Ангелы отпевают всех подряд детектив джурко о. с

ДЖУРКО ОЛЕГ СЕРГЕЕВИЧ

89153916860

alauda@bk.ru
 
89153916860@bk.ru

АНГЕЛЫ ОТПЕВАЮТ ВСЕХ ПОДРЯД


РОМАН
Синопсис в конце
 
ГЛАВА 1

«Треск костей заглушил грохот выстрелов... Я был убит дважды. Предательством Таис и пулей в голову…
Когда Таис поняла, что у меня кончились патроны, черный зрачок ее автомата взглянул мне в глаза, и плюнул оранжевым огнем…
Все кончено… никто не узнает правду о моей любви. В Раю меня не ждут, в раю не до любви, но едва ли все муки Ада  сравнятся с моей последней болью,  болью предательства любимой женщины»...
 
Начало канадского детектива было в другой половине разорванной пополам книжки. Тимофей  еще раз пошарил под сиденьем, где нашел окончание триллера безвестного автора. Пусто. Разочарованно вздохнув, похлопал себя по карманам: вот теперь бы самое время покурить. Но сигареты - ёк, а денег только на цветы.
Лететь еще часа четыре. Кровач сладко потянулся, закрыл глаза. Вот и кончилась разлука. Командировка в Находку была успешной. Он вез для института большой заказ. Его ждала премия в пол-оклада.  Но о премии он перестал думать, едва во Владивостоке плюхнулся в шикарное кресло салона первого класса. Не до того… Воображение, в который раз, проигрывало скорую встречу с женой. Он тонул в воображаемых объятьях любимой Сусанны…
На этот раз все было иначе. Мелкая зыбь любовной неутоленной страсти, на этот раз не искажала вызванное за тысячи километров видение жены. Сердце без суеты вглядывалось в любимые очи, полные ответного ожидания и нежности. Видимо, впервые сердечные чувства возобладали над его нетерпеливой, неразборчивой чувственностью. Невиданное дело, в командировке он впервые не изменил жене… Ах, господи, скорее бы посадка!
В натужный стон турбин самолета из-за спины  Кровача вплетался "леденящий душу", полуобморочный треп двух молодых женщин. Повествовала женщина с вологодским акцентом.  Голос неполовозрелый.  Тонкий, вибрирующий от волнения.  Сопереживающие комментарии то и дело вставляла, более дородная тетка Маргарита с прокуренным голосиной.
Речь шла о кровожадном сексуальном маньяке, больше года державшем в страхе женское население Орехово-Борисово. На суде этого извращенца за ласковый голос прозвали Ореховским Соловьем.
Отличала педофила необычайное тщеславие. Где только не прятал подонок трупы несовершеннолетних белокурых девочек. Под корни деревьев в Измайловском парке, под кусты роз в Сокольниках, в детские песочницы закапывал. И каждый раз оставлял поблизости какую-нибудь хорошо заметную улику. Он играл с милицией в поддавки и, тем не менее,    выслеживали его сыскари  почти два года. Вырвавшееся у прокурора словечко "неуловимый" маньяк воспринял как  самую высокую в его жизни награду.
.
Кровавые подробности надругательства над незрелой женской плотью живописались вологжанкой, прямо-таки, сладострастно… Она обмирала от ужаса.  Она была бессильна перед дьявольской силой ущербного любопытства. Любопытство воспаляло в ней приступ неодолимого желания вновь и вновь, рассказывая, насладиться возбуждающим страхом трепетом перед демонической сексуальной страстью живодера-насильника.

- Я не могу, я больше не могу, - переведя дух, поминала всех святых вологжанка, - такой симпатичный с виду парень… Ну чего ему не хватало… С ним и так любая женщина пошла бы.
- Блондин? Брюнет? – гудела МАргарита.
- Стриженый под ноль шатен в парике. Одна школьница выжила. Парик-то и узнала . Ты бы посмотрела на фотографию ее грудей, ножницами, мерзавец, кромсал. Девочка опознала парик на спектакле по телику, а до суда не дожила. Утопилась, бедненькая…
- Ну, блин! Ножницами, говоришь? Ножницы, поди, портновские!- С деловым вожделением криминалиста-любителя выясняла Маргарита изуверские подробности злодеяний. - - Ага, нашли ножницы.

- Да иди ты, актер, что ли?
- Как я рыдала! Как я рыдала на суде… Да, артист с детского театра… Уж как он каялся, весь зал плакал навзрыд… Я больше не выдержу… Он плачет, так рыдает: что я могу поделать, если мне все время "этого дела" хочется… А после "того" хочется видеть парное мясо… Все кричал-то: не виноватый, не виноватый! Бог меня таким создал! С Господа Бога и спрашивайте!
- Ну воще! Так и сказал - парное мясо? С ума мужики посходили! Остались одни импотенты и педерасты. Может ты, подруга,  хочешь валидол пососать, - предложила басовитая Маргарита, - или конфету дать?
- Ой мне плохо! - А как убивал-то.
- Он душил-то девчонку своим галстуком.  А когда ямки-то откопали в парке, под сценой летнего театра!…
- Господи! Да что ты! Под сценой?!
- Я не могу! Что было, что было… Один молодой лейтенант как схватил пистолет, стал стрелять - едва отняли… А в ямке-то одни белые косточки… Говорили, мясо-то он так аккуратненько-то срезывал и продавал шашлычнику-то Ахмаду, на трассе Москва-Ярославль который,  а сам, божился, - не ел… Я не могу! Своими руками расстреляла бы на месте!
- Ну, это уж слишком. Брехня это.
- А мы-то, идиоты, как на дачу едем, так у  Махмада этого шашлыки эти ели… Ой не могу… Как я услыхала-то про МАхмада, так меня в суде-то прямо так и вырвало… Весь пол облевала, так неудобно…
Тимофея замутило. Он тяжело вздохнул и с трудом проглотил подкативший к горлу комок отвращения. " Какие женщины отчаянные, однако. А ведь я убийцу застрелить не смог бы". - Подумал он…
- Боже мой! Какой вздох! Самолет покачнулся от сострадания. - Проговорила соседка Тимофея, оторвавшись от окна.
- Извините, от этих подробностей кишки комом сворачиваются...
- Какие вы, мужчины, стали слабонервные… Кстати, посмотрите-ка вот на того субъекта в светлой засаленной куртке… В первом ряду справа, среднее кресло. Я давно за ним наблюдаю, все не могу понять, как этот оборвыш затесался в салон первого класса. Нет, я не ханжа,  но что-то меня в нем  раздражает.
- Возможно, это старатель летит с Колымы в столицу, промотать по кабакам намытые самородки. - Рассеянно ответил Кровач.  - Я видел таких бичей в Магадане. С виду - оборвыш, а карманы набиты золотом… Впрочем, для старателя у него борода жидковата. Те отпускают бороду лопатой, а у этого всего лишь,  щетина недельная.
- Вот и я о том же. Что-то тут не то.
Эта печальная очаровашка еще в аэропорту приглянулась Тимофею сытой красотой. Тимофей не сомневался: при желании он в два счета снял бы скучающую дамочку…  К концу полета они обменялись бы  телефонами.  Когда-нибудь, в дождливую осеннюю пору, позвонили бы  друг другу. Поделились бы  беспричинной, пикантной грустью. Потом посидели бы  в кафе…
Конечно же он сводил бы ее в притон геев, в  кафе Голубые Очи. Экзотика мужеложства очень возбуждает женщин. Они чувствуют ущемление своих, казалось неоспоримых, прав на мужчину. Повозмущавшись, становятся куда покладистее. Потом… Парочка все более коротких свиданий… Охлаждение и дружелюбное расставание…
Господи, бред какой-то.  На этот раз он не собирался проявлять инициативу.  Разве что дама сама завяжет первый, самый обворожительный узелок нового романа.  Впрочем,  и это теперь ни к чему… Он так стремительно приближался к дому! Сердце щемит, щемит.
Кровач  привел спинку кресла в вертикальное положение, одернул пиджак и все-таки  улыбнулся соседке, которой надоело таращиться в иллюминатор на бесконечную тундру с бесчисленными воронками незрячих озер. Двусмысленно
- Позвольте представиться... Тимофей Савельевич Кровач... Заурядный инженер на почтовом ящике...
- Василиса... Прокофьевна... Пианистка. Не скрывайте улыбки, я привыкла к смешливой реакции на мое старомодное имя...
- Отчество особенно по-домашнему звучит... Какое необычное  дорожное знакомство... Душа заурчала котенком…
- Где еще отведешь душу как не в дороге. Занятно? Русская расхлябанность кончается  дорожными исповедями... Половину своей жизни я провела на гастролях и прошла великолепную школу физиогномики... Заурядный он. Впрочем, я не боюсь скоротечного приятельства. У вас открытое лицо, осмысленный взгляд, я бы сказала уютный… Знаем мы вас, заурядных
Неожиданно сочувственная улыбка скатилась с лица дамы. Лицо помрачнело, словно незнакомка укоряла себя за то, что отвлеклась от своей печали.
- У Сени моего инфаркт... Это мой муж... Вот лечу, как осиновый лист дрожу...
- О, а нервы у вас нейлоновые! Посмотришь - вы сама скучающая невозмутимость!
- Маска. Концертная маска, не больше. Если что - я не переживу... Не могу заучить лицемерную улыбку оптимизма... Как? Как уйти от навязчивых предчувствий беды, когда нет перед тобой рояля... Вы понимаете...... Мысленно  проигрываю  Шопена - не помогает... Без рояля я беззащитна перед бескрайней пустыней одиночества... Сегодня весь окружающий мир реальности для меня - пустыня.
- Сочувствую, мадам. - Проникновенно шепнул Тимофей, бархатом своего голоса выстилая путь к сердцу Вассы.
-  Простите, у вас такой счастливый вид... Понимаю, Вас ждет любимая женщина…
- Я и Сусанна до безобразия привыкли друг к другу, так привыкли, что привычка стала обкрадывать нашу любовь. Чувствую, - нас ждут какие-то необыкновенные перемены. Нам предстоит столько наверстать... 
- Ну, это обычные проделки разлуки.
- Нет, нет! Тут что-то другое. Теперь я полностью отказался от мужского эгоизма. Я влип окончательно. Откровенно говоря, в тайне и у меня, и у Сусанны теплилась некоторая отдельная личная жизнь. А теперь лечу домой как на первое свидание.
-О, да вы волокита.
- Был волокитой. Не сексуальным экстремистом, нет, скорее шаркуном был. Был... И Сусанне нет-нет да позвонит кто-нибудь из прежних поклонников. А то и письмишко пожалует... Как это смешно... Ей до сих пор мужики проходу не дают. Сусанне принадлежит во мне - все, а мне в ней - что она позволит.
- Не очень-то много, - печально заметила Васса. - Ваша жена, наверное, красавица?
- Не то слово! -  подыскивая единственно верный эпитет, Кровач пощелкал сухими длинными пальцами. В нахлынувшем волнении Тимофей перешел на шепот.
- У Создателя в работе тоже случаются моменты, иногда и ему приспичит щегольнуть мастерством. Он лепил мою Сусанну именно в такую минуту озарения.
- Ого! Лихо!
- Я уверен, - господь подарил ее изящной шее лишний позвонок, позвонок избранности... Удлиненная узкая кисть руки... Длинноногая. Одиннадцать просветов между ног. Бесподобная лодыжка и в то же время хорошо развитые бедра, полнолунная грудь... Фигурка, словом, как у балерины, только не тощая.
- Ну, с вами все ясно!.. Вы так сочно описываете жену… Извините… Все же этот колымский бродяга с первого ряда меня чем-то нервирует. У него нехорошая биоэнергетика… Вы не находите?
- Да нет, мужик,    как мужик. Правда ерзает как на иголках… - Тимофей присмотрелся к бродяге повнимательнее. - А что ежели это наркоман, ждет, не дождется посадки, чтобы заломить косячок с травкой?
- Нет, нет! Наркоманов я знаю, они какие-то вареные, а этот какой-то  колючий… Бомж, не бомж…
Тимофей привстал, Чтобы получше рассмотреть опасного пассажира, но Василиса подергала его за полу пиджака.
- Господи, вы привлекаете к себе излишнее внимание… Лучше расскажите мне еще о вашей жизни. Вы не боитесь стать Скупым Рыцарем около несметной Красоты вашей супруги?
- Это последний мой страх. Боюсь! Заслужил ли я право пользоваться  такой Красотой! А ведь пользуюсь! Пользуюсь ненасытно! Как посмотрю утром на Сусанну - под глазами сине, идет в ванную, истерзанная любовью, - ее пошатывает... Так жалко... И жалко, и страшновато за себя... Женщине такой красоты нужно иметь при себе вечно юного обожателя.
- Хотите сказать - богатенького обожателя?…
- Вот именно. А я?  Много  ли может дать женщине простой инженер на окладе? Не любят меня мани-мани? Я так волнуюсь… Кстати, я и художником не стал только потому, что это поприще не обеспечивает ни материальной, ни моральной стабильности. Насмотрелся я на своего дядьку Кирилла. Отличный график, а живет кое-как… А ведь меня хвалили настоящие знатоки живописи. Мои работы маслом два раза выставлялись на Кузнецком мосту. Правда, под фамилией дядьки Кирилла. Глупо? Да?
- Не думаю. Скорее любопытно... - Васса запнулась... — Любопытно наблюдать, как очаровательные дамочки создают у влюбленных мужей бедняцкие комплексы неполноценности.
Васса страдальчески сморщилась, передернула  плечами и с вызовом посмотрела на попутчика.
- Вы вот за деньгами не гоняетесь. Создали хорошую семью и не боитесь превратностей капризной нашей судьбы. А я уверена - бедность убивает любовь.
- Возможно… - Задумчиво проговорил Кровач. Сусанна обожает бижутерию, а я мечтаю выбросить эти побрякушки ко всем чертям,  осыпать Суси неподдельными украшениями, одеть в драгоценные меха, купить наилучшую косметику, особенно, признаюсь, лучшее белье...
- О, да! Мечты  настоящего мужчины... 
-Ай, перестаньте, девушка… Остается пуститься в разбой. Да вот убить,  не способен, да и таланта воровского нет. Не способен, по большому счету, оттяпать у государства приличный кусок... Эх, ма! Выше начальника отдела мне никогда не подняться. Хлебные места достаются родственникам хозяев, а гений из меня уже не вылупится... Дали бы хотя бы подхалтурить, так нет, выжимают хозяева все соки до капли. А свистнуть для продажи в нашем институте нечего  Все ценное давно растащили наши новые институтские воротилы. Загнать разве на толчке мой компьютер? Да и это уметь нужно.
- Попробуйте стать хакером. Ограбление банка с помощью компьютера, это так модно...
- Признаться, - я не прочь бы взломать какой-нибудь банчишко. И,  наверное, смог бы поживиться, но трусишка я. Панически  побаиваюсь играть в эти игры. Уж слишком увлекательное развлечение.
- А мой Сеня ничего не боится. Он проворачивает такие делишки… Миллионами ворочает. Я с ума схожу, неужели он останется инвалидом на всю жизнь…
Тимофей вытянулся в кресле, запрокинул голову, смежил веки. Васса отвернулась к иллюминатору и беззвучно заплакала... То и дело промокала глаза платочком.
- Сусанна стоически переносит нашу нищету. - Мечтательно продолжил Кровач, не открывая глаз. -  Голубка часто шепчет мне: я верю в тебя! Любовь Сусанны, конечно же, вдохновляет, я работаю как проклятый, но удовлетворение от моих трудов я получаю один и то, в основном, моральное. Что дает мой трудоголизм Сусанне? Да что там! Паразитом себя чувствуешь... Получается, я обкрадываю Сусанну. Сердце томится. Сердце понимает - красота жены это единственный праздник,  который, будем считать, - для тебя одного. Праздник, а я едва способен обеспечить Красоте жены скромные совковские будни... Ей богу противно!
- Она вас любит? - спросила Василиса мокрым голосом и шмыгнула носом.
- Надеюсь. Время покажет.
- Да уж,  рядом с вашей прелестницей... нелегко загадывать о будущем...
Кровач почувствовал, как дернулась Васса, зачем-то надела очки. Она поздновато сообразила, что допустила бестактность и ждала возражений. Но Кровач промолчал. Время вновь налилось тяжелой неподвижностью. Лайнер как прилип к этой тундре… От горизонта до горизонта - одни мутные воронки озер… Как после бомбежки…
- Мне приснился в гостинице  перед рассветом нехороший сон. - Неожиданно Васса схватила Тимофея за локоть и щекой прижалась к его плечу. - Это вещий сон. Он приходит, как добрый прорицатель, предупредить меня, а я его до смерти боюсь.
- Не надо, не надо, голубушка, - Тимофей погладил руку Вассы. - Страхи как магнитом притягивают к нам несчастья. Я это по себе знаю…
- Мне приснился рояль. Да, да, мой старый домашний рояль… Он был на четырех ножках, а черные диезы были желтыми…
- И это все? - усмехнулся Кровач.
- Но это же страшно! - воскликнула Васса, зажимая рот ладошкой. - А еще этот бродяга… Смотрите, он все озирается… Сегодня обязательно случится несчастье. Вспомните,  Наш самолет держали на взлетной полосе лишних двадцать минут. Я проверила по своим часам. Это ненормально… Я такая трусиха…
- Хватит каркать, женщина! Вы здесь не одна.  - Пробасила собеседница вологжанки.
Василиса достала сильно надушенный лавандой платочек.
- Посмотрите, вон впереди встал еще один неприятный тип. Прилизанный. Маленькие злые глазки. Пустые как замочная скважина. Такие вечно приносят мне несчастья.
По проходу, прижимая руку к низу живота, быстро прошел невысокий толстяк, без пиджака, в синей рубашке, с красными подтяжками. Круглое, страдающее лицо его было скорее забавным, чем отталкивающим…
- Не понял. У колобка, похоже,
 - Я про другого, что крайний в первом ряду слева от прохода. Он следит за толстяком. Поверьте мне, это бандит.
Стюардесса, позванивая пустыми бутылками,  уже подкатывала столик к своей кухоньке, когда из кресла первого ряда поднялся заросший щетиной, замызганный парень в светлой драной ветровке, принятый Вассой за бомжа. Он схватил с самокатного  столика полупустую бутылку шампанского. Хрястнул ею по лысой макушке своего соседа в хромовой кожанке… Розовая лысина, в венчике золотистого пушка, как тонзура у католического монаха, сначала поседела от вскипевшей пены шампанского… Потом заалела от крови как маков цвет. Бомж хищно смотрел на остаток бутылки в своей руке, напоминавший стеклянный трезубец. Оскал  острых стеклянных зубьев был действительно ужасен.
- Что случилось? - дремавшая Василиса вопросительно посмотрела на не менее сонного Тимофея. Он пожал плечами и вновь погрузился в нирвану воспоминаний о своей Сусанне.
Спортивного склада мелкоглазый гражданин, сидевший через проход слева от бомжа, явно что-то проворонил. Движения его были несколько суетливы, когда он надевал тесноватый никелированный  кастет. Он бросился к оборванцу, занося для смертельного удара свой увесистый кулак, но бомж выставил перед собой стеклянный трезубец и спортсмен отскочил. В дверях он  столкнулся с упитанным низкорослым мужиком. Судя по повадке, это был переодетый в гражданское охранник, Тремя ударами спортсмен  вырубил охранника, превратив его физиономию в кровавое месиво.
A бомж не дремал. Не размахиваясь, бомж ткнул стеклянным трезубцем спортсмену в глаза. Когда, обливаясь кровью, с животным ревом спортсмен  переломился пополам от боли, бомж, размахнувшись, воткнул горлышко бутылки ему в шею. Из прорванной вены кровь ударила на пластиковую стену фонтаном. . Подтеки крови немедленно создали фантастический авангардистский рисунок красных джунглей на какой-нибудь выдуманной футурологами планете...
Обалдевшие пассажиры все еще соблюдали тишину. Бомж вырвал у лысого внутренний карман кожанки вместе с подкладкой…
_- Он вооружен! - Единодушно выдохнули в ужасе пассажиры.
Из хвостового отделения, из туалета, обеими руками придерживая брюки, бежал колобок.
- На пол! На пол, скотина! - заорал бомж на толстяка. Он выставил пред собой пистолет… Белого цвета пистолет… Кто бы мог подумать - пистолет белого цвета!?
Пузан не поверил угрозе и навалился на бомжа всем телом. Бомж выстрелил в упор. Толстяк не ослабил объятий. Оборванец стрельнул еще раз и оттолкнул от себя тушу колобка.
Обильные внутренности толстяка приглушили выстрелы и, тем не менее, паника началась сразу во всех салонах воздушного судна...   Женщины не успели довести визг до пронзительности сирены, а бомж уже, брызгая слюной, завопил.
- Товарищи! Да вы  не бойтесь меня, не бойтесь! Я не террорист! Я заложник! - он стал с силой стучать себя пистолетом в грудь. - Я защищался.  Они  ТРЕБУЮТ с меня двести миллионов!  Они украли меня и спрятали в свинарнике! Богом клянусь, я никого не хотел убивать! Они пытали меня водой, совали шланг в задний проход! Я сдаюсь! Зовите милицию!  Я сдаюсь!
Только теперь пассажиры стали вскакивать с мест… Заложник выволок в проход лысого братка, прикованного наручниками к его левой руке, и поднял вверх правую руку с невероятно белым пистолетом.
- Эй, кто-нибудь! Берите же меня в плен! Поймите, люди! Меня пытали мочой и паяльником! Честное слово, я не вру. Поверьте же мне!
Лысый бандит поднялся на четвереньки. Потряс окровавленной головой. Перепуганный  заложник стал дубасить рэкетира пистолетом по затылку…
- Берите же меня в плен! Я сдаюсь! Дайте кто-нибудь веревочку. Этих живоглотов надо связать.
Едва опасность миновала, мужики первыми бросились прочь из салона. В дверях возникла дикая давка. Трещала раздираемая одежда, несколько женщин грохнулись в обморок,  и завалили узкий проход. Последние беглецы уже не смогли через них перепрыгнуть. Они осатанело карабкались по бесчувственным телам. Самолет клюнул носом и, разбрасывая тела пассажиров, стал подозрительно раскачиваться.
Все это произошло в считанные секунды. Тимофей в одно мгновение одеревенел настолько, что ему показалось - он совсем не испугался. Он еще ни разу не видел настоящее  убийство и настоящую панику озверевших людей. Подлинный ужас, охвативший пассажиров, совсем не выглядел "настоящим ужасом". Имитация подобного ужаса в кинофильме  была куда страшнее по выразительности. Подлинный страх оказался более слабым режиссером паники, чем режиссер кино.
Васса хмуро смотрела на побледневшего Тимофея, он на нее… Они остались одни перед вооруженным чудиком… Свет погас, но тут же зажегся снова… Пахло гнилыми яблоками и человеческим потом…
- Я так и знала, - выдохнула обреченно Василиса.
- Делать нечего, голубушка, придется и нам лечь на пол… Хотя бедняга этого не требует… А вдруг опять начнет пулять… Он же свихнулся от страха…
- Нас это не касается, - процедила пианистка сквозь стиснутые зубы. - Я не лягу…
Свет погас во второй раз и на этот раз надолго. Под потолком тлели только аварийные светильники.
- Ой! Только не это! Больше смерти боюсь темноты… Тимофей Савельевич, где вы!?
Васса пошарила по коленям Тима… И не только по коленям… Нашарила его руку на подлокотнике и сильно стиснула. Выделения человеческого пота забивали кислый запах сгоревшего пороха…
Заложник, наступив поверженному бандиту на грудь, пытался сорвать с его руки наручники, хотя бы и вместе с рукой. В светлой ветровке при тусклом  свете аварийных светильников, парень казался безумствующим привидением.
- Да что же это такое! - орал он плачущим голосом. - Хоть кто-нибудь! Отцепите же меня от этого ублюдка!
Заложник потащил полуживого блатного охранника к пилотской кабине…
- Где вы там попрятались, тараканы аэрофлотские. Откройте человеку дверь… Васса фыркнула.
- Это конец. Охранник убит. Командир боится нос высунуть… Давайте Тимофей Савельевич, попрощаемся. На всякий случай…  Выпить бы напоследок.
Губы Вассы были рядом. Сочные полуоткрытые губы весьма сексапильной женщины подрагивали и тем вызвали прилив нежной жалости. Вслед за жалостью шевельнулось желание… Тимофей обнял Василису за плечи. Васса не отстранилась Тимофей расстегнул последнюю пуговичку продуманно легкомысленной блузки. Выловил из запазухи не стреноженную бюстгальтером грудь. Заворожено облизал кончиком языка крепкий толстенький сосок. Пососал сосок слегка и уткнулся носом в промежность между вялыми грудями.
- Я не против… Помирать, так с музыкой… - Василиса поежилась. - Но у тебя такие холодные губы. Не обижайся, - как у мертвеца… - Она крепко обняла голову Тимофея и поцеловала его в макушку…
- Надо что-то делать! - произнесла она совершенно трезвым голосом. - Какие же вы мужчины олухи! Никто не помог несчастному…
И тут Вассу прорвало. Она оттолкнула Тимофея. Она колотила Тимофея кулачками по плечам… Он же, отвернувшись к иллюминатору, очумело вглядывался в далекую, такую неопасную с высоты землю. Тимофей с фатальной покорностью ожидал момент, когда земля начнет стремительно приближаться, страшно увеличиваясь в размерах и подробностях.
Командир корабля по громкой связи выпалил запоздалые призывы к спокойствию… Он требовал, чтобы перепуганные пассажиры освободили перегруженное хвостовое отделение лайнера. Рыдающие женщины отказывались возвращаться в забрызганный кровью салон. Вспоминая взаимные обиды, нанесенные друг другу во время давки, возникшей в первые минуты паники, пассажиры переругались. Изгоняя демона смертного страха, орали все и во все горло.
Когда включили полный свет, тело Кровача разом обмякло. Им овладело тупое безразличие. Смерть надругалась над ним, вынудив стать невольным свидетелем убийства…
 Самолет продолжал полет, но это уже не могло вернуть душевного равновесия. Что-то в нем надломилось. Став свидетелем бесчинства Настоящей Смерти, он словно потерял некую духовную невинность. Смерть развязно растоптала в нем безусловную веру в неприкосновенность его личной человеческой жизни. Она наглядно продемонстрировала, что он весь во власти ее произвола…  И постарается выбрать для визита именно тот момент, когда ее каверзы ожидаешь меньше всего.
Василиса истерично икала, отчужденно уткнувшись в платочек. Кровач  положил ее голову себе на грудь и стал гладить "по головке". Вскоре икота  Вассы кончилась.  Она достала косметичку, и оцепенело, уставилась на свое зареванное лицо. Больше ни словом не обмолвились они до конца полета.
- Пропусти меня, пожалуйста... - Тихо сказала Васса когда, содрогнувшись, самолет выпустил шасси.
Васса поспешно прошла в туалет. "Как тихо в салоне… Пристыженные пережитым страхом, мы сами себе противны. Как будто, возвращаемся с похорон, издевательски закончившихся фарсом воскрешения покойника",  - подумал Кровач.
Басистая москвичка успела пообщаться с проводницами и теперь рассказывала, что белый пистолет у бандитов был немецкий, фарфоровый, незаметный для рентген-контроля. В аэропорту самолет, будто бы, встречает целая шайка бандитов и пока прибудет омоновцам подкрепление, самолет будет кружить над Москвой…
Отсутствовала Васса довольно долго. Вернулась она преображенной. Мастерски наложенный моложавый грим начисто стер следы ее переживаний. Васса улыбалась нарисованной улыбкой.
Загримировавшись, пианистка как улитка ушла в себя. Грим положил конец доверительности бесед мужчины и женщины. Фантазеры вернулись в реальность и стали обыкновенными попутчиками. Тим стал припоминать, удастся ли  купить в аэропорту для Сусанны букет хороших хризантем.
- Совсем забыла, девочка моя ходит на компьютерные курсы, но мало что понимает. Вы не могли бы поднатаскать моего ребенка?
- Не знаю, как будет со временем...
- А если я очень вас попрошу? - Кровач мельком взглянул в сухие, поблескивающие глаза настойчивой дамы, только что убившей свою печаль. Теперь она была намного “ красивее”, но нравилась ему гораздо меньше. Он не мог так быстро прейти с доверительного тона на деловой, и это его смущало. Он сдался.
- Запишите мой телефон...
Самолет действительно отрулили на запасную стоянку, где его немедленно окружила милиция. Незадачливого заложника стали лупить дубинками уже на трапе. Мильтоны с собаками перерыли багаж и прочесали все закоулки воздушного судна. Одного заложника и двух бандитов им было явно мало. Они так усердствовали, словно их  подстегивал грозный приказ хоть из-под земли достать еще нескольких злоумышленников…

Вассу встречала целая депутация с цветами. Она оказалась женщиной невысокой и тут же затерялась в толпе. Багаж задерживали. Васса появилась снова. Неожиданно. Неожиданности в ней было много. Она сильно сжала локоть Тима и зашептала липкими губами в ухо.
- Простите, ради бога... Забыла вам дать свою визитку. Я разочаровала вас? Признайтесь. Да?
- Признаюсь, - нет.
- Возможно, судьба посылает мне возмездие за алчность, и я поглупела от страха перед одиночеством... Клянусь, я не такая как вы подумали. Но не будем обо мне. У вас такая молодая душа. Такая наивная и беззащитная. Боюсь я за вас. У меня так и не прошло  недоброе предчувствие... Простите, я не имею права вмешиваться. Душу теснит жалость, слезливая бабская жалость... Ваша жизнь складывается слишком гладко… Хочется пожелать вам осторожности...  Звоните. Не пропадайте!
Кровач пристально посмотрел на Вассу. Женщина уходила, уходила в себя для встречи с горем, которое в этой жизни уже ни с кем не разделишь. Женщина уходила, но дверь для него оставалась открытой.
 
ГЛАВА 2

Весна в Москве всегда торопилась. В аэропорту, позади автостоянки, лихорадочно отцветали дикие яблони. Не было видно ни листьев, ни веток - сплошная кипень алых соцветий. Еще день-два и эта неуемная феерия цветения пожухнет, осыплется ржавым прахом. Роскошный праздник зачатия сменит неброский будничный труд плодоношения.
Запустив двигатель своего старенького москвича, Тимофей долго не мог оторвать взгляда от яблонь. Сначала он почувствовал кисловато-медовый запах яблоневого цвета, затем различил в шуме аэропорта жужжание пчел. Ему показалось, что различил. Пейзаж так и напрашивается на холст.
Ну, с богом! Помчались! Повернув голову в сторону выезда со стоянки, - Кровач  увидел лавирующего между машинами верзилу... Забавно… Полы малинового пиджака хлопали  по ляжкам... Парень напоминал грузного гуся на взлете. Он перебрасывал из руки в руку тяжеленный рыжий чемодан... Малинового Гуся преследовали трое в пестрых спортивных костюмах... Они свистели и кричали…
- Стоять, козлы!..
Захлопали выстрелы... Ого! Как интересно… И совсем не страшно… Бог мой! Начинается! Да это же - господа мафиози! Развлекаются!  Что-то не поделили. Кино! Настоящая разборка!
Где-то на летном поле забасил мощный ревун... Завизжали женщины. Толпа пассажиров ломанулась с площади в залы ожидания. В дверях началась давка… Зазвенели разбитые стекла... Поднялась паника...
Первая пуля выбила звездочку трещин посередине лобового стекла, взвизгнула, как ужаленная и вышла через заднее стекло. Тимофей оглянулся - заднее стекло все в мелких трещинах, -  как молоком облили. Тронь и обрушится. О жизни своей он не подумал… Это ж, во сколько ему обойдутся  забавы братков?
Пока Тим озабоченно оценивал нанесенный шальной пулей вред, вторая жужелица осыпала дверное стекло справа, и с визгом пронеслась возле затылка... Игры кончились…
Ударившись грудью о рычаг передач, Тим повалился на пол... Ни хрена себе! Вот они - обстоятельства. Васса как в воду глядела. Помимо моей воли меня втягивают в скверную историю... Дела... Не колдунью ли подсадила мне в самолет судьба?
Автомат залязгал железной челюстью где-то совсем рядом... Сознание отключилось, опрокидывая в темное безвременье. Контакт с реальностью  прервался. Время не просто остановилось, оно извратилось, потеряв привычный образ часов. Лопнули пружины, осыпались стрелки, скомкался циферблат. От времени и реальности остались одни запахи... Сильно, медово пахло яблоневым цветом... И припахивало бензином... Бензопровод снова подкапывал... Не полыхнуло бы…
Потом наступила тишина. Тишина была самым нелепым явлением в мире искалеченной перестрелкой реальности.
Сердце затравленно попискивало в груди. Сердце отсчитывало последние мгновения перед гигантским взрывом, который вот-вот разрушит безалаберную прежнюю жизнь, уничтожит уютный внутренний мир не пуганого совка. Не предвещает ли кровавый пролог в самолете бедствий пострашнее?
Промчался кто-то легконогий... На каблуках... Вернулся крадущимся привидением... Пукнул сдавленный глушителем выстрел...
В ответ тут же рявкнуло какое-то менее эстетичное приспособление для дистанционного истребления себе подобных.
 - А-а-а... - Судорожно подавилось последним воплем легконогое привидение...
И снова обморочная тишина неизвестности...
Ну, кажется, пронесло… Но нет. Когда судьба, казалось, до конца исполнила свою милость  (или обязанность?)... Когда можно было поздравить себя с новым рождением... Когда Тимофей поспешно отпустил ручной тормоз… И готов был воткнуть первую передачу… Это было нечто! Проклятье! Откуда-то из-под колес нарисовался все тот же долговязый беглец в малиновом пиджаке. Теперь залитом черной кровью. А красивый мужик… Отлично держится, собака…
 Перекошенный в плечах тяжестью чемодана, браток осуждающе покачал головой, нетвердо сидевшей на плечах. Опершись животом на капот, он стал правой окровавленной лапой выставлять перед собой что-то черное, как протез продолжающее руку.
Тим никогда не видел наган живьем, но это был наган. Тяжелехонек вороненый дружок для раненого гангстера. Анальное отверстие дула пьяно рыскало из стороны в сторону. Расстояние колебаний черного очка смерти заметно сокращалась. Очко как магнитом притягивала ось прицела, неотвратимо соединявшая глаз убийцы, мушку нагана и центр переносицы  опупевшего водителя задрипанного драндулета.
Тимофею еще не доводилось самому побывать в шкуре обреченной жертвы, реально рискующей собственной головой. Кровач  зачарованно пялился в черное очко нагана. Он распадался перед громилой, как вареные макароны.
- Внимание! Всем покинуть площадь! Со стоянки не выезжать! Не выезжать! Опасно для жизни! Гражданин в малиновом пиджаке, предлагаю сдаться! Бросайте  оружие!.. Даю две минуты! Стреляем на поражение!
 Командир торопился выплюнуть нелепый ультиматум. Он не верил в действенность своих угроз. Бандит презрительно ощерился, выставив для Кровача золотые челюсти... Но тут силы его истощились,  улыбка всмятку, он надломился в пояснице и едва не сполз под колеса машины.
Краем глаза Тимофей видел, как из новенького Сааба выползла женщина в джинсах, за нею девочка лет семи-шести. Оставив дверь машины открытой,  они, пригнув головы, крадучись отползали на зады автостоянки, подальше от перестрелки.
Непонятно откуда взявшийся браток в спортивном костюме скачками подбежал к открытой двери Сааба, но нырнуть в машину не успел. Вдоль черного борта, не спеша, прошлась длинная очередь трассирующих пуль, машина загорелась. Негромким взрывом у нее оторвало капот.
Браток шарахнулся в парк, к нему на всех газах подскочил на ижевском мотоцикле сообщник в таком же точно костюме. Они ловко маневрировали среди деревьев, но пули настигли их и там. Сначала покатился по траве задний седок. Затем тяжелая пуля кинула на руль самого мотоциклиста. Мотоцикл воткнулся в тополь. Страшная сила инерции схватила парня за задницу, подняла и швырнула на дерево плашмя.

Давно следовало бы отпустить сцепление… Подмять под машину негодяя и умчаться… Ведь он круто, бесцеремонно, поворачивал кормило судьбы...   Превращал зеваку в сообщника, но… Вот именно - но…  Часто сглатывая слюну, Тим едва сдерживал тошноту. Бесстрашие бандита гипнотизировало его.
Бдительно вглядываясь в глаза Тимофея, громила кособоко, пошатываясь, приблизился к правой передней двери. Вот он открыл дверь... Бог мой, машина простояла почти месяц с незапертой дверью!...
Первым в салон сунулся рыжий чемодан. За ним возник револьвер, и верзила со стоном стал заталкивать  в салон простреленную, негнущуюся ногу... Усевшись, наглец первым делом достал мятую пачку Примы,  неторопливо закурил и прерывисто затянулся. Он так долго держал в себе затяжку, что медленный, полный блаженства выдох был почти бездымным.
По центральному проезду стоянки на одних локтях полз еще один раненый в белой рубашке с коротким рукавчиком... Господи! У смерти шалое пристрастие к белому цвету, цвету ангелов, невест и покойников...
Вот к нему подбежал и взвалил себе на плечо третий бандит... В кожаной куртке, с татуировкой на лбу.
Нет,  тут же сбросил на землю… Заслал всю обойму большого пистолета по залегшим мильтонам, перезарядил и снова подхватил товарища...
"Не слишком ли вас много? - пронеслось в мозгу Тимофея. -  Бросаю машину и линяю к чертовой матери"...
-  Бухарик! Бухарик! Я здесь! Сюда! - окликнул незваный гость сообщников, отщелкнул окурок, выставил в разбитое окно наган и нажал гашетку. Наган промолчал…
- Грим, подожди нас!
Бухарик опустился на колено. Вот заводной! Он не хотел уходить, пока были патроны. Отдача пистолета была такой сильной, что дергалась свисавшая с плеча голова дружка... Грим тряхнул револьвер и снова вдавил спусковой крючок. И на этот раз наган смолчал… Он закурил вторую сигарету, но теперь его руки дрожали мелкой дрожью… Сощурившись, он затягивался мелко и часто.
Кровач затравлено озирался по сторонам. Стреляли со всех сторон, словно здесь все воевали против всех. Вон из-за цветущей яблони выпал подстреленный браток, кричавший Гриму - "стой козел!" Вон на носилках волокут раненых мильтонов… Не вырваться. Без Грима не вырваться…
Тимофей с надеждой уставился на ухмыляющегося бандита. Тот потерял много крови.  Глаза его от слабости были полуприкрыты. Но громадные челюсти решительно сжаты… И эта ухмылка превосходства… Грим презирал подло покинувшую его удачу. Он рассчитывал только на свой опыт…  В  себе-то он был уверен.
- Толян! Кончай духариться! Залетай  в тачку, и рвем когти!
Грим отдавал последний свой приказ едва слышным голосом. Тимофей не выдержал, и повторил приказ Грима во всю глотку! Толян-Бухарик, дорвавшийся до стрельбы по живым мишеням, даже не оглянулся.
Кровач толкнул Грима в плечо.
- Что дальше, начальник? Ждать, не ждать?
- А ты молоток!  Ща я шугану Бухарика… - Грим, морщась от боли, полез из машины…
В суматохе, охватившей аэропорт, когда даже собственное оружие предает почем зря,  когда Удача отваливает как последняя дешевка, Грим  один оставался уверенным в себе. Он один, в любой момент, знал и будет знать, как уйти от погони, как обмануть Непредвиденные обстоятельства, ломавшие не только планы операции, но и саму жизнь боевиков…
Гангстер подарил жизнь, но вместо радости на Тимофея наваливался еще больший страх. Это был страх страхов, кромешный страх понимания, что судьба, отняла у бандита право распорядиться  его жизнью. Отняла и сделала случайного свидетеля перестрелки игрушкой сил более могущественных, - сил Непредвиденных Обстоятельств в лице тех же преследователей банды.  Бандиту он еще мог оказать сопротивление, перед силами Непредвиденных Обстоятельств он был абсолютно беспомощен. Сейчас милиции некогда разбираться  сообщник ты или не сообщник. Прежде всего, они тоже постараются выжить и сто раз успеют тебя застрелить до того, как разберутся, кто есть кто.
Время они тратили бездарно. Выбравшись из машины, вместо того чтобы накостылять этому упрямцу Толяну, Грим перезарядил револьвер и тоже открыл стрельбу. Наган палил громко и без осечек, словно очнулся  и желал смыть с себя недавний позор.
Невозмутимость бандита, с каждым мгновением становившаяся все более нелепой, как ни странно, укрепила Тимофея. Он постепенно приходил в себя. Но из безвременья растерянности, Тимофей возвращался уже совсем другим человеком. Нутро его ощетинилось. Он должен выжить! Да! ДА! Да! Он готов  подчиниться бандиту. Кому угодно, даже дьяволу готов подчиниться, любому, кто поведет его за собой к спасению. Вот только Душа... Душа что-то промямлила о каком-то предательстве и отвернулась...
Заядлый стрелок  в кожанке получил-таки свой свинец... Выронил тело товарища и сам растянулся поперек проезда...  Грим попытался еще раз протиснуться в машину… Он примерялся и так, и эдак, но не только продырявленная нога, все костенеющее тело отказывалась повиноваться. Все его попытки плюхнуться на сиденье были тщетны.

Завыло сразу несколько сирен. Суета в аэропорту усилилась... Наконец. Грим сунулся в машину головой и прорычал:
- Гони!
Тим вспомнил, что движок работает. Это же везение, это же добрый знак!  Кровач молниеносно вогнал первую передачу и ударил ногой по педали газа, как по гашетке пулемета!
Рано гангстер отдал приказ к отступлению... Наполовину он оставался снаружи машины. Задрав нос, машиненка прыгнула как молодая лань... Голова угасающего верзилы дернулась. С тоскливым воплем он вывалился из машины, долбанулся об асфальт затылком, картинно раскинул руки и затих, затих, кажется, по-настоящему.
Двигатель захлебнулся. В паническом усердии ступня Тима судорожно вдавливала педаль газа в пол. Вместо того чтобы повернуть ключ зажигания и повторить запуск двигателя, он ударил кулаками по баранке руля, от нетерпения подпрыгнул, продолжая раздавливать педаль газа как зловредное насекомое.
Когда Кровач  вспомнил о стартере, момент слепого везения был окончательно упущен. Тишину раздробили новые выстрелы. Очереди были короче, реже, но оглушительными. Уже где-то сзади. Теперь они звучали гораздо ближе. Но пули более не свистели вокруг машины. "Окружают, окружают, гады, - психовал Тимофей, - живьем будут брать"… 
Стартер надрывался. Перехлебав топлива, двигатель не запускался. Истерика водителя передалась и мотору... Тимофей был готов бросить подлую машину и бежать, куда глаза глядят...
- Будь человеком, брат... Кидаю десять кусков... Зеленых... Не бросай меня... - Раненый едва приподнял голову. В гаснущих глазах его фольгой мерцала уже неживая слеза. Тим бросился к умирающему... Обхватил под руки...  Поволок к  машине...
" Десять кусков? Ни фига себе заявочка… Десять тысяч! Лажа! Так я тебе и поверил..." - Тимофей умерил пыл едва ли уместного сейчас милосердия и с удивлением оглянулся на рыжий чемодан, барином развалившийся на сидении его машины.
- Бред сивой кобылы! - Пробормотал Кровач натужно.
- Богом клянусь…
Грим, виновато усмехаясь, приподнялся на локте…
 "Кто таскает такие деньги в кармане? - подумал Кровач. -  Разве что в чемодане?.. А то где же! Экая развязность. Чемодан выставляется так нагло, словно содержит в себе побольше, чем десять кусков зелени. Слишком очевидная провокация на детективный сюжет... И чемодан наверняка метит стать гвоздем сюжета первого в моей жизни ограбления."
Мысль попользоваться добром бандита ворвалась в череп Тимофея столь решительно, словно это дело было давно решенное и оставалось только  выждать подходящий момент. И этот момент наступил. Стало легко и даже весело.
Кровач попятился от раненого Грима. В одно мгновение  влип в кресло. Нежно повернул ключ зажигания. На нежность движок откликнулся благодарным урчанием, внося в стремительно набирающее темп приключение упорядоченность солидного авантюрного романа.
Тимофей  зыркнул на будку сторожей. Шлагбаум все еще поднят... Черт! Как преобразился мир в чаду азарта.
 
Все вокруг стало ослепительно ярким и многоцветным. Душу потряс взрыв деятельного вдохновения. Как много нового он теперь видел, как много нового слышал. Яблони теперь не просто цвели, они прямо-таки фонтанировали кровавым пьянящим цветом. Синева небес аж звенела от чистоты. Взгляд, как у рыбы, обрел широкоформатный кругозор. Он мог увидеть собственные уши. Он даже затылком видел и слышал все, что замышляли охотники за его жизнью так лихо поставленной на кон против рыжего чемоданища Грима.
Он не узнавал себя. Появилась даже маленькая гордость. Он, оказывается, заговорен от пуль...  Достать его не так-то  просто... Да. Да, с виду он лопух... А на-ко-ся, выкуси... Странно веселило ощущение, что он стал самой важной персоной в аэропорту! Самым  важным призом для всех, кто сейчас его пытается окружить, взять в клещи и расправиться... Чемодан и его мифические "десять кусков" никакой роли более не играли. Главное, он посмел позволить себе настоящее приключение.
Слева, визжа резиной, сорвался Опель голубого поблекшего цвета. Взревели еще несколько моторов...  Навзрыд, присев на корточки, возле убитой женщины в джинсах, рыдала девочка... Хрипел умирающий Грим...
Перед Опелем упал деревянный шлагбаум, - лихач снес его и умчался...
Тут же в горловину въезда на стоянку задом вкатился Икарус и стал надвигаться на Тимофея. Из-за автобуса щерились стволы автоматов… Пузыри закамуфлированных касок... ОМОН против Фортуны похитителя чемодана! Отлично!
Кровачу казалось, - Все, что способно было двигаться, катило прямиком на него. Все стволы были направлены исключительно на избранника фортуны. Невольник криминальной стычки нутром чуял, как сокращается лимит благоволения удачи, задарма поцеловавшей его в самые губы... 
Выезд был закупорен намертво...
Заложник стечения обстоятельств снова начинал психовать... Он тоже не любил, когда его нагло припирали к стенке. Где-то в животе, одолевая тошноту, сжималась страшная пружина  решимости не уступить надвигавшимся полчищам врагов... Напрасно они разбудили во мне зверя... Тим зловеще почесал левую ноздрю...
 В эту роковую минуту, видя, как ее нерасторопный избранник, по глупости, делает ошибку за ошибкой, и самому ему без "слепого везения" не выпутаться из кровавой истории,  Госпожа Удача, наконец, всерьез обратила внимание на нового своего кандидата в избранники. От мелких подачек Удача перешла к тесному сотрудничеству. Госпожа не только даровала Кровачу шанс на спасение, но и сама  превратилась в ищейку, взяла горячий след " слепого случая", выводящий избранника к спасению. Теперь Удача рыскала где-то впереди машины, указывая пути для прорыва блокады омоновцев.
Не однажды, пред тем как уехать со стоянки, Кровач  скрывался под дикие яблони, чтобы на свежей травке справить малую нужду. За яблонями лежала сонная поляна... Сейчас хорошо был виден ковер ее цветущих одуванчиков... За поляной заброшенная аллейка... Не могла она не вывести на выезд из аэропорта... Ну не могла, и все тут!
"Прогала между яблонями было достаточно, чтобы протиснуться москвичу, - лихорадочно успокаивал себя Тимофей. - Будь что будет! Иду на таран!"
 Раскрутив двигатель до поросячьего визга, Кровач торпедой  бросил машину на стену цветущих деревьев.  Он взял верный след... И все закрутилось своим чередом...
Машина, не успев набрать скорость, уткнулась в подол яблони… Упругие ветви воспротивились вторжению чужака. Они пружинили, отбрасывали москвичек назад, и машина забуксовала  на киселе измочаленных колесами одуванчиков...
- Ну же, ну же! - взвыл Тимофей, вторя стенающему от бесплодных усилий двигателю... - Выручай, Савраска!
Дорывшись до твердого грунта, машина пробкой вырвалась из объятий шаловливых яблонь. Ветви как следует, отдубасили корпус и отпустили с миром.
 Разбрасывая ошметья сочной травы, Савраска юзом влетел в неглубокий кювет, неуклюже подпрыгнула  и, харкнув резиной, пошел ломить вдоль по замусоренной тополевой аллейке. Плохо знакомое с превратностями судьбы авантюриста, Сердце Кровача было, запело победный гимн...
И тут же, перед самым выездом, точно посередине аллеи вздыбился врытый в землю голубой кислородный баллон, перекрывавший выход на шоссе из западни, подстроенной парком.
"Удача - дура, что она может против баллона? Попробуй, фраер, сообрази собственной башкой, как выбраться на шоссе. - Злорадно хохотнул Тимофей. -  Давай, давай, вот оно, спасение, - рядом,  пара метров"...
Тимофей  грубо вклинился между последним на алее тополем и дурацким баллоном... Удача  к дуракам, по глупости своей прущим напролом, оказывается, особенно благоволит... Отодрав в узилище задний бампер, новоиспеченный баловень фортуны вырвался на финишную прямую... 
Смелость - это страх, чудесным образом обретший крылья. Колеса не чуяли асфальта. Пружина в животе распрямилась, и никому не следовало оказаться в направлении ее гибельного удара...
Уже через сотню метров, с  обочины, заслонившись мотоциклом, замахал жезлом инспектор ГАИ, но с блеском обмахнув по кривой преграждавшую путь милицейскую каракатицу, Тимофей заставил свой мотор выложиться до предела.
Перекресток стремительно приближался. Там суетились серые крысы автомобильных дорог... Тим успел еще раз, по давней привычке, многозначительно почесать вещую левую ноздрю... Все о’кей!... Пуля в лоб тебе, Кровач , обеспечена…
Посередине перекрестка жутковато вывернув голову, лежал инспектор, раздавленный опелем. Голубой долбанул подставленную инспекторскую восьмерку в левый борт и теперь помаленьку дымился.
Два гаишника в белых крагах дубасили жезлами распятого на капоте стриженного под ноль водилу опеля. Один из жезлов, при каждом приземлении на стриженого, с оттяжкой вспыхивал золотистым огоньком, словно подмигивал хищно притормаживавшему умыкателю криминального чемодана.
... Оставалось на полусогнутых прошмыгнуть мимо блюстителей дорожных законов, увлеченных расправой. Идиотизм! Как всегда, блюстители закона и на этот раз были в проигрыше: преступнику предоставлялось право первому сделать прицельный выстрел... Наган - вот он, - готов действовать... Но Тим не считал себя преступником...
- Я не виноват! - заблажил Тим, высовываясь из машины, когда оба мстителя выхватили пушки системы Макарова и без всяких церемоний с предупредительной пальбой в воздух осыпали несчастный москвичек добротным свинцом.
- Не я! Не я!
Это был очень позорный визг. Руки настоящего мужчины заплясали на руле, машина завиляла, ее боком потащило на стрелков, заставив  шарахнуться в рассыпную... Мелькнула, исчезая под колесами Москвича, уже  раздавленная Опелем голова мертвеца, обнимавшего шоссе...
Выписывая виртуальный вираж, Москвич круто накренился, задрал  обе левые лапы, словно прося пощады. Позеленевший авантюрист закрыл глаза, инстинктивно вжал голову в плечи и отключился от реальности... Будь, что будет.
... Слизнув задние фонари опеля, и, вероятно, только благодаря Опелю, Москвич кое-как завершил смертельную эволюцию и не опрокинулся. С отчаянным дребезгом машиненка плюхнулась всем пузом на дорогу и, слепо рыская от кювета до кювета, очумело покатилась в сторону Брянска...
... Встречный трайлер брызнул дальним светом. Задымили заклинившие колеса. Затрубила сирена, вытряхивая искателя приключений из обморока...
Кровачу еще снилось, что он совершает в воздухе мертвую петлю, а ширококостная лапища, быстро перебрала передачи по восходящей и осколок расстрелянного зеркала заднего вида засвидетельствовал, что стеклянный теремок ГАИ пропал за изгибом солидарного с беглецом шоссе.
Приятно было на максимальной скорости отрываться от обезножевшей погони. Уцелела только форточка левой передней двери, так что освежающего ветра в салоне было с избытком.
 На первом же разветвлении Тим ушел направо, затем еще раз направо, потом налево, долго трясся на щебенке ремонтируемого грейдера, еще  бессчетно вилял пока не вымахнул на неведомый, по всем приметам тупиковый проселок...

ГЛАВА 3

Куда меня несет? Внутренний компас интуиции беглеца вел его на закат, но горизонт в той стороне заволакивала мрачноватая туча, и солнце больше не могло служить ориентиром... Потянулись всхолмленные поля, поля, поля...
Проселок взобрался на холм... Сиротский вид покинутой людьми равнины навевал недобрые предчувствия... Тим взглянул на часы: вот уже два часа он бежит от себя прежнего... Заблудился...
Он выбрался из машины, снял промокшую до нитки рубашку, наполнил ее теплым ветром. Может быть это и хорошо, что заблудился... Тут-то уж точно не сыщут ни мильтоны, ни бандиты.
Как там Сусанна? Как там она без меня?
С истерически бьющимся сердцем Кровач  затравленно огляделся... Ни души... Сзади, там, где он бросил свою прежнюю жизнь, небо жизнерадостно голубело... Освещенный заходящим солнцем крался вертолет...
От неожиданности Тимофей даже присел. Как же он не подумал о воздушной разведке... Дурак! Нашел где остановиться! По щеке поползли мурашки, каждой клеточкой кожи он чувствовал, как его обшаривают бинокли экипажа вертушки. Сил моих больше нет!
Будьте вы прокляты! Вот сейчас вертушка завалится на разворот и ноги не удержать. Ноги понесут ко всем чертям от проклятого рыжего соблазнителя, от  машины, раскорячившейся на виду у всего мира. Один! Один на весь свет и все - враги!..
Вертолет не повернул... Обшаривает местность по квадратам?.. Тогда рано или поздно он достанет. Спастись можно только в лесу. Но где, где он, этот чертов лес?!.. Выбора не было, оставалось снова довериться проселку и положиться на авось...
И снова ухабы, стиральная доска слегка закатанной колесами пашни, ложбинки и всхолмки. География унылого бездорожья...
 Смеркалось неспешно, но верно... А леса все не видать и не видать. Попадались лишь насквозь прозрачные корявые рощицы, где и задницы не спрячешь... Не один холм перевалил беглец, прежде чем смог различить на фоне сизой тучи еще более сизую полосу леса. Наконец-то! Наконец-то!
Теперь он мчался наперегонки со своим сердцем, насмерть обнявшимся с радостью близкого спасения... И за очередным взгорком едва не закувыркался в глубокий овраг.
Более-менее наезженный проселок благоразумно вильнул влево, и заюлил вдоль оврага. От проселка, по крутейшему склону, вправо ответвлялся поросший подорожником едва различимый пасынок, забытый судьбой и шоферами. Отчаянным был этот малоезжий пасынок. Он чуть ли не отвесно нырял в овраг... Но именно он уводил по ложбине к низкорослому лесу... К дьяволу левые повороты! Только направо, только направо!.. Да и поздно было тормозить...
Это был классный полет. Москвич приземлился на передние колеса, а когда зад шмякнулся о землю, под днищем что-то хряпнуло. Сломал рессору!.. Мать моя женщина! Залетел!
Как ни запуган был Кровач возможной поломкой,  почесать левую ноздрю, давнишний знак самодовольства, но основательно почесать ноздрю он не забыл... Классное пике!..
Перекурив, Кровач ощупал рессоры. Поломки  не обнаружил и растянулся на травке. Трава молчала. Луг молчал. Все здесь приготовилось к ненастью и затворилось в себе. Вот Был ли ты готов к ожидающим тебя испытаниям?..
Как же, позарившись на рыжий чемодан, ты совершил непоправимое. Ты  не ожидал от себя, что предательство, первое настоящее предательство  своей прошлой  Честной жизни,  произойдет так легко и естественно. Судьба тебе устроила предательство вовсе не потому, что хотела напакостить, она сделала это из лучших побуждений. Своим попустительством  она давала понять, что до нынешнего предательства в тебе существовала некая жизненная незаконченность, даже несовершенство, даже незащищенность от убийственных сюрпризов реальности... Похоже, Лопух действительно превращается в настоящего мужчину.
А Предательство, понимаешь ли, закаляет. Ха! Леший меня чеши! Разве станет настоящим мужчиной, кто хоть раз не поблевал на вечеринке? Не  переболел трипером? Кто, отведав всех сладостных соблазнов неукротимой жизни, для полноты ощущений, не познал и вкус горечи своевременной, поучительной измены... Так что, не суетись, милок.
Так уж заведено в жизни. Если  трезво смотреть на эту самую "нашу жизнь" не трудно понять  - иное предательство даже благо,  - это  та же прививка от оспы. Иммунитет, полученный благодаря огорчениям от маленького благого предательства, предупреждает большое предательство, после которого от порядочности твоей остаются одни головешки... А измену идеалиста самому себе даже Судьба, мастерица плетения козней, никогда не признавала за большую измену.

Даже издали было видно, что вломился он в болотистый сорный лес. Лишь кое-где над редколесьем высились могучие пагоды перезревших елей. Когда-то здесь прошел гусеничный трактор, скорее всего трелевщик леса. Все чаще стали попадаться никогда не высыхающие рытвины. По сторонам потянулись заросли высоченной крапивы, осатаневшей от неуемной живучести, корявые ольхи, кривобокие осинки, ржавая отцветшая черемуха... Глухие заросли становились все выше, они неспешно всасывали заблудившуюся машину...
Первую лужу Тимофей  форсировал с ходу. Вырываясь из следующей, едва не забуксовал в прошлогодней тракторной колее... А впереди настороженно поблескивали новые и новые колдобины...  Сырая сладковатая духота гниения предвещала близкие топи. Вот и тракторная колея оборвалась, зачавкал под колесами коврик мягчайшей изумрудной травки, несомненный признак близкой трясины...
- Вырвался! - Вздохнул похититель чемодана. - Вот здесь - точно не найдут.
  Вырвался, а радости нет. Как быстро надвигалась расплата за легкомыслие. В полном опупении, как сомнамбула, Кровач  продолжал продираться навстречу неизвестности. " Что меня ждет? Что меня ждет за этими хлябями?"
Дорога, если можно так назвать щель в затхлой чащобе, кончилась бесцеремонно: сразу и бесповоротно. Прямо перед капотом громоздилась матерая, парализованная молнией ель. Половина сучьев отсохла, другая половина еще держала полуживую хвою, образуя довольно вместительный шатер.
Нет, ночевать здесь Тимофей не собирался. Он выжал сцепление, включил задний ход: будем прорываться назад! Кровач  отпустил сцепление. Медленно, по всем правилам водительского мастерства, бог весть на что, надеясь… Колеса шустро провернулись в жидели. Сердце Тимофея рухнуло в ноги. Пропадаю! - вскрикнула душа. В отчаянии Тим добавил газа... Двигатель взвыл, Колеса плеснули грязью... и машина плавно осела на задний мост. Земля поплыли из-под задницы несчастного водилы… Писец!.. Сердце кувалдой крушило ребра. Попался! Попался, голубчик!
Очень хотелось надавать себе по мордасам. Тим привалился к ели и попытался восстановить ход событий. А был ли у него другой выход? Из болота все его действия, начиная с вполне “невинного” желания погреть загребущие ручонки на чужой беде, казались сплошной ахинеей.
Мимо виска заунывно пропищало, и тут же комар вонзил свое копьецо в левый висок. С досады Тим слишком размахнулся... Голова загудела. Опрометчивый комарик - первая жертва сезона охоты на халявные чемоданы... Вот ты и душегубом стал, господин Кровач...
Эйфория веселого приключения выдохлась. Настоящий рисковый мужчина погрязал в полном дерьме... И это лишь начало мытарств для безмозглого прохвоста... 
Ночь в дырявой колымаге - не подарок... Десятый час. Пора запастись валежником... В лихорадочном темпе заложник болота натаскал сушняка, настлал под елью из лапника постель и разжег костер... Он совершенно вымотался. Пробовал подремать и не смог. Не трескотня автоматных очередей в аэропорту, не клекот страха перед погоней, - тупое сознание бесполезности собственного удальства в полностью провалившейся воровской авантюре пинками гнало сон прочь.
Как же я хочу пить! ... Мама родная! Как я хочу есть!!! Нет, лучше сначала глоток водицы. Кровач  прислонился к дереву, и остервенело, выкурил две сигареты подряд... Взгляд то и дело невольно спотыкался о блаженствующий в мягком  кресле рыжий чемодан. В пиковом положении пораженца эта вещь была такая же бесполезная, как и выброшенный окурок. Что я в него так вцепился? Обшарпанный, безобразно брюхатый, а самодовольство так и прет…
И, как ни крути… Чемодан нагло овладевал его мыслями. Чемодан явно обладал колдовской притягательностью. Он прямо-таки пузырился от желания преувеличить свою жалкую роль в жизни бедствующего авантюриста. Гад! Втравил в историю, а чем может порадовать? Порядочный человек в такой обшарпанной  рухляди не будет держать даже грязных рубашек! Даже дырявых носков!
 Не было ни малейшего желания, хотя бы от скуки, взглянуть на похищенное Нечто, претендующее на роль гвоздя воровского приключения... Зачем? Чтобы убедиться в худших своих предположениях?.. Чтобы посмеяться над собственной жадностью?
Ну, уж нет! Однажды он уже влип со своим дурацким любопытством. Слишком хорошо помнилась липкость той грязи стыда на лице, что он испытал один-единственный раз, лет пять назад, заглянув в шкатулку Сусанны. Как же он плевался, прочтя  полученное Кристиной накануне покаянное “любовное” послание от друга юности, от Севы, ныне бармена в ресторане Минск... Именно послание, выспреннее, развязное... Это был первый случай, когда он вплотную озадачил себя подозрением, а не трахалась ли его родная Суси, его милая Соничка, как называл он ее в ласковые минуты, а не трахалась ли его женка до замужества еще с кем. Нет уж…
Воспоминание о жене, наверняка, психующей сейчас дома, в полной неизвестности, не воодушевило. Поди, обзванивает аэропорты и морги... Обиделась. Долго будет помнить, лапочка моя... Ревнует, любовь моя темпераментная...
Стало совсем тоскливо... Он не заметил даже, что сжигает последнюю сигарету, последнюю радость голодного бродяги... За болотом мягко громыхнуло. Пройдет дождь, и без трактора отсюда не вырвешься.
А в машине барином возлежал виновник всех его бед.
Не может быть, чтобы этот амбал, мать его ети, этот Грим, кого как зайца гоняют изо дня в день такие же, как он сам лиходеи, да не имел в заначке курева. Хоть пачка да должна заваляться... На  черный день… Должна! Должна! Должна заваляться если не пачка, то хотя бы одна сигарета! Обязана заваляться и все тут!
Уже через час Кровач бурно сходил с ума от тоски по куреву. Он повторял слово "должна" как заклинание. Он заклинал чемодан, как шаман заклинает для охотника удачу, для женщины - благополучные роды. Он заклинал чемодан забеременеть хотя бы одной сигаретой… И дозаклинался до того, что поверил в свою идиотскую выдумку о табачных запасах сыгравшего в ящик бандита...
Насмешливо над собою похохатывая, Кровач  включил   ближний свет и по-о-о-лез за чемоданом, готовый слабонервно разрыдаться от неизбежного разочарования...  Замок чемодана оказался - ни фига себе! Острого в машине не водилось. Монтировка, ну еще полдесятка рожковых ключей...
Монтировкой Кровач  вырвал замок ”с мясом”... Брезгливо откинул крышку вместилища чужих секретов. Так и есть! Засаленная тельняшка... Куда ее?… В костер! Скатанный рулончиком пестрый галстук... В костер! Папочка кожаная... Ах, пижон! В костер! Махровый бежевый халат... И сверху - банка!.. Сардины... Издевательство какое-то… Плохо заклинал необъятное чрево… Гора родила мышь… 
Бережно отложив сардины, Тим потянулся к халату... Уж очень тщательно подоткнут по  краям. Что же так заботливо он пытается скрыть?.. Спорю на дюжину шампанского, -  предложил он, наглея, Провидению! - Под халатом ты приготовило несколько блоков контрабандных сигарет! Нет! Гаванских сигар!.. Даже дотрагиваться страшно, так близок конец мучениям!
Пробудившийся интерес к чемодану увял сразу, едва он сдернул халат... В плотно уложенных картонных коробочках... Нет! Будь я проклят! Жизни мне нет!.. В продолговатых коробочках находились бруски редкоземельного элемента Германия...
И это все? И за это барахло я рисковал жизнью?
Осыпая чемодан самым грязным матом, Кровач швырнул брюхатого в костер... Мужественному решению грешника, явно сулившему возврат к нормальной честной жизни, (если хорошенько вымарать налипшее сегодня пятнышко позора), костер отсалютовал фейерверком искр... Но тут же зачадил, завонял паленой кожей, зашкворчал и стал гаснуть...
Вне себя от ярости, Тимофей набросился с монтировкой на жестянку консервов. Он наносил мстительные удары с остервенением. Он вершил отмщение всем, всем, кто заочно посмеялся сегодня над ним...
Он сплющил банку с боков, он раскатал ее в блин - и все бестолку. Манна небесная, фальсифицированная консервами, с небес не осыпалась. Только распластав лунно улыбающийся жестяной блин на матером корневище ели, он пронзил его монтировкой насмерть. Брызнула серая кашица...
Переводя дух, экономно посасывая солоноватую дрянь, Тимофей возлег на хвойном ложе. С каждой каплей жижицы жажда свирепела все больше. Костер выдохся и вонял нестерпимо. Не было ни сил, ни желания подбросить сушняку. Раззявившись на кострище в потустороннем свете автомобильных фар, рыжий болван щеголял своей неистребимостью
К счастью, было тепло, даже душно. Сладкий вечерний запах болотных трав немного кружил голову. Мрачное беззвездное небо придавило  землю. Не будет завтра погоды. Тимофей разложил сиденья, выключил фары, заставил себя помедитировать перед сном. От чрезмерной сосредоточенности, звон в голове стал нестерпимым. Надсадный звон наполнил все вокруг, гарантируя бессонницу.

Вонь, исходившая от тлевшей кожи, в машине чувствовалась сильнее. Помноженная на бессонницу, она была чудовищна.
Как ты у меня сейчас полетишь! -  пообещал Кровач  вонючему чемодану. Ох, и далеко же ты полетишь, паршивец... 
Тимофей не поленился встать, схватился за ручку чемодана, предвкушая, ка-а-к размахнется... И ... и тут же отдернул обожженную пятерню, до крови закусив нижнюю губу... Мать твою!!! Однако очень горячий чемоданчик!  В сердцах он так пнул виновника своих несчастий, что его обуглившееся дно отвалилось... По вытоптанной траве разлетелись какие-то полиэтиленовые пакетики... Дальше всех улетел в крапиву блестящий квадратный футляр...
Забравшись в машину, Кровач  оглушил лес, оскорбленно хлопнув дверью, что было сил. В груди распалялось отчаяние. Каждый сустав тела,  превратившегося в комок страданий,  спешил напомнить о перенесенных лишениях.
Один за другим спикировало звено кровососов. Началось весеннее наступление на дураков... Кровач  отшлепал себя по лбу, по щекам, по шее надавал, но один неуловимый камикадзе все не прекращал атак. В изнуряющем душу звуке нельзя было отличить металлический звон комара от звона до предела натянутых нервов. Тимофей  поглубже натянул на лоб замшевую кепку и забубнил: не буду вставать! Ни за что не встану, хоть живьем съешьте!
И тут он вспомнил! Бычки! От сигарет должны остаться бычки!.. Ведь я никогда не докуривал до фильтра…
Он включил дальний свет, на карачках обшарил освещенное пространство, но не нашел ни одного окурка. Идиот, теперь ты запомнишь, как швыряться бычками...
Тимофей набросал в костер сучьев. Они дымили, но загореться не обещали. Наклонившись раздуть угольки, Тимофей  оказался нос к носу с подозрительно знакомым лицом. Призрак отца  американской демократии задорно рассматривал русского недотепу... Овальный портрет Франклина жизнерадостно засвидетельствовал:  ну и мудак ты, приятель. Протри бельма, чем ты тут расшвырялся…
Тимофей прутиком выковырял из золы обгоревшую по краям пачку американских ассигнаций... Нет, нет, моя хваленая Госпожа Удача совсем утратила чувство юмора. Слишком дешевый трюк. Бенджамина Франклина прямо-таки развеселила встреча в русских болотах со специалистом по компьютерным сетям. Я стал добычей наваждения… Я планомерно, неотвратимо выживаю из ума…
- М-м-м! - застонал Кровач   как от зубной боли. - Это уж слишком.
Вот когда стало по-настоящему страшно... Миллион вольт испуга, сверкнувшего в мозгу Кровача, не смог стравить в землю даже молниеотвод, изобретенный Франклином. Шаровая молния трусливого удивления металась в черепе, как бешеная крыса...
Полиэтиленовых пакетов, перетянутых цветными резинками, было так много! И все с долларами! Да по плечу ли тебе, бедняга, этакое богатство... Представляешь ли ты, сколько тебе останется жить, как только ты наберешься наглости сказать этой куче денег - Мое!
Костер решил облегчить участь перепуганного совка, он вспыхнул. Огонь с урчанием стал облизывать пачки заморских купюр...
Кровач не сообразил затоптать костер. Сунул руки в пламя и стал выхватывать пакеты… Расплавленный полиэтилен налипал на пальцы... Это была настоящая пытка... Но Кровач все стерпел, отнимая доллары у огня...
Поплевывая на обожженные пальцы, Тимофей  озирал поле выигранной битвы за свое шальное богатство. Купюры были достоинством от десятки до полутыщи баксов. Попалась одна даже тысячными купюрами. И еще какой-то замшевый кисет… Галерея портретов, цвет американской демократии лежал у его ног. Черт возьми! Вот это встреча, достопочтенные джентльмены!..
Педантично сложив добычу аккуратным штабелем возле ожившего костра, Кровач отыскал бежавший в крапиву футляр, оклеенный золотой фольгой,  положил его сверху пирамиды долларов, и ощупал замшевый кисет…  Что за кругляшки? осторожно, как готовую взорваться гранату он развязал замшевый мешочек... Не может быть!.. Леший меня чеши! Алмазы!
Господи! Как муторно... Тоскливое подозрение раздавила его... Так не бывает! Не смешите мои косички… Если даже это случилось со мной наяву, наверняка и бумажки, и стекляшки - фальшивые… Наваждение или не наваждение?.. То, что он видел перед собой, не имело названия. Это Даже не богатство… Это дьявольский подвох, устроенный вовсе не для того чтобы  обогатить придурка, это наваждение явлено покарать придурка помутнением разума за жадность, покарать силой несметного удивления…
Кровач упал на землю рядом с деньгами, крестом раскинул руки и предоставил себя непроницаемо мрачным небесам. Он был не суеверен, он был пошлейшим атеистом, он не имел никакого отношения к церкви! Перекрестился лишь раз в жизни. При позднем крещении у бабушки Марии на дому...  Имя божье упоминал всуе! Грехов за ним числится - не счесть... Тогда почему небесами выбран я, я, бесполезный для славы церкви мирянин? Почему наделен милостями Судьбы не истинно верующий прихожанин? Неужели только для того, чтобы  в одно мгновение, я чудесно уверовал в существование Всевышнего и стал, из благодарности, его оголтелым ревнителем? Невероятно... Не по силам… Он был слишком тесен, чтобы вместить такое откровение Небес... Чем я смогу отблагодарить?..
Бормоча что-то себе под нос, Тим на четвереньках еще раз обшарил освещенное костром пространство, и наткнулся на второй замшевый мешочек... Как тут не поверить в потусторонние силы... Теперь он уверен был, если расширит круг поисков  и обследует  ближайшие кусты - то найдет еще что-то... Обязательно найдет!
Прополз - и точно! Нашел еще пачку тысячных купюр...
Скорее, тут поверишь не во Всевышнего... Не сам ли Агасфер нашептывает: еще поползай, еще попресмыкайся, славно это у тебя получается. И я, несчастный, верю! Верую: еще поползаю, - еще найду. Я  так уверен в наведенном дьяволом предчувствии, что сейчас лопну от счастья!..
Кровач захохотал во всю глотку и стал валяться по траве как ошпаренный пес. Попался дурашка! Кто бы ни прибрал тебя к рукам - Господь или Дьявол, в этом заколдованном лесу до утра сам себе ты не будешь больше принадлежать. Дождись утра и наваждение исчезнет, хорошенько приложив тебя задницей на землю реальности.
В изнеможении Тимофей отполз под еловый шатер, заложив руки за голову, развалился на хвойной подстилке... Надо взять себя в руки. Умному человеку такую свинью Судьба подложить не посмела бы. Э, да бог с ней, пусть себе, заботливая, ткет вокруг дурачка кокон пресловутого счастья. Душа  промумукала что-то насчет возвращения краденого законному владельцу? Ах, милая моя простушка. Но как вернешь? Кому? Где искать хозяина сокровищ? А если отдашь, да не тому. А позже явится по твою душу настоящий хозяин? Честный путь не оказался бы путем наиболее гибельным?
Главной проблемой были не деньги. Главной проблемой была неизбежная при таком богатстве погоня. Преследователи времени не теряют. Они везде. Они уже наступают на пятки… Погоня была уже в сердце, погоня не разожмет свои клещи на сердце, пока он не придумает, как защитить свалившуюся на голову обузу,  приятную, черт меня побери! обузу...
Где-то рядом копошилась мышь. В болоте кто-то всхрапывал. Неуверенная в своем голосе, посвистывала в отдалении птица... Бедной была ночная жизнь болота. Случайное присутствие человека ничего не могло здесь изменить к лучшему, каким бы многозначительным ни представлял он свое пребывание на земле. Этим гиблым местом навсегда завладела зловредная нечисть... И ты тоже уже на крючке...

Проспал Кровач не более получаса. Но этого хватило, чтобы прийти в себя. Открыв глаза, он обнаружил, что ничто не изменилось. Звенели комары. Чадил костер. Ярко светили фары Москвича… На своем месте лежала куча долларов. Созерцание этой большущей халявы наполняло тело бодростью. Если  что изменилось, так только смысл его жизни, новой жизни халявщика.
"Вы хотя бы представляете себе размеры вашего Состояния, господин Денежный Мешок?" - игриво спросил себя счастливчик, новенький, как только что отштампованная монетка.
Пачки сотенных направо. По полтыщи - налево... Мелочь пока не в счет... Налево, направо. Налево, направо... Так... Так... Так...
Кровачу не понравилось, как трясутся его руки! Не солидно для богатея. Не думал, что пересчет денег настолько душещипательное зрелище. Губы даже сводит, когда они превращают десятки тысяч в сотни тысяч. Девятьсот... Господи! Уже за миллион перевалило…

И стало противно собственное возбуждение... Кровач  перестал считать... Сначала надо голову сохранить на плечах... Сусанна сочтет... 
А что все-таки в замшевом мешочке? Неужели алмазы? Неверными пальцами он  распутал ремешок из сыромятной кожи. Выудил кругляшек, поднес к фаре...
На Тимофея хищно глянул радужный волчий зрачок. Прекрасный, но голодный зрачок. Голубые, золотистые, зеленые лучи ударили в самое сердце!  Так и есть! Алмазы! Ограненные!.. В болотной глухомани от этого чудного сияния можно стебануться...
Содержимое замшевого кисета в горсти не уместилось... Тим медленно пересыпал дьявольские искры с ладони на ладонь... Если бы он видел собственные зрачки, распахнувшиеся навстречу зловещему чуду из чудес...
Бедняга жаждал вечно созерцать голодное сияние бриллиантов. Кровач  слабоумно заблеял... Набил рот алмазами и стал внушать себе, что лучи их щекочут его сердце, и  делают его Всесильным. Кровач попытался глотать камешки и поперхнулся... У него действительно "поехала крыша"...
Выплюнув камни в костер, Тимофей лег ничком на хвойную постель, и полетел в пропасть. Падая, он чувствовал, что и во сне за ним кто-то гонится. Он закричал и тут же проснулся от собственного крика...
Больше он о долларах не думал.
Вытряхнул содержимое своей сумки, оставив лишь три увесистых папки проекта и секретную дискету, побросал в сумку деньги и драгоценности. Молния едва застегнулась. Белая пума на черном боку сумки располнела, и зафиксированный ее прыжок утратил стремительность... Сокровища в сумке не уместились. Набил пачками карманы... Все! Уходим огородами навстречу мечте идиотов всей земли, всех народов: Жить припеваючи.

Нет, не все! Машина была главным наводчиком на его след. Такая родная совсем недавно, теперь она вызывала неприязнь. Задний и передний номера он выломал монтировкой и зарыл в кустах. Труднее было с номерами, выбитыми на кузове.
Он крушил кузов монтировкой, пока не взмок. Дырявил, ворочал рычагом. Оторвал зачем- то крылья. Исковеркал переднюю панель...
Проклятье! А еще номер на двигателе... Чем его раскрошишь...
Фары в упор светили в глаза. Отцова Машина была верным помощником. Как трудно оторвать от сердца привязанность к старой, хорошо обжитой, удобной вещи. Привыкая к их преданности, забываешь, что это неодушевленные предметы. Отрывая их от сердца, чувствуешь себя мерзавцем...
Но старт новой жизни дан... Но старт принят... В поединке с погоней все решит стремительность действий...
Кровач  завалил машину сушняком, окатил бензином, бросил в салон горящую спичку...  Едва успел отскочить от клуба пламени, охватившего машину. Не мешкая, подхватил тяжеленную сумку с добычей на плечо и, не оборачиваясь, затрусил вон из леса.
Не сделав и десяти шагов, Кровач обнаружил, что не различает дороги. Все расплылось в горячем, соленом тумане. Не вытирая слез, он повернулся лицом к пылающей подружке... Огонь трубил отходную... Невыносимо... Подбородок сотрясался как в лихорадке... Как я мог!.. Как я посмел... Прощай… Прощай… Нет, такие расставания не  по мне... Я взялся не за свое дело... Недавний кураж “настоящего мужчины” как ветром выдуло...
Куда меня несет?! Мне страшно... Мне так страшно...
Он попятился. Прощальный свет задних фонарей,  казалось, стал еще ярче. Машина криком кричала в его душе человеческим голосом. Кричала от боли расставания,  отчаянно сопротивляясь густому, багровому пламени предательства.
Так он и пятился, задом наперед, вступая в новую жизнь, пока не взорвался бензобак.

ГЛАВА 4

До грозы Кровач  успел добраться до оврага, в который загремел вместе с машиной. Сел на краю, отдышался. Теперь-то куда? Домой, - вякнула душа. Налево уходил проселок, по которому он приехал. Да, это была дорога к дому. Но пешему она ничего не обещала. Направо дорога продолжалась вдоль оврага - в никуда. Но в этом “никуда” мог заваляться шанс на спасение...
"Так куда повернем, заботливая моя?"
 "Сейчас ты изменишь, течение всей своей жизни", - пригрозила душа авантюристу.
А что, собственно, должно измениться в моей жизни?? - Спросил Тимофей брюхатую грозой ночь. -   Я всегда искал заработать. Довольно служить наглядным пособием, дающим возможность богачам, как пугалом, стращать холеных наследников: вот не будешь слушаться папку-дельца и станешь как эти моральные уроды,  интеллигентные голодранцы...
 Господи, внемли! Так Судья ли ты мне в эту грозную минуту? Я ведь не просил у Судьбы дармовщины. Она, видать, лучше меня знает закон сообщающихся сосудов справедливости. Судьбе отлично известно, где должно сегодня убыть, чтобы назавтра у честного человека тоже появился шанс на прибыль...
Кровач шагнул в неизвестность, навстречу своему единственному шансу. Чем ближе гремел майский гром, чем ярче становилась небесная паутина молний, тем шибче шагал Кровач.
 Перевалил пригорок, сбежал в низинку, и тут молния полоснула над самой головой. Гром разодрал барабанные перепонки. Небо лопнуло. Тяжелый проливной дождь вгонял в землю. Молнии хлестались друг с дружкой белыми мечами. Оглохший, ослепший, Кровач  прижал ковшик  ладоней к лицу и жадно глотал теплые струи.
Красная картинка, моментальный снимок близкого горизонта, сделанный вспышкой молнии, долго плавал перед глазами. Различались черные горбатые силуэты. Ближе - красный иероглиф полеглого дерева... Деревня! На сегодня мытарства кончились!
Сердце ласково трепыхнулось. Тимофей не стал ждать, когда пройдет слепота, побежал на силуэты изб, но, не сделав трех шагов, споткнулся, рухнул на колени.
Инстинктивно выбросив перед собой руки, он наткнулся на пустоту. Голова камнем ухнула куда-то вниз. Он замельтешил руками и, обломав ногти, едва успел уцепиться за трухлявое бревно. Очередная молния осветила останки сгнившего колодезного сруба и рядом старую полеглую вербу.  Он висел над черной бездной. Сладковатый запах плесени настораживал... Не ад ли распахнул передо мной свои двери?..
 Дерево под пальцами крошилось и, казалось, притяжение бездны пересиливает сопротивление его мускулов. Сколько же весила сейчас его чугунная головушка?.. Извиваясь ужом, он все же сумел перенести центр тяжести тела на крестец, выкарабкался из протухшей ямы.
Сумка улетела неведомо куда. Он ходил вокруг колодца кругами, ощупывая землю под ногами. И Гроза ходила над ним по кругу. При вспышках хорошо просматривался выгон и въезд в деревню, как обычно обозначенный глубокими тракторными колеями. В розовой грязи копошились черви крупного отвесного ливня. Он видел все кроме своей черной сумки…
Торба с деньгами как сквозь землю провалилась. Вдобавок потерял замшевую кепку. Без нее стало совсем худо. Тим захлебывался в низвергавшихся с небес потоках. И в этом непотребстве можно было усмотреть новое знамение. Весь день - знамения сплошняком… Переоценила твои силенки безумная Удача… К черту! Все к черту!
Знать Нечистой  силе что-то не понравилось в щедрости Судьбы Кровача. Нечисть постарается извратить ее порыв...  Водяной оборотень, обитающий в старых колодцах, уже позарился на сокровища новоиспеченного нувориша...
Сняв раскисшие туфли, Тимофей поплелся через луг к избам.
 
 Их было едва ли больше десятка. Вздорно разбросанные вокруг продолговатого пруда, избы выглядели необитаемыми. Мрак... Оглушают Барабаны небес... Красная от сполохов молний крапива... В пруду кипит красная вода... Слишком натуральная Декорация для фильма ужасов...
Тимофей заглянул в мертвые глазницы одной избы, обошел вокруг другой... Жизни нет, как нет...
Ливень валил с ног. Он заметно холодал. Потоп. Край цивилизации. Конец жизни. Даже если есть здесь хотя бы одна живая душа, осмелится ли она поделиться теплом с бедолагой, начиненным бесполезными здесь долларами. Он мог купить эту деревушку с потрохами, но никто не продаст здесь ему домашнего тепла. Даже если разбить стекло и самовольно залезть в хату через окно, кто встретит тебя, кроме мышей? Зубы вызванивали отходную...
- Погибаю, - просипел себе под нос Тим задубевшими губами. - Мамочка! Погибаю...
Едва вытаскивая из глинистой жижи пудовые ноги, Кровач  потащился вокруг пруда к крайней избе, стоявшей на отшибе. Новый палисадник перед этой кособокой халабудой, единственный на всю деревню палисадник, один подавал надежду встретить в этих краях хоть одну живую душу...
Удивиться не оставалось сил, когда прямо перед ним мелодично проворковал женский веселый речитатив.
- Хватит, хватит… Эдик, кому говорят, - сорочку порвешь...
Распахнулась дверь, выплеснув на улицу яркий свет, и, не кланяясь ливню, в грязь ступил бритый наголо невысокий мужик.
- Валя! Ты, бля, гляди у меня! Шалава... — Мужика бросало по сторонам. Порывшись в ширинке он выкатил прибор и стал шумно мочиться...
- Ах, как хорошо-то. Душа в масле катается...
- Смотри в пруд не забурись, солнышко мое... Эдик! Эдик! Не забудь, утречком отвезешь меня в Перьево...
- Гляди у меня. - Бурчал мужик, растворяясь в потемках...
Вот тебе и домовой... Оприходовал бабу и был таков... Ночь Чудес...

Коротконогая, полная баба с удовольствием принимала шалости прохладного ветерка, шарившего под длинной ночной сорочкой. Глубоко вдыхая сырую свежесть ночи,  белый ангел-спаситель заблудшего на чужой стороне миллионера, блаженно почесывалась, поднимая то одну, то другую раскатистую грудь.
Как на горнее сияние доброго видения, подтащился к толстушке Тимофей. Он трепетал, опасаясь, что видение исчезнет прежде чем он представит на его суд свою в конец загубленную жизнь... Кадык ходил ходуном...
Видение слишком увлечено было воспоминаниями о состоявшемся свидании с домовым. В непогоду любовные миражи особенно обольстительны... И все-таки это не ангел, это ведьма,   ведьма-спасительница, - уж слишком сладким веет от нее пороком...
- Добрый день, уважаемая. Заблудился вот. Машина сломалась. Я из Москвы. Не сомневайтесь, я порядочный человек. Инженер. Пустите обогреться... Душа и та околела...
Боже, сколько сиротства было в этом импровизированном заклинании. С такой проникновенностью в горемычном голосе только по электричкам побираться...
Задорно вскинув нечесаную голову, ведьма без опаски рассматривала полуночного проходимца... Добрые люди в такую пору приключений не ищут... Но он такой несчастный, такой смирный, такой голосочек…
Ведьма была сыта, ведьма была великодушна... Припухшие, нацелованные губы едва сдерживали смех... Она быстро отступила в просторные пустые сени...
- Подождите в сенцах, я сейчас...
Тимофей поплыл. Под ним, на немытом полу, позорно натекала грязная лужа. Раскачиваясь, по собачьи поскуливая, голодными ноздрями  хватал он чудный спертый дух жилья, с садистской язвительностью выделяя благовония крепкого табачного дыма. Особенного дыма, с примесью странно воодушевляющего аромата.

В предвкушении первой затяжки это были сладостные мучения. Дверь жарко натопленной избы радушно распахнулась... Не надо, не надо, господа сочинители, фантазировать о великолепии Райских Врат. Вот Они!.. Войти и умереть от блаженства!
- Ну, что же вы! Входите... - Теперь ведьма слегка смахивала на Даму. Дама была причесана, сбрызнута одеколоном, завернута  в цветистый наглухо запахнутый халат...  Губища жирно подкрашены. Даже груди успела взнуздать бюстгальтером.
- У меня тут не прибрано... Я только утром приехала на дачу...
- Меня зовут Тимофей. - Не таясь, миллионщик отлепил от пачки стодолларовую бумажку и положил на стол...
- Валюта? Нет, нет! Возьмите обратно!
- Не обижайте, сударыня. Не осталось у меня рублей. -
Как потеплел мой голос, разнежившись, отметил Тимофей. Оживаю.
- Печь у меня горячая, мигом оклемаетесь... Зовите меня Валей.
Ласточкой летала толстушка. Завернула раздевшегося до гола бродягу в пикейное покрывало. Поставила перед ним полный стакан божественно пахучей самогонки. Налила в таз горячей воды. Сыпнула горчицы...
- Сейчас я быстренько яишенку состряпую...
Сунув онемевшие ноги в кипяток, Тимофей, конечно, наконец, испытал так называемое “ блаженство”, испытал но не “высшее”. До “высшего блаженства” оставалась всего лишь одна затяжка. Он возбужденно поерзал на стуле. За спиной, на подоконнике, в голубом блюдечке обворожительно воняли раздавленные бычки... Самокрутки... Спасите мою душу-у-у! Он сглотнул вязкий ком тоски...
- Валя, извините. Мне бы закурить... Можно я возьму окурок...
- Вы курите...  Какой вы странный... Зачем же окурки... Я папирос не держу... Ну, вы посидите тут, я сбегаю к соседу...
- Как! В такой ливень!.. Валя! Не надо!
Тимофей пингвином выскочил из таза и, шлепая по полу босиком, бросился на перехват переусердствовавшей хозяйки.
 - Умоляю вас! Не беспокойтесь
Он на лету схватил горячую пышку хозяйской руки и поцеловал с таким избытком признательности, что поцелуй получился нешуточно страстным...
Дама посмотрела на прыткого гостя долгим взглядом и стеснительно пожала плечами...

Пока хозяйка сосредоточенно колола яйца, миллионер вытряхнул из бычков остатки подозрительно зеленого табака (до упора выкуривает засранец), оторвал от прошлогоднего численника листок, краешек обслюнявил, и неловко орудуя необученными пальцами, слепил уродливую, мокрую цигарку...
Заснул он к концу первой же, сокрушительной затяжки. На третей затяжке свесил голову на грудь и оторвался от преследователей на целую жизнь вперед...
- Покушайте и полезайте на печь... - Из другой,  покинутой, жизни шептала ласковая чародейка, овевая гостя здоровым духом сдобного тела.
Какие необыкновенные, добрые люди в этой чудной, покинутой цивилизацией  жизни. Он все, все видел и все, все слышал в этой жизни, отчалившей в никуда прошлого, но уже не жил в ней. Полоса Пустоты между ним и этой незатейливой жизнью становилась все шире, невозможность возврата все очевиднее... Совсем другие качества требовались теперь от него, гостя прекрасной ведьмы...
Не высовываясь из табачного кайфа Кровач, не морщась, выцедил стакан самогона, проглотил яичницу...
- Полезайте себе и полегайте спатки, - растекалась по сердцу ласка...
Он понимал как много ведьма не договаривает, наклоняясь убрать со стола пустую сковороду.  Так много желанного и тучного еще осталось после лысого в ее запазухе. Но, увы, воровской зуд, всегда пробуждаемый в его руках стиснутыми лифчиком грудями Сусанны, но этот раз не проснулся… Нет, он никогда не зарекался, и сегодня не промахнулся бы, если бы в лесу его не изнасиловали деньги. И душу, и страсти, - все высосали доллары… Разве что утром прикадриться к сисястой тетке…
- Вам подушечку побольше положить? Или лучше две думочки поменьше?
Когда шкодливая бабенция переходит на таинственный шепот, музам, с их арфами и цитрами лучше помолчать… Еще вчера он и минуты не помедлил бы, а сейчас не двинулся с места. Внутренний голос строго предупреждал - не верь... Кому, чему не верь голос Осторожности -  не разъяснил... И Кровач   не верил. Не верил - и все тут. Никому не верил в своей новой жизни...
Хозяйка вешала пиджак на плечиках перед зевом русской печи, а он следил за каждым ее движением - и  даже в полусне не верил ни одному ее движению. И ее широкому телу, в котором ничего кроме неутоленной призывной похоти ничего не было, -   тоже не верил.
Главное - он не должен терять контроля над окружающим пространством. И, прежде всего над своим чувством признательности за гостеприимство. От доброты своей, прежде всего, следовало ждать подвоха.
На нейлоновой жилке под низким потолком сушились розовый и черный полиэтиленовые пакеты с оборванными ручками. Он сдернул черный,  переложил в него из карманов свои намокшие  трофеи и только тогда (не помня как) очутился на раскаленной печи... Сунул пакет с долларами под подушку и, хотя это лишило изголовье части комфорта, отключился...
 Здесь самописец сознания Тимофея сделал прочерк. Ни снов, ни сомнений, не предчувствий. Подсознание, властитель снов, не торопилось перестраиваться для грядущей безжалостной жизни.

Очнулся он точно в нужный момент. По предусмотрительности это было уже что-то звериное. Комнату наполнял мертвенно пепельный свет траурного рассвета. Комната казалась погруженной на дно пруда, который он возненавидел еще ночью... Все в той же длинной сорочке, Валентина увлеченно манипулировала чужим богатством.
Перед зеркалом на комоде возвышался аккуратный штабель зеленых пачек. Отщипнув от пачки обдуманное количество банкнот, толстушка складывала свою скромную долю в жестяную коробку с пророческой надписью “лапша”, а похудевшую пачку дензнаков возвращала в черный пакет. Как же, разве станет с утра, да с похмелюги такой галантный мужчина позориться перед гостеприимной дамой, пересчитывая свои несметные сокровища.
Тимофей видел в зеркале как посиневшие дряблые губы увядшей за ночь женщины вели неправедный дележ дважды украденных денег. Осунувшееся землистое лицо ее было спокойно, даже величественно. Совершался торжественный момент очищения от скверны нищеты и восшествие в светозарные чертоги обеспеченного будущего. Если прикинуть доллары на вес, то отъем полсотни тысчонок наверняка будет незаметен. Мудрая, и честная женщина эта Валентина.
Да разве это воровство? Женщина своей десницей исправляла недосмотр Проведения, в свое время не обеспечившего и ей встречу с капризной Удачей.
В суете убегания от самого себя, Тимофей  (это вранье, что он убегал от бандитов), потерял уже не мало. Вкус к забавным нюансам жизни заметно притупился. Ему стало жалко себя. Он был не способен прочувствовать всех тонкостей торжественности перерождения женщины из беднячки в богачку. Вот он не умел, как умела это затрапезная толстушка, обставить торжества обогащения счастливым, уютным умиротворением.
 Даже преступление женщина превратила в запоминающееся удовольствие. Она священнодействовала. Всей душой отдавшись радости, она была прекрасна в своей беззащитности. Такого он не испытает никогда. Так в праве ли он, тщеславный мозгляк, рассудочный авантюрист владеть  тем, что другому дает истинно человеческие, воодушевляющие, почти духовные переживания?..
Но до чего скромна. Что ей стоило - тебя сонного топором по башке и - уля-улю, дорогой Тимофей Савельевич.
Вот губы скромной ведьмы перестали шевелиться. Женщина порозовела, словно испытала ошеломительный оргазм. Чувства благодарности господину Случаю переполняли нежное сердце. Из глаз прыснули слезы умиления. Она спрятала коробку, набитую долларовой лапшей, в нижний ящик комода и обратила свое сердце в красный угол избы.
 Голубица, не смотря на сексуально привлекательный ватный живот, изящно опустилась на колени перед главной духовной ценностью избы, - халтурной одноцветной картонкой, заменяющей иконку Николы Угодника, и самоотреченно положила голову на пол.
Каялась она или возносила хвалу? Небось, пообещала купить угоднику лампадку?
Вот это уже было свинство. Плутовка возносила благодарение святому угоднику, хотя на деле честь облагодетельствовать добрую женщину целиком принадлежала Тимофею Савельевичу Кровачу. Я взял на себя большую часть греха ее неправедного обогащения. Валентина на меня должна молиться…
Крестилась Валентина не долго. Поднявшись с колен заторопилась... Подставила скамеечку и тихохонько стала засовывать отощавший пакет под подушку. Тимофей с удовольствием втянул ноздрями взволнованный запах вчерашнего женского пота. Затаенное дыхание дородной чаровницы придавала историческому моменту в ее жизни неотразимую привлекательность. Тим даже примерился, поместится ли обольстительница на печке рядом с ним... Пусть заплатит воровской оброк натурой!
- М-м-м-я-я-у-у! - жарко выдохнул Кровач, открывая совершенно трезвые глаза, и крепко поцеловал хозяйку в губы.
- Ай! - взвизгнула душка-толстушка и обвалилась на пол.
Была ли Валентина в обмороке, или притворялась, опасаясь возмездия, но пока Тимофей натягивал заметно севшие портки, она не пошевелилась, хотя аппетитно задравшийся подол ее сорочки  очень хотел, чтобы его озорство было оценено по достоинству.
Тим выгреб деньги из коробки, отлистал  три сотенных в компенсацию возможных ушибов, случившихся по вине его страстного поцелуя, выпил громадный ковш прекрасной колодезной воды и, туго набитый долларами и надеждами, покинул первое пристанище в его поисках нового счастья. Прихватив, походя, со стола полбуханки ржаного хлеба.
Трепет, вызванный видом больших денег в робком сердце доброй женщины, передался и ему. Живительные силы неудавшейся воровки перелились в его вены и распирали теперь изнутри. Он был весел и подвижен, как надутый презерватив, заигрывающий с ветром. Все верно, полоса удач продолжалась,  обреченная на исключительное постоянство. Блаженный! Дурачок! Сунул голову в петлю и ликует...
Никто не проводил Кровача, залетного миллионера, неповторимое олицетворение Золотых Гор, в кои то веки посетившее безвестную деревушку. Четыреста долларов, осыпавшиеся с этих Гор на Валентину, долго еще будут сотрясать бредовыми слухами округу, а Тимофею они крепко попортят кровь уже сегодня, но залетный миллионер еще не знал этого.

С оглушительным волнением приближался он по раскисшей тропке к заколдованному месту, где вчера нечистая сила сыграла с ним злую шутку. Если деньги водяной не припрятал в этой проклятой яме - богатство поминай как звали...
Сам не свой, Кровач заглянул внутрь полу обрушенного колодца глубиной, пожалуй, не меньше трех метров. Воды на дне не было. Сумка преданно ждала своего беспечного хозяина. Какое счастье, что водяной оборотень спрятал ее на ночь у себя. Невесть что могли бы сотворить со спавшим миллионером угоревшие от жадности любовники - ведьма и наркоман-ведьмак...
Возле сумки шевельнулось что-то живое. Проклятье! Нет, это собака… Размозженная голова чудовищно распухла. Почуяв человека, бедняжка приподняла голову,  приветливо пошевелила обрубком хвоста. Голова дрожала и дрожал висевший на жилке глаз...
Сердце  Кровача не ужалила когтем жалость... Он должен быть готов и не к таким натюрмортам-натюрмордам... Тимофей деловито отломил для обреченной псины половину экспроприированного у Валентины хлеба и мухой вылетел из замшелой могилы друга неведомого бывшего человека.

ГЛАВА 5

Странно, деревня утопала в раскисшей глине, а на этой стороне низины  к подошвам ластился песок. Дорога почти подсохла и энергично взбиралась на пригорок. Через полчаса деревня исчезла. Как мираж....
 Нет, нет! Не было никакой деревни, никакой Валентины! Все это мне приснилось. Ночь, гроза, горячая печь -  нет, нет! В этом нет ни капли реальности... Скоротечная болезнь фантазии...
Он наддал. Он почти бежал, перекошенный сумкой, неподъемной в нормальных условиях для нормального человека.  Пот заливал глаза. Он рванул ворот рубашки. Довольно галлюцинаций. Костьми лягу, но вырвусь из этого заколдованного околотка, где не будет никакой чертовщины, где все четко и определенно,  кто - враг, кто - не враг.
С каждым километром Сума зловредно прибавляла в весе. Намозолив плечи, теперь она безжалостно дубасила по икрам. Сколько верст этой проклятой земли отделяет его от цивилизации - страшно было предположить...
А как он мечтал о тишине полей, о запахе леса, о несуетной жизни среди трав и цветов, не опоганенных отбросами цивилизации.  А что, пошел бы в учителя, срубил бы избу, учил бы ребятишек что такое MS-DOS, NORTON COMANDER…
Сусанна блажь про учительство обрывала сразу, но не препятствовала фантазировать о своей дачке, где-нибудь в сосновом бору. Кресло - качалка или гамак, томик сонетов Шекспира в руках, нет - хороший детектив, лучше про пиратов, и... сладкая дрема аб-со-лют-но-го отключения от любых источников информации, агрессивной в своей злободневности...
Дач своих родителей и Сусанны он откровенно не любил. Мало, что там ни на минуту не оставляли без дела, под окном на юг одной - сосед возвел свинарник, напротив терраски другой - сползлись три капитальных туалета и нагло благоухали на солнышке.
 В старых, невероятно скученных дачных деревнях туалеты и свинарники казались главной достопримечательностью, хоть в окно не выглядывай. Какой там отдых, это было становище батраков, осатаневших в тоске о плодородии грядок. Вот где наглядно демонстрировал себя неистребимый кругооборот зловонных питательных веществ в дачном варианте природы.
О! Какую жирную точку поставит он теперь своим огородным мучениям. Он на корню скупит эти нищенские, погрязшие в фекалиях концлагеря, где ради пучка редиски землю мало того, что обкрадывают, истощая, так еще подвергают унизительным экспериментам с химическими средствами борьбы от сожителей земли разных там жучков и червячков...
О! Тимофей Савельевич Кровач  предаст архитектурно-беспородное порождение нищеты очистительному огню и разобьет на пепелище прекрасный сад, где каждый белый человек  будет иметь возможность и время с чашкой чая в руках любоваться закатом или цветением вишен... Нет, лучше цветением персика... Нет, лучше цветением каштана с его свадебными бело-розовыми свечами на майских ветвях...

Трактор Беларусь немного обогнал его и резко затормозив, заглох.
Господи, ты не забыл! Верю, Ты сопровождаешь меня в скитаниях. Отвалю  полтыщи, даже тыщу дам молодцу-трактористу, - пообещал Кровач  про себя.
В студенческую пору, в стройотрядах он поработал и на гусеничных, и на колесных тракторах. Его всегда удивляла одна каверзная манера потрепанных белорусских тарахтелок. Стоило ему сесть за руль поддатым, как при лихом торможении двигатель непременно отключался. Вот и этот работяга остановился как вкопанный и заглох, предупреждая, что за рулем  - датый!  Дверца резко откинулась.
- Залезай, брат.
Тимофей ринулся в кабину, готовый расцеловать спасителя… И наткнулся на неподвижный фарфоровый взгляд. Огромные, плоские зрачки распирали неживой белок... Тракторист вцепился в сумку с деньгами мертвой хваткой и рванул на себя...
- А ну, дай сюда, говнюк!
Первым делом Кровач вспомнил почему ночью так быстро окосел от окурков, валявшихся у Валентины на блюдечке. Потом только до него дошло, что перед ним стриженый любовник Ведьмы-Валентины, что след его взял отпетый наркоман.
Эдик размахнулся молотком... Вот оно, российское головотяпство.  Плохо насаженный Молоток соскочил с рукоятки и просвистел возле уха доверчивого магната...
Застигнутый врасплох, Тим попятился. Рванул сумку на себя и обрушил стопудовую тушу Эдика себе на голову. Стриженый сумел подняться на ноги, пригнул угрожающе голову и ноздри его зашевелились. При падении он рассек лоб и теперь со щетинистой рыжей брови капала кровь, густая как мазут.
 Эдик сделал шаг вперед, Тимофей - отступил на шаг. Тракторист еще шагнул и вытянул перед собой руки со скрюченными пальцами... Какими устрашающе могучими были эти крюки-пальцы. Какими широкими толстые ладони. Каким зловещим был на них рыжий курчавый пушок, пушок убийцы, в деревенской глуши недосягаемого для правосудия. Но самое отвратительное в надвигающейся смерти была очередная черная капля крови, назревавшая на брови...
Тимофей бросился наутек... Сумка путалась под ногами... Наконец он бросил сумку. Эдик наткнулся на нее и упал. Придерживая загнанное сердце, сквозь кровавый туман в глазах, Кровач наблюдал, как победитель, даже не заглянув в нутро, нетвердо ступая, поволок к трактору за лямку его баснословную кассу. Его ленивая походка выражала полное презрение к трусливому слабаку, не способному защитить свою добычу.
-Ты! Козлище! А ну, поди, сюда!! - петушком крикнул Тима и сорвал голос.
В два прыжка (ну, может быть не в два) настиг  Кровач свою широкоплечую, приземистую мишень и дал пинка под зад. Эдик сонно обернулся, не узнавая хозяина сумки. Даже не перекладывая добычи из правой руки в левую,  Эдик автоматически повел плечом, размахиваясь кулачищем как косой, - широко и обстоятельно... Этот метатель кулаков представлял из себя адскую пращу, заложенный в нее кулак-булыжник, несомненно, смел бы на своем пути с десяток, таких как Кровач чудиков.
Тимофей быстренько всадил свою модельную, свою остроносую туфлю-клинок  в отвислый пах злодея. Точно так действовал доблестный рейнджер Уокер. Эдик даже не охнул. Сокровищ из рук не выпустил. Согнулся слегка - дух перевести...
Тело Кровача-мстителя превратилось в отлаженный механизм убийства. Сцены драк из силовых кинофильмов мгновенно сложились в программу действия для автоматического оружия по имени Тимофей Кровач.
Откуда что взялось. Сложив кулаки, Кровач  возложил их сдвоенную ударную мощь на затылок негодяя... Правда, в действительности удар пришелся между лопаток стриженного, но, все-таки, свалил его.  Тим рухнул на Эдика вслед за своими кулаками... Что ж, когда-нибудь научимся пользоваться всяким оружием, тем более непривычным, тем более автоматическим.
Тимофей ужаснулся и одновременно обрадовался железной твердости своих пальцев, заклинивших горло врага. Вот только теперь он нутром воспринял тот мистический образ, что, наконец,  материлизовался в реальности  и носит клеймо - враг. Он вошел в прямой контакт с миром своих врагов и почувствовал, что может! Может что-то противопоставить этой хамской, беспощадной силе кулачного права...
Пуская  пену изо рта,  Эдик тяжело ворочался под оседлавшим его Кровачем. Руки у него оказались коротковатыми. Скрюченными пальцами тракторист все не мог дотянуться до тонкой шеи Тимофея. От удушья тракторист быстро  сомлел и Кровач ослабил петлю своих рук на его шее. Ну и дурак. Эдик был слишком живуч. Он  ужом крутанулся из последних сил, подмял Кровача под себя и стал отрывать от своего горла его дрожащие руки, окостеневшие в мертвой хватке. Это ему не удалось. Тогда он стал отжимать подбородок Кровача, напихал в рот душителя довольно много песка... Но руки его быстро слабели...
Кровач животом подбросил тракториста,  перекувыркнул через свою голову и снова оседлал. Теперь он крепко сжимал грудь наркомана коленями. Тело Эдика замельтешило... Он более не сопротивлялся. Грудь его вздымалась все реже, но  рассвирепевший Кровач все давил, давил на щетинистый кадык, пока Эдик - не скопытился...
Отдуваясь, бравый зверь Кровач победно скрипел песком на клыках, возвышаясь над своим первым поверженным врагом. Хотелось лечь на землю, смотреть на мерно плывущие облака ни о чем не думать, ничего не желать. Не с такой победой и не над таким зачюханным соперником хотел бы покидать ристалище доблестный побиватель хамов. 
Брезгливо обойдя сумку, Кровач рывком забрался в кабину трактора. Опомнился... Обшарил все закоулки, но шнур для пускача не нашел... Размандей, - помянул он безалаберного мертвеца...  Он что, -  пальцем заводит движок... Дела. Так не хотелось расставаться с железным конем, но пришлось снова перейти на пешую тягу...
Он оставил тракториста лежащим на спине, однако, уходя, обнаружил его лежащим ничком... Прикидывается?.. Дело не дошло до беды?.. Вокруг валялись втоптанные в землю сотенные банкноты. Кровач ощупал карманы. Нагрудный карман рубашки Эдик оторвал… Рассыпалось не более пачки зелени …  Деньги собирать не стал. Пусть на них похоронят проигравшего.
 Тим с ненавистью приблизился к неподъемной торбе... Белая пума на боку продолжала начатый еще в лесу прыжок.  Будь ты проклята! - выругался беззлобно Кровач и побрел в направлении хищного броска белой пумы… Схватка с Эдиком ополовинила силы. Как ни понукал себя ходок, темп бегства заметно снизился и продолжал снижаться…
" Добей! - вспомнил вдруг Кровач об воровской осторожности. - Добей, если в своем уме! По глупости пощадил Валентину-наводчицу, первого свидетеля твоей неопытности, теперь вот еще одного... Исправь хотя бы вторую ошибку...  Добей наркомана или брось сумку и перестань корчить из себя Настоящего Мужчину.
" Уйди от греха!" - взмолилась душа Тимофея.
"Ну, так помоги своему болвану бежать. - Съехидничал Вор в шкуре бывшего Совка. - Отдай ему свои мотыльковые  крылышки...
"Да перестаньте вы делить меня. - Взмолился Тимофей, - Мне бы Глоток воды! Полглотка воды! Только бы губы смочить! А потом покурить... Эх, надо было обшарить Эдика… И попить можно было из радиатора"…
Кровач  вспомнил о хлебе... Нет, пересохшее горло не протолкнет...
На дне очередного оврага Кровач  обнаружил среди березовой молодой поросли подозрительно ярко-зеленую траву... Осока! Где осока - там вода... Спустился... Грязь после ночной грозы не высохла. Но кроме грязи - ничего. Даже роса осыпалась.
Голубой зилок-самосвал проскочил краем оврага так быстро, что Тим, с криками: подожди! подожди! не успел еще продраться сквозь березки, как развеялся в безбрежный далях и рокот крепко погоняемого мотора, и дурацкое громыхание пустого кузова... Хоть плачь! Даже в совершенно безлюдной местности удача осталась верной своему любимчику и подкинула шанс. Так прозевал свой шанс, мудазвон!..
Облака, облака, сколько глаз хватает, - одни курчавые облака. Солнце выпарило его мозги. Он сел на горячую землю. Хотел  постелить пиджак, но где он теперь, этот набитый баксами пиджак… Не удивительно, если потерял, а то бросил как лишнюю тяжесть… Вернуться. Найти потерянные деньги? Ну, уж дудки! Накрыл голову рубахой, повалился набок,  поджал ноги, но тут же вскочил. Если лягу - никакая сила не заставит меня подняться.
Кровач  не устремлял больше вопрошающего взора в знойно мреющую даль.  Нисколько  не приближающийся горизонт ничего хорошего пообещать не мог. Кровач не чувствовал более течение времени. Тупо уставясь в землю,  он впадал в спячку безразличия,  переставляя ноги из одного упрямства. Все остановилось, даже солнце. Это раскаленное  дикое поле готово было поглотить воришку заживо. Хоть волком вой.

И все же настал момент когда ноги отказались повиноваться и его упрямству. В полубреду он лег на землю пластом… Очнулся  от картавого окрика вороны, проверявшей, не подох ли путник, не пора ли насладиться падалью. Сколько он пролежал в полуобмороке? Какая разница… Он продолжал лежать пока не услышал  короткую, почти испуганную трель жаворонка, такую странную в этой пустыне. Певчая птица возвратила Тимофею слабую веру: жизнь еще не кончилась, авось как-нибудь обойдется и на этот раз.
Кровач посмотрел на часы. Знаменитая Сейко упорно показывала полдень. В который раз - все полдень, полдень. Тимофей расстегнул браслет, и запустил часы в лаково блестевшую ворону… Траурная птица не испугалась. Ворона была уверена - час кровавого пиршества не за горами.
Проселок давно отвалил куда-то в сторону. Придя в себя при очередном окрике вороны, Кровач обнаружил что гребется через пашню по свежему следу грузовика,  единственному на всю округу. Чем дальше, чем больше высыхал песок, тем призрачнее становилась эта подозрительная путеводная нить.  Проедет ли здесь сегодня еще кто?
Наконец, Тим отшвырнул проклятую суму… Сорвал с себя штаны. Стало еще жарче. Выдернул из брюк ремень, опоясался. Достал из сумки мешочки с бриллиантами. Кое-как приторочил их к ремню, и стал механически переставлять ноги, стараясь точно наступать на свою мизерную тень...
На какое-то время идти стало полегче, но ненадолго. Он все чаще ничком вытягивался на горячем песке. Земля покачивалась. Он чувствовал ее вращение? Или головокружение предвещало тепловой удар?
Вдруг  воздух над ним приятно  шевельнулся. Это было что-то новое. Тим открыл глаза. Ворона разворачивалась. Совсем низко, можно дотянуться рукой. Она сделала последний контрольный облет дохлятины,  уже выпустила когти, целясь сесть ему на грудь. Он не шевельнулся. Он спокойно наблюдал за стервятницей. Он уже не боялся, что не встанет, он ничего больше не боялся. Боже! пресловутое второе дыхание так и не появилось.
Яровое поле начиналось холмом и заканчивалось холмом. Знойный южный ветер  больше не успевал осушать задубевшую, липнущую к плечам рубашку... Он содрал ее через голову. Было так больно, словно  сдирал со спины кожу. Обгореть он успел и в рубашке.
Слева в отдалении виднелись симпатичные кущи больших деревьев, - признак жилья. Он правил к ним,  но они все не приближались. Почти призрачный след грузовика он тоже потерял. Да и много ли от путеводной той нити толку, если она так никуда и не привела…

Вместе с утратой чувства  времени пропало и чувство расстояния.   Он заблудился во времени и пространстве. Сколько же он топает? Три, пять или все десять часов? Жажда... Ничего кроме жажды... Даже  ее мучения уже стали обыденными. Какая скука... У моего тела даже тень пропала…
Кровач давно не замечал, что солнце жалит то одну щеку, то другую. Не удивился когда дважды прошел мимо одного и того же зеленого валуна, заляпанного сметаной птичьего помета. Завершал чудесный камень, нахохленный коршун с открытым клювом. Мрачноватый объектив большого круглого глаза строго контролировал все что шевелилось в округе. Проветривая подмышки, трагическая птица расправила крылья. Жандарм окрестностей даже головы не повернул ему во след...

ГЛАВА 6

Нежное пиано хорошо отрегулированного движка Кровач  заслышал издали, но не стал прерывать дремоту, предвещающую вечный сон. В долине наваждений может пригрезиться и не такое... Обмотав голову рубашкой, он так хорошо лежал на раскаленном песке...
 Очнулся Кровач  оттого, что посторонняя рука стала нежно отвязывать с ремня замшевый кисет с бриллиантами. Он почувствовал что отдохнул и не спешил. Приоткрыл глаз... Откуда здесь взялся белый жигуль? Подобрался и когда вскочил на ноги, руки его точно сцепились на горле...
 Боже! Женщина! Он душит  на капоте машины весьма приятную на вид женщину... Какая маленькая. Соплей перешибешь… Откуда? Он оттолкнул незнакомку и потер виски, восстанавливая связь с реальностью.
- Псих! Я хотела помочь вам! -
Женщина задыхалась. Но ее сиплый хрип не разжалобил Кровача. Женщина покусилась на его бриллианты. Женщина - враг.
Тимофей  огляделся.  Сознание он потерял на перекрестке двух проселков. Наверное, решил ждать попутку... Они на перекрестке одни... Дорога, на которой стояла машина, была неплохо укатана. По другой после ночного дождя прошел, пожалуй, лишь один грузовик. Стоя на коленях, женщина отплевывалась белой слизью.
- Где моя сумка? Тимофей  рывком поднял врага на ноги и свирепо заглянул в душу.
 - Признайтесь, где моя сумка?
- Отстань ты от меня со своей сумкой! Идиот! - просипела женщина, едва шевеля бескровными губами. Она направилась к открытой двери машины. "А ведь уедет, стерва"…
- Стоять! Ни с места!
Женщина насмешливо скривилась, но повиновалась кретину, насмотревшемуся гангстерских фильмов.
Кровач задом опасливо попятился к машине, заглянул под руль. Ключ зажигания торчал в замке. Выхватил ключ. Проверил багажник. Сумки нигде не было.
- Если хочешь жить - ложись на землю ниц, руки на затылок! Жди здесь. Уйдешь - догоню и удавлю! Не найду  сумку - тоже удавлю.
Запугивание было нелепо. Женщина пылала яростью, она не боялась изможденного чужака, потому что не зависела от него. А вот он - зависел, потому как не знал дороги. Рано или поздно он сам поймет нелепость своих угроз, поэтому она и не подумала ложиться в пыль. Команда для  женщины была неприемлема ни при каких условиях. Она не собиралась позволить сумасшедшему так вот запросто изнасиловать ее. Она подняла с земли камень. Кровач с силой швырнул упрямицу себе под ноги.
- Лежать! Придушу…
Кровач запустил двигатель… И тут же прогремел выстрел…  Ветерок со стороны стрелка принес вонючий запах… Глаза защипало, запершило в горле. Что за фокусы!? Неужели у дамочки газовая пукалка? Вай, какая крутая пигалица… Не оглядываясь на стреляющую женщину, Тим погнал машину по зыбучей пашне. А вслед ему выстрелили еще раз.
Суглинок полосами чередовался с песчаными участками, на которых следы исчезали и ему не раз приходилось возвращаться. Но сказано же - дуракам везет. Это беспечное племя у господа на особом попечении, здесь нужен глаз да глаз. Это умникам не нужно сопли утирать, вот им от бога и внимания меньше…
- Иа! Иа! - заорал Кровач, когда  Через километр  подобрал на пашне пачку долларов.
Еще через пару километров, возле зеленого валуна, нашел штаны. Карманы были набиты деньгами… Но и этого мало.  Распластав крылья, Коршун тупо продолжал свой вечный дозор. Старый хрыч наверняка знает, где валяется сумка с долларами…
Судя по пьяным вензелям собственных следов, заблудился он давно, и несколько часов нечистая сила водила его по кругу радиусом с километр. Только бросив суму, он вырвался из объятий дьявола и побрел точно в нужном направлении, точно в  точку встречи с подоспевшим как по заказу жигулем.
Вскоре нашлась и сумка. Черный сейф миллионера валялся на боку. Молния расстегнута. Вокруг разбросаны пачки валюты...
Теперь Кровач готов был расцеловать свою шаловливую спасительницу. Он улыбался ей во всю физиономию. Но суровый вид ее не предвещал ничего хорошего. Женщина шла ему навстречу, выставив перед собой чернявый  револьверчик, маленький, совсем карапуз… Ого! Да, пожалуй, именно таким крошила незадачливого любовника отчаянная Таис из того  разорванного детектива, что валялся в самолете под креслом. Комедия, что за пристрастие у дам к бульдогам! Ах ты, маленькая моя, как ты  пропылилась... Макияж раскис и потек. Короткие ручки дрожат… И эта фифа позарилась на мои алмазы...
Тимофей задраил окна и медленно наезжал на хозяйку жигуля, отчетливо ощущая призрачную метку смерти, прилипшую точно по середине лба… А вдруг мне показалось, что револьверчик газовый? Ну, как полоснет дура свинцом?!
Женщина расставила ноги, револьвер сжимала по-американски - двумя руками, бровь прищуренного глаза лежала ровной линией, выдавая спокойную решимость дамы прикончить бродягу… Н-да! Крутой бабец. В натуре! Обучена убивать профессионально… Уж не на мильтоншу ли я нарвался…
Тимофей наезжал, дама не сдвинулась с места,  он уперся капотом ей в живот. Приехали! Ты смотри-ка, - начинает нажимать на спусковую скобу… Черт! Что она делает! Губы шевельнулись, неужели начала отсчет? Неужели, в самом деле,  на счет три саданет выстрел и молодой миллионер превратится в нищего покойника?
- Выходи, гад! Медленно! Ложись животом на капот машины. Руки на затылок. Ноги - врозь. Одно резкое движение, прикончу как  бешеную собаку.
Сразу видно -  бандитка баба хозяйственная. Жалко  чехлы на сиденьях марать. Кровач спокойно повиновался.  Сначала  выбросил из машины сумку. Ключ зажигания, вылезая, успел завернуть под резинку трусов. Он не распластался на капоте, но руки благоразумно возложил на затылок.
- Зачем сумку выбросил из салона? А ну, положи на место!
- Ни за что!
Кровач поставил ногу на сумку и насмешливо оскалился.
Держа оружие одной левой, не сводя с пленника колючих глаз, дамочка задом скользнула за руль. Цап, цап, ан ключика-то нет.
- Хватит дурить! Ключ! - прикрикнула дама, теряя самообладание.
- А я тут при чем? - кисло улыбнулся Кровач.
Негодяйка однако,  удовлетворилась и тем что заставила мужика стоять перед нею по струнке с поднятыми руками. Потешилась и сменила тактику. Кошмар! Она даже улыбнулась, натужно пытаясь свою агрессивность перевести на черный юмор.
- Дурачок!  У меня есть запасной ключ! А ты подыхай себе! Обнимись со своей торбой и подыхай! Через пару часов я вернусь и возьму сумку голыми руками.  А может быть ты попить хочешь? Попроси как следует...
"Ах ты, стерва! Ах, ты - шоферистка… А ведь уедет!"... Кровач, схватил горсть песка и швырнул вслед медленно отъезжающей машине...
- Вали, вали, пока башку не оторвал! -
Он наклонился за сумкой, но в пояснице что-то хрупнуло и красная молния, пронзив позвоночник. Предупредила на полном серьезе: согнуться ты может быть и согнешься, но вот разогнуться тебе радикулит - не позволит. Он скрючит тебя в вечном поклоне на потеху этой ****ищи… Теперь уж точно ничто не помешает ей завладеть твоими капиталами.
- Ну что там у тебя?- вернувшись задом, шоферистка хохотала ему в лицо. - Ага, радикуль!   Бог шельму метит! Эй, ей! чего застыл как столб? Она злорадно приоткрыла дверь. - Может попросишь прощения? Смотри, второй раз не вернусь.
Она вышла из машины, поигрывая револьверчиком, приблизилась…  Протянула руку к сумке… Глазами Кровач впился в курок револьвера. Курок был не взведен в боевое положение. Холодный пот окатил поясницу… Между ними не больше двух метров… Сделать шаг навстречу и задушить поганку в смертельных объятьях он не в силах… Но и торчать изваянием он не будет. Издав от боли истошный вопль, Кровач боком нескладно повалился навстречу разбойнице, метя на лету вцепиться зубами в ее руку и вырвать револьвер …
- Ах ты, мерзавец!
 Шоферистка резво отпрянула и снова скрылась в машине. На высокой скорости она весело совершила вокруг беспомощного бродяги издевательский круг почета. Тимофей так рассвирепел, что готов был вцепиться в колесо машины. Он крутанулся на земле и еще одна стрела боли пронзила поясницу. Там что-то хрустнуло и поясница онемела.
Подмяв под себя сумку, он с тоской смотрел вслед медленно отъезжающей машине. Женщина махала из окна кремовым платочком. "Это конец… Это конец", - обреченно выстукивало сердце. Он подложил сумку себе под затылок и закрыл глаза.
Какое-то время он не чувствовал ног. Это было даже приятно, так как ноющая боль в суставах исчезла и не мешала обдумывать свое положение. Собственно, обдумывать было нечего. Далеко налетчица от добычи не уедет. Станет поодоль и будет дожидаться когда он околеет. Оставалось покориться бабе с револьвером. Смирно дождаться ее возвращения, отдать сумку и умолять довезти до больницы. Он был так плох, что не сомневался: она вернется за деньгами. Сомневался, что хищница не побоится оставить его в живых.
Через какое-то время сначала в левой ноге, а затем и в правой стала просыпаться колючая боль. Когда боль в коленях набрала силу и распространилась по всему телу, он пошевелился и стал медленно подниматься с земли. Ноги подрагивали, но повиновались. Вскинув,  на плечо сумку, он двинулся по следу Жигуля. Шаг, другой… Поясница молчала. Он приободрился.

Теперь Кровач  не позволял себе расслабляться, и все равно не заметил как шоферистка, пробравшись глубокой лощиной, тихо, шакалом, подкралась сзади. Звук клаксона разорвался в его сердце гранатой. Он выронил сумку и непроизвольно поднял руки вверх.
- Бог мой! Совсем оплахел парень. - Рыдала от смеха проклятая налетчица. - Да не бойся, приятель, повернись, повернись. Надоело притворяться. Радикуль у него, понимаешь ли!
Шоферистка не вышла из машины, лишь чуть приспустила стекло окна.
-   Ну, бог с тобой, прощелыга, я дарю тебе жизнь… С калеками я не воюю. И попить дам. Подай сюда твой дурацкий баул, а сам полезай в багажник. Я высажу тебя на трассе и катись ко всем чертям своей дорогой!…
- Крошка, вы серьезно?! - Кровач, проверяя работоспособность торса, сделал несколько боксерских пассов. - Как видишь ко мне пришло второе дыхание. Этого хватит еще километров на двадцать. Так что вали, пока цела…
Бандитка приоткрыла дверь и снова навела на Тимофея револьвер. Теперь он отлично различал взведенный курок. Грянул выстрел.  Вроде бы, ему целили в ноги, но он инстинктивно  зажал нос, закрыл глаза и задерживал дыхание, пока не зазвенело в висках. Слеза все же прошибла.
 - Возьмите, черт бы вас побрал! Я ничего не вижу. Возьмите сумку  сами. - Пробормотал он, захлебываясь слезами и соплями.
- Бросьте притворяться. Неженка какой. Пока что я стреляла в сторону. Подайте сумку! Считаю до трех… Раз!
Она боится выйти из машины. Она боится меня, обрадовался Кровач.  Носком   боевой туфли он подвинул сумку поближе к машине…
- Два!.. - сипло каркнула грабительница.
Тим еще подтолкнул сумку и сам чуть-чуть вслед за нею приблизился к машине. Прогремел второй выстрел. Тим дернулся… И тут его разобрал смех. До машины оставалось совсем немного. Он уже знал что сделает. Леший меня чеши! Идиотке прийдется, прийдется открыть дверь. Сумка  тяжелая, прийдется  наклониться, или поддеть сумку за лямку ногой… Это отличная наживка для любительницы халявы. Ну, ну же, засранка, выползай… 
Садистка была довольна эффектом выстрелов. Истерический смех несчастного выдавал его полную деморализацию. Готовясь  принять добычу из рук запуганной долларовой  коровы, женщина переложила револьвер в левую руку, запустила двигатель и немного приоткрыла дверь. Показалась ее золоченая босоножка на толстой пробковой платформе.
"Ох, и дура. Вот что делает жажда наживы"… - Не прекращая смеха, Тим сгруппировался для последнего броска.
Господи, каким же примитивным был его следующий жест… Даму словно кто насильно вел точно по намеченному им сценарию решительной схватки за обладание миллионом долларов. Дьявол это был или светлый ангел возмездия, но этот "кто-то" не мешал женщине считать себя очень ловкой плутовкой. Она не стала вылезать из машины, она потянулась за чужим добром прелестной ножкой.
Тим наклонился к сумке, словно намереваясь помочь грабительнице, и попутно, как складной болванчик, неожиданно упал на колени, а затем на живот. Этого было довольно, чтобы руками дотянуться до машины. Тим хорошенько придавил даме ножку дверцей. Ха! Вопль! Буря причитаний! Разбойница-любительница с пустынного проселка судорожно дернулась от пронзившей ее боли, и забыла про все на свете, а главное про револьвер забыла. Как же маленькая страдала, как она кляла паразита с большой дороги, как же она…
Кровач подобрал револьвер, и, не обращая внимания на стенания обманутой сучки, прежде всего, внимательно его осмотрел. Странный какой-то. И похож будто на тот что вертел перед его носом бандит Грим и в то же время не похож чем-то. ОН небрежно крутанул барабан. Но исправный. Даже целый патрон есть.
Помочившись за машиной, Тимофей подобрал "пушку"  и полез на заднее сиденье за аптечкой. Шоферистка больше не представляла опасности, пришло время оказать ей первую медицинскую помощь.
Что-что, а повязку Тимофей делал классно. Он любил лечить свою семью. Не обращая внимания на стоны женщины, наложил повязку на кровоточащую ссадину. Он не ждал объяснений, он сам был такой же пройдоха, хотя весьма желал хоть что-нибудь узнать о слегка им покалеченной авантюристке.
- Я не извиняюсь. - Кровач заглушил двигатель. Выдернул из замка зажигания второй, запасной, ключ. - Мы оба вляпались в порядочное дерьмо… Чего уж там… Кто вы и откуда? Только честно, насколько это возможно для женщины.
Минут десять шоферистка довольно фальшиво стремилась разжалобить чужака. Тимофей не мешал артистке до конца исполнить роль блефующей жертвы мужлана-миллионера. Зачем мешать идиотке зарабатывать прощение. Вотще, могла бы делать это и поизобретательнее. Например, пособлазнять немного и откупиться натурой... Других-то козырей у нее нет. Он бы, так и быть, не заставил бы себя долго уговаривать, глядишь, и согласился бы совершить, в знак примирения, ритуальный акт совокупления.
- Роли поменялись, мадам. Теперь я вас буду грабить. - Развеселившись, Кровач бесцеремонно заглянул в сумочку дамы.
Пачку Мальборо он нашел сразу. Но хотелось еще чего-нибудь, попикантнее. Он развязал узелок кружевного платочка и нашел заветный пакетик розовых презервативов. Вот как ему отблагодарить Провидение! Он явно переведен Судьбой на полное материальное обеспечение.  Да будь я проклят! не заслужил я такой опеки!
- Ну, просто нет слов. - Загадочно улыбнулся он, рассматривая японские резинки с усиками.
Женщина вырвала из рук Кровача сумочку, выхватила маникюрные ножнички.
- Только посмей, подонок, прикоснуться ко мне - я кастрирую тебя…   
Кровач бросил презервативы а перчаточный ящик, подал женщине сигарету. Она выбросила ее в окно.
- Надо, надо, уважаемая амазонка. - Кровач пожал плечами. - Покури, соберись с мыслями. Увы, это вам прийдется закончить неудачное путешествие в багажнике… Если я  надумаю не прикончить вас, а сдать в правоохранительные органы.
Он подал бедняжке вторую сигарету.  Красивая ладошка незнакомки растерла сигарету в прах…
Вот теперь… Кровач  сглотнул комок нестерпимого предвкушения… Не верится… Вот теперь мы… По-ку-рим. Он сунул револьвер за пояс, сел на землю, прислонился к горячему колесу и губами медленно вытащил сигарету из пачки. Чиркнул колесиком зажигалки… Сердце затрепетало… Сделал первую затяжку… Челюсть слабонервно задрожала… Он зажал дым в легких и не выпускал из себя, пока не потемнело в глазах… Вот оно - подлинное Блаженство.
- Верните мне мои сигареты. Я тоже хочу.
 Почуяв искусительный аромат табачного дыма, шоферистка высунула руку из окна, капризно потребовала сигарету. Она отыграла  сцену обиды и нужно было придумать что-нибудь более искусное, чтобы и живой остаться, и не быть изнасилованной, и машину не потерять, и отомстить за свои бессильные слезы по поводу неудачного ограбления придурошного чужака.   
Курили молча. Тим опьянел и стал добрым, добрым. Теперь у них оставался лишь один выход, один на двоих - посмеяться над  собственной неопытностью в таком азартном ремесле, как отъем чужих денег " на большой дороге". И они не без удовольствия посмеялись, двусмысленно иронизируя друг над другом. Они посмеялись, временно предпочтя худой мир жестокостям войны, но никто из низ не сомневался, что попытки ограбления будут и будут разнообразиться, пока Вор и Воровка не поймут что силы их равны и насильственный передел собственности уже невозможен. А когда поймут - разбегутся как два волка, в разные стороны…
- Тем не менее, - насмеявшись напомнил Тим, - машина остается за мной.
- С какой стати? - личико разбойницы скривилось, но говорить она пыталась очень вежливо.
- По закону джунглей. Не нравится? Могу уехать без вас. Как же вы на одной - то ноженьке поковыляете в свой воровской притон... Да вас еще пахан и прибьет, если вернетесь в банду без добычи. А будете вести себя смирно, глядишь, и денег заработаете.
- Нет! вы не имеете права! Назвать вам номер статьи по которой вы загремите на лесоповал? - попыталась протестовать  падкая на чужие бриллианты.
- Да! - Сказал Кровач, как железный засов за собой задвинул. - Пока не выберусь на большую дорогу, машина моя. Я сильнее вас и злобнее. И бульдожка ваш, - Тим похлопал себя по карману, - ваша пахучая падалью псина тому свидетель. А теперь освободите место водителя.
Хозяйка колес хотела перебраться на заднее сидение, но Кровачу показалось, что безопаснее держать шустрячку  в поле зрения и приказал ей сесть рядом. Тимофей воткнул первую передачу и... беспомощно оглядел пустые знойные холмы, равнодушно подпиравшие неумолимо пустой горизонт. Куда рулить? Он сурово оглянулся на своего врага. Женщина засмеялась вполне благодушно...
- Уверяю вас, вы заблудитесь, костолом вы эдакий. Вот зачем меня избили? Извинитесь за свое хамство и я подвезу вас до автобусной остановки.
Они поменялись местами. Женщина долго и тщетно натягивала на коленки короткую юбчонку, потом достала зеркальце и ваткой протерла лицо. Под гримом она оказалась слегка конопатой. Солнце не пощадило и ее...
Шоферистка не воспользовалась укатанной колеей. Она попылила по едва заметному следу грузовика, что вывел Кровача на перекресток. Музыка мотора вселяла уверенность, что Судьба, было потерявшая в бескрайних полях своего любимца, нашла! Нашла-таки свою пропажу и выполнит свой долг до конца.
- Ваша прелесть, а не найдется ли у вас чем горло смочить... Помнится вы обещали. А то ведь могу и насильно, словом, экспроприировать.
 Он не сомневался, что ангел-хранитель, нанятый судьбой, и пригнавший в нужное место и в нужный час жигулька, питья для своего избранника уж точно  припас... Но голос его был довольно заискивающий.
- Пошарьте сзади, в кармане чехла. -  Незнакомка была насмешлива, но, похоже, не злопамятна.
Он не выпускал из рук пластмассовую двухлитровую! целую! еще прохладную бутыль Тархуна пока не показалось донышко... Только теперь звероподобный Инстинкт самосохранения Кровача, вовсю лютовавший под знойными лучами солнца, мирно свернулся калачиком где-то на дне мочевого пузыря и затих. Благолепие...
 Нежное урчание мотора убаюкивало. Тимофей стал клевать носом, задремывая, но женщине не молчалось…
- Какой же вы все-таки неотесанный! Вы еще раз меня убедили: нельзя относиться к мужчине с сочувствием.
- Да, я животное, животное. Простите Христа ради... Я в долгу не останусь... -
Но этих  признаний было мало.
- О! Запел, запел! Да уж, дорогой мой, раскошелиться прийдется... - Шоферистка усмехнулась и невесело вздохнула.
Пассажир не откликнулся. Он спал. Какой невежа. Вспаханные поля, подернутые зыбким маревом зноя, спящий пассажир усыпляли и шоферистку. Дважды она задремывала и теряла колею. Чтобы не загреметь в овраг, женщина стала отгонять сон анализом причин поражения в первой схватке с богатым чужаком.
Она с ужасом думала, что вполне могла бы, и убить этого странного мужика. Его подозрительная рассудительность продолжала ее раздражать. Ведь не сама она уберегла себя от кровавого преступления, а именно эта рассудительность и природная незлобивость, явно проглядывающая сквозь вынужденную грубость. Разве не видно, как противно этому мужлану насилием отвечать на ее нахальные претензии. Нет, нет! Это не поражение. Это своевременное тактическое отступление.
Да. Да, да! Все еще возможно. Другой бы глаз не сводил с нее, а он развалился и дрыхнет. Так в чем загвоздка? Момент - лучше не придумаешь, но что-то меня  останавливает. Раскаяние? Да брось, мать финтить. Дело не в раскаянии. Да и не велик грех, отнять награбленное… Дело в бабском - "и хочется, и колется". Как всегда, в последний момент Агрессивности не хватает.
Разглядывая  грязного, обгоревшего на солнце, всклокоченного мужика,  от которого разило конюшней и табаком, шоферистка изо всех вил возбуждала в себе неприязненность, но напрасно. Вот если бы он напал первым… Увы, тюфяк… Сразу видно  к большим деньгам не привык, и не умеет с ними обращаться. Этому растяпе нужна настоящая женщина,  он, наверняка, потенциальный подкаблучник. Вот я бы… Да-а-а… Вот я бы…
Похоже, осторожное женское любопытство все очевиднее пересиливало мутную злость алчности. Не умнее ли будет обходными маневрами выяснить историю происхождения лихих денег этого беззаботного нувориша? Тогда удастся найти средство потоньше, например, шантаж? И никакой уголовщины…
Дурак, ну дурак! Кинуть в поле сумку с деньгами! Додумался. Идиот! Олух царя небесного! Дрыхнет! Кретин недоделанный! Нет, он мужчинка ничего себе… Если его влюбить в себя… Две недели  прокуковала на даче без мужика… Я бы его сейчас разорвала на части. Даже такого вонючего. Господи, да не верь ты дурной бабе. Пошутила я, пошутила… А может и вправду остановиться под благовидным предлогом в укромном местечке, "ля-ля, му-му" и соблазнить?.. Хотя бы ради здоровья. Ну, девка, ты же в порядке! У тебя получится!
Нет, это вульгарно. Если уж отдаться, так с умом. Пригласить к себе. Начипуриться. Создать интим. У него же глазки масляные, когда он пялится  в мою за пазуху. Он же голодный. А у меня и вправду есть,  что мужчине потискать. Больше того, ему и скрыться, поди, негде от своих врагов… А тут и секс, и жилье…  А вдруг он еще и бобыль или не разведенный "холостяк"? Но это второстепенно, главное затащить в койку. Если правильно настроить себя и трахнуться со вкусом, с настоящим желанием… О! Так можно набиться и в компаньоны. И никакого криминала… Настоящая женщина нужна каждому мужчине, особенно деловому… Но деловой ли этот растрепай?

"Вот и ладненько". - Расслабленно думал Кровач. -  Какая приятная дремота рядом с красивой, сообразительной женщиной. Коршун все кружит, кружит перед глазами… Ну и пусть себе кружит… Нет, нет, Душа, не дави на мою совесть, не продаюсь я! Не продаюсь! Я покоряюсь воле богов и принимаю их оригинальный материальный дар и в денежном выражении, и напитками, и транспортными услугами. И сексуальными не откажусь…
А шоферистка на меня глаз положила… Красивые бабы дурами не бывают. С ходу просекла! Разве могут Боги, эти дряхлые слуги Вселенной, разве могут наши Боги ошибиться, выбирая из тьмы бедняков-неудачников одного счастливчика, чтобы продемонстрировать свое могущество?
Могу ли я роптать, что курьером моего счастья небеса назначили не Ангела, небесного казначея, но бандита с красивой кликухой Грим? Да и женщина, ты слышишь меня, душа? и женщина эта буйная не спроста посматривает в мою сторону так заинтересовано. Уж кто-кто, а женщина сразу отличит удачливого мужика от неудачника. Сразу рассмотрела красотка во мне любимца богов и блондинок. Думает я вырубился, красивыми глазками так и зыркает… Пусть думает… Интересно, что это у нее все выглядывает из-под подола… Почему она, вопреки моде, носит такую широкую юбку? Если что, так и снимать не надо… Фух! Если бы я был одет поприличнее, да не вонял…
Он фальшиво зевнул, натянул грязную мятую рубашку, разгладил липкими ладонями на груди, закатал рукава, выламывая зубья расчески, причесался... " Ба! Кажется, еще одну пуговичку на своей прозрачной вишневой блузке расстегнула дамочка? Так и есть!.. Какая призывная панорама обильных укромностей! Она же без бюстгальтера… Да она вотще очень даже ничего из себя. Просто прикольная баба! Чуть поправить макияж, освежить духами и тащи в койку.
 - Так вам действительно - в Москву?.. - Смущенно и насмешливо спросила женщина, перехватывая откровенно похотливый взгляд пассажира. Она резко встряхнула крашеными перекисью, коротко стрижеными волосами, словно приступала к осуществлению какого-то нового начинания.
- Как прикажете, путеводная моя. Раз уж судьба выбрала вас моим ангелом-хранителем, везите меня прямо на Палиху. - Доверительно шепнул Кровач в нежное ушко.
- Вы ведете себя, словно такси заказали по телефону. - Добродушно заметил хорошенький ангелочек не менее ангельским голоском уже с едва слышимой хрипотцой.
- А как же иначе!? Вас заказали для меня из небесной службы сервиса…
- О! Какая, однако, наглость! Хватит строить из себя особу, приближенную к престолу Всевышнего. Посмотрели бы на себя со стороны. Вы валялись в дорожной пыли, как  загнанный в усмерть верблюд. Вы что, камни там таскаете? -  Собеседница насмешливо кивнула на черную сумку. -  Как вы умудрились протащить этот сундук почти двадцать километров... Уже в одиннадцать часов термометр показывал все тридцать градусов.
- А, сумка… Это вериги мои…  Зачем вам знать…
 Женщина спохватилась. Не поскользнуться бы… Она надолго замолкла, временами дерзко озираясь на пассажира, словно решая, разгадал он какую-то ее тайну или косит под лопуха.
"Какое мне дело до ее тайн. - Хмыкнул Тимофей. -  У женщины, да особенно хорошенькой, за каждым словом если не тайна, то иносказание или двусмыслица, которую она сама-то не больно понимает".
Жигуль с удовольствием глотал километры. Дождя здесь не было. В салоне стояла нестерпимая духота. Дорога  пылила нещадно. Но они мчались! Удалялись от долины привидений и с каждым оборотом колеса приближались к дому, к Сусанне, под крылышком которой можно будет перевести дух перед неизбежными сюрпризами владельцев похищенных сокровищ. Только бы прильнуть к ее груди и сбросить последние сомнения в правоте своего лихого поступка.
За светской болтовней Тим напросился на бутерброд и неплохо совместил несостоявшийся завтрак с поздним обедом, сохранив при этом на авось кусок черняшки от Валентины. Бедная, бедная... Ну, ничего, четыреста долларов ее быстро утешат.
Дама была, вообще-то, для женщины, - не очень любопытной. Тиму пришлось все это время без подмены кувыркаться на сцене, развлекая благодетельницу. Дама была великолепным слушателем бессовестного вранья. Белокурая, с персиковой неувядающей кожей на шейке. Ну просто клевый бабец. Ей-ей, я тащусь!  Надо же уметь так благоухать в тридцатиградусном пекле. Да она вообще не потеет. Лишь однажды остановилась на секундочку, чтобы подрисовать сочные, не славянские губы… И, между делом, без жеманства пописать в попавшихся по дороге кустиках, которые отлично просматривались в зеркало заднего вида..
- C какой планеты вас сюда занесло, господин пилигрим? - хитро улыбнулась спутница, не удержавшись полюбопытствовать по глазам льстеца насколько искренно его восхищение ее замаскированными сиреневой блузкой прелестями... Трепом она насытилась, пора навести справки…
- Слыхали Перьево?
- Ну, ну...
- Хотел купить там избушку под дачку. Сторговались, стал выезжать восвояси, забуксовал в грязи и хрясь! Полетела коробка передач...
- О, надо думать, у вас Волга? Это такая ка-ка!
- Верно, Волга, новенькая! Представьте себе конфуз! А сегодня в... семнадцать часов встреча с компаньонами! Зарезала зараза! Пропадаю! Если бы не вы... Завал да и только.
- Боже мой! Вы невыносимый враль! А может быть я не в Москву еду!? Не допускаете, что  я тоже могу вас доставить в отделение? Для выяснения личности!
- Гром и молния! Россия все еще кишит диверсантами. Вот оно что! Так вы сотрудница СМЕРШа? Везет парням, приятно попасть на удочку такой  прелестной ловительницы из Органов. Ну!! Клевый прикол! - пропел Тим. - Только не надо, не надо отнекиваться, товарищ майор!  Все дороги, так или иначе, ведут в Москву. Вы прописаны в столице! Одне москвички шастают по глухим дорожкам с наганом наизготовку. Ей, ей я тащусь! Нет, серьезно, где  вы прячете свою пушку в мирное время?
- Господи, какой секрет. Под юбкой прячу.
- Как!
- А вот так! - дамочка на мгновение откинула подол…  короткой, но весьма просторной джинсовой юбки.
Действительно на очаровательной ляжке лепилось на резинках какое-то сумчатое приспособление, но Тима больше заинтересовала не миниатюрная кобура, а голубенькие прохладные плавки. Полный отпад!
- Нет, я серьезно, - Тимофей замялся, полизал трещину в углу рта. - Неужели вы собираетесь сдать меня лягавым? Какой смысл? Я дам вам целых сто долларов...
- Ладно, там посмотрим, сэр. Но сотней вам не отделаться! Я тоже тороплюсь...  В принципе... Завтра у меня нуднейшее судебное разбирательство. Актриса кино и театра хочет откусить  у известного физика дачу и Вольво. Громадный, породистый мужик, но, увы... Импотент! Семьдесят лет и уже выдохся, бедняга... Но чувствуется девок попортил на своем веку... Представляете? Старик плакал, почти рыдал, не стесняясь нас, ехидных судейских баб, умоляя свою шкурку не уходить... Вот дура, ни черта не понимает. Этому старперу лишь бы, так сказать, … подержаться… Кто мешал ей завести молодого любовника. Да старик был бы рад  спихнуть на молодого жеребца свои семейные обязанности перед молодой женой.
- А вдруг она нашла и помоложе, и побогаче? - зевнул  Тимофей, запанибратски возлагая длань на крепенькие плечики симпатяшки.
- Но, но! Руки! Руки уберите на место, молодой человек! Как пошло вы судите о женщинах.
Тимофей легонько стиснул плечики шоферистки и потянул ее к себе.
- Кыш, любезный! Руки! Руки!
- Что, вверх поднять? Или ниже опустить? Ладонь Кровача скользнула под задницу дамы, он ущипнул ее за ягодицу и дама возмущенно нажала на тормоз…
- Ща, по уху звездану, клянусь!
- Как? Уже приехали!? Молодец! Давно пора нам поваляться на травке…
- О! Ну и хамло!
- Ну, ну, пекло моего сердца! Я подожду, подожду еще немного когда и ваше тесто подойдет как следует.
- Дорого вы мне заплатите!
- Вотще я согласен накинуть вам полста  баксов за оплеуху такой милой ручонки.
- Да я задаром насыплю вам оплеух, мой дарлинг. Нет, я не могу! Ох, слуплю я с вас, развратник фигов.
- Ну, маленькая моя, не ожидал, что вы отдаетесь за деньги. Не верится. Вы, больше смахиваете на мазохистку? Может  быть вам больше по душе акт гуманного изнасилования?
Шоферистка ущипнула Тимофея за бок и рассмеялась.
 Впереди на пологом холме начиналась невесть откуда взявшаяся лесополоса. Осторожно втиснув машину в подлесок, дама предложила Тиму проветриться... Молча провела меж деревьев и, не выходя из тени молодых вязов, охнула приглушенно с неприятным подтекстом...
- Так я и знала... Полюбуйтесь на них...
Холм спускался к оживленному шоссе. Тим заорал: вы гений, моя прекрасная незнакомка!
- Посмотрите внимательно. Вам знаком этот грузовик?
В тени древних  верб, перед выходом проселка на асфальт, стоял голубой самосвал. Тимофей пожал плечами.
- Вас что, не обгоняла эта машина?
- Ах, да! Я забрел там в кустики... Этот парень промчался мимо так Летучий Голландец...
- Ждут-то Они вас! Эдик своего не упустит...
- Эдик?
- Да, сэр, вы придушили этого ублюдка да не до конца. Жаль. На вас это похоже... Не доводить начатого до конца...
- Что вы предлагаете?
- Не надо больше вешать лапшу. Чудак, бросающий четыреста долларов за стакан самогона... Вас с дуру и, правда, приняли за шпиона. В этой дыре долларов в глаза не видели.
Алиби богача бесславно рушилось. Бледно-голубое пламя очей проницательной бабенки наводило теперь на подозрения, не спозналась ли и она с инфернальными силами Зла… 
- Но, моя золотая! Я вовсе не богач... - Замялся неосторожный миллионщик, пытаясь отвести сглаз от своих сокровищ.
- Отнюдь. Мне нет дела до того кто вы такой и откуда. По долгу службы адвокатская практика общения с негодяями у меня большущая... Позволю себе предположить, - вы или предприниматель, бежавший от мафии с надеждой отсидеться в глухомани, или...
- А что вы имели под словом - "или"? - дерзко поинтересовался Тим.
- Вы или не любите отдавать долги, или начинающий бомбила… Поверьте, мне очень не хочется продолжать экспресс-расследование. Я все-таки женщина. Интуиция меня редко подводит...
- Нет, вы меня достали! Да, да, да! Я бомбанул Сбербанк!
- Чушь собачья, но черт с вами! Мне вас жалко... Не надейтесь, что удача будет и дальше благоволить к вам. Вы не оригинальны. По опыту других мне известно чем  кончают безответственные счастливчики... Деньги вы промотаете если вас не прикокошат до того…
-  Вам жалко моих бабок!? Надеюсь, на бескорыстии вы не станете играть?
- С какой стати? Я хочу свое заработать честно, чтобы не стояло костью в горле. Но довольно, не будем темнить, я  открою свои карты…
- Чтобы мне легче было расставаться с деньгами?
- Царица небесная, как с вами тяжело иметь дело! Я все-таки женщина. Подобрав в поле чужака, я тоже вляпалась в историю. Эдик рецидивист с самым гнусным прошлым... Я или бросаю вас здесь и возвращаюсь на дачу, или вы платите мне...
- Рассчитаюсь вперед! Пятьсот долларов! - выпалил Тимофей, искательно заглядывая в глаза бесстрашной леди риска.
- Прощайте! Я не торговка и лучше вас знаю чем рискую... Да и вы тоже... Вот таких скупердяев рэкет и гоняет как кроликов...
- Побойтесь бога! Я не скупердяй! Сколько же вы стоите!?
 - Кроме меня, вас никто в наших краях не спасет. Три  Тысячи долларов и я доставлю вас к подъезду вашего дома... Если у вас остался дом, где вы можете прийти в себя от страха... А если захотите, - могу приютить у себя.
- Вымогательство, мадам? Какие доллары! Три тысячи! Откуда?! Да я подельнику плачу меньше!
- Честные деньги не рассовывают пачками по карманам, не так ли? Не забывайте, вас легко вычислить, здесь поблизости где-то вы бросили машину. Вскоре ее обнаружат наши бесхитростные крестьяне… И тогда наедут профессиональные каталы… Эдик организует на ваши деньги крестовый поход местной мафии. Жлоб платит головой…
- Прошу вас, не оскорбляйте меня. Вы крепко лопухнулись, милочка! Я не жлоб. - Патетически воскликнул начинающий авантюрист, с удовольствием входя в забавную роль добродушно прижимистого миллионщика, обожающего выторговать заветную копеечку.
- Все! Кончайте базарить! Или я вас спасаю от Эдика за три жалких куска или катитесь на все четыре стороны.
- Зело кровожадная женщина! - поморщился, рисуясь Тим. Делать нечего, воля прекрасной дамы для меня - как Коран  для мусульманина... Даю полторы.
- Бросьте юродствовать. От Валентины всей округе уже известно - вы нафаршированы валютой!
- Ништяк! Уломали. Две тысячи даю и сверху большое мерси…
- Три! Три! Три! - в сердцах воскликнула шоферистка. -  Господи, с кем я связалась. Как вам не противно сквалыжничать. Сделайте, черт вас побери, красивый жест! Разве я не заслуживаю?
У самосвала началась подозрительная возня. Высокий парень, открыл бензобак, сорвал прутик, померил и стал что-то доказывать Эдику...
- Господи! Хоть бы поскорее они убрались… Хотя… В принципе, это единственная дорога от нас до шоссе. Мимо Эдика вы никак не проскользнете. Но если вернуться назад немного, есть заброшенный проселок на овчарню. Там был хутор. И овчарню, и хутор бомжи спалили. А за хутором есть дорога на мельницу. Мельница, правда, сама развалилась. А дальше... Но вам это не интересно... Рискнем, молодой человек?
Шоферистка плюхнулась в машину и захлопнула дверь. Достала косметичку, тщательно стерла с лица примитивный макияж молодящейся дачницы и, вложив весь свой опыт доморощенного визажиста, навела маску роковой женщины, неспешно подбирающей ключи к сердцу перспективного мужчины.
Тим рассеянно жевал клейкий листочек липы... Он злился. Наглость жадной бабы была противна. Но чем противнее становилась эта баба тем сильнее было желание распять ее на травке и как следует оттрахать. Разомлевшая от зноя, женственно мягкая листва дурманила томными запахами, юная трава призывно шуршала под ногами.
Женщина нервничала. Она достала Атлас дорог и длинным ногтем с облупившимся фисташковым лаком прочерчивала маршрут. Щоферистка обдумывая план прорыва, и все поводила плечами, словно сбрасывала бретельки бюстгальтера. Она думала как смыться от Эдика, а Тимофей  все не мог придумать как похитрее выманить ее из машины и завалить…
- Чего мы ждем? - раздраженно спросил он.
- Я уже сказала. Ждем когда нам освободят дорогу. Эдик знает путь через мельницу. Надеюсь,  ему надоест ждать нас тут и тогда он помчится кружным путем…
Тимофей присел под деревом. Он старался образумить сердце, но оно ничего не желало знать. Оно почти выскакивало из горла. Наконец шоферистка выскочила из машины и закурила. Кружа возле жигуля, она позволяла прекрасным формам своего тела бесстыдно выражать свою привлекательность… Подрагивала ляжками, капризно дергала ягодицами. Выглядывая из кустов, она вызывающе раздвигала ноги. Нарочно или нет, но стремилась держаться к Тимофею все боком, боком, искусительно впечатывая свой богатый бюст в нежнно-зеленый фон молодой листвы.
- Мне это надоело. - Женщина отщелкнула окурок.
Она села рядом с надутым Тимофеем. Припудренные тыковки груди вздымались так высоко, они вздымались навстречу понятливому мужчине почти с мольбою…
"Если бы я умнее повел себя, - расстроено подумал Тимофей, -  Голубые трусики давно бы висели на антенне как штандарт свободной любви!"
Он не верил ни одной ужимке, но обнял шоферистку за талию.
-  Что с вами, молодой человек? Вареный вы какой-то. Вы чем-то недовольны? Ну, будет, будет! У нас нет времени на сантименты.
 Женщина оттолкнула Кровача и завела двигатель. Она гнала машину так, что казалось вот-вот отвалятся колеса. Иногда она притормаживала и обеспокоено оглядывалась. Кровач безучастно пялился в окно. Резкое движение женщины, обидевшейся на его медлительность там, под деревом, произвело в штанах его сокрушительный обвал.
За холмом, с которого они только что спустились, поднялся шлейф желтой пыли.
- Погоня? - шоферистка близоруко прищурилась, нацепила на нос очки в тонкой золоченой оправе, осмотрелась и тут же спрятала их.
- Погоня? - Равнодушно переспросил Кровач.
- А вы как думали! С вами хлебнешь неприятностей! Думаю, они обнаружили наши следы. Кажется, мы влипли. По проселку самосвал идет, пожалуй, даже шустрее жигуля.
У Кровача зачесался нос. "Неужели опять драка?" Он вытащил из кармана револьвер и на ладони доверчиво протянул водительше…
- Тут остался один патрон? Как перезарядить?
- Ну, знаете ли!! Почему у вас взведен курок!? Вы что, держите меня под прицелом? Откиньте защелку барабана, вытолкните стреляные гильзы. Да сначала курок, курок спустите. - Дама, одним глазом наблюдая дорогу, пару раза ткнула пальчиком в револьвер и Тим постиг все премудрости обращения с Бульдожкой.
- Патроны в моей косметичке… Пошарьте на дне… Вы ни разу не стреляли?
Шоферистка осторожно спустила машину в овраг, заглушила мотор и ящеркой поползла по склону на гребень, наблюдать за преследователями.
Тимофею понравилась деловитость револьвера, с которой тот влипал в ладонь. Каждая мелочь в конструкции пугача было продумана до совершенства. Он повертел револьвер на пальце, как это делают в кино бравые ковбои, похожие на добрых разбойников с большой дороги. Потренировался молниеносно выхватывать его из кармана и взводить на лету курок. Наконец почувствовал себя другом револьвера,  принял картинную позу стрелка без промаха и прицелился в противную препротивную бабу.
- Пах! Пах! - вскрикнул Кровач. Он хотел напугать шоферистку, но она и ухом не повела.
 Теперь он понимал Таис из романа, валявшегося под креслом самолета… Понимал и страсть в которой сливались в одно целое ее ладошка и никелированный ревнивец со щечками слоновой кости… Это было красивое метафизическое совокупление человека и револьвера.
Как не понять, бульдогу надоело дешевое пижонство Кровача и он рявкнул! Завоняло, словно весь мир сунули в яму отхожего места. Тимофей побежал прочь от машины, окутанной вонью. Чтобы развеселить женщину он потешно петлял, и дама, наконец, соблаговолила вступить в игру. Она хохотала так, что не удержалась на гребне и скатилась по откосу на дно оврага…
Тимофей лег рядом. В промежутках между засосными поцелуями  он ловил жадными ноздрями ее частое духовитое дыхание и балдел. Погрузив язык в ложбинку меж грудей, он вспомнил о Сусанне, это местечко обеих женщин было неразличимо… До соленого пупка он добрался … Но ниже спуститься губами не посмел…   Женщина поняла как он страдает от боязни оплошать и с силой постучала по его лбу маленьким, костяным кулачком…
- Тоже мне насильник нашелся… Хватит меня мучить…
Они вскарабкались на гребень и продолжили шаловливый петтинг. Столб пыли переместился на другой холм. Пропал в лощине. Вновь появился и снова пропал.
- Эдик обкурился и не может найти дорогу на мельницу… - прошептала женщина в шею изнемогающего мужчины.
Ожидание затягивалось. Тимофей  расстегнул блузку, бережно вынес на солнце напрягшиеся груди и растерянно посмотрел  в розово карие зрачки сосцов. Он был безоружен перед их невинностью. Невменяемый взгляд сосков смирял похоть. Совершенно равнодушные к остальному телу женщины, они призывали боготворить себя. Кровач  захотел чтобы и его сердце взяли голыми, чистыми и нежными руками и вложили в сердце  женщины. Оно было готово принять его сердце и нетерпеливо билось по птичьи быстро и мелко. Женщина не играла, женщина волновалась искренне и это было хуже всего… Соблазнительница подтолкнула его руку себе под юбку…
- Сделай же что-нибудь. А то я чокнусь от воздержания…
Женщина перевернулась на спину, немного поерзала, выбирая лопатками и ягодицами местечко помягше. Расстегнула ширинку мужчины и захихикала.
- Я не могу сегодня поехать к вам. - Исповедался Кровач. - Как видите я не в форме.
- Дурашка мой… Это дело поправимое, но сейчас Я согласна на нежный петтинг. Ведь я в девках была лесбиянкой… Прикуси мой клитор и я кончу…
Тимофей почувствовал себя рядом с этой бесстыдницей старым, заскорузлым пуританином, с которого чуть ли не насильно сдирают черствую корку древних  сексуальных предрассудков.
Они  свернули на едва приметную не столько дорожку, сколько замуравившую тропу. Вскоре нырнули в перелесок и дама расслабилась...
- Теперь им нас не догнать. Зовут меня Жанетта. Ваша фамилия, сказала Валя, - Кровач? Паспорт она проверила. Прописка в порядке… Женат…
- Это не важно. Я приеду к вам. Сдам отчет в институте и приеду.
- Валя - теперь шишка, - кадровик с “Серпа и молота”... Так вот, Кровач, я когда лет десять назад искала в этих краях дачу, все закоулки облазила. Могу порекомендовать неплохую усадьбу в Кривино. Не желаете ли стать соседом?..
Ролями они поменялись. На сцене теперь выкаблучивала Жанетт. Предвкушение  долларового  допинга возбуждало ее до неприличия. Жанетт  перестала скрывать, что является не только материалисткой, но и ехидной бабой, если не язвой. Если бы не умная раскованная язвительность она могла показаться распутной.
Красота крашеной блондинки, даровая притягательная сила, так бездумно врученная ей Небесами в личное пользование при рождении, красота, которой только бы любоваться и любоваться, в глазах Тима обретала товарный вид. Нет, и в товарной форме красота этой динамичной, потрясающе естественной женщины не линяла.  Смело отринув эфемерности очаровательного бескорыстия, Красота Жанны лишь повышала себе цену.  И держать эту цену очень  высокой - умели.
В цене Жанетт не уступала окружающему миру потребителей красоты ни гроша... Но бесценность, подлинное достоинство красоты, приближающейся к произведению высокого искусства, бесценность красоте Жанетт уже не грозила.
 Они помчались по каким-то буеракам, мимо полуживых деревень.
- Все-таки чем вы не угодили рэкету? Бывает хапнет бедняга, а унести не может... Вам нужен адвокат с железной хваткой? Так вот она - я! Про меня говорят -  крокодил. Как вы считаете, не обидна красивой женщине такая профессиональная аттестация?
- Мне приятно ваше преувеличенное внимание к моей особе, но, думаю, правда, о случившемся со мной интересна скорее юмористу чем адвокату...
- Не прибедняйтесь. Врать вы не умеете, пока. Вас загнали в угол... Я вот подумала, если вы не хотите ехать ко мне,  может быть   спрятать  вас у меня на даче? Эдика я куплю с потрохами... Он будет сторожить вас как пес на цепи. Зачем вам в Москву?  Поверьте, я адвокат с интуицией. Не бойтесь, я  мафию хорошо изучила, хотя дел с нею стараюсь не иметь.  Из принципа! Я всегда защищала порядочных людей...
- Защищали? - подколол безвкусно Тимофей.
- Именно - защищала беззащитных! Но сколько можно. Бедность неистребима. Она засасывает. Общаясь с бедностью - чахнешь от безысходности. Вы знаете, - я устала... Я молода, все при мне, не потасканное, привлекательное... Разве я виновата, что мне тоже хочется пожить... По-человечески...
- Пора расширять клиентуру. - Зевнул, не лицемеря, Тимофей.
- Точно! Что я и делаю. Вы присмотритесь ко мне повнимательнее. Ведь мы отличная пара. Мы созданы друг для друга. Мои недостатки уравновешивают ваши достоинства. Я не кокетничаю.
- Вот теперь я понимаю как рисковал, напрашиваясь в вашу машину... Валя, даже Эдик - они не так опасны на деле... Как вы, дорогуша... Ведь вы специально последовали за Эдиком, чтобы принять участие в экспроприации моих шальных капиталов... Или их остатков... Простите. Я действительно по гроб жизни вам обязан. Я удвою вам гонорар, - устало произнес Тимофей. - За откровенность. Я и хочу вас, страшно хочу вас трахнуть - именно за откровенность. При все своей показной распущенности Вы мне кажетесь едва ли не чище моей жены! Но у Сусанны вы меня не отобьете… Кстати. - Тим замялся слегка. -  Позвольте я добавлю вам пару тысяч? Поймите меня правильно - я увеличиваю ваш гонорар за честность в деловых отношениях.
- О! Какой же вы неуклюжий идиот! Если вы умный человек вы поймете меня. Я умею не только тратить деньги любовника…  А насчет вашей Сусанночки… это мы еще посмотрим.
 Когда они выскочили на хорошо наезженный грейдер, Жанетт толкнула Тимофея плечом.
- Я же сказала вам - прорвемся!.. На меня можно положиться не только как на партнера по сексу или по делу. На меня можно опереться мужчине как на верную женщину. Вы знаете, я воспитывалась в детдоме. Я сама сделала себя. И добилась всего - одна, сама. Ведь вы не скажете, что я озлобилась на весь белый свет? Если я хочу пожить, наконец, с комфортом, это еще не значит, что я стала дрянью. Если бы я не уважала себя, что бы осталось от моей красоты... Прорвемся! А добавку к моему гонорару, из жалости добавку, я не возьму... Из Принципа... О, да вы засыпаете... Эк вас развезло от деревенской экзотики...
И на этот раз он проснулся  точно в нужный момент. Жанна перешла на третью передачу... Подъезжали к посту Гаи на повороте в Аэропорт. Сердце упало в живот. Он украдкой глянул на Жанну. Сообразительная баба наслаждалась его испугом...
Голубой Опель, обгорелый, с вздыбленным капотом все еще торчал в отстойнике поста. Колеса и задние фонари уже сняты... Инспектор был при автомате и в бронежилете. Он возбужденно похлопывал жезлом по сапогу, пронизывая вора всевидящим взглядом... Тим поджал ноги. Хотелось забиться под сиденье...
- Миленький мой, что это вы так побледнели? Крупные же у вас нелады с законом.
Адвокаты    нужны вам теперь как уколы для наркомана... Держите мою визитку. Я вам еще ой как пригожусь... Вам в какой район?
- Не скажу! Вы меня в конец запугали вашими зловещими намеками на мое криминальное нечто... Высадите на проспекте Вернадского а дальше я сам... Вот ваши пять тысяч. Я потрясен и не прощаюсь.
- Увы, мне причитается по уговору ровно три тысячи.
- Целую ручки, мой спаситель!
 И побежал, рысью побежал Тимофей в метро к своей ненаглядной Сусанночке.... Эй! Эй! Сумку, сумку заберите!
У входа в подземку на урне колыхалась бухая девица, с лица - татарка. Опухшая, расписанная синяками, она опасливо кланялась, выставляя на публику свеженькую, младенчески розовую культю. Она была довольно хороша собой, но коротконогой.  Чтобы усидеть на урне при поклоне, ей требовалось время от времени упираться носком левой босой ноги. Чтобы вернуть торс в достойное попрошайки положение, приходилось резко отталкиваться ногой. Другой рукой девица придерживала на груди разодранное до пупка платье...
Дергалась бедняга так потешно, что ее просьбы ссудить на похмелку никто всерьез не принимал. Поддатый каменщик с мастерком в авоське высыпал ей под ноги горсть мелочи и это все...
Тим прислонился лбом к бетонному столбу, оклеенному разноцветными объявлениями. " Я вор. Поймет ли меня Сусанна? Простит ли? Не лучше ли зарыть деньги в лесу и соврать?..

ГЛАВА 7

Сусанна услышала звонок из спальни, где красила батареи отопления “золотой” краской (бронзовая пудра на олифе). Дети на все лето у бабушки. Муж, поросенок, где-то шлындает, хотя должен был прилететь еще вчера...
 Чем еще покинутой хозяйственной женщине отвлечь щемившее от недобрых предчувствий сердце, чем, если не дурацкой, отупляющей работой. Эту краску Тимофей (ну откуда у мужчины эстетический вкус) уже однажды высмеял и нужно было воспользоваться его непредвиденным отсутствием. Упрямого мужика следует  поставить перед свершившимся фактом изящной покраски и навсегда положить конец спорам, что - красиво, а что - не красиво.
Телефонный  звонок был обычный... Тим! Наконец-то!
Звонок был обычный, но сердце колыхнулось не радостно: не спроста он пропадал где-то целые сутки... Неужто опять котует?  Женское  провидение неприятностей сердце  не обмануло...
- Алё! Соня? Ты чего так пыхтишь в трубку? Алё! Ты не в курсе, что там Тимофей натворил? - озабоченной скороговоркой спросил Владлен, брат Сусанны.
- Ничего не натворил! - Уверенно заявила Сусанна. - А что он мог натворить?
- Тебя что, дома не было?
- Владик! У женщины отпуск. Имеет она право прогуляться по магазинам?
- К вам приезжали двое лягавых из МУРА...
- Ну, а я при чем?
- Как это? Ты чо! Во, ты даешь! В натуре!..
 - Господи! Так он же не прилетел! Как это я сразу не сообразила! Я не могу! Я чувствовала! Что случилось? Говори немедленно, что с Тимофеем?
- Пока не знаю. Мой человек участвует в расследовании. Против Тимофея ничего нет, он нужен как свидетель. А там кто его знает. Случается, что самый невиновный оказывается главным закоперщиком.  Усекла? Но раз интересуются - значит жив...
- Как это - жив? Он мог быть и не жив?
-  Не дергайся!
- Дай машину! Я еду в аэропорт! Ты врешь! Самолет разбился! Ты понимаешь? Самолет сковырнулся и все погибли! - сырым от подпирающих слез, срывающимся голосом заголосила Сусанна. - Ты понимаешь? Он разбился! Предчувствия меня не обманывают!.. Дай машину...
- Уймись... Из аэропорта он выехал еще вчера. Вдруг решил заехать сначала к матери, повидать ребятишек? Разве так не может быть? Не видел почти месяц. Все-таки отец.
- Он без меня не поедет!
- Ну, возможно, был под мухой. Вырубился, залетел, в вытрезвиловке? Он любит у тебя скорость, когда поддаст... 
- Нет! Нет и нет!
- Да успокойся ты! Успокойся и жди...
- Не заговаривай мне зубы! Ты что-то скрываешь! Не томи... Тима погиб?
- Ха! Ну, знаешь ли!
- Так живой или не живой!?
- Соня! Или уймись, или я брошу трубку! Завтра приедут менты, - немедля звони мне. Тебе скажут где я буду... Не бери в голову, цыпочка моя. Разберемся...
- Ну, я... Да, я ему...
Кисть была новая, краска ложилась отлично, но смотреть надо было в оба: то и дело кисть оставляла черные волоски... Монотонная красивая работа, прямо-таки впитывала беспокойство, освобождая в сердце все больше места для надежды, что Тимочка жив и невредим...
Когда в прихожей нетерпеливо щелкнул замок, Сусанна уже вполне владела собой. Она даже не забыла скинуть прихваченный на работе траурно  черный халат, прежде чем в одних трусиках повиснуть на шее... очень! очень, очень! любимого мужа.
Холодным носом Тимофей  рылся у Сусанны за ухом, вдыхал запах еще вчера приготовленных к встрече волос и хрипло, загнанно шептал:
- Умираю... Умираю от любви...
- Противный. Как я рада! Всю ночь глаз не сомкнула! И ревела, и таблетки глотала, и в морги звонила...
- Налей холодненького из-под крана попить и марш в койку!
-Ты меня не любишь! Ты...
- Твой запах... Как я спешил к тебе...  Мне снился Твой запах... Даже краска не перебила...
 Он сильно поцеловал Суси в не накрашенные, чистые от постороннего вмешательства губы... Стал на колени и как к иконе приложился к затвердевшим в разлуке грудям жены...
 - Ягодка-клубничка... Какая свежая... Какая душистая ягодка... Затем взасос поцеловал пупок.
- Где ты пропадал целую ночь, - едва отдышавшись от поцелуев, настаивала Сусанна.
- Боюсь признаться...  Дай попить... Дай прийти в себя... Не верится, что я - дома, и живой... Душ, и в койку... Нет, сначала на горшок и - в койку!
Тимофей поспешил в туалет.
- А подарки любимой жене? Ты обещал привезти крабов.
 Сусанна подняла с пола халат и крадучись приблизилась к сумке с располневшей пумой на боку.
- Поройся в сумке... - Стонущим от удовольствия голосом ответил нависший над унитазом Тимофей. Он любовался толстой золотистой струей, готовой забодать унитаз... Какое просветление, как играет каждая жилка!.. Не где-нибудь под кустом, впопыхах, а дома, священнодействуя...
Когда он вышел из туалета, обнаженная  Сусанна, паясничая, извивалась перед зеркалом трюмо. Даже трусишки скинула. Тут же лежал квадратный футляр, оклеенный золотой фольгой. Притихшая Сусанна осторожно примеряла ожерелье, зловеще тлеющее неукротимым огнем порабощения... Какая роскошь! Я-я-язык отнялся... Неописуемая роскошь.  И этой красоты он столько раз мог сегодня лишиться...
Сусанна так преобразилась в лучах драгоценностей, что Кровач  сначала не узнал ее отражение в зеркале. Повернувшись к нему лицом, в свою очередь, и Сусанна, освещенная восторгом, не узнала его, затрапезного, небритого, отставшего от полета ее радости где-то далеко,  в тусклом мире прошлого.
- Отличная бижутерия... - Голос Сусанны был неблагодарно будничным.
Тимофей не мог отвести глаз от сваленных в небрежную кучу перстней, сережек, второго ожерелья и браслета с огромными рубинами... Голодные волчьи отсветы настораживали. Теперь-то  ему была безразлична откровенная мания величия ограненных камней. Его удивляло только то, как, несомненно, музейные драгоценности оживали от прикосновений к прекрасной женской груди. Своим теплом груди вытесняли из древних бриллиантов многовековой холод одиночества. Как же они оголодали под замком в вельможных ларцах и музейных витринах...
- Я смотрю, чешская работа... Жаль, несколько старомодна...
- Ошибаешься, Малышка-Су. Камешки доподлинные.
- Брось трепаться, Кровач.
- Ей, ей!
- Держите меня... Мне плохо... - Пискнула Сусанна и бросилась мужу на шею.   
- Су-си! Посмотри на меня. Это я! Я приехал… К черту побрякушки! Где твои объятья…
- Милый, прости. Ты сделал мои сны явью. Я не пойму, что со мной происходит. Я не девочка, я мать двоих детей, но не чувствую своего возраста… Это прекрасно…
Бриллианты потакали самообману женщины. Согреваясь на груди женщины, они любовались, как крепнет их магическая притягательность. В прозрачной бессердечности камушков оживала ирония избранников Вечности. Камешкам  нравилось превращать обмиравших от счастья поклонниц в послушных зомби своего недоброго блеска.
Боже Всемогущий! Что ты позволяешь себе!? Сусанна всего лишь слабая женщина! Разве мне справиться с ее слабостью!? Одного взгляда на эти ювелирные цацки достаточно, чтобы сердце околдованной женщины, воскликнуло: Мое! И никакого значения уже не имело, что бриллианты чужие! Сердце женщины  не интересует, как  я  завладел драгоценностями. Мое - и все тут! Сусанна сходит с ума! Боже! Ты оставляешь меня наедине с безумной страстью женщины обладать блеском краденых украшений...
Сусанна уже не просто любовалась безжалостным блеском камней, Сусанна Желала Камней, желала со страстью большей, чем женщина желает красивого мужчину... Один за другим она примерила перстни. Перстней хватило даже для пальцев ног.  Цвет алых губ Сусанны подчеркивал внутреннее кровавое свечение рубинов. Зелень радужной оболочки увлажненных волнением глаз, радостно сочетались с глубинным таинственным мерцанием изумрудов…  Драгоценные Камни были первыми красавцами на балу, устроенном  классической грудью Сусанны в честь Высокого ювелирного искусства.
- Вот такой я появлюсь в театре...
- Пардон! Без штанов?
- Какой же ты все-таки...  Завтра заявлюсь на работу... Надо получить отпускные... Надену вот этот и этот перстень и серьги... Пожалуй,  еще вот эту скромную нитку розового жемчуга...
- Сусанна, ты самый лучший бриллиант этих украшений, но довольно, хватит играть с огнем. Будь добра, сними эти страшные цацки…
- Что случилось?
- К несчастью, мне придется… ну,  кое с кем поделиться…
Сусанна обиженно захлопала пушистыми, мило завернутыми вверх ресницами.
- Я думала ты это подарил мне...
- Чудачка, естественно, все это - твое, твое... Но пойми... Попозже.
- Оставь мне поносить хотя бы вот эти старинные серьги...
- Ласточка моя...
- Не скупись, хотя бы вот этот изумрудный перстенек... По гороскопу это мой благотворный амулет. Он такой аккуратненький. Отсутствия Его и не заметят...
- Суси! Не трави душу! Тебе же будет спокойнее...
- Ах, какой же ты бяка... Лучше бы не показывал вообще.
- Душа моя! Не злись. Сними, будь добра... Я боюсь за тебя.
-Святые угодники! Какой романтический бред... Словно ты взял эти стекляшки в бою на шпагу...
- Не шути...  Все-таки это настоящие бриллианты... На них столько крови... Людей убивали у меня на глазах.
- Хорошо, хорошо. Сниму, сниму я украшения… Еще немного поношу и сниму... А что, и доллары в сумке настоящие?
- И доллары - настоящие. Я разменял сотню, чтобы рассчитаться с таксистом... Прибор не кашлянул...
- Ах, милый мой аргонавт! Или Аладин? Или Капоне? А я заподозрила, - ты спутался там, на Дальнем Востоке, с мафией, и собираешься торгануть фальшивками...
Милое, когда-то ясное, открытое лицо постепенно жены покрывала  теперь меловая маска полоумного величия. Сусанна стала выше ростом, изменилась посадка головы, словно бы  увенчанной короной, подался вперед и чуть вверх подбородок. Даже обнаженная, минуту назад бесконечно чувственная грудь променяла свою живую соблазнительность на декоративную, прямо-таки муляжную округлость выставочного экспоната. Сусанна больше не вертелась перед зеркалом, она тупо созерцала мистическое соитие своей нежной груди и безчувственных, каменных магов Вечности...
Тимофей сглотнул противный ком, закупоривший горло. Между ним и этой нестерпимо прекрасной женщиной, бывшей женой, пролегала мертвая зона странного отчуждения.
Он потер виски, прогоняя наваждение. Он был лишним на торжествах венчания Сусанны и алмазов. Но нарушить обряд умопомрачения - не смел... Поздно. Слова бесполезны. Разве посмеет он открыть очнувшейся от самообольщения Красавице тайну уворованных украшений? Чем утешит, когда тайна лопнет? Что сможет пообещать взамен, отняв у нее первый, а, может быть, и последний Настоящий праздник очарования сердца... Нет, нет, нет! Сусанну нельзя будить, ее сердце, упав на твердь реальности, сплющится как пустой кошелек...
- Мне чудится, - бриллианты пленились  моим обнаженным телом...  Эти красавцы будут ревновать мои одежды... Жуткие ревнивцы! - бубнила Сусанна, надувая губки.
- Прикид - что надо. - Согласился Тимофей  и поежился.
- Я принимаю подношения, мой любимый принц...  Благодарю…
- А дальше что? Куда мне теперь?..
- Я возьму вас в свою свиту...
- Радость моя, Камешки никуда не денутся. Прошу тебя, давай сначала займемся любовью.
Кровач   ссыпал украшения в футляр. и защелкнул миниатюрный замочек.  Не взглянув в глаза замороженной очарованием жены,  окунул  губы в ложбинку ее трогательной ключицы... Улыбка пробуждения слабо качнула губки Сусанны.
- Что-то мне нехорошо стало. Подташнивает... Весь день ничего не ела из-за тебя.
- Ну, мать, знаешь ли! Давай-ка исповедайся, от кого понесла?
- Не то. Это Дело вчера началось... Точно в срок… Тут другое... Это колье... Не кажется тебе, что оно слишком массивное? Оно полнит меня. А что если снять некоторые подвески?..
- Су-си! - Тим постучал пальцем по спинке кровати. - Ау! Очнись, моя голубка! Не торопи события. В любой момент может явиться хозяин этих бирюлек.
- Хозяин? Ты украл? Ах, да… Тимочка. Понимаю. Если не можешь, - не рассказывай мне историю этой красоты. Предлагаю сделать меня казначеем наших сокровищ. Никто лучше женщины не сохранит семейную казну...
- Радость моя, если ты не возьмешь себя в руки, я спущу этот мусор в канализацию.
 Сусанна не спешила возвращаться на землю. Лицо ее не сбросило маски зомби бриллиантов. Решительные складочки в уголках губ подчеркивали жесткость созревающего в ее голове замысла. Она подплыла к валявшемуся в прихожей сумчатому золотому тельцу, небрежно ткнула в него жеманно выгнутым пальцем.
- Тима,  сколько же в твоем бауле?.. Тысячи? Миллионы?
- Некогда была считать.
- Так улепетывал... Бедненький мой…
- К тебе бежал, недогадливая моя... Довольно иронизировать...
Тимофей закипал от нетерпения. Он схватил Сусанну в охапку и стал теснить  в спальню.
- Ночь коротка, бега предстоят мне долгие... Кто знает, когда еще свидимся…
- Даже так? Господь с тобой! Ты все обдумал сам? И не посоветовался…
Царапая губы о золотые завитушки колье, Тимофей  покрывал  ключицы жены сухими поцелуями. Нет, не все он узнал о жажде в проклятых зноем полях. Сусанна была не последним глотком счастья. Сусанна была первым, самым жгучим глотком.  Трахнуть? Какое косноязычие! Он Желал ее выпить. До дна! До придонной грязи неподвластного моральным догмам оголтелого совокупления...
- Тимофей Савельевич! - сюсюкала Сусанна, кокетливо зажимая носик. - Вам не мешало бы принять ванну...
- К черту! Я так мечтал обнять...
- Обнять и тут же сбежать. - Обиделась Сусанна. 
От самодовольно-кокетливого сопротивления он становился не просто яростнее, он становился самоуверенно грубым, немым, глухим, слепым и безмозглым... Тимофей задрал ноги жены…
- Ненормальный, покрывало испачкаем!
 Колье ужалило левую грудь Сусанны. Тело ее резко напружинилось... Теперь не только руки ее сопротивлялись. Сусанна съежилась от боли. К холодным рубинам ожерелья на груди Сусанны добавилась горячий перл алой  крови... Тимофей слизнул с груди Сусанны кровавую росу и устало отвалился на спину. Желание перегорело.

Сусанна спохватилась и торопливо стала стаскивать с мужа грязные, жеваные брюки... Наткнувшись в трусах вместо штыка на баранку,  - прижалась к Тимофею и, поспешно целуя в губы, стала срывать с него вонючую рубашку.
- Не волнуйся,  милый. Ты переутомился... Отдохни... Мы в два счета поставим  нашего ленивца на ноги!
Тимофей уткнулся в подмышку жены, прерывисто вдохнул ее запах, недостаточно смрадный и промолчал.
- Ты пугаешь, мой хороший... Даже не подготовил... У меня внутри вес окаменело от тоски... Я так тебя хочу... Ты же знаешь, я начинаю беситься от желания, когда у меня это дело...
 Рука Тимофея вяло легла на живот Сусанны,  но дальше не двинулась...
- Как я тебе сочувствую, котик мой... За тобой гнались?
- Не уверен... Хотя нет, гнались, да не те... Милиция быстро вычислит меня по госномерам Москвича... Но я не убивал. Ты веришь, что я не убивал?
- Родной мой, даже мысли не было! А с милицией мы справимся.
Голос  Сусанны  потеплел и, волнуясь, подрагивал. Она чувствовала себя виноватой в конфузе мужа и стремилась поскорее поправить положение...
- Я зябну. Погладь мои бедра, чувствуешь, - я вся в мурашках... Ой, совсем забыла! Владик звонил! Вот дура! Милиция уже приезжала...
- Что ж ты молчишь. - Тимофей вскочил, очумело потряс головой, - Кто они?
- Я ходила покупать кисточку. - Сусанна поймала руку Тимофея и потянула к себе. - Владлен сказал - они из милиции... Не бери в голову...
Тим не придал значения беспечности ее утешений. Но что? Что он должен предпринять? Он явно не готов так вот сразу вступить в схватну. Надо что-то придумать…
Он присел на край кровати, положил ноги Суси себе на колени и стал нежно поглаживать ступни.
Сусанна  любила эту очень эротичную ласку. Она закрыла глаза. Получая удовольствие, Сусанна умела делиться удовольствием. Не то слово - умела... Ее присутствие  усмиряло любое волнение души. В ее присутствии чудесным образом, в мгновение ока,  разрешались  самые неприятные проблемы...
На минуту тревоги отстали.  Тимофей стал целовать лодыжки Сусанны и не видел как брови Сусанны насупились. Лицо подернула серая дымка тревожной задумчивости...
 Так было всегда, когда Сусанну подчиняла какая-нибудь слишком глубокая мысль, чреватая для нее какой-нибудь потерей... На этот раз Сусанну угнетали обширные размышления об опасности, пришедшей в ее уютный, мирный дом по стопам нашкодившего мужа. Она любила думать быстро, решения принимала еще быстрее. Но Трудности Тимофей принес неожиданные, скандачка не разрешить... Сусанна начинала раздражаться. Тимофей  это почувствовал. Ступни жены перестали отзываться на ласку.
- Не хмурься, Ласточка моя. Тебе не к лицу глубокомысленное выражение...
- Ты должен немедленно скрыться. Я не хочу с тобой расставаться, но твоя безопасность важнее моего желания. Я прикинула... Поедешь к маме на дачу,  поживешь немного. А завтра я приеду.
- Ни за что! Я слишком люблю тебя, чтобы размениваться на какие-то шкурные соображения...
- Ты и на меня, и на детей накликаешь беду! Давай, я спрячу деньги и уезжай!
- Пошли они все в задницу! - взъярился Тим. - Если б я был так нужен милиции, - они оставили бы засаду! Сказали завтра - значит завтра! Пойми, у них служба, это такая тупая машина. Не такая  уж я для них фигура, чтобы ночей из-за меня не спать. Встану пораньше - и слиняю...
- Да? Вообще-то ты рассуждаешь логично. Обними меня, мой ангел. Ну их всех! Бояться будем потом! А сегодня праздник нашей любви! Сейчас принесу лакомства... Хочешь трюфелей? Налить шампанского?
- Потом, потом...
- Верно! Любовь и только любовь! Любовь до утра! Море любви и ласки!
Тимофей посадил обвешанную бриллиантами женщину себе на живот...

ГЛАВА 8

Исчерпав первый прилив страсти, Сусанна лизнула Тима в ухо.
- Милый, давай посчитаем доллары... Я уже придумала где спрятать. В подвале, в нашем сарайчике. Откуда им знать, что у нас есть сарайчик? Про них все забыли. Там столько хлама!   Старая стиральная машина, газовая плита бабушкина, унитаз... Рассуем или закопаем! Хорошо я придумала? Умница твоя прелестная жена?  Сусанна собралась спрыгнуть с кровати...
- Да, совсем забыл! Полежи, канарейка моей души. Смотрю я смотрю, чего-то недостает на твоем шикарном теле... Ожерелье такое сиротливое в одиночестве... Оно теряется в сиянии твоей красоты... Так и тянет добавить чего-нибудь такого эдакого... Смотри! Это тоже будет твоим... Нет, закрой глаза... Что-то я тебе сейчас покажу-у-у...
- Ой! Красивое или вкусное?
- Потерпи, потерпи и воздастся...
Сусанна с блаженной улыбкой вытянулась золотой рыбкой на голубом атласном покрывале... Тим отыскал в сокровищнице замшевые мешочки, спрятал за спиной...
- Птичка моя, не подсматривай!
Кровач  щедро осыпал Сусанну бриллиантами с головы до пяток.
- Щекотно...
Сусанна долго, с закрытыми очами, нежилась в предвкушении, может быть, главного удовольствия этого вечера. Потом медленно открыла заранее удивленные глаза... Но стоило ей пошевелиться, и бриллианты осыпались с ее тела... Заскакали по полу голубыми зарницами... Лишь один камешек задержался в кратере пупка...
Затаив дыхание, Сусанна долго рассматривала искрящийся диамант на свет.
- Ну и как? - насмешливо поинтересовался добытчик.
- Тима, ты прелесть, прелесть, прелесть. Я так люблю тебя! Ты совершил для меня чудо... Ты настоящий мужчина! Есть ли на свете еще одна женщина, которая вот так, запросто возлежит на россыпях алмазов. Я самая счастливая из смертных... Душа замирает... Представляю, сколько ты пережил ради меня...
- Ну, это еще впереди... - Тихо заметил Кровач, но Сусанна не расслышала его пророчества...
Она скрестила по-персидски ноги, собрала перед собой камешки в кучку, зажмурилась и простерла над кучкой руки.
Сусанна ворожила. Тимофей сел осторожно рядом, коснулся губами ее шелковистого плеча, погладил умиленно по головке и стал медленно пропускать меж пальцев ее русые, удивительно текучие, длинные- длинные, густые-густые волосы. Вот наградит же природа...
- Тимочка, я прозреваю будущее. Мы плывем по каналам Венеции... На мне... Ну, тут еще нужно подумать... Платье мы сошьем в Монте-Корло. Ты в ослепительно белом элегантном костюме. Вместо твоей противной кепочки шикарная техасская шляпа... Я тебе такой подберу галстук! За-ка-ча-ешься!
- Канотье и тросточку!
- Фи, душа моя... Далее - Париж! Мы не будем томиться под испанским солнцем. Мы приобретаем приличную квартиру на Монмартре... Ты возвращаешься к живописи, я заканчиваю, слава богу, свою поэму...
- Это которая о роковой любви моряка и судомойки с камбуза? - захохотал Тимофей.
- Мой бедный профан! Меня не задевает твой плебейский хо-хо-хо! Я прощаю твое невежество. Ты до сих пор не понял, что это пламенный роман капитана дальнего плавания, а не простого матроса! И знаменитой солистки балета.
- Ну, уж! Твоя кузина Лерочка отличная танцовщица, но не солистка. А ее выдуманный поклонник такой же выдуманный капитан. И ты зря поощряешь ее выдумки, моя слезливая поэтесса. Она избрала тебя орудием своего претенциозного тщеславия. Ты пишешь заказную поэму для несостоявшейся гетеры.
- Во-первых, лучше быть на вторых ролях в Большом театре, чем солисткой, например, у Моисеева... И, во-вторых! Заметь, лучше выслушивать красивые мистификации пожившей в свое удовольствие балерины, чем документальные россказни какой-нибудь распутной нюшки-генеральши, муж которой годится ей в прадедушки.
- Хорошо, хорошо, убила...
- Убедила, мой мальчик...
Ворожа над грудой алмазов, Сусанна все мечтала, мечтала... Грудной, таинственный, по случаю, голос стал усыплять, раскинувшегося на кровати насмешника. Этот голос ни в какие заморочные дали не уводил, но последние силы высасывал. Не гремели больше выстрелы, не умирал Грим, не пылало пекло заколдованной долины, никто ни за кем не гнался, не отнимал... Мужчины наслаждались женщинами, женщины наслаждались бриллиантами...
Давно шли вторые сутки” новой “ жизни, а поспать лихие претенденты на его богатство позволили от силы пару часов... Вот она, нирвана счастья. Тимофей положил голову меж колен Сусанны. Глаза слипались. Сначала он обозревал вспухшие от его поцелуев, побуревшие соски, сливами свисавшие над ним. Затем он уткнулся в каштановую рощицу надушенного легонько лобка. Пополз носом по урочищу, благоухающему рыбной тухлинкой, чувствуя, как под сенью дремы снова благодатно набухает в его теле все, что благословлено небесами набухать по такому случаю...
Когда Суси стиснула руками его пронырливую голову и приняла более доступную позу, он уже раздвинул языком лепестки лотоса. Вот Сусанна разомлела, поникла над своим старательным угодником... Погладила его ягодицы, удостоверилась, что все готово к взрыву очередной радости и со стоном запустила Предмет по известному руслу, выводящему к пенливым бурунам Моря-Океяна под названием Оргазм...

Еще не было полуночи, когда все мечты Тимофея, постившегося почти месяц, - во Славу Красоты Любимой Женщины, - исполнились. О Жанне он не вспомнил ни разу. Еще не было полуночи, но электронные часы, подмигивавшие на тумбочке зеленым пятнышком электронной крови, уже легко пробивались сквозь осадок любовного наваждения, напоминая, что окружающая любовников реальность ни на минуту не прекратила чинить своих каверз.
" Это была последняя ночь их чистой бедняцкой любви", - пышно подумал Тимофей и откатился от горячего тела жены. Осталось в прошлой жизни сделать минимальный гигиенический туалет и... На большее времени мне не отпущено... Подумал и снова заснул...
Разбудила его Сусанна. Ночь не могла больше перечить рассвету.
- Поцелуй меня и вставай.
- А ты еще поспи, обильная моя. Я уйду как старый кот, на мягких лапах, и растворюсь в кружевах предрассветного тумана.
Как он беспечен, ласково подумала Сусанна. Так не хочется вставать... Но когда Тим вышел из ванной  умытый и тщательно выбритый, она уже застегивала бюстгальтер. Это означало, что Сусанна привяжется провожать. Тимофей не стал перечить. Когда-то еще увидимся... И увидимся ли вообще...
Он прошел на кухню, радуясь своим действительно легким, энергичным шагам. Открыл банку, пообщался с домовитым Духом Молотого Кофе... Добытчик был готов к  отражению  шакалов нищеты...
Пока он, обжигаясь, пил кофе, Сусанна морщила лобик.
- Все-таки надежнее переждать на даче у Владлена. Нам те стоит рисковать детьми. Ты можешь привести туда за собой хвост... Ты пока позавтракай, а я смотаюсь за ключом от машины.
- Надеешься такси поймать? Одна, ночью...
- Ничего не поделаешь... Надо тебя спасать.
- Я сам.
- Нет, голубчик. Тебя Влад  не поймет. Врать ты не умеешь... Он тебя в два счета расколет. Лучше я, все-таки родная сестра. Собери что нужно из одежды. Деньги и драгоценности я сама спрячу, как договорились, в подвале.
- Собственно, мы не очень-то и договорились...
- Не спорь, не спорь, я лучше знаю. Ты хотя бы  о жизни своей позаботься, а деньги я уберегу. Ты не знаешь еще моей хватки, если меня попробуют на кривой козе объехать. Пока,   я помчалась...
Едва Сусанна ушла, и гипноз ее присутствия рассеялся, мысли, одна отчаяннее другой набросились роем. Беззащитная красота превращает садиста в зверя... Не дай бог  Сусанна попадет в руки бандитов... Господи, и зачем я ее отпустил... Столько ублюдков шастает по дворам... Все! Никаких дел! Она должна немедленно уехать к матери и затаиться...
 Действительно, женщина в делах - обуза... Вот мое самое уязвимое место. Не о себе надо думать. Сусанну надо спасать... Это же  беспомощное создание. Жалея ее ручки, я сам чищу картошку! Ребятишки  и те, следом за мной, отстранили неженку от мытья посуды! Разве можно доверить ей наши сокровища.
Но одна ее идея очень симпатична. Доллары и бриллианты необходимо спрятать немедленно и уходить в бега налегке. Нет, она меня доконает! Упряма! Ей не докажешь! Те же батареи! Улучила момент и все-таки покрасила по-своему. Какой претенциозный цвет!  Золотой! Жуть!.. Батареи... Батареи... Ба! Батареи!..
На антресолях в прихожей Тимофей   отыскал газовый ключ...
Верхняя пробка радиатора отопления пригорела насмерть... Но когда запахнет жареным, верно, силы удесятеряются... И Тим отвернул пробку! Первая победа! Даже свежей краской не испачкался.
Вода? А если в систему отопления пустят воду? А черт! До осени бриллианты пролежат и в воде, как у Христа за пазухой! А осенью сменим батарею... Он представил, как где-нибудь в лесу (почему в лесу?) он молотком охаживает эту “ золотую” копилку бриллиантов и повеселел...
 Руки стали ловчее, сердце с безумного гона перешло на уверенную рысь. Прорвемся! Кто это сказал? Жанетт! Вот этой безродной пройдохе он доллары “свои” доверил бы. Эта детдомовка умеет за себя постоять... Он хмыкнул, куражливо почесал левую ноздрю... Прорвемся.
Содержимое обоих замшевых мешочков Тим высыпал в батарею отопления. Не булькнули. Сухо! Отлично, Константин!.. А вот время ухода Сусанны не засек... Живее, живее... Явится с минуту на минуту...
Он схватил золотой футляр... Даже подходящего оправдания своему коварству не удосужился изобрести... Колье в дырку не пролезало... Н-да... Леший меня чеши! Что я вытворяю! Погубить этакую красоту! Ржавчину не отмоешь с золотых выкрутасов!..
 И в эту минуту - по-зво-ни-ли...
Не Сусанна...
 Еще раз, уже не так настойчиво тиснули кнопку звонка...
Если доживу до завтра, первым делом  поставлю стальную дверь...
Не иначе как, бомж-наводчик проверяет наличие-отсутствие хозяев...
На полусогнутых Тим прилип к двери, не дыша, сдвинул язычок глазка...
Прямо в глазок насмешливо улыбался прилично одетый, выбритый брюнет со шкиперской бородкой... Серая велюровая шляпа с глубоко вдавленной тульей, в подражание канотье. Мышиного цвета стильный пиджак, вместо галстука на шее повязан бантиком темно-синий шнурок... Неужели?..
Молодчик приклеивал усы...
Усы-то с какой стати?..
Неужели дружок юности, воспользовался отсутствием хозяина и навес визит даме, недостаточно обласканной законным мужем? Так, так! Любовничек! Собственной персоной!  Ну, Сусанка!…
Глупо, после такого бурного секса сомневаться в неверности любимой женщины. Не может быть! Не любовник мнется под дверью… И все-таки? Вдруг без меня Сусанна времени не теряла?..
Очень хотелось бы узнать правду из первых рук...  Ведь были же странные письма. Не слишком ли  демонстративно рвала Сусанна эти улики в клочки у него на глазах?..
Тим посмотрел на свои руки, стиснувшие коробку с драгоценностями. Ну и дурак! Самое время пригласить любовника жены лицезреть распотрошенный радиатор и россыпи брульянтов.
- Здесь живет Катерина Вальцова? - спросил красавец через дверь.
Кажется, подмигнул... И... растаял. Как наваждение... Ладненько... Попозже выясним окольными путями, кто этот франт и скоро ли у меня начнут ветвиться рога. А пока марш к окну и наблюдай  вход в подъезд.
Тим метнулся к окну, отодвинул край ночной шторы... Небо над прилегавшим к дому парком из малахитового превратилось в почти одуванчиковое, но в парке было еще сумеречно. Едва заметная тень красавчика, помелькала и распалась среди почти голых еще дубов.
С тяжелым предчувствием сложил Тим драгоценности в футляр. Пока не отняли, пусть упрямица потешится. Завернув пробку превращенного в сейф радиатора, и подкрасив следы вскрытия, Тимофей поспешил завершить операцию по сокрытию семейного достояния. Он сложил пачки долларов в шесть черных пакетов для мусора, поднялся на последний этаж и по приставной железной лесенке забрался на чердак.
Ожидания оправдались. Мрака и хлама и здесь было достаточно. Можно схоронить хоть вагон долларов. Даже стояли в полной готовности принять бомжей две продавленные раскладушки.
Кровач  скоренько обследовал чердак на предмет присутствие бомжей. Чисто. Потолочные плиты покрывал толстый слой шлака. Валялись груды обломков шифера, не убранного после ремонта крыши. Черт ногу сломит, то что надо.
Выбирал Кровач наиболее светлые места, - под чердачными окнами. "Кому придет в голову искать на самом виду" - говаривала сметливая женушка. Зарыл пакеты в шлак, сверху набросал немного шиферного боя. Быстро и аккуратно. Со стопроцентной сохранностью...
Как ни торопился Тим, Сусанна его опередила. Она снова вертелась перед зеркалом, примеряя драгоценности.
- В подвале был?
- Угу...
- Я так и подумала... Хорошо спрятал доллары?
- Угу...
Шлаком он перемазался изрядно и поэтому немедленно заперся в ванной. Лихорадочно обмываясь под душем, Кровач  ждал разоблачения. Не могла жена быть такой простофилей, чтобы не заметить его подозрительной непоследовательности и насмешливо обыграть прокол: то ему некогда мыться, то он расплескался, как будто мафия не гонится за ним по пятам...
- С легким паром, милый. Влад сейчас подскочит и отвезет тебя в Горенки. Мне так не хочется расставаться. Влад тоже так за тебя переживает... Он говорит: милиция раз-два приедет впустую и забудет о тебе...
- Тогда с какой стати Влад переживает за меня? - Тимофей так и не мог себе объяснить причину, и насторожился. - Ты рассказала правду? Неужели не могла что-нибудь сочинить?
- Не кипятись. Он очень хотел докопаться... Ну, так я и сама не знаю правды, как же я могла проговориться... Замечаешь? Я не любопытная. Но сообразительная. Я просто верю тебе и хорошо знаю своего вероломного братика. Так что туфта была - первый сорт. Потому и задержалась... Запомни мою версию случившегося для скармливания Владику.
- К черту версии! Какое он имеет право!..
- Запоминай, мой золотой.
- Да пошел он!..
- Запоминай, дружок! Ты помял крыло поддатому  гаишнику и не остановился, даже когда он стал стрелять. Погоня, и так далее... Годится? Детали сам нафантазируй, да запомни фантазии свои. Владик сам себе еще ни разу не поверил, так что он твое вранье перепроверит... И в кого он такой-сякой уродился. Отец - подкаблучник, мама - сама доброта... И на тебе - выжига!..
- Джин, дремавший в старорежимном папочке, вырвался на свободу в образе сыночка.
 Тим ляпнул, хотя знал, что Сусанна ревниво оберегала свое исключительное право на порицание шального братца. Ляпнул и посмотрел на жену, ожидая упрека, но головка ее, съежившаяся от непосильной мыслительной нагрузки, была занята более насущными проблемами. Пронесло.
- Нет уж, поеду-ка к своему однокашнику. - Сказал Тимофей, а про себя подумал: вот и сбылись предсказания вещей Жанночки, спрячусь-ка я у нее на даче… 
- Нет уж, - передразнила Сусанна, - знаем мы этих однокашников, у Владика ты будешь сохраннее.
- Чудненько! То он терпеть не может свояка, а тут расчувствовался. Он, понимаешь ли, - беспокоится, хорек... Поживу почуял! Да не хочу я стать поднадзорным у этого рукосуя? Шиш вам.
"Молодец! Никому не верь. Екнуло испуганно сердце Кровача. Но  с какой стати - не верить мне своей жене. Это же конец, если пропала вера! Зачем тогда я затеял канитель с ограблением?"
Ох, Сусанна, успела подставить! Ох, проболталась... Собирая украшения в футляр, я не мог не заметить, что изумрудный перстенек она все-таки надела... Уж Влад-то дознался откуда родом эта бесценная штучка... Глупая, зачем она это сделала... Можно понять женщину, и следует не только понять, но и простить маленькую слабость к хвастовству... И я прощаю, прощаю и понимаю, черт возьми, понимаю больше чем обычно, но это уже не слабость.  У Сусанны складывается свой, отдельный план. Нарвавшись на мое упрямство, теперь она будет продвигать свой план тихой сапой.
А тут еще подозрительный Щеголь наверняка пасется в парке. Никакой это не любовник, не надо себя настраивать на ревность. И не мильтон. И на бандита не похож. Милиция спит. А эти - люди серьезные. Быстро же, черти, вычислили.  Примчится  чуть свет Вдадислав - тут и дурак сообразит, - зачем она примчалась. Бежать намылился воришка. На детективном сленге я теперь, - объект наружного наблюдения. Так кажется? Похоже, хозяева бриллиантов хотят меня заполучить без помощи мусоров... Едва ли Щеголь действует в одиночку… Следовательно, силки расставлены. Машина - ловушка и для меня, и для Влада! Не хватало еще и его наградить своими неприятностями. Необходимо немедленно отделаться от дорогих родственничков.
- Сусанна, извини, я передумал, вызывай Влада. Подожду его в подъезде.
Тимофей  не показал вида, что отсутствие перстенька его настрополило, но спасательный план сестрички и братика, если он существует, решил из предосторожности разрушить.
- Предупреди, пусть подаст машину на газах, вплотную к двери задом и не выключает двигатель. Я нырну с ходу. А ты выключи свет и замри. Никому  не открывай. Даже милиции если в гражданском. Ты меня не видела… Я в командировке… Тебя не было, а, черт, запутался! Тебя, меня!  Ври что хочешь!
Сусанна промолчала и на этот раз. Занятая своими непроницаемыми мыслями, она нервно набивала чемодан бельем.
Экспромтом, Кровач сделал неожиданный для него самого финт: не спустился со своего этажа. Знакомым путем, по чердаку пробрался в крайний подъезд, что подальше от парка и приготовился к марш-отрыву от банды "огородами". К счастью, лампочку из светильника здесь похитить догадались. Здесь моего появления не ожидают. Теперь я буду выслеживать паразитов и решать их участь… Эх, жаль наган Грима сгорел в машине. Да и Бульдожка Жанны не помешал бы. Дуралей, не послушался крашеной ведьмы. Отсыпался бы теперь в адвокатской постели и не мотал нервы Сусанне…
Оказывается и у беглеца есть свои специфические радости, когда он из зайчика превращается в охотника. Риск, когда ты осведомлен о слежке и даже знаешь свой хвост в лицо,  имеет очень приятный вкус.
Приоткрыв двери, Тимофей стал наблюдать. Сумерек осталось не больше чем на час… Казалось, Щеголи таились повсюду. Сердце зажалось, оно боялось выдать свое присутствие…
Влад подскочил фертом. Он  нервничал и держал неоправданно высокие обороты двигателя. Нет, не из трусости, он не понимал затеи Сусанны. Хорошо бы, она все-таки не проболталась? Влад ждал не больше минуты. Светильник над дверью подъезда погас. Выбежала Сусанна в черном халате, черном берете и дымчатых солнцезащитных очках... Ха! А ведь не разберешь издали мужчина это или женщина. Соображает. Ишь как ловко юркнула в машину... Сообщница, понимаешь ли…
Дело сделано, Сусанна  с братиком из игры выведены. Тим, вдоль стены, в два прыжка метнулся к соседнему дому…
Но что это!? Машина не уходила. Доносились отголоски спора. Снова мелькнула тень, снова хлопнула дверь. Одним словом - женщина, не может без того, чтобы что-нибудь не напутать… Рохли, ах какие они оба рохли! Да уезжайте вы, наконец, леший вас чеши!
Кровач затаился в чужом подъезде... В парке - никакого движения… 
Когда, свистнув резиной, машина, наконец, умчалась, Тим спохватился, напрасно он не проследил уехала ли Сусанна с Владом или нет.
Тишина стояла идеальная. Татям не позавидуешь. Он поспешил на электричку к платформе Маленковская... Уже заворачивал за угол соседнего дома, когда услышал стремительное пощелкивание каблуков по асфальту.
Щеголь, придерживая что-то под пиджаком с левой стороны, трусцой поспешал к его подъезду. Красавчик так торопился, что не успел попридержать парадную дверь. Дверь скандально хлопнула Красавчика по пяткам. Кровач бросил на окна своей квартиры прощальный взгляд и  внутри  его взорвалась бомба....
Свет в квартире горел. Не может гореть свет, даже если Сусанна не уехала! Не должно этого быть! Ведь загребут! Ей-ей загребут!
Он вихрем поднялся на свой этаж. Толкнулся... Дверь заперта. Полез за ключом...
Тимофей ч2 окончательный 3.06.98



Дверь распахнулась и, рывком за рукав, его втащили в прихожую.


Тимофей ч 2

ГЛАВА 9

- Сусанна! - заорал Кровач, барахтаясь в объятьях дух не хилых парней,  и получил очень болезненный тычек в зубы. Кретин! Влип по самые, по  ухи, перехитрил, дубина, самого себя...
Их уже было двое. Как же я проворонил второго?
Мнимый "любовник" толкнул Тима к стене, обшарил с ног до головы. Ткнул пальцем на стул возле обеденного стола. Тимофей сел, покорно положил руки на стол, старательно демонстрируя свою лояльность непрошеным гостям… Но это не помогло. Красавчику по-прежнему что-то в нем не нравилось. Ноздри его римского носа раздувались. Шляпа откинута на затылок. Он снял черную кожаную перчатку, кинул в рот жвачку и презрительно прищурился. Было в этом пижоне что-то демонстративное. Ему нравилась его неприязнь к пленнику. Неприязнь "делала" его очень крутым. Перчатку он натянул на руку резким движением.
- Какое у вас дело ко мне? - тяжело дыша, спросил Кровач.
Второй гость из недалекого, малоприятного будущего, - в кожанке и натуральном  джинсовом костюме, прижал палец к губам. Мощная дуга челюсти делало его добродушное широкое лицо несколько ассимитричным… На мясистом подбородке не очень уместная ямочка… Красные от бессонной ночи глаза. Запах прожеванного чая... Несомненно - это старшой.
Красавчику не терпелось начать дознание, но старшой раздумчиво медлил, словно заранее приценивался к словам пленника, что вот-вот польются по его приказу… 
Намеренно затянутая пауза уже и Кровачу действовала на нервы. Красавец повесил шляпу в прихожей с шумом сел за стол сбоку от хозяина квартиры. Фыркнул… Ну, конь с яйцами… Тимофей через силу улыбнулся старшому… Красавчик размахнулся, но старшой взглядом остановил зубодробительный удар на полпути в физиономии Кровача. Теперь Тимофей не скрывал своей злости.
- К вам приезжала милиция? - мягко, чуть ли не равнодушно, поинтересовался старшой.
- Не знаю! - Тимофей сжал соленые от крови губы.
- А Волга чья? Кто это? Куда поехали?
- Догоните и спросите!
Тот, что в кожанке снисходительно усмехнулся.
- Видать вас еще не били на полном серьезе… Не надо повторять подвиг героев невидимого фронта. Благоразумие вам больше поможет…
Кожаный потерял к пленнику всякий интерес. Кровач был разочарован. Он не ожидал, что значит для банды так мало… А почему банда? Что это мне взбрело? Да это же мильтоны! Любят, свиньи, мордасы расписывать… Радость быстро заслонила боль разбитого лица…
- Ребята, как на духу! Я познакомился в самолете с интересной женщиной, пианисткой. Мы поддали, ну и я боялся потерять права. Понимаете? Не остановился перед инспектором? А когда начали палить в меня - вовсе одурел! 
Ему никто не ответил. Оба непрошеных гостя стрижены были по стандарту - слишком коротко. Лишь это могло свидетельствовать о принадлежности их к джентльменам удачи. А может быть и не свидетельствовать. Милицейские сыщики очень старались походить на тех, кого ловили.
Гости спросили разрешения у опешившего хозяина квартиры и закурили. Устраивались они надолго.
- Пепельница есть? - Который в кожанке.
- На кухне? - уточнил Красавчик. - Я принесу, сидите.
 Без шляпы он был скорее не щеголем, но переодетым в щеголя скуластым  спортсменом. Но не боксером. Руки коротковаты, холеные ногти. Да и римский нос на месте.
Тим проглотил соленую юшку. Сейчас он очень любил такую тупую, в описаниях детективных стряпчих, такую молодцеватую в реальности, такую симпатичную, до невозможности родную милицию... Он уже простил ей и зуботычину, и дешевые приемчики психологической обработки подозреваемого. Кровач  очень верил, что его посетили муровцы, он слишком их предпочел бы сейчас. Этих-то он проведет, эти-то о рыжем чемодане ничего не знают. Он расслабился, облокотился на стол и приветливо заглянул обоим мильтонам в глаза. Обстановка сразу стала почти домашней, располагающей к честной, даже задушевной беседе. Главное на нем нет крови и юлить особенно не прийдется... Но закурить в присутствии сыщиков он не посмел.
- Вы из милиции? оперативники?  - доброжелательно улыбнулся Тим расквашенными губами.
- Вас зовут Тимофей Савельевич? - красавчик-спортсмен ухом не повел на слова незлопамятного пленника.
- Да. Я -  Кровач Тимофей Савельевич. Инженер, специалист по компьютерным сетям. Только что вернулся из командировки. Женат, двое ребятишек… Предъявить паспорт? Вы меня спутали с кем-то…
- С вами хочет пообщаться один очень хороший, очень солидный бизнесмен. - Это который в кожанке...
Спокойствие его от усталости. Это очень коварное спокойствие мины замедленного действия. Красавчик вспыхнет - и весь на виду. Кожаный всегда - загадка и тем опаснее, опаснее и привлекательнее.
- Не понял...  - Почти кокетливо ответил Кровач… Он не торопился  придать игре в несознанку, как говорят блатные, респектабельную двусмысленность: как аукнется - так и откликнется.
- Не надо юлить. - Взорвался красавчик.
- Рома, кончай базар.
- Слушай, Семен, хватит му-му гонять! Он же, сука, насмехается над нами! Дай я с ним поговорю…
- Рома, замолкни, - терпеливо увещевал Семен напарника, - успеешь кулаками помахать. 
 - Дорогой Тимофей Савельевич, речь идет об украденных вами драгоценностях. Хозяин камешков вот-вот должен подъехать. Пораскиньте пока мозгами. - Семен говорил с армейским  русско-хохлацким нажимом на звук Р.
Да снял бы он свой потертый кожан. Уж слишком напоминает большевистского комиссара. Дезориентирует, гад...
Вот тебе и опера… Несомненно, они услышали, как поперхнулось сердце пленника, как в панике всплеснула крылышками его непуганая еще душа, покидая своего плутоватого воспитанника.
- Вам ничто не угрожает. - Заверил Красноглазый в кожанке.
- Это в случае, если наша беседа пройдет мирно и откровенно. - Конечно же, это сказать должен был именно спортсмен. Он тут на роли пугала.
- Два-три вопроса, два-три честных ответа и вы свободны от всех обязательств перед нами... - Наконец-то старшой улыбнулся. Два резца верхней челюсти у него были стальными… Не густо… - Больше того, Тимофей Савельевич,  возможно, получите вознаграждение …
- За хлопоты, блин! - злорадно перебил комиссара спортсмен. - Думай, думай, приятель. Мы никуда не торопимся.
- Так Вы были вчера в аэропорту? - старшой зевнул, старательно прикрывая пасть лапой.
- Теперь уже позавчера... - Ряженый щеголь посмотрел на часы и непроизвольно хрустнул скулами. - Мы не спим из-за вас уже вторую ночь...
- Да, я был там, и мне тоже пришлось не сладко.
Пока что Тим был собой доволен, а доброе начало - половина успеха.
- Мою машину изрешетили пулями... Что за дела!?
- Не отвлекайтесь на эмоции, дорогой. Что дальше?
- С перепугу удрал. Забурился в какой-то лес, увяз в болоте, бросил машину, долго шел пешком, около какой-то деревни сел на автобус, потом на попутках добрался до Москвы…
- Рассвело, пора звонить матросу. - Напомнил  Красавчик старшому. - Подняли они вертолет или все еще копаются?
- Ах, мать твою в душу ети, - выругался старшой, - я и забыл. Мы же должны дать наводку! - он глянул на часы. Крути быстрее, быстрее…
Пока красавчик набирал номер, старшой поспешно разворачивал на столе потрепанную авиационную карту.
- Ну, что там? - тормошил он спортсмена.
- Машина в воздухе. Запрашивают уточнить район поисков.
- Ну, долбаники! Я же сказал, гаишник видел, как Москвич уходил в сторону Калуги. Пусть начинают шарить южнее Малоярославца. Скажи, пусть ищут по болотам, по болотам. Хотя погоди. Тимофей Савельевич, припомните, вы под Малоярославцем блудили по болотам? Или где подальше?
Старшой впился в Кровача маленькими мутно голубыми глазками, надеясь прочитать потаенные мысли пленника. Словам его он не собирался верить. Он рассчитывал только на свою сыскную интуицию, он надеялся перехватить воспоминания Кровача о вчерашних мытарствах в знойных пустынях до того как они превратятся в заведомую ложь перепуганного лгуна.
Врать или сказать правду? Раздраженно соображал Тимофей. Общее направление бегства его бандиты представляли правильно. Так это их вертолет вчера шарил над Киевским шоссе. Раньше или  чуть позже они облазят всю юго-западную часть калужской области и найдут место бессмысленной кремации отцовского Москвича… Но что это им даст? Что они надеются найти в обгорелых останках?
- Вертолет висит над развилкой шоссе у Кондрова. - Торопил спортсмен. - Решай Семен. Мы дальше поведем вертушку или пусть они самостоятельно обследуют все болота подряд? Ты все еще доверяешь информации Кровача?
- Ну, уж нет, пусть босс решает. Ему втемяшилось, что чемодан спрятан неподалеку от места сожжения машины, вот пусть и командует.
- Я согласен с боссом. А ты Семен не прав. Не мог Кровач унести все сразу.
- Если было что уносить. - Отрезал Семен.
- Ты посмотри на этого прохиндея. Он не похож на дурака. Прихватил немного. Остальное зарыл поблизости. Сгоревшая машина хорошая примета в лесу. - Убежденно настаивал на своем Красавец. - Смотри, как у него бегают глазки…
- Цыц! - старшой грохнул кулаком по столу. - Свяжись с Акулой, и не ищи чирьев на свою задницу. Понял штурман? Шнур у аппарата длинный, топай  на кухню и там гутарь с хозяином, если веришь в этот бред. Передай, Кровач согласен корректировать полет вертушки. Куда он денется…
 Кожан избрал наиболее вероятный  путь к сердцу жертвы. Хотя бы мягко постелет, перед тем как прибить. Тимофей так и не решил, какую избрать тактику поведения на допросе. Вранье  и правда, вроде, одинаково были полезны и одинаково опасны. Он не стал ни врать, ни правду говорить, он стал осторожно привирать. Полу правда, полу ложь, пожалуй, скорее запутает ретивых следователей…
- Тимофей Савельевич, я не ошибся в вашей искренности? По глазам вижу, - вы поможете  навести вертушку на эту дурацкую цель? 
- В чем заключаются мои обязательства? Они мне известны? - уклонился Тим от ответа по существу.
Пришлось на ходу перенимать  манеру комиссара давить на пленника не силовыми приемами запугивания, но последовательным прессом безразличия к ответам допрашиваемого, наиболее эффективно создающего у него заблуждение о полной информированности следователя. Ну что ж… Я тоже не абы кто. Вы со мной по-людски и я постараюсь доказать свою "непричастность" к вашим проблемам.
- Ваша задача? Мы полагаем, что вы в курсе наших интересов.
 Вот, вот! Я понял тебя, армейская лиса. - Тихо порадовался Тимофей тому, что стал понемногу предвидеть ходы дознавателя. -  Сейчас ты начнешь жонглировать броскими фактами, в которых никто из вас вовсе не уверен. Пока не уверен.
- Да. Да. Он в курсе, в курсе! - Насмешливо подсуетился красавец.
Он облокотился на дверной косяк и в душе потешался над вкрадчивыми методами старшого, слишком издалека заходившего на цель.
- Ну что там? - обернулся старшой к штурману.
- Акулы пока нет. Лесничий базарит, что болот там не так уж и много и Сексот сам вызвался корректировать полет из кабины. Но сначала они обследуют один подозрительный очаг возгорания. Там то ли деревня в лесу горит, то ли после вчерашней грозы загорелся кордон какого-то лесника.
- А насчет топлива для пожарников Акула договорился?
- Да. Их заправили под завязку. И еще заправку получат за работу.
- Ну и хер с ними. Может остаканимся слегка? Лимончик у тебя остался?
Они уединились на кухне, что-то нашарили в холодильнике…
Как понимать комиссара? - размышлял Кровач. - Семен ведет допрос явно без энтузиазма. Точку зрения хозяина не поддерживает, но и на рожон не лезет. Мудер? Очень ли ему нужно, чтобы я убедил его в своей причастности к случившемуся ЧП? Похоже, у него есть более перспективные подозреваемые, точно приложившие руку к убийству Грима и его телохранителей? Поскольку я случайный участник кровавых событий в аэропорту, на месте Семена я бы тоже предположил, что вероятнее всего чемодан должны были прихватить убийцы Грима. Значит, меня он  прощупывает на авось, а сам имеет более вероятную версию и готов принять мою байку о непричастности, если она понравится, чтобы оперативно сузить круг подозреваемых? А если он хитер настолько, что предоставляет мне липовый шанс, для того  чтобы, расчувствовавшись, я утопил себя своими же собственными ручонками, если они такие ухватистые?
 -- Тимофей Савельевич, так что произошло в аэропорту? Поподробнее, пожалуйста. - Приказал старшой, на ходу посасывая кусок лимона.
-  Я уже сказал.
- А можно повторить показания? Вдруг что забыли? - комиссар откровенно хитрил, но и про этот прием следователей Кровач читал в детективах.
Оглушительно затрезвонил телефон. Тим вздрогнул. Сусанна. Ах! Черт! Как дать знак, чтобы не приезжала?.. Сейчас все испортит.
Спортсмен снял аккуратно трубку и зажал микрофон. Когда он успел натянуть перчатки? Или они всегда были у него на руках? Вот это просечка! И когда ты, Тимофей Савельевич,  научишься наблюдательности... Такие новые, такие черные и мягкие перчатки, и ты их не заметил... Что, Тимофей Савельев, так ты все-таки дрожишь? Не успел выгодно продать фальшивую информацию? Сейчас  ее в чистом виде выжмут из Сусанны.
- Если это жена, - приказал ровным голосом комиссар в кожанке, - скажите, что все в порядке, пусть приезжает домой, но одна.
- Ни слова лишнего. - Спортсмен уже уперся стволом пистолета Тиму в позвоночник.
- Стреляю без предупреждения.
Робот, чертов! А ведь выстрелит! Эта парочка действует как хорошо отлаженные автоматы. Дьявольская согласованность...
- Прошу вас, не трогайте жену. Она ничего не знает. Я расскажу вам все честно, все, все, что и как было в аэропорту и потом…
- Не тяните резину, говорите что сказано: немедленно домой и одна!
 Комиссар впервые повысил голос. Зычный баритон, комиссару личит приказывать в полный голос большому количеству подчиненных.
- Да, да! Сусанна, это я, Тимофей.  Говори что там у тебя?! Со мной все в порядке! - зачастил Тимофей. Рука с трубкой немедленно вспотела...
- Спокойно... - Шепнул на ухо мужлан-устрашитель.
- Что случилось? Да, … в общем, ничего особенного. - Сусанна перешла на шепот. Ее стало почти не слышно. Тим разволновался еще больше.
- Все в порядке, говорю, солнышко мое. Так ты не приедешь домой?.. Жаль, ну пока...
Пистолет почти ввинтился в позвоночник. Кожан поднялся и хотел прислонить ухо к трубке, но Тим решительно преградил ему путь плечом и зажал микрофон.
- Разве я сказал что-то не то?
- Не тяни время, - повысил голос спортсмен.
- Ало! Ало! Что значит пока! - обиделась Сусанна. - Сейчас мы приедем с Владом. Мы на бензоколонке... - Зачастила Сусанна, ни о чем не догадываясь.
- Что она там лопочет? Не приедет, мы тебя расстреляем, - прошипел красавец.
- Нет! Тебе сказано - приезжай одна!
- Я ничего не понимаю! Ты исчез! Ты мне не доверяешь? - Сусанна явно перенервничала. Она начала всхлипывать...
- Доверяю! Доверяю! Так случилось... Если придешь не одна...
Красавчик выхватил трубку, но Тим успел дать отбой...
ОН нацелился еще раз съездить пленника по зудам, но кожаный комиссар показал ему кулак, еще более увесистый…
- Она не явится... - Доложил спортсмен скрипучим голосом.
- А хрен с ней... - зевнул и великодушный комиссар.
- При ней он скорее расколется, - настаивал палач.
- Успеется. Куда она денется... Посмотри ты на этого парня. - Комиссар хлопнул Тима по плечу, разве он похож на экспроприатора!? Чемодан здесь? -  быстро, как бы, мимоходом ошеломил комиссар перепуганного пленника.
- Какой чемодан? - почти вскрикнул Тимофей.
- Кожаный... - Комиссар  что-то подзабыл. - Такой... Коричневый...
Не видел ты чемоданчика! - Злорадно подумал Тим. И кто сообщил тебе приметы - видел его мельком. Рыжий! Пламенно-рыжий он! Мать вашу!  Так вы охотитесь за чужими денежками, господа следователи! На пушку берете...
- Со мной была только черная сумка...
- Да? - смешливо удивился комиссар.
- Она в прихожей. Пустая. - Доложил противный всезнающий робот-красавчик.
- Что было в сумке? - для проформы спросил Кожан.
- Грязные рубашки, грязное исподнее, - смело заявил Тим и тут же прикусил язык. В глазах потемнело. Влип, по самые яйца! Свое барахло он вытряхнул в багажник сгоревшего Москвича... В ушах включилась чавкающая мясорубка... Амба тебе, лопух.
- А сумка была очень тяжелой...
 Ух, и ехидна этот красавчик.
- Еще  я вез из командировки документы. Вон они, в спальне на моем рабочем столе.
Пугач не поленился заглянуть и в спальню, и в ванную.
- Все так. На столе гора папок. В стиральной машине грязного женского белья нет, одно мужское. -
"Засранка! -  всхлипнул слабонервно Тим про себя. - Свое постирала, а мое вот уже месяц лежит не стиранное! Меня дожидается!"
- Почему вы побледнели? - настропалился комиссар.
- Противно. Когда вы стали рыться в грязном белье, я вспомнил, что трахнул в командировке  впопыхах девчонку... Перед самым отлетом. Говорила - Я у нее первый. Забыл, проверить плавки...  Вдруг испачкал кровью. Жена не поймет…
- Не повезло! - участливо рассмеялся красавчик. - На плавках крови нет. Как  же вы не почувствовали, что вместо целки  поимели драную шалашовку...
- А жена не балует? Так это она укатила на волге?  Куда это среди ночи? - под другим соусом повторил хитрющий комиссар свой самый первый вопрос, оставленный - Тимофеем без ответа.
- К брату поехала Сусанна. По квартирному телефону говорила...
- Как зовут брата?
- Владлен.
- Так как звали брата? Фамилия? - Комиссар вскинул вялые брови, на мгновение сонливость  покинула его. Он наморщил низкий, но очень широкий лоб.
- Прягин.
Комиссар поморщился, вспоминая... Пополз взором по потолку.
- Знаю я его... Или не знаю... - промямлил он, ни к кому не обращаясь. - Вроде промелькнуло где-то... - Он вопросительно посмотрел на спортсмена.
 - Кличка есть?
- Не знаю. - Пожал плечами Кровач.
- Я слыхал похожую фамилию. Вроде был такой компаньон у шефа.  - Отрапортовал спортсмен.
- Дела! - озабоченно вздохнул комиссар, показывая красавчику кулак.  А ты, мудила, размахался. По зубам сразу… Если наш дорогой Тимофей Савельевич является родичем компаньона, - нам этого не спустят, как пить дать - не спустят? А тебе так особенно…
- В гробу я видел эту шпану… - огрызнулся спортсмен. - Надо обыскать квартиру...
- Я воздержусь на всякий случай... Как бы не оказалось, что мы не того прищучили… Да еще, если родич… Лучше, если Акула будет присутствовать. Чтобы никаких к нам претензий...
- Ему может не понравиться, что мы тут засиделись.
- Ну ладно, допросим и поищем.
- Ну, продолжайте, Тимофей Савельевич. В аэропорту вас обстреляли…
- Прошу вас, не впутывайте, обстреляли не меня, стреляли по каким-то людям в трикотажных шароварах… Знаете, какие  челноки привозят из Турции, с лампасами…
- Сколько их было? - оживился Роман.
- Не считал. Признаться, я струсил. Уже и двигатель завел.  Он любит, чтобы его прогрели хорошенько после долгой стоянки. Стреляли со всех сторон. А когда первая пуля пробила лобовое стекло, мне показалось, что все палят в меня. Я по настоящему и выстрела-то никогда не слышал. На сборах показали один раз автомат, а пострелять не дали. Я в радиолокационных войсках был на сборах. Мы больше сено косили для подшефного колхоза. Немного трактор знаю, так меня заколебали. По двенадцать часов на тракторных граблях или на вилах...
- Вы завели двигатель... - Напомнил комиссар.
- Не помню, как со стоянки ноги унес.
- Подробнее.
- Это собственно и все.
 - Со стоянки в это время ушло три машины. Голубой Опель, он погорел на посту Гаи. Белый жигуленок и вы - улизнули. Жигуль восьмой модели канул в приаэродромном поселке. А вы пошли на пролом...
- Да мало ли там проезжает Москвичей! Я не нахальничал. Я ехал себе и ехал. Какое там напролом!
- Но вас обстреляли на посту Гаи. Почему вы не остановились? И скрылись вы не в сторону Москвы. Вы ушли в обратную  сторону.
- Плохо помню, почему. Я же говорю, - испугался. Там такая трескотня стояла. Мне показалось, меня с кем-то перепутали. Под горячую руку просто бы застрелили. Вы представляете, что может произойти в неразберихе... А! Еще, - на дороге гаишник валялся, -  я не стал давить вот и  скосил на Брянск...
Теперь красавчик, буравивший адским взглядом пленника,  уставился на комиссара...
- И ты веришь этой туфте?
- Верно. Капитана раздавил Опель. - сообщил комиссар. - А эти барбосы на посту с пьяну набросились на Москвич.
Опять зазвонил телефон. Тимофей вздрогнул, он стал бояться собственного телефона, словно именно он собирался расстроить его игру с бандитами в поддавки. 
- Это Сексот. Он не полетел с пожарниками. Спрашивает, не пересекал ли Кровач железную дорогу.
- Пересекал, - сознался Тимофей.
- А речку?
- И речку пересекал, когда возвращался.
- А город Мосальск проезжали?
- Не помню. - Соврал Тимофей.
- Они пошли в сторону Людиново. Сексот еще позвонит.
- Продолжим, Тимофей Савельевич. Неважная у вас память. - Сокрушался Семен.
- Ваш автомобиль дымил? Верно? - вставил свое “коварное” слово спортсмен Родя. - Вашу машину повредили, а вы и не заметили?
Шанс! Шанс! - рукоплескало сердце. Долдон спортсмен из кожи вон лез, ну очень хотел выпендриться, осведомленность так и прет из него. Вот и довыдрыгивался.  Спасибо, дурачок, за подсказку! Само собой, движок мой дымил. Но знаешь ли ты, урка, сколько я зарабатываю, и как теперь на эти гроши сменить поршневые кольца?
- Верно, заметил, но меня изрешетили, гореть у меня что-то начало еще на стоянке. Бензином воняло...
- Ошибки нет. - Красавчик повернулся к  комиссару. - Это был он.
- Вам бы на мое место. Я потерял рассудок. Гнал, куда глаза глядят, гнал, пока не кончился бензин. Куда-то сворачивал, какие-то проселки, овраги, поля. Свернул  в какой-то лес, застрял в каком-то болоте. Стал буксовать, газанул, а двигатель вспыхнул. От машины один скелет остался. Кто теперь мне вернет машину?
- Движок и загорелся?- ехидно покривился красавец...
- Может быть и не двигатель.
- Кончай заливать…
- Говорю вам - пламя вырвалось… Ну,  откуда-то из-под машины... Едва выпрыгнул. ( Ну, горячий чемодан, выручай лгунишку!) Вот обжегся. -  И честными глазами посмотрев на комиссара, Тим Савельев Кровач предъявил странным бандитам заметно покрасневшую правую ладонь с крошечным волдыриком ожога под большим пальцем.
- И сумку не забыли выхватить из огня? - Усмехнулся комиссар Сема.
- А вы бы забыли, если бы в вашей сумке лежал проект, над которым целый отдел работал почти полгода?
- Вы не заметили, кто был в жигуленке, и сколько их было? - размеренно гнул свое комиссар.
- Плюнь ты на этого фраера. Не соображаешь, чайником прикидывается. - Вспылил спортсмен, выскакивая из-за стола. - Меня понос прохватил от этого лоха! 
Тим не ответил. Хлопнула форточка. Красавчик метнулся от окна. Повеяло молодым ароматом новых березовых листочков. Весна была одинаково хороша и для мученика и для мытарей.  Несправедливо. Эти изверги не заслуживали весенних радостей.
 Кровачу показалось, что он раскусил странность гостей. Следователи потешались, созерцая плутовские конвульсии неопытного "фраера". Развлекались от скуки с подопытным. Они знали достаточно, чтобы приступить ко второму акту комедии, - допросу с пристрастием и ждали только сигнала от хозяина.
Понаблюдав из окна, прижимаясь к стене Роман, опасливо прошел в туалет, и там басовито заурчало... Семен, уткнувшись носом в карту, пытался прочесть название какой-то деревни, попавшее на сгиб и почти полностью стершееся…
Судьбе Кровача, видно тоже было любопытно, как ее избранник выпутается из первого испытания. Судьба точно соблюдала законы сцены. По ходу спектакля с допросом подошло время вставить элемент внезапности, чтобы у зрителя вырвалось - Ах! И этим элементом стала трель сотового телефона… 
Мужики встрепенулись. Почти что стали по стойке смирно.
- Тимофей Савельевич, побудьте пока в спальне. - Предложил комиссар.
Что это? - подумал Тимофей, - ведь не беспечность? Делают мужики свое дело спокойно, не выслуживаются, добросовестно работают. Угар рвения не заслонит в их мозгах практичность. Неужели  на мне поставлен крест? Да, нет. Это у меня излишняя подозрительность. Не может быть. Не такие уж они идиоты. Они еще будут с тебя пылинки сдувать, господин Кровач, если проявишь себя убедительным сочинителем басен про твои приключения с похищением "горячего чемодана"...
 Тим не стал использовать короткую передышку для укрепления своей обороны. К чему? Главное, - я сохранил их денежки и  готов вернуть … Чем больше будешь придумывать художественных подробностей для достоверности вранья - тем быстрее лопухнешься. Он расслабился, расстегнул еще одну пуговицу рубашки, прилег на кровать и попытался медитировать, чтобы приманить сон...
Но нет, не спалось. Не то чтобы он слишком перетрухал, - первая в жизни встреча с настоящими бандитами проходила довольно успешно. В голову гадами ползучими лезли мысли о Сусанне. Теперь он ничем не мог ей помочь…
Разговор Комиссара по сотовому телефону затягивался. Тимофей прислушивался вполуха. Вот ты какая, моя новая жизнь умыкателя сокровищ. Рассудок ее осваивал в основном без истерических вывертов и довольно оперативно... Опыт быстро накапливался, но... В том-то и дело, что “Но!”- существовало. Душа скукожилась, она постарела за эти сутки на тысячу лет.
Кровач не заметил, как отключился. Разбудил его красавец. Он назвал номер Москвича. Тим подтвердил, что это его номер и о нем снова забыли. Больше сон не приходил.
Из разговора комиссара по телефону выяснилось, что барин не успевает на свидание с единственным живым свидетелем трагедии в аэропорту. Не повезло и с вертолетом. Как понял Тимофей, столичная ПВО засекла слишком вольное рысканье вертушки, арендованной пожарниками, и подкупленному Акулой командиру экипажа было приказано вернуться на базу для выяснения причин нарушения полетного задания. Это был очень приятный случай убедиться в пользе подслушивания и Тимофей постарался более не пропустить ни единого слова переговоров так нестандартно выглядевших уголовников-разгильдяев…
- Мы случайно вскрыли квартиру преждевременно... Нарвались на хозяина. Виноват, накладка... Погорячились. Понимаю, нужно было  сначала последить. Виноват. Учту. - Отчитывался комиссар. - Кто-то уехал. Думали, прозевали... Нет, нет! Все были на своих местах. Продрогли насквозь... Мы вошли обыскать квартиру, а птичка впорхнула следом...
- Да хватит тебе перед ним извиняться, - раздраженно заметил Роман.
- Что? Да погоди ты… - комиссар отмахнулся от Романа. - Да, мы с ним аккуратно. Роман нечаянно приложился. Только один раз. Я сделаю ему втык. Осмотрели поверхностно, - пусто. Сейчас прочешем основательно. Не сомневайтесь... Что, что?  Лох? Да, он самый... Слишком напуган. Держится естественно. Заснул, - заморился парень... Зацепка? Роман считает - есть. Зачем сжег машину. Но его обстреляли, могла возникнуть протечка... Да, пока не найдем водилу из белых жигулей придержим заложника у себя…
Выяснилось так же, что со стоянки ушло не три, а четыре машины. Водитель в четвертой был один. Это он застрелил сторожа стоянки, но и его ранили омоновцы. Умер до прибытия скорой помощи, а, может быть, добил тот, из жигуленка.
- Ты понял? Акула не зря финтит. Смотрю я - не доверяет нам шеф.
- Да он никому не доверяет.
- И правильно поступает мужик, Рома. Посмотри, его продают все кому не лень.
- Культурного из себя корчит. - злобно проскрипел Роман. После смерти Грима старик  просто ополоумел. Кишка тонка тягаться с мафией.
- Это верно, лейтенант. А ну неси-ка стакашки. Оборзели мы с тобой, штурман, Грима-то так и не помянули…
Выпив и траурно помолчав минуту, порядком закосевший Семен-комиссар стал жаловаться.
- Оттирают нас, Рома от Акулы. Помнишь, бывало?.. А в Чечне мы ему провернули?… Э! Сексот ведет параллельное расследование и  теперь ему веры больше, потому что он поддакивает шефу. Дался им этот гребаный Москвич.
- Ты понял, Сема, Сексоту поручено найти другую вертушку.
- Ну, так! - рыкнул пьяно старшой. - У него в военном округе есть мохнатая лапа. А у нас? Какие у нас связи? Х-й с маслом!
- Да уж, этот жополиз мылом влезет… - согласился Роман.
- Не, не умно. Винт ему в сраку! Не понимаю, почему босс продажному Сексоту, этому прощелыге хуже самого занюханного блатного доверяет больше чем своим гвардейцам. Пусть мы, как говорится, наемники, воюем за деньги, но мы же не блатные! Мы гвардия! Не понимаю…
- А этот парень? Да я же вижу! Кровач нормальный мужик, ну недалекий, хитрован, но не жулик! Не поймешь, нужен ему Кровач - не нужен... - Комиссар потянулся до хруста костей. Судя по мощному хрусту, скелет у него был  - слоновый.
- Я бы придушил эту падаль удавкой, сразу бы раскололся.
- Брось дрочиться, Роман Антонович! Сексот, как приморили Грима, уже сто раз успел продать хозяина, а наезжает на Кровача, чтобы всем нам мозги заполоскать! Я же вижу! Вот приедем к хозяину, все выскажу! Попробую убедить. Давай, Ромка, еще по грамульке…
- Я не буду. И тебе не стоит. Скорее бы шеф машину прислал. Чую - засыпемся. Не могу больше! Из-за какого-то говнюка загремим ни за что, ни про что… Сейчас пойду и, удавлю гниду.
- Рома! Сколько ты потерял из-за своих нервов, хочешь, чтобы я тебе в рыло съездил? Никакой дисциплины, штурман!  Велено на мордасах не упражняться. Не сообразил, дурашка, шеф, в случае чего, предполагает привлечь нашего дорогого Тимофея Савельевича  к сотрудничеству... Так что, глядишь, еще будешь перед ним стоять навытяжку...
- Кончай дуру гнать, Сема! Кто сказал?
- Сексот же и шепнул, у Акулы виды на Кровача.
 Еще раз позвонил неведомый, вездесущий Секретный Агент Акулы.
- Вот пидор! Сказал Кап, за нами подскочит часам к семи. - Кровач с удовольствием представил, как длинный нос  Ромы от злости  вытягивается еще длиннее.
 - Понимаю, Ромчик,  видно, раньше никак. Вчера вечером в аэропорту Капу прострелили руку. Вот зашьют, и подскочит. Везучий. Это  у него после Чечни, считай, третье ранение и ни разу кость не задело…   Придется по светлому везти клиента на дальнюю дачу хозяина.
- Не нравится мне это. Семен, а ты откуда узнал, что курьером был Грим.
- Акула посылал меня на опознание в морг. Но ша! Это знаем  только он и я. Да вот теперь и ты… Такие вот дела, курьером был Грим. А троих его телохранителей срезали не московские конкуренты. Кто-то пас Грима от самого Владивостока, а может быть и с Магадана... Одного братка взяли, да не довезли... Тех, на верху, Акула  больше не устраивает... Порвалась цепочка. И магаданского казначея повязали, прямо в самолете…
- Я помню казначея. - Засмеялся красавчик. Трепло! Он хвастался, что Акула приказал ему зашить в рукав ампулу с цианистым калием…
- Не понимаю, Рома, одного. Что-то тут не так. Ну, как мог плюгавый казначей замочить троих бывших десантников. Ну, Антон Янович - раздобрел, он не в счет. Но Петька и Гоша! Они-то куда смотрели. Говорят, казначей их перестрелял из фарфорового пистолета как щенков. Чудно. Поверь моему предчувствию, скоро мы с тобой, подельничек, останемся без работы. Так вот. Теперь даже Акула не знает, сколько и чего вез гонец… Чует мое сердце, на этот раз он где-то крепко лопухнулся...
- Не позавидуешь, - согласился красавец. - А ты вибрируешь… Приготовил запасной аэродром?
- Эх, племянничек. Отбоялся я свое еще в Афгане. Нам с тобой отступать некуда, а то бы давно послал я эту шоблу-еблу...
- Это очень хорошо, если Кровач выбывает из игры. Из одиннадцати осталось пара версий.
- Хорошо-то хорошо, но утечка продолжается. Сдается мне Сексот под колпаком и стучит не только  конкурентам Акулы. Я говорю, пригаси стукача, а он только смеется.
- Я давно догадался. Не удивлюсь, однажды Сексот сдаст нас прямо в ФСБ. Нос чешется. К чему бы это...
- Хороший нос за неделю кулак чует.
- Может Сексот дезинфармацию гонит?
 - Это ****во все может. Стучит и на тех, и на этих. И получает соответственно с тех и этих. На предателей всегда был высокий спрос... Теперь это особенно хлебная профессия. Не то, что у нас, придурков. Сексот с бабой кувыркается, а мы с тобой шакалим  по ночам и каждая сволочь норовит тебя продырявить.  Без него Акула как без рук. А таких как мы армейских гавриков - только свистни, - толпой прибегут. Кузьмин, мой дивизионный на аккордеоне в кабаке шпарит. Сам в Питере видел, как он с полу катьки собирал. Полковник Российской Армии. Чушь какая-то. Какой-то гнус мошну набивал, а мы по три боевых вылета в день делали, с полной бомбовой нагрузкой. Ты не застал Кузьмина. Два года отлетал - ни одного попадания, а пошел посцать за палатку - дух из снайперской винтовки ухо отстрелил. Оборжошься…
- Ну, в натуре! - Я видел его в штабе армии. - Башка круглая как чайник с одной ручкой.
- Да, Ромчик, маловато мы с тобой вместе полетали… Мне на штурманов не везло. А трезвенников я панически боюсь…
- Замполит меня предупреждал. Головой отвечаешь за командира.
- А то! штурман обязан пить на стакан меньше второго пилота и на два стакана меньше командира. Закон. Ну, ладно… Давай-ка, пошустри Сексота, где там Кап запропастился.
В дверь негромко постучали.
- Подъем, приятель. - Комиссар потряс Тимофея за плечо. - Еще пара слов и можете быть свободны до отлета. Соберете нам перекусить, водченка у нас имеется…
На кухонном столе стояли две пластмассовые бутыли американского Белого Орла: пустая и початая. Тимофей поджарил яичницу. Втроем молча в темпе позавтракали. Но налить ему не налили  и в этот присест.
- Сосредоточьтесь, уважаемый Тимофей Савельевич. -  Как вы провели прошлую ночь? Можно без сексуальных подробностей. - Комиссар закурил. Когда Рома потянулся стрельнуть сигарету, сокрушенно покачал головой. Показал спортсмену пустую мягкую пачку Явы.
- Прошлую ночь я провел на ногах…  - Четко, с готовностью начал Тимофей свою лживую арию авантюриста... Он неторопливо закурил свой Салем и, умышленно, лишь после этого предложил Роману сигарету.
- Я шел всю ночь. Наобум. Стал спиной к болоту и пошел прямо, прямо, прямо на север. Потом датый шофер на газоне подобрал меня. Он возвращался с поминок. На сидении стоял наполовину пустой ящик Русской, так он его оттащил в кузов. Посадил и от денег отказался. Сердечный человек, но я пожалел, что сел к нему. Чудила этот  колбасил по полям, не разбирая дороги.
 Спортсмен облокотился на стол и демонстративно задремал. Но Тимофея это не смутило.
 - Речушка там попалась, так он не стал огибать и увяз по самую ступицу... Ну а потом обычным порядком. Пока трактор нашел, потом оказалось - за тросом куда-то надо ехать до кума, за тридевять земель... Кума привезли. Тракторист оказался не трактористом, а дизелистом-дальнобойщиком. Трос, естественно, лопнул.
- Потом, естественно, пили. - Дополнил сочувственно комиссар.
 - Хорошо пили. Душевно. Спели Хаз-Булат удалой. Солнышко моего благодетеля разморило, кум пошел куда-то прямиком через поля, по азимуту... На последнюю полусотню я уломал  дизелиста довезти до автобуса... Сам сел за руль трактора. Добултыхался на беларусце кое-как до какой-то шоссейки и на перекладных добрался до дому...
Едва ли комиссара интересовала суть легенды Тимофея. Он, похоже, любовался изящным ветвением выдуманного сюжета.
Снова позвонили. Трубку снял комиссар. Лицо его стало быстро багроветь.
- Нет, Кап еще не нарисовался! Что, ты мне приказываешь!? Да пошел ты…  Пошли нам другую машину! - рявкнул Семен, недослушав, и швырнул в сердцах трубку.
- Писец, штурман! Заманал этот шустрый Сексот. Нашего гаишника повязали менты. Планы изменились. Кровача велено притащить на дальнюю дачу.
Комиссар хмуро походил вокруг стола, больно ткнул пальцем  Тимофея в грудь и пригрозил.
- Я уверен, Кровач,  - чемодан прихватили вы, -  и спрятали не в лесу, а в городе, поблизости. Но держитесь вы странно, словно не догадываетесь, что вас ждет, в случае если вы слишком далеко уклонились от истины. Я сам лично отвинчу тебе башку.  Отдыхайте.
Тимофей похолодел. Маску добродушия старшой сбросил. Это конец… От страха, он отключился сразу, едва накрыл голову подушкой…
 Кровач  проснулся не от солнца, заливавшего спальню, не от любовной свары воробьев на балконе. Он очнулся от шепота. Рядом стояли незнакомые мужланы, куда более похожие на бандитов, чем Роман и комиссар. Они  прощупывали матрац.
- Нет, в натуре! Если этот парень так срочно понадобился шефу, бля,  какого х... мы здесь канителимся. - Ворчал белобрысый рыластый битюг в широченном зеленом пиджаке и не менее необъятных штанах свекольного цвета.
- А мне до лампочки, - отпихнулся другой  в таких же несоразмерных шмотках, с белой глубокой вмятиной на лбу.
- Ну, бля, воще! Ромчик прав, бабки здесь искать пустой номер.
- Семен трекнул, что завтра нам с тобой ехать с этим хлопцем искать сгоревшую тачку. Сексот дает проводника с овчаркой. У тя башли есть, а то я на мели?… Затаримся водярой, оттянемся…
- Заметано. Роман мне должен стольник зелени. Сейчас я спрошу…
Тимофей направился в туалет.
- Привет! - сказал бледный комиссар, поспешно накрывая курткой телефонный аппарат.
 Прелестная универсальная отверточка скатилась на пол. Он наступил на нее ногой и улыбнулся почти виновато.
-  Выспались, Тимофей Савельевич? Сейчас заканчиваем и едем.
 Как будто пленнику не терпится покинуть дом родной.
Тим успел проглотить бутерброд. Комиссар тоже отломил кусок батона, приковал к себе наручниками Тима и они пустились в путь, в сторону Ярославского шоссе. 
Как ни хоронились они, блукая по дворовым проездам, на Палехской улице их тормознул гаишник. Он был в майорском звании, кобура на животе расстегнута, на плече десантный автомат.  Машина гаишника была припрятана за мусорными баками...
- Пути не будет. - Буркнул Семен себе под нос.
Инспектор едва успел подбежать к бордюру, заранее размахивая жезлом. Сидевший рядом с Тимофеем справа, комиссар осмотрел дворы справа и слева. Не стесненный наручниками в движениях, Рома как по команде оглянулся назад. Водила с вмятиной во лбу и рыластый заворожено следили за порхающим жезлом инспектора. Летун вздохнул. Рома расстегнул пиджак.
- Права... Далеко собрались, молодые люди? - Откозырял  инспектор, назвался. Что-то он такой словоохотливый...
- Носится тут один бухой на мотоцикле. Может, встречали? Нет? Надо быть внимательнее на дороге…
Теперь Тим имел представление, как же ненавидят уголовники ханжескую вежливость лягавых.
 - Следуйте, пожалуйста, за мной. Тут рядом, до поста возле окружной.
Толстенький инспектор удалялся таким неестественным, ходульным шагом, словно ждал пулю в спину. Все внимание его было подчинено одной цели, - услышать щелчок взведенного курка и упасть на землю раньше, чем боек долетит до капсюля патрона.
Даже всезнающий Рома не воспользовался моментом. Тимофею показалось, он слышит, как Семен обводит языком пересохшие, шершавые губы...
Стало скушно до тошноты. Готовая взорваться гранатой тишина вдавила в телесной мягкости сиденье Мерседеса по самые ноздри...
И дура-граната взорвалась бешеным голосом рыластого:
- Мент без напарника! Пока он дойдет до машины, пока вырулит, мы будем в Мытищах. Он клацнул затвором автомата...
Даже нервенный Рома не отверг авантюру.
- Не нравится мне это, - убежденно выдохнул водила. И лишь когда инспектор выкатился на дорогу и включил мигалки, прозвучал комментарий комиссара.
- А если это провокация. Если им нужен повод, чтобы открыть пальбу? Тебе не показалось, что гаишника слегка полнит бронежилет? Не пойму, где замаскировался омон?
- Это ты перегнул, - Наставительно хмыкнул всезнающий злодей Рома.
И автоматчик в комуфляже у поста был в бронежилете. Он усиленно не обращал внимания на Мерседес, хотя водитель поставил его мордой на шоссе и не очень близко от гнезда гаишников.
Вскоре подошел майор-кавказец и попросил водилу открыть багажник и капот... Рома пылко дернулся, но комиссар перехватил его порыв.
- Так! Повело кота на греблю. Не суетись, штурман! Не время…
Но обошлось без эксцессов. Майор ничего подозрительного не обнаружил.
- Ну, мужики, вы даете, - хохотнул Кровач, - а если бы салон обыскали?
- Тебе бы точно не повезло, - огрызнулся Роман.
- Да ладно тебе, племяш, - хлопнул его по колену комиссар. - У Тимофей Савельевича легкий мандраж. Как же, - сегодня, похоже, предстоит ему принять  боевое крещение…  Давай возьмем его к себе в банду, политруком? Он такой разговорчивый, а то вы тут сидите как сычи. А ну немедленно киснуть перестать, всем улыбнуться! кому сказано! Клим, давай наливай… Надеюсь машина укомплектована по высшему разряду?
- А то! В натуре! - он достал из бардачка чудный хрустальный фужер…
- А  я думаю, бля,  - чего-то стало холодать, не пора ли нам поддать. - Хрюкнул рыластый, подражая жизнерадостному поросенку, забравшемуся в помои с ногами.
Меченый в лоб пошарил под сиденьем, достал литровую бутыль спирта "рояль", давно пропавшего из ларьков, стал свинчивать красную головку, но пробка провернулась, и тогда он сорвал ее зубами. Первому он подал фужер старшому. Комиссар отстранил вежливо фужер, взболтнул контрабандный спирт.
- Ну, быть добру…-  шумно выдохнув, приложился к горлу бутыли.
Компания напряженно слушала, как булькает в его глотке огненная вода. Наконец комиссар прошипел, словно проколотый баллон:
- Гаси свет, братва!… - и по кругу передал облегченную бутылку, минуя Романа, водиле.
Молчание стало еще более тягостным. Никто не вспомнил ни про фужер, ни про закусь. На троих разделили карамельку. Даже конченные алкаши не пьют из горла. Здесь, похоже,  собралась действительно отборные боевики,  гвардия  неведомого Акулы. Господа разбойники начинали нравиться Тимофею и, словно в знак взаимности, Роман толкнул в спину Клима: 
- Дай гостю напоследок хлебнуть, не жмись.
- Да на , мужик, махни, не жалко, все равно больше…
- Я сказал не возникать! - гаркнул комиссар. - Не  панихиду справляем… Еще не вечер!
Тимофей  допил остатки спирта, и  комиссар вышвырнул бутыль из окна под "кремлевские" голубые елочки, хмуро сторожившую фактически уже арестованную банду.
- Чтоб не думалось, кореша, сверим часы…
А от стеклянного скворешника гаишников уже торопился к Мерседесу кавказец, придерживая на плече автомат. Первый раз он подходил без автомата.
- И простим друг другу долги… - медленно добавил комиссар, когда майор миновал половину пути к своей смерти.
- Рома! На этот раз я стреляю первым. Клим, запускай мотор. Уходим огородами  через Мытищи на учинское водохранилище… Ну, ты в курсе…  Успокоились. Сгруппировались!
Семен достал пистолет Макарова, взвел курок и спрятал его между колен.
" Неужели сейчас начнется стрельба. Это безумие. А что будет со мной?- спохватился Кровач. Мозги переворачивались к верху пузом, как дохлая рыба. Тимофею казалось, что ноги его связали и понемногу поддергивают, поддергивают вверх, чтобы подвесить вниз головой, как барана перед свежеванием...
Не доходя до машины, предусмотрительный майор помахал клочком белой бумаги, как парламентер белым флагом.
- Кто из вас Семен Иванович? - На этот раз майор не сунул голову в открытое окно, он присел у двери водилы на корточки.
Экипаж замер. Никто  не посмел  нарушить заложившую уши нелепую тишину. Даже работающего двигателя не было слышно. Все ждали выстрела комиссара, а он спьяну все не мог сообразить, кому он мог тут понадобиться… По стальной пуповине наручников мрачная озабоченность командира экипажа переливалась в поджилки заложника прямо-таки ревущим потоком...
- А чо, - сквозь зубы процедил Клим.
Тимофею показалось, что майор одним глазом глянул косо на бумажку, другим глазом настороженно шарил по лицам бандитов.
- Понимаешь, дорогой,  тут написано: Семену Ивановичу прибыть на ближнюю дачу. Понимаешь, а.
- Ну и чо? -  безжалостным  голосом повторил вопрос насупленный водила.
- Я и говорю, дорогой! - воскликнул шутник-майор. - Какие люди, понимаешь ли! И без охраны! Вас, понимаешь ли, пригласили к Иосифу Виссарионовичу, а мы тут шмон устроили… Не хорошо…
 Шутка, однако, не прижилась в Мерседесе. Больше двух часов  продержали банду  на посту.
"Грубая работа. - Рассуждал Тимофей. -  Но сказал же комиссар, -  еще не вечер. Если  курьер почти в открытую возит таинственному Хозяину доллары чемоданами, то можно представить какая гроза бушует над головой милицейского чина,  отдавшего приказ о задержании хозяйских дружинников. Но, с другой стороны, время течет так буднично, Гаи так вежливо. Того и гляди, уже не гроза бушует, может быть, уже торгуются в высоких сферах и одна из сторон не очень гибко ведет свою политику, а другая не соглашается дать заломленную за жизнь боевиков цену…"
 И Кровач оказался прав.
- Извините, ошибочка, - утешили комиссара, когда он, отстегнувшись от Кровача, через два часа и сорок минут, снова протрезвев от неизвестности, наведался в будку, набитую озабоченными офицерами.
- Предполагалось, что ваш водитель в розыске, но все уладилось. Права в порядке, не волнуйтесь, сейчас из управления дадут отбой и поезжайте себе, - поерзав на стуле, недовольно пояснил дородный как хряк полковник.
- Кто-то нас пасет. - Сообщил старшой, вернувшись с переговоров. - На столе я видел краешек фотографии Акулы. - Нас он отмазал, но, предполагаю,  ему сели на хвост блатные. Нас умышленно задержали, какая-то гнида хочет выиграть время. Не исключено, что дальнюю дачу блокировали боевики, потому Акула нас перенацелил  на ближнюю.
- А что если это ловушка? - предположил Роман. - Сам подумай. Дача записана на дочь, там слишком много гостей. Шеф не любит приезжать в этот бардак. И на тебе, вдруг надумал именно там допрашивать Кровача. Неувязочка. Ведь блатные могли прищучить его и на ближней даче. Что если там засада? А ты уверен, что нас не перехватят в пути?
- Ни в чем я, Рома, не уверен, и гадать не буду... Акула сделал для нас все что мог, это однозначно. Теперь   мы сами о себе должны позаботиться. Наша задача проста - быть готовыми к худшему и тогда мы не прогадаем. Блатные не хотят нас отдавать ментам. Дураку ясно - не мы им нужны. Нас решили выпустить из Москвы, чтобы мы вывезли для них Кровача. Тепленького. Даже если мы не поедем на дачу, нас могут расстрелять и в Москве, у первого же светофора. А за городом всегда есть возможность для маневра. И мы еще посмотрим кто кого. Согласны, мужики?
Никто не ответил Семену. Да он и не нуждался в словах одобрения. Чуть выждав, он отдал последний приказ.
- Прошу еще раз проверить стволы. Запасные рожки рассуйте по карманам. Клим, у тебя остались лимонки? Или опять с кумом в деревню ездили рыбу глушить? Ты смотри, без фокусов. Гранаты раздели всем поровну.
Странно, Тимофей так притерпелся к своим похитителям, что начал сомневаться, а хочет ли он освобождения из рук банды Акулы в руки банды, законспирированной под милицию. В  банде Хозяина у него был довольно высокий рейтинг, а кто в милиции его примет в свои объятья, если банду повяжут? Вот именно… По закону  неизбежной чересполосицы сладкого и горького, не начнут ли с мордобоя  и новые посягатели на его денежки, прикрытые погонами и подолом Фемиды?
Но вот сам полковник принес права, козырнул... Комиссар, шумно отдуваясь, отлил на заднее колесо Мерседеса…
И по- ка-ти-ли...
Когда щелкнул браслет и летун подергал рукой, Тим подумал: вот и второй раз не заметил, куда он прячет ключик. Учись, учись у бывалых, малыш, нет мелочей в их паршивой жизни...
Конец части1

Тимофей5 часть2

ГЛАВА  10

Мерс черной тенью бесшумно мчался через поля и леса, полные весенней жизни. Но в салоне машины жизнь увядала. Внутри машины продолжало колыхаться предгрозовое молчание. Акула проигрывал. Противник  ломал его планы, навязывал выгодное для себя развитие событий.  Задержка на посту Гаи была слишком красноречива. Как понимал Кровач, примет у опытных наемных убийц было теперь более чем достаточно, чтобы даже не пытаться прогнозировать будущее хотя бы на километр вперед. В небесах в штопор безысходности срывается самолет, на земле человеческая судьба. Всех их сейчас закручивала  в этом штопоре слепая сила непредсказуемости.
Отсутствие возможности побыть хотя бы несколько минут наедине со своим предчувствиями, приводило  компанию авантюристов к агрессивной отчужденности. Каждый понимал, что не будь рядом соучастников, в одиночку можно было бы, с их-то боевым опытом, наверняка можно было бы, на крыльях личного везения ускользнуть от беды. А когда действуешь скопом, пропадает чудодейственная сила веры в свою личное удачливость.
Тимофей старался не смотреть на лица охранников. Неприязнь обреченности стерла на них вполне различимый прошлой ночью налет человечности. У комиссара странно удлинился выдох. Тим покосился на охранника: губы шевелятся... Поет! Старшой про себя поет! Что поет? Что?
Тим положил голову на плечо комиссара... Шелест губ показался знакомым. Так и есть... "Как за черный Ерек, Как за черный Ерек... Любо, братцы, любо... Любо братцы жить... С нашим атаманом не приходится тужить"…
К счастью, Кровач лишь понаслышке знал, чем заканчиваются атаманские предчувствия. Ветер  конца весны был упоителен. В конце-то концов! Сколько я растратил, чуть было не сказал “общих, " денег? Три тысячи - дал Жанетт, четыреста - Валентине, десятка - таксисту, итого - всего-то три с половиной куска... Чепуха! В Промстройбанке крутятся мои четыре тысячи долларов, - задел накопленный по крохам на новую машину. Компенсирую я им потраченное, отдам и все остальное до последнего камешка и... Не такие уж они кровожадные... Я никого не убивал... Попрошу прощения, и разойдемся миром...
 Тимофей расслабился, оставляя на сегодня разрешение всех возможных для него осложнений на долю охранников, так расслабился, даже пожалел, что мало ему оставили спирта. Несмотря на выпитое, экипаж уже был удручающе трезв. Сейчас трезвым Кровач был сам себе противен.
Шоссе становилось все свободнее. Приближая к очередному испытанию, Судьба набрала скорость за двести км. Пушкино. Белая церковка на пригорке. Зеленая кровля шатра, поновленные сусальным золотом крестики. Мир и благодать… Мелькнули, -  как их и не было.
Справа сосновая рощица. Сюда он однажды заруливал, когда у Сусанны начались первые родовые схватки. Тут она едва не опросталась первенцем - Алешкой...
А ведь я могу их больше не увидеть... И Алешку, и Сусанну…
Леший меня чеши! Как же это я?! Я даже  не оставил завещания... Единственный вклад в Промстройбанке и тот на мое имя... Как же Сусанна его получит?..
В носу защипало, стали наворачиваться слабонервные слезы... Водила резко сбросил скорость. На обочине трое гаишников что-то втолковывали водителю Маза с белорусскими номерами. Все с автоматами. Вот они как по команде повернулись лицом к приближавшемуся Мерседесу. Семен натянул цепочку наручников. Рыластый  лязгнул затвором автомата…
 Хватит убаюкивать себя надеждами на авось, - спохватился Кровач. Патруль гаишников Судьба поставила на пути банды специально для тебя, может быть она посылает последний шанс. Сделай же и сам для себя что-нибудь. До ментов триста метров. Ты успеешь. Спасайся пока не поздно! Спасайся дурень... Выталкивай на ходу Семена и сам следом… Ну же… Остается не больше сотни метров, водила снова начал набирать скорость… Ну же, дурень! Хотя бы закричи: спасите! и менты тормознут банду…
Кровач  сильно потер левую ноздрю, жест, обычно бравый, теперь получился жалким. Он уже набрал в легкие воздуху… Ну же! Ори, мать твою!.. Он искоса глянул на комиссара, тот понимающе подмигнул и обнял его за плечи…
- Кончай дергаться, приятель… Бесполезняк…
"Сейчас мы все будем погибать". - Подумал Кровач обреченно, стиснул зубы и стал медленно сползать на пол машины
Бандиты, не сговариваясь, разом опустили все стекла.  Удар ветра сорвал с Тимофея берет. В салоне забушевал ураган пряной весенней свежести... На коленях Романа появился короткий, какой-то некультяпистый автоматик...
Впереди, в облаке голубой гари, перегораживая шоссе, с обочины отваливал КАМАЗ с прицепом. Мерседес прибавил скорость.
- Так и есть, - прошептал Роман.
Рыластый суматошно шарил перед собой дульцем автомата, такого же куцего, как и у Красавчика.
Налетчиков  не было видно... Автопоезд  уже занял две трети шоссе… Завизжала резина. Мерс не повиновался водителю. Мерс несло под колеса КАМАЗу… Ничто не могло спасти слишком ходкую машину…
КАМАЗ притормозил, пропуская бензовоз на встречной полосе, и только эта заминка позволила Меченому совершить мастерский кульбит перед самым его носом...
- Клевый финт! - Рыластый мельком оглянулся, торжествуя, вздрючил большой палец правой руки.  Меченый небрежно кивнул, принимая поздравления. Он уже выровнял резко вильнувший Мерс, газанул...
И вот тут-то стали буднично сбываться все утро копившиеся предчувствия. Разборка была неминуема. На открытом пространстве шоссе жизнь  гвардейцев Акулы ничего более не стоила. Смерть  стала подбивать бабки для Всевышнего,  и ангелы, спустившись на шоссе, затянули свою жалостливую отходную. Ангелы пели панихиду сразу для всех. И для тех, кто спасался бегством в Мерседесе, и для тех, кто брал беглецов на прицел, для правых и неправых без разбора. До божьего Высшего суда все мертвецы были для них одинаковы. Ангелы отпевали всех сразу.
Слева бесшумно ударил снайпер. Пуля была очень тяжелая. Пуля вырвала нижнюю челюсть водителя экстракласса, плюнула кровью в  Рыластого. Осколки костей головы товарища взрыхлили его морду. С довольным змеиным шипением, не мешкая, пуля вышла в открытое окно.
Рыластый успел перехватить руль. Машина вильнула, но тут же выправилась и понеслась, как будто ничего не случилось. Тело Меченого мешком валилось на Рыластого, мертвая голова все пыталась пристроиться у него на плече. Мертвая нога водилы продолжала исполнять свой долг, придавливая акселератор, и машина стремительно уносила экипаж от засады.
- Бей! Бей! - крикнул Рыластый, оборачиваясь к Роману. - Ну же! - Морда его, заляпанная кровью, и без того багровая, представляла из себя рваный кусок свежего мяса...
- Не вижу цель, Дима… Суки, никого не вижу, - цедил сквозь зубы побелевший штурман...
Рыластый стал выталкивать мертвеца из салона. Еще несколько пуль догнали Мерс. Двигатель поперхнулся свинцом. Сбросил обороты.  Машина, опасно рыская, стала останавливаться... Потянулась к правому кювету и завалилась в него передком...
Где-то сзади завыла сирена, из леса вырвался джип Чероки и за ним белая иномарка с синими плещущими маяками. Едва не опрокинувшись на вираже, джип по кювету обогнул раскорячившийся поперек шоссе автопоезд и понесся к задравшему задницу Мерседесу...
Снайпер-невидимка продолжал обстреливать беспомощный Мерс… Зашипели простреленные шины. Роман помог Семену вытащить из салона Кровача.
- Дуйте лесом! Я прикрою… - крикнул Роман и по кювету стал откатываться от задымившего Мерса.
 Теперь Роман видел цель. Он короткими очередями крошил лобовое стекло джипа до тех пор, пока тот, лишившись управления, не ударился в отбойное ограждение шоссе и не перевернулся.
Белая иномарка остановилась Метров за двести от разгоравшегося Мерседеса. Из нее высыпались четверо долговязых мужиков в комуфляже и зеленых масках... Стрельбу они открыли только после того, как  распластались в кювете. К  Мерсу потянулись ниточки розовых молний. Трассирующие пули подожгли под его брюхом разлившееся топливо. Затем взорвался бензобак...
Рыластый Демьян вырвал зубами чеку лимонки и кюветом пополз навстречу нападавшим. Комиссар сгорбился и, неуклюже огибая чахлые осинки, потащил Тимофея за собой в чащу. Роман, выставив игрушечный автоматик,  пятился следом, прикрывая отход комиссара. Тимофею было очень любопытно. Он чувствовал себя в скупой перестрелке зрителем и часто оглядывался, набираясь впечатлений...
 Но вот пули стали подсекать ветки над головой и не только над головой... Роман быстро мотнулся под обгоревшую у комля елку. Комиссар остановился за толстой осиной. Выхватил пистолет. Вопросительно посмотрел на Тимофея. Пленник мешал ему стрелять, но снять наручники Семен не решился.
- Не останавливайся, - торопил комиссара Роман. - Не отдавай поганца, лучше пристрели... - Он опустился на колено и, хорошо прицелившись, стал отвечать очень экономными очередями по два-три патрона.
Комиссар, сунул пистолет подмышку,  рванул, понукая,  браслет, но Тим не двинулся...
- Не надо, Рома! Не надо! Беги! - закричал Тим бабьим срывающимся голосом.
Демьян выскочил из канавы, метнул гранату, и побежал к Роману под дерево.
Вслед за взрывом кто-то душераздирающе завыл...
 Граната не надолго продлила жизнь рыластому. Через несколько шагов его что-то сильно садануло в спину, торс его, наклоняясь, стал опережать ноги. Рыластый  выпростал перед собой руки, роняя автоматик, и упал  на бок...
 Нет, вскочил, молодчина, но получил удар в грудь и с размаху рухнул навзничь, высоко вскинув лакированные штиблеты.
Из кювета выскочило всего двое лягушатников. Они последовали примеру Романа и заслонились деревьями. Третий налетчик, сорвав маску, полз по обочине к все еще мигавшей маячками белой иномарке... Четвертого не было видно.
- Рома! Беги! - надрывался Тим.
 Роман даже не обернулся. Он аккуратно добивался своего, перейдя на одиночные выстрелы. Он не отвлекался от своей хорошо оплачиваемой и, судя по всему,  увлекательной работы...
Автомат Романа шепелявил. Отвечали два разноголосых автомата. Один  бубнил как в бочку. Другой сухо трещал. Пули больше не суетились бесполезно над головой. Порция свинца взрыхлила перегной у самых ног Тима.
 Комиссар, заслоняя, стал заталкивать Кровача за поваленную трухлявую березу. Но опоздал.  Смерть поторопилась послать отлитую и для Тимофея пулю, но Семен перехватил ее и, дернувшись, приземлился на спину своего пленника. Последняя посадка бывшего пилота была вынужденной и жесткой...
Тимофей зачем-то расстегнул до пупка комиссарову рубашку, стал щупать грудь, живот, пока не понял, что Семен получил пулю в спину.
Стрельба стихла.
Роман все еще был Жив.
Теперь он был на ногах и, вытянув шею, наблюдал за маневрами противника. На Тимофея он не оглядывался. Да и оглянулся бы - не увидел притаившегося за кустиком  счастливчика, а то бы пристрелил, перед тем как последним из кодлы отдать дьяволу душу.
Не к месту здесь элегантный костюм Романа. Ха! Ему бы стать, хоть на часок, какой-нибудь зверушкой из породы хамелионов и если не зарыться в перегной, то хотя бы слиться с молодой зеленью, пака пролетят мимо все предназначенные для него  пули и осколки гранат.
"Проклятье! Очнись, пижон! Что ты отстаиваешь так красиво? Разве что красоту позы? - подумал Кровач. - Перед кем ты строишь из себя героя?"
 Раздался одиночный выстрел. Комиссар ворохнулся, всхрапнул. На щеку Тимофея брызнул теплый фонтанчик крови...
Тимофей осторожно достал накрахмаленный, душистый носовой платок, оскорбительно чистый среди набивающейся в раны грязи. Он вытер воспаленное бегом лицо, словно хотел стереть наваждение и поверить, что все происходящее в незнакомом лесу происходит именно с ним. Кровь Семена вызывала скорее негодование, чем сочувствие или жалость. Это была чужая кровь. При виде своей его давно бы замутило. А эта кровь не вызывала тошноты, как если бы при нем зарезали свинью...
- Эй, мужики!  - крикнул один из нападавших. - Кончай базар! Отдайте Кровача и мотайте по домам!
- Ну, держись жабы! - Красавчик полоснул в ответ длинной очередью...
 Сдают нервы...
 Снова заклацали челюстями автоматы  лягушатников... Нападавшие набили рожки патронами и продолжили отстрел уцелевших гвардейцев.
Ох, как выразительно стоит за деревом Роман, вставляя в паузы автоматчика-оппонента свои разящие комментарии. Рома даже велюровой шляпы не снял, мешавшей ему прятать голову за дерево. Слишком хорошо смотрится Рома на фоне чахлого леска, чтобы не приглянуться смерти.
Пятнистый силуэт метнулся уже сзади Романа... Его брали в клещи... Тимофей хорошо видел спину автоматчика. В лес  Роману дороги нет. Лишь на мгновение засветилась  у Кровача мысль воспользоваться оружием мертвого комиссара, отвлечь на себя, как это принято у героев, отвлечь на себя внимание лягушатников от погибающего Ромки...
Кровач стал спешно отползать в глубину леса, но комиссар как якорь. Зацепился ногами за ствол повалившейся от старости березы и не пускает. Даже мертвым не может  комиссар покинуть племянничка в беде...
Пули зашлепали в трухлявую березу как в подушку. Паразит, что он делает! Стрелял-то Роман по лягушатнику, но откуда ему знать, кто схоронился за березой, прикрываясь трупом комиссара. Тимофей закрыл голову руками и закричал:
- Рома, не стреляй! Тут свои, свои!
От неожиданности, лягушатник приподнялся на локте, опасливо посмотрел на Кровача. В это момент Рома достал-таки автоматчика, распластавшегося в десятке шагов от Кровача.  С головы невезучего парня слетело кепи. Он стал загребать под себя прошлогоднюю листву, потом скрючился,  медленно перевернулся на спину и судорожно вытянулся во весь свой двухметровый  рост. Пропитываясь кровью, маска его быстро темнела.
Потом целую вечность ничего не происходило. Окружающий мир напоминал гранату с выдернутой чекой.
"И это все? Мы победили?" - встрепенулся Кровач.
- Рома я здесь! - закричал Тимофей... - Отстегни наручники!
Роман погрозил кулаком…, Он согнулся и стал задом, задом отступать в глубину леса.
"Так победили мы или нет?"
Вдруг Роман резко изменил курс. Оглядываясь,   переходя от дерева к  дереву, он удалялся совсем не в ту сторону. Вот он совсем исчез за кустами орешника. Проскочил небольшую полянку. Что за маневр? Смывается или отвлекает преследователей? Черт!
- Куда!? А я? - заорал Кровач.
 Вот Роман застыл за корявой  сосной, насторожился. Вскинул автомат, но выстрелов не последовало... Он стал шарить по карманам... Неподалеку шуршала прошлогодняя листва. Тимофей видел только качающиеся над ползущим ветки.
Тимофея залихорадило. Тело наливалось страхом. Он не хотел во второй раз попасть в плен.  Он прикипел к этим работящим ребятам из гвардии Акулы. Он не мог допустить, чтобы его бросили в лесу одного. Уже стал накатывать на себя труп Семена, чтобы вместе с ним последовать за Романом…
И тут, перед Романом, прошуршав по кустам и достаточно не долетев, шлепнулась граната. Надо было видеть как стройный, отточенный в каждом движении, красавец-мужчина превратился-таки в юркую, изнывающую от предчувствий ящерку. Рома успел бросить автомат себе на голову, да не успел подобрать целиком хвост. Его ужалило в ногу.
Он дернулся, схватился за бедро... Деловито осмотрел ладонь, словно прочел исповедь раны...  Не медля, из положения лежа, которое, явно недолюбливал, бросил по гранатометчику злую, длинную очередь. Такую длинную, что пришлось ему менять рожок.
Кровач, сгорбившись под тяжестью Семена, рванулся к Роману на помощь.
Но патроны кончились... Роман отшвырнул автомат, стал подниматься, вытаскивая из-под мышки пистолет... Он выстрелил и удачно, но по воздуху к нему уже приближалась вторая граната. Вторая граната долетела, достала. Тимофея накрыла удушливая взрывная волна. Он свалился на прикованного к нему мертвеца. Фыркнули в листве осколки. На спину ему шмякнулась жаба. Тимофей  стряхнул, но это была не жаба...
Перед ним было брошено то последнее, что осталось от Ромы… Закопченный кусок недавно еще бело кожей, прекрасной человеческой руки...
Почему он перед боем снял перчатки? На мизинце Рома выхолил идеально правильный длинный ноготь. Для блеска он покрывал его лаком... На безымянном пальце из-под крови и копоти красовался прелестный платиновый, перстень с крупным квадратным турмалином разновидности шерл (черный).
Раскрошив пуговицу пиджака, граната ласково прикоснулась и к животу Тимофея, его зазнобило от предчувствия непоправимого. Обнажив пузцо с первыми намеками на чиновничью мозоль, он выдернул тонкий, шершавый еще горячий осколочек размером с семячко подсолнуха. Из ранки вылупился шарик крови, и на этом романтика боевого крещения кончилась...
 Ты остался один! Совсем Один! Совсем, совсем! Все пули и все гранаты с этой секунды предназначаются лично тебе. Но не встанет между вами ни широкая спина покойного Летчика, ни Рома. Кровач  выкручивал, вырывал руку из браслета наручников, он наступил на руку Семена и дернул... Дьявол! Дьявол! Скорее свою руку оторвешь, чем мертвец отпустит...
И тогда, петляя меж осин, волоча за собою колоду останков неразлучного комиссара Кровач побежал, куда глаза глядят. Прямо перед ним оказался лягушатник убитый последним выстрелом  Романа. Тимофей  не обогнул труп, наступил ему на мягкую грудь и помчался дальше.
Через сотню-другую метров труп Семена стал в распор меж двух коряг. Трясущимися руками Кровач обшарил труп. Вытряхнул даже из подмышечной кобуры пистолетик Макарова. Ключик, которым то отмыкал, то замыкал наручники комиссар - как в воду канул. "Это где бы я уже пылил, если бы не бандитская туша"... Мародер с  остервенением стал выворачивать, вырывать карманы убитого...
Нашел бумажник... Пухленький... Набит немецкими марками, английскими фунтами, ( но почему не доллары?) Тут же фото. Красивая полная брюнетка с крупными серьгами в ушах на фоне цветов и школы номер 131  держит за руку девчушку- первоклашку.
И... дурья башка! Да  вот же он, малюсенький мой, где ему и быть  у заботливого семьянина как не в чехольчике с домашними ключами.

ГЛАВА 11

Когда Тим выкрикнул: приезжай одна! сомнений не осталась - Тимофей взят в заложники.
- Хана! - подтвердил Влад, слушавший разговор Сусанны с плененным мужем по параллельному аппарату.
Мясистое лицо Влада с челюстью пираньи (эпитет Тимофея), пористое после юношеских фурункулов, налилось кровью. Сейчас это была классическая маска кино-громилы.
В детстве Сусанна гордилась своим отчаянным братом, в течение всей юности охранявшим ее красоту для будущего семейного счастья. Не из легких была опека. Доходило до того, что Влад, на правах старшего, отбирал для нее поклонников на свой вкус.
Если кто из ее прелестных мальчиков не устраивал его, у мальчика появлялись кровоподтеки и странная дрожь в коленках, когда приходилось выдумывать повод, чтобы не провожать Сусанну с танцев. Это было удобно, когда кто-то за тебя брал на себя обузу выяснять, чем дышит претендент на твое внимание, и устраивал ему темную, вносившую в отношения совершенную ясность... А Тима Влад  просто бы убил, если бы, не случилось так, что, посидев годок за хулиганство, братец увидел своего свояка только на свадьбе.
Сусанна не искала причин почти патологической антипатии двух самых близких ей мужчин. Никого, кроме сестры своей, Владислав не только не любит, но, наверное, и не способен любить. Это была биологическая аномалия. К этому нужно было просто привыкнуть. И Тимофей  вскоре  понял, что Сусанне нравится привычка быть страдающим Идолом, боготворимым мужественным братцем...
Если уж бесстрашный Влад охнул: хана!.. Положив трубку, Сусанна зарыдала. Она никогда еще так не рыдала. Опрокидывалась ее маленькая домашняя Вселенная. Солнышко Тимочка  подвергался смертельной опасности. Она слишком многим пожертвовала, чтобы возвести уютные своды своей Вселенной на скудную инженерскую зарплату, да еще и на основе любови, а не расчета.
  Тима был умным, симпатичным, тактичным, понятливым. Тима виртуозно поклонялся женской мечтательности и милой женской слабости - лени по утрам... Приятно... Другие мужики с головой ушли в бизнес или вечно пропадают в гараже возле своей любимицы-машины, а Тима-лапушка вот он - всегда рядом, тепленький, прижмешься к нему, а он мурлычет, читает вслух Дрюона или Тургенева... Едва пошевелишься, а он уж всполошился, да куда ты, да поваляйся еще...  Да, и кофе, как положено, в кровать приносит... А пока сотворишь утренний макияж уж и дети накормлены. Глупо, глупо, глупо... Но приятно.
Даже сейчас, когда смерть накинула на Тимофея удавку, Влад оставался нетерпимым. Подождав, пока сестра наплачется, Первым делом он пренебрежительно бросил: Ну, признавайся сестричка. Что там еще натворил твой чистоплюй? Неужели ручки запачкал?
Нервы были на пределе, и Сусанна сорвалась на крик.
- Не наседай Влад! Никакой он не белоручка! Он сам все делает по дому! Даже новый смеситель в ванной сам поставил. Он на даче сам, один возил на трелевщике из лесу здоровенные березы на дрова. У него утонченное благородное лицо и поэтому он кажется тебе белоручкой. Ты надоел мне своими придирками!..
- Подслеповатая ты у меня, Соня.  Я не подписывался мотаться по ночному городу, по вине презренного недотепы, да еще когда на тебя орут...
 Влад разошелся... Разобиделся.
- Что ты видишь? То  пеленки стираешь, то колготки штопаешь...
- Владик! Ты делаешь мне больно... - Взмолилась Сусанна.
- Нет, я напомню! Есть классные мужики, готовые бросить тебе под ноги миллиарды! Только помани! Ница, Америка! Ты же у меня королева, черт возьми! А спишь с недоделанным голодранцем!
- Владик, умоляю...
- Твоей бы красоте да мозги, да еще с размахом! А ты как суслик, прячешься в своих  любовных фантазиях от настоящей жизни! Думаешь, мне не обидно за тебя? Ты выдумала себе мужа! Кровач прикидывается влюбленным! Сама же говорила, что он шастает по бабам… Да это же законченный лодырь!
- Врешь, я не говорила тебе про баб!
- Не мне, но жаловалась. Таньке жаловалась. Тимофей даже квартиру тебе не смог купить... А спеси, спеси, что блох на шавке!
 На матовых щеках Сусанны выступили рдяные пятна стыда... Она была растоптана нетактичностью братика. Она умоляюще смотрела на брата, но дрожащие губки не могли произнести в  свое оправдание ни слова. Сгоряча, Влад разнесет в вдребезги все ее задумки о будущей жизни... Есть единственный способ умилостивить горлодера: ласка, но при всем своем почтении к могучему брату, она стеснялась сказать ему лишний раз ласковое слово... Опять нужно ломать себя...
Положив элегантную ручку на свирепый, багровый кулачище неотесанного брата, Сусанна пролепетала:
- Владик, ты поклялся не попрекать меня деньгами на квартиру... Если Тима узнает про квартиру, он потребует переехать к родителям... Боже, какой ты стал жестокий... Тимофей тебя уважает... Это не спесь у него, братичек, это культура и воспитание...
- Жалко смотреть на тебя. Будто я не заметил? Дожила, Танькины лифчики донашиваешь. Меня зло берет, когда не только в сказке, а и наяву королева достается какому-то размандею.
- Владик! Да уймись же, наконец!.. Что ты со мной делаешь...
- Забыла. Забыла! В нашем роду не было нищих. Дед и прадед - коннозаводчики, дядья - фабриканты. Это же люди! Даже твой отец смог сохранить от советской власти родовое золотишко, и я не пустил его псу под хвост! Не пустил, черт меня подери! Я преумножил! И тебя не забываю, и дети твои смогут начать свое дело. Я-то помогу! Но для кого я стараюсь!? Сколько я вам дал, а где оно? Профинтили на пару с Тимочкой! А теперь его еще и спасай!
- Влад! Не зарывайся. Не нужны мне твои подачки! Тимофей сам заработает. - Сусанны звонко хлопнула ладошкой по столу. - Хватит меня унижать! Отвези домой! Немедленно!
Владислав сычем взглянул на побледневшую сестру и ослабил напор упреков.
- Угомонись, сестричка! Забыла? Дома у вас засада!
Сусанна снова ударилась в слезы. Владислав смотрел на сестру, и левая щека его подергивалась от сочувствия. Он заговорил спокойнее, даже чуть виновато.
- Пойми, Сусанна. У меня дочь, на нее нет надежд, я жду, когда вырастут племяши. Но почему должен терпеть какого-то захребетника! Пойми, золотце мое самоварное! Мне не жалко. Никогда никого в жизни не просил об одолжении, а Тимофея попросил. Ты помнишь, чем это кончилось?
- Что помнишь? - с вызовом вскрикнула Сусанна.
- Помнишь! Я попросил Тимофея быть моим представителем, когда баллотировался на выборах в московскую думу и что же? Поганец! Ему не понравились рожи моей команды... Извини... Мне так тебя жалко... Набить бы ему морду! Козел! Он меня достанет! Я собью с него спесь! В натуре!
- Спаси! Вла-ди-чек, ради бога, спаси Тиму! - Завыла Сусанна, поливая кулачище брата хрустальными слезками.
- Да я-то тут при чем? - огрызнулся Влад. Но глаза-то уже налились мутью. Плевать ему на этого Тиму-рас****яя. Сестричку обижают!
- Смотри! Смотри! - Сусанна сняла перстень с изумрудом.
- Видишь? Видишь? Родненький! Это платина, это настоящий изумруд. Крупный, чистый! Я тебе все скажу, только спаси. Ты же любишь своих племянников. Спаси им отца... Тима привез этого добра целую коробку.
- Да иди ты! Ну, блин! А я все думаю, где это ты надыбала такую диковинку...  Старинная? Из музейного запасника?? А если это стекляшка?
- Нет! Там их несколько. Там ожерелье бриллиантовое...
- Сейчас такие мастера! Как ты можешь быть уверена, что это не туфта?
Владислав  посмотрел изумруд на просвет, и разочарованно почмокал губами. Но это был обычный  жест барышника, заглотившего наживку и сбивающего цену...
 - Не сомневайся, это самый маленький...
- Так сколько их там?
- Я не считала...
- Ожерелье? -
- Больше десятка алмазов с лесной орех... Тоже старинное...
- Только не заливай! Алмазы!  Знаем мы эти алмазы рязанского разлива… Так, ладно! Хватит дуру гнать, сестричка... Извини, лапшу вешать... В темпе отвечай, где Тимофей добыл эти примочки? Музей поставил?? Коллекционера приморил? У бабульки старорежимной отнял?
- Клянусь, не знаю. Страшно было спрашивать... Но он не убивал! Клянусь, он не убивал! Если кто убивал, так только не он!
- Верно, большая кровь на этих камешках, если они до сих пор по рукам гуляют... А ты представляешь, на что меня толкаешь?.. Впрочем, откуда тебе знать, маленькая моя... Жалко, что ты вляпалась... Жалко... Жалко... Даже не знаю... Как тебя выручить... А кто взял Тимофея? Кто они? Откуда?.. Я был в ментовке, - никто ничего не понимает…
 Эти вопросы не предназначались Сусанне. Она это понимала. В сатанинской своей решимостью голове Влада заработала адская мельница. Он перебирал в уме городские банды, завязанные на антиквариате и ювелирке. Ей больше бы понравилось, если бы  тяжелые,  литой кости жернова этой мельницы хотя бы немного напоминали... хотя бы примитивный арифмометр. Увы, там были всего лишь жернова насильника: Схватить, в бараний рог скрутить, ноги выдернуть… По мысли Сусанны, на большее брат был не способен.
- Я так не могу. Дай точную опись, что ты предлагаешь взамен... Потребуется с десяток братков пустить по следу…
- Владик, ты знаешь, я тебя ни разу не обманула. Я все сделаю, как ты скажешь. Вся коробка твоя...
- Годится. Понеслись, взгляну на твою коробочку. А там прикинем, кто твоего Тимулю зажопил...
- Забыл? К нам нельзя. Там засада...
- Ах, да... Ладно. Я забираю перстень с собой. Посмотрим, насколько он честный. Сделаю, что могу... Сиди здесь, никуда ни шагу. Буду дублировать звонок. Трубку поднимай после второго звонка... Гарантий никаких... Все отдашь при любом исходе вмешательства... Годится?
- Все будет, как скажешь. Не тяни время... Поезжай с богом!
- Заметано! Но, смотри!.. Я покажу перстень нужному человеку и выясню что к чему. Родич, - родичем но… Ух, устроила ты заварушку...
 Владислав вернулся через пару часов, примчался в сопровождении двух мрачных качков. Нагрузил их какими-то ящиками, велел обзвонить какую-то "бригаду", назначил место и час сбора...
На шум проснулась жена Влада - Татьяна. Он ее спровадил назад, в спальню, а Сусанну завел на кухню, посадил перед собой и, впившись маленькими медвежьими глазками ей в переносицу, потребовал:
- А теперь давай начистоту...
- О чем ты?
- Про стрельбу в аэропорту. Слишком все у тебя гладко... Я прикинул... Не договариваешь ты, моя лисанька...
- Я выложила тебе все что знаю! - Сусанна схватила кухонное полотенце и проворно зашмыгала носом.
Слезы, как на зло, запаздывали...
- Ты замучил своими подозрениями...
- Не крути. Выкладывай, что натворил Тим? Что вы с ним задумали? Я не знаю, кому верить, моей информации или тебе? Чтобы реально помочь, я должен знать все... Не крути. Я не напрашиваюсь в компаньоны, но я должен быть уверен, что вы не провезете меня носом по столу.
- Вот, перед богом клянусь! - Сусанна опустилась на колени. К счастью, икон Влад понавешал повсюду.
- Я тебя не обману. Тим даже не знает, где я спрятала бриллианты. Он никак не может нам помешать. Он же заложник! Пойми! Страшно! У нас двое ребят! Его жизнь в твоих руках. Клянусь, бриллианты твои... Убей меня, если солгу...
 Влад любовался порывом самопожертвования красавицы-сестры. Он не спешил поднять ее с колен. Глаза его странно веселели. Кровь отливала с лица, оно делалось менее зловещим. Он или не умел, или не желал скрывать своих чувств... Влада охватывал странный, не деловой, слишком молодой, слишком веселый азарт, настолько веселый, что соображения выгоды отступали на второй план...
Это не понравилось Сусанне. Что за веселье, когда речь идет о жизни Тимофея. Только алчность брата могла гарантировать, что он всерьез возьмется за поиски, но алчности в глазах сейчас не было. Если бы она была любовницей брата, посветлевший взгляд грубияна можно было бы приинять за раскаяние…
- Прости. Я тут наговорил... На самом деле, я  зауважал твоего мямлю... Он провернул громкое дело. Пол Москвы в панике... Странно одно, стук идет о большой валюте, но никто не раскололся насчет бриллиантов...
- Еще и валюта!? Владик! Что ты такое несешь!? Кто-то хочет скомпрометировать Тимофея.
- Вот, вот! Хапанул лимончик зелени, а ты и не знала! Тим явно держит тебя за дурочку... Если он позвонит, если ты его услышишь первой, - скажи: меня ему теперь не объехать. Его просто придушат! Он щенок в наших делах, втолкуй, ему не удержать в зубах куш без моего участия в деле... Я вам честно предлагаю половина на половину...
- Владик,  ты меня пугаешь!
Личико Сусанны сморщилось от ужаса, серое как сухой асфальт. Дьявольская проницательность мошенника приводила в неподдельное отчаяние.  А действовать следовало немедленно и тонко. Хватит ли у нее хитрости?
Понятно, обычное женское  мастерство преувеличивать свои страдания, предлагая мужчине случай проявить свое великодушие и польстить своему собственному мужеству, обычные эти финты Вдад чуял за версту и действовали они на него очень плохо, он становился еще жестче в своих требованиях. Но другого приема на ум не пришло...
 Сусанна стала падать в обморок.
Влад на мгновение растерялся. Он действительно ее достал... Влад подхватил Сусанну, самоотверженно соскальзывающую с банкетки.
Давняя история. Раньше Такое с нею случалось частенько, по причине малокровия. Особенно часто случалось в девичестве и с тех пор глубоко врезалось в заскорузлую душу Влада как единственный пронизывающий до печенок упрек. Наступила та редчайшая минута, когда Влад чувствовал себя виноватым... Он взял сестру на руки... Сусанна тут же очнулась и протестующе задрыгала ножками...
И эта история не новая. Завладевая во время подлинного обморока сомлевшим телом любимой сестры, Влад так красноречиво притискивал ее к своей груди, что никакие родственные чувства Сусанны не могли затушевать подозрение: не сестру он получает в руки, тело любимой женщины обнимает нахал. 
 - Ты убил меня. Я не знаю ни о какой валюте. - Пролепетала плутовка, отряхиваясь. -  Тима принес одни драгоценности... - уверяла она слабеющим контральто.
- Ну, будет, будет! Тим молоток! Если он еще и доллары прихватил - беру его под свою крышу.
Владислав быстро переоделся в земноводную, такую противную униформу и, закрывая стальную дверь квартиры, подмигнул:
- А не тебя ли я должен приглашать в компанию, а, сестричка-лисичка? Может Тимоня третий лишний? Обмозгуй…
- Влад! Сумасброд! - возмутилась Сусанна, воинственно сжимая кулачки...
 Она эти кулачки сжала так сильно, так нерасчетливо, что полированные ноготки впились в ладони до крови...
- О! О! О! - Это я с понта. Пока никто толком ничего не знает. Был большой шухер в аэропорту, но кто, чего, сколько - это знает, наверное, только Тим и та шпана, кого он нагрел!  Самэц!..
Настало жаркое утро, а Влад так и не объявился... Позвонила Сусанна Домой - никто не отвечает. Походила возле своего дома - все спокойно. Послала соседского мальчишку - никто ему не открыл. О чем это говорит? Никого в квартире нет? Матерь   божия, Тимофея увезли… Куда?   Где Тимофей? что с ним? Жив ли?
 Татьяна пригласила пообедать, а Влад все не появлялся. Разгорелся малиновый вечер, - нет от брата известий. Ожидание изматывало. Уж и слез не стало…
И вдруг обожгла такая простая и такая сокрушительная по своим последствиям догадка. Вернувшись, Влад сразу же потребует расплатиться и прийдется ехать домой за бриллиантами вместе с ним... Он залапает всю коробку…
Вот, девочка, ты и залетела!  И тогда уже отдать прийдется действительно все, что находится в коробке: и второе ожерелье,  и серьги, и все перстни под чистую, половину которых зажать просто было необходимо еще до дележа... Из элементарного чувства справедливости.
 "Как это я раньше не сообразила". - Загорелась Сусанна.   Нужно немедленно из дому привезти на квартиру Влада только  ту часть драгоценностей, что я готова заплатить за жизнь Тима! Немедленно!!
Когда стемнело, Сусанна снова позвонила домой. Молчок. Слава богу! Подошла к своей двери, нажала кнопку звонка и сбежала вниз. Тишина. Путь свободен...

ГЛАВА  12

Кровач не сомневался, что расстрелом боевиков Акулы дело и закончится. Больше всего боялся он, что по следу его пустят овчарок. Петлял Кровач  по лесу, предполагая, что переиграет погоню оригинальным, по его убеждению, приемом. По большой дуге он отрывался не в ту сторону, куда они ехали на встречу с Акулой и куда, думалось, бросится облава, если лягушатникам подоспеет подмога, наоборот, он стремился прорваться к Москве...
На первом этапе, за день, он намеревался выйти в район Фрязино, Щелково, а оттуда - электричкой. Воодушевляясь отсутствием явных шумов погони, он инстинктивно так шибко забирал в сторону дома, что довольно скоро уперся в высоченную насыпь... Над головой медленно, словно во сне проплывали машины. Тимофей - очень обрадовался... Шоссе! Мелькнула мысль о попутке.
На молниеносный штурм насыпи он отдал последние силы. И что же!? Проклятье! Слева,  в километре, автостраду перегораживал бронетранспортер. Заградительный отряд Омоновцев  шерстил с обоих направлений медленно подъезжающий транспорт.  Всех  подряд.
Справа белая иномарка с едва живыми мигалками все еще стояла на своем месте. На противоположной от нее стороне шоссе сердечком милосердия трепыхался золотой маячок Рафика скорой помощи. У белой машины толпились люди. Махали руками в сторону леса... То ли им очень не хотелось заходить в лес, то ли они уже вернулись после неудачных поисков...
Тим колобком скатился с насыпи и дал деру прямо, прямо, прямо, в чащу, в дебри, проклиная свою выморочную хитрость. Он бежал, пока не попал в силок согнувшейся орешины... Опрокинулся, сделал два кульбита через голову. "Конец! Больше не встану, хоть убейте…"
Прелые листья приятно остужали спину... Поплыли над ним малиновые облака... Начались заботливые наваждения... Шорохи… Голоса…
Кукушка?.. Нет, это не то...  Детские голоса...  Тихая счастливая песня. “Расцвели уж давно хризант-е-е-емы в саду”...
 Боже, как хорошо в твоих пенатах, когда ты удачлив, свободен и при деньгах...  По лицу стекала липкая жижа. Пот? Припадошные слезы? Мужские - они должны быть мужественными, скупыми, хрустально прозрачными, а тут молозиво какое-то стекает по щекам...
Романс оборвался...
- Дети, дети! Сюда нельзя! Быстренько выходите на полянку...
Что приколдовало тощую масластую воспитательницу? Что всколыхнуло ее душу? Она развела ветки орешника и чуть присела перед затаившемся незнакомцем: близорукая и без очков...
- Вы живы, -  утвердительно успокоила она  себя певуче, словно незнакомец, разыгрывая ее, прикинулся мертвым...
Странно, такое длинное горло и такой нежный голос у этой рослой, курносой дурнушки. Отпустив ветки, как штору, певунья стала удаляться... Если бы Тим способен был двигаться, он ни за что не решился бы довериться этой деликатной душе. Одной на всем белом свете действительно милосердной...
- Уважаемая,  нет ли у вас с собой водички...  Попить… - Жалостливее просил, пожалуй, только Киса Воробьянинов у известного Провала...
- Хорошо. Только вы не выходите из кустов, чтобы не напугать группу... Здесь приют для, в общем, очень нервных детей...
- Рима Ивановна, у вас на кухне найдется чего-нибудь попить и хлеба... - крикнула воспитательница.
- Белочку будем кормить? А где она? А где она?.. - заверещала детвора.
Тимофей  зажмурился. Неужели его еще кому-то жалко? Неужели после пережитого ужаса кровавого боя на лице его еще сохраняется человеческое выражение, вызывающее сострадание?…
   Когда от отдышался - по небу все так же плыли  облака, аукалась с эхом кукушка и  ему под куст долговязая дурнушка опасливо подсовывала алюминиевую, хорошо выскобленную кастрюльку с жидким, но теплым и наверняка сладким чаем. А поверх кастрюльки лежала буханка черного хлеба и две конфетки Коровка.
- Спасибо.
- Пожалуйста.
- Вы хорошая...
- Кастрюльку я заберу, когда вы уйдете... Пожалуйста, не уносите…
Кровач не посмел предложить денег.
Наконец-то он напился...
Ощипывая буханку, нестерпимо вкусного хлеба, Тимофей беспощадно гнал и гнал себя, пересекая какие-то тропинки и просеки. Шарахаясь от езжих и неезжих дорог, он приходил в отчаяние от одной мысли, что все его блуждания каждую минуту могут оказаться лишь отсрочкой катастрофы.
За лесосекой Кровач наткнулся на ветхую будочку, поставленную на полозья из толстых бревен. Сквозь пол уже пророс белый молочай. В углу валялось сломанное топорище. В другом - несметная россыпь бутылок.  Не кочегары мы, не плотники...
На железной печурке - ополовиненная полуторолитровая бутыль... Дар небес, еще зимой напомнивших лесорубам о законах лесного гостеприимства.
Вода загустела и протухла, но если ее принимать как рыбий жир, по глотку... Лавки вдоль стен были выломаны на дрова, а на заплеванном окурками полу отдохнуть не потянуло. Оно и к лучшему. Поспешай, поспешай, Тимофей Савельич...
Больше трех глотков тухлятинки Тим сделать не мог, но это было первое, спасительное приобретение в новой, жизни и нес Тим бутыль в запазухе, как кенгуру детеныша.
Тим набил карманы щавелем и трехлистной кислицей. Помаленьку пожевывал цветки земляники. Опыт автономного существования приходил через чур болезненно. Голод не пропадал, наоборот зелень разжигала аппетит. Только напряжением всех сил благоразумия он не прикончил буханку хлеба в один присест.
Положение его все больше осложнялось. Помаленьку в лесу темнело. Сегодня домой он вряд ли попадет. Пора произвести инвентаризацию курева. Он присел под сосенкой и, оттягивая момент истины, с нахальной невозмутимостью выкурил целую сигарету. Какая это радость, когда в пору суровых лишений есть что пересчитывать в  закромах. От целой  пачки  осталось четыре сигареты и  теплый, еще пованивающий сгоревшей радостью куцей бычек... Неладно он вел свое первобытное хозяйство. Сколько  он ни принял страданий за последние дни общения с дикой природой, а запасливости так и не научился...
Тим долго рассматривал только что погашенный окурок... Идиот! По-прежнему не докуриваешь до фильтра полтора сантиметра, а бычки выбрасываешь. Кто бы мог подумать, что эта давняя привычка, продиктованная сомнительной заботой о здоровье, сейчас едва не довела его до инфаркта... Это ж, сколько я курева  выбросил!.. Болван! Когда же ты научишься чувствовать себя на необитаемом острове!..
Кровач  тоскливо оглянулся назад и, хотя довольно далеко отошел от сараюшки лесорубов, вернулся, аккуратненько собрал с пола то, что было похоже на бычки... Немного собрал.  Лесные  люди докуривали до губ, но приятно было поставить себе за сообразительность первую оценку - “посредственно”. Пригодится вертеть “козьи ножки” и газетный портрет генераллиссимуса-кровопийцы, основательно пришпиленный канцелярскими кнопками к двери.
На этот раз он не побрезговал заплеванным дощатым полом... Доски теплые... Дремотные... Повалялся полчасика…
 И тут же явился Роман... Мертвым он был слишком прозрачным и не таким красивым... Затрещали в ушах выстрелы... Тимофей вскочил с пола и быстрым шагом углубился в чащу. Заночевать  в бытовке лесорубов он побоялся. Живым здесь больше делать нечего...
Солнце уже касалось верхушек сосен, когда Кровач  вышел к ограде из не ошкуренных жердей... Облокотившись на ограду, сквозь чарующие благовония дымка сигареты Тим подробно обозрел кордон лесника. Огромная темно-бурая изба была разделена рублеными сенями на две не равные половины. В большей половине печь была, в меньшей - нет. Баня на задах. Рубленый коровник. Погреб.
На высокое крыльцо вышла необъемная баба, похожая на грушу. Почмокала, вылила в корыто посреди двора целое ведро чего-то. Наперегонки с визгом примчались две свиньи, из-под крыльца подкатил сивый с черным крапом беспородный кабысдох, росточком ниже корыта. Оттуда же поднял морду брыластый пегий сенбернар и не почтил свинское общество своим присутствием.
В лесу за спиной было почти прохладно, а с усадьбы напирал зной. Живут же люди, - вздохнул Тим. Залаял один сенбернар. Он как выскочит, он, как выпрыгнет, он, как затрясет слюнявыми брылами...
- Пшел вон, Пират!
Из сарая, вытирая о штаны красные узловатые руки, вынырнул невысокий, худой мужичонка... Глазки голубые, ясные...  Быстрые и толковые...
 - А кого это к нам... - Измерил пришлого вдоль и поперек, и не договорил - “ нелегкая принесла”.
Калиточку открыл, но не впустил, сам вышел. Седенький, чуть перекошенный в плечах трудовым надрывом, брови бурые, косматые, разбойничьи.
- Так, так, кого ищем?
- Заблудился вот, отец... - Заулыбался Тим.
- Эка невидаль! В лесу живем... И не такой уж я старик... Эта радикуль меня сгорбатил...  Откуда будем?
- Ищу дачу. Сказали, - в Сыщево кто-то сдает. Говорят через лес ближе. Пошел и вот...
- Есть такая, называется Сукино, а не Сычево... Ну, так раз пришел, сымай у меня. Сколько у тебя душ? Вона, пол-избы пустует. Живи себе. У нас все есть, все свое, экологич-с-кое... - И сколько даешь?
- Сколько скажете.
 Лесник так долго размышлял, сколько запросить, что колени Тимофея не выдержали. Он сел на землю. Как вот теперь встать. Пока подгонял себя - шел, а тут сразу обезножил.
- Лепота! У вас тут и грибы есть...
- Ага!  Вот выпить нечего... Самопал у меня всегда был, а как раз чуть хату не спалил, так и перестал баловать.  В счет аванса давайте на бутылек, а я смотаюсь? У меня велосипед, и еще один в запасе, новье...
Ревмя ревели мухи... Хозяйка перемещала свою утробу так медленно, что лесник успевал дважды обернуться между столом и печью, столом и погребом... Натоплено было так, что после первого же стопаря за знакомство у Тима язык завязался узлом, и задушевных посиделок не получилось. Лесник только и успел, что назваться: Федор Федорович.
Утром, после кружки парного молока, Тим почувствовал себя вновь готовым сражаться. Федор Федорович проводил Тима в Сукино на автобус, растолковал, как добраться до столицы...
Народу в поезде было немного, и это неприятно нервировало Кровача. Душа хотела затеряться в толпе, как в лесу. В поисках многолюдия он прошел в головной вагон.
В купе через проход  попивали спирт два загорелых мужика. Отуюженные, благоухающие Парижем. Судя по разговору, - "крылатые пожарные" из Сибири. Федор и Василий. Василий рассказывал Федору, как их группу в сопках неудачно сбросили с кукурузника на место катастрофы лайнера Ту-154. Как его порывом ветра отнесло в самый эпицентр пожара, возникшего на месте падения самолета, и он завис на кедре, где едва не сгорел. Федор искренне сокрушался, что в это время валялся в Иркутске в госпитале с ушибом копчика, и было очевидно, что в противном случае он бы в два счета выручил бы из беды своего старого боевого товарища.
Когда рассказ дошел до специфических подробностей, и Василий стал живописать, как вырубал топором из фюзеляжа самолета куски человеческих тел, как жена отказалась стирать новейшую рубашку, вымазанную человеческой кровью, Тимофей пулей выскочил в другой вагон.
Он сел напротив простоволосой бедно одетой женщины в потрескавшихся кроссовках. Она была рыжей. Алые веснушки придавали и без того розовой коже ошпаренный вид. Она тихонько скулила, не стыдясь, слез. Злые буро-зеленые глаза затравленно мерцали, словно у зверька застигнутого охотниками в норе.
Пробежала толстая ревизорша и сразу заскандалила с безбилетным пассажиром в конце вагона. Подошел ее напарник: старик, на макушке засаленная фуражка. Проверил билет у Тимофея. Молча протянул морщинистую руку, предлагая женщине предъявить билет.
- Отстаньте вы все от меня. - Взвизгнула женщина. - Меня только что ограбил какой-то негодяй. Схватил этюдник и убежал в лес. Даже шляпку сорвал… Как я теперь буду работать? Ни акварели, ни кистей…
Старик насмешливо слушал рыдания художницы, поджидая начальственную тетку, чтобы свалить на нее разрешение конфликта. Тимофей протянул старику пять долларов, тот хмыкнул и отвалил.
- Можно я дам вам сто долларов на краски? - спросил Тимофей.
- М-М-ожно, - запинаясь, ответила женщина.
Она все не могла унять слез. Себя ли стало невмоготу жалко или женщину, но Тимофей придвинулся с несчастной и обнял за плечи. Минут пятнадцать плечи обиженной еще вздрагивали, затем она подкрасила тушью ресницы, и стала резким грубоватым голосом исповедываться.
 "Все меня обижают". Это был лейтмотив жалоб. Тимофея стала подъедать досада. Ведь он тоже нуждался в сочувствии… Но для него доброго слова у художницы не нашлось. Художница достала пачку плоских сигарет Прима. Они вышли в тамбур и задымили в две трубы.
- Меня зовут Рима. Хотите поехать ко мне в гости? У меня есть бутылка Лидии. - Римма впервые улыбнулась, и Тимофей увидел ее прекрасные зубы.
Кровач  расчувствовался. Записал номер телефона художницы и тоже кое-что рассказал о себе.
- Представьте себе, в свое время я готовился стать художником... Закончил художественную школу, одолел конкурс в Суриковское... Много копировал в Пушкинском, точнее Цветаевском музее. Меня похваливали... Но я предал свои способности.
- Ого! Какой же вы беспощадный, оказывается! Вы правильно поступили, для художника вы слишком рационален... Кстати, я с вами согласна. -  Пушкин мог бы поделиться славой с великим тружеником, отцом Марины... Музей имени  Цветаева! Так было бы справедливее...
- Не думаю, что я уж очень рационален.
- Да ладно. Я вижу вас тоже сегодня обидели… И не надо оправдываться. Ну, я схожу. В Строителе у меня мастерская. Звоните и приезжайте, я подарю вам все что понравится... Я жду.
Чем ближе подкатывала электричка к Москве, тем тоскливее становилось на душе. Слов нет, - кордон лесника - лежбище непревзойденное.  Можно было бы до осени не вылезать оттуда... Переправить туда доллары...
На том и порешил: забрать из города Сусанну, и до морозов не высовываться... Съездить раз-другой на дачу родителей, повидать ребятишек и никаких других перемещений... Отличное получится лето...
ГЛАВА 13

 Где-то около девяти он сошел в Лосиноостровской и сразу же позвонил домой. Глухо. Сусанна-сан Отсиживается у Влада. Так и есть...
Прежде всего, Сусанна заревела. Она ждала звонок Влада и на тебе...
- Тимочка! Вырвался! Живехенький, лапуля ты мой. Я все передумала... Сердце надорвала. Где ты сейчас? Куда они тебя увезли?
- А ты откуда знаешь, что меня увезли? - удивился Тимофей.
- Так Влад предположил, - чуть замялась Сусанна.
Сердце, взвинченное плачем Сусанны, билось так шумно, что не было возможности сосредоточиться даже на главном, и он быстро забыл о своем пустяковом удивлении....
 - Я места себе не нахожу. Сижу как мышка в мышеловке. Влад запретил выходить из дома. Уехал еще вчера и до сих пор его нет... Представляешь какую ночь я провела? Ни тебя, ни его! Мысли самые страшные. Я глаз не сомкнула. Скорее приезжай!
- Не получится, радость моя. Я как сто лет тебя не видел, так соскучился... Но сегодня не выйдет... Я тут нашел для нас убежище у одного лесника... Мы сегодня же скроемся... Никто не будет знать...
- Где ты?
- На Курском, - по хорошо приживающейся привычке соврал Тим. - Слушай и не перебивай...
- А где бандиты? Они тебя били? Сильно?
- Их перестреляли... Да и не похожи они на урок. Перестань плакать, сосредоточься и запоминай... Займи у брата два, три, пять миллионов, сколько даст, и приезжай к  одиннадцати часам на Курский. Касса номер три. Встречаемся и делаем ноги.
- В одиннадцать я не могу. В двенадцать я у зубного.
- Солнышко, - вскипая, медленно протолкнул он в трубку перекаленные слова. - В одиннадцать я жду тебя на вокзале.
- Как, ну как я успею? Мне нужно собраться...
- Черт! - выпалил Тим. - Извини, лапочка. Ты прикончишь меня раньше чем эти бандюги. Сначала нужно зубы сохранить, а то и лечить нечего будет...
- Ладно, ладно, давай в двенадцать!? Я люблю тебя...
- Ты меня заколебала. Давай в двенадцать… Да, совсем выскочило, я ведь перешел на нелегальное положение. Пора осваивать правила конспирации. Кино да и только. Запомни, если потеряемся, - встречаемся не в Гуме у фонтана... Ха! Каждый Понедельник  в двенадцать часов сходимся на почте возле Ярославского вокзала. Рядом аптека, где работала моя мама. Помнишь? Аптека, затем книжный, затем почта. Если кто  приходит один - оставляет письмо до востребования. Подтверждает дату следующей встречи. Договорились?
- Если они от тебя отстали, может быть, я схожу за долларами в наш подвал? Не хочется мне одалживать у Влада. ОН обязательно поинтересуется как отдавать будем. Один раз я уже ходила домой, - все нормально. Скажи где именно ты зарыл деньги.
Это был вопрос на засыпку. Слово "доллары" действовало на него как удар хлыста. Тим сосредоточенно потер левую ноздрю и как в омут бросился.
- Ты их не найдешь, - скороговоркой выпалил он, - так получилось. Я их зарыл в другом месте. Займи лучше у Влада, в конце концов, пошарь по знакомым... Все, убегаю. В двенадцать жду с деньгами. Целую и обнимаю…
Кровач  повесил трубку, до того как Сусанна пришла в себя от его коварства. Вранье, при больших деньгах - от дурного вкуса... Казалось, наоборот, чем больше денег тем меньше нужда во вранье... Эта мысль его преследовала весь день, пока он мотался по городу, убивая впервые оказавшееся лишним время...
После признания мужа в не спровоцированном коварстве, Сусанна неожиданно быстро взяла себя в руки. То ли удар был слишком жестоким и немедленно отрезвил. То ли пришла  особая мудрость крайнего потрясения… Когда появляется какое-то стереоскопическое видение происходящего… Видение не только со своей точки зрения, но и с разных точек. В том числе и с мистической "точки зрения" Безопасности для Денег… Тим был прав и на этот раз. Он достиг главного для них обоих, - он жив и деньги целы. А у кого под лапой они пока пребывают - пока не важно. Видимо, настали такие времена, что даже предательство уже нельзя было рассматривать как унижение, если оно совершается ради их обеспеченного будущего.  Затея мужа стала семейным делом. Нравится тебе или нет, но ты не имеешь права свалить всю ответственность на Тима. И дура ты будешь если еще раз обратишься к братцу за помощью. Не рассчитаешься...
Первым делом Сусанна позвонила в ресторан Севе. У бармена деньги водились и едва ли он посмеет отказать. Но оказалось, что Сева в отгуле и уехал на дачу… Шел десятый час. Времени на сборы оставалось в обрез. Выход оставался один, - еще раз рискнуть, поехать домой, взять несколько перстней, заложить их в ломбарде… 
 
ГЛАВА 13

Ее вежливо впустили и закрыли двери на засов...
- Добрый день, красавица... Какие духи у вас клевые...
А в гостиной по сотовому телефону уже сообщали, что канарейка впорхнула в клетку и готова к приему гостей.
Плохо соображая, что происходит, Сусанна искала тапочки. Дома она или это наваждение? Неужели твой собственный дом может позволить незваным чужакам распоряжаться как хозяевам? События минувших суток никак не желали стыковаться, Сусанна все не могла сообразить, она-то зачем бандитам.
- Что вы ищете? - переслащивая голос, спросил чернявый молодой человек неприметной наружности. Вельветовые бежевые джинсы и серая ветровка делали его похожим на студента.
Сусанна еще не вспомнила, что же она ищет в собственной прихожей, как появился еще один молодой злодей, очень стройный, с такими миниатюрными ягодицами... Блондинистый. Первый любовник из театра... Провинциального... Да еще в очках...
- Да вот же они, - очкарик ловко наклонился и подал Сусанне ее “ не очень новые” тапочки.
- Вы очень любезны, - лепетала Сусанна, обмирая от отвращения .
- Позвольте, женщина, вашу сумочку. Все не могу отвыкнуть от дурной привычки шарить по дамским сумочкам. Пикантные случаются находки.
- Проходите, располагайтесь, - с шутовским поклоном пригласил чернявый напрочь уничтоженную хозяйку квартиры.
- Через полчасика с вами побеседует один очень хороший человек. - Нарисовал перспективу первый любовник...
Вот почему он из Жмеринки... На соломенной голове слишком женственный перманент.
- Мы, само собой, не такие хорошие как наш начальник, но все обойдется без нервотрепки, если вы сейчас спокойно обдумаете свое положение и... и скажете нужные нам слова...
В гостиной было прохладно, даже холодно. Гостиная была равнодушна к самочувствию хозяйки. Вот на кухне Сусанна всегда чувствовала себя уютно. На кухне ее очень хорошо понимали и любили...
- Я хочу сварить себе кофе.
Чернявый взглядом спросил мнение курчавого.
- Шеф сказал, -  без него ничего не предпринимать... - Ответил Сусанне липовый студент.
- Воля ваша, - промямлила Сусанна.
Белявый пошарил по кухонным шкафам и только после этого разрешил Сусанне заняться кофеварением.
Сусанна прошла на кухню. У нее тоже тут обреталась иконка: старенький образ Параскевы Пятницы. Частенько обращалась Сусанна к Параскеве за помощью, а сейчас даже не взглянула на образ... Паника - это как чума. Или же сразу переболеешь и получишь иммунитет уверенности в себе, или пропащий ты человечек....
Сусанна - переболела. Все что было в ней живого, за что называла она себя горделиво - Женщина! Красивая Женщина! - все это скукожилось и осыпалось перхотью. В ней осталось одно костяное, сухое, железное... Более железное чем упрямство...  Скрыть это железное стремится каждая женщина. Пока в нем нет нужды...  Что тут можно было предвидеть? Стоит ли размениваться на предположения? Ты женщина! Ты всегда права! А пока права - непобедима! Даже поражение ты вывернешь наизнанку и превратишь в победу...
Очень много было в кофе пенок. Прилив блаженства, подаренного бодрящим напитком, еще не иссяк, когда  раздался зычный, властный голос.
- Друзья мои, оставьте нас одних. Вон там спальня? Подождите там.  Дверь закройте...
В дверь кухни вкрадчиво поскреблись.
- Но... - Напомнил курчавый. - Эта баба такая злая…
- Спасибо. - Сказал вошедший, мельком озирая уютную кухоньку. -  Ничего со мной не случится. Здесь живут интеллигентные люди. Мы не сделали им ничего плохого.
Незнакомец быстро, с нажимом, притворил дверь, и, не снимая кожаного мягкого пальто, подсел к столу. Ему кофе Сусанна тоже не предложила, хотя он с интересом заглянул в ее пустую чашку и пошевелил ноздрями мясистого носа с интернациональной горбинкой.
- О! Мокко в зернах! У вас отличный вкус. Ну, ладно... Кгм... Вы - Сусанна?.. Я - Клим Иванович. Я, собственно, хотел потолковать с вашим супругом, но, увы, нам помешали... Кгм... Словом, скрылся ваш супруг. Вся надежда на вас. Поверьте,  это в ваших интересах. Мы интеллигентные люди и всегда можем найти взаимовыгодный компромисс. Я приехал не допрашивать вас как пленницу, я к вам с деловым предложением. Кгм… Не могли бы вы подсказать, где можно найти Тимофея Савельевича? Срочно, очень срочно требуется пообщаться с вашим супругом хотя бы по телефону. Нет, нет, у нас нет к нему претензий, Тимофей Савельевич  нужен в качестве консультанта. Да, да! За солидный гонорар, тысяч эдак в тридцать долларов. Поверьте, дорогая Сусанна, чем скорее мы договоримся, тем крепче будут наши взаимовыгодные отношения.
Измятое, усталое лицо бандита, рядившегося  под "хорошего человека", было посечено мелкими трещинками морщинок перетрудившегося на сидячей работе мыслителя. Он еще не стар. Невысок, но в хорошей спортивной форме... Крепыш... Руки не пухленькие, как обычно бывает к коротышек из породы канцелярских бонз.  Только  лицо выдавало как он измучен. Запавшие тоскливые глаза свидетельствовали, что вся его радушная оживленность - чисто волевая показуха. Внутри Клим Иванович - чахлая развалина. Вот кому пора не о деньгах заботиться, пора всерьез о душе подумать…
- Что вы так пронзительно изучаете меня? Ау! Милочка моя! Вы меня понимаете?
Сусанна небрежно кивнула. Седая короткая стрижка ему очень идет. Умному человеку все идет, даже эта мятая вчерашняя рубашка. Был бы в старости и Тимофей таким симпатичным старичком... 
Страх быстро вытесняло любопытство. Это же нормальные люди, правда, поставленные случаем в безвыходное положение. И зачем Тимофей бегает от них. Не алчность толкает Клима Ивановича на некрасивые поступки, его можно понять.  Он
 всего лишь довольно деликатно пытается исправить несправедливость капризного Проведения, нелепо подшутившего над ним. И, не смотря ни на что, нужно было приготовиться к худшему, а для этого захватчиков следовало люто возненавидеть.
Надо! Надо возненавидеть каждой клеточкой рассудка!.. А вот не могла Сусанна возненавидеть этого симпатичного мужчину и этих насмешливых парней. Клим Иванович не походил на эталонных злодеев из кино и это сбивало с толку. Искореняло страх. Сусанна чувствовала, что сердце ее в лучах обаяния умного богача расплывается как мороженое на солнце.
"Нет, нет! Так нельзя! Ведь я знаю, знаю, знаю!  что внешность обманчива и все же очень хочется обмануться. Это же обольститель! Железное и костяное во мне вот-вот станет как хлебный мякиш. Но как быстро могут кончиться страдания, если пойти на поводу этого совратителя. Если он сейчас поклянется, что не обманет..."
Сусанна  почти готова была повалиться в дружественные объятья заботливого мудреца.
- По глазам вижу - вы знаете, где Тимофей Савельевич. - Бесцеремонно констатировал Клим Иванович, довольный магией своего умения обращаться с напуганными женщинами.
"Нет, это не шантаж. - Искала и находила Сусанна доводы в пользу своей уступчивости. -  Это деловой стиль доверительности... Делец стремился вложить в усталую улыбку все, что было в нем от доброжелательности только потому что им движет честное, благородное желание разрешить инцидент цивилизованными методами... Я не меньше его хочу поскорее отделаться от неизвестности...
Сусанна порылась на полках, нашла пачку Данхила. Закурила и сквозь пугливое пламя  спички многозначительно осмотрела улыбающееся лицо мужика так успешно закадрившего ее доверие... Если я не сотру у Клима эту  добычливую улыбку и не увижу что под улыбкой,  - я погублю и себя, и Тимофея... Но я сотру ее… А пока пусть уверует этот ушлый сердцеед, что своей пленнице он симпатичен.
Пуская дым тонкой струйкой чуть в сторону от лица Победителя Женских сердец, не сводя жесткого взгляда с его переносицы, Сусанна тянула паузу, навязывая собеседнику свою волю, вынуждая его пересмотреть результаты слишком быстрой победы над впавшей в панику бабы... Он должен втемяшить себе в башку, что с ним готовы обсудить условия сделки вовсе не из страха, что перед ним не менее деловой партнер и когда речь пойдет о цене сделки, дешевые приемчики соблазнителя ничего ему не дадут.
Улыбка  Клима Ивановича сходила со скул как ошпаренная кожа. Он багровел, чувствуя как неуместна его симпатия,  возникающая к опытной красавице под чарами холодного взгляда ее зеленых глаз. Страх женщины он погасил ловко, но большего  с наскока он ничего не добьется. Недооценил  собеседницу.
Не всегда красавицы так глупы, как принято считать... Ему навязывали обязанность доказать, что его намерения не блеф проходимца. В нем хотели бы видеть солидного деятеля, способного обеспечить выполнение своих гарантий... С этой дамочкой нужно работать без дураков, а он как продувной хлыщ пытается взять ее на абордаж... И потом эти чудные глаза. Как странно они меняют свой кристально чистый цвет. В испуге они были голубыми, теперь кажутся зелеными. Да я уже хочу ее прохладного, породистого тела… Представляю, как высокомерно она будет в первый раз демонстрировать в постели свою бесчувственность… О, ради благополучия своей семьи, она сегодня же ляжет в койку, если  как следует пригрозить… Но это не то! Не то! Впечатление я на нее уже произвел и от этого следует танцевать! И мы еще потанцуем! Если будем живы…
Ах, черт! О чем это я! Клим Иванович сдернул с шеи галстук, посмотрел на часы и с шумом, решительно выдохнул... Он дальновидно принял условия торга, навязанные дамой...
Сусанна почувствовала перемену настроения Клима Ивановича. Красота ее сделала свое дело. Главарь бандитов " положил на нее глаз". Это ее разозлило. Она не должна выглядеть слишком доступной.
"Какая же вы дура, железно-костяная леди! Расчувствовалась... Вас едва не поимели как пацанку." - Сусанна делано нахмурилась. 
- Я понял. Вам нужны гарантии...
- Бог ты мой! При чем тут какие-то гарантии… Вы как громила врываетесь в мой дом,  издеваетесь над моим мужем. А потом распространяетесь о каких-то гарантиях…
Глаза Клима округлились. Упреждающий удар Сусанны был точен и эффективен. - У вас будут гарантии... И вам придется мне поверить на слово, так как материальный залог нашей сделки находится на руках у Кровача. Очень большой залог…
 - Да,  не враг я своему мужу, понимаю, - он попал в беду. Но чего вы от меня добиваетесь? Чтобы я в утешение вам стала врать? Какой залог вы имеете в виду? Откуда у нас деньги?
- Не надо, не надо! Вы не можете ничего не знать о стычке в аэропорту. Тимофей Савельевич обожает вас. Я уважаю его стремление сделать приятное такой красивой женщине. Я не осуждаю его поступок…
- Я готова вам помочь, но о чем вы?
- К третьему июня я обещал вернуть ожерелья. Оба ожерелья...
Мудрец бросил на даму быстрый пронзительный взгляд, но во второй раз размягчить железо и кость вновь насторожившейся женщины не сумел.
- Ожерелья? И вы думаете Кровач не подарил бы мне эти ожерелья? Но где они? Ваши барбосы перерыли всю квартиру. Где они? Посмотрите какой они устроили бардак! А мне теперь полдня убираться!
- Деньги, перстни, - с этим мы разберемся полюбовно. Вы будете очень довольны. Уверяю вас. Вы умная женщина. Красота рано приучает смотреть правде в глаза без кокетливой робости. Я обеспечу вас на всю жизнь, вас и вашего мужа, и ваших малюток. Можем хоть сейчас оформить дарственную на половину перстней и десять процентов наличности. Если это вас не устраивает, могу подарить вам недвижимость, отличную виллу в зеленой зоне Москвы.  Напомню, перстни и деньги вы  уже получили… Больших гарантий и придумать невозможно...
- Я тронута. Благодарю. Какой-то ловкач вас обчистил, а мы должны расплачиваться? Позвольте!
- Милая Сусанна, ваша красота нуждается в средствах и они у вас будут. Вам, всего лишь, нужно устроить нашу встречу с Тимофеем и все у вас появится. Одно прошу, ради бога, никому не проговоритесь о драгоценностях. Никто не должен знать, что они были у меня похищены. Никто! Это опасно! Смертельно опасно, в первую очередь, для вашей семьи! Я не запугиваю. Я хочу сохранить вашу несравненную красоту и ваши жизни... Понимаете? Господь связал наши судьбы в единый узел! Опомнитесь, нам нужно действовать заодно! Оставьте ваши кокетливые заигрывания…
- Вы замучили меня, дорогой Клим Иванович. Я ничего не знаю ни о каких бриллиантах. Клянусь. Я и долларов не видела!! И где Тима - мне не известно. Он сам должен позвонить...
- Сегодня позвонит? - встрепенулся Клим Иванович.
- А я откуда знаю? Его насильно увезли куда-то неизвестные люди, я так измучилась, я даже не знаю жив ли он... Лучше бы поискали кто похитил моего мужа! Верните отца моим детям! Пожалуйста, оставьте нас в покое! Я так страдаю! Клянусь, мы ничего не знаем... Мы не можем вам навредить... Мы никому ничего не скажем... Если хотите, мы уедем в другой город...
Клим Иванович поскучнел. Сильно помассировал обеими ладонями виски. Очень благородные седые виски. Он даже как-то осунулся. Загнанные глаза совсем померкли. Серые, сталистые, сейчас они были мутными, как  осенние лужи.
По-человечески, Сусанне было жалко этого, очевидно, не злого, даже щедрого    человека. Она была его последней надеждой... Потеря последней надежды вмиг состарила его лет на десять... Так хотелось что-нибудь приврать, лишь бы утешить этого несчастного человека...
-  Жаль, не договорились. Я хотел как лучше…
Уязвленным Демоном на кожаных крыльях взлетел Клим Иванович и темпераментно захлопнул дверь кухни. Даже не попрощался.
- Она что-то скрывает. - Налету раздраженно бросил Демон шепотом курчавому холопу. - Кровач должен ей звонить.  - Поработайте с ней, но по-умному, она мне нужна целенькой.
- Но если будем пытать...
- Я сказал ясно,  дознайтесь!  Хоть какую-нибудь зацепку... - И, уже сметая с пути входную дверь, Клим Иванович добавил, подтверждая, что даже в бессильном гневе Демон хотел бы казаться Добрым Человеком. - Но  никакого членовредительства. Устрашение и еще раз - устрашение. Психологически зловещая подготовка пытки страшнее самой пытки, когда можно уйти в отключку. Внешность ее должна сохраниться в полном порядке... Я все еще надеюсь на сотрудничество с этими хитрецами... Предупреждаю! Не насиловать! Вижу, вижу как у вас ноздри раздуваются.
"Действительно, жаль... - Вздохнула Сусанна вслед порывистому демону. - Не выдержал Клим Иванович торга... Предложил бы половину долларов, глядишь и сошлись бы... Не созрел, орёлик. И его погубит жадность".
- Раздевайся, красотка... Посмотрим. - Деловито предложил курчавый, заваливаясь на кухню.
- Кого выбираете первым? - хмыкнул чернявый напарник главного истязателя... - Постель у вас шикарная.
- Смотри, парнишка, да не обожгись... - Холодно обронила Сусанна… И весь запас ее надменности улетучился. Надо бы встать и твердым шагом пройти в спальню… Не хватало еще чтобы ее за руки волокли по полу как дохлую сучку на свалку… Нужно поскорее  смириться с участью быть коллективно изнасилованной в собственной квартире…    Ни в коем случае нельзя позволить этим ублюдкам убедить ее, что они унижают ее женское достоинство. Наступает очередное испытание верности ее решению любыми средствами защитить будущее своей семьи и никакие унижения не уронят ее чести перед Богом и Мужем. Но тело не повиновалось. Задница намертво прилипла к стулу.
- Связать вас, или добровольно ляжете в койку?
Чернявый, попыхивая окурком сигары, обошел вокруг остолбеневшей заложницы, сверху оценивая содержимое ее запазухи, но глаза его были скорее насмешливы, чем похотливы. К сожалению, Сусанна была слишком близка к обмороку, и не поняла, что парень всего лишь куражится.
- Я сейчас… Выйдите… - Покорно проговорила Сусанна, съеживаясь от предчувствия неизбежной боли…- Но, но, кончай темнить, мадонна. - Нахмурился чернявый, хватая Сусанну за плечи.
- Я сама разденусь… Дайте помолиться…
- Ну, это сколько угодно… - Едва сдерживая смех, пробубнил курчавый бандит, подмигивая своему подручному.
Сусанна не стала на колени перед Параскевой Пятницей. Она положила голову на стол как на плаху…
"Тело моей красоты не принадлежит и не может принадлежать на земле - никому. - Убеждала она себя жалостливо. - Данное от Бога, Богу оно и принадлежит. Унизить можно лишь то, что кому-то на земле принадлежит. Господь знает святую  цену страданий женщины, бог не только простит, но  и воздаст... Воздаст... Каждому свое... А со своей стороны… Месть моя будет беспощадна... Но это потом... Сейчас во мне нет никаких чувств... Я покидаю этот мир грязи и боли... Я мудрая саламандра... Я отключаюсь от внешнего мира насилия и подлости, я впадаю в спячку... В спячку бесчувственности... Меня здесь нет... Тело мое умерло. А теперь делайте с моим трупом, все что хотите"…
Видимо, беспомощная женщина представляла слишком жалкое зрелище.
 - Костя, ты это, ты давай действуй без меня...  - Заглянув в щелку на кухню, Курчавый передернул плечами.  Но что он мог, когда допотопный механизм пытки был запущен и не остановится, пока не кончится завод его пружины?
- Ну, ты хорек! Верно, Роман говорил на тебя нельзя положиться в серьезном деле.  Ладно, веди сюда нашу партизанку. Я знаю что делать. Поставишь бутыль опосля.
Кучерявый, поддерживая Сусанну за плечи, вывел ее из кухни.
- Посмотри, сейчас она упадет в обморок! Я не буду с ней возиться… Я нанимался в охрану, а не в палачи.
- Женщина, не воображайте себя партизанкой. - Прикрикнул Костик, как будто перед ним стояла глухая. -  Раз-де-вай-тесь...  Мне совсем не интересно снимать с вас трусики и прочее барахло...
Сусанна оттолкнула кучерявого и, пошатываясь, поплелась в спальню.
- Стоять! Не ходите в спальню. Спальня отменяется. Прямо здесь и начнем... Постарайтесь испытать удовольствие...
Костик настойчиво будил усопшее сознание жертвы. Он хотел, чтобы боль жертвы была полноценна, наполняла каждую частицу красивого тела, он понимал, -  чем выше ценит женщина свои прелести, тем эффективнее будет угроза болью унижения...
Сусанна замерла посреди комнаты. Полуприкрытые глаза ее оборотились внутрь. Перед полуживым взглядом растекался красный туман предчувствия страданий. Она готова была умереть до того как до нее дотронется палач. Она умоляла небеса простить ее слабость и забрать к себе до того как в сердце вопьется боль... Но свыше не вняли ее мольбам, свыше ее вдохновляли перенести пытки и жить. Жить...
 Что знают палачи о железном и костяном в настоящей женщине... Чернявый, цокая языком, оголил Сусанну. Но она заставила себя не чувствовать себя голой.
"Я бесчувственна как манекен. - Подумала Сусанна. Как может манекен ощущать свою обнаженность... Я манекен... Я манекен". 
Манекен усадили на стул, за спинкой стула связали полотенцем руки...
- Вам удобно? - ехидничал Костик.
Ему не нравилась отрешенное выражение маски на лице пытаемой. Он хотел видеть лицо живым, как в зеркале видеть в лице жизнь боли, иметь возможность, дозируя боль, управлять сознанием женщины, переоценившей свою выдержку.
Чернявый, не долго думая,  щелкнул зажигалкой, полностью открыл газовый клапан и помаячил жалом золотистого факела перед сосками жертвы...
Лицо женщины не ожило. Голова стала клониться на грудь... Ноги засучили в конвульсиях...
- Так не интересно, - разочарованно проговорил Костик. - Саш, неси воды...
Но Саша принес с кухни уксус...
 Сусанна очнулась, беспокойно осмотрела голую грудь и с облегчением вздохнула...
- Костя, а может лучше просто ее трахнуть... Хором?
- Акула, вотще-то, приказал...
- Костя, шефу нужно, чтобы мы развязали язык... Своей зажигалкой ты ничего не добьешься. Как бы эта стерва не померла от страха. И потом, победителей не судят... Она сообразительная и будет помалкивать.
- Погоди. Ща, попробуем другой прием...
- Девушка, ну-ка раздвиньте ножки...
Сусанна закрыла глаза и закусила губы...
Явно  неопытный палач вздохнул и стал распирать колени жертвы...
Но колени тут же инстинктивно сжимались.
- Я думал сейчас будет предложен бурный секс взамен поджаривания, - сокрушался курчавый.
- Может утюг попробуешь? - Сашок потряс поникшую головку  пленницы за подбородок. - Чем бы ее взбодрить, совсем квелая.
- Сейчас вздрючим! Поищи-ка Сашок утюжок, - засмеялся удачной рифме Костя.
- Смотри, как бы она у тебя  не обделалась ...
Пока Саша искал орудие пытки, Костя уксусом снова вывел женщину из обморока.
- Хватит, женщина, дурить! Еще раз закатишь глазки, - надаю по щекам! - Костя слишком долго сдерживался, поэтому разозлился сразу и всерьез.
- О, посмотри-ка! Тефаль!  - Одобрил палач находку Саши. - С парком... Теперь держись, красотка кабаре!..
У Сусанны дрогнули ресницы и глаза непроизвольно открылись. Уловки были исчерпаны... Дрему самовнушения как рукой сняло. Боль уже родилась. Она стиснула сердце и стальной проволокой зазвенела в ушах.
Теперь Сусанна верила: Чернявый  переиграл ее и добьется своего. Костик сумел включить сознание истязаемой для боли на всю громкость. Сусанна уже готова была и рассказать, и отдать все, все, все  лишь бы ей позволили одеться. Остекленевшими очами Сусанна следила как чернявый щелкнул красивым ножом с выкидным лезвием, обрезал шнур утюга и неторопливо у нее под носом стал зачищать концы проводов от изоляции...
- Саш, посунь-ка даму поближе к розетке... Отлично! Ну-ка, блин, раздвинь ей коленки... Пошире, пошире! Черт! Какой соблазн! - Он развел красномедные концы проводов, как разводил пособник ее колени.
Теперь в руках палача трепетало медное раздвоенное змеиное жало… Этого Сусанна никак не могла ожидать. Утюг - о такой пытке она наслышана… Но принять в свое тело живое электричество… Сейчас, для устрашения,  жало ополоснет голубая молния короткого замыкания, брызнут искры. Потом палачи включат вырубившиеся пробки, и жало на всю глубину войдет в срамное место…
 Чернявый воткнул вилку в розетку... часто задышал и потянулся смертоносными жалами к влагалищу пленницы... Сусанна рванулась... Она была привязана кое-как... Швырнула полотенце в лицо хохочущему Косте.
- Ты не смеешь! Клим хочет меня! Он башку тебе оторвет, если вы покалечите меня!
В ярости Сусанна бросилась с кулаками на чернявого, но Сашка перехватил ее...
- Сядь, - заорал Сашок, выкатывая серые глаза...
Сусанна мешком ухнула на стул.
 - Ножки, ножки врозь... Шерстка у вас прелестная, приятным будет аромат поджарки... - все хохотал палач...
- Говори, где Кровач. - Надрывался Сашок.
  Сусанна с удивлением взирала на свой лобок не веря, что сейчас он обуглится.
- Сейчас ты у меня завоняешь, - прошипел палач.
- Мальчики! Я согласна! Насилуйте! Клим не узнает! - запричитала Сусанна. - Я не признаюсь! Только не мучайте!
- Это успеется, сначала расскажи, где Кровач. - Требовал побелевший от бешенства Сашок.
 На этот раз Костя связал Сусанне руки покрепче. Он посерьезнел. Сначала протянул провода к бескровным губам жертвы. Потом облизал ее обмякшие груди, и стал  примеряться проводами к сокам...
- Даю минуту, красивая моя. Или помолись перед мучительной смертью, или признайся... Саш, засеки, время пошло.
Саша брезгливо отвернулся... Руки его вибрировали... Разведенные коленки выскальзывали  из его рук и смыкались вновь.
Обморок не наступал. Ужас ожидания неминучей смерти наоборот, - очищал сознание для надвигавшейся лавины мучений...
Буднично забрякал в прихожей телефон. Негодяи переглянулись.
Сашка схватил телефонную трубку.
- Мужчина звонит...
Костик прижал трубку к уху обомлевшей женщины.
- Ну же, спрашивай! Где он, где он? - свистел в ажиотаже чернявый. - Зови его приехать домой.
Пока Сусанна глотала удушливый комок, Влад успел ее отчитать.
- Ненормальная! Зачем сбежала! Дело не закончено!
- Тимочка! - задребезжал голосок Сусанны. - Позвони позже, я убегаю к зубному!
- Опупела! - Взъярился удивленный Влад.
- Тимочка! Родной! Ты из автомата звонишь? Со мной все в порядке,  - голос ее креп, рассудок светлел.
-- Дура, пусть домой едет. - Подсказывал Костик. Он быстро свернул полотенце жгутом, накинул  Сусанне на шею и стал ее душить. - Домой зови, домой!..
- Нет, нет, родной, - хрипела Сусанна. -  Я не опоздаю. Я помню: встретимся в двенадцать,  на Курском. Касса три. Приезжай без опозданий…
- Так ты не одна!? Все понял! Все понял!
- Щас врежу по морде!! Зови домой! - Требовал шепотом Сашка. Он, что было силы ущипнул Сусанна за ляжку.
Влад слыхал звук пощечины, вмазанной Сусанной курчавому…
- Они пристают к тебе? - взъярился Влад. - Продержись десять минут. Я их перестреляю… - Крикнул брат.
- Нет... - с отчаянием закричала Сусанна. -  Езжай на вокзал, позаботься о нашей безопасности.
- Ах, стерва! - воскликнул Костя. - Ты что наделала!
Растерявшись, он прижал трубку к животу и замахнулся ладонью на Сусанну. Сусанна уперлась руками ему в грудь, и разрыдалась.
- Дураки! Садисты несчастные! Он не собирался домой. Зачем ему ехать сюда когда через час мы встречаемся на вокзале! Идиоты! Я все расскажу вашему шефу!
- Ну, женщина! Продала и вроде не продала! Мудра! Ишь ты, - само выскочило... - восхитился курчавый, перехватывая пощечину Чернявого. - Что-то вы, смотрю, оба размахались, прямо как муж и жена.  Развяжи-ка Константин, девушку и попроси, прощения за грубость. Больше нам делать здесь нечего. Большое вам спасибо за информацию, хозяйка. Вы свободны.
- А если она врет? - спросил чернявый.
- Ништяк! Срочно вызывай Акулу! Идем на перехват. Жаль Семена нет. Кроме них никто не знает Кровача в лицо.
- А если она дурит нас!? - не унимался Костя.
- Да перестать ты мудить! Хозяйка не дура, чтобы так рисковать. Куда она из своего гнезда. Обманет - придем завтра и прихватим с собой плоскозубцы. Или сожгем квартиру и все дела. Времени мало… черт! - рассуждал Сашок вслух, набирая номер по сотовому телефону. - С кем это Акула трепется так долго…
 - Наконец-то… Да, шеф,  я, шеф, да,  Саша. Раскололи засранку. Да, да, не беспокойтесь, целехонькая… Потребуется подкрепление. Кровач  будет в двенадцать на Курском. Касса три... Ага, собрались слинять... Куда вы собрались? - переспросил он у Сусанны.
- В Александров, к подруге на дачу, - на лету сочиняла Сусанна.
- У них в Александрове знакомые… А нам? Сторожить до двенадцати? Понятно, нас слишком мало осталось. Выезжаем.
- Вот видите, женщина, как все хорошо  кончилось.
Обессилевшая Сусанна голяком сутулилась на стуле. Чернявый бандит собрал с полу ее одежу, положил на колени.
- Вам помочь одеться?
- Смирно сидите здесь.  - Внушал Сашок Сусанне. -  До двенадцати. Не осложняйте судьбы вашего муженька. Потом - свободны...  От себя лично добавлю, - на месте Кровача свернул бы вам шею... Телефон мы забираем. Наверное, без возврата. Хотя, из уважения к вашему бесстрашию, я его брошу в мусорный контейнер у вашего дома. И не забудьте, квартира под наблюдением. Все понятно? Прощайте. Ах, какая вы! Подлая, извините, но очень съедобная...
Костику уходить не хотелось. Курчавый посочувствовал...
- Не обломится, жеребчик, мотай, мотай отсюда. Сочувствую, сам не против трахнуть, но не могу я оставить тебя тут... А воевать кто будет? Что если Кровача используют как живца? Не пришлось бы схлестнуться прямо у касс…
ГЛАВА  14

Половина двенадцатого… К несчастью касса закрыта. Очереди нет. Весь на виду… Без двадцати двенадцать. Черт! Без пяти двенадцать! Каждая минута на вес жизни, а эта лентяйка, как обычно,  опоздает…
С бутылкой пива в одной руке, с пакетиком соленых фисташков - в другой, Тимофей метался перед кассой номер три. Тут же,  рядышком, с бутылками пива пристроилась еще пара мужиков. Раздавив  на двоих пластмассовый стаканчик Русской, они торопливо выпили по паре бутылок  пива,  и теперь не отрывали глаз от эскалатора, по которому поднималась жидкая вереница пассажиров. Ровно в двенадцать к ним присоединилась парочка молодых парней, - белявый и чернявый. Они сразу окружили Тимофея.
- Кровач? Вы нас ждете? - спросил озабоченно белявый парень.
- А если нет?
- Отлично, мы не ошиблись… - Заулыбался белявый. - Пройдемте.  Вас хотят видеть...
Мужики постарше сунули лапы Кровачу подмышки, но он отпихнул их и тогда ему стиснули запястья.
- Не возникай, приятель, не то схлопочешь по шеям…
На вокзальных часах лишь три минуты первого. Непременно нужно потянуть время. Сусанна вот-вот появится. Она должна видеть и запомнить налетчиков в лицо. Заорать? Поднять бучу?.. Чернявый приставил к животу Кровача пистолет ТТ.
- Будешь дергаться  - и Сусанну твою пристрелим.
- Уймись, Костя. Спрячь пушку. - Цыкнул на чернявого мужик с красной мордой.
- Где моя жена? Не скажете - заору на весь вокзал. - Пригрозил Кровач.
Налетчики переглянулись. Тимофей дернулся что было сил… Его едва удержали. Чернявый взвел курок пистолета и оскалился, готовый открыть стрельбу…
Белокурый парень быстро обнял Кровача и зашептал ему в ухо.
- Тимофей Савельевич, успокойтесь. Мы ваши союзники. Жена ваша сидит дома под нашей охраной. Все зависит от вас…
Тимофей беспомощно осмотрелся.  Четверо налетчиков весело улыбались, разыгрывая встречу старых друзей.
Окружив плотным кольцом, как большую, в натуральную величину куклу, захватчики взяли под руки и стали вытеснять Кровача из зала ожидания. Надо было бы и над землей приподняли  крепкие жилистые мужчины средних лет с армейской решительной, патриотической внешностью и легким перегаром из волевого рта. Про таких язык не повернется сказать - бандиты, твари, наемники. Им больше личит крестьянское словцо - пахари на бранном поле. Тихо, мирно, благородно… Знакомый почерк…
Его вывели на привокзальную площадь и предложили прокатиться в серебристом Вольво. Тимофею не угрожали, не тыкали больше в бока пистолетом. И, тем не менее, он потерял всякий интерес к жизни. Кто-то без труда вычислял его и опережал на несколько шагов... Но почему не появилась Сусанна? Что-то с ней случилось... Помочь он ей ни чем не мог. Он вынужден был привыкнуть к своей беспомощности...  Господи, что они с ней сделали… Это катастрофа...
Старик таксер перекрыл Вольво выход со стоянки.  Он искал пассажиров и не собирался отъезжать. Бандиты заерзали. Пришлось чернявому и кудрявому выйти. Они резко жестикулировали, убеждая таксиста подвинуться и освободить проезд. Наконец белявый съездил старика по морде. Вот это напрасно…
Первую ответную оплеуху старика в скулу получил чернявый, как наиболее нахрапистый. Схлопотал бы за невежество и его напарник, не окажись он проворнее. От кулака таксиста кудрявый увернулся и в течение секунды три его скорострельных удара обработали таксера до полусмерти... Один удар пришелся в подбородок, другой следом туда же, а третий, завершающий росчерк автографа кулачного профессионала, - угодил в солнечное сплетение…
Пока чернявый, за ноги, оттаскивал оглушенного таксиста в сторонку, кучерявый    сдал салатовую Волгу назад. Выскакивая из нее, он смазал с борта рукавом несколько свежеотпечатанных через трафарет шашечек. Это была гуашь. Старик оказался наводчиком.
 Возмущенные таксисты сгрудились возле поверженного товарища, и дело кончилось бы большущей дракой, но Вольво рванулся прямо на толпу, разметал и был таков…
- Все-таки нас выследили. - Произнес Белявый в тягостной тишине.
- Может вернуться за старпером? - предложил охранник справа от Тимофея. - Кинем в багажник, допросим с пристрастием?
- Старика, наверняка, подстраховали. - Озабочено сказал белокурый…
Между тем,  немного раньше Мерседеса, со стоянки медленно отчалила и неспешно укатила, стоявшая рядом с Вольво синяя Ауди... За рулем - женщина очень похожая на знаменитую певицу Пучкову. По плечам белого пиджака фиолетовые длинные волосы, волной подвитые снизу... Вероятно, в парике. Задний правый фонарь расквашен... Скреплен скотчем. Недавно. Вот Ауди никто дорогу не загораживал…
За рулем серебристой Вольво сидел чернявый ухарь. Курчавый боксер - рядом. Тимофея снова приковали. Едва вырулили, со стоянки, чернявый присвистнул.
- Имею на хвосте белый БМВ...
- Резко набери скорость и сразу налево, под красный. - Посоветовал курчавый.
- Понял, командир. - Кивнул водила.
Им сразу же в след засвистел гаишник.
- Мать твою... Останови. - Заматерился командир.
- Саша! Ей-ей, уйду. В натуре! - нагло заявил ухарь.
- Стой, кому говорят. Тебя подловят на следующем посту.
Чернявого аж перекосило, когда он высунулся из окна, поджидая заморенного инспектора с фуражкой в руках. Чуть впереди стояла синяя Ауди. За рулем в кожаной кепке мужлан в черных очках. Женщина в белом пиджаке, с фиолетовым париком - исчезла.
- Ты что, парнишка, в морг торопишься? Дай-ка права. - Бесстрастно молвил капитан Гаи.
- Пожалуйста. - Перед брезгливо сморщенным носом чернявого, светлолицый Сашок протянул служивому новенькую сотню долларов.
- Поезжай, говнюк недотепанный. - Сказал капитан водиле.
Еще не успев спрятать чужеземную банкноту в карман, гаишник азартно загудел в свой доходный свисток вслед перекошенному Запорожцу, боком, боком уходившему в сторону Красных Ворот. Мужлан на синей Ауди тронулся загодя, но потеснился и пропустил осатаневший от оскорбления Вольво.
- Сзади чисто, - боднул головой водитель.
- Чисто, - согласился начальник бандитов, пряча насмешливую улыбочку…
В салоне запахло мятой. Охранник справа сунул в рот карамель и обратился к водиле.
- Давай, Костик, все-таки повиляй в Марьиной Роще.  К дому шефа подъедешь через детский сад. - Посоветовал красномордый охранник, но Водила не обратил внимания на его совет.
Теперь Кровач был уверен, что нарвался на мафию самой высокой пробы. Ему было глубоко наплевать на боевиков неизвестного мафиози, упорно добивавшегося встречи. Они ему не нравились. Это не Семен с Романом. Ему было наплевать, и все-таки, заметив опасность, не сдержался. В зеркало ему хорошо были видны заячьи маневры мужлана на синей Ауди.
- Тебя синяя Ауди пасет от самого вокзала. - Вяло высказался пленник.
- Не гунди, малый. В той машине сидела баба с синими волосами…
- Да нет, похоже, он прав, - поддакнул  охранник справа, потирая глаза кулаком.
- Обгони и увидишь  - справа разбитый фонарь.   Настаивал Кровач.
- Тебе удобно, приятель? А то я разлегся... - Красномордый конвоир  пошкрабал под тесным  браслетом, соединявшим его с заложником.
Тимофею этот красномордый крепыш, один из всей кодлы, понравился еще на вокзале. Это он цыкнул на чернявого, пугавшего пистолетом. Мелочь, но приятно. Бывалый мужик. Знает как часто такое маленькое удовольствие, как лишнее словечко сочувствия в судьбе пленника бывает  последним. Козырнув наблюдательностью, они, как бы, объединились  в заговоре против чернявого водилы, обоим одинаково неприятного.
-Да, Костя,  один - ноль в пользу Кровача. Синий прилип... - сказал командир, доставая мобильный телефон. - Сколько же их на подставе? Сейчас он передаст нас сменщику. Спрошу Акулу, как быть. Не привести бы за собой - здрасьте, я ваша тетя...
Сашка получил от начальства выговор за неосмотрительность. Затеял оправдаться... По его тону чувствовалось, что шеф очень расстроился из-за этой проклятой синей Ауди.
Охранник слева вспотел и, напрягся... Что-то он почуял... Господи, какие они все тонкожопые. Верно, хорошая морда кулак за неделю чует…
- Костя, отрывайся от Ауди,  дуй по Дмитровскому. - Приказал Сашок.
- Не понял?
 - Уходим из города! Акула струхнул. Будет ждать за Лобней. Помнишь лесопилку? За окружной меняем номера. Если не собьешь хвост - на лесопилку не поворачивай... На Икшу босс пошлет засаду. Там разберемся с хвостом...
Объехав пробку перед площадью Маяковского по тротуару, Костя  избавился от синей Ауди. За Лобней зарулили в лесок, огляделись, и через несколько минут въехали в распахнутые ворота заброшенной пилорамы. Все вышли с блеском, синхронно, как по команде. Сашка взял у красномордого ключ от наручников, пристегнул Тима к рулю и тоже скрылся.
Здесь было прохладно. Винный запах оранжевых опилок облагораживал пластмассовый дух салона. Последний раз здесь распускали березу. Послышались быстрые громкие шаги по дощатому настилу между  рельсов узкоколейки...
Он ворвался в салон шаровой молнией. Он с налету поставил пленника на уши. Седой, привлекательный заправила. Плотно сбитый. Круглая, крепкая голова и глубоко посаженные, живые глаза располагали к серьезной беседе. Таким и должен выглядеть законный владетель несметных сокровищ. Он их заработал, а это сильно ослабляло и без того аморфную позицию Кровача, случайного в бизнесе везунчика.
- Добрый день, Тимофей Савельевич. Мы обречены стать друзьями по несчастью. Я - Клим Иванович. В наших взаимных интересах действовать решительно и не мелочиться.
- Но... - Затянул свое му-му и ля-ля измотанный тревогами Кровач.
- Момент! Обрисую ситуацию и ваше место в моих делах. Я предлагаю вам разовое сотрудничество, сделку, если хотите. Вы обратили внимание - запугивание - не наш метод, но мы оба рискуем слишком многим. Вы имеете дело не с блатным нуворишем. Мы  - солидная фирма с международным, я бы сказал, авторитетом. И вы не вор. У вас не преступный менталитет. Мы культурные люди и обязаны помогать друг другу...
Тим поверил, что нарвался не на шпану, пробавляющуюся случайным куском из чужого горла. Играть предлагали в открытую и спрятаться ему под палящим солнцем разумной откровенности " шефа" было негде. Шанс ему бросили благородно и сразу, оставалось поднять лапки, вернуть денежки и попросить прощения за некрасивый поступок.
- Дело не в деньгах, полмиллиона можете себе оставить. Мне срочно нужны ожерелья. Срочно. Я их должен вернуть. Они взяты на время из знаменитого музея, скажем, для реставрации...
- Поверьте, я сочувствую, но чем я могу помочь?
- Не болтайте вздор!  Я размышлял всю ночь, я узнал о вас и вашей семье все до подноготной... Вы молодчина, с самого начала в аэропорту вы действовали на удивление квалифицированно, а сейчас  убедился, что вы еще и порядочный, приятный человек. Чувствую, не ошибаюсь, делая ставку на ваше благоразумие. Не скрою, доверяю вам информацию конфиденциальную, которой кроме нас с вами владеют еще всего два человека из высших сфер. Так случилось. Нонсенс, но это так. Вторая просьба...
- Разве была первая, - спокойно, довольно нагло поправил несчастного воротилу приободрившийся Тим. - У вас проблемы, но я тут при чем? Какие могут быть ко мне просьбы?
"Шеф" опешил от наглости пленника.
Кровач  наслаждался первой маленькой победой. Да, он бездарный воришка. Да, - неопытный ловец в мутной воде криминального бизнеса, по сути, паразит на горбу  финансиста-трудоголика, но считаться с собой  он обязательно должен заставить!  Главное - не продешевить, не скатиться до примитивной сговорчивости недалекого кусочника. Климу Ивановичу ни в коем случае нельзя позволить почувствовать себя благодетелем нищего электронщика, не умеющего совместить абстрактный талант инженера с реальным умением делать большие-большие, но чистые деньги. Перед дельцом должен предстать не менее хваткий партнер по сделке. Партнер, а не побирушка.  Согласиться на полмиллиона, когда неизвестна реальная цена подаренных тебе Провидением сокровищ - значит не просто продешевить, это утрата делового лица ...
- Вот вы какой, однако… Хорошо, Тимофей Савельевич, я повторю… Моя первая просьба...
Бизнесмен задумался. Зубастый ответ пленника требовал срочно пересмотреть меру откровенности в беседе с ним. Простодушие не исчезло с лица оппонента, но не маскирует ли оно бездну расчетливости...
- Босс!? - гаркнуло автомобильное радио  голосом Сашки.
- Да, я. - Клим Иванович убавил громкость приемника.
- Вы в порядке?
- Пока никаких результатов. Но будем работать. Не стоит часто выходить в эфир. Как бы не засекли нас.
- М-да! Не знаю, как и подступиться к вам, Тимофей Савельевич. Первую просьбу вы прекрасно поняли. Нужно вернуть законному владельцу два музейных ожерелья. Завтра. Максимум послезавтра. Вторая просьба, даже более важная, но вторая лишь по срочности, вторая просьба, - верните кожаную папку. Только не говорите, что в чемодане ее не было. У меня есть точная опись багажа курьера... Доллары - дело десятое…
- Шеф, прошла синяя Ауди… - сообщила рация. - В сторону Дмитрова подалась… У ребят есть мнение…
- Саша передайте на Икшу приметы Ауди. Пусть встретят и разберутся…
Акула  начинал паниковать... Да, я готов торговаться, но... Такие деньги посулил и никакой поклевки... Ах! Боже ж ты мой! Готов, готов! Если бы у меня было время! Поведение Кровача еще не свидетельствовало, что он все-таки знает где чемодан курьера, но торг он открыл ловко. Да он может вообще ничего не знать, но попытается сыграть на отчаянном положении своего пленителя и обобрать под корешок... Не задумал ли этот пройдоха Кровач  прежде вызнать у меня всю информацию о провалившейся операции, а потом смекнуть, чем может поживиться…
Клим Иванович настойчиво изучал по глазам Кровача реакцию на свою униженную просьбу... Но не смог во время обнаружить, что Кровач лопнул, лопнул как мыльный пузырь всего лишь потому, что не сразу сообразил, о какой папке идет речь. "Это та папка, что он швырнул в костер? И ей цены нет?.. Леший меня чеши! Сгорела она или нет? Вообще-то костер тлел. Возможно, и уцелела... Да где там... Машина полыхала -  дай боже... Теперь мне не выкрутиться".
- Хорошо держитесь, молодой человек. Я поднимаю ставку до миллиона. Хорошенько подумайте. Целый миллион! Не скрою, по вашей вине разгорается международный скандал!  Пострадают наши отношения с оптовыми покупателями алмазов. Я должен увидеть хотя бы обгоревший клочок этих документов, чтобы быть уверенным. Лишь бы папка не попала в другие руки.
- Поверьте, Клим Иванович. Вот пытаюсь еще раз все вспомнить - ну не видел я никакого чемодана. Рад бы сотрудничать. Мне даже стыдно, что не могу вам пригодиться. А так хочется заработать...
- Клим Иванович! - подбежал запыхавшийся Сашка.
- Я,… погоди, Сашок, я скоро…
- Тут  в лесочке у шоссе нашли мотоцикл Харлей. Двигатель теплый. Говорите потише, вас могут записать.
- Как записать!? Где вы были? Переверните лесопилку вверх дном. Найдите этого гаденыша! Надо дознаться кто подослал…
- Сделаем шеф!
Едва Сашка отбежал Клим Иванович позвонил по мобильному телефону.
- Это ты, Малюнов?   Машина в Софрино ушла? О прибытии на место они  доложили? Спасибо, жди дальнейших указаний. Да, ты дежуришь вечером? Тогда смотайся на Петровку, узнай новости…
 - Тимофей Савельевич, что вы решили? я тороплюсь. Хватит маневрировать. Восемь трупов, вашего Москвича изрешетили, вы удирали через парк - и ничего не знаете? Не серьезно...
- Хорошо, вы не верите мне, спросите у других свидетелей. Со стоянки бежали несколько машин... Почему вы прицепились именно ко мне!
- Если бы кто уцелел, разве мы торчали бы здесь битых полчаса.
А Тиму казалось  - прошла вечность. Интерес к нему у "шефа" падал. В паху так заломило от предчувствия скорой расправы, что потребовалось срочно отлить.
- Потерпите. - Отрезал Акула. -  Мы заканчиваем шары гонять. Чутье,  чутье старого коммерсанта твердит мне - вы чемодан выпотрошили, взяли, что взяли, а остальное зарыли, чтобы замести следы. Покажите это место и вы миллионер. Сознавшись, вы ничем не рискуете. А вот из-за упрямства можете лишиться не только гонорара... Рано или поздно, через органы мы узнаем правду, но вы больше котироваться у меня не будете.
- Вам так хочется верить в этот бред, что и меня заражает ваша убежденность. Еще немного и я не вынесу соблазна, я начну врать! За миллион я много чего навспоминаю.
 - Босс, нам пора сматываться. - Напомнила рация голосом красномордого.
- Нашли, мотоциклиста? Ведите сюда…
- Извините, босс, неувязочка. Парень побежал в лес… Ну и… первый выстрелил из Люгера с глушителем. Вы же знаете, Сашка бьет без промаха.
- Ну, барбосы! Наделали шороха! Просил ведь, - без шума! Без шума!
- Да нет, мы аккуратно у Сашки автомат тоже с глушителем. Мы залегли у шоссе… Ребята говорят: самое время слинять. Вы скоро?
- Потерпите еще минут пять. Мы закругляемся.
- Тимофей Савельевич, пора принимать решение. - Акула помассировал, пальцами виски, достал из кармана жилета золотые старинные часы луковкой на толстой цепи. Щелкнул крышечкой и задумался, разглядывая фарфоровый циферблат с римскими цифрами. - Я слушаю, слушаю вас…
- Вы изобрели для меня мифический шанс спасения. Спасая свою невинную шкуру, я буду долго, долго водить вас по неведомым проселкам в поисках несуществующего захоронения ваших документов, пока не улучу момент и не сбегу. Ведь в третий раз вам не посчастливится достать меня...
- Эх, милый друг! Слишком кровавым стало мое счастье! Я словно наскочил на подводный камень... Вот смотрю и своим глазам не верю. Неужели вы, Вы! - случайный в бизнесе простачек и есть тот камень, о который уже, по сути, разбилось  так чудно отлаженное дело...
- Сочувствую, Клим Иванович.
- Уж какие лихоимцы подкапывались под нас, уж такие прохвосты! И на тебе! Является какой-то профан - и все летит в преисподнюю! Противоестественно! Или вы исчадье ада в образе приличного человека...
- В каждом человеке томится дьявол. Каждый преображается по обстоятельствам... Еще раз прошу, не понуждайте меня к лжесвидетельству... Отпустите вы меня.   Клянусь, я вам хлопот доставлю, только оставьте нас в покое.  Не посвящайте меня в ваши коммерческие тайны. Неужели по мне не видно, что я самый обычный обыватель. Где мне тягаться с вами.  Я просто боюсь вас… А найти мою сгоревшую машину я помогу, даю честное слово. И вы убедитесь, что напрасно потратили на меня столько времени.
-  Шеф, Алексадр на проводе. Что-то надо срочно предпринимать. Взад -  вперед прошла синяя Ауди. Не пошла на Икшу. Может снять засаду? Нам потребуется подмога. На двух машинах нам не прорваться…
- Ах, какой паразит. Еще раз появится Ауди - завалите. Впрочем - поздно. - Клим Иванович пощелкал по микрофону рации. - Сашок, ты слышешь меня? у мотоциклиста была рация?
- Была, но в нее попала пуля.
- Лучше бы ты промахнулся. Думаешь он сообщил наши координаты? Ну, ладно. Стягивайтесь к лесопилке. Свяжись с Мотей, засада отменяется. Скажи пароль - "Перцовка," а то не поверит. Пусть встречает нас на развилке бетонки.
Клим Иванович бодро захлопнул крышечку часов.
- Ладно, хорошо, хорошо! Счет пока ничейный, Тимофей Савельевич . Нам пора ехать. У вас есть час - полтора поразмыслить в дороге.. Или вы получаете честно заработанные полмиллиона, или я вынужден буду напустить на вас своих подручных. А это мучительный, уверяю вас, конец. Правду вы все равно скажете... Но, признаюсь, надоело расплачиваться кровью. А денег вы не берете... Ребята предлагают сначала допросить в вашем присутствии Сусанну… Очень злы на вас мои гвардейцы, они жаждут возмездия. Они  считают это вы застрелили Семена и бросили раненого в лесу. Он умер в реанимации. А это опять мордобой и кровь. Осточертело, клянусь! Вы, надеюсь, понимаете, что ждет вашу бедную Сонечку, как вы ее называете в интимные минуты… Не понимаю, как любящий мужчина может допустить такое.
- Я уже сказал! Не искушайте меня... - выкрикнул рассвирепевший Кровач . - Никакие вы не гвардейцы! Вы коновалы! Живодеры блатные! Вам только с бабами воевать!
- Успокойтесь, дорогой Тимофей Савельевич. Проигрывать я умею. Мои парни проверены всеми службами. Это не уголовники. Это обиженные властью офицеры...
- Мать твою за ногу!  Я измучался с вами... Вы гипнотизируете меня... Ели бы мне было что скрывать. - Тимофей с досадой хлопнул себя по колену. - Я очень хочу ваши полмиллиона, но как, как мне их заполучить?! Если вы сейчас же не выпустите меня по малой нужде, я соглашусь на вашу цену, лишь бы не напрудить в штаны... Вы садист! Отстегните сейчас же наручники!
- У меня нет ключа. Ключ у Григория. Потерпите еще пару минут. Бросаю свой последний козырь. Тимофей Савельевич, предлагаю вам стать моим компаньоном. Я научу вас как за месяц из вашего пол-лимона наварить  целый лимон.
- Вот как вам верить, уважаемый. То полмиллиона обещали, потом миллион, потом снова полмиллиона, а на самом деле, думаю, вы при любом раскладе просто влепите мне пулю и гуляй Вася…
- Хватит придираться. Я сказал, наварю, значит наварю. Из одного лимона сделать два еще проще. Вы будете играть на бирже! Вот настоящая жизнь для настоящего интеллигентного мужчины! У вас, чувствуется,  легкая рука! Мне приятно будет сделать вам карьеру. Финансист не может не быть в определенной мере фаталистом. А вы законченный фаталист. Вы так чисто срываете банк, когда на кон ставите свою жизнь! Я восхищен!  Звезда вашей Судьбы, очень смелая особа. Это привлекает... Так что поспешите в мои объятия, дорогой вы мой!
- Получается, женщина и дети будут главным средством шантажа? Все как в гангстерском фильме про подонков...
- В отчаянии человек становится абсолютно безнравственным. - Зло сказал уязвленный Акула. - Давайте не будем доводить друг друга до скотства... Если поладим, сегодня же получите свою долю а, если не пожелаете стать моим компаньоном, в придачу - новые документы на всю семью и можете раствориться хоть за границей. Порадуйте, наконец, свою красавицу. Подтверждаю, редчайшей красоты женщина. Эдакая красота так и толкает кобелей на подвиги. Так что не дразните моих парней…
- Боже мой. Угрозы. Угрозы! Не надоело?
 Акула  достал  несвежий  носовой платок. Устало стер с лица крупный, нездоровый пот.
- Бригадир, - сказал Акула в микрофон радиостанции, - По машинам. Уходим… В темпе, в темпе!.. С этим мудаком не договоришься.
- Погодите, Клим Иванович, Я хочу вам помочь… - засуетился Кровач .
- Поздно дорогой. Вы осточертели мне своим тупым упрямством. Если хотите знать , заполучить Сусанну для нас - не проблема. Она, так сказать, “ скрывается” в квартире братца. Гаденький субъект ваш Владлен. Его квартира под колпаком моего человека. Прекрасный двурушник, из бывших сексотов КГБ. Собственно, я могу и не омрачать свою душу вашей смертью. Стоит Владу пронюхать какими деньгами вы ворочаете, он не посмотрит, что вы шурин или там свояк, кстати нелюбимый...
Клим Иванович опустил стекло, сунул в рот два пальца, свернутые колечком, и свистнул. Немедленно нарисовалась вся гоп-компания.
- Икша не выходила в Эфир? - спросил шеф у Сашки.
- Мотя говорит - с патронами напряженка.
- Что в Дмитрове патронов нету?
- Прапор не подвез. Гуляет на свадьбе в Сергиевом Посаде.
Сашка отстегнул Тима от руля, приковал к краснорылому Георгию и спрятал ключ в нагрудный карман своей джинсовой куртки.
- Саш, ключ забыл отдать мне. - Напомнил Георгий.
- Гриша, этот парень не промах. Забыл, что он сделал с твом другом Семой?... Целей будешь, если ключ останется у меня.
- Есть! Командир! - Григорий толкнул Кровача на заднее сиденье Вольво и сам основательно устроился  рядом.
 - Идем по бетонке через Софрино. - сказал Клим Иванович. - Я, - за мной Саша с Кровачем. Мотя замыкающий. В Софрино я вас покидаю .
- Рискуем, шеф. - Предупредил курчавый. - Что если Они проскочили вперед нас и шарят по бетонке от Дмитровки до Ярославки? Не наскочить бы на засаду и нам… Вам не кажется - кто-то слишком толково отслеживает наши маршруты...
- Саша, время ест меня живьем. Уходим по бетонному кольцу...
- Вы меня извините, но вот ребята подтвердят, мы думаем, -  нас подставил  Сексот...
- Сашенька, спасибо за совет, и вам ребята спасибо... Сексот подставил не одних нас… Но двойной агент часто куда полезнее чем, скажем, не двойной... Сейчас он выясняет, кто именно идет по нашему следу. Думается это Прыгун. Сексот обещал встретиться с ним до обеда, но так и не позвонил. Как бы и его не приморили… Такие вот делишки.
- Клим Иванович, вы из Софрино в Москву пойдете? Кто с вами?
- Эх, ребята… Меня не ищите. Ждите указаний  по рации на дальней даче. А чтобы не скучать - потрясите хорошенько  этого жлоба Кровача. Но смотрите мозги не отшибите. Ты, Костя, смотаешься в Москву за бабой. Телега и Кот должны ее спрятать на Хорошовке. Если не успели ее схватить, поможешь хлопцам и все вчетвером сразу - на дальнюю дачу. Ночью выставьте охрану и спустите собак.
- И что нам с бабой делать? - недовольно спросил Сашок. - Опять утюгом пугать?
- Эх, голубчик. Понимаю, все понимаю. В палачи вы не нанимались ко мне. Да и я не хотел  провоцировать Прыгуна, но ничего не поделаешь, - он сам нарывается. Но если мы не остановим бойню худо будет всем. Так что понадобится, - придется и с бабой вам повозиться. Однако без, моего звонка заложницу не трогать. Ни-ни! Это наш единственный шанс остановить Прыгуна. Заключим с этим долдоном перемирие, а потом разберемся с Сексотом. Отдам я вам его со всеми потрохами, вот тогда и узнаете почему он не предупредил о засаде на Ярославке . Кровача не терроризируйте, не думаю, что это он убил Семена, мир его праху. Ну а если что со мной случится, ты, Сашок подскочи в Банк Роскредитсервис, найдешь бухгалтера Субтеева и отдашь ему мои часы. Он в курсе и рассчитается с вами за три месяца вперед. Это будет ваше выходное пособие, блин… по безработице. Ха! Дожили…  Еще раз напоминаю, ребята! Не трогайте жену Кровача, пока я не разберусь с Прыгуном. Хотел оставить красотку для себя, но не вышло. Заставите Кровача заговорить - премирую. По куску  на нос хватит? Ну, с богом! По машинам.
Крутой обрыв переговоров очень взвинтил Кровача. Пока бандиты, оставив его в машине одного, шептались, поглядывая на дорогу от лесопилки на Дмитровское шоссе,   он едва не решился расколоться. Полмиллиона все-таки лучше чем ничего. К счастью, Клим Иванович отвлекся, что дало возможность собраться с мыслями и унять панику.
"Акула  в безвыходном положении. - Рассудил Кровач. - он не дундук и сообразил, что Я для него сейчас как сейф. Что толку если он вырвет у меня признание и получит свои драгоценности? Их тут же отнимут те, кто, кажется, полон решимости перестрелять всю гвардию. Значит разговор еще не окончен. И нечего мне суетиться. Еще потягаемся… Ты, скотина, еще попробуй, удержи меня при себе. Многое может измениться, пока вы будете умерщвлять друг друга… Вот кто одержит верх с тем и поторгуемся по-настоящему, если он в курсе, зачем Акула таскает меня за собой."
Клим Иванович был удивлен, как быстро справился пленник с возникшей было в его сердце паникой. Намеренно грубое прекращение переговоров не повергло пленника в шок… Боевики уже заняли места в машине, а он все не уходил к своему Мерседесу, всматривался в лицо Кровача и догадливо усмехался. Выдержка воришки как нельзя лучше выдавала его. Воришка понимал, что молчание пока гарантирует ему жизнь и использовал выигранное время для обдумывания, как подороже продать свое признание. Вольво уже покатился из сарая, но Акула скрестил руки над головой.
- Ребята, извините, еще на секундочку оставьте нас одних. -
"Гвардейцы"  были очень недовольны задержкой. Никто из Вольво не вышел. Тим Съежился. Пока не определится сильнейший в борьбе за миллионы из чемодана убитого Грима, разговор с Акулой  не имел смысла.  А врать он устал…
- Саша, отстегни Кровача, мы отойдем в сторонку.
Чернявый Костик  так газанул, вылетая из дощатого сарая лесопилки, что Кровач подумал, - Вольво уйдет и без шефа. Нет остановился перед бункером для опилок, но двигатель демонстративно не выключил. Акула бровью не повел на бунт боевиков. Он под руку снова завел Кровача в сарай. Тут было значительно прохладнее чем под солнцем во дворе.…
- Удивляюсь вам, Тимофей Савельевич, - усмехнулся понятливо Клим Иванович, - и на что только вы рассчитываете. Поймите,  на мою фирму наезжают блатные. Это не ново и я отобьюсь. Но вот если меня убьют - и вам не поздоровится, с этими братанами вы точно никогда не договоритесь. Все отдадите до цента, но все равно вашу семью вырежут под чистую, и детей тоже... Таков блатной закон. Ох, вспомните вы меня…
- Могу лишь догадываться как все повернется, Клим Иванович… И если бы был верующим помолился бы за вас…
С глухим урчанием к воротам подкатил мотоцикл Харлей. Не выключая двигатель, Сашка прислонил его к воротине и крикнул:
 - Шеф, мы не можем больше ждать. Мы уходим. Оставляем вам мотоцикл. Догоняйте.
Кровач снова забеспокоился. У него уже был опыт, на "гвардейцев" можно было положиться, а вот Акула,  - своим телом Акула не прикроет, как прикрывал Семен…
- Клим Иванович, не отпускайте ребят. Поехали все вместе, прошу вас. Давайте поговорим после того… Ну, вы понимаете когда… -
- Опоздаете, дорогой… Скажите правду, и все изменится,… Хотите, я вызову вертолет  и мы с вами вдвоем улетим от всей этой шоблы-ёблы. Погода летная, аэродром рядом…
- Нет. - Тимофей попытался заговорить с непреклонным тоном. - Нет! Остановите вашу "гвардию". Едем все вместе. В Софрино я пересяду с вами в другую машину и там закончим переговоры.
- Вот это - дело!
Клим Иванович снова свистнул. Задом подкатил Вольво. Кровача опять пристегнули к Григорию и "гвардия" ломанулась на прорыв.

ГЛАВА  15

Утопая в капиталистической мягкости сидений Вольво, Тимофей все очевиднее склонялся к заключению грабительского мира с хозяином положения. Безвыходность очень отрезвляет настоящего мужчину, он находит-таки единственно правильное решение. Если бы этот магнат выполнил хотя бы одну из своих посул... Думай, Тимофей Савельев.
"Интересно, как бы Савелий Терентьевич Кровач оценил положение своего наследника? - сокрушенно подумал Тимофей. - Погладил бы по головке, это само собой... Нет, не промолвил свое обычное "одобрям". Вздохнул бы, пожалуй,  и промолчал... А про себя посетовал бы, старче, что не обеспечил генетический код сына набором коммерческих хромосом... С иллюзиями о себе каждый должен расставаться в полном одиночестве"...
Инженер-химик, после чехословацких событий отец Кровача был "вычищен" партийной сволочью с почтового ящика. Помыкавшись по гражданским шарашкам, он стал куда более прагматичным. Даже расклеивал на столбах объявления, делал богатым оболтусам курсовые работы и готовил абитуриентов к экзаменам. Но поздно. Запоздалый опыт выживания не удалось передать сыну.
Но Сусанна, как она воспримет мировую. Отдаст ли она очаровавшие ее драгоценности? Где она их спрятала? Ай, молодчина. Не нашли сыщики фиговы... Не нашли! Или с собой прихватила на квартиру Влада?.. Тогда - беда! Влад действительно их зажулит! А что я скажу хозяину, когда сговоримся? В груди закололо и вновь появилась тошнота. Он вспомнил, что не справил еще малую нужду. И желание стало нестерпимым.
- Мужики, или остановите, или я сделаю пи-пи под себя...
Он поливал моложавую березу с шершавой листвой и пупырчатыми ветвями. Не працкая, сказала бы бабушка Сусанны. Листочки копошились у него в волосах, заглядывали в лицо. Может быть, это последние минуты жизни? Нет, мысль эта была слишком книжной и не вызвала никаких новых эмоций. В жизни все было проще. Он катастрофически свыкался с опасностью и не млел более перед угрозой смерти когда напропалую врал. Не млел. Была лишь легкая досада, что события развиваются не по твоему хотению.. Григорий пошевелил рукой. Брякнули наручники.
- Хорошо!? Как тебе хорошо! О, то-то же, хорошо опростаться на природе?
А вдруг этот дядька вовсе не бандит.  А если он подослан следить за боссом? Шпионов, как посмотришь, вокруг Акулы - один на другом. А если историю с бриллиантами раскручивает ФСБ? Или МУР? Тогда о сделке речи нет. Отдам все побрякушки, всю зелень, - и чист перед законом. Может быть, я спас народное достояние от мафии?..
Отдавать жалко. Ей-ей, жалко... Эти прохвосты обчистят до копейки, и еще неизвестно сколько вернется в казну, а сколько прилипнет к шаловливы ручонкам следователей..
Да уж. Остается вспомнить о Всевышнем и все-таки помолиться, чтобы кожаная папочка не сгорела дотла. Машину-то мы найдем... Ох, дурак, ну и дурак... Никогда ничего не выкидывай! Вот он первейший закон вашего натурального хозяйства, господин Кровач .
Мерседес с Акулой и четырьмя телохранителями шел первым. Он задал бешеную скорость. Пейзажами Подмосковья не полюбуешься. Тимофей рассматривал на потолке беспокойно кружившую божью коровку... Не красная, а желтая. Цвет измены... Мелкая какая-то коровенка, мутант, наверное...
Григорий во сне почмокивал губами. Вохра слева - бдила. Этот безликий служака за все время, начиная с вокзала, не произнес ни слова. Но в башке молчуна крутилось непрестанно какое-то вредное динамо. Слева исходили нехорошие токи прожженного вояки, всегда готового к худшему. Этот сам был постоянно на взводе и других заводил непонятной тревогой.
Пахло слева сейчас лучше чем на вокзале. Перегар был свежее. Стало понятно, что так загущало воздух в душном салоне. Мужики на лесопилке прилично остаканились... Тим принюхался повнимательнее... Закусывали шоколадными конфетами...  Он пошевелил наручники.
- Начальник, а начальник! угостите конфеткой...
- Ты же только что курил.
 Гришка жмотничал. Тим не стал повторять просьбу. Подставил палец и снял божью буренку с потолка. Она поджала лапки и притворилась не живой. Гришка протянул конфету Былина и столкнул нечаянно божье создание под ноги. Плохие вы, ребята, тюремщики. Всякая там шушера в зоне по камерам уже давно получила свою баланду... С вами околеешь с голодухи...
Гранатомет выдохнул и огненный плевок снес верх лидирующего Мерса начисто. Разлетелось в разные стороны какое-то рванье.
Хозяин бриллиантов перестал быть...
Тимофей почувствовал себя обманутым сиротой, так он сжился с мыслью после тщательного  торга отдаться в объятия безукоризненно убедительного бизнесмена, гарантирующего спокойную и, в то же время, роскошную жисть.
 Акула перестал быть... Хранить верность его бриллиантам - больше не требовалось... Гуляй рванина... Остальное не имело никакого значения.
 Вольво стал разворачиваться в обратную сторону, но ловушка захлопнулась и сзади. Молодых быков, Сашку и Костю, на передних сиденьях просто засыпали свинцом и битым стеклом.
Корпус Вольво метров пятьдесят утюгом прошел по кустам, открывая оставшимся в живых охранникам  путь в редколесье.
Палили из автоматов и слева, и справа. Опытные Григорий и Молчун первым делом постарались оторваться от налетчиков. Никто из двоих не стал повторять красивый подвиг славного русского гангстера по имени Рома. Экономя патроны, они молча сопели на бегу. Тимофей постарался не доставлять им хлопот.
Но лес стал гуще и бег скованной парочки замедлился. Свободный от наручников охранник резко уходил вперед, он то и дело зло оглядывался на Григория. Он тяготился чувством долга.
Наконец, Григорий выдохся, осел на землю. Молчун, недовольный, но вернулся. Он не смотрел на пленника. Но ненависть его была неимоверна. Адская динамка его злой воли набрала бешеные обороты, готовая испепелить Тимофея свои злым током. Нужен был лишь повод.
- Дай-ко руку посмотрю… У тебя кровь на рукаве, - хватая воздух большими глотками, прерывисто заметил Злюка-Молчун. - Потерпи. Кость проверю. - Он повертел руку и так и сяк. - Кость цела.
- Я знаю, - Григорий лег на землю, - я ранен в плечо.
- Надо бы перевязать, да пакета нет…
- Не дури, задело легко. Кровит не сильно. Оторвемся и перевяжем.
- Отстегни эту гниду... Погоним перед собой.
- Я уже думал. Ключ остался у Сашки.
- Ладно. Бегите прямо. Я стану их отвлекать влево. Давай твои рожки. Да брось ты автомат, он тебе не пригодится. Возьми мою обойму к пистолету... И все же, я бы его кончил, вечно приходится за кого-то подставляться... Зачем он нам?
- А потом? Тащить его на своем горбу?
- А где твой финяк?
- Дал Косте ветчину порезать и с концами…
- Давай я отрежу ему руку? И сам  жив будет и мы уйдем?..
 - Погоди, а может Тимофей Савельевич раскошелится? Теперь он богатенький. Как, Тимофей Савельевич , обломится нам если мы спасем тебя от блатных?
- Само собой, - уверенно ответил Кровач. - По сотне тыщ каждому!
- Вот мужик дает! А босс его два дня обхаживал  раскрутить не мог. Кремень!
Молчун вынул из подмышечной кобуры пистолет   и протянул Тимофею...
- Стрелять обучен?
Тим угрюмо пожал плечами. Он не верил ни единому слову развеселившегося Гришки. А молчуну и того меньше. Каждое мгновение от злюки может отделиться пуля. Просто так, на прощанье. Фактически он уже предал. Сейчас закосит влево и поминай как звали. " Отвлекать" он будет… Гришка ранен, далеко не уйдет. Злюка и Гришку прикончит. Впрочем, зачем ему тратить пару патронов. Мы  с Семеном итак обречены… Хоть бы злюка поскорее смылся… Может быть удастся добровольно сдаться в очередной плен? 
- Не бросай Гришку. - Злюка первый раз посмотрел Тимофею в глаза... - Григорий Савостьянович свойский мужик... Мой комбат… Головой ответишь… Под землей найду, если пристрелишь как Семена. И про деньги не забывай. Завтра же приготовь нам обещанное. Мы тебе еще пригодимся. Ну, Григорий, поднимайся, поднимайся. Погнали...
А постреливали все ближе. И слева, и справа... Но пуль было не слышно. На этот раз ловцы не ленились бегать по лесу.
Тимофей тащил охранника на буксире. Тот все хуже координировал свои движения. Он только мешал.  Свистнула пулька над головой. Сорвала лоскут с елки...
Тимофей взвалил Семена на закорки. Ну и туша. Ну и кормят в армии. Ноги Кровача выгибались колесом. Выстрелы, вслед за Злюкой, удалялись влево. Раз или два легонько толкнуло в спину... Комбат захрипел...
Впереди посветлело. Совсем некстати…  Потом в глаза ударило солнце. Тимофей брякнулся на молодой можжевельник... Душа уж совсем было, собралась отлететь.
Сиреневым, теневым краем поляны, пригибаясь, пробежали трое пятнистых  парней. Кажется, справа никого больше нет.. Казалось, ненавистная поляна уходила в бесконечность.. .
Злюка не успел ее перебежать. Тимофей  хорошо видел его спину. Он тоже не отвертелся от смертельного сюжета, руководившего красавчиком-Романом. Прикрываясь старой осиной, разметав ноги, Злюка отпугивал наседавших преследователей одиночными выстрелами. Он не позаботился о своем тыле… Это конец. Злюка понял, что обречен, когда оглянулся. Трое пробежавших перед Тимом, уже извивались в низкой, но густой траве, окружая Злюку с тыла.
Как он не закричал! Боже мой! Как он удержался, чтобы не предупредить Злюку и не выдать себя! Мысль, предшественница крика, мысль - беги! мысль обожгла мозги так, что теперь черепушка напоминала бурлящий котелок. Он не мог, не мог спасти Злюку! Не мог спасти, потому что сам хотел жить.
Тим корчился на земле рядом с безучастным комбатом и пригоршнями набивал рот землей. Он не привык еще быть негодяем.
- Ы-ы-ы-ы-ы! - выползал из его глотки червь проклятья. - Б-е-е… ы-ы-ы-ы...
Раздался топот... Не таясь, серединой открытого пространства бежали двое в цивильном, с пиджаками подмышкой. Галстуки полоскались за спиной. Оба в зеленых масках.
- Живьем брать! - кричали они по очереди...
Кровач не мог отвертеться от роли негодяя, наблюдающего, как кадр за кадром, разыгрывает Смерть сцену убийства Злюки.
Взметнулась рука Злюки с гранатой. На месте взрыва гранаты странно подпрыгнуло, распадаясь на части, пятнистое тело... Злюка сразу же, скачками, помчался через поляну.
- Живьем! - надрывались те, что в цивильном.
Злюка почти закончил бросок, почти поравнялся с черемуховыми зарослями...
Григорий застонал, но, зажав ему рот ладонью, Тимофей досмотрел финал. Навстречу наемнику Акулы высунулся длинный ствол и в упор захаркал желтым огнем...
Григорий пытался укусить ладонь. Глаза его были открыты и ясны. Из-под ладони ошарашенного Тима поперла кровавая пена. Тим отдернул руку и стал ее вытирать о пиджак умирающего. Охранник отвернулся и вновь потерял сознание.
Злюку за ноги, по золотому ковру одуванчиков тащили двое лягушатников. Голоса, распекавшие кого-то за самоуправство, удалялись. Затрещала сорока над головой Тима. Она напоминала убийцам, что свою работу они сделали не до конца. Но лягушатники не приняли на веру донос сороки.
Кровач  взвалил комбата на спину и побрел через поляну. Наручники, это самое уродливое изобретение цивилизации доставляли нестерпимое неудобство. Закованному так тяжко быть милосердным. Руку охранника приходилось едва ли не выворачивать...
Как Тимофей  настрадался, пока горбатился под тушей комбата, - знает лишь ангел-учетчик, регистрирующий прижизненные муки рабов божьих, для отчета перед Высшим Судом Небожителей, определяющих духовные качества каждого мертвеца перед тем как отсортировать его в Рай или Ад.
Тим делал свое мучительное дело милосердия не за страх и не сомневался, что получит на небесах  привилегированное место. Не “местечко”, но законное, выстраданное Место, согласно табели Высшей справедливости.
С каждым шагом Григорий становился все тяжелее и разум мутился при мысли, как велика русская земля, как безжалостна ее беспредельность к маленькому человеку с его непосильной ношей и кромешной жаждой...
Да он уже и не шагал... Он стоял, раскорячась, на четвереньках, и раскачивался в такт шагам, оставшимся за спиной, воображая, что продолжает движение к недосягаемому спасению. Все в нем продолжало идти, одни ноги сачковали. Песенное дерево черемуха осыпала на Кровача пожухший венчальный сор начала лета.. 
Над черемухой возвышалась облупленная колокольня, поросшая крепенькими березками. Скалились серые ребра обрешетки купола нефа. Обобранная в чистую хозяйственными христианами, церковь отлично просматривалась вдоль и поперек. В смысле крова для гонимого афериста, церковь ничего не обещала.
И светлая от сильного солнца даль за храмом не собиралась утешить страдальца. За церковью -озимые, озимые, а еще дальше - шеренга новых кирпичных коттеджей. Блестели окна и шеренга эта очень напоминала оцепление зоны, отведенной для состязания Кровача с Демоном прозванным мафией. Мертвец сам сполз к трясущимся ногам Кровача.
- Куда нас занесло, командир? - Тим потормошил боевика. - Может ты еще дышишь?
 Григорий упрямо отворачивал лицо.
 - Да жив ли ты? - Тимофей прижался ухом к вялой груди комбата - пусто.  Если душа мертвеца еще и задержалась в его теле, обязанная посмертно оплакать несчастного, то Глаза его  уже не помогут душе покаянной  слезой.
Глаза Семена уже подсохли, как подсыхает голубая слизь медузы, выброшенной на берег. Пожалуй, они были голубыми. По небесам, которые, казалось, еще отражались в глазах, ползали мурашики.
Жужжали две мухи в золотисто-изумрудных рыцарских панцирях. Самые пронырливые стервятники полей смертоубийства. Они были уже пьяны от испарений тучной убоины.. Как вертолеты они рыскали над окровавленной грудью Семена, а отдыхать садились почему-то на руки Тимофея.
Кровач  накрыл мертвеца своим пиджаком и лег рядом. Для кого он тащил, а теперь как пес на цепи сторожит мертвое тело неизвестного боевика? Второй расстрел людей Акулы не принес новых “ военных” впечатлений. Сюжет и в том, и в этом случае развивалась по какому-то дьявольскому незыблемому закону. Это даже не рулетка, в рулетке есть хоть какие-то законы, честные и жульнические, но постижимые разумом законы. Хотя бы законы мастерства.  А какой закон распорядился Жребием несчастных гвардейцев??
Жалко. Всех полегших в лесу жалко.  Вот только меня никому не жаль...
Что-то слишком тихо. Не слышно отходной молитвы ангелов… Или уж отпели, пока я драпал на всех парусах?..
Мух заметно прибавилось. Твари уже делили труп... Они то дрались, то сношались на окровавленных руках Тимофея.
Кровач и так, и эдак осмотрел белую, такую женственно-мягкую конечность трупа, окольцованную браслетом наручников. Надо привыкнуть. Надо привыкнуть смотреть на Григория как на труп, а на руку как на конечность трупа. Был бы топор или ножик….
Тим вытащил из кармана пистолет Молчуна. Дернул затвор. Ага, понял. Предохранитель. Дернул еще раз и, отвернувшись, выстрелил комбату в запястье... Мазила... Кожу только опалило...
С колокольни поднялась черная туча воронья... Теперь он прицелился... Брызг было не много. Грачи, вороны, галки слетелись со всей округи. Как они кричали! Как они умоляли! Как они проклинали! А Тим всаживал в комбата пулю за пулей, разбрызгивая кровавое месиво, пока не кончилась обойма. Он был по шею в крови.
Целку своей души ты сломал! Терять  больше нечего.
Белые жилы напоминали провода в кадре из какого-то боевика, где у биоробота лопнула “кожа” и обнажилась его электронная начинка...
Тим обшарил карманы мертвеца, нашел еще три обоймы патронов... Нет,  проклятья черных птиц, тучей метавшихся над головой, сведут с ума. Стрелять в комбата больше нет сил... Высадил Кровач еще обойму по черной туче птиц...
Оглохший, в полном отупении, Тимофей затравленно озирался, как будто это он порешил охранника... Сейчас набегут доброхоты расправы покарать за убийство...
Под стеной храма валялась бутылка. Кровач  суетливо отволок труп к церкви, разбил бутылку и стал осколком перепиливать жилы...
Велосипедные звонки. Ликующие детские голоса...
- Сюда, сюда! Вот он! Убили! Убили! Кровищи!
Но отпущенного мертвецом Кровача  уже принял под свое покровительство весенний лес, старый соучастник преступлений и пострашнее.
Вскоре попалось озерко. Купальный сезон открылся, берега были уже вытоптаны романтиками кутежей на природе. Какой сегодня день? Лоб потер Тимофей, ноздрю почесал - память отшибло напрочь. Но не выходной, раз пусто. Везение...
Отбросов, особенно хлеба, было в изобилии. И воронье попировало и бедному бродяге осталось. Кусков набралось почти полкармана. И солью разжился новый русский Ротшильд. Под сосенкой в черничнике кто-то приготовил в подарок почти четверть бутыли напитка Буратино.
Отмывшись от кровищи, выстирав с илом пиджак и рубаху, Кровач развел костерок и  немного обсушился. Поспать себе не позволил. Едва глаза слипались, - по телу пробегала судорога и веки вспархивали зазевавшимися бабочками. Автоматы лягушатников открывали пальбу ему в затылок...
Кровяные пятна на пиджаке утратили зловещий оттенок. Лепень вполне мог сойти за пиджак шофера, полазившего в смотровой яме.
Хотелось разложить события последних дней по порядку и сделать хоть какие-то выводы... Но это был слипшийся от крови ком нелепостей, ненормального везения и ужаса, ужаса, ужаса. Невозможно расковырять. Ужас смешался с кровью в венах и стал частью его плоти.
Тимофей натянул сырой еще пиджак и дал ходу от проклятого озерка.
Проклятье, шоссе какое-то. Откуда оно здесь. Где я? И спросить не у кого…
Кровач побоялся без разведки пересекать неведомое шоссе. Расчистил под елкой  местечко и стал наблюдать… Наблюдать… И-а-а-х! Как сладко зевается… Машин что-то не видать… А спать хочется…
Он заснул и тут же проснулся перед церковью… Григорий хитро ухмылялся. Он сидел на ступеньках паперти и развертывал обертку конфеты.
Проходящие изредка машины шарахались от Кровача как от бешеной собаки. Тогда он выложил поперек шоссейки шеренгу булыжников. Нацепил на длинную орешину рублевую десятитысячную купюру и, заслонившись булыжной баррикадой, стал поджидать попутку.
Показался забрызганный грязью громадный самосвал Краз со сварочным агрегатом в кузове. Водитель даже не притормозил перед каменной баррикадой, он разметал ее, но Кровач успел на ореховом удилище сунуть деньги почти под нос водилы. И поклевка произошла.
Самосвал довез до Фрязино. Тимофей остерегся звонить Сусанне. За ней наверняка установлена слежка. Ночевать в этом неопрятном городке было негде. В лес возвращаться - противно, нахлебался лесной романтики по самые по ноздри. В Москве на каждом вокзале, за каждым углом мерещились блатные охотники за сокровищами Акулы. Вот когда могла пригодиться  рыжая Жанет. Если прокрасться в город, минуя вокзалы и посты Гаи, глядишь, и повезет… Ну да, доехать электричкой, например, до Мытищ, а дальше автобусом…
Визитка Жанны в бумажнике сохранилась. К телефону подошла старушка с вибрирующим голоском. Кровач сразу назвался.
- С вами говорит свекровь Жанночки. Приезжайте, вам есть письмо … - Равнодушно ответила печальная бабуля.
- А сама Жанна далеко?
- Я не могу объясняться по телефону. Приезжайте. - Старушка так понизила голос, что ее едва было слышно, когда она продиктовала адрес в Крылатском.
- Я не хотел бы вас напрасно беспокоить, - настаивал Кровач убитый наповал перспективой колесить через весь город без малейшей надежды на ночлег.
Старушка не ответила и повесила трубку. Делать нечего, доехал Тим до Крылатского. Напрасно он представлял себе свекровь Жанны согбенной, седенькой и тихой как мышка… Открывшая дверь женщина была совершенно седой, невероятно морщинистой, но вовсе не согбенной..
- Мери Ивановна, - назвалась свекровь адвокатши и сразу провела гостя на кухню, по пути плотно прикрыв ближайшую из трех дверей просторной квартиры.
В прихожей стоял странный приятный запах. Мери Ивановна заметила, что Тимофей принюхивается, пытаясь вспомнить удивительно расслабляющий запах, и невесело усмехнулась.
- Да, это ладан. Недавно приходил священник.
Тимофей сразу все понял. Его чутье тоже теперь было обострено до предела. Он даже догадался кто убил Жанну.
- Вы позволите мне заночевать у вас? Я хочу побыть возле  Жанны… На прощание.
И, пожалуйста, простите за мой ужасный вид.
- Жанночка мне все рассказала и просила в случае необходимости приютить вас.
Мери Ивановна не предложила позднему гостю поужинать. Сразу закурила Беломор и, незряче глядя в окно на багровый закат, стала неторопливо рассказывать. Она, словно, продолжала давать показания назойливому следователю, требовавшему в десятый раз повторить свой рассказ.
В сущности, и рассказывать-то было нечего. Когда Мери Ивановна приехала вместе с подругой Жанны, дача уже сгорела. Эдик влез в окно к Жанне вчера рано утром. Защищаясь, Жанна выстрелила из своего газового Бульдожки в упор и выбила Эдику правый глаз. Но Эдик так обкурился анаши, что газ на него не подействовал. Он сразу отрезал Жанне голову и вытащил ее труп во двор. Вспоров живот, Эдик засунул труп в выгребную яму туалета и поджог избу. Сожительница  Валентина заметила на руках Эдика свежую кровь, за это он зарезал охотничьим ножом и ее. Эдика уже поймали, а голова Жанны сгорела вместе с дачей.
- Вы знаете, я не уронила ни слезинки, - безучастно пожаловалась Мери Ивановна. - В прошлом году на автогонках разбился мой сын,  тогда я и выплакала все оставшиеся слезы.
Мери Ивановна протянула Тимофею запечатанный конверт и замолчала надолго.
" Дорогой Пилигрим! Один мой клиент проговорился о бандитской разборке в аэропорту. Извините, я навела справки через знакомых дельцов. Подробности при встрече. На дачу ко мне не приезжайте. Опасно! Очень опасно!!! Советую срочно выехать в Финляндию. Канал есть. Нужны только деньги. Мери Ивановна свяжет вас с нужным специалистом. Доверять этому человеку можно. Проверен на деле. Через неделю я к вам приеду. Поторопитесь! " И подпись " Налетчица".
"Совет Жанны запоздал. Бегство было невозможно. Оставить Сусанну и детей на произвол Судьбы он не посмеет… - Рассудил Кровач. - Но какая Женщина!"… 
Пока траурно молчали, Мери Ивановна выкурила четвертую папиросу и стала куда-то собираться.
- У меня в роддоме ночное дежурство, я и так припозднилась. Вы хозяйствуйте тут без меня, в холодильнике есть кое-что из еды и пол-литра спирта. Я бы с вами помянула Жанну, но боюсь одной девочке придется делать кесарево сечение, так что извините. Я вернусь завтра часам к десяти…
- Я должен Жанне пятьдесят тысяч,  - заволновался Кровач, опасаясь, что его уловку немедленно раскусят и желание отблагодарить Жанну хотя бы посмертно будет понято как попытка кинуть подачку.
- Невелик долг, отдайте если хотите, в церковь на помин души нашей Жанночки…
- Я имею в виду долларами пятьдесят тысяч. Но отдать смогу лишь через несколько дней. Я позвоню вам.
Мери Ивановна неприязненно посмотрела на гостя, явно сожалея, что впустила его в дом.
- Отъезд ваш отменяется?
- Куда я от детей…
- Теперь я догадываюсь о причине смерти моей невестки. У нас никогда не водилось таких денег… Но теперь поздно обсуждать этот вопрос…
Она ушла не попрощавшись.
Тимофей вошел в комнату, где стоял гроб. Крышка прислонена к стене. Все тело Жанны покрыто белоснежным шелковым покрывалом с кружевной оторочкой. Горела одна толстая розовая свеча. Только свеча напоминала, что гроб не пуст, что в гробу - покойник. Но для Кровача и свеча ничего не символизировала. Для него Жанна в комнате отсутствовала. Она продолжала жить в его воспоминаниях, необыкновенно ярких воспоминаниях.
 Он смотрел на ленточку с черной старославянской вязью заупокойной молитвы, лежавшей там, где должна была покоиться головка Жанны. Перед его глазами вилась дорога через знойные поля…  Бесцветный призрак насмешливого лица Жанны, жестковатыми губами со  съеденной помадой, повторял беззвучно те жаркие, необыкновенно искренние речи, что уже прозвучали в мчащихся Жигулях…  Всего три дня тому назад…
С автобусной остановки он оглянулся на окно, где лежала рыжая Жанетт и в носу его запоздало начало пощипывать… Из всего дома только в этом окне продолжал гореть свет.

ГЛАВА  16

Влад вернулся пьяный, мятый какой-то и угрюмый. Татьяна подставила щеку для поцелуя, но он прошел мимо. На кухне налил стакан Смирновской и медленно выцедил. На лбу налилась синяя жила. Облокотился на стол и закрылся ладонями.
Танька надулась и уехала к матери жаловаться на свою судьбу. Ей это очень хорошо помогало жить как у Христа за пазухой.
Сусанна разогрела супец с севрюгой, открыла банку красной икры, нарезала сервелата и домашнего сала, за которым Влад сам ходил на базар к “своему” рубщику и сам солил, прихотливо сдабривая множеством специй.
Влад вяло жевал сало без хлеба, а Сусанна на краешке бархатной банкетки прислонилась к столу, напротив, с трепетом ожидая, когда братик поднимет на нее заплывшие с перепою свинячьи глазки. Печеночный цвет лица предвещал назавтра жестокие боли в правом подреберье.
Обнюхав ложку с куском душистой рыбы, Влад отодвинул от себя все, кроме сала и налил еще стакан водки. Сусанна пчелкой нырнула в холодильник, открыла бутылку боржоми. Открыла, взяла с полки фужер, наполнила.
- Сама ужинала?
- Тебя жду, - отмахнулась Сусанна.
- Дело сделано. - Прохрипел Влад.
- С удачей тебя!
- Не совсем удачно…
- С Тимофеем что-то случилось? - охнула Сусанна .
- Этот пройдоха нас переживет. - Брат засмеялся скрипуче, но откашлялся и засмеялся ясно. - Я говорю Акулу случайно уделали.
- А Тимофей?
Влад равнодушно отмахнулся.
- Пришло время подбить бабки. Я еще посмотрю, окупят ли твои фиговы стекляшки мои  потери. Заплачено хорошей кровью…
- Владик, послушай… Ты только не обижайся… Понимаешь, коробку с драгоценностями бандиты увезли с собой. Она должна быть у них в машине...  Сусанна приготовилась к худшему. В бешенстве Влад  мог и ударить. Но произошло неожиданное. Влад удивленно вскинул брови - и больше ничто не дернулось на кирпичном лице.
- Началось. Не советую, сестренка, сочинять на ходу.
- Богом клянусь, я поехала домой забрать коробку, чтобы привезти сюда... И наскочила на засаду. Я прятала коробку в газовой плите. Вещи были разбросаны по всей квартире. А коробки нету.  Я так рыдала. Я чуть с ума не сошла.
- Я что, задаром должен для твоего пижона дерьмо руками разгребать? По вине твоего говнюка я имею за два дня четыре трупа и двоих в реанимации. Я обыскал все три машины этих паразитов. Хватит дуру гнать... Немедля колись, где побрякушки …
- Не обижай меня, пожалуйста, Владик. Я хотела как лучше. - Смиренно вела мудрая женщина свое вкрадчивое соло.
- О, как заблестели глазенки. Сусанна Георгиевна! Неужели все-таки наследственное и в тебе проснулось? Оказывается, в старинном нашем роду деловые не одни мужики. Ты права, момент подвернулся - что надо! Потягаться решила с братцем за кусок? Кишка не лопнет?
- Владик, я так тебе благодарна. Неужели я способна быть такой стервой?
- Сонечка, не надо. У меня свой человек в фирме Акулы , бывший чекист, я все проверю. Потому предупреждаю: не надо! Не темни! Чутье! У меня чутье на туфту! Блеск бриллиантов отражается в твоих честных глазках. Этот блеск от меня не скроет никакая честность. Тебе лучше признаться, не сомневайся, я не обижу.
- Хочешь, перекрещусь? - Сусанна порывисто повернулась к шикарному иконостасу в углу кухни, но Влад оставил ее порыв без внимания.
- У нашего папаши так же блестело в глазах, когда этот жмот отсыпал мне царские червонцы деда на первое мое дело. Ты помнишь в какой нищете держал он нашу семью? Помнишь? Сидел на золоте, а у нас с тобой одни валенки на двоих...
- И, все равно, я люблю отца.
- Это само собой... Но как красиво  я его раскрутил! Думаешь отчего папашу нашего кондрашка хватила? Лопнула Чара, он подумал - кранты! Сливай воду, Владлен Георгиевич! Но я взял кого надо за копчик! Владлен Георгиевич сделал баснословный бизнес на этих пирамидах. А ты - Владик, Владик... Я тебе благодарна... Не надо, Сонечка... У папашки еще и руки тряслись... У тебя вон не трясутся. Слушай, по-моему, ты повзрослела за эти дни.
- Влад! Перестань издеваться! Я живой человек! Я женщина! Ты никогда никому не верил, никого не жалел.
- Кроме тебя Сонечка...
- Не называй меня Сонечкой, хотя бы сегодня.  Хватит вилять. Где Тимофей?
- А где обещанные драгоценности? Что, спеклась, крыть нечем? Так что не лезть в бутылку... Смылся твой прохиндей…  Уймись. Но учти, если окажется, что быки Акулы побрякушки не брали…
Влад вылил в стакан остатки водки. Уронил вилку и наклонился ее поднять. Сусанна заменила стакан с водкой фужером с боржомом.
 - Я не знаю, что я с тобой сделаю… - сказал Владислав тихо и по складам. Выпил боржом, выдохнул газ и облизал толстые чувственные губы.
 - Я должен немного покимарить... Щас, щас, я щас... Пять минут… Будут звонить - разбудишь…  Помолись, пока, чтобы я ошибся в подозрениях... Ты мне родная сестра, но в делах не советую играть на моих чувствах.
 Говорить Влад стал с долгими паузами, но это не означало, что он утрачивает и ясность мысли. В такие моменты крайней усталости брата Сусанне казалось, что  в непробиваемой броне его жестокости появлялась не то щелка, не то отдушина... Был бы он способен быть добрым, можно было подумать -  из-под брони сейчас проглядывают бледные узники зачерствевшего сердца Влада, -  чахлые ублюдки выродившейся совести и доброты.
Собственно, эти выродки свидетельствовали даже не об остатках человечности брата, а об остатках потребности иногда баловать себя чем-то похожим на доброту. Независимо ни от чего, следовало попользоваться образовавшейся трещиной.
- Я молилась, Владик, чтобы Тиму и тебя не убили,. - В Елоховском соборе поставила сто свечей во здравие твое и Тимы... - тихо всхлипывая, проговорила Сусанна. 
- Щас… Щас… Не буди… Пять минут… Зачем разбудила, только-только кайф словил? Хм... Потратилась... Ща компенсируем. - Вдад порылся в задрипанном бумажнике. - Держи стольник. Больше нет. С наличностью вечно напряг... Что тебе неймется? Хочешь новости с фронта?
- Может быть, тебе лучше сначала отдохнуть? Поговорим на свежую голову. Завтра ты дома?
- Теперь ты меня будешь видеть  еще реже. Делишки только разворачиваются. Я должен еще разобраться, что вез курьер Грим и сколько  в каком-то пудовом чемодане, а заодно и в ваших, Солнышко, семейных планах разобраться... Так  хочешь обрадую?
Влад  не только говорил с одышкой, но еще и тряс вслед каждому слову лысиной.
-  А, заалела, лапочка, хочешь новостей... Тима твой тот еще гаденыш. Ловко Акулу взял на хапок твой дражайший супруг. Не один лимон зеленых хапнул, не один!.
- Владик, ты бредишь! Какой лимон? Какой зелени?
- О! Смотри-ка! А ты и не знала про зелень. А вот про камешки мой стукач ничего не пронюхал.. Про камешки в курсе только Акула, Тим, да вот мы с тобой. А если бы не твой перстень, то и я не знал бы… Лоханулась, Сусанна Георгиевна? Теперь жалеешь? Не убивайся, хуже было бы, если бы я сам дознался про бриллианты… Ну, не дуйся, я не злопамятный… Акула сыграл в ящик, осталось нас трое… Ха! " Трое на сундук мертвеца и бутылка рома"!  И не надо более никому  знать. Но, чую копать под нас  этот продажный Кубарь  будет до посинения...
- А это кто такой еще, Кубарь твой? Сколько же будет этих прилипал?
- Кубарь, Кубик, - это такая кликуха у Сексота. Но  ты не бери в голову. Он мне печенки проел. Если узнает Сексот где наши камешки - я тут же ему кишки выпущу... А пока - молчок. Кубарь молодчик! Это он подставил мне  Клима! Он нас всегда сшибал лбами. Кстати, тоже просится в компаньоны, но нам эта сволота ни к чему, верно я говорю, Сусанна Георгиевна?. Вот как мы с тобой делиться будем, Пончик ты мой сладкий?…
- Владик, я так измучилась со всеми вами. Какое мне дело до твоих стукачей.
- Тогда ты ответь, куда спрятала брульянты. Я  - догадываюсь, но мне нужно точно... Не хочешь сказать? Ладно, подождем. Пока…
Влад закурил свой вонючий Кэмэл, протянул сигарету Сусанне, но она оттолкнула его руку.
- Слушай, а что если Тимоня был связником у Клима Ивановича? Столько лет прикидывался шлангом...
- Да ты спятил.
- Так помоги мне найти Тимофея. Мы должны раскрутить его без всяких там Кубарей и прочей швали. Не забывай мусора тоже что-то унюхали.  Акула прикормил в МВД очень большую шишку, а может и не одну… Эти архаровцы тоже захотят знать, за что ухайдакали Клима, а узнают - придется делиться. Знаешь, если честно, я не хотел смерти Акулы. Я бы его с помощью Тимофея и так дожал. Не повезло мужику. Мне нужен был один Тимофей, но Кубарь сам слышал, как Акула обещал мне глаз на ж.. натянуть… А я не терплю угроз, ты знаешь… И чего я послушался эту гниду?…  Может он соврал… Ох и набил бы я сейчас морду этому Кровачу. Столько мужиков из-за него полегло…
- Влад, последний раз предупреждаю, - прекрати или я уйду... Это хамство! Тимофей мне -  муж!
- Погоди-ка... А Тимофей не мог перепрятать твою коробку с драгоценностями? Ты сама видела как эти псы забрали ее из газовой плиты?
- Ничего я не видела. - Отрезала Сусанна. - Негодяи уже были в квартире, когда я пришла за бельем. Они ночевали у нас.
- Ага! Вот и ответ! Коробочка и денежки у Тимони! АХ, как сияют твои прелестные глазки! Губки сжаты, как гузка у куренка! Потихоньку радуешься за своего паршивца? Ох, чую, чую, - все-то ты знаешь. Но боюсь поверить, что ты меня решила лажануть.
- Я за всех вас радуюсь и за всех страдаю...
- А на чьей стороне ты? - не без труда выговорил Влад. - Не слишком ли много на одного хапанул Тимофей? Он   же считает себя честным, ну так пусть поделится.
 - Я согласна с тобой. Если ты не бредишь и доллары существуют, - я тебе помогу во имя мира между тобой и Тимом. Как только деньги попадут ко мне - ты немедленно получись свою долю. Клянусь!
- Не понял!? Какую еще долю?
 - Пока мы с Тимой не решили этого вопроса я буду твоей заложницей. Тебя я буду оберегать от резких движений, а Тимофея буду уговаривать помириться с тобой и отдать мне деньги. Он отдаст. Он же в глубине души - бессребреник. Он только передо мной корчит иногда бизнесмена. В МММ спустил полмиллиона... Словом так! Я все устрою.  Буду дежурить у телефона. Тим объявится. Куда он денется... Я сразу же тебе заплачу и еще  ту самую " бутылку рома"  из песенки пирата поставлю...
- Погоди, по-го-ди! Все, что ты обещала - это за первую операцию. А была еще и вторая. Прикинь, мои потери - четыре быка и двое в госпитале МВД. Цены, сама понимаешь, изменились.
- И какая же теперь цена жизни Тимы?
- Да ладно тебе... Вам я отвалю двести штук с портретами и гарантирую, что вы проживете их спокойно, без всякого рэкета. Если бы не я, - у тебя не было бы ни мужа, ни денег, да и неизвестно, что бы от тебя осталось. В натуре!
- Логично... -  Ватными губами согласилась Сусанна.
Девочкой Сусанна частенько, от перевозбуждения, впадала в прострацию, пускала из носу красную жижицу или валилась в обморок. Наступил именно такой момент и сейчас.  Ей стало дурно... На этот раз никакого притворства.
Влад довольно проворно набрал воды из-под крана и поднес к фиолетовым губам сестры. Сусанна отпила глоток и взяла себя в руки.
- Мои большие возможности требуют больших расходов, - заговаривал зубы Владислав. Так что  насчет "моей доли" ты эти байки оставь для слабонервных. Пошутили мы с тобой и довольно.
- Ты что! Как это пошутили!?
- Тихо, тихо! Придется тебе кое-что растолковать. Ты должна понять, - Со смертью фирмача Клима Ивановича Виденского, по кликухе - Акула, его состояние перешло в руки нашей семьи. Так? Своего  стукача я оприходую,  ни с кем делиться мы  не будем! Железно! Разве что мусорам кинем " детишкам на молочишко". Мы c тобой родные, мы должны крепко держаться друг друга и не тре-пать-ся. Даже Тимофей не должен знать о наших замыслах. Нет, ему большое мерси, но он свое отыграл и пусть мирно отойдет от денег подальше. Согласна? Да, нет у парня коммерческой жилки, ну нет! ты же сама сказала. Купишь ему белый Мерс последней модели, штиблеты за полкуска, золотую цепочку с крестиком и пусть себе девок катает, а мы с тобой займемся настоящим, чистым бизнесом. Верно я говорю!? Да мы на пару…
- Влад! Что ты себе позволяешь! Тебе не надоело вмешиваться в мои семейные дела?!
- Да врубись ты! Чудачка! Я стал наследником Акулы, потому как его ограбил твой муженек, мой ближайший родственничек. А это все равно словно я… То есть мы с тобой… я хочу сказать мы с тобой на пару теперь можем распоряжаться капиталами Клима Виденского. И никто более не посмеет на них претендовать! Врубилась, наконец? Когда-то Акула на всю катушку поимел меня. Жмот! Да он по крупному не доплачивал нам и я его послал на три буквы! Он не любил меня, а кто меня не любит - долго не живет. Таков закон природы - наследство достается нелюбимым, это их компенсация за нелюбовь, чтобы любимчики не очень выставлялись. Я давно это заметил. Судьба без моего участия восстанавливает справедливость.
- Вся твоя справедливость в кулаке, дорогой.
- Ой, какие слова... Если честно, Тимофей украл мои деньги. Судьба, наконец, заставила Акулу посмертно рассчитаться со мной. Сколько я на него горбатился! Сколько рыжья и сырых камешков переправил я для него из Якутии. Он пять лет держал меня за мальчика, обещал взять в долю, а чем кончилось? Кинул мне пол-лимона и все?
ГЛАВА 17

Влад вымотал душу. От усталости Сусанна больше ничего не соображала. Брат так убедительно обворовывал ее, что и возразить было нечего. Если еще утром она и пыталась лукавить, то теперь, когда у Акулы, у настоящего хозяина бриллиантов появился чуть ли не "законный" наследник, у нее отняли последние, бесконечно сомнительные “ права” на добычу Тимофея. Теперь Сусанна  была согласна и на двести тысяч, лишь бы ее оставили в покое и отпустили поспать...
- С меня довольно! Иду спать!
Влад схватил ее за руку.
- Слушай сюда. Что я тебе скажу... Мы переведем капиталы в Испанию и уедем. Я займусь нефтяным бизнесом. У меня все схвачено. С Хуаном мы будем контролировать пять процентов импорта нефтепродуктов в Испанию. Заберем детей, будем жить как люди... У меня в Каталонии свой отель и бойня.
- Ты меня уморил! Этот Хуан Доминго, этот липовый "крестник" Ибаррури так и остался полуграмотным, он же расписывается чуть ли не крестиком! Ну и хряк! На прошлую пасху, пока ты ездил на рынок за салом, он все в любви мне объяснялся. Это на своей бойне ты его откормил?
- Да он уже почти директор крупнейшего банка в Каталонии.
- Влад, ты меня изнасиловал.  Я хочу поспать. Отпусти руку, а то нагрублю... Этот твой недоносок обмусолил мне все манжеты на блузке, по сей день тошнит... Даже не верится, что в юности он был таким симпатичным парнишкой. Вот как вы играли с ним в институтской команде в хоккей - это мне нравилось. Ванька-Хуан стал банкиром! Даже не смешно.
Не удивительно, что она опешила от кровосмесительного  предложения родного брата. Оно было настолько бредовым, что сначала ничуточки не обидело. Главное было сейчас не это, главным было то, что ей открывалась финансовая подноготная абсолютно беспринципного дельца. Впервые она получила достоверное представление о подлинном богатстве брата. Отель и бойня! Да еще в Испании! Вот что потрясало, а не его пьяные фантазии!
Ее всегда интересовали махинации брата, было нечто щекочущее во мраке, покрывающем его предприятия, но прежде это было обычное женское любопытство. Теперь же... Хватит юлить! Да,  теперь она хотела не только быть в курсе замыслов удачливого дельца, она желала в совершенстве владеть его тайнами технологии преумножения богатства. Теперь это ей нужно будет позарез.. Ради такой науки она была готова потерпеть пьяный маразм братика...
- Владик, только перестань, пожалуйста, врать про Испанию… Танька бы мне рассказала… Я пошла, спокойной ночи, дон болтун. - Сусанна еще раз сделала вид что порывается  выйти из-за стола, но это лишь еще больше разъярила брата.
- Соня! Не дерзи старшим. Мы еще не закончили разговор. Татьяне все знать не положено. Я доверяю только тебе одной. Наши планы...
- Это садизм! Только что меня ободрал как липку, а еще лепечет о каких-то планах... "Наши" они только на словах.
- Не ерепенься как фартовая пацанка. Если мы уедем вместе - я половину сразу перевожу на тебя.  Половину всего! Заберем мать и... Иван Доминго давно - сеньор Хуан! Он управляет моей компанией... Мы заживем по высшему разряду!... Хватит нам скупердяйничать в этой нищей стране! Ты родишь мне пацана! Мне нужен наследник наших кровей, а не какой-нибудь слизняк!
- Оборзел! Какая же ты скотина! И тебе не стыдно соблазнять родную сестру!?
Сусанна зажала нос и быстро выпила водку, остававшуюся в стакане брата. Влад совсем спятил. Как же она пожалела, что позволила договорить ему свое гнусное предложение и не оборвала на первом же слове. Надо было немедля врезать ему по морде, чтобы поганые слова его застряли в глотке! Ах, тварь...
Сусанна выскочила в ванну и громко треснула дверью. Она ожидала что зарыдает от оскорбительных домогательств брата, но не зарыдала. Ей хотелось избить брата, до крови, до смерти, но руки тряслись. Где-то на полке, между флаконов богатой коллекции косметики она как-то видела пачку сигарет Кэмел. Пока перебирала изящные флаконы, баночки, тубы с драгоценными гелями и мазями, - почти успокоилась.  Закурив противную сигарету, уставилась в зеркало.
"Ты что, детка, хамов не видела?" - Сусанна хукнула в зеркало дымом и ее красное от стыда личико заволокло туманом.
Еще семиклассницей она заметила как преображается в ее присутствии неотесанный старший брат. Он и говорил, и смотрел и даже дышал при ней иначе. А каким был щедрым, как умел угадать самое заветное на текущий момент желание взбалмошной девчонки, всеобщей любимицы. А сколько было этих нестерпимых желаний у юной моднючей красавицы. Порой, даже жалко было смотреть на Владика, когда он хмурил тяжелый лоб, соображая где раздобыть нужную сумму, чтобы "кровь из носа" но заслужить счастливую улыбку прелестной сестрички.
Щедрость Влада невероятно волновала ее, чего уж там! А как мужественно он боролся со своей подлой страстью! Он позволял себе целовать ее только в день рождения, хотя мог найти безобидный повод делать это хоть ежедневно. Но как целовал…  Какая женщина не позавидует нежной трепетности такого поцелуя. Девичья гордость ее в такие минуты ликовала. Девчонки еще только мечтали о принце одним мановением руки исполняющем мечты возлюбленной, а у нее уже был такой верный обожатель и ни к чему не обязывала его бессловестная, родственная преданность. А какими красивыми становились у него при этом голубые глаза, обычно злобные, с металлическим отблеском.
С посторонним мужчиной она поцеловалась впервые на выпускном вечере. Сева лишь под конец бала решился притиснуть ее в уголке раздевалки. Но как приятно это было! Вернувшись домой под утро на крыльях первого "страстного" поцелуя, сама не своя от признаний Севы в горячей, вечной любви, она сходу обняла брата. Влепила ему смачный поцелуй прямо в губы… Это был невинный родственный поцелуй. Без всякой задней мысли… Ведь жизнь так прекрасна, поэтому она не стала задумываться отчего это  страшно побледнел Владислав и спокойно отправилась спать. А утром, встревоженная мама отчитала ее со всей строгостью за легкомыслие и запретила целовать брата в губы. Запретила и расплакалась.
Оказалось, Владислав не спал всю ночь, слонялся под окнами столовой, где гремел бал, а после ее жгучего поцелуя заперся в ванной и разрыдался.  "Будь осторожна, доченька - предупредила мама, -  рано или поздно брат проговорится о своих позорных чувствах."
"А что собственно случилось? - спросила Сусанна у своего зеркального отражения, когда оно вновь проступило из тумана. -  Разве тебя застали врасплох? Всего лишь сбылось пророчество мамы, к которому ты давно была подготовлена. Ты мать двоих детей, ты видная женщина и давно привыкла к исключительному вниманию окружающих. Разве можно запретить брату испытывать к красивой женщине те же чувства обожания, что испытывают, разглядывая меня, все другие нормальные мужчины? Ведь я, прежде всего красивая женщина, и только потом - сестра. Владу нужно сказать  спасибо, что домогается он ее тела в высшей степени деликатно, да, собственно, и не домогается а безутешно грезит о сексе со мной как о невозможном счастье. Все-таки ты - цивилизованная баба, и чего взбеленилась. Ты всегда можешь поставить на место мужика возомнившего о себе бог весть что. Ну что? Что тебя, дурочка, так напугало?  Всего лишь пьяным дураком озвучено деловое предложение. Ну и что? Тебя не принуждают… Правда ты поставлена перед выбором - психануть и навсегда покинуть дом брата или… Или… Или… Ведь тебе еще нужно спасти собственного мужа…. Господи! И за что мне такое наказание! Будь они прокляты эти “или”, дающие  повод брату подумать, что она такая же дрянь, как и он сам"...
Сусанна вернулась на кухню, готовая предложение Влада обратить в шутку, и только после того, как минует гроза над головой Тимофея высказать подлому все, все, что она думает о нем.
Влад  спал, откинувшись к стене. Рот открыт, лошадиные желтые, крепкие зубы иногда яростно стискивались и поскрипывали. Обрюзгшее, багровое лицо его, бугристое от грубо зарубцевавшихся шрамов повергло Сусанну в трепет. "Матерь Божия! Совсем сдурела девка!" - хлюпнуло сердечко.
Сусанна поймала себя на дикой мысли… Она впервые до конца отдавала себе отчет, что смотрит на Влада не родственными, а разборчивыми чужими глазами, взирает с тревогой как на МУЖИКА, грубого, пахучего, чрезвычайно сильного мужика под которым в постели женские косточки трещат как спички. И это мощное животное уже не раз воображало тебя голой, а во сне, определенно, совал в тебя свой ужасный член… Это же надо, он всегда подглядывал за мной, когда я еще девушкой беспечно подмывалась или оправлялась…
Она не могла  ненавидеть этого мужика, пока он оставался ее братом, мужчина который таился под словом "брат" никогда не был ей противен. Она видела от этого решительного щедрого мужчины только хорошее, заботу и нежность. И если  не избавиться от магии кровного слова Брат, Влад и дальше будет злоупотреблять ее родственной терпимостью.
" Хватит! Хватит этого кошмара! - запричитала душа Сусанны. - Да разве брат сопит как боров перед тобою! Разве может быть братом этот корявый, самовлюбленный негодяй, у которого она должна униженно выторговывать жизнь мужа, отца своих детей? Разве брат посмел бы толкать свою единокровную сестру на предательство, на постыдное кровосмешение!? Пытался  бы брат перекупить чистую любовь к мужу обожаемой сестры  посулами сладкой порочной жизни за границей?! Кошмар и мрак!
Сусанна достала из холодильника початую бутылку коньяка Метакса, налила себе половину фужера… Потом долила еще немного.
Если я сейчас не перешибу в себе этот мутный трепет я - пропала, я  перестану уважать себя и Влад поймет это! Поймет, мерзавец, и уже никогда не отвяжется. А когда терпение его иссякнет, он просто скрутит мне руки или ударит по лицу и жестоко изнасилует. Как же мне это раньше в голову не приходило! Что же я натворила…
Коньяк катился в горло легко, Сусанна не чувствовала его крепости, лишь последний глоток пошел наперекосяк и она поперхнулась. Надсадный кашель разбудил Влада. Он тревожно всхрапнул… Сусанна порывалась бежать из-за стола, но коньяк стремительно упал в ноги, опутал путами колени.
Сусанна взъярилась. "Хватит убегать, проучи негодяя!" В мозгах поднялись вихри, срывающие романтический бред о чистоте чувств брата, о великодушии и бескорыстии его братской любви, так долго морочивший ей голову...
Влад проснулся, но не совсем. Он с  трудом удерживал набрякшие веки. Важно оттопырив губу, требовательно смотрел, не мигая на сестру, нисколько не веря ее возмущению. " Да! Да! да! Скажи: я согласна на предательство!" - внушал этот гипнотизирующий, немигающий взгляд законченного подонка.
С глаз словно пелена спала. Что это она нафантазировала перед зеркалом… Где это она увидела "нежные, голубые очи. Знала и не возмущалась. Возмутиться надумала лишь когда Влад дал понять: нечего задирать нос, они одного поля ягоды. Боже мой! Он понимает, почему она не отвергла его знойное обожание еще в девичестве… Вот почему Влад так ненавидит Тимофея.
На это насильственное "Да" брата Сусанна наткнулась как красивая яхточка с разбега на подводную скалу. Если бы не уверенность брата в возможности совратить ее, она бы похихикала, как планировала вначале, и дело с концом.
Так что же, я действительно смолчу? - злилась Сусанна -  Я действительно тоже тварь? Тварь потому что зависима от твари, без этой подлой твари не могу спасти отца своих детей?.. Как просто, -  взять и врезать  сластолюбцу по морде… И так  же просто отказаться от  счастья моих мальчиков и остаться нищенкой… Кто же это так страшно меня судит? Кто же это толкает меня на расточительную глупость? Душа? Какое она имеет право...
Влад еще раз всхрапнул, облизал губы...
- О чем это я? Соня, на чем мы остановились? Я что-то хотел сказать очень важное...
- Про Испанию хотел рассказать! - с вызовом выплеснула она, презрительно сузив глазки.
- А! Да это я так! Ты же не поедешь, как я вижу. Шутка! Не бери в голову.
Сусанна гордилась дворянскими корнями своей старинной фамилии. Это был верный источник духовного вдохновения, помогающий хотя бы в грезах не смешиваться с толпой совковского быдла, отвергающего особые права русский дворянской крови на благородство.
Гнусные посягательства брата на женское достоинство сестры-дворянки непростительны и если я все же не дала пощечину выродку, это не значит, что месть моя отменяется. Я отсрочу свою месть ради моих близких и буду молить всевышнего не распространять свой гнев на мою семью.
Сусанна Хотела повернуться в красный угол, к огоньку зеленой лампадки перед иконой Владимирской Божией Матери, уже сложила три перста в щепоть, но просторным рукавом Танькиного халата смахнула на пол хрустальный фужер.
Сусанна, стоя на коленях, собирала с пола осколки фужера, когда почувствовала, что опасность для ее женской чести из воображаемой стала реальной… Она так опьянела, что не сразу, в два приема, поднялась с колен, сжимая в руке ножку разбитого бокала с угрожающе острыми краями...
Взгляд брата был совершенно трезвым. Казалось, он уже  весь подобрался, изготовился к хищному прыжку…
Сусанна прижалась спиной к двери. Она попала в западню. Эта подлая дверь была навешана по уродски и открывалась против всех законов строительства внутрь кухни. Спиной не откроешь, не выскочишь… Татьяны дома нет. Звать на помощь бесполезно…
- Что ты сказала? - С УХМЫЛКОЙ спросил Влад. - Посмотри, тебя мотает. Да ты в сиську датая!
Неверной рукой Сусанна стала проверять все ли пуговицы халата застегнуты.
- Что ты там надумала? - сухо рассмеялся Владислав. - Что это у тебя в руке? Не дури! Кому говорят, не дури! Брось осколок, порежешься! Сядь, очухайся. Не умеешь пить - не пей.
Как только миновала мерзкая опасность быть изнасилованной родным братом, Сусанна опьянела сразу и до безобразия. Коньяк размазывал ее по стенке. Такое с нею случалось и без вина, если ее сильно оскорбляли, особенно старухи в общественном транспорте. Но при оскорблении мутился от ярости разум, теперь же пьяный  разум превратился в прозрачнейший магический кристалл, просвечивающий будущее далеко вперед. Оскорблений она никогда и никому не прощала. Она не будет скандалить, как кухарка. Ни за что! Возмездие  ее должно быть разительными, но благородным и, тем не менее, ужасным...  Иначе как сохранить в этом гнусном мире уважение к себе.
Сусанна собрала последние крохи храбрости, чтобы выпалить в лицо Влада самое страшное на свете проклятье. Но Влад не позволил ей наделать глупостей и сжечь за собою мосты…
- Ладно, иди проспись, Сусанна Георгиевна. - Грустно произнес Влад. - Нет, постой, я сейчас уеду… Ты давай вот что… Заруби себе, я не ручаюсь за жизнь всех вас, если кто-нибудь из моих людей или менты втихаря начнут кадрить тебя или Тимофея с целью вырубить  меня…  Особенно если Сексот начнет подъезжать. Не надейся на свои чары. Продадут. У меня принцип: один на всех и все на одного, в смысле доноса. Стук обеспечивает чистоту рядов, помыслов и преданность боссу. Усекаешь? Мне будет очень обидно за мою Сонечку… Спокойной ночи. Смотри,  из дому ни шагу.
- Напрасно ты посвятил меня в свои дурацкие проекты, Владислав Георгиевич. Разбирайся с Тимом без меня. Что Вы за мужики, если не можете разобраться без бабы.
Сусанна уже с трудом растягивала вязкие губы. Мозги стекленели. Она сомневалась что самостоятельно доковыляет до спальни. А если Влад возьмется довести ее до кровати, - это конец… На сопротивление сил не осталось.
По стенке, по стенке Сусанна осторожно двинулась к банкетке. Влад хотел помочь ей, но она грубо оттолкнула его
- Да пошел ты…
- Ну, ну, золотко мое! Я никуда не уйду из твоей жизни. Ты уже стала моим партнером, да нет - сообщником стала по отъему денег у Тима. Скупость должна быть наказана. Мы, Георгиевна, отныне повязаны на всю жизнь. Будешь моим администратором-координатором, пока.
- Ты ч-что, с бао-ба-ба упал? К-каким еще администратором.. - Заикаясь, переспросила Сусанна.
 - Набирайся опыта, Крошка-Су. Сиди на телефоне, пока. Ты одна будешь в курсе, где меня найти и кому что передать... А я должен в любой час дня и ночи знать где ты и с кем. Чтобы тебя не выкрали, золотко мое. Из тебя славная наживка получится. А я не хочу на крючок по твоей дурости. И запомни, - никакой самодеятельности. Утром появится твоя личная охрана, будь с парнями повежливее. А Тимчик твой от нас не уйдет. Бедняга превратился в бомжа. Земля под ногами шкварчит у жадюги. Ну, ну, не дергайся. Мы его поймаем! Сексот подключит своих уголовников... Найму сыскарей с Петровки…  Найдем.   Я постараюсь приволочь муженька к твоим ногам целехонького.
- Только посмей сделать ему больно... - сонно пробормотала Сусанна .
- Татьяне - ни гу-гу. Сиди в моем кабинете. Ей туда доступ заказан.. Все поняла?
Сусанна равнодушно кивнула. Тяжелая голова ее неудержимо клонилась к столу, заставленному тарелками с объедками..
 - А знаешь, я рад. - Влад впервые за вечер улыбнулся без превосходства. Он был доволен, что Сусанна по-умному проглотила его гнусное предложение смыться в Испанию.
 - Я давно хотел попробовать тебя в настоящем деле.  Лады? Крошка-су? Тим все еще называет тебя  “крошка-су,” на американский манер? Ох, обезьяна. “ Крошка-су”. Все же он смешон, когда подражает супермену. Слишком узкие плечи. У него, поди, и бицепсов-то нет.
- Неужели ты из ревности и убить сможешь Тимофея... - Сусанна, сильно качнувшись, неловко  закинула на спину растрепанные волосы и подняла на Влада презрительный взгляд.
- Полно, рыбка моя. Сам я не убиваю. Чтобы загреметь в зону? И потом, я не дурак, не большая радость навесить себе на загривок двух пацанов и безутешную вдову. Пусть Тимоха вас сам кормит. 
Влад поднялся и, Схватившись за поясницу, простонал:
- Полежал вот на земле - опять радикуль прихватывает. -
Шаркая затекшими ногами, вышел он из-за стола.  По пути ласково взъерошил волосы Сусанны.
- Ты не представляешь как я умотался за эти дни...
- Да уж, крови ты попил…
И уже в дверях , Владислав категорично добавил:
- Испания для тебя открыта всегда... Не будь занудой.
ГЛАВА 18

 Окружающие дом дворы Кровач  знал с детства наизусть. Послонялся вокруг да около.  Ничего подозрительного не разглядел и, все равно, доверился  внутреннему голосу, новому голосу воровской осторожности, посоветовавшему не обольщаться кажущейся безопасностью подступов к дому. Так что со стороны подъездов путь к кладу, зарытому в шлак на чердаке, был заказан. Не имело смысла вычислять тех, кто уже не раз вычислил его и вероятно приготовил очередной капкан. Домой он не пойдет. Он уже сообразил, как взять с тыла "свои" доллары,  твердыню будущего благополучия. Осталось дождаться вечера.
Времени было так много. День тянулся изматывающе медленно. Требовалась особая изобретательность, чтобы придумать как, бездельничая, уничтожить изводящие душу излишки времени. Несколько раз порывался позвонить на работу в институт и послать кого-нибудь к себе на квартиру забрать проект, но вскоре понял, что панически боится своей прошлой жизни и лучше ее оторвать от души сразу, раз и навсегда…
 На задворках рыночка у метро Сокольники два пожилых с виду бомжа нюхали что-то “для” или “от”, от клопов или комаров, или тараканов. Чем я отличаюсь от этих мужиков, подумал Тимофей?  Подсознание подсказывало, что за последнее время у него возникло нечто суеверное общее с придонным слоем процветающего города. Есть деньги или нет денег - это отражало лишь временное состояние кармана и к странной общности его и бомжей отношения не имело. 
Кровач прикинул, сколько  не пожалеет отстегнуть, когда Его богатство легализуется... Пожалуй, тысяч сто... Купить сотню-другую ящиков водки, разгрузить на этом вот пустыре и гуляй рванина... Все-таки праздник... Вот чего он не сделает, так это ни цента не пожертвует шарамыжникам, сплотившимся в хитроумные благотворительные фонды и попам ничего не даст.
А пока у него оставалась пара сотен тысяч деревянных, да и те испачкала кровь Семена. На отечественной сотне кровь Семена теряла правдоподобность. Колер Гознак подобрал удивительно укрывистый для крови. Деньги действительно не пахнут, но следы крови маскируют надежно.
На Черкизовском рынке Тим с сожалением сунул повидавший виды пиджак в мусорный контейнер. Теперь он хорошо сливался с толпой. Турецкая дешевая курточка на молнии с надписью Адидас и такое же темно-синее кепи с сетчатым затылком и американским орлом на лбу сразу же примирили его с молодыми хулиганами. Ночной образ предстоящей преступной жизни диктовал и цвет, и фасон одежды. Это было новое, очень поучительное ощущение - оказаться "своим" среди "своих".
Карманы Тимофей  набил бедняцкой Примой. Жаль не хватило на карманный фонарик. В рекламную полиэтиленовую сумку положил свечу, всыпал десяток коробков спичек. Вот теперь он достаточно экипирован для вылазки за долларами. Пора кончать с нищетой.
Мальчика звали Коля. C этим мальчиком они ходили когда-то в один детский сад, играли в одной песочнице. Коля мало говорил и не любил говорить. Видимо, потому, что говорил на своем особом языке и слова его трудно было понять, хотя и отец, и мать его были русскими. Он и себя - называл не как все - Коля, а, с нежным придыханием, -  Котя. Очень мягко при этом причмокивал. Он еще и шепелявил, приводя немногие дававшиеся ему слова в окончательную непригодность. Иногда отец Тимофея отводил домой и Котю. Случалось и наоборот, расфранченный, надушенный отчим Коти, известный артист, отводил домой маленького Тиму..
Годам к шести Котя говорить стал еще реже. Он не выглядел слабоумным, но речь его стала совсем не разборчивой и хотя жестов он знал достаточно. Чтобы общаться со сверстниками, которые  поспокойнее, но играть с Котей ребятишкам стало совсем неинтересно.
Среди первоклашек Коти уже не было. Он исчез как-то не обычно... Возможно, отдали в интернат...
 Возвращаясь из школы, Тим по привычке еще долго поглядывал на их балкон. Случалось, там, в одиночестве сидел отчим Коти, отставной артист, с сигарой, с бантом на горле. Потом дворовое радио бабулек прошепелявило, что отчим  Коти умер на заседании парторганизации Всесоюзного  Театрального Общества.
Вместо приемного отца на балконе стал посиживать Котя. Тим задирал голову и кричал дружку: Привет! Но Котя головы не поднимал. Он что-то рассматривал на земле под балконом. Он всегда что-то там рассматривал. Наверное. От высоты у него приятно кружилась голова.
Мать Коти стала появляться во дворе не с бельем, а с сигаретой и пьяная. Нередко уже и фонари зажигались, а Котя сидел у подъезда на лавочке и рассматривал землю у себя между ног.
Через много лет, Тимофей, уже после рождения первенца, видел как утром осенью, по первому снегу, Котя, довольно обдрипанный, вылез из квадратного колодца теплотрассы, откуда толстые трубы уходили  подземными  траншеями  к дому Коти, и к дому Тимофея. Он был все еще в кедах и почему-то заметно косолапил. На  снегу хорошо отпечатывался правый мизинец Коти, своенравно продырявивший парусину, добавляя в стандартный рисунок протектора подошв элемент многозначительной самобытности.
Когда в колодец загремел пьяный участковый и сломал обе ноги, яму огородили стальными листами, сделали решетчатую калитку с ушками для замка, однако замок  на калитке никогда не висел. Наверное, Коте стало от нововведения лучше.
Котя как мог отплатил за терпимость маленького Тимы. Это он натолкнул Тимофея на спасительную мысль. Блаженный,  обживший колодец теплотрассы, открыл дружку детства, ставшему удачливым вором, как подземными ходами с тыла подобраться к унаследованным сокровищам Клима Ивановича Виденского, зарытым на чердаке.
Чем ближе вечер, тем время тянулось все медленнее. Поесть было не на что. Забавно. Шутка шуткой, но из гордости, вместо того, чтобы, чуток унизившись, попросить хлеба в булочной, в долг, Тим отправился на кладбище и перекусил на чьей-то свежей могилке яичком, печеньицем и мармеладкой. Как птичка Божия.
Позвонить Сусанне он так и не решился. Старался всячески отгонять мысли о жене, но сердце обмануть было невозможно. Сердце готово было сделать из Кровача рыцаря-камикадзе, за минуту свидания отдающего жизнь. Не просто было урезонить свой любовный порыв. Дураку ясно! Телефон работал на преследователей. И своя квартира, и Влада - прослушиваются.
И все же, как связаться с женой? Какое число сегодня? Комок газеты в углу могильной  оградки засвидетельствовал - нынче какое-то число июня, воскресенье...
 Что-то есть подозрительное у сегодняшних улиц. Народу мало. Выходные - опасные дни. В редколюдье опасность таилась всюду. В метро, на автобусных остановках, в любом дворе. Дворы теперь отличались для Кровача только по мере опасности. Он все в городе оценивал с точки зрения бродяги, ищущего укрытие. Происходило нечто похожее на знаменитую милицейскую игру - "пятый угол".
После кладбища Кровач  уже до самого вечера не присел. Постепенно убедил себя - Сусанна сидит у Влада в безопасности и обзванивает больницы... А завтра - Понедельник! Завтра условленная встреча с Сусанной!...
В сумерки Кровач, "гуляючи", стал  приближаться к колодцу теплоцентрали. Как по заказу, впереди, за хохотавшими сплетницами плелся старый брыластый бульдог. Догнав его, Тим стал похож на хозяина  выгуливающего медлительную псину.
 Между домом и колодцем расстояние значительное. Пролезу, не пролезу по трубам - вопрос не стоял. Должен пролезть. Несомненно, если застрянет в этой клоаке - пропадет. Из-под земли его вопли о помощи не услышат. И, как бы то ни было,  - должен пролезть и все тут!
Оставалось до колодца метров десять. Кровач нервно ускорил шаг. Это было бодрящее волнение. Сладкое Недомогание от предчувствия счастья. Тим был так уверен в удаче. Поравнявшись со старой псиной, панибратски    потрепал ее холку.
Теперь пес шел нога в ногу со злоумышленником. Поравнявшись с калиточкой колодца, Тим вздохнул: пока пес! И спрыгнул в колодец. Пес едва не последовал за ним. Лишь на самом краю проснулся от старческой задумчивости и стал уныло гавкать. Не понимал старик молодецких шуток.
- Сенатор! К ноге! - напомнили собаке ее место.
В колодце тихо-тихо... Сразу явилась мысль - тишина покрывает опасность. Как крыса явилась мысль. Нет, перепутал, настоящая крыса явилась и зашуршала в ногах...
- Кто здесь? - строго спросил Кровач темноту подземного тоннеля.
- Котя... - Сочно причмокнул блаженный.
- С ума сойти! Котя! Жив, здоров! Здравствую, Котя!
 Тим чиркнул спичкой. В ответ Котя зажег свою, свернул трубочкой прямоугольную  разрисованную бумажку, поджог и поднес факелок к лицу пришельца.
- Котя, голубчик... Узнал? Не узнал?
Он почти не вырос за эти годы. Лицо очень дорожило своим первым детским выражением и превратило улыбку непреходящей наивности в неизменную маску неполовозрелости. Без следов растительности...
Неумытое, под грязью осевшей на кожу реальности, личико Коти безмятежно хранило младенческую невинность. Помыслов? А если это удостоверение отсутствия помыслов? Господь посвятил чистоту Коти лично себе... Избавил от помыслов?
 Господь отнял Котю не только у родителей, он отнял его у всех нас, потому что не доверяет нашему земному “ состраданию”. Боже, как давно я не видел такой благополучной мордашки... Бумажка догорела. Пальцы Коти не почувствовали жала огня. Он мяукнул, совсем как котенок…
- Котя… Ходит…
- Котя хороший,  - ласково произнес Тим, почувствовал, что обращается с ним как с приятным котенком, но было поздно менять тон. Не любезничать забрался в бетонную яму бывший дружок Коти...
- Котя ходит…
 - Иди, иди Котя домой, тебя мама ждет.
- Котя ходит, - причмокнул Котя, и старательно пыхтя, полез прочь.
Тимофей обреченно вздохнул и пополз на свидание с сокровищами. Не тут-то было...  Он зажег спичку под самым потолком. Путь преграждал скарб божьего человечка. Большой кусок фанеры... Похоже, -  телогрейка.. Валик от довоенного дивана... Кукла без руки... За что, тебя-то за что, куколка? Черный пластиковый мешок...
Проклятье!
Тимофей охнул и долго ломал спички пучками, прежде чем осветил ошеломительную находку... Колодец взорвался и перевернулся вверх дном...
Глаза плавали в кровавом тумане как глушенные рыбы. На асбестовой изоляции трубы лежал обгоревший клочок с половиной, всему миру знакомого портрета... Мистер Грант. Пол сотенный…
Пятидесяти долларов хватило лишь на то, чтобы на несколько мгновений сделать личико Коти узнаваемым...
Тут было довольно много огарков банкнот. Больше сотенных. Невинная рука блаженного нанесла чувствительный удар не только валютной системе Соединенных Штатов, но и финансовым грезам дружка детства...
Кровач стал задыхаться. Только теперь он почувствовал: в траншее стоит нестерпимый трупный смрад. Тим подался назад и тут голубая нестерпимая вспышка доконала его...
Не скоро он отдышался. Открыв глаза, увидел на краю колодца Котю. Не надо паники. Всего лишь, прямо над Котей в виде божественного нимба зажегся уличный фонарь. Затмение случилось от жадности. Свесив тонкие ноги в приличных кроссовках, Котя играл сам с собой в карты.
Кадр был издевательски неуместным. Нетрудно было принять неоновый лампион над макушкой блаженного за светец нимба и новый святой для слезливой мелодрамы - готов. Труднее, да просто невозможно было принять то чем занимался блаженный. Перед Котей лежала колода новеньких сто долларовых купюр, из-за пазухи он доставал их одну за другой и, залихватски крякая, шлепал Франклина Франклином же по мордасам.
- Котя, это не твое. - Неуверенно прошептал Кровач. - Ты пойми, - это мое. Отдай дяде эту бяку...
 Тим удивился с какой ловкостью обшарил блаженного. Вещи на нем были не старыми и не рваными. Грязными - да, но из подземной траншеи иным и не вылезешь. Неужели все это куплено на мои  доллары? Сколько же он успел их перетаскать? Сумел ли втолковать своей пьяной матушке где раскопал клад?
- Ступай, ступай, Котя, к маме.
Тим выпроводил Котю за железную калитку и завязал проушины носовым платком... Не забыть бы забрать эту улику на обратном пути...
Учесть убытки, причиненные неразумным, было невозможно. Деньги любят счет, напоминала частенько Сусанна. Она   права, как всегда. В душе она превосходный казначей. Надо провести ревизию, и составить, наконец, точное представление о своем богатстве... Но не станет ли от этой точности скорбь по утратам злее?.. Прийдется списать расходы Коти по статье “ милостыня божьему человечку.”..
А черный пакет с деньгами был по-прежнему набит туго. Две-три пачки, едва ли блаженный успел промотать больше. Ишь, картежник... По умному если, - беситься не с чего, тут не одна сотня тысчонок... А если на чердаке уцелели и остальные... Страшно представить, кем ты, Савельич, стал. Лишь бы успеть перепрятать.
Тим с удвоенной энергией отправился пресмыкаться по трубам во мрак тревог и жалких надежд. В траншее душно невероятно.  Видела бы сейчас мои страдание миленькая моя женушка. Не икается ли ей от моих страданий во славу ее красоты...
Асбестовые скорлупки теплоизоляции были стянуты сталистой проволокой так неаккуратно. Рубаху он исполосовал на первых же метрах пути. На груди смешался пот и кровь. Благо, догадался снять куртку. Черт! Дьявол! Да не железная у меня головенка... Не могли тоннель сделать повыше. Пошел, пошел, новенький могильщик пролетариата.
В конце тоннеля напоролся на что-то липкое. Спички теперь приходилось зажигать у самого носа, но и серные газы не могли перебить зловоние, вызывавшее в воображении печатные иллюстрации преисподней...
Клочья белой шкуры, запекшаяся кровь... Ребра... Под трубы завалилась седая песья голова. Одно ухо черное. Друг человека до конца оставался другом… Пустая банка из-под горчицы... Каннибал, оказывается, гурман...
А что если Котя мне лишь привиделся? Что если в его овечьей шкурке выступает кровожадный бомж-оборотень. Вот сейчас он вернется с баночкой свежей горчички и поужинает Тимофея Савельевича... А Котю оставит на завтрак... Ушел ли бедняжка домой?.. Прийдется проводить…
Но хватит юмора! Выходит, - Котя лишь прелюдия назревающей драмы? А если это не Котя, а бомж-собакоед откопал мешок с долларами? Явится законный постоялец траншеи и предъявит права на мешок... А заодно и на мою жизнь...
Совсем  заплохел ты, Тима. Не трави душу. Не было тут никакого бомжа! А был бы - так давно сплыл куда-нибудь в Лос-Вегас или там, в Монте-Карло, если бы не пришили свои же бедолаги... Хорош! Вот он, в смокинге, золотым вечным пером Паркера выписывает чек за услуги отеля Савой. Слева мельтешит валютная ****ежка, справа кейс с наборным кодовым замком, набитый моими денежками... Гуляет Вася себе по Европам…
Траншея так измордовала, что не оставалось сомнений, - адовы муки подземелья не останутся невознагражденными. На выходе в подвал дома валялись два собачьих черепа... Закопченный керогаз. Ржавая солдатская койка. Подвал по-прежнему пользовался вниманием не прописанной в городе публики.
Остальные пакеты оказались на месте. Тим так торопился, что даже не перекурил по случаю безумной удачи. Только перетащив клад с чердака в подвал, предоставил душе пару минут вознести хвалы всему небесному пантеону: спасибо родные, не попустили разорения...
Половину подвала когда-то занимала столярная мастерская. На монолитных фундаментах еще торчали станины диковинных станков с литыми готическими свидетельствами их трофейного происхождения.
Сохранились, частично, и вентиляционные трубы, изящно огибающие углы подвала. Позже подвал долго служил складом. Еще недавно здесь крутились молодые фирмачи, пока их не ограбили под чистую. Полы, двери, перегородки хозяйственные жильцы выломали и перетащили на дачи.  Само собой, туалетом подвал продолжал служить без видимых обид.
По жестяным катакомбам вентиляции мальчишками, перед тем как явиться матери для досмотра, они прятали свои первые сигареты... Сколько лет прошло...
Последнее колено вывода вентиляции наружу отсутствовало. Ниша заложена кирпичом. А вот предпоследнее коленце, с трудом, но можно было повернуть на себя. Открывался отличный тайник. Интересно, сохранилось ли что из тех давних табачных заначек...
Тим едва смог повернуть колено. Высыпались горелые спички, окурки и облезлая мумия крысы. То что надо. Чем труднее открывается тайник тем меньше возможностей у любопытных. Пачки  можно покидать в раструб под потолком и, не поворачивая колено. А по мере надобности приходить сюда отовариваться с рычагом вроде ломика.
Эх, как не хотелось возвращаться через задний проход теплотрассы. Барские привычки входить в дом через двери, говорить как думаешь, поступать по совести все никак не отмирали. После подземных мытарств зеленые денежки заметно утрачивали привлекательность.
Обратно ползти было веселее...  Мутное пятно финиша становилось все яснее. Солнце, пожалуй, встало. Вот-вот народец побежит на работу. Через несколько часов он обнимет Сусанну... Стоит ли крысе, начиненной валютой, покидать подземелье до часа свидания... К зловонию он принюхался. Вон и фанерка... На нее Кровач  постелил ватник, примостил головушку на диванном валике и...

Глава 19

... едва не проспал свидание. Сегодня же Понедельник!
Сусанну он высмотрел еще у метро и незаметно отследил, не привела ли она за собой сыщиков. Едва   Сусанна взялась за ручку двери почтового отделения,  он ее окликнул. Быстрым шагом они прошли до Красносельской и стали колесить с ветки на ветку пока Сусанна не возмутилась.
- Конспиратор! Едем на Кожуховскую там всегда пусто, прохладно и есть уютные скамеечки.
Зал станции был безлюден. Затененные светильники создавали для первого свидания сообщников достаточно интригующей таинственности.
- Где твой покаянный поцелуй? Не бритый! Покарябанный! Где пропадал, майский котина?
После первого, протокольного поцелуя, не вмешиваясь в ласковое ворчание взволнованной супруги, Тимофей  вернул недоданные лобызания за все пропущенные дни. В ушко, шейку, яремную ямочку, пониже, еще пониже... Сусанна обхватила косматую голову бродяги и всплакнула.
- Бомжик мой бедненький. Чуть не сделал меня молодой вдовой...
- Угу, красивой молодой вдовой.
Он все, все помнил. Никакие разлуки, никакие сомнения не выветрят жасминовый запах убежища больших грудей, неисчерпаемо полных всегда одних и тех же обещаний, непреходящих обещаний утешения. Мановение руки, лифчик с готовностью отщелкнулся и перезревшие сливы сосков прыгнули Тиму в рот.
- Какие шершавые губы...  Прекрати или я обмочу трусики...
 - Суси, немедленно смываемся в Феодосию. Берем коммерческое купе на двоих и ближайший месяц ничего не делаем. Ничего не вспоминаем, только кувыркаемся в постели и мечтаем... Смотри, ты посмотри какие деньжища! - Тимофей раскрыл пакет с рекламой сигарет Кэмэл... - Какие люди! Ты посмотри! Галерея знаменитостей…
- Ой! Ненормальный! Почему в Феодосию на месяц, как в отпуск? Мы устроим себе вечный отпуск.
-  Хозяин сокровищ мертв! Мы  наследники шейха Абдель-Керим-Курултай-Бахчисарай-Ага-Баба-Заде!.. Племянники лейтенанта Шмидта и прочая, прочая...
- Хотя бы прикрыл деньги газеткой! Какой же ты!...
- Это я для тебя прихватил.
Приставив пальчики к вискам, Сусанна далеким-далеким взглядом рассматривала милого-милого фантазера.
- Не надоело ходить по краю пропасти? Тебя могли трижды, четырежды убить...
- А не убили! Мы заслужили эти капиталы, судьба не дура, знает кому отвалить.
- Я так и знала. Как увижу своего хвастунишку так все и забуду. Из-за тебя я не сплю которую ночь… Сегодня ночью я все обдумала...
- Твой муж будет думать, а ты - тратить и восхищаться своим мужем.
- Тима, смотрю, ты еще не осознал с какой гадюкой играешь. Деньги могут так укусить... До крови!
- Если мистеру доллару дорого собственное благополучие - не укусит.
- Я не могу спокойно наблюдать, как ты один крутишься ради нас. И … и, пожалуйста, не возражай.
- От тебя идет такой запах. Сдобные пироги с изюмом… С ума схожу...
- Вот видишь, кто-то из нас должен постоянно сохранять трезвость и расчетливость... А то у тебя одни пироги на уме.
- Нет и нет, рыбка моя. Валюта - не женское дело... Вспомни как на Беговой вас с Татьяной взяли с австрийскими колготками. Тоже мне фарцовщики.
- Это все Влад. Таньку заставил торговать, а она меня подбила. Зато такого милицейского капитана подцепили. Два метра вышины, а талия как у рюмочки. Красавец! Всю зиму Таньку охранял…
- Ну да, всю зиму Таньку окучивал, пока не наградил "интимной болезнью"… Интересно, как это Влад прошляпил…
- Влад сам хорош, сколько раз Танька от него лечилась.
- Я бы убил Таньку на месте Влада. 
- Родной мой, не забывайся. Чем ты лучше? Хочешь пример твоей неопытности? Положи головку мне на колени и отдохни. Вот что я придумала… Только ничего у меня не трогай. Не надо  возбуждать меня зря ...
 - Здесь нет соглядатаев... Сядь мне на колени... Умоляю... Даже плавки не спускай... Я сам найду куда нырнуть... Мы быстро, быстро... Как кузнечики. Помнишь, как в самолете...  В багажном закутке... Радость моя!.. Радость! Потерпи!.. Не кончай без меня!..  А потом поедем брать билеты...
- Тима, ну что ты наделал! Я не могу! Ой! Скорее!.. Я… Я… Уже все...
 ... Открытым ртом Кровач  хватал прохладный воздух метро и отпустил разлохмаченную жену только когда за спиной запричитали поспешные каблучки хихикающих девчонок...
Через пяток минут, похорошевшая Сусанна, поправив макияж, продолжила прессовать Тимофея.
- Ненормальный! Измял всю... Тебе хорошо? Дурачок... Я еще хочу... Но сначала ты должен мне пообещать во всем слушаться меня. Во-первых, нам нельзя на вокзал. Там нас и схватят. Билеты дают по паспорту. Думаешь они не контролируют вокзалы и аэропорты?
- Кто это - Они?
Тим мотал отупевшей головой, плохо соображая, о чем беспокоится Сусанна.
- Какой ты легкомысленный!
-  Их же всех расстреляли!  Двенадцать трупов... Кому я нужен? Никто кроме меня и Акулы не знает, что я взял в аэропорту. Я уверен это все милиция наворотила. Менты гонялись за Бандой! У них свои счеты. Обо мне ментам ничего не известно. Какой смысл обкладывать весь город.
- Откуда такая уверенность!? Ты же ничего не смыслишь в криминальных делах!  Ты меня уморил! Пойми, я точно знаю не милиция  отстреливала боевиков Акулы! Две банды схлестнулись именно из-за  тебя .
- Да ты-то откуда знаешь!? Какое нам дело до них! Откуда у этой шпаны столько людей, чтобы пасти меня по всем вокзалам да по аэропортам. Есть еще автовокзал, речной порт, частники, шофера-дальнобойщики и прочие попутки. Я растворился на просторах среднерусской равнины или в Крыму, или в Сочах... Успокойся, мой ангел, я вот вздрогну, плечи богатырские разверну, как гармошку... и разберусь с ними со всеми подряд... И довольно, довольно! Мчимся на моторе в Измайловский парк, берем закусон, находим уединенную лужайку и продолжим свидание... Нет! Продолжим в поезде,  в более комфортных условиях!... Купим магнитофон, шампанское!..
- Тимочка, внемли неглупой женщине... Ты безумец! Да будет тебе известно!.. Меня пытали!.. Ты хочешь чтобы это по твоей вине повторилось еще раз!?
- Не придумывай! - Тим встряхнулся... - Хотя что я говорю... Погоди, мне не по себе... Кто? Пытали... Когда?
- Не беспокойся, лапочка, обошлось. СО мной все, все в самом полном порядке... Разве ты не убедился?.. Не тронули меня!
- Как ты себя чувствуешь?
- Клянусь, все в порядке со мной!
- Ты застигла меня врасплох. Не надо ничего рассказывать. Ничего не было, даже если - было, все равно ничего не-бы-ло... Я не готов.
- Какой ты глупенький! Я же не обманываю! Разве не чувствуешь как сильно я тебя хочу?
- Как же это я! А надо бы помнить, что наши пастухи за рубль шкуру снимут... Ты вот что... Давай договоримся: чтобы с тобой ни случилось, будь уверена - для меня ничего это не значит. Беленькую или черненькую, - я тебя люблю, любил и буду любить. Помни. Ты не виновата, что над твоей красотой кружит столько стервятников... Только ничего не рассказывай... Это ужасно... О чем мы договариваемся... И это - жизнь!?..
- Тима, я хотела тебе сказать то же самое... Что бы с тобой ни произошло - я с тобой! Может быть не поздно отказаться от денег?
- Даже если откажемся, кому вернешь? Есть ли человек, который способен остановить эту бойню? Кто он, сколько их? Поверят ли, что мы все отдали, если они не знают сколько и чего было в чемодане?.. При любом раскладе - мы свидетели! Нас боятся! А пока мы свидетели - мы обречены!
- Я думала об этом. Последние три ночи меня многому научили... Не все так трагично... Есть кому нам помочь... Может быть нам лучше откупиться?
- Ах, вон оно что. Долго же ты выжидала момент. И кто же он, наш новый благодетель? - неохотно поинтересовался Тим.
- Владик... Он обещает дать нам двести тысяч, и еще он защитит нас от рэкета.
- Он действительно связан с мафией? Или это блатной кураж?
- Не надо сразу же нападать. Надо забыть обиды и подумать. Брат не блатной. У него есть очень хорошие связи.. И не только в МВД... Для меня он сделает все, что я попрошу...
- И что же ты попросишь?
- Прежде всего, ты должен доверить мне все наши деньги и все рассказать, начиная с перестрелки в аэропорту...
- Как у меня на глазах расстреливали из засады неплохих мужиков? Как меня обрызгал мозг Меченого? Как я смывал с себя их кровь? Как я чуть не напустил от страха в штаны?
- Я тоже не сидела без дела... И не желаю знать гнусных подробностей.
- Нет, нужно знать. Ты просила и я тебе расскажу. Ты так легко рассуждаешь. Тим - туда, Тим - сюда, сделай то, сделай се! Без подробностей ты не поймешь весь ужас, что ждет тебя, когда попадешь в лапы к блатным… Не надейся! Красотой не откупишься! Изуродуют, и жизни не пощадят. Не лезь в мои дела, умоляю, не лезь! Первый раз тебе повезло только потому, что Акула сам захотел тебя поиметь.
- Влад защитит меня… Наша задача сохранить наши деньги с помощью брата...
- Да брось ты…
 Тимофей постучал себя кулаком по лбу. Сусанна явно приняла окончательное решение. Не понятно какое, но окончательное. Теперь она будет изощренно лавировать, пока измором не возьмет своего. Эта фанатичка всегда становится рабой принятого втихаря решения.
-  Ладно… Сколько Влад запросит за услугу?
- Господь услышал меня и мои молитвы не пропали даром... Какой ты умница!
- Не подлизывайся. Сколько Влад стоит?
- Сколько я скажу!
- Ой, ли? Ты совсем опупела! Меня ты еще можешь вынудить пойти у тебя на поводу, но Влада, но эту дубину тебе не переломить.
-  Опять ты ошибаешься. Есть у меня ключик. Сделку с братиком я беру на себя, лишнего не заплачу. Сейчас меня больше волнуют твои проблемы. Ты вынужден пока скрываться...
- Как будто ты рискуешь меньше. - Нетерпеливо заметил Тимофей.
- Я под охраной Влада, а Тебя могут запросто выследить и выйти на твой тайник. Не надо больше рисковать... Сам понимаешь, лучше если я буду охранять наши капиталы.  Они не должны быть тебе обузой в скитаниях. Налегке легче скрываться... Я спрячу деньги и драгоценности в гараже Влада, например. Видишь, я вся открыта перед тобой... Я не поверила, когда ты сказал, что зарыл доллары в подвале, но не обижаюсь. Ты же будешь знать где я устрою тайник. Разве мне нельзя доверять? Как ты думаешь, разве я не права?...
- Не знаю... Речь не о доверии, речь о твоей жизни…
 Тим начинал раздражаться. И к серьезному разговору о деньгах он не готов... Не всегда же им так ловко увертываться от погони. Удаче достаточно один раз замешкаться и никакие деньги не спасут…
- Влад отдал мне на это время свою Волгу.
- Как, вы уже снюхались? Сколько ты ему посулила? Не увиливай!
- Перестань меня подозревать!
Голос Сусанны становился все напористее. Тим мягкий человек. Его чарует логичная речь. Его даже не надо агитировать. Ему нужно лишь продемонстрировать плавность и красивую последовательность доводов..
-  Вот ключи и доверенность... Влад не торгуется, он доверяет моему честному слову больше чем ты, мой родненький муженек. Гараж для Волги в моем полном распоряжении, для чего я попросила у него машину на время. А ты сразу упрекаешь, - снюхались! Второй  этаж гаража обшит вагонкой. Я знаю как незаметно вытащить пару дощечек. Влад туда не ходит.. У него еще два гаража и две иномарки. Правда одну недавно стукнули сзади… Я спрячу так, что никто не найдет. Гаражи охраняются. Влада боятся... Не сунется никто...
- Вот и я начинаю братца твоего бояться...
- Тима, я серьезно... Я лучше сохраню. За мной не гоняются. Зачем тебе лишние заботы. Тебе нужно все силы сосредоточить, чтобы выжить. Надо прямо смотреть опасности в глаза. Ты должен поберечь себя, а не мотаться по городу с дурацким пакетом, набитым  долларами. Смешно! Как ты их будешь перевозить? Где твоя черная сумка с пумой на боку?
- О, черт!!!
- Что с тобой? Ты скривился как от зубной боли...
- Все в порядке. Я тебя слушаю... Ты не сказала кто тебя пытал...
В желудок, словно ежа бросили. Тимофей облизал ледяные губы. Так вот кто выдал тайну долларовых захоронений на чердаке! Черная сумка с пумой на боку! Пожадничал выбросить...  Зарыл пакеты и не зарыл сумку. В потемках я оставил ее на чердаке слишком близко к деньгам. Сумка навела Котю... Но куда он дел сумку? Дьявол, ты меня убиваешь. Ты расставляешь силки повсюду... Тебя потешает как я в них попадаю и вою от боли!..
- Меня пытали люди Акулы... Он запретил своим подонкам насиловать меня... И все равно они все поплатились.
- Насиловать. Как убого. Всегда одно и то же.
- А чему ты удивляешься? Найдется ли в мире красивая женщина, которую хоть раз под тем или иным предлогом не изнасиловали? Дружок или маньяк, или тот же муж, когда жена больна,  ему, видите ли, невтерпеж… Красота, как и прочие искусства, требует жертв... Но теперь у меня есть чем защищаться... Видишь?
 Сусанна порылась в сумке и протянула Тимофею мелкокалиберный никелированный браунинг.
- Влад подарил. И научил как пользоваться этой игрушкой... Я скорей застрелюсь, чем позволю дотронуться до моего тела.
Тимофей не узнавал своей женки. С пистолетом в руках она выпадала из образа, построенного его воображением  за годы совместной жизни... Пистолетик был ей к лицу... Безмозглому красавцу Сусанна доверялась больше чем супругу.
Тимофей был так потрясен, что не мог ответить даже себе какая Сусанна ему нравится больше - прежняя, или вот эта - вооруженная воительница. Он медленно просчитал до двадцати, прежде чем продолжить разговор.
- Вот что я решил, мой ангел. Прикоснувшись к деньгам, ты становишься так же уязвима, как и я. Я не хочу тебя подставлять. Ты чудо, мне приятна твоя самоотверженность, но стать виновником твоих страданий я не хочу... А пукалка твоя - отдай Владу и добавь от меня, - я ему морду набью за такие подлые шутки...
Сусанна взяла его руку и прижала к щеке. Куда девался ее напор...
- Как мне хорошо с тобой, Тимочка. Все-таки я слабая баба. Вот опять я готова согласиться с тобой. Пусть будет по-твоему, только я бы на твоем месте спрятала доллары где-нибудь за городом. Можно у нас на даче, или где хочешь... И лучше  разделить их на несколько частей... Чтобы я без тебя делала…
- Пожалуй. Ты права и на этот раз... Ты чудный казначей. А теперь разъедемся... Я чувствую, чем меньше ты будешь знать обо мне, тем мне будет спокойнее и тебе это на пользу...
- Не хочется расставаться... Ты куда? Ах, да, конспирация.
- Да нет, я скажу. Пока не перевезу деньги за город поживу... у одного знакомого.
- Тима, я ведь женщина, нельзя так со мной, я могу заревновать...
- Пчелка моя, до блуда ли мне теперь. Я ведь храбрюсь из последних сил, я столько перенес... Лучше не вспоминать... И мне нелегко с тобой расставаться. Но придут иные времена, придут, душечка моя.
 - Давай дополним режим встреч.
- Ты у Влада? Вот и хорошо. Если будет десять звонков и я положу трубку, значит встречаемся через два часа на той же почте у Ярославского... Не позвоню - встречаемся по понедельникам..
- Я так не могу! Целая неделя неизвестности. Предлагаю добавить еще среду. Среда и понедельник в 12.



Тимофей ч3 окончательный 3.06.98

ЧАСТЬ 3


ГЛАВА 20

К  удивлению Сусанны, Влад бросил свои дела и ждал ее. Он не дал даже дух перевести, и сразу увел в свой кабинет. Сусанну это разозлило. Ей нетерпелось отмыться... Влад наглел с каждым днем.
- Уговорила муженька покончить наши дела миром?
- Выследил?!
Кровь ударила ей в голову. Она была готова ногтями вцепиться в эту подлую рожу и царапать, царапать...
- Это мое право. Я предупреждал. Тимофей вот у меня где. -  Влад  так сжал неприлично громадный кулак, что костяшки побелели.
- Надоело, хватит грозить!
- Я не хочу войны между родными.
- Кинешь подачку и будешь всю жизнь попрекать!
- Со-о-ня! Мы договорились! Ты обещала рассчитаться!
 Он был прав, по-своему. И достаточно терпелив для его сволочного характера. Оставалось использовать исключительное право дамы вместо доводов хлопнуть дверью. Сусанна  так и поступила.
 И вот сидит Сусанна в соседнем скверике и психует. Под платьем после Тима  несносный дискомфорт! В мозгах разброд! На душе - истома! Хоть бы одна баба прошла с сигаретой. Если уж ее потянуло закурить - значит достал Влад окончательно. Она столько придумала тонких ходов, чтобы примирить брата с мужем и увеличить подачку и все рухнуло в один миг. Совсем осатанел Влад от жадности. Надо же додуматься! За любимой сестрой устраивать слежку как за какой-нибудь  ****ью... Да он не даст и двухсот тысяч, по глазам видно - не даст. Загонит Тима в угол, натравит костоломов, а потом скажет: плати за то, что остался жив. Тварь! Какая тварь! Он же может убить... Если начнут Тима пытать... Мясники!  Я застрелю его. Возьму и застрелю...
Похрабрилась, похрабрилась Сусанна и пошла к братцу, ничего не придумав лучше как потянуть время.
Владу не терпелось, он постучал в дверь ванной комнаты.
- Давай решать. Капризы оставь для Тимофея.
- Договорились, я надавлю на Кровача окончательно.
- Ты заяви ему ультиматум! Не принесет сам деньги, я заставлю!
Взгляд похотливого братца прожигал дверь. Сусанна инстинктивно прикрыла грудь банным полотенцем.
 - Дай мне время подготовить его к такому удару. Столько трудов, риска, бесчестия. Был бы ты щедрее, глядишь, и мне было бы легче смирить его гордость. Согласись, ведь он мастерски провел операцию, а ты пришел на готовенькое... Мог бы согласиться и на полмиллиона.
- Кончай базарить! Будешь кудесить - ничего не получите!
Влад в одиночестве нахлестался водки и заснул на кухне за столом. Когда позвонил какой-то Кубяков, Влад отмахнулся.
- Пошли Сексота в жо..
- Не может он подойти, - певуче ответила Сусанна.
Что это? Неужели возможно, чтобы без вмешательства небесных сил позвонил этот продажный ирод в самое нужное время. Сусанна заметалась. Сексот - очень ценная персона в ее войне с братом. Пожалуй, брат побаивается беспринципности всем угодного стукача, иначе давно бы от него отделался.
- Что-нибудь срочное? - не щадила Сусанна самых нежных интонаций.
- Он не может или не хочет со мной поговорить. - Вкрадчиво переспросил Сексот.
- Я секретарша Владислава Георгиевича и готова с вами поговорить за него… Разве этого мало?
- О! Сусанна Георгиевна?! Очень приятно познакомиться. Что там мудрит Владислав. Утром наорал, словно я шестерка какая… Вы не в курсе, какая блоха его укусила?
-  Не переживайте, Кубяков, я все улажу… Я наслышана о вас. Мы вас ценим очень высоко, но, сами понимаете, характер есть характер… Всякое бывает…
- Бывает да сегодня не как всегда. Это хамство, простите… Неужели намекает, что не хочет иметь со мной никаких дел?
- Я обещаю, все уладится…
- Да? А может быть нам лучше встретиться на нейтральной территории и познакомиться поближе? Поверьте, я глубоко уважаю вашего гениального брата, но с ним так не легко бывает работать. Вы так добры ко мне, вдруг я тоже вам пригожусь? С вашей помощью я гораздо больше принесу пользы Владу. Поверьте.
- Перезвоните попозже, я знаю, чем недоволен Владислав Георгиевич и помогу переубедить его. У вас есть недоброжелатели, но я вам доверяю.
Сусанна замолчала, разговор окончен, но трубку она не положила. Пусть сообразит как повести себя дальше… Если не дурак, - сообразит. Дышит все более вкрадчиво. Примеряется. Не может еще поверить, что так ни за что ни про что обретает в доме прогневанного босса покровительницу, да такую хорошенькую, за такую умницу…
Сусанна ждала, наверное, не меньше двух минут, пока негодяй осваивался с нежданной удачей.
- Сусанна Георгиевна, спасибо вам за все… Поверьте, я в долгу не останусь… Можете на меня рассчитывать… У вас мой телефон имеется… Мы уже как-то общались по поручению Владислава Георгиевича и каждый раз вы производили на меня неизгладимое впечатление… Я…
- Всего доброго, Кубяков…
Всю ночь плела Сусанна заговор. Эта бессонная ночь была прекрасна. Влад открыл свои карты. Скупердяйство его погубит. Бесстыжий ультиматум Тиму развязывал  руки. Агрессивность наглеца вынуждает защищаться всеми доступными способами...
"Влад должен уйти с моей дороги. - Горячила себя Сусанна, наблюдая как  за окном разгорается заря нового дня. - Сам или не сам, но уйти... Отныне я должна забыть все: честь свою, совесть, душу, все, что размягчало мою волю. Господи, я не хотела этого. Влад вынуждает... Настал самый ответственный момент в моей жизни. От меня, только от меня теперь зависит будущее моей семьи... Завтра же следует нанести первый, упреждающий удар. Как долго я ждала этот день. Да поможет мне святая Богородица. Он сам виноват..."
Сусанна прокралась на кухню, стала на колени и сотворила низкий поклон перед образом Владимирской Богоматери. Груди, как назло,  вывалились из ночной сорочки и шмякнулись на пол. Это непотребство несколько омрачило святость ее богобоязненного настроения. Нервничая, Сусанна, запинаясь, несколько раз начинала молитву "Отче наш"  и каждый раз сбивалась в самом конце молитвы. Скоро ей надоело собственное усердие, она стала на банкетку, поцеловала стекло напротив губ Богородицы и успокоилась.
Но к утру выяснилось, что с наступлением на твердолобого брата лучше повременить. Этой сознательной жертвы требовали новые обстоятельства. Да, Жизнь подталкивала к страшному решению, к подвигу самоотречения. Влад перегородил все жизненные пути-дороги. Не объехать, не умилостивить.  Но она сгоряча упустила еще один, бескровный вариант  устранения Влада. Разве, что ли, пообещать негодяю туманно, мол, согласна,  уедем в Испанию, пообещать  и обмануть... Придраться к какому-нибудь пустяку, учинить  в последний момент скандальчик...
Завтракали втроем. Танька спешила исчезнуть, Влад набычился и с утра опять начал хлестать водку. Время от времени он обжигал Сусанну адским взглядом Мефистофеля. Не имело смысла подъезжать сегодня с намеками про Испанию.
Телефон замурлыкал сразу после угрюмого завтрака. Мешая звонки с энергичными ударами сердца, Сусанна досчитала до девяти, когда трубку параллельного аппарата поднял и тут же бросил брат. Сусанна  осторожно начала одеваться.
Параллельные аппараты были в каждой комнате,  демон конспирации подсказывал: Не торопись, не позволяй связать звонки без ответа  с твоим необычно ранним уходом из дома.  Но сердце подгоняло немедленно исчезнуть от Влада… Он  пасет Тимофея, я буду до решающего момента пасти их обоих. Еще посмотрим, кто будет раздавать подачки бедным родственникам. 200 тысяч! Подлец! Это  я тебе брошу в рожу 200 тысяч, за то, что ты выполнил мои первые два пожелания  и спас Тима.
- Смотри-ка, даже утреннюю ванну не приняла... - Язвительно улыбаясь, сокрушался Влад. В малиновом бархатном халате и сафьяновых татарских шлепанцах он напоминал  уездного помещика.
- Побегу дам срочную телеграмму. Наверное, мама звонила, что-нибудь с ребятами. Вечно у них провода обрываются. - Возьму такси и мигом обернусь.
Уверенная в мощи своей воли, она не стала дерзить по пустякам.
- Я же дал тебе Волгу. Я запрещаю тебе пользоваться общественным транспортом. Ты под моей охраной. Я отвечаю за тебя перед тещей и детьми. И перед твоим мужем тоже, между прочим, краля моя ненаглядная....
- Спасибо, напомнил. А я и забыла.
До встречи оставалось около часа. Следовало поупражняться в отсечении слежки. На большой скорости Сусанна вышла на Кутузовский проспект, сделала несколько рискованных разворотов, дважды пересекла сплошную линию, покрутилась в центре и разгоряченная, очень довольная собой, выскочила к Ярославскому вокзалу. Оставалось минут пятнадцать... А теперь и наблюдению за “объектом” поучимся...
Она загнала машину в тенек между универмагом и юрконсультацией. Появилась возможность разобраться, показалась или не показалась ей странной настойчивая “забота” брата. Неужели и на этот раз он осмелился следить. Да показалась...
О, святители! Как он смешон в своем лукавстве. Тупость его не раз подводила, подведет и ныне... Понятно, За машиной следить проще. Кретин! Я повожу тебя за нос! Это я тебя буду держать в кулаке...
Тим второй раз проутюжил метрах в пяти перед машиной и не заметил жены. Не суетится как прошлый раз под окнами почты. - Похвалила его Сусанна. -  Какое у нас единодушие...
В проулочек влетела синяя Ауди. Она не захотела стать за Волгой. Ей в любой момент нужен был свободный выход из переулка. Пришлось потасканной иномарке пришвартоваться на солнцепеке.
Тим в третий раз прошагал. В строну Красносельской... Нет, нет, двинулся через Краснопрудную к почте...
Так, так! Водитель Ауди снял большие черные очки и приставив к глазам бинокль, повел им по пятам за Тимом. Пропуская трамвай, Тимофей задержался на середине улицы...
Сусанна врезалась в поток машин, покатившийся слева от светофора.  Пересекла трамвайные пути и, чуть притормозив, распахнула перед опешившим Тимом правую дверь.
Справа накатилась ревущая волна... Зарыдали по асфальту заклинившие колеса. Сзади послышался один, второй, третий вздох столкнувшихся машин, завыли клаксоны, но Сусанна закончила левый смертельный разворот перед самым носом встречного трамвая, разбросала ревущее стадо заметавшихся попутчиков и щучкой ушла в путаные тесноты  Бауманского района.
- Следи за синей Ауди, - перепугано кричала она писклявым голоском Тиму, растиравшему разбитое при экстренной посадке колено...
Какая там Ауди! Тимофей  света божьего не видел от боли...
Забившись в проходной двор где-то на Открытом шоссе, перепуганная  Сусанна пала на грудь Тимофея и... Пересохло не только горло. Глаза резала непонятная боль. Слезы не пролились. Не получив облегчения, Сусанна напустилась на мужа.
- Почему ты не уехал! Вчера только виделись! Обо всем договорились! Поднял ни свет, ни заря...
- Остынь...
 Он хлопнул дверью и заковылял прочь.
 Вернулся Тимофей  минут через сорок с пакетом кефира, коробкой конфет и парой марципанов. Все Сусанной любимое. Он правильно сделал, что дал перегореть испугу жены. Схема плана по устранению Влада, плана зревшего всю ночь, точнее его ночное предчувствие, за эти сорок минут обросла весьма толковыми подробностями. Она не позволит ни брату, ни мужу томить ее на вторых ролях.
Глаза резало, а мысль работала как породистая скаковая лошадь. Влада она упустила из поля зрения из-за непланового звонка Тима. Ничего не поделаешь, подождет Влад. Зато она  наметила первые шаги для Тима в роли ее пешки. Все вчерашние договоренности с Тимом необходимо забыть. Вчера она была слишком индифферентна после пикантного секса в метро...
Они молча пили кефир. Если в  отношениях и происходил неизбежный в их положении переворот, то своевременности его следовало лишь порадоваться... Судя по затравленному взгляду Тима, он так и не решил проблему сохранности капитала. Тим за ночь духом не окреп. Он вынуждает  ее решительно брать инициативу на себя. В первую очередь, она должна сменить тон...
- За мной вчера, оказывается, следили... - сюсюкающим тоном пожаловалась комбинаторша.
- Я так и думал. За мной тоже увязался топтун.
- Вот, вот! Я предупреждала… Теперь ты не сомневаешься, что должен исчезнуть из города?
- Да...  Я ночевал в Бужаниново в зале ожидания. Под замком. Отдал дежурной пол сотню.
- Тима, мне не нравится твой вид. Мы едва начали, а ты уже тяготишься... Деньги уважают лишь твердую руку. Хватит сорить долларами. Обменяй себе сколько-нибудь и расплачивайся рублями. Зелень подрастает каждый день, каждый час. - Надо беречь...
- Я так и сделаю. - Поспешил заверить Тимофей .
- Но как ты провезешь такую большую сумму за город. А если перехватят? Да тебя в любой момент могут ограбить... Кто угодно! Ты любишь в электричке поспать, и становишься каким-то вареным, а на таких-то и нападают негодяи.
- Не передергивай! Я что-нибудь придумаю.
- У тебя видок слишком благодушный. В таком виде  ты не сумеешь постоять даже за себя, я уж не говорю о долларах... Теперь ты понял, что деньги лучше спрячу я, в городе? У меня машина и если даже меня кто выследит, в гараже никто их искать не будет.
- Нет, Сусанна. Нет и нет. Твоя жизнь дороже всех денег. Я должен быть спокоен хотя бы за тебя.
- Тимчик! Голубчик, потерпи немного! Как мы с тобой заживем. Детей отправим в Оксфорд... - Сусанна куснула его за мочку уха.
Тим  печально улыбнулся.
-  Родинка моя,  так за тебя боюсь.
- О, плохо ты знаешь дворянскую внучку!    Работа переводчицей технической литературы не позволила мне проявить деловые таланты. Но теперь все изменилось. Я тебя не разочарую, лапочка. Вспомни, в моей крови много от дореволюционных финансистов белой кости... Я ведь пекусь о наших детях и внуках...
- Нет. И более не терзай меня. Я сам. Сам все сделаю.
- О, святая мать Арина! Сам, сам! Ты лишь “нет” говоришь решительно. Да только это не решительность, а отчаяние интеллигентного лежебоки перед неудобствами нелегальной жизни...
- Я предпочел бы все отдать Владу, с его мафиозными связями, если бы он избавил нас от мытарств этой нелегальщины. Дал бы нам сотенку тыщ и спасибо...
- Тима, ты так и не познал меры своей наивности. Не надо тревожить Влада преждевременными предложениями. Я кое-что придумала, и не собираюсь более капитулировать... Это была минутная слабость.
- Не думал, что Влад такой терпеливый...
- Я больше не могу! Будь по твоему. За деньги отвечаешь ты. Но в таком случае я, как равноправный твой партнер, настаиваю, разделить их поровну, и пусть каждый спрячет свою долю по своему разумению.
- Но почему поровну? Как настойчиво ты ищешь приключений на свою задницу!
- О, Боже, ты меня достал! Пусть будет по твоему, но я уступаю только потому, чтобы ты поскорее убедился, что права я, а не ты! Надеюсь, ты догадаешься  сделать несколько тайников. Два-три настоящих и парочку фальшивых для отвода глаз, если ищейки так нас прижмут, что прийдется их ликвидировать... Что молчишь? Не понимаешь?
- Перевариваю. Мотивировка у тебя железная, как в хорошем триллере. И стрельба предусмотрена...
- Да нет, не стрельба. Нам нужно действовать тоньше, чем наши враги. Заминируй тайничек.. Газеты читать ты не любишь… Теперь это модно. Понял? Наведи  мерзавцев на фальшивый тайник и отойди в стороночку, пусть сунутся в тайник, пусть и тогда - бумс! И никаких следов. Еще найдется шустрый - и ему подложи свинью!
- А что. Пожалуй. Я бы не додумался!.. А где я возьму это самое " бумс", придумала?
- Помнишь, мы ездили с ночевкой на Оку вместе с Германом Корниловичем и Катей? Я была беременна, помнишь? А там карьер мы проезжали, помнишь?
- Каменоломню?
- Какая разница. Помнишь, как бабахнуло?
- Ох, не по мне это. Но если женщина хочет...
- Хочет, дорогой! Помнишь, с отцом вы рыбу глушили? Вот тебе и второй вариант. А вдруг у него что завалялось? А? Порасспроси аккуратненько. Заподозрит, - скажешь,  детишек хочешь побаловать свежатинкой... Он же тебя учил обращаться с этими, как их, такими длинненькими штуками с проводками.
- Детонаторами? Ну, мать! Ты у меня действительно  - голова!
- А ты подумал, что и мне понадобятся денежки на текущие расходы, ребят подкормить? Сколько можно жадничать. Теперь-то отчитываться не перед кем. Так что давай часть долларов спрячем вместе, в лесу недалеко от дачи твоих или моих родителей. Согласен, мой трусишка?..
- Опять ты за свое!
- Да, за свое.  Доверь мне хоть один тайник, и посмотрим, кто лучше сохранит свою часть. Я сделаю тайник у родителей, - в Колодино!  Кстати Учти, через неделю нам  надо ребят перевезти к моим бабушке с дедушкой.
- Да твои старики едва ноги таскают. У них ни зелени, ни молока. А у моих все-таки своя коза и клубника будет, и смородина.
- Тима, мы договорились еще зимой. Чтобы без обиды, - две недели у моих, две недели у твоих. Мои тоже хотят понянчиться с внуками...
 - Ты невыносима. Уломала-таки. Я исчезну на несколько дней, посмотрю, осуществима ли твоя затея. 
- Занимайся спокойно делом. О нас не беспокойся. Детей я беру на себя. Подготовлю через знакомых несколько запасных убежищ для них, на случай если прийдется перевозить с места на место.
- У тебя что, со мной теперь одни дела?... Понесло? А где же твоя нежность? Заводи-ка свой лимузин. Рядом Лосиный Остров и не воспользоваться...
Они объехали весь парк, но подходящие для любви местечки были либо заняты более ранними парочками, либо недоступны для машины. Тимофею показалось, что Сусанну неудача вполне устраивает и тогда он сам сел руль, загнал машину на какую-то бывшую свалку, и посреди бугристых крапивных джунглей, трахнул, ненаглядную, на заднем сиденье...
 
Глава 21

То, что он проделал с Сусанной на пустыре, любовью не назовешь, но тоска свои  тиски ослабила. Воровского энтузиазма ощутимо прибавилось.
Машина была нужна позарез... Кровач  позвонил Сергею, лучшему, без преувеличения, лучшему другу юности... Но не обломилось. Там машину и продали, и проели. А, занеся телефон в туалет, Сергей уточнил, шепотом: Мавроди один сожрал нашу машину и не подавился....
Наконец, Тимофей позвонил тому, с кем поклялся не знаться во век. И все получилось. Не доброта и дружеское сочувствие решили его проблему. Решила транспортные проблемы заурядная сволочь. Этот давний знакомец Сусанны работал барменом. Сусанна уже была брюхата Леонидом, а Этот Сева все исподтишка позванивал Сусанне, интересовался  - не надоело ли ей нищенствовать в объятиях Тимофея.
- Сто долларов в неделю за аренду машины и мой ремонт, если что. - Предложил поспешно Тимофей, максимально сокращая общение с негодяем.
- Двести, дорогой. Ремонт, плюс  - компенсация за моральный ущерб, плюс платишь вперед за месяц...
Сева не скрывал, что издевается…
- Сколько машине лет?
- Моей Ауди шесть годков, но еще ого-го!
-  Ладно, я покупаю твою рухлядь.
- Насовсем? Без возврата? За семнадцать штук?
- Это ты загнул. Пока.
- Погоди, погоди! Могу отдать отцову 2101. На спидометре честные пятьдесят тысяч. Теплый   гараж, зимой ни разу не выезжал. Как тебя ждала. Девять зеленых. Советую. Можно вместе с гаражом.  Зачем тебе за мою Ауди выкладывать семнадцать косых.  Тебе же не девок катать!
- Но при одном условии, доверенность ты сделаешь сегодня же. Даю часа три… а то возьму в магазине…
- Поставить новую резину за твой счет?
- Ставь. Что останется от машины - заберешь даром.
- Лихо! Никак разбогател? И доверенность получишь сегодня же. Это еще пять сотен.
- Годится! Через три часа пригонишь ноль первую в Подольск на вокзал... У касс... Успеешь?
- А добавишь? Смотрю, припекает? Можешь меня взять в дело...
- Ладно, не трепись... Лучше скажи, успеешь?
- Еще пару катек и успею с полным баком и три канистры под завязку? Мне надо кого-то вместо себя поставить за стойку, да хозяину отстегнуть, то да се... Так берешь меня?
Жигуль с виду действительно был домашний. Шел ласточкой, хотя рулевая трапеция пошаливала, и немного дымил движок... Кровач  успел бы к концу рабочего дня, но карьер на Оке давным-давно закрыли.
Рваная рана оставшаяся на месте каменоломни, действовала угнетающе... Жара не спадала. У въезда в карьер, в старой выемке зеленело озерцо с островком посередине. Островка едва хватило одному старику веером разложить пять удочек.
- Эй, эй, москвич! Не баламуть мне тут! Иди в Оку купаться. - Закричал дед, едва Тим стал стаскивать джинсы.
- А ты местный?
- Ну и что?
- Головастиков ловишь?
- Ну?
Тим положил в сумку водку, батон салями, гроздь бананов и половинку черного. Держа Угощение над головой, переплыл к старику.
- Да куды ты пресся! Вон же сзади коса. Там самое большое - по колено. - Старик зорко следил за манипуляциями приезжего, он одобрял содержимое сумки.
- Позвольте, отец, я все же немного побултыхаюсь? - попросил Тим, прислоняя к раскладному стульчику рыбака свою обильную сумку.
 Тим доставил себе  удовольствия -  до посинения.
- Так ты, парень, не рыбак будешь? А?
- В некотором смысле - рыбак.
- Вижу... Какой с тебя рыбачек... Поднимика-ка садок, а? Хороши мои головастики? - Красные караси были как близнецы, один в один, ладони в две шириной.
- Покупаю!
- Э! Я их сеголетками сам сюда запускал.
Поллитровка кристалловской зубровки кончилась в два счета. У старика ни в одном глазу. А дело делать надо.
- Дачу ищешь? - участливо поинтересовался дед, презрительно отшвыривая ногой пустую бутылку.
- Дачу, дачу, отец...
Вопрос старика был как по заказу. Даже не пришлось повторять свою излюбленную легенду. Судьба счастливчика знала что делала, когда посадила рыбачка на островок ждать прибытия своего любимчика.
Сплавал Тимофей к машине еще за бутылкой, теперь Столичной, и сразу приступил к делу. В старика засадил стаканище водки, сам отпил из горла глоток.
- Отец, а что случилось с карьером?
- А…  Нету карьера… Я двадцать лет рвал белый камень...
- Тим еще налил старику стакан.
- У меня тут дом, хозяйство , ну куда я поеду?
- Так что, жив карьер?
- А куда он денется!
- А куда перевели карьер?
- Я со своего огорода проживу. Корова за месяц дает миллион! А! Суки! Я срок тянул в Кузбассе! Я взрывник высшего класса... А меня на пенсию. Хошь права принесу?
- А где теперь добывают камень?
- Я вот ща карасей толкну...
Тим смирился с идиотски косноязычным началом делового разговора. Дед бедовый. Слова вставить не дает... пусть выговорится...
- Ага! Мои караси нарасхват. Дачники боятся есть речную плотву. А у меня - климат! Не - как ее, а! Экологика! Разработки теперь под Тулой. Поедешь - увидишь.
- А ночевать пригласите?
- НЕ, никак. Жена молодая. Горячая. Тридцать пять годков. Не, не могу, не проси и не обижайся. Спасибо, хороший ты человек, но женщина есть женщина. Моей елды не хватает, зачем травить бабу. Пусть привыкает поститься.
- Да что с тобой! За кого ты меня принимаешь?
- Не, не. Ты, Тимофей,  молодой, приглянешься... Не жалко, с собой на тот свет не унесешь, а бабу жалко! Она живет со мной, чтобы я отписал ей все свое хозяйство.
- Ну, извините. Я покупаю ваших карасей и поехал дальше. Сколько?
- Уже заметано. Бабе своей обещано. А то -  нарасхват, надо и своей хоть когда...
- Ты же взрывник! Снеси карасей домой, а мне наглушишь еще... Я могу даже долларами заплатить.
- Доллары не нада. Не люблю... Я так тебе дам. Сам рвани! А сколько заплатишь?
- А что дашь?
- Заряд и запал. Поедишь вот так, так, так в лес, на озеро. Никто не ездит. Это раньше там все выбивали в чистую... И я тебя не видел, не знаю.
- Это же сколько тола?
- Да не тол, это прессованный,... да ты все равно не знаешь... Шашка - двести грамм. Бикфордов шнур... А ты обращаться-то умеешь?
- Нет, отец, так не пойдет. Даешь три шашки… Стоп! Даешь, скажем, пять килограмм тола и десяток электродетонаторов...
- А! В курсе... Хм. Я думал шнур возьмешь вместо детонаторов и аля-улю... Я одному продал метров десять и пять кусков мыла вместо шашек.... Ха! Говорю - вставь, запали и тикай... Сошло, еще как благодарил, рыбак х - ев.. Только зачем так много?
- Твое дело помалкивать, дед. Ноги выдерну если подсунешь мыло.
- А! Усек! Усек! Мне что… Так сколько отвалишь?
- А сколько хочешь?
- Мильон. Нет за пять кило… Два, не, - три мильона…
- Хамишь, старый.
- Не! Такая такса! Чтоб у меня патроны кончились! - для большей убедительности, старик еще и перекрестился, воровато, алчной щепотью.
- Ништяк. Заметано. - Активно приблатнялся Тимофей. - За  Три лимона - пять кило этой дряни, как сказал, - десяток  запалов, да гляди чтоб были мгновенного действия...
- Не, нема пять, може, нашукаю кило три… Больше пока нету.
- Это ты загнул, дед! Так не годится! Найдешь пять! - для солидности куражился Кровач не понимая, зачем ему пять кило взрывчатки.
- Падла буду, больше не наберется.
- Поехали... Поищем.
- Не, не. Нельзя тебе тут маячить. Вон, поезжай в те сосенки и жди. Я мухой...
Взрывник вернулся не скоро, но на мопеде. Возбужденный. Привез кусок желтого сала, молодого лука и литр самопала.
- Ты, сынок, того... Не обижайся. - Признался он, облизывая сальные пальцы после первой поспешной дозы самогона...
- Я  чуток не надул и тебя. Моя сказала: Леха, не дури! Понял! Этот  парень из мафии, не балуй, а то я тебя знаю... Кто тебя знает... Ты мафия, ДА? Верно, моя брешет?
- В натуре, дед! Предъявляй товар…
- Ну! Первый сорт! Как у Аннушки! Я все для тебя сделаю. Все по чести. Свояк мой прапорщик в части, тут неподалеку. Ты скажи по правде, чего тебе надо. Все будет.
- Вот что, козел, -  делано нахмурился Тим. -  Гони что обещал, хватай бабки и в темпе отваливай. И помни! Я тебя предупредил!
- Вот возьми, тут в газетку завернуто, без туфты... Ты скажи когда еще приедешь, мы... Разверни, разверни! Понюхай. Сказано - без булды,  понюхай, - говорят тебе!
- Пока все. - Оборвал Тимофей закосевшего рыбалку...
- Мой дом второй от начала деревни. Приезжай по темному. Машину оставь тут и приходи пеши. Стучи в крайнее окно...
- Я вас с прапором и так найду... Качество гарантируешь?
- Век воли не видать... Сальце свое, хлебное, вишь, так и тает... Бери, бери и сальце... Когда ждать-то?  Ты это, погоди тут чуток. Гришка сержант на дежурство собирается в Серпухов. Пускай уедет. Тот еще суслик...

ГЛАВА  22
 
Под Гришкой-Сусликом сверкал хромировкой и вишневым лаком рогатый Харлей. Гришка был ученый. Двигатель мотоцикла  не заглушил. В руке самоуверенно поигрывал жезл. На голове белая каска с кокардой. Он остерегся перегораживать выезд с грейдера на Симферопольское шоссе. Оружия не видно.
Тим игнорировал и сигнал жезла, и трели свистка сержанта. Пренебрежительно выехал на шоссе и, втянув голову в плечи, вдавил педаль газа до пола.
 Стрелка спидометра допрыгнула до скорости 130 км и задрожала от стыда. Харлей настигал жигуленка неторопливо. Суслик неодобрительно покачал головой и стал выжимать Тимофея на обочину.
Руль в руках Тима ходил ходуном. Рулевую трапецию экономный старик не перебирал, видно,  ни разу. Машину бросало именно влево и не каждый ее рывок Тим успевал компенсировать поворотом баранки. Кузов извивался от напряжения...
На задней полке метались в лихорадке две поллитровки водки. Казалось, гигантские челюсти преследующего машину чудовища яростна клацали, стремясь отхватить багажник.
Правые колеса стали прихватывать травяной бровки шоссе. Внизу ярко зеленый заливной луг. Обрывчик с метр... Для смерти - достаточно…
Первый ухаб так подбросил задок машины, что бутылка водки метеоритом прилетела с задней полки и вдребезги разбилась о лобовое стекло... Судьба предупредила... Жаль руки у нее не дошли до прежнего владельца машины, не сумела заставить его вовремя поменять вкладыши рулевой трапеции... Судьба сделала все что могла... Но Гришка оказался проворнее.
Тим еще не успел выровнять машину после первого удара, как вторая рытвина, ломая пальцы, вышибла руль из рук, панорама луг-шоссе-река свернулась спиралью, и Жигуль, с бочины на бочину закувыркался по лужку...
Дурья башка уцелела. Вот глаза перевернулись вверх дном: картинка луга, невозмутимо спускающегося к реке, смотрелась “небом вниз”. Первым делом Тимофей  нашарил в перчаточном ящике пистолет, позаимствованный у Семена.
Гришка бежал вверх ногами. Зрачок  Тима уже выбрал место, куда всадить пулю, но большой палец не смог взвести курок. Вывихнутый палец стоял дыбом как каменное изваяние с острова Пасхи.
Еще несколько шоферов, побросав грузовики, спускались по откосу...
 Машину перевернули на колеса. Накопившаяся в салоне грязь осыпала    Тимофея еще раз, теперь с потолка. Охваченные волнением солидарности, шофера выкурили по сочувственной сигарете и разбежались по своим кабинам.
- Сам виноват. - Поучал Суслик. - Ты не мог не видеть, что я в форме.
Гришка выключил зажигание, вытащил горемыку через лобовой проем, пощупал руки-ноги Тимофея, вставил в снежные губы прикуренную сигарету.
- Ты пока оклемайся маленько... Я смотаюсь в отдел, отмечусь и пригоню буксир. Леха сказал, деньги у тебя есть, все устроим на ять. Жаль машину. Заплатил бы штраф и все дела. Да куда тебя понесло... Не умеешь пить - за руль не садись. Хочешь пивка? Я привезу. Гони десятку... Или будем оформлять протокол?..
Тимофей хорошо видел Гришку, но плохо понимал. На его мутный вопросительный взгляд в ответ, Гришка стал опять талдычить о деньгах на пиво. Тим отмахнулся и положил невесомую головку на  муравчатую травку.
Бе-жать... Бе-жать... Бе-жать... Ровно выстукивало сердце. Едва Гришка укатил, Тим стал дергать заклинившие двери. Правая передняя со скрежетом поддалась...  Повернул ключ зажигания. Движок заревел. Глушитель оторвало. Выхлопные газы поперли из-под брюха машины, образовали с водочной вонью тошнотворный коктейль  и Тимофея вырвало.
Опроставшись,  Кровач  почувствовал значительное облегчение. Облеванный пистолет валялся под ногами. Он сунул его в аптечку и спрятал под сиденье. Макушка упиралась в потолок. Кузов не только смяло, еще и свернуло на сторону... Но первая передача воткнулась легко...
Кособоко, но машина ползла, оглушая  луг громоподобным ревом...
Он уже подъезжал к Серпухову, когда дорогу ему преградил бензовоз.
- Ну, ты, дядя, даешь! - порадовался Гришка за Тима. - Будем оформлять протокол? Или как?
- Отвези в Москву... Плачу триста.
- Зелень? Четыреста... На мотоцикле что ль?
Тимофей хорошо рассмотрел в пасти сержанта взвод золотых зубов. Да и мордой он смахивал на цыгана? Предчувствие сказало - не верь, надует! Но Тим строптиво кивнул Гришке: как хочешь, можно и на мотоцикле ...
- Я шучу. Жди тут, я возьму у майора патрульную. С ветерком и сиреной доставим. Но потребуется округлить ставку до половины косой...
Ох, и лихач! С лету просекает клиента. Не сомневается, что и пять сотен - не предел его дипломатических возможностей...
Вернулись они втроем на патрульной девятке. Лейтенант в щегольской пилотке не вышел из машины и пока Гришка приказывал водителю бензовоза куда отогнать аварийный Жигуль, лейтенант изучал несколько раздрызганную личность потерпевшего...
Уладив дело с водилой бензовоза, сержант усадил Тимофея в патрульную машину, и веселым мячиком впрыгнул за руль...
- Сперва затаримся? - спросил Суслик у  лейтенанта. Ответа ждать не стал, бросил на крышу мигалку и погнал в город. Сотню долларов задатка он принял от клиента двумя пальчиками, как жабу.
Лейтенант снял пилотку, заторможенно пригладил мокрые редкие волосики, повернулся к Тиму. Бледное лошадиное лицо добродушно подарило перекошенную улыбку.
- Сначала отвезете меня в Подольск, потом все остальное.
- Вам сейчас заплатить за любезность..? - устало спросил Тим.
- Чудило... Я не беру... Сообразил? Немного попьем, немного оттянемся...
Его большие рыбьи глаза перекатывались по лицу клиента, не в силах зацепиться за что -ни будь... Веки вот-вот захлопнутся...  И лейтенант отключится.
 Вдруг лейтенант вскрикнул. -  Как от удара.
- Стой, Верчук. Давай назад...
Возле квасной бочки, с литровой банкой в волосатой ручище, стоял пузатый капитан с бляхой Гаи на жирной груди... Лицо обливалось красным потом. Он рассматривал бездомного пса, посреди тротуара любовно облизывавшего свои матерые яйца.
- Ефимыч!
- Какие люди и без охраны! - обрадовался встрече Ефимыч. Он приветственно вскинул кустистые смоляные брови, но подошел к лейтенанту, лишь допив квас.
 - Далеко ли?
- Садись, немного попьем на природе, у меня внук родился!
Гришка загнал патрульную во двор продовольственного магазина. Пока затаривался, на его место подсел еще один милицейский бухарик в штатском. Седой бобрик, задымленные очки в золотой оправе, голубой якорь на левой кисти. Симпатичное, умное худощавое лицо. В салоне даже стало светлее.
- Ну, не могу, Филипыч. Завязал. Уж неделю ни-ни...
- Кондратыч! За внучонка, мать-перемать... Последний разок попьем от души и вычеркиваем тебя из списков личного состава. Кандратыч! Держи фост пистолетом!
Первый привал сделали сразу за городом. Прямо на обочине. Гришка налил по граненому стакану . И Тиму тоже. Но едва запах Русской коснулся ноздрей Тимофея... Лицо выразило смятение и его повторно вывернуло наизнанку.
- Григорий, где там у тебя соль? Счас, мы нашего гостя пролечим.
 Ефимыч отпил из стакана Тимофея треть водяры, всыпал чуть не горсть соли, размешал и, прикрыв стакан лапой, повторил заход Гришки.
- Как вас?
- Тимофей Савельич.. - Подсказал Гришка.
- Прими, душа Савельич, во здравие... Однако не нюхай...
Протолкнув общими уговорами в Тимофея адскую смесь, высадив на скорую руку по второму стакану, компания покатила дальше.
Потом завернули в красивый сад у дороги, к любовнице Кондратьича, дорожному мастеру. Хозяйка сразу же отослала мужа зарезать индюка для дорогих гостей. За ним выскользнул и Тимофей.
 Длинный, тощий мужик, ощипывая птицу, странно тряс лобастой башкой. Рядом - колода. Торчит топор. Металлически поблескивает свежая кровь.
 Запах сирени делал дыхание очень приятным занятием. Лампочка, подвешенная на суку яблони, наполняла сад элегическими тенями. Тимофей хотел присесть на лавочку рядом с бессловесным хозяином.
- Ну? - вскинулся хозяин.
 Ощерил беззубый рот. В глазах при свете лампочки блестели злые слезы.
Пересилив себя, Тим вернулся за стол. Выпил пару сырых яиц и приободрился. Какие приятные попутчики...
Оставив Кондратьича у любовницы, отъехали километров на десять и долго рассказывали анекдоты о злоебучих бабах. Еще раз добавили и стали ловить машину для возвращения Ефимыча в Серпухов.
Подкатил майор, возвращавшийся с дачи. Филиппыч вспомнил, что внучек давно уж почевает и решил в Подольск съездить завтра. Налили и майору... Пирушка обещала, если хватит водяры, затянуться  до утра.
В Москве Тим сразу же позвонил  Севе.
- Я беру твою Ауди...
- Что?... А Жигуль?
- Какая тебе разница. Завтра в одиннадцать жди меня в Мытищах на привокзальной площади... С доверенностью и техпаспортом. О цене мы уже договорились...
- Как реактивный! Ну, Тима! Может уже и помощник требуется? Я очень много чего могу.
- Тогда не в одиннадцать, а в десять...
- Имеешь чем рассчитаться?
- До завтра.
В карманах набралось около девяти тысяч... Прийдется снова отправиться в свое подпольное Эльдорадо. Пора соорудить более надежные тайники...
Из колодца теплотрассы доносилось характерное пыхтение. Зачуханный, малосильный гомосексуалист трахал Котю. Блаженный, в такт вялым толчкам насильника, задумчиво помыкивал и пальцем выбирал из разорванного пакетика арахисовые орешки.
- И долго ты тут будешь упражняться? - рявкнул  Кровач.
У Коти задрожали губки и ручейками потекли светлые, беззвучные слезки.               
-   Ай-яй-яй... Держи, Котя, шоколадку. Сюда больше не ходи.
 Патлатый охламон поспешно вздернул турецкие шаровары и юркнул в тоннель теплотрассы. Выволок черную сумку с пумой на боку. Выхватил длинное начищенное лезвие самодельной финки.
- Вали, фраер, отсюда, пока не пришил.
- Моя… - заплакал Котя и потянулся руками за сумкой.  - Моя!
Бомж отбросил Котю ногой.
Тимофей в ярости спрыгнул каблуками в спину охламона, и тот брязнулся лицом о чугунную задвижку. Испачкав руки кровью, Тим нащупал на морщинистой шее артерию и пульсирования не обнаружил.
А, может быть, и не нащупал, а, скорее всего, лишь подумал об этом и забыл, в смятении чувств смешивая намерение и результат действия.
Изнемогая от духоты и обиды за Котю, Кровач  буровил мрак траншеи, вопрошая Судьбу, зачем ей понадобилось бросить блаженного в пучину его долларовых страстей.
Возвращаясь из подвала с сумкой набитой долларами, Тимофей был настороже. Охламон уже сидел, прислонясь к стене колодца. Нож блестел у него на коленях. Но на кряхтение заморенного врага голубой бродяга даже головы не повернул.
 Какое счастье, что все обошлось... Отлежится бомжик, и все у него наладится. Тим разломил пачку банкнот пополам и одну половину сунул бедняге в шаровары.
А теперь на электричку и в Перловку к Сергею...
Небо выстелили тяжелые облака.  Как быстро сегодня стемнело. Сумка все еще казалась неподъемной. Кирпичи! Но теперь это была привычная тяжесть. Не верилось, что он смог протащить этакую ношу два десятка километров по знойным холмам, без воды, без надежды выжить... Но сколько же здесь....? Так и не сосчитал. Неделю как миллионер, а скитаюсь как проклятый.
Он так размечтался, что не сразу осознал, - внутри его загремел набат опасности. Слева и справа тянулись гаражи... Сзади завыла бродячая собака. Не видно было чтобы впереди гаражи кончались, а возвращаться назад было страшно.
Если что, ведь никуда не спрячешься...
Вот и впереди затявкала шавка...
Тим жался к железным воротам. Оказывается, он давно уже бежит. Сердце частило так громко, что от шума закладывало уши. За километр можно было услышать этот отчаянный шум страха. Нет, не за себя он дрожал... За деньги, за них, проклятущих!... А больше от предчувствия упрека в голосе Сусанны, когда он, ограбленный, явится перед нею, поджав хвост, без денег, без надежды вернуть себе ее благосклонность.
Скрипнули заржавевшие петли, и в медленно отворившуюся железную дверь пролился яркий свет.
- Ну и что ты разоряешься, дурачок, - укоризненно произнес старческий голос. - Никого здесь нет.
- Есть, есть! - Спохватился Тим. - Не запирайте дверь, я не грабитель!
- Что вы тут потеряли? - старик тыкал в грудь Тима двустволкой.
- Вот паспорт, водительское удостоверение. Я спешил на последнюю электричку, решил срезать путь и в впотьмах забрался сам не знаю куда... Я работаю в фирме Биком, сети любой сложности...
- Как, как? Фирма Биком?
- Именно...
- Не входите, сначала  я почитаю вашу ксиву, как говорит внучек... Васютка, пшел погуляй. - Цыкнул старик на вертлявого песика.
 Старик сходил за очками и обстоятельно перелистал паспорт...
- Вы мне покажите как выбраться из вашей мышеловки, и я побегу дальше. - Прибеднялся Кровач .
- Ну и что вы хотите? Последняя электричка давно ушла... Я знаю вашу фирму. Ваш шеф - мой ученик. Плут и хам, но башковит... Заходите, у меня в термосе кофе, сосиски есть, и коньяк  еще старых запасов... Все есть, а выпить не с кем. Моя бессонница совсем одурела. Не могу спать ночью. Днем часок подремлю и снова хоть на вахту заступай.
- Спасибо.
- Поболтайте со стариком. Я  как утром пришел, так и не разогнулся весь день. И про кофе забыл. Зато теперь, хоть в кругосветное путешествие. Полюбуйтесь! Хороша! - Старик сдернул с машины чехол.
Старушку украшал резвый олень на капоте. Но выглядела допотопная Волга - глаз не отведешь. Тим постучал по переднему крылу и развел руками.
-  Выше похвал! -  он протянул руку. - Тимофей Савельевич.
- Герасим Прокопыч. Я живу у внука. Бабушка наша умерла четыре года назад. Внук бобыль, и я вот - бобыль. Хочу свозить его на гору Апук, в Крым. Чудо природы. Розовые озера и ни-ко-го! Полигон! Когда-то я там проводил испытания. Я гидроакустик...
- Мы купались там...
- Ну, неважно... Внук разбил свою черную Волжанку и поклялся, что за руль не сядет. Так что я у него за личного водилу. Он мелкий коммерсант по ветеринарной части... Ну, неважно. Мы без женщин и свободны как морской ветер.
 Старик слазил в подвал. От сырости этикетка давно расползлась, но закупорена была бутылка корковой пробкой, имела мастичную печать... Левая ноздря зачесалась, чуя доброе вино...
- А вы не отвезли бы меня на дачу? За очень хорошие деньги? В Горенки, под Дмитровом? Я подумал, все равно вам не спится…
Старик хитро осмотрел лицо ночного гостя, очевидно, не очень опрятное после ползания по теплотрассе. Хорошо еще, что днем припас запасной костюмчик и не забыл переодеться, перед тем как покинуть колодец.
- Москвичи они все такие наглые. Ты его хочешь коньяком угостить, а он прикидывает  как бы у тебя еще и на шее покататься... Осуждать - не осуждаю эту шустрость, но и привыкнуть все не привыкну. Мне как-то неуютно быть постоянно себе на уме... Ну, неважно... 
Он достал старую щербатую трубку, примял в ее очаге щепотку табаку... И повеяло... Не табак, - амброзия... И Тим закурил.
Они курили молча, вглядываясь в глаза друг другу. Старик хмыкал в ответ своим мыслям. А Тим с ужасом думал, как он шагнет из уютного гаража в ночь, в пасть страхам за свои доллары.
- Вы хотите ехать прямо сейчас?.. Был бы я помоложе... Ночью я подслеповат, разве что вы поведете?
- К сожалению,  от меня попахивает.
- Та-а-к... Коньяк отменяется... На подъезде к посту поменяемся местами и к инспектору выйду я. Ночью они патрулируют мало, а пост мы издалека увидим...
- Нет слов. Как мне вас благодарить... Двести долларов устроит?
- Я не сомневался, что вы хорошо заплатите. Видочек у вас, словно вы взяли банк и едва унесли ноги от своих подельников... - моряк добродушно захохотал. Полез за платком утер веселые слезы.
- Простите, а было из-за чего рисковать?
-  Было, Герасим Прокопыч... Только бегу я не от подельников, а от мужа любимой женщины...
- Застукал... Ясно... Я тоже не люблю когда любимую называют любовницей. Женщина, -  тоже не звучит.. О женщинах  как о покойниках - или хорошо, или ничего... Ну, неважно. Вы мне понравились, Тимофей Савельевич... А это в мои годы так редко случается, так редко...

ГЛАВА  23

Перед Горенками протекал забавный ручей.  Он был и его не было. Тим ни разу не видел, чтобы в его ложе когда-нибудь, не таясь, журчала вода. О незавидной  участи ручейка в чудесах природы говорила лишь поросшая густой осокой всегда болотистая ложбинка.
Старожилов в деревне оставалось на три десятка дворов дай бог пяток семей. Молодым среди них был один Николай   Ерохин, работавший в лесхозе на трелевочном тракторе.
Пока была жива деревня, мосток через болотинку какой никакой а был. Теперь же пробиться машине в Горенки без риска увязнуть можно было лишь в сухое летнее время. После дождя, по весне и осени дачники или бросали свои машины в лесочке, подходившем к самому ручью, или обращались к Николаю Ерохину. Если он был дома и мог, сам или с помощью посторонней, взобраться в трелевщик, отказа терпящим бедствие не было ни днем,  ни ночью.
 Добрая душа, Николай едва выдерживал натиск соседской благодарности. Если Тим приезжал к родителям на закате дня, и вынужден был идти к Николаю за помощью, Ерохин, весьма захорошевший к тому времени, чаще только махнет рукой: иди, иди, заводи и вытаскивай себя сам.
То  же самое происходило, если нужно было притащить из лесу полдесятка берез родителям на дрова.  Николай лишь свалит деревья. Чекеровал хлысты и тащил в деревню Тимофей сам.
Летом, после трудов, они усаживались за столик в родительском, всегда ухоженном и благоухающем саду, выпивали, калякали, пока Николай лыко вязал, потом Тимофей под руку отводил друга домой, в соседнюю избу...
Хотя нет, чаще не в избу, а в баньку, где укладывал Николая на голую лавку, поскольку жена его Виктория неустанно серчала на хмельную дружбу таких слишком разных мужиков и не пускала Николая в избу, когда он перебирал лишку... Даже подушку никогда не отнесет своему пьянице, а ведь ему в полпятого  вставать, со скотиной управиться, да и на лесосеку не опоздать... Так что, Проводив Николая, Тимофей старался не подвернуться под укоризненный взгляд  Виктории.
Светало. Тимофей не стал штурмовать болотинку. Прокопыч было захрабрился, сам сел за руль, но Тим сумел отговорить бравого старика. В лесочке они, наконец, выпили подостывший кофе, съели по паре сосисок и, обменявшись телефонами, распрощались...
Вот - вот должно было появиться козье-коровье стадо. Тимофей не стал терять времени. На любимой полянке, куда возили дачники своих гостей на шашлыки, он наметил соорудить первый тайник. Он-то и должен стать заминированной ловушкой, поскольку отсюда можно было почти со сто процентной уверенностью уйти от погони в случае неудачи...
Дело в том, что рядом с поляной, примерно в километре, пролегала земляничная просека, "волок", как говорил Ерохин. По волоку  когда-то зимой вывозили в Дмитров пиловочник с заболоченных делянок. У Волока был маленький секрет. Про  этот секрет знали даже не все местные шофера, но Николай Тимофею секрет открыл. Он не зря называл волок пьяной дорогой. Минуя посты Гаи, Волок прямиком выводил на окраину Дмитрова, куда Ерохин так любил ездить к тестю, такому же веселому пьянице. Не раз и Тимофей возил Николая к тестю. То с картошкой, то с куренком. Благодаря пьяной дороге они могли надираться у тестя  до усрачки.
Но сейчас неоценимым волок был по другой причине. Он пересекал несколько проселков и просек, соединявших лесные соседние деревушки, и в хитросплетении лесных путей новичок наверняка заплутает. Больше того, из всех проселков и просек только волок выводил  на стратегическую бетонку. По ней можно было попасть и в Дмитров, и на Ярославское, и на Горьковское шоссе. Словом , в случае если придется смываться от погони блатарей, более надежной дороги чем волок - не сыщешь.
А вот Место под основную долларовую закладку пришлось поискать. Местечек укромных было хоть отбавляй, но вот чтобы с выдающейся приметой - такое попалось не скоро. Примерно в километре на восток.
Тим не сразу и вспомнил про этот овраг. Лет десять назад ураган столько навалил в овраг леса, что пройти теперь по его дну было невозможно. Вывороченные с корнем березы и ели представили на выбор с десяток отличных тайников. Здесь не только деньги схоронить, здесь и самому можно было спрятаться хоть на неделю.
Очень кстати попался на глаза поросший бурым мхом череп лося. Вырубая рога, его так поуродовали браконьеры, что на сувенир дачнику череп  никак не мог пригодиться. Бросив на дно оврага череп, Тимофей получил идеальную примету.
Расстелив куртку, Кровач прилег рядом с черепом... Закурил и поплыл навстречу грезам о тех временах, когда за спиной смолкнет топот погони и зафантанирует будущая "настоящая" жизнь.
   Наконец-то ему не мешали насладиться созерцанием собственного богатства. Не много наберется в жизни дней столь же счастливых. Да что там - дней, - мгновений!  Даже жизнь моя на этом свете, - всего лишь три мгновения вечности: рождение, жизнь , смерть. Не густо. Всего три мгновения радости. Вот и славно, так сегодня я сам добавлю - четвертое радостное мгновение.
 Большая же досталась куча. Кровач  вспомнил как рвалась Сусанна пересчитать его добычу. Теперь, на спокойное сердце, он с удовольствием прочувствовал, как был прав, не допустив  преждевременной инвентаризации сокровищ: цыплят по осени считают...
Кровач  разделил деньги на глазок - поровну на два тайника. Один жене он покажет, другой - не покажет. Да еще сколько-то пачек наверняка осталось в трубе вентиляции. Ничего не поделаешь, сглупил, пришел без инструмента и не смог до конца свернуть колено  вентиляции, когда пачки сами бы вывалились. Ну да, переживем. Это заначка на семечки...
Он сориентировался по восходящему солнцу. Овраг шел строго с севера на юг, расширяясь к югу. Левую стопку долларов в желтом полиэтиленовом мешке он зарыл в корнях березы на левом обрыве - на западном, правый желтый мешок зарыл в корнях ели под восточным обрывом. Вот это он будет помнить даже на Том свете...
Не заходя к родителям, Тимофей  совершил марш-бросок до соседней деревни, где останавливался автобус на Хотьково. В двенадцатом часу был в Мытищах.
Глаза слипались, голова задубела. Бессонные ночи сожгли все, что было в организме лишнего. Он был бы необыкновенно стройным теперь, легким как мыльный пузырь, если бы не бетонная чушка головы, неумолимо тянувшая вниз, к воображаемой подушке...
Сева не удивился опозданию. Этот вампир за одно рукопожатие отсосал остатки жизненных сил.
- Припекает, дружище? - подобострастно посочувствовал он.
Молча, отсчитывая деньги, Кровач пропустил намек мимо ушей
- Надорвешься, один-то. В настоящем деле не стоит экономить на преданных помощниках.
Тим рассеянно выслушал где, что и как включать, как выключать. Рассчитавшись,  растянулся на заднем сиденье непривычно просторной машины и стал уговаривать себя поспать, хотя бы часок...
Что-то уж очень поспешно смылся сегодня Сева. Обмыть покупку не предложил... Кровач достал из бардачка документы на машину... Так и есть доверенности не было... Ауди оформлена как покупка и зарегистрирована на имя Кровача Тимофея Савельевича... Ах, жук! Теперь я точно засветился в анналах Гаи... А черт с ними!.. Все равно прийдется менять фамилию и переходить на поддельные документы.
 Удивительно, как только деловая горячка спадала, вниманием его безраздельно овладевал четкий призрак Сусанны и начинался ее ласковый, расслабляющий монолог о том, что жизнь напоминает стиральную доску. То подбросит, то опустит. Важен процесс, слишком скоротечно удовольствие от достигнутого успеха. ..
Он начинал путаться, свои заурядные сентенции, порой, выдавал за поучения жены... А Сусанна все журчала, журчала... О бдительности, осторожности,..  А сон все не шел... Тимофей воткнул ключ зажигания, двигатель бархатно зашептал.. Вот под эту музыку он точно заснул бы...
 Завтра Среда, напомнили новенькие минские часы. И завтра Сусанне не отвертеться. На таком роскошном сидении и она достигнет оргазма, даже получит должок, оставшийся с последнего суматошного траханья на городской свалке.
Он отыскал хозяйственный магазин, купил квартирный звонок с прерывистым сигналом. Вырвал из него ртутный прерыватель, запасся батарейками и пьяной дорогой вернулся в Горенки, на любимую поляну. Здесь он состряпал примитивное взрывное устройство, срабатывающее при малейшем изменении горизонтального положения мины.
Давненько же не приезжали мы сюда на шашлыки...  А бывало, собиралось человек по двадцать гостей... Как же быстро заросла поляна березовым подлеском. На краю поляны от старого леса сохранилась единственная высоченная ель-семенник. Да. Идеальное место для мины-ловушки...
Зарыл Кровач  свой "сюприз" неглубоко, замаскировал с привлекательной неряшливостью. Остается лишь навести халявщиков на свой след. Тимофею казалось, что сделать это с помощью прослушиваемого телефона не трудно. Можно проговориться в разговоре с Сусанной. Мол, заметил слежку, срочно едем в Горенки, произведем "перезахоронение", не забудь прихватить лопату. Мы уже наделали столько глупостей, пренебрегая правилами конспирации, что нас блатные держут за лохов, глядишь и купятся, помчатся следом… А дальше еще проще. Одну машину с вечера спрятать на пьяной дороге. На другой по утру подъехать к тайнику. Прекрасно! Для затравки копнуть раз другой в сторонке и кустиками, кустиками слинять… И дело сделано! По  волоку, на запасной машине выскочить на бетонку и привет. Деньги есть, одной машиной ради такого дела можно и пожертвовать.
Коробка была симпатичная. Вместила ровно пять шашек тротила. Негодяю ее и открывать не потребуется. Достаточно шевельнуть и килограмм возмездия избавят Небеса от томительного ожидания, когда  негодяй явится с покаянной просьбой об отпущении грехов...
На деревню он даже не взглянул, опасаясь размякнуть и утратить столь необходимый сейчас заряд жестокости.
Неподалеку от поляны, на  пьяной дороге, Тим загнал машину в чащу и выспался. Позже был костер, обилие деликатесов, Кагор № 82, пение пташек, таинственные предчувствия  скорого избавления от грязи сражения со злодеями...
Хорошо, черт побери! Карманы распирает валюта. Избавимся от бандитов и укатим на юга… Будем просто мчаться, мчаться, поворачивать куда заблагорассудится... Останавливаться в самых красивых местах земли... Пировать... И трахаться... Трахаться и  мчаться дальше...
На закате Тим не вытерпел одиночества... Слетал в Дмитров на телефонный узел... Голос Сусанны должен был немедленно освободить сердце из тисков  нетерпеливой тоски.
- Тима, Сусанна пропала. - Запричитала Татьяна. - Две ночи не ночевала у нас и ваш телефон молчит. Я скоро свихнусь с вами... Тебя ждет Владик... Не знаю зачем. Он ищет Сусанну, ты должен ему помочь. Он рычит как черт, где-то пропадает, дома не ночует, а на мне зло срывает.
- Что ему нужно от меня?
- Он обиделся на тебя... Не пойму я что-то, какие у вас могут быть дела? То ли ты обманул его, то ли должен какие-то деньги... Я ничего не понимаю. Я боюсь... Приезжай немедленно, дождись Влада, он хочет с тобой поговорить...
Какие дела? Какие у меня с Владом дела? Как я мог его обмануть, если я видеть не могу эту откормленную рожу? Неужели бандиты захватили Сусанну потому что потеряли мой след? Как она права, наши встречи действительно становятся смертельно опасными. Я не должен был вызывать ее из логова Владислава.
Тимофей гнал машину в Москву наперегонки со страхом за жизнь Сусанны, хотя уже имел откровение от предчувствия, что сегодня ночью в Москве ничего не выяснит. Даже если заявит в милицию... Сусанна начала жестокую игру и ее исчезновение может оказаться частью задуманного ею плана... Кроме того, ночью скорее нарвешься на патруль… Оставалась одна надежда, - завтра среда... Завтра все само собой всплывет на поверхность... Но если Сусанна не прейдет... С ума можно сойти, если не запретить себе думать об этих "если"… К черту "если"! Она должна приехать на встречу!..
Кровач  ударил по тормозам и развернулся вспять...
Усатый, закопченный придорожный шашлыкмен был потрясен безумным разворотом вишневой Ауди. Рука продолжала куском картона раздувать таган, но усы с каждым шагом приближающегося Тимофея все больше обвисали, и сам он становился меньше ростом.
 Придорожные шашлыкмены - народец отпетый, поговаривают, у них можно закусить не только сабачатиной, но и вполне цивилизованным мясцом, приправленным, к тому же, чудодейственной травкой... Если уж этот жучек лапает за спиной на столе аршинный поварской тесак, то  не трудно  представить, что из себя представлял рослый, мрачный, давно не бритый мужик со стиснутыми зубами, рывком покинувший заляпанную грязью вишневую Ауди...
Нет, не сомнительное желание поужинать остановило Кровача…
Тим пронизывал взглядом продувного кавказца,  тот, съеживаясь, пускал из жалких очей все наличное масло предупредительной лести... Если бы не преграждавший путь таган, Тимофей прошел бы шашлычника насквозь и не поперхнулся. Он зашел в картонное сооружение,  символизирующее сортир, и с шумом опростался “ по большому”.
Страху за жену еще что-то мог противопоставить мозг, но желудок был перед ним совершенно беспомощным. Слишком резкий переход от нищенского картофельно-геркулесового меню к миллионерским деликатесам лишь усугубил стенания утробы. Желудок рыдал от предательского поноса.
Корчась от стыда, Тимофей проклинал усатого свидетеля своего позора. Носового платка не хватило для гигиенических целей. В ход пошли доллары, как назло, пятисотдолларовые ассигнации...
На обратном пути из будки, Тимофей так пнул подвернувшийся под ногу деревянный ящик, что он не только взмыл под облака, но и осыпался оттуда дождем обломков на его собственную Ауди.
Кровач  вернулся на пьяную просеку. Бессильные думы о жене, соединили свое зловредство с гремучими комарами. Ночь выдалась кошмарной. Еще солнце не встало, а он уже мчался в Москву.
 
ГЛАВА  24

Тимофей  не сделал к месту встречи и сотни шагов, а Сусанна уже мчалась ему навстречу с новеньким, шикарным, невероятно огромным баулом на колесиках. Еще не расправившись с охотниками, как было задумано, она уже собрала вещички, чтобы ехать на Юга… Тим был счастлив. Он распростер объятья… Но что это!? Черные слезы измазали воротничок несвежей блузки Сусанны... У нее разорван на голени чулок…
Сусанна  кинула свой багаж Тиму на руки и стремительно потащила его в метро...
- Они за мной гонятся... Я бросила Волгу! Брызнула из баллончика ему в харю... Едва убежала... Плюхнулась в машину к частнику, а он заупрямился… Вон,  смотри, - они его избивают... Подумали, наверное,  на него  - что это ты... 
Сумка застряла в турникете... Вместо жетонов Сусанна сунула контролерам доллары, те наорали, Сусанна вспылила, контролеры вызвали милицию... Пришлось уходить уже от двух погонь...
До изнеможения, воробьями наскакавшись по веткам метро, они к удивлению своему оказались на прохладной Кожуховской. Тим достал из новехонького дипломата бутылку кагора и стал отпаивать обессилившую жену.
- Это звери... - Заикаясь, выдавливала из себя Сусанна.
 - Понимаешь?! Я скитаюсь по знакомым, день мотаюсь на Волге по пригородам, сбиваю их со следа, но утром они снова меня поджидают . Как? Как им это удается? Что делать, что делать, они меня не пощадят...
- Успокойся...
- Тебе хорошо успокаивать...
- Я рад что   отбилась. Это полбеды. Сегодня мы нырнем поглубже...
- Полбеды! - Сусанна была возмущена недооценкой ее подвига.
 - Полбеды? Вчера я решила поставить Волгу в гараж и прекратить с братом всякие контакты...  Ему - Полбеды!!! Так в гараж ворвались два недоноска, стали угрожать изнасилованием, если я не скажу где ты прячешься... Теперь вот не знаю, что сказать Владу. Вдруг Волгу угонят.
- Проклятие! Как ты могла! Ты спятила! Брось ты эту поганую тачку. Ты меня доконаешь! К черту! Довольно бабской самодеятельности, я тебя ни на шаг не отпущу больше от себя!
- Мне повезло, что я одного узнала. Я его видела...
- Где, где он, я пристрелю эту падаль... Где ты его видела, я выслежу и прикончу...
- Не важно где... Я не помню... Я виду не подала, но он сообразил... И я поняла, что у них нет приказа изнасиловать или замучить меня...
- Дожили! Их нужно давить как крыс!..
- Не кипятись...
- Я говорил! Я Предупреждал!
- Они ничего толком не знают, одни домыслы. Путались даже в сумме, какую ты им должен вернуть. Понял? Хорошенькое дельце! Ты должен этим баранам не то двести, не то триста тысяч... 
- Я буду душить эту погань собственными руками!
- Ха-ха! Не стоит мараться. Они берут на испуг и я решила им подыграть... Просили устроить встречу с тобой, обещали за предательство сто тысяч долга скостить... Жуть какая-то. Мне пришлось пообещать, что сведу вас сегодня утром и только тогда они отпустили. Теперь  не отстанут, пока я не выдам тебя!
- Сегодня гонялись те же?
- Да! Ну, я им устрою!
- Машину зачем взяла у Влада?
- А как же иначе? Решила увезти тебя в Брянск к своей тетке... Она старая дева. Ненавидит и мать, и Влада, там ты будешь в безопасности. Тетка преподает скрипку...
- Какая нелепость! Су-си, у меня есть машина получше твоей... На Волге может быть установлен коротковолновый маячок. Ты понимаешь что это такое!?
- Как это? - Сусанна побледнела..
- Влад, может быть, и не знает о нем. Его могли поставить блатные. Если так, да за тобой и гоняться не надо. Своей погоней они оказывают лишь психологическое давление. Они ждут когда ты ошалеешь от страха и выдашь меня, или наведешь на место нашей встречи...  Да они за это время, пока мы колесили под землей, могли поставить тебе не то что маячок. Они могли засунуть в машину и магнитофон, и настоящую бомбу.
- Вот что я теперь скажу Владу? Я не хочу терять его доверие. А что если мы вернемся?
- Да нас там могут поджидать. Уймись. Я позвоню Владу и скажу где она стоит, пусть Влад сам ее отгонит в гараж!
- Ты хочешь чтобы Влада взорвали? Вот этого не надо делать. Я сама разберусь с братом...
- Нет уж, довольно - “я сама”... Теперь - я сам! Плевать нам на Влада! Сейчас же  забираем мою Ауди и  отваливаем подальше от Москвы. Родителям дадим успокоительную телеграмму... Можем в Крым поехать.
- Но бандиты могут последовать за нами. Они не отвяжутся, пока мы окончательно от них не отделаемся. Что это за отдых, ходи и оглядывайся... Ты сделал, что я просила?
- Да, деньги перепрятал в надежном месте...
- А остальное?
- Что остальное?
- Сейчас самый подходящий момент Отделаться от шакалов и спокойно уехать.
- Ах, да! Понял. Все готово. Ты права! Не все им на нас охотиться. Пора и зубы показать.
- Дай им, дай им, Тима, как следует...
- Черт! Как же я забыл о ловушке!
- Чтобы ты делал без меня.
- Да уж.. Но сегодня нам не уехать. А как мы заманим охотников? Ты придумала?
- А как?
- Вот именно. Как?
- Разве ты не придумал?
- А почему я? - насмешливо спросил Тимофей. - У нас думаешь ты. Ты придумала минную ловушку, ты и заманивай.
- Ну, Тимочка, какой же ты противный! - Сусанна прижалась щекой к плечу Тимофея и укусила его легонько за мочку уха. - Я слабая женщина, а ты - мужчина…
  - Хорошо. Сделаем так... Тебе прийдется еще разок рискнуть. Последний разок. Сегодня они уже тебя не тронут. Норму запугивания выполнили. Так и  быть, забери Волгу. И не торопись, пусть пасут тебя сколько им влезет…
- Так, так… Хочешь избавиться от своей любимой Су-Си? - иронично напомнила Сусанна.
- А зачем блатарям взрывать тебя сегодня, если они денег не получили еще, а ты единственная приманка? Я возьму такси и подстрахую тебя. Заночуй у брата...  Или дома. Нет, лучше дома, наш телефон точно прослушивается, я видел как Семен ставил "жучка." Сделай несколько звонков.
-  Кому? - удивилась Сусанна .
- Без разницы. Упомяни вскользь, что завтра утром едешь в Горенки меня повидать.. Да, да, меня в Москве для них нету. Для наших охотников я затаился в Горенках. Запомнила? Я в Горенках. Еще упомяни, мол, заедешь в Хотьково, там хороший хозяйственный магазин, а тебе нужно купить садовую лопату. Про лопату обязательно упомяни. Это затравка, она и дурака наведет на мысль, что мы собираемся что-то копать. А что можем мы копать, когда огороды давно вскопаны и засеяны. Смекаешь?
- Нет, родной.
- Да, а я думал все так просто… Тайник, тайник мы будем копать чтобы спрятать денежки.
- Да, это же гениальная находка, Тима! Они сообразят!
- Мне нужно, чтобы ты была вечером на телефоне. Если у меня сорвется, я должен предупредить тебя. Пароль - Сева.
- Фу, не мог придумать пароль посимпатичнее.
- Какая разница. Если это слово прозвучит - ноги в руки, хватай такси, я буду ждать тебя на двадцатом километре Киевского шоссе. Через Калугу уйдем в Крым. Не прозвучит пароль  - у меня все в норме.
- Ну и что?
- Завтра утром вместе выезжаем к родителям. Это бандюкам первый сюприз. Повторяю, поедем не по Дмитровскому шоссе, как обычно, а через Хотьково. Это вторая наша подлянка для охотников. Меня  подхватишь сразу за окружной на Ярославке, в десять часов.
- Тима, так рано. Я совсем не высыпаюсь.
- Не канючь. В десять!.. Надо бы пораньше, но я боюсь не успею обернуться. К нашему приезду они уже будут нас поджидать в Горенках. А мы в деревню заезжать как раз и не будем. Мы перед болотиной свернем на поляну. Выйдем из машины с лопатой и нырнем в лес. Помнишь, где шашлыки жарили? Я приведу их за нос прямо к фугасу. Пока они из деревни прибегут на поляну, мы уже смоемся на Волге.
- Как? На машине? По лесу? - Ехидно сощурилась Сусанна .
- Ничего удивительного, ласточка моя. Я все там облазил и знаю как пробиться через молодой подлесок. У Волги подвеска высокая, она пройдет, это же танк, а не машина. На подставе в низинке, возле  пьяной дороги будет стоять моя Ауди. Волгу бросим и уйдем через Владимир кружным путем в Симферополь или Одессу.
- Я не могу бросить чужую машину в лесу...
- Спокойно. Из Владимира Владу отобьем телеграмму. Пусть заявит в милицию об угоне Волги или заберет сам ее из леса... Если пропадет - я заплачу сколько скажет.
- Отлично, Тимочка.- Сусанна вздохнула с облегчением. - Скажи, хорошо рванет? - в глазах зеленоглазой женщины мелькнули рубиновые искры. - А сработает твоя штучка?
- Ну, знаешь ли, чтоб у тебя патроны кончились, - как сказал один остепенившийся урка. Так ведь и сглазить можно…
- Тьфу, тьфу… - Сусанна осмотрелась, не нашла деревяшки и постучала себя по лбу. - Говорят, по лбу еще лучше помогает от сглаза.
Да-а-а. Ох, и набьешь ты себе шишек, роднулечка моя… - Подумал Кровач невесело.
 - Тимофей Савельевич, а ты входишь во вкус. Отличная задумка. Приятно видеть твою решительность. А то прошлый раз я подумала, что ты вовсе раскис. Ты даже стал красивее, какой ты стройный, орлиный взгляд! Хотя опять явился на свидание небритым. Такое впечатление, что молодость возвращается к нам... Да мы с тобой, Тимуля!.. От нелюдей надо избавляться собственными руками и без всяких церемоний... Я так рада за тебя.
- Сусанна-сан! Перестань! Ну и кровожадная же ты все-таки баба.
- А кто меня такой сделал?
- Пой соловушка, пой, но не забудь залить Волге полный бак. Я тоже припас четыре канистры. Не забудь - приезжаешь домой и никуда не отлучайся. Я сам сделаю покупки на дорогу. Палатку я уже купил. Чего тебе хочется вкусненького?
- Дай, я тебя расцелую. Ты никогда не забываешь о милых привычках своей супружницы. Возьми сырокопченой грудинки,  язык, семги, маслин, бастурмы, из сладенького -  трюфелей, не забудь молдавского Каберне. Да, еще фисташков солененьких...  Побольше.
- Все, все! Разбегаемся, мне еще Ауди в Горенки отогнать... Ну, Танька! Убить ее мало! Говорит Сонька пропала! Что я только не передумал за эту ночь... Уходи из дома утром налегке, возьми хозяйственную сумочку и все...  Ничто не должно показывать, что ты уходишь надолго. Необходимое купим на месте.
Тимофей взял такси, высадил Сусанну за квартал до брошенной Волги и стал следить из-за угла. Вроде все было спокойно, но, едва Сусанна села в машину, объявился Пастух. Он  припарковался метрах в ста впереди. Пропустил Волгу и покатил следом. Ну, кажется, наживочку блатари заглотили…
 Это была все та же синяя Ауди с заклеенным стоп-сигналом. И за рулем знакомая наводчица в огромных зеленых очках и тростниковом сомбреро. Стрекоза в сомбрер-р-ро! Почти лилипутка. Это  вредное насекомое не опасно. Видимо у банды круто поубавилось мужиков. Не к лицу этой пигалице играть в мужские игры. На ее месте должна сидеть шикарная длинноногая блондинка со стальным взглядом гестаповки, громадным девятимиллиметровым Зауэром на  классных коленях отштампованной на  Голливуде гагстерши. Эх, только бы Сусанна не поехала в гараж, только бы не побоялась оставить Волгу на ночь у своего подъезда…
Замаскировав машину на пьяной дороге, Тимофей, вернулся в Москву, не долго думая, позвонил пианистке. Одет он прилично, наглости, после похвал Сусанны, хоть отбавляй… Он не сомневался что переночует с комфортом в постели коммерсанта, умирающего в больнице…
 Телефон долго был занят. Когда Василиса сняла трубку и кисло спросила "кто это?" настроение Тимофея мгновенно испортилось. Он назвался и тут же пожалел, что не повесил трубку автомата сразу после того как услышал расквашенный голос Василисы.
- А-а-а… - Протянула она замогильным голосом, не сразу вспомнив, кто это такой Кровач . - Тимофей Савельевич…  Попутчик… А Сеню мы только что похоронили. Сижу одна как ворона, реву и принимаю соболезнования. А дома ни одной таблетки от головной боли. Не стало Сени и в доме хоть шаром покати.
Послышались голоса и Тимофею показалась, что он узнал голос щеголеватого любовника Вассы, встречавшего ее в аэропорту. Страшно разозлился Кровач и когда Васса, это почувствовав, совсем не к месту, пригласила его приехать на поминки, Тимофей резко отложил встречу "до лучших времен".
Не долго думая, расстроенный Кровач решил напроситься на постой к бедной художнице, которой отвалил стольник зелени. Была мысль, что эта злющая особа давно забыла о своем приглашении на рюмочку Лидии, была мысль, но сейчас и он был не менее зол, чтобы не настоять на своем. За сто долларов Римма просто обязана приютить на ночь.
К Римме в поселок Строитель Кровач  добирался на такси, но очень долго. У нее был свой двухэтажный кирпичный дом. Хозяйка перестала его ждать и уже легла спать, но едва он переступил порог, Римма забыла и про сон, и про то, что, собирая полуночную пирушку,  шлындает перед гостем в одной ночной сорочке.
Пока Тим принимал душ, Римма организовала шикарный стол. Осетрина, крабы, балыки и ветчина, -  все Здесь, кроме свежей зелени, было консервированное, но разложено на старинной кузнецовской посуде так живописно, словно целью художницы было не ночное чревоугодие, а создание эскиза будущего натюрморта.
- Что я вижу! Римма, как на краски, так денег нет! - воскликнул потрясенный Тимофей .
- Не могла же я встретить такого щедрого мецената картошкой с кильками… - Ответила Римма лукаво заглядывая гостю в глаза. - И потом, я честно разделила ваш подарок: половину на краски, половину - на праздник. Еще в электричке при первой встрече я поняла вы не избалованы вниманием женщин. Разве я ошибаюсь Тимофей Савельевич?
- Чур, меня! Вы с кем-то спутали своего нового поклонника. Для меня не составляет труда найти женщину. Неужели я выгляжу сиротой казанской?
Римма ответила не сразу. Сходила в спальню, накинула на плечи белоснежный шелковый халат с декольте почти до пупка, пододвинула к столу старинное, обшарпанное кресло, взяла Тимофея за руку и усадила. Сама села на табуретку напротив гостя. Придерживая отвороты халата у горла Римма долго и молча рассматривала Кровача.
- При чем тут, сирота, не сирота. Я говорю о бескорыстной женщине. Вы не должны меня путать с другими вашими знакомыми, я почти уверена вы не знали настоящих друзей. Поверьте,  я не люблю кокетничать. Я чувствую к вам искреннюю симпатию и поэтому  не хотела бы выглядеть в ваших глазах хищницей. Больше того, в электричке я подумала, было, что вас только что выпустили из тюрьмы. А потом поразмыслила и кое-что поняла. И все же мне не просто было пригласить вас к себе, ой как не просто, но чувство благодарности во мне всегда побеждает, к сожалению, чувство осторожности. Я думала о вас целый день. Мне даже захотелось вас написать акварелью…
- Вот  это - лишнее… вы же обо мне ничего не знаете. Первое впечатление так обманчиво…
- Ладушки, докажу, что я не такая уж наивная.
- Не теряйте время, золотце мое. Вы уже ошиблись.
 - Нет и нет! Судя по вашему поведению, вы отнюдь не богач... Не удивлюсь, если окажется, что вы отдали мне последнюю сотню долларов. А такому поступку, сами понимаете, цены нет. Жалостью, вот чем вы меня покорили, а вовсе не щедростью. Но все это я сообразила слишком поздно, а то бы не взяла ваши деньги. Извините, я боялась вас обидеть и взяла их в порыве благодарности за ваш великодушный жест. Надеюсь, вы понимаете о чем я распространяюсь так долго и настойчиво.
- Думайте что угодно, милая Римма. Вы действительно ошиблись, - я действительно баснословно богат, но за мною гонятся килеры неизвестной мне шайки.
- Трудно поверить, но бог с вами. Предлагаю выпить по такому случаю по рюмочке обещанной Лидии.
- Стоп. Я тут тоже кое-что приволок.
Тимофей сходил к калитке и принес большую коробку. Когда бедная художница заглянула внутрь этой коробки, она непроизвольно перекрестилась.
- Отцы святые! Надо же, этот Кровач настоящий Ротшильд. - Потрясение Риммы было бурным.  Кровач  впервые почувствовал как приятно быть богачом.
Тимофей приволок чуть не ящик престижных водок и коньяков, но совсем забыл о шампанском. Римма прямо на халат  накинула ярко алый  плащ и они отправились за шампанским в круглосуточный комок.
Тихая лунная ночь коренным образом изменила их первоначальные планы. По дороге попалась лавочка, над головой отцветала сирень, они так увлеклись разговором о своей прошлой жизни, что просидели под сиренью до рассвета. Оказалось, они начинали новую жизнь при русском диком капитализме примерно одинаково - как беспомощные котята. Это их очень сблизило. Они поцеловались и пройдя мимо художественно оформленного стола, при первых лучах солнца занялись любовью.
Лишь перед самым уходом Тимофей заглянул в мастерскую Риммы. Света еще было мало и подробный осмотр ее работ он отложил "до другого раза", который, пожалуй, уже не состоится. У Риммы, оказалось, еще в девичестве была удалена матка и по этой причине секс у них получился - "не ахти", не смотря на мастерство и темперамент художницы.
Тимофей отделался поспешными похвалами. Если честно, его больше всего  поразили какая-то непонятная волосатая композиция, засунутая в самый дальний угол мастерской. Когда Тим сделал большие глаза, Римма расхохоталась. Оказывается поверх пейзажа, выполненного  темперой, висели парики…
- О! Святители! - потешалась художница. - Я подрабатываю в разных театрах. Я не только парики умею делать, я неплохой гример, а еще - классная портниха. Живопись меня больше не кормит, если бы не эти подработки, пришлось бы податься на панель. Хочешь я тебя загримирую? - неожиданно предложила Римма.
- Издеваешься!? Я тебе не Петрушка из балагана. - Запричитал Тимофей, вырываясь из рук Риммы, ловко напялившей ему черный парик.
- Да ты посмотри на себя в зеркало! - не унималась юморная художница. -  Если ты бегаешь от килеров, тебе давно пора научиться гримерному искусству.
- Ого!? Что это за образина? - Спросил себя Тимофей, всматриваясь в свое неузнаваемое отражение.
- Давай наклеим щегольские усики, бакенбарды… Хо! Хо! Только  посмотри какой получился красавчик… - Ликовала Римма. - Да тебя даже жена не узнает!
Утром Ауди со стрекозкой обогнало  Тима, когда он проходил под мостом окружной дороги. "Хорошо это или плохо? - Подумал он. -  Почему охотники еще не в Горенках? Не поверили? Или выделили почетный эскорт, чтобы контролировать маршрут Сусанны в случае его изменения?.."
Великолепное утро, великолепное настроение! Женушка позирует на обочине, у открытой двери Волги. Транспорт прет валом, но водилы успевают Сусанне посигналить и послать воздушный  поцелуй. Как хорошо начинается день.
Однако!  С моста кольцевой дороги жестами сыпал комплименты явно нетипичной наружности молодцеватый мильтон в бронежилете и с автоматом. Не так ли все начиналось, когда эти ряженые бойки отслеживали Клима перед расстрелом? Что это,  еще одно совпадение или уже - почерк шаблона, по которому велось бандитами наблюдение за жертвой? Ну, уж нет! Они мне надоели.  Кажется, меня охватывает азарт? Кажется, мне хочется не просто уделать этих идиотов,  красиво уделать… Не пойму к добру это или не к добру? Если и дальше так пойдет мне действительно понравится играть жизнью по крупному. Они-то молодцы. Не мозолят глаза. Но постоянно рядом. Ну и отлично! Это дисциплинирует чутье и пока не очень обременительно. Так-то так, а вот я постоянно на виду… У меня всегда на шанс меньше…  Ну, и что дальше? Начнем? Кто кого?.. Или отложим поездку?.. А если со страха переодетые бойки мерещатся мне повсюду? "
- Эй! Эй! Товарищ! Вы куда это лезете! Это не ваша машина! - Сусанна бросилась к пьяному жгучему брюнету с тонкими усиками, неуклюже залезавшему в Волгу.
- Ты ч-чо в-в-ыступаешь, тетка! А ну отвали! - прохрипел угрюмо брюнет, устраиваясь поспать на переднем сиденье...
Сусанна сначала от растерянности раскрыла рот, потом метнулась на заднее сидень, достала из косметички газовый баллончик и Тимофей едва не схлопотал струю слезоточивого газа.
- Да ты что! Сусанна! Это же я, Тимофей. Совсем опупела! 
- Тимка! Засранец! Кто это тебя разукрасил? Да так здорово! Как ты догадался!? Какой же ты умничка! А что если  и мне загримироваться под какую-нибудь торговку?
 Тимофей втащил жену в машину себе на колени и полез в за пазуху.
- Я так соскучился, моя крошечка… Бандюки подождут…
- Что с тобой? Тима! - Сусанна пружиной выскочила из машины. - Люди кругом. Что ты задумал?
- Ничего оригинального, моя лапочка.…
- Нет, ты меня не проведешь! У тебя глазки горят, как у шального мартовского кота! Нет, нет, мой сладкий, не раскатывай губу, до вечера не обломится, мы не на пикник собрались…
- А ты, сладкая моя, не на Мосфильм ли направляешься пробоваться? - Забалагурил Тимофей, слегка приглушив тревогу. - Смотри-ка,  твой шифоновый размахай поставит на уши все посты гаи. Нас будет тормозить каждый цуцик, чтобы хотя бы  в воображении пообладать твоими вольным бюстом! Я не допущу! Сейчас же надень бюстгальтер!
Едва машина тронулась, Сусанна поникла. Сразу схватилась за сигареты. Затягивалась глубоко, как мужик, заядлый курильщик, перед тем как нырнуть в метро..
- Тима, я вся на нерве. Я так трушу. Опять не спала. Часа два болтала со всеми подряд... Влад дома не ночевал… Какая-то синяя машина караулила всю ночь у подъезда... Может быть мне остаться дома?..
- Молодчик! Ты этих шакалов  отлично сориентировала. Представляю, чего они наслушались за два часа трепа! не забыла упомянуть, что я жду тебя в Горенках? Умничка.
- Представляешь? Заявляюсь, у Влада глаза  - на лоб и тут же слинял. А уж мы с Танькой взбрыкнули. Какой мы шампань лакали!.. Я для тебя у Влада тиснула та-а-кой коньячище! Закачаешься!
- Сусанна, опять  все перепутала. Мы договорились, что ты заночуешь дома, а не у Влада. Так можно все испортить!
- Да ладно тебе придираться, так получилось. С некоторых пор боюсь я одна  дома оставаться, а если опять заявится эта шпана? Все-таки я женщина, мог бы сам догадаться…
- Так. Мытищи. Приближаемся к посту. Садись-ка, женщина, за руль, бюст на витрину и улыбочку, улыбочку пошире!  Если нас не расстреляют из засады до Софрино - уйдешь на кольцевую бетонку. Хотьково отменяется... Нас сопровождают. Начинаем маневрировать. Пойдем все-таки через Софрино по Дмитровке. Этого бандюки от тебя не ожидали.
- Я помню, где свернуть. Один пост остается справа, другой налево сразу за мостом...
- Верно. Это для твоих прелестей главное испытание. Заметив, что мы нагло изменили маршрут, они могут тормознуть нас на посту. Иначе бригада не успеет переместиться с Ярославки и оседлать Дмитровку. Но мы их погоняем!
- Не слишком ли много суеты? Это тебе не родео.
- Все верно! Не тормознут на посту, сама выйдешь, посимафоришь бюстом и спросишь у инспектора дорогу на Софрино... Сделаем финт вправо и вернемся на бетонку через ашукинские дачи. Пусть покрутятся. Чем больше наших предполагаемых маршрутов им потребуется перекрыть, тем больше боевиков придется отозвать атаману из Горенок. Они должны быть постоянно на взводе. Мы не позволим хорошо организовать засаду. Попроси у Всевышнего, чтобы пахан банды, вообще остался в Горенках один, ну вдвоем, втроем. Не рота же у него под ружьем, в самом деле…
- Ты прав дорогой. Нам, главное, устранить Атамана, он один знает что ищет,  с его смертью банда распадется и мы - вольные птицы.
- И я так думаю, Тимочка. Будь добр, не дергайся. Ты все делаешь правильно.  Не такие уж они лопухи. Я же сказала, что еду в Горенки,  оттуда мы сразу в отпуск уедем. Еще упомянула, что мы сидим без денег. Должны же они сообразить, что перед отпуском мы обязательно должны будем пообщаться с долларами, а если из Горенок сразу хотим уехать на Юг, значит деньги спрятаны в Горенках. Ловко? Ты не обижаешься, что я несколько конкретизировала твой проект? А то он был слишком туманным.
Потрясенный новаторством жены, Тимофей замычал как от удара под дых и закрыл лицо руками. Сусанна зябко передернула плечиками.
- Тимофей, что-то ты сегодня мне не нравишься! Ну что я такого сказала? - заговорила Сусанна заискивающим тоном, когда молчание стало ей невмоготу.
- Как же трудно работать с тобой. Еще и не начали дело, а я уже устал от твоего любительского новаторства. Как ты думаешь, может быть есть смысл все-таки откупиться?.. Кинуть половину и разойтись по-джентельменски?.. - ответил Тимофей на странный вопрос жены вопросом еще более странным в разгар операции.
 - Кровач, я не ожидала, что вы трус!  На половину они не согласятся!.. -- Сусанна едва не  закончила свой возглас "я-то их знаю" и надулась... - Хватит мечтать! Или мы или они!..
- Шутка, душа моя. Горькая шутка…
- Нет, ты не шутишь. Нечего меня заводить... Я вижу тебя насквозь. Ты придумал как сторговаться с Атаманом! Ты без меня решил отдать им половину!
- Сонечка, престань, пожалуйста, говорить со мной на повышенных тонах...
Тимофей погладил жену по головке и ему самому стало легче...
- Не подлизывайся, - фыркнула Сусанна. - Тимофей, я все больше убеждаюсь - ты  врешь...  Учти, твои джентльмены из глотки вырвут последнее, вместе с потрохами. И вообще, не нужно было меня за собой волочь. Подождала бы тебя на вокзале. Может, оставишь меня в Софрино, а домой я вернусь электричкой?
- С приставленным к горлу ножом. Как только угощение сработает - ты мертвец. Или затащат в подвал и будут на твои вопли выманивать меня. Ты уже сыграла однажды роль живца... Так что успокойся, сегодня ты в последний раз играешь роль приманки. Не я, оказывается, а ты подложишь сегодня свинью Атаману...
- Какой ты жестокий. Зачем  мне все это расписываешь? Я ничего не хочу знать. Ты все задумал один и оставь меня в покое.
- Обрати внимание. - Кровач  достал из дипломата аптечку, открыл. - Пистолет всегда лежит в аптечке. Смотри как им пользоваться…
Тимофей загнал патрон в ствол и щелкнул предохранителем.
- Осталось взвести вот эту штучку, это курок, и можешь стрелять.
- И не думай! Не буду я стрелять!
- Смотри, кладу аптечку с пистолетом в перчаточный ящик. Если что - долго не раздумывай, стреляй... А твой малышок где?
- Влад отнял...
- Жаль... Хочешь, признаюсь, что я дурак? - Глазки Тима азартно заблестели...
- Жалкий авантюристишка!
- Только благодаря моей глупости мы добьемся своего...
- Я знаю, дураку всегда везет.
Тим бодрился специально для Сусанны. В душе он все больше тревожился качеством своего плана. Ну что это за план, если даже Сусанна не догадалась зачем нужна лопата. И это не первый только теперь открывшийся изъян. Все труднее было закрывать глаза на эти изъяны… Удачным покушение будет лишь в одном случае, если откопает  тайник сам  Атаман. Он должен выйти сам, черт его побери, если желает сохранить тайну клада! Должен же мужик соображать! Иначе он не главарь! Но он не знает где тайник. Он ждет  в Горенках. Побежит ли он сам на поляну?.. Или пошлет шестерку?
Понятно, больше себя утешить Кровачу было нечем…
Повернули на стратегическую бетонку... Так и есть! По сотовому телефону с поста явно доложили о прохождении Волги...  Указания тормознуть хитрецов гаишники не получили... Однако выскочили из будки и долго смотрели вслед Волге. Стало быть, засада на Ярославке не планировалась. Вот это уже странно…
А вот и еще сюрприз. Впереди на обочине стояла синяя Ауди с задранным капотом…
- Тормози, - резко приказал Кровач, когда до машины оставалось метров пятьдесят. 
Он достал пистолет Семена и подбежал к Ауди. В машине - никого. Стрекоза спряталась в кустах и наблюдает. Тимофей осмотрел приборную панель, но рации не обнаружил. Получается, у стрекозы мобильный телефон и в эфир летит сигнал СОС.
В сердцах Кровач прострелил все четыре колеса Ауди, сам сел за руль и погнал Волгу на предельной скорости.
И тут случилось непоправимое...
До Тимофея дошло, что свой непрофессиональный, наспех состряпанный  план уничтожения Главаря блатных, план насквозь фатальный, он составлял для себя, словно ему предстояло сыграть роль Главаря. Действуя по своему плану он как раз и угодит в свою собственную ловушку . Он же совершенно не знает логику мышления бандитов, они могут совсем наоборот истолковать намеки из телефонной болтовни Сусанны.
В глазах потемнело...
Убить меня мало! - запаниковал Тимофей. -  Да откуда Атаману известно, что я еду к своему тайнику полюбоваться на свои денежки!.. Он и не думает о тайнике! Он рассчитывает сегодня схватить меня. Собираясь на охоту, Главарь не  знал, что я поеду в Волге с женой. Сусанна намекала, что едет на встречу со мной, значит, я прячусь в Горенках. Банда с утра пораньше шурует в Горенках разыскивая меня по хатам. Теперь же главарю, наверняка, сообщили что я еду  с женой… Таким образом, банда кинется мне навстречу и перехватит где-нибудь перед Горенками… Мы даже не доедем до заминированного тайника…
Он остановил машину и  стиснул виски ладонями.  Неведомыми путями паника Тимофея передалась и Сусанне. Сусанна повернулась к Тиму всем корпусом... Она напоминала белокаменное изваяние. Она, казалось, не дышала. Она во всю свою женскую интуицию пред-чув-ст-во-ва-ла...
- Тима, что случилось? Ты что-то вспомнил! Что с тобой!  Мы не можем вернуться? На тебе лица нет...
О! Проклятое бабское чутье на несчастье! От него никуда не денешься!
- Да, слишком мы заигрались. - Простонал Тимофей. - Да,  мы не можем вернуться! Мы на крючке! Только вперед! Надо спасаться...  Рванем на Зеленоград, в сторону Клина, а там будет видно… Рванем, а дальше что? За Зеленоградом?..
Кровач сломался пополам, схватился за живот...
- Съел что-то не то...  Не обращай на меня внимания. Желудок... Спазмы... Садись за руль и погоняй, погоняй, что есть духу.
- В бардачке есть коньяк... Достать? - замогильный голос Сусанны просто взорвал Тимофея.
- Прекрати панику! Еще ничего не случилось, а меня уже хоронят...
Он представил, как будет рыдать от злости над его глупостью Сусанна, когда их забреют и начнут пытать…  И захохотал...
- Нет! Нет! Я не дурак! Не дурак!
- Тим! Прекрати паясничать! Что случилось!? Ты ошибся?
- Мы с главарем думаем об одном! На одной волне! Мы вжились друг в друга. Разум в нас молчит. В нас жива только интуиция!
 - Прекрати! - взвизгнула Сусанна!
- Ты пойми! Мы ведем не плановую игру, где все роли прописаны и отрепетированы. Мы  действуем как слепые! По наитию! И я и Главарь. Он не знает где зарыты деньги. По этой причине, он будет сидеть как проклятый в деревне и ждать меня, чтобы взять живьем и допросить с пристрастием. И никаких засад он сегодня не устраивал, и всю банду с собой не брал. Он сидит как курица на яйцах и ждет когда появится Волга. И даже когда мы выйдем на поляне, он не побежит к нам за своей смертью.
- А ты откуда знаешь? - испуганно спросила Сусанна. Губы ее дрожали и это еще больше разозлило Тимофея.
- Оттуда! Он не побежит,  потому что давно захватил в заложники наших ребят и стариков. Это мы приползем к нему на брюхе с долларами в зубах. Кстати, ты же в телефонном разговоре наверняка забыла сказать где находятся Горенки. Как они найдут нашу деревню?! Завал! Одно за другим. Зачем я прострелил шины синей Ауди. Ведь же именно она должна была навести бандитов на Горенки
Неожиданно  Сусанна успокоилась и взяла себя в руки. Она положила голову Тима себе на колени, сняла парик, отлепила усы, платочком стерла грим.
- А теперь послушай глупую женщину, господин полководец. Во-первых, хотя ты и забыл, я не забыла указать бандитам дорогу на Горенки. Я позвонила Севе и попросила его раз в неделю навещать наших ребят и подробно объяснила как проехать в Горенки. Он так и не понял в чем моя хитрость, но это пустяки.
- С какой стати? - ощетинился Тимофей.  Я предупреждал тебя, не приваживай Севку.
- Вот ты какой! Забыл, - пока наш москвич был в ремонте, ты дважды просил этого противного бармена отвезти нас  в деревню.
- Просил по твоей просьбе. Черт бы меня побрал! Он же и в Колодино  возил твоих родителей… Все по твоей прихоти!
- Вай! Верно командор! Когда ты делаешь свои проекты на одном воображении, у тебя получаются шедевры! Но когда берешься рассуждать, от тебя надо держаться подальше...
- Какой же я все-таки осел! Ты меня запутала! Я ничего не соображаю!  Ты могла  такого наговорить по телефону…
- Все,  хватит стонать, друг мой. Я уверена, что нашим детям ничто не угрожает. У меня нет вразумительных доказательств, но я женщина и у меня есть чутье. Лопата - это гениальная задумка. Я уверена, стоит бандиту увидеть нас с лопатой, направляющимися в лес - он бросит все, он бросит и заложников и своих подручных, он бросится выяснить что мы копаем. Уверяю тебя он подумает, что деньги у нас с собой и мы перед отъездом решили их спрятать в лесу. Клянусь тебе, или будет по моему, или я не женщина.
- Ты ненормальная… - прошептал Тимофей . - ты не соображаешь чем клянешься. Речь идет о жизни наших детей…
- А я мать наших детей! И я требую от тебя быть мужчиной, наконец! Вылезай из-за руля, сбегай в кусты, если болит живот. Дальше я поведу машину.
До поворота на горенский проселок они не проронили ни слова. Тимофей то и дело с опаской косился на жену, но Сусанна более не обращала на мужа внимания.
Проселок теснила с двух сторон сорная непроницаемо зеленая чащоба. Тим остановился и до слуховых галлюцинаций вслушивался в приглушенный посвист редких здесь пташек. Заброшенность и удивляющая неизвестность. Казалось бы, исходил все окрестности Горенок, а вот тут никогда не был. Когда врага не видишь, он чудится за каждым деревом. Волкодав, быть может, уже крадется где-то здесь…
 Кровач  в третий раз за каких-нибудь полтора часа отлил на заднее колесо. Потроха изнемогали от тупого страха. Не было в нем ни светлой рассудительности, ни темных предчувствий. Все смешалось в смертной тоске полной беспомощности перед тишиной заболоченного леса. Эта тишина сводит с ума. Ее надо уничтожить. Тимофей врубил японскую магнитолу.
- Не оборачивайся,  - Сусанна едва докричалась сквозь скрежет доморощенного рока. Она элегантно присела сзади машины... Вернулась посветлевшая. Неприятно. Женщина показывала мужчине пример мужества.
Стереосистема раздирала лес живьем. Динамики извергали  кровавую пену и куски парного мяса.. Страх подталкивал еще раз внести коррективы, словно в последний момент можно было еще спасти дурацкий план ликвидации Главаря банды. Тимофею вдруг захотелось немедленно бросить машину, лесом добраться до спрятанной Ауди и бежать, бежать… Но в деревне - в заложниках дети. На них смертный круг обреченности начинался и заканчивался. Кровач ходил вокруг машины не решаясь сделать последний шаг навстречу неизвестности.
Сусанне надоела нерешительность супруга. Она положила руки ему на плечи.
- Да сколько можно маяться. Думаешь я не боюсь? Мы больше не принадлежим себе. Все в руках божьих. Я верю в тебя. Твой  план сработает…
- Сейчас, сейчас поедем… - ответил Тимофей. - Вот только дрожь в руках пройдет и двинемся. Смотри, - Тимофей ткнул рукой куда-то в небо, - смотри, - сорока села на верхушку ели. - Тимофей говорил загробным голосом. Сусанна судорожно передернула плечами.
- Тима! Я начинаю сердиться. Возьми себя в руки, наконец! Оставь в покое свои галлюцинации. Я не вижу никакой сороки!
- Там кто-то есть. - Тимофей выключил магнитолу. - Слышешь? Сорока трещит! Значит там есть человек.
- Тем более надо убираться с этого проклятого места. Садись же за руль! Или я пешком пойду в деревню! Одна пойду!
Начались не просыхающие все лето промоины. Тим перешел на первую передачу, включил дворники и, поднимая океанскую волну грязи стал штурмовать распутицу. Сусанна снова включила магнитолу на полную громкость. Рев металлического рока немного усмирял страх.
- Я подрулю к тайнику, - ором внушал Сусанне Тим, - ты выйдешь и будешь стоять на шухере, усиленно оглядываясь по сторонам. Я вылезаю с лопаткой, разок, как бы, копну, ты орешь - "бежим", словно заметила бойков! Это заставит их залечь… Возможно, заставит… на минутку.  А нам очень нужна эта минутка  Я бросаю лопатку и мы рвем когти на Волге прямо на пьяную дорогу. Все запомнила? Надо повторять?
- Отнюдь! - браво козырнула Сусанна.
Тим на ходу стал натягивать роскошные лайковые перчатки. Сусанна сделала большие глаза..
- Я практически их  не снимаю уже второй день.  Тебе тоже нужно надеть. Я купил и для тебя. Возьми в бардачке. Протри аккуратненько тряпочкой все ручки, торпедо, все стекла, все полированное и хромированное... Погляди-ко. Славную саперку я надыбал у Герасима Прокопыча?
- Ах,  чтоб у тебя патроны кончились! - Лихо восхитилась Сусанна. - Кто это? Герасим Прокопыч?
- О! Боевой моряк. Потом расскажу... Целая гаражная Одиссея.
Перед горенской березовой рощей они остановились еще раз. Артистически поозирали окрестности, полагая, что выманивают банду из деревни. Тимофей неторопливо вынул саперную лопату. Обошел машину… Копнул под колесом. Горенки как вымерли. Странно. Тим подрулил к обреченной ели...
Здесь уже попахивало смертью и вовсю воняло позором...
И началась дерготня...
Сусанна выскочила из машины как на пожар и не успел Тим разгрести саперкой прошлогодние листья, маскировавшие минную ловушку, как Сусанна, срывая голосовые связки, завизжала фальцетом:
 - Атас! Атас! Бандиты!
Тим обомлел! Что она такое орет? Неужели бандиты так быстро добежали от деревни до поляны? Он отшвырнул  саперную лопатку... Черт-те куда (а надо было бросить под елью)! Стал дрожащей рукой совать ключ в замок зажигания... Дурень! Ведь наизусть затвердил все свои движения до мельчайших! Двигатель вообще не нужно было выключать...
"Вот! Вот! - Кипятился Тим. - С первых шагов операция пошла наперекосяк. Как чувствовал, - погорим в последний момент! Погорим на пустяке. Братва  уже ломит по кустам крутить нам руки! А эта стерва, -  как назло, не заведется! Говорю же  - не заведется..."
Но Волга не подвела. Другое дело, - аккумулятор дохлый... Движок пожевал-пожевал пару секунд и был как штык...
- Да-а-а-а-ва-а-й! Атас!
" Стало быть, Сусанна и в самом деле увидела бандитов, и они совсем рядом," - подумал Тимофей.
Сусанна выла свистящим шепотом, словно сзывала банду поторопиться с расправой над двумя придурками... Садиться в машину она не собиралась... Согнувшись, дунула не в ту сторону. Скинула модельные туфли, картинно расселась на розовом цветущем клевере, вся такая из себя колоритная, и стала рыться в своей  сумке!... Проклятье! Она натягивает резиновые купальные тапочки... Да не на ту ногу!..
Тимофей не собирался гробить машину, но истошный визг Сусанны сорвал тормоза. Разворачиваясь задом,  он крепенько лягнул юную березу. Багажник подскочил и закрыл задний обзор... Он бросился передком на кокетливый подлесок. Не плохо!  Подмял под себя несколько осинок. Еще нажим! Утюгом прошелся по ольховой поросли… Складно получается! Он был уже в двух шагах от обезумевшей Сусанны, но  не справился с рулем, и так боднул одичавшую Яблоню, посаженную отцом лет двадцать назад, что вслед за сложившимся капотом взвился фонтан тосола. Вентилятор хрястнул и двигатель заглох… Примчались…
Тимофей  не смог оторвать Сусанну от земли, пока та не натянула тапочки правильно. Ватные ноги ее не держали. Пока Тимофей  протащил Сусанну   сквозь заросли лещины - ободрал ее летучие шелка.
Наконец, открылось спасение! Началась замуравившая пьяная дорога... До машины метров сто... Сусанна обомлела, опустилась на траву и закрыла голову руками...
- Лапушка, нас убьют... Лапушка будь умницей.... Козочка моя, поднимайся и поскакали...
-Не-а... не а... Я никуда не пойду от ребят. Я возвращаюсь в деревню…
Сусанна, как помешанная, мотала головой. К ней вернулся частично голос, но лишь затем, чтобы показать, как ей наплевать на ласковые увещевания зачинщика дурацкой аферы с чужими деньгами.
И тогда Тим отхлестал ее по щекам... Сусанна гордо поднялась и, выпрямилась  жердь жердью, засеменила довольно спорым шагом, высоко задрав нос.
- Бегом, бегом! Радость моя, бежим... Я сначала спрячу тебя, а потом схожу в деревню.
 Сусанна ноль внимания.
- Сонечка, умоляю, поспеши…  Осталось метров пятьдесят...
Наконец, Тим не выдержал и побежал один… Вот и густой ельничек, а за ним лощинка, где спрятана машина… Вот здесь я вчера разворачивался... Вот в эти елочки я нырнул задом...
Елочки поломаны, след есть, а машина исчезла....
Тимофей от отчаяния не стал рыть землю копытами и угрожать кулаками подлым небесам. Машина - мелочь. Удача предала, - вот это серьезно. Теперь он мог рассчитывать лишь на себя. Теперь не будет никаких поблажек на глупость, на неопытность. "Спасибо за королевский подарок, Судьба, но ванькой-встанькой для твоих проделок я больше не буду," -  подумал он...
Хладнокровным жестом Кровач достал  из дипломата аптечку, осмотрел обойму, послал в патронник пистолета самую лучшую пулю и не выставляя предохранитель, двинулся в деревню...
Догнала Сусанна, капризно загородила дорогу: он даже не взглянул на засранку.
Женщина оказалась достаточно умной, чтобы прочесть и понять на каменных скулах вооруженного мужчины клинопись крайнего ожесточения... Сусанна сжала повыше локтя руку Тима, державшую пистолет с взведенным курком, и, - вся нежная солидарность, затрусила рядом.
- Разыгрываешь? Где машина? - начала, было, подвывать Сусанна, но тут ее осенило...
 - Не может быть! Ты забыл где спрятал машину!
Тимофей стряхнул ее руку и Сусанна осеклась... Пот,  пыль и румяна, смешавшись, превратили чудное личико в непотребщину оборванной бродяжки...
"Деревенские сделать этого не могли, в эту пору по лесу даже дачники  не бродят, а чужак не знает дороги. - Рассуждал Тимофей на ходу. -  Обратного следа нет, значит, угонщик затаился где-то неподалеку и ждет ночи, чтобы вернуться на бетонку через Горенки."
Сусанна захныкала.
- Я больше не могу... У меня мозоль... Я хочу отдохнуть.
- Цыц, мой птенчик! Хочу - только в постели!
Кровач наставил пистолет на несчастную женщину.
- Вперед, к новой жизни! Леший меня задери!  Или пристрелю на месте!
 ГЛАВА 25

В жестоком молчании они почти дошли до деревни, сквозь деревья  уже были видны стоявшие на отшибе родительская  изба, и  изба Ерохина,  когда сзади  так рвануло, что небеса присели. На столб желтого дыма, комьев земли и веток не веря своим глазам и ушам, оглянулась одна Сусанна.
- Затаись здесь и не высовывай носа. - Приказал Тимофей, показывая на вывороченную с корнем ель. - Я схожу домой, а потом решим что делать дальше.
Но идти в деревню Кровачу не пришлось. Взрыв в лесу был, пожалуй, самым ярким событием в истории Горенок. На крыльцо родительской дачи выкатились Алешка и Леничка. На улице к ним присоединилась  Леночка Ерохина. С веселым гиканьем дети помчались к ручью. От дальних дач бежало еще с десяток детей и мужиков. Алешка и Леничка уже разулись, чтобы перебраться через ручей    и бежать к месту взрыва, но подоспевший отец завернул их обратно. Мать тоже вышла на крыльцо и давала отцу указания, как загнать домой разгорячившихся ребятишек.
Сусанна наблюдала беготню на деревне и по щекам ее текли слезы.
- Теперь ты успокоилась? - ласково спросил Тимофей, обнимая Сусанну за плечи?
- Я же говорила тебе: все будет, по-моему, - загадочно улыбнулась Сусанна. - Ты лучше скажи где твоя машина?
- Думаю где-нибудь поблизости… Меня больше беспокоим Волга.
- Да уж, если бы ты не разбил ее - не было бы ни одной улики против нас. Ну да ладно, Влад что-нибудь придумает. Так что? Отстегнем ему немного, как ты? У него полно друзей в милиции, у него есть адвокаты. Сейчас  нам надо решить сколько заплатить Владу, остальное я сама все устрою.
- Нет уж! Я не верю Владу! Он потребует отдать все что у нас есть. Адвоката я сам найду!
- Да? Хорошо, поступай как знаешь, я уверена, завтра ты сам поймешь, что без Влада нам не обойтись.
Тимофей удивился поразительной сговорчивости жены, но вида не подал. Он снова достал пистолет и коротко бросил:
- Возмездие свершилось. Пошли! Сейчас главное никому не попадаться на глаза.
Сусанна держалась молодцом. Больше часа они быстро шагали по следу угнанной Ауди, но она ни разу не попросила устроить привал. Они шли молча. Каждый думал о своем и не испытывал ни малейшего желания поделиться своими мыслями.
Еще через полчаса начался бор корабельной сосны. Вдоль волока потянуло дымком. Они свернули в лес. Мачтовые сосны недовольно шептались. Сучек под мокасинами Тимофея ломался громче выстрела. Мощный подбородок выдвинулся навстречу супостату. В уголках губ запеклись заеди... Рука снова сжимала пистолет. Вот и голоса...
Сусанна стала стягивать на грудь остатки шелковой блузы... Тим приказал ей укрыться за деревом, перешел на кошачий шаг... Перед поваленной сушиной стояла вишневая Ауди с открытым багажником. На крошечной опушке, под единственной на весь бор березой возлежали трое в дупель пьяных мужиков и, сплевывая в костерок кости, рвали зубами вяленый лещей. Пустые бутылки из-под Каберне строем по трое навытяжку стояли около  Ерохина.
- Ты представляешь ка-а-к нам плохо... Винчишко кислое-кислое... Что с тобой, Тимофей Савельич?
Ерохин не удивился неожиданному появлению друга. Кивнул на стеклянный отряд порожних бутылок.
- Когда это ты перешел на бабское пойло?
 Ерохин поманил Сусанну.
- Привет, соседка! Ты чево прячешься в машине? Поди, пообщайся с народом-то!
Лесник Егорыч, попытался встать навстречу Тимофею, но бабское винцо в ногах превратилось в чугун. Егорыч замысловато помахал рукой и опрокинулся навзничь.
Рядом с Егорычем сидел мрачноватый угрястый парень в шароварах с лампасами и джинсовой замурзаной курточке не по росту. Между ними лежала знаменитая немецкая двустволка Егорыча... Тима не столько раздражал сам бухой незнакомец, сколько близость его к ружью...
Тим спрятал пистолет в нагрудный карман. Ему  отрезали кусок копченого языка. Хрупнув надсаженными коленками, он присел на корточки у засыпающего костра…  Стал жевать и слушать, какие чудеса происходят в горенковских лесах…
- Куда ты, Савелич, вчерась слинял? - Хитро прищурился Николай Ерохин.
- А ты не ошибся, Евдокимыч? - удивился Тимофей .
- Чтоб я перед смертью последний стакан мимо рта пронес! Мы с Егорычем вчера клеймили сухостой мне на коровник. Егорыч, а ну подтверди!
 Егорыч кивнул и перекрестился.
 - Промчался себе, машиненка незнакомая, а тебя я узнал. Мы скоренько почапали напрямки, через суходол, прямо к вам. Ждем, ждем, скотину подоили, а тебя нет. Чудно. Душа аж дымом зашлась, должон ты быть, а тебя нет! Ну, нет и нет! Чтоб у меня рог на пятке вырос, чтоб, как сцать, так разуваться. Нет и нет!..
- Так уж получилось, Коля.
 Кровач отвел глаза и наткнулся на изучающий исподлобья взгляд угонщика. "Близость его к оружию добром не кончится", - подумал Тимофей, но беспокойства своего не обнаружил...
- Ноне порешили сушняк валить прямо на волок, чтоб сподручней  стрелевать... Свалили последнюю сушину, сучья обиваем, - летит! Летит!
 Пленник стал подниматься, Тимофей сунул руку в карман, стиснул рукоять пистолета, но не выхватил, - лишь брезгливо уставился в глаза угонщика.
Угрожающее движение не смутило, угонщик схватил ружье и мгновенно наставил на Тимофея.
- Подыхай, сука!...
- Курок нехотя щелкнул на сухую...
Пистолет  за что-то зацепился и как ни дергал его Кровач - вылетать из кармана не собирался...
- Э-э-э! Малый! Не балуй! - укоризненно произнес Ерохин.
- У-у, гниды! - негодяй размахнулся прикладом как дубиной.
 Егорыч рванул паразита за штаны и осадил на землю... А тут и пистолет Кровача запоздало саданул. Пуля эффектно прошлась по пустым бутылкам и зарылась в дерн.
- Дура! Не видишь, - не заряжено! - Егорыч выдернул ружье из рук ошарашенного угонщика и положил с другого бока, подальше от бандита... - И не рыпайся, пока я тебя не удавил своими руками…
 - Гляжу - пылит... - Как ни в чем не бывало продолжил Николай рассказ.
- Подлетает и в три креста мать орет на нас! - вставил Егорыч.
- Давай, все бросай и дорогу ему освобождай! А машина-то твоя! В лоб тебя яйцом!
- Ну да! - подмигнут Николай. - Так я и поверил. Где Тимофей Савельевич, пытаю?
- Я друг, ты понял, друг, говорит, Тимофея Савельича! Мне велено за водкой сгонять!..   
- Я ему: гони доверенность! - похвалялся находчивостью Егорыч.
- А он шарк в лес! Куда там! Егорыч рявкнул раз из ствола! Стоять! И еще в  воздух бабах! Бабах!  А этот так и шмякнулся на пузо... Руки на затылок и штаны мокрые! Ученый парнишка.
- Ага! - подтвердил лесник.
- Ты чего побег, говорю? Ты кто такой? А он бреше - вы с топорами, мало чего. Ах ты! Чтоб тебе перед смертью нечем было стакан занюхать!...
- Топора он не видал! Аля-улю... Аля-улю... - лесник повертел пальцем у виска..
-  Тимофей Савельич, мол,  тут недалеко... Понял, Савелич?
- Говорит, с девками ты гужуешься! - пояснил Егорыч.
- Осмотрел я машину. Вижу, под рулевой-то колонкой провода болтаются. Все ясно, понятно. А Куда девать твоего дружка - не пойму. Запер бы в багажнике и пошли бы тебе навстречу, да,  смотрю, замок багажника раскурочен. Жратвы полно. Ну, думаю, нагуляется Савелич и придет, а мы пока тоже погудим...  Сижу, соображаю, а тут и ты подскочил...
Николай всем налил по новой. Бандиту - тоже. Потом еще. Потом еще.  А Тим все не мог придумать как расправиться с пленным.
Евдокимыч постоянно отвлекался на витиеватые отступления о криминальных событиях, случившихся в округе за эту весну. Между тем, под шумок,  чем  дальше, тем очевиднее, угонщик разыгрывал роль в конец одуревшего алкаша. Хмыкает, раскачивался, хватается за живот, припадая чуть не до земли...
- Поделись, приятель, кто подослал тебя украсть машину и будешь жить. - Миролюбиво предложил Кровач угонщику.
Парень отшатнулся и на карачках стал отползать от костра.
 Тимофей приблизился к поползшему в страхе "другу”, умело скрывая, что рейнджер Уокер уже взыграл в его жилах и просит кровопролития за честь госпожи Справедливости... Мокасин, набрав скорость падающей кувалды, обрушился на ребра негодяя.
 Не кровожадный красный  туман мести застлал глаза Тима. Белое бешенство отчаяния встало на дыбы. Он не столько угонщика ненавидел, сколько свою глупость, совершающую ошибку за ошибкой… И конца не было видно этим ошибкам. Тимофею показалось, что весь он покрылся шерстью... Ботинок был его копытом... С каждым пинком негодяй все дальше отлетал от костра...
Опомнился Тим довольно скоро... Комок боли в джинсовой курточке свернулся ежом.. Егорыч налил себе и Николаю под завязку. Молча, избегая смотреть друг другу в глаза без удовольствия выпили.
Тим закурил и не пошевелился, когда, согнувшись в три погибели, негодяй заколдыбал по волоку. Что он жив и больше не будет мозолить глаза - устраивало всех... Всех, кроме предчувствия женщины.
- Он знает номер твоей машины, - тихо подсказала Сусанна.   
Тимофей продолжал молча курить. А угонщик, начиненный секретами рыскающей в округе банды, поднялся кое-как и, спотыкаясь, удалялся. Таял последний шанс выяснить, успокоился Главарь, или после взрыва обозлился еще больше.
- Ату! Ату его! - загудел Егорыч вслед угонщику, решив, что экзекуция закончилась. Неверной рукой он затолкал патроны в стволы и отсалютовал в честь Кровача, великодушного казнителя воришки....
Из своей неусыхающей фляжки, Николай еще налил стакан самогона, сверху положил соленый огурец, протянул Тимофею.
- Забудь, Тимофей Савельевич.
- Тима, нам еще ехать... - Сопливым голоском напомнила Сусанна.
"Сусанне жалко... Не избитого ублюдка, который едва не погубил нас, - жестко   подумал Кровач. - Себя Сусанне жалко, жалко что приходится присутствовать при таких мерзких выходках собственного мужа."
Тим осмотрел свои красные от пережитого гнева руки. Он не коснулся этой падали, а руки красные... Неужели эти руки все-таки должны будут научиться убивать людей?..
Тим перенацелил свой стакан Егорычу.
- Слыхал? На лесном озере кто-то карасей глушанул? - подшутил Тимофей.
 У Егорыча хищно разлопушились ноздри. Огурчик хрустел у него на желтых редких зубах, словно Егорыч перемалывал кости.
- Слыхал. - Поморщился  Егорыч.
- Прохлопал ты браконьеров.
- Не скажи, Савелич, заступился Николай. В феврале Егорыч двух лосятников забрил. Полковники, говорят... Мы с ними два дня принимали за упокой убиенной телки. А мог бы Егорыч и звездочки-то посрывать. Но душевные попались хлопцы.
- Полезли бы на рожон, ух я бы их уделал!... - Расхрабрился милостивый лесник.
- Наливай, Егорыч, свойской, настоящей, хватит жаться. Моя кончилась, давай твою кончим. У Савелича, знать, покрепше этого "кабаре" не припасено.
- Егорыч, Коля. По гроб ваш должник. Вот вернусь...
- Езжай, езжай по делам. Это успеется.
Николай бодренько стал на четвереньки, покряхтел, но задница оказалась неподъемной.
 - Ох, мамочки! Радикуль!...
- Тима, сделай массаж, как я учила, - посоветовала Сусанна .
- Не, езжайте, езжайте... Некогда тут разлеживаться... Нам еще раскряжевать десять кубов...
- Да сучки оббить... - Вторил Егорыч.
 Километра через три Кровач чуть не наехал на скорчившегося в траве бандита. Тим искренно пожалел, что заметил, что не наехал, что не случилось “случайно” того, что он побрезговал сделать умышленно. Угонщик оказался не только живучим (три километра пройти с переломанными ребрами) но и везучим, вот его еще и в больницу отвезут.
Тим присел на корточки. Ждал когда откроются глаза. На губах парня пенилась кровь. Страдания негодяя не заслоняли перспективы оказаться в его руках во вполне обозримом будущем.
- Мне больно... Кол в груди торчит... Больно...
Хлопнув дверью, Сусанна скрылась в бору. Ее тошнило…
Тимофей приставил пистолет к виску несчастного. Тот продолжал жаловаться на боль, не открывая глаз. Он не просил пощады. Он не проклинал.
Решимость Тима была поколеблена. Ждал он или униженной мольбы о пощаде, или гнусных ругательств. И то, и другое поддержало бы его ненависть. Но самоуглубленные страдания искалеченного человека. .. Это уж слишком.  Имей эта тварь хотя бы зверский облик неисправимого мокрушника...  Но эта тварь была всего лишь не симпатична его душе, а такая абстрактная антипатия не в силах была оправдать даже заслуженную жестокость...
Но кому этот паразит жаловался на боль? Матери? Он ни разу не произнес -  мама!.. Бога и дьявола тоже не поминал... Так к кому он обращает свои стоны?  Как приятно было бы принять эти стоны за раскаяние и умилиться, и отмахнуться от жажды мести, забыть об угрозе собственной жизни и всей душой отдаться хлопотам по спасению подонка...
- Я отвезу тебя в больницу. Но пойми и меня. Чего добивается от меня ваш главарь? Кто он? Не теряй время, нам надо спешить. Скажи и мы помиримся...
- Не гони дуру, лох! Я слышал как рвануло, это ты грохнул шефа! Хана тебе! Братва удавит тебя на прямой кишке...
- Ты хочешь жить, я уверен, ты хочешь! Ты скажешь и спасешься. Твой блатной форс здесь никого не удивит. Я не враг тебе, я никому не враг, чего вы добиваетесь?.. - почти спокойно внушал Тим раненому пути спасения.
- Твою сучку мы будем харить во все дыры...  У тебя на глазах. Падло! Больно! Больно! Задушу-у-у!
- Или продашь своего пахана, или подохнешь. Я даже зарывать тебя не стану. Здесь рядом заказник, две семьи волков живут впроголодь. Я скормлю тебя. Волкам. И Ты пожалеешь, что родился, если не подохнешь до утра. От тебя уже воняет дохлятиной! Не тяни, еще есть шанс!
Бедняга молчал, не потому, что вникал в предложение мучителя, он собирал силы для новых проклятий. Только ненависть еще поддерживала в нем жизнь.
- Сопляк, ты Тимофей,  не возьмешь на себя мокруху. Не я, ты - в моих руках. Чистоплюй поганый, я тебе устрою... Грузи меня в машину и осторожно вези к хирургу. У меня поломаны ребра...
- Не выступай, щенок! Не вынуждай прикончить тебя!
- Шевели яйцами, падло, пока целы, я истекаю кровью. Ты у меня покорчишься... Я засажу тебя... Думаешь твоя телка  будет тебе сухари сушить? Назавтра же бортанет... За тобой следом в зону пойдет стук... Братва тебя найдет и закопает...  Сгною...  Заживо...
Угонщик потерял сознание и закатил глаза...
- Сусанна, - крикнул Кровач  в лес.
- Не ори, я в машине, - раздраженно ответила Суси...
- Как поступим?
- Дело твое, можешь попробовать моего мяса.
- Сухари сушить будешь? - невесело улыбнулся Тим.
 Сусанна отвернулась.
Бандит приоткрыл  веки  и харкнул в лицо Кровача кровью...
- Вези, падло... Не могу-у-у... Подыхаю. Достань в заднем кармане колеса... Дай колеса, гондон е..чий!
Кровач отыскал в карманах раненого замусоленный пакетик белых таблеток. Две поднес ему ко рту и едва спасся от разъяренных зубов. На бросок кобры у негодяя ушли последние силы... Он снова потерял сознание...
 Тимофей зашвырнул пакетик с наркотиком. Сусанна подала ему в окошко пистолет.
- Нет. Я спасу ему жизнь, а там посмотрим...  Нам нужно его расколоть... Я хочу дознаться, как много из акуловской тайны им известно…
К счастью, драгоценное виски Влада Сусанна захватила с собой. Тим обтер лицо умирающего носовым платком, приподнял голову, приставил горлышко бутылки к его губам, но в беспамятстве парень зубов не разжал.
Закатав бандита в капроновую палатку, Кровач устроил его на заднем сиденье....
Когда выехали на бетонку, решение уже было принято. Окончательное решение…
Шоссе пролегало по середине глубокого оврага. Высокая насыпь. Заболоченный ивняк по обе стороны. Под откосом диковинные листья борщевника поднялись, пожалуй, по пояс. Шины нашептывали что-то зловещее, пытаясь вызвать водителя на откровенность... Было, было о чем поплакаться, но только не Сусанне.
Сусанна не в силах была удерживать тоскливого воя... Отмахиваясь от погребальных слез, она сметывала на коленях свой разодранный в лесу размахай. Иголка была слишком маленькая, то и дело выпадала из ослабевших рук, а когда ее отлавливали под ногами, предательски жалила пальчики.
- Живодер! - Заорал Кровач и ударил по тормозам.
Подняв облако пыли, машина с визгом проюзила, ее занесло, развернуло капотом в обратную сторону. Она остановилась, зависнув правым передним колесом над обрывом.... 
Кровач выбросил доходягу под откос и стряхнул палатку от натекшей крови. 
- Я не зверь, - шептал он вслед кувыркавшемуся негодяю. - Я не зверь... Я не зверь... Ты сам напросился…
Сусанна завороженно следила сквозь грязное стекло как разворачивалась в руках озверевшего мужа оранжевая палатка, как бревном катился под откос беспомощный, но все еще страшный человек. Она не придумала ничего умнее, как перекрестить своего возможного палача.
"Дал бы он ей перекреститься перед муками" ... - устало подумал Тимофей и потихоньку сдал машину назад, развернулся…
Шоссе оставалось пугающе пустынным... Машина оголтело пила дорогу... Сусанна не вынесла гробового молчания. Повисла на шее сообщника, но не заплакала. Она заморочно вздрагивала... Началась икота, пришлось ей  глотнуть виски, которое она все еще принимала за коньяк ...
Они подрулили к речонке. Стоявшее в воде стадо разом повернуло к ним головы. Под недоуменным надзором коров они умылись. Сусанна сняла крепдешиновый малахай, надела широченную аляповатую юбку. Пока Тимофей полоскал в речке палатку. Сусанна то и дело прикладывалась к горлышку. Бутылка так и осталась у нее на коленях.
Приближался  оживленный  перекресток со светофором... Направо - Сергиев посад. Кто шел направо и налево - тех тормозили Гаишники в бронежилетах. Образовалась медленно ползущая очередь. Сусанна подновила макияж, положила ледяную ладошку на затылок Тима и ласково поглаживала. Она опасалась, что если их тормознут на посту Тим может сорваться и наскандалить…
- Куда мы едем? - бодро спросила Сусанна.
- Где нет гаишника, - проговорил Тим себе под нос.
- Прекрасно,  друг мой. Едем прямо, на Нижний Новгород. Доверимся случайности выбора.
Сусанна сунула виски себе под просторный подол. Туда же спрятала и аптечку с пистолетом... Приготовила пару сотен на взятку. Третий гаишник, ковыряя в ухе, перешел перекресток и начал именно с машины Кровачей, выборочно шерстить и тех, кто шел прямо... Сусанна  повернулась в сторону инспектора и привлекательно выпятила грудь. Но не сработало...
 - Лейтенант и глазом не повел на роскошный бюст полуодетой красотки. Заглянул на заднее сиденье, порылся в багажнике, записал номер машины и отпустил. Тим браво почесал левую ноздрю.
- Ты меня убила. Откуда ты знаешь этот клич - Атас!? - Ни с того , ни с сего вспомнил Кровач. Наконец-то тоска смертоубийства отпустила сердце.
- Сама не пойму, как сорвалось с языка. Леник наш как-то с улицы принес, видишь, - пригодилось... Звучит? Атас! Так даже романтичнее!
- И этот нюшкин сарафан ты напялила от избытка романтики?
- Невежа! Я прихватила для пляжа! Писк моды! Теперь мы не должны оригинальничать. Быть  “как все” безопаснее, мой дорогой...
Сусанна браво отхлебнула виски.
- От конкурентов мы отделались, вот окунемся в море, смоем грязь и забудем весь этот ужас, кровь и унижения... И заживем...
- До южной, шикарной цивилизации еще нужно доехать...
- А ты - борзеешь... Доллары на тебя плохо действуют... На посту выглядел слишком спесиво... Раньше колобком катился навстречу менту, а тут даже из машины не вышел... Заносишься, сэр...
Сусанна лихо взболтнула виски, но Тим ловко перехватил бутылку и отбросил ее на заднее сиденье.
Они завернули в Киржач и Тимофей позвонил по междугородке свекрови Жанны.
- Мери Ивановна, не хотелось вас утруждать, но положение у меня безвыходное. - Вкрадчиво зашуршал Тимофей .
- Не удивительно, голубчик. Я сразу догадалась, что вы такой же как Эдик шелапут… У вас всегда будут неприятности. Если бы не просьба Жанны, сделать для вас исключение,   я вообще не стала бы с вами разговаривать. А теперь я вас слушаю.
- Не было ли у Жанны знакомого адвоката…
- По специфическим делам, вы хотите сказать? - перебила Мери Ивановна оробевшего Кровача. - У Жанны было много друзей. Записывайте номер. Альберт Янович. Его вышибли из адвокатской коллегии, но для вас он - в самый раз, если у него найдется для вас время.
- А порекомендовать вы меня не могли бы?
Мери Ивановна задумалась. Кончились заказанные пять минут, пришлось ей перезвонить по второму разу.
- Где вы там пропали, - по незыблемому своему обычаю Мери Ивановна и вторую часть переговоров начала с разноса. - Я успела дозвониться до Альберта. Мнение Жанны о вас его устроило. А свое мнение я придержала пока при себе. Звоните немедленно, а то Альберт уже куда-то намылился. Желаю счастливо выкрутиться, молодой человек. Спасибо за деньги. Приятно что вы не забываете свои, так сказать, "должки" перед женщинами. Вас ждать на поминки? Я имею в виду девять дней?
На ответ Тимофею Мери Ивановна выделила несколько секунд, не успел он дипломатично отказаться, как она повесила трубку.
Альберт Янович был не менее категоричен, чем свекровь Жанны.
- Нет безвыходных положений. - Сразу же отрубил адвокат сомнения Кровача. - Три-четыре дня я занят в процессе в Смоленске. Раньше мы не встретимся.
- Но у меня срочное дело! - выкрикнул в трубку Тимофей, теряя надежду быть выслушанным до конца.
- Срочные дела возникают, когда они не продуманы " до того". Придется потерпеть. Освобожусь - будем думать . А пока никаких контактов, ни с кем. Я возьму  ваше дело. Никаких консультаций с бывалыми людьми. Замрите как рыба. Исчезните. Мне пора…
- Да поймите вы,  у меня нет алиби.
- Молодой человек! - Гаркнул во всю глотку адвокат. - Выполняйте мои инструкции или больше не беспокойте меня!
И трубку бросили. Это был тот еще душ! Тимофей вывалился из переговорной кабины мокрый как мышь. Но наглый тон адвоката возымел на него точно такое действие, на какое был рассчитан. Тимофей повеселел. Слух о богатстве дружка Жанны уже начал творить свои чудеса.
Ехали и молчали, молчали и ехали, а раньше так славно болталось в дороге о разных разностях... Иногда, с трясущимся подбородком, Сусанна привалится лбом к горячему плечу мужа и вздохнет. Как же крепко они должны теперь любить друг друга, чтобы вынести все унижения борьбы за свое обеспеченное будущее.
- Что творим! Что творим! - безслезно всхлипывала время от времени Сусанна. -  Бросили ребят, мчимся куда-то... Главаря устранили, кого нам теперь бояться. Тима, я хочу домой…. Как мне все это надоело.
- Сонечка, лапушка, потерпи месяцок. Адвокат сказал " исчезни". У нас нет другого выхода. Мы должны довериться адвокату и силе наших долларов.
Постепенно  Сусанна смирилась со своей участью. Она  все теснее придвигалась к мужу и вот уже ее рука обняла Тимофея за плечи да так и осталась там... Они так нуждались в близости, что даже не было сил выйти из машины и протереть заляпанное лесной грязью лобовое стекло… Они не могли расстаться хотя бы на пару минут, чтобы заправить машину. Когда кончился бензин, они даже обрадовались. Разложили сиденья и долго лежали обнявшись, не обращая внимания на рев потока машин.
Они миновали Владимир на максимально возможной скорости. Не завернули на почту, как намеревались, не позвонили Владу, чтобы забрал Волгу. Мельком, скорость за сотню, понимающе переглянулись на траверзе церкви на Нерли... Куда-то свернули...
Ослепленные голубым солнцем, печально погружавшимся в плотную тучу, очутились в Гусь- Хрустальном... Долили бензина...
Переночевали где-то за Спас-Клепиками. На лугу. Палатка пригодилась. На прозрачный капроновый купол с созвездиями пятен крови жутко было даже взглянуть...
Сжечь улику решили утром. Выпили по глотку виски, напоминавшего Ерохинский самогон, и пролежали ночь молча, без сна,  нежно поглаживая друг друга, вздыхая об одном на двоих горе душегубства.
ГЛАВА  26

Погода за ночь испортилась. Заунывно причитал частый холодный дождь. Костер не разожжешь. Палатку пришлось забрать с собой. Теперь это было вещественное доказательство и отделаться от нее следовало с большими предосторожностями... А может быть, просто противно было с нею возиться...
В машине доели остатки пиршества горенковских спасителей... Ехать под дождем по третьестепенной шоссейке было приятно. Мотор тянул с большим удовольствием... Но в Ялту они не поехали и на этот раз...
В кювете догорала, задрав ножки, малолитражка  Газель. Под тополем, с ногами уйдя под зонтик, дремала на ящике водки пожилая женщина. Но вопрос Сусанны - нужна ли помощь, женщина с досадой отмахнулась.
Пейзаж с догорающей Газелью был слишком убедителен.
- Тима. Мы должны немедленно составить завещания. -  Ни с того ни с сего заявила Сусанна .
- Спохватилась, - пробурчал Тимофей .
- Случись что, я даже не знаю, где ты спрятал деньги. Мы должны вернуться. Ты должен показать мне тайники.
- Пожалуй... - сонно согласился Тимофей .
- Хватит нам играть в прятки. Все поделим пополам. Я спрячу свою часть в нашем подвале. Всегда под рукой, будем расходовать пока мою часть. Сколько ты взял для Ялты?
-  Не знаю... Достаточно...
- Это не ответ.
- Несколько пачек...
- А точнее?
- Прекрати. Цыплят по осени считают.
Ни один из доводов Сусанны отныне опровержению не поддастся. Он был загнан в угол ее бесстрашной рассудительностью и мог отвести душу, лишь запретив Сусанне добиваться своей дурацкой,  навязчивой цели: пересчитать его деньги.
Супруги обзавелись плащами, резиновыми сапогами и большой коробкой лучших кремов: Синержи от морщин, а так же для рук, ног и прочих частей нежного тела современной женщины...
 И вот подельники тайком озирают из кустов свою милую, милую полянку... Шуршит в листьях крупный траурный дождь... Надсадно погромыхивает над головой Перун... Душа скулит, оправдываясь перед небесами... 
Шашлычную Поляну перегородила расщепленная в комле красавица-ель... Падая , дерево переломило хребет Волги... Страшно смотреть...
Вокруг ели бродили два привидения в черных милицейских плащах. Призраки иногда находили какие-то красные куски и складывали их в полиэтиленовый мешок из-под удобрений. В болотине перед Горенками увяз по фары канареечного цвета милицейский Уазик. К нему на помощь медленно приближался задом трелевщик Ерохина.
Пришлось сделать очень большой крюк по чащебе. Молнии Сусанна не замечала, но при каждом раскате грома, лезла к Тиму под плащ... "Редкий мужик боится топота небесной колесницы... Не свидетельствует ли женская боязнь грозы, о неравенстве перед небесами грехов женских и мужских..." - Иронично подумал Кровач
Овраг нашли быстро. Сусанна  не только узнала его. Она припомнила пикантную подробность из их медового месяца. А-яй, Тимочка... Происходило памятное "Это" молодоженов, в дико антисанитарных условиях, вот под этой, теперь сопревшей  елью. Дерево повержено стихией природы, но стихия любовная отлично помнит какой “мяккий” был когда-то под елью хвойный ковер. Они еще тогда подцепили клеща. Он впился Сусанне в самое срамное место и так чесался, что в страхе перед лесной заразой она бегала к гинекологу.
Череп лосиный блестел как лакированный.  Тайники Сусанна одобрила...
- Когда вернемся из Крыма, я себе возьму, что под левым обрывом...
- Какая разница, - без энтузиазма согласился Кровач. Словно от сердца отрывал...
Ливень и гроза шла за ними попятам... Ночь  провели в Орле, в интуристской гостинице, в супер номере, с избытком удобств и сервиса. В полупустом ресторане надрались французского шампанского под форель, жареный бамбук, икру и экзотические манго... Все как у людей, только без радости, как на поминках, когда заедают тоску по ушедшему в мир иной... У всех тут были свои поминки...
Сусанна тут была не только самой красивой, но и единственной непродажной женщиной. Казалось, натанцевалась Сусанна, нахваталась комплиментов на всю оставшуюся жизнь.
Пословицу насчет первого блина, который "комом" они подтвердили. Сусанну вытошнило еще а ресторане, но, все равно, секс состоялся отменный. На фирменных простынях, с таблетками от головной боли и риском несанкционированной беременности...
Утром, еще не было и восьми часов, седовласый портье лично доставил в номер: букет белых роз. Ого! Через пяток минут, - еще более пышный - роз черных! Затем поступил ящик шампанского Абру-Дбрсо, что заставило Сусанну взвизгнуть…
Но это не все! Портье забегался! По очереди, он еще принес  перстень с большим рубином и ценником, а так же скромный шоколадный набор фабрики Красный Октябрь, где вместо конфет лежали три тысячи поношеных долларов пол сотнями и десятками. Вместо визитки, поверх баксов, - пустой бланк ресторанного счета… То ли с шифровкой, то ли с недвусмысленной заявкой на ближайший вечер:  “Один Невинный Поцелуй”.
Прочитав эти нахальные слова, Сусанна оглянулась на торопливо брившегося Тима. Слава богу, он не заметил как ее передернуло. Страшно подумать, что произошло бы в ресторане, расскажи она ему вчера о своем смехотворном приключении. Как ее, выходящую из туалета, только что отблевавшую, измученную,  подстерег за портьерой невысокий благообразный старичок. Страшно, смешно, но и забавно! Старикашка ловко обхватил ее за талию  и, став на цыпочки влепил в губы сумасшедший поцелуй. А затем ткнулся холодным птичьим носом в груди… Мало того, он весь остаток вечера из своего угла сдувал в ее сторону со своей сухонькой ладошки шаловливые пушинки поцелуйчиков...
 Остальные подношения снабжены были случайными клочками бумаги с именами: от Алика, от Жоры, от Василия, от Толи или Тани... Перстень запиской не сопровождался...
- От восхищенного привидения. - Буркнул озадаченный Кровач, по поводу безымянного перстня.
Кровача потрясло обилие поклонников, завоеванных женой за один пьяный вечер. Несомненно, в Орле царил сексуальный повальный голод. Баловня судьбы мигом оставила головная боль. Подарки предвещали неминуемую драку между поклонниками непродажной красоты Сусанны.
- Дура! Что ты наделала! Надо немедленно смываться. - Вопил Тимофей . - Надевай свою паршивую юбку, намажься сажей и тикаем!
Тимофей в два счета  оделся, не почистив зубы, открыл заветную аптечку, развернул марлечку, сунул пушку в карман и силой повлек в душ любимую женщину, по неопытности угоревшую от шикарного старта в сытую жизнь.
 Грозный муж включил холодную воду и трагическим голосом сутенера приказал: через полчаса не соберешься - брошу тебя к чертям собачьим на съедение местным спидоносцам... И уеду! Ей-ей, уеду!
Властно был вызван по телефону администратор. Он удалился на цыпочках, унося в благоговейных мозгах  повеление: через полчаса подать заправленную под завязку Ауди к черному выходу... И сотней долларов, по полста, - на чай. Одну купюру, сразу же за дверью, администратор сунул в очешник, другая его помчала, как ведьму на помеле, раздавать субраспоряжения холуям помельче.
Тим как ужаленный вился возле дверей душа, подстегивая окриками напевавшую жену. Пистолет приятельски похлопывал его по груди, готовый в любой момент взреветь так, что всем местным ловеласам тошно станет.
- Кокотки, кокотки, кокотки кабаре... - выводила серебряным сопрано еще не протрезвевшая Сусанна.
- Потаскуха! Ты дождешься! Один уеду!...
- Колгот-тки, колгот-тки, кокот-тки кабаре..., - забавлялась Сусанна .
- Кокетки! Леший меня чеши! - поправил Тимофей.
- Красотки, парниша!... Кокетки, кокет... - И во весь свой надорванный в лесу сопрано Сусанна так закончила, только что сочиненную строчку,  -  Колготки, кокетки, креветки кабаре, вы созданы лишь для подношений...
Когда сияющий радушием администратор явился доложить об исполнении прихоти миллионера, почти одетая Сусанна выглянула из туалетной комнаты и потрясла пальчиком в сторону подарков: а это все заверните и погрузите в наш экипаж... Нет, белые розы я понесу сама...
- Проклятье! Ты умопомрачительна! Я дам тебе десять тысяч, десять! только вышвырни эти гнусные розы и перстни на помойку!
- Мот! Так -то ты распоряжаешься наследством! Я  - в дом, а ты - на баб-с... Расшвырялся! Молчать, мужчинка! Под каблук посажу и скажу так и было!...
- Цирк! - Тим курил Данхил, отчаянно крутил баранку и как шлюху, звонко шлепал Сусанну по коленке!
- Эй! На спидометре две сотни! Сбрось газ! - восхищенно пищала полупьяная обожаемая женщина миллионера...
- Мы тебя в оперетку сплавим и будем антрепренеру приплачивать, лишь бы дали тебе волю разные фортеля выкидывать...
- Не мешай, дай сосредоточиться... Никак не могу припомнить хоть одну осмысленную рожу...
- Там и рож не было! Одни провинциальные привидения!
 - Как думаешь, кто там был Жора? Кстати, мужчина, откройте-ка для дамы брют... Надо думать, - Жора такой весь из себя франт...
- Не-а! Цуцик с Привоза, метр двадцать ростом и с большими, качественными ушами...
- Не злословь. Завидовать не красиво. Ты вот своей жене еще ничего не подарил!
- Сегодня я тебе подарил самый изысканный в нашей жизни секс!
- Алик… А кто был Алик? А что если Алик - гвардейского роста, бицепсы Вани Даме, ягодицы как устрицы.... и так далее... Это он  приволок ящик Брюта! Хелло, бой! Где мой бокал  брюта!?...
- Нет. Ваня-Алик подсуропил тебе трагические черные розы, которые стибрил в ботаническом саду, а перед тем раскрошил пару сторожей-пенсионеров.
- Зато переволновавшийся Толик- Таня, элегантный юноша...
- В прыщах, кому не поможет никакой к-кси... кли-ро-сил..
Они так развеселились злословя, что едва не врезались в переходившее шоссе стадо.
- Ой, Тима!  смотри,  на нас корова рога наставила...
А ведь верно, бык угнул выю и скреб асфальт копытищем... Он не собирался уступать Ауди дорогу.  Пастух на брюхатой кобыле трусил на выручку быку, он махал тюбетейкой, он делал ею круговые движения как перед паровозом...
Только заграничные тормоза и новая широкая резина решили спор быка и заграничной конструкторской мысли не в пользу Падишаха стада..
- Баста... Я твоих любовников буду в ночной вазе топить, чтобы не мучались после кабака похмельными фантазиями.
- Аминь, Тимуля. Хлебни напиток богов... - Сусанна протянула Тимофею бутылку шампанского. - Ну, как?! И что бы Тебе вчера заказать нашего  Абрау-Дюрсо!
Приплюхал пастух.
- Тут двое из милиции на Волжанке не тебя ждали? Не тут, назад километра два. С утра караулили. Шмонали такие Ауди как у тебя... Штрафанули со зла кавказца и поехали гудеть.
 Тим пожал плечами и угостил пастуха сигаретой Данхил.
- Не, это я старухе вечером отдам. Балуется помаленьку бабуля...
Тим предложил взять для “ старухи” всю пачку, но пастух застеснялся, погнал хозяина стада в распоряжение гарема...
 Постепенно ажиотаж ресторанной влюбленности завял. Загулы Сусанне были не по плечу.  Оскверненная кабацкой пищей,   с  жестокой головной болью, Сусанна залегла на заднем сиденье. Лишь в Воронеже она очнулась и блеющим голосочком попросила кефирчику...
Попалась ряженка и пережила Сусанна первую минуту настоящего блаженства  Новой Жизни... По этому случаю в Воронеже решили и заночевать. Вечером пошли в театр и почему-то пожертвовали чернявому директору Драматического, кажется, театра тысячу долларов.
На эти деньги актеры закатили угрожающий общему здоровью поздний ужин... Тимофею показалось, что все они цыгане... Куда-то в ночь повезли... Сломался автобус... И каблук у Сусанны свихнулся на сторону...
Водку пили актеры по черному и прозевали одариваемые дарителей... Когда починили автобус и повернули в город, парочки, набитой долларами и разгульным ветром,  в наличии не оказалось... Разувшись, по черноземной пыли деревенского проселка, обнявшись, чапали Кровачи в город Воронеж пешки, любуясь восходящим солнышком... Как в стройотряде, в первый день знакомства...
 Днем отсыпались... Актеры прислали скромный букет полевых цветочков... Надо понимать это - бездна вкуса. Такие миленькие... Потом опять отсыпались... Так и не посозерцав достопримечательностей древнего города , без фанфар покатили Кровачи дальше...

В Харькове спохватились и позвонили Владу. Трубку сняла Татьяна.
- А Владика нет, -  ледяным голосом отрезала она..
- Танька, дура, это я, Сусанна. Где Влад?
- А то ты не знаешь. - С вызовом заявила Татьяна. Привезли в тазике, что собрали...
- Почему в тазике? Как же так можно!
Тим прижал ухо к телефонной трубке и затаил дыхание. Он почувствовал как дрогнула рука Сусанны.
- А я откуда знаю? А я тут причем?
Тимофей вырвал трубку из рук Сусанны и закричал:
- Татьяна, хватит выпендриваться! Позови Влада! Какие тазики?
- Влада, Тимоша, в Горенках разорвало на куски. Доволен?
- Как это? Разорвало!? Почему я доволен?
- Ну, хватит, не хочу я с тобой разговаривать. Убийца!..
Татьяна бросила трубку телефона.
Дошло до Кровача и прикусил он язык… Глаза округлились, рот раззявился... Суетливо похлопав по карманам, и не найдя что ответить на грубость Татьяны, вывалился он из переговорной кабины, сел в машину. Как ни жонглировал он событиями, начиная с перестрелки в аэропорту, но связать концы с концами не смог.
После ухода Тимофея, Сусанна вздохнула с облегчением. Повторно набрала номер квартиры брата. Жалостливый тон голосу давался с трудом, но Татьяна, похоже, этого не замечала. На этот раз ничто не мешало дать Татьяне отповедь за хамские намеки. Уж кто-кто, а она знала, - для золовки смерть брата была невеликой потерей. Скорее наоборот. Вот на этом и следовало сыграть. Начала Сусанна издалека.
- Ой, Танька! Какое несчастье! Как это случилось? Кто убил братика? Что говорят в милиции? Без нас не хороните? Родителям сразу не говори. Надо их подготовить… Я сама скажу… Мы немедленно выезжаем.
- Меня не будет. А похороны уже состоялись…
- Как тебе не стыдно!
- Ах, ты дрянь! Ты еще стыдить меня будешь…
Опять Татьяна отключилась, но это не смутило Сусанну. Телефон долго был занят, но она упорно давила на кнопки, пока не дозвонилась.
- Извини, Танюша… Я была не права. Я сейчас сама не своя… Горе-то какое… Прости…
- А мне легко? Как жить дальше… - Татьяна захлюпала носом.
- Танечка, родненькая. Как мне тебя жалко… Неужели Влад ничего тебе не оставил?
- Да у него здесь уж ничего и не осталось! Все в Испании! - Издевательский смех  с истерическими всхлипываниями не выбил Сусанну из колеи. Эта дешевая издевка свидетельствовала, что ничего толком Танька не пронюхала, а догадки - они и есть догадки.
-- Ой, Таня, я не могу!
- Сейчас вся кодла явится с Ваганьковского на поминки...
- А почему так быстро похоронили?..
- Вот что, милочка, я не позволю тебе соваться в мои дела. Вечером я улетаю в Испанию. Вот вернусь, и у нас будет очень серьезный разговор. Я не позволю себя ограбить. Неблагодарные вы свиньи. Стольких кормил, а как случилось, разбежались, тараканы вонючие. Чуть ли не самой пришлось хоронить. Один лысый Кубарь проявил участие, организовал гроб и венки. Рад, Сексот поганый. Ох, какая  я свирепая... Всех бы перестреляла... особенно лысого! Скот, он уже сделал мне предложение выйти за него замуж!.. У него есть чем шантажировать. Это он подставил Влада! Он Акулу и Влада поссорил, когда я ему не дала… Выследил меня, скотина, и настучал Владу, что я спала с Акулой. Чтоб ему...
- Тань, год назад ты совсем другое говорила про этого Сексота. - Перед началом наступления Сусанна слегка уколола золовку.
- Ну и что, я ему платила, а переспать с ним никогда не подписывалась.
- Значит, брат правильно подозревал, что Сексот работает на тебя?
- Работал, да! А по твоему я дура? Как бы иначе я узнала про делишки Влада и Хуана в Испании? Мама мне давно говорила: не дай облапошить себя. Надо было поинтересоваться аферами своего законного супруга еще лет десять назад. Нехорошо проклинать покойника, но тебе я скажу... Лысый давно мне намекал - Влад один хотел смыться за границу... Вот так-то. Но я ему поставила условие - уедешь один - донесу на тебя куда следует! Знать бы все это пораньше, тогда бы и завещание было другое. Ты видела завещание, любимая сестричка?
- Первый раз слышу от тебя. Ты нашла завещание?
- Да, да! Завещание составлено еще в прошлом году. Адвокат Влада сейчас у меня! Принимает душ! Хочешь узнать что тебе причитается?
- Таня, как ты можешь? Какая же ты материалистка! Ты только что похоронила Владика! - Сусанна была так потрясена коварством жены брата, что забыла о своем намерении прощупать, как много знает золовка о роли ее в его делах и планах.
- А ты! А ты как можешь?! Сучка развратная! - заорала Татьяна в бешенстве. -  Как ты смела строить глазки моему мужу, своему родному брату? - Думаешь я посмотрю на завещание! Ты у меня ничего не получишь. Я предъявлю суду магнитофонные записи ваших переговоров на кухне! Он тебя соблазнял как последнюю ****ь, а ты ему поддакивала! Не на ту напала! Я докажу, что ты намеренно совращала Влада, ты опоила его, гадюка, он был не в своем уме, когда писал завещание. Я докажу!
- Я… Я… - обалдело заякала Сусанна.
- Что, язык отнялся!? Ха! Не удалось смыться  в Испанию!? Не попользовалась! Ты хотела разрушить нашу семью, а когда это не удалось, ты Влада…
- Заткнись, идиотка! - раздался в трубке сдавленный  мужской голос и связь прервалась.
"Обвинения Таньки смешны. - Подумала Сусанна. - Но убийственны".

Тимофей ч4 окончательный 3.06.98


Окончание Тимофея На страницу 181 3.06.98


Сусанна  вышла в скверик напротив переговорного узла, опустилась на скамеечку. Разоблачение Татьяны было оглушительным. Страх и стыд состоявшегося разоблачения были последними потрясениями, спровоцировавшими ледоход в душе, закованной льдом отвратительной тайны. Река души безжалостно взламывала лед ее страшной тайны заговора, в который так грубо стремился втянуть ее родной брат, презревший позор кровесмешения.  Душа требовала освободить ее от оков молчания, нисколько не считаясь с тем, что признание участия в заговоре так оскорбительно для женского самолюбия... Но убеждать Татьяну, что она не права, - было бесполезно. Внутри Сусанны все клокотало от несправедливого оскорбления, которое предстояло безропотно проглотить.

К Сусанне подошел Тимофей, понурый как пришибленный пес. Он был бледен. Он ждал объяснений. Обнял за плечи. Прикурил сигарету и вложил Сусанне в затвердевшие губы. Она взглянула на мужа с таким равнодушием, что  он отшатнулся.
- Уйди! - коротко приказала Сусанна.
Еще не догорела сигарета, но взбудораженный рассудок успел разложить свалившееся оскорбление на составляющие. Рассудок не дал спровоцировать тотальной паники. Рассудок отмел второстепенные, моральные проблемы самолюбия и обнажил положительные моменты, существовавшие в создавшемся положении.
Да, оскорбление следовало оставить без ответных действий. С этого момента можно было  больше не таиться ни перед Татьяной, ни перед Тимофеем. Можно было в открытую бороться за свое право быть счастливой уже сейчас, еще на этом свете. Обнажение ее преступления от панциря льдов тайны несло некоторое облегчение. Было очевидно: Танька потому и психует, что не сможет изменить последнюю волю брата. А то, что повела она себя как базарная баба - это ее проблемы.
Кровачу надоело издали наблюдать, как лихорадочно затягивается Сусанна дымом сигареты… Он приблизился, обнял Сусанну за плечи.
- Так это правда? Владик действительно погиб в Горенках? - робко спросил Тимофей.
Сусанна не ответила. Она достала пузырек перламутрового лака и стала подкрашивать фиолетовый, слегка облупившийся ноготь на левом мизинце.
- Не молчи. Я имею право знать правду… Отныне мы подельники… - Тихо попросил  Тимофей.
Сусанна и на этот раз промолчала…
 Тимофей матерно выругался… Быстро отошел к коммерческой палатке и купил две банки пива. Первую выпил залпом. Тут подошел оборванец и нахально стал заглядывать Тимофею в рот… Тимофей отдал ему вторую банку. Сел на скамью, подальше от жены.
"Влад мог записывать наши беседы последних дней. - Лихорадочно соображала Сусанна. - Мог, негодяй. Несомненно, мог. Но как записи попали в руки Татьяны? А если она спит теперь с адвокатом, значит и в его руки. А если это такая же непорядочная сволочь, как и брат? Тогда шантаж неизбежен… Что из этих записей они могут использовать, если захотят обвинить сестру в убийстве брата? "
Сусанна постаралась припомнить мельчайшие подробности последних разговоров с Владом, подробности,  наиболее чреватые компроматом против нее. Пожалуй, самый опасный разговор состоялся ночью, накануне убийства Влада.
Той ночью, Сусанна из кабинета Влада заканчивала разговор по телефону  с Севой, когда приехал Влад. План Тимофея по заманиваю в Горенки "Главаря" был наивен, но это уже не имело значения. У нее был собственный план, куда более простой и абсолютно надежный.  Его можно было бы осуществить и раньше, но после приглашения Влада заключить брачную сделку, выйти за него замуж и скрыться в Испанию, прошло слишком мало времени. Принятое  "решение" могло бы показаться подозрительно поспешным. А к той ночи, к их последнему разговору, прошло достаточно времени " чтобы осторожной, капризной женщине осознать все выгоды предложения пожить в свое удовольствие за границей". Осознать  и хорошенько взвесить все "за" и "против" сделки. Безрезультатная погоня за Тимофеем вымотала Влада, он, наконец, понял, что Сусанна ведет двойную игру, но без ее помощи ему не схватить свой куш. Вот теперь было самое время обрадовать Влада и сказать ему свое взвешенное "да". Сусанна поправила макияж и вышла из кабинета брата, - само радушие.
Танька выскочила из спальни в одной комбинации.
- Где ты, паразит, пропадал целых два дня! Я не знала что подумать! - запричитала Татьяна, едва Влад сбросил в угол прихожей перепачканный глиной камуфляж.
Но ее ревнивый гнев был слишком нарочитым и никто не обратил на него внимания.
Влад многозначительно взглянул на Сусанну, что означало: " есть ли новости?". Сусанна не менее многозначительно кивнула: "есть". Влад постарался поскорее закончить ужин. Не дал Татьяне помыть посуду и бесцеремонно отправил ее спать.
- Говорила с Тимофеем? - с ходу насел Влад. - Он согласен на мои условия?
- Если ты не сменишь тон, я ничего не скажу.
В ту ночь Сусанна порадовалась жесткости своего требования. Вот и она научилась диктовать свои условия. Она порадовалась, а Влад удивился. Долго он ломал себя, чтобы смириться с новыми нотками в голосе сестры. Он открыл шампанское и, давясь от пены пил, пил из горла пока вино не кончилось. Затем принес свой дипломат, достал шикарную коробку французских конфет, молча открыл, пододвинул поближе к сестре и, в знак смирения, вымученно улыбнулся.
- Вы меня с Тимофеем за-ко-ле-ба-ли…
- Вот мое последнее слово, голубчик ты мой. - Без тени фамильярности чеканила Сусанна слова. - Никуда я с тобой не поеду.
- Если бы ты сейчас согласилась поехать в Испанию, я бы не поверил. - Вздохнул равнодушно Влад.
- Не перебивай. Ты должен разрешить мне взять Волгу для длительного путешествия.
- Это еще зачем? Какое Путешествие!? Да ты шагу не сделаешь из Москвы, пока я не получу свои деньги. Еще день-два и Тима я накрою без твоей помощи. Ты слишком возомнила о себе! Учти, в этом случае тебе вообще ничего не обломится.
Влад еще не повышал голоса, но шея его от натуги уже покраснела. Он едва сдерживался. 
- Я не знаю, где Тимофей прячет деньги. - Честно призналась Сусанна. -   Но я придумала, как это узнать. Я уговорила Тима  скрыться от твоего надзора... Я увезу его. Не важно куда. Можно в Крым, можно в Прибалтику. Важно, что сделать это я уговорила его немедленно. Завтра же. Это было сделать не трудно, твоя синяя Ауди надоела нам до чертиков. Не мог нанять сыщика поприличнее? Не ожидала я, что такое серьезное дело ты поручил какой-то дюймовочке, от горшка два вершка…
- Ты куда это гнешь? Какая Ауди? - прикинулся Влад оскорбленным.
- Молчи или я замолчу! Я не собираюсь тебя стыдить, хотя устраивать слежку за родной сестрой - подло. Сегодня нужно было купить для путешествия кое-что из вещей, но денег у него при себе нашлось всего полсотни долларов.  Ты все понял…
- Хочешь сказать, он сегодня должен полезть в свой тайник за долларами? Почему раньше не сказала? Но уже ночь, где я его буду искать?
- Если бы деньги были спрятаны в Москве, он сегодня же достал бы нужную сумму. Но он сказал, что все необходимое купим в Ялте.
- Ну и что? Утром он съездит за деньгами, а как я его прослежу? Где он Ночует?
- В Москве ночует, но я не знаю где.
- Слушай, Соня, ты завралась.  Кончай мне мозги полоскать! Я запру тебя в спальне и прикажу сторожить день и ночь. Ты более не увидишь Тима, пока я не поймаю его сам. Хватит лапшу мне на уши вешать!
Влад так грохнул кулаком по столу, что пустая бутылка из-под шампанского свалилась со стола, и больно ударила Сусанну по коленке. На крик появилась заспанная Танька.
- И когда вы кончите цапаться.
Татьяна долго  шебуршилась в шкафах. Влад дул из горла вторую бутылку шампанского. Кровь отлила от его лица, с ним снова можно было разговаривать.
- Таня, ради всех святых, оставь нас одних, -  досадуя, попросила Сусанна. Она продолжала крепко держать себя в узде решимости.  Лишь  немного помассировала  ушибленное место и, едва недовольная золовка вышла,  хладнокровно продолжала развивать свой план.
- Все просто, Владик. Тимофей  предложил утром завтра заехать в Горенки и оттуда уйти в Ялту.  А зачем нам ехать в Горенки, когда мы вчера с ним там были? Почему не выехать пораньше из Москвы?
- Не понял? Вы были в Горенках?
- Да, да, мой родной. От пигалицы в синей Ауди мы оторвались. А радиомаяк в твоей Волге Тима испортил. Ты уж извини нас. Вот тебе и доказательство, что ты ведешь со мной нечестную игру. А, ведь, я перед тобой как стеклышко. Но и это я тебе прощаю. Все понял?…
- Тим прячет деньги у родителей на даче?
- Ну! наконец-то дошло! Словом, завтра поезжай пораньше в Горенки, спрячься и наблюдай. Тимофей сам тебя наведет куда нужно. Смотри, не торопись. Не спугни Тима. Пусть возьмет из тайника денег  сколько нужно. Дай нам спокойно уехать. Остальное заберешь. А как разделить доллары - решим после моего возвращения. Я не задержусь… И еще, предупреждаю, стариков и ребятишек не тревожь. Никто тебя в Горенках не должен видеть.
- Само собой. Поезжайте. Я сам буду навещать ваших ребят… Да,  а как Тим попадет в деревню, если он в Москве ночует?
- Завтра, в десять утра, я подхвачу его на Ярославке у моста кольцевой автострады. Повторяю, не жадничай! Не мешай Тиму взять из тайника сколько нужно. Потом сочтемся.
- А сколько он хочет взять?
- Речь шла о пятидесяти тысячах.
- Ты обалдела! Зачем вам столько!? Не забывай, я все вычту, до цента!
-  Как тебе мой план? - самодовольно усмехнулась Сусанна.
- Даже не верится. Быки мои устали, все хотят знать, зачем гоняемся за Кровачем. Твой Тимоха стал мне в копеечку.
- Так поезжай в Горенки один.
- Ты права.
- А что же ты предложишь мне за такую прекрасную идею? Ведь, ради тебя, я решилась-таки на предательство. Только не делай вид, что ты этого не понимаешь.
- Мои условия ты знаешь. Они окончательные. И потом, кроме вознаграждения, ты обеспечиваешь ребятишкам отца, себе любящего мужа и спокойную, обеспеченную старость…
- Ну, как? Теперь ты понял, что недооценил моих талантов. Я уверена, ты готов ради своих милых племянников повысить ставку до пятисот тысяч долларов.
- Я ожидал такого поворота. Я согласен повысить ставку, но свой гонорар, лапушка моя,  ты получишь драгоценностями, когда вспомнишь куда ты, или Тимофей, их спрятали. Заметано?
- Годится, Владислав Георгиевич.
Влад полез в холодильник за третьей бутылкой шампанского.
- Что-то у меня жажда сегодня какая-то не такая. В Афганистане, перед тем как схлопотал контузию, точно так же тянуло на шампунь. Так хотелось…  Холодненького… Мы едва вошли в кишлак, а следом наши вертушки. И пошли чесать. Пока разобрались - трое насмерть и двое раненых. Я говорю…
- Владик, Владик, голубчик, спать, спать. Тебе завтра рано вставать. Я разбужу. Шампунь свою завтра будешь пить.
Едва Сусанна ушла в спальню, Влад потихоньку собрался и уехал.

Прокрутив несколько раз в памяти свой последний ночной разговор с братом, Сусанна нашла лишь одну фразу косвенно указывающую, что вопрос о браке с Владом ею обсуждался. Да, она сказала: " - Никуда я с тобой не поеду ". Для сплетни этой фразы вполне достаточно, но примет ли ее во внимание суд? Нет, нет! Видимо, не только запись ее предсмертного разговора с Владом попала в руки Татьяны.
Слово за словом, проанализировала Сусанна, и только что состоявшийся телефонный разговор с золовкой. При спокойном размышлении, она не нашла в скандальных выкриках  разъяренной бабы явных указаний на жажду мести. Жадность - это прозвучало, нежелание делиться с наследницей по завещанию - и это  прозвучало. Желание запугать - тоже. Но вендеттой - не пахло.
Да и зачем  сейчас Таньке  скандал? Если адвокат Влада на ее стороне, он сумеет утихомирить Татьяну. Сейчас всем нам нужен не скандал, а сотрудничество. А отомстить за смерть мужа умная женщина всегда успеет. Сначала золовка постарается меня обобрать и только потом в ней прорвется женская мстительность. Но, к тому времени, и мы будем готовы осадить ее пыл".

Сусанна снова позвонила Татьяне.
- Наконец-то! - Татьяна не скрывала своей радости. - Сонечка, миленькая, прости и ты меня, миленькая, я не хотела тебя обидеть. Мой дурень мне ничего не говорил про Испанию. Знаешь как это обидно.
- Ой, Танька! Как мне тебя жалко... Родненькая... Поверь, я отвергла все его подлые предложения насчет Испании… Что теперь будет?
- А ничего страшного! Хуан - тьфу! Перед ним достаточно потрясти юбкой! Вот ты приедешь, мы спокойненько все обсудим. Я тебя не обижу.
 - Таня, нехорошо в день похорон говорить о деньгах, я сейчас зарыдаю...
- Когда ты появишься? А, впрочем, не спеши, Сексот да еще пара недоделанных братков поклялись у гроба Влада кому-то ноги повыдергать... Но ты не бери в голову.  Сексота я сделаю только так. Нам с ним детей не крестить. Ты позванивай, я буду держать тебя в курсе. Блатные очень разозлись на Тимофея. Но это мелочи. Накину им по лишнему куску и заткнутся. Но учти, расходы на Кубаря, на быков разделим пополам. Согласна?

Сусанна вышла из переговорного узла, держа руку на сердце. Ее пошатывало. Но на лице тлел предательский румянец удовлетворения. Победа!
Она подошла к  Тимофею. Он нахмурился. Отвернулся. Она взяла его руку в свою и виновато стала гладить.
- Это ужасно, Тимочка. Сердце разрывается. Владика нет в живых...  Заводи машину, поедем дальше.
- Как дальше? Мы не возвращаемся? А похороны?
- Мы опоздали. Влада уже предали земле… Мир его праху и вечный покой. Да и Танька улетает в Испанию. С Хуаном будет разбираться… Как бы она не женила его на себе.
- Невероятно! Влад уже в земле! Неужели гонялся за мною Влад!?
- Я так переживаю, от горя даже жить не хочется. - Томно жаловалась Сусанна, усаживаясь в машину...
- Лопух! Как же это я прозевал... А ты! Ты жила у него все эти дни и ничего не заподозрила!
- Увы... Все рухнуло, Татьяна в отчаянии... 
- Бедная Таня, что она будет теперь делать. Одна, с ребенком… Она же совсем не приспособлена к жизни. Она была за Владиславом как у Христа за пазухой.
- Не надо! Не надо, родной! Танька не промах! Она уже огородила  денежки братца! Он вложил в свои махинации наше наследственное золото! И все теперь достанется Таньке!
- Влад не  виноват. Он хотел как лучше... Поезд с  наследственным золотишком  ушел...
- Ничего подобного, - не ушел!
- Ты веришь, что я не хотел убивать Влада? Я был не прав, когда злился на него. Семьянином Владислав был отличным. И вот все псу под хвост...
- Сучке подлой под хвост! - уточнила развязно Сусанна.
- Уймись, сокровище мое. Не кощунствуй. Представляю, как Таня убивается... Несчастная семья... Как она докажет свои права на теневые денежки Влада? У него же, наверное, все оформлено на подставные лица. Адвокаты в два счета пустят Таньку по миру... Надо что-то делать... Немедленно едем к Татьяне.
- Тима, милый, успокойся. Возьми себя в руки. Не суетись. Давай потихоньку поедем в Ялту. Все разложим по полочкам... Вернуться никогда не поздно. Пусть все утрясется без нас…
Сусанна порылась в сумке, достала темно-синий шарфик. Траурно поскучнев личиком, по старушечьи, повязала шарфик на головку.
- Налей, дружочек, пожалуйста, виски... Помянем братика... Не думала я, что братик сам попадется в ловушку... Вечная ему память, вечный покой… Прости нас, Владислав Георгиевич... Представляю, что делается сейчас с мамой… Налей еще!
- Тебе опять будет плохо...
- Мне и так уже плохо. Брат! Родной брат!.. Какая же я стерва, оказывается... Жалко, так жалко Владика, мама этого не переживет. Хоть бы Танька подготовила сначала маму. Сердце разрывается от горя, а слез нет... Долго мне придется замаливать наш невольный грех... О! Господи! Не прошу прощения! Ты только выслушай! Я только объясню...
- Лапочка, не растравляй себя... - Утешал Тим Сусанну. - Кто мог знать, что так получится.
- Это мой грех.  Я ужасно страдаю, оставь меня...
Кровач остановился на окраине Харькова, пошлялся по магазинам. Купил коробку итальянских конфет Рафаэло и греческий коньяк Метаксу.
Вернувшись в машину, пристально посмотрел на жену. Лицо позеленевшее, но сухое. Сусанна не оторвала взгляд от зеркальца. Закончив макияж, сорвала ленточку с кружевной коробки и стала быстро поглощать сладкие шарики.
Решили ехать всю ночь. Сусанна часто высовывалась, подставляя лицо горячему степному ветру, и лицо оставалось сухим.
Около полуночи Сусанна потребовала остановить машину.
- Хочу посмотреть на звезды...
- Еще выпьешь?
- Да.
- Заночуем в машине?
- Нет.
- Пожуй шоколаду...
- Так вот кто, терроризируя меня, с моей невольной помощью пытался тебя схватить, и бог весть, что бы с тобой произошло... Не мог ли "он" (Сусанна о брате уже говорила "он") каким-то образом выведать у Акулы хотя бы приблизительные данные о содержании того злощастного чемодана? Я так и не поняла, догадывался ли "он" о драгоценностях.
- Н-да, мать... Ну и машина у тебя на плечах... Но ты забыла про перстенек. Его Влад точно видел.
- Ну, это пустяки. Вспомни. Как я перепугалась за тебя вскоре после твоего возвращения с Дальнего Востока... Я умаляла его отвезти тебя и спрятать на даче... Он воспользовался моей растерянностью. Он нагло запугивал меня.
- Это ужасно...
- Влад был пайщиком в фирме Акулы... А потом Акула переспал с Танькой…
- Не может быть! Как ты догадалась?
- Танька сама призналась.
- Н-да, производительный передок, - похвалил Тимофей.
- Влад ограбил патрона и Таньку хотел бортануть. Он как-то проговорился, будто это "он" организовал освобождение тебя из плена. Ты был на первом этапе приманкой, с твоей помощью "он" отделался от Виденского! Ты знал, что фамилия Акулы - Виденский?
-  Теперь это не имеет значения.
- Тима, а ведь это Влад  угонщика подослал. Вот "он" какой, "его" не только деньги интересовали, "он" и нас хотел схватить! Значит "он" не один поехал в Горенки. Какой же братец подлец!
- Все возможно. Суси, представляешь, что произошло бы, не перехвати Николай угонщика! А если бы взрывник меня надул и продал по своему обыкновению не тол, а мыло?!..  Ф-ф-ф-у! Дай дух перевести! Дай-ка бутылек... 
- Тима, ты за рулем.
- Никуда мы сегодня больше не поедем... Ну, Владик, ну, братец... Не за упокой, нам сегодня пить нужно, -  за чудесное спасение,  во  здравие Евдокимыча и Егорыча нужно выпить! Уму не постижимо...
- Пожалуй.
- Ну! Тебя бы отвезли домой, а меня с великим пристрастием допросили бы и там же на полянке вздернули на березе… Это в идеальном случае... Хотя нет, ты свидетель, братва потребовала бы и от тебя избавиться... Бедняжка, и ты ходила по лезвию ножа... А как верила Владу! Лапочка моя, а я думал ты - обуза в моем деле. Был бы я жив, если бы не ты?.. Прости, прости... Ха!.. Я больше не буду...
- А я-то, ненормальная, была в руках братца наводчицей! Ужас! Тимочка прости...
- Все-таки твое счастье, что брат действительно любил тебя, оберегал от своих кровососов... Вот почему тебя не трахнули в гараже... Несчастный Владик, как ему не повезло... Но мы поможем Татьяне, верно?
- Само собой. Если она будет нуждаться.
- Ты как чувствовала, что нельзя одному распоряжаться деньгами... Золотце ты мое самоварное... Давай теперь я тебя расцелую... Сядь мне на коленки... Киска моя... Я люблю тебя…
- Не сейчас. Отстань. Я вся в трауре... Что я наде-ла-ла-а-а!

ГЛАВА 27
Вот и Ялта.
Доллары открыли перед ними все украинские пограничные шлагбаумы. Первым делом заехали на крытый рынок и купили полведра клубники. Тут же Тим случайно прочел на столбе: сдается гараж. Загнали машину в нору, напоминающую бомбоубежище и порешили о ней забыть.
Пешком! По городу, по базарам, по горам, - исключительно на своих двоих. Гостиницу Тим, наученный в Орле размахом красоты Сусанны, выбрал самую скромную. Ресторан - только для кормежки, загулов - ни, ни. Впервые за последние пять лет российской смуты, они отдыхали не на даче у родителей, бездельничали одни и в сласть.
Отсыпались, поносили от переизбытка экологически сомнительных ягод и фруктов и гуляли, гуляли, гуляли вдоль моря, чаще по царской тропе... Общих воспоминаний молодости здесь у них не было. Сусанна предпочитала Адлер, в крайнем случае, Феодосию с ее золотым пляжем. Тимофей уступал пристрастиям жены, больше заботившейся о безопасном купании для детей, чем о развлечениях.
И вот настал момент взять реванш. Тимофей обожал Ялту. Родители, по наследственной традиции, отдыхали только в Ялте, в особняке брата отца. Большой был шишка в самолетостроении. Награжден всеми советскими орденами и почти всеми премиями, вечно охраняемый государством от самого себя.
 Одна из неудач с секретным истребителем, бросила знаменитого конструктора приборов, измотанного штурмовщиной, из князи в грязи. Он запросился на пенсию. Но, пока решался вопрос о воспитательных мерах к закусившему удила чудаку, - дядя Ульян Никифорович не по заслугам скромно скончался от инфаркта… В Измайловском парке, под березкой, с недопитой стеклянной пляшечкой коньяка в посиневшей руке...
 Особняк занял родственник члена Политбюро... И родители Тимофея стали осваивать свою нынешнюю дачу.
Тим обожал Ялту за горный пейзаж по окоему в сочетании со старенькой опрятной набережной. В старой Ялте все было соразмерно человеческой потребности составить предварительное, прижизненное представление, о том заоблачном местечке, что устроили добрые боги для пребывания души хорошего человека после достойного завершения своей жизни в  жестком мире реальности. Милый прообраз Рая Небесного.
Здесь созерцание субтропической природы возникало не по той причине, что за Это заплачено и положено Этого на такую-то сумму с аппетитом потребить. Внимательное вглядывание в кряжистые пейзажи Ялты вызывалось скорее внутренним, индивидуальным,  почти религиозным (без мракобесия)  ощущением потребности в благодарном поклонении предоставленным жизнью радостям бытия.
Сусанна внимала, примерялась к чудесам Ялты, соразмерным масштабам души отдыхающих, но как только Тим замолкал, восхищенный собственными поэтическими метафорами, Сусанна сетовала, что вот пойти-то тут особо-то и некуда. А вот в Сочи...
На четвертый день довольно питательной, но заурядной жизни рантье вышесредней руки, Сусанна заскучала по ребятишкам...
Еще раз позвонили Татьяне. Попросили навестить родителей, мол, и твоя девочка там, свези гостинцев, а приедем - рассчитаемся. Татьяна,  в свою очередь, напомнила, что вторая бабушка уже обижается, пора молодняк перевозить из Горенок в Колодино. Сусанна дала добро на переезд детей к своим родителям и пообещала позвонить послезавтра. О своем горе Татьяна не напомнила и Сусанна не стала поднимать эту тему...
По всей видимости, хвост они недоотрубили.
 Во время разговора Сусанны с Татьяной, Тим,  прогуливаясь перед витражом переговорного узла, видел в кабине, рядом с кабиной Сусанны, двух теннисистов с ракетками в фирменных чехлах, сражавшихся с дверью душной клетушки. Они по очереди отталкивали дверь. Они предлагали двери оставаться открытой, но в служебном рвении дверь неизменно стремилась выполнить свой долг, обеспечить тайну телефонных переговоров и упорно закрывалась. Теннисисты дверь отпихивали, а дверь назойливо  - закрывалась...
Оба теннисиста были стрижены наголо, как новобранцы. Один, что повыше, с заклеенным бумажкой порезом на шее, что-то помечал в блокнотике, другой, с монгольскими скулами, растопыренными как у сома, выброшенного на берег, - другой грозил пальцем рьяной двери... Кнопочек на телефоне- автомате они не нажимали, и все улыбались друг другу, улыбались...
Тим и сам так поступал, - распахивал дверь кабины во время переговоров. Эка невидаль - душно спортсменам...
 Как только Сусанна повесила трубку, парни сами закрыли дверь и стали прытко тыкать пальцами в кнопки переговорного устройства. Очень торопились с кем-то переговорить. Эка невидаль...
- Все живы, здоровы, куча приветов и поцелуев от всех, скучают, напоминают о сувенирах...  - Лепетала счастливая Сусанна, выскочив из переговорной.
Сусанна в Ялте расцвела, даже легкий загар не мог скрыть молодого цвета ее крови, прилившей к персиковым щечкам... Тим решил отметить это событие первым в Ялте кутежом по буржуйской  программе.
Столиков свободных  не было, - за десятку появился и столик. Сусанна блаженствовала в приторном фимиаме кабацкого обожания. В очереди на танец стояло, по меньшей мере, полдесятка    по настоящему галантных кавалеров.
Это не Орловские привидения, смекнул Тим, и позволил себе расслабиться... Эти не будут посылать ни цветов, ни потасканных долларов, эти так устроят свои делишки, что к утру им еще и приплатят провинциальные торговки с обломками в груди сердца, разбившегося о правила социалистической торговли.
- Какая жалость, что я не захватила свое бриллиантовое ожерелье! - запыхавшись, заявила Сусанна после танца с каперангом.
 - С этим моряком сидит такая мымра. Это надо видеть. Посмотри сколько на ней навешано фианита. Какое пристрастие к дешевке... Ох, я бы их тут всех уложила.
- А они нас. Рядком и без веночка.
- Да ну тебя! Она пожирает глазами мой перстенек... Знала бы она, сколько у меня настоящих брильянтов... Господи, воля твоя, я полетела...  Замечай, сейчас подплывет вон тот, в золотом пенсне и платиновой печаткой в полкило весом... Нет, я все-таки недолюбливаю платину... Холодная какая-то, драгоценная, но холодная, как северная куртизанка роковых времен серебреного века...
- Кыш, вертихвостка...
  А ведь это обижает, подумал угрюмо Тимофей.  Счастье из нее брызжет как сок из помидора... Дома она никогда так не  сияет. Неужели не понимает, что унижает меня перед этими хлюстами. Каждый из этих прохвостов уже воображает, что наставил мне рога. И какие же дурни, кто берет замуж баб, состряпанных Всевышним по стандартным канонам потребительской красоты...
Вот сейчас подойду да как тресну, паршивка этакая. Прижиматься грудями-то зачем... Ишь, нахалка... Зачем ей этот вихрь фальши. Леший меня чеши... Женщина... Любой эпитет в ее сторону будет припахивать фальшью.
Глупая Сусанна? И да, и нет. Двуличная? И да, и нет. Верная? Тоже что-то среднее между кокетством и предательством... Пожалуй, неискренняя и пугливая -  вот в этом баба постоянна до приторности... Но почему последнее время я стал об этом задумываться?
Извивается как юная соплячка... Будто первый раз дорвалась до танцев.
Куда интереснее было наблюдать за оркестром. Мужики - поседевшие. Сытые коты. Нет, не местные самоучки... Настоящие лабухи... Они не откликаются на заносчивые выкрики кавказцев, никто не собирает с пола швырком летящие деньги...
Неужели не принимают заказов? По памяти наигрывают для собственного удовольствия сложный джаз-рок “ Мерси, мерси, мерси”. Нелегко трястись под их импровизации... Что это? Могут себе позволить? Презирают невежественную в настоящем джазе пьянь? Презирают сброд, недостойный мастерского свинга? Классные гастролеры...
Пойти спросить, откуда эти лабухи? Они-то могут себе позволить помузицировать для души... А тут сидишь, ждешь, когда захорошеешь, когда сможешь надуть себя, - дескать,  счастлив...
Интересно, сыграют ли за полста "Поезд идет на Читанугу"?
Эх, жизнь моя жестянка... Едва навалишься, едва нагуляешь аппетит, растопыришь на столе локти, только распробуешь редкий этот деликатес - Счастье, а уж блюдо убирают... Несут манненькую постную кашку... Вот тебе и старость... Несварение удовольствий...
Ого! А вот и теннисисты подкатили...
В белоснежных костюмах спортивного покроя с коротким рукавчиком. Они сунули побольше десятки. Им не только принесли столик, еще и подождали, пока они выберут себе место с видом на море.
Сели теннисисты так, что за морем наблюдал монгол, а зал контролировал - тот, что с наклейкой на бритвенном порезе. Тим, элегично подпиравший деревенеющую голову ладошкой, ничего не заподозрил в оригинальной посадке спортсменов...
...Удар под дых пришел от пращуров, даже у костра, даже под защитой сводов пещеры пугавшихся собственной тени. Подозрение - дубиной огрело по башке: очнись! не бывает случайных совпадений. Сверхпластичное Современное Аналитическое мастерство рассудка  и шкурный страх в поджилках заработали, наконец, в паре и в полную тягловую силу...
Тимофею нестерпимо понадобилось взглянуть себе в лицо...
Морда была перекошена... Кровач  умылся, растер гримасу общей серой тряпицей (называться полотенцем эта ветошь не дотягивала). Не помогло. Рот забавно тянула на сторону идиотская улыбка, как будто при почтенной публике ему громогласно объявили: у тебя ширинка расстегнута...
Возвращаясь из туалета, Кровач  так ущипнул Сусанну, что она оттолкнула очередного плясуна и побежала за ним немедленно учинить скандал... Тим так криво улыбался, что злость Су-си сдуло как опушку перезревшего одуванчика... Но еще удивительнее, - теперь он был  трезв.
- Не понимаю. Кому теперь мы понадобились... - Зашептал Тимофей. Акулы нет, Влада угрохали, теперь-то кто подбирается к нашим капиталам?
- Кто? Где? Тебе не почудилось? Сусанна сжала рукой левую грудь. - Ты замучил меня своими подозрениями. У тебя психоз на почве алкогольного отравления.
- Если бы. Чую определенно - нас пасут.
-  Может быть, это Танька  жаждет мести? Она вполне могла послать по нашим следам килеров.
- Вообще,  мне кажется, мстить за Влада некому. - Сусанна с сожалением задумалась... - Он никому не доверял и постоянной банды не держал. Нанимал и, сделав дело, - разгонял. Если и остался кому должен, то мы тут ни при чем.
 - Ну, лапочка, - делаем ноги. -
Тим сморщился, изобразил головную боль, потер лоб. Сусанна подыграла, погладив его по затылку...
- Иди пока  пляши и кокетничай со всех ног... Чапай думать будет...
Тимофей вынул из вазочки пару бумажных салфеток и направился в туалет. Вместо туалета, спустился во дворик заведения, где постоянно толклись таксисты и частники, выбрал, что попрестижнее для миллионера, - черный Мерседес, назвал сумму до Симферополя, получил заранее благодарную улыбку, на виду водилы записал номер машины...
- Жди, дорогой, полчаса. Не подведешь - добавим. Подойдет ослепительная женщина... Скажет громко: Шеф, домой, в Массандру, но чтоб с ветерком.
Вот теперь можно и в туалет. Тимофей намочил голову, брызнул водицы на грудь голубой рубашки и вошел в зал, вытирая платком рот, будто его вытошнило...
Сусанна отшила следующего претендента и тревожно уставилась на мыслителя...
- Ну и что Чапай надумал? Может останемся?
- Пора! Деньги я положил тебе в сумочку... У нас кончились бананы. Подзови официанта, закажи еще бананов, громко, пока он еще не дойдет пару шагов до нашего столика. Мимо туалета выйдешь во двор, не перепутай, во двор, а не набережную.
- Но...
- Хватай черный Мерседес, вот номер. Громко говори пароль: шеф, в Массандру, домой, но чтоб с ветерком, и  мухой - в Симферополь, в аэропорт... Машину не отпускай! Пока не найдешь билет! За любые деньги, в пределах пачки, больше у меня нет с собой! Понимаешь? За любые деньги, на любой рейс, в любую сторону хватай билет и улетай... Куда угодно... Упроси пилотов или стюардессу - немедленно исчезай...
- Тим! - возмущенно зашипела Сусанна.
 - Я тебе не манекен, мне надо собраться...
- Жить надоело? Посмотри на меня, улыбайся.
 Он так сильно наступил ей на ногу, что улыбка сама выскочила,  аж на лоб...
- Не забудь, машина должна ждать. Не будет возможности вылететь в течение получаса-часа, уезжай в Керчь, в Краснодар и улетай оттуда... Не поедет Мерс, найди другого частника, хоть на тракторе, но только не на автобусе...
- Ти-и-ма...
- Да, детка, нас прищучили... Минут двадцать они дергаться не будут. Затем я иду к стойке и устраиваю спектакль по телефону. Я "звоню" тебе в гостиницу Ялта. Ты  "требуешь" бежать к своей любимой женушке, я "прошу" не психовать.
- Не поняла! Ах, да, ты же понарошку...
- Я обещаю перезвонить через полчаса. И опять вешаю лапшу телефону на уши: да, да через час буду дома...
- А как же мой чемодан с платьями?
Тим стиснул зубы и замычал...
- Надеюсь, часок форы для отступления тебе обеспечу. Сейчас двадцать один ноль пять. Если через два - два с половиной часа не выпорхнешь из Симферополя - мы погорели. Я вижу только двоих, но никто не знает, сколько их вообще повисло на нашей шее. Плати за каждый километр по пятерке, по червонцу, но ради бога - улети...
- Я волнуюсь за тебя...
- Напрасно... Ты сказала как-то - я вхожу во вкус... Я в хорошей борзой форме...  Подержу их, сколько можно и тем же манером смоюсь за тобой следом. Целую. Связь Понедельник, Среда там же. Приеду сменим явки...
- Я боюсь... Целую милый...
- Еще раз крепко целую... Исчезай...
Минут двадцать пять спортсмены вели себя послушно. Затем началась канитель. Тимофей в сортир, резаный - во двор. Тимофей во двор - Резаный уже там... Пришлось со всех ног улепетывать через кухню, купив повара за сотню...
Ночь Тимофей промаялся в разработке планов бегства из Ялты. Часов в восемь выглянул в окно, - зеленый БМВ - приткнулся почти вплотную к выходу из гостиницы.  Н-да. Если БМВ за мной, -  нанимать частника или такси до Симферополя без пользы - перехватят по дороге, назовутся сотрудниками, назовут беглым преступником, водитель еще и поможет меня упаковать... Пистолет в гараже... 
Еду до гаража... Пчелкой до троллейбуса. Догнать им ничего не стоит, но все-таки заграница, шум на руку только беглецу... 
Зеленый БМВ - как привязанный тащился следом за троллейбусом. Четыре глаза перещупывают сходящих на каждой остановке. Вот и гараж... Вот и гараж...
 Черт! Зачем мне машина? Гонки устраивать? Двое против одного? Дурак! Стань кузнечиком, мышкой, ужиком, где ползком, где скачком по щелям, по щелям... Бандиты должны утратить преимущества... Но где? В лесу? Пожалуй, это последний шанс оторваться от пастухов… В лес Их! В горы и повыше! Там наши шансы уравняются, вот тогда и посмотрим кто кого...
Неумолимо приближается конечная остановка маршрута троллейбуса. В Массандре  зеленый БМВ обгоняет троллейбус и сразу же нагло тормозит. Водитель троллейбуса ударил по тормозам так резко, что несколько стоявших пассажиров колодами  валятся на пол. Троллейбус  останавливается впритык к БМВ. Промешкай водила лишнюю секунду и быть аварии. В салоне поднимается по южному темпераментный общий гвалт. Теннисисты выскакивают из машины, бегут к остановке. Водила троллейбуса тоже выходит и начинает качать права.
- Мужики, кончайте подрезать углы. Я все-таки не дрова везу. Это вам не Москва. Тут вам рога быстро пообломают.
Теннисисты тихо произносят какие-то очень веские слова и водитель, покраснев от злости, с позором залезает на свое место. Бандиты тоже на взводе. Чуть ли не обнюхивают каждого сходящего человека...
А вот и последняя остановка... Пропадаю... Вагон почти пустой. Кровач в панике вглядывается в лица. Помощи ждать неоткуда. Даже водила более не посмеет вмешаться. Сейчас  вагон развернется и покатит обратно в город... Канальство! Пропадаю!
На ватных ногах Кровач подходит к задним дверям. Теннисисты видят его отлично, они приглашающе машут руками. Кровач переползает к передним дверям. Сердце его бьется так сильно, словно отсчитывает последние мгновения жизни…
Троллейбус - заваливается на разворот, и вдруг останавливается, загородив половину автострады. Что это? Да он же  пропускает встречный транспорт! БМВ блокирован!.. Дьявол! Вот и решение проблемы!! Тим бросает сотню баксов водителю... Только бы не заартачился мужик...
- Земляк! Богом прошу, задержи зеленый БМВ. Это мафиози,  убивают...
- А! Так  эти хорьки тебя пасут... А я то думаю, что это он передо мной вьется, углы подрезает только так! Проше пана... Поучим вежливости негодяев...
А передняя дверь ухе распахнута и ноги несут, несут, не-су-у-ут... 
Судя по реву клаксонов - пробка на шоссе - что надо... Вереница машин растет и слева и справа. Перегородив шоссе, водила троллейбуса неторопливо вылезает из кабины.   Опускает одну штангу, проверяет графитовые вкладыши, потом опускает другую штангу, смотрит вслед убегающему Кровачу и когда тот скрывается в молодом сосняке, неспешно освобождает проезд. 
"В лес... В горы... Вверх, вверх на тропу до Александровского дворца... Там уж я буду заказывать музыку!!


ТИМОФЕЙ ЧАСТЬ 4

ГЛАВА 28

Уже в безопасности, Тимофей не удержался и глянул вниз. Далеко под ногами стоял Резаный и рассматривал горы. Монгол копошился в моторе БМВ. Передок основательно расквашен... Одна фара высыпалась…
Тимофей стоял на краю утеса весь на виду, пока его не заметил Резаный. Поганцы немедленно рысцой бросились на штурм крутого подъема...
"Ну, начинается! - недобро сощурился Кровач. -  Форы у меня минут семь... "
Есть время отдохнуть и поразмыслить... Теперь для  спасения открывались два пути... Можно через Массандру незаметно пробраться в гараж и, вооружившись, на машине прорываться на Севастополь или Бахчисарай... Можно пешком рвануть до Алушты. Там открывается уже три дороги: На Джанкой, Симферополь, Керчь и далее на Кубань. Дорог для отступления достаточно много, но при условии, что теннисисты одни устроили облаву. Если у них есть пособники - обложить эти горные дороги - не проблема, но это если пособники есть…
Кровач заметил последнее время, что стал для спасения выбирать варианты все менее активные. Не более безопасные, но менее хлопотные. Заячье, бегучее и трусливое в нем все чаще брало над ним верх. Постоянное унизительное убегание превращало его в загнанное животное, смирившееся со своей обреченностью. Сусанне он никогда не признается, что устал от непрекращающейся  погони, но себя - то не обманешь. Вот и сейчас он склонялся к слабовольной мысли об отступлении через Ялту или Алушту только потому, что не верил в себя, в свои силы, он снова готов был не сражаться, но терпеть унижения, лишь бы не встретиться со своими врагами в открытом бою.
 Как ни подло, но он уже не стыдился своей трусости, хотя раньше никогда не считал себя робкого десятка. Было очевидно, бандиты ломали его волю к сопротивлению насилию. В глубине души назревало подозрение, что в нем уже надломлена и воля к жизни. С отвращением он догадывался, что обрекает себя испить всю горечь превращения Мужчины в Тряпку… И кажется, смирился с этой позорной перспективой.  Еще не начав бой, он уже чувствовал такую сильную апатию в душе, словно из него выпустили живую кровь, и накачали  вены помоями.
Понятно, убежать в Ялту куда как проще, чем набраться мужества и разобраться с быками  прямо сейчас? Все меньше останется... Я их вижу, - они меня - нет. Один - ноль в мою пользу. Они не знают местности, я знаю тут все тропы. Уже Два - ноль, два преимущества в мою пользу... Но как принудить себя убивать наседавших сволочей?..
 Риск бегства - риск рассроченный, он может длиться бесконечно, пока бандиты не измотают свою жертву в конец. И конец этот неизбежен. В то время как риск одномоментный, риск стычки с бандитами - глаза - в глаза дает шанс победить. Но для этого в теле должна быть туго закручена пружина воли к жизни, а вот этой пружины в себе Кровач сейчас и не чувствовал.
Вот уже слышится пыхтение быков... Они медленно карабкаются по осыпающемуся под ногами откосу. Они уже скинули рубашки и майки. Тела их блестят на солнце от пота.
- Ну погоди, фуфло поганое! - Кричит монгол.
Тимофей равнодушно наблюдает, как Резаный достает пистолет, целится, стреляет. Свиста пули не слышно. С отсохшей верхушки корявой сосны поднимается молодой ястреб, начинает винтом восходить в жгуче синие небеса.
Как во сне Тимофей уходит с утеса в тень сосен и медленной трусцой отбегает метров на сто. Садится на камень, ждет, пока бандиты поднимутся повыше и снова увидят его.
Момент для бегства в Ялту упущен, но что делать с быками Кровач так, и не решил.  Заманивая бандитов повыше в горы, он всего лишь немного оттягивал неизбежную развязку, но мужества и решимости сразиться с ними - не прибавлялось.
Между обломками скал показались стриженые головы. Снова, нужно включать форсаж. Для затравки, Тимофей  отбегает, пока преследователи не скроются за камнями. Снова ждет, чтобы подразнить преследователей. Сосны здесь совсем редкие, солнце припекает. Хрустит под ногами пересохший мох. Хочется пить. Жарко и Тоскливо. Тимофей решает сбежать вниз, к роднику под густыми кронами сосен. Бандиты не выпускают его из виду и послушно повторяют бесхитростный маневр своей глупой жертвы.
Постепенно Кровач осознал и свое  третье преимущество перед бандитами, вымотанными навязанным им кроссом. Часто отдыхая, тело его накапливало резерв сил, а у бандитов еще не было ни одной передышки. Вот и три-ноль. Четвертое преимущество - я нахожусь выше их и впереди! Итого счет уже четыре - ноль…
Один раз, обегая белую скалу, Кровач  здорово лопухнулся. Бандиты поперли напролом, протиснулись расщелиной и едва не оказались впереди. Два глухих выстрела раздались почти одновременно.
- Стоять, козел! - крикнул монгол.
Это был бодрящий окрик. Ошибка подхлестнула Тимофея, он почувствовал, что в мускулах наконец-то проснулся азарт состязания.
 Тимофей стал осторожнее, стал усложнять правила игры в прятки. Менял дистанцию разрыва в зависимости от рельефа. Он давал быкам слышать свой бег, но показывался реже. Неожиданно появляясь из-за валуна, он доводил преследователей до бешенства.  В такие минуты теперь спортсмены делали безумный спурт и выматывались до того, что переходили на шаг...
А вот и родник. Тим оросил ледяной водой грудь и намочил носовой платок... Рот только пополоскал. Не сделал ни глотка...
"Водичка-матушка, - мысленно обратился Тим к тихо журчащему источнику. -   Я всегда тебя любил, хоть бы ты и быкам понравилась, хоть бы не пробежали мимо! Выручай, мать сыра-земля! Напои ребят до отвала...
 На развилке большой тропы на две малых Кровач  подождал, пока несчастные напьются вволю и отяжелеют... Парни просто плюхнулись в криницу... Писец!  Теперь им не до бега... Никакие они не спортсмены... Теннисисты... ряженые! Преимуществ на его стороне уже было пять... Еще разок сгонять идиотов вверх-вниз и бери их голыми руками. Больше они его видеть не должны. Пусть разбегутся по разным тропам.
Решение убить боевиков Влада все же возобладало. Смешное это было решение, когда ты один безоружный против двоих вооруженных. На это мог решиться только полный кретин. Но Кровача не остановилась полная абсурдность его затеи. Отчаяние ослепило и оглупило его, но в накатившем затмении безрассудства было одно "но",  это " но " затмило страх за свою жизнь. Жажда полнокровной обеспеченной жизни и мешала ему каждый раз, когда требовалось сделать один смелый жест, вместо того чтобы долго и нудно убегать от негодяев. Как только жажда жизни в нем перегорела и погасла, обнаружилось, как ничтожна она была в своих претензиях повелевать мужчиной.
"Отныне, роли наши, ребята, поменялись... - сказал себе Кровач. - Теперь загонщиком буду я. Я буду расставлять капканы и силки! Слишком долго отказывал я себе в этом нецивилизованном удовольствии. Но я хочу и его получить от этой жизни. Без этого невозможна ее полнота. И первым в капкан заскочит тот, кто повернет налево, наверх к обрывам Яйлы. Ну а кто повернет вниз, к  колючей проволоке, ограждающей дворцовую усадьбу, тот протянет свою несчастную жизнь ненамного дольше...
Минут  десять Тимофей  взбирался на предельной скорости. Скалы стиснули тропу, другого пути нет. Он облюбовал глыбу, нависавшую над тропой...
Труднее было найти подходящее по весу орудие убийства. Пришлось потревожить вечный покой гор и вывернуть из расселины обломочек скалы... Кило на десять потянет... Камню лететь метра три...
Тим  распластался на замшелой макушке скалы и стал считать прыжки сердца... В такт его сердцу скакал с камня на камень монгол. "Он решил умереть первым", - усмехнулся Кровач.
Хриплое предсмертное дыхание... Монгол учуял свою смерть. Парень не только услышал свою Смерть, когда под ногами Тима предательски затрещал пересохший лишайник, Монгол и увидел свою Смерть...  Его задранное навстречу камню лицо было таким же плоским, как надвигающаяся Смерть... Монгол мог бы отскочить в сторону. Но и его не обременяла более жажда жизни. Он слишком долго ждал возможности убить, чтобы испугаться смерти, прерывающей это мучительное желание… Маленький, почти безгубый рот округлился, Монгол заорал… Он продолжал орать, заглатывая камень Судьбы, пока, живая кровь не породнила горы и человека...
Тим не испытал облегчения. Теперь и для него Это была - работа. Хорошо исполненная работа помирила его с парнем. За грохотом сердца он не расслышал  ни обморочного вздоха содрогнувшейся в ужасе души, ни стенаний ангелов на небесах, возмущенных траурной неурочной работай.
А сердце выбивало походную барабанную дробь. Дело не завершено! И еще не известно кто на очереди к ангелам, на чьем пергаменте жизни Судьба уже поставила последнюю закорючку в виде креста...
Кровач  подобрал свой удачливый камень, незначительно испачканный вражьей кровью, возложил себе на грудь и крадучись, стал спускаться на нижнюю тропу, в поисках напарника Монгола...
Тимофей спускался навстречу неизвестности гораздо менее уверенный в себе, чем когда поднимался... Услышал Резаный... Услышал предсмертный крик своего напарника. Услышал призыв к возмездию... Приготовился...
Резаный притаился за уступом скалы, подпустил поближе и выстрелил в Кровача почти в упор, шагов с пяти... Удар, помноженный на полную неожиданность, ни с чем не сравнимый по ужасу удар пришелся в левую часть груди Тимофея, к счастью, прикрытой Добычливым Камнем...
Фонтаном брызнула белая пыль и осколки... Вслед за камнем Тим упал на колени. Он упал совершенно бесхитростно,  и стрелку показалось - Кровач  перестал быть... Глупейший, между прочим, это был выстрел, и чем точнее - тем глупее. Пальба со злости  не входила в планы банды, охота шла не за жизнью Кровача, чтобы  толково ошкурить добычу, лоха следовало сначала допросить, в крайнем случае, доставить в Москву живым и  способным сообщить местонахождение сокровищ, уплывших сначала из-под лапы Акулы, а теперь вот и Влада…
Резаный перевернул обмякшее тело на спину... Крови нигде не видно... Загнулся от испуга? Он осторожно потянул носом. Не воняет. Пощупал яйца - влажный гульфик, но не мокрый же... И хлестнул Резаный добычу по морде! И еще раз! И еще сильнее, пока юшка красная не показалась...
Пленник  отчихался и сел, хлопая ресницами... На секунду взор его еще задержался по ту сторону реальности и... врубился...
- Что будем делать, -  обеспокоено выкнул Резаный...
"А мандражик-то есть и у тебя... - сообразил Кровач. - Неуютно одному, привык действовать скопом, гадина! ... Плохо вот, - рука у меня отнялась"...
- Давай, давай сам думай, что делать... - Кровач потряс головой и постарался усмехнуться насмешливо. - Выстрел твой до Алушты слыхать! Тут сплошь заповедник! Браконьеров менты отлавливают только так.
- Ты, правда, его пришил?
- Я все делаю по правде!
- Даже связать тебя нечем. Сука, косорылая, говорил ему, отдай наручники...
- Мне тебя жаль... - хохотнул Кровач. -  Сбегай за наручниками, я подожду…
- А что если договоримся, а? - прошептал Резаный…
- О чем, милай!  - Первой отходила от контузии ирония... - Тачку вам грохнули?! - Как повезешь меня? В троллейбусе? Я так заору, - обоймы не хватит отстреляться.  К тому же, два патрона, по дурости, ты уже потратил. В Крыму мужики боевые, это тебе не москвичи, эти штурмом брали Севастополь. Не оставишь патрон застрелиться - пожалеешь. Размажут, как пить дать размажут по стенке...
Тим обычно ноздрю чесам левой рукой, но она пока не отзывалась, почесал ноздрю крест - накрест, - правой... Дышать было тяжко, словно камень все еще придавливал грудь.
- Черт! А сколько в Вальтере у меня осталось патронов?.. -  Лень было вчера добавить...
Резаный вынул обойму, выщелкнул свой боезапас. Посмотрел на пленника и крепко пожалел о своей беспечности. Осталось у него всего два патрона. Он очень надеялся договориться.
- Мне эта бодяга уже - во где! - Резаный полоснул себя ладонью по голу. - Едва башку не оторвало. Ну, ты и подгадил Прыгуну.
- Заговариваешься, приятель? Кто это Прыгун?
- Так это шуряк твой, Влад Прягин.
- Да ты спятил!
- Э, кончай целку из себя строить. Мне до лампочки кто кого и за что приморил. Ты не меня бойся. Кубарь тебя закопает. О, Сексот тебя давно раскусил, не сунулся вместе с Владом под елку. А Влад посылал именно Сексота. Вот у кого нюхалка!  Кубарь, говорят, дерьмо в детстве из-под себя ел, он тебя просек. И меня придержал при себе. Чуял твою подлянку, а Влада не остановил. Боссом хочет стать, вместо Влада. Крепко ты помог этой сволочи.
- А кто сказал, что  подгадил я? Разве не мог Сексот сам устроить подлянку своему шефу? Подумай, зачем мне убивать родича?
 - Эй, кончай базар. Сексот сделал бы это без всякого шума. Он умеет. Рано или поздно они сцепились бы с Владом. Ты ускорил события. Кубарь намекнул - деньги какие-то ты не отдаешь Владу. Теперь твой должок перешел Кубарю. Зачем тебя искал Влад?..
- У него спроси...
- Не дури! Я хочу с тобой договориться. Мы договоримся, а креветка?
 - Погоди, погоди, это кто - креветка? - Тимофей захохотал.
- Да ты и есть креветка долбаная. Влад дал тебе такую кликуху.
- Я - креветка! А у Влада какая кличка?
- У Влада - Дон и Долдон, и Прыгун и Пряха. Слухай, Креветка, без булды. Давай я скажу Сексоту, что потерял тебя в Ялте. Ну да, ты убил Рафаэля, и чуть меня не пристрелил... Ты на сколько  кинул шуряка? Даешь мне половину чистоганом, и я тебя не видел.
- Что вы себе навоображали. Откуда у креветки деньги… Это же такая маленькая шмакодявка…
- Кончай плетень плести, козел. Ты не лох. Сначала я не верил Кубарю, теперь сам вижу. Ты их всех огородил за неделю… Классно сделал. Одному удивляюсь, как это вы с бабой отправились в Ялту без охраны… Такой крупняк и без охраны. В натуре! На тебя не похоже... Я бы пошел к тебе телохранителем, да теперь ты не поверишь. Честно пахал бы, бля буду.
- Да что ты! Честный какой! И гарантии честности предоставишь? Умора!
- Вот, я же говорил Монголу - ты не поверишь. Кто у Сексота замарался - тем никто не верит… А мы не хотели тебя мочить. Зря ты Монгола пришил. Так что мне терять нечего. Не сговоримся - шлепну я тебя по-тихому и скажу - так и было. Может,  подумаешь? Я согласен на тридцать процентов…
- Давай, шлепай, мудила. Все равно с меня, что с козла молока.
- Верно, про тебя стук идет - жлоб ты тот еще... Круто берешь. А зря мне не веришь. Я сматываюсь с этой фирмы... Зачем нам Сексот. Можешь и его грохнуть. Я помогу. Сука буду помогу! Договоримся и по щелям... Эй, чего молчишь, не пугать же мне тебя пушкой... Я всегда увиливал от мокрухи...
- Так это не я, а ты, выходит, - Целка?
- Ништяк, чист как божья слеза. Может возьмешь-таки к себе? Чалиться будем.
- Малый! А за сколько ты продашь Сексоту меня, если мы договоримся убрать его? Какая же ты дешевка…
- Глупо, Тимофей Савельевич... Извини, что назвал креветкой. Мы интеллигентные люди! Я загремел по дурости... Не тому толкнули вагон телевизоров. Влад помог отмазаться... Стал я ему должником, пошел в быки... Я честно отработал Владу. А теперь никому ничего не должен!
- Надеешься, - поверю? Ах, ты, фуфлогон...
- Не идет тебе, Тимофей, жаргон. Мы интеллигентные люди... Мы друг друга всегда поймем... Помочь не сможем, не умеем, но понять - поймем.  А если поймем - договоримся. Резонно?
- Резонно... Но слишком падалью от тебя несет. Отвалил бы ты по-хорошему…
- Не зли меня, начальник. И, вдобавок, ко всему, - я вооружен, а ты нет... Довод? Довод. Короче, мне обещано за командировку чистыми  - две косых. Ты платишь мне - пятьдесят штук баксов и я исчезаю из твоей дальнейшей жизни, как привидение...
- Где учился?
- В МАДИ, ушел с четвертого в коммерцию. Помоги начать новое дело. Я мелкая сошка, растворюсь в России - искать никто не будет. Ты забудешь обо мне.
- В МАДИ всегда набирали мудаков...
- Не надо. Не нарывайся, Креветка. Нам лучше разбежаться, я...
- Гад! - Тимофей так впился зубами в руку Резаного, поигрывавшую Вальтером, что едва не перекусил ее напрочь.
- Дурак! Я думал ты умнее, - взвыл Резаный...
Второй пистолет, очень плоский и очень изящный был у Резаного за брючным ремнем на спине. Пистолет расположен был под правую руку. Левая, которой он пытался достать его, пока они боролись за Вальтер, достав, для стрельбы уцелевшей рукой, должна была еще перевернуть его...
Началась свалка... Тим боднул Резаного, опрокинул навзничь... Онемевшая от контузии левая рука лишь мешалась. Оба действовали яростно и бездарно... Посмотришь со стороны - обхохочешься... Руки-ноги переплелись, тела покатились клубком... Рычание,  пыхтение... Мрак! Бред! Скулы свело. Тим не мог разжать зубы, чтобы отпустить руку Резаного, а тот не мог передернуть затвор. Он лупил Кровача по спине пистолетом плашмя... Трагикомедия, да и только...
Вальтер не способен был долго оставаться без дела. Едва попав в ладонь Кровача, он выстрелил. Вальтер был по-солдатски прямолинеен. Железный Вальтер не стал разбираться в суматохе, кому достанется его пуля. Он не считал себя в праве отлынивать от драки. Вальтер пальнул еще раз и клубок озверевших тел распался...
- Что-о... ты-ы-и на-де-лал... -  Прохрипел несостаявшийся инженер автодорожник вслед отползающему Кровачу...   Сморщился, поперхнулся и,  глаза его перевернулись задом наперед.
- Что я наделал... - Выдохнул Кровач, вытирая с губ человеческую кровь. Она не была похожа на свою даже вкусом...
Тимофей  прижался ухом к обнаженной груди бывшего врага... На живот он боялся смотреть. Их обожженного аккуратного отверстия выступала бурая жижа. Сквозь гулкое клокотание в его собственной груди еле-еле прослушивалась далекая, далекая, спотыкающаяся морзянка чужой сердечной мышцы...
Кровач  рассовал пистолеты по карманам.  Едва жила не лопнула, пока одной рукой взвалил на плечи долговязую обузу... "Не дай умереть, не дай умереть"... - В такт неверному шагу повторяла его душа. Это была не жалость, это был полоумный страх остаться без свидетеля непредумышленных выстрелов. Кровач  еще надеялся, что сможет перед кем-то оправдаться… Но перед кем? Да и в чем оправдываться?
"Что ж это, так и буду до скончания века катать  мертвецов на закорках...  - горевал Тимофей. -  Удружила судьбишка... А что в больнице скажу?.. Отделаться от Резаного как отделался  от угонщика - уже не смогу... НЕ смогу-у-у! По шее потекло что-то теплое и липкое...
- До машины тащи... Не  бросай... А-а-а! Положи... Не  беги... - скрипел зубами Резаный. - Ты меня в живот… Огнем жгет… Хана, креветка, хана мне.
Вот и родник. Какое счастье. Тим умылся, смыл с шеи кровь, смочил лицо раненого...  Резаный  умолял напоить его, по Тим не исполнил смертельного желания страдающего.
Кровач подошел к обрыву и заглянул вниз. Лучше бы он этого не делал. На шоссе разворачивалась милицейская Волга. Сейчас вызовут подмогу и пустят по следу овчарок. Да хрен с ними…
Господи, как далеко еще тащить... Если бы хотя бы ноги не цеплялись за кусты... Кровач стал массировать левое предплечье... Чувствительность руке возвращалась неохотно... Так и двигался поближе к людям, останавливаясь через каждые полсотни шагов.  Вставай! Грузи. Тащи... И опять: вставай, грузи на плечи, тащи. Будь оно все проклято!

На полянке, по которой  Тим намеревался сократить путь, играли две девочки и мальчик. Дети прекратили игру и побежали к толстым теткам, загоравшим без бюстгальтеров. Пришлось залечь и ждать, зажимая рот раненого, пока перепуганные родители не увели детей. Минут  через пятнадцать тетки добегут до телефона… Через полчаса, если не раньше, сюда явится милицейская группа захвата… И начнется облава…

- Сними  воздушный фильтр... Там шприцы... А-а-а!! Фильтр, фильтр... Ампулы в карманном фонаре, в бардачке…
Тим никогда не делал уколов... А вата? А спирт для протирки?
- Да-ай! Я са-а-м! - злился Резаный.
Где там. Раненый даже в горлышко ампулы не смог попасть иглой... Канальство... Вены на обеих руках исколоты... Как страшно видеть следы оставленные потребностью в искусственном удовольствии... Страшно... Ткнул Тимофей иглой куда придется... Выдавил шприц до упора...
- Еще дозу... Слы-шешь! Еще!
Получив наркотик, Резаный затих. Тим хотел волочь его дальше, но раненый отрицательно замотал головой... Дыхание его стало четче...
- Двигай один, Креветка. Не взял меня в телохранители. Говорят, ты добиваешь в затылок… Как эсэсовец.
"Да-а... - Завистливо подумал Кровач. - Эта штука и мертвого воскресит... Мне бы сейчас такой допинг".
Резаный забормотал что-то непонятное... Потом ясно произнес:
- Отпустило. Погнали... Жалко - промазал. Лучше бы я тебя тащил. Не честно ты со мной...
- Прости. Прости...  Не знаю, как тебя зовут. Свои пятьдесят кусковты получишь. Прости... Выживешь и получишь. 
- Да ладно тебе духариться. -  Едва ли не весело отмахнулся Резаный. - Зови меня Боря. О, ты большой человек, оказывается... А с виду - недотепа... Усек. Вот зачем ты нужен был Владу... Хапнул куш, зажал, и удержать сумел... Кубарь правильно говорил, если тебя как следует запрессовать…
Тимофей споткнулся о корни и крепко приложился головой о старую сосну... На какое-то время потерял сознание, а когда очухался, долго не мог понять, что бормочет Борис. Губы, шевелящиеся  на смутном видении лица, он видел, а слов не слышал…
Для спасения оставалось минут двадцать… Требовалось заставить себя немедленно встать и двигаться, двигаться... Если раньше злость и отчаяние помогали подстегивать себя, то теперь и они отступились. Еще несколько минут он потерял прежде чем понудил себя продолжить спуск…
- Влад настоящий мужик, жмот, но настоящий мужик... - Не умолкая, выговаривался Борис. -  А Сексот нацеливается на твою бабу... Теперь он за вас возьмется... Без меня ты эту суку не достанешь... Хотел отвалить два куска… Падла… Возьми в телохранители…
- Помолчи или скину под обрыв... - Простонал Тимофей, корчась от боли в коленях и висках.
-  Есть одна девчонка. За капитаном-подводником. Он засветился и ей больше не нужен, а за меня не идет. Бедный я... Закопал  под крыльцо всего тринадцать тысяч... Девочка - класс! Похожа на твою... Мне бы догнать, хотя бы, до сотни штук... Впори еще дозу...  Ох, не могу-у-у... Когда отдашь деньги?
- Было бы что впороть. Я и шприц выкинул. - Мимоходом соврал Кровач.
Не снижая темп бега, он покосился на часы: ставалось минут пятнадцать…
- Мы с ней погуляли!.. А не выходит... Я не прав? Начальник?
- Мне плевать! Заткнись! - заорал Кровач.
Молчание, похоже, усиливало боль умирающего, он уже не мог остановиться.
- А клево мы тебя сделали, а? - не унимался Борис, мешая стоны со смехом.
- Если бы мы не позвонили в Москву, - не нашли бы вы нас никогда. - Зло ответил Кровач. -  Не пришлось бы мне тебя переть на своем горбу... Взяли моду, мать вашу, на Кроваче ездить...
- Ошибаешься. Мы всю дорогу шли за тобой... Кубарь базарил, вы что-то везете… В Орле обыскали твою иномарку… О! Больше не могу терпеть… Остановись... Уколи еще... Слабо забрало… Что-то не то подсунул монгол. Скотина. Сам не колется… Коли, сволочь!
Тим выдавил в руку Резаного последнюю ампулу. Покосился на часы: ставалось минут пятнадцать…
- Спасибо, брат... А! Я тащусь…
Спускаться приходилось зигзагами. Ноги... Если бы ноги не волочились... Сотню, потом полсотни шагов, - больше Кровач  без  передышки одолеть уже не мог.
- Мы тебя вычислили по номеру. Сева, дружок твой, набей ему рыло... В твоей Ауди противоугонное устройство. Он нам секрет пульта выдал... Тебя слышно было за городом до пяти километров... Взяли бы еще в Орле, да Кубарь не велел...
- Так это Сева устроил мне подлянку?! - Прохрипел Кровач  на бегу.
- Дружок твой. Ох, подыхаю… Кинь меня…
- Что ж в Горенках не взяли? В лесу? 
-  Кряк угнал твою машину из лесу. Поставили на стреме, а он нашел твою тачку, поживиться хотел, мудило, смылся с поста... А то бы тебя оприходовали еще там... Вот гаденыш...  Что ты с ним сделал?
- Ты бредишь, парень.
Тим раздвинул лапы сосны... Возле БМВ стоял мотоцикл Гаи... Только бы не уехали. Сдам с рук на руки. Вызовут неотложку и дело с концом…  Только бы дотащить бы до подпорной стенки… Они увидят, а я сделаю крюк лесом и через новый морской порт уйду пешком в Ялту... Только бы до стенки доволочь…
- Слышь, Креветка. Кряк с Рафаэлем бежали с зоны из-под самого Красноярска... Взяли третьим ювелира... Съели с голодухи... Месяц шли... Чуть не порезались... Рафаэль базарил, почему Кряк в заднем проходе у ювелира не поковырялся, может, камешки были. А Кряк ему базатит - почему ты в задницу не полез... Кряк базарил, как выйдут камни, так ювелир их снова тут же глотает. Каждый день…
- Какие там камешки. Треп блатной. - Огрызнулся Кровач.
- Влад предполагал, вы в деревне сделали тайник. Ждал. Кряк должен был подать сигнал, как ты появишься... Пока добежали лесом - ты уж намылился...  А ты и не догадывался, что тебя ждало... Кряк у Влада был палачем… Это такая гнида…
- Докрякался… - Кровач грязно выругался и почувствовал некоторое облегчение.
- В  Ялте мы нарошно не торопились. Думали заодно и покупаемся... Сексот обещал еще кого прислать, да не нашел. Скоро он совсем один останется. Многие зуб на него держат, а вот все жив, ублюдок.
Болтовня братка более не раздражала Кровача. Чужой голос отгонял вившегося у виска демона безумия… Опять, мешаясь с потом, по шее поползла липкая змейка чужой крови...
Резаный говорил без остановки, все быстрее и все бессвязнее. Он не замечал более, ни тряски, ни покоя во время перекуров.
Постепенно, бормотание Бориса стало прерываться затяжными стонами. Господи! Неужели этот идиот кончается! Агония умирающего ничего уже не могла взмутить в душе Кровача. Он так отупел, что душа впервые не смогла достучаться со своими проповедями о сострадании. Смерть Комиссара, Семена, Кряка, теперь вот - Монгола  вытоптали обычное человеческое чувство ужаса перед Смертью. Не жалко было бандита. Жалко было напрасно потраченных усилий.
И тут… Проклятье! Послышались мужские голоса… Топот бегущих ног… Не расчитал! Облава примчалась быстрее, чем он расчитывал. Сейчас мильтоны закричат: "Стой! Руки вверх"!  Потом начнется стрельба…
Кровач  залег в ложбинке рядом с умирающим. Прижался щекой к теплой сухой земле. Закрыл глаза. Сердце замерло, испугавшись, что его громоподобное запаленное биение выдаст беглецов…
 " Проза смерти… - Вскользь подумал Кровач. -  Смерть не подчеркивает яркости праздника жизни… Я живой, но разве это праздник… Тишины в лесу осталось минут десять… Скорбь ничему меня  уже  - не научит... Было что-то слишком обыденное в обнюхивании Смертью своей теплой еще добычи... "
- Донеси... Креветка, не бросай  меня... - Простонал раненый.
Тимофей зажал Борису рот и выглянул из ложбинки. Меж сосен мелькали разноцветные майки спортсменов. Следом за стайкой бегунов, подпрыгивая на ухабах, ехал на велосипеде тренер.

 - Скажи, сколько ты грабанул у Долдона. - Это было последнее, что боевик прохрипел внятно.
"Придет ли кто к гробу Резаного? Есть ли кому уронить слезу, чтобы похороны получились “правильными”, как у людей...  Кому он Нужен. Кто будет его искать..."
Ноги... Если бы ноги умирающего не цеплялись за корни благоухающих сосен... Утерев пот, Кровач посмотрел на часы… Истекали последние пять минут форы, что Судьба выделила для спасения от облавы…
"Боже! Ты заботишься о бандите лучше чем, обо мне! Ты готов загнать меня до смерти, лишь бы я выполнил твои заветы о милосердии! Ну, почему я должен быть милосерднее моих врагов? Втолкуй! Чтобы покрасоваться перед тобой? Тебе приятно убедиться, - я следую твоим наставлениям? И ради этого  должен жертвовать своей безопасностью? Несправедливо... Задыхаюсь... Воздуха не хватает для крыльев души... "
Мильтон, охранявший БМВ, стал подозрительно вглядываться в придорожные заросли. Кровач рухнул под куст шиповника и затаился. Часы оказались под ухом. Еще пара минут и облава положит конец мучениям… Бесстрастный ход маятника стал подчинять себе панический ритм биения сердца. Торопиться было бессмысленно.
"Вот и загремел я под фанфары. - Подумал Кровач. -  Что я скажу мильтонам? Только бы не выглядеть смешным"…

Парнишка снял белую форменную рубашку, и загорал на переднем сиденье БМВ.  Прикатила аварийка и утащила разбитую машину...

Минут для надежды на спасение не осталось… Время жизни вышло и остановилось. Ни страха, ни надежд. Одна смертельная усталость… Склон был крутой, и труп бандита прижималось все теснее и теснее. Больше не нужно было искать пульс... И на смерть появилось безошибочное чутье.
Кровач оставил труп на подпорной стенке, на видном месте, и побежал… Захлебываясь воздухом нечестной свободы, он бежал через виноградники к морю...

Добравшись к вечеру до гаража, Кровач с пристрастием обыскал Ауди. Оборвал все подозрительные проводки. Переусердствовал. Двигатель не запустился... Пришлось восстановить коммутацию и обрывать при работающем моторе. А противоугонного жучка так и не нашел...
Хозяин  личного бомбоубежища был удивлен поспешным отъездом тароватого гостя, заплатившего вперед и не потребовавшего возврата задатка. Все допытывался - куда, да куда...
Выморщив приблизительный ответ, хозяин навязал в попутчики бедного, но бывалого родича-студента.  До Мелитополя. Студент через Бахчисарай вывел Тимофея из Крыма почти без финансовых потерь.

Стоило парнишке покинуть Ауди, как откровенная невезуха стала лягать Тима и в хвост, и в гриву. Тим озолотил гаишников шоссе Симферополь-Москва, дежуривших в ту ночь. Ни один пост не упустил своего калыма, с психованного полуночника за превышение скорости и нарушение правил обгона...

ГЛАВА 29

 Закусив губу, Тимофей гнал и гнал Ауди на выручку Сусанне. Он прорывался к жене из Запорожья, Харькова, из Орла, но и домашний телефон, и Квартира Влада не ответили на призывы избавить его от мучительного неведения. Сусанна растворилась в небе над просторами европейской части бывшего СССР без следа...
Часам к девяти Кровач  уже крутил диск московских автоматов, и каждый раз натыкался на стену молчания. Телефон объявил свежеиспеченному убийце тотальный бойкот. Без Сусанны жизнь не могла продолжаться.
Возле первой попавшейся закусочной Тимофей  обнаружил, что пустил на ветер две пачки зелени. Последняя двадцатка в его дрожащей от усталости руке выглядела как наглая подачка промотавшему состояние кутиле от обчистившего его ночного заведения: боишься истерики дома, - купи револьвер и застрелись...
Номера Ауди Сексоту известны... Что с детьми?  Ни дома, ни у Татьяны, ни в Горенках, ни в Колодино, у родителей Татьяны, появляться нельзя... Опять обложили...
Прийдется не дожидаясь ночи, лезть по тоннелю к самой секретной заначке, неведомой даже фининспектору Сусанне. Но если драчливый бомж не загнулся и оказался посообразительнее - никакие секреты не спасут. Бомж обшарит все углы подвала и выгребет заначку...
... Зато не придется лезть обратно по этой зловонной клоаке, рассаднику микробов и каннибалов... Выйду через подъезд, благородно, как белый человек...  Бедный, но свободный от обязанностей перед миром Капиталистов.

Еще более закорявевший старожил колодца встретил знакомца с удовольствием, хотя на лбу еще держалась марлевая наклейка, грязная, пропитанная гноем и зеленкой.
 - Какие люди! И без охраны!.. Спонсор! А я как раз пробку из бутыля вынаю. Вот пьют сволочи! Пробку лень вытащить! Прийдется тебе добавить. Я, как ни как, главный квартиросъемщик здеся.
Тим, признаться, не ожидал радушного приема. Пришлось опять делать зверскую рожу. Но на аборигена теплотрассы это при дневном освещении впечатления не произвело. Горемыка оставался радушным хозяином положения. Длиннющий заточенный напильник лежал рядом, но вовсе не для того, чтобы припугнуть конкурента. Скорее это свидетельствовало о хозяйственной, в своей основе, натуре пропадающего заживо мужика.
- А мани-мани твои отняли у меня сразу же... Сунул я в оконце двадцатку... Вышли двое грузчиков. Будешь третьим? Еще и не налили, я шею почитай, свернули. Как положено, и сами били, и других приглашали, и каждому объясняли, твои доллары под нос совали... Спасибо, фальшивые не подсунул. Спонсор... Не робейте, садитесь, -  вдвоем веселее.
- Пожалуйста, исчезни на часок-два. У меня свидание с крысами...
 Тим протянул воскресшему из мертвых последнюю десятку... На совести - на одну душу поменьше...
- Не, не! Не дури. Хватит, один раз уже угостил... Дай лучше  чирик деревянными.
- Обменяй в обменном...
- Ты, мужик офонарел совсем... Пошукай в своем рундуке...
Бомж уважительно кивнул на щегольской дипломат Кровача.
- У меня тоже был рундучек, когда кочегаром ходил на пароходе по Двине. Тоже случалось... Нет и нет, а пороешься, чего-нибудь и надыбаешь...
Но до чего прозорлив, бродяга. Прошелся Кровач по карманам. Верно, в кармашке  завалялась со дня покупки дипломата сдача мелкими рублями.

Кровач чихал, сморкался, проклинал все и вся в этой драной жизни, а полз, полз! к своим денежкам по этой адской прямой кишке. К Своим! Свое не пахнет! Ну, до чего же неуклюже делала подарки Судьба! Никакой тебе красоты жеста и мимики! Где только она воспитывалась. Не завели, знать, на небесах института благородных девиц. Досталась мне, бедолаге, задрипанная простолюдинка, с манерами провинциальной старой девы...
Богохульничаю, ох богохульничаю...  Так и Судьба в долгу не остается... Довольно должником свои помыкать, натерпелся... Дала, а теперь не знает, как бы это назад отобрать... Надоело пресмыкаться, как глиста...
Когда злишься на себя, да еще спешишь - все наперекосяк. В такие минуты Кровач  словно приманивал несчастья... Боялся он этих минут, ох, как боялся... Наверняка и сегодня что-нибудь случится... Наверняка...
Вот и накликал! Труба вентиляции ну никак не хотела поворачивать свое ржавое хайло, ну никак не желала допустить к денежкам... Уж он и прыгал чуть не до потолка, и матерился, виртуознее некуда, и подлизывался к обиженной неблагодарностью Планиде... Хорошо полуподвальные окна  заложены не до конца  проема, хоть в лицо различаешь своего задурившего казначея... Гад бесстыжий...
Пошел по сарайчикам... Никакой жизни... Даже хлам перестали сюда выбрасывать... А сломанный черенок от метлы приставлен к стене был ну на самом видном месте... Ну, не ждал Кровач  более милостей от Судьбы... А Судьба-то, оказывается, вовсе не вековуха, не черствая  и не злопамятная, ей поиграть приспичило...
Вооружился Кровач  черенком... Свернул Тима шею заколдованной трубе, зачерпнул долларов столько-то и зазмеился по тоннелю навстречу новым приключениям в новой распроклятой житухе.
Горемыка оказался хотя и нелюбопытным, но зато необязательным и не по средствам компанейским. Кому-то это не понравилось. Бедняга скрючился  на боку, как спал... Рядом растоптанная буханка серого хлеба, пустая поллитровка Русской и пластмассовый стаканчик. В кулаке зажат такой же стаканчик. Смятый.  На седом виске окровавленный по краям свежий пролом. И ползают в ране уже красные вши.
Тим присел на корточки. Душе зачем-то нужно было запечатлеть эту немую сцену заурядной трагедии. К счастью, у души пропала нудная привычка под занавес произносить нравоучение, но со своим виденческим фотоаппаратом, весьма резвым в других случаях, но со своим фотоаппаратом возилась душа расточительно долго, если учесть, что не ей коптить камеру предварительного заключения, ежели ее воспитанника застукают наедине с убиенным...

Тимофей звонил регулярно, как будильник, и домой, и Татьяне. Звонил  с каждого автомата, попадавшего в поле зрения.
Ауди он бросил в безлюдном месте на растерзание слесарям-стервятникам, промышлявшим по ночам, за неумением честно, а главное ежедневно, из года в год трудиться днем, в официальном тепле "родного" коллектива. Эти оглоеды следов не оставят... Спасибо, недолгая подружка, и прости за подлость... Ну не смогу я обеспечить тебе уважаемую старость...
За полчаса, без единого контакта с посторонними в бизнесе прилипалами, Кровачу оформили и завернули новенькую Тайоту.
Мандраж не оставлял Кровача с самой Ялты… То суетился в подвале с деньгами. Потом с новой машиной. И не было времени всмотреться в лицо правде своего катастрофического положения. Положения мужа, выбросившего красавицу жену на произвол Судьбы. По сути, - в объятья похотливого, беспощадного мира завистников, где такой дефицит на Человека… Теперь все дела переделаны, сидит миллионщик фигов в вишневой Тайоте на Моховой и с отвращением всматривается в телефон-автомат. А за стеклом телефонной будки - вся правда о нем, да такая, что коснуться ее страшно. И  ничего не знать  - не имел он права...

Сам он для Сексота  канул  в лету. Недосягаем. Но Сусанна открыта всем козням ублюдка. Она слишком домашняя и ленивая, чтобы обременять себя пунктуальным  соблюдением  хотя бы элементарных правил конспирации. Смотрит Кровач  на телефон и видит свой страх во всей его гнусности. Теперь страх смотрит ему в глаза и наслаждается страданиями нувориша.
Так дело дальше не пойдет. Хватит прятаться. Требуется менять тактику. Пришла твоя очередь стать терминатором! Отлови Сексота и уничтожь. По словам Резаного у  него максимум трое подручных. Поди, сам дрожит, как бы его подручные не затеяли самостоятельной охоты... Откуда у него силы держать нашу квартиру под визуальным контролем... Телефон Таньки он еще может прослушать, но торчать у нас под дверью день и ночь - кишка тонка...
 Ох, какой же я олух!.. Комиссар-то  копался и в нашем телефоне! Как же это я забыл!.. Зачем Сексоту отираться в подъездах, если под рукой современная техника электронного прослушивания.
Тим послонялся меж соседних домов, прочесал парк, чуть ли не обнюхал подъезды своего дома - чисто. Но еще важнее -  молчит Предчувствие. Не могло же так отупеть от усталости чутье, чтобы не просечь такую простенькую загадку. Да и аптечка с пистолем  в дипломате. Господин Макаров всегда готов расстроить захватнические планы Сексота.
Пожалуй, Макаров соскучился по приключениям среди до скуки миролюбивых медикаментов. Как же и я соскучился! По ребятишкам,  своему дому,  своей ванне,  своему лазоревому купальному халату, как же надоело гастролерство.
Вот почему притих Шкурник! Размечтался о ванне... По такому случаю, игривая Судьба наверняка приготовила сюрприз... Проучить тупицу...
- Цок, цок, цок!
Сонечка! Солнышко! На цыпочках, на непомерных каблуках, вильнула задницей,  впорхнула в подъезд, оставив таксиста с отвисшей челюстью.
Еще не успела закрыться за ним дверь подъезда, а уж Тимофей  с бьющимся, стеклянно позванивающим сердцем, осторожно перешагнул порог родного дома. Сусанна восторженно, в одних трусишках, вертелась в спальне перед зеркалом, примеряя новый аспидно-черный бюстгальтер.
Увидев отражение темнолицего небритого мужика, Сусанна шмякнулась на кровать, стягивая на грудь розовое, простеганное покрывало. Привидение разводило в стороны клешни черных рук для удушающего объятья...
- Ты здесь! - взвизгнула она как ужаленная скорпионом рабыня гарема. Она поглупела от страха.
- А где я должен быть? - опешил  Тимофей.
- Шататься по подвалам? Я звонил, звонил, звонил...
- Я заскочила на минутку... Сюда нельзя! Хочешь, чтобы нас схватили обоих сразу? А кто защитит наших детей?.. Завтра Среда, завтра встретимся на почте и поговорим... Немедленно уходи! Я ночую у Кати...
Сусанна  губной помадой написала на обрывке оберточной бумаги какой-то номер...
- Звони вечером! Должна же я, наконец, попасть к своему зубному!..
Тимофей был раздавлен наскоком жены... Произошла удивительно счастливая встреча и не где-нибудь на пустыре, а дома...  Почему бы не уделить пару минут для любви? Неужели конспирация не подождет за дверью всего пару минут? Господи, жена  фактически, выгнала мужа из собственного дома!.. Да плевать я хотел на какого-то Сексота! Влепил бы ему в лоб пару пуль...

Тим прихватил литр "армянского" коньяка и,  раздосадованный, поехал плакаться в жилетку к своему новому, задушевному другу-акустику. И был встречен с распростертыми объятьями, поцелуями и даже родниковой старческой слезкой.
 Сын Герасима тоже был дома. Он стоял с детской леечкой возле горшка с комнатным лимоном и улыбался, мордастый, лоснящийся от добродушия. Он улыбался, как кот умывается на пороге, предвещая доброго гостя...
- Петя, - назвался Петр Герасимович.
 - Главный ветеринар частной кошачьей клиники. - Насмешливо отрекомендовал сына Герасим.
Облик пациентов для представительских целей Петр Герасимович перенял из самых лучших побуждений. Быть похожим на кота, вернее на розовый воздушный шарик с нарисованным котом, Петр Герасимович считал своим профессиональным долгом. Тим немедленно представил, как хочется одинокой женщине-кошатнице приласкать этот розовый воздушный прообраз котика. Но какой же надувной шарик может спокойно довериться ноготкам женщины... Петр Герасимович ну никак не смотрелся бы при даме мужем.
Судя по утонченности манер обходительного ветеринара, он был чрезвычайно осторожен в обращении с окружающим миром вовсе не потому, что будил в ласковых дамах родственные кошкам инстинкты. Осторожность Петра Герасимовича в обращении с дамами, метящими обзавестись мужем, была не меньшая, чем в оращении его со всеми твердыми предметами мира реальности. Исключительная осторожность Петра Герасимовича была продиктована не правилами изящных манер, но грустными соображениями закоренелого холостяка о своей физической безопасности.
Добряк Петр Герасимович сознавал свою беззащитность перед острыми углами, ноготками, конфликтными ситуациями жизни. Петр Герасимович благоразумно  и щедро откупался  от кошатниц, признательных кошачьему доктору,  неполовозрелыми улыбками. Эти загадочные улыбки вернее любого другого средства спроваживали матримониальные надежды женщин на большее в отдаленный мир  вовсе бесполых Грез...
Тимофей наслаждался присутствием сына Герасима. Ветеринар принадлежал к той счастливой, приятной породе порядочных людей, которые в силу природного добродушия умеют за версту обойти острые зацепки прозы жизни. Женщины-претендентки должны были быть благодарны ветиринару. Ведь он  самоотверженно спасал экзальтированных в брачный периуд дам, от неизбежных разочарований, а себя, возможно, даже от алиментов... 
А вот кошек, великий друг четвероногих, судя по его специфическому имиджу,  обожал с немужской, прямо-таки  нечеловеческой страстью... Иначе как бы он решился хоть кому-то на этом свете доверить свою хрупкую  жизнь. Можно позавидовать тем нежнейшим взаимным ощущениям, что испытывает хорошенькая кошечка, попав в толстенькие, мяконькие, соболезнующие пальчики предусмотрительного Петра Герасимовича.
 Господи, ну кто еще так мудро заметил невероятную хрупкость нашей жизни и хотя бы себя понудил обращаться с хрупкой жизнью соответственно.
 Рука Петра Герасимовича была горячей и Тимофей сразу же полюбил сына Герасима. А ведь моряк и его сын были так категорически непохожи. Петя никогда бы не отважился выручить подозрительного незнакомца среди московской ночи, что, не задумываясь, сделал его отец-моряк...
Но это пустячок. Петра Герасимовича нужно было любить уже за одно то, как он умел обволакивать при знакомстве улыбкой, открытой всем самообольщениям незнакомца... Это был для нетребовательной души гонимого мужчины  - друг с первого взгляда... Как отец его был с первого взгляда мужественным другом разума Кровача... Можно, можно любить одинаково пристрастно даже совершенно непохожих друзей.
Впрочем, первое впечатление действительно оказалось чреватым ослепляющим умилением... Кое-что отцовское Пете привилось. Например, он тоже любил занюхивать коньяк луком. И пить, вслед за родителем предпочитал не из рюмок, немного, но из стакана...
А как он запылал после первого тоста отца!  “За неординарное знакомство!!” Ну! От женщины, позволь он ей к себе прислониться, остались бы одни головешки... Какие уж там тонкие дамские удовольствия...
Позвонил Тим Кате.
- Здесь такие не водятся.
Ответил господин не без любопытства. Даже подождал, пока Тим придет в себя от досады. Тим долго распространялся о том, что он муж и ему нужна его жена Сусанна, что она ночует у Кати. Мы покрасили дома полы, и Сусанна ночует у Кати...
- Пожалуйста, поговорите с женой, если мне не верите.
Было слышно как въедливый женский голосишко, с хрипотцой старой куряки, допытывался: кто это, кто это? Дай же трубку, это  Витек. Надрался, будет звать домой...
- Да не Витек я, черт! Я муж Сусанны Кровач, что вы меня путаете!
Женщина вырвала трубку из рук воспитанного господина, каркнула: дурак! И отключилась.
Не появилась Сусанна на следующий день и на почте... Тим купил горсть жетонов и обзвонил всех знакомых и полу знакомых, чьи номера помнил: не была, не звонила, не видели...
Все-таки Сексот выследил. Опередил, мразь! Где он сейчас терзает несчастную Сусанну? Где он, чтобы рассчитаться с этим гаденышем по-мужски?

ГЛАВА 30

Первый день  после прилета из Ялты, Сусанна до обеда отсыпалась дома. После обеда в ресторане Минск зашла в обменный пункт напротив Елисеевского гастронома. Пачка, которую сунул ей впопыхах Тим в Ялте, оказалась тысячными купюрами. В  обменном пункте на Сусанну посмотрели испуганно и с таким прищуром, что она растерялась, вдруг ее  приняли за воровку...
- А вы знаете, такие купюры вывозу за границу не подлежат...
 А если бы протянула не две штуки, а больше? Обжигали руки, эти экзотические бумажки… Их целая пачка... А вдруг касса обязана сообщать об этих ненормальных банкнотах куда следует, и там начнут задавать вопросы.  Надо искать черный ход к валютному рынку. Сева! Этот прохвост за целковый что-нибудь придумает.
Сева был потрясен достоинством ассигнаций... Он таких тоже не видел… Но сориентировался мигом и заломил с дурочки, по знакомству, один процент комиссионных. Напустил такого туману, помянул налоговую полицию, ФСБ, рэкет! Так запугал бедную простофилю, что она и половину бы отдала, если бы  Сева не был мелким щипачем и потребовал бы половину.
Затем Сусанна  прошлась по валютным магазинам - радикально обновила свой гардероб. Она так увлеклась, что едва волочила бесчисленные свертки к коробки. Жарища! Духотища! Толкают и слева и справа... Господи, прусь мокрая, пыльная как ослица. Задники новых туфель натерли кровавые мозоли, пальцы одеревенели. Ноги гудят. Пришлось скинуть обновку.
 И вот стоит бедняжка на Тверской разутая в одних чулках с красными пятками, мужики оборачиваются, подмигивают... Такси идут сплошняком, нередко пустые, но никто не хочет ей посочувствовать...
И вот стоит Сусанна у фонарного столба, и зло ее разбирает, глядючи на сопливых расфуфыренных девчонок, проносящихся мимо кто в БМВ, кто на форде, кто на Мерседесе. Шлюхи, ****и, уродки подлые катят себе как порядочные, а тут действительно порядочная дама стоит, и чуть не плачет от мозолей. Ну, погодите!..
Сусанна швырнула туфли в кузов припаркованного напротив магазина Уазика. Перетащила покупки к телефон-автомату, снова набрала номер Этого паразита...
- Севочка, ты уж извини за нахальство, я только посоветоваться...
- Я всегда рад услужить самой красивой, а теперь еще и самой богатой женщине столицы. Не стесняйся.
- Какую бы ты посоветовал купить мне иномарку...
- Ну, ты даешь! С такими деньжищами и ты еще сомневаешься! Бери Мерс и только Мерс. Белого цвета...
- А ты не выбрать мог бы мне помочь? Не сомневайся, я заплачу за консультацию.
- Страшные вы люди, господа Кровачи. За всю жизнь не наскребли на паршивого жигуленка и вдруг, как прорвало... Да с вами в два счета загремишь... Я не сомневаюсь, что Тимофей взломал банк, не спрашиваю какой... Да я за недоносительство могу схлопотать срок... Не-е-е-е!
- Цену набиваешь, засранец... Брось! Не обижу и на этот раз. Я у Елисеевского. Поторопись, дружок, если хочешь заколымить, а то я передумаю.

В новеньком лимузине Сусанна перво-наперво прокатилась мимо того фонаря, где еще недавно едва не рыдала от обиды... Притормозила, но витрина была не из чистых и отражение блещущей лаком “Утренней Звезды” потеряло весь свой шик.
При такой-то красавице сорить деньгами стало еще волнительнее. С губами ничего нельзя было поделать, с них не сходила широченная, милостивая улыбка. Невозможно было пройти мимо зеркала, Сусанну, словно кто за руку подтаскивал к любой поверхности, согласной дать полюбоваться совершенно новым, несвойственным ей, глуповатым выражением осененного Счастьем лица.
Дышалось так легко, словно город накачали послегрозовым озоном. Сусанна завалила машину лакомствами для ребятишек и подарками для безутешных родителей, боготворивших брата. Доченька всегда была у них в сердце на вторых ролях. Но теперь... Таких гостинцев Влад никогда бы не подарил.
Вечером позвонили из Испании.
- Сусанна, приветик!
- Танька, ненормальная! Что ты там делаешь! Тебя быки не забодали еще?!
- Сонечка! Некогда трепаться... Меня тут ждут... Короче, я вернусь послезавтра. А потом снова полечу на два-три месяца или на полгода, как дела пойдут. Тут  такая красотища! Короче, если хочешь составить мне компанию, я буду рада. Приглашаю тебя на мою виллу... Но не это главное, тут есть для тебя мужик, я хотела сказать - работа, - озолотишься… Ты не забыла свой английский?
- Но...
- Я помню, что у тебя технический перевод, такой переводчик-консультант и нужен тут одному оч-чень приятному дону. Представляешь, баронет, у него старинный замок, коней разводит, три кадилака: золотой, серебряный и черный. Я каталась - настоящий шик! Да у него еще оптовая мясная лавка и пивной ресторан. Теперь мы с ним партнеры. У меня бойня, у него лвка. Представляешь. А бабник! Хо-хо! Не будь дурой! Отличный мужик. Соображаешь? Приеду обсудим. Кидай ты эту занюханную столицу...
— А сама что ж растерялась?
- Да я уж подъезжала... У меня европейская стать. Я слишком тощая для него. Ему нужна славянская, пышная красота, - груди по ведру, жопа с кадушку...
- С чего ты взяла, что я толстая...
- Шутю! Мы тут тебя в два счета откормим. Главное у тебя подходящий бюст. Я дону Ахилю привезла твою прошлогоднюю фотку, помнишь на даче клубнику собирали? Помнишь! В  одних купальничках?...
- Танька, идиотка! Я же там не причесана!
- А ему как раз и нужно, чтобы попроще, а там ты ненамазаная. Он только спросил, носишь ли ты лифчик. Я ему сказала - шестой номер, но не носи...
 И оторвали Испанию от сердца...
Сусанна обалдело смотрела на телефон и не верила своим ушам... Танька! Ну придурошная! Зачем врать, у меня пятый номер... А что, может быть именно этого мне и не хватает в настоящий момент... Ой, что будет,что будет! Мамочки! Сеньора Сусанна! Ах.ах.ах!   Хочу в Испанию!...

Ты угорела! Не смей!  - Криком исходила душа Сусанны, а рука уже набирала номер бармена.
- Севчик! Как хорошо, что я тебя застала!
- Все, все! Я на работу!
- Плюнь, Севочка! Ты уже заработал сегодня! Что я тебе скажу!..
- Нет, нет, я увольняюсь мне надо бабки подбить.
- Севочка! Противный! Я очень прошу… Ты понял!?
- Учти, тебе это дорого обойдется. Я к тебе не нанимался... Мне хозяину придется отстегнуть, сменщику, то да се...
- Дурачек! Когда я с тобой торговалась… Как видишь, бог тройцу любит. Еще просьба. Ты бывал за границей, знаешь что и как...
- Радость моя! Я тоже собрался проветриться... Приглашаю ехать напару. Оформление визы, билеты - беру на себя...
- Слушай, Всеволод! Ты что мелешь. Как ты смеешь куда-то там приглашать замужнюю женщину! Что я тебе, потаскуха какая. Обнаглел! Не путай деловые отношения с ...
- Молчу, молчу! Пошутил. Пошутил, Сусанна Георгиевна... Я всей душой... Но мне на работу нужно...
- Смотри, уволю... Ну ладно. Для начала ты мне все растолкуешь, а если понадобится, я скажу что делать. Хорошо заработаешь на бедной женщине... Любовничек...
- К тебе приехать? Когда?
- Сева! Ну куда ты торопишься! Сегодня мне некогда, завтра приезжай в Колодино и потолкуем. Дорогу  помнишь? Жду!
- Лечу, лапочка ты моя!

Назавтра Сусанна отправилась сначала к ребятишкам в Колодино. Почет ей был что детьми, что родителями, что соседями, почет ей был оказан как особе царствующего дома.
После обеда - в Горенки.
Выпотрошила тайники, отвезла подарки родителям Тима. Поскромнее, но тоже невиданные. Было ощущение, что очень не скоро свидятся они, если Танька не врет и ее испанский дон-компаньон позарится на бюст номер пять.
Стыдновато было перед честными стариками, побаловала вниманием, задержалась на часок, даже чаю согласилась испить с домашним медом...

В деревню Коля затащил Мерса без проблем. Нарядный, почти не пьяный, получил в подарок магнитофон. ... Обмыли. Он даже отправился за аккордеоном для песняка.
Поставили второй самовар, но Сусанна засобиралась к детям. Хвать, похвать, а Николая и след простыл. Увез Николая свояк в Кумырино за двадцать км на свадьбу. На всепроходимом Урале. Надоело родичам тарабарская трясучка молодых, решили благородно попеть, поплясать под гармонь. Колин аккордеон отвергли, едва упросили разыскать на чердаке отцовскую трехрядку, хотя у нее западали половина басов.
Тащить Мерса через ручей некому.
Сусанна кусала локти, поминала пьяницу на все лады. Про себя пульнула и русским, и английским матерком. 
- Не убивайся, - успокоила Виктория. - Коле завтра в командировку, так что вечером, кровь из носа, а будет. Живой или мертвый...
Подарила Сусанна утешительнице, злой как оса, хрустальную вазочку, корову встретить сходила к ручью. Все улещивала, чтобы как привезут Колю, так сразу, какого-никакого, послать его перетащить Мерс через напитавшуюся вечернего дождя болотину.

Пришлось невестке и второй самовар разделить со свекровью. И поужинать пришлось. И ночевать остаться. А дождик накрапывал, накрапывал...
- Свояк еще похлеще Коли, - ворчала Виктория, придерживая распухшую челюсть. - Завалились, поди, в козмякинский овраг, если не сломали башку, так спят.
Колю привезли на телеге, иначе бы услыхала Сусанна. Урал, так и есть,  сковырнулся в овраг. Поленилась Виктория среди ночи встать с постели. Колю утром Сусанна обнаружила на крыльце, в окружении кур. Растолкала, Коля даже сделал пору шагов навстречу любимой соседке, но едва поравнялся с лавочкой у калитки, опрокинулся на нее и Сусанна осталась ни с чем.
Тут ее и прищучил Сексот.

ГЛАВА  31

Колодино было ближе, Кровач  начал поиски с дачи родителей Сусанны.
Как бы сейчас пригодился Резаный! Вот кто продал бы логово Сексота. Почему он меня не ловит? Зачем ему баба? Разве у бабы деньги? У меня! Слышишь, тварь, у меня миллион! Бери меня, если не подавишься! А-А-а! Не деньги тебе нужны! У-у-у! Ы-ы-ы! Стонал сквозь стиснутые зубы богач, неспособный защитить прекрасное тело жены от ублюдков.

На месте дачи парило развороченное пепелище... Майор-пожарник и двое штатских ковырялись среди головешек. Что-то из обугленного им еще могло пригодиться и "Это Самое" они складывали на расстеленный брезент. Участковый и еще один штатский толстячек, постарше, обследовали запущенный, выродившийся сад.
Участковый  не хотел узнавать Кровача. Тим остолбенело торчал возле перекошенной калитки,  не смея войти во двор. Он пожирал глазами участкового, пока тот с неудовольствием не сжалился...
- Ничего не вынесли... Такие дела... Сочувствую...
- А дети?
- Собрали только останки трупов  трех взрослых... Двое - мужчины... Нашли пистолет ТТ с дарственной надписью: полковнику Прягину...
- Троих? А дети? Там ночевали дети! И мать! И двое стариков!
- Дети, - поморщился участковый. - ... Могло ничего и не остаться... Но пока никаких следов... Будем надеяться... Соседи вроде слышали два хлопка или выстрела. Не иначе как, телевизор взорвался, или газовый баллон...
- Вы родственник? - подошедший толстяк пользовался таким острым, неприятным, все подозревающим взглядом, что казалось, вот-вот он начнет сдирать с живого родственника кожу, провонявшую всеми грехами.
- Я должен допросить...
- Я должен найти детей!

Тесть защищался. Одним  сученком меньше...
 На пьяной дороге Тайоту накрыл короткий, сильный ливень. Немного размочил охватившее Тима оцепенение.
Если Сусанну схватили и пытали, она должна привести бандитов к тайникам. Теперь им живыми не уйти...  Только бы успеть...
Точно, они здесь. Вот на спуске к ручью стоит Вольво.
 Успел. Теперь успокойся и беспощадно твори возмездие.
Кровач  пересчитал в обойме патроны, вытолкнув и втолкнув их обратно. Первый загнал в ствол. Эту процедуру он изобрел сам и весьма гордился своей сообразительностью. Что  он заслужил право на гордость, подтвердил Случай с Резаным в Ялте, когда тот не мог вспомнить сколько у него осталось патронов.  Запасную обойму положил в нагрудный карман рубашки. Глубоко вздохнул, приветствуя весело заколотившееся сердце.
Душа затворилась в своей светелке и заткнула уши ватой.
Лес шумел, стряхивая остатки ливня. Тим поздравил себя: подобрался к оврагу бесшумно, как рысь.
Уперев в землю ноги, стиснув пистолет двумя вытянутыми руками, Кровач  медленно поднял его перед собой со стопроцентной уверенностью, что его выстрел будет первым и смертельным...
Щекоча нервишки, госпожа Судьбина повторяется насчет женской верности... Ладно, это и к лучшему... Баба с воза...
В овраге - никого. Тайники выглядели нетронутыми... И все же он вскрыл сначала один, за ним другой...
Мешкам, набитым долларами, приделали ноги...
 Аккуратисты... выгребли и снова замаскировали. Откуда столько терпения у банды, дорвавшейся до денег? Не торопятся делить... Или Сексот приходил один? Совсем хорошо! Один на один!
 А это что? Комочек обертки трюфеля... Не может быть! Сусанна не такая... Зачем ей два? Договорились, каждому по мешку...
Но пока он огибал Горенки лесом,  рассудок изнемог изыскивая доказательства, что Сусанна - не Такая. Доводы защиты не склеивались. Гвоздем торчало в сердце: Сусанна - обманула. И все тут! Она - Такая же, как все остальные женщины...  Обдуманно лопухнула! Вот почему выпроводила вчера из квартиры! Ей нужно было собраться в дорогу! Спокойно собиралась! Даже трюфель жевала при этом! Подло... Согласиться с этим было выше его сил...

Через пожню, Тимофей  пробрался в сад Ерохина. Залег у свинарника.
Стонет в курятнике наседка... Настоналась... С новым яичком вас, Николай Евдокимович... Тихо, виноватая послеливневая тишина... Счастье. Я принимал его как должное... И вот все рухнуло...
Что я с ней сделаю? Как с женщиной - Ничего. Уйду, уеду, забуду... На  Алименты не поскуплюсь...
Что я с ней сделаю? Как с предательницей... По справедливости! Как предательницу, я ее исказню.
Красота не может быть подлой. Это непростительно даже если Красота ошиблась, доверив какой женщине представлять себя на земле. Мне изменить - личное дело женщины, тут я смирюсь с поражением. Сусанна изменила Красоте, доверенной ей  небесами, надругалась над самой святой верой мужчины, верой в неподкупность Красоты… Как объяснить это сердцу…
Подлость женщины не должна осквернять дар небес. Нужно отделить женщину от ее Красоты, отделить от дара небес. Иначе не выдрать из сердца с корнем... Как иначе спасти Красоту от женщины? Измена женщины не должна лишить сердце доверия благотворным чарам Красоты, вольной воплощаться и в человеке,  и в его грезах о счастье, и в произведениях искусства… И совсем неважно, что никто не приглашал меня стать палачом. Я сам себе поручил эту роль, и я ее исполню.

Я казню Сусанну как жену...

Снова погромыхивало. Земля парила, не успевая просохнуть между приступами дождя... Небеса заболели дождем, как мы заболеваем насморком или там свинкой какой-нибудь.
Удушливо воняли лопухи и чистотел. Надоедливо кружил  дебелый овод, выбирая на лопатках Кровача местечко посъедобнее... Облака пластырем прилили к деревне. Они не сдвинутся, пока не опростаются.

Мордой вплотную к воротам,  любовался на себя новенький Мерседес. Налетчики приехали на двух машинах. Их скорее четверо, чем трое...
Что оставалось? Оставалось ждать, когда гости станут выходить из дома.. И отстреливать тварей по одиночке...
Запричитал возмущенно петух. Не порядок! Не порядок! Коля, оказывается,  почивал на лавке под сенным навесом, петух склевывал с него мух, и попал под кулак хозяина.
Заурядная сельская кинохроника, снятая любителем скрытой камерой.. Хороший режиссер не стал бы досматривать будничную ленту до конца...
Ожидание было слишком тягостным. Тимофей вспомнил о втором пистолете. Приготовил браунинг Резаного к бою, переложил в карман брюк и закрыл глаза... Нет сил ждать...  Досчитаю до десяти и ворвусь в дом... В каждой руке по пистолету... Никому не будет пощады...
 Стоп! Не закрывай глаза! Смотри на свой позор! Вой, но смотри!
Лысый мужик в габардиновом плаще, шагнувший с родительского крыльца,  едва не исчез  из кадра реальности как привидение вместе с золотым футляром подмышкой...
 Лысый  спускался, озабоченный, со ступеньки на ступеньку...
- Целься! Целься получше, Кровач... Стреляй! Ну же! Стреляй!
За лысым с двумя желтыми мешками в руках появился другой, размером два на два... В бурачном суконном пиджаке и широких зеленых штанах...
Сердце Тима оборвалось, пистолет ходуном заходил в руке... Слабак...
А кинохроника разграбления семейного достояния продолжалась...
Лысый посмотрел на небо, надел сетчатую пластмассовую шляпу, отряхнул ширинку и поддернул недозастегнутую молнию...
Грабители уже закрывали за собой калитку, когда на крылечко, как русалка голая, выползла растрепанная Сусанна и стала биться головой о пол...
- Отдай, Сексот! От-Да-а-й!
Тимофей плакал в мокрую траву, не замечая слез. Он запускал пальцы в ерохинский чернозем и рыл себе могилу. Он подыхал как брошенный  на задворках пес с перебитым хребтом,..

Грабители выходили из последнего кадра новой жизни Кровача вдоль тракторной колеи, залитой водой. Широкому очень хотелось поддернуть штаны повыше, чтобы не запачкать, но руки были заняты добычей и он забавно поддергивал портки локтями,  пританцовывая.
По бревнышку гости пробалансировали на другой берег расквашенного ручья. Мешки были небрежно брошены в багажник...
Но где же экипаж Мерседеса? Почему Мерс перебрался через ручей, а Вольно нет? Сколько пришельцев осталось в избе?? Прикончат они оскверненную жену или не прикончат?

 Кровача не интересовала судьба Сусанны. Его до печенок мобилизовала одна цель: не психануть! Действовать наверняка... Сосчитать бандитов и убить всех по очереди.  Всех прикончить и остаться живым. Непременно остаться живым, чтобы вернуть себе вкус свободы, которой у него когда-то было так много, что он не умел ею дорожить, свободы быть самим собой и жить своей собственной жизнью, а не по сценарию помешавшегося на деньгах мира.

ГЛАВА  32

Несомненно, шайка появилась в деревне до ливня. Но удача была не с ними. Удача осталась верной похитителю горячего чемодана. Удача заманила негодяев в смертную ловушку и отдала их в руки своему избраннику...
Главарь не учел поправки, обычно вносимой природой в планы каждого злодеяния. Квадратный собрался было задним ходом одним махом выскочить из низинки, лихо газанул...
Легконогую Вольво развернуло поперек склона и стало стаскивать в болотинку. Чем более угрожающе ревел двигатель, тем аппетитнее  всасывала трясина колеса.
Квадратный бугай вприпрыжку бросился  к трелевщику, дремавшему у ворот  Ерохина. Заметил развалившегося на лавке тракториста, за грудки поднял и так встряхнул, что праздничная рубаха осталась у него в лапе.
Николай, спросонья, размахнулся, было, кулаком, как косой, но получил еще не самую сильную зуботычину уголовного амбала и пошел кувыркаться по загаженному скотиной двору, пока не наткнулся на поросячье корыто. Амбал снова поднял его,  дал пообонять кулак, дотащил до трактора и стал запихивать в кабину...
Николай мало-мало врубился, достал из моторного отсека ведро и жестами объяснил квадратному уголовнику, что нужно заправиться... Говорить он был явно не в состоянии. Язык  от зуботычины, как будто, и не проглотил, но без зубов остался - это точно...
 Натянул Коля суконную куртку лесоруба, нахлобучил на разбитый лоб всегда опрятную шляпу, ни разу не валявшуюся в грязи вместе с ним...
Над головой разорвалась молния. Опять обрушился дождь. Николай плелся с ведром под навес, где держал бочку личной солярки, а громила, подвернув штанины, наблюдал, не даст ли тракторист деру.
Коля долго не мог наклонить бочку и бандюге надоело мокнуть... Он показал Николаю кулак и побежал к Мерседесу. Подергал запертые дверцы... Пнул ногой... Припустил к Вольво...
 Похоже, Сусанна еще жива, если оставалась привлекательной для насильников из Мерса...
 Я не буду марать поганой кровью дом. Вольво никуда не денется... Пусть те кто в дому выйдут к машине. Эти будут первыми... Я сожгу их заживо.
Вольво подождет. С Лысым особое будет разбирательство... Сексота я убивать сразу не стану... Я порасспрошу эту гиену и дам насладиться мучениями сполна, но собственными мучениями...
 Жестокие намерения, остававшиеся лишь намерениями, пока не выяснится , - сколько сволочей насилуют Сусанну, вдруг  превратились в отлаженную машину возмездия...
Никогда не доискаться, что это было, конец кровавым забавам судьбы, пославшей в нужный момент специальное озарение или проявление опыта и решительности ограбленного и оскорбленного человека...
В одно мгновение Кровач изменил планы мести...
Ливень стоял стеной. Коля, так и не набрав солярки, с пустым ведром маячил посреди двора. 
Тим сдернул с тракториста шляпу, натянул, несколько маловатую, на лоб и стал стаскивать с него суконную спецовку...
- Коля, иди отдыхай, голубчик, я сам разберусь...
Николай отступил на шаг, мутно попытался поймать взгляд дружка, но не справился. Переломив в локте левую руку, заканчивающуюся общеизвестной фигой, ударил Коля по сгибу правой ладонью, и потряс кукишем в сторону бедствующей Вольво. Он получился, этот прославленный жест , что  ввел в обиход международных культурных жестов звездный  свойский парень французского экрана, мосье Бельмондо. Он получился на славу, этот жест торжествующего духа настоящего мужчины, не прощающего обиды.
Тимофей завел пускач. Движок харкал черными букетами дыма, но не схватывал... Еще зимой похвалялся Ерохин, что “достал” новый двигатель...
Пора выключать пускач, как бы не заклинил... Николай уже подает знаки скрещенными руками: вырубай! Тимофей не обращал внимания на тракториста. Сквозь завесу дождя, сузившимися глазами, он впился в ненавистную Вольво, мысленно, в десятый раз, проигрывая, что и как сейчас произойдет в болотине.
В такой ливень, куда спешить Мерсу... Останется на закуску... Сначала беру Сексота.
Двигатель схватил, схватил и залопотал. Николай едва успел отвалить в сторону. Тим приподнял лопату  и рванул навстречу последней, как он полагал, битве...
Движок тянул отвратительно плохо. Трелевщик едва справлялся с жиделью, наполнившей колею... Как бы самому не утонуть в болоте...
В этом месте Николай обычно не переезжал ручей, чтобы не уродовать гусеницами сенокос. У него был свой брод, выше по ручью. Он Становил трактор  задом, включал  лебедку, разматывал трос и полегоньку подтаскивал к себе машину, желавшую ночевать в деревне...
А что делать мне, лихорадочно соображал Тим? Переправляться или нет? С разгона или крадучись? Ливень заливал переднее стекло так, что Вольво казалась грязной кляксой на матово-зеленом лугу. Клякса все ближе...
С разгона или помаленьку?..
Даже если бы мозг принял решение - “помаленьку” правая нога не исполнила бы этого теоретически безупречного решения, так жаждало сердце расплаты...
 Тим не сбросил передачу, он несся на третьей, выжимая из дребезжащего движка все, на что он еще был способен...
Уже на середине низинки гусеницы стали проворачиваться... Трелевщик не шел, он плыл в торфяной жиже...
Холодный пот окатил Тима с затылка до копчика... У Николая изношены до предела пальцы гусениц. Если сейчас гусеница соскочит...
Кровач  лихорадочно. Обрывая пуговицы, расстегнул спецовку, обеспечив руке беспрепятственный доступ к пистолету. Распахнул дверцу, готовый в любой момент выскочить в грязь и стрелять, стрелять, стрелять...
Но трелевщик плывет...
До Вольво остается метров пять.
Четыре с половиной...
Три метра.
 Уже различимы смеющиеся рожи бандитов...
Три метра... Три метра... Гусеницы яростно царапали глинистое дно ручья, готовые взмолиться о пощаде.
 Надо переключаться... Надо переключаться на первую...
Дурак!  Переключаться сейчас - безумие, Такое же безумие, как и плюхаться в болото на третьей скорости...
Три метра...
Три-и-и-и...
Добежишь! Прыгай, - скомандовал мозг...
 Гусеницы стали дергаться в параличе бессилия справиться с поставленной безумцем задачей.
Прыгай! - истошно вопил мозг. Но левая нога выжала сцепление, правая рука воткнула первую передачу...
Трактор грузно осел, двигатель стал захлебываться. Правая нога чуть сбавила обороты движка и вновь дала полный газ... Трелевщик вскинул в бешенстве лопату... Задрожал... И... снова... по-плы-ы-ыл..
 Два метра осталось до расплаты... Гусеницы цапнули твердого берега..
Тим  едва не опрокинул трактор. Резкий поворот на косогоре! Видел бы Николай! Да он в жизни бы не позволил более дружку еще раз взяться за рычаги своего кормильца...
Тимофей развернулся выше Вольво и пошел на него задом... Чуть приподнял трелевочный щит... Высунулся с улыбкой из кабины...
В открытое окно Мерса сначала приглашающе помахивали рукой, а когда намерения улыбчивого тракториста стали очевидны,  стервецы открыли стрельбу из пистолетов...
Но для защиты от пуль трелевочный щит был уже поднят... 
  И гусеницы заскрежетали по металлу, сминая все на своем пути...
 Вольво стал опрокидываться на бок, но стальной пресс возмездия успокоил ее. Передок машины под тяжестью трелевщика сплющился и ушел в болото. Высоко расположенный двигатель трактора заслонял правый обзор, Тим не видел,  что происходит в салоне Вольво. Слышал проклятья и стрельбу... Затем багажник машины вздернулся и распахнулся...
Предсмертные вопли смолкли..
Трактор сполз с покореженной красавицы...

Гроза смещалась на восток.  Но ливень не ослабевал. Тимофея не интересовали подробности случившегося с непрошеными гостями... Закурил... Хорошо поработал...
Заднее окошечко рикошетом разбила пуля. Ворот куртки заливало. Ожидаемого не произошло. Впереди ни свободы с легким сердцем, ни нормального будущего. Едва ли Судьба ожидала такого варварства от своего любимчика. Пожалуй, она отвернется...
Но это уже не имело значения. Главное, он не жалел о содеянном. Возникли новые, вполне естественные проблемы, но они зависели теперь только от него самого, а в себя он, покинутый Судьбой и удачей, не мог не верить. Он хотел независимости от игривых капризов привередливого Рока и получил ее.
Кровач  еще не понимал, что и обретенная независимость вскоре окажется - иллюзией уставшего от бродяжничества воображения. У ручья произошли лишь смена хозяина его будущего. То помыкала им щедрая азартная Судьба, теперь его со всеми потрохами прибрали к рукам денежки, и жить он будет по их указке... Нелепость какая-то...

Так же нелепы были и его последующие действия. Кровач  стал замазывать следы. Подцепил крюком лепешку Вольво, оттащил на поляну пикников, перегрузил желтые мешки с долларами в Тайоту и тогда только взглянул на раздавленных людей. Не его это были враги...
 Передняя половина Вольво представляла из себя кровавый  бутерброд из стали, человеческого мяса и синтетики сидений. Из бутерброда торчали руки сексота, сжимавшие золотой футляр и голова его напарника... 

 Спасаясь от гусениц, Сексот пытался перебраться на заднее виденье и, возможно, у него что-нибудь получилось бы, работай он руками проворнее, но в руках у него был золотой футляр с драгоценностями.
Нелегко ему достались камешки. Лысый не хотел с ними расставаться...
Тимофей выдернул футляр из рук мертвеца и, не обращая внимания на дождь, раскрыл. Камни были мутными, и выглядели вовсе не празднично... Водянистый, голодный блеск бриллиантов стряхнули оцепенение равнодушия. Неужели и я
 заболел болезнью Сусанны? Но почему здесь лишь одно ожерелье?...
Тимофей вылил бензин из всех канистр внутрь мерзкого бутерброда, до предела открыл клапан зажигалки и бросил ее в стальной гроб...
Он сидел в дрожащем на холостых оборотах трелевщике и ждал. Он ждал откровения...  Вот-вот ему должно открыться: почему в футляре не хватало второго бриллиантового ожерелья...
Не нашли его бандиты или оно в машине?.. Или сплутовала Сусанна?
Кровач  вспомнил тот проклятый день, когда принес бриллианты домой. Он уже тогда боялся их, и ,тем не менее, было приятно осознать, что впервые он порадовал жену по-настоящему.
Вот и он повторял ошибку жены. Теперь и он думал только о  бриллиантах. Как они сияли на груди Сусанны... Теперь-то он кое-что понял в  жизни их вечной, равнодушной Красоты...   Понял даже большее. Высокомерная холодность Избранников Вечности - деланая холодность дрессировщика... Меня этим камешкам - не приручить.
В присутствии свеженьких трупов Кровач  пересчитывал содержимое золотого футляра и заботило его не горе вынужденно причиненное матерям негодяев. Он не думал, что с каждым новым убийством его собственная жизнь имеет все меньше шансов уцелеть в заваренной им в аэропорту кровавой заварухе... Заботила Кровача лишь судьба недостававшего в футляре ожерелья.
 Он не успокоится, пока не найдет пропажу. Пусть ожерелье окажется у Сусанны, пусть оно окажется у сообщников сексота... Лишь бы кончилась терзающая его неизвестность. Лишь бы узнать, что ожерелье не потерялось, не расплавилось в огне, не смешано им самим с грязью в болоте. А добыть ожерелье он добудет.

Странно отражалось в камешка пламя горящей машины. Отблески были не холодно радужными, как обычно. Отблески были алыми, горячими… Камни добились своего и расчувствовались… Еще не поздно погасить смрадный погребальный  факел в ручье... Еще не поздно обыскать трупы... Еще не поздно...

ГЛАВА 33

Мерседес как стоял, так и стоял на месте. Отлично!  И эти твари свое получат...
 Бросив трелевщик у ворот Ерохина, Тимофей через вишенник перед родительским домом пробрался к окну и прислушался. Что они так долго возятся с Сусанной? Что с родителями? Он едва сдерживался, чтобы с ходу не ворваться в дом и открыть стрельбу. Но когда события складываются так удачно и долгожданное избавление от несчастий совсем близко, так легко потерять рассудок и сделать непоправимую ошибку...
А сердцу было начхать на осторожность. Сердце доверяло только пистолету. Пистолет тянул Кровача за собой, как ищейка, взявшая верный след.
Дверь открыта настежь. С заполошным криком: вы окружены! - Тимофей ворвался в дом и грянулся на пол, готовый немедленно открыть огонь...
Пистолет недоуменно обшарил углы и промолчал...
Мертво... Все кончено... Опоздал...
Мстительность человека никогда не приветствовалась Роком. Покорность! Покорность - вот это другое дело... Поделом... Пока ты утолял жажду мести, утюжа Сексота, тебя лишили родителей и... и женщины, которой ты по ошибке доверил свое сердце... А как оно рвалось на помощь этой женщине...
Из чуланчика в сенях послышался слабый стон. Тимофей  включил свет. На полу сидел отец. Лицо разбито в кровь... На коленях его лежала голова матери. Отец поглаживал волосы матери и что-то шептал. Тим тронул его за плечо, отец не удивился.
- Иди, помоги сначала Сусанне...
Тим взял сухонькое тельце матери на руки и отнес в спальню... Она снова застонала...
- Помоги Сусанне... -
Отец был немного не в себе. Он  капал валокордин мимо рюмки. Руки ходуном ходили, но он спокойно вслух считал капли...
Тим уже несколько раз прошел мимо жены, лежавшей на тахте лицом к стене, завернувшись в простыню. Головы она не повернула... Палец тянулся к гашетке, но пистолет не разделял намерений Кровача.
- Где дети?
Сусанна молчала.
- Я привезу врача. Одевайся. - Бросил Кровач с порога Сусанне.

 Сусанна покорно вошла за ним в лес. Ни слова не произнесла, пока пробирались в овраг.
- Спустись в овраг. Я вынужден тебя казнить.
- Любопытно.
Встрепенулась Сусанна и насмешливо посмотрела Кровачу в глаза.
- Зачем ты это сделала? Разве я отказывал тебе в чем-нибудь? Мы жили душа в душу. Чем я тебе не угодил?
Кровач не ожидал ответа достойного его былого доверия любимой женщине. Такого ответа не существовало в этом мире. А в мире Ином им уже не встретиться.
Но выговориться он желал всей душой. Тимофей  не мог отказаться от этой женщины просто так, по наущению рассудка. Должно же быть какое-нибудь пусть лживое, нелепое, но объяснение предательства жены. Он не собирался верить сам в ложь Сусанны, сердце, бедное сердце, оно будет радо любому обману.
Лишь обман сейчас мог хоть как-то помочь горю.  Сердце требовало обмана даже не для себя, Сусанна хотя бы себе должна как-нибудь объяснить, почему именно так она уничтожила любовь бесконечно преданного ей  мужчины и тем облегчить свои страдания.. Всем было бы легче, будь у Сусанны хоть какие-нибудь оправдания для себя лично. Он сам готов был сочинить за эту женщину ее спасительную ложь...
Кровач готов был оказаться виновным в измене жены, взять на себя самую нелепую вину, готов был согласиться, что это он своей черствостью или чем еще спровоцировал красивую женщину на предательство ради своего личного счастья, которое он не сумел обеспечить всем необходимым для женщины...
Тимофей был готов быть проклятым, лишь бы не уходить от Сусанны в сомнениях: любила ли она его когда-нибудь? Или прожитые бок о бок годы были сплошным, расчетливым притворством ленивой чувством твари, выжидающей более выгодной партии? Если это так - он прожил свою жизнь зря, ведь жизнь была без остатка посвящена одной этой, единственной на свете, избраннице его доверчивого сердца.
- И это ты называешь - жизнь... Я хочу уехать к Татьяне в Испанию...
- Почему не пригласила меня?
- Да разве ты уедешь... Куда тебе...
- Ради тебя, я уехал бы...
- Отнял деньги?
- Какое тебе дело...
- Отдай мою половину... Я хочу, чтобы мои дети забыли об этой нищей ****ской жизни среди убийц и маразматиков. Будь проклята страна, где деньги и кровь заодно...
- Ты исковеркала судьбу наших мальчиков...
Что он еще мог сказать бабе с застарелой неудовлетворенностью, с безумной мечтой в дикую сказку: хорошо только там где нет нас.
- Что ты там все мелешь про детей! На жалость давишь? Не надо, не пропадем без тебя! Верни мою долю!
- Ты уже не сможешь отнять детей у меня... Дети не поедут с тобой, даже если живы...
- Хватит выпендриваться. Поедем-ка лучше в Колодино, мой благородный рыцарь. Посмотри на своих детей и спроси их мнение...
- На что ты надеешься?
- Быстро ты забыл клятвы. “Я всегда буду тебя любить, чтобы с тобой ни случилось.” - Передразнила Сусанна Тима. - А когда случилось - меня же и казнить. Давай! Добивай! -
Она держалась из последних сил. Села на землю и прижала руки к низу живота. Голос ее был слаб, она тяжело дышала, лицом голубее снятого  молока, но  в глазах поблескивала ненормальная  решимость стоять на своем. Сусанна не чувствовала себя виновной. Оскорбленной, - да, но не виноватой.
- В Колодино никого нет. Они всех сожгли...
- Нет! Хватит издеваться! Брось злорадствовать! Оставь немедленно свой трагический тон! Отсчитай половину и уматывай!  Тебе не запугать меня... Дети оставались в Колодино! Дети уедут со мной!
- Дом сожгли... Никого...
Сусанна провела ладонями по лицу и посмотрела на них долгим, удивленным взглядом, словно сняла паутину, мешающую посмотреть убийственной правде в лицо... Она только мельком взглянула на Тимофея ... и все поняла...
- Ты не врешь... Ты не вре-е-е-е-шь... Тимочка-а-а... Что я наде-ла-ла... Не хочу жить... Сусанна  до крови укусила себя за руку.
 - Дай мне пистолет...
Кровавый рот на иссине бледном лице...
Сусанна забилась в судорогах. На нее стало страшно смотреть.  Нос заострился и скрючился. Она стала похожа на ведьму, какой ее рисуют в мультфильмах... Переход от вызывающей наглости к истерическому раскаянию был так отвратителен, что Тим едва не протянул идиотке оружие...
Кровач  разрывался между требованиями Справедливости покарать предательницу и жалостью к матери своих детей. Женщина снова ускользала от его жестких, но стройных понятий, что он должен простить человеку и себе и что прощать не имеет права никому.
 Женщина не вмещалась в его представления о Человеке, его Достоинстве, о его Правах и Обязанностях перед Собственным Достоинством, внушенном Человеку Свыше... Женщина вела себя как оборотень. Женщина выскальзывала под защиту своей Природы и только Природа, сделав женщину матерью, вправе судить ее. Суд мужчины с его непластичным рассудком, с его абстрактными заморочками в виде Мужского представления о Справедливости, о Достоинстве и Долге - для женщины не указ.
Простить женщину Кровач  не мог,  покарать по требованию Справедливости - не смел.
Кровач нескладно поворотился к Сусанне спиной и побежал в чащу леса....

ГЛАВА 34

Дома Тимофей появился лишь под утро. Принял душ, подрезал ногти, надел свежую рубашку и стал ждать ареста.
Телефонный звонок его удивил. Девятый час. Он отвык от своего телефона. Всех, кто его домогался, в этой жизни он уже убил.
- О, наконец-то, Тимофей, не подай в обморок. Внимательно выслушай инструкции и поторопись. Твои детки...  Мне нечего скрывать, они у меня на даче. В баньке. Я тут кое с кем из специалистов посоветовался и по твоему примеру заминировал и двери, и окошечко, и крышу. Учти, ребятки начали скучать...
- Что? Офонарел?
Кровач не очень удивился, настолько нелеп был розыгрыш.
- Возьми мозги в руки. Вези пол-лимона зелени и забирай своих крольчат.
- Я задушу тебя.
- Не перебивай. Меня на даче не будет. Я купил подзорную трубу, и  уже через час буду наблюдать за банькой - не скажу откуда. Вези доллары...
- Сева, ты покойник.
- Наматывай, наматывай... Положишь монеты на лавочку под окошечком баньки и тихо выедешь за деревню, где кладбище. Там церковь. Жди, не дергайся. Через час вернешься и если не сплутуешь, как сплутовал с Владом и Акулой, - твои зайчатки встретят тебя у калитки радостным повизгиванием.
- Ты не умрешь легкой смертью. Это ты взял в расчет? 
- Не каркай! Я не бармалей, но есть отягчающие обстоятельства. Дачу я продал...
- И Женя с тобой заодно?
-  С Женечкой я развелся, потому ничем не рискую... В любом случае, я улечу сегодня же ночью.  Далеко, далеко, надолго, надолго. Но  без меня никакие саперы взрывчатку не отключат. Да ты и не знаешь где моя дача... Место глухое - кричи-не кричи - без пользы... Почувствую подвох, - исчезну без предупреждения, и твои ребятки загнутся с голоду или взлетят к праотцам. Усек?
- Поживиться надумал. Ждешь  - буду торговаться...
Тимофей еще сохранял способность ориентироваться в способностях шантажиста. Всеволода, по словам Сусанны, в детстве прозвали хорьком,  он был хищником, осторожным хищником, но не подонком. Он точно знал, какой кусок ему по зубам. Потому не требует миллион, как потребовал бы на его месте безответственный дурак. Следовало лишь найти подход к его благоразумию, но как?
- Не перебивай... Что я хотел сказать?.. Ах, да... Новые хозяева дачи появятся не ранее чем черед неделю... Они не знают, что банька с сюрпризом... Дошло? Повторять не нужно?
- Подожди...
- И все же повторю. Где моя дача - ты не знаешь, Женечка с новым кобелем,  кажется, в Анталии или в Дании...
- Подожди! Дай дух перевести...
-  Думай полчаса... Перезвоню с другого автомата. Разговор не больше минуты. Ты говоришь - ДА,  Я - в ответ называю место, где ты найдешь адрес дачи. Учти все под контролем. Пока. Думай...
- Ты не посмеешь, -  насмешливо отрезал Кровач, решившись взять Севу на испуг.
- Я немедленно звоню, куда следует, тебя возьмут в аэропорту!
- Посмею! Посмею!  Я лечу по чужому паспорту... Вот послушай-ка.
- Папуля! Я тебя крепко, крепко люблю! Приезжай за нами скорее. Я соскучился. Тут совсем не интересно. Я хочу макароны с сыром...
Сквозь треск скверной магнитофонной записи, голосок Ленички был едва различим...
- Дай, я! Дай, я! - прорезался голосок Алешки.
 В трубке так захрустело, словно магнитофон стали прожевывать железными зубами...
- Па! А где мама? Когда ты нас заберешь?
Дальше Тим ничего разобрать не мог. От страха заложило уши…
- Всеволод, ты не сделаешь... У тебя же есть свои дети... Побойся бога...
- Надеешься разжалобить?
- Разве дети виноваты?
 Голос Кровача не дрожал, - челюсти его скрежетали как проржавевший механизм, через силу проворачивающий шестеренки...
 - Вспомни, это дети Сусанны. Ты любил Сусанну. Деньги получишь немедленно! Очень прошу тебя, не мучай ребятишек. Сажай их в машину и привози в Москву. Деньги получишь из рук в руки. Где встречаемся?
  - Так не пойдет. Условия диктую я! Сусанну вспомнил!
 Сева стал заикаться.  Он  начинал нервничать.
 - На совесть давишь! Если бы попросила Сусанна... Ладно, скотина, преподнесу тебе еще один подарок  - от души, совершенно бескорыстный...
- Покорми ребят, пожалуйста, за мой счет...
 - Нет. Ты слушай! Сонечка твоя намылилась в Испанию. Говорит -  к Таньке... Рога у тебя все-таки вырастут! Вчера  мы обмывали...
- Врешь... - Тихо напомнил Тим.
- Как хочешь.  Пригласила вчера приехать к родителям на дачу. Собралась проконсультироваться о тонкостях эмиграции... Я как дурак прикатил, а ее нет.
- Не смеши! -
Тимофей потерял контроль над собой. Он верил каждому слову гаденыша...
- Не дергайся. Если бы Сонька приехала вчера... ты понимаешь, чем бы это кончилось. Первая любовь не забывается... В общем... Сижу - куру...
- Сусанна не могла...
- Ну да! Когда-то могла. А теперь - не могла... Я не люблю, когда меня лажают...           Смотрю, ребятишки на пруду ловят ротанов. Час-два, - а Соньки нет. Сам понимаешь, от долгого сидения в лопухах происходят оригинальные мысли. Сонька форсит на Мерсе... Чем я хуже Соньки. Зря я, что ли приперся в такую тьмутаракань... Посадил ребятишек к себе, и вот - пожалуйста,  уже наполовину стал миллионером. Можешь сказать Соньке: спасибо за идею...
- Хватит загибать! Сусанна не ляжет под тебя! У тебя ноги воняют...
Что делать? Что делать?  Есть же, есть же выход. И Кровач что-нибудь придумал бы, если бы Сева не растревожил демона ревности...  Демон ворвался к нему в сердце и затоптал остатки рассудительности.
- Лапочка, ты же не дурак. За оскорбления могу и накинуть цену. Твои миллионы не пустят тебя пойти поплакаться в милицию. Ты их боишься больше чем меня, голуба! Не только ты умеешь лопухать, и тебя есть, кому кинуть...
- Подожди, - удушливо прошептал Тим.
- Думай, и расстанемся друзьями. Я не жадный и не требую все, как Влад... Будешь тянуть - ей, ей передумаю. Мне и так начинает казаться, что я и на этот раз продешевил... Чао, какао!
- Как мне больно...
Кровач был уничтожен. Он принимал все условия гнусного вымогательства. Он верил угрозам. Теперь верил, что Сусанна могла изменить... Он не мог допустить, что Сусанна могла показать себя дрянью в глазах такого мерзавца.
- Больно?
- Деньги ты получишь... Зачем делаешь мне так больно...
- А как ты мне больно сделал, когда отбил Сусанну... У нас все было на мази, а ты все испортил... Ты не знаешь, каково мне было... Особенно первые два года... Теперь ты это знаешь. Хорошо, что завел этот разговор. ... Я передаю тебе свою боль... Наслаждайся... Уф! Полегшало... Наконец-то выдернул из сердца занозу!
- Ты наговариваешь на Сусанну, - дрожащим голосом взмолился Тимофей, едва преодолев удушье.
- О, наивняк, мне тебя жаль...

ГЛАВА 35

Кровач рубанул телефонной трубкой по аппарату, но ничего особенного не случилось. Аппарат всего лишь треснул. Жанна как в воду смотрела, он так и не научился доводить дело до конца… Кровач  схватил аппарат и брязнул его об пол… За телефоном последовала дурацкая напольная ваза, подделка под японскую, с не менее дурацкой Икебаной, - букетом колючих сорняков, подкрашенных бронзовой и алюминиевой пудрой. Ваза разлетелась более эффектно, но и этого было мало, чтобы утолить гнев вандала… И тогда грянул оземь цветной увеличенный фотопортрет Сусанны в подвенечном платье, очень пышном платье, - облако кружев, ловко замаскировавших беременность невесты. Злорадный хруст стекла так натурально напоминал хруст ломаемых в мясорубке костей, что по щекам вандала побежали мурашки…
Так была превращена в руины прошлая жизнь Тимофей Савельевич Кровача. Начался отсчет новой жизни. Все пережитое прежде было лишь прелюдией.
Кровач достал отцовскую бритву Золинген. Зеркало подчеркивало отвратительность заросшего бурой щетиной, перекошенного отчаянием  лица. Чтобы взять себя в руки, брился он очень тщательно.
Опасная близость к горлу превосходно отточенной, оружейной  стали придавала его бешенству оттенок иронии. Он не мог долго злиться. Да и не на кого. Слишком поздно было поворачивать оглобли назад. Определенно поздно. Определенность быстро усмиряла гнев.
Кровач надел выходной костюм, бережно сохраняемый со свадьбы, брызнул на отвороты одеколоном Консул, тоже из старых запасов. Теперь он и выглядеть будет иначе.
О детях Тимофей  не думал. Каждая ячейка его рассудка была наполнена Севой. Он еще не знал, как обманет давнишнего любовника Сусанны, но был уверен, что это ему удастся. На первых парах этого было достаточно... Слишком большой кусок хочет заглотить бармен, чтобы не понимать, - нереально долго держать в страхе свою дойную корову. Никуда Сева без долларов не улетит. Так что времени подстроить Севе подлянку будет столько, сколько  пожелает корова... Прежде всего, нужно перехватить инициативу и тогда уж диктовать стервятнику условия сделки…
Тимофей  давно заметил за собой, что в самых трудных случаях лучше думается "затылком". Видно там находилась кладовка резервных запасов мыслей на черный день. Там мысли находятся как бы за стеной отчуждения от житейской текучки. Их не нервировала в кладовке паника сердца и душа со своими моральными обструкциями не досягала. Все постороннее выкидывалось. В кладовке царила прохлада проницательности и волевая деловитость. Десятки вариантов схватки прорабатывались в абсолютной сосредоточенности на единственной цели: отнять детей и сохранить полмиллиона… А сейчас он не готов, он слишком мягок после пережитого приступа бешенства. Ему стыдно за свою необузданность, от стыда следовало немедленно избавиться, он должен окаменеть   и действовать как стенобитный таран…
Первым наперво нужно вспомнить, кто может знать месторасположение гнезда стервятника... Теперь он не сомневался,  - домашний адрес и телефон Севы наверняка имеются в записной книжке Сусанны, но едва ли он появится дома до отъезда. Во всяком случае, я, на месте Севы, поступил бы именно так.
 Кровач вышел из подъезда и зажмурился. Солнце слепило. Он надел  дымчатые светофильтры. С кого начнем?
- Здрасьте…
- Привет.
Он не сомневался, что соседская девчонка пятится задом, во все глаза рассматривая его сзади. Н-да? Куда теперь? Господи, какая пустота вокруг.
Девица всегда здоровается. Помнится, ее зовут Зинка… Как быстро расцветает малявка. Вот она уже припахивает взрослой женщиной. Видимо не влезает более  в прошлогодние джинсы, а новые купить родителям не на что. Да и дезодорантом пора пользоваться, если лень подмываться каждое утро. Кровач рассеянно  вытащил из кармана банкноту, не взглянув на достоинство ее, обернулся.
Девочка уже скрылась в подъезде.
Проклятье ни одной живой души вокруг… Совсем один… А Зинка станет классной девкой…
Сердце не могло не почувствовало неравнодушный взгляд подростка. Кровач посмотрел на балкон второго этажа, где с прошлой осени Зинка стала вывешивать свои застиранные трусики. В период красного флага менять их приходилось ежедневно, а их у нее было всего одна пара. Приходилось пользоваться и материнскими.  Он давно обратил внимание,  забавно соседство на одной веревке девического и взрослого исподнего. Теперь будет чаще взглядывать на балкон.
Эта нескромная деталь чужой интимной жизни вдруг стала слишком привлекательной. Как только исчезла во взгляде девицы детская непосредственность, словно бы получил вдруг право на осведомленность в сексуальной стороне жизни девчонки. Теперь не только округлившаяся фигурка свидетельствовала о достаточной зрелости, но и взгляд Зинаиды был достаточно зрел для того, чтобы обратить на себя внимание мужчины.
Девушка, расплетая толстую косу, наблюдала за ним, стоя в открытой двери балкона. Кровач помахал банкнотой и поманил девчонку. Зинка ничего не поняла. Глупышка сорвала с веревки миниатюрный ситцевый бюстгальтер и захлопнула дверь…
Сердце изнывало от одиночества. Когда карман оттопыривается от денег, одиночество прямо-таки противоестественно. Не пришло ли время посоветоваться с адвокатом. Тим набрал номер телефона Жанны. Трубку сорвали, не дав дозвенеть первому же звонку.
- Я все ноги тебе переломаю, проходимец!.. - гаркнул старик с еврейским акцентом. Приятное знакомство.
О! Сивый муж, грозный муж… И, гляди-ка, любопытства только прибавилось. Кровач позвонил Василисе…
- О! Мой бедный художник! Подождите, у меня гости. Перейду к другому телефону.
- Почему бедный? Наоборот!..
-- Представляю себе, жена вас встретила, как любимая наложница встречает падишаха. Я так и не поняла, чем вы привлекаете скучающих дам.
Кровач пожалел о глупом своем звонке, не о бабах думать нужно сейчас, но разговор уже  полился игривой струей.
- О! Однажды я в лоб спросил Сусанну, чем же я прельстил тебя? На первого любовника никак не тяну. Так ведь уклонилась Сусанна от прямого ответа... А вообще я не о женщинах, я хотел бы поболтать, о чем ни будь пустяковом, вообще, о прелести случайной встречи, например.
- Господи! А я вообразила, что вы так ошеломлены внешней красотой жены! Даже утратили чувство ее реальности! О! Вы опасный для женщины льстец! Красоту женщины вы просвечиваете насквозь, как рентгеном...
- Боюсь, очарование прекрасного пола во мне померкло…
- Не надо, не надо, мой милый Тимофей Савельевич. Я помню, хорошо помню, как вы наговаривали на себя в самолете. Да что ж это вы себя так обижаете. Вы такой благодарный ценитель женского  обаяния... Не понимаю, как это вы решились предать искусство, посвящающее себя культу Красоты... А Красота, как известно, спасет мир... Извините за резкость... В результате - вы все еще ищете смысл жизни...
- Нет уж, Васса Прокофьевна, это вы меня извините! Я еще по-настоящему никого не предавал. Но вот  что Красота способна человечку бяку преподнести - это я за ней подозреваю. Уж очень привередлив наш символ Прекрасного,  так называемая Красота, чтобы спасти мир. Красота нас разделила на “любимчиков” и пасынков. Да простит меня моя женушка. Скольким парням она отказала? Я то знаю! У кого  нос кукишем, у кого ноги воняют, или там  зубы лошадиные...  Но не хочу это больше обсуждать…
- А как ваши милые двойники, они помирились, поделили ваш внутренний мир? С душенькой своей вы помирились, наконец?
- Боже упаси! Скандалисты! Если бы мне всегда удавалось помирить моих двойников, хотя бы на время  помирить, я был бы целеустремленным как дубина! Я давно бы проломился в верха, а так, - зауряд-программист... Обыватель...
- Мы как-то нескладно простились в аэропорту… Я как будто провинилась перед вами… Мне стыдно признаться... Все же я отдала предпочтение практичному мужу. Бедняжка, ведь он тоже, как  выражаются нынче, - воротила. Но он мой спонсор, я благодарна, он дал мне возможность посвятить себя творчеству... Я не в праве требовать мальчишеской пылкости...
- Как от чувствует себя?
- В реанимации… Безнадега, как теперь любят говорить…
-- Сочувствую…
- Ого! Меня требуют за стол. Так вы позванивайте, вы для меня теперь вроде как исповедальник. Жду звонка. До встречи. Да, в вашем голосе различаются нотки озабоченности, вы ведь не просто так мне позвонили…
-   Хочу нанять детектива, - вдруг выпалил Тим. Нет ли у вас знакомых в среде сыщиков?
Вопрос был больше чем бестактный, он свидетельствовал, что подсознание дельца совершило, наконец,  прорыв! В кладовке затылочной области мозга родилась неплохая идея. Васса тут ни при чем, идея созрела во время разговора с нею, идея застала его врасплох, он  не успел ее притормозить. Откуда у пианистки связи в мильтонской среде. Давай извиняйся, наглец…
- А что случилось? Сусанна нашалила?
- Простите. Сам не пойму как это у меня сорвалось…
- Погодите, погодите, мой друг. Не надо юлить. Не бросайте трубку. Вы из автомата? Монеты есть? Сейчас я найду телефон деверя… Он как раз тот, кто вам нужен. Не бросайте трубку.
Кровач нашарил в карманах еще пару телефонных жетонов. Лучше бы их не было, и разговор сам собой прекратился…
- Нашла. Но, я должна быть уверена, что вы еще не убили и не собираетесь убивать вашу ветреную жену… Вы можете поклясться, что не подведете меня?
- Да никого я не собираюсь убивать. Не берите в голову. Простите за глупость.
- Ладно, можете не рассказывать, я вам верю… Есть, чем записать номер? Зовут деверя Электрон Валерьянович.
- Васса, вы меня простите. Мне нужно просто последить за одним подлецом, да же не последить, а узнать адрес его дачи.
- О! Слышите, как ревут мои гости? Не говорите "Электоровалерьянычу", что я тут гуляю с друзьями. Лауреата обмываем.
- Спасибо, не могу я злоупотреблять…
- А кто этот подлец?
- Да один бармен.
- В солидном ресторане работает?
- Раньше назывался - Минск, может быть, сменили вывеску…
- Вам повезло, Электрон работает в очень, очень серьезной организации. Поняли? В ресторанах у них есть свои люди. Для меня деверь может сделать очень много, и, все же, постарайтесь ему понравиться. Он мужик простой, пьет только Крымский Мускат, учтите… Ну, вечером жду вашего звонка. Вспомните, в аэропорту я вас предупреждала, будьте осторожны…
 
- Кто вам дал мой телефон? Кто вы?
Тимофей стал подробно объяснять, кто он и что он, но Электрон перебил его на полуслове.
- Куда вам перезвонить? Минут через пятнадцать? - Электрон говорил несколько напряженным  казенным басом.
- Позвоните через полчаса, наш телефон испортился, сейчас я куплю новый и буду ждать вашего звонка.
Язык Тимофея заплетался, еще не начав блефовать, он уже оробел. Бас выдавал, что шишка Электрон не малая. Как бы не вляпаться. Теперь пойдут расспросы, уточнения, прощупывания.… Если бы не Васса вывела его на басистого чиновника, он просто бросил бы трубку.

Глава 36

Грозный деверь Вассы позвонил точно через полчаса.
- Почему Васса так хлопочет за вас. Вы давно знакомы? Что вас связывает?
Вот и вляпался. Цепкий этот тип, Электрон. Тимофей сбивчиво стал исповедываться, всеми силами добиваясь доверия таинственного родича Вассы.  При всей своей кажущейся проницательности, Электрон. Не долго размышляя, принял версию Вассы, и счел главным мотивом обращения к нему Тима - ревность, и стал   на французский манер "искать женщину". Бесцеремонно перебивал, то и дело отсекал лишние для него подробности, первым делом, упорно подводя Тима к четкому признанию, не собирается ли он закадрить жену несчастного брата.
Далее, слегка поверив в бескорыстность чувств Тима к Вассе, Электрон вынудил  его сознаться в ревности, подтвердить уверенность свою в измене жены, наличии любовника и только тогда принялся прощупывать не прикрывает ли месть Кровача цели более коварные.
- А вы знаете, что прежний ваш телефонный аппарат прослушивался?
Сгорел! - охнула душа. Если Электрон знает про жучек, установленный Семеном,  не знаком ли он и с самим Акулой? Как быть? Продолжать говорить правду и только правду, или пришла пора самому прибегнуть к лукавству. Если соврать, что не знал о жучке, не спросит ли Электрон, кто же это мог сделать? И чем так знаменит Кровач , если без ведома "серьезной, очень серьезной" организации его посадили на электронный крючок? И начнет веревочка виться?
С другой стороны, если соврать посложнее и признаться, что сам поставил жучка подслушивать разговоры Сусанны? А кто позволил, где надыбал секретную фитюльку?
Не было чистого выхода из подстроенной ловушки, и Тим бросился в омут головой.
- Вы, несомненно, уже навели справки. Разве не может электронщик сам сообразить, как проконтролировать болтовню жены? - спокойно ответил Тим.
Он  начал врать и язык его больше не цеплялся за моральные принципы.
- Да, справился. Не плохой вы специалист. Вас все еще ждут из командировки. Когда вы вернетесь на работу?
- Как только разберусь с женой. На это уходит слишком много времени. Не до работы мне, как вы понимаете.
- Пожалуй, я готов понять. Кто ваш соперник? Вы не производите впечатления параноика на почве ревности, но все же посоветую - не увлекайтесь, когда разоблачите супругу. У вас дети.
- Учту.
- Кто он?
Тим сообщил о Севе все что знал?
- Вы знаете, что он выезжает за рубеж по приглашению?
- Да, сегодня вечером вылетает... В  Испанию, кажется.
- Он сдал билет. Взял  новый, на завтра, до Парижа. Жена ваша за визой не обращалась. Полагаю, вы не будете поднимать шум. Женщины теперь говорят: если я не права, мужчина должен извиниться. Словом вечером приезжайте к Вассе, познакомимся поближе. Кстати, не поучите ли работать в Windows-95 моего лоботряса?
- Электрон Валерьянович, я не могу ждать. Сегодня… - Тим всхрапнул от перехвативших горло спазм. Он едва не ляпнул правду о пленных детях.
- Сегодня… Попробую позвонить через час.

Но почему не звонит Сева? Обещал через полчаса и все не звонит. Но это и хорошо, темные делишки лучше делать по темному времени. А пятки свербят, так и тянут ломануться на дачу Севы, разметать халупу по бревнышку…
Кровач пошарил по сусекам, но выпить не нашел. Оставил на автоответчике сообщение для шантажиста, мол, отъехал за деньгами, и вышел утолить жажду. Никогда еще он так не жаждал напиться до бесчувствия.
 Кровач распустил узел галстука, забрел в какое-то кафе, заказал водки, уставился в стакан и горько задумывался. С одиночеством у него не было ничего общего, пришел и его час познакомиться с этим незваным прощелыгой.
- Да что тут мудрить, - обронил он вслух.
Сидевшая за соседним столиком чувиха, подхватила свой катастрофически убывающий коктейль и пересела к стойке…
- Откуда этот сдвинутый?
- Думаю себе, возьмет он сдачу со стола или не возьмет… Я сдал нарочно мелочью. -  Бармен прижал палец к губам.
- А клевый мальчик…
Тим заказал еще стакан водки.
- Дай прикурить, - липла девка.
- Пойди сюда. - Тимофей выдвинул второй стул, приглашая девку присоединиться.
- Ты серьезно? Приятель? - завиляла бедрами проститутка.
- Такой домашний…
- Да и ты не с помойки. Тоже, гляжу, - семейная.
- Так разве мужик прокормит…
- Помолчи. Внимательнее посмотри на меня…
- Ну и что? Охринел что ли?
- Я похож на неудачника? Ответь не думая, заплачу, сколько пожелаешь.
- Гош, - уныло обратилась девка к официанту, навострившему уши. - Он рассчитался с тобой?
- Будет тебе, Альбина, выставляться, ответь человеку, он тебе кинет стольник. - Подначивая, бармен не таясь, подмигивал.
- Знаешь ты кто, парень? Крокодил Гена без гармошки. - И визгливо захихикала под рыдание бармена…
Про***** чуть-чуть не попала в цель. Она еще пожалела Кровача, не сказала: лопух. Операция по истреблению негодяев повисла на волоске. Прошел условленный час, еще десять минут, еще двадцать минут: Электрон молчал.


- Девичья фамилия вашей жены - Прягина? - С ходу атаковал Электрон. - А вы в курсе, чем промышляет ваш шурин?
- Никогда не интересовался, -  резко отрезал Кровач. Надоело   играть в поддавки.
- А что он убит, вы знаете?
- Электрон Валерьянович… Поймите, у меня своих проблем выше крыши. Я не видел Владислава несколько лет. Нет мне до него дела. Если не можете помочь, так и скажите. Я и так уже полдня потерял…
- Ну, а кличка Креветка вам ни о чем не говорит? Имеются сведения, что он подался в Ялту и собирается бежать в Турцию.
- Извините, полагаю, нам лучше расстаться. Благодарю.
- Ага. Расклад такой, - невозмутимо приказал Электрон. -  Запишите телефон. Завтра с утра позвоните, с вами хотят побеседовать. Это крупный бизнесмен. Геннадий Трофимович.
- Боже, как мне надоела эта загадочность. Кто еще хочет меня помучить…
- Хороший человек. И не надо лезть в бутылку. Вам еще никто из нас плохого не сделал. Записывайте адрес дачи вашего соперника. Учтите, он ее только что продал. Вечером я буду у Вассы, если хотите, появитесь. Не забудьте завтра позвонить.
Кровач содрал с шеи галстук. Вулканическая лава страха и гнева рвалась наружу. Напрасно пролито было столько крови во славу эфемерной мечты халявщика поживиться. Теперь  к нему подбирались совсем с неожиданной стороны. Это были профессионалы высшей пробы. За бандитами стоял нахрап разбоя и беспощадная лихость, за этими стоял кропотливый аналитический труд и восьмидесятилетний опыт тайных государственных служб. Снова окружение. Кран вот-вот перекроет кислород. Арест неизбежен. Успеть бы до ареста освободить детей из плена и организовать их материальное обеспечение на ближайшие несколько лет неизбежной отсидки.

Нет, Сева не набросился. Наоборот, извинился. На этот раз Кровач не забыл включить магнитофон.
- Понимаешь,  мать в больницу пришлось отвезти. Испереживалась старуха, не верит, что попозже и ее заберу к себе. Ты готов?
- А ты детей накормил? Крысы в бане есть? Побежит такая дура, да замкнет провода. Ты гарантируешь, что дети не взлетят на воздух?
- Кончай хамить. Я заминировал баню по всем правилам. Ты готов рассчитаться?
Главное признание в злом умысле против невинных детей было зафиксировано на магнитофонной ленте, можно было считать ошибку, допущенную при первом разговоре, исправленной и расслабиться.
- Я тебе уже сказал: вези детей в Москву и получишь из рук в руки. Ты детей мне, я тебе деньги. Но если хоть одна жалоба, - я тебе морду, в добавок, набью.
- Ладно. Что-то ты вновь борзеть начал. Раз так, вот что мы сделаем…
Минут пять, мотая нервы Кровачу, Сева придумывал наказание. Тим спокойно ждал. Поддал он прилично и был весьма доволен собой, инициатива медленно, но верно переходила к нему, до вечера далеко, по карте до места схватки не больше двух часов езды. Зачем нервничать. Коварство, оказалось, имело совсем не острый вкус, скорее пряный, напоминает гвоздичный.
- Сделаем так, -  весело сказал Сева. - Я тебя предупреждал?
- Предупреждал  так много, что я уж все забыл… Но не вздумай требовать деньги вперед. Ты меня достал. Мне на все плевать, я на все пойду, чтобы добраться до твоего горла.
 Тим не скрывал насмешки. Не нужно было телевизора, чтобы видеть, как сползает с покривевшего лица Севы лоск самонадеянности.
- Отлично.  Привезешь не пятьсот, а шестьсот кусков. Понял!
- Ладно, привезу.
- За пацанами поедешь сам.
- Мы договорились, ты их привезешь в Москву.
- Нет! - отрезал Сева, срываясь на повышенные тона. - Сам приедешь. Я появлюсь на хуторе раньше тебя, и буду следить. Как положишь деньги на лавочку, сразу  поезжай  до церкви, засекай время и жди ровно час.
- А что бы психуешь, все будет, как ты сказал. Диктуй адрес дачи.
Хорек дышал тяжко, как стайер на финише. Он все больше боялся расстаться с последним средством давления на жертву.  Тимофей не сомневался, Сева не верит ни единому его слову. Еще три часа назад Тим умолял о пощаде, а теперь проявляет полное пренебрежение. Это же обухом по башке. В предвкушении большого куша пройдоха суеверен до глупости, каждая новая мелочь в поведении дойной коровы воспринимается как предвестье неудачи.
Это было начало Победы Справедливости. Подозрение разъедает Севу изнутри, он своим нахальным пренебрежением сверлит снаружи.  Чем больше недоверия на завершающем этапе сделки, когда уже ничего не изменишь, тем больше ошибок. Первую слабину негодяй проявил, когда не настоял получить деньги вперед. В нем еще телепались остатки человечности, он по себе чуял - такой ультиматум может  вызвать у жертвы приступ безысходности и бросится жертва за помощью к мильтонам, а это значит, что в аэропорт не сунешься.
Тягостное  это Зрелище наблюдать как человечность, даже остаточная, затягивает несчастного в трясину поражения. Судьба не уставала демонстрировать своему избраннику поучительные примеры, чем кончается слабохарактерность с ее привычкой не доводить дело до конца на одном вздохе беспощадной решимости.
- Впрочем, чтобы ты не трепыхался… - Тим был потрясен пронырливостью своего наития. -  Словом, я готов вперед внести аванс, тысяч пятьдесят. Назначь место в Москве, получишь аванс, и вместе поедем за ребятами.
- Нет, - уже спокойнее сказал Сева, - Я поеду отдельно. А то ты меня еще придушишь по дороге. Аванс - это ты придумал во время. Выезжай немедленно…
Вот когда настал кульминационный момент операции. Мало усыпить бдительность жлоба, нужно было еще обеспечить себе преимущество во времени, привязать Севу в Москве и первому попасть на дачу.
План был примитивен…
- Ты почему молчишь? - не выдержал Сева паузы   в размышлениях Тимофея.
- Даже не знаю… Сейчас начнешь психовать… Скажи, ты держал бы пол-лимона баксов дома в чулке? Я зарыл деньги в лесу. Вот как их побыстрее привезти… Слушай, ты можешь подождать, пока я съезжу за деньгами? Ты сам виноват. Обещал позвонить через полчаса, а позвонил через два. Я бы давно успел смотаться за деньгами.
- Какая же ты тварь… - Прошипел Сева, задыхаясь от бешенства.
- Я управлюсь часа за два. Где встретимся, чтобы отдать тебе аванс.
- Ну, скотина. Тогда Вези авансом двести тысяч. -
Сева, несомненно, рвал на себе волосы. Он повисал в воздухе, переходя в полное распоряжение своей бывшей жертвы. Вот они и поменялись местами.
- А куда, куда везти-то?
- У вас во дворе все еще стоит разграбленный Запорожец? Выгляни-ка в окно…
- А куда он денется.
- Сунь пакет в багажник и  через полчаса выезжай в Талдом. В центре есть магазин автозапчастей. Спроси Мишу, он скажет, как  найти нашу деревню.
- За кого ты меня принимаешь? Да за двести тысяч ты мать свою продашь. Какая гарантия, что ты не смоешься? Лучше двести, чем ничего, не так ли? Нет уж, говори сейчас, как проехать на твою дачу. А впрочем, можешь не говорить. Я из твоего Миши душу вытрясу. Уверяю, за сотню баксов он не только сам покажет дорогу, но еще и накостыляет тебе, если узнает, с кем связался...
- Хрен с тобой, твоя взяла… Сейчас полвторого. До четырех успеешь аванс заложить в Запорожец?
- Не дергайся. В четыре ты получишь свой аванс.
Итак, деревня называется Кудашино, первый дом. Десять км от Талдома. Исполнить остальную часть задумки труда не составляло.
Тим взял с туалетного столика Сусанны мягкий карандаш для бровей, на обратной стороне крышки от шоколадного набора  поспешно вывел:  Поезжай в Кудашино. Деньги все сразу возьмешь на лавочке у бани, в черном дипломате. Привет Парижу. И помчался к запорожцу.

ГЛАВА 37

Еще на подлете, в нос шибануло падалью. Сновали тучные золотистые мухи. В багажнике запорожца белые жирные черви, доедали раздувшегося боксера. Пес был при медалях, доже с плетеным поводком. Кровач не отказал себе в мелкой пакости, положил послание Севе на кишащих червей.
За пятерку лопату дворник не продал. Вообще продать отказался. Доверил на сутки под залог полсотенной банкноты.

Какая там деревня. Это Кудашино скорее - хуторок паршивый посреди приволжских топей... Гиблые места выбирают угрюмые люди. Полдесятка дряхлый изб с продавленной драночной кровлей шарахнулись друг от друга на некогда распаханной  поляне в кольце угрюмого сорного леса. Все здесь было нездорово и напоминало то зловещее место, где Тим потерял моральную невинность, позарившись на горячий чемодан.
Наиболее нелепым был здесь разоренный шатер небольшой деревянной часовни без креста. Никак не церковь. Даже  мирских деревенских обычаев тут не блюли. Никто не вышел поглазеть на новенькую Тайоту. Ни одна собака не встретила бодрящим лаем. Здесь никого не ждали, не привечали. Одним словом, нехристи забились сюда, подольше от людей.
Первая изба, по словам Севы первая, потому как его личная, эта самая первая искомая избушка-раскаряка была первой весьма относительно. На хуторе не признавали " последних". Все здесь были - первые. Усадьбы крестьянам нарезал то ли юморной, то ли в сиську пьяный землемер. Обычной деревенской единственной улицы тут не было. Да какая там улица,  даже прогоны не были устроены.   С какой стороны ни забреди - все избы - первые и себе на уме.
Бани стояли на каждом подворье, но крыша и труба, с чугунком без дна наверху, сохранились только возле условно первой,  избы бармена... Буден день, засветиться здесь не засветишься: дачники наезжают, видно, лишь по выходным. Да и то не в каждую избу. Из пяти в двух, и не самых худших,  выломаны окна и двери. Захолустье самое убогое.
Высматривает Кровач с краю леса, в отцовский бинокль, обстановку на хуторе и не по себе ему. Солнце пылает, прямо в глаза,  яркие невиданные птички шмыгают над самой головой, щебет, клеверный дух поспевающего сенокоса, - живи да детей рожай, но сердце щемит нехорошее предчувствие.
Нет, за детей,  до странности, он спокоен. Немалая цена за них запрошена человеком, умеющим считать деньги, и это вселяло уверенность в их безопасности.  И не заброшенность, вопиющая в каждой подробности пейзажа, теряющего цивилизованные черты вырождения тому щемлению причина. Пейзаж - это  единственное, что  здесь было жизнерадостным. Какие-то непонятные не то стелы, не то столбы  понатыканы по всей деревушке и вокруг них буйные заросли бузины и крапивы. Вот эти столбы-стелы,  наверное, и являют собой некое зловещее предзнаменование.
Убедившись, что деревенька пуста, Тим проехал вдоль "главной улицы", -  коротенькой, чистенькой, муравчатой лужайкой без единой тракторной колдобины, без единой электрической опары. А-а! Вот оно что… Не столбы и не стелы он высмотрел в тоскливом предчувствии. То стояли посреди давнишних пожарищ печные трубы. Печи разобраны, трубы - торчат. А-а! Вот откуда непрошеная тоска-печаль. На них-то и повесился домовой, хранитель избяного уюта. На каждой трубе по висельнику. Как же страшно здесь по вечерам. А зимой в трубах воет охолодавший дух сгинувшего домового.
Очень хотелось Тиму перекреститься на эти трубы-виселицы. Но посчитал за богохульство вмешиваться атеисту в нынешний уклад деревенских пустырей.

Калиточка возле бывшей дачи Севы действительно была. Забор, как и на остальных усадьбах, - не сохранился, но калиточка была. Тим подкрался к баньке на цыпочках. Не гасясь стены, наклонился к низенькому окошечку, в которое, если что, не только ребенок, - и кошка не выскочит.
- Леня, Алеша, - прошептал Тим, замирая. - Вы живы?
Слезы были едкие, неумеренные. Никто не ответил. Тим, забыв об опасности, опустился перед окошечком на колени, прижался к закопченному стеклу лбом. Подбородок слабонервно    трясся, гортань пережал ужас. Вот о чем было знамение труб-виселиц.
Либо Сева не здесь держит заложников, вообще не в деревне, а в Москве, а его заманил в глухомань, чтобы ограбить и втихую убить… Либо случилось непоправимое: дети не живы.
- Леня, Алеша, откликнитесь. Это ваш папа. - Громче простонал Тим.
- Па, это ты? Тише, Ленька спит. Плакал, все плакал и заснул.
- Ты лежишь? Не подходи к окну. Не двигайтесь ни на шаг. Сейчас я вас спасу.
- Па, ты привез поесть?
- Привез, но не шевелитесь. Баня заминирована. Понимаешь, за-ми-ни-рова-на. - Гнусаво шептал Кровач, выжимая нос в платок.   
Есть или нет у бани фундамент? Тим на карачках прополз по периметру баньки, едва не носом обследуя нижний венец сруба... Так и есть, откуда в деревне кирпич, да ещё для бани… Не по-хозяйски.
Лопату дворник содержал в идеальном состоянии. Вот уж кого мы отблагодарим мы в первую очередь. Сусанна, та пусть с небесами разбирается, а мы напоим дворника не меньше как в Метрополе. Кровач не заметил, что в мыслях общается с Сусанной без горечи, без злобы, как если бы ничего с их любовью не случилось. Прошлое было неприкосновенно, как и право бывшей жены на детей.
Для подкопа он выбрал южную сторону, где крапива и лопухи были, но гуще. Да и невидимую ни от хаты, ни от деревни. Лопата как огонь, - сама копала. Он рыл осторожно, прислушиваясь к каждому шороху за стеной. Вот проснулся Ленька и, пошептавшись, ребятишки хором заорали: - Ура!
- Тихо, Не двигаться, - прикрикнул Тим.
Никогда еще не был он таким миролюбивым, таким щедрым и заботливым. Появись сейчас Сева, не тронул бы он проходимца. Ну, полмиллиона это слишком, но тысяч десять бы отвалил и отпустил с миром.
Болотистая почва уступала себя как мармелад. Лишь однажды лопата шаркнула обо что-то твердое. Проклятье, а если это и есть мина. Напоролся. Мурашки поползли по груди. Он долго ковырялся под срубом пальцами, надеясь обнаружить проводки от мины. Вроде нет проводки… А если и Сева снабдил свой сюрприз ртутным прерывателем, у такой мины снаружи нет никаких проводов. Он уже почти всю отковырял находку. 
- Па! Ты скоро? - заныл Ленька. - Есть хочу, па, давай скорей.
 Круглая штуковина, мать ее ети… Железная на ноготь, не карябается... Погоди, погоди… Да она ржавая!  Почему ржавая?.. Тим и так, и сяк приноравливался, чтобы просунуть голову под трухлявую стену... Но торфяная жидель свела на нет его попытки…
- Па, я хочу по большому. - Занудил Алешка.
  Тим пальцами отковырял железяку … Леший меня чеши! Подкова, слизанная до основания, но целая подкова. Счастье, счастье, и только счастье ждало семью Кровачей, невзирая ни на какие невзгоды…
На глубине полметра проступила вода, еще через полштыка открылся игривый родничок и почти готовый подкоп стал быстро наполняться ржавой водой.
Тим расширил яму. Углублять было бесполезно - на дне одна жижа, лопата бесполезна. Ребята, оживленно хихикавшие в двух шагах от отца, почуяли неладное и притихли. Тим подсчитал время. Около шести, вот-вот подскочит Сева.
Сколько раз учил свое сердце - не ликуй заранее. А оно все равно ликовало. Одурело ретивое. Лезть в жижу не хотелось. Тим снял туфлю, и стал вычерпывать жижу. Лучше, чем лопатой, но все равно слишком непроизводительно. Нет, не отвертеться…
Кровач разделся до гола, подрожал всем телом от предвкушения торфяной ванны, набрал воздуху и погрузился в бурую грязь.
Вот обалдуй,  забыл про пол в баньке. Пол хоть и дряблый, но имелся в этом проклятом шедевре деревенской смекалки.
Тим пробкой выскочил из-под бани. Отдышавшись, Тим повторил коронный номер водоплавающих. Уперся темечком в пол как домкратом. Сейчас бы он проломил и бетонную преграду. В баньке стояли сумерки, он не сразу различил два нетерпеливо извивавшихся свертка  связанных детских тел. Первым под руку попалась ножка Ленички.
- Сынок, приготовься нырять. Набери воздуху, закрой рот и не трепыхайся.
- Па! Мне больно!  - завыл Ленька.
Кровач одним махом выдернул сынишку на волю.
С Алешкой пришлось повозиться: не проходил Алешка в пролом. Вторая и третья половицы сдались лишь после упорного сопротивления. Но вот они оба на воле. Лежат две бледные мумии, завернутые  в драные коврики,  связанные белым проводом. Щурятся и отплевываются после болотной купели. Вот этого я не прощу Севе никогда.
Часы, понятно, тоже нахлебались. Часы  остановились на четверть седьмого. Времени не оставалось. Он не уложился, фактически провалил операцию. Спасала пока нерасторопность вымогателя.
Не распаковывая, он сунул ребят  в машину. Проверил все ли в порядке в новеньком дипломате. Впервые этот галантерейный щеголь из Великобритании играет потешную роль приманки для подлеца, ворующего чужих детишек. Судя по внешним данным, роль ему удастся. Да, он легкий, а эта неожиданная легкость должна, непременно должна взорвать любопытство дурака, весь день томившегося на поводке у Избранника Удачи. Алчность должна поедать себя сама.

- Па, скорее, развяжи. Какать хочу. - Корчился Алешка, пока Тим пристраивал машину в укрытии за часовней.
Тим вспорол обвязку, выкатил сынишку из коврика, он попытался встать и тут же обвалился на землю. Он был мокрый, от него воняло протухшей мочой, но по "большому" молодец терпел до последнего. Алешка заплакал. Слезы оскорбляли молоденькое достоинство маленького человека, но слезы были,  на этот раз, сильнее стыда. Тим взял Алешку на руки и, как в детстве, придерживая на весу, принялся ласково утешать.
- Молодец. Молодец. Не осрамился. Потужся. Потужься, сыночка.
Обмыв Алешку, Тимофей бросился к странно помалкивающему меньшому.
Ленька не звал освободить из проволочного плена. Он смирился. Он или спал или впал в обморок. Тельце его было как тряпка. Ленька не стал перечить природе, -  ходил под себя и по "большому", и по "малому".
- Ну, ты и нафунил, рыбочка моя.
- Ага. - Великодушно согласился Леонид.
Тим обмыл ребят в болоте, простирнул штанишки и разложил сушиться на припеке вперемешку тряпки и обессилившие тельца мальчиков.
Мотаясь между детьми, он время от времени взглядывал на просеку, по которой должен был появиться Сева за полным, самым полным расчетом. Посматривал, по прозевал. Он обнаружил заляпанный грязью Мерседес, когда Сева, открыв заднюю дверь, повис на ней на минуту, что-то втолковывая сидящему или сидящим на заднем сиденье. Но почему марс? Нет у Севы никакого Мерса. Такие делишки. Лажанул Сева. Не один пожаловал за расчетом… Или вправду собираются перестрелять как свидетелей. И ребят тоже…
Дипломат в бинокль был виден отлично. Всеволод, хитрюга,  не притронулся к наживке. Постучал в окно… Приложился к стеклу ухом. Осмотрел замок, но не потрогал. Оглянулся не торопясь, пристально, наверняка не сомневаясь, что на свою подлость заслужил не меньшую.  Отошел от окна… Черт! Опять прошел мимо дипломата. Вот собака, - чует, чует. Хочется взять, хочется! Так возьми, возьми, паразит, - принялся Тим мысленно руководить действиями негодяя на расстоянии. Бери, мать твою. Не бойся, дурашка…
Нет, не подействовало на Севу волхвование Кровача, и в третий проход не притронулся, полез рукою куда-то под застреху …
Вот тут-то и обнаружилось,  Сева всегда доводит начатое до логического завершения. Тим верил в способность Севы взорвать  детей не на все сто процентов. Один-два процента  оставлял на долю чувства юмора Севы. Мог ведь щеголеватый фигляр, ради красоты жеста и подшутить? А? Никакой мины не заделал, припугнул и чистеньким улетит в Париж.
Как-то странно все произошло. Сначала подбросило и разметало драночную крышу баньки… По барабанным перепонкам хлестнуло. Подхватила, дурная в своей дьявольской силе волна невесомое тело Севы...
Шуток Сева не понимал или не признавал.
Кровач бросился к месту взрыва. Наступил на дипломат, выброшенный взрывной волной за калитку… Вынул из чрева приманки вторую половинку коробки от шоколадного набора с нарисованным фломастером кукишем, поджог зажигалкой улику, чувствуя, что крепко он сейчас не в себе…
Ребятам не следует видеть свою тюрьму,  разметанную по бревнышку. Пусть немного обсохнут… А вот со свидетелями, как ни воротило с души, со свидетелями  разобраться следовало немедленно. Жалко, не прихватил пистолет. Кровач  открыл жалкий в своей беспомощности перочинный ножичек рванул дверь Мерседеса… Так вот почему Севочка так кстати замешкался…
На заднем сиденье, в дребодан пьяная Сусанна продирала кулачками заспанные глазки…
- Где я? Здравствуй, милый…
- На том свете…
- Как я там очутилась? Ничего не помню…Что вы со мной сделали?
Боже мой, она ничего не поинит! Святая невинность.  Гнев захлестнул и тут же схлынул… Жалость к жене, к себе, к детям сдавила горло. Тимафей почувствовал, что бессилен перед навернувшимися слезами… Она ничего не помнит… А я? А я?
- Тима, я хочу домой…
Он пробормотал что-то, дескать, «давно пора, мы заждались тебя», отошел за машину, закрыл лицо ладонями и больше не сдерживал слез.
Он больше ничего не слышал. Ни радостных воплей очнувшихся от страха детей, ни бессвязного сюсюкания жены… Жизнь, со скрипом возвращалась на круги своя.

КОНЕЦ РОМАНА

СИНОПСИС

ДЖУРКО ОЛЕГ СЕРГЕЕВИЧ  alauda@bk.ru


ЧЛЕН МОСКОВСКОГО СОЮЗА Литераторов
ЧЛЕН РОССИЙСКОГО СОЮЗА ЛИТЕРАТОРОВ

АНГЕЛЫ ОТПЕВАЮТ ВСЕХ ПОДРЯД

роман
часть1
12 авторских листов.

ПЛАСТИЧЕН ДЛЯ ПЕРЕРАБОТКИ В СЦЕНАРИЙ.

КРОВАЧ случайно завладел чемоданом бандитов, набитым долларами.
Казалось весь мир бросился в погоню за счастливчиком. Отщипнуть от шального миллиона стремятся не только несколько шаек бандитов, но и простые деревенские бабы, и наркоманы, и адвокаты, и родственник жены. В конце концов не избегает соблазна и жена.
Жестоко, но по справедливости наказали преследователей Судьба и своими руками Кровач. В то время как существует путь защиты простой как плевок, когда все проблемы решает один выстрел, единственное слово предательства, Кровач интуитивно выбирает более сложные пути, пути, которые позволяют сохранить уважение к самому себе и целостность своего духовного, (внутреннего, виденческого) мира. Собственно желание сохранить добычу перерастает в желание наказать алчных негодяев, ради денег совершающих бесконечную цепь отвратительных преступлений.
  Кровач не стерилизованный  шаблонами герой с накладными мускулами, действующий по рельсам заранее утвержденного сценария. Это человек из жизненной массовки,  явление реальности неоднозначное по своей природе. Сам себе драматург, сценарист, актер, рецензент, и единственный зритель «после того как» в кинотеатре памяти. Тимофей Кровач способен сказать нелицеприятно своему неуемному «Хочу все и немедленно» -  очень горькое - « Перебьешься».
Тимофей Кровач обычный, нормальный, генетически порядочный инженер среднего возраста, симпатичной внешности. Из тех, что звезд не хватают, но добросовестно исполняют то, на что хватает способностей и характера. Жена Сусанна женщина с запросами, но умна. Трезво оценивая семейные обстоятельства, с запросами управлялась  вполне успешно, пока на голову не свалилось «чудо» неправедного богатства.
Супруги живут в согласии, вынужденно довольствуясь тем, что есть. Хотели бы жить побогаче, но без чрезмерного напряжения. Любят детей, растят их заботливо. 
Тимофей возвращался из командировки. В аэропорту, забирая машину со стоянки, попал в перестрелку бандитов. Попытался вырваться на своем потрепанном Москвиче, но путь преградил раненый бандит. Он  зашвырнул в машину тяжелый чемодан, но сесть не успел, был убит.
Рискуя разбить машину, Кровач уходит из-под обстрела, но обнаруживает погоню. Бандитам нужен чемодан. В панике, понимая, что пощады не будет, мчится «куда глаза глядят», петляет по полям и, наконец, скрывается в заболоченном лесу.
Придя в себя, Ковач вскрыл чемодан и обомлел. Чемодан набит долларами. Есть драгоценности, обработанные алмазы. Добыча тянет за миллион.
Машина увязла в болоте. Кровач, заметая следы, сжигает Москвич и с тяжеленной сумкой пускается в обратный путь. Ох, и тяжек этот проклятый миллион для плеч, такой легкий и приятный в мечтах бедняка.
Хоть смейся, хоть плачь, ситуация анекдотичная. Есть пресловутый миллион, но нет радости. Есть проблема - как выжить с миллионом, да еще чужим,  в кармане. Жизнь более ему не принадлежала.  Жизнью Кровача и его семьи теперь распоряжалась добыча. Он прикован к добыче как пес на цепи. Добыча повелевала заботиться о ней, защищать от расхищения пока не объявятся хозяева. А они рано или поздно объявятся. Благородный поступок не сулил ни единого шанса на спасение, но другого пути к спасению Кровач не знал. Пришлось внушить себе, что ничтожный, но шанс все-таки появится, если вернуть бандитам невольно похищенное в целости и сохранности.
Началась тотальная облава. Кто только не устремляется отхватить кусок от беспризорного миллиона. Деревенская бабка и тракторист-наркоман. Адвокат и брат жены. Подельники брата-мафиози и любовник жены. Не устояла и Сусанна. Вспыхнувшая алчность сломала ее. Сусанна потеряла себя в предательстве и разврате. Тимофей жестко, но справедливо, расправился с насильниками жены, но это не могло остановить падение жены и не остановило. Теперь уже предстояло спасать  не только миллион, но и свою жену.
Казалось, весь мир ополчился против жертвы нелепой случайности. Припертый к стенке бандитами, Кровач отбивался их же средствами, но нашел в себе силы не перешагнуть той невидимой черты, за которой «честный» мститель, сам превращается в подонка, жаждущего уже не столько справедливости, сколько крови, и только крови  своих преследователей.
Кончается первая часть романа тем, что детей Кровачей похищает любовник Сусанны. Держит их в заминированной деревенской баньке.  Требует непомерный выкуп. Тимофей в последний раз решается на крайнюю меру. Освобождает детей. Похититель  карает сам себя. Казалось бы – Победа! Но Тимофей обнаруживает в машине похитителя  мертвецки пьяную жену.
Когда жена предает мужа – это еще можно как-то если не пережить, то хотя бы понять. Но когда появляется подозрение, что мать причастна к похищению своих малолетних детей – завершенное возмездие негодяям не кажется Победой ( в суе - Победой Добра над Злом), окончанием семейной драмы. Победа символизирует лишь  окончание времен, когда «камни разбрасывались» и наступление времени,  когда «камни» придется «собрать».