Голая ученица

Некую девушку в доме напротив (нужно заметить, что абсолютно несправедливо) вся округа считала шлюхой, совершенно от нее этого не скрывая. Уж не знаю, с каких пор сие повелось, и по какой причине, не думаю, однако, что была какая-то весомая причина, но мне, как и основной массе народонаселения, довелось наблюдать эту историю исключительно в кульминационный ее момент. Так понимаю, что девушка пыталась протестовать против подобного к ней отношения, даже выходила на улицу, разговаривала по данному поводу с людьми, друзей и подруг, правда, при этом не искала – оно и верно, ибо этакий расклад только бы усугубил ситуацию, и, что вполне предсказуемо, ничего не добилась. Мужчины мерзко похихикивали, женщины недоверчиво косились, смотрели с явным неодобрением. Не было у этой девушки дара убеждать людей, может потому она и уехала когда-то из своей деревни в надежде, что в хотя бы в большом городе ее оставят в покое. Как мы видим, не оставили.

В общем, в один прекрасный день, вернее, в одно прекрасное утро, вышеупомянутая девушка появилась совершенно голой на собственном балконе, и с тех пор это превратилось в добрую традицию. Приученная где-то у себя на далекой родине вставать вместе с петухами, девушка просыпалась в пять утра и примерно час-полтора мелькала в неглиже на очень удобно для всеобщего обозрения расположенном балконе. Наш район очень быстро приучился рано вставать. Алкоголики и тунеядцы, собиравшиеся долгие годы только в 8 утра у местного продуктового магазина, вместо того, чтобы вести в школы детей, теперь уже в 5 часов занимали удобную диспозицию напротив девичьего балкона. После утреннего шоу им ничего другого не оставалось, как расходиться по домам и заниматься семейными делами. Собаковеды тоже с раннего утра начинали кучковаться огромной толпой, состоящей из людей и собак, прямо на утренней клумбе, находящейся в аккурат под балконом девушки. Невыспавшиеся злые псы, ругая всех существующих шлюх на своем собачьем языке, здесь же, среди цветочков досыпали, на скорую ногу творя свои необходимые дела. Неподалеку всегда стоял оранжевый дворник с лопатой – ему было удобно убирать все и сразу. Все, буквально все мужчины окрестных домов, а порою и женщины, замирали в утреннем ожидании – кто на собственном балконе, кто перед открытым окном, кто похлипче, так тот извращенно прятался с биноклем за толстой занавеской.

Все это продолжалось довольно долго. Народ успел сдружиться, привыкнуть к здоровому с вечера сну, обзавестись некоторыми традициями, например, - ходить в гости в пять утра. Закончилось все как-то не очень весело, хотя, как мне кажется, и без особенного трагизма. Девушка в итоге стала-таки шлюхой. Что на самом деле выражал этот ее голый протест, что она хотела этим сказать – как-то никто так и подумал поинтересоваться. Может у нее и была светлая, чистая, выращенная на свежем сливочном масле, душа – этого никто и не разглядел, так как все сконцентрировали внимание на вполне нормальном теле. На мировой статистике шлюх, конечно, сие событие никак не сказалось. Подумаешь, одной шлюхой стало больше. Даже на статистике района не особенно отразилось. Да и кому не все равно? Фицджеральд пролил бы пол-литра слез в том случае, если бы речь шла о его богатой жене. Лев Толстой бы мог на основании данного материала написать еще одно «Воскресение», обвинить всех мужчин района в черствости и себя первого. Бурже завел бы еще одного ученика, который попытался бы влезть этой девушке в голову, разложить ее чувства на составляющие (не факт, что в голову – в какой там части тела эмоции и переживания гнездятся?) и снова бы ошибся. Ну, так главное не это, а чтобы читалось. Прочитали? Спасибо.