Три ступеньки ада

- Природа здесь замечательная, в лесу так хорошо гулять и дышать свежим воздухом, - сказал редактор, когда мы вышли из особняка. Меня приглашали на работу и с восхищением расписывали это культурное наследие. Лес окружал со всех сторон красивейшие особняки князя. Церковь, выполненная в шатровом стиле, притягивала к себе верующих небольшого городка. В старинных домах расположились церковная гимназия, типография, методический отдел и редакция журнала.


Мы шли вдоль тенистой аллеи и словно видели фантомы бывших владельцев: фигуры высокого мужчины и женщину, намного ниже него. Спутница опиралась при ходьбе на его руку. В другой руке у мужчины была изящная трость. Оба были закутаны в хорошие шубы и накидки, они гуляли не спеша, походкой аристократов, что могут себе позволить длительный «променад». Почему-то казалось, что этому человеку чужды холопские замашки - бегать за чужими юбками, и он всегда будет верен своей спутнице, вместе состарятся и когда-нибудь умрут, а похоронят их в семейном склепе, если, конечно, НКВд не приедет в их милое, семейное гнездовье.


По этому лесу невозможно пройти, не надышавшись запахом влаги. Деревья, кустарники и травы увлажняли воздух, а в самый жаркий день, когда в городе дышишь жарким суховеем пустыни, здесь прохладно.


В лесу росли самые разные деревья - лиственные и хвойные, но кедров среди них не наблюдалось. Белки-голодранки в ободранных шубах прыгали по веткам, спускались на траву и кормились ягодами и грибами. На самой высокой сосне очень большая, хищная птица вывела потомство. Лес очень хорош, но, в то же время, чувствовалась какая-то тревожность. Это закрытое сообщество, окружённое со всех сторон стенами - зелёными великанами. Приехав из края сарматов, я вдруг поняла, что лес - похоронное место, я иду по кладбищу деревьев, кладбищу маленьких кустиков, кладбищу трупов зверья и птиц. Что падает замертво, идёт на прокорм другим растениям, зверям, птицам и насекомым. А степи - вольницы свободы! Они ничем не огорожены и не ограничены, протянули свои могучие спины до самого горизонта. Степи - сухие, перевернутые океаны воздуха. Столько много голубого воздуха нет нигде, как в степях. Только здесь можно вскочить на выезженного орловского рысака и проскакать навстречу свободе, вперёд мечте, обгоняя парящего беркута. Даже мысли в степи совсем другие - о вере в лучшее.
Впечатление о лесе князя сложилось хорошее, но какая-то неуловимая тревожность присутствовала в его энергетическом поле. Словно очень плохое, тёмное и негативное в нём обитало. Может, лес впитал кровь убитого человека, и духи хотели ещё жертву?


Как-то летом я приехала пораньше и прогулялась по нему одна. Дорожка вела к сфинксам. Они, как первое силиконовое чудо - с высоко задранными, чуть ли не к подбородку, круглыми грудями - стерегли два грота и ступеньки, ведущие то ли к фонтану, то ли к маленькой импровизированной сцене. Папоротники густо росли, возле них цвела голубыми лепестками мята. Веточки земляники собрала на чай. Дразняще пахло грибами, но собирать их не хватало времени.


Лес был любимым местом отдыха горожан. Родители с колясками, влюблённые парочки, владельцы домашних животных с питомцами тут гуляли и радовались солнечному дню. Как вдруг я увидела их - парочку бомжей. Молодая девушка и мужчина среднего возраста шли, пошатываясь, и держась друг за друга.


- Сколько времени? - спросили они у прохожих, но те, молча, убежали.
Я тоже поспешила в офис, где редактор мне сказала:
- В лесу вчера убили бомжа, там ходить опасно.


По коридору бежал запах вкусных котлет, достиг нашей входной двери и влетел в офис. Есть захотелось так, что я взяла и сжевала страницу рукописи и, решив поставить чайник, вышла за водой. Наш офис располагался на втором этаже особняка, где ранее жили актёры князя, игравшие в его собственном театре. Я тоже была актрисой, но из другого спектакля. В коридоре удобно расположилась бомжиха Татьяна, что жила прямо тут на одном стуле, двух тумбочках и двух партах. Это была вся старушкина недвижимость. Разместила и попрятала по углам имущество: дубленку, пару курток, пару ботинок. Бездомная села обедать котлетами с вермишелью и горячим чаем.


Она была странной бомжихой, с грамотной, хорошо поставленной речью, словно отработала полжизни в школе учительницей русского языка и литературы. Очень редко выпивала, даже реже, чем я, хотя я вообще никогда не пью. Мы не знали о ней ничего: откуда она появилась и почему осталась без жилья. Сама она никогда не говорила об этом.
- А не угостить ли Вас домашней котлеткой? - спросила скиталица, хитро подмигнув.
- Я бы с удовольствием съела их целую сковородку, а, может, даже и две, но, к сожалению, не могу, постный день сегодня - среда.
- Пост постом, а кушать всегда так хочется.
- Хочется, но грехи не дозволяют.
- Разве ж у Вас грехи? Это так - мелочи жизни.
«Кому-то за сладкий чай с сухариком нужно весь день спину гнуть, а эта не работает и ест в три горла», - подумала я и споткнулась о свой грех, поскольку стопы мои опустились на одну ступеньку в ад. Их жгла раскалённая магма, пыталась прожрать до самых костей, но я начала читать «Отче наш» и магма отступила, оставив в офисе запах жареной плоти.


Ну, вот, теперь и завтра в четверг тоже нужно будет поститься, грех осуждения замаливать, чтобы не попасть вновь в огненную трясину.
На другой день я снова встала с рассветом и молилась усердно. Пришла на работу и решила ни в коем случае не выходить из кабинета, пока бомжиха в коридоре читает газету. Тем более, что есть в металлической входной двери глазок и хорошо виден коридор. В обед начальница меня накормила свежим салатом, чаем с мёдом. Она кормила не только меня, но и бродячих псов в округе. Ходила в гаражи, на рынок и кладбище, где обитали собаки. Нашла таких же сердобольных и решили совместно организовать приют для животных. Каждый месяц до десяти тысяч рублей тратила на собачью кормежку.
- Ты с дочкой тоже сможешь прийти в выходные и погулять с собакой из приюта, поухаживать за ними, - сказала редакторша.
- Нет, в выходные нужно заниматься фрилансом, иначе есть будет нечего, - ответила я и пошла мыть посуду. Я заглянула перед выходом в глазок - бездомной нигде не было видно.
Вдруг на маленькой деревянной лестнице, ведущей в коридор к нашему офису, раздались чьи-то шаги.
- Почём Вы свои котлы купили? - раздался голос бомжихи, и показалась чуть взлохмоченная голова.
- Кого? - удивилась я.
- Тапочки ваши яркие вы почём купили?
- За двести рублей в дешёвом магазине возле почты.
«А разве у неё есть родные и она пишет им письма и ходит на почту?» - подумала и поняла, что уточнение насчет почты неуместно. Должны же были быть где-то родственники, но, наверняка, жестокосердные, не приютившие бедолагу к себе на старости лет.
- Я считаю, что человек должен носить только хорошую обувь, вот и купила себе две пары за три тысячи и за четыре. Люди мне подают хорошо в праздники, деньги у меня всегда есть.
«Как все-таки хочется денег, красивой одежды и обуви. Может тоже возле церкви встать? » - помыслила я и снова споткнулась о свой грех, но уже на две ступеньки вниз, ближе к горящей магме. Стопы мои и голени уже полыхали от жара. Мимо них бешено неслась и струилась водоворотами горящая река. А если река дойдет до пояса, то непременно унесёт с собой в бездну.
В пятницу был снова постный день, и снова постилась, потому что пятница. Весь день сидела в офисе и выходила в случае крайней надобности. Наблюдала в глазок, прежде чем выскочить на минутку. Коридор, как забег на сто метров, был пуст. Решила быстренько полить цветы на подоконниках, как хлопнула входная дверь, послышались шаги на лестнице.
- Вы представляете, у меня украли джинсы, - переживала бомжиха. - Такие красивые фирменные штаны я купила за шесть тысяч рублей, принесла к себе в комнату и прямо с чеком положила на стул. Прихожу - а покупки нет. И главное, дверь закрыта.
- Как можно проникнуть сквозь закрытую дверь?
- Я в соседнем корпусе живу, у охранников есть ключи от всех дверей. Эти джинсы были такими хорошими - плотный стрейч и сели прямо по фигуре. Ни разу не надела, и вот - украли.
- Вы простите этих людей, и Вам станет легче.
- Простить? Да, вы что, с ума посходили? Вас, наверное, никогда не обкрадывали. Мне женщина одна в церкви рассказывала, как квартиру обчистили. Пришла домой, а там вверх дном перевернута мебель и вещи раскиданы и так от этого неприятно стало, что чужие люди своими грязными руками предметы перетрогали, покидали, ценные с собой унесли. Ох! И глупый же вы народ, раз говорите простить.
- Иисус же простил, распявших его на кресте?
- Я - не Иисус!
- А я простила человека, который меня убить хотел, причём не один даже раз.
- Убить? - переспросила она, и голубые глаза Татьяны увеличились от страха. - Нет, ну у меня такого никогда не было, что было, то было, а такого, чтоб меня убить хотели - не было. Любовь - любовью, а кулаки - кулаками. И она ушла в размышления.


Понедельник в офисе выдался весёлым днём - вернулась из отпуска сотрудница и устроили застолье, вкушали вкусное вино с сыром. Напиток был на основе винограда изабелла, а сыр самый настоящий - из молока какого-то животного. Сотрудница загорела, и от неё пахло морем, а волосы впитали запах соли, рыбы и затонувших кораблей. И почему-то грустные мысли полезли в голову: а вдруг это лето последнее в моей жизни, а я не успела с морем попрощаться? Как можно умирать без прощания с морем, как можно не искупаться последний раз в шторм, когда волны несут с собой песок и тяжёлые камни из глубин и швыряют их на берег, будто очищаются от чего-то совершенно ненужного. Осторожно поставила хрупкие фужеры на поднос, выдержав между ними дистанцию. Тонкая штучка не терпит возле себя других тонкостей и они, столкнувшись в рукопожатии, могут разбиться.


Татьяна дремала на любимом стульчике. Тихонечко хотела пройти мимо, и даже хрусталь не звякнул, но старые полы особняка, хоть и были прикрыты сверху линолеумом, но внутри доски прогнили, а почувствовав мой вес, тут же и заорали:
- Скрип! Скрип!
Наверное, точно также они предавали любовь в прошлом веке, когда молодая актриса шла на свидание. Кто-нибудь обязательно просыпался и ловил любовников в густом лесу.
Татьяна тут же открыла глаза, словно и не спала вовсе и тут же выпалила:
- А знаете, я вчера в газете прочитала про одного модного актера. Был раз шесть женат и детей у него целая куча от разных жен. И чтобы вы думали? Разводились полюбовно без всяких мордобоев, а бывшие его жены в театре играют до сих пор.
- Так бывает, - ответила.
Татьяна встала со стула и пошла на улицу. Я смотрела и ждала, что она вздрогнет, когда ноги опустятся в кипящую реку. Но она не опустилась, ни на одну ступеньку в ад, и не запахло горелой человечиной. Бомжам прощались любые грехи, потому что были они святыми скитальцами.


На следующий день я угостила обездоменную пенсионерку жареными отбивными из курицы.
- Спасибо Вам большое, - говорила она. - Вот это понимаю еда - курица! А то в церкви мне в постный день дают макароны с салатом, чай - а разве этим можно наесться? Организм мяса хочет.
Коллег по работе я тоже угостила курятиной, сказав, что бомжихе что-то сегодня перепало. И что тут началось!
- Она теперь так и будет сидеть возле нашей двери, и ждать еды, её нельзя подкармливать!
- Фу, бомжиха! От неё так мочой пахнет! Зачем приваживать?
Каждый день они рассказывали о своих героических подвигах, о том, как кормили голодных собак в жилищном кооперативе, а я, пока никого не было на работе, старалась провернуть аферу - покормить чем-нибудь голодную женщину. Чайник и микроволновка кипятили воду на кофе и грели ей очень недорогое варево, что я успела сготовить рано утром.


В среду был снова постный день. Шла на работу и возле церкви увидела Татьяну - она помахала мне рукой, а я - в ответ. Мы с ней любили общаться, потому что много общего обнаружили: обе оказались в чужом городе без жилья, без любимых мужчин и без всяких средств к существованию. Я снимала маленькую комнатку в общежитии с тараканами, туалетом и кухней со свисающей причудливыми завитушками штукатуркой. Мою нищенскую зарплату нельзя было назвать зарплатой. Если перевернуть корень слова «зар» наоборот, то получалось слово раз плата, что созвучно расплате. Расплата за то, что полжизни отдала неблагодарной скотине, занималась тяжёлой домашней работой и не получила второй диплом.
Единственное, чем мы с бомжихой отличались - отношением к работе. Как-то Татьяну увозили в монастырь, но она из него назад прибежала.
- Целый день за бесплатно спину гнуть я не согласна, - говорила она,- лучше туалеты два часа помыть - и весь день свободна. Я не современное поколение: не брезгаю никакой работой.


И была какая-то правда в этих словах. Иногда помыть унитаз намного приятней, чем работать в чистом офисе на Красных Воротах, получать зарплату, ездить в командировки, но чувствовать своё лицо, кожу, волосы, одежду и обувь насквозь испражнениями пропитанными.


Бомжиха модно одевалась, она знала магазины одежды и обуви и ходила на распродажи. Короткая стрижка всегда аккуратна, маникюр на ногтях новый. Хотя зачем ей нужен маникюр? Чтобы мыть общественные туалеты? Чтобы брать красивой ручкой подаяние от прихожан?


В четверг возле маленькой церквушки стояла целая орава алкашей. Люди неопределённого возраста, места жительства и даже пола просили денег. У них всегда красные лица и выклянчить купюры они могут у любого, но только не у меня. Вся проблема кроется в моём кошельке. Деньги туда заносит всего раз в месяц ветер зарплаты. Бумажные дензнаки, что паруса на Летучем Голландце. Только они мелькнули перед моими глазами, как тотчас растворились в тумане: в платежах за жильё, транспорт и скудную еду.


- Подайте двадцать рублей на хлебушек, - сказала какая-то бомжиха, одетая в дорогие фирменные джинсы и куртку. Посмотрела на её одежду и обувь и поняла, что больше подхожу на роль побирушки. Платье, купленное на распродаже три года назад, растянулось на два размера. Его яркий красный цвет растворил наполовину стиральный порошок, и оно стало полосато-грязно-розовым. От позора за своё неприглядное состояние, мой наряд покрылся мурашками - катушками. Гвоздём моего позора были туфли, купленные осенью по очень дешёвой цене, они были из заменителя кожи. Носила их, не снимая: в дождь, в снег, в гололедицу, и жарким летом, и потому подошва не выдержала и пошла трещинами. Картонные стельки сушила дома, но дырки ничем не заделать, и каждый дождь ноги промокали насквозь.
- У меня куча золота, - говорю ей, доставая увесистый кошелёк. Открываю и мелкая мелочь - две горсти - сыпется ей в протянутые руки.
- Нет, такие не надо, - морщится бомжиха и бросает подаяние на землю.
- Здесь же на хлеб как раз хватит, - отвечаю, присаживаюсь на корточки и подбираю, встаю и иду своей дорогой мимо церкви, где собралась кучка народа.
- У меня четыре ходки по уголовной статье, меня никто никогда не возьмёт на работу, - жаловался один алкоголик другому.
- Извините, а вы не знаете, где тут слепая девочка? - спросила меня прихожанка, сняв с головы платочек.
- Нашла девочку, да этой бабке уже пятьдесят лет, она вшами всех этих алкоголиков перезаражала, - крикнула Татьяна, появившись возле нас. - И не слепая она совсем: на глазу у неё бельмо! Девочка! Пусть идёт работает!
Днём я снова встретила бесприютную в коридорчике на любимом стуле, и она продолжала развивать эту тему:
- Прошлый раз стою с тремя алкашами, тут машина такая дорогая подъезжает, и дядька мне пятьсот рублей протягивает и говорит: «Это на четверых». И тут я проделала аферу. Взяла и засунула купюру в чехол с мобильником и передала Юльке, а та поехала на другой конец города, в южный микрорайон. Алкаши ко мне подходят и спрашивают: «Сколько денег тебе дядька дал?». Ору: «Сто рублей». Не верят, а я выворачиваю свои карманы, а там только две пятихатки лежат и стольничек. Разменяла по четвертаку на каждого, ну, неужели я буду алкашам полтыщи делить?
И она снова не попала и мизинцем ноги в огненные реки ада.
- Ходят слухи, что в лесу убили кого-то…
- Это там, где живёт девочка с бельмом и пятью мужиками. Как есть, убили они своего дружка по пьянке, а, чтоб замести следы, утроили поджог. Пожарные приехали и труп нашли.
- А где же они теперь жить будут?
- Ой, они бедненькие! Что ж вы их так жалеете? К себе их домой возьмите, пусть у Вас на шее сидят.
- Мне самой жить негде.
- А вот мне на днях работу предлагали с проживанием - ухаживать за больной старушкой. Я за ними умею ухаживать, с одной два года сидела, пока она не умерла. Зарплата всего-то двенадцать тысяч в месяц, а обязанностей куча: готовить на бабушку, поить лекарствами, гулять с ней. Но подумала, не согласна я на такие условия. Вот если дочь болезной на меня квартиру перепишет, то, пожалуйста, а так за эти копейки спину гнуть?
- А вы предложите ей квартиру переписать, может у неё их несколько.
- Ой, ну вы молодёжь - потерянное поколение, всё-то вы сказки выдумываете! Вы видели людей с несколькими квартирами?
- Конечно, я богатых встречала.
- Если б встречала, по общагам бы не скиталась.


Пятница выдалась дождливой. Дождь смывал людские грехи и стегал резкими, упругими струями крыши домов, листву деревьев, прохожих и автомобили. Начнётся через месяц осень, любимая пора Пушкина, но нелюбимая всеми бомжами страны. Некоторые из них подхватывали в такую погоду простуду и не доживали до весны. Другие замерзали на теплотрассах. Татьяна сидела в коридоре и пила горячий чай.
- Промокли?
- Нет. (Соврала. Хотя ноги были мокры, как канализационные мыши. И грех врать, но гордость не позволила сказать про дырявые туфли бомжихе, потому что я - работаю, а она - нет. Мои туфли должны быть дороже и лучше, чем у неё).
-А почему?
- Оделась по погоде.
- А я вам скажу, что лето должно быть круглый год. Оно же тёплое! Мне на заморозки люди уже всякого надарили: тёплых курток фирменных, пальто вот принесли. И она вытащила из громадного пакета шикарное пальто, отороченное натуральным мехом василькового цвета.
Я тут же представила его на себе и поняла, что в жизни своей такой дорогой вещи у меня никогда не будет. Но ей я даже завидовать не стала - чего нехватало, опуститься в ад и заживо в нём гореть? А тут как раз короткий такой двухнедельный летний пост подоспел.
- Пост начинается в воскресенье, будете поститься?
- Нет, замёрзну насмерть.
А я вдруг увидела, что мне пост необходим. В пост для меня открывались небеса, и высшие силы помогали во многих делах. Хотя дел почти никаких и не было, единственным и самым важным занятием было просить о здоровье для себя и своих близких.
А у Татьяны не было родных и поститься было необязательно.
- Я на следующей неделе поеду в Москву, надену такую красивую тунику, за полторы тысячи рублей, себе на Новый год покупала, да так ни разу и не надела. Кофточку красную, джинсы новые. Подарок купила одному мужчине за два с половиной куска.
- Такой дорогой! А вы что этому мужчине чем-то обязаны?
- Нет. Но я никогда ему не делала прежде подарков. Кстати, прихожу я вчера и вижу, что тарелка, ложка и вилка на полу валяются.
- Это не мы! Нам некогда хулиганить.
- Крыса завелась тут, девочки в офисе на первом этаже видели. Спрячьте мыло, она и его съест с удовольствием!
Прошли выходные, и несколько будничных дней мы не встречались, она старалась мало бывать возле нашего офиса, боялась, что мы настучим, начнутся гонения и придётся искать новый временный приют.


- Паспорта у Татьяны нет, документов никаких нет, устроит поджог, а у нас вся техника сгорит, и взять будет не с кого, - говорила мне редактор.


В обед я вышла из особняка и впервые обратила внимание на присутствие львов. Они сидели с двух сторон лестницы, и даже спустившись по ней и отойдя от дома на сотню метров, казалось, что они идут со мной рядом и охраняют от всякого зла. Но зла было очень много, оно тонким куполом прикрыло собой город.


Лето выдалось жарким, иногда из леса тянулся голубоватый дым. Горожане любили приходить на полянки и жарить шашлыки. В лесу росли яблони и груши. Грушевка поспела до Яблочного спаса и кидала свои плоды на крышу особняка, засыпала лесную подстилку под деревом. На лакомство слетались стаи мух. Было неприятно идти мимо них, они шумно поднимались в воздух, жужжали и задевали своими крыльями ноги. Я набрала немного фруктов к столу и быстро вернулась в офис.
- Хотите груш? - спросила Татьяну.
- Хуже всего на свете попробовать что-то хорошее, - сказала она. - В Советское время купила три килограмма груш по четыре рубля пятьдесят копеек. Вот это были груши: сочные, спелые! Наелась ими и теперь ни за что никакие другие и пробовать не буду!


Подумала было набрать этих маленьких груш и сварить из них варенье, но вахтёр поведал, что с приходом холодов белки и птицы начинают их активно поедать и склёвывать. Решила не составлять им конкуренцию и отказаться от приготовления припасов. А где белкам найти еду? Им голодно и холодно, и шкуры на них прохудились, и клочьями висят.


Вечером шла в душ и думала: «Как же легко мыть в пост тело, кожа от горячей воды самоочищается, потому как не потребляет организм мяса от плачущих при убое животных и птиц». Но душу очистить почти невозможно. Где люди – там и грех. Они ко мне обращаются, хотят чего-то. Иногда нагло врываются в мой мир отшельника, где царит умеренность, и портят настроение и начинаю грешить плохими поступками, кидаюсь небрежными словами. Наверное, надо уйти в пустыню. Только там, где нет людей, нет и греха.


В пятницу было сухоядение. Бомжиха сидела грустная и ждала, когда же пройдёт ливень.
- Меня тот мужчина, ну помните, которому я подарок приготовила, не принял, - сказала обездоменная обиженно.
За постные дни я сильно похудела и она мне частенько предлагала то жареные блинчики с яблоками, то булочки. Наверное, оттого, что мой взгляд был голодным, когда проходила мимо неё и ненароком видела, как она что-нибудь мясное ест. Я брала в руки вкусную свежую булочку и читала состав: яичный порошок, сухое молоко и другие ингредиенты.
- Съесть такую булочку - дважды согрешить, - сказала ей.


В пост я сама себя съела, вместо еды. Похудела, вещи болтались на мне, как на огородном пугале. В конце поста меня при движении стало заносить из стороны в сторону, я иногда оступалась, покачивалась, потому что силы исчезли вместе с жировым запасом. Но вот пост кончился, и я накинулась на куриное мясо. Съела целого вареного цыплёнка за один присест и сытости не почувствовала, будто он провалился в гигантский бездонный мешок - мой голодный желудок. Как вегетарианцы живут без животного белка? Как им хватает мужества не есть мясо? Летом, когда созревает урожай и на прилавках много свежих кабачков, баклажанов, томатов, капусты и фруктов еще можно себе позволить облегчить рацион, и не вгрызаться во вкусную, сочную плоть коровы, или свиньи. Но с приходом осени, когда холодный ветер и моросящий дождь проникают сквозь кожные покровы и толстый слой жира до самых костей, так хочется горячего: тушёных с картошкой рёбер коровы, плова на основе варёной бараньей ноги, супа с сердцами бройлеров. Но денег на части тела убиенных в крике о пощаде животных не хватало. Налегала на лапшу, от которой портилась фигура, но выбора снова не было.


В коллективе складывались хорошие отношения, пока не настало время подписания договора. Мне не понравились в нём такие строки, что я должна возмещать материальный ущерб, возникший у работодателя с третьими лицами, также о том, что я несу материальную ответственность за имущество.


- В перечне должностей и работ, выполняемых работниками, с которыми можно заключать договоры о материальной ответственности, нет ни профессии журналиста, ни редактора. А если сломается компьютер, то чем я буду платить? У меня нет денег!
- Ты обязательно выкинешь компьютер в окно и сломаешь клавиатуру о голову нашего бухгалтера!
- Зачем?
- Многие говорили так «Зачем я это сделаю? Не фик мне это делать?», а потом брали и разбивали.
- Отпуск в договоре не прописан, значится лишь «…режим труда и отдыха устанавливается Правилами внутреннего трудового распорядка». Давайте пропишем, что отпуск составляет двадцать восемь календарных дней, согласно трудовому законодательству РФ.
- Мы сделали такое хорошее дело - взяли тебя к себе на работу, а ты не хочешь понять, куда же ты попала! - сказала бухгалтер.
- В полное рабство. Мне обещали, что у меня будет много свободного времени, но у меня его нет! Его много только у редактора для отдыха в странах Европы.
- Тебе тоже дадим когда-нибудь отгулять, - отрезала редакторша, - подсунув мне работу на выходные.
- Наверное, только мои поминки и станут моим отгулом, а единственной страной, где побываю, будет страна Мертвецов - ответила, положив статьи в сумку.
Ждала зарплату. В середине сентября мне никак не платили за август. Отдали только половину, а другую сказали получить по чековой книжке. Оказывается, есть такая и пользуются ей юридические лица. Редактор заполнила квиток и говорит:
- Ой! Что-то у меня печать на поля залезла, наверное, не примут такой вариант, но ты сходи и получи деньги. А вдруг получится?
Прихожу я в банк, выдерживаю очередь, а операционист мне говорит:
- Печать-то залезла на голубое поле!
- Дайте, пожалуйста, денег, я есть очень сильно хочу, и ребёнок мой тоже хочет….
- Заполните бланк заново и приходите.
В редакции ушлая начальница божилась, что не умеет пользоваться печатью и потому она у неё влезла за границу дозволенного. Я не верила ей ни грамма, это была какая-то игра.
Достаточно было вспомнить…
- У Вас в трудовой так мало стажа! - возмущалась редактор,- нужно было проявлять бдительность и не работать без отчислений!


Однако сама она бдительно продержала меня на испытательном сроке целых полгода, и в отпуск я поехала домой за счёт бабушки пенсионерки.
Так вот. На другой день я с утра пришла на работу, и пока не было никого из коллектива, покормила Татьяну тушёной гречкой. У меня оставалось немного каши в кастрюльке, и я высчитывала: если её не покормлю, то сытной еды хватит мне на два дня, а если угощу, то только на один. И жалость пересилила жадность. В знак благодарности бомжиха напоила меня вкусным чаем.


Бухгалтер заполнила мне новый чек. После обеда меня любезно отпустили на почту - дотащить в руках двадцать пять конвертов с журналами, а потом отправиться в банк по своим делам. Ко мне как раз приехала дочь студентка на денёк. Она зачем-то привезла с собой целый рюкзак продуктов: тушёнку, лапшу, шпроты в томате. Я даже слегка поругала: зачем через всю Москву тащить продукты, если сегодня получу зарплату. Уже мечтала, как вечером мы отметим мою получку и что-нибудь обязательно съедим. Может, это будет курица копчёная, или может, курица вареная, или курица жареная, а может и тушённая кусочками в соусе. Мысли крутились вокруг курицы. Однако…
- Без доверенности мы Вам не можем выдать деньги, - сказал всё тот же операционист, пробежав серебряными ногтями, как молниями, по моим бумагам. Она встала и прошла к высокому шкафчику, состоящему из ячеек, открыла и достала документы предприятия.
- Вот, видите, деньги с книжки может снять главный редактор, или бухгалтер по доверенности.
- А почему Вы мне первый раз не сказали, что нужна доверенность?
- Проверка документов не дошла до второго этапа!
- А нельзя ли мне сразу обо всех этапах рассказать?
- В карточке вашей организации указан номер телефона. Мы по нему свяжемся с вашим руководством, чтоб узнать, можно ли выдать вам деньги. Ничего личного, просто такая система.
На всякий случай записала номер телефона. Снова гроза в виде молний обрушилась на мой паспорт, она посмотрела на меня с не скрытым подозрением, увидев во мне приезжую, которая хочет обворовать приютившее её предприятие. И это была крайне неприятная ситуация, выглядеть в глазах сотрудницы банка не кем иным, как мошенницей, понаехавшей аферисткой, а работодатель, нарушающий закон, платя половину зарплаты чёрным налом и задерживая на три недели, был чист.
- Странно, что они сами не выдали вам доверенность! - сказала она, подытожив. - Дело в том, что когда заполняют чековую книжку, всегда это документ на предприятии выдают!
Вспомнив, что дома сидит голодная студентка, потеряла стыд и попросила:
- А денег дадите без доверенности?
- Нет.
На улице до меня дошло, что вся эта история с чековой книжкой началась неспроста: мне не хотели платить. Было нехорошо, голова от голода начала кружиться, поджелудочная затосковала по пище и разразилась блюзом. И тут я поняла смысл шутки о том состоянии, когда на лекцию студент прийти не смог, потому что болела голова и кружились колени. Они, и, правда, кружились. Хотелось смеяться, но вдруг, откуда ни возьмись в сердце появился большущий червяк и стал там нагло вертеть своим жирным телом, словно желая повредить его сосуды, разорвать их тонкие стенки и перегородки. Сердце сжималось от боли, испытывая чудовищную нагрузку, а червяк всё вертел и крутил своими боками, извивался.


Остановка была рядом с банком, там сидела азиатка и ела мороженое. Эта страшная и старая женщина, не имеющая образования, спрашивая меня на ломанном русском о маршрутах, сумела добыть себе в Москве денег на еду, а я - нет. Неудачный день, неудачная жизнь, я - неудачное ничтожество. Не могу накормить ни себя, ни своего ребёнка. Пригляделась к расписанию маршрутов. Какой же мне выбрать? Куда поехать и к кому постучаться? Куда прийти, чтоб заплатили за работу вовремя эти крохотные копейки? Автобус моей судьбы никак не хотел приезжать, это был намек не возвращаться, а выбрать другую дорогу, порядочных людей, светлую судьбу, полную достатка и приятных встреч. Но разве в этом городе остались люди? Я вспомнила других, предыдущих, и они поступили со мной точно также. Договаривались, что половину зарплаты будут доплачивать неучтёнкой, но как только подписывала договор на двенадцать тысяч, то кроме этой суммы никаких поступлений не было. Накрапывал дождь. Села на какой-то другой рейс, где быстро и до нужного места добраться не получится, чуть-чуть придётся пройти пешком мимо рынка.


Червяк угомонился и понемножку откусывал по кусочку сердце, как будто сидел в яблоке и начал прогрызать свои ходы. Я понимала, что миниатюрный змей пришёл в меня не просто так, его занесли эти сволочи - трудовой коллектив. И покинуть их не значит избавиться от гельминта, нет, он будет жить до последнего моего вздоха, и даже могила у нас будет совместная. И даже в ней он будет догрызать меня, и выводить семейство для пиршества.


На рынке пахло вкусной, сделанной из натурального мяса, колбасой, копчёностями. В маленьких пластмассовых ведёрках лежали подосиновики и подберезовики.
- Ведёрко всего сто рублей, возьмите! - уговаривала продавщица.
«Эх, сейчас бы картошку с грибами нажарить, нужно прикупить свеженьких, и накормить голодную студентку», - подумала я.


Рука уже нащупала в сумке кошелёк, но там лежал последний стольник. Если его сейчас потратить, то завтра дочь не сможет доехать до метро. С грустными размышлениями о вреде потребления грибов, как накопителей радиации, шла до работы, путь лежал мимо пруда. Утки, завидев меня, тут же подплыли к берегу. Они привыкли, что их щедро кормят булками и хлебом. И хотя, я очень люблю всё живое на этой планете, но чувство голода подсказывало свой план: раздобыть ружьё, пострелять вкусную дичь и съесть. Взглядом охотника окинула птиц и поняла, что такого мяса и мне и студентке хватит на полгода сытой жизни.
- У меня для Вас только яблоки, - сказала, представив их в духовке, и они отплыли.


До страшного леса осталось пройти немного.
Бухгалтера на месте не было, она успевала трудиться в нескольких местах, мы её называли то Аришей, то Иришей.
Редактор спросила:
- Ну, как, получила? Нет? Тогда жди, когда придёт зарплатная карта и туда поступят деньги. Сказала она тоном зажратого человека, который неустанно бьётся над одной единственной проблемой: куда вложить денежные средства - в недвижимость за рубежом, или в недвижимость в России.
- А на что я буду жить? А что я есть буду?
Она посмотрела на меня странным взглядом, наверное, была уверена, что я тоже большая утка, и хлебом меня всегда накормит какой-нибудь прохожий.
- Звони бухгалтеру, спроси-ка, что же делать?
- Ира, привет! Я опять не получила деньги в банке, почему ты на меня не оформила доверенность?
- А разве нужна доверенность?
- Конечно, на тебя же там лежит.
- На меня лежит доверенность?
- Да! Мне дали пустой бланк, как его теперь я заполню?
- На моём рабочем столе лежит папка «Ариша», откроешь, и там есть образец.
- Но даже если я её заполню, то мне всё равно не дадут денег, потому что номер, что указан там, давно не работает. Мне редактор так сказала.
- А почему ты не можешь им сообщить, что у нас изменился номер?
- Я прихожу с улицы за деньгами, и думаешь, моё слово для них весомо? Главный бухгалтер должен им сообщить о смене телефона.
- К чему такой геморрой? Попроси редактора, чтоб она сама сняла деньги и тебе бы отдала.
- Я? Просить? Свою копеечную зарплату? Может ещё на колени встать?
Я села за компьютер бухгалтера и нашла оформленную на неё доверенность.
- Сейчас ты будешь оформлять доверенность, потом опять в банк поедешь, - перечисляла редактор. Это сколько же мы времени потеряем, а нам нужно номер делать! Давай, я тебе заплачу аванс за сентябрь чёрным налом, а зарплату ты на карточку получишь за август и за сентябрь сразу.
- А разве можно зарплату сразу за два месяца перечислить?
- Конечно, можно! - сказал редактор.
Но был подвох в этих словах, мне казалось, что меня снова затягивали в очередную афёру.


Однако, судьба смилостивилась над несчастным «животным». В октябре мне перечислили зарплату на карточку, когда бухгалтер вернулась из второго за сезон отпуска - из Турции. Как раз на электронную почту журнала пришло письмо о вручении двух премий: руководителю золотой знак «За налоговые заслуги перед Отечеством», а бухгалтеру «За высокие достижения в бухгалтерской деятельности».
- Первый раз в жизни за столько лет работы, меня, наконец, наградят, - сказала Ариша.
- Это платная премия,- просчитала редактор. - За неё полагается заплатить девяносто тысяч рублей.
- А грамоту напечатают на бланке стоимостью один рубль, - подсчитала бухгалтер.
Так они остались без премий. Вечером мы вместе вышли из особняка и зашуршали листьями по дорожке. Каштаны оголялись и кидали в нас своими орехами. Местные жители прознали про чудодейственную силу плодов и собирали их мешками. Свежие скорлупки, не успевшие потемнеть на границе расколов, лежали под ногами.
На другой день у Татьяны на столике лежали каштаны цвета красного дерева. Их верхний слой был блестящим от влаги. Чтобы дать им просохнуть, она сложила их на тряпочку. После утренней службы, собрав милостыню, пришла.
Любая работа накладывает свой неповторимый отпечаток на человека. Завидев бомжиху на улице, издалека можно определить, куда направляется. Если ноги полусогнуты, и она ими с усилием переступает, приволакивает то одну, то другую и правую руку держит в неестественном состоянии - далеко за спину, будто бы покалечена, то Татьяна пошла в церковь за деньгами. Когда же идёт она походкой бравой старушки, у которой нет никаких проблем со здоровьем, то значит, она отправилась по делам - в магазин, или на рынок. Иногда бабулька забывается и спешит по коридору, направляясь в свой закуток, так оттопырив руку, что хочется ей стульчик подставить и чай принести.
- Возьмите каштаны! - говорит.
- Это плоды конского каштана, их нельзя есть.
- Когда замёрзните, возьмите их в руки и покатайте в ладошках. Сразу же согреются, а вреда никакого от этого не будет.
Беру гладкие камушки и думаю, сколько же сил и энергии потратило растение, чтобы набрать цвет, отцвести, завязать плод, сформировать маленькую скорлупку с орехом внутри и увеличить в размерах. У каждого орешка есть свой домик - красная, блестящая кожура. Он живёт в ней недолго - осень, укрывшись листьями, зиму - покрывшись снегом, а весной начинает прорастать и разрушает свой крепкий дом. Люди, попав в свой вечный дом - кладбище тоже прорастают травами, кустарниками и деревьями. Сквозь моё прожратое червями тело пробьётся семя травы перекати-поле. Оно впитает в себя меня - мои микроэлементы, мой кальций, фосфор, всё то, что когда-то я усваивала вместе с молоком. Семя прорастёт и взмахнет над плитой зелёная трава, а когда она отцветёт, то оторвётся от корней своих и покатится по степи, рассыпая семена - будущих потомков.
- Мне предложили пожить в квартире с котом, - вдруг замечает Татьяна.
- С каким котом?
- Ну, кот у них старый, двадцать лет ему уже исполнилось, рано утром встаёт и меня будит. С меня даже деньги за квартиру не будут брать, лишь бы за животным ухаживала. Дай Бог коту здоровья на десяток лет, буду ему свечки в церкви ставить. Не будет кота - не будет у меня жилья. А вчера котёнка на улице подобрала. Вам кошечка, случайно, не нужна?


После работы пришла во временный приют - съёмную комнату. Вечер был тревожный. По лестничным пролетам бегали и весело повизгивали дети. С лестницей у меня была общая стена и поэтому в комнате всегда слышны шаги поднимающихся и cпускающихся людей. Звонкие каблучки местной красотки раздавались, когда ранним утром садилась за кофе. Девушка быстро сбегала по ступенькам навстречу новому дню. У неё начинался роман, и она летела на маршрутку, чтобы быстро добраться до работы и встретиться с ним - мужчиной, не успевшим испортить свою репутацию изменами и грязными поступками. Счастливая жила здесь и сейчас, а я была в мутных мечтаниях о будущем.


Я на работу не бежала - было это подчас безумным занятием - редактировать старческий научный маразм, слушать байки начальницы о поездках заграницу и при этом сидеть на хлебе и макаронах. Другие утренние шаги не напоминали мне ни о чём, ни о работе ни о каких-либо делах, не вызывали никаких эмоций. Это были шаги обречённых людей на неинтересный, скучный день. Начальники-придурки выматывали из них всю душу и подчинённым становилось грустно жить. Некоторые из них думали об одном - о пенсии. Им не исполнилось и сорока лет, но в душе они были восьмидесятилетними стариками. Помню одного специалиста - тридцатипятилетнего красивого мужчину. Неплохо зарабатывал и купил себе двухэтажный дом с участком земли, его семья ни в чём не нуждалась. Но был несчастлив, поскольку начальница обладала стервозным характером и выматывала на работе всю его несчастную душу.


- Как же хорошо на пенсии… - говорил он мне, размышляя, давно превратившись в молодого старичка.
Единственная моя радость - сновидения. Часто в своих снах гуляю по могилам и другим странным местам. Не помню, когда это началось, но однажды прочитала молитву об усопших, перечислила недавно умершего дядю, а ночью оказалась у него в гостях.
- Кто к нам пришел! Спасибо тебе! Спасибо! Идём скорей к столу!
Дядя выглядел намного лучше, чем при жизни. Его похоронили измождённым от болезни несколько лет назад. Обнял меня и усадил за стол. Рядом со мной сидели то ли люди, то ли покойники, но больше родственников и знакомых среди них не было.
- Сегодняшняя роскошная трапеза состоялась благодаря моей племяннице! - сказал дядя, и гости зааплодировали. Стол был богатый, много яств на нём находилось, и покойник то одно, то другое вкусное блюдо мне подносил. Я с удовольствием вкушала хорошую пищу.
Потом вдруг очутилась в жаркой стране. Песок и горы, ни одной зелёной травинки не видно. Много людей, они куда-то спешат и заходят в магазины. Вдруг в одной горе замечаю вход и иду к нему. Дверь - старая деревянная доска изнутри проложена ободранной клеёнкой. Захожу внутрь и вижу, что внутри скалы выдолблено помещение, в котором есть электричество и стоят в два ряда светящиеся компьютеры. За маленьким столиком сидит в монашеской одежде молодой человек. Он поспешно встаёт и подходит. Улыбается. Волосы средней длины, усы и борода окаймляют лицо. Готов говорить со мной, рад, что пришла к нему, но мне неудобно, что потратит на меня время Иисус. Недостойна того, чтоб он со мной говорил, я - грешница.
- Скажите, а у Вас есть Интернет?
- Интернет? - переспросил Бог.
- Мне нужно написать письмо родственникам, я за границей, а они волнуются.
- Конечно, есть! Пройдите к вон тому компьютеру.
На экране вместо стандартных папок и файлов вижу вселенную, планеты движутся по своим орбитам. Курсор - не стрелочка, а летящая ракета, из хвоста у неё полыхает топливо.
- На Землю «кликните» и появится Интернет, - говорит Бог.
Знакомые картинки с новостями радуют меня, и я залезаю в ящик, писать письмо.
Утром проспала свой ранний час - садиться за рукопись. Голод никогда не давал долго валяться, а тут вдруг ощутила сытость и даже не стала варить макароны. В какой-то степени стало понятно слово революция. Это когда сытые, зажратые твари никак не могут остановиться, хотя рядом с ними куют их успех и достаток голодные и нищенствующие.


Когда-то Надежда приехала их деревни в город. В журнале она сделала потрясающую карьеру - редактор умер, никаких кадров больше не было, и она села на его место. Её мать была долгожительницей, и я понимала, что мне никогда не повторить взлёта редактора, никогда не проводить её на кладбище. Как и многие приземлённые крестьяне, дорвавшись до материальных благ, она никак не могла остановиться в своих запросах, ей всего было мало.

 
В октябре редактор сказала, что её не будет неделю, но телефон останется в зоне доступа. Спустя девять дней, в понедельник она пришла на работу и принесла израильскую шоколадку.
- Гроб Господень на ремонте, не удалось к нему подойти, но места замоленные, аж до слёз пробирает, - начала рассказывать. - Даже представить себе не можете, как нас там обманули. Экскурсовод завела в сувенирную лавочку и говорит, что только здесь настоящее, а в других торговых рядах - китайские подделки. Мы накупили всего, а на другой день пошли гулять по городу и видим, что кругом одно и то же продают по цене в десять раз дешевле! Но ничего, Бог с ней, с экскурсоводом, пусть это на её совести останется. Жили в пятизвёздочном отеле и кормили нас хорошо - никто не отравился, а вот фрукты к столу не подавали. Из окна виден долгострой, ничем не прикрытый, а рядом кучи мусора разбросаны. Израиль - страна контрастов.


Я смотрела в окно - белки прыгали и резвились возле кормушки. Надежда такая же, как и Израиль - полна противоречий.


- Кстати, я на днях тут швабру купила, не хотела бы ты убираться в офисе за две тысячи рублей. Здесь мыть-то нечего, два раза тряпкой махнуть! - предложила начальница.
- Как я раньше не додумалась до этого! - воскликнула я, увидев решение своих проблем. - Мне нужно опуститься на самое дно, бросить работу, пойти мыть общественные туалеты, побираться и спиться. И ведь я смогу при этом грешить - думать о людях правду и говорить им правду и никакая скверна ко мне не прилипнет. В том грязном мире мне будет лучше, чем в вашем, пропитанном ложью и обманом!


Вышла из офиса, даже не хлопнув дверью. Проводник в другой мир - Татьяна - сидела, и пила горячий чай. Казалось, что нет случайности у событий, что она давно тут поселилась затем, чтобы взять меня с собой в мир вечных святых скитальцев.
- Хотите чаю, - спросила она, и протянула большой чистый бокал, наполненный до середины.
- Конечно! Голова второй день раскалывается, - сказала, взяла из рук горячий низкопробный фарфор и по глоточку стала отпивать.
«Наверное, червяк пролез в мою несчастную черепную коробку, и вьёт там целое гнездо» - подумала, представив этот ужас. И вдруг из носа полилась кровь. Татьяна достала из пакета чистый носовой платочек.
- Второй раз за два дня, - уточнила ей, вытираясь.
Мы говорили о погоде, как радуга появилась за окном, осветила полянку возле дома и проникла в коридор, повисла вокруг головы бомжихи в виде нимба. И тут я увидела, что её нос тоже закапал горячей кровью.
- Не бойся, просто в чай я добавляла крысиный яд, - сказала Татьяна.- Мы в этом мире чужие и немного тут задержались, пойдём, нас давно уже ждут.
В большом, светящемся туннеле наступила благодать, неслась по нему с прекрасным чувством покоя от суеты. Куда-то исчезло вечно болящее физическое тело, остались сознание и душа. Они хранили память о прожитой жизни. Первой заметила свою любимую кошку. Умершая лет двадцать тому назад, выглядела молодой, толстой и здоровой. Животное подбежало ко мне и приласкалось, моя рука коснулась тёплой шёрстки. Потом появилась бабушка, чуть располневшая, даже лицо у неё поправилось - появились откуда-то щёки, которых раньше никогда не было.
- Бабушка, я знала, что ты жива! Когда мы тебя похоронили, я каждый вечер ждала, как раздадутся твои шаги по лестнице, и ты придёшь домой, но ты не приходила.
- Володя, смотри, кто к нам пришел, - крикнула кому-то она.
И вдруг передо мной появился отец. За всю свою жизнь я видела его очень малое количество раз. Родители развелись, когда мне исполнилось три года.
- Как я по тебе соскучился,- сказал он, и, обняв меня за плечи, подвёл к богатому столу. За ним сидело много людей, дружная трапеза не прервалась.
- Когда живые нас поминают, мы едим, - сказал отец.
Я нагло придвинула к себе целое блюдо с жареной курицей и картошкой, отломила ножку и впилась в хрустящую корочку.
Теперь мы ждём остальных, когда придут к нам и вся семья воссоединится. Тот мир, откуда мы пришли не был плохим, но жить в нём и правда, совсем не хотелось.