Белые мосты. 3

Выйдя от Вуориненов, Андрей оказался в прозрачной июньской ночи. Солнце висело над горизонтом где-то за деревьями, жемчужное небо опрокинутым куполом укрывало землю. Было тихо; лишь изредка, лениво перетявкивались деревенские псы, а в зарослях чубушника заливались-щелкали соловьи.

Андрей пил ночной воздух, полный летних ароматов, как иссушенный жаждой путник воду. Сейчас, в мягком рассеянном свете белой ночи ему не казалось столь уж необходимым дом продавать. Да, сюда далеко ездить, нет воды, нет магазинов, нет интернета, и телевизор в комнате стоит скорее для красоты, но… Только сейчас он понял, что Метсакюля была для него отдушиной, отдыхом от суетливой и шумной городской жизни.

Возле тополя, с которым днем обнимался дядя Гоша, Андрей остановился, замерев от неожиданности. Мимо него, по деревенской улице трусил с деловым видом лис. Заметив Андрея, он остановился, наградил молодого человека высокомерным взглядом и побежал дальше, скрывшись во дворе Ребоевых. Андрей некоторое время смотрел ему в след, а потом поднялся на крыльцо и вошел в дом.

Он решил не оставаться на ночь в комнатах. После разговора с Вуориненами  ему хотелось почувствовать себя таким, каким он был десять лет назад. Ему хотелось забыть жизнь в городе – суету, постоянную гонку на выживание и успешность, забыть бытовые проблемы – хотелось сидеть на берегу озера, смотреть на звезды и ощущать себя древним, мудрым, частью исчезающей красоты мира, печалиться об ушедшем и оплакивать будущее. В комнате он взял свой спальник, термос с чаем, книжку из бабулиной библиотеки - как раз ту, что написал Элиас Холхонен - и вышел через задний двор дома прямо на берег безымянного озерца.

Клочья жемчужного тумана плыли над водой, превращая и лес, и деревню в заколдованную страну. На прозрачном небе светлой долькой висела растущая Луна, но звёзд видно не было - белые ночи в Карелии длятся куда дольше, чем в Петербурге.
Разложив небольшой костерок, Андрей уселся на спальный мешок, отпил чаю и раскрыл книжку на первой попавшейся странице.

“Дивный народ покинул наши края, ушел в глубокие подземелья, в пещеры; так Белый царь гипербореев утвердился на той земле, куда пришли они с миром, где просили убежища от катастрофы, что разорила их северные владения…”

Андрею стало и грустно, и обидно за гипербореев. За что же их Элиас так ославил? Он попытался вспомнить все, что он знал о гипербореях. И все это сводилось к сухим свидетельствам научных - и ненаучных - трудов. Высокоразвитая цивилизация предков, Золотой век человечества… Да, эпоха всеобщего счастья и справедливости погибла 12 тысяч лет назад, но разве люди, вышедшие из нее, смогли бы быть агрессорами по отношению к другой культуре?.. Андрей с сомнением посмотрел на книгу в своей руке и снова перевел взгляд на озерцо, по которому плыли молочно-белые пряди тумана.

Там, совсем близко, в тенях карельского леса, едва видимого в туманной дымке, он различил смутные тени; то ли сумерки играли под деревьями, то ли влажная хмарь сплеталась в фигуры, медленно шествовавшие под пологом северного леса. Фигуры слабо светились бледно-голубым сиянием, призрачные, и все же реальные; Андрею показалось, что слышит он и нежный перезвон колокольцев, и слабый голос флейт. Ветерок шевелил их плащи, пряди длинных волос; одна из фигур, как показалось Андрею, посмотрела прямо на него и кивнула, словно приветствуя. Он боялся моргнуть, боялся вдохнуть слишком шумно, чтобы чудное видение не растворилось, не исчезло в белой ночи. Глаза начало пощипывать, потом появилось жжение, которое становилось все сильнее, навернулись слезы, и Андрей в конце концов, сморгнул.
И все стало как прежде. Клочья тумана вились над озером; ветер шумел прибоем в листве деревьев, вплетала в тишину свой голос ночная птица.

Андрей положил книгу на траву, залез в спальник и быстро уснул.