Твигги, или Заблагоразумничал

Зеркало отражает моё тело по грудь. Лицо у меня вполне обычное, правда меня напрягает мой сильно выпирающий кадык – когда я говорю с кем-то, он будто бы показывает на этого человека пальцем и смеётся над ним; в такой ситуации, задумавшись над поведением моего неприличного кадыка, приходится неловко. И ведь этого не объяснишь моему собеседнику. С чем я уже давно свыкся – это с тем, что с левой стороны у меня протезированный глаз, и если закрыть мою правую сторону лица, то я выгляжу как кукла. В зеркале я всегда казался себе чуточку привлекательней; и кадык, смотря на меня, не вёл себя так безалаберно.
Я отлепил полузасохший обмылок от куска мыла, как отдирают коросту от ранки, и вымыл руки, практически прикончив этот бессмертный обмылок. До 99 % бактерий уничтожено. Но, я думаю, это ни к чему, раз я собираюсь пойти в магазин – сейчас ещё столько дверных ручек придётся потрогать.
В магазине я обдумывал такую вещь как неминуемые бессмысленные траты. То есть всегда в жизни происходят такие очень и очень необходимые траты, о которых спустя время принято думать: «как же я бездарно и бессмысленно потратил деньги!». Нужно чётко знать, что траты неминуемы, и что позже ты будешь их считать бессмысленными. Хотя я начал завираться: как я могу узнать каким я буду в будущем и буду ли я считать именно эту прошлую трату бессмысленной? Тут уже вопрос за гранью адекватного благоразумия.
Сейчас, когда меня чуть не разорвало пополам при выборе между рожками и рисом, я увидел старую знакомую. Я успел закрыть лицо, чтобы она меня не заметила, поэтому я не особо волнуюсь о нашей неблагоприятной встрече. Она ходит по магазину со своим любимым и чрезвычайно счастлива. Был период в её жизни, когда она находилась в соискании своей половинки. В ней была та избыточная страсть женщины, ищущей любви, эмоций и гармоничных взлётов. Её романтический невроз переключался и на меня – тогда она проводила со мной свои женские штучки, открыто кокетничая со мной. И её не смущал мой уродливый глаз. Да-да, она хотела сделать меня объектом своей энергии. И я представил себе, что вот, я мог бы сейчас ходить вместо этого парня с ней за ручку. Мог бы, ещё как мог – но я отверг её. Причём всё это происходило в наших головах – мы знали что сказать друг другу без слов. Я знал её и мне она не приглянулась; она, со своей стороны, поняла что мне это не нужно. Без слов. Телепатично.
Теперь она была симпатичней, чем несколько лет назад. И как её бывший будущий любовник, я ощутил капризную нотку ревности. Надеюсь, он её хоть не избивает, по виду не скажешь, хотя чего только не бывает. С другой стороны, пусть избивает, ногами пинает её, а то что-то уж слишком они счастливые.
Как-то я встречался с проституткой по имени Люда. В основном мы гуляли в будние дни, так как в выходные у неё было больше клиентов, а значит, и работы было больше.
Мы сидели у меня. Закончили ужинать и допили вино. Люда убирала со стола; я смотрел телевизор. Подсев ко мне, она очень нежно обхватила мой локоть и сказала, что ей нравится проводить со мной время, со мной она чувствует домашний уют, а ещё чувствует себя женщиной. Она поблагодарила меня и поцеловала в щёку – так произошёл первый наш с ней поцелуй. Я посмотрел на неё и возжелал поцеловать её в губы; она, верно, тоже захотела того же. Мы начали целоваться и, навалившись на неё, я провёл по её бедру вверх, зацепив сарафан. Люда замычала и убрала мою руку, сказав, что не хочет со мной «такой близости». Ежедневно она спала с парой-тройкой неизвестных, брала в рот их член, а мне не давала и малейшего – поласкать её, прикоснуться её интимных мест, или задёрнуть сарафан и перейти на новый уровень отношений. Мне кажется, я был достоин этого. Больше мы с ней не виделись.
Потом у меня случился роман с женщиной на двадцать лет старше меня. Мне в тот момент едва исполнилось 26 лет. Светлана Алексеевна меня хорошо понимала, в отличие от ровесниц, понимала мои рассуждения, не обращала внимания на мою внешность так, как это делают молодые. Ей не наскучивал мой кадык, а мой искусственный глаз не страшил. Обычно мне было плевать на все её проблемы и случаи из жизни, и поэтому я не любил быть в её компании слушателем. Она умела готовить, дома у неё было всегда прибрано и чисто, правда, обнимая Светлану Алексеевну, меня сильно раздражала её дряблость, а целуясь, она втягивала свои щёки и начинала походить на старушонку. С ней мы разошлись под давлением её старшего сына – он назвал нашу связь неприемлемой. Поскольку он жил всё ещё со Светланой Алексеевной, возможно, ему не очень нравились её запыхавшиеся стоны посреди ночи. Наедине её сын однажды посмел меня назвать некрофилом и меня это, оскорбив, возмутило; а уже после возмущения заставило задуматься. Пошли постоянные скандалы и затянувшиеся ссоры, передышки в отношениях. В общем, спустя полгода наших отношений, мы расстались.
При выходе из магазина я таки наткнулся на мою старую знакомую и, натянув слабоумную улыбку, произнёс:
- П-привет.
- Ой, привет. Столько лет не виделись, блин… Ты как вообще поживаешь? – протараторила она и сильнее вцепилась в своего паренька.
- Нормально. В магазин хожу, бывает домой, то-сё.
- А это мой жених Миша. – Она указала на паренька; тот не шелохнулся.
Протянув ему руку и чуть подавшись в его сторону, я ожидал банального рукопожатия и на том закончить. Я уже изрядно вспотел от этой встречи.
- Да, но мы с тобой не знакомы, – сказал тот.
- Что мы и делаем. Мы ведь должны познакомиться.
- Я так не думаю.
- Нет-нет. Это правда. Я хочу.
- Всё вертится не вокруг тебя.
- Что? – переспросил я, убрав руку и выпрямившись. – Что ты хочешь мне сказать?
Вдруг он ни с того ни с сего ударил мне в здоровый глаз, а затем прямым ударом в челюсть, и я упал. Какая-то неизвестная ложь попала мне прямо в глаз, что он нечаянно заслезился. Когда получаешь просто так – больнее. Похоже, он почувствовал, что я её бывший будущий любовник, а значит, должен был сейчас быть на его месте.
Меня кто-то поднял. Сначала я разглядел красивое и эргономичное ухо. Затем я заметил, что у неё были глубоко посаженные глаза, и она походила на американскую модель Твигги 60-х годов (у Люды на съёмной квартире висел её постер в стиле поп-арт). Вот на неё она и походила, и ещё немного на мальчика.
- Тебе больно? – сказала она.
- Нет, – конечно же соврал я.
Она помогла мне встать, посмотрела на меня вертикального и неожиданно спросила:
- А обидно?
- А ты бы обиделась, если тебя ударил осёл?
- На осла? – нет, конечно.
- Как тебя зовут?
- Леся.
Так, её зовут Леся… нужно срочно это записать. Я достал из кармана чек и написал на нём кровью её имя, макая палец в губу, как в чернильницу.
- Хорошо, что тебя зовут ни Кристина, и ни Анжелика, – сказал я.
- Что ты там делаешь?
- Да так, ничего особенного.
- Слушай, у меня есть минут сорок до поезда, давай забежим в аптеку, я тебе рану обработаю. Погляди на свою губу.
Я подчинился. Вскоре она обработала мне губу, и я пошёл провожать её в сторону вокзала.
- Не покидает меня это скрежещущее чувство, что предначертано мне умереть пораньше. Собьёт меня какой-нибудь самосвал, или кран башенный на меня упадёт, или алкаш одуревший зарежет, или наркоман, или буду идти зимой по ночной улице, а на меня какой-нибудь придурок ковш снега вывалит и шею мне переломит, а гляди и просто буду идти, на меня возьмёт и с крыши какая-нибудь глыба ледяная свалится. Последнее время только об этом и говорю.
- С кем говоришь?
- С собой. А ты разве с собой не разговариваешь?
- Ха-ха-ха. Говорю, кто ж не говорит.
Леся замолчала, но я чувствовал, что она всё прекрасно понимала.
Мы попрощались; она забежала в поезд и навсегда утратилась в моих глазах.
А ведь она ни разу не взглянула на мой кадык. Странно.
Так бывает: такие придурки, как этот Миша, накидываются и начинают тебя лупасить. Раньше дрались ни за что, так знали что дерутся просто так, а этот ведь и ни просто так бьёт и ни скажет, не предупредит за что. Такое поколение. Поколение кретиноватых жирных детей, комплексующих от того, что их называют кретиноватыми и жирными, и недоспавших взрослых, врущих, говоря своим кретиноватым жирным детям, что они не кретиноватые и не жирные. Поколение продажных женщин, с атрофированными любовными чувствами и занятых ерундой мужчин, предпочитающих голове кулаки. К чему всё следует? Ну, точно уж ни к счастливому концу.