Паша

               
Это сейчас у нас контингент гостарбайтеров составляют всё больше таджики да узбеки, а в девяностых годах прошлого века гостарбай-терами в наших краях были по большей части «хохлы», то есть жители соседней с нами Украины. У нас в НП «Спецморстрой», в частности, были гостарбайтеры из соседнего Крыма, тогда ещё нам не принад-лежащего. А за пять лет, что они у нас работали, их аж два раза вы-дворяли на Родину, по «милости» нашего правительства и жадности хозяев нашего предприятия.

 Первый раз их «депортировали» на Украину, по сведениям вез-десущего и очень информационного «сарафанного радио», по причине сильно возросшей цены государственного налога с предприятия за одну иностранную «человеческую рабочую силу». Наше предприятие не захотело платить больше (самим мало), чем платило и отправило иностранную рабочую силу восвояси. Одновременно с ними тогда уехали домой в отпуск и ульяновские «гостарбайтеры». Сторож, остав-ленный присматривать за законсервированным их бурильным обору-дованием на нашем ещё строящемся причале, сделал по этому поводу свой, на редкость точно подмеченный вывод:

- Всех хохлов отправили домой, остались одни только русские: ДЯЧЕНКО, ДЕНИСЕНКО, ПРОЦЕНКО (руководство нашего предприятия: Генеральный директор, заместитель генерального директора, началь-ник нашего участка).

Среди гостарбайтеров с братской, тогда ещё довоенной, Украины, работал у нас такой «креативный» мужик Паша. Это человек из той породы людей, у которых имя постепенно переходит в другой статус и становится «погонялом», а потом плавно переходит уже в разряд нарицательных.

 Вроде бы, с первого взгляда, обычный  мужик, но это только мо-жет показаться с первого взгляда. Если сказать про него, что он не от мира сего, это значит, попросту ничего не сказать. После общения с ним становится непонятно, то ли он придурковатый немного, то ли набожный, тоже немного, то есть какой-то «блаженный» с верой в Бога, а, вполне возможно, что и то, и другое вместе, так сказать, «два в одном».

 Он был такой назойливый, каких свет не видел. Мог своим нытьём довести любого нормального человека до нервного тика. Главное заключалось в том, что он, если «взялся за тему», то уже не обращал внимания ни на что. Просят ли его просто по-хорошему, чтобы он от-стал, посылают ли подальше «к маме» или другим родственникам, или, доведённые до «белого каления» люди в гневе обещают «оторвать» ему голову, если он не прекратит  свои «домогательства». Но ему всё нипочём, будто бы не ему говорят. Удивительно твердолобый! А, может быть, просто  очень уж упрямый?

 Вот вам показательный пример, где он превзошёл сам себя, где  проявил верх своей настойчивости (всё-таки больше подходит в данном случае слово «назойливость»).

 Задерживали нам, как, впрочем, и всем работникам по всей нашей необъятной Родине, зарплату. И после очередной задержки зарплаты он решил использовать всё своё «мастерство» для получения «вне очереди» своих, кровно заработанных. И он пошёл просить зарплату в наше управление не к кому-нибудь, чтобы его гоняли по инстанциям, а напрямую к Товарищу кассиру. Встал около окошка кассы и начал канючить (извините, просить) деньги, потому что ему очень-очень надо (а другим, как будто, не надо).

 Это, до какого-такого нервного состояния нужно довести женщину, чтобы заставить Товарища кассира пойти по управлению «с протянутой рукой» и слёзно просить у работников управления «тряхнуть мошной», чтобы выдать ему зарплату! И она сделала это, и  выдала ему зарплату сполна! И он успокоился, добившись своего! А вы попробуйте повторить этот трюк! Слабо? Это событие произошло на три недели раньше, чем выдали зарплату всем остальным.

Один раз и я попал «в сферу его интересов». Я никак не могу от него отвязаться, а народ смеётся и «подливает масла в огонь» всё больше и больше меня распаляя.  Я уже действительно был готов тогда ему «отвинтить» башку, только бы он замолчал. В тот раз, к счастью, я победил, сумел всё-таки его убедить отстать от меня.
Ещё у него была ещё одна «фишка»: он панически боялся воды. Причём, в любом её проявлении, кроме, естественно, питья. Когда он мылся в душе после работы, я тоже никогда не видел. Почему, нам было абсолютно не понятно, а от него внятных объяснений, естественно, получить никак не могли. Типа «нет и всё».

 Однажды его во время работы кто-то попытался облить водой из бутылки, так  он убегал, как молодой сайгак от пожара, а на улице между тем было около 40 градусов тепла (по Цельсию). Пока он убегал, пытающемуся его облить человеку, несколько рабочих одновременно говорили:
- Что ты за этим придурком гоняешься, побрызгай водичкой лучше на меня.
Сколько раз его ни уговаривали хотя бы разок искупаться в море, ведь работаем летом и на берегу Чёрного моря, он постоянно отвечал категорическим отказом, даже, опять же, не называя причину своего отказа.

 Однажды я во время паузы в работе прогуливался по причалу. Вдруг с решительным видом и твёрдым шагом подходит ко мне Паша (почему ко мне, я могу, наверное, только предположить, что доверял мне больше,  чем к другим) и заявляет ни с того, ни с сего таким же, как и его шаг, решительным и твёрдым тоном:

- Я буду купаться 25 июля. – А было примерно десятое число июля месяца, то есть он торжественно объявил об акте «омовения» за две недели до обещанной им даты.

Ну, сказал и сказал, все это «слово мужика» приняли к сведению, стали ждать «водного причастия» от Паши, так как я в тот же вечер оповестил о предстоящем «историческом» событии всю бригаду. А почему он так сказал, по сей день загадка. Могу, опять же, только предположить, что это был день Ивана Купала, но это только лишь предположение, связанное с его, предполагаемой мною, набожностью.

 Но тут, оказывается, он совершил большую ошибку в своём каком-то решительном, но опрометчивом порыве, решив показать свою мужицкую твёрдость слова, твёрдость характера, плохо думая о по-следствиях своего порыва. Получился своеобразный ляп. Такое иногда бывает даже у нормальных людей: обещают, а потом раскаиваются, что, так сказать, болтнули немного лишнего. А надо лучше думать, прежде, чем давать обещание. Ну, да ладно - он пообещал, ему и вы-полнять!

Но неумолимо стало приближаться роковое для него число, 25 июля. Загрустил наш Паша – купаться ему очень уж не хотелось, а слова назад не возьмёшь, разлетелись они по миру! А народ нетерпеливо ждал и отсчитывал потихоньку дни, часы и минуты до этого историче-ского события. Ох, как он, наверное, жалел о необдуманно сказанном им торжественном обещании искупаться! А дня за два до оговоренной даты я подошёл к загрустившему не на шутку Паше и «задушевно» так его спрашиваю:

- Паша, купаться не хочется?

- Ага! – С надеждой в голосе, на избавление от ненавистной  для него процедуры, произнёс он и так жалостно посмотрел мне в глаза, как будто только именно от меня зависело его избавление от «страшного суда».

Я решил помочь Паше выйти из ситуации «сухим из воды» проверенным десятилетиями способом, если не больше, зная, что коллектив будет только рад моему «гениальному» предложению. В этот раз «выйти сухим из воды» получилось действительно и в прямом, и в переносном смысле этих слов.

- Паша, могу тебе подсказать выход из этого затруднительного по-ложения. – Заранее зная, что на моё «удобное» предложение будут согласны обе стороны «конфликта».

- Давай! – С неподдельной радостью в голосе и надеждой на луч-шее, веря в мою адекватность, что предложение будет вполне прием-лемым, согласился Паша.
Предложение с моей стороны было до того простое, как говорят в таких случаях, как «хозяйственное мыло»:

- Купи мужикам пару «пузырей» и они тебе простят твоё необду-манно высказанное обещание.

Он моментально с огромной радостью согласился, и вопрос сразу же, в один момент был решён положительно. Вообще, эта сила на-крытой «поляны» (у некоторых «стола с прогибом») обладает поистине волшебной силой!

И ещё один эпизод, подчёркивающий то ли неординарность Паши, то ли его  … слабоумие, если сказать очень мягко. Какая-то детская наивность, что ли.
Для обеспечения работы плавкрана оставляли на дежурство после работы двух человек, как дневальных, по очереди. В их задачу входило принять и отдать швартовые концы с плавкрана, работающего круглосуточно. А мы работали только с 8 утра и до 17 часов, оставаясь на сверхурочную работу только в экстраординарных ситуациях. Это было временно, поэтому  людей ежедневно меняли.
 
И вот попали в один прекрасный момент вместе на  дежурство Генка Конобеев и наш гостарбайтер Паша. Стоят они на причале лю-буются игрой искрящихся звёздочек на лёгкой морской зяби. А на фоне вечернего города, купающегося в последних лучах вечернего солнца, недалеко от них стоит «на отдыхе» плавкран.  Но тут, прерывая умиротворённое молчание и любование вечерним городом, Паша произносит задумчивым и полным неподдельной тоски голосом, об-ращаясь в куда-то в морскую даль, но в сторону плавкрана:

- Гена, тебе хорошо, ты плавать умеешь…

Генка сразу же как-то невольно весь напрягся – к чему бы это он? От Паши можно было ждать чего угодно, каких угодно неадекватных сюрпризов, потому что он уже себя проявил своим неподдающемуся нормальному объяснению поведением. Но Паша, тем, же задумчивым голосом, продолжая разговаривать, то ли с Генкой, то ли   с морской далью, произносит:

- Ты доплывёшь до плавкрана, а я нет.

- А в чём собственно  дело? - По-прежнему недоумевая, но всё же что-то подозревая не то (от Паши, повторяю, можно было ожидать всё, что угодно, вектор его мыслей мог двигаться в любом, самом непред-сказуемом направлении, его слова и мысли иногда не поддаются нормальной логике), спросил Гена.

-  На плавкране шашлыки жарят. Ты доплывёшь, а я нет … - Фраза у Паши была какая-то скорбно-неоконченная, и словно повисла в воздухе несбыточной для него мечтой.

- А нас кто туда звал? – Резонно заметил Генка, успокоившись, ус-лыхав очередную «дурку» из Пашиных уст.

P.S. Когда Паша увольнялся, он решил проставиться коллективу, хотя никто совершенно ему об этом даже не намекал. Так на закуску у него было ПРОТУХШЕЕ сало! Как такое могло быть вообще? Понимаю, что оно просто «задохнулось», но оно реально издавало запах протухшего сала…