Аида день был без числа

"Аида": день был без числа
Никогда бы не подумала, что мне когда-нибудь захочется уйти с оперы Верди, не дождавшись финала. А 21 мая на "Аиде" я была близка к этому. Удержало только желание услышать прощальный дуэт Аиды (Татьяна Сержан) и Радамеса (Ахмед Агади). Тем более ради этих двух певцов, но прежде всего ради Татьяны Сержан, непревзойденной исполнительницы вердиевских партий, любимицы Риккардо Мути, ставшей недавно обладательницей премии российских критиков Casta Diva и объявленной певицей года, я и пришла на спектакль. Но в театре все как-то не задалось с момента, как погасили свет в зале. Сначала объявили, что петь Рамфиса, верховного жреца вместо Юрия Воробьева будет Михаил Петренко. Он только накануне исполнил большую и непростую партию в концертной версии другой оперы Верди – "Набукко". А голос, как известно, тоже требует отдыха. Но тут все, к счастью, оказалось благополучно. Потом заиграл оркестр под управлением Кристиана Кнаппа, и стало ясно, что после триумфального, блестящего, полного невероятных музыкальных нюансов, какого-то запредельно собранного исполнения оперы "Набукко" в Концертном зале Мариинки 20 мая, которой дирижировал Ринато Бадьсадонна, нестройное, будто расползающееся, словно картинка не в фокусе, звучание музыки "Аиды" не обещает ничего хорошего. Первой повергла в уныние Амнерис (Злата Булычева) – ни мощи голоса, ни богатого тембра, ни грозных низов, ни яростной энергии ревнивой царской дочери, увы, не прозвучало в первой сцене, не появилось и дальше. К тому же стало очевидно, что и Ахмед Агади явно не в голосе, потому что звучал невыразительно, как-то «деревянно», что странно, поскольку лишь три дня назад (18 мая) он великолепно исполнил партию Манрико в "Трубадуре". Видимо, артист был не совсем здоров или не успел отдохнуть после предыдущего выступления. Лишь Татьяна Сержан была во всеоружии своего вокального мастерства, хотя тоже пела Леонору в том же "Трубадуре". Похоже, европейские контракты дисциплинируют и привычка быть собранной помогает при больших нагрузках. Ее настоящий вердиевский голос, слушать который уже большое счастье, немного компенсировал легкую досаду от происходящего. Наслаждаясь ее «волнующим драматическим колоратурным сопрано», просто «идеальным инструментом для Верди», как считают американские критики, понимаешь, что она – певица из другого мира, «вокальная инопланетянка». Ее голос, звучащий «красиво и просто, так хрустально нежно, ничего не наигрывая и не педалируя», передает все тонкости переживаний ее героини, Аиды, царской дочери и рабыни, попавшей в непростую ситуацию выбора: любовь, родина, честь, предательство, смерть. У Татьяны Сержан во всех партиях невероятно пронзительно получается «тихий плач», в том числе и у Аиды в финальном дуэте. Поразительное, практически совершенное владение голосом, позволяющее с мощного форте переходить к нежнейшим пианиссимо, брать мягкие высоченные ноты и, не форсируя голос, исполнять эмоциональные, полные энергии фрагменты, свободно перекрывая звучание оркестра. Ее умение всегда быть в образе, передавать голосом тончайшие душевные движения своего персонажа вызывает восхищение, и,как пишут критики, в этом отражается «женственная природа самой певицы-актрисы». Сильный голос Татьяны Сержан, обладающий «серебристым» тембром и чистым звучанием, как оселок, задавал эталонный уровень исполнительства, когда величайшее мастерство владения голосом позволяет творить чудеса оперной драматургии образа. В нем можно слышать и страсть, и мольбу, и нежность, и решимость, и испуг, и отчаяние, и надежду, и просветленную обреченность смерти с любимым…  Эти вокальные метаморфозы героини захватывают зрителя и приковывают внимание, заставляя ловить каждый звук, каждое движение.
Партию отца Аиды, Амонасро, должен был петь Александр Никитин, чей баритон мне понравился в «Риголетто». Но после первого антракта объявили, что вместо него на сцену в этой роли выйдет Эдем Умеров. Вторая замена после третьего звонка. Трудно поверить, что о них не было известно заранее. Не мор же напал на театр! Замена неравноценная, что стало понятно при первом же появлении плененного эфиопского царя. Если Александр Никитин еще примирял меня с тем, что эту роль исполняет не Владислав Сулимский, который создал незабываемый образ Амонасро, и в паре с Татьяной Сержан 2 декабря 2016 года подарил зрителям просто восхитительную сцену встречи отца и дочери на берегу Нила, то теперь я почувствовала горькое сожаление. Моя приятельница даже прокомментировала в антракте: «Лучше бы стража прикончила эфиопского царя в начале второго действия, чтобы зрители не мучились!» И с ней трудно было не согласиться, поскольку все, что пел Амонасро было слышно ровно наполовину – только громкие и высокие ноты, остальное же пропадало, как голос абонента при неустойчивой мобильной связи.
Даже хор в этом спектакле не впечатлял, что уж совсем удивительно, потому что накануне в «Набукке» он пел превосходно! А 21 мая казалось, что все устали, начиная от солистов и музыкантов, заканчивая хористами и дирижером. Всё звучало, словно присыпанное пылью, изъеденное молью. Какой же триумфальный марш без блеска, без победной мощи и ликования? Из каждой ноты великого итальянца брызжет жизнь, энергия, чувства! А без этого Верди – никакой не Верди! Возможно, именно поэтому время от времени начинают поговаривать, что постановка Алексея Степанюка устарела, скучна. Так любая опера заставит зевать, если ее не исполнять должным образом.
Словом, у всех, кроме несравненной Татьяны Сержан, 21 мая был явно не их днем! А, может, просто день был без числа! И всё наперекосяк! А жаль! Опера «Аида» прекрасна, но сложна. А Верди – оперный гений, и музыка у него великолепна! Только требует превосходного исполнения! И цены на билеты в последнее время именно на такое и настраивают…