Один год жизни. Солдатка

Один год жизни. Солдатка.
Во времена моей молодости служба в рядах Советской армии считалась почётным долгом каждого молодого человека. Так оно и было. Парень, который не прошёл армейскую службу вызывал подозрение у окружающих: значит, у него что-то не в порядке, больной, наверное. Провожали ребят в армию торжественно - с музыкой, цветами, подарками. В семье устраивалось праздничное застолье с песнями, танцами, пожеланиями успешной службы. Поезда с новобранцами отправлялись под звуки марша «Прощание Славянки». И мальчики уезжали в особую изолированную жизнь на три, а если призывались в морфлот, то и на четыре года. Потом, правда, срок службы сократили на один год. Это было очень хорошо, правильно.
Так служила основная масса юношей. Но существовала другая, довольно многочисленная группа молодых людей, которые призывались на службу в армию после окончания ВУЗов. Выпускники учебных заведений, в которых были военные кафедры, отправлялись в армию офицерами на два года. Они пользовались всеми правами военных: получали зарплату, обеспечивались каким-нибудь отдельным жильём. Многие так и оставались служить, не возвращались к гражданской жизни. Ребята же, которые не прошли обучение на военных кафедрах ВУЗов, отправлялись в армию рядовыми солдатами на один год. Одним из таких призывников был мой муж.
Поженились мы, когда он оканчивал последний курс университета. Через день после свадьбы сдавал экзамен «Физика космоса». Учился Николай хорошо, имел склонность к научно-исследовательской работе и поэтому получил направление на свою родную кафедру «Радиофизика и электроника» на должность младшего научного сотрудника. Это считалось почётным, но не обеспечивало никаких бытовых условий, кроме права прописки в городе Воронеже. Надо сказать, что это только в книгах и фильмах того времени рассказывалось, как молодым специалистам, прибывшим на место своей будущей работы предоставлялось жильё. На самом же деле было большой удачей получить направление на предприятие, где одиноким предоставлялось место в общежитии с правом постановки в льготную очередь на получение квартиры. Изо всех сокурсников моего мужа повезло только одному: он получил направление в высокогорную обсерваторию, где сразу же получил квартиру. Это был самый большой разгильдяй и двоечник. Остальные же решали квартирный вопрос кто как мог. Мы с мужем сняли очень неудобную проходную комнату в двухкомнатной квартире.  Вторую комнату снимала бездетная пара. Они были гораздо старше нас и считали себя в этой ситуации главными.  Соседка была очень вредная. Нормально разговаривала только с Колей, ко мне же придиралась по мелочам и свысока «учила жизни». Но самым большим неудобством было то, что в коридор и на кухню соседи проходили через угол нашей комнаты. Мы повесили занавеску и  вскоре привыкли к хлопанью дверей и шарканью ног в нашей комнате. Старались как можно меньше бывать дома: ходили в кино, в гости к друзьям, просто гуляли. При каждом удобном случае уезжали к родителям в Новую Калитву. Про армию не думали. Существовало мнение, что радиофизиков и электронщиков призывать не будут, так как их специальности, практически, военные и они будут укреплять обороноспособность страны, трудясь на своих рабочих местах. Не зря же Министерство обороны студентам этих специальностей доплачивало по 10 рублей к стипендии. Это была ощутимая прибавка. Но всем этим надеждам не суждено было сбыться.
Осенью однокурсники моего мужа стали получать повестки из военкомата. Получили их три друга Коли, с двумя из которых он жил четыре года в общежитии в одной комнате. Надо было видеть их реакцию! Они, Физики, Элита студенчества и современной науки, с гимнами и песнями типа «Только физика соль, остальное всё ноль…», будут служить рядовыми солдатами, получать три рубля в месяц, ими будет командовать сержант с образованием 8 классов средней школы! «Армия не для «белого» человека», - заявлял Боб, самый неординарный из четвёрки друзей. Но в военкомате считали по-другому. Я тоже в глубине души придерживалась мнения, что этим умненьким мальчикам с большим гонором полезно будет годик поползать пузом по грязи, чтобы слетела с них спесь и всякая другая шелуха. Проводы были бурными! Боб пил и хохотал, Алик задумчиво перебирал струны гитары и напевал: «Вы пришлите в красивом конверте тёплых слов шелестящий шёлк…», Игорёк всё повторял: «Я ухожу, ухожу, ребята!» Невесты тихо роняли слёзы. Проводили всех чуть ли не в один день. Забегая вперёд, скажу, через год все вернулись более приземлёнными и никогда не отзывались об армейской службе пренебрежительно. Но я иногда думаю, возможно, гораздо больше пользы они принесли бы, работая этот год «на гражданке».
Мужа не призвали. Мы решили, что это из-за его слабого сердца и успокоились. Честно сказать, я боялась длительной разлуки. Такое испытание уже выпадало на мою долю в юности, и я его не выдержала.
Быстро пролетела зима первого года нашей семейной жизни, заполненной работой, учёбой, друзьями, родственниками. С нами, в нашей проходной комнате жил брат Коли, который учился на первом курсе ВГУ. Это создавало дополнительные неудобства, но мы не расстраивались. Считали, что это временные трудности, а впереди нас ждёт радостное и светлое будущее, а пока можно перекусить в забегаловке и помыться в общественной бане. Мечты и планы у нас были грандиозные! Надо сказать, что практически, все они исполнились. Правда, не так просто и быстро, как мечталось тогда. Собственную квартиру мы получили через 13 лет. Отодвинула исполнение наших мечтаний и планов на целый год, как снег на голову свалившаяся, повестка из военкомата. Стало понятно, что службы в армии и разлуки не избежать. Торжественных проводов как молодым ребятам, уходящим в армию, не было. Призывник-то необычный! Человек семейный, 25-ти лет от роду, сотрудник кафедры университета. Было очень грустно и тревожно видеть его длинного, немного сутулого, стриженного наголо и немного растерянного. Ранним майским утром на автобусной остановке я провожала своего мужа на призывной пункт. Слёзы текли по щекам и падали на асфальт, расплываясь на нём звёздочками различной формы и величины. А вечером муж, вдруг, явился домой: не приехали «купцы» из нужной части, и всех местных распустили на ночь по домам. Снова были прощанье, проводы, слёзы. И так три ночи. Наконец-то муж, уже не помню каким образом, сообщил, что этим вечером его отправляют Московским поездом. Призывники от пересыльного пункта до вокзала шли колонной. Провожающих сначала к ним не подпускали, но потом все перемешались. Перрон был оцеплен солдатами. Новобранцев погрузили в вагоны, и под звуки марша «Прощание Славянки» «поезд умчал их в неведомую даль».
Вскоре я получила письмо от Коли. Его отправили в город Вышний Волочок в учебную часть. Там через 6 месяцев он должен получить военную специальность, звание сержанта и отбыть для прохождения дальнейшей службы в боевую часть. Муж писал часто хорошие письма. Обстоятельно, с юмором описывал свою службу, умел одной-двумя изящными фразами приободрить, повысить настроение. Эта поддержка так нужна была мне в моей неустроенной, нелёгкой жизни. Работала я тогда лаборанткой в центральной заводской лаборатории на большом заводе. Мне повезло встретить там хороших наставников-друзей, которые были для меня не только примером в работе, но и помогали принять правильное решение в непростых жизненных ситуациях. Нашла я и ровесниц-подруг. С некоторыми мы общаемся до сих пор. По вечерам ходила на занятия в институт. Жила в той же проходной комнате. Платила за неё 25 рублей в месяц из лаборантской зарплаты 72 рубля. Мои ровесники знают, что это довольно скудная арифметика для городской жизни. Изредка умудрялась посылать Коле посылки, в основном, с конфетами и печеньем. Сотрудница предложила разделить жильё со своей племянницей. Всё платить меньше! Посоветовавшись с Колей, я согласилась, о чём потом горько пожалела. Девчонка была симпатичная, но легкомысленная до невозможности! Всё время с ней приключались любовные трагедии, сменяющиеся новыми влюблённостями. Однажды она даже хотела отравиться перекисью водорода. И всё это я должна была наблюдать, а иногда даже принимать участие в каких-нибудь разборках. Мне это страшно не нравилось, а выгнать смелости не хватало, да и перед её тёткой было неудобно. У меня тоже была своя личная жизнь. Часто заходил брат мужа Володя. Приезжала сестра Нина, зачастую с ночёвкой. Она тогда после окончания медучилища  работала медсестрой в Новой Усмани. Приходили в гости земляки, друзья. В общем, скучать не приходилось. Но главный человек в моей жизни, муж, был далеко. Частые письма не могли заменить живого общения. Требовалась подпитка чувствам, обновление уверенности, что этот человек тебе по-прежнему самый близкий и родной.
И я решила поехать к нему в гости. Благо дорога туда была известная и особых трудностей не представляла. В середине октября я заняла у подружек денег, собрала немудреные гостинцы и отправилась в путь. Добралась практически без приключений. Сразу же отправилась в воинскую часть, где мне сказали, что муж находится на учениях и освободится ближе к вечеру, тогда его, возможно, отпустят. Не без сложностей заказала одноместный номер в гостинице и отправилась гулять по городу. Городок оказался просто прелестным, расположенным в дремучем лесу с огромными елями. Улицы его пересекали многочисленные ручьи и речушки с разнообразными мостиками. Для меня, степного человека, всё было необычным и интересным. Колю отпустили вечером на сутки. Было очень странно и непривычно видеть его в солдатской форме, но привыкание длилось всего несколько секунд. Сутки пролетели стремительно. В поезде по дороге домой я перебирала в памяти все моменты нашей встречи, грустила, улыбалась. И уже тогда решила: поеду к мужу ещё раз где-нибудь в середине зимы.
 

Зима выдалась тяжёлая, холодная, неспокойная, со всякими малоприятными событиями. Доверенное лицо хозяйки нашей квартиры забрала у меня из комнаты стол и два стула. Мебелировка у нас и так была скудной: металлическая кровать на панцирной сетке, раскладушка, сложенные горкой чемоданы, застеленные скатёркой; там стояло зеркало. Одежду вешали на гвозди, забитые в стены. Нас такая обстановка вполне устраивала. А вот без стола со стульями невозможно было обойтись. Покупать их новые было дорого и нецелесообразно, и я присмотрела в близлежащем комиссионном магазине огромный деревянный раскладной круглый стол за 4 рубля. Надо было видеть, как с сестрой Ниной темным зимним вечером мы тащили его по улице! Один мужчина не удержался от комментария: «Господи! Куда же вы тащите эти дрова?» Тут, я, обычно робкая с посторонними, огрызнулась: «Не у всех же полированная мебель!» Надо было ещё затащить этот стол на второй этаж и в комнату. Мы справились. Два старых стула мне передали родители с попутной машиной. И жизнь наладилась. Новый год встретили с сестрой Ниной и моей «сожительницей» Ларисой. Позже к нам присоединились соседи. На кухне смотрели взятый на прокат маленький чёрно-белый телевизор. Это было большой роскошью! Буквально все программы нам нравились, особенно «Голубой огонёк»! И всё было бы ничего, но соседка Валя в это время ждала ребёнка и часто лежала в роддоме с целью предотвращения всяких осложнений. Вот тут-то её муж начал проявлять ко мне нездоровый интерес. Это была такая проблема! Единственно правильную линию поведения подсказала моя старшая подруга и наставница Галина Георгиевна. До сих пор благодарна ей за советы, я ведь могла наломать таких дров! А в моей голове оформилась мысль-желание, мечта, которую я неоднократно повторяла вслух в течение всей жизни на этой квартире: «Хочу комнату с дверью, с замком и, даже, крючком изнутри, чтобы никто не мог зайти без моего разрешения!». Мечта осуществилась через пять с половиной лет, когда мы получили комнату в общежитии.


Коля теперь служил далеко на военном аэродроме, затерянном в приволжских степях, но я всё равно решила ехать к нему в гости. Посмотрела по карте, куда надо ехать, узнала на вокзале, как надо ехать и стала собираться в путь. Собираться было просто: взяла сала домашнего, солёных огурцов, конфет немного и… фляжку спирта на всякий случай. Спирт был очень хороший: ректификованный, высшей очистки из пищевого сырья, крепость 96,6 градусов. Он нам очень пригодился. Наряжаться было не во что и денег минимум. Дорога оказалась очень тяжёлой с ночной пересадкой в Мичуринске. Между поездами было очень мало времени, пришлось бежать бегом по перрону и переходам. Умудрилась упасть и разбить коленку. Поезд «Москва-Камышин» тащился, как черепаха, останавливался на всех полустанках и в пункт назначения, на станцию «Петров вал» прибыл поздно вечером. Воинская часть находилась в нескольких километрах от вокзала, да и меня бы ночью никуда не пустили. Пришлось ночевать на вокзале. Спасибо сердобольному милиционеру, пристроил меня в комнату отдыха со словами: «К солдатику приехала?»
 
Ранним утром с молодой женщиной-попутчицей отправилась пешком в часть. По дороге она меня поучала: «Нечего ходить на КПП! Я проведу тебя прямо в казарму. Наши девки все так ходят!» Её последние слова меня несколько озадачили. И я сказала, что буду действовать официально, так как имею на то законные основания. Мужа отпустили довольно быстро. Как выяснилось потом, он находился в привилегированном положении: выполнял контрольные работы офицерам части, которые учились заочно в академиях. Выглядел Коля бодрым, окрепшим, с обветренным лицом. Ему пошло на пользу пребывание на свежем воздухе, немудрёная солдатская кормёжка и строгий режим дня. Выяснилось, что гостиницы в посёлке нет, и нужно устраиваться на частной квартире. Это оказалось не просто. В посёлке жили, в основном, поволжские немцы, народ довольно неприветливый. Никто не хотел сдавать нам комнату на сутки. После длительного поиска нашли домик, хозяином которого был одинокий дед. Мы посулили ему фляжку спирта, и он охотно впустил нас в дом, чему мы были несказанно рады, потому что сильно замёрзли. День был морозный, солнечный и ветер дул пронизывающий. А кругом степь, ровная, как стол! Отогревшись, стали осматриваться в своём временном пристанище. Спросили у деда, где нам можно расположиться. Он махнул рукой на угол, завешенный занавеской. Увиденное за занавеской нас озадачило и уж никак не способствовало хорошему настроению. Но Коля быстро нашёл выход из положения: взял в казарме со своей постели две простыни. «Они хоть и серые, но чистые». Когда вернулись на квартиру, там «шёл пир горой». Хозяин с двумя своими родственниками пили наш спирт и были уже изрядно навеселе. Потащили нас за стол. Пришлось выложить свои гостинцы и долго слушать их совершенно неинтересную нам болтовню. Время от времени дед грозил пальцем мужу и говорил «Смотри, парень, не обмани её!» Вот тут и вспомнишь про «рай в шалаше!» Утром снова началось застолье и продолжалось весь день. Мы ушли на улицу. Гуляли по посёлку, время от времени заходили в дом погреться и снова уходили. Грустили, смеялись, строили планы на будущее. Вечером Коля провожал меня на вокзале. Долго совали друг другу оставшуюся трёшку. Потом купили пряников, конфет немного, а оставшиеся деньги отдали цыганке, которая нагадала нам долгую и очень счастливую жизнь.
Домой я ехала другим маршрутом с пересадкой в Волгограде и посетила там Мемориал на Мамаевом кургане. Было очень холодно, дул пронизывающий ветер, но это только усиливало впечатление от увиденного. Поезд «Волгоград-Воронеж» шёл медленно, и я всё время спала или читала книгу. Прямо с поезда поехала на работу, так как опоздала на полтора рабочих дня сверх оговоренного ранее времени. Пришлось стоять перед начальником лаборатории лепетать что-то в своё оправдание и обещать отработать это время в выходные дни. Зато в коллективе встретили меня радушно, попросили  рассказать о поездке. И я описывала свои приключения с юмором, со смехом. А с ближайшими подругами мы ещё долго хихикали, обсуждая подробности моего путешествия и встречи с Колей.
Тем временем наступила весна, и я начала считать недели до демобилизации мужа. Принарядилась, в кредит за 68 рублей купила модный светлый плащ. Своей постоялице приказала искать квартиру заранее, чтобы к приезду мужа её и духа не было. А в конце апреля меня неожиданно отправили в отпуск. Уехала отдыхать в родную Калитву. Жила у родителей Коли, хотя свои родители находились на соседней улице. Сейчас это кажется странным, а тогда так было положено, особенно в моём положении. Нужно было показать, доказать, что я, не смотря на отсутствие Коли, являюсь членом этой семьи. Свёкор со свекровью обрадовались моему приезду. Им почему-то казалось, что мы расстанемся с Колей, я не дождусь его. А теперь на душе стало спокойнее: невестка приехала к ним - значит всё в порядке. Отдыхалось мне хорошо. Кругом бушевала весна. Цвели сады, Дон ещё не вошёл в свои берега после разлива, всё было зелёным, чистым, ярким. Так и хотелось запеть песенку известного героя мультфильма: «Какое всё зелёное, какое всё красивое, какое солнце жёлтое, какое небо синее!» Я работала в огороде, много гуляла по окрестностям села. Иногда даже ходила в кино, предварительно получив разрешение свёкра.
7 мая приехал из Москвы на новеньких «Жигулях» двоюродный брат Коли, и мы все уехали в гости к его родителям в соседнее село Голубая криница. А когда вернулись назад, увидели на веранде армейский чемоданчик Коли. Сам он ушёл куда-то искать нас. Некоторое время мы побегали друг за другом по Калитве, пока не встретились. Встреча была радостной, шумной. И только соседка тётя Саня, вдова фронтовика, вытирая глаза платочком тихо приговаривала: «Пришёл, вернулся. Живой, потому что, вот и пришёл». Да, войны не было. Мой муж вернулся живой и невредимый, вернулся в ту самую точку, откуда уходил год назад. А жизнь ушла вперёд, и надо было приспосабливаться к новым реалиям, что-то начинать сначала, с чем-то прежним идти дальше по жизни. И мы справились!