Тротил жесткий детектив джурко олег сергеевич
ДЖУРКО ОЛЕГ СЕРГЕЕВИЧ
alauda@bk.ru
89153916860
89153916860@bk.ru
ТРОТИЛ ч1
СИНОПСИС
ПЬЯНЫЙ СЕРЖАНТ КОРОБЕЙНИКОВ СОВЕРШИЛ НЕПРЕДНАМЕРЕННОЕ УБИЙСТВО. УГОЛОВНИКИ ПОМОГЛИ ПРОСТАКУ ОТМАЗАТЬСЯ И КРЕПКО ПОВЯЗАЛИ. НО БАНДИТОМ КРУТОЙ ПАРЕНЬ НЕ СТАЛ. НЕМАЛО ОН НАКАЗАЛ СМЕРТЬЮ НЕГОДЯЕВ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОЯВИЛАСЬ НАДЕЖДА НАВСЕГДА ВЫРВАТЬСЯ ИЗ-ПОД ВЛАСТИ ПАХАНА БАНДЫ, ПО КРУПНОМУ ТОРГУЮЩЕЙ ОРУЖИЕМ И БОЕПРИПАСАМИ.
Глава 1 РАСПРАВА РОГОНОСЦА
Первый выстрел через подушку никто не расслышал. У Ариадны Грибалевой из жилистой шеи ударил фонтанчик крови. На голубой наволочке подушки кровь мгновенно становилась черной. Ариадна проснулась. Выкатила удивленно маленькие голубые глазки, забормотала что-то несвязное. Она попыталась приподняться на грязных смятых простынях…
Вторая пуля из табельного офицерского пистолета ПММ, выпущенная почти в упор, расколола ее головку на три части. Как фарфоровую чашку. Серый студень парного мозга выплеснулся на желто-зеленые обои и стал медленно стекать на прикроватный туалетный столик.
Все кончено. Назад пути не было. Пистолет в руке майора Заболотникова дрогнул. Третья пуля, уже никому не предназначавшаяся, прошлась по толпившимся перед трельяжем флаконам, тюбикам и баночкам, сметая ошметки французской парфюмерии на новенький дагестанский ковер.
По среднему зеркалу трельяжа молнией скользнула зеленая трещина, но толстое полированное стекло выдержало и не рассыпалось. Холодное зеркало предоставило майору издевательскую возможность взглянуть в глаза собственному отражению.
Бледное, рассеченное на две неравные, смещенные половины, отражение было бесстрастно. Заболотников узнал свое искаженное отражение. Но это был не он сам. Это был новый человек, - двойник. Похожий, но посторонний. Думать о себе Заболотников мог теперь только в третьем лице, как о человеке постороннем. Отражение свидетельствовало, что в самую решительную минуту своей пропащей жизни двойник майора не потерял самообладания. Так и должно было быть. Сам Заболотников на смертоубийство никогда бы не решился.
Майор Заболотников внимательно оглядел учиненное в спальне побоище. Его трезвый прощальный взгляд задержался на собственной цветной фотографии, уцелевшей на туалетном столике жены-предательницы. На давнем фото он был в еще лейтенантских погонах. Сфотографировался в спортзале военного училища, за час до начала выпускного бала. Устраивая попойку, жена не положила фото лицом вниз. Растравляя сердечную рану, Заболотников представил, как Чужие мужики ложились в его супружескую постель, и рассматривали портрет рогоносца. Только после этой мысли игла боли достала до сердца и лицо майора перекосила судорога отчаяния.
Как быстро и бездарно пролетели годы между тем праздничным щелчком фотоаппарата и последним выстрелом сегодня. Третья пуля подбила итоги. Они были неутешительны. Перед тем как будет приведен в исполнение приговор по высшей мере наказания, боевого майора Заболотникова еще вволечку потерзает окружной военный прокурор, пополощут длинные языки гарнизонных сплетниц…
Еще достаточно было патронов, чтобы свести счеты с незадавшейся собственной жизнью, отделитьсебя от невозмутимого двойника… И несколько минут для этого были в его распоряжении…
Однако мысль о самоубийстве была так коротка, проскочила она сквозь сердце здоровяка майора так стремительно, словно ее и не было вовсе. Привыкший действовать решительно, боевой майор сгруппировался, словно решал задачу выхода из кольца вражеского окружения.
А жизнь в квартире продолжалась… В гостиной вырубили магнитофон, оравший песенку про "два Ку-со-че-ка колбаски". Кому-то еще любопытно посмотреть на расходившегося рогоносца. Майор Заболотников крутанулся на каблуках, заученно выбрасывая перед собой вооруженную пистолетом руку…
- И ты здесь, шалашовка поганая! - Проговорил негромко майор, жестко откусывая никому не нужные теперь слова.
Челюсти окаменели, зубы стучали, как станковые ножницы по металлу, шинкуя в лапшу стальной лист.
Не целясь, навскидку, он выстрелил в призрачную фигуру чужой голой женщины, выплывшей из его собственной ванной.
"Еще один чей-то двойник"… - натужно подумал Заболотников.
Пуля вошла пьяному двойнику меж отвислых грудей, искусанных до синяков. Вычеркнутая из жизни, но не ставшая, тем не менее, более реальной, фигура не прошенной гостьи сделала подбородком глотательное движение… Неверный шаг вперед, и двойник навзничь грянулся на высокий книжный шкаф, застекленный снизу до верху… Стеклянные дверцы задребезжали и осыпали голые ноги двойника крупными кусками стекла. Несколькими потеками по ляжкам растеклась жидкая, неяркая кровь.
В квартире воцарилась мертвая тишина. Где-то хлопали двери, но там был другой мир. Там зрела опасность. А в квартире никто ничего более не ожидал, никто никому не угрожал.
Заболотников почувствовал, как задрожали игры ног. Он оглянулся, куда бы присесть, но все три стула были опрокинуты, а поднимать их было унизительно…
" Вообще-то это против правил. - Тускло подумал Заболотников. - Откуда у призрачного двойника живая кровь?… Почему у крови столько магии. Глаза мои так и липнут к окровавленным ляжкам. А сердце ничего не чувствует".
Майор отвернулся от трупа двойника.
"Какая досада… Я же говорю, что все тут не по правилам… Что дальше? Все кончилось или только начинается? Что мне делать дальше?… Если у меня в душе было все ненастоящее, если я сам ничего не чувствую, ни праведного гнева, ни интереса к своему будущему, будущему убийцы… Само собой ненастоящим должно быть и все, что происходит вокруг… И вдруг - на тебе! Потекла настоящая кровь… Что-то тут не вяжется"…
Он казался себе лишь дирижером происходящего, ни к чему не причастным организатором событий, но вот заалела живая кровь и оказалось, - он и организатор, и дирижер, и еще исполнитель смертоубийства.
"Но как бледны переживания убийцы… - Снова и снова шарил майор глазами по стенам своего дома. - В Афганистане, особенно в первый месяц боев за перевал Саланг я чувствовал своей шкурой каждую пулю, воткнутую моим автоматом в душмана… А сейчас… Вообще нет никаких переживаний… Понятно, в бою я не был убийцей… И все же что дальше?"
Майор задумчиво усмехнулся на свои странные мысли.
"Идиотизм. Довольно бреда. От того, что случилось в бреду, не спрячешься, майор… Тебе пора сдавать позицию. Но куда отступать?"
Заболотников сильно потер висок, побуждая расстроенное воображение оставить свои заморочные штучки… И все стало на место. Наваждение рассеялось. Перед ним скрючилась Марианна, долговязая, жилистая жена капитана Сыроежкина, месяц тому назад командированного на Байконур.
Но тишина в квартире была притворной. Четвертый выстрел, звон разбитых створок книжного шкафа выбросил в реальность и остальных перепившихся участников оргии, так подло учиненной в собственной квартире майора Заболотникова. За спиной майора сиреной завизжала третья женщина. Голяком она бросилась в прихожую… К двери, распахнутой на лестничную клетку, под защиту оцепеневших соседей Заболотникова, выглядывавших с верхней межэтажной лестничной площадки.
Это была Вика, полнотелая баба старшего лейтенанта Жигарева, сгоревшего три года назад в бронетранспортере на Северном Кавказе.
Майор снова поднял руку на уровень глаз, повел ствол следом за бежавшей Викторией, совмещая на одной боевой линии свой верный зрачок и слегка вибрировавший бугорок мушки пистолета. ОН целился умело и хладнокровно, как на стрельбище…
Пятая пуля ввинтилась Виктории в затылок, в самое основание маленькой птичьей головки. На выходе пятая пуля вырвала Вике нижнюю часть лица. Женщина выпала ничком на лестничную площадку и мгновенно стала подплывать густой кровью.
Глаза майора стали горячими. В висках застучал станковый пулемет. Заболотников рванул ручку второй спальни, откуда только что выскочила Виктория… Когда-то, в несбывшихся мечтах, эта комната предназначалась для будущего сына… Упившийся прапорщик Стебельков, старший кладовщик со склада артиллерийских боеприпасов, натягивая на ходу халат Заболотникова, ломанулся на балкон.
- Дура! Третий этаж! Куда ты денешься! - Заболотников заржал.
Вместе со злорадным смехом очнулась, наконец, в сердце майора и ненависть. Теперь он действовал осознанно, и его действия были эмоционально ярко окрашены. Только теперь ему открылись глубины смысла происходящего предательства. Все, что он успел понять в этих глубинах, оправдывало его кровавую расправу… Оправдывало, но лишало уверенности в себе.
Заболотников выстрелил прапору под ноги, и тот замер в балконных дверях как бетонное изваяние. От седьмого выстрела Стебельков подпрыгнул на месте и поджал левую ногу. Пьян, пьян, а не качнулся… И остальные выстрелы, до двенадцатого, заставили скакать прапора с ноги на ногу.
Потешался Заболотников, пока не кончились патроны. Досадуя, что увлекся потехой и оставил Стебелькова в живых, Заболотников швырнул разогревшийся пистолет в окно.
- Прости. - Икая, завел Стебельков покаянный блеф. - Ты настоящий мужик. Баба кого хошь подставит.
Заболотников искоса осмотрел босого прапора с ног до головы. Он не очень-то испугался. До него, в одурманенное сознание, еще не докатилась волна правды о содеянной подлости. Зла более майор не чувствовал. Если что и испытывал он - так это уверенность что вынужденную работу свою он сделал хорошо.
Закуривая на ходу дукатовскую Яву, Заболотников поспешил к гаражам на склоне лесного оврага. Казалось, он знал, что сделает теперь, прежде всего.
ГЛАВА 2 ПЕРВЫЙ ТРУП СЕРЖАНТА КОРОБЕЙНИКОВА
С балкона Стебельков поспешил прямиком в туалет. Сходу оседлав унитаз, с грохотом опорожняясь, прапорщик не обращал внимания на облеванного сержанта Александра Коробейникова, зубной щеткой смывавшего с раковины кровавую пену и зеленую блевотину…
Опроставшись, Стебельков оттолкнул от раковины голого Александра Коробейникова, шумно отдуваясь, сунул голову под струю ледяной артезианской воды. Но холода он не ощущал, мелкие, желтые зубы его лязгали от страха. Он сучил волосатыми ногами, снова испытывая неукротимые истерические позывы к мочеиспусканию.
В дверь робко постучали. Коробейников качнулся было открыть дверь, но Стебельков приложил палец к губам.
- Не рыпайся, пока не припылит ментовка, двери ломать не станут.
Его трясло, от страха, но пьяная одурь была сильнее. Мутные глаза то и дело уплывали под веки, набрякшие с перепою, как рыбы под корягу. Прапорщик никак не мог их сфокусировать на лице Коробейникова.
- А ты чо тут гужуешься. - машинально спросил Стебельков Коробейникова. - Как это ты не нарвался на майора…
- А зачем Валера полез к Ариадне… - Коробейников рыгнул и сплюнул зеленую жижу под ноги прапорщику.
- Ты чо, совсем офонарел! - Стебельков вмазал Коробейникову по морде леща.
Александр норовисто вскинул голову. На пощечину он не обратил внимания. Он презирал хамство прапора. Балансируя на краю ванны, Коробейников безуспешно старался закинуть ногу на ногу.
Пользуясь безнаказанностью, прапор еще разок хлестнул сержанта. Сержант, наконец, врубился, что его молотят на халяву, и предпринял безуспешную попытку дотянуться до горла Стебелькова…
- А эт кто? - Подозрительно прищурился прапор, показывая на торчащие из ванны ноги.
- Блин, говорят тебе он приставал к Арочке. А я не спал! Н-н-нет! Я все видел, екарный бабай! Что я ему, дешевка какая?
- Вода-то красная! Ты чо, молокосос? Крыша поехала!? - Стебельков выдернул затычку ванны. Красная вода алчно заклокотала в жерле канализационной трубы. Показался расплющенный затылок мертвеца…
- Ну, ты лох! Не видишь, что Валера утоп!? - завопил Стебельков…
Пьяная дурь мигом слетела с перекошенной рожи прапорщика. Кладовщик поспешно заткнул пробку спуска. Он боялся, что мертвец появится из воды во всей своей очевидности, он еще надеялся что-то скрыть… Но от кого!?
Стебельков сунул голову смурного Сашки в кровавую воду. Он держал ее там, пока Коробейников не стал захлебываться. Выхватил его голову из воды, дал вздохнуть и снова погрузил.
- Гнида, да ты грохнул Валеру! Что ты наколбасил! Что наколбасил! Под вышку меня подвести хочешь!?
Стебельков окунал Коробейникова до тех пор, пока тот не очухался достаточно для того, чтобы воспринимать слова прапорщика.
- Хана тебе, гаденыш! И ты загремишь заодно с майором под вышак! Куда мы денем жмурика!?
Стебельков снова выдернул пробку, кровавая вода снова заклокотала… Он брезгливо ковырнул труп, перевернул с живота на спину.
- А где морда евонная? Где морда, я спрашиваю!? - Тупо задавал вопросы Стебельков.
Лица на голове Валеры как не было. Вот показалось из красных помоев квадратное основание ярко начищенного бронзового подсвечника.
- Так вот ты чем, Коробейников, сплющил торец Валеры…
- Я? - Удивился Коробейников.
Он часто заморгал, принимая в себя весь ужас содеянного по пьянке.
- Отвали, моя черешня. Я ничего не помню.
Подбородок Коробейникова затрясся. Видя, что подельник сломался, Стебельков снова пустил в ход кулаки. Но сопатка у сержанта была крепкая и все не кровянела. Это раздражало взъярившегося прапорщика.
- Товарищ прапорщик, - клянусь, - я вырубился. - Из правого только что подбитого глаза сержанта выкатилась крупная розовая слеза.
- Ей-ей! Помню, мы трахались. Ну, а что еще? Воще я отключился. А потом, это, ну, приперся Валера и полез к Арочке… А разрешения он у меня спросил? И все… Как отрубило!
Стебельков не задавал более дурацких вопросов. Наморща страдальчески низкий лоб лошадиной головы, прапор сосредоточенно что-то замысливал. О! Комбинатором прапорщик был дошлым. Он почувствовал редкую возможность надолго обезопасить себя в торговых делах.
Стебельков воровал со склада боеприпасы и сбывал их бандитам. Чаще всего на Кавказ, в Казахстан и далее таджикским душманам. Чтобы делать дела чужими руками, ему приходилось вербовать помощника из солдат, охраняющих артиллерийские склады. Но через год, полтора завербованный солдат демобилизовался, и приходилось снова рисковать башкой, снова искать помощника-телка. И так каждый новый призыв. Однажды можно было нарваться на подсадную утку особистов и залететь на лесоповал лет на пятнадцать! Само собой, с полной конфискацией имущества…
И вот привалила небывалая удача. Голубоглазый сержант обгадился с ног до головы. Если его сейчас правильно захомутать, да обкатать, как следует, очень даже мог пригодиться сержант Коробейников. Его можно заставить остаться на сверхсрочную службу. На несколько лет! Сделать лоха кладовщиком. И тогда через него пойдут все горячие делишки… Он будет на связи с заказчиками! А! Не хило!? А самому перекочевать в канцелярию, подальше от патронов, поближе к бумажкам… И только давать своему козлу ценные указания, да получать зеленку.
Не хило получится, Стебельков! Вот только успеть бы захомутать щенка до того как пройдет шок первого в его жизни убийства. Судя по тому, что в казарме он сумел завоевать авторитет даже у дембелей - характер у парня есть. Протрезвев, такой субчик может пойти на попятную, начнет огрызаться... Вот как обломать рога козлу? Лови момент, Стебельков, да смотри, не промахнись...
Прапорщик скорчил брезгливую рожу. Сержант должен до печенки прочувствовать, как его, мокрушника, презирает его благодетель.
А у бедолаги с перепугу начался словесный понос. Он оправдывался так безыскусно. Он понимает свою полную беспомощность. Еще немного дожать этого дурака, и начнет он умолять спасти его шкуру. Подошло время благодетелю показать свое могущество.
Стебельков передернул выражение лица. Теперь он смотрел на попавшего в передрягу парня глазами сурового, как бы, неподкупного судьи. Он вслушивался в бредовый лепет трезвеющего салаги-первогодка, словно дал ему последнее слово перед вынесением беспощадного приговора.
Коробейников с великой болью расставался с последними остатками уважения к себе. Он заискивающе всматривался в желтые кошачьи глаза прапорщика, он уже верил, что спасения ему нет и не будет. Последняя надежда, человек, свидетель, от которого теперь зависело все, не скрывал, что руку помощи не протянет.
" Чем, ну чем я тебе не угодил!?" - Хотел уже крикнуть Коробейников коварному свидетелю, но тут выражение физиономии прапора снова изменилось.
Прапорщик стал хлестать себя по щекам и фыркать, чтобы скрыть довольную усмешку. Клиент дозревал быстрее, чем можно было ожидать от этого растяпы, играющего в казарме крутого парня.
- Так! Слухай сюда, хлопец! Кончай косить под наивняка. Я тебя закладывать не буду! Свалим все на майора. Ему все равно от вышки не отвертеться. А мы за пьянку отделаемся гауптвахтой. Если с умом вести себя на дознании. Ништяк? Врубаешься?
Коробейников схватился за голову и застонал. Только теперь до Коробейникова дошло, что он такое учудил из пьяной ревности на хате своей чувихи. В голову словно заехали обухом, и башка загудела от полноценного страха…
- Только не выдавайте. За мной ничего такого не числится. Анкета чистая. Как у Аннушки. Отец мой большая шишка. Если нужно подмазать кого…
- Кончай, лопотать родной. Чистый он, понимаешь ли! Видел я, как ты со старослужащими хлестался пряжками на самоволке. Шустряк! Мне понравилось. Со мной можешь не прикидываться порядочным. Это с виду ты - без пятнышка. Удивляюсь, как это тебе прокурор дал школу закончить.
- У меня в аттестате ни одной тройки. И привод был у меня всего один. В девятом классе.
- Комок грабанул?
Коробейников вздрогнул от отвращения и часто замигал ресницами.
- Я не вор, товарищ прапорщик. По пьяной лавочке в драке на дискотеке поучаствовал.
- Припух ты, салага. Прокурор это тебе обязательно припомнит. Плачет по тебе зона, кореш. Пить ты не умеешь.
- Но вы же обещали отмазать меня. Вы сами сказали, что валить будем на Заболотникова.
Стебельков гаденько прищурился. Ошибочка вышла. Недооценил он клиента. Стоило бросить надежду, и клиент стал возникать.
- Ничего я тебе не обещал, не советовал, шустряк. Давай сам шустри. Видали мы таких. Давай сдерни в лес, дуй пехом на станцию, а там тебя уже будет ждать наряд. А я дождусь ментов и дам чистосердечные показания. Скажу, все как было. Срок мне точно не намотают.
" Но с хлебного места сдернут". - Подумал про себя Стебельков.
- Как же так!? А я!? Вместе пили…
Коробейников дернулся к Стебелькову, и тому показалось, что клиент сейчас свалится на колени. Но снова вышла ошибочка. Сержант не стал на колени. Потянулся, ни с того, ни с сего, к тюбику зубной пасты… Больше того, в глазах его засветилась решимость.
- Хорошо. Пусть каждый сам спасается одиночку. Думаю, отец меня не бросит… - Еще не очень уверенно проговорил Коробейников себе под нос.
Он сунул в рот чужую зубную щетку и стал задумчиво елозить щеткой по жемчужным зубам, крупным, крепеньким как боровички.
" Ну, лопух! Ну, идиот! Пережал я сержанта. - Забеспокоился в свою очередь вербовщик. - Да он же может сам все рассказать лягавым! Из гордости признается, дура, во всем и меня потащит за собой. Надеется на мохнатую лапу папашки, щенок…
Стебельков быстро склеил на тонких жилистых губах великодушную улыбку.
- Не гоношись, приятель. Прокурора я беру на себя.
- В рабы к вам пойду, товарищ прапорщик, клянусь… До самого дембеля буду пахать на вас! - лязгнул зубами сержант.
Он прислонился лбом к вмазанному в стену зеркалу и закрыл глаза. Подбородок его слабонервно задергался.
"Не привык еще сержант к резкому переходу из огня да в полымя" - самодовольно ухмыльнулся Стебельков.
Он похлопал парня по сгорбившейся спине. Но Коробейников не отвернулся от зеркала и глаз не открыл.
- Только однажды я повалялся пару суток на шконке кичмана… Только однажды, разбуженный шуршанием тараканов, при свете спички посмотрел я как эти всеядные черные твари копошатся на корявой роже спящего рядом зека-наркомана… Только однажды, но этих впечатлений, хватит на всю оставшуюся жизнь. И вот нате вам! Опять загремел, да еще с перебором! Под самую, под вышку!
- Это уж само собой. Залетели мы по самое по первое число. Но не журись хлопец, еще не вечер. Главное не забудь свою клятву. А рабство у тебя будет очень и очень клевое. Зеленые бабки будешь косой косить. За год можно срубить кусков двадцать!
ГЛАВА 3 НЕ ВСЕ ТАК СТРАШНО, КАК ПО НАЧАЛУ КАЖЕТСЯ
Чуть в ноги бывалому прапору не бросился сержант срочной службы Александр Коробейников. У необстрелянного салажонка даже в носу защипало от благодарственных слез.
- Запоминай, щенок, что скажу! И тверди на допросах только одно! Бить будут, убивать будут - не отступайся от своего! Так и базарь: майор Заболотников ворвался в квартиру и стал крушить, что ни попадя! Мы полезли утихомирить майора, а тот стал биться с нами! Валеру оприходовал подсвечником по крыше. Тебе вон пару фонарей подвесил. Усекаешь?
Коробейников потрогал распухшую скулу и угодливо хмыкнул.
- Ха! Надеюсь, не обижаешься, браток. Рука у меня тяжелая, это точно!
- Для правдоподобия и вам бы, товарищ прапорщик, не мешало иметь фингал.
Стебельков пискляво захихикал и закашлялся.
- А ты, я смотрю, быстро оклемался. Подшучиваешь, да? Смотри, я могу и добавить. Лежачий ты будешь смотреться еще лучше.
Стебельков размахнулся, собираясь вмазать прямой хук в распрекрасные зубы красавчика сержанта. Он даже крякнул. Кулак его остановился в сантиметре от губ подельника. Александр смотрел прямо в глаза прапору. К сожалению, из благодарности он не имел права ни уклониться от дружеского удара, ни сдачи дать. - Ну, сам понимаешь, а потом майор, значится, выхватил ствол и девок пошмалял! Всех до одной! Зарубил? Мы кинулись спасать девок, а майор и в нас стал пулять. А теперь с выражением повтори свои показания. Вызубри их слово в слово, как молитву: "Отче наш, иже еси на небеси"… Да, отца пока не дергай. Если что, попросишь нанять лучшего в Москве адвоката.
- А то! - жалко усмехнулся Александр, заметно окрепнув духом от такой квалифицированной консультации.
То же самое глаголили и урки в кичмане перед тем как идти Александру на первый в своей жизни допрос дознавателя.
- А теперь быстро одеваемся и рвем когти! Уходим как брызги - в рассыпную! Я побегу у Катьки в поселке перекантуюсь до завтра. Мне нельзя из военного городка скрываться надолго, не хочу работу потерять. А тебе лучше слинять на пару дней с гарнизона воще.
- Но вы сказали, будем ждать ментов здесь. - Удивился Александр.
- Ты меня не учи. Ну, передумал я. Нельзя попадать операм под горячую руку, могут и харю искровенить. Пусть и прокурор остынет, да и улики затопчут.
- А нас никто не видел. Может, и так все сойдет с рук?
- Исключено, хлопец! Наши бабы - любого вычислят лучше чем особисты. Вон их сколько сбежалось в подъезд. Я удивляюсь, как это твоя Арочка решилась пьянку устроить у себя дома. Вот дешевка!
- Она хотела отомстить Заболотникову. Она видела как товарищ майор катал начальницу санчасти на ее Волге.
- Да иди ты! Родя и нашу недотрогу, Нашу Варвару Игнатьевну поимел! Ну самэц! А что, Заболотников красавец мужчина, закончил музыкальную школу. Он что на гитаре, что на пианине - так сбацает, что у баб - слезы катятся. А затянут песняка - Родя всех перепоет. У него голос как у Трошина. Особенно когда заведет "Что стоишь качаясь, красная рябина".
- Тонкая рябина, товарищ прапорщик.
- Один блин! Слухай, а у тя есть где схорониться?
- Откуда, товарищ прапорщик!? Домой что ли бежать? Так завтра же приедут и заберут.
- Тогда одевайся и пошли со мной. Переждешь у Катьки ветеринарки. Ты парень красивый, она таких обожает. Что хочешь для тебя сделает, только полюби ее хорошенько. У нее и спиртяшка водится, а вечером поджарит тебе кабаньи Яйца. Она считай каждый день поросят легчает. Стоять будет как у того борова. Оттянешься только так.
- А вы, товарищ прапорщик? Я не люблю женщин отбивать у своих.
- Полюбишь еще, хлопец, полюбишь! Чужое, оно всегда слаще. Это я тебе точно скажу. Обрыдла мне Катюха. Я возьму ее сеструху. Бабы - народ ничейный. Да и потом, должен же ты сквитаться. Пока ты спал, мы с Ариадной и Викой в трех забавлялись.
Прапорщик захохотал негромко, тиская свой впалый живот. Потом он хлопнул смешавшегося Коробейникова по плечу.
- Хоп, казаче, не журысь, туды - сюды повернись! Прорвемся Сашок. Я не ревнивый! Ты только не возникай и все будет как у Аннушки!
- Фух! Как прикажете, товарищ прапорщик.
- А с пьянкой тебе надо завязывать. Кишка тонка, сержант.
- Да это с пива. Я вырубаюсь, когда засандалю ерша… Это Арка мне все подливала.
Стебельков проворно привязал к перилам балкона сплетенную вдвое нейлоновую парашютную стропу, служившую хозяйке квартиры бельевой веревкой. Посмотрел на цветочные клумбы внизу и задумался.
- Фуй! Душа замирает? - Тихо спросил насмешливый сержант.
- Дура! Главное забыли! Давай-ка сначала для большей убедительности поломаем немного мебели, побьем люстру, хрусталь поколотим… Да по-тихому! Иди мне фингал нарисуй под глазом… Да не забудь - под левым глазом! Это только левша сажает фонарь под правую гляделку.
Сержант медлить не стал. Отступив на шаг от подельника, он короткими тычками разделал физию прапора под орех.
Стебельков взвыл. Отлетел спиной в сервант, заставленный хрусталем, разгромил его в дребезги. Коробейников скорчил скорбную мину и бросился поднимать подельника на ноги.
- Ах, ты, падла! Дорвался! - Захлюпал кровью Стебельков, отпихивая сержанта. Подобрав с пола осколок зеркала, Стебельков придирчиво осмотрел разбитые губы. Морщась покачал расквашенный нос, мясистым кукишем нависавший над тонкой верхней губой, плохо прикрывавшей редкие длинные зубы.
Сержант явно переусердствовал. Сказано было бить в глаз, а он отутюжил всю харю ненавистного благодетеля.
- Нет, ты форменный дурак, Коробейников. Ты слов не понимаешь. Ты это… Ты лучше, давай, на следствии не возникай. Говорить буду я. А ты коси под дурочку. Тверди одно: перепил, заснул, ничего не помню, ничего не видел.
- Так точно, товарищ прапорщик. Мое дело телячье: перепил, заснул, ничего не помню, ничего не видел. - Плохо скрывая издевку, угодливо пробубнил Коробейников.
Подельники оттащили изуродованного Валеру в гостиную, немного покурочили обстановку майорской квартиры и через балкон ушли к веселой женщине Катерине. Утром, побрившись, надев парадный мундир, прапорщик Стебельков намылился сдаваться. А перед самым обедом взяли из койки ветеринарши Катеньки и Сашку Коробейникова.
ГЛАВА 4 БЕСЦЕННА СОБСТВЕННАЯ ШКУРА
Прапор Стебельков и каяться начал по умному - начал с непосредственного своего командира, начальника Окружного склада боеприпасов полковника Редущенко Гаврилы Семеновича. Редущенко - человек! Пусть перед прокурором замолвит словечко. Разве мало добра сделал ему оборотистый прапорщик Стебельков? Что он сам не котует? Должен мужик понять мужика. Это прокурор как не мужик выделывается, а то сам по бабам не ходит…
Кровавая разборка на бытовой почве в закрытых гарнизонах - не в диковинку. В замкнутом секретном пространстве все на виду. Секреты - для посторонних и вышестоящего начальства. Личной жизни не убережешь от соседских пересудов. А когда личная жизнь лишается тайны, то и страха перед людьми нет, женщины звереют от тоски, как скорпионы в банке. На квартире Заболотникова гужевались отпетые потаскухи, можно сказать, группа риска, позор военного городка. Эти дамочки с вызовом расшатывали семейные устои офицерского состава. В общем и целом, начальство гарнизонное нашло полное понимание у военных прокуроров. Мотив преступления боевого офицера Заболотникова был яснее ясного, личность убийцы установлена, - и дело о кровавой бойне быстро на тормозах сползло в архив.
Отделался прапор Стебельков тремя сутками гауптвахты и большой благодарственной попойкой.
Гауптвахта была райским местечком для ветеранов гарнизона. Одна стена, отделяла Губу, от каптерки вещевого довольствия. Другая - от продовольственной каптерки. Кореша с этих каптерок обеспечивали узнику похоти не только усиленный доппаек из самогонки, сала и тушенки. На ночь к Стебелькову был обеспечен доступ жалостливой Верочки, сеструхи ветеринарки Катеньки.
А майор Заболотников в руки правосудия не дался. Не позволил поганить честь офицера. Он увел Волгу из гаража своей полюбовницы-врачихи, четыре дня где-то мотался по России. На пятый день майора в железном гробу сплющенной Волги, подняли со дна реки Ипуть в городке Сураж. На всех газах Родион Савельевич пошел на обгон пароконной телеги, а навстречу - КАМАЗ с сеном. Одним словом, проломил майор бетонные перила. Если бы жить хотел, - может быть, и выбрался бы из своего железного гроба.
Женский суд военного городка напутствовал в последний путь майора Заболотникова самыми страшными пожеланиями гореть в огнях адовых до скончания века. Мужики воинской части Д-150708 скинулись на гранитный памятник для афганца-артиллериста… Бабский трибунал помянул мертвецу все три его женитьбы. Местные активистки-ханжи, понося удачливого жеребца, сорвавшего пломбу девственности не у одной офицерской дочери, чуть не в глаза плевали прибывшим на похороны обеим первым женам красавца майора. Мужики из молчаливой солидарности устроили товарищу, покаравшему женщин несерьезного поведения, торжественные похороны с армейским духовым оркестром и стрельбой почетного караула… Совершен был и православный молебен на кладбище, в тоскливом болотистом лесу… Рядом с многорядной колючей проволокой охраняемого периметра артиллерийских складов.
Эти похороны для Александра Коробейникова не только открыли неизмеримую ценность его собственной шкуры. Какая никакая, а своя. Не с принятием воинской присяги, как считается в военкоматах, началось его возмужание. Возмужание началось с ужаса убийства ни в чем не повинного перед ним человека, с ужаса необычных похорон почти неизвестного ему мужественного человека, майора Заболотникова.
Майор метеоритом смерти промчался со своим пистолетом Макарова в непосредственной близости от той страшно тонкой нити, на которой висела и по случайности еще продолжает висеть над бездной небытия бесценная жизнь Коробейникова. Впервые нутром он почувствовал, что есть кроме секса и других менее азартных удовольствий более важное, самое важное удовольствие - оставаться в этом мире живым, удовольствие просто дышать, видеть, и слышать посреди смертельных опасностей окружающего мира. Но чтобы это удовольствие было полным и настоящим, чтобы не ползти по жизни подлым прилипалой жить нужно было уметь с достоинством. А достоинство требовало большого мужества. Майор показал на деле пример подлинного мужества, но Коробейников был далеко не уверен, что и он, при всей своей жажде жить, обладает достаточным мужеством. Во всяком случае, он предпочел бы отправиться в тюрягу, не стал бы топить себя.
Коробейникова не арестовали. Пока ускоренными темпами шло позорное для воинской части расследование, его не назначали в наряд. Раздраженный и задумчивый он слонялся по военному городку. Пару забредал на кладбище, издали рассматривал сиротский холмик красной глины. На могилу майора едва ли будут приезжать его жены.
Ноги самопроизвольно то и дело сворачивали к дому, где произошла кровавая трагедия. Он знал побасенку, мол, убийцу неведомая сила влечет на место преступления, влечет до тех пор пака убитый не будет отомщен, знал и постоянно был начеку. И, тем не менее, однажды очнулся от наваждения у порога проклятой квартиры.
Здесь уже во всю шуровал новый хозяин, капитан, переведенный с Дальнего Востока. Плотник обивал дверь вишневого цвета дермантином. Женщины-маляры, напевая песню "Каким ты был, таким ты и остался", белили потолки.
- Залетай, солдатик, чо робеешь, баб давно не видел?
И заржали, заколыхали оттопыренные животы.
Коробейников тоскливо покривился и вошел. И ничего не случилось. Потолки не обрушились, полы не провалились под тяжелыми сапогами убийцы. Недавно еще полные жизни и роковых страстей, комнаты вымерли. Стены дали обет молчания. Это были самые надежные свидетели. Он словно тут и не был никогда.
И воспоминания не шевельнулись. Да их еще и не было. Кровавое побоище еще не стало прошлым. События страшной ночи продолжали жить в настоящем времени, в отведенном им закутке за задах души, но их, словно бы, отделяло от сердца толстое, звуконепроницаемое стекло. Его эти события более не касались. Яркость их никогда не потускнеет, они незабываемы, но неназойливы. Страшилка довольна отведенным местом в его душе и не собирается ежечасно мозолить глаза.
После визита на место убийства ноги более не чудили.
Ноги протоптали новую тропинку, - к ветеринарше. Стебельков не только приветствовал оздоровительные эти визиты подельника, но и снабжал ветеренаршу отменной жратвой для будущего помощника. А спирт привозил канистрами. Радости от этой женщины - никакой, но спирт, этот вонючий сучок, превращал ухабы тайных переживаний убийцы в накатанный большак. Только там можно было перехватить пару часов нормального сна с устатку.
А в казарме спать было невозможно. Душно, двести вопрошающих солдатских глаз даже ночью светили в мозгу как яркие лампочки. О том, что групповое убийство гарнизонный прокурор спускает на тормозах - говорили в открытую. Да и страшно, порой, бывало от идиотского ожидания, что не сегодня, так завтра камрады устроят убийце темную и придушат тяжелой ватной подушкой. В ином положении он сам был бы первым зачинщиком самосуда.
Что раньше давалось легко, над чем раньше не задумывалось, теперь требовало значительных усилий. Взять хотя бы настроение. Оно всегда было отличным. Хочешь держать свой взвод в кулаке - будь всегда бодр, энергичен, готовым в любую минуту действовать в защиту своего авторитета и привилегий. Даже улыбка сержанта должна была излучать железную уверенность в своей правоте.
Теперь силу воли требовалось проявлять даже по пустяку. Улыбка превосходства выглядела коряво. Даже сапоги блестели не так вызывающе. В казарме за ним внимательно следили две сотни глаз, подмечая малейшее изменение в настроении крутого сержанта. Даже салаги, кого он подчинил и заставил пахать на себя, только и ждали проявления в поведении сержанта признаков слабости, чтобы взбунтоваться и потребовать к себе уважения, а может быть, даже справедливости.
Коробейников еще твердо ступал по гнилым полам казармы, подбородок держал высоко, взгляд его еще был полон строгой ярости, но если бы кто заглянул ему в душу - то обнаружил бы лишь страх разоблачения и фальшивую натугу.
Так Жизнь Сашки Коробейникова была расколота на две неравные половины: до похорон и после похорон майора Заболотникова, "до того" и "после того". Хотя, если честно, - похороны это внешняя трещина раскола. Настоящий разлом произошел внутри его.
Отец Коробейникову не звонил, но принял самое активное участие в его судьбе. Это чувствовалось по тону бесед с гарнизонным прокурором и дознавателем, больше напоминавших инструкции, как закосить от правосудия. В советах крючкотворов это гребаное правосудие выглядело беспомощным, дура дурой.
Мать прислала два письма, призывая сына к терпению, вере в справедливость Закона и уважению своих командиров. Увещевания были какими-то казенными. Словно мать выполняла наставление по психологической подготовке солдата к бою. Темнить нечего, мать чуяла правду, она была уверена, что сын совершил страшное преступление. Матери было тяжело нести в своем сердце грех сына и Александр решил не отвечать, чтобы не толкать на новую, душеспасительную ложь.
А вообще, страх отмщения за погубленную жизнь проходил быстро. Уже через неделю покаяние не тяготило. Мозг жадно искал путей спасения, хотя их просто не могло быть, так очевидна была вина Александра. Мозги просто заклинило. Вернее, тяготило Коробейникова теперь так много, что на фоне этой беспросветной апатии покаяние просто не выделялось чем-то особым. Правильно, на первом же допросе, намекнул прокурор, видя небритого, позеленевшего от тоски сержанта.
- Ты молодой, тебе жить да жить, ты несешь ответственность за данную тебе Богом жизнь, и сражаться за эту жизнь нужно всеми доступными способами. Золотые слова!
И Коробейников доверился инстинкту выживания, освобождавшему от стыда и прочих моральных ограничений. Александр старался бороться за свою жизнь, какой бы теперь подлой она ни была. Он боролся и в то же время понимал, - его трепыхание было чем-то явно ненормальным, даже постыдным. Он еще не докатился до крайностей воинствующего эгоизма, он остро чувствовал, что было что-то несправедливое и позорное в его шкурничестве. Он считал себя защитником Справедливости. Он был сама Справедливость, о которой мечтает каждый беззащитный слабак.
Настоящий мужчина утверждает Справедливость по всей земле и не ищет при этом личных выгод. Закон неотвратимой Справедливости Александр считал главным законом настоящих мужчин. Коробейников сам железной рукой утверждал в казарме эту самую Справедливость. Он завоевал это право в первый же месяц службы, отметелив ночью троих пьяных дембелей, явившихся из самоволки и разбудивших казарму. Александр крошил их табуреткой дневального. Он был внешне спокоен и расчетлив в ударах, но получил прозвище Бешеного. Слава отчаянного бойца побежала впереди его по казармам. Это была заслуженная Слава. Он без куража принял ее опасное бремя на свои плечи, неплоха накачанные в спорткомплексе Спартака.
Коробейников не устраивал темную, если замечал воровство солдата у своих товарищей. Он не читал мораль, он жестоко избивал вора. Он не ждал когда салага - раб пожалуется на слишком наглые и унизительные претензии старослужащего. Он приказывал хаму-рабовладельцу отжаться принародно сто и один раз. При нем дрались солдаты только один на один, никакой групповщины.
Но теперь положение его, положение негласного казарменного судьи и палача изменилось. А быстро найти веские оправдания перед этим простым, но честным Законом Справедливости он не мог.
Так что не раскаяние, не вина перед другом-Валерой продолжали его томить больше всего. Утрата личной честности перед неписаным Законом Справедливости, Законом настоящих мужчин была единственной язвой в его душе, которую заглушить не мог ни спирт, ни он сам, ни деятельный подельник Стебельков, ни замазанный отцом прокурор. Подлость бесчестья просто убивали его гордость.
Но время шло. Коробейников, мало-помалу, освоился и со своим новым положением, ненормальным для честного парня. Он стал привыкать к изъяну в своей душе, привыкать к своей Бесчестности. Чего уж там. Ничто более в нем не могло теперь быть "нормальным". Это, отныне, следовало принять как Норму, как неизлечимую хроническую болезнь. Не смотря на душевный кризис здоровье тела его не покачнулось. Аппетита Коробейников не потерял.
Чтобы не спиться с тоски, не отравиться сомнительным спиртом, Коробейников уже на пятый день после убийства прекратил визиты к ветеринарше. На время расследования ЧП гарнизонная столовая стала для сержанта местом отдыха от пьянки и физической подзарядки.
Шеф-повар была для него несколько старовата. Во времена " до того" он внимания этой пухлявой кокетке не уделял принципиально, хватит с него Серафимы. Но уже на третий день после попойки с мокряком шеф-повар лично обслужила сержанта в своем закутке в подсобке. Миска была до краев полна не щей с мясом, а мяса со щами. Александр так расчувствовался от заботы доброй женщины, что съел еще глазунью из пяти яиц и ни словом не помешал поварихе высказать всю свою жалость к " бедненькому " Сашечке.
Еще рез пару дней, вечером Коробейников донес сумку поварихи с крадеными харчами до ее квартиры и остался там ночевать. Кто знает, смог бы он, оторванный от дома, при вполне оправданной прохладности сочувствия родителей вынести без жалости поварихи испытание своей подпорченной мужественности. Кто знает, не напорол бы он в отчаянии глупостей, если бы не горячие безыскусные ласки простой, бескорыстно щедрой женщины. Как пить дать, сорвался бы Каравайникова с катушек, если бы не случайно подвернувшаяся подмога первой женщины, не строившей иллюзий ни о его чувствах, теплых лишь на полный желудок, ни о будущем их довольно серого романа.
Несмотря на болезненную прожорливость, больше недели вытерпеть воркование поварихи Коробейников не смог. Валяясь на койке в клубке мокрых от пота простыней, Александр тупо всматривался в отлупившийся от потолка лепесток побелки. Он был таким же белым шершавым как тело чисто вымытой шампунем поварихи. Странно, дама была жирной, но толстую кожу на животе и ногах сделать гладкой и приятной на ощупь не могли даже французские кремы Синержи.
ГЛАВА 5 УБИЙСТВО - ДЕЛО ЗАРАЗНОЕ
"Убийство - дело заразное. - Растерянно думал Коробейников, выслушивая плаксивые, увы, заслуженные упреки поварихи. - Это такой вирус, похлеще, чем СПИД".
Убийство внесло в его организм заразу, неизлечимую болезнь. Болезнь заключалась в том, что он четко осознавал: его навсегда, насильственно лишили возможности быть нормальным, как все люди вокруг, не зараженные вирусом смертоубийства.
Это было что-то вроде тайного проклятья. Сама тайна его вины была уже проклятьем, пусть неизреченным, но проклятьем. Ему оставалось бесконечно взвешивать две половины своей жизни, до убийства и после убийства, "до того" и "после того" на весах своей заразной ненормальности. В поисках оправдания, он обречен был безрезультатно пытаться свалить свою вину " на других". Например, на тяжелую, почти монашескую, солдатскую жизнь, почти неволю, ожесточавшую молодых парней. На общество безразличное к своим членам валил. На развратность женщин или еще на кого-нибудь.
Правда, уже через неделю оказалось, что хотя болезнь его - неизлечима, и будет до гробовой доски поганить самочувствие, будет давать метастазы в разные уголки рассудка и души, да, болезнь - неизлечима, - но не смертельна. К любой болезни можно приспособиться. И сожительствовать можно с этой болезнью, как с нелюбимой женщиной, если повезет не свихнуться однажды, и не побежать в людное место, где публично расколоться и покаяться. Но едва ли это кому-нибудь будет нужно. Да и поймут ли сбежавшиеся на потеху зеваки бредовые покаянные речи сумасшедшего сержанта. Психи, они все склонны, в той или иной мере, к самооговору.
Вызывал Коробейникова на "беседу" и особист гарнизона. Про мертвеца слова не сказал. Подробно расспрашивал про Стебелькова. По какому поводу организовали женщины попойку. С кем спал прапорщик в "ту" ночь. На чьи деньги гудели в квартире Заболотникова - тоже интересовался. Не приглашал ли прапор в ресторан, не знакомил ли со своими городскими подругами. Если знакомил - то кто они, где живут, где работают.
Александр догадался: Стебельков под колпаком. Особист не столько выяснял круг знакомых Стебелькова, сколько хотел знать: не прощупывал ли Стебельков сержанта с целью использовать в личных целях его служебное положение разводящего караульных постов, охранявших склады с боеприпасами.
Особист что-то уже знал о связях караульных, охранявших склады, с кладовщиками хранилищ боеприпасов. Знал и желал пополнить свое досье компромата на оборотистого прапора. Не понятно только, почему особист до сих пор не заслал под крылышко прапорщика своего тайного информатора. Или уже имел в окружении Стебелькова стукача, но ненадежного и "совершал вербовочный подход" к погоревшему сержанту, собутыльнику прапорщика. Хотел иметь стукача дублера, для перепроверки информации основного стукача. Или вел какую-то особую игру с ворами на складах. Может быть, даже имел долю в их бизнесе?
Беседа с особистом окончательно отравила жизнь. Еще не начав работать на Стебелькова, он попал на подозрение особого отдела. Контрразведка теперь будет поглядывать и за ним. И, в то же время, отказаться от работы на Стебелькова он уже никогда не сможет. Этот хлюст будет шантажировать своего подельника до конца его дней. А тут еще принес почтарь толстый пакет, послание из далекой прежней жизни…
Ну, никак не ожидал Коробейников письма от Серафимы. Симка была заслуженной Художницей СССР, членом союза Художников, по секции монументальной скульптуры. Творческая личность, ей могла втемяшиться в башку любая блажь. Видите ли, старухе привиделся сон. Мол, Саша ел сырое мясо, отрезая кусок за куском от крупа зебры прямо в вольере московского Зоопарка. Страшное дело - вещее сердце привязчивой, да еще пожилой любовницы.
Письмо, совершенно некстати, напомнило о насыщенной удовольствиями вольной жизни. По капризу сердца Серафимы в тусклую жизнь подозреваемого Коробейникова вломились ожившие воспоминания о большой, шумной столичной жизни. Это была сплошная тусовка. Там ели что хотели, спали, сколько влезет… А еще… Дьявольщина, как давно это было! А еще прыткоглазые девчонки принимали в своих мини юбочках соблазнительные позы… Фай! Только этого не хватало закисшему в казарме парню.
В жизни "До того" все было "на авось", кое-как. Он словно жил не по своей воле. Он пользовался успехом у женщин. И все, похоже, из-за серых глаз с все понимающей смешинкой. Но не только из-за приветливого, приглашающего взгляда. Его широкий, мощный подбородок на прямоугольном, пропорциональном лице называла Серафима породистым. Уши его, все из-за той же породистости, она лепила много раз. Гипсовая отливка левого уха постоянно лежала у нее на рабочем столе. Сима просто балдела от этих крупных ушей с мясистой мочкой.
Неудивительно, что удовольствия сыпались на Александра, как из рога изобилия. Они руководили им. Направляли его стопы, мысли и желания. Киряние на пикничках, свидания, поцелуйчики налево и направо казались важнее самой его жизни, расчерченной помимо его воли клеточками графика свиданий. Он тратил свою Жизнь как случайно найденную на помойке кубышку с золотишком.
Жизни, казалось, отпущено много, кубышка казалась бездонной, и, тем не менее, родители и прочие наставники изо всех сил ограничивали, обкрадывали удовольствие растрачивания не заработанного богатства. Они просто помешались на своей ответственности за подрастающее поколение. Да просто заколебали поучениями, вводя строгую норму от "льзя" до "нельзя". И это в то время, когда жажда приключений выпирала из тебя как пивная пена из теплой бутылки, когда сил хватало пить вино и забавляться с девчонками день и ночь изо дня в день бес продыху.
Но самое нудное для молодого красивого парня было в том, что наставники почти сумели привить обременительную привычку чувствовать свои обязательства перед теми кого "Любишь". Эти обязательства просто убивали любовный кайф. Нет, правда, нет ничего хуже слез девчонки, которая тебе разонравилась и вынуждена уступить свое место другой, новой, еще не растерявшей свою "тайну".
По этой причине не редко приходилось ущемлять свои чувства. Ты один, а "их", прекрасного пола, - пруд пруди. Тут никаких доходов не хватит. Так что при безденежье приходилось делить постель не с прыгучим молодняком, а с пожилой, богатенькой Серафимой.
Размышления при созерцании осточертевшего потолка казармы принесли хорошие плоды. Письмо Серафимы открыло настоятельную необходимость осмыслить свою жизнь.
Выходило, в жизни "До того" он был абсолютно ото всех и ото всего зависим. НЕ только от своих успехов у красивых женщин. Зависел он и от отца, скупившегося на карманные деньги. От барыги, за жалкие комиссионные дававшего на реализацию среди друзей до предела крутую немецкую порнуху на видеокассетах. Да и от каприза девчонок зависел. Телка ведь не пойдет с тобой с дискотеки в ночной парк, если ты не сумеешь как следует заканифолить ей мозги. А это такая тупая работа, лепить каждый раз одно и тоже о своих чувствах. Да так лепить, с выражением, как говорится, чтобы телка почувствовала их красоту и оригинальность. А кто покрасивее - не пойдут без щедрого угощения в кабаке.
А сколько раз он попадал в разборку с прежними хахалями девчонок. И ножи, и цепи, и кастеты - все успел повидать. На дискотеках, в дыму марихуаны царили законы джунглей. Каменных джунглей Большой Деревни. Да что там говорить, и своей дурости хватало. Слишком любил отбивать девчонок. Как же - это же такой шик и слава!
Пора с этим кончать.
Присутствие на похоронах попа и дьякона напомнили Коробейникову, что он тоже православный христианин. Совершенно правы в этом деле и попы, и словоохотливый прокурор: жизнь дана Господом Богом под твою личную ответственность. И только перед ним, он будет держать в свое время ответ, если не сохранит в целости доверенное ему достояние, его Жизнь. Он должен жить и жить вопреки всем опасностям окружающего Мира. Он должен выживать, когда другим выжить не удастся. И он выживет. В жизни, начавшейся "после того", он уже никому более не позволит приблизиться к своей Жизни ближе, чем на расстояние его собственной вооруженной руки. Вооруженной чем угодно и чем попало. Ни от тех, кто его любит и хочет его, ни от тех, кто его не любит жизнь его никогда больше зависеть не будет. А Стебельков… Да, Стебельков… Да и Стебельков - не вечен.
На следствии Коробейников неукоснительно держался версии случившегося на квартире Заболотникова, складно состряпанной прапорщиком Стебельковым. Были коварные вопросы следователя и прокурора о происхождении обоих синяков, заделанных прапором на его распухшем слегка торце.
Само собой, были, как же иначе, были попытки военного прокурора из Москвы учинить какие-то следственные эксперименты и запутать Коробейникова, "свидетеля" убийства сержанта срочной службы и трех женщин недостойного поведения. Врали крючки, - дескать, Стебельков раскололся и предал подельника. Предлагалось Александру, ради смягчения своей участи, в свою очередь подставить Стебелькова… Но Александр угрюмо пялился в пол и тупо твердил одно и то же, слово в слово, повторяя свои показания из допроса в допрос: перепил, заснул, ничего не помню, ничего не видел.
Впрочем, иного от него не требовалось. Вякни он что-нибудь от себя - нарушилось бы гладкое течение процесса. Эксперименты, провокации делались следствием лишь для проформы, чтобы процесс выглядел солидным и объективным, а следователи - большими мастерами своего дела.
Прапорщик от своего слова не отступился. Уж он так расписал кровавые художества ревнивого майора Заболотникова, что версию его следствие приняло как единственно возможную.
Впрочем, когда следователи допытывались подробностей предыстории нашумевшей в гарнизоне пьянки Коробейников развязывал язык. И это было правдой на сто процентов. О сержанте Сереге он рассказывал подробно и не без совершенно искренней дрожи в голосе. Как же, они же оба москвичи, а, значит, большие друзья. Если же ехидный прокурор требовал что-то сообщить о прапорщике Стебелькове, Александр скупо талдычил: со Стебельковым он познакомился лишь за столом в квартире майора. Он пришел в гости к Ариадне, а не к прапорщику. Какой был смысл следить, чем Стебельков занимался, после того, как гости Ариадны Заболотниковой упились. Он же к Ариадне не приставал…
И о жене майора рассказывал Коробейников охотно. На этот счет Стебельков дал своему подельнику особые инструкции. Когда виновник твоих неприятностей дал дуба, легко уживаются вранье и, правда. Да, да, да! Он дружил с Ариадной Грибалевой, не пожелавшей при регистрации брака честно взять фамилию мужа. Познакомились на пляже запруженной речки Пикуниха. Это рядом с военным городком. Там все купались. Разве солдат во время увольнительной не имеет права искупаться?
- А подробнее, - играя маслеными глазками, задавал прокурор Вощиков наводящие вопросы.
По человечески понятно, сексуальные подробности больше всего занимали прокурора. Ничего странного в его любопытстве Коробейников не видел. Это было единственное бесплатное развлечение на казенной службе, и Александр не стеснялся распространяться о пикантных подробностях своих амуров с женой майора.
Вощиков был стар, под пятьдесят, брюхат как беременная баба, но жесткие смоляные кудри первого красавца на деревне седина только - только принялась серебрить на висках. Большие влажные губы его были постоянно брезгливо надуты.
- Да, да, да, Ариадна первая пригласила меня. - Услужливо базлал Коробейников, потешась.
Прокурор снимал китель, ослаблял узел зеленого галстука, переходил на засаленный диванчик, разваливался, и задремывал под живописное ветвление сальной исповеди молодого удачливого развратника.
Бесстыдное откровение устанавливала особо доверительные, "мужские", отношения с прокурором, которому осточертела его бесполая юриспруденция, как злющая, мелочная теща. Допросы превращались в дружеские беседы о дамах. Прокурор домой не спешил. Болтали допоздна. Прокурор позволял себя называть товарищем, угощал подследственного сигаретами из своей личной пачки, однажды даже пивом угостил.
- Говоришь, Грибалева сама тебя начала кадрить?
- Я только из наряда, думаю покимарю на песочке. Лежу себе… Слышу, женщина зовет меня подойти. И говорит: "Солдатик, а солдатик, натри симпатичной женщине спину кремом для загара". Они все красивые, когда голые.
- Так она и лифчик уже сняла?
Вощиков шевельнул богатыми жирными морщинами, приоткрыл одно око, удостоверился, не заливает ли подследственный лишку.
- Само собой, товарищ капитан. Она же тощая, как вобла, у ней и задница сморщилась от старости. Я спать хочу, хотел выпить, так даже на пиво не наскреб. Мне и даром не нужно такой крали. Понял!?
- Угу! Понял. - Сочувственно согласился капитан.
- Нет, что интересно, товарищ капитан! А как сказала она про себя " симпатичная женщина", так меня как током ударило. Я разул глаза и вижу: ништяк! Да она совсем не старуха, да и не тощая вовсе, а стройная. Я понравился Грибалевой, и мы стали целоваться. Как было солдату отказаться от такой симпатичной женщины. Тем более что женщина жаловалась, что муж ее не удовлетворяет.
- А где вы занимались любовью?
- Да где. Где придется. В деревянной избушке на детской площадке. В кино на заднем ряду.
- А домой к себе разве не водила? - Вощиков удивленно открыл оба больших круглых ока. - Да ты лопух. По моим сведениям ты давно ходишь к ней на квартиру. Поздно защищать честь дамы. Вали уж все как есть.
- Откуда мне было знать, что она замужем, что муж у нее майор, а я только, только получил первую лычку. Я не нахальничал. Я ничего такого не думал, даже когда Ариадна привела меня на свой садовый участок. Нас часто приглашали офицеры покопать грядки или траву скосить. Я ничего не думал. Но отказываться, тоже не стал. Она давала мне поесть и выпить. Я влюбился.
- Только не надо, Сашок, насчет любви… Не надо. - Мучительно покривился Вощиков и стал недовольно жевать большие, лошадиные губы.
- А что простой солдат не имеет права влюбиться в женщину. Мы тоже люди! А когда Заболотников стал избивать Валеру, я стал защищать сержанта. Мы с ним в одной роте служим, и Стебельков защищал… А потом майор ударил Валеру подсвечником и стал стрелять в женщин.
Вощиков встрепенулся. Он не верил своим глазам. Этого грузного толстяка ветром сдуло с диванчика. Мигом, подтянув узел галстука, он надел в рукава китель, застегнулся на все блестящие пуговицы и лицо его приняло холодное официальное выражение. Он даже помолодел от возбуждения.
- Так, так. Повтори, что сказал. Подробнее о драке!..
Рука прокурора заметалась по бланку протокола, нанизывая на линейки разграфленного листа слова невольного признания.
Коробейников ахнул. Идиот, расчувствовался. Прокол случился так неожиданно и так естественно, словно из горла его вдруг вытащили затычку, так долго мучавшую его душу и слова полились…
- А что повторить, - вновь бросился Коробейников в несознанку.
- Кончай, Коробейников, фуфло гнать! То говорил, что ничего не помнишь, не видел ничего, а теперь…
Александр схватил со стола прокурорский стакан с остатками пива и жадно стал пить, очумело вращая глазами.
- Отставить! - Рявкнул, багровея, капитан. - Ты где находишься, сучье вымя!
- Так я рассказываю со слов Стебелькова, товарищ капитан. Так Стебельков рассказывал. А я ничего не помню.
- Молчать! Брянский волк тебе товарищ! Я чуял, что ты темнишь! Я расколю тебя!
Рев взбешенного прокурора кинул запаниковавшего сержанта в другую крайность. Он почувствовал, что по спине его потекли струи ледяного пота. Ненависть, как сжатая долгими унижениями пружина рванулась наружу. Коробейников вскочил, и если бы прокурор был менее ловок, пальцы его сдавили бы шею капитана и сломали горло.
Но капитан оказался проворнее нападавшего Коробейников, он взметнул над головой стул и со всей силой грохнул им сержанта по голове.
Как же обрадовался ловкости прокурора Стебельков. Он хохотал у кровати забинтованного подельника.
- Ты в рубашки родился, браток! Теперь у тебя будет справочка о сотрясении мозга. Ты теперь можешь нести любую ахинею… У тебя официально заверенный медиками провал памяти. Это лишь подтверждает правдивость твоих прежних показаний: ничего не помню, не видел! А своим протоколом Вощиков может утереться.
- Но отец замазал Вощикова. - Коробейников обхватил забинтованную голову и застонал. - Вощиков не посмел бы!
- Еще как посмел бы! И батянька бы твой загремел под фанфары. - Набычился Стебельков, резко оборвав радостный смех.
- Ты, конечно, баламут, если бы не травма, ты завалил бы всю мою защиту, и следствие завертелось бы по новому. Так что с тебя причитается, сержант.
ГЛАВА 6 ПЕРВОЕ ПОРУЧЕНИЕ ПОДЕЛЬНИКА
Через две недели к четверному убийству майора Заболотникова интерес у прокуратуры как-то сразу пропал. Неожиданно Коробейникова вызвал в канцелярию писарь и протянул приказ командира роты. Александр опешил. Ни с того ни с сего ему приказывалось убыть в отпуск на десять суток, включая время нахождения в пути.
Когда он расписывался в получении приказа, рука его от незаслуженной радости предательски вибрировала. Как будто в руках он держал не шариковую ручку, а свой родной АК-47.
И вел огонь длинными очередями по движущейся мишени.
На следующее утро к казарме на машине начальника складов подрулил Стебельков. На сиденье лежал новенький заграничный чемоданчик-дипломат с шифрованным замком. Александр подумал, что прапор тоже поедет с ним в Москву.
Вот и прояснилась тайна неожиданного отпуска домой. Стебельков продолжал его обхаживать. Цель его услуг была по-прежнему не понятна. Бескорыстием тут не пахло. Ясно было одно, - не скоро же он отвяжется от нового нахально услужливого приятеля.
Обычно Александр начинал психовать, когда вольно или невольно оказывался должником. Против всякой логики он упорно считал виновником своего долга кредиторов и ненавидел их щедрость. Но выяснять отношения с прапором, когда свежа могила Сереги, - стал бы только полный дурак. Радость Свободы и скорого свидания с родными была испорчена.
Прапорщик Стебельков лично доставил Коробейникова на вокзал ближайшего города Никодимов.
- Мы теперь повязаны с тобой навек. - Строго напомнил Стебельков, прощаясь у вагона. - Ты главное не возникай, и все у нас будет как у Аннушки. Лады!?
Александр не слушал заклинаний плутоватого прапорщика. Он не сводил глаз со щегольского дипломата. Тайна клевой вещицы его страшила почему-то. И страшила все более. Чутье на опасность была еще у него явно недоразвито, и, тем не менее, чутье свербело. Александр вздохнул с облегчением, когда истекло время десятиминутной стоянки, и поддатая проводница ором стала загонять пассажиров в вагон.
- Покеда, товарищ прапорщик. Спасибо за все. - Весело замельтешил Коробейников.
- А это, Сашок, передай, пожалуйста, по назначению. -
Стебельков чуть не силой вложил в руку Коробейникова дипломат и потянулся к его уху.
- В Москве из вагона не выходи. - Шепотом уже не попросил, а приказал прапорщик. - Не дергайся. Тебя найдут. Подойдет грузчик с номером 98. Запомни - 98. Спросит твои ФИО и скажет: "Вы такси в Домодедово заказывали". У такси номер 19-37, 19-37… Запомнил?
- А я тут при чем? - поежился Коробейников от гадкого предчувствия.
- Цыц, парень! Повторяю: 19-37. В такси будет сидеть чурка. Не тушуйся. Получишь три косаря капусты. Не пересчитывай. Обидишь. Он товар тоже не будет распаковывать. Себе отстегни десять процентов. Дипломат тоже себе возьми. На память от меня лично.
- А что там? - Робко кивнул Коробейников на чемодашку.
- Тебе, Саня, спокойней будет не знать, чего ты везешь. Сдал товар и гуляй Вася! Это только начало. Покажи себя и бабок у тебя будет навалом.
- Нет уж! - Взбесился Коробейников. - Я должен знать, на какой подлянке ты меня хочешь подсидеть.
- Я сказал - не ищи на свой зад приключений. - Повысил командирский голос Стебельков.
- Или говори, или бросаю чемодан под колеса. - Закричал Коробейников, от страха перед неизвестностью забывая, что он полностью во власти прапорщика...
Поезд дернулся. Скандаля, Коробейников и Стебельков двинулись следом за набирающем скорость вагоном, не замечая благим матом орущую проводницу. Наступила решающая минута. Стебельков, наконец, должен был прекратить игру в жмурки, а Коробейников решить - играть ли вообще со Стебельковым в его игры или швырнуть дипломат в рожу негодяя. Они уже бежали… Им вслед уже пускал соловьиные трели дежуривший на перроне мильтон.
- Говори, мать твою! - Крикнул Коробейников и угрожающе размахнулся дипломатом.
Стебелькова передернуло от злости. Не дожал он строптивого курьера. Пересылка слишком опасного товара срывалась...
- Там запалы для лимонок… Двадцать пачек патронов к Макаркину. - Успел просвистеть злобным шепотом Стебельков, прежде чем Коробейников рывком взлетел на подножку вагона.
ГЛАВА 7 КРОВОСМЕШЕНИЕ
Коробейников нагрянул домой без телефонного звонка. Открыла сестра Светка. Она только что вымылась в ванной. На голове накручен тюрбан розового махрового полотенца. На розовом милом личике сверкали, ликуя светло-карие глазки. Одна розовая ручка стыдливо придерживала куцый байковый халатик на груди, другой на животе. Сестренка понимала, что давно выросла из халата и стыдливо зарумянилась. Но стыдливость не долго стесняла ее… Радость встречи с любимым братиком была сильнее…
Глаза солдата мигом обрели стереоскопическую обзорность, как у рыбы. Он обнимал сестру жарким взором сразу от пяток до макушки и поношенный халатик мог не тужиться, чтобы сохранить тайну душистой девичьей наготы… Светка обалдело всплеснула гибкими ручками и, обвив шею брата, алыми горячими губами впилась ему в обветренные губы.
- Вай! От тебя пахнет настоящим мужиком! - Захихикала Светка, юля талией в цепких объятьях брата.
А халатик и не тужился позаботиться о девичьей скромности. Светка еще находилась в полете с распростертыми объятьями, когда полы халатика шаловливо скользнули в разные стороны
- Нет! Я торчу! Ей-ей! Как вкусно ты пахнешь… вгт он запах солдатской свободы. - Охнул Коробейников.
Коробейников подхватил Светку на руки и крепко целуя, понес к неубранной на тахте постели.
- Дурак! Даже не побрился! Щекотно же! - весело запричитала сестра, дрыгая ногами.
Оказавшись в постели, Светка завернулась в простыню. Александр стал на колени перед сестрой и носом стал рыть проход к ее розовым пяткам. Она так боялась и так любила, когда брат щекотал пятки. На этот раз он стал щекотать ей пятки языком.
Вот губы Александра прошлись по щиколоткам, напористо достигли подколенной впадинки. Язык его работал быстро, как у змеи.
- Ой, Сашка, опомнись! Ой, что ты со мной делаешь! Я же не деревянная.
- Как ты повзрослела. Шутки перестала понимать.
Александр протер глаза. Еще немного и тормоза откажут. Вот она казарма…
- Как ты одичал, братик. – грустно вздохнула Светлана.
- Одеревенел. В казарму приходят нормальные парни, на гражданку возвращаются дубы.
- Я же отвыкла от тебя, дурачок!
- После вони портянок в казарме я просто обалдел от запаха твоего чистого тела. Я вспомнил, как мы с тобой ласкались в море… Помнишь Судак?
- Судак я хорошо помню. Милое детство, где твоя святая доверчивость.
- В прошлом году я видел в твоем рюкзаке пачку японских презервативов. Дружка завела?
- Ну и что? Это мое личное дело!
- Так захотелось накостылять твоему хахелю.
- Это прошедший этап, - игриво вздохнула Светка.
- Бедная, и у тебя появились прошедшие этапы. Представляю. А радость была?
- Чудной ты какой-то. Радость вспомнил…
- Лапочка моя, нам нечего скрывать друг от друга. Наоборот, мы должны помогать друг другу в трудных ситуациях… Ну, ты понимаешь… Когда возникают проблемы… Мы же родные. Кто еще лучше поймет, как трудно мечтать о любви в казарме, когда у тебя мозги зациклены на одной мысли, как бы хоть на мгновение дотронуться до живой женщины… Любой! Старой, кривой, хромой, но с грудями… МУть какя-то. Не до радости. А вот тебя увидел и просветлело в мозгах. Радость вспомнил. Когда ты сексуально озабочен, в человеке разобраться невозможно… Да и не нужно это. Но ты же не в казарме, тебе что мешает желать радости?
- Так я и желаю. А если он понятия не имеет, что я хочу радости, а не просто трахаться. Ты понимаешь? Разве я виновата? Тут или-или, бери что есть или отваливай.
- Ты такая нежная, мягкая. Даже не верится, что и в тебе уже бурлит природа? Бурлит вечная весна секса. А воды весной – мутные. Не гони коней.
- Поучаешь? Я не выбирала себе темперамент, и если он такой дурной, значит природе зачем-то это нужно. И ты темпераментный не по своей воле. Мы страдаем не по своей вине. Как же ты там обходился, родненький ты мой…
- Проститутки у меня были. Но я хочу чистую девушку. А для этого надо уметь девчонке доверять. Я всегда искал подругу, которой смогу доверять на сто процентов. Но не нашел. А чтобы доверять, надо знать ее, и верить ей. Да вот не умею я доверять.
- Мне жалко тебя. - Прерывисто вздохнула Светлана.
- Если хочешь знать, я верю только тебе одной. Ждал когда вырастешь, и мы сможем делиться проблемами. А после того, что со мной недавно случилось, я вообще перестал верить людям…
- Ах, ты бедненький обезьян. Заколов халат на груди булавкой, полы зажав в коленях, Светка присела на край тахты и прикуривала длинную коричневую сигарету МОРЕ. Александр стрельнул сигарету и впервые закурил дома в открытую.
- И на чем ты, братичек, обжегся?
Александр молча покачал головой.
- А чой-то ты вдруг скис, братишка. Смотришь на меня странно. Быстро я тебя разочаровала.
- Когда прижался к тебе, мне стало так легко. Все проблемы пропали. А теперь вижу у тебя своих проблем куча.
- У всех девчонок проблемы с этим самым. Ночью груди иногда так набухают, вот-вот лопнут.
- Я понимаю.
- ты только свои проблемы понимаешь… Я тоже погорела с одним парнишкой. Этот пай мальчик делал в презервативах дырки, чтобы я залетела… Удержать хотел при себе. Думал тогда уж я точно выйду за него замуж. Хорошо, что я дополнительно предохранялась таблетками… Как мне теперь ему доверять? А парень - умница, компьютерный Мог нашей школы. Вот Что мне делать? И в институт надо поступать. Что делать дурехе? Вообще-то, скотина этот Алик-Ялик. НЕ доверяю я больше парням. А замуж выйти нужно. Это самый главный для девушки экзамен. Надоело шарахаться с Аликом по подвалам.
ГЛАВА 8 ОТЦОВСКОЕ ПРОКЛЯТЬЕ
- Если честно, со мной что-то неладное происходит. Я и раньше парней до ужаса боялась, а как стала женщиной - и вовсе. Порой меня охватывает какое-то непонятное отвращение. Мужчины мне кажутся слишком грязными. А тут еще предательство Алика. Глупость это. Но ничего не могу с собой поделать. Хочу к ворожее сходить. Может быть, она объяснит. Вдруг я стану фригидной. Так страшно…
- Это пройдет, - рассеянно промямлил Александр, слишком увлеченный своими переживаниями. - Выйдешь замуж за своего Алика-Ялика и успокоишься.
- Даже не знаю, смогу я его долго терпеть или не смогу. Он лучше всех наших ребят, но мне словно нечистая сила на ухо нашептывает разные гадости. И не очень красив, и ростом - не ахти, даже на руки взять нет силенок. Боюсь я себя, Саша.
- Я тоже боюсь. - Невесело вздохнул Александр.
- В нашем роду все мужики слишком горячие. И многоженцы. Слишком горячие. Даже не знаю, хорошо это или плохо.
- Все, Саша, уходи, пожалуйста, а то разревусь. Приходи вечером.
- Слушаюсь и повинуюсь, лапочка моя.
- Эх, если бы ты не был мне братом… Лучшего мужа мне и не надо.
- Свет, я чуть человека не убил. – Прошептал Александр.
- Да иди ты! Женщину что ли? Из ревности? Ну, ты даешь, братичек.
- Дело один мужик замял, но меня до сих пор трясет… Каждый день ожидаю, что этот гад меня заложит. Крепко подцепил меня. Рабом своим сделал… Я не могу! Долго мне не протянуть! Наверное, я стану импотентом от страха. Или убью эту сволочь.
- Бедненький, неужто, правда? Ты целовал меня так страстно. И тебе совсем не хочется больше обладать женщиной?
- Я стал бояться женщин. Из-за бабы, я чуть под вышку не загремел.
- Саш, кончай меня мучить. Мне жалко тебя, жалко себя, всех жалко. Да вот только я пчелка без жала. А без жала в наше время нельзя. Я даже этому жирному Алику не смогла отказать. Он так просил пожалеть его. Если отец узнает, что я уже год живу с Аликом-Яликом как муж и жена… Страшно подумать какой будет скандал.
- Не стоит тебя этот пацан?
- Да ну тебя, Саня! Сейчас Алик должен прийти… Мы целый месяц не могли уединиться… Он такой ревнивый. Вот что ты будешь делать, если я скажу, что ты мой любовник? - Захихикала Светка. Все-таки, какая отчаянная авантюристка я. Мне давно хотелось попробовать каково это женщине, когда у нее несколько любовников.
- Черт! Ну, почему у меня все какие-то сложности! - Расстроилась Светка. - Девчонки говорят, что все зависит от женщины. Но почему от меня сейчас ничего не зависит? Алик мне противен, я а жду его с нетерпением.
- Если разобраться хорошенько, еще не известно кому больше пользы от знаменитой женщинской жалости… - Усмехнулся Александр. - Что мужчина!? Пришел, отдал долг и забыл о женщине до того как приспичит в следующий раз.
- А женщина помнит его всего, долго помнит этого засранца в себе… Помнит каждое свое ощущение! Женщина - дура. Хотя нет, женщина не дура! Баба постоянно помнит, что она женщина, а не просто самка! Должна чувствовать уверенность в себе, уверенность, что она одна может дать мужчине убежище от его несчастий. В этом превосходство женщины.
- Как же, жалость женщины - ее сила. В этом вы точно превосходите сильный пол. Мужики так нуждаются в милосердии. Жалость наша - спасение для несчастных мужчин.
- много ты понимаешь. Не способная к жалости баба не может уважать себя… Не будет в душе чувства превосходства над мужиком - растопчет женщину жизнь только так!.. А господь простит свое бедное создание за то, что оно подчинилась зову природы.
- Он заранее всех вас простил.
- Алик подарил мне книжку Ветка Персика, Дао Любви. Ну и что? Жалкая сентиментальная гимнастика.
Александр рассмеялся.
- Я смотрю, ты меня переплюнула. Отец все еще злится нам меня?
- Больше чем злится. Твоя солдатчина оскорбила его до глубины души. Старая закалка. Потомственный офицер. Он считает, ты предал его.
- Прощения не предвидится… Генералом не быть мне. Ну, я пошел. Пожалуй, больше не приду.
ГЛАВА 9 ВОЗВРАТ НА МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ
На Ярославский вокзал, чтобы переночевать и вернуться в часть, Коробейникова за бесплатно не пустили блатного вида мордастые охранники. Он был в гражданке. Во избежание нездорового любопытства военного коменданта, солдатской книжкой фигурировать перед бухой охраной Коробейников не стал.
Было два часа ночи, когда Александр решился позвонить Серафиме, своей первой женщине, превратившей смазливого пацана-шестиклассника в настоящего мужчину. Он бросил эту пожилую, но неуемно огненную даму еще до ухода в армию. Бросил не потому, что она надоела в постели или плохо ему при ней жилось прилипалой.
К счастью, Серафима в его жизни появилась именно в тот момент, когда мальчишка только начинает чувствовать потребность разделаться с тайной женщины… Такой влекущей тайной существа, в котором слилось воедино нечто до святости притягательное, чистое и ужасающе запретное, раскалывающее цельный, гармоничный мир детства клином полового противостояния.
Серафима так объяснила свою роль совратительницы малолетнего оболтуса:
- Матери дворянских сынков клали своих отпрысков в постель к горничной или стряпухе, а я поступила с тобой честнее. Я никого не неволила, я сама занялась твоим сексуальным воспитанием. И сделала из тебя первоклассного любовника. Моей школой будут довольны все твои будущие вертихвостки. Одно меня беспокоит, не стал бы ты профессиональным альфонсом.
Коробейников больше всего боялся столкнуться сейчас с новым любовником Серафимы. Он сделал вокруг дома два полных круга, прежде чем подошел к двери мастерской Серафимы. Заглянул в окна. Сплошные холщовые шторы не оставляли ни малейшей возможности подсмотреть обстановку в мастерской.
- Альфонс! Идиотка! Какой же я тебе альфонс? Я любил тебя… - Прошептал Коробейников, прислоняясь горячим лбом к металлу телефон автомата.
При чем тут альфонс, не альфонс! Если так рассуждать, то можно сказать: все женщины - проститутки. Все ищут выгоды от секса. Кто замужества добивается, кто повышения по службе, кто берет наличными за каждый сеанс. Но это не утешит даже последнего дурака. Скорее всего, стала тяготить двусмысленность его положения. Положения симпатичного раба на содержании у состоятельной женщины. О! Симка гордая! Она считала, что заслужила право иметь молодого благодарного раба...
- Серафима, это ты? - Осторожно переспросил Александр, опасаясь нарваться на обычную после разлуки грубость.
Уж больно возбужденным, помолодевшим показался ей сейчас голос Старухи. Еще и голоса какие-то звенят в мастерской.
- Ах, это ты, шалопай! Опять негде переночевать? Нашел себе гостиницу! Воще-то некстати, но приезжай. Деньги на такси есть?
- Так точно, мать! - Выпалил Коробейников, млея от прилива благодарности.
- И на цветы даме хватит?
Александр поморщился и оставил этот, среди ночи бестактный вопрос, без ответа.
- Да будет тебе кокетничать, парень. Если нет шуршунчиков - так и скажи. Но цветы чтобы были обязательно.
- Хорошо, буду искать.
- Вот и умничка! Интересно, какие на этот раз привезешь мне цветы? Хочу хризантемы, белые. Это единственное, что ты можешь еще сделать для меня приятного.
Александр рубанул трубкой по таксофону, и трубка распалась на куски. Коробейников уже заводился. Как будто он нуждался в напоминании о цветах. Он знал этот примитивный прием Старухи. Она, наверняка, представила, как бедный солдат будет рыться в карманах, как будет канючить у цветочницы скинуть цену на хризантемы. И радовалась… Да и хризантемы она пожелала только потому, что они самые дорогие. Как это было знакомо. Намеренно и довольно грубо оскорбляя, Серафима "разогревала его", как в роте разогревают водилы кипятком двигатели бронетранспортеров.
Вот теперь он точно знал, почему бросил Старуху на растерзание ревности. На него стали смотреть ее друзья как на альфонса, прихоть богатой сумасшедшей бабы. Он стал частью интерьера ее большой и уютно мастерской на Красной Пресне. Им заносчивые знакомые Симки хотели бы воспользоваться, как пользуются во время пьянки стаканом или мягким антикварным диваном хозяйки мастерской...
Один хмырь, пробавлявшейся мелкой пластикой, оказался голубым и предложил за деньги стать его другом. А подружка Елена, художница по тканям, так та, стоило Серафиме отвернуться, прямиком лезла в штаны ее любовника. И мурлыкала при этом, как кошка. А потом они вместе ржали над тем, как парнишка тушевался от стыда и возбуждения. Александр подозревал, что Серафима одалживала его подружкам позировать из бабского тщеславия. Соблазнив раздетого парня, девки должны были убедиться, какого классного бычка она держала при себе на веревочке.
А он любил Серафиму. Любил и все тут. Ему было и приятно и даже интересно, все, что проделывала с ним веселая и неистощимая на выдумки развратница. Любил ее пиры. Любил ее богатые наряды и драгоценности. Любил ее щедрость. Он даже совершил с ней путешествие на яхте по Рейну.
Хохма получилась в этом путешествии. Яхтой-то управлял первый муж Серафимы. Прижившийся на Западе график. "НЕ такой уж и талантливый", - по мнению насмешливой Старухи. И здесь она не удержалась, чтобы не пофорсить самым молодым любовником на борту. Впрочем, другие гости хозяина яхты вели себя еще более разнузданно.
Ему было всего пятнадцать лет. Он не понимал, зачем пожилым, степенным, с виду, немцам, задирать юбки молодым девкам прямо за обеденным столом. Все смеялись, хотя любовники, уединяясь под столом, жутко лягались, расплескивая по белоснежной скатерти соус и вино. Но это потешало компанию еще больше. Ладно, Серафима хотела уязвить своего бывшего мужа, не позвавшего ее к себе за бугор. Но другим-то какая неволя была потешать гостей богатенького графика?
Разрыв с Коробейниковым Серафима разным друзьям объясняла по разному, пока не запутала всех, кто ее потерей интересовался не из праздного любопытства, но из сочувствия.
Вот мистик Головлев, литературовед, подавшийся в буддийские монахи, Головлев считал, что Коробейников так и не поймет до своего преждевременного конца сути женской натуры. Ну не дано ему постигнуть, что бесцеремонная мудрость жалостливой Серафимы была единственным способом впечатать навечно свой образ ему в мозги и либидо… Головлев предсказывал, - Александр много раз будет бросать Серафиму и возвращаться к ней, не замечая как время растлевает все более глубокие области ее и его души. Он будет возвращаться к этой удивительной женщине, как к точке начала отсчета нового периода в своей жизни. В этой точке Коробейников стряхивал грязь одних сомнительных похождений, чтобы начать новую главу своей сплошь авантюрной жизни. Начиная новый цикл жизни, Александр искал у Серафимы убежище отлежаться и воспрянуть духом. И жалость Серафимы, когда-то, действительно исцеляла.
Так что же это получается? Значит, все-таки Серафима любила!? Разве жалость - не от большой любви?
Александр вошел в мастерскую как побитый пес. Прошлогоднее предательство его было непростительно, но он все же вошел.
ГЛАВА 10 ДУРНАЯ ПРИМЕТА
На Серафиме был обляпанный зеленой глиной белый халат. Как обычно, ничего кроме халата не ней не было. В студии было невыносимо жарко. По багровому лицу мастера струился пот. Косметика оплыла и хорошо было видно, что Серафима недавно учинила себе пластическую операцию. Моложе она, пожалуй, не стала, но горделивый всегда четкий профиль стал еще симпатичнее… И мягче… Так она и форму носа изменила…
Серафима работала. Она была поддата, сонная и не в духе. А это вернее всего свидетельствовало, что успешная работа захлестывает ее. На подиуме, застланном шикарным малиновым бархатом, в развязной позе две обнаженные фигурки спали или делали вид что спали… Упитанный мальчишка лет четырнадцати и пухлявая девчонка моложе его, но хорошо развитая в груди и в бедрах. Около стены стояли две пары марлевых ангельских крылышек. И две застеленные раскладушки. Тоже понятно. Серафимой овладевала религиозная дурь…
- Поставь, котик, на плиту кофейник. Я пока занята. Эти маленькие свиньи тискаются по наглому и не хотят заснуть. Специально назначила ночной сеанс, уже три часа ночи. А они не спят. Эта мартышка украдкой щиплет парня. Он дергается, вопит и композиция нарушается. Да я и сама начинаю возбуждаться… Сволочи! Как не поймут, что мне заказано надгробье на Ваганьковское кладбище, а не эротическая композиция для борделя.
За спиной Серафимы хихикнули. Открылся карий глазок, и девчонка показала Александру развратно красный язык. Вот чертовка!
- Ладно, ладно пялиться… Воще-то мы спим втроем… Уступить, что ль тебе девчонку на ночь? Или будешь четвертым?… Вот не знаю, как все поместимся на диване… Хотя можно стулья приставить… Шучу.
- Ты, мать, давай не мудри. - Веско обронил Александр свою рассудительную мужественно короткую фразу. - Спать я буду только с тобой. Я без шуток. Соплячку оставь себе на завтра. Ты, я смотрю, окончательно подалась в лесбиянки. Как только тебе не ай-яй-яй?
- У, ты какой противный! Ладно, вари кофе, я еще полчасика поработаю с этой шпаной и разгоню их по раскладушкам.
Александр не сомневался, что мозги у Серафимы уже заклинило, и работать она не сможет. Он поспешил к холодильнику, нашел кусок сала. Он резал эту хохлацкую благодать толстыми кусками и глотал, глотал почти не прожевывая. Серафима едва ли даст ему поесть, перед "тем как". Все их встречи начинались с любви, а не с закусок. Едва ли Серафима изменит своей привычки сегодня.
Холодея от одной мысли, что после Светки он может не удовлетворить эту тигрицу, Александр выставлял на стол шампанское, бутылку шотландского джина, нарезку семги, трепанги, шоколад, тресковую печень…
Наконец Серафима скинула измазанный глиной халат. На Серафиме были одни прозрачные плавки. С живота срезано сало, бедра подправлены скальпелем… Ножки стали загляденье. А груди, груди! Объем из как минимум удвоился… Ну, дает, блин, Симка!
Но Серафима не потащила озабоченного сержанта в койку. Она сбросила со стола карандашные наброски, села в резное кожаное кресло, твердо поставила на стол локти и сложила буйну голову себе в ладони. Сквозь вымазанные глиной пальцы проскользнула маленькое-маленькое зернышко слезинки. Александр чуть ли не на цыпочках приблизился к ваятельнице и осторожно провел рукой по затылку.
- Киска моя…
- Да пошел ты… И чего ко мне привязался. Только - только стала забывать…
Серафима оттолкнула жалеющую руку сержанта и побрела в ванную. Через двадцать минут, преображенная, потрясающе молодая и благоухающая духами, она проплыла, покачивая бедрами, в свое кресло, закинула нога на ногу, Закрыла атласную коленку полой махрового халата и щелкнула пальцами. Александр кинулся к инкрустированному бронзой настенному шкафчику, достал пачку сигарет Пьер Карден и, передразнивая фатовской жест Старухи, щелкнул зажигалкой у нее перед носом.
- Не забыл, негодяй! Хорошо я тебя вышколила. Хотела бы я знать, кому-то ты такой накачанный после меня достанешься.
- А что еще делать в казарме? Тренируюсь в спортзале до третьего пота. Бокс, Самбо, всего помаленьку…
Серафима сделала глубокую затяжку, выпустила дым в виновато улыбающееся лицо сержанта и настроение ее опять начало портиться.
Коробейников поспешно выстрелил шампанским, наполнил старинные темно-зеленые кубки. Один поднес грозной ваятельнице. Серафима отпила глоток, поморщилась и отставила кубок от себя подальше.
- Не в радость мне что-то твой визит. Дурная примета возращение к старому. - Недовольно фыркнула Серафима, вытягивая из пачки новую сигарету.
" В конце - то концов! Будет тут она мне выламываться!" - вспыхнул от обиды Коробейников.
Он тоже закурил из пачки Серафимы. Она проводила его руку ехидной усмешкой.
"Да есть, есть у меня свои сигареты". - Едва не сорвался Александр на крик.
- Разбогател? Гляди-ка! Зарезал кого, да ограбил? - Еще более ядовито поинтересовалась садистка.
Оставалось врезать наглой бабе в торец, прямо в исправленный хирургом нос и хлопнуть дверью. И куда он пойдет по ночной Москве? Александр сделал глубокий вздох. Пора признаться, что ему негде ночевать. Но хозяйка мастерской его упредила.
- Лады, парниша. Не нравишься ты мне сегодня. Давай мотай-ка ты отседа. - Произнесла стерва задушевным голосом…
За дверями в мастерской рукоплескали в четыре руки маленькие паршивцы.
- Я не прощаюсь, - пробормотал пришибленный хамским отлупом Сашок.
- Это твои проблемы, - Сказала задумчиво художница, раздувая ноздри.
Не сыто блестящими глазами пантера прожгла камуфляжную куртку Коробейникова на спине. Садистка ждала последнего слова провинившегося любовника. Ждала поступка возмущенного мужчины, от которого у женщины злоба сменяется нежностью. Но гордый Коробейников не обернулся, чтобы оставить последнее слово за собой.
Александр вышел вон из мастерской под игривые июльские звезды воспаленного от бессонницы неба Москвы. Он снова почувствовал как все-таки хороша Свобода, когда сердце не боится одиночества.
ГЛАВА 11 ВОРОВСКИЕ БУДНИ
Судьба словно решила добить сержанта, сумевшего в Армии отвоевать себе немного привилегий. Через отца, еще до ссоры с ним, Коробейников помог отделенному старшине Кротову пристроить в Кремлевский полк своего сына. Выпускника общевойскового училища. В результате лычки одна за другой как по волшебству сами попрыгали Коробейникову на погоны. Ему даже светили курсы подготовки младших лейтенантов… А тут хрясь!
Едва Коробейников, не отгуляв и половины драгоценного отпуска, заявился в казарму, по двусмысленной ухмылке салаги дневального он сразу понял, что фортуна снова лягнула его копытом в зад. Постель его переместилась на второй ярус двухэтажной койки. С привилегированного места у окна в самый затхлый угол, где ночью от ядреного солдатского "духа" хоть противогаз натягивай. Да там еще и потолок протекал, если дождик посильнее…
Александр схватил салагу за грудки!
- Я сержант! Кто приказал переселить меня в угол? Кто кинул мои шмутки на второй этаж шконки?
- Рядовой Коробейников! - Гаркнул раскрасневшийся прапорщик Стебельков, врываясь в казарму с бутылкой в руке, с фуражкой набекрень.
- Отставить мордобой! Почему не доложились о досрочном прибытии из отпуска по усей по хворме!? В чем дело?
Морда прапорщика Стебелькова сияла от радости.
- Да вот переселили, товарищ прапорщик! - Сверкнул очами уязвленный Коробейников.
- Не журысь хлопец! Был сержантом, стал рядовым! Потом опять станешь сержантом! Это дело поправимое! Айда до биндюжки Ахримчука. Отметим прибытие.
Но вот бутылка со спиртом опустела. Запер старшина Ахримчук свою вещевую каптерку. Посмотрел он на злющие глаза разжалованного сержанта налитые кровью от гнева, покачал головой, отдал ключ от биндюжки прапору.
- Любит Сашок поколобродить. Пусть в биндюжке ночует. Вроде как в самоволку подался.
Стебельков больно хлопнул Коробейникова по спине ладонью.
- Все нормалек, Саша! Теперь новая жизнь у тебя начнется.
Коробейников размахнулся хорошо, но промазал. Вместо хари прапорщика врезался кулаком в деревянную переборку каптерки. Висевшие на соплях настенные часы отыграли на консервную банку с остатками шпротов, и фраерские отутюженные брюки залило подсолнечным маслом.
- Лапоть! - Засмеялся прапорщик, заклинив руки драчуна в надежных объятьях. - Это же хорошо, что разжаловали! - Зашептал он Коробейникову на ухо. - В наряд будешь больше ходить. Бабки станут капать!
- За что меня опустили? - Грозно прорычал пьяный в сиську Коробейников.
- Воще-то бутылку должен ставить ты, хлопец. Зарыли наше дело окончательно. Мы отмазали тебя вчистую. Светили тебе десять черпаков строгача. Радуйся, хлопец, что отделался разжалованием. Надо же было и прокурору кусок кинуть. Должен же командир части принять меры.
- Опять ты, прапор гребаный, суешься, куда не просят… - Коробейников не успел закончить поносной своей фразы, как получил кулак под дых и повалился на пол.
- Ша, хлопец! Больше я тебе не наливаю. Это не мужик, который пить не умеет… А кусок, что перепал прокурору, придется тебе отработать.
Прапорщик Стебельков запер пьяного Коробейникова в каптерке, чтобы отоспался, и уехал в Никодимов покупать новый чемодан.
Утром, сгибаясь под тяжестью огромного чемодана, Коробейников поспешал прямиком через лес к пункту посадки на узкоколейке. К обеду мотовоз дотащил два расхлябанных рыжих вагончика до лесной биржи в Яргороде. Обратно рядовой Александр Коробейников вернулся на следующий день поездом через Никодимов, имея за труды комиссионных семьсот долларов.
До конца отпуска Коробейников съездил еще раз в столицу, всего на три часа. Запрет прапорщика не нарушил, не напился. Грамма в рот не взял. Слетал самолетом в Ставрополь. Передал встречавшему подполковнику ВВС заученную наизусть шифровку из двадцати девяти цифр и прописных букв.
Вопросов рядовой Коробейников Стебелькову более не задавал. В заначке под сосной за периметром военного городка у него образовалось уже четыре штуки баксов. К сожалению, тратить первый в его жизни капитал Стебельков запретил до самой демобилизации, чтобы не провоцировать казарменных стукачей на нездоровый интерес к происхождению капиталов.
И потянулись напряженные будни службы Александра Коробейникова двум хозяевам. Во-первых, - Капитану Оладьеву. Весьма свойскому командиру отдельной караульной роты. Рота капитана охраняла склады и периметр из многорядной колючей проволоки Центрального хранилища текущего боепитания Окружного склада боеприпасов Д-150708. Во-вторых, Коробейников продолжал служить лично старшему кладовщику Центрального хранилища старшему прапорщику Стебелькову Анатолию Кондратьевичу. Кстати, главным кладовщиком Стебельков стал в результате успешной поездки Коробейникова в Ставрополь.
К осени, как показалось Коробейникову, Стебельков стал терять интерес к своему помощнику. Конец лета и почти всю осень на двух груженых спецмашинах под охраной автоматчиков прапорщик мотался по дивизиям, выведенным из Чечни.
Александр смекнул это дело. Снабжением боеприпасами и стрелковым оружием пограничные дивизии Окружной склад Д-150708 не занимался. Не иначе как Прапорщик вышел на оперативный простор и разворачивает свои делишки по крупному. Несуны для мелких поставок, вроде Коробейникова, прапорщику более не требовались. Александр пожалел было, что его заначка под сосной больше не увеличивалась.
ГЛАВА 12 НАЛЕТ НА СКЛАД ТРОТИЛА
Все изменилось 14 ноября. Рядовой Коробейников готовился заступить на пост номер четыре возле склада номер пять. Самого крайнего на территории Центрального хранилища, бок о бок с кладбищем. Это был металлический ангар с полукруглой крышей. Тамбура перед воротами эта железная махина не имела и прикорнуть в затишке минут эдак на шестьдесят часовому там было негде. Единственным укрытием от непогоды поздней осени был треклятый грибок. Под ним в дождь с ветром спрятать можно было только голову. Так что, чтобы не околеть, приходилось весь наряд энергично вышагивать вдоль колючки. Выходило, - непогода значительно повышала бдительность окоченевшего часового.
Но самым противным на четвертом складе была, все-таки, не промозглая погода. Где-то наверху склада оторвался проржавевший лист кровли. И скрежетал под ветром этот лист над головой так, что зубы начинало сводить. Не любили часовые пост номер четыре возле склада номер пять. Зато гарнизонные любители рыбалки под любым предлогом стремились заглянуть сюда. Даже старшие офицеры просто млели от счастья, когда удавалось всучить кладовщику Веснухину поллитровку спирта и отовариться дефицитом строгого учета. Стебельков последнюю неделю крутился у Веснухина целыми днями.
Александр знал, что на пятом складе хранилась взрывчатка для полигонных учений саперов. Расфасован тротил был круглыми шашками и брусками весом по сто, двести и пятьсот грамм. Имелось в зарядах тротила и углубление для детонатора, что было очень удобно при глушении рыбы.
Сегодня ротный предупредил караулы, что на периметр после обеда гробанулась с кладбища здоровенная береза. Сигнализация повреждена, починят только завтра с утра. Так что, караул нести капитан потребовал с удвоенной бдительностью. Бойцы выслушали эту новость и приуныли. Ночью без сигнализации чувствуешь себя таким беззащитным. Тут уж точно даже на ногах под грибком не покимаришь. Таращись в оба. А вокруг лес, мрак. А в лесу гул, а в лесу шорохи и трески… Жуть, хоть и с автоматом стоишь.
Один рядовой Коробейников с удовольствием готовился в 18 нуль-нуль заступить на гребаный пост номер четыре. Он надеялся застать кладовщика на складе. Если не Стебелькова, то его подчиненного Веснухина. А как же! Комвзвода лейтенант Причельников, с виду совсем еще пацан, убывал в первый свой отпуск. На Херсонщину. ОН попросил Александра, выморщить у кладовщика пару-тройку брусков тротила. Понятно, порыбачить в лимане. Взамен обещал литр пойла и два электродетонатора.
Коробейников навернул уже теплые портянки, а тут - бац, - залетает в казарму Стебельков и прямиком к ротному. Шур-шур, шур-шур и накрылся калым Коробейникова. Перенарядили его аж на два часа ночи.
Пошел расстроенный Коробейников оправиться в сортир, и этот гад Стебельков прошмыгнул туда же. Осмотрел кабинки. Сует в руку две пачки горбатых, т.е. Кэмел и подмигивает.
- Покажь часы. Ого, золотые!
- Подарок Ариадны.
- Жалко девку. Земля ей пухом… Ты это, давай сверим часы… По моим.
- Но у меня точняк. За месяц набежало всего десять секунд.
- Не возникай, хлопец, тебе говорят. Ставь по моим и запоминай раскладуху. К тебе пожалуют гости. Мужики крутые. Не вздумай подсматривать. В два тридцать оставишь пост номер четыре, пойдешь на пост номер шесть. Там будет стоять Ефимычев. Скажешь спички кончились или что-то в этом роде. Он начнет возникать, но ты загрузи его. Дай закурить. Про девок побазарь. То да се. Кровь из носа, - тебя не должно быть на посту хотя бы полчаса. Заруби - не меньше полчаса. Сунешься под свой грибок раньше - сливу в башку схлопочешь. Гости разбираться в потемках не будут: свой - не свой. Слыхал, что береза оборвала провода? И больше полчаса не трепись, чтобы не вызвать подозрений.
После наряда возле каптерки Ахримчука, найдешь в шкафу с огнетушителями четушку и воблину! Это задаток. Бабки через два дня. Кусок зеленью. Нормально? Нормально… Ефимычева не пои. Воще это дерьмо парень. Усек? Да, я у Катьки гужуюсь сегодня. Честно тебя предупреждаю действуй точно по моей инструкции… Служи хорошо, солдат!
И слинял прапор, юркий как дьявол.
Ливень хлынул еще когда не ушел разводящий. Стал он под грибок и курит, сука, и курит. Надеется переждать дождь. Уж десять минут третьего. А он запалил вторую сигаретку. Последнюю. Пачку выбросил и курит, курит… Лес гудит. Уж и голоса в чаще чудятся… Грибок просматривается со всех сторон. Что если заметят гости разводящего, подумают подставил их часовой. Могут психануть и перестреляют караул как щенят.
Ах, мать твою!.. Свои докурил разводящий, стал просить у часового.
- Свои надо иметь! - Громко сказал в темноту Коробейников, давая ворам понять, что не виноват он в задержке разводящего.
- Ты на кого пасть разеваешь, салажонок! - рявкнул разводящий. - Вот сейчас сворочу грызло набок! Ты у меня побазаришь!
Показал разводящий волосатый кулачище и зачавкал хромовыми сапожками по раскисшей глине. Ровно в два тридцать заныло сердце караульного. Рванул Коробейников из-под своего грибка под ливень… Но не побежал на шестой пост к Ефимычеву. За угол ангара прокрался на полусогнутых, прижался к рифленой стене, дыхание затаил, надеясь, что темнота спишет нарушение инструкции Стебелькова.
А лес гудит! В призрачном свете далеких фонарей склада номер шесть свежие надгробные пирамидки погибших афганцев белеют! И тени, тени, тени!… А железяка на крыше так ухает, так и скребет, так и рвет душу дьявольским скрежетом. Ага! А вот и задвигались тени! Гости нарисовались. Горло сдавили спазмы.
Коробейников по привычке сорвал с плеча автомат, присел на колено… Локтем уперся… Передернул затвор… Дурак! Едва не заорал от страха: Стой кто идет! С кладбища, не таясь, видать не впервой, к заграждению приблизились четверо. Один остался на стреме, трое без помех проникли на охраняемую территорию военного объекта. Была ли колючка перерезана заранее, или колья расшатаны так что проволока провисла, - пусть особисты разбираются.
Гости отогнули в стене склада нижний лист обшивки и закипел конвейер. Ящики так и замелькали в руках грабителей военного имущества… Но что это? Ящики для тротиловых шашек Коробейников хорошо знал. Но таскали не только такие ящики. Были и ящики поменьше, в каких патроны хранятся. Ну, дает Стебельков! Среди штабеля тротила патроны припрятал! Ну, дает! Сколько же он их натырил!?
Коробейников под плащ-палаткой посветил зажигалкой на часы. Дурак! Забыл про алиби! Забыл зарегистрироваться на шестом посту у Ефимычева. Коробейников втоптал в грязь газовую зажигалку… И тут же спохватился: улику оставил. По уши перепачкался, пока искал газовое огниво в грязи.
Насвистывая, Коробейников притащился на шестой пост без пятнадцати три.
- Стой кто идет! - шутливо вякнул Ефимычев, до корки соблюдая инструкцию по несению караульной службы.
- Да пошел ты, Фима! - огрызнулся Коробейников. - Зажигалку потерял…
- Гони сигарету, а то не пущу под грибок. - Ефимычев ткнул дуло автомата Калашникова Коробейникову в живот.
Ох, как же тяжко было мусолить байки про девочек с этим занудой Ефимычевым. 15 минут показались вечностью. Но чего не сделаешь ради косыря, да еще в валюте.
Под своим грибком номер четыре Коробейников нашел бутылку Столичной и полбатона любительской колбасы.
- Пронесло, - прошептал Коробейников и немедленно сорвал с бутылки алюминиевую шляпку. Он бы и перекрестился, если бы хоть немного верил в силы небесные.
Пить он начал сразу. Из горла. Водка катилась в нутро как божья роса. Ни запаха, ни крепости Коробейников не ощущал. Обычно стакана было достаточно, чтобы основательно захорошеть… А тут! Мать твою! Он выдул полкило водяры и хоть бы в глаз клюнуло! Колбасу, знать, поваляли в грязи, на зубах скрипел песок, но Коробейников яростно вгрызался в батон, словно голодал дня три…
ГЛАВА 13 РАЗБОРКА В СОРТИРЕ
Через сутки, еще не сыграли в казарме подъем, а рядовых Коробейникова и Ефимычева выдернули в особый отдел на дознание. И началось! Начальства наехало! Контрразведка и прокуратура стали на уши! Обоих солдат, порознь прессовали на допросах по два раза в сутки. И все из-за того, что на колючке периметра был обнаружен клок спортивной куртки.
На складе номер пять провели ревизию - пустой номер. Стебельков сработал чисто. Все что числилось за кладовщиком по приходным документам, и что имелось в штабелях в наличии - сошлось тютелька в тютельку. Даже дыры в стене не обнаружили особисты.
Кошмарная неделя, казалось, никогда не кончится. Караульная рота гудела как закипающий котел. Казарма не верила в халатность своих товарищей. Ефимычев так воще обрел славу мученика. Он был настолько честен, что не боялся качать солдатские права даже перед рыжим старшиной Кротовым. А Кротов был - зверь. Этот держиморда даже старослужащему сержанту мог на за что врезать по сопатке. Солдаты катили бочку на офицеров. Солдаты глаголили, что офицерье роты решило на рядовых отыграться за свою нерадивость по службе. Считалось однозначным, что месяц, а то и больше, об увольнительных Ефимычев и Коробейников могли и не мечтать.
Однако казарма ошиблась. На восьмой день, в субботу, Ефимычева и Коробейникова не только не потащили на допрос, но отделенный Кротов обоих провинившихся включил в список группы солдат, получивших увольнение в город. Для группы даже были приобретены билеты в заезжий зооцирк.
Коробейников был так измучен страхом, казалось, неминуемого разоблачения, что решил никуда не дергаться, отоспаться. Ну, может быть, смотаться на часок в поселок, к ветеринарше, стравить пары. И то, если появится четкое желание поискать в сексе спасение от затянувшегося стресса. Понятно, лучший способ справиться со страхом - надраться до потери пульса, но в его положении подследственного это было безумием.
Что-то было не то в активности особистов. Около них, мелким бесом вился Стебельков. Только полный профан мог не обнаружить лаз в стене склада, а прапора не трогали. Через три дня Стебельков благополучно смылся в командировку на Ставрополье, в впопыхах оставив Коробейникову свою обычную инструкцию: твое дело телячье, - ничего не видел, ничего не слышал. А без его советов - хоть пропадай. И не заплатил, к тому же, прапорщик.
Такая апатия скрутила Коробейникова - хоть вой. Может быть, он догуливает на свободе последний выходной. И завыл бы солдат от полной неизвестности завтрашнего дня, если бы было где уединиться. Как ни прятал Александр голову под подушку - не спалось. И к ветеринарше не потянуло...
С тоски придрался Коробейников к салаге Назаметдинову, только что вернувшемуся с караула. Этот татарин частенько бормотал что-то во сне по-басурмански. А после горохового супа надменно и шумно пускал ветры. Да такие смрадные ветры, что Коробейников, спавший после разжалования на втором этаже койки, просыпался среди ночи. А тут еще тухлые портянки повесил на батарею сушить, хотя старшина запрещал это, даже если портянки были стираные.
- Магомет, а ну, пойдем выйдем! - Лениво приказал старослужащий Коробейников салаге татарину.
И пошел, не оглядываясь, прочь из казармы, уверенный, что басурманин безропотно последует за ним.
Назаметдинов действительно последовал за хмурым Стариком в умывальню. Он был ушлой салагой. Не успел Коробейников размахнуться, как Назаметдинов выхватил черную заточку, сделанную из шомпола и ринулся в атаку. Озадаченный Коробейников отступил, да не удачно. Он плюхнулся задницей в липкую от соплей раковину умывальника. Раковина с грохотом обвалилась. По кафельному полу заскакали фаянсовые обломки.
Назаметдинов оскалил желтые редкие зубы. Он издевательски смеялся над конфузом старослужащего солдата. Назаметдинов нагло попирал законы казармы! Назаметдинов поднял руку на Старика! На ветерана роты!
Как рукой сняло с Коробейникова наваждение апатии. В следующее мгновение острый кусок фаянса взметнулся с пола и врезался татарину в зубы. Еще мгновение и беззащитный салага, зажавший ладонями лицо, схлопотал сапогом по яйцам и отлетел в угол умывальни, где побратался с загаженной урной.
Александр подобрал с пола заточенный шомпол. Серебристый заостренный клювик был еще и любовно отполирован. Нужная вещь, - подумал Коробейников и опустил заточку в карман камуфляжных штанов. Закурил сел на подоконник. ОН более не испытывал злости и снова заскучал. Он смотрел как татарин отмывает разбитые губы и пытался вспомнить за что разозлился на салагу. Не вспомнил. Но за что-то же разозлился! Проклятье! Чем-то же провинился этот наглец! Чем? Вот чем?
- Мужик! - Александр похлопал Назаметдинова по согнутой на раковиной спине…
- Я тебя ночью зарэжу! - прорычал татарин, разглядывая на ладони собранные обломки зубов.
- Мужик, кончай базлать. Приберешься тут, понял. Старшине скажешь - ты раковину разбил. А спать будешь теперь на верхней полке.
И тут Коробейников вспомнил, что еще месяц назад у Ефимычева пропал шомпол от автомата.
- Слышь, чурка! А это не все! Тебе еще перепадет от Фимы за шомпол! А дознается Кротов, что ты посягнул на казенное имущество - и воще хана тебе.
Коробейников дал татарину пендаля под зад и поплелся переселяться с верхотуры на нижнюю койку. Не великое утешение, но все-таки.
- Коробейников! Подь к телефону! - зычно позвал дневальный.
Александр не спеша, перебросил матрац Назаметдинова наверх, щегольски заправил свою постель и только тогда двинулся к телефону…
- Ой, и схлопочешь ты, Коробейников, по шеям! - потер руки дневальный. - Три минуты ждет тебя прапор.
Прапорщик Стебельков был шибко озабочен и выражался вполне цензурно. Приказал своему рабу немедленно одеться и отбыть в город со служебным автобусом, везущим бухгалтершу в Сбербанк.
- Жди на КПП. Ко мне не подсаживайся. Подойдешь в привокзальный ресторан Дубрава к шестнадцати часам. - Добавил Стебельков и бросил трубку.
ГЛАВА 14 ВОР СТАНОВИТСЯ СТУКАЧОМ
Когда Александр появился в ресторане Дубрава, его уже ждали. Стебельков и особист, капитан Щербицкий Леонид Леонидович, заканчивали обед за малиновыми пыльными портьерами в отдельной кабинке гулкого полупустого зала. Они громко смеялись и производили впечатление закадычных друзей, решивших малость оттянуться вне досягаемости жен. Упиты офицеры были под завязку.
Натоплено было в зале до нестерпимости. Под низким потолком бесновались могучие мухи цвета стальной побежалости. Оба пирующих прели в светлых модных шерстяных костюмах. Галстук Стебелькова торчал хвостом селедки из нагрудного кармана пиджака, предназначенного модельером для пижонского платочка, широкий узел капитанского галстука болтался на животе.
Прислуживала офицерам сама "метрдотель ша", великозадастая и низкорослая молодая хохлушка Танька, увешанная натуральным золотом и поддельной бирюзой. Блещущим золотом полон был и большой рот Татьяны. Похваляясь богатыми челюстями, она не умолкала, обхаживая завсегдатаев. Она прямо-таки изрыгала золотой огонь.
Едва в потасканном джинсовом костюмчике появился Коробейников, Танька понимающе удалилась из кабинки. Она окинула рослого парня весьма пристрастным взглядом бандерши, с лету определив его платежеспособность. Увы, этот клиент будет гудеть на халяву.
Сесть Коробейникову не предложили.
- А этого товарища ты уже знаешь, Сашок. - Стебельков панибратски хлопнул собутыльника по спине.
- Здравствия желаю, товарищ капитан, - отрапортовал Коробейников, молодцевато выпячивая грудь и сверля переносицу особиста опупелым взглядом.
Капитан не ответил. Молча, немигающим глазам особист раскалывал броню самозащиты солдата, решившего продолжить игру в простачка и в неформальной обстановке.
- Вольно, солдат. Можешь сесть. - Повелел, важничая, Стебельков.
- Что, круто? Не ожидал встретиться с особистом в кабаке!? - Стебельков явно начинал бахвалиться своей крутизной.
Капитан устало поморщился. Коробейников счел за лучшее не отвечать зарвавшемуся прапорщику.
- Не журысь, хлопец, этот особняк - прошел афган и Чечню. Он тя насквозь видит!
- Лапочка! - Выглянув из кабинета, Стебельков щелкнул длинными красными пальцами.
Когда подплыла Танька, прапорщик уткнулся носом в прорезь ее грудей, напоминающих выставленную напоказ подушку, и пожаловался плаксиво:
- Вот так бы и закимарил у тебя в запазухе вечным сном любви.
- Толик, не волную женщину! Я на работе! - Пискнула Танька, игриво встряхивая напудренный бюст.
- Ну, тогда тарань еще кило Столичной и солянку с антрекотом вот для этого хлопца. Отличный воин! Сашок, поздаровкайся с Танюсей.
Стебельков молотил, молотил не унимаясь. И удивительно, - все по делу. Особняк Леонид Леонидович слушал его пьяный треп внимательно, даже, казалось, с уважением. Но вот что связывало продувного ворюгу прапорщика и засекреченного капитана? Вот какие такие делишки? НЕ удивительно, что Стебельков сумел забашлять военного прокурора, но вот как он умудрился зацепить под жабры контрразведчика? Да кто он такой, этот не шибко грамотный кладовщик!?
Коробейников не спешно нажимал на шамошку, пил что и сколько наливали, а поскольку пива за столом не было - он почти не косел. По его виду нельзя было определить насколько он встревожен приглашением Стебелькова на пьянку с особистом.
Александра ни о чем не спрашивали. Постепенно складывалось ощущение, что между прапорщиком и особистом состоялся какой-то торг. Товаром торга был солдат Коробейников. Единственной задачей "товара" было понравиться покупателю. Уж не хочет ли Стебельков продать своего раба Щербицкому? Сделать помощника своего осведомителем и таким образом получить доступ к тайнам особого отдела.
" А что если Стебельков и сам является информатором капитана? - томился в загадках Коробейников.
На посошок заказали еще по двести Смирновской, еще по стопятьдесят Зубровки. Стебельков сунул Таньке в лифчик полтинник баксов и задернул шторы на дверях кабинки.
- Ну, Леонид Леонидович, ты присмотрелся к Саньке? Убедился, что Сашок свой человек? - Едва заметно растягивая слова начал, наконец, Стебельков базар о том, для чего затеял крутую пьянку.
Щербицкий подмигнул Коробейникову ясным, совершенно трезвым глазом сокола и ничего не ответил. У Коробейникова молчавшего весь обед, защемило в паху от предчувствия, что спьяну дурак Стебельков набазарит лишнего и только усугубит его положение подследственного.
- Да ты, особняк, не межуйся, тебе говорят. Можешь верить Коробку, как мне. Клевый парень! Надо отмазать. Зачем малого топить в зону. Ему же червонец светит, сам понимаешь! Он нам вот как еще пригодится. - Прапор провел ладонью по горлу. - Проверенный хлопец! Да ты сам знаешь…
- Сделаем, - рассеянно кивнул капитан, лишь бы отвязаться. Он еще раз подмигнул Коробейникову, достал спичку, расщепил ее крупными ржавыми зубами и с хитрой улыбочкой заводного хохмача стал ковыряться в зубах.
- Не понял, - настаивал Стебельков. - Это же ценный кадр, не какое-нибудь фуфло! Анкета чистейшая, характер решительный. Спортсмен, один из лучших стрелков роты. Да он…
- Кончай, Толян, бухтеть. - Неискренне засмеялся особист. - Я сказал: будем работать в этом направлении.
- Ты чему это смеешься!? Не крути, капитан! Ты же обещал! - От волнения, Стебельков побледнел и насупил брови. - Коробейников тебе отработает. Он остается на сверхсрочную. Лучшего стукача тебе не найти.
По всему было видно, - прапорщик не боится особиста. Особняк, наоборот, заинтересован в чем-то, что зависит от Стебелькова. Заинтересован, но ему эта заинтересованность не в жилу. Он дразнит прапорщика, компенсируя свою зависимость маленькой местью.
- Сашок, а ну, поди, выди в сортир. Чапай совет держать будет. - Хмуро повелел Стебельков, возмущенный двусмысленными смешками самолюбивого капитана.
Коробейников горстями остервенело плескал ледяную воду в свою красную рожу. Он казался себе таким же трезвым, как и капитан-особняк. Его лихорадило. В скорое освобождение от страха разоблачения и верилось, и не верилось. Равновесие надежды и отчаяния было таким шатким. Вот почему капитан подмигивал? Зря, зря заводится Стебельков. Не надо особиста припирать к стенке, если даже есть чем… Любое неосторожное слово наглого прапорщика может легко качнуть весы удачи и в ту, и в обратную сторону.
Вернувшись в кабинку, Коробейников нашел там лишь объедки пиршества. Сердце его покатилось в низ живота. Он бросился на привокзальную площадь. Стеба и Щербицкий торговались с единственным на всю площадь такси. Пока Коробейников бежал, такси отчалило. Стебельков вслед ему насмешливо отдал честь и помахал рукой.
- Слинял, Кукуха! Ну, подлюга. Не захотел в часть возвращаться на автобусе. Конспирация. Катьку слупил с меня рябуха. Ну, ничего, будем помнить… У нас все схвачено, за все заплачено. Я этого таксера как облупленного знаю. Не верю, что такой центровой урка и завязал. Видал на пятерне татуировку? Как же, три кольца, - три ходки в зону. Ничего, по одной земле ходим. Сковырнется и этот… Он мне катьку мою в зубах принесет.
Стебельков обнял Коробейникова за плечи.
- А мы с тобой, керя, продолжим.
- А кто это Кукуха? - Спросил недоумевающий Коробейников.
- Так Особняк же наш. Капитан! Он классно имитирует голоса птиц, канарейку, соловья, особенно кукушка у него хорошо получается. Даже по радио его записывали. Вот и Кукуха. Ну, да и хрен бы с ним. Я, блин, сегодня кувыркаюсь у Таньки! Но она освободится только вечером. Пошли опять в Дубраву. Теперь ты ставишь. Я тащусь! Можем и вдвоем поехать. Хочешь Танюшу? Хочешь, сразу видно!
В Дубраве Стеба долго маялся в туалете, а затем они снова заняли отдельную кабинку. Едва к ним вошла многозначительно улыбающаяся Танька, позеленевший с перепою прапор что-то шепнул ей на ухо.
Татьяна хозяйским взглядом еще раз оценила достоинства фигуры молодого парня и ответила прапору шепотом. Она покупала предложенный Стебельковым живой товар.
- Ну, девка, ну, ты даешь! А я сам хотел подкатиться к тебе. Придется уступить. Значит, можешь освободиться прямо сейчас? - Стебельков весело хлопнул в ладоши. - Сашка никогда не против! Звони твоей подруге и помчались к ней на хату…
- Но Лизка потребует бабки вперед.
- За нами не заржавеет. - Пробормотал Стебельков, мало что соображая.
Коробейников тоскливо посмотрел вслед Таньке, кокетливо колыхавшей кисельными мясами, и с досадой промямлил:
- Я пас, товарищ старший прапорщик. Не до женщин мне. Зона ждет, какие тут гулянки.
- Отставить, рядовой Коробейников. - Почуяв, что его планы упорливый подельник готов похерить, Стебельков встрепенулся.
- Не ерзай, братуха, Кукуха не сдаст тебя! Скорей сам сядет... Он у меня… Ладно… Ты того, - гуляй, я сегодня добрый! Не подставляй меня. Я не могу обмануть Татьяну. Бабули жмешь? Я одолжу. Воще, ты, оказывается, прижимистый. Да уж! Почему-то всегда выходит так, что раскошеливаться приходится мне. Гляди, закрою кредит и поставлю тебя на счетчик.
- Ей за тридцать. - Сказал Коробейников упавшим голосом.
- А хоть бы и пятьдесят! Тебя, пока что, просят!
Коробейников скрипнул зубами и согласно кивнул хозяину.
Танька принесла в качестве приза за успешную сделку бесплатные два по двести водяры, по бутерброду с икрой и побежала переодеваться. Стебельков в муках заталкивал в себя пойло, но водка валом перла обратно.
Испоганив водяру в стакане отрыжкой, прапорщик решил передохнуть, и откинулся в кресле. Он закрыл глаза. Красные прозрачные веки на зеленом лице скрытого алкаша производили зловещее впечатление.
Александр стал продумывать как бы отмазаться от прапора и свинтить в казарму. Второй раз сегодня продавал Стебельков своего раба. Сначала особисту, теперь вот златозубой Таньке. Не много ли для одного дня…
ГЛАВА 15 ВОР ВОРУ НЕ ТОВАРИЩ
И тут Стебельков открыл глаза. Зрачки его были расширены до предела. Он достал косячок, беломорину, набитую анашой, судорожно затянулся пару раз. Его скрутила судорога, он грохнулся с кресла под стол. Подбежала Танька со стаканом кефира.
- Ну, чо Саша, моргаешь. - Кокетливо улыбнулась Танька. - Струхнул, а? Толян счас оклемается. Нет вопросов! Давай вытаскивай своего друга из-под стола, а то он там до утра дрыхнуть будет. Отпаивать будем Анатолия кефирчиком. Не впервой. Держи стакан. Я рот ему открою.
Танька прижала плоскую грудку Стебы своими грудями к спинке кресла и, вцепившись короткими пальцами в синие губы Стебы, разодрала ему пасть.
- Сашка, давай лей кефир в глотку! - Запыхавшись, вскрикнула Танька свистящим шепотом. - Лей, тебе говорят, пока держу, а то этот крокодил мне пальцы отхватит!
Прапорщик проглотил кефир и тут же схватился за живот. Мелко семеня надраенными до блеска сапогами, Стебельков умчался в туалет. Танька достала из-под пышных грудей кружевной платочек. Утерла с пухлого личика пот, вместе с пудрой. Плотоядно оглядела шею, плечи и руки Коробейникова.
- А ты красивый, солдатик. Ты очень хочешь Лизку? Она девочка дорогая. И денежка у тебя имеется?
- Все имеется, - достаточно грубо оборвал Коробейников Таньку.
- С Тольки теперь мало толку. Мужчина он ого-го, но лишь когда примет на грудь не больше пол-лиры. А? Солдатик? Зачем нам Лизка? Поедем ко мне втроем. Тольку уложим баиньки. Пусть проспится. Он в обиде не будет. Зачем тебе денежку тратить? Я не Лизка.
От прищуренных насмешливых глазок Таньки, Коробейникову стало муторно. Он считал, что ни одна женщина больше никогда не застанет его врасплох, никогда не смутит. И на тебе. Стоило Таньке посмеяться над бедностью солдата…
Блин, а глазки у Таньки совсем не развратные. Даже, наверное, добрые. Лизка берет красотой, а Танька работает под доброту. Даровую, притом… Жиром заплывшие, но умные и насмешливые глазки ресторанной подавальщицы хитрили так простодушно, всего лишь для разнообразия провинциальной жизни. А это уже козырь. В лучшем настроении хлопнул бы добрую толстушку по заднице и сказал бы от всей души: " Какая же ты, Танька, оторва"!
Сашка через силу улыбнулся толстушке. Танька мгновенно подхватила слабый сигнал перемены настроения у затюканного службой солдатика.
- Ну, чо ты такой смурной, в самом деле? Ну, чо ты сдулся совсем? Кто тебя обидел? - Жалостливо спросила Танька.
Он непрошеного сочувствия у Александра дрогнули губы. Он понял почему Стебельков мечтал заснуть на пухлой, необъятной груди Татьяны вечным сном любви.
- А ты поговори со мной, красавчик. Я не дура. Не то что Лизка. Надоела служба? Понятно, домой хочется солдатику. А у меня уютная отдельная квартирка… А у Лизки коммуналка. Я не наглая. Тебе понравится… Всем хочется тепла и уюта, разве не так, солдатик?
- Нет у меня дома, - вдруг признался Коробейников. - Турнул меня батяня пинками.
- Алкаш, поди, твой старикан? - Татьяна задернула шторы поплотнее и прижалась к Сашке горячим плечом.
- Договорились, мой золотой?
Александр растерянно молчал.
- Ты, лапочка, посиди тут. Я Лизавете кину сотню, чтобы она Толика отвезла в часть. А то будет колобродить, только испортит нам кайф. Он сделает все, что я скажу. Ведь это он тебе устроил сегодня увольнительную. Так расхваливал тебя. Захотелось посмотреть. Он тебя у ротного до утра отпросит. Посиди, пивка попей, побалдей полчасика и поедем. Может быть, тебе вместо водочки коньячку подать?
Боже! Ну что за люди, эти бабы! Мертвого из могилы поднимут, если им очень приспичит. Ну, бабы! И страх перед недомолвками особиста сгинул, как наваждение! В конце-то концов!… Может быть, в последний раз гуляю.
Коробейников протянул Таньке три десятки баксов.
- Неси шампанского, красавица!
Сказал эту затасканную глупость и почувствовал себя хозяином кабинета, где сейчас начнется на радостях такая попойка, что Никодимов вздрогнет.
Приплелся Стебельков. Весь скрюченный. Почерневший.
- Язва проснулась. - Проблеял умирающий Стебельков. - Ты это, поезжай к Таньке без меня. Я обо всем договорился, за все уплачено. Денег не давай. Особенно баксов не показывай. Танька телка центровая, но на зелень слаба… Напоят тебя со старухой самогонкой на карбиде и приставят ноги твоим баксам.
- Товарищ прапорщик, вам же плохо. А, может, я отвезу вас в санчасть? Найду частника. Бабки у меня есть.
- Не рыпайся, хлопец. Хватит базарить: товарищ, товарищ. Вор вору - не товарищ, а подельник. Какой, блин, я тебе товарищ? Не усек еще? Подельники мы, хлопец! Все мы, родной, на этом свете подельники. Зови меня просто - Толян. Кликуха у меня Стеба или Стебанутый. Да ты знаешь, поди.
- Вас в санчасть надо с язвой-то?
- Заколебал, Санек! Кончай базар! Что говорю, то и делай. Таньку нельзя лажать, она мне нужна! Обслужишь по первому разряду! Прикольная дама! Вот увидишь. Очень пробивной бабец! У меня все схвачено, за все заплачено. Лизка меня отвезет в конюшню. А ты, хлопец, будь на вокзале в шесть утра. Торгошин привезет на вокзал зам. начштаба. Обратно тебя захватит. Классно оттянешься, хлопец. Предстоит серьезная работа.
- Анатолий Кондратьевич, зачем гусей дразнить. А если кто настучит особнякам, что я не ночевал в казарме.
- Не твово ума это дело. Усек? Все пучком, хлопец. Ты, главное, приготовь завтра штуку зеленых. Вечером я сам лично передам капитану. Говорю же, отмазали тебя. И отвали, Вася!
Самогонку, что налила ему Танька, прежде чем заняться любовью, Коробейников выплеснул под кровать. Толстуха действительно работала по этому делу классно. Отдавалась вдохновению с таким энтузиазмом, что трудно было не поверить в искренность ее мимолетного чувства. Она преображалась. Само собой, Танька пользовалась моментом жизни, но с какой самоотдачей пользовалась. Это действительно походило на большую, безыскусную женскую доброту. Целительную доброту. И тучность не мешала, даже наоборот…
Хотя перегородки спаленки были дощатыми, как все в частном домике ее матери, Александр освоился в гостях быстро. Давно он не переживал наслаждения такой глубины. Ласки женщины были сильнее власти особистов, грозивших Неволей на много лет. Ласки эти вернули ему веру в себя. Для Татьяны он не был рабом негодяя-прапорщика.
Уже за одно это Александр любил Татьяну как мало кого еще в своей жизни. Татьяна выпустила его на свободу от страха быть раздавленным колесом несправедливой Судьбы. Свободный, он больше не чувствовал опустошения в душе, нанесенного страхом неизвестности. Все что замерзло в нем за последние дни под угрозой разоблачения, постепенно оттаяло. Он готов был провести в широкой мягкой постели Таньки хоть целую неделю безвылазно.
А еще Танька была чудной слушательницей. И Коробейников к рассвету разговорился. Она так правдоподобно сопереживала, оформляя исповедь обалдевшего мужика тягучими вздохами и охами. Сонная, она Так ласково поглаживала пухлявой ручонкой самые чувствительные эрогенные зоны партнера, начиная с макушки и кончая щиколотками. У ласки ее было нечто материнское. Танька сама балдела от своей нежности. Да, она просто торчала от своих завораживающих прикосновений.
Поведал Александр мурлыкающей сонной женщине и о мечтах встреть настоящую девушку с чистыми помыслами. Которая не рассматривает свою незалапанность как лучшее приданое к свадьбе, а просто чистую, от помыслов, до желаний. Это были смутные мечты, но красивые, и Танька сразу же оценила их за красоту. Она чмокнула Александр по-матерински - в лоб.
- Какие вы мужики, однако. Ты как младенец, тебе сунь сиську в рот и ты счастлив.
Поведал Коробейников и о своей детской любви к ваятельнице Серафиме.
- Представляю себе, как же она терзала тебя, бедненький, от ревности и ненасытности. - Хохотнув несерьезно, заметила Татьяна.
Смешинка, как быстрорастущий сорняк тут же прижилась на благодатной почве честной исповеди Александра. Уже со смехом рассказал он, как его совращали и обучали развратному сексу знакомые Серафимы.
Не забыл туманно упомянуть и про Ариадну. Описал Коробейников замысловато, как недавно чуть не убил из ревности чужую жену. Расчувствовавшись, немного присочинил: мол, ревнивый супруг палил в него из пистолета.
- Ой, смотри, котик, допрыгаешься. Знаем мы эту историю. Говори спасибо Стебелькову. Я смотрю, он крепко тебя захомутал. Да не тебя одного. Блатные ему в рот смотрят. Он к любому начальнику в городе дверь ногой открывает.
- Не подмять им меня. - Призадумавшись, молвил Коробейников.
- Ой, ли, Сашенька!
- Ты плохо меня знаешь, девушка. Я знаю чего хочу! А это главное в жизни. - В итоге исповеди таинственным шепотом заявил разомлевший Коробейников.
- Чо? - переспросила Татьяна равнодушно.
- Точняк! Я знаю точно чего хочу!
- Кончай трепаться! - Фыркнула насмешливо Танька. - Каждый мужик хочет иметь много женщин! Сашулечка, родненький, успокойся. Всех нас ты все равно не поимеешь. Хотя настоящий мужчина должен к этому стремиться изо всех сил.
- Не хило сказано! Я тащусь от тебя Татьяна. Ты действительно умная.
- А ты думал, Сашуля! Ты такой приятный, мне тебя жалко…
Татьяна на минутку пригорюнилась.
- Хочешь совет? - Поразмыслив, решилась она. - Не говори с нашими женщинами о Стебелькове. Залетишь ты с ним, миленький ты мой.
Лишь о ЧП со своей сестрой Александр утаил. Но Танька была действительно не промах. Пьяная, сонная, а не забыла ковырнуть больное место:
- Сашенька, а из дома тебя за что прогнали?
- Да так, мура какая-то… Отец требует, чтобы я готовился в бронетанковую академию, а мне эти трактора нужны как зайцу велосипед.
- Не умеешь ты врать, Сашуля.
Это была слишком жестокая настойчивость. Татьяна линяла на глазах. Добрая, жалостливая женщина снова превращалась в ресторанную служку, не за красивые глаза, возвысившуюся над остальными официантками. Александр поерзал, поерзал под остывшим боком насторожившейся женщины и потянулся к прикроватному столику за сигаретой.
Зеленые, как у стрекозы, глазки Татьяны светились холодным любопытством. Она точно просекла, что дома у хахаля скрыта главная тайна и стряхнула сонливость, чтобы до копчика расколоть заерзавшего солдатика.
- Что-то ты, парень, недоговариваешь, как я посмотрю.
Пачка ЛМ упала на пол. Коробейников посмотрел на часы. Ни с того, ни с сего разозлился на свою болтливость. Перекатился через женщину, снова ставшую тучной, неповоротливой и стал одеваться к отбытию в свою часть.
" Не пей, не пей, дурак! Если не умеешь! - клял себя Коробейников, впритруску поспешая с дальней окраины городка к автовокзалу. Ну, зачем, кретин, разбудил видение Светланы, имевшее над душой такую странную власть. Ведь мечта идиота о чистой любви с чистой девушкой родилась не без подачи Светки".
Давно пора было поставить крест и на Симке. И воще, разве можно с проститутками откровенничать о своей любви? Любовь моя и Светке, и Симке была так нужна, что они испугалась за себя, испугались своей любви и постарались обрезать ей крылья.
Серафима не дура, сделала все, чтобы обезопасить себя от привычки к нескладным мумуканиям мальчишки о любви. Словам, позаимствованным из кино и книжек. Все было сделано, чтобы извратить чувства пацана до того, как он бросит ее наедине со своей старостью. Она будет мстить теперь до посинения.
А сестричка Света, очнувшись от любовного угара, испугалась и возненавидела.
" Будь ты проклят". Эти два слова на прощанье теперь будут гудеть в ушах набатом всю оставшуюся жизнь.
ГЛАВА 16 ТРОТИЛОВЫЙ ЭКВИВАЛЕНТ
Волги начальника окружного склад у вокзала не было. У палатки пил баночное пиво прапорщик Стебельков.
- Как ваша язва, товарищ старший прапорщик? - Александр козырнул и впервые осмелился протянуть старшему прапорщику руку.
- Какая там язва! - Прапорщик как должное осуществил с солдатом первое панибратское рукопожатие. Это что-то значило.
- Да вы вчера кефир пили… - Смутился слегка рядовой Александр Коробейников, искательно вглядываясь в серое лошадиное лицо младшего командира. Уж не допустил ли он какую вольность в обращении со старшим по званию?
- Ты это брось, Коробейников, свои подначки. Какой кефир!? Водку мы глушили. И запомни, старший прапорщик Стебельков ничего никогда не забывает!
- Так точно, товарищ старший прапорщик!
- То-то. Вольно, Коробейников. Слухай сюда. Специально приехал от Лизки сюда пораньше, предупредить тебя, Коробейников. Сегодня тебя Щербицкий будет кадрить. Это он пригласил нас в ресторан. Расспрашивал о тебе. То да се. Все вокруг да около, но я сообразил сразу: принюхивается особняк. Нравишься ты ему. Он и по счету заплатил в ресторане. Не обедняет, на казенные поил. Ты вел себя на ять! Хвалю! Словом, сам понимаешь, я тебя порекомендовал в осведомители.
- Фай! Да как же так!? Да в казарме темную мне сделают за такую пакость. - Заюлил Коробейников.
Бесполезно было возмущаться. Дело решенное. Деваться некуда. Заюлил лишь для того, чтобы отгородить себе хоть какие-нибудь привилегии. Хотя бы дополнительную оплату за риск.
- Сам не трепись, и все будет нормалек. Так ты это, не сопротивляйся. Усек? Особняк всегда так делает, если солдат где-нибудь по дурости прокинется. Так что я разрешаю, пусть он тебя заагентуривает. Ничего не бойся. Я подскажу что стучать… Ха, ты понял?
- Но он будет перепроверять мою информацию.
- Не тушуйся. Мы прошлой зимой Щербицкому подставили полковника Дольникова, зам. начальника склада в Буевске, а Щербицкий взял от него на лапу пять штук капусты и прикрыл дело. А там хапнули ого-го! Зараз сотню стволов АК -47 и патронов полсотни цинков. Я только намекнул про эти баксы и капитан спекся. Так что не дрейфь, отмажет он тебя. Потом мне все подробно доложишь? Усек, стукач?
- Так точно, товарищ прапорщик!
- Ладно, кончай козырять! Зови меня Толян. Нам еще долго чалиться. Ну, а теперь, Коробейников, заглянь в свой кошелек.
- А что? - Удивился Коробейников.
- А то! Есть кошелек, спрашивают тебя?
- Вот, смотрите. - Коробейников протянул Стебелькову тощий пластиковый кошелек на защелке. Бедняцкий кошелек. Без отделений.
- Сколько было вчера бабок?
- Сто долларов десятками и пятерками.
- Ну и лоханулся ты, хлопец! Я предупреждал! Тут осталось сдачи три деревянных червонца бумажками и пятерка железными рублями!
- Да и хрен с ними, - щегольнул беспечностью Коробейников.
- Значит так. Таньке, если конечно она заслужила, достаточно тридцатки. Остальное получишь обратно в рублевом эквиваленте. Это я тебе гарантирую.
- Заработала Танька, не надо мне сдачи. - Все хорохорился Коробейников.
- Это не твое дело. Не сбивай офицерам цены на женщин. Местные твари отоваривают под завязку и за десятку, если зелеными. Такса, твердая такса существует у нас за визит, хлопец. А теперь бери мне пузырь на похмелку. А то я последние деревянные Лизавете отвалил.
- А закусон, Анатолий Кондратьевич? - нарочито угодливо проговорил Коробейников.
- Ну, это, - задумался Стебельков, с трудом что-то припоминая. - Ты это, возьми шоколадку мне. А сам пожуй чайку, чтобы старшину отделения не напугать. А то дыхнешь, как змей-горыныч. Кстати, а что это ты жмешься поставить Кротову пузырь? Кому так помогаешь родича пристроить в Москве, а старшину обижаешь? Не правильно это, рядовой Коробейников! Ха-ха-ха!
- Так он на меня зверем смотрит!
- Ну, ты воще, блин! Ревнует старикан. Слишком большую власть ты забрал в казарме. Кино про Шурика смотрел? То-то! С людями надо помягше, Коробейников. Ты еще плохо разбираешься в людях, Сашок. Старшина Кротов - тоже человек. Он бы мог тебе попортить кровь за плохое несение службы по охране ценного военного объекта, но не попортил. Ценить надо своего старшину, солдат.
- Будет сделано, Анатоль Кондратьич. - Заверил дурашливо Коробейников. - Было бы сказано! Старшину мы мигом забашляем.
- И смотри, хлопец, у меня! Предупреждаю в последний раз! Долларов больше с собой не носи. А то девки наведут на тебя кидал. Загремишь под фанфары. Солдат воще не должен бабам платить. Все учить вас, салаг, надо! Счас подскочит Волжанка, попылим домой!
Стебельков отпил из горла чуть не полбутыля водки. Прислушался к чему-то в себе. Промолвил со значением.
- Все пучком. Правильно легла, родимая. Жить будем.
- Да, а теперь о главном. Особняк заставит тебя следить за моими похождениями. Думаю, он составляет картотеку на моих знакомых. Адреса, фио и все такое прочее. А это для нашего дела - опасно. Что-то он, похоже, пронюхал.
- Может, напрашивается в долю?
- Не дури. Смотри, не прокинься. Никакой самодеятельности. Я тебе скажу о ком стучать, а о ком - молчать.
Довольный выскочившей глагольной рифмой, Стебельков заржал как жеребец. Кто бы мог подумать, что вчера этот жеребец вполне правдоподобно умирал.
На КПП очень молодая женщина в трауре, с большой черной сумкой Пума, ждала обратного рейсового автобуса в Никодимов.
- Женка лейтенанта Причельникова поехала хоронить своего мужика, - сообщил водила Волжанки последнюю новость городка. ОН остановился вплотную к зеленым воротам КПП с красной метровой звездой на каждой створке. Посигналил длинным требовательным гудком. Но с КПП никто не выглянул.
- Какие еще похороны? - Переспросил Стебельков. - Причельников же только - только убыл в отпуск?
- Позвонила свекруха. Разорвало мужика на куски. Нашли одни резиновые сапоги с пятками. Поехал он с отцом на рыбалку… Так у батьки от контузии язык отнялся. Ротный капитан Оладьев перезвонил в Херсон, так сказали, рвануло прямо в руках у лейтенанта. Вот и глушанул мужик рыбешку. Взрыв получился с тротиловым эквивалентом побольше кило. А мы тут на складах сидим, как на бомбе с тротиловым эквивалентом в тыщу железнодорожных вагонов. От нас и сапог не останется, если что. Увольняться надо, говорит моя половина. А то на Дальнем Востоке неделю тому назад уже рвануло! И не раз! А На Урале весной грохнуло сто вагонов реактивных снарядов для реактивной установки Град!
- Ни хрена себе заявочка! - процедил сквозь зубы Стебельков. - С одним ЧП еще не расхлебались, теперь вот Причельников свинью подложил. Вот уж повезло. Снова приедет ревизия. Заколебали эти проверки.
- Да что они там чухаются! - Водила лениво надавил сигнал и гудел пока Стебельков не ударил его по руке.
- Да перестань ты гудеть! - Завыл, схватившись за голову прапорщик Стебельков. - Начнется новое расследование! Не умеешь обращаться с тротилом - не трогай! И какой дурак продал ему взрывчатку!
- Так они же все специалисты! Образованные! - Водила в сердцах сплюнул в открытое окно Волжанки.
- Как же! Училища, академии покончали, а подлиннее кусок бикфордова шнура отрезать пожадничал. Понятно, на коротком отрезке шнура получился проскок огня…
- Ну, чего стоишь. Сходи посмотри, куда подевался караул! - Снова застонал Стебельков.
- А ты, Стебельков, пойди, башкой ударься в ворота, может, услышат. - Насмешливо посоветовал водила.
- Да и зачем ему понадобилось бросать в речку сразу кило! - Причитал в отчаянии Стебельков. - Для рыбы, если не очень глыбоко, самый аккурат - шашка двести грамм. Может, хоть что-нибудь бы у лейтенанта уцелело. Ну, руки оторвало. Может, глаза бы повыбивало, а жив бы остался лейтенант! Да и кто осенью рыбу глушит! Ну, рыбачки!
- Не рассчитал парень. Это дело такое. Всяк имеет свой эквивалент! - Глубокомысленно молвил водила, смакуя мудреное заграничное словцо.
- Я, это, сапером скалы рвал в Армении. Так там за стограммовую шашку давали литр виноградной чачи! И за патрон аммонита только стакан. Не тот эквивалент. Тротил сильнее в два раза и сырости не боится, как аммонит. Я так аммонитом форель никогда не глушил. Это ж эрзац. Ай, славная чача у армяшек! Вот тебе и тротиловый эквивалент чачи, - сто граммчиков на литр! Этот эквивалент есть для всех. Телеграфный столб свалить или там сваю деревянного моста - сто грамм хватит. Вот мина противопехотка образца 1957 года - там заряд триста грамм. На одного солдата больше и не надо.
- Какое там триста! Для человека этого гребаного тротилового эквивалента хватит и пятьдесят грамм, чтобы башку разнесло.
- Так то ж мина, взрывается в ногах! Полсотни грамм - маловато. Обе ноги не оторвет. Вот триста грамм в самый раз. Я учился в полковой школе взрывников на отлично… Я знаю…
И Коробейникова заворожили зловещие рассуждения о тротиловом эквиваленте. Каждый день он топчется возле своей смерти, охраняя склады. Да еще курит, нарушая инструкцию. А если какой балбес забудет погасить окурок… Да если бы он знал, что будет охранять пороховую бочку с тротиловым эквивалентом в тысячу вагонов тротила, если не врет водила! Да он бы лучше пошел в дисбат за самострел, чем топтаться около складов. А теперь как привязанный.
Стебельков выскочил из машины, сам открыл ворота.
В казарме было тихо. Тут что-то изменилось. На койке ефрейтора Калошина лежал новый чемодан. До дембеля еще пылить и пылить, а этот Калошин уже надыбал торбу и наклеивает пестрые наклейки с красивыми девушками.
Сердце Коробейникова ревниво колыхнулось. Он улегся на свою койку, не снимая сапог.
" А ведь у меня дембеля не будет. - Спохватился Коробейников. - Как это я пропустил мимо ушей? Стебельков обещал особисту в ресторане, что я останусь служить сверхсрочную. Не будет же он особисту баки заливать… Сам решил, а меня и не спросил. Стало быть, рабство мое только начинается. Неужели он решится на такую подлость? Это что же получается - мне - хана!? Он что, и правда, всю оставшуюся жизнь собирается меня шантажировать?
Стало жарко. Галстук душил. Александр сорвал галстук с шеи. Калошин обернулся на треск материи. Он мечтательно улыбался во весь рот. Он был невменяем от счастья скорого свидания с домом.
Коробейников сорвался с койки и, не застегнув ворот рубашки, решительно двинулся в каптерку Стебелькова. Он не знал еще что скажет. Он вообще ничего говорить не будет. Он просто отметелит прапора, и будь что будет.
Стебельков с Кротовым пили перцовку. Одна пол-литра, пустая, под столом, другая, почти на нуле - на столе.
- Какие люди! И без охраны! - Залыбился Стебельков. - А я собирался тебе в казарму звонить.
- Ну, мне пора, Кондратьич. С ротным я вопрос решу и без тебя. Отдыхай.
Кротов схватил с газетки кусок сырокопченой колбасы и шумно вывалился из каптерки.
Александр панически выдохнул воздух, открыл рот, чтобы перед мордобоем высказать все же подельнику пару ласковых, но Стебельков заговорщицки подмигнул и приложил палец к гудам.
- Генерал приезжает. Шмон будет. Каждый патрон грозится лично пересчитать. Соображаешь, да? Завтра отбудешь в командировку. Зачем тебе тут маячить. Будешь сопровождать спецмашину на полигон. Секеш? У нас - не у Пронькиных, комар носа не подточит. Учти, срубишь косырь зелени. Как видишь, я не жмот.
Александр, не спрашивая разрешения прапорщика, вылил в обмусоленный стакан Кротова остатки перцовки и залпом выпил.
- Это правду сказал водила, что у нас на складах тысяча вагонов тротила?
- А кто его знает. Может быть, и больше тысячи, но не одного тротила, а разных боеприпасов. Есть еще боекомплекты военных лет. Сам черт не разберется. Генерал не хуже меня знает, что концов не найдет. Причельников и сам мог стырить тротиловые шашки. Чего уж теперь рыпаться, человека с того света не вернешь.
Коробейников покосился на прапора, по-хозяйски развалившегося за столом. Куражится прапор. Генеральская проверка - это не обычная ревизия. Связи у Стебелькова сильные, но если ЧП происходят чуть не каждый день, и прапор может, схлопотать под зад коленом.
Теперь уж начальство точно озвереет. Может быть, это и к лучшему? Хорошо бы засыпался Стебельков… Хотя нет, не к лучшему. У особиста Щербицкого будет повод отказаться от своего обещания отмазать какого-то рядового Коробейникова. Теперь точно мне - хана! Ну, подлюка, прапор. Подставил, теперь сам икру мечет. Нет, я в несознанку играть больше не собираюсь. За косырь дохнуть в зоне!.. Нашел идиота!..
Коробейникова снова окатила знобкая волна бессильной злости. Мокрый как мышь, он выскочил из каптерки.
Спал Коробейников плохо. Мешал запах нового чемодана Калошина. Запах Воли-Вольной на гражданке.
Бессонница пошла Коробейникову на пользу. К утру окончательно созрело убеждение, путь на Волю-Вольную лежит через труп прапорщика Стебелькова. Анатолия Кондратьевича пора кончать. Оставалось придумать, как сделать прапорщика по-тихому.
ГЛАВА 17 ВОР СТАНОВИТСЯ АГЕНТОМ КОНТРРАЗВЕДКИ
Особняк Щербицкий выдернул Коробейникова к себе в кабинет сразу после обеда. Еще до того, как Александр передал Стебелькову для особиста штуку баксов. Особист застал подельников врасплох. Это был крах. Раз уж Стебельков не успел забашлять капитана, наверняка, первым делом особняк попытается выяснить мотивы неуставных отношений рядового Коробейникова и старшего кладовщика Стебелькова. Инструкций насчет линии поведения на допросе, хозяин дать тоже не успел. А хитрую, но, как бы, правдоподобную версию на этот счет Коробейников еще не сварганил. Не привык он за спиной всемогущего подельника действовать инициативно, на свой страх и риск, вот и залетел. Пришлось сделать по военному городку от пищеблока до штаба большой круг, чтобы выгадать как минимум полчаса. И подготовиться к новому сражению с особняком за свою свободу.
Отдав честь, и доложившись по всей форме о прибытии по вызову, Коробейников на ватных ногах переминался у порога. Он думал лишь об одном, как бы поскорее плюхнуться на стул и начать изворачиваться, пока не забыл тонких деталей своей наспех сочиненной версии о знакомстве с прапорщиком.
Запирая обшарпанный сейф, капитан жевал чай, распространяя по кабинету приятный запах отдушки. В кабинете табачный туман - хоть топор вешай. С похмелья капитан.
"Хорошо это или плохо?" - Томился Коробейников в неведении похмельных причуд особиста.
Александр ел капитана мятущимися глазами, но тот не обращал внимания на присутствие в кабинете сомлевшего от страха солдата. Знать, это у особиста был метод доведения допрашиваемого до нужных ему кондиций.
Выплюнув черную жвачку чая, капитан подошел к окну, закурил сигарету Магна и стал наблюдать неспешную жизнь гарнизонной улочки. Капитан, усмехаясь в щегольские черные усики, заинтересованно наблюдал, как на другой стороне улицы майор Рагозин кадрит девчушку Алю. Воспитательницу детсада, прогуливающую колонну ребятишек в сосновом бору напротив окон штаба. Дети столпились вокруг майора и воспитательницы. Разинув рты, детишки вслушивались в увлеченную беседу любовников.
Щербицкий достал из тумбочки стола обшарпанный полевой бинокль. Приложил к глазам и хищно цыкнул дуплистым зубом. Майору явно фартило. И Щербицкому это было не в жилу.
Тело взволнованной девушки делало замысловатые кокетливые ужимки. Глазки поощрительно щурились. Наконец, воспитательница засмеялась и стала отрицательно качать головкой. Майор стоял на своем, не желая понимать трудностей девчонки. Он не желал соблюдать конспирации, столь необходимой в тесном городке. Девушка повернулась, чтобы уйти, но майор ринулся в атаку. Он схватил Алю за руку, ловко бросил себе на грудь и обнял за талию.
Особист возмущенно крякнул и стал открывать раму, но шпингалет заело. Между тем, майор уже поддернул хрупкое тельце девчонки вверх, поближе к своим губам, чтобы влепить пламенный поцелуй…
Тут дети засмеялись, заскакали вокруг любовников как разноцветные мячики, и майор очнулся от приступа страсти… Воспитательница вырвалась из дерзкой охапки командира и быстро, быстро засеменила прочь. На ходу она достала зеркальце, стала наводить на личике подпорченный ухажером марафет.
- Ах, ты козлище! - Буркнул задумчиво особист, убирая бинокль в футляр. В приметливой памяти сыскаря появилась свежая зарубка насчет рукастого майора.
Александр в изнеможении прислонился к давно не крашеному косяку. Спартанская обстановка кабинета не оставляла сомнений насчет строгости капитана. Этого на козе не объедешь.
- Коробейников! Подь сюда! Давай договоримся сразу. Все что вы с Толяном приготовили повесить мне на уши - оставь при себе.
- Да я с вами как на душу. - Прерывисто выдохнул Коробейников, не узнавая свой охрипший голос.
- Знаю, знаю… Можешь расслабиться. Дело твое, Коробейников, рассмотрено военной прокуратурой и закрыто по причине отсутствия состава преступления. Но меня это не колышет. Для меня ты остаешься фигурой подозрительной. Но речь не об этом. Пойдем-ка, пройдемся по воздуху… Надо проветрить кабинет…
Капитан достал из сейфа десантный автомат, вынул рожок, набитый патронами, зафиксировал в боевом положении металлический откидной приклад и грохнул прикладом по заклинившему шпингалету. Рамы окна распахнулись, и особняк впервые удовлетворенно улыбнулся своей находчивости.
- Зачем на воздух? - Настороженно поинтересовался Коробейников. - Мне скрывать нечего, товарищ капитан, я могу ответить на вопросы и в кабинете. Можно и магнитофон включить для записи моих показаний…
- Вот эта врожденная наглость твоя, солдат, и навела меня на мысль поближе присмотреться к тебе. Дрожишь от страха как цуцык, а права свои качаешь. Пошли, пошли, парень. Хочешь сигарету?
- Никак нет, товарищ капитан. Свои всегда имею. Предпочитаю не одалживать. Потому никому ничего не должен.
Щербицкий глубоко вдохнул студеный воздух конца ноября. Пошевелил ноздрями, наслаждаясь слабым хвойным духом сосновой рощи. Посмотрел на стаю воронья, клубившуюся над лесом высоко в бирюзовом безоблачном небе.
- Много ты о себе понимаешь, Коробейников. Ты у меня - вот где. - Особняк показал сильно сжатый увесистый кулачище. - Красоваться своей независимостью можешь в казарме, а тут, - капитан ткнул пальцем в отлично вымытый пол, - тут ты будешь делать то, что я скажу.
- Виноват, товарищ капитан.
- Вот что Дуня, в твоем положении гонор - гиблое дело. Хотя, именно вот этой твоей вздорной независимости и побаивается твой подельник Стебельков. У тебя напрочь отсутствует комплекс порядочного человека, комплекс подсознательной вины. Вляпался по уши в дерьмо, а ведешь себя с таким вызывающим достоинством, хотя должен перед особистом на карачках ползать. Ведь я знаю слишком много о тебе. От моей левой ноги зависит дам я ход кампромату на тебя, или попридержу информацию в сейфе. Соображаешь, как шатко твое положение на этом белом свете? Ну, чего бледнеешь? Не верю я, что ты трепещешь от страха. От бессильной ненависти ты побледнел. Представляю, с каким удовольствием ты всадил бы в меня и в Стебелькова весь вот этот рожок.
Особист с треском загнал рожок в автомат. Запер оружие в сейф. И поскучнел.
- Ладно, Дуня, пошли. Вообще-то у меня на тебя виды, сам понимаешь. И ты не подарок, но другие - и вовсе дрянь.
- А стоит ли из меня делать стукача? Друзей у меня в роте практически нет. Как разжаловали из сержантов, так даже ребята из старослужащих набиваться в кореша перестали. Дедовщину я приветствую. Салаг надо держать в хомуте, чтоб не тырили с голодухи у своих же. Откровенничать со мной никто не будет. Так что не знаю, чем я вам могу быть полезен.
- Меня не друзья твои интересуют. Стебельков, сученок, мне нужен. И ты мне поможешь его достать.
- А что я о нем знаю? Напрасная ваша вербовка.
- Так я научу, как узнать больше. Это и в твоих интересах, Коробейников. Ты же соображаешь, что Стебельков держит тебя за шестерку. В случае большого шухера он тебя первым сдаст. Тебе известно, что Стебельков тянул срок, когда был еще малолеткой?
- Догадываюсь, что он из блатных и не удивляюсь. Но прапорщик мужик фартовый. И не халявщик как другие прапора.
- Я сам недавно узнал о судимости Стебелькова. Но молчу. Уже одно это должно показать, что я отношусь к вам обоим очень даже терпимо. Если бы это дошло до кадровика - сгорел бы Стебельков в два счета.
- Не надо, товарищ капитан, шить мне дружбу с прапором. Мы не друзья.
- Ясно - не друзья. Вы, Дуня моя, - подельники. И очень скользкие. Но прищучить вас обоих, при желании, - можно. Только так!
- Напрасный труд, товарищ капитан.
- Можно, дружок, можно - будь спок! Так что не кобенься. НЕ надо перегибать палку. Можешь так прямо и передать своему прапору: не стоит меня загонять в угол. Пока что я просто исполняю свою службу. Не дай вам бог, если вы заставите меня показать зубы.
- А я думал - вы друзья со Стебельковым.
- Я дружу со всеми. Это моя работа. Кстати, тебя я отмазал совсем не потому, что на меня стал давить твой блатной дружок. У меня к тебе не столько служебный, сколько личный интерес. Поэтому я говорю с тобой без мухлежа. Стебельков считает, что он может все. Всех продать, всех купить. Зарвался мужик. Его пора остановить. Я в два счета могу подвести его под трибунал, но - не время. Не все еще мне ясно в его делах.
- А я тут при чем? - Небрежно обронил Коробейников.
Он закинул ногу на ногу. Мандраж схлынул, едва стало ясно, что особист тоже имеет зуб на Стебелькова.
- Вы крепко повязаны. Думаю, что повязаны кровью. Ты у него в рабах и надолго. Но не может не мечтать о свободе раб. Поэтому я рассчитываю на тебя. Ты поможешь мне, я помогу тебе избавиться от власти Толяна.
- Вы считаете - я сявка, мной можно крутить?..
- Не рыпайся, Дуня! Я тебе слова не давал. Ты слушай и соображай. Стебельков продал тебя мне. Продал за вполне конкретную услугу. Думаю, он тебе сказал, что я на крючке у него и меня можно пасти по черному.
- Вы это про сверхсрочную?
- Да. Именно. Ты лох, Коробейников, хотя мнишь о себе, что не промах. Ты слабак против Стебелькова. Ты не будешь демобилизоваться, ты останешься на сверхсрочную…
- А, может, я сам хочу остаться в армии надолго?
- Не коси под Дуню. Мы должны действовать против прапорщика сообща. Для тебя, дорогой мой, Коробейников, Стебельков еще опаснее, чем для меня. Не думай, что я поверил, будто сержанта Валеру из ревности убил кто-то из вас, а может, и вы оба. Пьяный ты впадаешь в отключку, если мешаешь водку с пивом. Я-то это знаю. Ты недооцениваешь мою роль в своей судьбе. И мои возможности тоже.
- Я догадываюсь. Стебельков шантажирует классно. В этом, мне кажется, вы, товарищ капитан, недооцениваете прапорщика. Лучше бы вам приставить к прапорщику кого другого, поопытнее меня.
- Да, Стебельков продал тебя мне, рассчитывая, что ты будешь стучать ему на меня. Но это не страшно. Я его, при необходимости, просто утоплю в дезинформации как котенка. Но я и этого делать не буду, если Стебельков не обнаглеет окончательно. Я и Стебельков должны доверять друг другу. Пусть не на все сто процентов, пусть хотя бы наполовину, но доверять. Ты будешь гарант доверия для нас обоих. Ты будешь обыкновенным двойником. Будешь сливать мне информацию на Стебелькова, а ему - на меня. Это нормально в сложившейся обстановке.
- Но я же могу подыгрывать своему подельнику. Какой же я к черту гарант. Ведь мы же можем стакнуться и вдвоем играть против вас.
- Сразу видно, что тебя еще учить и учить ремеслу филера. Конечно же, ты всегда будешь на стороне своего хозяина. Будешь стараться, как можно убедительнее сливать по его указанию туфту. Это естественно в твоем положении. Но ты забываешь, что у разведчика есть особое чутье на дезу. Так что не беспокойся. Отличить туфту от правды я смогу всегда. Это мои проблемы.
ГЛАВА 18 ВЕРБОВКА СОСТОЯЛАСЬ
- Фай, как же все запутано. - Коробейников потряс головой.
- Не бери в голову. Я тебя поднатаскаю. Как бы ты не стремился сохранить верность своему подельнику, все равно важнее всего будет для тебя твоя собственная шкура. В психологии раба уже заложено предательство. Ты будешь служить Стебелькову, и в тоже время будешь стараться использовать меня в борьбе с Толяном за свою Свободу. Ты обречен рано или поздно расправиться со Стебельковым. И вот тут наши интересы всегда будут совпадать.
- А за что вы так ненавидите Стебелькова?
- Это пусть он тебе расскажет. И потом, ненавидеть можно достойного врага. А Толян для меня все равно, что клоп.
- И он об этом догадывается, конечно.
- А я ему прямо в лицо сказал, что он клоп.
Коробейников тихо засмеялся.
- Правда, Стебельков больше похож на блоху. Больно прыгучая тварь. - Весело заметил Коробейников.
- Но зато вони от него… Но вернемся к нашим баранам. Ты должен всегда помнить: я всегда буду у тебя под рукой как временный союзник. И когда наступит час "Ч" ты обопрешься на меня.
- Спасибо, товарищ капитан.
- Из спасибо сапоги не сошьешь. Чтобы рассчитывать на мою помощь, ты заранее постараешься заинтересовать меня, самой важной информацией о своем хозяине. Так что, пожалуйста, стучи на меня. Интригуйте против меня на пару, пожалуйста. Я буду терпеливо ждать, когда ты созреешь нанести своему хозяину решительный удар. Вот тут мы и сольемся в едином порыве восстановить Справедливость и наказать прыгучее зло. Или мы не мужики!?
Коробейников закурил и хитро сощурился. Давно догадался он, почему особняк предлагает свою помощь в устранении Стебелькова. Пришло время проверить капитана на вшивость.
- А ведь вы, товарищ капитан, ничем не отличаетесь от Стебелькова. Вы даже похлеще Толяна.
Коробейников сделал паузу, ожидая что особняк смутится, и залепечет оправдания. Но Щербицкий оставался невозмутим. Лишь чуть-чуть сдвинулся уголок верхней губы кверху, выдавая откровенное презрение к своему собеседнику.
- Быстро ты, солдат, оправился от страха за свою шкуру. Мог бы, хотя бы из благодарности за мою услугу не наглеть. Однако продолжай, продолжай…
- Ладушки. Вы со мной, товарищ капитан, не петляете, и я скажу начистоту. Я думаю так. Вы хотите моими руками убрать Стебелькова со своей дороги. Он-то, между прочим, вас устранять не собирается.
- Стебельков знает, что я презираю его, но никогда не пойду на мокрое дело. И он меня оберегает, как может. Ведь, сделай от мне пакость, на мое место придет другой особняк…
Щербицкий замолчал. Поднял с земли еловую шишку и стал выколупывать однокрылое семечко. Он устал просвещать профана в элементарных приемах работы разведчика.
"А сможет ли Стебельков договориться с новым особистом, - неизвестно". - Продолжил Коробейников оборванную мысль капитана.
- Отказываешься от сотрудничества? - Удивился капитан. Теперь он говорил жестко, нетерпеливо. Его раздражала непонятливость наглого солдата.
- Смеешь отказываться, после всего, что я тебе рассказал!? Ну, ты даешь, Коробейников! Ну, ты и дурак!
- Так нечем мне помочь вам, товарищ капитан. - Прикинулся Коробейников казанским сиротой.
- Вообще-то, вы со Стебельковым мне намозолили оба. Я знаю о твоих делишках достаточно, чтобы подобрать для тебя лично статейку в Уголовном Кодексе лет эдак на пять-шесть строгача.
- Запугиваете, товарищ капитан? На кой вам стукач из-под палки? Это же дело добровольное, это дело любить надо.
- Да что ты все бухтишь: стукач, стукач!? Я сделаю из тебя классного специалиста, настоящего сексота контрразведки. Причем секретного платного сотрудника военной контрразведки. Пойдешь учиться. Мы тебе поможем сделать командирскую карьеру. К сорока годам станешь генералом. Контрразведка очень порядочная служба. Мы своих людей бережем, не то, что менты или госбезопасность. А платят у нас отлично. Но это потом. Сначала докажи преданность лично мне. Не мне, а тебе мешает жить Стебельков.
- Даже не знаю, как быть. Хотел выпутаться, а получается только больше запутываюсь. Какой из меня сексот. Вон вы мокруху на меня уже навешали. А я Валеру не убивал. Следствие это подтвердило. Может, не надо меня вербовать?
- А ты молоток, Коробейников! - Капитан взял солдата под руку и подстроился под его широкий шаг. - Ты мне нравишься. Твое вранье так легко спутать с чистосердечным признанием. И рожа у тебя такая честная при этом. Ты прямо гипнотизируешь своей мужественной честностью. Так и хочется тебе посочувствовать. Ты бес искуситель, Коробейников. Это же для сексота - бесценный дар. Ты талант! Соглашайся! Блин, да на пару мы уже к весне сделаем этого блатаря Стебелькова. Вернешься в Москву, к девочкам, к Серафиме…
- А в случае чего, вы меня подставите? Я уберу для вас Стебелькова, а вы уберете меня. Я же свидетель.
- Нет, Дуня! Ты меня не правильно понял. Никого не надо убирать под корень. Есть множество цивилизованных, бескровных способов устранения препятствия. Тебе нечего бояться. Я хочу, чтобы ты сам себе помог. Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо…
- Ну, если у меня нет выхода, я должен подумать о гарантиях мой безопасности.
- Да, да! А как же, посоветуйся, посоветуйся с прапором. Правда, пока не пройдешь испытательный срок, платить я тебе не буду. Да твои друзья говорят, что ты всегда при бабках. Не будем пока доить госказну. Лады?
- Так Стебельков не дурак. Он же сразу потребует пересказать наш разговор.
- Чудо в перьях. Так ты же будешь двойником. Я уже сказал, что научу, как это делается. Главное - будь лаконичен. Чтобы не завраться, лучше не договорить, что знаешь, чем наплести кучу небылиц о том, Чего, по сути, - толком не знаешь. Нет, Коробейников, я тащусь! Ты так естественно разыгрываешь глубокое раздумье над моим предложением, словно не мечтаешь пойти на службу хоть к дьяволу, лишь бы избавиться от Стебелькова.
- Как хотите, товарищ капитан.
- О, прохиндей! До конца торгуется, похлеще, чем чурки на базаре. Ладно! Буду еще откровеннее. Стебельков не умеет соблюдать правила игры. Пришлось провести разведку боем. У нас среди блатных оружейников достаточно стукачей. Теперь я знаю даже, кто покупает у Стебелькова патроны и взрывчатку. Я и без твоей помощи контролирую каждый его шаг. В городе у него есть явочная квартира. Теперь ты понимаешь, что Стебельков под колпаком?
- Хотите сказать, что у меня нет выбора?
- Почему нет? Выбор есть. Ты со мной или против меня. По большому счету со мной. Мелкое предательство в расчет не берется. Такова работа сексота.
- То же самое говорит Стебельков.
- Мать моя женщина! Какой же ты, Коробейников, оказывается, тупой. Повторяю тебе в сотый раз, все просто! Выполняй мои инструкции, не болтай своему подельнику лишнего, и твои проблемы будут решены в кратчайшее время.
- Заметано, товарищ капитан.
- НО гляди. Проговоришься о том, что я знаю о покупателях Стебелькова, - несчастный случай с летальным исходом эта братва тебе обеспечит. А ты, я думаю, уже считашь дни до дембеля.
- Это и ежу понятно.
- Вот первое тебе задание. За спиной Стебелькова стоит крепкая банда со связями в самых высоких эшелонах власти в Москве. Иначе прапор давно бы скопытился. В Никодимове у них имеется явочная квартира. Полагаю, у одной из любовниц Стебелькова. Найдешь явку - докажешь свою верность.
- Да у Стебелькова любовниц - полгорода.
- В том-то и сложность. Но ты старайся, сексот, старайся. Где-нибудь Стебельков да проколется. Вот, к примеру, ты переспал с Татьяной. Не заметил ли там чего интересного? Может быть, появлялся кто посторонний?
- Да нет, ничего особенного. Обыкновенная потаскуха. А могла бы кому-нибудь быть хорошей женкой. Наоборот, она меня предупреждала насчет Толяна. Говорит, проходимец этот Стебельков. Правда, он чем-то крепко обязан Татьяне, и она его не боится. Едва ли такой бабе можно доверить явку.
- Верно мыслишь, солдат. Вот тебе и зацепка. Разнюхай чем обязала Толяна Танька. Побывай там еще раз. Попроси Стебелькова с другими девками познакомить. Он то в сексуальном плане далеко не гигант, а бабы к нему липнут.
- Денежный мужик. - Осклабился Коробейников насмешливо.
- Нет, парень, тут другое.
Щербицкий положил на зуб крошечное еловое семечко, задумчиво пожевал.
- Стебельков считает, чем больше крутится вокруг него женщин - тем легче соблюдать конспирацию. А секс тут ни при чем.
- Я тоже так подумал. Он и мне подставляет телок в порядке вознаграждения.
- И последнее, Дуня моя. Меня не интересует, сколько тебе платит Стебельков, и за какие делишки платит.
От неожиданности Коробейников поперхнулся воздухом и закашлялся. Бродившая вокруг них франтоватая ворона с возмущенным карканьем взмыла на вершину сосны.
- Не дергайся, сексот. Больше всего мне нужна твоя личная преданность. Понятно, не бескорыстная. Стукачей у меня - достаточно, но у тебя особая миссия. Поэтому честно тебе советую, не предавай меня лично. Тут я не остановлюсь ни перед чем. Сам не пристрелю, сгною в тюряге. Такова жизнь. А добро я хорошо помню, крепче, чем зло.
- Вот это по честному, товарищ капитан. А то развели демагогию про цивилизованные методы… Я верю, вы можете и пристрелить сексота. Это впечатляет. Я постараюсь оправдать доверие. Хотя пребывать в шкуре двойника - тяжко.
В последние пять минут встречи, Щербицкий проинструктировал новоиспеченного стукача о том, что из их разговора в лесу должно остаться для Стебелькова тайной.
ГЛАВА 19 СВИДЕТЕЛЬ ПОДЛЕЖИТ УНИЧТОЖЕНИЮ
До Нового Года капитан Щербицкий для стука не вызвал Коробейникова ни разу. Коробейников зауважал капитана: бережет особняк своего особого сексота, по мелочам не выдергивает.
Зато Стебельков оборзел совсем. Он словно задирал особняка своей дурацкой активностью. А ведь они оба ходили по острию бритвы, поскольку были непримиримыми врагами, вынужденными невольно уважать тайны друг друга.
Чтобы облегчить Щербицкому слежку за собой, Стебельков почти каждые выходные в городе устраивал пьянку с участием Коробейникова. И почти каждый раз у новых баб. Благо сачковать Коробейников теперь мог сколько влезет.
Стараниями Стебелькова Коробейникову вернули лычку ефрейтора и перевели в штабную канцелярию служить почтарем.
В городе Коробейников бывал каждый день. Возил туда обратно почту и посылки. Их было двое почтарей. Работенка не пыльная. Это не в наряд ходить. Ничего не стоило на сутки, а то и двое подменить друг друга и гуляй - не хочу. Обмундирование спрятал у девки, надел гражданский прикид, отутюженные шкары путяные натянул и отвалил хоть в кабак, хоть в кино, хоть на дискотеку. Только не попадайся патрулю из другой части, которых гнездилось вокруг Никодимова с десяток.
На этих попойках Александр встречал уйму новых мужиков и девчонок. Жаль Стебельков запретил знакомиться с телками на дискотеке, чтобы не нарваться на подсадную уточку. А то был бы воще полный люкс.
Появлялись на попойках и кавказцы, но капитан Щербицкий ни разу не поинтересовался шоколадным контингентом попоек. Да и Стебельков не давал про гулянки дезинформации для капитана.
Значит, для обоих хозяев это были мелочи. Эту работу делали другие стукачи, более мелкие, как самонадеянно считал Коробейников. Он и себя зауважал.
Коробейников, между тем, времени не терял. Коробейников исподтишка наблюдал, ловил слухи и анализировал. Александр все больше убеждался, что находится между двух совершенно не предсказуемых марионеток. От Стебелькова и Щербицкого не зависело ничего. Состояние мира или войны им диктовалось сверху.
И Щербицкий, и прапорщик Стебельков максимально использовали путаные игры своего начальства в личных целях, но тайком. Они не мешали друг другу наживаться и, наверняка, согласовывали компромат друг на друга перед тем как отсылать его наверх.
По сути, и они были подельниками. Все что утаивалось от начальства, конечно же, копилось в особой папочке личного архива. Это были досье с тротиловым эквивалентом большим чем их собственная жизнь. Эти досье могли бы взорвать к чертовой матери и кодлу хапуг, стоявших за плечами особняка и банду прикрывавшую Стебелькова.
Работая в негласной связке, особняк и прапор могла сосуществовать как угодно долго. Следовательно, и неволя Коробейникова могла тянуться бесконечно. Ясное дело, чтобы обрести уверенность в своем будущем после увольнения из армии, избавляться следовало теперь от обоих хозяев. И при том в темпе, - до дембеля. Но как это сделать? Гибель одного из хозяев немедленно насторожит другого и он начнет действовать на опережение. Ефрейтор Коробейников будет первым подозреваемым.
Десятки вариантов устранения свидетелей его позора перелопатил Александр. Теперь Коробейников в солдатском клубе не пропускал ни одного детектива, ни одного триллера. То же самое он делал и в городском кино Никодимова. Иные боевики он прямо-таки изучал, просматривая по несколько сеансов подряд, надеясь выудить с экрана подходящий сценарий покушения для своего личного случая.
Кроме того, Коробейников запоем читал детективные книжки Чейза, Сименона и Пьюзо. Не обходил вниманием и советских авторов, натужно восхвалявших героические будни ментов. Просматривал в читальне криминальную хронику в газетах.
И все без толку. Американские детективы вообще не годились в качестве руководства к действию для русского парня попавшего в силки проходимцев. У американцев сыщик умудрялся заставлять своих врагов играть по его книжным правилам. Он собирал подозреваемых в кучу и мотали нервы, пока убийца не раскалывался под тяжестью улик. Голливудские убийцы, те как заводные куклы просто врывались в ресторан, выстраивались в шеренгу и крошили из автоматов всех подряд по самому верному правилу расправы: чем больше трупов, тем вернее сам останешься цел.
Какой там ресторан! Леса кругом непроходимые, но попробуй заставь Стебелькова или Щербицкого зайти в лес поглуше. Попробуй замани их в темный переулок Никодимова, да так чтобы у тебя на это время было железное алиби. Это ж надо, чтобы вся казарма поклялась, мол видела тебя в час расплаты своими глазами в койке…
Разве что раздобыть каких-нибудь отравляющих таблеток для Стебелькова… Приносит же Усманов в казарму разные "колеса"?… Тоже не годится, начнутся расспросы, зачем тебе наркота, если ты сам не употребляешь, для кого. Вот тебе и третий свидетель…
А время шло. И быстро шло. И оставалась угроза, что под колпаком Стебелькова с Щербицким можно не дотянуть до дембеля живым. А очень хотелось жить. И хорошо жить. Да не просто хорошо жить, а дома, в Москве жить, на Воле-Вольной жить и со вкусом потратить поднакопленные деньжата. Без страха, что в любой момент придет дядя-прокурор и перекроет тебе кислород Воли-Вольной на много лет вперед. Ладно бы дох он в казарме без культурных мероприятий, без вина и женщин, и успел забыть какая сладкая за воинской колючей оградой Свобода. Нет он имел все что хотел и в казарме, но в Москве и вино хмельнее, и девочки красивее, и Воля - Вольная слаще..
ГЛАВА 20 ПЕРВОЕ ПОКУШЕНИЕ НА СВИДЕТЕЛЯ
Новый год ефрейтор Коробейников встречал с прапорщиком Стебельковым у его подруги. У Антонины Загорянской. Она была дамой замужней. Супруг ее, Вадим Абрамович Загорянский, танкист подполковник из соседнего гарнизона, только что уволился на гражданку по выслуге лет.
Загорянский снял в Никодимове частный купеческий особняк дореволюционной постройки. С пятью комнатами, двумя выходами, кухней и дворницкой в полуподвальном цокольном этаже. Снял временно, "до получения квартиры". Неизвестно, по мнению Коробейникова, на какие шиши. Пенсия меньше тысячи, Тонька - безработная парикмахерша. Да не будет она доживать свой бабий век в Никодимовских трущобах. Дети их давно переправлены в Питер, и сама она вскоре окажется там… Даже если, по мнению Стебелькова, придется бортануть подполковника…
Ну, а пока служил Загорянский снабженцем на почтовом ящике. Часто выезжал на спецмашинах в командировку. Дагестан, Ингушетия, Краснодар. И чурки были у него частыми гостями. И никого это не колыхало. Военный завод вот уже четыре года выпускал по сомнительной лицензии поддельную водку из кавказского спирта. Вместо первоклассных артиллерийских стволов для дальнобойных орудий особой мощности.
Само собой, дома бывал подполковник в отставке не часто. Бродяжничество его явно устраивало. Что позволяло Антонине вести свободный образ жизни без опасений ревности со стороны мужа-бродяги. И на Новый Год не появился Загорянский из командировки. Чем еще больше заинтересовал Коробейникова, активно входившего во вкус сексотской двойной жизни. Пусть пока внештатником, понтярой у капитана Щербицкого, но с большой перспективой, при желании стать профессиональным контрразведчиком. Приятная мечта, для молодого симпатичного человека, без труда входящего в особо доверительные отношения со всеми женщинами бойкого характера. В диапазоне - от пятнадцати лет до сорока. Можно и с хвостиком. А если проще сказать: дамочками, кто умеет без семейных сцен и чужую конфетку съесть и все остальное получить. Хохмочка.
Специфический интерес к подполковнику, был личной инициативой Коробейникова. Поиски явки бандитов оставались его главным заданием от Щербицкого, он искал эту явку, но не в особняке Загорянских. Да и слишком нудное было это занятие. Коробейников подозревал, что симпатичный, весьма респектабельный с виду подполковник является скрытным двоеженцем. Очень хотелось Коробейникову от скуки попрактиковаться в пикантном сыске. Нет, закладывать подполковника он не собирался, просто руки чесались испытать себя в деле, которое, возможно, станет смыслом его дальнейшей жизни.
Еще кремлевские куранты не пробили начала 1998 года, а перепившийся Стебельков вдруг позеленел и сполз со стула. Он скорчился на ковре во внутриутробной позе человеческого плода, изготовившегося вырваться из теснот материнского чрева. Дернулся раз, другой. Вытянулся страдальчески во весь свой не богатырский росточек и затих.
- Саша, посмотрите, что с ним, - пренебрежительно произнесла красавица Тоня.
Александр пощупал у Стебелькова пульс на руке, потом на шее. Приложился ухом к костлявой впалой груди.
- Да он свинтился, - заговорщицки прошептал Коробейников.
Коробейников еще не решил, - радоваться смерти своего мучителя и дернуть по этому поводу бокал шампанского… Или сыграть на трагической ноте роль друга, потрясенного несвоевременной смертью друга прямо у дамы в гостях.
- Умер? - Тонька поставила на стол измазанный губной помадой фужер с Цимлянским игривым и осмотрела задумчиво свои длинные, отполированные ногти, покрытые темно-вишневым лаком.
- Стебельков умер? Честно? Подумать только. Как это не похоже на Толика. Эти негодяи всегда кажутся мне бессмертными. Какая, прости меня Господи, морока! Придется вызывать неотложку.
- Тоня, милицию надо сначала вызывать, а не скорую помощь. - По-прежнему шепотом говорил возбужденный Коробейников.
- Мне, Саша, милиция глубоко противопоказана.
- Да? Почему?
- Потому, мой дорогой. - С досадой фыркнула Загорянская на непонятливого солдатика.
- Да и мне тоже не стоит светиться. - Лихорадочно прикидывал Коробейников, чем рискует, оставаясь в доме с трупом.
- ХА! Мой золотой! Ты-то чем рискуешь. Стебельков твой товарищ, я с ним мало знакома. Как мужчина, ты должен взять на себя все хлопоты. А я тут с боку припеку.
- Но все-таки я на срочной службе. Можно загреметь под трибунал! - Откашлявшись, заговорил Александр громко и быстро.
- Ну и что? Ты же мужчина, все-таки, Александр, придумай что-нибудь стоящее.
Александр сдернул с шеи галстук. Влип. Надо немедленно линять из особняка.
- Вы советуете спрятать? Но куда!
План бегства созрел за считанные секунды. Александр направился к вешалке, по пути заправляя хитрой женщине арапа.
- Хотя, вы правы, Антонина Николаевна. Это не плохая идея. Пойду поищу, куда бы сунуть труп.
- Боже! Как мой мальчик переполошился! - ехидно рассмеялась Тонька. - Ну, как может женщина положиться на мужчину! Маразм! Любовничек называется! Он, прежде всего, думает о собственной шкуре! Тряпка!
- Но Стебельков под колпаком у особистов! - Набычась от оскорбления напомнил Коробейников. - Его сразу хватятся!
- Ну и пусть! Воще, мой дорогой, мы даже неотложку не будем беспокоить. Успокойся!
Задумавшись, Тонька подошла к высокому окну, осторожно отвернула край бархатной малиновой шторы.
- Как красиво! Посмотри, Саша! Ты только посмотри, какая прелесть! На улице идет сильный снег. Какие крупные снежинки. Напротив двухэтажный дом. За домом овраг. Через овраг есть мостик. Отлично! А через снежное поле тропинка в деревню Кугутино. Это хорошо. Широкое поле. Я вовсе не боюсь снега… Ах, Сашенька, голубчик. Во мне умерла поэтесса. Честно вам говорю.
- Это не смертельно, Антонина Николаевна. - Коробейников нарочито бесцеремонно прервал бухтение женщины. - Так я пошел?
Александр поспешно натянул ондатровую шапку. Он уже сочинял, что соврет на КПП по поводу столь позднего возвращения в часть.
Загорянская передернула плечами, отошла от окна. Внимательно вгляделась в глаза сообразительного гостя.
- Так я пошел, Антонина Николаевна? - виновато переспросил Коробейников, стараясь не дрогнуть под пристальным взглядом проницательной женщины.
Загорянская решительно сняла с гостя шапку, бросила ее на пол и томно повисла на шее солдата.
- Для тебя, милый, я просто Тоня, Тонечка, Тонюся. - Залепетала хозяйка.
Коробейников дернулся было, но кольцо красивых женских рук было таким приятным. Шея Тоньки благоухала дорогими духами. На пальчиках с прекрасным вишневым маникюром, сверкали бриллиантами перстни. Коробейников почувствовал, что не может пошевелиться. А нужно было немедленно оттолкнуть эту коварную змеюку, решившую впутать его в опасную историю с трупом.
Загорянская почувствовала успех и аккуратно положила белокурую головку с высокой пышной прической на широкое плечо молодого парня.
- Не покидай меня, родной. - С трагическим пафосом продекламировала Антонина. Ты же настоящий мужчина. Ты сможешь решить проблему с мертвецом.
Коробейников почувствовал, как плавится глупое сердце. Плавится как воск. Женщина была подлая, но ручки ее были такими нежными.
- Ты можешь без моей помощи вынести труп на улицу? Можно сказать, Стебельков был выпивши, шел к нам из в деревню Кугутино… Там у него беременная подружка… Загорянская бережно поцеловала Коробейникова в ухо.
Коробейников очнулся. Часто заморгал веками, стряхивая наваждение. Антонина стоила того, чтобы рискнуть и получить в награду чудную ночь в широкой постели хозяйки.
- Господи! Как сильно бьется твое сердце. - Проворковала Антонина.
- Да, Стебельков шел из Кугутино, - обалдело повторил Коробейников подсказку красивой женщины.
- Вот именно, милый. Шел пьяный, в темноте, в метель… Оступился, свалился в овраг и замерз… Разве такое не возможно?
- Ага. Так и было. - Вторил Александр ярко-красным, манящим губам соблазнительницы.
- Шел, свалился и замерз. Потому как пьяный.
- Вот и умничка. Ты мне так понравился. Почему раньше не приходил к нам? Давай выпьем вина, для храбрости!?
- Потом, - Коробейников облизал пересохшие губы.
- Потом нам будет не до вина, голубчик. - Тихо многозначительно засмеялась Тоня.
Антонина с еще с порога восхитила Коробейникова своей хотя и подержанной, но несомненной красотой. Он даже немного позавидовал Стебелькову. Теперь он был окончательно очарован ее спокойствием, умом и неженской рассудительностью. Он сразу дал ее плану высший бал. Он принимал план женщины по избавлению от трупа прапорщика - без-ого-во-рочно!
- Тоня, само собой! Стебельков замерз! - Снова натягивая шапку. - Сейчас посмотрю, нет ли прохожих на улице…
- Так я помогу тебе? - Двусмысленно прощебетала Тоня.
Она порывисто двинулась к вешалке… Вовсе не собираясь выходить из теплого дома. Александра не возмутил, наоборот, развеселил простенький обман игривой красавицы. Ну, что за женщина без игры! Как шампанское без фонтана брызг!
- Да я один оттащу мертвеца. - Воодушевился Коробейников. - Тут недалеко до мостика. Там даже частично нет перил. Датому человеку ничего не стоило сковырнуться с мостика! Сейчас выгляну на улицу и потащу нашего приятеля в последний путь!
- Саша. Вы прелесть. Вы еще можете шутить! И все же вы посидите немного рядом с трупом. Нельзя же так сразу. Прошу вас. Посидите! А может быть, Толик очнется!? Я не могу оставаться один на один с покойником. Честно! Я боюсь покойников и воров. Говорят, когда умирает негодяй - слетаются демоны Ада. А когда врываются в дом воры, за ними приходит смерть. Мне страшно. Честно! Не уходи… Я сама выгляну на улицу…
Александр обнял Антонину за плечи. Нет, она больше не играла. ЕЕ бил озноб. Храбрость женщины была показная и быстро улетучилась. Он даже заподозрил, не собирается ли Загорянская от страха сбежать из дома, подальше от мертвеца, с которым собиралась заняться под утро любовью.
Неприязненное чувство к подельнику подняло всю муть со дна души. Казалось, бы - нужно радоваться, пробил час освобождения, но радости не было. Слишком легко отделался Стебельков. Он не искупил и сотой доли своей вины. Не такой представлял Александр его смерть. Не такие муки готовило для него оскорбленное воображение. В мечтах о расплате Коробейников был готов на все. Он и резал, и душил негодяя, и стрелял в живот, чтобы смерть не спешила забрать паразита к себе. Был в кровавых фантазиях и обязательный контрольный выстрел в башку, чтобы все было наверняка. А когда час расплаты настал его, участия его, униженного до предела, не потребовалось. Жаль. Неутоленная месть - как незаживающая рана в душе.
Едва Тонька выскользнула из гостиной, Коробейников схватил подушечку, которую Тонька подкладывала под задницу, чтобы казаться за столом повыше ростом, бросил ее на открытый рот прапорщика и прижал для верности ногой. Стебельков не имеет права воскреснуть. Есть, есть еще на земле Справедливость. И Бог есть на небесах! Намозолил Стебельков не одному Коробейникову. Кто еще мог так мудро устроить случай для расправы с отпетым негодяем.
Коробейников пошарил глазами по стенам в поисках иконы. Не было в особняке ни единого лика… А тут вернулась с улицы раскрасневшаяся хозяйка.
- Никого. Только в двух окнах дома напротив горит свет. - Воскликнула Антонина, сверкая влажными глазами, переполненными энтузиазмом.
- Тащи, Саша, не мешкай! С богом, милый!
Метель хоть и слабая, хорошо делала свое пособническое дело. Снег валил густо, укрывисто. В овраге снегу намело достаточно, чтобы скрыть мертвеца с головой.
"Труп Стебелькова завтра найдут не сразу". - Предположил Коробейников, утирая со лба пот.
Это не очень-то облегчало проблему с трупом, но, тем не менее, настроение улучшилось. Он не сразу заметил, что в суете потерял шапку. Вот тебе и улика. Лучшего подарка для ментовских сыскарей не придумаешь.
Коробейников долго топтался вокруг места захоронения подельника, пока нашел шапку. Между прочим, бывшего подельника. От мысли этой стало совсем хорошо. Захотелось немедленно выпить полный фужер водки и до утра о покойнике - не вспоминать.
- Сам виноват, Толян. - Коробейников бросил прощальный взгляд на то место, где теперь покоился хозяин. - Справил, называется, Новый Год!
Александр бегом вбежал в особняк. Но как только дверь за спиной захлопнулась, и напряжение спало, настроение вновь покачнулось.
"А чему радоваться-то? Если Щербицкий продолжает слежку за нами, он мог и проследить, куда мы с прапором слиняли из городка".
Сел Коробейников на обледеневшую ступеньку лестницы на второй этаж и стал раскладывать ЧП на составляющие элементы.
Анализ показал: сомнения в благополучном исходе затеи Тоньки были основательные. Следовало подстраховаться. Лучше всего, не поднимаясь наверх, слинять. Кроме Тоньки свидетелей нет. А раз никто его в особняке не видел - нет и доказательств его причастности к смерти Стебелькова. Но уходить не хотелось. Роскошная женщина обещала приз.
Коробейников решил все же сначала в темпе получить с Тоньки, обещанное натурой, пока не нагрянул подполковник, и тогда уж сделать ноги. Забуриться хотя бы к Татьяне. За штуку баксов она подтвердит любое алиби. Эта шалашовка никогда не видела таких денег. Вот и ладненько. Так и сделаем. Рано или поздно она дома появится. А, может быть, с кем-нибудь гужуется дома безвыходно. Но предварительно, когда Антонина размякнет от любви, нужно предложить ей свою линию поведения на следствии.
Ежу понятно, полезнее Тоньке держаться версии, что, ожидая мужа она, как верная жена, просидела всю новогоднюю ночь в полном одиночестве. Обещался зайти дружок мужа, некий Стебельков, но, слава богу, - не пришел. Одной отбрехаться всегда легче. Должна же понимать, - двоих менты легко запутают на нестыковке показаний. Да, если что еще и групповуху припишут, а это лишних несколько черпаков каждому… Ничего, Тонька и одна перебьется. И чего она так боится ментов. Дело чистое. Ну, шел пьяный прапорщик к другу в гости, да не дошел.
А на верхней ступеньке уже сияла улыбкой и бриллиантами прикольная женщина в расцвете лет.
- Сашуля, котик мой ласковый, ну где же ты пропадаешь. Индюшечка остывает. Иди ко мне, мой ненаглядный мужчинка.
ГЛАВА 21 ПОКОЙНИК ЯВИЛСЯ ТАК НЕКСТАТИ
Коробейников и Загорянская встретили Новый Год в любви и нежности. Само собой, хорошо выпили и отлично закусили. Готовила индюшку Тонька классно. Начали танцевать, но страстные поцелуи так затягивались, что пришлось планы поменять. Танцы всегда успеются…
Александр подхватил млеющую даму на руки, поцеловал в плечо. Тонька замурлыкала. Стала пальчиком расправлять густые брови парня. Потом Александр пропечатал поцелуй в шею. Тонька жеманно ахнула. Ничего более не сказала, и пошла в спальню разбирать широкую, как снежное поле двуспальную супружескую кровать, покрытую малиновым атласным покрывалом.
- Сашок, выключи свет в гостиной. И не забудь принять горячий душ.
- Но у меня все кипит! Как бы не перегорело!
- Потерпи, родной. Я на всю ночь твоя. Теперь только твоя. Мне так противно было принимать у себя этого неотесанного Стебелькова… Ты не ревнуешь, голубчик?
Какая ревность! До ревности ли ефрейтору. Он уже приступил к осуществлению плана спасения своей шкуры! Он разыграет план как по нотам! Молодящаяся сучка будет визжать в отпаде! После такой любви она просто не посмеет заложить такого неукротимого пахаря!..
А в дверь еже дубасили чем-то очень тяжелым. Сначала чуть слышно, потом все яростнее. Александр успел только пуговицы расстегнуть на рубашке. Он затравленным псом метнулся к двери.
- Не бойся, милый, это Вадим Абрамович. Сам виноват. Надо предупреждать, когда приедешь от своей потаскухи. - Крикнула Тонька со смехом вслед Александру.
Ефрейтор сбежал по ледяной лестнице к парадной двери, готовый пасть порвать любому, кто попытается испортить ему так складно начавшееся любовное приключение. Даже если это явился законный супруг…
Коробейников распахнул дверь. На него сразу навалился окоченевший Стебельков. В руках его торчал здоровенный кол, выломанный из забора. Он был весь в снегу. В сосульках. Без дубленки, на голове, как ни странно, плотно сидела его косматая шапка из нутрии.
Как он нашел в сугробе свою нелепую шапку, откуда она вообще взялась, вот все что смогло удивить Коробейникова в первую минуту невероятного потрясения. Он так был увлечен, так влюблен в Тоньку, что, запрев дверь, не выслушав о чем бормочет, стуча зубами. Оледеневший прапор, помчался на второй этаж в спальню.
Он опомнился лишь на середине лестнице. Сел на ступеньку и стукнул себя кулаком по лобешнику.
- О! Ё - моё! Приперся… - Засмеялся в нервном ознобе Коробейников. - А дубленка-то твоя, Кондратьич, висит на вешалке. Вот бы залетела Тонька с такой клевой уликой, вот бы залетела…
- Г-г-ады! З-за-ч-Ч-ем меня выпустили на улицу. Н-не в-видите я перебрал?
- Так ты же вон какой богатырь. Тебя разве удержишь. - Быстро подхватил Коробейников единственно правильное объяснение ЧП, выдвинутое Стебельковым.
Стебельков швырнул в Александра своей дубиной. Она не долетела до цели и с грохотом скатилась с лестницы обратно, ударив Стебелькова по дрожащим ногам. Прапорщик упал, раскровянил рожу о дверную ручку и заплакал красными слезами.
На шум явилась полюбопытствовать Тонька. Вот лярва, успела переодеться в свое роскошное кимоно. Тонька радостно всплеснула руками.
- Толичка! Бедняжка! Вернулся! А мы думали, ты обиделся и поехал в Кугутино к своей Лизавете. Мы ждем тебя, ждем… Ну ты шутник, Толичка!
- Вот из-за вас всю физию расквасил, как теперь на работу ходить буду? - Гундосил на глазах слабеющий покойник, вернувшийся с того света.
- Да мы тебя сейчас вылечим! Положим в горячую ванну, массажик сделаем… - Засуетилась Тонька, забыв о Коробейникове.
- Да пошла ты со своей ванной! Еще ни она сволочь не била меня в кровь. Солдаты будут ржать. Прапору харю надраили!.. У, гады, зачем из дому отпустили… Тонька, паскуда! Водку жрете, а я чуть коньки не отбросил. Ищу, ищу, едва нашел твой дворец. Иди поднимай меня теперь…
Антонина, не дрогнув даже черной накрошенной бровью, выслушала жалобы живучего прапора, спустилась к нему, подняла, со смехом повела в ванную. Из ванной, не обращая внимания на молодого ефрейтора, они прошлепали в спальню совершенно без ничего…
Пока они там плескались, пока они там кувыркались, Александр наливался водкой. Такого предательства женщины он еще не переживал.
Он специально почти не пил весь вечер. Он готовился показать Тоньке высший класс современного, шибко просвещенного секса! А теперь со зла пропустил несколько фужеров водки и был настроен очень агрессивно.
Врубив телик на всю мощь, Александр тупо следил, как кривляются мужики и бабы в дурацком Голубом Огоньке. Скрежеща зубами, он уже пообещал себе, что умирать от его руки Стебельков, паскуда, будет не только мучительно, но и долго. В воображении он уже разодрал руками прапора на две половины… Сунул под тепловоз, что возит на склад вагоны с боеприпасами… Он изрезал этого скота на мелкие кусочки… Привязал к дереву и сунул в штаны тротиловую шашку… И все же ему было мало. Мало, очень мало!
Коробейников уже решил ворваться в спальню и вышвырнуть прапорщика в окно…
Зачуханная, подурневшая, в одном махровом банном халате, Тонька появилась на пороге спальни, прислонилась плечом к косяку, развела руками и насмешливо улыбнулась.
- Не переживай, Санечка и тебе осталось. Толичек совсем заплохел.
Александр вызверился, и, сжимая кулаки, гадливо процедил сквозь зубы.
- Шалава!
Тоня не смутилась.
- Сам виноват. Мог бы и придушить своего начальника… Не сообразил, а злишься на меня.
Антонина пожала плечами и отвалила в ванную. Коробейников поплелся за ней как зачарованный маньяк. Уперся в дверь лбом и руками. Он задыхался от гремучей смеси ненависти и желания, распирающих сердце…
Вскоре, сквозь шум воды, раздался грудной, воркующий голос ненавистножеланной женщины.
- Саша, ну иди же, мой дурачок? Заходи, мой золотой, поухаживай за женщиной. Нашел кого ревновать.
И сердце бедного жеребчика с благодарностью упало Тоньке под ноги.
ГЛАВА 22 ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ПАХАНОМ
Загорянский приехал под утро. ОН отодвинул ногой спавшего на ковре Стебелькова, аккуратно выкатил Коробейникова из крепких объятий жены… Молча поманил пальцем. Александр вскочил. Стал лихорадочно натягивать кальсоны.
- Не тушуйся, ефрейтор. Как оденешься, спускайся на кухню. Там к тебе пришли. Тут Загорянский озорно усмехнулся.
- Да не забудь положить прапорщика на свое место, под бочек к моей супруге. А то обидится.
На кухне негромко переговаривались двое мужиков. Александр на цыпочках приблизился к приоткрытой двери и решил немного подслушать тихий базар подельников. Напротив Загорянского сидел простоватый с виду белобрысый, мордастый и плечистый жлоб. На столе не стояло даже чая…
- Спасибо за информацию на Щербицкого, Вадим Абрамович. С прапорщиком мне больше встречаться не стоит. И ты, когда я буду приезжать к Антонине, дома не маячь. - Отдавал распоряжения властный голос жлоба.
- Пора использовать ефрейтора. Временно.
- Не рано ли? - Спросил Загорянский.
- Больше некого. Скоро на склады переведут майора Рыбникова, и тогда связь будешь держать через него. А Щербицкого мы отправим с повышением на Север, к оленям, понимаешь ли.
- Немного поздновато… Летом надо было прижать капитана. - Зевнул Загорянский.
Извини, две ночи не спал с твоей конспирацией. За особняком наблюдения не обнаружено.
- Да, Щербицкий, Щербицкий… - Жлоб постучал пальцем по пачке сигарет. - Дали промашку… Ладно, иди отдыхай, кажется, обо всем договорились? Да, Вадим Абрамович, почему про деньги не спрашиваешь?
Загорянский ответил порядочно помолчав.
- Вася, мы же договорились, я помогаю тебе в последний раз. Только из уважения к нашей старой дружбе. Можешь мне больше не платить. Сделаем дело и разойдемся как в море корабли.
- Тогда отдай свой гонорар Тоньке. Ты же все равно ее бросишь. Потерпи еще немного, Тонька не плохой тебе была женой.
- Хорошо. Так и быть. Заплатишь Антонине. Надо же ей на что-то жить.
- А теперь поторопи ефрейтора. Парнишка много себе позволяет. Время мое вышло, а разговор предстоит серьезный. Спасибо за ужин. Уходим через полчаса. Брызгами. Порознь.
- Ха! Как партизаны! - Засмеялся Загорянский.
Александр прошел в туалет, спустил штаны, устроился на толчке. Даже покряхтел для правдоподобности. В дверь постучали.
- Так вот ты где пригрелся. Поспеши ефрейтор. У тебя есть две минуты. НЕ важно у тебя с дисциплинкой, приятель.
- Зовут меня Тарас Борисович, - назвался незнакомец, когда Александр спустился на кухню, а Загорянский вышел с кухни, плотно прикрыв за собой дверь.
Александр присмотрелся к Тарасу Борисовичу. Нет, не злится. Проглотил наглость ефрейтора, весьма удачно продемонстрировавшего непокорный характер.
- Задача у тебя, парень, простая.
Тарас Борисович крадучись подошел к двери. Прислушался. Затем медленно приоткрыл. Никто не подслушивал. Он был весьма грузным мужиком. Красная рожа лоснилась от жира, но двигался он довольно проворно. И карие маленькие медвежьи глазки-живчики подтверждали, что в этом толстяке энергии больше чем мертвого сала. Много теряет тот, кто ошибается насчет грузности Тарас Борисовича.
- Значит так, Александр. - Сказал Тарас Борисович, присаживаясь к столу так аккуратно, что разболтанный "венский" стул под ним не скрипнул ни единым суставом.
- Твоя задача, на первое время простая - запомнить, что скажет тебе прапорщик и передать мне лично. Короче, ты будешь моим личным засекреченным связным.
Вот и третий хозяин нарисовался… В потрохах Коробейникова произошло противное спонтанное движение, очень напоминающее позыв к рвоте. Он не сумел сдержать отвращения к новой обузе. И Тарас Борисович заметил его недовольство.
- Ничего страшного, молодой человек. Это не надолго. Ты и так засиделся в резерве. Потерпишь. - Сказал Тарас Борисович и продолжал инструктаж, не обращая больше внимание на переживания нервного ефрейтора.
- Информацию доставлять будешь строго мне лично! Никаких посредников. Время встречи на этой самой кухне я буду сам назначать.
- А Стебельков?
- Стебелькову будет запрещено появляться у Антонины. Дурак, нашел в кого влюбляться. Первое время он в части будет передавать тебе день и час нашей встречи, но где мы встречаемся, и с кем ты встречаешься, он знать не будет. Позже организую личную связь.
- А Загорянская как же? Она в курсе?
- Вот и ты вляпался, приятель. Не удивительно. За Тоню не беспокойся, она человек надежный. Расспрашивать о наших контактах не станет. Теперь она будет твоей любовницей. Иначе как объяснить твои визиты в особняк. Не обижаешься, что без тебя тебя женили?
- Да нет, я даже рад. Красивая женщина.
- И Щербицкий будет за вами следить. Вернее за тобой. Скажешь ему - сам познакомился с Тоней. Стебелькова не приплетай. Ничего страшного. Ты новый любовник Антонины... Это так естественно в любовном треугольнике, молодость шагает по трупам соперников. А про вторую семью Загорянского Щербицкий знает.
- Но прапорщик будет ревновать. Он первый познакомился с Антониной Николаевной.
- Не бери в голову. Стебельков знает свое место. И вот что еще, дорогой. Если тебя все-таки загребут особняки, - не паникуй. К Стебелькову за помощью не обращайся. Требуй адвоката. Продержись пару часов. Этого будет достаточно, чтобы меня предупредили о твоем провале. Через два часа можешь сделать чистосердечное признание. Нам это уже не повредит.
- Но признание может меня самого засветить… Как соучастника.
- А ты не промах. И это предусмотрено. Ты же заделался сексотом особняка. Он скажет, что действовал ты по его секретному заданию. Он объяснит тебе, что к чему. Нет, ты не промах. Ну, ничего. Нормально. Но не преувеличивай значение своей персоны в нашей игре. Будь скромнее. Хватит щеголять в казарме своей крутизной.
- Да я не трепло какое-нибудь… - Вспыхнул Коробейников.
- Я знаю, что говорю. Не в моем вкусе лепить горбатого. Тебе наказание, если до этого дойдет дело, кинут минимальное. Наши крючки будут защищать тебя как звери и вытащат из ментовки под залог еще на стадии расследования!
- И вы думаете мне легче от ваших обещаний?
- Ах, мать твою! Вон ты какой шустряк! Ну, ты даешь стране угля!.. Не было еще такого, чтобы мой стукач торговался со мной. Совсем оборзел! - Крякнул Тарас Борисович не без досады.
- Мне лучше вообще ни в чем не сознаваться. И вам это выгодно! - Невозмутимо отстаивал Коробейников свои интересы.
Он пропустил мимо ушей всплеск возмущения пахана, привыкшего к безропотному подчинению своих пацанов… Это был рассчитанный ход. Строптивость или погасит зловещий интерес пахана, или, на худой конец, повысит цену новому агенту.
- Парень, кончай трындеть. Долго вязы вязать в руках контрразведки невозможно. Покалечат. А свое выжмут из тебя. Заруби, парень, держись два часа, а потом колись, если не хочешь калекой остаться. Само собой, колись на умному! Ты меня достал! Я же о твоей шкуре забочусь, а ты в бутылку лезешь!
- Там посмотрим по обстановке. Это уже мои проблемы.
- Заметано. И ничего не бойся. Тебе ничто с нашей стороны не угрожает. Предательство в нужный час и в нужном количестве - это обычная часть твоей работы. Да тебе Щербицкий это уже говорил. Привыкай. Я высоко оцениваю личную преданность.
Коробейников прикрыл рот рукой, чтобы Тарас не заметил, как насмешливо покривились его губы. Всем нужна личная преданность. Дефицит.
- Первое время будешь получать косырь баксов в месяц. Ну, а если загремишь в зону, я обеспечу тебе капитальный грев. Да еще и бабки будут капать, пока будешь дохнуть в зоне. Мы своих не бросаем… Бабки твои будут тебя ждать. Можешь хоть сейчас же сообщить свой расчетный счет. Даже если наш общак лопнет - твой грев не пропадет.
- А Щербицкий? Не боитесь, что он может меня взять за жабры? Я же сексот.
- Нет, Щербицкий пока не опасен. ОН конфликтует не со мной, а со Стебельковым. Это их личные проблемы. На меня он может выйти лишь через прапорщика, ну и с сегодняшнего дня - через тебя. Хороший мужик этот капитан. Не повезло ему с карьерой. Дважды нарывался на завербованных баб. Дважды, эти дамочки подставляли мужика. Если бы нам было это нужно, его давно бы вышибли со службы. Все задания Щербицкого по-прежнему сообщай Стебелькову. На все соглашайся.
- Стебельков знает о нашей встрече?
- Нет. О нашем разговоре никому ни слова. После окончания операции тебя перекинем в другую часть, в Москву. Тебя ждет интересная работа. И склады будут побогаче, чем у Стебелькова. Но все зависит, как ты покажешь себя во время испытательного срока. Нигде, ни в каких документах о тебе не будет ни слова. Ты понял, что будешь одним из моих личных агентов?
- Давно сообразил, что вам не обойтись без своей контрразведки.
- Ошибаешься, Сашок. Наша контрразведка создана давно. Она - сама по себе. Ты - сам по себе. Если не обманешь моих надежд - будешь контролировать даже моих особняков.
- Не смешите мои косички, шеф. Это бред какой-то. Взять с улицы лоха и назначить его суперагентом.
- Почему же с улицы? Ты давно под колпаком. О тебе хорошие отзывы. Ты крутой, но не блатной. Особенно ценно мнение Щербицкого и твоего ротного командира. Мы задокументировали твою первую беседу с особняком в лесу. И все остальные. Да их и было всего-то четыре. Щербицкий нам не помеха. И ты помогай ему пасти Стебелькова. Говорят же тебе, эта бодяга продлится недолго. Кстати, и Серафима твоя мне помогла получше узнать, чем ты дышишь.
- И она на вас пашет? - Удивился Коробейников.
- Да нет. Нет нужды. Не ведая того, она дала информацию моему человечку. Большинство мужиков всю жизнь ищут жизненную опору в семье, в женщине и горят, дурни, как швед под Полтавой! А ты уже пережил это заблуждение. Ты понял, что женщине нельзя верить даже когда трахаешь её от всей души. Разве не так?
Коробейников ухмыльнулся невесело и в знак согласия кивнул головой. Неожиданные вещи плел старый прохиндей. Даже интересно…
- Ну, так, а я о чем! Не веришь женщине, значит, тылы у тебя в порядке. Понятное дело, с тобой хитрить - выйдет себе дороже. Сколько раз я убеждался, если хочешь получить доверие мужика, - рискни и не темни. Вот я и не темню, я в лоб говорю тебе, парень, по своей природе ты одинокий волк. А что нужно такому крутому парню? Деньги и немного веры, что есть на свете человек, которому можно доверять как себе. Не может человек жить, чтобы не доверять хоть одному человеку на свете. Усекаешь, к чему я клоню?
- Вроде да. - Сказал Коробейников задумчиво.
- Мы все по уши в дерьме, кругом одно предательство. Хоть волком вой. Но дела все равно делать надо.
- И это я могу понять, - чуть мягше согласился Коробейников. - Хотите откровенность на откровенность?
- Только так, Сашок. Говори все что думаешь.
- На мой взгляд, вам, с вашим размахом, никогда не стать пенсионером, проедающим свои капиталы где-нибудь на Гавайях. Подельники не дадут. Как только вы отойдете от дел - вас просто угробят, чтобы отнять нажитое...
- Да, приятель, мрачновато ты смотришь на жизнь. Хотя, может, и прав. Значит, понимаешь, почему я ищу верных людей, с кем бы добровольно поделился за их верность… До того, как компаньоны окрысятся на старика…
- А куда вы денетесь…
- Вот черт, тебе палец в рот не клади. Все-таки ты, сынок, поосторожнее на поворотах. Как бы я не пожалел, что пооткровенничал с тобой больше меры. Ты же еще мальчишка, сопляк!
- Так мы же договорились: откровенность на откровенность! - Засмеялся Александр лукаво…
- Лады, не обижайся. Поверь, сынок, я сделаю все, чтобы ты со временем понял: именно я и есть тот единственный человек, что никогда не продаст тебя и обеспечит по гроб жизни… А пока запомни, скажу честно, если вдруг меня не станет, никому не верь, я твой единственный хозяин и никому, никогда не передам. Если поступит приказ от моего имени через посредника - помни, это провокация. Повторяю, приказы я буду отдавать лично. С глазу на глаз. Взамен я жду от тебя абсолютной преданности.
- Вы сказали, что будете моим единственным хозяином… Так? А Стебельков? Если вы прикажете ему на свои личные делишки меня более не отвлекать, вы же разоблачите меня… Получается, работать мне придется за двоих, а если учесть Щербицкого, - то за троих сексотов, а зарплата одна?
- Ох, ты и деловой! Забыл, что жадность фраера сгубила? Работай столько, сколько потребуется, если не хочешь нарваться на неприятности. - Засмеялся Тарас Борисович.
- За красивые глаза?
- Не мелочись, сынок. Все просчитано. Будешь доволен. И всегда будет перспектива роста.
- Как у вас все туманно…
Тарас Борисович пропустил намек мимо ушей.
- Если схватят прапорщика, можешь сообщить о нем все что знаешь. Стебельков тоже не будет долго отпираться. Он предаст и тебя, и меня. Но себя я обезопасил на этот случай, а ты выкручивайся, как знаешь. Но подставишь меня - башку свинчу и свиньям брошу. Дошло? Ну, тогда до встречи. Меня не провожай. Загорянский уже слинял. Иди, продолжай ошкуривать Тоньку. Цени эту женщину, молодой человек. Это Та еще женщина. Она не только любовью занимается классно! Тоня тоже дала тебе положительную характеристику. Пока ты хоронил Стебелькова.
- Уже донесла?
- Нет, вы дуроломы. Говорите спасибо Стебелькову, что не дал себя приморить.
Пахан залился бодрым смехом.
- Извините, Тарас Борисович, потребуются расходы… - Поспешил Коробейников сменить скользкую тему.
- Или мне тратить на подарки Антонине свои личные деньги?
Пахан продолжал давиться смехом.
- Вопрос, конечно, интересный, как сказал один юморист. - Проговорил, запинаясь пахан, отдышавшись.
- Мы все работаем за деньги. За большие деньги. Алчность я не считаю большим пороком, особенно у молодых агентов, и, тем не менее, умеренность считаю куда приличнее. Экономному человеку, если по-человечески, - просто приятнее доверять. А твои расходы на девочек я буду компенсировать лично, при встрече.
ГЛАВА 23 ШПИОНСКИЕ БУДНИ НОВОИСПЕЧЕННОГО СЕКСОТА
Уехал прапорщик Стебельков еще когда Александр спал в постели Антонины... О новогоднем своем приключении Стебельков не вспоминал. Антонина для него более не существовала. Не расспрашивал и о ночном госте Загорянских. Значит, Тарас Борисович действительно положил глаз на молодого подельника своего испытанного кадра.
Вообще, Стебельков оказался проницательнее своего пахана. Как ни секретничал Тарас Борисович, Толян потрохами пачуял, что положение его молодого подельника в банде круто изменилось. Толян заподозрил, что не простым связным состоял Коробейников при главаре банды. На какое-то время Стебельков насторожился. Он стал реже приглашать Александра на пьянки. Перестал интересоваться, какие задания Александр выполняет для Щербицкого, до смешного осторожничал в разговорах. Даже материться перестал, хотя раньше густо пересыпал речь своеобразным, солдатским матом, как густо пересыпают при засолке доброе хлебное сало.
Аккуратно, два-три раза в неделю, отлавливал старший прапорщик Александра где-нибудь в укромном месте. Молча совал в руку короткую шифровку, состоящую из бессмысленного набора десятка женских имен. Александр должен был, не сходя с места, вызубрить эти слова наизусть. Бумажку Стебельков сжигал. Очень забавлял прапор Коробейникова этим классическим приемом конспирации.
На следующий день Коробейников покупал дорогой букет цветов и ехал в Никодимов к Тоньке. И ночевал у нее. Перед рассветом появлялся Тарас Борисович. Записывал вызубренные слова, расшифровывал, выставив связного с кухни. Составлял новую инструкцию для Стебелькова. Александр запоминал ответные несколько названий городов для передачи их Стебелькову.
Каждый раз, минут десять, расспрашивал Тарас Борисович о Щербицком, нашептывал для него открытым текстом информацию, в которой Александр не мог отличить правды от завуалированной дезы. Источником стука называть приказывал Тарас Борисович прапора Стебелькова. Щербицкий хоть и морщился, но выслушивал доносы Коробейникова.
По реакции на лице особняка, по его всегда ироничным репликам невозможно было определить доверяет он или не доверяет тому, что Коробейников принес на хвосте. А репликам этим пахан придавал немаловажное значение. Так что, частенько приходилось стукачу импровизировать по ходу расспросов пахана, сочиняя комментарии от себя. Александр описывал и мимику капитана, и тон голоса, старательно “ пересказывал” замечания особняка. По оценкам Коробейникова получалось, что Щербицкий заглатывал стук своего сексота с большим удовольствием. Александр быстро вошел во вкус. Теперь он не был простой пешкой в игре пахана с контрразведчиком. Он научился угождать дотошному хозяину, что каждый раз приносило ему лишнюю сотню-две награды от хозяина.
Коробейников и не предполагал, какой крутой кайф приносит стукачество. В нем, оказывается, давно дремала авантюрная жилка. На что он раньше, по неопытности, согласился из страха перед посадкой в зону, теперь привносило в нудный солдатский быт азарт и остроту.
Александр всерьез стал подумывать, а не принять ли ему предложение Щербицкого? А что!? Он не тупарь, школу закончил с одной тройкой! Может быть, действительно стоит подучиться и стать профессиональным разведчиком?
Через месяц число встреч с Тарас Борисовичем сократилось. И снова стало Коробейникову скушно. Теперь он и виделся с паханом не каждую неделю. Подачки стали реже, и долларовая заначка возрастала мучительно медленно. А дембель был не за горами…
В феврале нутром почуял Коробейников: подготовка грандиозной операции бандитов завершалась. Даже Тонька стала пропадать в поездках по несколько дней. Но это еще полбеды. Главное, она, вдруг, потребовала от любовника появляться у нее исключительно в день приезда пахана. Вот это уже свинство…
А вот капитан Щербицкий последнее время - наоборот засуетился. Перехватил он Коробейникова на кухне забегаловки "РИТА". Ефрейтор попивал кофе с барменшей Зоечкой, попутно набиваясь к фигуристой Зоечке в гости. Они уже почти сговорились насчет любви. Барменша как раз высчитывала, когда ее мужик, шофер-дальнобойщик, свалит в рейс. И на тебе в клубах морозного пара, как демон ада - нарисовался капитан.
Выдернув Коробейникова в чахлый скверик возле редакции районной газеты "Вперед", Щербицкий задал четыре вопроса. Два незначительных: Почему Стебельков перестал навещать Тоньку Загорянскую? Это раз. По какой причине отставник Загорянский так редко бывает дома? Это два. Третий вопрос был покаверзнее. Не навещает ли эту практичную бабу Тоньку Загорянскую еще кто-нибудь из неизвестных Коробейникову мужиков?
От четвертого вопроса сердце ефрейтора заколотилось как будильник. Щербицкий потребовал сейчас же, начертить на бумаге план внутреннего устройства особняка Тоньки. Сколько комнат, какая там мебель, как расставлена и прочие подробности. Особое внимание обращал капитан на двери. Ему мало было знать точное их число и расположение по этажам. Особняк хотел знать, нет ли в чуланах и подвале особняка замаскированного черного выхода. Он допускал, что под домом купец-еврей мог проложить и поземный ход на случай бегства при погроме черносотенцев.
По тому что засыпной вопрос был задан последним, и по тому как Щербицкий впился ледяными бельмами в бесстыжие глаза стукача было ясно: гнать отсебятину можно было какую угодно только по первым трем вопросам. Ни в коем случае не допустима туфта по четвертому вопросу.
У Александра отвисла челюсть. Значит, и особняк Тоньки под колпаком! Не один он пасет Антонину. Неужто, капитан что-то разнюхал о визитах пахана? Под каким именем он вычислил главаря банды? Под именем - Василий, как называл его подполковник Загорянский? Или под солидной кликухой - Тарас Борисович? Не произошла ли перемена в сбалансированных отношениях коррумпированного контрразведчика и бандита? Не решился ли капитан, наконец, взять реванш? А что ели Щербицкий получил возможность разделаться со свидетелем его продажности?
Несомненно, особняк провоцирует осведомителя, чтобы разом проверить честность сливаемой стукачом информации. Выходит, запахло жареным. Настал момент истины: начинается война контрразведчиков с бандой. И уклониться от истины - нет никакой возможности.
Щербицкий ехидно усмехнулся, смахнул со скамейки колючий снежок, и протянул растерявшемуся ефрейтору лист миллиметровки с уже начерченным красной тушью контуром особняка Загорянских. Внутренние перегородки были помечены карандашом, пунктирной линией. В другую руку Коробейникова капитан сунул новенький, мастерски заточенный карандаш и ссохшийся огрызок ластика.
Дуй до горы, ефрейтор.
Капитан похлопал Коробейникова по спине, и тот закашлялся, проталкивая ком в горле.
Хорошо, что кофей Зоечки был щедро разбавлен коньяком. Это помогло струхнувшему доносчику быстро восстановить на лице простодушную доверчивость.
Коробейников положил миллиметровку и карандаш на лавку. План особняка успеется. Заливать баки Коробейников начал с третьего вопроса.
Товарищ капитан, вы не ставили мне задачу следить за гостями Антонины Загорянской. О нашей связи я вам докладывал, как только, так сразу… А в остальном… Сами понимаете, товарищ капитан - на службе инициатива наказуема. Антонина не клялась мне в вечной любви и верности. Приезжали к ней посторонние частенько. И об этом я докладывал вам.
А по ночам, при тебе, тоже приезжали?
Было такое, и ночью вваливались гости, врать не буду.
Расскажи подробнее, сынок.
А кто? Зачем приезжали, я допытываться не стал. Не хотел, чтобы Загорянская подумала, будто я ее ревную. Почувствует, сучка мандраж - нарочно заведет еще одного хахаля. Любят они демонстрировать, какой на них большой спрос у мужиков.
- Ночевать оставались у Тоньки.
Коробейникову стало жарко. Он схватил горсть снега, бросил в рот.
Само собой.
Значит не любовники, если ты им не мешал?
Не ловите меня на слове, товарищ капитан. - Вспыхнул Коробейников, до боли реально ощущая, как умело сыскарь загоняет его в капкан.
А ведь обязан был докладывать о посторонних.
Да это же родственники. - Нашелся, наконец, Коробейников.
- Отлично сработал, стукач! - усмехнулся недоверчиво капитан. - Меня же и обвинил в том, что ничего толком о ночных гостях не разузнал. Побоялся он, видишь ли, проявить инициативу. Ишь прохвост. Так я тебе скажу, парень, кончай косить под дурочку. Предупреждаю первый и последний раз - не будешь проявлять в деле разумной инициативы - вздрючу!
Вот вы все такие, начальники. - Разобиженно забубнил ефрейтор.
- Вечно ищете стрелочника. Заставляете проявлять инициативу и тут же подстраховали себя. Что значит "разумная" инициатива? Не слишком ли туманно, товарищ капитан. Так вы что угодно можете назвать "неразумной" инициативой и вздрючить меня ни за что.
- Молчать, ефрейтор! - Зареготал Щербицкий. - Твою наглость надо демонстрировать в шпионских школах как образчик неотразимой изворотливости. Далеко пойдешь, сынок. НЕ хотел бы я служить под твоим началом.
- Рад стараться, товарищ капитан. Солдатская смекалка, всего лишь, как учил генералиссимус Суворов.
- Мудер! Мудер! Ну а как Стебелькова отшить тебе удалось? По моим сведениям Тонька по гроб жизни чем-то обязана прапорщику. НЕ слыхал краем уха, чем Стебельков повязал и Тоньку, и Загорянского? Не верится, что этот проходимец уступил тебе такую шикарную блондинку за твои красивые глазки? Ну-ка, колись, фискал, на чем сторговался с прапорщиком?
- Обижаете, Начальник. Зачем же так. Разве можно боссу опускать своего подчиненного. ВЫ хоть и второй по счету у меня хозяин, а все же… Не педагогично, так сказать.
Вы посмотрите на него! Ну, негодяй! Второй я у него хозяин! Стало быть, Стебельков первый!? Ну, ты это брось. Я у тебя на первом месте должен быть! Не педагогично с ним обошлись! Права он качает, фуфлогон! Перебьешься! Я тебе еще и оплеух навешаю при случае, если не кончишь врать!
Капитан дружелюбно хлопнул Коробейникова по колену и подмигнул. У Коробейникова отлегло от сердца. Капитан не боялся вранья сексота. Уверен был, что всегда отличит туфту от правды. Ну, и хрен с ним!
- Вот, товарищ капитан, вы уже и грозите! Не хорошо! Доверия угрозами не завоюешь. ВЫ офицер и должны рядовому составу подавать пример воспитанности… - Приторным голоском любимчика заканючил сексот, наслаждаясь своей безнаказанностью.
ГЛАВА 24 НЕГОДЯЙ
- Да-а-а… Солдата только придурок не лягнет. Вот вы считаете меня негодяем…
- Именно так! Негодяем! Порядочный человек не докатился бы до того, чтобы его захомутали в стукачи. - Продолжал недобро веселиться Щербицкий.
- Но ты очень приятный негодяй, ефрейтор. Честно! Мне нравится даже, как ты врешь. Тебе не требуется прилагать усилий, чтобы казаться приятным негодяем. Ты вот мне тут лапшу на уши вешаешь, а я с тобой шучу, как с равным. А это бо-о-ольшущая заслуга, когда человеку приятно быть тобой лажанутым. Этому нельзя научиться. Это от бога! Тебе доверие оказывают!
- Доверие? У особняка!? Ну и ну! - сделал удивленные глаза Коробейников.
- Именно так, хлопец! Ты чувствуешь, я же терплю, когда ты мне ахинею сочиняешь на ходу про того же Стебелькова. О! Ты и это делаешь с большим вкусом. С размахом!
- Фай! Напрасно вы меня хаете, товарищ капитан. Внешность бывает обманчива. На самом деле у меня есть свои железные принципы…
- Не понял, дорогой! Повтори-ка, повтори-ка! - Прищурился весело Щербицкий.
- Принципы у меня есть, если хотите знать. Например, я никогда не покупаю женщин. Я ни одной женщине еще не заплатил за любовь, если хотите знать.
- Какие же это принципы, ефрейтор. - Иронично покривил Щербицкий свои тонкие беспокойные губки.
- Да, ты не платишь. Ты делаешь так, что платят тебе. Это обыкновенное жлобство, парень. Ты не обижайся. Я говорю правду. Ты же по своей натуре - альфонс. И мастерски пользуешься глупостью баб. Они же счастливы, когда берут тебя на содержание. Это тешит их честолюбие. Чем больнее они могут мужика уязвить? Бабам кажется, что за деньги они могут отплатить всем мужикам сразу за все свои обиды… Ну что замолк? Ох, как тебе хочется врезать мне в торец!?
- Что вы, товарищ капитан! Мне интересно вас слушать. Уж я-то себя знаю! Разве можно бить человека за то, что он заблуждается.
- О черт! Как он формулирует. Да ты толстовец! Ты проповедник непротивления злу насилием. Это ты-то, кто нагло насаждает в казарме дедовщину!
Капитан вскочил со скамейки, прошелся вокруг, разминая ноги, озябшие в хромовых щегольских сапожках.
- Зато в роте у нас полный порядок. Дисциплинка на ять! И потом, не дедовщину я насаждаю, а справедливость.
- Бред какой-то. - Отмахнулся капитан. - Какая у тебя справедливость! И хватит травить чушь. Я же говорю, ты далеко бы пошел… Если бы не твоя страсть импровизировать в донесениях сверх меры. И, пожалуйста, поменьше при мне распространяйся о своих ж-ж-железных принципах. Это не к лицу такому симпатяге как ты. Тебе беспринципность больше личит. Впрочем, не выживет без нее сексот…
Щербицкий задумался о чем-то своем. Посиневшие от мороза губы его горестно съежились в куриную гузку.
- Вот и я о том, - воодушевился насмешливо Коробейников, поймав наставника на нелогичности.
Свои принципы ты выдумал сам для себя, так сказать, для красоты. Как женщина для красоты подкладывает под маленькие груди много ваты.
- Так точно, товарищ капитан! Столкнулся я однажды с эти делом.
- Ладно, Сашок, кончай мне лепить горбатого. Ты не рассказал, почему Стебельков сдал тебе Тоньку Загорянскую.
- А чего тут темнить, товарищ капитан. Без вопросов. Все просто, как у Аннушки. Слабоват прапорщик для Антонины. Вот Это женщина! я вам скажу, - Коробейников с восхищением щелкнул пальцами и тут же цыкнул слюной сквозь зубы.
- Стебельков не удовлетворяет Антонину и это ему как серпом по одному месту. Гордость заела мужика.
- Сколько лет удовлетворял, а как ты появился, так и отлуп Стебелькову? - Острые, глубоко посаженые глазки капитана замерцали живым интересом.
- Он что, не понимал, чем рискует, когда привел тебя к Тоньке на хату? Да я не поверю.
- Заколебали вы меня, товарищ капитан. Да купил я, купил я Антонину. А за сколько, - убейте, не скажу.
- Вот это на Стебелькова похоже. Он же закоренелый сутенер. Сколько его офицеры учили, нос набок своротили, а Стебельков все такой же.
Щербицкий поднял к небесам печальные глаза загнанного пса. И там не было его душе утешения. Низкие облака обещали скорый снег, слякоть.
- Товарищ капитан, а хотите, я познакомлю вас? Сами понимаете, я не могу часто линять в самоволку. Будем попеременно ходить, а можем и на пару... Выпить, - у нее всегда есть. Спирт марки табуретовка, но хоть залейся. И шамошку Тонька готовит классно! Оттянемся…
- Мать твою за ногу! Коробейников, да ты обнаглел совсем! - Взорвался особняк.
- А то я сам себе телку не найду!
- Как хотите, товарищ капитан. А только Стебельков поступил правильно. Это я лопухнулся. Тонька старуха. Зачем она ему. Это мне лишь бы поддать и закусить на холяву. А у Стебелькова бабок полно. ОН умный мужик. Он теперь подцепил пацанку четырнадцати лет. Если б вы ее видели, центровая девчонка.
- Стебельков? Умный мужик? Да он кретин, каких свет не видывал. Он купил центровую девчонку? Вот хохма! Да, он прошлым годом по пьянке изнасиловал одну молодку с кирпичного поселка. Ну, испортил девчонку? Ну и что? И сел на крючок.
- Вот это финт! Не ожидал я такой промашки от прапора. - Ахнул Коробейников.
- Теперь он вынужден туда ходить по неволе. Отчим этой девки оказался старым уркаганом, не промах! Он с деверем подловил прапорщика, и вломил ему как следует. Теперь Стебельков, хошь не хошь, должен ходить туда и платить дань. И за каждое свидание с него сдирают полтинник баксов. Вот и оттянулся Стебельков на Кирпичке. Оказывается, в Никодимове есть сутенеры похлеще прапора.
Коробейников был удивлен промашкой своего первого хозяина. Он закурил свой Кэмэл, достал из дипломата бутылку водки, подаренную Зойкой, заветренные бутерброды из Зойкиных неликвидов. Сходил в ближайший комок, купил пару пластмассовых стакашков.
- А ты, стукач, укомплектован по всей форме. - Молвил капитан, задумчиво рассматривая наклейку на бутылке.
- Уважает тебя Зойка, Смирновской балует.
- Через час мужик ее укатит на неделю в рейс, и я ее тоже побалую.
- Ну, не обижайся, ефрейтор, это я любя пошерстил. Быть добру. - Негромко проговорил особняк.
Не чокаясь. Щербицкий опорожнил стакашек. Ему свело скулы, лицо окаменело. Он весь отдался ожиданию сугрева. В застывшей груди водка катилась как божья роса, оживляя на своем пути, все, что еще не околело, и способно было чувствовать благодать.
ГЛАВА 25 ПОДСТАВА СТУКАЧА
Лишь со второго захода особняк и сексот чокнулись стакашками. Пожевали малость. И еще раз махнули Смирновской.
- Воще, ефрейтор, я с тобой согласен. - Проговорил печально капитан, разминая плоскую погарскую сигаретку Прима. Высоко почитаемую в войсках России.
- Я тоже не люблю снимать женщину за деньги. Но не из жадности. По моральным соображениям. Раз в Москве был на курсах. Бабу захотелось!.. Пошел на Плешку снять в кабаке бабца… Посмотрел, посмотрел я на столичных этих чувырл и все у меня успокоилось. Если честно, я тоже, бывает, по пьянке срываюсь из дома на левака. Но все же не люблю я этого. Клянусь, своя жена, хоть и зануда - но своя…
- Какие деньги! Товарищ капитан! За что платить? За любовь? Тетка поимела от тебя удовольствие да еще хочет слупить с тебя бабки за свое удовольствие!? Нет, я этого не понимаю… Нет. Если разобраться, если ты платишь, значит, ты слабак! Ты не уважаешь себя! Ну что это за мужик, который не может найти себе боруху, такую, чтобы пошла с тобой по любви! По любви, а не за деньги! Да никогда!..
Коробейников нетвердой рукой извлек из дипломата вторую бутылку Смирновской. Когда и вторая "лампочка" была уделана больше чем на половину, капитан отловил бутылку, завинтил ей туго горло и спрятал в свою черную потертую сумку на ремне через плечо.
- Сашок! Ты поплыл основательно! У тебя глаза как фары горят! Сделай пересадку.
- Еще бы, мне наливаешь по полной, - себе на донышко. Ушлый ты, начальник! Да это счас пройдет. Когда я не приму на грудь свою норму, я всегда кажусь датым. А норма у меня в том году была четыреста грамм, а в этом году - шестьсот! Прогресс, товарищ капитан!
- Сашок, не заводись! - Глаза Щербицкого немного потеплели и затуманились. Двадцатиградусный мороз оставил его в покое, не добившись своего. В повлажневших глазах исчез дьявольский антрацитовый блеск сыскаря-фанатика. Впалые щеки порозовели. С трезва, он казался Коробейникову дистрофиком и потому - злюкой, а теперь - полнокровным мужиком, свойским в доску. С таким всегда можно договориться по-человечески. Коробейников самонадеянно считал, что давно раскусил этого особняка. Да Щербицкий и с трезва был бы свойским мужиком, если бы не его сволочная служба.
Щербицкий словно прочел мысли ефрейтора. Щербицкий погрозил услужливому стукачу тонким, музыкальным пальцем с классно обработанными ногтями.
- Дело, прежде всего. Кончай петлять. Час уж сидим на морозе, задница окоченела, а ты ничего существенного не доложил. И чертеж не сделал. Так не пойдет. Ты, Сашок, скажи прямо, почему, на твой взгляд, Загорянский так редко бывает дома. Кроме официальных командировок, еще берет дни за свой счет, а дома его не застанешь.
- А, вот оно что!? Я бы спросил иначе. Почему Загорянский так часто мотается по командировкам? Отвечу, - не знаю. Думал я! Нет! Никаких зацепок. Зато могу ответить, почему Загорянский не бывает дома. Нет у него в Никодимове дома. В другом городе его дом и другая семья.
- Это я знаю, - скучно вздохнул особняк.
- Значит, плохой следак подполковника водит. Это уж вы сами виноваты.
- Ори, потише, долбак!
- А купеческие хоромы он снял специально для Антонины.
- Как? Как ты сказал? - Встрепенулся особняк. В глазках его снова заблестел антрацитовый каменный блеск ищейки-фаната, почуявшей след добычи.
- Ну, и что? Снял, еще и не на свои деньги.
- Что ты несешь, Коробейников!? Снял Загорянский хоромы не на свои деньги? А ты откуда знаешь, что не на свои? На чьи же? А кого принимать должна Тонька?
- Ну и что? Снял на деньги Тоньки. Разве Тонька, не имеет права принимать мужиков, когда хочет и сколько хочет. А если она башли сшибает за визит!?
- Да брось, ты!
Коробейников пьяно вытаращился на капитана. Жадно глотнул промороженного воздуха, облизал пересохшие губы и замолк.
То была спонтанная лажа. Надо же было и на особняка поработать. Лажа, но какая удачная лажа! Времени навалом. Встреча с барменшей, если по правде, не через час, а гораздо позже, - как стемнеет, а вот острых ощущений хотелось невероятно и прямо сейчас...
Это был редкий случай, когда капитан проявил горячий интерес к болтовне стукача. Симпатия к парню явно подавляла бдительность особиста. Он, похоже, переживал с поддачи редкую минуту доверия своему наемнику.
На Тоньку Коробейников капнул со зла. Ведь она принимала ефрейтора лишь в дни, когда Стебельков передавал шифровку. Ей было плевать, что молодой горячий стукач хотел бы заглядывать в шикарную спальню почаще. Для нее важнее всего бандитские дела. Но какой складный получился стучок! Опомоил бабу и угодил в самую точку, в самую гущу подозрений особняка.
Щербицкий ждал, нетерпеливо разминая сигарету. До того доразминал, что оболочка лопнула, и табак просыпался в стоявший на снегу стакан.
"Эх, чтобы еще такое отчудить", - всколыхнулся окрыленный успехом Коробейников.
Насчет Тоньки он соврал ловко. Находчиво! С блеском! Но этого было уже мало. Раз начал травить, так нечего останавливаться на пол пути, надо колбасить дальше. Потеха! Надо развивать успех и подкинуть капитану что-нибудь посущественнее.
Теперь Коробейникову просто позарез требовалось удивить особиста. Вот именно! Проучить требовалось особняка, чтобы не считал он своего стукача чайником, которым можно помыкать безнаказанно, как скотиной безрогой. Да что там Тонька, глядишь, смешком-смешком и Васю-Тараса можно подставить.
Коробейников вспотел. Он снял ремень с надраенной латунной бляхой, расстегнул шинель. Его заносило. Спьяну ему почудилось, что привалил случай сделать первый шаг по устранению хозяев. Что-то их слишком много развелось. А что! Пусть Щербицкий вцепится Тарас Борисовичу в горло! Это же мысль, мать твою! Может, руками контрразведки уже сегодня удастся отделаться от самого главного бугра. Все меньше хозяев будет над стукачем…
Коробейников презрительно покосился на капитана, терпеливо ждавшего, что еще добавит стукач про загадочное гнездо разврата под крышей Загорянских.
"Идиоты, не могли уследить за подполковником. Может, он давно бы вывел на Тарас Борисовича, и мне не пришлось бы рисковать... - Начинал злиться Коробейников на Щербицкого. - Эх, была - не была! Придется мне сделать за капитана его пыльную работенку". И понес Коробейников такие бредни, что сам на себя удивился еще больше чем Щербицкий.
- А то!? - Коробейников
развязно покачал пальцем перед носом Щербицкого. - Оказывается, не все ты знаешь, особняк! Так Загорянские организовали у себя бордель, понял? А если это у Тоньки явочная квартира!? Секешь? А дальше сам мозгуй.
Коробейников важно надул губы и снова, вызывающе замолчал, наблюдая с каким сомнением усваивает Щербицкий спонтанный треп неопытного сексота...
- Сашок, не останавливайся, сливай дальше! Ты чего вдруг замолчал? Может, глотнешь немного? - Завибрировал Щербицкий, протянул стукачу бутылку.
Но Коробейников уже понял, что крепко прокинулся с явочной квартирой. Да Тарас Борисович за такие дела закопает… Дурак! Ах, дурак! Поспешил! Он резко дал задний ход.
- Да пошли вы все куда подальше! Осточертели вы мне - дальше некуда! Пошутил я, пошутил, товарищ капитан. Какой там бордель! Антонина порядочная женщина… А мужики к ней ходят, чтобы на дому качественно покрасила седину. А женщинам она маникюр делает, педикюр еще. Вот откуда у нее бабули на шикарную жизнь. А подполковник спекулирует…
Коробейников расслабился. Отступал он тактически правильно. Боже, как складно, сами собой, сочинялись сейчас во рту небылицы! Казалось, капитан начинал верить, что пьяный болтун пошутил.
Но Коробейников слишком увлекся любованием на свою находчивость. Он уже не замечал, что путается в своих намеках. Щербицкий задумался, глотнул из горла водки. Мельком взглянул в глаза зарапортававшегося сексота и… потерял к стукачу интерес.
- Давай, чудила, черти лучше план дома. - Грубовато приказал капитан.
Коробейников давно не держал в руках письменных принадлежностей. Карандаш стоял колом и не хотел двигаться согласно приказу капитана, т.е. ровно и по делу. Карандаш все норовил вильнуть в сторону. Наконец, грифель не выдержал насилия сексота и хрустнул.
- Ну, ты и корова. - Вздохнул Щербицкий.
Он взял карандаш из могучего, но неповоротливого кулака сексота, выбросил лезвие большого пружинного ножа, быстро очинил его. Острым нож был, как бритва.
Теперь чертил особист, сексот только тыкал пальцем в чертеж, показывая, где что находится в особняке Антонины.
Чертеж был еще не закончен, в Коробейников устал от умственного напряжения и взмолился.
- Отпускай меня, начальник. Замерз я совсем. Я к Зойке хочу! У нас сегодня любовь. Вот она мне мотать нервы не будет, как ты, особняк.
- Заткнись, Саня! Странно, но память у тебя, даже у датого, - прекрасная.
- Эх, капитан, если бы ты знал, как я люблю женщин. - Коробейников сочно поцеловал свои собранные щепотью пальцы. - Обожаю. Всех бы поимел, гуртом! Они такие тю-тю-тю, ти-ти-ти! Нет, как я люблю это дело. Дай краба, капитан, потопали к Зойке на пару. Она и тебе девчонку пригласит…
- Первым делом, сексот, тебе нужно научиться пить по-науке. И этим я займусь завтра же. Для начала научу, как выходить из похмелья.
Щербицкий повелительно похлопал своего сексота по спине и как сквозь землю провалился.
ГЛАВА 26 НАЛЕТ СПЕЦНАЗА НА ЯВКУ БАНДЫ
И на хате у Зойки с Коробейниковым случился прокол. То ли Зойка что недорассчитала, то ли водила замешкался… Когда Коробейников без стука ввалился в домину шоферюги, мужик как раз натягивал валенки. И сразу Коробейникову стало прохладно и не интересно.
Нет, он не утруждал себя предвидением, как сейчас звезданут его промеж моргалок, - тем, что под руку хозяину подвернется… Нет, прохладно и скучно Коробейникову стало совсем по другой причине. Вспомнил ефрейтор, что на улице студено в шинельке до невозможности. Что автобуса в часть сегодня уже не будет. Ноги в хромовых сапожках окоченели, пока добирался к Зойке по трущобам пристанционного Шанхая. Вот выкинут его сейчас как пса бездомного на мороз, и поплетется он снова через весь темный городишко клянчить ночлег у Тоньки. А сегодня не приемный день у шалашовки.
Да и крайне не хочется ему сегодня к этой кукле крашеной, не первой свежести, когда вот она, пышечка молоденькая, румяная, еще не рожавшая. Вот она в двух шагах изображает, будто знать не знает пьяного ефрейтора.
- Малый, ты кто такой? - взмыл резкий визгливый голосина барменши. - Чо ты здесь ошиваешься? А ну вали отсюда, пьянь поганая!
Коробейникова кинуло в шок. Слова разбежались из головы как ртутные шарики. Он замычал что-то несуразное и попятился на выход.
Но водила оказался сообразительнее. Вот что значит мужская солидарность. Великая это вещь в трудную минуту!
- Зой! Ты кончай материться на воина! - Хозяин стал между свирепой бабой, схватившей веник, и обалдевшим ефрейтором.
- Давай, проходи, проходи солдат. Зой, ты чо не видишь, за бутылкой пришел солдат. Добавить ему требуется. Да он же к Динке Торбеевой гребется. К Динке, мужик?
Коробейников тупо кивнул, хотя слыхом не слыхал про эту самую Динку.
- Ну а я о чем! Пора знать, к ней без пузыря - не суйся, братан. Верно я говорю? - Настаивал водила, словно пробуждал в обалдевшем Коробейникове сообразительность.
- Ну! - Тупо промычал Коробейников.
- Это она тебя за самогонкой послала?
- Ну! - Продолжал тупо мычать ночной гость.
- Зой! Ты чо! Тарань самогонку! А деньги у тебя есть, командир? У нас двадцать пять за бутылек. Днем двадцать. Ночью четвертак. Бери сразу кило, чтоб не возвращаться. Динка одна за вечер пузырь засадит только так! Может быть, тебе и сала продать?
- А то!
Коробейников нашарил на груди кошелек. Осталась деревянными одна полсотня. Он протянул ее онемевшей Зойке.
- Зой! - водила перехватил пол сотню и сунул в задний карман брюк. - Давай шевели хвостом! Видишь, - командир сразу литру берет. Дуй в подпол, тарань пару бутыльков. А мне пора.
Зойка мгновенно исчезла. И эта как сквозь землю провалилась. Ну, чудеса! Водила накинул шубейку, подхватил на плечо сумку с харчами в дальнюю дорогу и подал Коробейникову пятерню с черным, раздавленным ногтем на большом пальце... Мозолистую, в старых и свежих ссадинах. Давно не видел Коробейников так близко настоящую рабочую руку. Ему стало не по себе… Есть же еще идиоты баранку крутить.
- Передавай привет Динке, командир! Но учти, браток, через пару дней загремишь в вендиспансер… А я пошел. Мне всю ночь пилить на Волгоград.
Коробейников боялся, что Зойка поднимется из подвала слишком быстро, еще до того как словоохотливый самогонщик слиняет в гараж. Не хотелось выметаться от этой заразы сразу за хозяином. Не идти же, в самом деле, к триперной Динке. Он положил себе досчитать до тридцати, нет до пятидесяти, и тогда рубить концы.
Зойка не спешила. Понятно, кина не будет. На счет сорок девять Коробейников был уже у калитки. Загремел цепью проснувшийся пес. Зевнул вслед ефрейтору, гавкать не стал.
Коробейников бодро ломил по Шанхаю походным спорым шагом. 110-120 шагов в минуту. Ширина шага - 80 сантиметров. Не хотел он больше Зойки. Не хотел он понежиться на розовых грудях хамки, грудях крутобоких как колобки, которые пока что успел только деловито прощупать в кладовке при кухне забегаловки РИТА. Ах, бабы, бабы! Ничего он не хотел. Ничего. Очутиться бы сейчас дома. В Москве.
Подумал так ефрейтор и разозлился на себя. Нет и не будет у него больше такого дома, о котором мечтает бродяга в февральскую стужу. Надо привыкать жить отморозком…
Ничего не хотел Коробейников. Ноги сами принесли на улочку Овражную к купеческому особняку, где, хотят или не хотят, но на ночлег пустят. А застанет любовника у Тоньки - вломит паразиту от всей души. Самое время сорвать бы на ком-нибуть накипевшее зло.
Александр бегом преодолел мостик через овраг. И тем не менее кинжальный ветер успел пронизать его насквозь. Аж дух зашелся от стужи. Оставалось миновать двухэтажный угловой дом, что торчал сиротой напротив окон особняка, и вот оно, тепло женских рук, жар тающего от истомы возбужденного тела красивой женщины. УХ! Что сейчас будет! Что будет!
И вдруг!.. Сразу не поверишь собственным ушам! Вдруг невдалеке рассыпалась негромкая чечетка пистолетных выстрелов. За ними несколько автоматных строчек. То ли на автоматах были глушители, то ли студеный ветер растрепывал звуки коротких очередей. Стреляли не из Калаша. Калаш долбит чуть реже и громче.
Коробейников выглянул из-за угла. Темнотища еще та, как у негра… Стрельба прекратилась. Громада купеческого особняка отрешенно возвышалась над старым яблоневым садом, как застигнутая врасплох клуша. Вдруг в отдалении взревели моторы.
Три Урала с разных концов улицы приблизились к особняку и включили прожектора. Теперь Коробейников отлично различал под окнами особняка рябые фигуры в черно-белом комуфляже и черных масках. По фасаду дом Загорянских осаждало человек десять с короткими десантными автоматами. Они сосредоточились под окнами первого этажа. То и дело заглядывали осторожно в окна полуподвальной кухни. Но они были забраны коваными решетками. А сколько штурмовиков пряталось за домом, в саду… И снайперы должны быть на чердаке дома, за которым он прятался… Влип! Капитально влип, ефрейтор Коробейников.
Двое штурмовиков выволокли из кузова Урала трубу и стали таранить дубовую дверь. Она выдержала уже пять ударов, когда из окна второго этажа особняка щелкнули подряд четыре нетерпеливых пистолетных выстрела. Один прожектор погас. Но это не могло облегчить положение осажденных в особняке.
Из цокольного этажа густо пророкотал автомат. Трассирующие пули веером прошлись по машинам. Вспыхнул бензобак одного из Уралов.
Командир будничным голосом отдал через мегафон приказ каким-то Сыромятникову и Лапину скинуть с горящей машины цинки с патронами. И тут же последовал приказ Журавлеву и Поддубному: отставить долбежку двери трубой. Место их занял коротышка с автоматом за спиной. Он прилепил комок пластита к замочной скважине, воткнул детонатор, побежал прочь от двери.
Но еще не успел прогреметь взрыв, а на тыльной стороне особняка, где штурмовикам ничем не могли помочь прожектора, снова заговорил Калаш-47. Он бил длинными очередями, заглушая трескотню пистолета и десантных автоматов. За домом Заорало несколько глоток. Калаш туго знал свое дело…
Командирский хриплый басок предложил осажденным через громкоговоритель сдаться и выйти с руками на затылке. И это на фоне отчаянной стрельбы в саду позади особняка… Грохнула граната. Еще одна. Еще. Кто-то заорал: Носики! Носилки мать вашу, перемать!
Перестрелка стала удаляться огородами в сторону запущенного городского парка, плавно переходящего в корявый лес... Большинство спецназовцев спешно переместились в сад…
Дубовая дверь особняка от взрыва пластита разлетелась в щепы. Но этого уже можно было и не делать…
По лестнице с руками на затылке уже спускались две фигуры. Вот они вышли из дымящегося парадного подъезда особняка. Прожектора впились в них голубыми лучами. Первой шла Антонина в широкополой шляпе и дубленке. За ней, в одной рубашке прихрамывал Загорянский.
Скрипнув, отворилась дверь единственного подъезда дома, за углом которого затаился Коробейников. Прошелестел выстрел. Снайперская винтовка была снабжена отличным глушителем. Первой безмолвно дернулась Антонина. Шляпа сорвалась с ее головы и в снежном вихре покатилась по улице. Женщина развернулась винтом к мужу, сломалась в невольном поклоне снайперу, ткнулась виском в обломки двери. Вторым бесшумным выстрелом снайпер завалил Загорянского.
Перед особняком оставалось лишь трое штурмовиков. Они сбежались к трупам Антонины и ее мужа, ощупали их шеи и, не найдя пульса, побежали в особняк. На снайпера в пылу боя никто, казалось, не обратил внимания. Сзади Коробейникова, за домом, тихо завелся двигатель одной из стоявших во дворе машин. Потом мотор взревел и плохонькая девятка с погашенными огнями, резво вскидывая на ледяных колдобинах открытой крышкой багажника, понеслась по улице мимо пылающего вездехода. Вслед ей ударил пулемет. Каждая третья пуля трассирующая. Жигуль вильнул, напоролся на столб с разбитым фонарем, опрокинулся набок… Девятка уже загорелась, а пулемет все долбил, долбил свое…
Давно надо было сделать ноги, но эти самые ноги отказывались повиноваться. Даже давая дуба от холода, Коробейников нашел в себе силы досмотреть до конца первую в его жизни настоящую перестрелку. Он был очарован будничным видом разгуливающей по улице смерти. Ни одна собака не залаяла, ни один горожанин не высунулся…
Первая перестрелка врубилась в мозг Коробейникова навечно. Много еще их будет в его жизни, многие он забудет напрочь, но эта, как первая любовь - не забылась до гроба.
Со стороны мостика бежала черная цепочка подкрепления. Это был взвод обычных солдат. Они на бегу переругивались. Звякала плохо подогнанная амуниция. Ноги Коробейников окоченели. С трудом заставил он себя уйти во двор и лечь в сугроб между машинами…
Но вот перестрелка затихла. В особняке зажгли все люстры. Отдернули шторы. Но на улице никто не появлялся. Погоня видно рыскала по городу. А штурмовики в доме считали операцию законченной. Они сняли черные маски и что-то пили в гостиной на втором этаже. Где Коробейникову никогда больше не доведется пировать с не молодой, но красивой женщиной по имени Антонина. Это далеко не Зойка с ее молодостью и не раздоенными грудями. Вот Антонина никогда бы не позволила себе хамства, по отношению к своему любовнику. Непреклонность - это в ее характере, но не хамство.
А мороз казалось, наддал. Коробейников отдавал концы. Совсем рядом, в подъезде хлопали двери, слышались матюки спецназовцев. Командир был недоволен безрезультатным обыском. Даже смерть снайпера, заживо сгоревшего в Жигуле не могла насытить его досады. Он сам лично облазил неосвещенный подъезд и дал отбой.
Наконец, бойцы ушли в особняк отогреваться. Коробейников уже не чувствовал холода. Отдавая богу душу, он, наверное, застонал и поблизости в сарае гулко залаяла овчарка. Сигнал опасности дошел до его коченеющего мозга и заставил подняться из сугроба. Коробейников в странном опупении побрел в подъезд, откуда только что убили Антонину. Нет, жалости к Антонине или гнева на спецназовцев он не испытывал. Он просто больше не принадлежал окружающей его жизни.
Подъезд оказался проходным. Перекошенные двери не закрывались. И все равно в темноте было не так холодно. Имелась в углу чуть теплая батарея водяного отопления. Но это не спасение…
Все-таки нечего ломаться. Придется вернуться к Зойке. Если сейчас не отогреть ноги, до Зойки не дойти. А до вокзала и подавным. Да и открыт ли он ночью. А если и открыт, не поджидают Ли там патрули?
Коробейников обнял теплую батарею. Жаль высоковато подвешена. А то сел бы на нее с ногами. Хотел положить сверху батареи перчатки и наткнулся на снайперку. Дернул затвор. В магазине еще оставались патроны. Но это его не заинтересовало. Он бросил винтовку в угол, прислонился к батарее спиной и стал задремывать. Тут его и обнаружил Щербицкий, еще более дотошный чем спецназовский командир.
В лицо бил свет мощного фонаря. Капитан хлестал Коробейникова по щекам.
- Не спи ефрейтор, околеешь. В руках Коробейникова оказалась початая бутылка Смирновской. Знакомая. Водка не шла. Коробейников облился. Рука дрожала и пришлось капитану самому поддержать бутылку. Потом Щербицкий подкатил к выходу во двор командирский Газик, утепленный войлоком и они укатили к Зойке.
Зойка с перепугу плакала. Капитан цыкнул на нее грозно и не ушел, пока Зойка не оттерла ноги Коробейникова самогонкой до покраснения. Собственноручно убедившись, что стукач ничего себе не отморозил, особняк укатил по своим делам.
- Спасибо, Сашок за наводку, - шепнул капитан, уходя. - Ты был прав. Там была бандитская явочная квартира. Но гости успели сдернуть. Так что придется тебе еще поработать… Хотя что я говорю. Загорянской нет в живых… Придется тебе искать новую явку… Если нас не опередят…
- Товарищ капитан, совсем околел. Подкиньте на своем уазике до Шанхая.
- Да ты спятил. Засветиться хочешь. Рви когти отсюда, пока цел. - Змеем -Горынычем прошипел особист.
Коробейников с досады прикусил до крови губу. Сорвалась такая редкая возможность отделаться хотя бы от одного хозяина…
Пришлось окоченевшему ефрейтору третий раз пересекать метельный город из конца в конец. Спасение было возможно только под бочком Зойки…
ГЛАВА 27 НЕ ГОНИ ВОЛНУ, СТУКАЧ
Едва забрезжил студеный рассвет, Зойка поперла Коробейникова из своей постели. Даже чая не согрела.
- Не умеешь ты, Саша, обращаться с женщиной аккуратно. Мало что сам заявился среди ночи, так еще и соседей переполошил стуком. Не нужно мне соседских пересудов.
- Зоечка, я исправлюсь, - по обыкновению начал было балагурить Коробейников.
- Да и мужик, ты оказывается… не очень. Зубами скрипел, спать не давал. У тебя что глисты?
- Вот это уж слишком. - Громыхнул простуженным басом Александр. - Он танком двинулся на Зойку, но она успела отскочить в спаленку и накинуть крючок.
- Пошел вон, дурак! - Заверещала Зойка.
Поставив крест на Зойке, Коробейников возвращался в городок с почтой на служебном Уазике. Возвращался мрачнее тучи. Болела грудь, ломило виски. Разгром особняка Загорянских, смерть Тоньки и подполковника - все это было так неожиданно и страшно, что не укладывалось в мозгах. Слишком много потребовалось дурацкого везения, чтобы и самому не оказаться под пулями. Он позволил Щербицкому застать себя в врасплох. Лишь случайно он не оказался в особняке перед началом штурма. А могло и не повезти.
Все эти "врасплох", "случайно" жестко свидетельствовали, что он не готов еще принять случившееся как неизбежную часть своей собственной жизни. Убийство Валеры забылось слишком быстро. Он снова больше думал о бабах, чем о собственной безопасности. Он беспомощен перед случайностью. Надо срочно что-то ломать в себе беспечном, чтобы не испытывать более Судьбу. Он такой же бандит как Стебельков и Вася-Тарас и должен усвоить все их способы выживания в борьбе с контрразведкой и ментами.
Пока тряслись с почтой до гарнизона, размышления открыли Коробейникову, что положение его гораздо хуже, чем показалось поначалу.
Смерть Тоньки - это семечки. Всегда найдется другая шалава. Вот если при налете особистов у Загорянских скрывался пахан Василий-Борис Таросович, если пахану удалось уйти огородами от погони - вот тогда дело швах! Стебельков давно не появлялся у Тоньки. Стало быть, первым на подозрении у банды будет от, связной Коробейников. В сложившейся ситуации он действительно подходит на роль провокатора. Идеально подходит. Так и шлепнуть могут. А тут еще Щербицкий! Кол ему в глотку! Раньше он мог шантажировать лишь самим фактом верборвки, а теперь у него появилось прямое доказательство предательства ефрейтором Коробейниковым своего пахана Тарас Борисовича. Ну, как же! Кто как не он, Коробейников, кинул по дурости особняку мысль о явке у Загорянских. Вот залетел, так залетел!
Коробейников так запутался, так перетрухал, что стал подумывать, а не дезертировать ли ему из части? Отсидеться бы где-нибудь недельку, другую, пока шухер уляжется. И он решился бы на такую глупость, если бы мог на нелегальном положении рассчитывать на помощь отца…
Как назло, была очередь Коробейникова разносить почту и напарник, такой же старослужащий, - рядовой Щекин, бесцеремонно напомнил Александру об этом. Если по-товарищески, - Щекин был прав во всем. Но именно правота его и послужила спусковым механизмом приступа бешенства у загнанного в угол ефрейтора.
Коробейников прикусил губу… Свалив напарника ударом под-дых, Коробейников отметелил Щекина ногами. В довершение воспитательной экзекуции повелел, сплевывая сквозь зубы слюну, смешанную с собственной кровью:
- Будешь, гнида, один разносить почту еще целый месяц. А вякнешь кому - придушу ночью.
Хлопнув дверью, Коробейников решительным шагом направился к Щербицкому. Казалось, он этого капитана смешает с дерьмом. Обитую оцинковкой дверь распахнул без предварительного стука.
Капитан спал на диване, подложив под голову свернутую шинель. В кабинете было накурено. В углу за сейфом стоял на полу десантный автомат с откидным прикладом и початый цинк патронов. Тут же валялись два магазина уже набитые патронами. Коробейников сел на стул возле стола и нахально закурил. Шипение спички разбудило капитана. Он пружиной прянул с продавленного дивана, выхватил из-под шинели Макара.
- Ты как здесь оказался!? - прошептал изумленный особняк.
- Двери надо закрывать, когда дрыхнешь.
Он такой наглости колючие глазки контрразведчика полезли из орбит.
- Вон! Сученок! - рявкнул капитан.
Коробейников не шелохнулся. Стряхнул пепел на пол. На, как всегда, идеально вымытый пол. Вдруг ему пришло в голову предположение, почему особняк так радел о чистоте пола. Как пить дать, что-то тут замывают. Уж не бьет ли капитан свои жерты до крови!? Это предположение придало сексоту решимости еще больше.
- Сначала я узнаю зачем ты меня подставил, капитан. Врубись и остынь. На меня банда повесит провал явки, на меня! Я порол Тоньку. Стебельков вне подозрений. А защитить ты меня от братишек сможешь? Как? Как защитишь?
Капитан жадно пил воду прямо из горла графина. Коробейников ждал. Не потому ждал, что надеялся на защиту. Капитан сам понимал, что его осведомитель оказался в тупике. Так что сочувствовать особняку, а самому идти в расход? Коробейникова понесло в разнос.
- Так кто из нас негодяй, капитан? Подтерся стукачем своим и выкинуть желаешь на расправу браткам? Так мы не договаривались. Звони прямо сейчас своему начальству, требуй чтобы мне дали охрану. Или пусть переведут в другую воинскую часть, которая подальше от этих мест.
- Оборзел, козел! - Сказал Щербицкий себе под нос. Он смочил волосы из графина и теперь перед зеркальцем на сейфе по волоску, тщательно наводил на голове щегольской пробор.
- А мне по барабану! Возьму и заложу тебя! Я знаю сколько тебе кинули в Буевске на лапу. Все равно меня убьют. Я ничего не теряю.
- Сопляк. - Усмехнулся Щербицкий. - Веришь каждой сволочи.
- ДА? На дивизионном складе авиационных боеприпасов до сих пор служит твой подельник. Может быть, мне на него надавить? А такая возможность у нас со Стебельковым есть.
- Да пошел ты…!
Коробейников вскочил со стула, сжимая кулаки двинулся на капитана. Тот едва заметно шевельнул рукой и в грудь Александра нацелился черный зрачек дула пистолета.
- Отставить, Коробейников! Сядь! Заманал ты меня, Коробейников. Если ты сейчас же не исчезнешь… - Мирно пообещал Щербицкий, разминая свою Вонючую сигарету. - Я арестую и тебя, и Стебелькова, и еще пару его помощников. Вы меня достали. Меры не знаете, ребята... Хотя понять тебя можно…
- Я жить хочу! - прохрипел Коробейников, отступая к стулу.
Капитан запер дверь, отключил телефон. Достал из сейфа бутылку мутной самогонки и три апельсина. Стакан был один. Далеко не первой свежести. Щербицкий сначала выпил полстакана сам. Потом налил Коробейникову.
- Мне полный, - потребовал ефрейтор.
- Рано, приятель, гнать волну. Пока тебе никто не угрожает… Я не задокументировал твой стук. Соображаешь? Я никому не выдаю свои источники информации. Так что кончай брать меня на пушку. Ты разочаровал меня своей наглостью. Хотел тебя сделать платным агентом, а теперь вижу - не созрел ты еще для серьезной оперативной работы.
- Не надо, капитан. НЕ надо ля-ля и му-му… Сколько человек вы упустили? Только не говори, что кроме Загорянских в особняке никого больше не было.
- Тебя, ефрейтор, это не ****! Еще раз предупреждаю, кончай дразнить гусей. Всему есть предел. Я ведь могу в два счета поломать всю твою дальнейшую жизнь. И не делаю этого только потому, что еще не время. Вот если не выдержишь испытательный срок - тогда побазарим за жизнь в другом месте.
- Значит подстава была первой, но не последней. - Ядовито рассмеялся Коробейников в полном отчаянии.
- Не ссцы, ефрейтор. Я-то к тебе претензий не имею. Это ты буром прешь на меня. Словом, охрану дать тебе я не могу. Говорю же тебе, никто из наших еще не знает. О тебе. Ты пока служишь лично мне и я тебя об этом предупреждал.
- Ах, так! Отлично. Я сам о себе позабочусь. Но с тобой у меня никаких дел больше нет и не будет.
- Не дергайся, ефрейтор. Ты хотел только что показать, что я дерьмо побольше чем ты. НО это не так. Я никогда не остаюсь в долгу. За помощь я тебя уже отблагодарил. Я вывел тебя из зоны оцепления и спас от ареста. Если бы не я, тебя бы нашли при снайперском винтаре с лазерным оптическим прицелом. Из этой штуки угробили очень важных для нас свидетелей. А твоих пальчиков на этой винтовке - предостаточно. Врубаешься, ефрейтор?
Коробейников засмеялся.
- Блин! Выкрутился капитан! Ловко ты меня прищучил. Спасал свою шкуру, а вид сделал, что старался для своего стукача! Хлестко работаешь капитан. Выходит, мы квиты? Ты согласен?
- Пусть будет так, - подумав согласился особняк.
- Но учти, капитан, я буду молчать только до следующей твоей подлянки. Вообще-то, теперь мы одинаково опасные друг для друга. А это ненормально. Честно говорю, я подстрахуюсь. Чтобы у тебя не появился соблазн по-тихому замочить меня, я запишу свой компромат на тебя на магнитофоне и спрячу в надежном месте.
- Бред это, ефрейтор. Такая примитивная мера безопасности еще никого не спасала. Попозже я тебе объясню подробно как делают компромат профессионалы. А пока ты должен верить мне на слово, у меня нет цели уничтожить тебя. Ты мне нужен для серьезной работы, которая только начинается.
- Ах, вот как! Стало быть, испытательный срок я прошел! Но если я и дальше буду на тебя лично пахать - давай плати, товарищ капитан.
- Не борзей, Саня. Я начал оформлять на тебя документы. А это подороже денег. Я ведь должен поручиться за такого засранца как ты. Разве это не стоит, чтобы ты попахал на меня еще немного. А станешь штатным сексотом - тогда и Родина тебе добавит бабок.
- Ты думаешь, я верю тебе?
- Хорошо, говори, какой еще есть выход у тебя? Ты под колпаком у Стебелькова. А кто у тебя потенциальный союзник против этого дерьма? Один я. Вот и не дергайся. Помогай мне, а я помогу тебе. Стебельков еще не раз тебя подставит. Помни!
- Да уж, помню. Спасибо. - Виновато промолвил Коробейников, видя несокрушимую правоту капитана.
- Сегодняшнюю истерику я тебе прощаю. Но это последнее прощение. Следующий раз нарушишь субординацию - накостыляю. А теперь вали отсюда и больше здесь не появляйся.
ГЛАВА 28 СИМУЛЯНТ
Что это было? Случайность или у него уже стало исподволь прорезаться шкурное чутье будущего разведчика на смертельную опасность? Даровая удачливость или заработал в его мозгу аналитическая машинка? Именно машинка, пережевывающая помаленьку копившийся опыт и своевременно выдающая осознанные предостережения? Как бы то ни было, но после зловещего разговора с капитаном Щербицким Коробейников понял, что налетом на особняк Загорянских контрразведка не успокоится. Крупную операцию, подготовленную бандой Василия, налет не остановит. Поздно. Иначе Стебельков залег бы на дно, а он не только не залег, он стал действовать еще активнее.
По пути от Щербицкого в казарму, Александра перехватил старшина Кротова.
- Ты где пропадаешь, сучий потрох!? Старший прапорщик Стебельков ищет тебя со вчерашнего дня.
- Виноват, товарищ старшина. - Коробейников вытянулся в струнку, угодливо улыбнулся, изображая "искреннее" раскаяние.
Не верил старшина раскаянию блудливого ефрейтора, он засек на лице Коробейников нечто подозрительное.
- Отчего морда красная, ефрейтор? Грипп от бабы подхватил? Хочешь в казарму занести!? Ну, я тебе… Срочно дуй к Стебелькову, а потом в санчасть. Живо!
Не пошел Коробейников к прапору. Такого срочного внимания Стебельков не проявлял уже давно. А что впутал старшину - совсем было необычно. Значит припекает. Налет на Загорянских мог подстегнуть начало бандитской акции на складах. Может, операция начнется уже сегодня-завтра… Это будет большой шухер. Возможно, в рейде будет задействована вся банда Тарас Борисовича. Без стрельбы не обойдется… Не хватало еще, чтобы Стебельков и меня впутал… Но как отбодаться от бандитских делишек?
И в казарму идти Коробейников боялся. Стебельков элементарно мог достать его там. В город смыться? Так не осталось в наличии ни одной знакомой, где он мог бы спрятаться перекантоваться несколько дней, пока пройдет бандитская акция... Может, попытаться заныкаться в окружном госпитале?
Коробейников бесцельно брел между обшарпанных пятиэтажек военного городка. Подолгу останавливался возле палаток, разглядывая витрины с поддельной водкой. Жар, охвативший его после выпитой самогонки, не проходил. Это был неприятный жар. Он предвещал гриппозный озноб и еще большую апатию. Да, грипп, кстати, но дня через три он пройдет. А чтобы залечь в госпиталь основательно для этого нужно предъявить настоящую болезнь, а не обычную простуду.
Вскоре Коробейников оказался на берегу пруда, заросшего рогозом. Где-то здесь должна быть полынья, в которой по утрам моржевали несколько чокнутых баб и мужиков. Полынью уже затянул тонкий ледок. Расстегивая первую пуговицу шинели, Коробейников боялся, что это будет мучительная процедура. Но нет. Он не задрожал даже когда, прилипая пятками ко льду, голым, отупело двинулся к полынье. Босым на льду стало еще жарче. Расколов пяткой ледок, Коробейников на брюхе сполз в запарившую на морозе воду. Глубины здесь было - с головой…
Сначала ударило по мозгам током высокого напряжения. Потом закипела кровь в жилах и тепло, которого только что было в теле с избытком, разом отсосала черная пучина. Зубы ударили в кастаньеты. Жилы на руках и ногах скручивала гибельная сила. Коробейников почувствовал, что не может больше держаться на плаву. Его камнем увлекало на дно. Он постепенно уступал этому жутковатому притяжению.
- Помогите, - вдруг прохрипел Коробейников, окончательно теряя самообладание.
Он не ожидал такого от себя. Глаза его блуждали по камышам, но камыши отгородили его от людей непроницаемой стеной. А громче закричать он был уже не в силах.
На поверхности осталась одна голова. Туловище затянуло под лед/
- Да спасите же! - Заревел Коробейников как истеричная баба.
Он стал беспорядочно молотить по воде руками…
Когда провал в памяти снова сменился пасмурной картинкой февральского дня, Коробейников уже лежал в камышах далеко от полыньи. Двое подростков, спасшие его, у противоположного берега упражнялись в фигурном катании. Кальсонами Александр стал растираться как полотенцем. Минут через пять тело его снова пылало еще более неприятным жаром. Коробейников оделся и почувствовал, что болезненные ощущения в теле пропали. Он пощупал лоб. Лоб был холодным. Получалось, что идти в госпиталь не с чем.
Придется попытаться прибегнуть к примитивному, но верному способу симуляции, известному еще со школы. Постукивая по головке зажатого подмышкой градусника, нагнать необходимую температуру. Но не увлекаться при этом. В пятом классе он однажды нагнал себе по неопытности сорок три градуса и был мгновенно разоблачен.
Медсестра Карина сразу заподозрила ефрейтора. Она недовольно сунула Коробейникову термометр подмышку и села с зеркальцем напротив. Но смотрелась она не столько в зеркальце, сколько на виновато улыбающегося ефрейтора. Человек по десять за день прибегает таких ушлых скосить от службы. Бдительная сестрица понимала - ефрейтору тоже по зарез приспичило косануть, и готовилась дать отлуп симулянту. Этой садистке даже нравилось созерцать, как молодой, симпатяга ефрейтор млел перед ней от страха, что температура у него окажется нормальной.
Настучать по градуснику повышенную температуру не было никакой возможности. Однако вскоре злорадство Карины сменилось озабоченностью. Ефрейтор поломал кайф очередного разоблачения. Глаза его заметно наливались кровью. На лбу вздулась вена. Она бешено пульсировала. Карина была разочарована…
- Да не мучайся ты, Коробейников. - Блудливо улыбнулась сестричка. - Положим мы тебя, положим, мой золотой. НЕ жалко. По глазам видно у тебя температуры на двоих хватит. Я хочу только узнать сколько именно.
Карина стала поправлять под халатом бретельку лифчика. Это был коронный номер девчонки, избалованной повальным вниманием солдат и офицерского состава части. Как правило, военнослужащие замирали. Мужики следили за ее ручонкой, копошившейся под халатом, как следят зрители за рукой фокусника. Но Александр не поддался на этот прием. Он закрыл глаза, откинулся к стене и отключился. Он приказал себе хорошенько заболеть, и заболел на всю катушку, двусторонним воспалением легких.
В приемный покой госпиталя заскочил Стебельков. Сунул КАрине шоколадку, подсел на кушетку к ефрейтору. Толкнул в плечо.
- Ты чо тут валандаешься?
Александр вяло обратил свой бессмысленный взор на возбужденного прапорщика.
- Ротный тебя посылает в город. Давай одевайся. Дежурка ждет…
- Не-а. - Коробейников покачал головой и насмешливо усмехнулся.
- Кончай выставляться. По зарез надо ехать…
- Толик, ты чо? Не видишь, у Сашки сорок градусов? Сейчас за ним каталку пришлют, а ты его в город посылаешь. А ну давай скоренько освободи помещение…
- Ах ты, гад! Нашел когда болеть! - Гаркнул на ефрейтора прапорщик. Но перед ним возник нешуточный бюст Карины. Под давлением неотразимого женского оружия прапорщик ретировался к двери…
Следующие несколько дней выпали из жизни Коробейникова напрочь. Он потерял сознание.
ГЛАВА 29 БОЙ С БАНДОЙ НА 26 КИЛОМЕТРЕ
В ночь на воскресенье 27 февраля маневровый тепловоз синего цвета, принадлежащий Окружному складу боеприпасов, отправился на за сорок шесть километров на узловую железнодорожную станцию Никодимов. Для Окружного склада из Челябинска прибыло пять вагонов спецгруза. Что это за груз обретался в вагонах, положено было знать строго ограниченному кругу должностных лиц склада. Но по жизни знали эту строжайшую тайну все кому не лень. Даже осмотрщики вагонных пар знали, что в двадцать два часа и семнадцать минут на в/ч Д-150708 отправится "синий" маршрут с патронами и снарядами, а может и с гранатами.
Дело это для воинских складов обычное настолько, что вооруженной охраны для обычных же с виду вагонов - не полагалось. Правда, командир в/ч Д-150708 в подобных случаях приказывал держать под ружьем тревожный взвод автоматчиков и в полной готовности мотодрезину с небольшой открытой платформой.
Железнодорожная ветка проложена была меж болот, пересекала множество ручьев, три речки, в том числе и речушку Таборгу. Леса окружали ветку - непроходимые для колесного и гусеничного транспорта. Ходу синему тепловозу в обычных погодных условиях - Час и сорок минут. Ходил маршрут летом и быстрее, но машинисту норма времени давалась - час сорок. Так что у него всегда было в резерве минут двадцать, чтобы в известной ему сосновой гриве набрать сумку отличных белых грибов. Или литровую банку земляники.
Мело вообще-то, в эти сутки с утра, но к десяти часам скорость ветра удвоилась, повалил густой снег, началась настоящая пурга. Перед самым отбытием со станции Никодимов машинист связался со складом и попросил на авось подготовить снегоочиститель. Связь была никудышная. На другом конце едва смогли понять, о чем хлопочет машинист тепловоза. Так что ожидали прибытие "синего" маршрута с опозданием.
Бригаде вольнонаемных грузчиков такой поворот погоды был не в жилу. Появилась угроза, что к утру с разгрузкой не управиться. Они двумя партиями в каптерке восьмого склада резались в карты на деньги. Игра не ладилась, часто возникали споры, переходящие в крутые выяснения отношений. Рафику Гамзатову к двенадцати часам успели расквасить нос.
Один Стебельков не унывал. Он не обязан был выходить на службу в ночь, но мужик он холостой, и вышел на разгрузку вагонов вместо дежурного кладовщика Власьева. А как не удружить!? Власьев человек семейный у него полон дом гостей. По случаю такой уступки, Власьев снабдил прапорщика литрой самопала, кругом домашней колбасы и трехлитровой банкой парного молока.
Заперся Стебельков с бригадиром грузчиков в своей личной биндежке, попивает самопал и с шутками-прибаутками строчит к завтрашнему дню два рапорта по начальству. В одном, от своего имени, описывает бедственное положение с радиосвязью во вверенном ему хозяйстве. Из-за чего приходится бегать между складами пешком. А концы бывают и по километру. Телефонный кабель на четвертый склад перебил экскаваторщик еще прошлой весной. Телефон молчит воще. Полевые рации выработали свой ресурс… И т.д. и т.п…
Во втором рапорте, от имени машиниста тепловоза, строчит Стебельков о настоятельной, подчеркнул слово "настоятельной", о настоятельной необходимости срочно заменить на тепловозе аварийную радиостанцию. Стебельков потешается, время бежит. Час ночи, а маршрут все не прибыл и снегоочиститель на выручку не требует. Стебельков поглядывает на свои именные командирские часы все чаще. Он положил себе в два часа поднять тревогу…
Пятнадцать минут второго, в каптерку врывается тревожный взвод под командованием капитана Оладьева. Щербицкий с ними. Следует команда: снегоочиститель с резервным тепловозом на линию. Мотовоз с платформой и автоматчиками - за снегоочистителем. Грузить на платформу пулеметы… Стебелькова оставили дежурить в каптерке возле рации… И понеслась.
Снегоочиститель подорвался на двадцать шестом километре и сошел с рельс. Снег сечет лица как березовым веником-голяком. Лес утробно гудит с обеих сторон путей. Солдат с допотопной заплечной рацией оступился и скатился под откос… Автоматчики матерятся… Ротный дерет глотку… Не разгрузка, - бардак сплошной.
Автоматчики, увязая в снегу, бегом ломанулись по шпалам. Наткнулись на тепловоз, но машиниста не обнаружили. Щербицкий попытался запустить двигатель, но солярку бандиты предусмотрительно слили.
Через пару километров сквозь снежные вихри проступили огни автомобильных фар. Еще через полсотни шагов показался черный силуэт головного вагона. Грузилась одна машина, крытая тентом. Видимо, последняя. Грузчиков не менее пяти человек… Две другие машины стояли поодаль, на просеке и фарами освещали место погрузки. Четвертая машина быстро углублялась в редколесье. Дела!
Откуда в этой глухомани взялась просека. Почему ее не заметили машинисты последнее время гонявшие вагоны туда-обратно по два раза на день? - недоумевал особист Щербицкий.
И тут хлопнула противопехотная мина. Идущего впереди Оладьева чуть подбросило и откинуло под откос. А откос тут был высотой метров пять.
- Ложись! - Крикнул Щербицкий, замыкавший колонну наступавших автоматчиков и плашмя рухнул меж рельсов. Кто замешкался падать в колючий сугроб, все равно упал, но больше уже не поднялся. Из-под вагона длинными трассирующими очередями полоскали желтым огнем сразу три Калаша.
Щербицкий высадил весь рожок, пока глушил бандитов, залегших на колее под вагонами. Путь для взвода был расчищен.
Щербицкий вырвал из рук упавшего рядом солдата трубу гранатомета.
- Гранату, - прошипел особняк.
Гранатометчик проворно перевернулся на спину и потянул на себя конец трубы, желая зарядить гранатомет. Но Щербицкий выхватил у солдата из руг остроконечный конус гранаты, зарядил трубу сам.
- Зови санитара. - Приказал он безоружному теперь солдату. - Санитара с собой захватили или нет, мать вашу!.. Дуйте вдвоем вниз, перевяжите ротного. Не забудьте ноги ремнями перетянуть!… Если жив…
- Товарищ капитан, не стреляйте по вагону, - заволновался гранатометчик, - сдетонирует груз и нас накроет всех сразу.
- Молчать! - Рявкнул капитан. - Первое отделение слева, второе справа! Обходите машины! Не дайте машинам уйти! Бейте по головной! По вагонам не стрелять!
Выкрикнув в пургу команды, и не очень веря, что солдаты расслышали команды, капитан Щербицкий первым скатился под откос. Бросился обходить вагоны слева, тыльной стороной. Он целился зайти груженым внедорожникам в тыл. Не может быть, чтобы просека была широкой. Главное закупорить просеку и не дать уйти уже груженым машинам.
Но Щербицкого быстро обнаружил боевик, охранявший подходы к вагонам с дальнего конца состава. Он тоже стал поливать капитана свинцом. Но это продолжалось недолго. Со второй короткой очереди капитан срезал бандита и еще немного продвинулся ползком к груженым внедорожникам. Он достиг первых деревьев. Это были чахлые болотные сосенки. От их железной по плотности древесины пули отскакивали с противным комариным звоном.
Но, к несчастью, Щербицкого налетчики нашарили боковой прожекторной фарой… Теперь по нему стреляли два автоматчика, залегшие возле машин. Огонь их был плотным настолько, что Щербицкий не решался выглянуть из-за деревца. Жаль, тонковаты сосенки. А то можно было бы встать в рост и в два счета пересчитать к чертовой матери блатных автоматчиков.
Капитан пытался буровить сугроб, отползая из освещенного пространства. Но автоматчики продолжали неотступно сопровождать его огнем. Поднимая автомат над головой, Щербицкий выпустил по машинам последний рожок, но ни одну не поджог. Откинув бесполезный автомат, Щербицкий поточнее прикинул расстояние до груженых машин. Далековато. Да и деревья могут помешать полету реактивной гранаты. А она - одна единственная…
А грузчикам уже был дан отбой. Они натягивали камуфлированные бушлаты и на ходу залезали в кузов разворачивавшегося на выход Урала. Вездеход проходил по пространству свободному от деревьев. Он был несколько ближе остальных машин. По внешнему виду ящиков Щербицкий определил, что последняя машина была гружена снарядами для гранатомета. Забыв поднять сложенный в походное положение прицел, капитан уперся коленом в комель сосенки и, на глазок, шарахнул гранатой вслед уходящему в лес Уралу. Грузовик взорвался одновременно с гранатой. Взметнулись вверх человеческие тела, распадаясь в свободном полете на куски.
Взрыв был таким мощным, что капитана перевернуло через голову. Ломая хребет, взрывная волна кувыркала его, пака не пришлепнула к дереву плашмя. Один из двух бандитов, отступавших от вагонов, не поленился сделать крюк. Он подбежал к умирающему капитану и пустил несколько пуль ему в голову. Почти в упор.
И поплатился за зверство. Солдаты хоть и не побежали с насыпи за Щербицким, но патронов не жалели. Даже метнули несколько гранат. Правда, впустую. Тех двоих они все-таки достали. Самым живучим оказался тот, что раздробил голову капитана. Он падал четыре раза. Получил четыре пули и все-таки продолжал ползти к двум оставшимся машинам, разворачивавшимся на узкой просеке.
Вот они построились и стали уходить. На перерез им, с фланга, редкой нестройной цепью, стреляя с живота, уже бежали автоматчики Оладьева. Вот головной внедорожник вспыхнул. Без взрыва. Пламя стало лизать тент, укрывавший ящики с боеприпасами. Оставшиеся в живых бандиты перебрались на уцелевший Урал, тот столкнул горящий грузовик с дороги, и стал было удаляться. Но не долго музыка играла, не долго и этот фраер танцевал.
Трассирующие пули сначала подожгли бензобак Урала. Водила не сбавлял скорость. По замерзшему болоту он двигался лихо. И вдруг грузовик превратился в огромный клуб белого огня. Разбухая, клуб подскочил, к небу взвился столб пламени. Потом сверкнула вспышка еще ярче, и прогремел хлесткий взрыв. Подхваченные пургой, пылающие головешки долго метались над лесом.
Солдаты стаскивали трупы своих товарищей в одно место. Они выложили мертвецов в ряд под насыпью возле вагонов. Притащили и отдельно положили тела обоих капитанов, Щербицкого и Оладьева. Погибших тут же стала заметать пурга. Одним на всех снежным покрывалом. Странно. Ни одного раненого. Или раненых добил мороз?
В горевшем грузовике стали весело рваться боеприпасы. Звонко как хворост трещали автоматные патроны, беспорядочно разбрасывая во все стороны букеты трассирующих пуль. Громче, с каким-то, утробным гулом рвались мелкокалиберные снаряды к скорострельным пушкам… Иные снаряды улетали в лес и разрывались там.
Шальные пули застучали по вагонам. От попадания снаряда, залетевшего в средний вагон, взорвался ящик с Реактивными сигнальными ракетами. Один за другим вагоны загорелись. Автоматчики оттянулись в лес, подальше от ярко пылавших вагонов, сгрудились вокруг костра. Моча курили.
Красные, зеленые, желтые разнокалиберные звездочки сигнальных ракет. Проносились над головами солдат. Это был очень красивый своей необычностью фейерверк, но он не развеселил приунывших солдат. Все-таки восемь трупов товарищей привезут они в часть. И встретят их не поздравлениями с успешным завершением операции по уничтожению банды налетчиков. Невольный упрек живым будет сквозить во взглядах встречающих. Оставшиеся в живых принимали свою вину перед мертвыми как должное.
ГЛАВА 30 УГРОЗА ПОДЕЛЬНИКА
Александра положили в отдельную палату. Это вызвало ропот среди болевших офицеров. Знали бы они, что Коробейников отбивался от этой чести из последних сил. Предчувствие его не обмануло и на этот раз. Отдельную палату устроил тоже Стебельков. Против обыкновения, он нарушал правила конспирации по черному. Первые три дня приходил в палату по несколько раз на день, но Коробейникову становилось все хуже и хуже. Стебельков покупал самые модные лекарства, но ничто не помогало. Он впал в забытье. Порой бредил. Нес какую-то ахинею. И, тем не менее, прапорщик не прекращал своих попыток допросить Коробейникова.
В редкие минуты прояснения сознания по тревожным лицам врачей Коробейников понимал, что он балансирует на грани жизни и смерти. И тогда смотрел на маленькую дешевенькую иконку, висевшую на большом гвозде в углу палаты. Ему казалось, что он тоже имеет право попросить напечатанного на бумаге Бога заступиться, не дать умереть. И он попросил: если умереть мне все-таки придется, то пусть я умру во сне.
Лишь на шестой день лошадиные дозы лучших антибиотиков немного сбили температуру и прояснили сознание парня. Он плавал в собственном поту, ему очень хотелось повернуться на бок, но мешала капельница. Сил не осталось дышать, не то что говорить, а Стебельков все допытывался, откуда Щербицкий мог узнать, что у Загорянских в ночь налета были тайные гости.
Коробейников тупо повторял одно и то же:
- Уже за три дня до штурма особняка Тонька не разрешала мне появляться у нее. Врала, что у нее месячные. Хотя мне очень хотелось ее трахнуть. А Щербицкий выдернул меня на допрос лишь на следующий день после убийства Загорянских. Да, было такое дело, допытывался особняк, не заметил ли я подозрительных людей у Тоньки накануне налета спецназа. А я точно никого не видел, без булды…
Сначала Александр радовался что смог, наконец, отчитаться перед прапорщиком. Это подтверждало его предположение, что прямых доказательств предательства Коробейникова у бандитов не было. А это уже первый шанс, что его могут оставить в покое. Если он доживет до завтра, если его не придушат подушкой ночью, то и пытки допросом прекратятся.
Превозмогая адскую боль в груди и боках, Коробейников мобилизовал все свое искусство обольщения. И, казалось, он сумел убедить Стебелькова в своей искренности. На прощанье прапорщик даже подоткнул под ноги больного свисший с кровати край байкового одеяла. Впервые за время болезни ему захотелось преодолеть бескрайнюю боль и жить дальше.
Но когда Стебельков явился и на следующий день… Когда он снова стал задавать те же вопросы, что и вчера, Коробейников уже не хотел ничего. Даже не хотел выжить, чтобы отомстить Стебелькову за издевательства во время болезни. Прапорщик нашептывал свои вопросы, а Коробейников, не отрываясь, смотрел на толстую иглу капельницы и ждал. Он ждал и копил силы, чтобы выдернуть эту иглу и всадить ее в спину прапора, когда тот отвернется. Но Стебельков ни разу не повернулся к больному спиной. Он неотступно держал лицо ефрейтора в поле зрения.
Следующие Три дня Стебельков не появлялся. Теперь Коробейников старался ночами не спать и отсыпаться днем. Активность Стебелькова доказывала, что пахан остался жив, и банда спешит зализать раны. Это не Стебельков, это Тарас Борисович не мог успокоиться, пока не выяснятся все причины провала явки в особняке Загорянских. Наверняка будут придуманы новые уловки, чтобы перепроверить своего связника. Значит, попытка по крупному грабануть склады не отменялась...
О разгроме бригады налетчиков на двадцать шестом километре и смерти Щербицкого с Оладьевым дежурная медсестра сообщила Коробейникову еще до того, как убитых на дрезине привезли в часть. Александр сразу же выпросил у сестры скальпель, которым на посту затачивали карандаши. Теперь уж точно в поисках предателя пахан банды примет самые лютые меры. После уничтожения бригады налетчиков, появление Стебелькова с новыми вопросами стало неизбежным.
И прапорщик не заставил себя ждать. Гад Стебельков нагрянул через полчаса после отбоя.
Александр еще немного температурил и не готов был в эту ночь полноценно обслужить Сестричку Надю, но руки-то у него не отсохли. Фифочка Надя, с прической под Мюрей Матье, была еще более молоденькой чем Карина. Лапочка еще только набиралась сексуального опыта. С ней можно было безнаказанно проделывать шкодливые ласкательные финты, маскирующие слабость любовника.
Коробейников Наденьку уже бережно прижал к груди, сглотнув от вожделения слюну, когда дверь шумно распахнулась.
- Дурак, Стебельков! - пискнула Наденька, метеором слетая с койки. - Стучаться надо.
- А ну брысь, дешевка! - Прохрипел Стебельков.
Прапор был заметно на газах. Он запыхался.
- Дуй в ординаторскую, дежурный врач тебя ждет…
Коробейников медленно запустил руку под матрац. Нащупал тельце скальпеля, для маскировки обмотанного бинтом от лезвия до конца рукоятки. Переложил под одеялом скальпель себе на грудь.
- Колись, сучара! Зачем меня вызывают в госбезопасность? Ты им тоже стучал!? Наши особисты меня не тронули. Зачем меня тащат гебисты в Никодмов?
Стебельков перетрухал и в панике вполне мог выместить злобу на своем беспомощном подельнике. Коробейников почувствовал, что от прилива крови сейчас лопнет голова.
- Анатолий Кондратьевич. Поклянусь чем хотите, не вербовало меня ФСБ. Я даже рад, что Щербицкий сыграл в ящик. Нам спокойнее будет. - Тихо прошептал Коробейников, захватывая скальпель в кулак.
- Кончай рымзать, жертва аборта!
Стебельков выдернул из-под головы Коробейникова подушку и бросил ему на лицо.
- Колись! Колись! - Свистящим голосом приговаривал Стебельков, то нажимая обеими руками на подушку, то ослабляя яростный нажим…
Теряя сознание от удушья, Коробейников выпростал из-под одеяла скальпель и стал тыкать им перед собой.
- Ах, говнюк! - взвизгнул Стебельков, отпрянув от кровати.
Как на шипящую перед броском змею, таращился он на окровавленный скальпель, выпавший из руки Коробейникова на пол. Спрятанный в бинтах скальпель был такой безобидный…
Прапор скинул свитер, задрал нижнюю рубашку, бросился к зеркалу над умывальником.
- Сестра… Я ранен… - Голосом умирающего проговорил Стебельков.
Из последних сил Коробейников сбросил на пол подушку и стал шарить на стене кнопку вызова медсестры.
Дежурный пост находился в двух шагах, но никто не откликнулся на звонок.
Это был конец…
Удар скальпеля в грудь был слабым, но и этого хватило отрезвить прапорщика. Он зачарованно рассматривал, как из маленькой узкой ранки в самом низу грудной клетки выступают две бусинки крови. Повезло! Жало скальпеля уткнулось в кость. Чуть бы ниже и писец, тебе прапор…
- Толян! Атас! - Послышался из-за двери грубый мужской голос.
- Погоди, ефрейтор. Разговор наш еще не закончен. Я еще разберусь с тобой… - Пообещал Стебельков, выскакивая из палаты.
Но его злобное обещание Коробейников не слышал… В шоке ефрейтор отключился надолго.
Теперь надо было спешить. Заведующий терапевтическим отделением майор Куровлев обучил Коробейникова аутотренингу. Каждый день, по несколько раз, Александр ощупывал свои мускулы на руках и ногах и твердил молитву самовнушения:
"Я здоров! Я набираюсь, сил! Мускулатура моя твердеет! Я здоров! Я здоров!" Скорее всего, он делал это от страха. Поскольку другого способа не сойти с ума от предчувствия беды, просто не было. Расправы бандитов, - не избежать.
Александр хорошо заплатил массажистке и, против правил, принимал массаж утром и вечером, не считая эротического массажа с дежурной медсестрой по ночам.
Вместо прапорщика, через тройку дней, к Александру пришел старшина отделения Кротов. В подарок от всей казармы он припер большую коробку фруктов. И стакан водки не забыл, чтобы помянул ефрейтор ротного Оладьева.
Коробейников не ожидал такой заботы и не знал как себя вести. Он не испытывал чувства благодарности, такого естественного в подобные минуты чувства. За время болезни постоянное ожидание мести бандитов высушило в нем что-то такое, что раньше размягчало сердце и позволяло постороннему человеку растрогать. Коробейников настороженно вглядывался в глаза старшине, готовый в любую секунду резко пресечь попытку чужака перейти невидимую границу, которую Коробейников провел между собой и враждебным окружающим миром.
Разговор не получился. Старшина передал коллективный привет он старослужащих казармы. Водку разделили пополам, выпили, помолчали пару минут и старшина, не довольный приемом ушел. Понятно, в казарме ребята будут считать, что ефрейтор оторвался от воинского братства. При случае напомнят о допущенной им ошибке, - не следует мнить о себе перед товарищами слишком высоко…
Но и отношение корешей по казарме теперь не волновало Коробейникова. Он открыл в себе новое мощное средство самозащиты - настороженное презрение к врагам, и с удивлением обживал его. Вот если бы появилось это моральное оружие пораньше, не застал бы покойник Щербицкий своего стукача врасплох…
А Стебельков, как ни странно, больше не появился ни разу. Из казармы тоже никто не навестил. Это вернуло Коробейникову было пошатнувшуюся уверенность в том, что держался он в казарме правильно. Да он все делал в по уму, зарабатывая авторитет крутого парня, особенно когда приучал салаг-первогодков к уважению к привилегиям дедов.
О Щербицком Коробейников старался думать поменьше. Особенно о том, что нравилось ему в Щербицком. Грех, но ничего не поделаешь. Он был рад смерти особиста. Хоть одно предательство отныне похоронено будет навечно. И пахан более не вызывает на стрелку. Совсем хорошо. Остается разобраться со Стебельковым и можно спокойно сваливать на гражданку.
ГЛАВА 31 УБЕЙ И НАЧНИ НОВУЮ ЖИЗНЬ
В марте Коробейникова выписался из госпиталя с твердым намерением убить Стебелькова и начать новую жизнь. О многом он передумал, выздоравливая. К особо ценным мыслям подтолкнула его медсестра Надя.
Сколько же она всего рассказала. Это был ходячий справочник по вопросам интимной жизни населения военного городка. Но особенно доставалось почему-то гинекологу, майору медицинской службы Геращенко. Да не очень-то и красивым был этот лысоватый хмырь, хранитель пикантных секретов женской половины военного городка.
Наденька объяснила Александру, по какой причине невзлюбила Карина военного гинеколога. Пустяковая причина. Перепробовав, как гласит молва, всех молоденьких санитарок госпиталя, Геращенко демонстративно не обращал на первую красавицу терапевтического отделения госпиталя ни малейшего внимания. Да, нет дыма без огня. Именно это обстоятельство заставляло женщин вести за Кариной и гинекологом неотступное наблюдение. Не зря по госпиталю ходили о майоре легенды, как об изощренном развратнике. Рассказывали, что знал этот плешак такие сексуальные приемчики, проделывал с дамой такие штучки, что они вешались на него гроздьями, как бананы. Так что, Надя полагала, бесится Карина от нетерпения . Но рано или поздно и до нее дойдет очередь в объятья гинекологу.
Знал Коробейников легенды гарнизона, однако, смотрел на обиду Карины несколько шире. Он считал, что в лице Карины и гинеколога схлестнулись два тщеславия сильнейших в городке сексуалов. Ему казалось, что Геращенко совсем не прочь оприходовать Карину, да уж больно нахально требует Карина какого-то особого ухаживания, перед тем как отдаться. Она мечтала прославиться особым вниманием гарнизонного идола страсти.
Вот и все дела. Сообразил гинеколог, что Карина не столько секса жаждет, сколько популярности и сделал соответствующие мужскому достоинству выводы. Просто побаивался половой гигант, что высокомерная Карина добивается его с целью развенчать славу первого в гарнизоне любовника.
Но Коробейников ошибался. История соперничества Карины и гинеколога была даже примитивнее, чем понимала ее Наденька. Примитивнее, но, тем не менее, она сильно повлияла на судьбу ефрейтора. Точнее, - на выбор Коробейниковым своего дальнейшего жизненного пути на гражданке.
На восьмое Марта Карина на деньги Коробейникова купила три бутылки шампанского, шоколадных конфет, бананов и так нарезалась, что на призывы больных Александру пришлось бегать самому. Вот когда выплеснулась с гневом истинная причина ненависти Карины к гинекологу.
- Какая он скотина все-таки, этот Геращенко! Обещал сегодня заглянуть - и надул. - Вдруг разбушевалась медсестра.
- Да кто он такой!? Да стоит мне мигнуть - за мной любой побежит. А он, врач, понимаешь ли, с высшим медицинским образованием, понимаешь ли, ему этические нормы не позволяют заниматься любовью с младшим медицинским персоналом. А бабы думают у меня что-нибудь в половых органах не в порядке…
Так неожиданно разрешилась тайна любовной тяжбы Карины и Геращенко. Выходило, что если бы майор, этот лысый хмырь не имел бы высшего образования, а был бы в глазах медсестры обыкновенным смертным, - она и не взглянула бы в его сторону. Вот какова сила высшего образования. А Коробейников думал, что вся сила мужика в молодости и умении обхаживать женщину.
Александр более не слушал признания Карины. Это был урок уроков. Уязвлен был Коробейников сделанным открытием - до крайности. Вот оно как… Оболтус ты, ефрейтор. Красота твоя магнетически действует только на развратных женщин и на дурех. Тебе просто не попадались умные, а, значит, и порядочные бабы. И жениться тебе придется на какой-нибудь смазливой, но безмозглой дешевке… Которая при первой возможности только так будет от тебя косить налево…
"Дурак ты, Александр Коробейников. Как есть дурак! Учиться тебе надо, учиться". - Решил Коробейников.
Едва покинув госпиталь, Коробейников принялся готовить операцию по устранению последнего свидетеля убийства сержанта Валеры на гулянке у Ариадны Заболотниковой. Сияло солнце, на ветках берез качались щебечущие синицы. С южных скатов крыш стекал капелью снег последней метели. Грудь почти не болела и глубокий вдох кисло-сладкого воздуха весны не отзывался в позвоночнике колющей болью.
В госпитале можно было выздоравливать бесконечно долго, не чувствуя, что набираешься сил. На свежем воздухе, под ослепительно синим небом, силы в мускулах прибывали так бурно, что немного кружилась голова.
Не заходя к старшине Кротову, чтобы доложиться о прибытии, Коробейников направился прямиком в каптерку Стебелькова. Он уже знал, что его карьера почтаря закончилась. Хлебное место было занято. Предстояло наново восстанавливать в казарме свой авторитет, снова тянуть лямку караульного пса. Мокнуть под дождем, дрожать от холода под зеленым грибком часового.
НО это не особенно печалило Коробейникова. Он был полон уверенности, что час его освобождения из сетей Стебелькова - не за горами. Как только вскроются реки, как только пройдет ледоход, браконьерская натура прапора очнется от зимней спячки, и снова он будет глушить рыбу на далекой лесной речке Таборге, на Пожневском озере, в карьерах заброшенных торфоразработок. Останется набиться к прапорщику в помощники, как прошлым летом, и дело в шляпе.
Речка Таборга чудная, в ее глубоких омутах нагуливали жиры пудовые сазаны. Косяками ходили хариусы… Про лещей в пару лаптей ширины и говорить не стоит… Красота. Заделаешь тройную ушицу под стакашек, да с картошечкой, - уходить в казарму не хочется. Да что там говорить! Щуки в Таборге попадались такие огромные, что не умещались в люльку мотоцикла Стебелькова. Щук тех, покрытых лишайниками, приходилось рубить, как бревно - топором. Одно плохо, ерши после взрыва не всплывали брюхом к верху, а без этой мелочи пузатой - Уха уже не совсем уха, скорее наваристый супец.
Прапорщик не признавал романтики удильщиков, забрасывающих свои жалкие крючки на ранней-ранней зорьке. Не устраивал его даже браконьерский куда более добычливый способ рыбалки сетями или бреднем… А про верши или там спиннинг он, поди, и слыхом не слыхал. Любил прапорщик способ добычи самый, с виду, простой, но и самый эффективный. Любил Стебельков глушить рыбу тротилом, которого у него на складах было - хоть жопой ешь.
Едва ли кто лучше Стебелькова знал лучше леса и речки на расстоянии тридцати километров вокруг армейских складов. На своей малиновой Яве с коляской он обшарил все мало-мальски пригодные для рыбалки бочажки. Можно считать у него был на каждый бочаг свой точно рассчитанный тротиловый эквивалент. Вообще-то, количество взрывчатки на бочаг зависело в основном, от четырех параметров. Первое - учитывалась площадь поверхности речной ямы. Понятно, на глазок. НО глаз у Стебелькова был - ватерпас.
Второй параметр - глубина бочага. Тут приходилось производить подручными средствами точные замеры. Третье условие для удачного взрыва под водой - порода рыбы, которую предполагал глушить прапорщик. Четвертый параметр был собственный изобретением прапорщика. Он считал этот параметр решающим. Прапорщик не швырялся зарядами, что делают дилетанты от тротилового браконьерства. Стебельков привязывал к заряду тротила поплавок из пенопласта. Он стремился, чтобы заряд и по глубине бочага висел на поплавке точно посередине. Если в речке было сильное течение, он и якорь присобачивал к заряду. Все по науке… Это вам не у Пронькиных…
Были и второстепенные признаки, по которым можно было создать представление о том, сколько рыбы всплывет вверх брюхом. Состояние погоды, например, время дня, а так же - месяц весны и лета. Сложив все эти составляющие успеха, Стебельков не производил сложных расчетов на логарифмической линейке. За десять лет хищничества он методом тыка так изучил свою рыбную ниву, что знал тротиловый эквивалент для каждого рыбного места на память. Вносил незначительные коррективы от переменных параметров - погода, время суток и месяц сезона рыбодобычи. Понятно, немного хлопотно, зато гарантированный результат.
Да Стебельков и не рыбалил, в любительском смысле этого слова. Он добывал свежую рыбу для оптовой продажи в рестораны и кафе областного центра. Иногда, если в жарком июле рыбку прихватывала тухлинка - улов доставался городу Никодимову, в основном привокзальному ресторану. И вне всякой очереди, само собой, по первому требованию - поставлялась свежатина командиру воинской части, его заместителям. Это - уже без всяких бабок.
Мастерски брал улов Стебельков. У него взрыв не вырывался как дуролом из речки фонтаном в небеса. Это дурость и еще раз - дурость непростительная, хотя свойственная всем любителям.
О! А Стебельков точно рассчитывал свой смертельный эквивалент. Вода над бочагом лишь слегка содрогалась и тут же выпячивалась на поверхности невысоким, желтым пенным бугром. Редко когда случался невысокий выплеск воды, но это уже брак. Этого Стебельков не терпел. В следующий раз на этом месте прапорщик откалывал от тротиловой шашки грамм двадцать, тридцать. Оно и не демаскирует браконьера и экономично.
Тут суть в чем? Почему такая точность? Если взрыв получился некачественный, мощнее допустимого, то у слишком большого количества рыбы лопаются воздушные пузыри. Три четверти, а то и все 90 процентов рыбы уходит на илистое дно с разорванными воздушными пузырями. Ни себе, ни людям, как говорится. Да и то, что всплывает, тут же начинает опускаться на дно. А мелочевка, ту так вообще не найдешь, так много ила поднимается со дна. Но вот когда тротиловый эквивалент удачи выбран правильно, вот тогда считай семьдесят процентов очумевших рыбин болтаются на поверхности. Можешь комфортно, не спеша, собирать свой заслуженный улов. Короче, каждый взрывник должен нутром чуять этот самый тротиловый эквивалент. А это уже талант.
Впрочем, при правильном взрыве и та рыба, что оказалась слишком близко от эпицентра взрыва и не всплыла - тоже не пропадает. Просто нужно не лениться, понырять немного и собрать дополнительное количество килограмм свежачка к столу избранной публики. И Рюкзаки быстро наполняются… А чего топтаться по топям лишние несколько километров, когда целый день не снимаешь болотных сапогов.
По двум причинам брал с собой Стебельков помощника, Сашку Коробейникова. Во-первых, хорошо зная правила обращения со взрывчаткой, тротил и детонаторы Стебельков держал всегда порознь. Это было железное правило. Тротил таскал в рюкзаке напарник. Детонаторы, упакованные поштучно в поролон, нес прапорщик сам. Налегке. И еще Коробейников был в одном лице и за водолаза-ныряльщика, и за водоплавающую псину и за носильщика. А сам Стебельков в воду не залезал даже в разгар лета. Ссылался на ревматизм в ногах. Прапорщик лишь корректировал с берега рысканье по бочагу плавающего сборщика добычи.
Так что планы уничтожения Стебелькова были даже очень реальными. За время болезни Коробейников разработал несколько вариантов расправы с прапорщиком. Но остановился на варианте с использованием радиоуправляемого детонатора. Восемь таких штучек и два пульта управления на батарейках он купил у того же Стебелькова за двадцать долларов еще прошлым летом.
Что-то это подрываемое на расстоянии без проводов чудо техники не понравилось прапору. Хотя имело ряд преимуществ. Не нужно было таскать с собой двадцать метров кабеля для подрыва заряда электродетонатором. Это полтора килограмма лишнего веса в рюкзаке. В итоге, можно было на полтора кило больше взять на плечи рыбы.
Первое же испытание радиоуправляемого детонатора в воде дало отказ. Заряд в шестьсот грамм тротила, не взорвался. Так и поплыл по речке подвешенным на поплавке. Пропал поплавок, поскольку Стебельков был большой аккуратист в отношении личной безопасности. Отказавшие заряды он никогда не использовал повторно. Он их подрывал дублирующим зарядом. А это лишний расход взрывчатки, плюс риск при вылавливании отказавшего заряда…
Чтобы загрузить коляску мотоцикла и оба рюкзака хорошей рыбой, брали пять килограмм взрывчатки. Стебельков не доверял Коробейникову ничего, что касалось подготовки заряда к взрыву. Сам вставлял детонатор, сам прокладывал подрывной кабель, сам подсоединял детонатор и аккумулятор. А если не было гнезда в шашке, сам прилеплял уже два детонатора изолентой. Сам же тщательно изолировал Стебельков заряд с расчетом, чтобы вода не проникла к детонатору минимум десять минут. На это уходило несколько полиэтиленовых пакетов.
Сашка в это время предоставлен был сам себе, поскольку ближе, чем на тридцать метров Стебельков не подпускал его ни к своей персоне, ни к рюкзаку с тротилом, ни к детонаторам.
Во всей процедуре подготовки взрыва был лишь один момент, когда Стебельков, отложив детонаторы в сторонку, соприкасался с запасом тротила в рюкзаке. Было лишь несколько секунд, когда прапорщик находился целиком во власти Судьбы и случая, - когда наклонялся к рюкзаку, брал тротиловую шашку и отходил от рюкзака.
Понятно, в эти несколько секунд детонатора у него в руках не было. Таким образом, единственный шанс подловить прапорщика возле рюкзака с тротилом - состоял в том, чтобы заранее снабдить одну из шашек в рюкзаке радиоуправляемым детонатором. Само собой, требовалось тщательно замаскировать "сюприз". Коробейников предполагал засунуть свой "сюприз" в буханку хлеба. А нажать кнопку на пульте управления - дело плевое, когда ты предоставлен сам себе и шарахаешься по кустам собирая лесную ягоду.
Чтобы сдетонировал весь запас тротила в рюкзаке в буханку достаточно засунуть и пятьдесят грамм взрывчатки, минимальный тротиловый эквивалент смерти для человека, если верить Стебелькову. Ну а остальные пять кило - это подарок от души. Чтобы и резиновых сапог не осталось от прапора.
Коробейников взял в комке литр пойла, колбасы, чтобы обмыть с прапором выздоровление. Перед порогом каптерки Стебелькова натянул на рожу радостную улыбку до ушей… И толкнул дверь сапогом…
Из-за стола на Коробейникова рявкнул незнакомый пузан в засаленном комуфляже.
- Кру-у-г-о-о-м! Совсем Оборзел, ефрейтор! Выйди вон! Постучись, и доложись, как положено по уставу, мать - перемать!
Александр разинул рот. Ноги прилипли к заплеванному полу.
Секунды замешательства ефрейтора хватило пузану, чтобы рассмотреть торчащие из карманов шинели горлышки бутылок.
- Отставить! А ну-ка, поставь грев на стол! Да ты никак Коробейников, кореш Стебелькова! Так бы сразу и сказал.
ГЛАВА 32 СТУКАЧ ПЕРЕХОДИТ ПО НАСЛЕДСТВУ К НОВОМУ ХОЗЯИНУ
Толстяк выкатился из-за стола, запер дверь на крючок и поздоровался к покрасневшим от злости ефрейтором за руку.
- Давай, ефрейтор поручкаемся. Держи краба. Прапорщик Мартынов Леонид Артурович. А тебя Сашка кличут? Да ты садись! Стебелькова перевели в Пензу. На вещевые склады. Там он целей будет. Тебя особисты не таскали за шкирку?
- А это не твое дело, прапор. - Пробубнил Коробейников строптиво. - Карманы заняты ампулами с водкой, пришлось заложить руки за спину. Но эта демонстрация ефрейторской дури нисколько не смутила пузатика.
- Ладно, тебе, Коробейников, не заводись. Присаживайся. Произошла, Сашок, маленькая наколка. Но тебя отмазали от этого деда вчистую. Знаю, знаю, есть у тебя лохматая лапа наверху. Но ничего не поделаешь. Теперь ты будешь работать со мной. Стебельков сказал, - на тебя можно положиться… Будешь ты и в наряды ходить, а по бабам придется шарахаться поменьше. Ты нужен сейчас на посту как никогда.
Коробейников, шагая по тесной каптерке, - молчал. Знает или не знает пузан, про убийство сержанта Валеры?
Помолчал и толстяк. Улыбка слиняла с его розовых, шире висков, щек. Помрачневшим голосом прапорщик отчеканил:
- Не по нутру я тебе, видно. Но придется гонор свой засунуть проглотить. Не станешь подчиняться моим приказам, - пойдешь под трибунал. У Стебелькова память отличная. Он сам подскочит, он знает, как тебе мозги вправить. А теперь: кругом марш! Стоять, Ефрейтор! Водку оставь у меня. Нечего светиться. И в казарме не выступай больше! Вольно! Двигай к ротному.
Коробейников даже не удивился на себя, когда точно и без иронии выполнил все команды прапорщика Мартынова. До того был подавлен хамским его обращением. Даже Стебельков не смел ставить своего подельника по струнке…
И опять в ночной караул Коробейникова, с кладбища приходили какие-то люди. Приходили на склад номер восемь как к себе домой. Брали ящиками патроны, бросали часовому Коробейникову лампочку водки, тушенку или батон вареной колбасы или пару банок килек в томате..
Теперь Коробейников не бегал на соседний пост, как в первый раз. Он заходил за угол и смотрел, как работают налетчики. Получалось, он стоял на стреме, пока братки набивали свои карманы бабками.… Сколько можно!? Невыносимо было смотреть, как под носом мимо проплывают тысячи! Тысячи в валюте! А ему за риск загреметь в зону? А ему за нарушение присяги при несении караульно- постовой службы? А ему, пидорасы драные, как обглоданную кость какой-нибудь паршивой шавке, кидают мизер пойла и кус шамошки…
На следующий день злой как черт ефрейтор, плелся в каптерку пузана. Искоса наблюдал как этот жлоб обмусоливает каждую мелкую купюру, отстегивая ровно тысячу деревянными, из расчета сто баксов за каждое предательство ефрейтора. Ох, как же потел жирный лоб толстяка. Как светились довольством и превосходством его свинячьи голубые глазенки…
Но это мелочи, которые можно пережить. НЕ мог пережить Коробейников, что не спросясь его согласия, бандиты стали кидать ему косарь - деревянными бабками. При такой дурной массе ненадежных дензнаков, хранить эту макулатуру становилось все труднее. Да и тратились рваные куда как легче чем зеленка. А по радио уже каркало банковское воронье о неизбежной девальвации рубля… Без долларов об учебе и мечтать нечего.
16 мая терпение ефрейтора, накрепко повязанного бандой расхитителей военного имущества, - треснуло по швам. Налетчики, суки, подкинули тушенку с просроченным сроком годности. Едва поставив автомат в пирамиду, Коробейников закатал рукава гимнастерки и как паровоз на всех парах двинулся в каптерку пузана. Он так грохнул вспученной банкой по столу, что пузырек с казеиновым клеем хлопнулся на бок. Клей залил разложенные на столе накладные, по которым со складов отпускалось в части боепитание. Очки соскочили с носа…
Пузан не растерялся, швырнул в ефрейтора дырокол и дернул на выход. Коробейников подставил хитрюге ногу. Боров запутался в долгополой овчиной бекеше и брюхом звучно чвакнулся на пол, расшиб нос о табуретку под рукомойником. Ведро с вонючими сизыми помоями опрокинулся пузану на плечи.
О! А хряк не промах! Он повел себя очень опытно. Притворился, будто потерял сознание и вытянулся в луже помоев во весь рост. И Коробейников купился на уловку бывалого прапора. Кровищи из толстяка вытекало много. Александр подумал, что прапорщик ушибся об табуретку на смерть и опустился перед ним на колени. Сильно потряс за плечо. Прапорщик хрюкнул, повернулся на бок, будто приходя в себя, но стоило Коробейникову наклониться, чтобы поднять раненого с пола, как два коротких пухлявых пальца метнулись в его глазам. Удар был таким сильным, что Коробейников опрокинулся на задницу и тоже сел зловонную лужу. На губах появился отчетливый металлический привкус собственной Крови.
К счастью, прапорщик чуток промахнулся. Он воткнул свои пальцы Александру в рот. Коробейников вскочил с пола и вломил прапорщику по полной программе. Плюс порция ненависти к Стебелькову, которую так и не удалось реализовать в полном объеме.
Коробейников хорошо знал, как бить, чтобы не осталось следов, на основании которых можно засадить его в зону, но сейчас это не могло умерить его удары. А прапорщик словно не чувствовал пинков. По ему красному, опупевшему лицу не видно было, что он испытывает очень уж сильную боль. Пузан молчал, а это снижало накал злости ефрейтора. Кладовщик накрепко зажал в руках мужское достоинство и лишь перекатывался с боку на бок.
Овчинную бекешу было пробить трудно Даже ногами. Избиение быстро надоело Коробейникову. Не для этого, если честно, пришел к пузану. Он должен остаться в сознании, чтобы хорошо понять сказанное ему взбунтовавшимся подельником и запомнить навсегда.
Александр надел помойную парашу Мартынову на уши и поставил каблук сапога на яйца прапора. Он готов был одним движением ноги учинить в камуфляжных штанах прапорщика подлинную яичницу.
- А теперь врубись, прапор, на всю железку. - Произнес запыхавшийся Коробейников, постепенно усиливая давление каблука на яйца хряка.
- Я сгною тебя, сявка. - Спокойно ответил Мартынов. Он сплюнул сгусток крови и соплей на хромовый сапог Коробейников, надраенный так, что в него можно было смотреться как в зеркало.
- Повторять, брюхатая ты лярва, не буду! Хотите водить меня на поводке - платите! Хорошо платите и только зеленью! За раз пять катек баксами! За прошлые и за будущие разы. Иначе заложу вас всех к такой-сякой матери!
- А хо-хо не хо-хо, пацан!? - Захихикал прапорщик. Одну руку он освободил из-под сапога Коробейникова, достал из кармана бекеши какую-то замузганную тряпку и стал затыкать нос, из которого все хлестала кровь.
- И не возникай, пидор, как говорил твой керя Стебельков. Пятьсот, я сказал и точка! И не морщись, блин! Не из своего кармана платишь. А не заплатишь, я спрошу у тех, кто приходит за патронами, сколько они тебе отваливают на мою долю. Может, ты и себе отстегиваешь с моей честной доли! А? А ну колись, гад, сколько прилипает к твоим поганым рукам моих честных бабок!?
Коробейников поднял тушу прапора с пола, сделал вид, что хочет отряхнуть он прилипших окурков и колбасных шкурок, пополам с харкотиной.
- Вот теперь будем вась-вась, дорогой ты мой Леня Артурович. Да ты не обижайся, мы сработаемся. Я честно отпашу свои полкосыря. А за целую штуку, я за ночь один натаскаю твоим дружбанам столько ящиков, что трейлер не увезет.
Коробейников вытер чистым полотенцем обгаженные помоями штаны на заднице, кинул полотенце в рыло толстуна и отправился в казарму отсыпаться. Ох и сладкие снились ему сны. Без баб на этот раз, но сны о светлом будущем, когда он откинется в дембель со службы и явится в Москву весь из себя и при бабках. При больших бабках. Как Серафиме купит серьги с брильками карат так на, н-надцать. Поступит в институт, блин. Станет важным фраером. Интеллигентом, блин! Хотя Стебельков и называл пижонов фаршированными лосями, но все равно, он станет интеллигентом. Как мать мечтала. И тогда уж не только такие ****и как заносчивая Кариночка будут перед ним расстилаться пачками.
ГЛАВА 33 ПЕРВАЯ УДАЧНАЯ РАСПРАВА
Время, тянувшееся поначалу в казарме как сопли, чем ближе дембель все ускоряло и ускоряло свой ход. Коробейников еще и подстегивал время. Сразу после болезни он записался в гарнизонном доме культуры в секцию самбо. Коробейников качался истово и вскоре стал побеждать на ковре, даже офицеров, бывших десантников, приходивших в секцию, чтобы поддерживать спортивную форму на высоте.
Очень он любил это клевое словцо - Самбо. Думал, что это крутое Самбо - слово заграничное, но тренер навел ясность. Оказалось, Самбо придумано русскими кулачными бойцами, это Самооборона без оружия. Ласкающее ухо словечко, возбуждающее боевой бух победителя!
В тайнике набежало уже тринадцать тысяч баксов. И хотелось еще больше. А времени для укрепления своего финансового положения оставалось все меньше. Коробейников прямо-таки рвался в бой за халявными бабками. Он готов был караулить свой хлебный склад хоть целые сутки напролет. Он с ушами забашлял старшину и тот устраивал ему ночные караулы вне очереди. Каждый салаженок в роте знал, Что у Коробейникова "бессонница" и ему, подменить любого солдата в ночной смене - раз чихнуть. И по демпинговой цене. Всего за пузырь пойла и пачку сигарет Кэмэл.
И бандиты, и часовой Коробейников, да и прапорщик Мартынов, все лето ковали свои башли как в угаре. Словно чувствовали, что скоро лавочку их прикроют. Мартын оказался менее осторожным, чем Стебельков и более алчным. ОН уже присмотрел в Краснодаре, на берегу Кубани шикарный домище и внес хозяину, дальнему родичу, задаток. Еще немного и он сможет уволиться из армии, зажить с женой и двумя девчушками своим хозяйством. Зажить в старом казацком саду, при пасеке в двадцать ульев - кум королю!
Ничего не поделаешь, эта неуемность: еще немного, еще чуть-чуть, подводила много кого. Неделю, когда не состоялась кража боеприпасов Мартын и Коробок считали бездарно потерянной неделей. Но когда бандиты делали по две ходки в неделю - они ликовали.
Естественно, такая активность не могла не обратить на себя внимание. Не вечна везуха фраера, потерявшего чувство меры. 12 июля старшина Кротов назначил ефрейтора Коробейникова сопровождать спецмашину на базе КАМАЗа. Коробейников было заартачился. Эта поездка в южные гарнизоны занимала и двое, и трое суток, а то и всю неделю. Не мог себе Коробейников позволить пропустить возможность заработать за это время лишних пять сотен баксов. Заартачился Коробок, но тогда позвонил ему в казарму Мартын и приказал: Надо! Надо, ефрейтор.
И воспылала душа Коробейникова от благодарности к своему старшому напарнику по воровскому бизнесу.
Зря артачился Коробейников. Не знал еще ефрейтор, что повезет спецмашина в своих шести больших сейфах. НЕ знал, что он будет сопровождать несколько тысяч запалов к "лимонам", т.е. гранатам "лимонка". Этот ходовой на Кавказе товар Мартын умудрился списать на уничтожение якобы по причине обнаружения брака. И причины появления липового "брака" он обеспечил мастерски.
Все просто. На герметичные укупорки с запалами с весны через худую кровлю капал дождик. И накапал. Излюбленный прием Стебелькова хорошо усвоил и пузан. Деревянная тара разбухла, на герметичных укупорках пышно расцвела ржавчина. Не придерешься, мать твою за ногу! докладные насчет ремонта кровле штабным писарем были подшиты куда следует еще до того.
В спец акте на списание и уничтожение партии запалов целая просвещенная комиссия офицеров "константировала" ( как выражался Мартын): "Причина покрытия ржавчиной укупорки запалов обусловлена ненадлежащим хранением изделий номер 1908 в складе, подлежащем ремонту с 1995 года". А видела комиссия те ящики или не видела - ведает один старший кладовщик… Много чего накапало с того склада в карманы не только Стебелькова и Пузана с помощью дырявой крыши и атмосферных осадков.
Какое там уничтожение! Поржавело лишь пара верхних ящиков из партии в 7 штук. Да и там, где целенаправленно кладовщиком была наведена натуральная ржа, запалы нисколько не пострадали и были на все сто процентов готовы принять участие в любом боевом действии пехоты и десантников на Кавказе. Лафа!
И совсем был в отпаде Коробок, когда оказалось, что старшим вооруженной охраны в спецмашине будет сам Мартын. Это сулило возможность "после того", т.е. после сбыта груза, пересмотреть ставки за предательство в сторону резкого увеличения. Проще говоря, грабануть Пузана.
Как же! Коробейников, мыслил теперь масштабно. Закупая в Никодимове водку на три дня командировки для трех рыл, включая водилу, Коробейников мысленно нарисовал в своем воображении сумму дохода за командировку уже из четырех нулей. Конкретно, он сначала хотел слупить с Мартына три, потом пять тысяч долларов, но остановился лишь на десяти тысячах.
Эх, простота, простота этот жадный КОРОБОК. Знал бы, что подстроил ЕМУ Мартын-пузан, пристрелил бы сразу, как узнал о назначении в командировку.
Накануне поездки, от волнения у Коробейникова случилось расстройство желудка. Он сбегал в санчасть за таблетками и едва вырвался. Его едва не захомутал терапевт. Заподозрил лепила дизентерию. Ежу понятно, о медвежьей болезни Мартыну Коробок не сказал ни слова. Решил перетерпеть напасть. Надеялся, что как только спецмашина со специальными знаками, выкатится за ворота склада, по заведенной издавна традиции сразу же экипаж слегка остаканится, чтобы не спать в дороге.
Собственно, вся надежда была на пару стаканов водяры с солью. Эту адскую смесь, говорят, ни одна дурная бацилла не выдерживает. А кто остановит спецмашину ночью в дикой глубинке России? Гаи и то не имело права тормознуть армейский спецтранспорт с косой полосой по бортам. Раз нашелся крутой такой инспектор, кинулся остановить, и получил автоматную очередь в башку. А на военном суде прокурор сказал про гаишника - пить надо меньше на службе. Не суйся мент в военные секретные перевозки боеприпасов. У тебя же не написано на торце, что ты не диверсант какой-нибудь. Да еще ночью.
Поехали. Полчаса пилят по разбитой стратегической бетонке. Водила, верный традициям, вопросительно поглядывает на Мартына. Пора засадить дозу. Мартын и носом не ведет. Коробейников ежится, вертится на тряском сиденье, чуть не скулит от болей в брюхе. Слышит, скотина, Мартын, как бушуют газы в кишечнике ефрейтора - а ухом не ведет. Всматривается, наморщив лоб, в зайчиков, в два пляшущих на шоссе пятна от фар и ни гу-гу.
- Да пошел ты, прапорщик, в болото! Командуй остановку, блин, а то я обделаюсь на фиг! - завопил Коробейников.
- Молчать! - рявкнул пузан и тычет пистолетом Коробейникову прямо в зубы.
Водила, зло оглянулся на пузана, сгорбился и, чтобы пронять дурака, поддал пару. Машина заскакала по ухабам как мячик. Казалось бы, только осел не поймет что на скорости более 60км/час от тряски запалы могут сработать. А уж если сработают, то устроят такой фейерверк на дороге, что чертям тошно станет. Но Мартын опять - ни гу - гу…
И вдруг, в сдвоенном светом пятне, бегущем по дороге, отчетливо вырисовывается опрокинутая легковушка, Жигуль пятой модели. растопыренная поперек шоссе. Рядом валяются два трупа в классической театральной позе: с раскинутыми руками и ногами. Водила бьет по тормозам. Выскакивает из кабины, - и к трупам. Бежит бочком, трусливо, но бежит. Но еще быстрее его бежит в кусты ефрейтор Коробейников. Калаш свой бросил в кабинке, руки в отчаянии рвут брючный ремень, расстегивают бесчисленные, кажется, пуговки ширинки… Но где там! Уже слышны характерные позорные фанфары попукивания… Опоздал ефрейтор Коробейников. Опоздал…
Но что это! Как во сне видит Коробок: Трупы возле легковушки поднимаются… Долговязый дает навстречу водиле очередь из маленького автомата. Словно режет водилу пополам и тот грохается на бетон. Второй мертвяк, что на голову пониже, оттаскивает труп водилы в кювет, для верности еще выпускает очередь по нему. Мартын вылезает не топясь из кабинки, идет навстречу бандитам с автоматами. Они здороваются за руку. Братки закуривают, Мартын отгоняет от себя ладошкой комаров. Долговязый отгоняет напарника и что-то шепчет Мартыну на ухо.
Свист в два пальца. В лесу взревывает мощный мотор. Неповоротливый УРАЛ вываливается на бетонку, задом подается к легковушке. Пятеро мужиков, в том числе и прапорщик, наваливаются на легковушку, ставят на колеса. Заводят и отгоняют, чтобы не мешала Уралу приблизиться к спецмашине. Из кузова выбрасывают тело какого-то человека. Мартын приносит из спецмашины автомат Коробейникова. Мужик, что пониже отходит от человека на дороге метров на десять, расстреливает его, но в кювет не оттаскивает. Калаша бросает под спецмашину.
- Коробейников, хватит срать. - Зычно кричит прапорщик. - Иди стакан с солью прими. Пять глоток дружно ржут. Но Коробейников и не думает выходить из темного леса. Хотя видит как все пятеро из горла опорожняют бутыль водяры.
И начинается стремительная перегрузка ящиков с запалами в Урал. Закончив перегрузку двое бандитов забираются в Жигуль и уезжают. Мартын прощается с долговязым за руку, идет к спецмашине. Бандит отбрасывает окурок, сплевывает вслед окурку и целится в спину прапора из короткого десантного автомата. Коробейников сообразительно все это наблюдает и его охватывает радость.
ОН мог бы окриком предупредить прапорщика об опасности сзади. Мог, но не стал этого делать. Короткой очередью долговязый заваливает Мартына. Второй очередью в полдесятка пуль разваливает голову прапора на куски. Остаток магазина расстреливает по лобовому стеклу и светящимся фарам спецкамаза. Но этого мало. Он вставляет в автомат второй рожок. Ну, деловой! Все предусмотрено для имитации вооруженного нападения на армейскую машину.
Во втором рожке только трассирующие пули. Они кучно вдалбливаются в правый запасной топливный бак спецтранспорта. Солярка смрадно горящими слезами стекает на бетон. А пули все продолжают дырявить двухсотлитровый бак. Вот солярка хлынула огненным потоком. Огненная лужа охватила колеса. Задымили, загорелись резиновые скаты. Затлел фанерный кунг спец транспорта. Лопнул от перегрева второй топливный бак слева. Пыхнул в зеленеющее предрассветное небо столб оранжевого огня и спецмашина превратилась в костер.
А Урал с добычей давно уже укатил. Коробейников сидел на бровке кювета, курил и задумчиво созерцал как широкий язык горящей солярки тянется к лежащему на шоссе телу прапорщика. В колеблющемся от жары воздухе кажется, что тело Мартына шевелится. Но Коробейников и не думает подняться, чтобы проверить наваждение ли это морочит голову или прапорщик действительно еще жив.
Вот солярка подтекла под прапорщика. Голову его обнял огонь. Розовым вспыхнули волосы. Взгорбилась куртка на спине. Огонь добрался неторопливо до сапог. Горел сальный прапор чистым белым пламенем с шипением и потрескиванием. Стали взрываться в его кармане патроны.
"Жаль пистолет обгорит. - подумал Коробейников. - А очень бы пригодился.
Солярка между тем дотянулась и до неизвестного мужика, убитого дважды. Вот он разгорался долго. До кроссовок на его ногах огонь так и не дотянулся…
Тренькала испуганно птичка. В лесу стало светло. Сразу за кюветом начинался сплошняком ковер черничника. Коробейников горстями стал черпать черные ягоды. Но вкуса их не почувствовал. Кишечник успокоился, словно и не бурлил никогда.
Вдалеке блеснули автомобильные фары… Александр вспомнил, что обхезался прямо в штаны и пошел в лес искать нет ли где пополоскать свой вонючий камуфляж. Но это позорище нисколько его не огорчало. Почему-то он верил, что Стебельков поостережется появляться на складах. А там и дембель не за горами. Ищи свищи в чреве восьмимиллионной столицы ефрейтора запаса.
А через два месяца ефрейтор Коробейников в вокзальном ресторане Никодимова пил последний стакан бормотухи местного разлива.
ГЛАВА 34 Я ВЕРНУЛСЯ, ОСТАЛЬНОЕ НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ
Последнее письмо от матери было получено в мае. Вероника Петровна в двух строках почти официального письма сообщала, что Светка аборт перенесла без последствий. Вышла замуж и снова забеременела. От мужа. Домой Виктория Петровна сына не приглашала. Накрывшись в казарме одеялом с головой, Александр долго нюхал конверт, которого недавно еще касались родные руки матери.
Все вещи в доме имели солидарный запах ее неярких духов. Но последнее письмо матерью не пахло. Как ни внюхивался Александр, оживляя воспоминания, - письмо содержало одни слова матери. Самой ее в письме не было. Бумага воняло почтой с ее сургучным духом и мышами. А, может быть, он просто забыл аромат родного существа? А, может, в его положении загнанного волка это и к лучшему. Чего теперь сердце рвать.
С Ярославского вокзала Коробейников без предупредительного звонка отправился прямиком в мастерскую Серафимы. Ни цветов, ни шампанского. Он сохранил ключи от ее мастерской, и этого вполне достаточно. Никакие перемены в жизни Серафимы не могли изменить его решимости пожить до поступления в институт у своей пожилой любовницы. Как ни грубила, как ни ерничала Серафима, Александр был уверен, Серафима его любит безответной, по существу, любовью, а эта усеченная наполовину любовь творит чудеса верности и привязанности у женщин бальзаковского возраста. Второго такого любимчика ей не сыскать никогда.
"Ай, дьявольщина! А ведь я все еще волнуюсь... Так что же, все-таки, толкнуло меня бросить Симку? Нужен Ли был мне этот разрыв? НЕ сказать чтобы уж очень сильно давило на мое мужское самолюбие почти двадцатилетняя разница в возрасте. И не потому "рванул я тельняшку", что последний год связи любовница слишком часто в истерике ревности кидалась поганым для мужика словом "альфонс". Дурочка, я же тебя вижу насквозь. Таким образом ты воспитывала во мне чувство благодарности. Ты стала путать благодарность и обязанность… Хотела благодарности, а внушала чувствам обязанность.
Понятно, это не лучший метод поддерживать огонь любви холодным душем… Но я же не обижался, даже жалел старуху. Ведь она старуха! Ведь она всячески пытаясь удержать при себе возмужавшего юношу, видя в нем все еще мальчишку-школьника. Это заблуждение ее было единственное, что напоминало ей о собственной бурной молодости, о молодых ощущениях любви... Глупо, но бабская глупость так беззащитна"…
За дверью слышались голоса. Александр, по привычке, сначала нажал плечом на дверь и только потом повернул ключ в замочной скважине. Толкнул коленом… Дверь не открылась. За дверью голоса… Неужели жизнь Серафимы изменилась так решительно, что она не поленилась сменить в двери замок? Ну, уж нет, дорогая! Я пришел! Остальное не имеет значения.
Александр отслонился от двери и яростно крутанул ключ еще раз. Дверь плавно и бесшумно отворилась. Оказывается просто Серафима наконец-то отремонтировала дверь. Все-то подновила. А это уже - лично ее проблема.
Ого! А подоспел я вовремя. Постояв за холщовой ширмой, закрывавшей дверной проем, можно прослушать все местные сплетни. Заодно определить, намного ли обновился круг общения этих забулдыг. Узнаваемы были, пожалуй, все голоса, кроме одного захлебывающегося голоска, много о себе понимающей девчонки. За столом пировали пятеро.
Оказалось, график Марий Вазяков, старик пенсионного возраста, привел похвастаться перед Серафимой свою очередную "продажную музу" Алену. Девица была манекенщицей. 17 лет. Начинающая, но хваткая. Эта стерва трещала больше всех. Ее восхищали собственные успехи в постижении грязных коммерческих тайн быстрого успеха в бизнесе высокой моды. Девизом Алены было переделанное известное изречение: Сексапильность города берет. Наверняка, она была самой привлекательной из гостей, но Коробейникову не понравилась сразу.
Марий пропитым, но все еще красивым баритоном мрачно предвещал скорую измену юной жены. Он считал себя очень ушлым мужиком в любовных делах. Исподтишка капая Альке на мозги, он надеялся заранее напрочь повязать совесть малявки и тем если не предотвратить, то хотя бы отсрочить неизбежные измены незрелой жены.
Жора Купельник, как обычно, расточал чудесные анекдоты, жена его Арина устраивала мужу овации слушателей. Серафима над всеми подряд и без устали подшучивала… Непринужденность веселья начинала тревожить Александра. Сейчас он особенно остро чувствовал свою необразованность. А куда денешься… Казарма вышибла из башки остатки интеллекта.
Вот он так и не научился чувствовать себя раскованно в компании умных мужиков и баб. А уж если отпускал тормоза, то почти срывался на грубость и пошлость. Анекдоты вставлял в общий разговор какие-то нелепые, вроде мрачной байки: "Вова в овраге нашел пулемет, больше в деревне никто не живет". Или навязывал свои пересказы сплетен о автомобильных пристрастиях звезд шоу-бизнеса, почерпнутых из газетки Я - молодой.
Но Шестой кто?… Если все твари по паре, то кто в теплой компашке шестой? Кто хахаль Симки? Такой весь из себя молчаливый хахалек? Не может она себе позволить одиночества. Не может? Да и хрен бы с ней!
В самонадеянном ожидании " бури восторгов", Александр небрежным жестом откинул дерюжку и шагнул к пирующим.
ГЛАВА 35 ПОКАЯНИЕ АВАНТЮРИСТА
- Всем привет. - Понятливо играя глазами, произнес Коробейников будничным голосом.
Смех смолк. Серафима схватилась за сердце и по-бабски запричитала:
- Сашка! Пропащий! Негодяй! Легок на помине. Не даром мне сегодня приснилось сырое мясо.
Серафима сползла с кресла, протянула руки и Коробейников стиснул ее в объятьях. На лицо она постарела не очень, и тело хорошо сохраняло былую пышность форм, но сколько прибавилось седины… Лапочка моя… Он знал как Серафима любила минуты его искренней взволнованности. И сам был рад, что волнуется без напряга.
Серафима прослезилась… Из-за плеча любовницы Коробейников оценивающим взглядом окинул мастерскую и обнаружил-таки шестого… Серафима умела подбирать себе временщика. На чистое тело юнцов она больше не покушалась. Брала добычу попроще, которая не затрагивала сердца и как легко приходила, так легко и уходила из сердца в небытие…
Шестому было под тридцать. Это враг. Четкий, правильный профиль. Умный, рассеянный взгляд. Немного унылый взгляд бесконечно одинокого человека в лощеном "футляре". Ему совершенно не интересен молодой соперник. Не откажешь - интеллигентный мужичок. Выверенная улыбка, одна на все случаи жизни. Шерстяной костюм, серый в темную полосочку, уголок сиреневого платочка в кармашке.
Клевый прикид придавал шестому вид неуязвимой уверенности в себе и немного официальности. Значит не художник. Скорее чиновник… Раньше через таких чинодралов Серафима доставала дефицитные медь и бронзу… Зачем теперь она приручила эту канцелярскую крысу… Вот мне он очень интересен… Значит я дубина не отесанная, если проявляю интерес. Вот оно невежество.
А Серафима уже обмусолила гостю губы и щеки, сквозь толпу гипсовых отливок малой пластики тянула за руку на табурет, заляпанный зеленой глиной.
- Рассказывай! Все рассказывай, бродяга!! Как ты похорошел, Санька! Если бы ты видел сейчас свое лицо! Сколько же ты бед приносишь женщинам… Неужели и правда рад видеть меня!? А я ждала тебя, я так ждала тебя, дурачок.
Серафима тяжело опустилась на табурет. Александр стал перед ней на колени, уткнулся головой в напрягшийся живот и закрыл глаза. Он уже знал, что скоро начнет себя ненавидеть. Он уже простился со своими слабостями. Негодяи типа Стебелькова и Щербицкого заставили с корнем вырвать из сердца чувствительность. Он привык уже к жесткой сухости своих чувств и не надо начинать все сначала. А то что мелькнуло сейчас в его лице было лишь холодным отражением прошлой нежности к Серафиме.
Слишком скоро поймет Старуха что увиденное ею - бледное отражение прошлого. Все-таки, какая она несчастная… Лапочка моя… Она сразу все поймет, но не подаст вида. Она умеет заставить себя подчиниться давно установившимся между ними правилам игры. Снова будет одной рукой лупцевать его как шелудивого пса, другой не отпускать от себя...
Умнее всего было бы сейчас подыграть самообману Старухи. Ведь Серафима никогда не провоцировала его на признания. Надо просто помолчать полчаса-час. Когда уйдут гости, они лягут в постель, а потом все будет как всегда. Надо было бы помолчать еще и потому, что Серафиме нужно дать время произвести ревизию своих чувств, кого-то из сердца вытолкнуть, чтобы дать место вернувшемуся блудному Негодяю.
Следовало помолчать, но Коробейников начал говорить. Он опустился на колени и положил голову на колени Серафимы. Он вдыхал запахи Серафимы и говорил, говорил, говорил. Теперь он ничего и никого не боялся и мог говорить без утайки своих неприглядных делишек.
Он рассказал про убийство сержанта Валеры, совершенное в приступе яростной ревности. Рассказал как запутался в сетях, ловко расставленных Стебельковым, как рассматривал горящие на шоссе трупы. Сколько раз сам рисковал жизнью - тоже поведал.
Серафима не проронила не слова. По привычке она поглаживала волосы и лицо любовника и ждала когда он выговорится. Парень не нуждался в жалости. И в женщине своей юности не нуждался. Ему приспичило. Нужен был ему всего лишь слушатель.
Наконец, Александр выплеснул накопившееся в душе дерьмо и встал с колен. Прикурил сигарету для Симы и сам задымил. Они думали об одном. Исповедь не могла привести душу Александра к очищению. Коробейников не каялся и не зарекался. Исповедь - не больше как недолгая слабость заматеревшего мужчины, прихоть его души, которая как болячка, отболела и отпала. А корявые рубцы, что оставляют такие болячки на тонкой материи души - для настоящего мужчины - не проблема.
Александр выговорился, но это не значит, что при соответствующих обстоятельствах он снова не совершит то, что уже однажды совершил. Неисправимый авантюрист разгружал душу молчавшую почти два долгих года службы в Армии. Разгружал, чтобы она не сломалась под новыми ударами судьбы, возможно, еще более жестокими. Мужчина лишь немного спустил пар. Наверное, он не поступил бы иначе даже если бы мог предвидеть, как жестоко пострадает сердобольная Серафима за то, что не прервала исповеди любовника.
Гости давно ушли по-английски. Не прощаясь. Старуха не спешила с сексом. Знать сыта… Не спрашивая, Серафима сделала глазунью из десятка яиц и стала кормить оголодавшего ефрейтора в отставке.
Александр сразу сказал, что будет жить в мастерской. Устроится работать барменом и поступит на подготовительные курсы. А потом - в институт, чтобы стать классным экономистом и делать большие бабки.
- Еще только октябрь, за деньги не поздно поступить и сейчас. - Произнесла Серафима, с удивленными интересом слушавшая наполеоновские планы своего недалекого шалопая.
Это было так не похоже на него. Институт, классный экономист! Александру, вроде, и не к лицу быть конторской крысой. Самое оно, если бы Сашка отправился учиться на офицера милиции или подался в группу захвата ОМОН, где можно развернуться любителю мордобоя. Да и его жесткие глазки, сжатые стальные челюсти выдают в нем Мужа, бойца, а не услужливого в начале карьеры клерка! Ишь как щегольски он подогнал по своей фигуре мешковатый камуфляж. Красавец мужчина! На его могучую, выпуклую грудь так и просятся ордена, не говоря уж о медалях.
Долго молчавшая Серафима печально покачала говоловой.
- Не понял, - встрепенулся Александр. - Не одобряешь?
- Ладно! Попробуй гранит науки. Если сможешь. - Серафима протерла пальцем глаза, словно прогоняла наваждение.
Александр обнял ее, поцеловал повлажневшие глаза.
- Что-то, ты, мать, недоговариваешь.
- Я не узнаю тебя. Ты вернулся совсем другой. В армии у тебя высохло что-то внутри. Особенно глаза изменились. Ты, наверное, никогда больше не обронишь от жалости слезу. Раньше ты не был таким жестоким.
Александру не понравилось замечание Серафимы. Он думал, что научился скрывать свои чувства. Никуда эти чувства не исчезли, просто они обложены теперь броней и похоронены подальше от постороннего взгляда.
- Я изменился лишь внешне. - Попытался было Александр оправдываться.
Серафима провела рукой по щеке Александра. Зашуршала двухдневная щетина.
- Не надо оправдываться, мой милый. Глаза тебя выдают. Раньше ты смотрел мне в душу и душа трепетала. Теперь ты смотришь мимо. Мимо меня, мимо всех, кто встречается на твоем пути.
- Погоди, я… - Коробейников хотел было возмутиться, но Серафима шершавой от глины ладонью запечатала его уста.
- Поговорим лучше о деле. А денежку, дорогой, на учебу ты имеешь, или опять я должна содержать тебя?
Серафима удивилась жесткому тону своих слов. Так разговаривают только с чужими.
- Впрочем, какая разница…
- Нет, нет, лапочка, так не пойдет. Я имею при себе тринадцать кусков капусты. - Невозмутимо парировал Коробейников усталый выпад любовницы.
Давно он ждал этой минуты. Ох и давно! Эффектный получился ответ.
- Нет серьезно? - потрясенная Серафима вскинула голову, словно кобылица, получившая удар шпорами. - Я все не могу понять что же в тебе изменилось за эти два года. Пресвятая мать Арина! Малыш заработал свою первую денежку! Но постой, откуда у солдата русской армии образовался такой капитал? Так ты не врал мне? И хотя бы половина твоих приключений - сущая правда? Уж не разбоем ли вы там занимались?
- Ты, мой дарлинг, плохо слушала меня. Я что, за так рисковал своей башкой!? И потом я не солдат! Я ефрейтор! И даже несколько месяцев был сержантом!
- Ну, блин, ты даешь, Сашок! - За шестую часть твоих шуршунчиков я тебя устрою хоть в Юридическую Академию МВД? Хочешь?
- Отбой, золотая ты моя!
- Ах, ты неблагодарный!
- Если уж учиться, так самому лучшему! Устраивай меня, если сможешь, в Университет на Воробьевке.
- Ни фига себе, замахнулся солдатик! - Охнула Серафима. - Сделаем Университет!
ГЛАВА 36 НА ГРАЖДАНКЕ ЖИЗНЬ БЫЛА ДОВОЛЬНО ПРЕСНОЙ
Смогла Серафима все , что обещала. И стал Сашок, с армейской кликухой Коробок полноценным студентом МГУ и членом университетской сборной по агрессивным восточным единоборствам. Изначально оборонительный стиль Самбо ушел в прошлое. Теперь накачанных парней обучали в секции сборной солянке, состряпанной из разных видов азиатских боевых искусств. А если точнее, обучали искусству нападать первым, а еще точнее - искусству смертельного членовредительства, и, точнее некуда, - искусству убивать..
К новому Году Коробейников успел сбить охотку к учебе. Он заскучал по вольному воздуху московских улиц, где так хорошо чувствуешь себя, если накачал своевременно мускулатуру и вызубрил четыре основных бойцовских правила побеждать.
Первое. Жизнь твоя бесценна. Ты должен только победить.
Второе. Не делай одолжения противнику, выдавая голосом или хотя бы движением брови начало своей атаки. Этим трюком могут пофорсить только лощеные бойцы, играющие крутых парней перед кинокамерой за деньги.
Третье. Ты не спортивной арене и никакие ограничения не должны стеснять тебя в схватке. Годятся все мыслимые и немыслимые приемы захвата, подсечки, рывка рычагом согнутой руки, локтем и прыжка с выбросом одной или обоих каблуков. Поэтому будь готов к подлянке противника. Даже профессиональные убийцы в реальных условиях не способны выполнить заученные приемы безукоризненно, так как его учили. Сопротивление противника всегда вносит коррективы в формулу приема, уродующие зрелищность искусства побеждать. Бой рано или поздно, если это не кино, превращается в бойню.
Четвертое, самое важное, итог первых трех правил выживания в боевых условиях современной милитаризованной жизни. Ты знаешь чего хочешь, поэтому мир, окружающий тебя осадным кольцом - принадлежит тебе. Твой долг упорядочить его по своему разумению.
Тайком потягивая на лекции пивко, Александр рассматривал затылки и плечики девчонок, без труда дорисовывая все остальные телесные прелести. И не испытывал особых позывов. Тут наблюдался почему-то полный облом. Ни к одной, на сегодня, он бы не прикололся. Какие-то они все хлипкие. В конце концов он не проститут, чтобы разбрасываться своим семенем налево и направо. Для здоровья хватало и Серафимы. Одолжение он делал, иногда, только двум отличницам группы. Казалось ему, невеже, когда он получает любовь умных пигалиц, он как бы приумножает свой интеллект.
Коробейников был самым старшим в группе. Среди кодлы вчерашних школяров Александр чувствовал себя Гулливером среди лопушистых лилипутов. А еще точнее - второгодником. Он помнил по школе это чувство превосходства, что так ласкает честолюбие, когда все, что лепечет с кафедры профессор про бабки, с их дебетом и кредитом, - ты давно уже знаешь и успел испытать эту благообразную чепуху - в жизни, на практике.
Пусть ты действовал не по науке, не совсем по цивилизованным правилам, а на хапок, по интуиции. Это не столь важно на практике. Важно что ты добивался неплохих результатов. Потому и можешь себе позволить обедать в кафе, есть качественное мясо, а не травить желудок капустной баландой на суррогатах в студенческой столовке.
Девчонки нутром чуяли его весьма опасное превосходство над сокурсниками. Их магнитом тянуло на эту опасность опытного силовика с обманчивой внешностью мужественного симпатяги. Вот они в глазах ничего такого жестокого не обнаруживали. Их интересовало совсем другое. В нем они видели чуть ли не эталон той умеренной жестковатой красоты, что заставляет обливаться женщину жаром даже если не очень отпускать вожжу сексуальной фантазии. А Коробейникова забавляло жалкое кокетство молодняка, днем мечтающего про Онегина с Татьяной, но спать желающего с таким как он могучим, прямолинейным долдоном.
Разговоры с очкастыми сокурсниками донельзя угнетали самолюбие воина, закаленного невзгодами рисковой службы меж дух огней, между бандитами и контрразведкой. Эти назойливые прыщавые типчики, учившиеся на родительские башли, из кожи вон лезли, чтобы показать свою начитанность и наглое умение как свои высказывать чужие мысли. Глистообразные юнцы прямо фонтанировали чужими знаниями и чужим жизненным опытом, не имея за душой ничего своего. Александр считал недостойным мужчины такая сорочья болтливость.
Коробейников все острее чувствовал, что оказался в любовном вакууме. Ему не хватало не секса, что молодые называли теперь "мясом". Он тосковал по любви в которой нет дешевки, где все "настоящее", не замаранное спешкой словить кайф, все, все, не только твое чувство.
Он чувствовал себя беспомощным перед этим "настоящим" чувством. Он мог лишь догадываться как оно выглядит на словах и "на деле". Все могла прояснить и поставить на место "настоящая девушка", но вот "такой девушки", именно девушки, он не находил. Что группа, на курсе, даже на всем факультете не смог он отыскать подходячую деваху без сексуальных закидонов, умницу, самостоятельную, и, основное, крепкую на передок. К несчастью, умные девки и были самыми распущенными.
Но это еще полбеды. С настоящей любовью можно и подождать, время есть. Хуже другое, - отношение его к женщине становится все более не просто потребительскими, но пренебрежительным. Он знал, какого мнения, на самом деле, девки о парнях. Они считали, что парень должен быть чуть красивее орангутанга. Но его эта дурость не устраивала и лишь усугубляла пренебрежение. Он, увы, уважал женщин все меньше, а нуждался в них ничуть не меньше.
Все эти щебетухи все чаще казались похожими на одно лицо. А заученные их однообразные, какие-то механические телодвижения в постели просто убивали его. Муштра какая-то, но они этой вымуштрованностью гордились. Понятно, женщины его стремились использовать только как породистого самца, однако, булькали при этом, что мужчины должны боготворить женщин. Как же, мужики по гроб жизни обязаны бабам за доставленное удовольствие. А ему это гребаное удовольствие становилось все менее интересным.
Нет, нет! Ему не нравилось собственное пренебрежение. Было в этом что-то от извращения. А эти самые "измы" до добра не доводят. От пренебрежения к суетному женскому полу пролегает прямая дорожка в стан голубых. Нет! нет! Требовалось хоть раз по-настоящему втрескаться. До потери пульса! Отыскать бы прикольную целку и отдать ей свое сердце, пока его не стало тошнить от скуки и однообразия. Фай! Спятил! Надо, надо влюбиться! Черт! Но где взять ту единственную, что всех чище и милей!?
А может, ему уже не столько чистой, настоящей любви хотелось? Может, природа шептала - пора подумать о достойном продолжении своего рода. Фай! История повторяется! Не хочу учиться, хочу жениться!
Коробейников, смехом, высказал этот классический афоризм Серафиме. Напрасно вякнул. Ох и взбеленилась любовница.
- Что, боров, навалялся в грязи, теперь чистенькую тебе подавай!?
Серафима так удачно запустила в Александра комком размятой глины, что он даже не обиделся на оскорбление. Похохатывая пошел мыть голову. А Серафима вслед свое:
- Свинья женихом себя возомнила!
И вот началась подготовка к Новогоднему Студенческому балу. Коробейников заделал у портного прикольный прикид английского сукна. Первый в своей жизни смокинг. Черно-синий. Классная бабочка в белый горошек. Лепота! Все как у людей! Серафиме о смокинге - ни гу-гу! Он даже переломил требование Серафимы хоть раз в году справить праздник по-семейному, вдвоем. Заказать в ресторане Прага шикарный ужин, деликатесы. Без шума, без гостей, без мытья посуды… Соврал, что идет праздновать к родителям.
Серафима психанула и уехала на Две недели "отдыхать" в Сочи. Совсем хорошо. Хотя знаем мы эти отдыхи в Сочи. Всероссийский притон это, а не курорт. Трахаться со зла со всеми подряд помчалась Старуха. Вернется истасканная, тощая, серая как половая тряпка. Глядишь и от Венеры подарочек притаранит, искательница бурных приключений! Выкинет на чернявых проститутов тыщ пять, придется ее кормить, поить несколько месяцев за свой счет. А деньги таят быстрее чем предполагалось. По неволе Стебельков вспоминался уже с сожалением. За такие бабки можно и еще поишачить на бандитов.
31 декабря Александр Коробейников хорошо выспался, побрился в Салоне на Новом Арбате. Прошелся по Тверской, поглядывая в зеркальные витрины на свое новенькое пальто-реглан от знаменитого модельера Трегубова. Шик, бля! С огромными воровскими карманами, с поясом, просторное…
Пообедал в Национале на 130 зеленых. Позволил себе для разгона двести пятьдесят коньячку Мартель. Подали конечно гадость, одно название, но приятно было не коньяк пить. Приятно было шиковать наравне с настоящими понтярами. А дальше… А дальше делать было нечего… Пришла блажь, для понту, покататься по предновогодней Москве. Красотища, едрена вошь! И он поехал. Но таксист попался какой-то малохольный. Молчал как партизан. Но попозже оказалось, что это даже очень кстати.
В Коломенском Коробейников минут десять послушал бодрый праздничный молебен. Стало совсем хорошо. С каким-то бородатым бомжем распил у комка бутылек грева. Подарил на память пару долларов. Поехали, специально по Фрунзенской набережной, вдоль сияющего за рекой парка, на Воробьевку. Полюбоваться родным городом в праздничной подсветке с высоты воробьиного полета.
Ехал Коробейников, что-то мурлыкал себе под нос и думал. Как было бы славно, если бы было у него в наличии 100 тысяч баксов. Забил бы он сейчас такси ящиками с водярой и устроил бы для бедных студентов перед входом в главный корпус Университета бесплатную попойку. Блин, вот был бы сабантуй, так сабантуй! Попал бы в университетские легенды!
ГЛАВА 37 ПОДАРОК ФОРТУНЫ
Едва вырулили с Крымского моста к Москва-реке, из-за угла выскочила девка. Дубленка расстегнутая развевалась вокруг нее как королевская мантия, волосы летят на ветру. Клевая девка.
- Такси! Такси!
Водила и не думал тормозить, хотя девчонка по серьезному бросилась ему под колеса.
- Гаси! Гаси тебе говорят! - рявкнул Коробейников на таксера, как старшина Кротов рявкал на салагу.
Водила остановился в пяти сантиметрах он девчонки. Мастер, однако! Коробейников распахнул перед отчаянной чувихой заднюю дверь. Незнакомка шустро нырнула в салон и Коробейников, не будь шлангом, плюхнулся рядом.
- Быстро, быстро, командир, в Теплый стан! - Раскомандовалась удалая вся из себя деваха.
- Отвали, - злобно буркнул таксер.
- Шеф! Ты чо тарахтишь! Кидаю три тарифа!
Водила не шевельнулся, ожидая решения "хозяина" машины".
- Пять концов плачу, - завизжала деваха.
Это не понравилось Коробейникову. Это уж слишком…
Из-за того же угла, откуда выпорхнула девчонка крадучись выехала ментовская ПМГ. Деваха рванула дверцу, скользнула на пол между сиденьями и закрыла голову руками.
- Больная, что ли!? - Растерялся слегка Коробейников, не решивший в столь короткое время пригодится или не пригодится ему сегодня чумовая телка.
Менты повернули за такси. Прибавили ходу, поравнялись, рассматривая что делается в салоне такси.
- Понятно. - Фыркнул Коробейников.
Что-то дрогнуло у Александра. Нет, вовсе не в душе. Азарт! Вот чего ему так не хватало в те месяцы, что он прел в Храме Науки. Что-то знакомое, незабываемое. На губах проступил острый привкус. Острее любого соуса. Александр накрыл девушку полой пальто. Таксер инстинктивно пошел на отрыв от ментов, но Коробейников тронул плечо водилы.
- Спасибо, командир, все ты понял правильно. Не обижу. Однако, Поезжай, не спеша. По всем правилам.
Менты не отставали. Почти в конце набережной обогнали, включили мигалку на крыше и правый поворот.
- Водитель такси 19-37! Немедленно остановитесь! - Пророкотал ментовский матюгальник.
- Направо, - гаркнул Коробейников, увидев выезжающую из боковой улицы белую Девятку. Еще раз направо! ВО двор!
Менты проскочили прямо.
- Назад, на набережную, - спокойнее приказал Коробейников. - Налево в первую попавшуюся улицу и снова во двор.
Водила обернулся к Александру и впервые взглянул в глаза прямо.
- Добавишь, начальник. От лягавых шарахаться я не подряжался.
- Дурак! Кидаю пять катек! Жми в Теплый Стан! - бросила девушка. Она больше не паниковала. В голосе ее прорезался скрежет металла.
Таксер продолжал смотреть на Александра.
- Девушка, кончай командовать! Не нарывайся на грубость! - Прорычал Коробейников, потрясенный наглостью залетной птахи.
- Ты тупой, не сечешь, не видишь у меня менты на хвосте! А еще мужчина. Мог бы уступить машину девушке.
- Да ты совсем оборзела! - Выпалил Коробейников с нервным смешком.
- Слушай, дарагой, а может попылим ко мне. Приглашаю на шампанское! - Тараторила нахалка.
Таксер продолжал смотреть на Александра.
- Не связывайся с этой путаной. - Презрительно обронил таксист. Нет у нее баксов.
- А ты не возникай, шеф! - Прикрикнула девица.
- А ну, гони бабки. - Приказал Коробейников.
Девушка безропотно отсчитала из сумочки пять сотен долларов. Коробейников не отдал их водиле.
- Шустри, командир! Рассчитываться буду я!
- Спешат только кошки, когда занимаются любовью, - с блатным присвистом сквозь зубы процедил таксер. - У нас тут все схвачено. Я знаю как проехать до Крымского моста огородами.
- Стой, мне надо отлить. - Вдруг спохватилась девушка. - Не подглядывайте.
Она завернула за домик детской площадки и почти сразу выскочила оттуда, отряхивая подол юбки. Она более никуда не торопилась.
Что-то в оперативности девушки показалось Коробейникову подозрительным. Все-таки мороз… Как минимум нужно отстегнуть чулки, управиться с прочим комуфляжем, а потом все это проделать в обратном порядке. Не могла женщина за какой-то пяток секунд справить даже малую нужду. Девушка села в машину и с облегчением засмеялась.
- Как мне легко стало, мальчики! Как я раньше не догадалась!
- Мне тоже приспичило! - Коробейников схватил дипломат, вытолкнул дверь и помчался за домик. Снег был утоптан, загажен человеческими и собачьими экскрементами. Ничего примечательного. Он прошел до конца домика и в кустах заметил среди обычного хлама новый блестящий пакет.
Пять презервативов были чем-то наполнены примерно на треть. Чем-то белым и сыпучим. Взревел двигатель, такси подрулила вплотную к детскому домику. Коробейников поспешно сунул гондоны в перчатку и кинул ее в дипломат.
- За это время можно было пару палок кинуть, - визгливо засмеялась девка.
Александр не удостоил шалаву ответом. Застегнув ширинку, он заглянул в машину и тоже рассмеялся.
- Ну, что, королева, хочешь чтобы я посадил тебя голой задницей не снег? Тогда выходи… Только так!
Когда они вырулили на Крымский мост, девчонка взяла Александра под ручку и прошептала, щекоча сочными губами ухо.
- А знаешь, когда ты топтался за домиком этот гад предлагал мне уехать без тебя. Да я побоялась. Какой-то он смурной. Правда, он похож на братишку? Как ты думаешь, он давно откинулся с зоны?
- Зря я тебя, прошмандовка, не сдал лягавым. - Буркнул водила.
- Могла бы и пехом смыться. Баба с воза… - Игриво одернул попутчицу Александр.
- Радость моя, да ни за что! Я теперь с тобой хоть на край света! Знаешь какая я преданная. Нет. Если честно, я бы уехала, конечно. Но от тебя разве женщина может уехать просто так?! Ты же настоящий мужчина! Ты женщину выручил!
- Начальник, куда едем? - Спросил водила, начиная раздражаться.
- Куда тебя подбросить? - Спросил Коробейников девушку.
- Ты где кантуешься сегодня? - вопросом на вопрос не без иронии ответила приблудная попутчица. - Может присоединишься к нам? Бедовые парни нам нужны.
- А смысл?
- Я тебя познакомлю с такой девочкой! Закачаешься. Нераспечатанная!
- Этого добра у меня хватает.
- Не думаю. От такого кобеля порядочные девушки шарахаются. У нас будет такая клевая пирушка! Стол на четверых обошелся нам в триста долларов. Пригласим для тебя Верочку. Девке семнадцать, а еще не тронутая. Ну, чо раздумываешь! Может, ты сумеешь Верочку уговорить?
- Не получится, я в общагу собрался на бал.
- Ха! Я тащусь. Неужто студент? Что-то не похоже.
- Ну ты и язва! Я - то студент…
- Ты на каком курсе?
- На первом в МГУ.
- Прикол! Такой верзила и первогодка! Не, я тащусь! Он мчится жрать дешевую водку с винегретом.
- Кончай трепаться, не то выкину из машины… - Стал сердиться Коробейников.
- Кинь ты эту муру. Что ваша нищета может!? Нет, парень, ты дурак! Уверяю тебя, - Верочка - шик-модерн. Давай если хочешь - пари, а!? Не понравится, я тебе отстегиваю сотню баксов неустойки! Годится? Слушай, а может, у тебя с бабками не протык? Так я приглашаю бесплатно. Мы с тебя ничего не слупим. Мы сами студенты, мы с понятием. Познакомимся поближе… Мы клевую подработку и тебе можем подбросить!?
- А вот это годится. Я теперь почти на мели. Но если Верочка твоя - крокодилица, ухожу сразу! И сотню баксов заплатишь за лажу! Только так!
- Нет проблем! Я знала что ты парень прикольный. - Девушка достала из сумочки мобильный телефон. - Звоню Верунчику. - Она задумалась, - Воще-то у нее есть один… Настоящий бандюга. Не мычит не телится. Хотя, ты с ним справишься, если станет возникать. Честно, ты Верке больше подойдешь. Как звать-то тебя, приятель?
- Александр.
- Меня - Жанетт, два тэ на конце.
Прежде всего они заехали за Веркой.
- Отпусти тачку. - Сказала Жанка. - У Верки свой Жигуль.
Александр протянул таксеру двадцать баксов и полез на выход, но водила схватил его за правый рукав пальто.
- Ты это куда, милок! Гони всю монету, Санек!
- Ты о чем, брат? - Огрызнулся Александр.
Он попытался выдернуть руку. Таксер вцепился клещом. Рукав первый раз надетого пальто треснул. Благодушное настроение Коробейникова мгновенно слиняло. Той же рукой, расправив ладонь лопатой, Александр ткнул водилу в горло и двинулся следом за Жанкой.
НЕ достаточно сильно ударил. Таксер не был обездвижен. Он лишь растерялся. В следующее мгновение выскочил из машины и врезал ботинком Коробейникову в задницу.
- Что!? - Винтом крутанулся Александр, инстинктивно выбрасывая навстречу противнику обе руки с раскрытыми ладонями.
Таксист выхватил из кармана короткие нунчаки. Но раскрутить не успел. Коробейников сделал молниеносный захват на уровне чуть выше локтей водилы и лбом долбанул его в нос. Парализованный болью, таксист замер. Второй удар Александра головой превратил крупный нос наглеца в кровавое месиво. Поддав коленом по яйцам, Александр свалил приблатненного мужика на очищенный от снега асфальт и стал добивать ногами.
Жанка успела уже добежать до подъезда.
- Саша, кончай базар! - Крикнула Жанка и обернулась. Увидела, что Коробейников дерется с таксистом, бросилась на выручку. На бегу Вытащила из сумочка газовый баллончик, подскочила, залила морду таксиста вонючей гадостью. Таксист завыл и, царапая глаза ногтями, стал кувыркаться по асфальту.
- Срываемся, дружок. - Жанка подхватила Александра под руку и потащила в подъезд. - Классно ты его отделал, блин! Как бы, гад, ментов не позвал. Придется и тебе заскочить к Верке. Правда, неудобно… У Верки парень сидит. Не верит, что она заболела. В кабак тянет. Заколебал, скотина. Думает, если он контролер на вещевом рынке, так под него любая ляжет. Может ты и ему харю начистишь? Эта шваль только с бабами смелая? А, начистишь?
- Там будем посмотреть, - печально вздохнул Коробейников, представляя как уделал таксер кровищей его белоснежную, первый раз надеванную бобочку.
Да и смокингу досталось, поди. Темный, но ржавчина от крови заметна будет. Не таким он хотел предстать в Жанкиной компании. А втереться в эту денежную компашку нужно позарез. Уж и планчик кой какой в башке проваривается по ходу дела.
ГЛАВА 38 ДАЛЬНИЙ ПРИЦЕЛ НАЧИНАЮЩЕГО ТОРГОВЦА НАРКОТОЙ
В гостиной двухкомнатной квартиры за пустым столом сидели зареванная девка и парень в дубленке. Александр сразу же скользнул в ванну, привести свой прикид в порядок, насколько это возможно после скоротечной, но настоящей драки. На Веру он лишь мельком бросил взгляд из-за плеча Жанки. Вера даже не накрашенная, даже зареванная смотрелась сногсшибательно.
У Александра зашевелились ноздри. Блатной хахаль Веры недовольно оглянулся на гостя. Гигантом он не был. Стриженый затылок. Маленькие уши, как у хорька. Не совсем урод. А что бельма бесцветные на выкате, да большой вырожденческий кадык обтянут пупырчатой кожицей, так это не портит красоту сильного мужчины. Вот только вся сила братана в пушке, демонстративно оттопыривавшей внутренний карман красного пиджака. Несомненно, этот охламон еще финяк таскает где-нибудь на голени или в рукаве. Фазан, одним словом.
Вера сразу обрушилась с жалобами на Жанку.
- Хоть ты вдолби этому идиоту, что у меня месячные. Я больная, пить мне нельзя. Голова гудит как чугунная. Мне лежать и лежать нужно. Так только я прилягу, этот облом лезет под юбку, кобель несчастный.
- ГА! Косит Верка под больную! - Заржал густой трубный голос датого ухажера Верки.
- Я проверил. Неча мозги тут компостировать. А ты Жанка, смотри у меня. Если ты снова Верке козла привела - башку отвинчу! Век воли не видать!
По тому, что расфранченный братила клянется страшной воровской клятвой по такому пустяку, Коробейников определил, что ухажер Верки - баклан, рисуется под крутого блатаря. Может, даже и параши еще не нюхал. Коробейников успокоился. Снисходительно пропустил мимо ушей подначку насчет козла.
- Гога! - Топнула ногой Жанка - Всех заманал! Я привела своего парня и ты не указывай мне! Не у себя дома. И воще лучше бы ты валил отсюда! Я не боюсь тебя. Если сейчас же не исчезнешь, я звякну Винту. Он мигом вышибет тебя из бригады! НЕ хочет женщина тебя и не приставай. Пошел вон, дегенерат.
Коробейников все больше убеждался что принял правильное решение, согласившись познакомиться с Веркой. Эти девки, как видно, котируются у блатных. Интересно, подействует ли на братишку угроза позвонить какому-то Винту. Пахан или бригадир банды этот Винт? Если Жанка в ходу у самого пахана - цены ей нет. Кадрить надо ее, а не Верку. Но это успеется. Важно что сейчас ответит припугнутый бандит.
- Пойдем, лапочка, пойдем, я тебя уложу…
Жанка увела Верку в спальню и в квартире воцарилась недобрая тишина. Гога ничего не ответил на угрозу.
Рубашку требовалось срочно застирать, но без хозяйки Александр не решился шарить по полкам в поисках стирального порошка. Он закурил, сел на край шикарной розовой ванны с гидромассажем. Еще немного и рубашку уже не отстирать. Жанна задерживалась. Коробейников устал ждать.
Рывком распахнув дверь, вошел бандит. Все-таки на ногах баклан выглядел рослым. Правда, слишком молод братан, чтобы по праву пользоваться обманчивым баском. Это всего лишь дешевый эффект нестойкого горла, застуженного холодным пивом в дешевых забегаловках, торгующих в разлив на морозе.
- Ты что, растопырился тут? Тебе чево? Ты кто такой? - Набычился Гога, вынимая руки из карманов обливной дубленки.
Парень нарывался на скандал.
- Пошел вон, тебе сказали! - уверенно посоветовал Коробейников парню. Теперь все его внимание было сосредоточенно на правой ноге Гоги. На его месте он бы, не раздумывая, в прыжке врезал бы ногой в грудь противника, сидящего с сигаретой в руке на борту ванны, в очень проигрышной позе.
- Пойдем выйдем.
- Не буду я с тобой махаться. Мне западло. - Фыркнул Коробейников.
На всякий случай он бросил сигарету в унитаз. Пружинисто встал, принимая универсальную стойку, из которой можно и атаковать, и защищаться руками...
- Верка со мной пойдет. - Нагло предъявил бандюк свои права на девушку.
Еще была возможность заговорить Гогу и не доводить дело до мордобоя, но оторванный рукав пальто, испорченная рубашка слишком взвинтили Коробейникова, чтобы ждать от него сейчас рассудительности опытного бойца.
- Не по зубам тебе Вера. - Засмеялся Коробейников в глаза бандиту.
- Ща ты у меня поползешь, козел, на карачках, бля!
Коробейников дал бандиту возможность спровоцировать себя и пропустил его руку к своей груди.
Гога вцепился пятерней в галстук-бабочку и дернул. Галстук был сшит качественно. Ошейник не расстегнулся и не порвался. Образовалась удавка. Гога, крутанув ошейник, бросил чужака себе на грудь, планируя коленом долбануть по яйцам, и разом сбить с наглеца спесь.
И он бы неплохо повторил коронный удар Коробейникова, если бы не одно маленькое но… Корпус Александра не оказал сопротивления. Корпус последовал за рывком удавки вперед и вниз… Но параллельно этот же путь проделал правый кулак Коробейникова. Кулак врезался в брюшной пресс бандита в районе пупка. Усиленный инерцией падающей массы тела Александра, кулак отшвырнул нападающего в прихожую. Оба парня рухнули на вешалку, оборвали ее и стали барахтаться в куче верхней одежды.
Подоспевшая подмога в лице неустрашимой Жанки, не могла сразу применить свое оружие, - зажатый в кулачке флакон швейцарских духов Вумен. Размахивая флаконом как гранатой, Жанка приплясывала от нетерпения врезать, наконец, осточертевшему бандиту в торец.
Гога на четвереньках выполз за дверь и рванул вниз по лестнице. Это позорное бегство и чистая победа Александра, произвели на уже подкрашенную Веруху потрясающее впечатление. Она наблюдала схватку, стоя в дверях просторной прихожей и облизывала губки маленьким острым язычком.
Едва Александр поднялся с пола, Веруха протянула ему узкую длинную, какую-то нежизненную ручонку.
- Меня зовут Верочка. Я так вам благодарна за помощь. Вы настоящий герой.
Когда Веруха протянула руку, полы багрового шелкового халата скользнули в разные стороны, как театральный занавес, обнажая коленки, бедра и прочие кружевные детали исподнего зловещего черного цвета. Все это было высокого качества, но прием был такой избитый, что шарм Верухи стал быстро блекнуть…
Уже через пять минут, у гладиатора, в течение каких-то получаса одержавшего две блистательные победы, созрело непреклонное решение: если в новогоднюю ночь ему и захочется бабу, то это будет только Жанка. А там пусть хоть земля дыбом встанет!
Коробейников сорвал с шеи бабочку. Швырнул в угол к венику. Осмотрел ссадины на маклышках кулаков. Остался собой не доволен. Стал искать свою темно-синюю шляпу.
- Поеду-ка, съезжу я домой. Надо переодеться, девочки. Рубашка вон в крови, смокинг запачкан. У пальто рукав оторван.
Девки засмеялись.
- Да нет, дорогуша. - Сказала Жанка. - Ты уж сегодня от нас ни на шаг. Гога еще та скотобаза. У него есть газовая пушка, переделанная под боевые патроны. Грохнет он тебя из-за угла как миленького.
- А рубашек мужских у меня навалом, - Добавила Вера. - Есть и белая. Я люблю носить мужнины рубашки.
- А мужа тоже придется отшить? - Хохотнул Александр.
- Муж мой в Иране, строит атомный реактор. Он приедет лишь второго января. Так что, дружочек, снимай пиджак. Будем тебя приводить в порядок.
- Хокей, девочки, мальчики. Я вам больше не нужна. - Жанна как-то странно посмотрела на Александра. Ей не хотелось уезжать одной.
- Поеду посмотрю, что там повар наготовил вкусненького. - Жанка бросилась к своей дубленке.
- Вера, а ты, смотри, не балуй. Смотрите не опаздывайте. За стол садимся полдвенадцатого. Ждать не будем.
Александр перехватил Жанетт на лестничной площадке.
- А как же насчет целомудрия Верочки? - Спросил он язвительно.
- Так она же, как уехал муж, еще ни с кем не спала. - Жанка стала на цыпочки и потянулась к губам Александра. Он резко отстранился. Жанка мстительно прищюрилась.
- Чудила, ты будешь первым. Верунчик положила глаз на тебя. Так что постарайся не испортить все дело своим бесстыжим любопытством. И запомни, красавчик, на меня наезжать не стоит. Со мной полезнее дружить. Я привыкла, что мои желания исполняются немедленно.
- А зачем нам ехать к Жанке? - пожала плечами Вера, едва дверь за Жанкой закрылась.
- У меня самой холодильник под завязку забит вкуснятиной. Правда, Жанке стол приготовит классный повар из Пекина. Но зато у меня есть кузовок клубнички, а ее сейчас по всей Москве не сыщешь.
Верка подошла к задумавшемуся парню, плюнула кокетливо на свой духмяный платочек и стала стирать со скулы Коробейникова мелкие брызги крови.
- Мужчина, скажите, я права? Признайтесь, вам хорошо со мной?
"В гробу я видел тебя с твоими тонкими намеками на толстые обстоятельства". - Думал Александр.
Он чувствовал себя полным лохом. Его сделали так тонко, что и придраться было не к чему. Вместо чистой девушки подсунули обыкновенную потаскушку. Правда, очень яркую. Едва ли Вера замужем. Скорее всего, утром с него потребуют за обслуживание сотни две баксов.
Но показать пренебрежение к этой тупой развратной бабе он не имел права. Он делал вид, что млеет от наготы хозяйки квартиры. Грубо, по казарменному хохмил. Шлепал бабу по заднице и "восхищенно" цокал языком. И это нравилось Верке. Она упивалась своим наглым "обаянием".
Халат свой дешевая кокетка не контролировала с раздражающей навязчивостью, и он представил ухватистым глазам Коробейникова все, что было у женщины интимного для показа... И сытенькое пузцо и маленькие, не кормившие груденки, и трогательные лучевидные ключицы. Их волнительные углубления он так любил целовать у Серафимы.
- Почему вы смотрите на меня так строго? Саша, я вам не нравлюсь? Скажите, пожалуйста, какой разборчивый!
Это было невыносимо. Александр не обращал внимания на ужимки прожженой кокетки. Его интересовала лишь возможность через этих девок получить наваристую работу. Он фальшиво лыбился и упорно расспрашивал о Жанке. Смекалка его была начеку, но все труднее было маскироваться. Он даже вспотел от страха, что его заподозрят в желании слишком быстро затесаться в фирму, под крышей которой ковали свои бабки и Жаннетт, и Верка.
А криминалом от этой фирмы несло за верту. Он боялся, что Верка поймет его игру, поймет, что секс с нею и даже с Жанкой его не колышет. Что унижается он ради своих шкурных интересов. А интересы эти оскорбленные пренебрежением женщины очень легко могут принять за интересы лягавого, направленного органами внедриться в банду наркодельцов.
Вера несколько раз проговорилась. Из ее ревнивых слов, завистливых интонаций стало ясно, что Жанна была заводилой в этой кодле. Вероятно, она была бригадиром низовой ячейки наркобанды. Все коммерческие интересы Коробейникова теперь были сосредоточены на Жанке. Через ее он должен, во что бы то ни стало, пробиться к пахану, под которым ходят эти сявки. Верочка, - скорее всего лишь рядовой солдат наркомафии. Розничный торговец… Ее нужно отшить, но так, чтобы не вспыхнула в ней ревность, и между Жанкой и ею не начались трения.
А Верка уже скинула халат, одно за другим доставала из шифоньера шикарные платья и примеряла их перед зеркалом.
Коробейников понимал, что его болтливость начинает раздражать Верку. Его начинают заводить. Верка была глупой и его принимала за безмозглого быка с кольцом в ноздре, которого можно динамить по своей прихоти. А он уже проучился в институте целый семестр и не желал, чтобы каждая шлюшка игнорировала возросший уровень его интеллекта. Он желал бы, чтобы его соблазняли более умно, и более изобретательно.
Наконец терпение его кончилось. Верка не собиралась уходить на вечеринку к Жанке, не поимев своего гостя. Александр подхватил Верку за бока. Поставил перед собой на стул. Оттянул резинку трусов, чмокнул в душистый лобок чернее смоли…
- Марш одеваться, прелесть моя. У нас целая ночь впереди. Еще накувыркаемся. Время половина одиннадцатого, а я не хочу, чтобы без меня съели все, что наготовил повар из Пекина. Даю пять минут! Не соберешься, - ухожу один. - Взмолился Коробейников и для острастки надел пальто, кинул на затылок шляпу…
ГЛАВА 39 ПЬЯНКА С НАРКОМАНАМИ
Командовали парадом два приятеля, Максим и Федор, студенты МАИ. Считалось, что Жанка подружка Максима, не менее деятельного и решительного чем она сама. Саркастичный Федя был Жанной приставлен к своей подружке Лиле. Жанка познакомила их неделю назад с очевидной заботой, чтобы Лильке было с кем танцевать на Новый год. Какое веселье в одиночестве, когда все твари - по паре и резвятся у тебя на глазах, как живой упрек твоей глупости. Коробейникову это было до лампочки, и тем не менее, он отметил про себя, что знакомство Лили и Федора не обещало ничего интересного ни тому, ни другому.
Когда Жанка подтолкнула Лильку к Сашке познакомиться, та почему-то потупилась, покраснела от смущения и разозлилась на свое смущение. Нет, она тут же исправила промашку, выдающую ее с головой, тут же вскинула глаза, голубые, открытые, как у куклы Барби и вызывающе улыбнулась. Ей очень требовалось продемонстрировать свою независимость… Но шила-то в мешке не утаишь. Коробейников мигом сообразил, что девчонка накололась с первого взгляда.
Да он произвел не обычное впечатление на самую уравновешенную из слишком шумливых гостей Жанки. Это чуток польстило его самолюбию. Но что собой представляет эта рассудительная деваха для него, начинающего, может быть, новую эпоху в своей жизни? Что она может значить для отчаянного парня, сознательно собравшегося делать больше бабки на рискованной коммерции с дурманом.
Нет, Лилька девка - заметная, сразу видно - не ****ь, поскольку цену себе знает и не желает эту цену терять… Но разве можно ей довериться? Она же домашняя паинька и сразу раскиснет от страха, если с ней в трудную минуту поделиться проблемами своего черного бизнеса? Да она в глаза плюнет такому дураку. И никакая любовь не удержит ее около парня, рискующего своей шкурой ради башлей. Нет, если бы она встретилась попозже, когда он срубит бабок достаточно для безбедной жизни… Не вечно же он будет корешиться с наркомафией…
И, тем не менее, Коробейникову захотелось выяснить, - а умная ли эта жизнерадостная девчонки Лилька?
Жратва была - просто невиданной красоты и вкусноты. Повар свои бабки за стол на шесть персон отработал честно. Ведь только на продукты ухлопали девки три сотняги долларов. Наготовлено было шестерым на неделю. Вина только французские. Впервые у Жанки Александр попробовал то самое Бургундское, что ведрами пили у Дюма Три пижонистых Мушкетера. Из крепких напитков - шотландское виски пяти марок, опять же коньяки - Мартель- Медальон, Наполеон… Жаль водки у этих бахвалов завалялась лишь одна бутылка. Но какая - кристалловская Зубровка!
Казалось бы, что еще надо фраерам? Пей, жри, хочешь, трахайся прямо за столом… Так нет, едва приняли на грудь по бокальчику шампанского кодла эта достала косячки и задымила анашой.… Приторный, тошнотворный для Коробейникова дым анаши испортил настроение сразу. Стало ясно, - обкурится Жанка дури и говорить с ней о деле - дохлый номер.
Попозже стали нюхать кокаин. Сливай воду! Верка дурела скорее всех. Глаза ее поползли в разные стороны. Начались глюки. Александр пожалел, что согласился участвовать в скушных оргиях наркотов. А впереди еще целая ночь. Жанка курила поменьше других и ее злило, что она, как хозяйка квартиры, и старшая в кодле по чину, должна себя одерживать. А квартирка у Жанки была - ОГО-го! Четыре комнаты - на одну. ЕЕ личная собственность. Родители в Хабаровске. Вот все, что ему удалось выяснить за первую половину попойки.
Федор привалился к плечу остекленевшего Максима и бормотал песню про комбата. Что-то там "огонь батарея"! Странно, что Лиля спокойно переносила этот бардак. Она в свое удовольствие пила коллекционное шампанское, закусывала икрой и омарами. А бананы она ошкуривала так ловко, словно только что спустилась с какого-нибудь африканского баобаба.
Когда Коробейников доливал ее бокал, Лилька пьяно подмигивала ему. Дите… Ей казалось, что Александра должно было забавлять столь откровенное свинство ее друзей, но Александр кивал рассеянно, и только. Он томился. Он не выполнил даже свою программу минимум на новогоднюю ночь. Не попал на студенческий бал. Даже неунывающая Лилька ему разонравилась.
На окосевшую Верку никто не обращал внимания. Никто, кроме Жанки. Она то и дело испускала на нее прожорливые долгие взгляды. Когда Верка спустила с плечей шифоновое платье, положила левую грудь в тарелку с зернистой икрой и попыталась подать это блюдо-экспромт Коробейникову в рот, Жанка встала, взяла ложку из салата Оливье, подошла к Верке и влупила ей ложкой по лбу. Верка так и брякнулась на пол.
Жанка оттащила оглушенную подругу в ванную, загрузила под струю холодной воды вместе с платьем. Александр не пошевелился помочь Жанке. Лилька, покатывалась со смеху. Опрокинула на себя бокал с золотистым шампанским. Для нее это были обычные забавы.
Жанка вернулась к столу и заняла место Верки возле Александра.
- Ты чего не веселишься. Нам такие парни не нужны! Усек!? Один раз живем. Завтра может, меня спустят в канализацию по кусочку. Тебе не жалко?
- Если честно, ты мне просто осточертела!
Это была точно расчитанная грубость. Она должна была усилить жажду Жанки захоботать самого выдающегося гостя.
- Кончай строить из себя… Эй, парень! Ну-ка, поцелуй-ка меня. Возьми меня на ручки и отнеси в мою девичью спаленку. Но я тебе не дам. Не облизывайся, котяра! А, может, дам…
Она села к Александру на колени, лицом к лицу и стала расстегивать ширинку. Пьяна, пьяна, а привычным делом занималась наркоманка ловко. Александр не мешал совершать над собой насилие. Настолько ему было все равно. Уйти - значит порвать связь. А это не деловой подход к происходящему с ним унижению.
Жанка уже добилась своего, а Александр все неотрывно смотрел в глаза сидевшей напротив Лиле. И она смотрела ему в глаза. Если он - с легкой усмешкой, она - совершенно серьезно. Зачем-то они состязались - кто кого пересмотрит.
Вот это было самое опасное. Именно почти трезвая Лиля могла заподозрить почему гость так покорно выполняет желания Жанки.
Первым не выдержал состязания Коробейников. Он сначала улыбнулся Лиле. Оторвал от себя прилипшую тряпкой Жанку… Чихнул и вдруг разразился таким веселым беззаботным смехом, что у Лили дрогнули губы, и она не смогла сдержать улыбку… На глазах ее проступили слезы… Лиля подошла к зеркалу и стала подновлять на ресницах тушь.
Как сразу и понял Коробейников, деление на пары пьющих и орущих, в сиську обкурившихся сопляков и соплячек, - было условным. А условностями они себя и не думали обременять. К двум часам ночи наркоты немного оклемались от дури и стали разбредаться по койкам. Федька уволок Жанку. Макс в засос впился Лильке в губы и потребовал следовать за ним. Лилька со смехом оттолкнула мокрогубого парнишку. Макс не обиделся на отлуп. Он вынул из ванной голую синюю, дрожащую, Верку и утешился. Александр и Лилька остались за столом одни.
ГЛАВА 40 ДЕВУШКА ЖАЖДЕТ ОСТРЫХ ОЩУЩЕНИЙ
- Жанка ШИРЯЕТСЯ? - Осторожно поинтересовался Коробейников?
- А зачем тебе это нужно знать? - не менее настороженно переспросила Лилька.
- Это что, секрет?
- Знаешь, Саша… Только без обид… В какой-то момент мне показалось, что ты лягавый. Пьешь ты с оглядкой, хотя трезвенником и язвенником не выглядишь… Ты понимаешь меня?
- А я, Лиличка, и не скрываю, что не на посиделки пришел …
- Оно и видно. Все прислушиваешься, присматриваешься к нашим девочкам. Боишься лишнего слова сказать… Разве это не подозрительно? Да и на первокурсника не тянешь. Староват.
- Я уже отслужил армию… Да и в шестом классе мочалился два года… Поздно за ум взялся.
- Нет, не тянешь ты на студента. Все-таки есть что-то в тебе от упертого мента. Таких как ты ментов в кино показывают за положительных героев, но ты…
- А я и не корячусь под положительного. Хочу быть какой есть на самом деле. А нравится это, - не нравится - не мои это проблемы…
- Как ты воще в этой клоаке оказался? Жанка в людях отлично разбирается, ведь она учится на психолога, но ты-то хитрее Жанки! Что ты тут потерял. Сидишь, желваки на скулах ходуном ходят. Ты же сам не куришь травку. Не нюхаешь. Не ширяешься. Мне кажется, ты первый раз видишь наркоманов во всей их беспомощности перед жаждой искусственных грез… И тебе их не жалко. Тебе наши девочки просто противны. Кто дал тебе право судить ас?
- Это что допрос или нотации?
- Была бы я парнем, так бы и врезала в твою бесчувственную морду!
- А я думаю, что это у меня руки весь вечер чешутся. Давай я за тебя начищу кому-нибудь рыло.
- Нет, ты прикольный наглец, парниша!
Лилька попыталась открыть очередную бутылку шампанского. Но руки ее не совладали с пробкой. Явный перегруз у девчонки. Бутылка выскользнула из рук, ударила по коленке.
- Какие же вы все мужики дерьмо. Никого вам не жалко! - Лилька закрыла лицо салфеткой и плечики ее затряслись от пьяных рыданий.
Ничто не шевельнулось в груди Коробейникова. Женская мокрота в его сердце никогда не котировалась. Сейчас главным было не упустить момент, когда Лильку начнет тошнить. Надо будет проследить, чтобы фифочка не разбилась в ванной… Вот эту услугу он дурехе окажет при любом раскладе их отношений, стремительно перерастающих во вражду.
- Вообще-то, Лилек, я видел наркотов. Из нашего класса трое капитально сели на иглу. И в казарме было двое марафетчиков. Но это голь… А тут царский стол, пойла вдоволь, а они… Нет, даже любопытно наблюдать за твоими подругами. Студенты, а гуляют как короли… Хотел бы я зашибать такие бабки.
- Все-таки не пойму я тебя, мент. Шел бы ты куда подальше… Время теряешь, а терпишь… Как на службе… У тебя что, девчонки для развлечений нету?
- Для любви - девчонки нету, а так… и говорить не хочется… - искренне признался Александр. Но тут же спохватился. НЕ желая, чтобы его заподозрили во лжи, поправился
- У тебя, такого самца и нет дурочки для развлечений? Кончай заливать, ментяра!
Длинные ресницы Лилии дрогнули. Что-то блеснуло в зрачках заинтересованное… Как иней с ветки осыпался этот блеск и тут же растаял…
- Я же сказал, - не на погляделки пришел… Понимаешь ли… Хорошо, скажу как на духу. Можешь продать меня. Все равно толку не будет. Жанка обещала мне работенку подкинуть. Деньжата нужны на учебу. Из дома мне не подкидывают… Да и нет у меня больше дома.
- А какую работу обещала, объяснила?
- Толком - не объяснила.
- Надеешься, что я проболтаюсь? -
На минуту Лилька протрезвела и вскинула голову. Глаза ее были ясными, жгучими.
- Нет, птичка моя, спасибо. Жанка должна мне сама объяснить… Думаю, ей сначала захочется присмотреться ко мне.
- Приключений ищешь?
- Я уже сказал - работу ищу. Я согласен потерпеть, пока меня проверят на вшивость. Не боюсь. Не лягавый я.
- Жанетт завтра устроит мне допрос. Догадываешься, какой я дам отзыв?
Коробейников не ответил, встал, налил себе бокал коньяка, молча, залпом опрокинул в глотку и не закусил… А пускай заберет как следует. Нечего больше таиться. Ничего интересного больше он не увидит, не узнает. Обычная отключка теперь самое оно… Да и бог весть чем кончится эта странная попойка, когда по утру проснутся эти кретины. Устал. Пора на боковую. Пора делать ноги.
- Я здесь лишний. Пойду в наше общежитие. Вот там настоящее веселье. Не то что в вашем притоне.
- Притон? Хорошо сказал. Смело. Может быть, ты и правда не стукач?
Лилька сделала игривые глазки. Ей хотелось, чтобы подозреваемый потомился в неизвестности подольше.
- Тебя проводить домой? Не думай только что клинья подбиваю.
Лилия взглянула на золотые часы, кулоном уткнувшиеся в расщелину ее груди, хорошо поданной для празничного обозрения. Она поколебалась есколько мгновений. Осмотрела обезображенный гостями стол. Прислушалась к душной тишине квартиры.
- Проводи если так тебе хочется…
Согласилась девчонка явно неохотно. Для нее праздник еще продолжался. Значит, знает что будет твориться у Жанки, когда у наркотов начнется утренний отходняк. Не стоит ее сдергивать… Кто еще поможет марафетчикам…
- Знаешь, Лилек... Я вспомнил. Не могу я тебя проводить. Включи лучше телевизор, концерт смотри…
Лиля подняла с пола валявшуюся пачку сигарет. Прикурила от оплывшей толстой свечи. Первую за весь вечер сигарету…
Александр надел шляпу.
- Я понимаю, что не нравлюсь тебе пьяная…
- Что, что? - переспросил Александр.
Он едва расслышал в прихожей скомканный голосок Лильки.
- Праздник еще не кончился… Можешь мне сделать одолжение? Ну, пойми, не могу же я одна идти ночью в кабак. А в кабаке оркестр, люди танцуют, все по парам, а я? Понимаешь? Я просто хочу еще повеселиться, потанцевать… И никакого секса, не бойся, навязываться не буду. А тут скоро кайф кончится и начнется бедлам коллективной ломки. Надоело мне все это… Я надеялась помочь Жанне… Но, вижу, скорее она меня приучит у анаше…
- Пробовала? - Зло спросил Коробейников, внутренне ощетиниваясь.
- Не испытываю потребности.
Александр обмяк, обнял девушку за плечи.
- Молодчик! Хвалю! С тобой можно водиться. Говоришь в кабак потянуло? Хо! Ну, Лиля, не ожидал! Оказывается и ты заводная, а с виду такая тихоня, себе на уме…
- Я заплачу за тебя. Жанка сказала ты бедный… Я скопила двести долларов… Давай их прокутим вместе. Это тебя ни к чему не обязываешь. Позвони своей женщине… Мы не долго…
- Так ты нанимаешь себе телохранителя?
- Пусть так! Я на папиной машине…
- А потом папа тебе сделает ата-та по заднему мозолю!
- Это мои проблемы. Если трусишь, я беру свои слова обратно! - Вспыхнула Лилька. Господи, так она еще и краснеть не разучилась!
- Лады! Я хотел сказать заметано!.. А ты девочка - что надо… Такую охранять - одно удовольствие.
ГЛАВА 41 ДЕВСТВЕННИЦА
Плохенький аккумулятор папиного Москвича замерз. Допотопная машиненка не заводилась. Решили пешком идти в ближайший ресторан Киев. Морозец терпимый, редкие крупные снежинки, опускаясь с неба, здорово украшали тихие улицы. Александр почувствовал, что его покачивает. Ни фига себе! Тоже нахватался дыма анаши. Да и Лильке досталось дурмана. На свежем воздухе напал на нее смехач. Она не переставая, звонко смеялась на казарменные шуточки Коробейникова. И смех ее подхватывало эхо пустых дворов, перебрасывало от стены к стене. Создавалась впечатление, что по улицам шатается датая компания.
Да Лилька и не вникала в суть того, чем иронично развлекал ее нанятый на ночь телохранитель. Она желала максимально выжать из этой чудной новогодней ночи все позволительные удовольствия. Лилька любовалась своим смехом и от нее отскакивала надсадная грубость солдатского юмора, склонявшего на все лады мужские и женские гениталии под собственными народными названиями.
Александр предпочитал именно этот сорт юмора не потому, что он был прямолинеен и доходчив до последнего идиота. Коробейников предпочитал его за искренность и естественность. Этот мужественный юмор не плутал в метафорах мира гражданки, не нюхавшей или забывшей запах смердящих портянок. Оглушительно откровенный, он выдавливал из сердца горькую соль солдатской недоли и хорошо снимал стресс казарменной неволи.
- Так хочется сегодня напиться шампанского и наесться ананасов. Жанка-засранка забыла заказать ананасы! Ни за что ей этого не прощу! - не умолкая, щебетала неиспорченная еще девчонка, быстро трезвеющая от свежего воздуха.
- Ты Сашка, дурачок, ты ничегошеньки не понимаешь! Я всего три дня как на свободе! Усек, Васек? Это я с виду только паинька!
- Да иди ты, - разыгрывал Коробейников удивление. - Уже и зоны хлебнуть успела!
- Хуже!
- Ни фига себе, блин! А где ты дохла? И какая же у тебя кликуха?
- Я с пятого класса считалась официальной невестой Ваньки Радикова! Усек, Васек?! Мы даже подали заявление на торжественное бракосочетание во Дворце. Свадьба 8 марта. А три дня назад мы сели в кафе-мороженое, посмотрели друг на друга и честно разложили наши чувства по полочкам. Как в анатомичке. И решили остаться друзьями. Не больше того. Усек, Васек?
Чтобы сократить путь к злачному заведению, они только что пролезли сквозь дыру в заборе и по колено в снегу пересекали давно замороженное строительство какого-то банка.
- Так вот почему ты гуляешь? Ну, девка! Ну, оторва!
- Да, я вырвалась на свободу! Я никому ничего не должна!
Лилька было девицей достаточно рослой. Она так сильно толкнула своего телохранителя в спину, что он с размаху ткнулся торцем в пушистый снег. Лилька вскочила на спину Коробейникова. Стала молотить по плечам кулаками.
- А ты, лопух, весь вечер смотрел на меня как на идиотку! А я свободная девушка! Усек, Васек? Девушка, а не подстилка как Верка и Жанка. И не ширяюсь, и не пью… В смысле по будням… Да мне цены нет, а ты набросился на Жанку! Кретин! Да у нее остались лишь кожа да переломанные кости. Как-нибудь я расскажу как ее били конкуренты. Но не проболталась.
Лилька вскочила и побежала дальше, а Коробейников, отплевываясь от кислого снега, провернулся на спину и взглянул на звезды. Беззаботность… Какое это счастье… Даже со стороны смотреть приятно… А я так не могу. Никогда уже не смогу… Да и не интересно мне это. Хорошая девка Лилька, и нравлюсь я ей, но что мне с ней делать? О чем мы будем гутарить в постели после "того". О том как она потрошит трупы в своей анатомичке на факультете хирургии Первого Медицинского?
Не по пути нам. Она просто обожжется об меня. А что потом? Я стану первым негодяем, открывшим ей всю гнусную правду о жизни, о людях, о том как быстро проходит первое ослепительное чувство к первому мужчине. С меня начнутся ее разочарования. Я первый открою дурочке, какие мы все свиньи. А что потом? Облом! С меня спросит Лилька за все свои ушибы о правду-матку нашей гребаной жизни. Зачем мне эта обуза. Если мы сегодня же трахнемся, то уже не сможем разойтись "как в море корабли". А мне это надо?
Да, мне это надо. Коробейников поднялся из сугроба, отряхиваясь, осмотрелся. Никого. Девке приспичило, она забежала в недостроенную коробку здания. Он уже выломал доску из забора, чтобы выйти со стройплощадки на улицу, залитую медовым светом золотых фонарей…
Появилась притихшая Лилька. Она приближалась в ожидании солдатской шуточки по поводу ее пикантной отлучки. Она величаво шагала наедине со своим стыдом, а Коробейников рассматривал ее фигуру, походку, посадку головки на длинной шее, словно приобщался к чужой, интересной жизни. Он пристально прислушивался шевельнется или не шевельнется в его сердце дремлющий пушистый зверек, называемый любовью с первого взгляда.
Они выбрались на улицу, Коробейников взял Лильку под руку. Они пошли совсем не в ту сторону, где гремела в ресторане музыка, где срывались всевозможные цветы, не менее всевозможных удовольствий.
- А я сразу поняла, что понравилась тебе, - Хвастливо хихикнула Лилька.
- А мне все девчонки нравятся. - Весело балагурил Коробейников.
- Врешь, все-то ты врешь, Васек. Меня не проведешь…
- Ты хоть раз спала с мужиком?
- Хо-хо! Вопросец на засыпку. И что бы вы хотели услышать в ответ, молодой человек демонической наружности?
- Да ничего. Я просто так, для хохмы спросил.
- Я ждала этого вопроса… Мне жаль, что тебе такой же вопрос задавать уже - не имеет смысла. Так вот. Не спала, венерическими болезнями не страдаю, СПИДом не болею.
Сердце Коробейникова всхлипнуло от радости, но он постарался не подать виду, что потрясен признанием Лилии безмерно. Ей он верил. Уже верил каждому ее слову о себе.
- Господи, сколько гордости! Нашла чем козырять! Так и прет! Так и прет! - Хохотал Коробейников.
Прав на эту девственницу он не имеет никаких, да ему и неважно, если детка соврала… Но приятно обнаружить рядом с собою чистое существо, которое еще видит смысл в позднем приобщении к блуду.
- Просто мне еще не хотелось этого по-настоящему. С В. Радиком мы целовались. Я не запрещала целовать где ему хочется. А Хотелось ему - всюду… Вот и все… А уж как Жанка советовала позаботиться о своем здоровье! Но я никогда не буду лгать хотя бы себе. Слишком дешевый способ, ссылаясь на здоровье, оправдывать свое бабское любопытство.
- Да мне-то все равно. Я же просто охранник, нанятый на одну ночь.
Соврал Коробейников и ему стало противно за себя, безмозгло врущего в минуту, когда девушка изо всех сил стремилась доказать ему, что она чистая девушка. Такое вот мы дерьмо…
- А мне - не все равно. Уже три дня я чувствую себя свободной женщиной и своим брюзжанием настроения ты мне не испортишь. Усек, Васек ты эдакий? И воще, блин, я не жалею, что девственница. Девки смеются… Но именно они-то и знают как много потеряли, если не могут ни дня обойтись без интимной близости с парнем. Я верю, чтобы мужу быть верной женой, именно законный муж должен сделать меня женщиной. Так что мое целомудрие - больше подарок для меня, чем для мужа. Если я хочу быть верной женщиной.
- Красиво базаришь, Лиля. Но это базар… Эффект целомудрия нетрудно себе устроить даже после аборта…
- Ха! Какой! Все-то он знает…
- Черт! Ты, Васек, меня заманала своей правильностью! Да, если бы я захотел, мы уехали бы ко мне и давно бы разобрались с твоей гордостью… Что ты мне дуру гонишь!
- Зевс злится, значит, - не прав! - Невозмутимо гнула свое соплячка.
- С виду вы скала, Александр, а нервишки у вас - не того. Вот посмотри, Зевс, что у меня в сумочке…
- Гондоны, - яростно, ляпнул Коробейников.
- Фу, как грубо, телохранитель. А вот и нет. Это газовый баллончик. Так что даже с тобой, с таким яростным соблазнителем, я бы смело поехала куда угодно. И кончай грубить, Зевс! Я ошиблась, когда приняла тебя по неопытности за Васька… Извини… Ты матерый Васяра!
Коробейников засмеялся сквозь ярость. Эта Лилька добилось своего. Необычным образом, но добилась. Он готов был заняться любовью с Лилькой - немедленно. Прямо на улице, да вон в той телефонной будке. Нашла чем испугать! Газбаллончик! Ну, засранка, ну засранка!..
- Дура ты, Лиля. Первый раз видишь мужика, а дразнишь по черному!..
- А я верю, что ты можешь меня изнасиловать, не сходя с места. Ты такой! Но почему-то меня это не пугает. Даже любопытно… Потому что у тебя не получится. Ты не маньяк, зацикленный на жажде бросаться на все, что движется и не движется… Ты пресыщенный обезьян и любишь это делать с комфортом. И не всякая дама удостоится чести предоставить тебе возможность изнасиловать себя! Ты научился ценить свой талант совратителя… Тебя не проведешь на мякине.
Показалась голубая реклама кафе Голубые Очи. Она занимала весь длинный фронтон отдельно стоящего двухэтажного здания, построенного специально для этого кафе еще при Горбачеве. Правда, называлось оно тогда "Голубая волна", поскольку сзади его протекала Москва-река. В голубом свете, с эполетами снега на широких плечах, романтично смотрелся даже старый дряхлый клен, единственное живое дерево в этом тупичке. Клен пользовался уважением публики. Под него не мочились, не бросали окурков, для этого была поставлена рядом специальная урна.
Коробейников рисковал наткнуться на Фаечку, шуструю официантку, с которой переспал, с голодухи по ярким московским впечатлениям, на третий день после дембеля. И, тем не менее, повел Лильку в кафе.
ГЛАВА 42 КАФЕ ДЛЯ ГОЛУБЫХ И ЛЕСБИЯНОК
Перед дверью, Лилька сунула Александру в карман пачку зеленых мелких купюр.
- Ровно двести, так что рассчитывай, чтобы хватило.
- Ты меня извини, я бы сам заплатил, да у меня осталось лишь восемьдесят деревянных. На такси… - Забормотал Коробейников поеживаясь, как будто от холода.
- Я все понимаю, сшить такой клевый смокинг - нужно целый год копить.
Швейцар с ментовской дубинкой и закатанными по локоть рукавами рванулся им навстречу, готовый пудовым брюхом заткнуть перед ними вход в Голубой вертеп.
Коробейников ловко, шулерским жестом развернул перед держимордой веер пробивных купюр и сверх того одарил белозубой улыбкой киногероя.
- Куда разлетелся, папаша? Тормози! Тридцатничек устроит?
- О! А! А я смотрю личность знакомая…
- Да, я Саша от гуляша!
- Как же, всегда рады видеть, Александр Батькович. Проходите, ждем, ждем.
Ах ты, сукин сын! Сообразительный! Классно сделал рекламу перед девчонкой.
- Счас и столик организуем. Только требуется доплатить официантке четвертачок…
- Старайся, старайся, дед! Не обижу!
Коробейников, едва сдерживая смех, сунул под позумент-погончик на плече швейцара еще пятерик баксов…
Негнущимися пальцами, расстегивая пуговицы дубленки, Лилька с интересом разглядывала публику.
- А почему здесь так много мужчин? Да почти одни мужчины. И почти все в масках-домино… Как интересно… Настоящий карнавал! И я хочу маску!
- Ща, нарисуем. - Сказал Коробейников
- А где же оркестр? У, а танцев здесь не будет? Еще только полчетвертого.
Коробейников не успел объяснить оригинальную особенность кафе Голубые Очи. Здесь никогда не было оркестра. Но мощные динамики стабильно выдавали ностальгическую джазовую классику. Исключение делалось для Престли и Мунго Джери.
Грохнул РОК- Н- ролла в коктейле с голосом Престли. Рок просто взорвал Лильку. Она притопнула сапогами… Она была так хороша, раскрасневшись с мороза, так свежа среди здешней потасканной публики…
Лиля еще не успела сбросить на руки Коробейникова дубленку, а ее уже схватил за руку и потащил плясать седеющий мужлан в кителе полковника-танкиста и обычных серых брюках с голубой искрой. И тоже в маске…
- Саша! - Воскликнула за спиной Фаечка. - Ты кого это к нам привел среди ночи! Паршивец, не звонил три месяца и вот явился с какой-то…
Коробейников развел руками. Надо бы сразу одернуть эту сучку, но он почему-то растерялся. Влип как муха в стакан с компотом. Он повернулся и улыбнулся почему-то с видом нашкодившего мальчишки.…
- Саша! Что с тобой? Ты покраснел! - Ахнула Фаечка. - Ах, вот оно что… Ты с невестой? Ну, поздравляю. Шикарную телку подцепил. Жалко девку. Что с ней будет, когда она раскусит тебя! Ах, подлец! Ну, все равно поздравляю.
Фаина подставила рыхлую щеку с осыпающейся штукатуркой, но Коробейников крепко поцеловал ее в губы.
- К сожалению, девочка еще не то, что ты подумала. НО благодарю!
- Мы одобрям, одобрям! Кончай парень котовать. Пора, пора тебе жениться!
Кончился Рок, кончилось танго, вальс заиграл магнитофон… А ряженый под танкиста фраер все не отпускал Лильку. Фаечка принесла маленький столик на двоих, накрыла свежей скатертью. Сунула четвертак чаевых в бюстгальтер под грудь и присела рядом с Коробейниковым.
- Что, Саша, ревнуешь? Это Женя, баба, фраерша из трансвеститов.
- Я догадался… - Поморщился Коробейников.
- Не заводись! Женька безопасная. Скандалит лишь когда ее подружка Ольга начинает фордыбачить.
Юбчонка Лильки задиралась на попке все выше и выше. Извращенка так сильно прижимала Лильку к себе, что ей приходилось вальсировать на цыпочках.
- Вроде к вам лесбиянки не ходили. Как их педики терпят?
- А мы им поставили условие, чтобы хотя бы по праздникам к нам приходили и женщины. Они тоже люди, им тоже надо где-то кучковаться. Праздник - то один на всех. Только наверх им ход запрещен. Ничего, девки не плохо тусуются и в общем зале. Так что, мы теперь всегда переполнены… Кстати, не забывай, Женя не лыткарится, она трансвестит…
- Какая разница! Я нормально отношусь и к голубым, и к розовым.
- У нас все солидные люди собираются…
- Все нормально, когда не насилуют мальчишек…
- А у тебя, Сашок, смотрю, вкус на девок появился. На этот раз ты выбрал то что надо. Попал прямо в девятку. Убей меня бог, она еще не того... Ну да сегодня ты ее сломаешь…
- Смотри еще накаркаешь… - Сашка постучал по деревянной спинке стула.
- А чего теряться! Если эта дуреха согласна с таким кобелем мучаться всю жизнь, - хватай ее, за хобот и в ЗАГС.
- Ты права, Фая. Нормалек! НЕ у Пронькиных! Послушаю, пожалуй, я твоего совета. Женюсь, но не сейчас.
А между тем Женька уже стала обминать рукой аккуратненькие ягодицы Лильки. Дура дергалась, но не могла освободиться от объятий Женьки - танкиста. А ее все ближе отводят к лестнице. Ведущей в подвал к туалетам. Да ее же сейчас щупать по настоящему начнут. От туалетов идет длинный коридор, куда выходят двери подсобок. А что если одна из дверей откроется для Женьки? Эти твари могут руками изнасиловать девчонку.
- Саша! Спокуха! - Фаина стиснула руку Коробейникова, нервно перекидывающую по столу пачку КэМЭЛ.
Коробейников рванул руку, опрокинул стул и, расталкивая танцующих, устремился спасать Лильку.
- Сгинь, моруха! - Коробейников стиснул пальцами шею Женьки так сильно, что она вскрикнула.
На них стали оборачиваться танцующие. Коробейников, паясничая, заулыбался, замотал руками.
- Все в ажуре, все в ажуре, господа!
Он оторвал от извращенки недоумевающую Лильку. Женьке шепнул на ухо:
- Еще будешь приставать, пасть порву, подлюка!
- Саш, ты чего? - обиженно загнусила Лилька, догнав Коробейникова лишь у столика. - Разве я виновата? Давно надо было подойти!
Фаина нехотя, даже с вызовом, освободила стул и презрительно проговорила заученное.
- Что будем пить, есть? Жампанское? Кыняк? - Юродствовала Файка, за живое задетая красотой юной обормотки.
-Ты, что не видишь с кем танцуешь? Офонарела? - Кипятился Коробейников.
- Вижу, трансвеститка. Ну и что? Я медик, мне интересно. Какое у тебя право дергать меня за руку, при посторонних?
- Вот мое право. - Сердито ухмыльнулся Коробейников, показывай возмущенной Лильке волосатый кулак.
- Да уж, детка! - Назидательным тоном вмешалась ФАИНА. - Молодой человек совершенно прав! Вот затащат вас в подсобку, разденут до гола, на столе разопнут как Христа и прощай невинность. Вот это будет очень любопытно такой классной девушке.
Профессионально оскорбленная девчонка сделала вид, что только сейчас заметила присутствие какой-то там официантки, моргнула длинными некрашеными ресницами, побледнела и такое бы сейчас вкатила зловредной Файке…
- Бабы, ша! Конец базара! Будет заказывать! Лиля, в темпе, - что будешь пить?
- Шампунь! - Она засмеялась на свой сленг и посмотрела на Фаю как на человека. - Спасибо, женщина за совет.
- Что на закуску? - прыснул Коробейников.
- Ананасы и бананы!
- Ща посмотрим! Ананасы, фигасы ей с прибамбасами! - Надулась Фаина и, выпятив груди, обложенные чаевыми, двинулась в буфет.
- Комедь! Ну, ты Лилька прикольная ты подруга! - Сотрясался от смеха Коробейников. - Ну, погудим мы сегодня! Ништяк! Ой, я тащусь!..
- А что она оскорбляет! - Лилька смеялась сквозь слезы.
- Думал, ты ей глаза выцарапаешь! Классно лоханулась ты! Здесь же тусовка педиков и лесбиянок. Потому и мужиков так много.
- Мог бы и предупредить.
- Не хотел я тебя пугать.
- Теперь понятно почему они все в масках. Маскарад придумали …
- А на втором этаже так воще одни голубые гужуются. И директор здешний и бармен - активные педерасты.
ГЛАВА 43 СТЫЧКА С ТРАСВЕСТИТАМИ
А ряженый полковник нисколько не испугалась угроз Коробейникова. Проходя в бар, эта стерва погладила Лильку по плечу и лишь когда Коробейников вскочил со стула, передумала пощупать грудь Лильки. Коробейников метнулся следом. Полковник разговаривала у стойки с мужиком в кителе с капитанскими погонами, в юбке и синих колготках. Полковник показала капитану на Коробейникова и приветливо помахала ему ручкой. Маскарадный капитан пошел навстречу Александру.
- Приятель, ты не умеешь себя вести в приличном обществе. Спустимся вниз, покурим, потолкуем по душам. - Твердые пальцы вцепились в локоть Коробейникова.
- Перебьешься, капитан. Подходи, когда танцульки кончатся. Не бзди, за мной не заржавеет.
- Тем хуже для тебя.
- Я сказал, перебьешься! Только так и не иначе!
- Чему ты так радуешься? - Спросила Лиля, рассматривая физиономию Александра, светящуюся от удовольствия.
- В баре разливают водчонку. Нужно заказать официантке. - Потирая руки, поводя нервно плечами, Коробейников озорно подмигнул девчонке.
Через час Лилька натанцевалась и стала зевать. Александр оглянулся. Охотка хорошенько похлестаться под занавес - не прошла. Однако, ни "полковника", ни его "адъютанта" в чине капитана не было видно…
Они ждали на улице. С ними - третий с нарумяненными щеками и густо накрашенными ресницами. Зрелище было довольно комичное. Никогда бы не подумал Коробейников, что когда-нибудь придется драться с обиженными богом и людьми трансвеститами. Они ждали давно и продрогли в своем маскарадном облачении. Однако заводные…
Увидев обидчика, чудаки о чем-то зашептались. Даже любопытно, умеют Ли драться эти бедолаги. Ни о чем не предупреждая Лильку, намеренно медленно закуривая, Александр ждал нападения. У входа курили еще двое порядком набравшихся гостей.
Коробейников просек ситуацию сразу. Беднягам было нелегко решиться на атаку. Одно дело засветиться обычному мужику, и совсем другое дело привлечь к себе внимание мужикам с независящим от них изъяном. Трансвеститам хотелось бы отмудохать грубияна без свидетелей.
На морозе Александра быстро потянуло в сон. Подскочило бы такси или шальной частник - Коробейников, не задумываясь, уехал бы. Но транспорта не было. Боевой задор погас. Коробейников, миролюбиво усмехаясь, направился к ряженым с предложением обойтись без потасовки. "Полковник" юркнула в кафе и стала отвлекать зевавшего метрдотеля. Капитан с приятелем, оскользаясь на льду, отступили за угол здания. Ха! "Завлекают"… Посмотрим…
Коробейников смело шагнул в тень и тут же схлопотал велосипедной цепью по кумполу. Он неожиданности он отпрянул назад, поскользнулся, шляпа покатилась к стеклянным дверям кафе. Он завалился навзничь. В дверях стояли швейцар и догадливая Фаина! Вышибала засвистел в свисток. Файка скрылась в кафе. Лилька подхватила шляпу и бросилась к Александру. Но того уже валтузили ногами, перекатывая тело с боку на бок. Лилька с воплями бегала кругами…
Подбежали двое охранников с дубинками. Стриженый постарше, чернявый с хвостиком помоложе. Они подняли чуть приморенного Коробейникова со льда. Трансвеститы распалились. Они стали вырывать свою добычу из рук охранников. Александр вяло отмахивался от тех и других. У пальто оторвали один рукав, затем другой, потом вообще содрали пальто с плеч Коробейникова. Рыдая, Лилька собирала клочья новогоднего прикида своего телохранителя и складывала в кучку.
Наконец, клубок дерущихся свалились на лед. Образовалась копошащаяся куча-мала. Охранники, вроде, помогали трансвеститам… Коробейникову удалось первому выбраться из кучи и стать на ноги. Все! Форы он дал больше чем следует… Наконец, он разогрелся и к нему вернулся вкус к резким телодвижениям.
Ногой Александр долбанул в челюсть подвернувшемуся под удар охраннику. И отскочил к стеклянной стене. Прижался спиной. Он тяжело дышал. Ноздри раздувались. Подскочила Лилька с платочком в руках.
Но некогда было зализывать раны. "Капитан" отбросил Лильку в сторону и от удара Александра головой в подбородок полетел на землю вслед за Лилькой. ОН ударился затылком, всхлипнул, попытался подняться но дернулся и растянулся на льду. Нарумяненный "Друг-подружка" вырубленного капитана бросился ему на помощь. Подхватил подмышки, поволок в кафе, но швейцар захлопнул пред ними дверь.
Чернявый с хвостиком на затылке, широко замахнувшись дубинкой, бросился на Коробейникова. Коробейников сделал обманное движение в левую сторону… Нанес чернявому удар под дых. Чернявый, как ужаленный, крутанулся винтом и, зажавшись, рухнул на стеклянную стену, за которой столпилась толпа зевак. В следующее мгновение ребром правой ладони Коробейников врезал охраннику по шее. Кулак левой саданул по печени…
И кино кончилось. Приехали менты, на вызванной швейцаром ПМГ.
Лилька схватила кучу тряпья, все что осталось от смокинга и пальто, потянула Александра за угол кафе. Они бежали хорошо, но и молодой гончий-мент - не хуже. Он догнал Лильку и ударил по ногам. Она сковырнулась и юзом почертила по тротуару. Коробейников поднял ее и заслонил от наставленного ментовского пистолета.
- К стене! Грабли на голову! Ноги врозь. - Орал сержант, опасаясь приближаться к Александру.
Подъехала ПМГ. Лильку и Александра впихнули в "обезьянник", отгороженный от передних сидений стальной мелкой сеткой. Тут уже жались оба трансвестита. Патруль помчался сдавать добычу в отделение, а Коробейников начал избивать ряженых. Сержант и ефрейтор водила ржали, наблюдая сцену расправы. Трудно сказать чем бы это кончилось, если бы не теснота. Размахнуться Коробейников как следует не мог. Пришлось удовольствоваться тем, что оба трансвестита умылись кровавой юшкой.
Только теперь Александр вспомнил, что за спиной его, затиснутая в угол плачет Лилька.
- Мне нельзя в милицию… - Ныла девчонка.
Коробейников пошарил в карманах брюк. Лилькиных осталось стодесять долларов. Хорошо что купюры не крупные.
- Сержант! - позвал Коробейников старшего экипажа.
- Ну, чо, тля! Мало тебе? Счас добавим!
- Пересчитай. Полтинник предлагаю за свободу девчонки. Зачем ее помоить. - Александр просунул в ячейку сетки свернутые трубочкой баксы.
- Ах, ты, лапоть! Взятку суешь! Ща, блин, ты у меня допросишься!
Сержант, не считая, сунул деньги в карман куртки.
- Тормозни-ка, Фролов!
Сержант выскочил из машины, загнал патрон в патронник пистолета, распахнул заднюю дверь обезьянника, отступил на два шага навел пистолет.
- Гражданка выходь. - Тихо позвал он Лильку. - Поставь свечку во здравие Печонкина и Фролова. Живо! Хватит сопли распускать!
Лилька выкарабкалась из обезьянника вместе с тряпками. Огляделась.
- Товарищ милиционер! Посмотрите, ни души кругом! Как же я одна домой пойду. Мне на другой конец Москвы, а денег нет.
- Ты, центровой в безрукавке, - так же тихо проговорил сержант, наводя пистолет на Коробейникова. - Гони еще чирик и выматывайся!
Коробейников не заставил себя ждать. Выскочил, отсчитал еще чирик баксов. Сержант захлопнул дверь УАЗа.
- Погоди, сержант. - Александр сзади взял мента за локоть…
Печонкин резво отскочил в строну, и снова наставил на Коробейникова пистолет.
- А ну дергай отсюда, фуфло!
- Да не базарь ты, сержант. - Сказал Коробейников. - Сколько за ребят возьмешь?
- Да какие это ребята! Они только снаружи мужики! Они же в колготках и сисяшники с ватой нацепили. - Засмеялся неунывающий мент.
-Так сколько?
- Да бери их даром. Такое дерьмо мне и даром не нужно. Перебаламутят только нам камеру. Я бы и так их в отделение не повез. Их бы там мужики задушили колготками. Лучше сигареток отвали десяточек.
ГЛАВА 44 ЛЮБОВЬ НАЧИНАЕТСЯ С ЛЕГКОГО ФЛИРТА
В пять утра Коробейников считал, что все приключения, запланированные Судьбой на первую ночь Нового 1998 года, благополучно кончились. В общем, он был доволен собой, доволен тем, что воздержался от покушения на целомудрие Лильки. Настолько доволен, что без сожаления прислушался к голосу благоразумия, не стал торопиться обременять свою свободу серьезными авансами влюбленной девчонке, и расстался с новой подругой с двусмысленной небрежностью. Не позволил Лильке завести себя в темный подъезд. Просто поцеловал раскрывшийся ему навстречу некрашеный рот и побежал на троллейбусную остановку.
Легкий флирт без всяких обязательств - это был лучший способ сохранить своего осведомителя в компании наркоманов, где верховодила Жанка. Потребуется очень осторожная игра. Все еще могло перевернуться с ног на голову. Ради деловых интересов вполне могла потребоваться игра на два фронта. Не пришлось бы разыграть полномасштабный роман с Жанкой и параллельно пудрить мозги Лильке, чтобы эта игра не поссорила Жанку с Лилькой. Их соперничество долго не продлится. Они взвесят и обсудят свои чувства к подозрительному чужаку бесцеремонно, вломившемуся в их компанию. Старая дружба, наверняка, окажется сильнее отношений с прохиндеем и флирт на два фронта кончится тем, что чужака выкинут из компании.
Поеживаясь в холодном пустом троллейбусе, Котяра Коробейников думал не о том, в чем отказал себе. Котяра воображал, как вытянется сейчас в чистой постели Серафимы. Один, на голубой простыне. Наконец-то он выспится без помех. А утром, не торопясь, поразмышляет как наилучшим образом воспользоваться чувством первой любви чистой девушки.
О! Он придумает, как подольше потянуть неизведанное ранее ожидание первой близости с девственницей. Он обладает исключительным правом на Лильку. Теперь он может себе позволить, не торопясь, сорвать цветок. Теперь он не боится, что его опередит более шустрый соперник. Каким смышленым он почувствовал себя, блин. Ай, голова! Да, да он сумеет сделать для влюбленной девчонки утрату невинности настоящим открытием. Женщина ждет праздника и она его получит в лучшем виде.
Размышления на сексуальные темы, быстро вскипятили кровь. В троллейбусе стало тепло и уютно. Так хорошо дремалось под бурчание его двигателя. Все-таки нельзя упускать Лильку. Надо выкрутиться. Как благодарна она будет, как сам я рад буду навсегда остаться в распечатанной сексуальной памяти девчонки, сделанной тобой женщиной. Ведь это с твоей помощью Лилька преодолеет первородный страх первой близости. Ты первым будешь являться в сладкие грезы женского желания забеременеть. Ты, - ты, мастерски открывший сладость греха, когда весь лицемерный мир твердил девушке о позорности самого дорого женского греха.
ГЛАВА 45 КУДА ТЫ ИДЕШЬ? КТО ТЕБЯ ЖДЕТ?
Котяра, решивший немного поиграть с доверчивой мышкой, насвистывая песенку Маши Распутиной "Ах, белый Мерседес" распахнул дверь мастерской… На него из темноты обрушился какой-то мужик. Да еще такой твердый… Послышался грохот камнепада. Голова мужика отломилась и перелетела через плечо Коробейникова, покатилась по тротуару. Плечом мужик прижал его к стене и стал душить каменной рукой.
Раздался хохот и рукоплескания. Два белых привидения встали с кровати и двинулись из темноты на Коробейникова. Щелкнул выключатель. Серафима и молодой парень кавказского типа повалились в кресла и отчаянно аплодировали своему новогоднему розыгрышу.
- Каменный Гость покарал моего неверного любовника! Есть правда на свете! Поделом тебе, Коробейников! С новым годом!
А шоколадный альфонс заглядывал в рот декламирующей Серафимы и ржал, и ржал!
Коробейников отбросил от себя гипсовую отливку вождя пролетариата тов. В.И. Ленина, взял с полки над вешалкой свой дипломат, в котором заключалось все его личное имущество и тихо притворил за собой дверь.
Серафима выскочила и потребовала вернуться.
- Есть разговор, дурашка.
И Коробейников вернулся. Больше из любопытства. Кто же это выжил его из койки Серафимы.
- Марш в койку, - скомандовала Серафима шоколадному юноше, которого очень забавляла растерянность мрачного предшественника.
- Куда ты идешь? Кто тебя ждет? - Серафима толкнула Коробейникова в кресло и села к нему на колени.
- Оборвыш, посмотри ты на себя! Кому ты нужен, нищий полубандит, полустудент. Плохо тебе было у меня? А знал ведь, что месть моя будет жестокой! Тебя надо воспитывать и воспитывать. Пусть пока Кацо поживет у меня, а ты поедешь жить в его комнату. Он снимает комнату на Волхонке, с видом на Москва-реку. Пораскинь мозгами. Охотку на молодняк собьешь - приходи…
Серафима открыла холодильник, задумчиво окинула взором навал расфасованных продуктов в заграничной упаковке.
- Водку пить будешь? Нет, мы с тобой кофейку попьем и поезжай на Волхонку…
Пока полуголая Серафима варила кофе, Александр задремал в мягком кожаном кресле. Лиля стояла перед его глазами, как фея-утешительница. Она бы все поняла и простила. Лилька помогла ему быстро преодолеть свирепое желание надавать Симке оплеух.
- Сам виноват, дурашка. Говорила тебе не уходи на тусовку. - По-матерински заботливо журила Серафима.
Александр дернулся от неожиданности. Сон, такой мягкий, такой желанный отлетел, как щенок от удара ногой. Он хорошо изучил повадки ревнивой Серафимы. Она не может не отомстить. Месть - последняя сила ее изломанного характера. Она заболеет, если не отомстит. И сама себя простит за учиненную подлость. Искупит свою вину тем, что первая начнет длительный процесс примирения и восстановления порушенных отношений.
- Так и есть, Сима. Сам дурак. - Сказал Коробейников совершенно миролюбиво. - Ты понимаешь как мне противна зависимость от тебя. Но я не в обиде. Кстати, твой Кацо такой приторный, я смотрю. Что он все улыбается. Как лакей у барыни. Скажи чтоб исчез с моих глаз. Как ты выносишь такую тошнотворную рожу?
- Ревнуешь? Ах, Ты ничтожество! Как ты смеешь мне указывать?
- Извини. Сладенькое ты всегда любила, но не в таком же количестве.
- Издеваешься… Негодяй, не заводи меня… Рожа ему не нравится!
- Ты садистка. А я не приторный. Могу и по харе звездануть.
- А ты дрянь! Прихлебатель от рождения. Я тебя пригрела как голодного щенка. Я сделала тебя счастливым.
- Нет базара…
- Но чем ты меня отблагодарил? Тебе было только четырнадцать лет, а ты уже соображал как нужно мучить женщин ревностью. Ты уже пресытился моею любовью и стал хватать мою служанку за груди лишь для того, чтобы позлить меня. А служанка старше меня, да просто деревенская уродина, а ты ей лазил под подол…
- Уборщица не виновата. Она боялась тебя и потому терпела… Да и мал я был, чтобы по-умному сражаться с твоим самодурством.
- Подлое, маленькое ничтожество! Подлецы быстро узнают женские слабости! А я, доверчивая, наивная, готова была унижаться до бесконечности, лишь бы ты не променял меня на какую-нибудь сверстницу. Ты сам виноват, я вынуждена была насиловать тебя, чтобы не до девок тебе было.
- У тебя это получалось.
- Я горела от ненависти, исполняя твои примитивные прихоти. Уже тогда ты был развращен больше чем я, зрелая женщина. Это выдавало твое плебейское происхождение. Даже меркантильность твоя была плебейская. Ты мог потребовать машину и я тебе купила бы машину. Но ты захотел велосипед. Я уже тогда начала мстить тебе? помнишь? Вместо велика я купила тебе мопед! Как пошло ты был счастлив! Ты покупался на мелочь, потому что и чувства у тебя были мелочными и тщеславными. Думаешь не знаю как ты хвастался другим детям, что заставляешь меня лизать тебе член.
- Глупый был. Пацан, что ты, Сима, хочешь от пацана. Я же не мешал тебе забавляться мной как заводной игрушкой…
- Пресвятая Богородица, перед кем я расстилаюсь! Я могла тебя выкупить у военкома за тысячу долларов. И правильно сделала, что не выкупила.
- Я догадывался, рыбка моя. Но ты зря злилась. Я благодарен тебе за казарму. Это университет мужества для настоящего мужчины. Теперь я могу постоять за себя.
Сонно вздохнул Коробейников. Он чувствовал себя растоптанным. Сопротивление ярости Серафимы было бесполезно. Завелась Симка надолго. Накипело…
- Хватит скандалить. Спать Хочу, птичка моя. Не поеду я на Волхонку. Постели мне на раскладушке.
От ярости Серафима оглохла и ослепла. Она не способна была насладиться плодами у своих упреков, уничтожавших изменщика в прах. Слишком безысходна была ее обида. Безмерность обиды еще больше раздувала пламя ее истерической ярости.
- Да, я отомстила тебе, стервец. Но даже моя месть пошла тебе на пользу.
- Сожалеешь? Хорошо ты потрудилась! - Ты почти убедила меня, что я сплошное дерьмо. Я почти поверил тебе. Но прошло два года и обнаружился брак в твоей работе. Нашлись люди, которые увидели во мне нормального человека...
- Мне жаль этих слепцов. Только Одно тебя отличает от других подонков. Ты не воровал мелочь из карманов, как они… Но этого недостаточно, чтобы считать себя порядочным человеком. А тебе этого очень хочется.
Выплескивая оскорбления, Серафима не забывала о кофе. Только что вскипевшим кипятком она заваривала уже третью чашку. Александра всегда поражала эта ее способность не обжигаться Крутым кипятком. И это было сейчас не единственное удивление.
Когда показалось, что прекратить оскорбления женщины можно лишь придушив ее до смерти, вдруг произошел удивительный нервный сдвиг. Злость в сердце стала вытеснять странная прозорливость.
Появилась удивительная неуязвимость для ревнивых оскорблений женщины сидевшей напротив. Плевать ему было, что их "семейный" скандал слушает шоколадны юнец. И это не от усталости. Но самое удивительное, он знал причину своей бесконечной терпимости.
Где-то за спиной его реяло видение Лили. Проведенная с нею Новогодняя Ночь, ее влюбленность, его осторожная игра с ее искренней влюбленностью, открыли ему в самом себе то, что делало его неуязвимым для грязи упреков Серафимы. Если Серафима надрывается, опровергая его открытие, значит, она знала о его достоинствах больше его самого, и давно знала, но не сумела ими воспользоваться и за то себя казнила. Как же мало он знает себя…
И как жалко ему сейчас Серафиму. Столько лет ее неувядающая сексуальность сражалась безуспешно с предательски увядающим телом, особенно с кожей на лице и шее. И это не слезливая, слабовольная жалость растрепая, это взвешенная жалость мужчины, уверенного в собственной правоте.
- Серафима, ну, что ты мелешь… Что мы с тобой все не сочтемся?
Александр улыбнулся печально, убрал со лба Серафимы выбившуюся из-под гребня седую прядь.
- Мы сравнялись с тобой в унижении. Зря ты копошишься в прошлом. Ты меня научила понимать женщин и пытаешься убедить меня в обратном. Да все я понимаю. Я вижу тебя насквозь. Хватит утверждаться, размазывая меня по стенке. Меня женщина больше подставить никогда не сможет. Я отвечаю теперь только искренним чувствам. Все просто, ты хочешь, чтобы я наплел тебе кучу извинений, утешил твой гонор и остался с тобой. И я, не смотря ни на что, готов остаться. Мне не трудно выкинуть твоего сопляка.
- Только попробуй!
- Не проще ли прекратить крик и сказать: я пошутила. Все равно тебя я сегодня трахну. Вот трахну и уйду.
И громы стихли. Молнии отблестали. Закурив сигарету, опешившая женщина, прищурясь, наблюдала за губами говорившего Коробейникова, словно проверяла качество каждого его странного слова. Обычный ее интуитивный метод задеть мужика за живое - более не срабатывал. Человечишка, которого она стойко считала недалеким, вдруг, без натуги, явил то, что сделало невозможным для нее обращаться с ним как прежде, обращаться как с сексуально одаренным тупицей. Сейчас он, молодняк, превосходил ее, зрелую умную, талантливую женщину, в житейской мудрости. Именно так! Оставаясь при этом озорником и охальником!
Коробейников отодвинулся от стола.
- Сядь, заинька, ко мне на колени. Давай пожурчим без нервов. - Тихо позвал Александр.
- Расслабься, прими удобную позу и получи свое удовольствие. В этом кресле нам всегда было хорошо.
- Какой же ты подлец. - Неуверенно прошептала Серафима, пересаживаясь на колени к Александру, и обнимая его за шею. - Мне не нужна твоя жалость! Я же сытая. Ты видишь, что я сытая.
Александр стал медленно раздевать Серафиму.
- Что ты делаешь со мной. Что ты делаешь со мной, чудовище ты мое. - Пришепетывала Серафима, понемногу входя в раж вслед за своим мучителем.
ГЛАВА 46 ОДИН ПАКЕТИК - ОДНА ДОЗА МАРАФЕТА
Вечером Коробейников позвонил Жанке.
- Ну, и что тебе нужно от меня? - Вызывающе холодно спросила Жанка.
- Да вот хотел пообщаться. Ты что-то насчет работы заикалась вчера… Я буду очень хорошо работать и в долгу за помощь не останусь…
- Ты что, блин, с баобаба упал!? Ты что несешь? Какая еще работа! Чо пристаешь!? Стуканутый, али как? Еще один звонок и…
Кто-то вовремя остановил угрозу Жанки. Послышались частые гудки.
Коробейников понял намек. Это только укрепило его в мысли, что после того как его нагло отшили, он имеет полное право начать свой наркобизнес самостоятельно, на свой страх и риск. А порошок в гондонах - это плата ему за молчание. А мог бы и заложить малину Жанки. Но оставит это как козырь на случай если его заметут с порошком лягавые или наркомафиози.
Итак, для раскрутки есть порядка ста грамм дурноты. На первое время, хватит. А когда контакты наладятся, да заработает он доверие потребителей марафета, можно будет предпринять и вторую попытку примазаться к сверхприбыльному бизнесу.
Начал Коробейников свой бизнес с того, что перестал сторониться сокурсников. Обычно он обедал в кафе, а тут стал ходить с кодлой из своей группы в студенческую столовку. Вызвался обучать девчонок группы приемам самозащиты от насильников. Выступил в Мытищах на соревнованиях московских вузов по стрельбе и показал хороший результат. Да и жизнь стала веселее.
В результате к женскому празднику 8 марта он стал "своим" в группе и его девчонки пригласили гульнуть на даче родителей Валентины. Очень даже ничего себе была эта Валюша. Волоокая, немного медлительная, но глаза выдавали ее, когда она вдруг, в самые неожиданные моменты, перехватывала игривые взгляды Коробейникова, предназначенные для других подружек. Когда Валюха в упор, требовательно смотрела ему в глаза, оставалось только признаться, - не умеет он отказывать, если "женщина хочет". И легкомысленная улыбка сползала с его лица, как ошпаренная кожа.
Коробейников давно бы приударил за Валюхой, волевые женщины, всегда стояли особняком в ряду его сексуальных интересов. Особенно когда воле сопутствовал качественный ум. Но его бизнес-план требовал установить ровные отношения со всеми в группе и на курсе. Ловил он на себе изучающие взгляды и других девчонок, так что не стоило дразнить гусей. Ему нужен не секс, но деньги. А поскольку на женщинах зарабатывать на жизнь он зарекся, следовало пожертвовать интрижкой с Валентиной тоже.
Ну, а изучить Валюху получше, он вполне позволить себе мог. Это были поучительные наблюдения. На занятиях в глазах Валюхи иногда возникало какое-то отрешенное свечение. Словно алюминиевая фольга отсвечивала. Коробейников не без ехидства думал, что в эти минуты свечения ее воображение одолевают эротические фантазии. Она сидела как каменная, руки под столом. Так что представлялась отличная возможность ненавязчиво проверить свои подозрения, не возбуждая ревности подруг.
Вечеринка началась прекрасно. Выпили, потанцевали. Снова навалились на винегрет и картошку с душонкой. Снова выпили и потанцевали. Правда, во втором туре танцев кое-кто обнаружил непонятное беспокойство. Так беспокоятся обжоры, когда заподозрят, что хозяева дома, из скупости, решили не выносить гостям обычное на вечеринке, особо популярное угощение…
Курили все и много. Но вот Валентина раздавила в тарелке недокуренную сигарету и достала из пачки Мальборо беломорину с зеленой начинкой и закрученным в жгутик кончиком. Коробейников мигом протрезвел. Это был косячок с марихуаной.
Застолье замерло. Коробейников скользнул взглядом по лицам и понял, что все ждали этого момента. Одни со жгучим интересом, другие с не меньшим беспокойством. Попробовали дурноты все и кое-кто уже сожалел, что попробовал.
Валентина сделала три глубоких затяжки, напряглась и ушла в себя. С минуту сидела с закрытыми глазами. А когда со вздохом облегчения подняла веки, между ними блестела алюминиевая фольга. Вот уж повезло так повезло…
Косячок пошел по кругу. За столом почти треть девчонок и половина ребят решили побаловаться дурью. Через час, когда, накурившись, половина парочек еще немного потанцевала, Валя пустила по кругу второй косячок.
Коробейников и во второй раз отказался от затяжки Марихуаной. Валентина посмотрела на него долгим подозрительным взглядом мудрой гадюки. Коробейников подмигнул ей и вышел на терраску. Валентина вышла минут через десять.
- Не надо на меня смотреть как на предателя. - Сказал Коробейников. - Сейчас я привезу кое-что похлеще. Через час примерно. Так что не дергайся. Все понятно?
Валентина не ожидала такого поворота или обкурилась уже до того, что не соображала зачем хочет отъехать Коробейников. Она тупо уставилась ему в переносицу. А может быть, она взвешивала - принимать или не принимать предложение подозрительного парня.
Коробейников замялся, потряс девку за плечо. Она посмотрела на его руку, сжимавшую ее плечо.
- Врубилась, нет? Очнись!
- Не груби, Саша. Я не люблю когда мне делают больно. Жду через час.
И пошла с терраски к гостям без малейшей качки.
- А ведь Валюха залетела, - Подумал Коробейников и поблагодарил Бога за то, что не успел еще трахнуть наркоманку.
Вот тебе и волевая, вот тебе и умная девчонка…
Через пятьдесят минут Коробейников показал Валюхе презерватив с белым порошком. Валентина немного очухалась. Глаза почти не блестели. Она с минуту смотрела в глаза Коробейникову, потом осторожно взяла презерватив в руки развязала горловину и понюхала.
- Кокаин. Высшего качества. Ты лох. Зачем в резинки насыпал. Воняет отвратно.
- Нужно? Сколько дашь?
- Я не верю тебе. Мне ну нужно. Я не нюхаю антрацит.
- Извини. Я пошутил Ты ничего не видела, я ничего не предлагал.
- Не суетись... Я могу предложить кое-кому. Здесь чеков двадцать будет. - Валентина уловила по глазам Коробейникова, что он неопытный продавец. Не знает даже что такое чек, а это, всего лишь, обычная разовая доза. Одна понюшка.
- Чек - это доза. - Без иронии просветила Валюха начинающего торговца. - Лучше бы ты сам расфасовал. Один пакетик - одна доза. Первый раз продаешь? Чей товар, откуда? От негров? С ними не советую связываться. За черным марафетом сейчас охотится вся ФСБ.
- Какие негры…
- Ладно, я поговорю. Цену, понятно, не знаешь?
Коробейников молча сглотнул слюну.
- Порядка ста баксов за грамм. Не своим ты делом занялся. Жадный?
Коробейников еще раз беспокойно сглотнул слюну. Девка классно поимела его.
- В институте стукачей - через одного. Удивляюсь как ты не залетел.
- Спасибо. Я заплачу комиссионные.
- Подотрись своими комиссионными. Никому более не болтай. Я попробую вывести тебя на контакт. Думала, тебя покадрить, ну да ты все испортил. Ты, Коробейников, ко мне больше не подходи. Ни здесь, ни в институте. Я сама подойду если что.
- Я хочу отблагодарить. Все-таки я заплачу комиссионные?
- Никаких комиссионных. Помогу по дружбе. В первый и последний раз. А то в момент нарвешься. А благодарить будешь прокурора, если схлопочешь не на всю катушку.
- Спасибо. Отсыпь себе, сколько хочешь… За консультацию.
- Исключено. Я не люблю на халяву. И потом, еще раз тебе говорю, - я честный анашхор. Курю иногда и только анашу или пахтач.
- А почем анаша?
- Но ты не приноси. У тебя не возьму. Дурак ты, Коробейников, все испортил. А теперь уматывай…
Валентина насмешливо осмотрела Коробейникова с ног до головы и, усмехнувшись иронично, ушла к гостям.
И этот разговор не образумил Коробейникова. Доставшийся даром наркотик жег руки, воспалял азарт. День за днем следил он в институте за Валентиной, все ждал знака - "подойди". Глухо как в танке. Валентина упорно не замечала его.
И Коробейников не замечал за собой хвоста. Его не просто пасли. Мафия с интересом изучала сявку, появившуюся так нагло на чужой территории. Прежде чем решить судьбу наглеца, пахан, контролирующий сбыт дурмана в Западном округе, решил выяснить сначала, кто держит крышу над новичком, кто оптовый поставщик кокаина. Из-за какого-то мелкача не хотелось нажить неприятности от конкурентов, до последнего времени честно соблюдающих границы. Следовало накопить фактиков и забить стрелку с теми, кто стоит над сявкой. Для мирного разрешения назревающего конфликта.
Прошло две недели безрезультатных ожиданий. Валентина бортанула. Спасибо что не заложила. Нужно было предпринимать вторую попытку самостоятельно войти в круг наркоманов, а через них попытаться пристроиться к серьезному наркобизнесу. К счастью, Серафима лишь пять дней терпела слащавого шоколадного юношу. Уже на шестой день Коробейников покинул Волхонку.
Коробейников почти не вылезал из общаги. Теперь он знал как выглядит курильщик анашхор. Но этого было мало. Особенно тщательно Коробейников изучал туалеты в институте и общаге. Посещая их чаще обычного, вскоре добился своего.
Однажды, в соседнюю кабинку зашел обычный с виду парень. Коробейников справил нужду, пора было сматываться на свежий воздух, но сосед все что-то не мычал и не телился. Не слышно было чтобы он помочился или покряхтел по большой нужде. Потом что-то стукнулось о дно пустого ведра для использованной бумаги. Коробейников приподнялся на стульчаке и возрадовался. Засек! Парень прислонился лбом к стенке кабинки, исписанной премудростями сексуально озабоченных студентов… В ведре валялся одноразовый шприц. Вот оно! Парень только что шаркнулся, но перестарался и слишком быстро словил кайф.
Три дня парень бродил по институту как чумовой. Лишь на четвертый немного оклемался и Коробейников решил подкатиться к нему с предложением купить кокаин. Они познакомились. Новый приятель Рома прочно сидел на игле и был довольно беспечен в вопросах безопасности. Он запросто пригласил Коробейникова в свою комнату №110, познакомил с друзьями. Пашей и Петрухой.
ГЛАВА 47 КОМПАНИЯ ШИРЯЛЬЩИКОВ
У всей компании ширяльщиков был одинаково серый цвет лица, расширенные зрачки и блуждающий взгляд с металлическим отблеском белков глаз. Друзья стали ревниво расспрашивать, где Рома разжился шпиганкой наркоты и откуда у него появились деньги…
- Вот друг дал ширнуться… - отмахнулся Роман от назойливых расспросов ребят. Не раздеваясь, в драных кроссовках он завалился в койку. Накрылся одеялом с головой.
- Зачем дал? - Пристали парни к Александру. - Роман в полной жопе. За ним косырь баксов долгу. Вечером не отдаст - курьеры придут его бить…
- Мне это дело до лампочки. Я дал на пробу дозу кокаина, а где он достал морфий - меня не колышет. Повторяю для дебилов, - у меня антрацит. Если будете брать зелье - давайте договариваться, нет - я исчезаю. - В ультимативном тоне проговорил Коробейников.
- А почему мы тебя раньше не видели в общаге. - Вдруг начал Паша перекрестный допрос.
- Кто еще из марафетчиков тебя знает? - Спросил Петруха. - У нас свои давнишние поставщики. Негры из Университета Лумумбы. Увидят тебя - ноги переломают.
- Да мы и сами могем тебя оприходовать. - Усмехнулся Паша. Он сходил к двери, запер на ключ. Ключ сунул в карман турецких зеленых шаровар.
- Хочешь жить - давай гони нам по дозе на пробу. Может, мы отошьем негров и у тебя будем затариваться.
- Как бы я на пробу вам бошки не поотрывал, суки косые…
- Ладно, выступать-то, - Паша суетливо рукавом освободил от объедков угол шаткого стола.
- Сколько принес?
- Могу толкнуть полгондона. - Коробейников на ладони показал свой товар.
Наркоманы преобразились. Воинственность как рукой сняло. Порошок завораживал парней. Лица их страдальчески вытянулись.
- Да тут целый чибик будет. - Прошептал Паша.
- Больше чибика, - вторил Паше Петруха. Чибик - сорок грамм, а здесь все пятьдесят будет?
- Сходи к Эльдару за аппаратом, надо взвесить. - Сказал Пашка.
- Зачем аппарат! Эльдар будет спрашивать что да как! У меня глаз точнее аптекарских весов. - Похвастался Петруха.
Кто бы мог подумать, что весы - "аппарат" на жаргоне наркоманов - это весы... Занервничал Коробейников, еще раз убедившись, какой он лох в тонком деле торговли дурью. Напрасно пропустил мимо ушей совет Валюхи и не расфасовал товар в мастерской.
- Бабки. Бабки сначала покажи, а потом базарить будешь! Не лапай, фуфлогон! - Не убирая с глаз наркотов зелье, Коробейников оттолкнул руку Пашки, тянущуюся к порошку.
- Не тушуйся, приятель, не облажаем. Баксы через два дня. Приходи вечером. - Сказал довольно неопределенно Паша.
- Зачем завтра! - воскликнул Петруха. - Счас схожу к Медальникову в сто тридцатую. Он при бабках. Возьмем чибик на троих.
- Стоять! - Коробейников оттолкнул Петруху от двери.
- Гони ключи, живо! - Зыкнул Коробейников на Пашку. - Будете галдеть - замочу, падлы. - Коробейников скорчил страшную рожу, не поворачиваясь спиной к марафетчикам, отпер дверь, запер снаружи, ключ бросил на бегу в мусорную урну.
ГЛАВА 48 СДЕЛКА С ЛИВЕРОМ БАНДИТОВ
Ноги зудели, спасу нет. Что-то было подозрительное в лицах марафетчиков. Не понятно что, но было! Было! Перед выходом из общаги Коробейников перешел на спокойный шаг. На улице озираться не стал. Достал расческу, наклонился к наружному боковому зеркалу стоявшей у тротуара БМВ, поправил зеркало так, чтобы видеть происходящее сзади. Парень в кожанке, ярко рыжий, без шапки, пил зеленый Спрайт и разглядывал витрину комка. Вот он сел в белую Ниву.
Причесавшись, Коробейников быстро дошел до конца длинного здания общаги, свернул за угол. Белая Нива резво отвалила от подъезда и покатила за ним следом. К метро Нива подскочила раньше. Рыжий водила подождал когда Коробейников спустится под землю и укатил. Возле мастерской Серафимы Нива спряталась во дворе напротив, откуда хорошо просматривался вход в мастерскую.
Александр на ватных ногах вошел в мастерскую и рухнул в кресло Серафимы. Ублюдки… Взяли след и так спокойно пасут. Мафия в курсе его торговых начинаний… Дело швах! Но кто заложил? Точно знают о гондонах с кокаином - Валентина и четверо студентов из Сто десятой комнаты. Догадываться может Жанка… Если наркомафия видит в нем лишь розничного сбытчика дури от конкурирующей группировки - один базар. Если провокатора - совсем другой базар. Если я конкурент - нужно смело идти на контакт с водилой белой Нивы. Только так и не иначе! Следует просить о встрече с бригадиром, с первым бугром в иерархии банды. Точно! Честно рассказать как досталась ему наркота, попроситься в банду, а там осмотреться и, если не понравится, сделать ноги. Жанку указать, как свидетеля. Но если в нем заподозрили подсадную ментовскую утку… Облом!
Коробейников выглянул в окно. Ливер торчал во дворе.
Не любил Коробейников блатных. С души воротило. Насмотрелся на их дешевый форс. В казарме их было трое. Москвич, из Тулы, из Воронежа. Все с условным сроком за хулиганку. В момент, паскуды, снюхались. Ботали меж собой на воровской фене и козыряли этим. Гниды, пытались косить от ночных караулов. Требовали от салаг делиться жратвой из домашних посылок. А права качали по всякому пустяку.
Ох, и достала эта шпана отделенного старшину Кротова. Съездил Кротов по зубам Москвичу за дерзость, обычное дело, по справедливости съездил, так это бакланье пообещало замочить Кротова. Сразу как откинутся в дембель. А это был уже подкоп под авторитет старшины. Понятно, старшина взъелся. Какой же это старшина без авторитета. Обсудил Кротов этот дисциплинарный вопрос с тремя дембелями, включая Коробейникова, и те устроили в казарме блатарям общую темную. Не осталась в стороне почти вся казарма. И затоптали бы блатарей до смерти, если бы не вмешался старшина.
Не любил Коробейников блатарей, но, тем не менее, сунул в карман лимонку и прямиком направился к белой Ниве. Виляя, Нива задом ушла в другой конец двора. Коробейникову это не понравилось. Разъярясь, Коробейников побежал следом. Нива шустро развернулась и пошла на таран. Не выдергивая из гранаты чеки, Александр метнул гранату в лобовое стекло Нивы. Триплекс выдержал удар стальной болванки, но мгновенно покрылся белой паутиной трещин. Следак струхнул, ударил по тормозам, вывалился из машины и запетлял по двору. Он ожидал выстрела в след, но выстрела не последовало. Из любопытства бандит оглянулся, увидел в двух шагах настигающего Коробейникова и накрыл голову руками.
Но, догнав ливера, Александр ударил его не по голове, а по ногам и свалил его. Велико было искушение отмудохать негодяя, но расчет взял верх. Коробейников ошмонал бандита и внимательно изучил его права и техпаспорт на машину.
Бандит скоро пришел в себя. Не избитый, он заподозрил Коробейникова в трусости.
- Что мент, не обломилось? Моя ксива в полном порядке. Предъявить?
- Твоя ксива на морде приклеена. За километр видно чем ты дышишь.
- Значит ты не мент? Осталось решить, сейчас заплатишь за разбитое стекло наличными или будем оформлять протокол в ментовке. Ты из какого отделения?
- Хорошо, что напомнил, приятель.
Александр выдернул ключ из замка зажигания, отыскал в снегу лимонку и хотел занять место бандита за рулем. Но шустряк успел опередить его. Он перебрался на место водителя, запер двери и поднял стекла.
Александр каблуком вышиб стекло левой передней двери… И увидел черное очко дула направленного на него револьвера Бульдог.
- Ключи, падла! - Гаркнул бандит.
Александр не растерялся. Указательным пальцем левой руки выдернул из лимонки чеку и сунул правую руку с гранатой в разбитое окно, поднес колечко с чекой под самый нос блатарю.
- Я то отбежать успею… - Спокойно улыбаясь, напомнил Александр о своем преимуществе.
- Гони пушку, и освободи место. Убивать тебя я не буду. Верну пушку. Но сначала побазарим за твою жизнь. Если она имеет для тебя хоть какую-нибудь цену.
Когда пленник пересел, Александр приказал ему сунуть голову под торпедо и наступить ногами на кисти собственных рук. Только после этого сел за руль и потребовал назвать домашний адрес.
Братан было хотел выпрямиться, но схлопотал в позвоночник удар рубчатой гранатой и застонал от боли. Александр повторил свою просьбу. И бандит, сквозь стоны назвал свой домашний адрес и телефон.
- Лады, умница. Я хочу познакомиться с твоей женой. - Сказал Коробейников. - Дома женка? Или на работе? За вранье будешь снова бит.
- Дома. Она безработная монтажница с киностудии Мосфильм.
- Да что ты говоришь! А я думал у бандитов жены - одни шалавы. Давай-ка, я предупрежу ее. Сотовый телефон есть?
- Нет телефона. Я не бандит. Я экскурсовод из турфирмы "Дальние дали".
- А за мной что таскаешься? Кому служишь?
- Этого ты никогда не узнаешь. Хоть убей меня. Я задыхаюсь, мне больно, разреши выпрямиться.
Следующий удар лимонкой пришелся в поясницу, в область почек. Бил Коробейников расчетливо. Сознания экскурсовод не потерял, заорал от боли… Коробейников приставил револьвер к виску бандита и крик сменился мучительными стонами…
- Ты мне все скажешь, когда я стану пытать жену у тебя на глазах. Утюгом мы тоже умеем пользоваться. И убивать я вас буду не торопясь. По очереди и по частям. Сначала сделаю калеками. А последняя пуля - в брюхо. И заклею рты, чтобы не слышали соседи как вы будете корчиться в предсмертных корчах.
- Подонок, ты хуже бандитов! - Заскулил экскурсовод.
- А теперь поедем к тебе домой…
- Нет! Нельзя мне домой. Катя ничего не должна знать. Если она узнает как я зарабатываю деньги, - она бросит меня. У нас двое девочек, к нам нельзя. Ты их перепугаешь. Подло пользоваться моим безвыходным положением…
- Ах, вот оно что. - Усмехнулся Коробейников, внешне сохраняя невозмутимость. - А выслеживать меня для пахана твоего - не подло!? Да ты зарвался, экскурсовод! Завтра, а может, уже сегодня по твоей наводке придут килеры меня убивать - это не подло!?
- Не придут, если отпустишь меня! - Экскурсовод закашлялся. Мокроты душили его…
Это было что-то новое. Коробейников насторожился. Положение было тупиковое. Убийство экскурсовода не может спасти его, если адрес мастерской банде уже известен.
- Ты сообщил пахану, где я живу?
- Не успел. Сегодня мне не дали мобильного телефона. Я забуду твой адрес, если отпустишь!
- Вместо тебя пошлют другого ливера. - Сказал задумчиво Коробейников.
- Могут, - выдавил из себя со стоном экскурсовод.
- Выпрямись. - Сказал Коробейников.
Он почувствовал жгучее любопытство. Он хотел хорошенько рассмотреть, и не просто рассмотреть, но и хорошенько запомнить лицо чужака, которому собирался поверить.
Экскурсовод был молод, но морду ему приставили от трупа старика. Морда распухла и посинела. Губы черные. Закрыв глаза и запрокинув голову на "подзатыльник", пленник тяжело дышал открытым ртом. Рукой он потянулся к бардачку. Коробейников сильно ударил по руке.
- Не зли меня, парень.
- Достань мне из аптечки глицин. Я сердечник…
- Ну и дурак, что пошел в банду. На халяву с таким сердцем не проживешь.
- Залетел, а не пошел… Катя моя слишком красивая, чтобы нищенствовать. Ее и с детьми возьмут за муж. Наш бригадир уже положил глаз… Если ты его убьешь, заплачу две тысячи баксами.
Коробейников невесело засмеялся. Забавная вышла встреча.
- Я схожу позвоню твоей Кате. Если не врешь, - опущу. Не дергайся. Иначе догоню и задушу.
- Мне сейчас самое время бегать от тебя. - Пробормотал экскурсовод, ворочая непослушным языком во рту таблетку.
- Как по отчеству жену?
- Романовна.
Подтвердились слова экскурсовода Ильи Михайловича Парфенова. Судя по голосу и манере общаться с незнакомым мужиком, и насчет красоты своей жены он не заливал. Можно было возвращаться в мастерскую.
- Ты все понял? - Сказал Коробейников на прощанье. - Теперь жизнь твоей семьи напрямую связана с моей жизнью. Если со мной попробуете разобраться, - потеряешь всех. Ты теперь должен охранять меня от возможных случайностей.
Экскурсовод открыл глаза и виновато посмотрел на Коробейникова.
- Извини за вопрос, Александр. А ты как вляпался? Ведь за тобой никого нет. Иначе бы тебя давно убрали. Наши или твои. Ты слишком непрофессионально действуешь. Скажи честно, ты лягавый или работаешь на свой страх и риск?
- А ты бы меня свел со своим бригадиром?
- И ты сможешь его убить? - Оживился пленник.
- Нет, парень. Некогда мне килерствовать. Я уже хлебнул этого дерьма. Сыт по горло. Да и платишь ты мало.
- Так у нас такая такса. Понял, ты бывший спецназовец!
- Не важно. Я хочу у вас работать.
Экскурсовод засмеялся насмешливо, схватился за бока и снова закашлялся.
- Тебя подозревают, а ты лезешь на рожон. Между прочим, приморить бугра нашего - в твоих интересах.
- Почему?
- Он тебя знает в лицо. Жанка показала. Знаешь такую?
- А в чем твой интерес?
- Не твое дело.
- Тогда и базара нет.
- Он посадил на иглу и Жанку, и мою Катю. Теперь я отрабатываю долги, что наделала жена…
- А почему сам не можешь отомстить?
- Честно признаюсь, - духу на мокряк не хватает.
- А я по твоему мясник? Извини, приятель. У меня своих врагов, что блох у паршивого пса.
Коробейников махнул рукой и отправился в мастерскую.
- Позвони, если надумаешь убрать бригадира. Плачу три куска! - Прохрипел экскурсовод.
Коробейников не откликнулся.
ГЛАВА 49 ЛОВУШКА
Теперь Александр без пары лимонок в дипломате из мастерской не выходил. Даже в курилку институтскую спускался лишь если там уже дымили хотя бы пара сокурсников.
Учеба в башку и вовсе больше не лезла. Экскурсовод, похоже, не выдал его мафии, но, тем не менее, менять местожительство было необходимо. Казалось мафия обложила его со всех сторон. В институте Он больше не учился, а прятался от бандитов. Перед возвращением звонил Серафиме, просил держать дверь до его прихода не запертой. Триста метров от метро до мастерской он проезжал теперь только на такси. Прежде чем вылезти из машины озирал подходы к мастерской. Но принятые меры предосторожности не возвращали былой уверенности в себе.
Правда, слежки за собой он больше не обнаруживал. Но вместо экскурсовода могут приставить другого ливера. А тут еще и Валентина, вдруг, проявила благосклонность, пригласила к себе домой, купила все резинки с кокаином. Заплатила три косыря баксов. Но едва он попытался выяснить, почему она не вывела его на поставщиков дурноты, Валентина вскипела и грубо выставила его за дверь. Значит, это не она подставила его мафии. Скорее всего, сделала на нем маленький бизнес, перепродав кокаин подороже. Тревога за свою жизнь не унялась, зато появились хорошие бабки.
Коробейников был раздосадован хамством Валентины. Терпеть не мог он хамства от женщин. Кипя и сожалея, что не врезал в ответ, Коробейников спускался с восьмого этажа пешком. Его обогнал лифт. На шестом этаже из кабинки лифта выскочили двое в масках из капроновых женских чулок. Коробейников размахнулся дипломатом, кого-то огрел по голове, вырвался и бросился в кабину лифта. Этот дурацкий маневр, привел нападавших в замешательство. Коробейников надавил кнопку спуска и полетел вниз.
На последней лестничной площадке нападавших подстраховывал третий бандит. Он спешил натянуть чулок на голову. Но чулок был маловат и все цеплялся за уши. С ходу Коробейников в прыжке саданул бандиту каблуком в грудь, опрокинул его навзничь. Бандит грохнулся затылком о плиточный пол. Вторым ударом ноги Александр раздавил пищак бандита, да так сильно, Что язык выскочил наружу.
Коробейников Хлопнул выходной дверью, но из подъезда не выскочил. Решил дождаться ломивших сверху братков. Быстро достал из дипломата лимонку, сжал в кулаке и затаился за углом шахты лифта.
На добрую мысль навела его детская коляска, стоявшая под лестницей. Едва на последнем марше лестницы показался первый бандит. Коробейников толкнул коляску ему под ноги. Пока свалившиеся на пол бандиты отбивались от обломков детской коляски, Коробейников успел одного поддеть носком туфли по яйцам, второго ударил рубчатой гранатой по затылку и добил ногами. Третий из нападавших очнулся и пополз к двери, но далеко не ушел и он. Хук ногой в челюсть, второй - под дых. Сверху гранатой по башке и раз, и два, и… Коробейников бил, пока не брызнула на беленые стены черная кровь.
Белая Нива стояла метрах в пяти от подъезда, развернутая мордой на выход со двора. Движок мирно попыхивал отработанными газами. Рука Водилы с сигаретой высунута наружу… Экскурсовод закрывал лицо развернутой газетой Спид-инфо.
Корабейников выдернул из гранаты предохранительную чеку, на бегу зашвырнул лимонку в приоткрытое окно Нивы, прямо на колени водилы и понесся дальше, метя занырнуть за стоявший ЗИЛОК, раскуроченный жителями дома до основания.
Следом за ним бросилась овчарка, которую горбатая старушка выгуливала в сквере. Но не успел Александр укрыться от гранаты.
Грохнуло как из пушки. Взрыв, усиленный дворовым эхо, казалось, оглушил полгорода. Лимонка штучка весьма и весьма убойная. Осколок гранаты пробил насквозь дипломат Коробейникова, отрикошетил от колеса грузовика и воткнулся в багажник Жигуля у противоположного тротуара. Под Жигулем стала натекать лужица бензина.
Не оглядываясь на дело своих рук, Коробейников сразу же после взрыва перешел на обычный шаг. Он шел навстречу бегучим людям, как будто взрыв гранаты не имел к нему никакого отношения. Люди что-то орали, визжала раненая овчарка...
Но все это уже было в прошлом. Далеком, далеком прошлом. В реальном настоящем опасности оставалось еще достаточно, чтобы не отвлекаться на пустяки. Коробейников понимал, что жизнь дала трещину. Нет, сломить его не так-то просто. Но, по нараставшей в его сердце мстительной злобе трещину он чувствовал остро. Институт накрылся. К Серафиме путь закрыт наглухо. У него осталась одна лимонка. И килограмма три тротиловых шашек, спрятанных вместе с радиоуправляемыми детонаторами под сценой заброшенного летнего кинотеатра в Измайловском Парке.
В метро, обдумывая свой следующий шаг возмездия, Коробейников обнаружил, что уже допустил ошибку. Нельзя было успокаиваться на гибели экскурсовода. Он мог рассказать жене о "благородном" поступке своего "объекта наблюдения". Нельзя было оставлять в живых красавицу Катерину. Узнав о гибели мужа, Катя не забудет упомянуть ментам и об угрозах мужу бандита Коробейникова.
Александр немедленно вернулся в центр и направился на Арбат к Катерине. Планчик был элементарный. Позвонить Катьке по телефону, и сообщить что экскурсовод раненый загремел к Склифу. И подкараулить в подъезде. Едва ли она возьмет с собой детей…
На звонок телефона ответила старуха.
- А Кати дома нет. Я хозяйка квартиры. Они еще вчера сняли новую квартиру. Видите ли, у них нет денег, нашли халупу дешевше, где-то у черта на куличках, в Мытищах. Ну, они еще пожалеют… Я их так любила, а они, сволочи…
ГЛАВА 50 ДЛИННЫЕ РУКИ ПАХАНА
Собственно, теперь ничто не связывало его с Москвой. Вполне можно перекантоваться до следующей осени где-нибудь на югах, а потом вернуться и попробовать заделать трещину в своей жизни. Паспорт всегда с собой. Можно хоть сейчас на вокзал и первым поездам…
Стоп! А почему я должен отказываться от высшего образования? В институте отличные отношения с деканом, благодаря Серафиме. Почему бы не взять академический отпуск. Шороху я надела достаточно, но пока мафия организует вторую бригаду килеров, вполне можно успеть оформить академоткуск. Если декан на месте это займет полчаса, а то и меньше.
Александр позвонил декану и через три минуты вопрос был решен. Оставалось приехать и написать заявление. Десять минут и он свободен выбирать любой поезд и в Крым или на Кавказ.
У дверей факультета толпились студенты. На Коробейникова пристально взглянул какой-то бородач неопределенного возраста в собачьем треухе. Не понравился этот острый взгляд. НЕ студент, точно не студент! Аспирант? Возможно, по одежке - да, но для аспиранта чего-то не хватает во взгляде. Ну да, глубины не хватает… Что он тут делает? Хотя… Это не имело уже никакого значения.
Но едва Александр миновал этого не очень крупного и потому не опасного мужика, тот хлопнул его по спине. Сильно и так звонко, что знакомые парни с курса удивленно уставились на Коробейникова.
- Сашка, холера! Ты куда!?
Не рассуждая, Коробейников делает боевой разворот через левое плечо, чугунная чушка его кулака молниеносно достигает челюсти фамильярного незнакомца и он отлетает на несколько шагов.
- Коробок! Мать-перемать! Ты чо!
Никто в Москве не называл его по кликухе, приклеенной ему в казарме блатарями. Коробейников остолбенел, словно на глазах у него из гроба восстал мертвец.
- С-С-стебельков? С бородой? Что за маскарад? Ты как тут оказался!?
Коробейников растерялся… Прапор был сейчас не более реален, чем привидение. Встреча сулила только неприятности. А их и без прапора по самые ноздри. Бежать, бежать следовало, но Коробейников остановился как парализованный. Найдя своего подельника в Москве, да еще на факультете, найдя как иголку в стоге сена, Стебельков демонстрировал такую сыскную силу, какой Александр никогда не мог у него предположить.
"Вот каким боком вышла мне лень. - Подумал Коробейников, увязая глазами в холодном змеином взгляде бандита. - Не прятаться нужно было. Нужно было сначала найти прапора, уничтожить, а уж потом налаживать свою гражданскую мирную жизнь.
- Ну, Коробок! Взбесился, что Ли!
- Ты зачем сюда приперся? - Сказал Коробейников, с отвращением чувствуя, что подбородок его трясется.
- По твою душу! Мать-перемать!.. - Выпалил
зло Стебельков, сплевывая в урну кровь. - Я хотел с тобой зачалиться, а ты…
Отплевавшись кровью, Стебельков прорычал приказ пахана. Василий - он же Тарас Борисович, или как он там теперь называет себя, повелел своему связному бросать ахинею с Университетом и ехать на место прежней службы, на окружные склады, В/Ч Д150708. Новость Нов
приятная, опять можно будет наварить бабулей. Значит, пахан ушел от облавы Щербицкого. Пахан жив, но почему-то нарушает собственный прошлогодний приказ. Передает указания через посредника. Выходит, авторитета у связника не прибавилось. Но нельзя же показывать прапору, что ефрейтором запаса можно помыкать как куклой безответной.
Александр схватил Стебелькова за грудки и поднял над землей, чтобы снова обрушить на землю и раскатать негодяя в лоск. Но Стебельков не растерялся. Он прохрипел коротко, с угрозой:
- Хочешь жить - поедешь! Или сделаю дырку в башке.
- Будьте вы прокляты! - Разыграл Коробейников возмущение. - Мало я вам послужил? Всю жизнь собираетесь сосать мою кровь! Что я не видел в этой дыре. Не знаю никакого Тараса Борисовича. Если нужно ему, пусть сам отдаст приказ, а не через посредников. Ты мне, Стебельков - никто!
Стебельков молчал пока не оттащил Коробейникова подальше от любопытных парней с курса.
- Не кипятись, Коробейников. Все будет как в лучших домах Лондона. Ты молодой, научиться еще успеешь.
Стебельков снова сплюнул кровь, набежавшую с разбитых губ. - Устроишься по контракту прапорщиком. Займешь мое место на складе. Послужишь полгода, самое большое месяцев десять и переведут тебя с повышением на склады Московского военного округа.
- Почему я?
- Не ори, тебе говорят! Беспалов, Старшой, что вместо Мартынова на моем месте, уходит на пенсию. Некем заменить. А мне начальник складов после налета на синий маршрут приказал на глаза не являться… Такие дела.
- Ничего не знаю! Свяжи меня с Тарасом, с ним побазарю, а потом буду решать…
- Да заткнись ты. Не хочет бугор с тобой базарить. Ты все еще на подозрении. Говори спасибо, что жив остался. Два таких прокола, а ты чист. Так не бывает, братила, поверь мне. У всех у нас рыло в пуху. Не дразни Тараса. Это я тебя отмазал, поручился головой. Ты хоть и дерьмо порядочное, но лично мне с тобой работалось хорошо. А знаешь почему? Ты не стучал пахану через мою голову. Я умею ценить преданность, Сашок. А новенький придет вместо тебя - его проверять еще и проверять. А вдруг это личный сексот Тараса? Что он будет петь на ухо бугру? Так что не задирайся! Незаменимых не бывает. Пока ты нужен мне лично - будет порядок!
- Но я же ни в зуб ногой.
- Кончай, Сашок, косить под придурка. Повторяю! Хочешь жить - научишься. Беспалов натаскает. Я подскажу как прятать концы в воду. В Армии бардак! После Чечни на складах столько осталось списанного добра, - закачаешься. Вся эта неучтенка ждет своего покупателя. Жалко бросать. Вот продадим и поедешь в Москву. Смекаешь!? Озолотишься. Мы тебе любой диплом купим. Квартиру прямо в центре! Не надо штаны протирать в институте. Работать, работать надо, пока есть товар.
- Вы, гады, все-таки решили меня подставить под трибунал. Но я молчать не буду.
- Да кому нужны твои показания. Соображать надо. Офицеры тащат кто что может. А мы чем хуже? Лови момент. В Армии такой бардак! Отчетность запущена, в бухгалтерии черт ногу сломит. Списанные и не списанные боеприпасы перепутались. Перерабатывать их - денег нет. Клондайк! Говорю тебе момент! Пока эту лавочку не прикрыли. Надо же обеспечить себе жизнь до пенсии. Или ты не хочешь пожить на всю железку!? Может, пошлем тебя в Германию жить. Станешь фирмачем! Откроешь легальный бизнес!
- Заманал ты меня, Стебельков. - Коробейников снял норковую шапку, посыпал голову снегом и не почувствовал холода талой воды. Жизнь рушилась и он был бессилен остановить разрушение. Если бы был у него пистолет, уже сегодня проблема была бы разрешена…
- Да чо ты мнешься, Сашок. Не велика мудрость списывать боекомплект на полигонные стрельбы, а в накладной рисуешь вместо одного - три. Два берешь из неучтенки или из брака. Или срок годности вышел. Все равно это пропадет, сгниет, проржавеет на складах. Ты же знаешь, сколько снарядов храним под открытым небом. Главное вывезти со склада, а путевой лист мы нарисуем куда хошь. А потом спецмашина идет налево. Усекаешь, студент?
- Еще бы.
- Все отлажено. Действует как часовой механизм. Спецтранспорт приходит на полигон уже пустой. А там рисуют накладные, что спец груз получен полностью, согласно фактуры. На склады возвращаются подлинные накладные о приемке груза. И все довольны. И с ревизорами работа отлажена. Все склады ни в жисть не перетряхнешь. Все просто, не дрожи! И на Ставрополье будешь ездить.
Коробейников засмеялся вынужденным смехом.
- Мартын доездился…
- Ну и что!? С кем не бывает. Обмишурился Пузан. Если бы Мартынов не был таким скрягой - жил бы и работал. Это и тебе наука. Не задавай лишних вопросов. На чужой кусок не зарься. Хотел, шкура, процент свой увеличить. Чуть не загубил канал. Но теперь все наладилось. Так что собирайся и завтра на поезд. Я буду сопровождать, чтобы никаких фокусов.
Стебельков показал пистолет и многозначительно подмигнул.
- Шаг в сторону - побег! Стреляю без предупреждения на поражение.
- Так сразу? - Спросил Коробейников. - Завтра ехать?
- А домой тебе ходить не следует. Я уже там был. Кому-то ты и в Москве успел перебежать дорожку. Бабу твою видел в окно. Ее привязали к стулу и совали провод меж ног. За мной было погнались, да хорошо я таксеру сказал, чтобы движок не выключал. Пока они выскочили, да сели в Опель, я уж слинял. Может, скажешь, за что твою Симку пытали?
- Молчи, скотина! - Коробейников скрипнул зубами.
- А чо ты такую старую надыбал?
Александр окрысился, но Стебельков предусмотрительно отскочил на пару шагов и наставил пистолет.
- А хочешь, брякну Тарасу. Он поможет отвадить шпану.
- Нет времени! До завтра ждать не могу! - Зачастил Коробейников. - Дело есть. Жди меня на Ярославском вокзале часам к восьми возле пригородных касс. Не слиняю, не бойся. Возьми билеты.
- А я не боюсь. - Заважничал Стебельков. - Держи
аванс. Десять штук. Можешь не пересчитывать. Как в аптеке. От таких бабок никто еще не бегал. За полгода накопишь на Кадилак, а не то что на Шестисотый Мерс. А как найдем замену, вернешься в Москву, купишь себе квартиру, женишься, детишек нашпокаешь…
- Говоришь не боишься меня? - Спросил задумчиво Коробейников
- А чего бояться. Я свое отбоялся. Я бы уехал и один, да Тарас приказал охранять тебя. Я все-таки позвоню Тарасу, чтобы послал тройку боевиков к тебе на хату. Разобраться. Смотри, покалечат тебе бабу…
- Как знаешь. Я спешу. До встречи на вокзале.
ГЛАВА 51 ПЕРВАЯ В СПИСКЕ НА ЛИКВИДАЦИЮ
Лильке Коробейников позвонил сразу. Прямо из канцелярии факультета.
- Сашка, противный! Ты куда скрылся? Почему не звонишь, не появляешься? Я не заслужила такой невнимательности!
Лилька лопотала свои бабские заморочки, а Коробейников с ужасом прислушивался к сердцу, колотившемуся о ребра как большая, сильная, но обреченная рыба, выброшенная штормовой волной на берег. Какую девчонку он потерял! Какую девчонку!
- Ты могла бы уехать со мной на полгода, а потом вернуться?
- Зачем! Разве нам здесь плохо? И потом мой институт?
Не созрела Лилька. Не созрела в мгновение ока принимать самостоятельные рисковые решения. Институт ей дороже любви. А зачем домохозяйке диплом? Ведь все равно будет сидеть дома. Никаких работ. Будет рожать детей!
- А если ты позвала меня, я бы все бросил.
- Саша, не надо меня шантажировать. - Заюзила Лилька, сообразив, что первое испытание верности она с треском провалила.
- Шутка, Лилек. Скажи лучше, как бы мне повидать Жанку.
- Не советую. У нее большие проблемы. Она осталась без работы. Как учиться будет дальше - не знаю. Ширяется во всю.
- И все-таки?
- Если очень нужно - позвони ей. Но не советую, лапочка ты моя.
- Понятно, домашний телефон у меня есть… Хотелось повидаться на нейтральной территории…
- НЕ вздумай туда ездить. Можешь нарваться на засаду. Дома она не бывает. Прячется от кого-то у сестры в Бирюлево.
- А ты не знаешь от кого она скрывается.
- Не приставай. Тебе это ни к чему.
- Тогда я подскочу к ней.
- Так не честно, - заныла Лилька. Ты выкручиваешь мне руки. Я поклялась молчать.
Лилька дала Коробейникову и телефон, и адрес убежища Жанки, но вдруг спохватилась и передумала.
- Все-таки тебе лучше бы свидеться с Жанкой у меня. Это в ее интересах. Вообще-то, Жанка боится темноты, но я раньше шести не освобожусь. Приезжай к шести… Мои уйдут на концерт… Ты знаешь где я живу?
Даже не выслушав адрес Лильки, Коробейников бросил трубку. Он не собирался ехать на дом к Лиле. НЕ хотел он накликать беду и на нее. Сделав глупость с торговлей кокаином, он не сделает второй глупости. Все, кто знает об этом дурацком начинании должны принять обет вечного молчания. И с гарантией…
План устранения свидетелей родился стремительно. Выбирать было не из чего. В распоряжении Возмездия было лишь три кило тротила, десяток детонаторов, да одна лимонка. Ну, еще поясной шнурок из кожанки… Идиот, оставил в казарме кастет Стебелькова.
Свидетелей не совсем удачного наркобизнеса было по-прежнему пятеро. До встречи со Стебельковым на вокзале оставалось шесть часов. Эквивалент времени - по одному часу на свидетеля. Час на дорогу до вокзала после того как... Не густо. Тротиловый эквивалент был получше - по три двухсотграммовых шашки на нос. Короче: по шестьсот грамм. Радиоуправляемые Детонаторы в избытке: по паре на нос.
Коробейников немедленно помчался в Измайловский парк. Забрал взрывчатку и детонаторы. Купил пять полиэтиленовых непрозрачных сумок Марианна. Поскромнее просто не было. Подумал и посмеялся над своей спешкой. Пакетов понадобится всего два. Для Валентины - один, для Ромы, Паши и Петрухи - другой. И тротил разделить можно соответственно числу свидетелей на два заряда. Кило для Валентины и два для кодлы марафетчиков. Отличный получился тротиловый эквивалент смерти возможных разоблачителей. Больше чем с двадцатикратной надежностью.
На Жанку пакет не потребуется. На нее даже тротил тратить не нужно.
Первой в списке на ликвидацию Валька-предательница оказалась лишь потому, что жила рядом с Измайловским парком, на ПРеображенке. Белую Ниву, искалеченную взрывом лимонки, уже отволокли на экспертизу. Теперь Коробейников чувствовал себя гораздо увереннее. 99 шансов к одному, что во второй раз засады, возле курочки-приманки не будет.
Он уже поднимался на восьмой этаж к Валентине с килограммовой бомбой в пакете, когда его осенило! Да нет нужды портить настроение соседям Вальки... От взрыва килограммового заряда девятиэтажка может сложиться как карточный домик. Есть же менее шумный способ расправиться Валентиной. Более рискованный… И все-таки…
Коробейников помнил, что в подъезде дома был телефон-автомат. Он спустился вниз и набрал номер Валентины.
- Валя, ты обсчиталась. - Быстро проговорил Коробейников, не давая девке опомниться. - Ты переплатила мне сто баксов. Спустись и получи. Я сижу в такси.
- Нет! - Вскрикнула Валька.
- Да! - Нажал на голос Коробейников. - Я не хочу больше рисковать. Твои дружки снова захотят помешать нашей встрече.
- Да нет же! Не может этого быть!
- Хуже будет, если я поднимусь сам и выломаю дверь.
- Я не могу. Оставь себе эти баксы! - Всполошилась Валентина, но было поздно.
- Жду три минуты!
Коробейников повесил трубку.
Он выдернул из куртки шнурок и занял боевую позицию в темном закутке за шахтой лифта. Граната тоже наготове.
Как назло повалил народ с работы и лифт шмыгал вверх-вниз как угорелый. Валентина спустилась в тапочках и халатике с вязенкой на голове. Выглянула из подъезда, не обнаружила в сумерках такси и, окончательно потеряв самообладание, помчалась обратно. К счастью, подъезд был пуст. Коробейников перехватил Вальку у Лифта.
- Что за идиотские шутки! - накинулась Валентина на Коробейникова и тут же схлопотала гранатой в лоб. Ножки ее подкосились. Коробейников оттащил оглушенную девку в закуток и сразу же накинул на шею шнурок.
По неопытности, впопыхах он сделал обычную петлю, словно собирался повесить предательницу... Стал затягивать петлю, но на нее навернулся воротник халата и удавка потеряла свою смертельность. Валька очнулась, захрипела, вцепилась в петлю пальцами и стала брыкаться. Один тапочек отлетел на свет, к двери подъезда. Пришлось волокать девку до двери, чтобы отшвырнуть тапочек в темный угол, потом обратно в закуток. Требовалось изменить конструкцию удавки. Но как?
Послышался плач ребенка. Коробейников саданул Вальку гранатой по темечку и девка перестала брыкаться.
В подъезд женщина втащила орущего ребенка и, шлепая по заднице, погнала к лифту. Александр без всяких премудростей, зажал Вальке горло, сильно надавливая большими пальцами. Валька немного посучила ножками и умерла, издевательски выбросив изо рта огромный язык. Жилка на шее не билась. Счет врагов сократился до четырех.
В дверях Коробейников столкнулся с четырьмя молодцами в униформе. Они на ремнях втаскивали от мебельного фургона громадный трехстворчатый шкаф. Коробейникова трясло. Он легко убивал другими способами, но удавка! Это было до блевотины противно… Этот издевательский язык мертвячки…
Раньше Коробейников считал, чо самым простым, эффективным и чистым способом устранения нежелательной персоны был тротил. Теперь же, поразмыслив, после удачного нападения на Вальку он усомнился в преимуществах тротила. Удушение теперь выглядело более предпочтительным. Работа с удавкой не оставляла после себя в окружающем убийцу пространстве заметных следов. Она не привлекало внимания окружающих в самый ответственный момент, когда нужно делать ноги. Стоит только потренироваться с удавкой, да преодолеть отвращение…
ГЛАВА 52 БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ ПОДРЫВНИКА
У Коробейникова в последнее время появилась одна смешная слабость... Он полюбил хрустящую карамель. НЕ конфеты вообще, а именно карамель, которые называл стекляшками. Непривычная усиленная работа мозга на лекциях вгоняла его в стресс. Не будешь же курить на лекции. Он всегда имел стекляшки в кармане. Сейчас он не хотел посладиться, но сунул в рот сразу пару карамелек, чтобы изменить голос. Набрал 02.
- Милиция?
?
- Дежурный Капитан Чекалев на проводе.
- Так это. Хочу вот спросить. Сколько мне заплатят, если я заложу наркотов. Сразу троих?
- Притон?
- Сначала скажите сколько баксов я срублю?
- Ты из автомата? Подожди, позову начальника он тебе расценки скажет. Только смотри, трубку не бросай, а то вдруг не дозвонишься…
- А вы тем временем засечете откуда я звоню, да? Ну, так в гробу я видел ваши долбаные баксы…
Нет, думал Коробейников, досасывая карамельку, стук требует тщательной подготовки. А я не придумал даже как безопасно срубить с ментов стукаческие бабки…
В общагу он зашел как в свой дом. Паша и Петруха курили анашу. Рома все валялся в койке.
- Привет мужики. Не расходитесь, счас принесу товар на пробу.
- Валяй. - Сказал равнодушно Петруха.
Сунул Коробейников два кило тротила в урну, придвинул ее к дверям и сбежал вниз. Это была проба сил. Первый опыт применения тротилового эквивалента к людям. Все-таки не рыба. Он хотел хорошо рассмотреть как сработает тротиловый эквивалент.
Перепрыгнул через железную ограду, пробрался в парк под окнами старой общаги. Вынул из наружного кармана куртки застывший на морозе пульт. Нажал кнопку пульта… Ничего. Что за пакость! Давил на все три кнопки - пустой номер! Ах, подлянка! Неужели Стебельков продал не то?! Какой же я олух, надо было сначала попробовать эти штуки где-нибудь за городом… А что если батарейки замерзли? Лопух! Лопух!
Коробейников бросился в общагу. Перед подъездом краем глаза зафиксировал он на бегу вильнувшую ему бедрами звезду общаги, Веронику Блузскую с четвертого курса. Но Коробейникову было не до Вероники. Он даже не поздоровался. Вероника обиженно фыркнула ему в след.
Белокурая сучка высшей пробы стала вальяжно грузиться в джип Ниссан-Патруль Алешки Рыбакова, выставляя на всеобщее обозрение классные ножки росшие от ушей. Вероника все еще демонстрировала свою независимость от кошелька Алешки, хотя вся мужская половина общаги точно знала, что теперь он платит ей за ночь на двадцать долларов меньше, чем платил в октябре. Знали девки и другое - трахалась Вероника так себе. Знали и завидовали, уверяя друг дружку, что и за такие бабки они доставили бы Бандиту-Алешке куда больше удовольствия.
На ножки-то Сашка зыркнул. А не обратил в спешке внимания, что рядом стоял полиэтиленовый полосатый пакет с черным силуэтом Марианны, точно в такой же он положил свою бомбу. Как был бы он удивлен, узнав, что хозяйственная Вероника польстилась именно на его новенький пакет. Не поленилась вынуть из урны. Завернув, не раздумывая, в сортир, вороватая девчонка распотрошила заряд Коробейникова до того как он нажал на кнопки взрывного пульта.
А что бы сказал незадачливый подрывник-любитель, узнав, что два его кило лучшего русского тротила позорно валяются совсем рядом, в женском сортире в поганом ведре… А два отличных русских радиодетонатора спущены через унитаз в канализацию. И совсем был бы уничтожен Коробейников, если бы ему стало известно, что учудила с тротилом подсуетившаяся уборщица Тетя Лиза. Безуспешно испытав тротиловые шашки Коробейникова на мылкость, тетя Лиза за хорошие алтушки продала их красивому бандиту Алешке…
Так никогда и не разобрался Коробейников, почему первый блин вышел комом. Господи, как хорошо, что заряд для Валентины остался неиспользованным. Надо превратить его в куклу. Чем дольше будут наркоты распаковывать куклу, тем дальше он сможет уйти от места взрыва килограммовой бомбищи… Коробейников Обвязал заряд шнурком. Вложил в другой пакет, завязал узлом ручки и свернул. В третий пакет сунул бомбу и снова завернул, и снова завязал ручки узлом. Вошел к наркоманам без стука. Положил сверток с бомбой на стол.
- Подъем отцы! - гаркнул Коробейников по-свойски.
Ответа не последовало. Все трое парней, лежа на койках, ловили фантастические грезы. Накурено - не продохнешь.
Коробейников вытряхнул грязь из урны. Порылся в куче тухлых ошметков нищего студенческого быта. Нашел-таки ключ и запер комнату. Вернулся в парк под окнами общаги, достал из запазухи теплый теперь пульт и нажал по очереди все три кнопки подрыва.
Парк вздрогнул. С тополей взметнулась черная как копоть стая воронья. Из окон общаги с паническим звоном посыпались стекла. Сначала из окна комнаты 110 взрывная волна выбросила крупные куски разорванных тел, затем увальнем пролетел дымящийся матрац и только потом общагу огласил дружный, истошный визг перепуганных девчонок. Эффектным оказалось боевое крещение новоиспеченного подрывника Коробейникова Александра Александровича.
ГЛАВА 53 ПОСЛЕДНИЙ НА СЕГОДНЯ ПОКОЙНИК
Счет сокращался стремительно. Жанка - последняя…
Время Коробейников рассчитал хорошо. Жанка вышла из подъезда, как он и рассчитывал, за час до встречи. Точнее без десяти пять. К автобусной остановке она неизбежно должна была пройти через пустырь, где стояли два экскаватора и вагончик строителей. Волна рабочего люда схлынула. Там никто не помешает. Но Жанка изменила свой план. Она не пошла напрямую через темный пустырь. Она пошла на стоянку такси. Огородами: через дыру в ограде детского садика, территория которого была хорошо освещена голубыми неоновыми фонарями. Коробейников помчался следом.
- Жана! Жана! - Окликнул Коробейников девушку.
Жана повернула обратно и с ходу набросилась на Коробейникова.
- Что ты привязался Ко мне? С чего ты взял, что я торгую наркотой? Если бы не Лилька, тебя давно бы замочили наши парни. Я же чую, от тебя на версту воняет ментовкой. Я согласилась поехать к Лильке только для того, чтобы объяснять какое ты дерьмо. Это ты нас подставил…
Коробейников переминался с ногу на ногу на скрипучем снегу и осторожно озирал территорию детского сада. Здесь стояли по углам четыре навеса. У каждого сзади кирпичная стена. За любой из них - прекрасное место для расправы с Жанкой, но пока она не стравит гнев, затащить ее туда без хипежа - не удастся. А двери детсада поминутно хлопали, был самый пик разбора детей по домам.
Глянул Коробейников на часы. Время поджимало. Уделить Жанке он мог не больше чем полчаса. Жанка заметила его нетерпеливый жест.
- А теперь вали, ментяра поганый. Не видать тебе Лильки как своих ушей.
Жанка побежала к стоянке такси. От забора детсада это метров сто, не больше. И решил Коробейников использовать заблуждение Жанки для своей пользы. Решил блефануть под мента... Он погнался за Жанкой.
Заслышав за спиной топот, Жанка не испугалась, не закричала. Она подобрала юбку и прибавила ходу. Коробейников нагнал ее и рванул за рукав дубленки.
- Дуреха, от смерти не убежишь.
Жанка врезала Коробейникову пощечину.
- Пошел вон, гад!
- Ты крепко лажанулась и спасти от мафии могу тебя я один. - Выпалил Коробейников первое, что набежало на ум.
- Отпусти, буду кричать.
- А мне только это и нужно. - Зло засмеялся Коробейников. - Ори, я - же
лягавый! Вместе пойдем в отделение и там наши ребята мигом из тебя выбьют все твои секреты. Если бы не Лилька я давно бы тебя арестовал сам, но ты же, сучка дурная, как начнешь в ментовке колоться и Лильку замараешь.
- Меня вам не расколоть! - Выкрикнула Жанка плаксиво.
- Как посидишь пару дней без дозы, да как начнется отходняк - отца с матерью заложишь.
- Будь ты проклят! Скотина, что привязался! Клянусь, я Лильке ничего про тебя не скажу. Чтоб ты сдох!
Но этом терпение Коробейникова кончилось. Он сильно толкнул Жанку в грудь и она упала навзничь. Тут же обняла его ногу и стала, рыдая, умолчать его о прощении. Александр попытался стряхнуть Жанку с ноги, но она прихватила и его вторую ногу.
- Сашенька, голубчик я все сделаю для тебя, только не бей. - Причитала Жанка.
Мольба наркоманки была так противна, что он стал опасаться за свое сердце, обычно от женских слез впадавшее в брезгливую панику. Эти подлые твари совершенно не имели понятий о приличиях, которые уважающий себя человек обязан соблюдать, перед смертью в непреодолимых обстоятельствах. Александр схватил Жанку за воротник и поволок к ближайшему навесу.
Но на этот раз у Коробейникова был уже опыт. Он захлестнул шейку скулившей Жанки шнурком и рванул концы в разные стороны. Жанка хрюкнула, сморщилась, стиснуло зубы и скончалась. Язык не показала. Даже ногами не сучила. Быстро же приходит опыт, вздохнул Коробейников… Нет руки не дрожали. Руки почему-то окоченели…
Коробейников не мог удержать пальцами кругляшок таксофонного жетона. Пальцы вообще ничего не ощущали. Жетон проваливался сквозь пальцы на засцанный пол телефонной кабины. Первый жетон Александр побрезговал поднять с полу. Второй пришлось поднимать трижды. Лишь с четвертой попытки Коробейников сумел протолкнуть жетон в прорезь приемника телефон-автомата.
- Да, да, я слушаю!
Лилька откликнулась после первого же звонка, словно сидела у аппарата на стреме.
- Тут небольшая неувязочка вышла. - Прохрипел Коробейников. - Прости Лиля, не смогу я сегодня подъехать. Позови Жанку, побазарим по телефону. Ей угрожают…
- Жанна еще не приехала, но звонила, что выезжает.
- Жаль.
- А что с твоим голосом!? Саша!? Что происходит! Такое впечатление, что ты околел на морозе. Немедленно бросай свои дела, приезжай Ко мне, мама напоит тебя малиной…
- Извинись, пожалуйста, как подъедет Жанна. Не могу я подъехать к тебе. Понимаешь, мне предложили подработать, но для этого надо ехать в другой город. Жаль, что ты не поедешь со мной…
- Но ты же не собираешься из-за своей работы бросить меня?
- Это всего на полгода. Я уже и академический отпуск оформил…
- Саша, лапочка. Я же сказала, не могу я бросить институт. Я буду ждать тебя. Могу приехать на все каникулы. Ты пригласишь меня летом?
- До лета надо дожить. Пока. Будем держать связь по проводам. Жаль…
- Не забывай, я буду ждать. Целую, милый! Счастливой дороги!
Коробейников надел перчатки. Избегая встреч с людьми, он пошел на шоссе ловить частника на Ярославский вокзал.
ГЛАВА 54 УБИЙЦА ЗАЛЕГ НА ДНО
Приехал на вокзал Коробейников на полчаса раньше. Стебельков уже подъевреивал. Крепко под балдой, толкая пассажиров, он нервно вышагивал по кассовому залу.
- Ты что же это, сука, вытворяешь? Не мог смыться по тихому?
- Да пошел ты в дупу. Билеты организовал?
Стебельков выкатил зенки.
- Куда, куда ты меня командировал? - И заржал, балдея от новизны ругательства.
- Это по-каковски?
- Не знаю. Может, по-польски.
- Годится. Беру на вооружение. Дай списать слова.
- Кончай, Толян, в самом деле! Поезд когда? Где билеты?
- Да пошел ты в дупу со своими билетами! Какие теперь билеты?! Ты поломал все наши планы! Тарас ждет тебя! Поехали на ковер! Уж он вломит тебе пи…ы, так вломит!
Стебельков позвонил куда-то по сотовому телефону и повел Коробейникова на угол высотной гостиницы Ленинградская. Через двадцать минут подкатила черная Волга. За ней подвалил черный Кадилак. Из Кадилака выскочил накачанный мужик, стриженый наголо. По комплекции - дорогой телохранитель. Втолкнул Стебелькова и Коробейникова на заднее сиденье Кадилака. НЕ менее накачанный блатной спесью водила шикарного лимузина тоже вышел. Вдвоем с телохранителем они стали курсировать вдоль Кадилака на встречных курсах, так что перед и зад Кадилака постоянно были у них на виду.
- Говорите в переговорное устройство. - Надтреснутым бесцветным голосом обронил осанистый мужик, сидевший на переднем сиденье. Черная шляпа надвинута низко на лоб. Воротник кожаного плаща поднят. ОН даже не ответил на подобострастное здоровканье Стебелькова.
Коробейников бесстрашно выпятил волевой подбородок, демонстрируя свою независимость. Он решил не унижаться. Он не будет напоминать мужику, если это действительно Тарас, о инструкциях полученных ночью в особняке Загорянских. Он вообще будет молчать, пока не заговорит шеф. Он достойно встретит любой разнос и найдет чем заткнуть пасть пахану.
Но этот камуфляж не сработал. Мрачная тишина в машине предвещала настоящую грозу. Настолько настоящую, что в гневе на челядь, хозяин боялся перегнуть палку. Мужик с переднего сиденья ничего грозного еще не сказал, а у Коробейникова узлом завязало кишечник. Он зажался, чтобы не выдать позорное бурление в животе. Энергетика пахана была такой мощной, она подавляла волю новичка так очевидно, что пахан мог и не прибегать к грозным интонациям в голосе.
- Я слушаю тебя, прапорщик. - Выдернул пахан чеку из спускового механизма грозы.
"Это не у Пронькиных, - пронеслось в голове Коробейникова. - Этого на козе не обскачешь. Никаких оправданий он не примет. Он ставил раком и не таких плутов, как ты, Коробейников. Получается, - горю как швед под Полтавой"…
- Ваш приказ выполнен, Тарас Борисович. Коробок рвется ехать в Никодимов. - Сказал насмешливо Стебельков.
Пахан не ожидал такого оборота. Медленно повернул голову, и вопросительно посмотрел на Коробейникова сквозь темные очки.
- Нет, сначала упирался, полез в бутылку, как вы предсказывали… Теперь сам просится. - Стал гаденько ябедничать Стебельков. - Струхнул парень, думает там его не достанет наркомафия…
- Александр, значит, едешь без желания? - Прямо спросил пахан.
Похоже, он не одобрял излишнее усердие Стебелькова, приписавшего успех себе лично и тем как бы немного умолил действие на связника авторитета своего патрона.
- А прапор божился, что ты рад будешь моему предложению подзаработать на учебу. - Сказал пахан.
Самое время было нанести удар Стебелькову под дых. Нужно было, чтобы шеф умерил командирские замашки прапора, мечтающего держать своего протеже на роли раба. Следовало подчеркнуть, что связник помнит ночной инструктаж и выполнил приказ шефа, а вовсе не Стебелькова. Если шеф не дурак, он сам должен догадаться, что пришло время намекнуть прапору, что нельзя обращаться со вчерашним студентом как с рядовым сообщником.
- Я не обсуждаю приказов командования. - Обтекаемо отвечал Коробейников.
Но пахан остановил без внимания тщеславные надежды Коробейникова. Он сразу приступил к делу.
- Как будем выходить из провала? Какие предложения? - Сказал хозяин Кадилака. - Подобрали Александру помощников из солдат роты охраны.
- Мы с Беспалым перебрали в охранной роте всех, кто хоть мало-мальски подходит. Не знаю что и делать. Пусть Сашка вербует солдат.
- Ни в коем случае, Стебельков! Новый кладовщик вообще не должен светиться в казарме. Башкой отвечаешь за этот канал лично ты, прапорщик. Нечего сваливать свою работу на новичка. Пусть Беспалов поработает до лета, пока поступит пополнение.
- Куда там, у Беспалого рак желудка. На глазах чахнет. До лета не дотянет.
- Сам переводись в Никодимов и паши! - Приказал бугор.
- Да не могу я! - Взмолился плаксиво Стебельков. - ВЫ же знаете. Редущенков побожился пристрелить меня, если появлюсь в гарнизоне.
- Меня это не колышет! Не нужно гадить там, где кормишься… Перешагни через полковника Редущенко!
- Так все сразу поймут, кто его свалил. Пошлите кого другого разобраться с полковником.
- Кончай рымзать. Перешагни, бля, полковника, сказано тебе. Даю месяц сроку прочистить канал. Оборзели! С осени мелочевку гоните. Пора готовить крупный заход на склады. Поедешь в Никодимов один.
- Не понял, - напрягся Стебельков.
- Коробейников останется пока в Москве на нелегальном положении. Ты меня достал. Смотрю, опять начал финтить… Через неделю предоставишь точные сведения сколько неучтенки на складах у Беспалого. Точно подсчитай, до последнего патрона. А то ты слишком размахнулся. Пользуешься неучтенкой как своей собственной. Я терплю, терплю, да и… Все, выйди, Стебельков.
Ну, никак не ожидал Коробейников такого поворота в своей судьбе. Только что пахан благословил на должность кладовщика в Никодимове и на тебе! Вот дал так дал Стебелькову по ушам! Ай, хитрюга!
Кадилак отвалил. Коробейникова посадили в Волгу и увезли. Волга тоже не захотела подбросить прапора до площади трех вокзалов. Потопал обиженный Стебельков пёхом.
Кадилак ждал возле Чистых прудов. Коробейникова фактически под конвоем пересадили в Кадилак. Телохранитель и водила снова стали курсировать рядом.
- Александр, прапор сказал как меня зовут?
Коробейников растерялся. Раз бугор первым делом спросил об этом - значит, для него это было очень важно. И врать нельзя было, и правда может произвести на блатного самодура нежелательное впечатление. Так что покрывать прапора резона не было. Нужно было с первой встречи держать перед паханом марку как можно выше.
- Сам догадался, Тарас Борисович. Я отлично помню, все что сказано было ночью у Загорянских .
- Ништяк. Мне это нравится. Ответил по умному, хотя Толян наверняка сболтнул лишнего. Глуп прапор, но лиса! На своем месте он незаменим. А ты что скажешь о прапоре. Ты все же контачил с ним напрямую.
- Для дела он нормальный мужик, но менять его надо. После провала синего маршрута, думаю, особисты должны его "иметь ввиду".
- Понял. Нормалек. Согласен с тобой, но ты же и провалил всю нашу задумку. Хотел я тебя поставить на место Беспалова. Старшим кладовщиком. Возможность такая у меня есть, а вот проверенной в деле кандидатуры - не имеется. Уж больно ты злой. Чувствуешь свою вину?
- Смотря в чем.
- Нормально косишь под дурочку. Ухлопал шесть студентов своего института и еще хочешь со мной поиграть в несознанку. Стебельков сразу подумал на тебя. Это он тебе продал радиоуправляемые детонаторы. И тротил с маркой его склада. Твое счастье, что шашки попали к Рыбакову, а не в ФСБ. Всех бы обула госбезопасность. Это ребята серьезные. Что ты там ерзаешь? Защемило яйцы от страха? Так Не гони дуру! Я полностью в курсе.
- В животе бурлит. Я не обедал сегодня.
- Слышу как тебя крутит. Твое счастье, что по неопытности ты сработал чище профессионала. Пока, по горячим следам ни одной зацепки у лягавых. Такое бывает с новичками. Это как в карты, новичкам всегда везет. Но не долго. Сейчас в оперативных сводках МВД ты не светишься, но кто знает, что они наковыряют через месяц.
- А ведь наковыряют, как пить дать. - Потерянно согласился Коробейников.
- Да уж, эти еще кое-что могут! Первые два месяца самые опасные для килера, ты должен отлежаться на дне. Не появится к тебе интерес у прокуратуры, значит, повезло еще больше - будешь долго жить. Я могу перевести тебя на нелегальное положение, но учти, условия у меня жесткие. Подпольщику выжить труднее.
ГЛАВА 55 КОГДА ЗЕМЛЯ ГОРИТ ПОД НОГАМИ
Тарас Борисович нажал на клаксон. Сбежалась челядь пахана, тревожно уставилась на Коробейникова, готовая в любой момент свернуть ему шею.
- Все в машину. Мы с Александром прогуляемся. Недалеко. На сотовый не отвечать.
- Вот и весны дождались. - Тарас Борисович глубоко вдохнул воздух. - Хорошо, Чуешь какой запах! Почки скоро раскроются… Благодать…
Пахан закурил Золотую Яву. Протянул пачку Коробейникову.
- У меня свои. Данхил.
- Губа не дура. Но слабоваты для мужика. Не обижайся. Ты просто еще молодой. Молодой, но дерзкий. Не каждый откажется от сигареты, предложенной шефом. Если ты куришь более дорогие, ты можешь обидеть своего начальника.
- Извините, Тарас Борисович. Я не хотел обидеть. Такой уж я есть - не люблю одолжаться.
- Д
- Добро, но будь осторожен в словах. Особенно с моими ребятами. Они еще обидчивее меня. И потом, про себя ты наверняка зовешь меня паханом. Заруби навечно, парень, я - твой шеф. Шеф и точка! Усекаешь? У нас не шайка какая-нибудь, у нас торговая фирма.
- Понял. Зарубил.
- Ну, теперь к делу. Появилась возможность осуществить то, что сорвалось прошлой зимой из-за Щербицкого. Буду укреплять свою контрразведку. Так что подсуетился ты со своими студентами вовремя. А то бы шустрил в Никодимове.
- Все же мне лучше было бы поработать на складах. В контрразведке я столько не заработаю, а диплом получить надо. Помогать мне некому.
Много подтекста имел в виду Коробейников, нагло заводя речь о бабках. Хотелось получить подтверждение, что высшее образование получить пахан ему позволит.
Тарас Борисович усмехнулся.
- Вот смотрю я на тебя, парень, и лишний раз убеждаюсь, что правильно поступил, отменив твой перевод в Никодимов. Не потянул бы ты работу кладовщика. Плохо ты знаешь людей. Что думаешь, то порешь. Это от того, что не вышибла еще из тебя жизнь доверчивость. Но это - семечки. Я так и не понял, почему так настойчиво требовал Стебельков сунуть тебя на склады. Уж он тебя расхваливал. А почему? Как сам думаешь. Уж большего врага чем ты у прапора нет. Он столько на тебя помоев вылил, пока вы на пару работали. Что случилось? Зачем ты ему понадобился? Что Стебельков задумал?
- Да ему меня проще обдурить.
- Вот и я тоже так думал. И тебя кинет, и меня… А потом свалит на твою неопытность. Но что он задумал, падла? Суть в том, что он один знает, что где и сколько спрятано на складах неучтенки да неликвидов, предназначенных на списание. Знает, что ему цены нет в нашем деле и пользуется этим. И с головой пользуется.
- А я хоть и профан в делах Стебелькова, но с удовольствием бы занялся этим вопросом. - Сказал Коробейников.
- Погоди. Еще успеешь. Заляжешь на дно в Переделкино на даче. Через месяцок отправишься в Хабаровск подучиться. В Иркутске сделают тебе пластическую операцию. Фасон выберешь сам на компьютере. Ну там - форму носа, губ… Татуировку имеешь? НЕТ? Молодчик! Меньше дурацких примет - подольше поживешь. Ксиву тебе залепят в Белоруссии. Натуральную. Но паспорт будет российский. Там делают самые надежные легенды. Архивы-то в войну сгорели.
- Почему сразу мне столько доверия? - Довольно недипломатично задал Коробейников едкий вопросик.
-
- За рога меня берешь, парень? Хорошо! Тебе скажу. Но с этого момента жизнь твоя будет у меня вот здесь. - Шеф перед взором Коробейникова медленно и сильно сжал пальцы левой руки в кулак.
Коробейников чудом угадал, что это был отвлекающий маневр. В следующий миг правый кулак пахана полетел ему в челюсть снизу. Предательский маневр, но Коробейников отбил удар левым локтем и чуть откинул корпус назад
- Правильно говорил Стебельков, махаться кулаками ты мастак. Так вот, я не доверяю никому, это однозначно. И в отношении тебя, - это вовсе не доверие, это результат анализа твоей личности, сделанный моим личным психологом. До сокращения по пьянке он двадцать лет проработал в секретном институте, изучающем типы характеров нашего криминального мира. НЕ хило?
- Я… - Коробейников хотел что-то сказать, но пахан перебил его.
- Тебе рано возникать. Дослушай, что я буду базарить. Готов Ли ты работать на меня, как сам думаешь? Деваться тебе некуда. У тебя земля под ногами горит, мог бы я твоего согласия и не спрашивать… Понял? Но я спрошу. И даже дам пару дней подумать.
- Раз у меня выбора нет, я - согласен работать на вас, но не килером.
- Еще будешь возникать - получишь по зубам, Сашок. Усек? Учти, ты начинаешь меня раздражать. НО я стерплю. Еще раз. Я верю совету психолога. Он еще ни разу не ошибся. ОН даже советовал культивировать в тебе вызывающую дерзость и независимость. Тогда братки будут с тобой откровеннее, когда захочется кому выговорить недовольство бригадиром или шефом. Усек? Кто не боится бугра, тот не побежит закладывать если боек сболтнет по пьянке лишнее. А где доверие - там и клад информации. Дошло? Чего не отвечаешь?
Коробейников усмехнулся и промолчал. Достаточно набил себе цену.
- Молодец, поймал бога за яйца. Дерзость - дерзостью, а дисциплина - дисциплиной! Клево сказано, парень?
Коробейников продолжал попыхивать второй сигаретой, прикуренной от первой.
- После прохождения курсов в Хабаровске жить будешь в Яргороде. Все-таки областной центр. Бригадиром яргородской бригады - Стасик Проханов. Кликуха Рубик. Рубик заводной. Сразу покажи, что в бригадиры не рвешься. Пахать будешь, Сашок, как рядовой бык. Глушить водяру вместе со всей. И получать на водку, там, на баб, - тоже будешь как рядовой боек. Но основные бабки тебе будут капать в Дойче Банк, на твой личный счет.
- А гарантии? - Некстати перебил Коробейников пахана.
- Заткнись, сынок, со своими гарантиями. Одна наша совместная фирма будет оплачивать твои консультации по продвижению бекона и йогурта на российский и украинский рынок. Через два месяца смотаешься в Лейпциг, откроешь счет. Можешь и в баксах, но нам удобнее платить в дойчмарках. Ферштеишь, парень? НЕ ожидал такого предложения? Вижу как голубые бесстыжие твои глазки запотели от радости. А ты, чудак, сунулся кокаином в гондонах торговать…
- Спасибо, Тарас Борисович. Если можно, передайте, пожалуйста, психологу, - с меня бутылка, за анализ.
- НЕ ерзай, Саша! Психолог сам может купить себе бутылку, но он вот уже полтора года в рот капли не берет. Даже пива. Зубами скрежещет, а держится. Так что Психолога ты никогда не увидишь, как никогда не угадаешь, кто из твоих новых друзей стучит на тебя. Перестраховка у меня тройная. А хочешь пари? На хороший ресторан?
- А на что спорим?
- Даю тебе наручники, ты ведешь меня в отделение и сдаешь ментам. Говоришь все что знаешь. Если назавтра я выйду на волю, Чтобы набить тебе морду, - заказываешь столик в Праге. Выйду через два дня - я заказываю столик, где захочешь…
- Наверное, психолог предусмотрел и такое испытание для меня? - Засмеявшись с облегчением, спросил Коробейников. Он засмеялся не от нелепости подвоха, он засмеялся оттого, что у него перестало бурчать брюхо.
- Нет, Сашок. С тобой не соскучишься. Жаль у меня принцип - не поддавать с подчиненными. Это осталось от советских времен, когда я заправлял племенным совхозом в Воронежской области.
- Даже так!
- Так-то. Посадили меня за предприимчивость и смелость… А теперь будем прощаться.
ГЛАВА 56 ОСОБОЕ ДОВЕРИЕ ПАХАНА
- Вы все-таки не сказали, какая будет зарплата…
- ХА-ха-ха! Зарплата! Зарплаты у бандита не бывает. Сколько сшибешь у лохов, столько и огребешь. Шутка! Яргородская бригада бедная. Народ в Яргороде бедный и братва бедная. Но Долларов триста перепадать, думаю, будет. Да на первое время по две тысячи марок на счет в Дойче Банке. Ежемесячно. Да схалтуришь сколько-то. Вот Стебельков умудряется и на меня работать и на кавказцев. Но мне это надоело… Жаль, что не получилось из тебя преемника Стебелькова.
- Извините шеф.
- Да что мне твои извинения. Ты даже извиняешься, как одолжение мне делаешь. Не простой, не простой ты парень. Твое счастье, что к власти ты не рвешься. А то бы… Значит так… Так… Так… После Хабаровска Пахать будешь на канале Стебелькова. Теперь о первом задании…
- Как сразу? может, мне лучше сначала пообтереться около ребят?
- Да, сразу! Ты уже понял, - Стебельков приторговывает патронами. Чалится с кавказцами, похоже, этому делу. Ты понимаешь, ловкач, сам признался, мол чурки взяли его на мушку… Сам понимаешь… Говорит, чучмеки пытали его водой и огнем... Словом, вынудили сотрудничать за страх. Даже изнасиловали невесту, в порядке предупреждения. И все вроде сходится. Одна его знакомая после изнасилования действительно выбросилась с балкона пятого этажа.
- И СЛЕДЫ ПЫТОК Стебельков предъявил? - Усмехнулся своим мыслям Александр.
- Была предъява. На груди у прапора точно есть следы от пыток сигаретами и зажигалкой. Все сходится.
- Так вот, я хочу, чтобы ты дознался, не подстроил Ли прапор свое алиби. Может, он сам девку трахнул и выбросил ночью с балкона. И сигаретой потыкать себя в грудь он мог. Но пойми правильно, я не против, если кто- то из моих сотрудников по-умному сшибет кусок на стороне без ущерба моим делам. Я не против. Но я всегда был против, чтобы мои люди водили коммерцию с кавказцами.
- Какая разница, с кем рубить бабки. - Прихвастнул своей терпимостью Коробейников.
НО пахан был старой закалки.
- Есть, есть, сынок, разница. И кончай меня перебивать. Вот что я хотел сказать? Ага! Я до сих пор точно не знаю, сколько Стебельков сшибает у чурок. Какие-то алтушки в общак он кидает, но честно ли делится с общаком - не известно. И поручить это проверить из братвы - нельзя никому. Стебельков любого забашляет в два счета.
- НЕ понимаю, почему вы отдали на откуп Стебелькову такую выгодную коммерцию.
- Хочешь знать почему я не вмешиваюсь? Да потому, что эти гниды мылом в душу влезут и продадут тебя при первой возможности на этом заработать. Имею горький личный опыт. Национальность тут ни при чем. Я не фашист. Для меня имеет значение только одно, можно с человеком иметь дело или лучше - не иметь никаких дел. Этому меня научили в зоне воры-воры-законники. НО если Стебельков не гнушается коммерцией с Кавказом - это его дело, лишь бы исправно платил в общак. Другое дело, что прапор стал зарываться.
- Хотелось бы мне знать, сколько он мне не доплатил.
- Вот и узнай. И последнее, - не бойся держаться в бригаде особняком. И морду бить своим, если будет честный повод, - не стесняйся. НО, запомни, - по справедливости. Дружи со всеми, даже с последней гнидой. Пусть стучат на тебя. Больше стука, значит, ты работаешь честно. Ты вроде и в банде, и вроде как бы в стороне. Двойник, понял! По-ментовски - ты сексот.
- Я уже был сексотом у капитана Щербицкого. А теперь будешь моим личным секретным агентом. Никто не имеет права заставить тебя пойти на мокряк. Исполняй все приказы бригадира и Стебелькова, кроме мокряка. Бригадир получит приказ не втягивать тебя в разборки. От меня приказа на мокряк никогда не будет. Ну, вроде все я тебе растолковал. Держи петуха, прощай. Когда понадобишься, я сам приеду.
- Тарас Борисович, а я понял, зачем Стебельков тащит меня в Никодимов.
- А ну, скажи! Интересно!
- Хочет Стебельков, чтобы я убрал начальника складов. А как уберу, - сдаст меня особистам.
- Хорошо, что напомнил. Я давно заметил, что прапор зуб на тебя имеет. Смотри, не помогай ему травить начальника окружных складов. Он лично отвечает за эту операцию. А то в случае неудачи сделает из тебя стрелочника. Вот если этот долбак Редущенков не смирит свой гонор, - придется его зачистить. Опять же без твоего участия. Но сначала Стебельков на днях предложит ему мировую через заместителя.
Шеф уже сел в машину, заработал двигатель. Коробейников двинулись к Волге, но бугор окликнул Коробейникова. Вылез из лимузина, Захлопнул дверь. Потянулся с удовольствием. И нанес шеф последний удар.
- А теперь парень, давай честно. Есть твоя вина в провале налета на синий маршрут? Только без темниловки… Ты же не зря закосил в больницу. Стебельков сказал ты нарочно моржевал в ледяной проруби, тебя там видели…
- ВЫ уважаете Стебелькова, а для меня он дурак. Я опасался, что он может подставить меня, если что не так пойдет. А предать его я не мог, он бы меня запутал...
- Так ты что, ты знал, когда будет налет на синий маршрут? Откуда? Кто выдал день налета!?
- Вот, вы уже готовы меня впутать в это дело. Я ничего не знал. Стебельков обходил меня стороной. От кого еще я мог что-то пронюхать? От Антонины Загорянской? Так я, перед тем как заболел, неделю уже у нее не появлялся. Она сама запретила мне к ней приходить. А с подполковником Загорянским я воще ни разу не базарил.
- А твои вась-вась с особистом Щербицким? Хотя ладно… Стебельков сам через тебя стравливал особняку нужную нам информацию. И еще, в Хабаровске будешь два месяца с группой парней обучаться боевым искусствам под руководством тренера, имеющего шестой дан.
- Это обязательно?
- Именно так. Мент научит как правильно вести наружное наблюдение за объектом. Покатаешься на всех грузовиках и легковых иномарках. Еще один, бывший кегебист, будет обучать стрельбе из всех видов оружия и подрывному делу. Кажется, ты не ровно дышишь к тротилу? Ну, так постарайся максимально использовать знания этих мужиков. И не употребляй при них блатной фени, они этого не любят. До встречи.
ГЛАВА 57 СЕКСОТ МЕНЯЕТ ЛИЦО И ФАМИЛИЮ
Отлично началась новая жизнь. За десять дней жизни в Иркутске Коробейников изменил не только свое лицо. Из Коробейникова Александра Александровича он превратился в Емельчука Александра Опанасовича.
Два месяца весны 1997
года, прожитые в Иркутске и на речном дебаркадере в Хабаровске, в боевой дружбе с пятью толковыми ребятами, были самыми беспечными, стало быть, и самыми счастливыми в жизни недоучившегося студента Емельчука. Могучий Амур, цветущие сады, фиолетовые китайские горы по горизонту! Красота! Кормежка от пуза, с икрой и свежей рыбой ценных пород, - накачивать мускулатуру за счет Тараса, - было одно удовольствие.
А девочки! А специально подобранные девочки-массажистки! Мелковатые, даже чуть кривоногие, но темпераментные китаянки-полукровки такое вытворяли с телом доверившегося мужика, что просто не хватало ночи, чтобы насладиться их утонченным сексуальным искусством.
Вот это класс! Вот это школа! Ни разу не потянуло для разминки засадить стакан водяры перед сеансом эротического массажа по-китайски. После такой гимнастики сил не оставалось, чтобы поднять даже чашечку саке. И откуда они брали эту странную рисовую водку. Сказка!
А дальние выезды в тайгу, на гонки по горному проселочному серпантину! Иномарки так лихо брали подъемы, так послушно вписывались в крутые неожиданные повороты, что казалось, ты срастался с этими чудными машинами в одно целое.
И стрельба, стрельба, стрельба! Из пистолетов, автоматов и пулеметов. На бегу, на скорости за сотню километров. Из положения лежа, сидя и в падении… Дух захватывало. Не нравилось только заклеивать скотчем подушечки пальцев, чтобы не оставлять отпечатков пальцев на оружии. Снижалась чувствительность пальцев, - снижалось удовольствие от стрельбы.
И при том все это давалось! Давалось с потом, с ушибами, с риском свернуть шею, но давалось. И тренеры хлопали по плечу, и товарищи, видя, что работаешь ты без дураков, не испытывали зависти к твоим успехом. Похвалы были заслуженными! Как же это здорово. Если бы не убил сержанта Серегу, если бы не Стебельков с Тарасом, пошел бы после армии не в институт, а в спецназ! Но…
Но чем ближе к концу тренировок, тем задумчивее и рассеяннее становился лучший стрелок группы отборных бандитов. Чем ближе необходимость вернуться в Яргород, в провинциальную блатную бригаду, тем чаще он промахивался по яблочку мишени. Но это пустяки, главное - тем труднее было отмахиваться от вгрызавшейся в душу мысли, что долго выносить грядущие бандитские будни он не сможет. Не создан он ни для воровства, ни для разбоя, ни для килерской работы в глубоком подполье.
Слишком любил он эту прекрасную жизнь, при всех ее нелепостях. Слишком Любил хорошо пожить. На Воле - Вольной, с деньгами. И в обнимку с ласковыми девочками, готовыми на всевозможные и добровольные услуги. Они тоже любят почертить в своей единственной и неповторимой молодости. Надо просто уметь во время подвернуться телке, жаждущей любви и приключений. Да что там базарить! Сон в летнюю ночь, а не жизнь…
Нет, нет, долго он с братвой не уживется. Не спасет его и особое положение двойника в банде. Острое это ощущение - ты - контрразведчик, но и оно быстро полиняет. Тарас Борисович опять обманул. Конечно же, в Хабаровске их готовили на килеров. Второй раз обманул пахан… Как только в Дойч Банке скопится кругленькая сумма бабок, так и не станет житья в банде. Никакие бабки не удержат от зова Воли. Он достаточно хорошо теперь знал себя. Вечным Невольником Тараса он не будет. Нечего ему делать среди ущербных дебилов, которые ни в грош не ценят ни Воли, ни своей жизни.
Да что там, если бы был готовый план, да еще немного опыта в бандитских делах, может, Коробейников прямо из Хабаровска рванул бы на Свободу. А что! Заложил банду и свободен! Но… Но без надежных документов, о которых ничего не знает пахан - не прожить. Не нужно суетиться в таких рисковых делах. Вон земляк, москвич Слава сманивал податься из Хабаровска в Иностранный легион. Во Франции официально действуют двадцать вербовочных пунктов. 4 куска в месяц. Все хорошо, но он тоже не смог достать ксиву, а без ксивы через четыре границы разве просочишься.
Когда в Иркутске, на дому, полосовал Коробейникову скальпелем харю хирург-косметолог Расторгуев, Емельчук уже предпринял Первую попытку завести личные связи с местным криминалитетом. А что вышло? Заводить речь о новой ксиве оказалось смертельно опасным делом.
Облом вышел! Расторгуев Ростислав Игнатьевич мигом насторожился. Тертый зек. Он отсидел пять лет за то, что под мухой забыл марлевый тампон в брюшной полости ракового больного. Он отлично знал цену молчанию. Не помогло и то, что Емельчук умудрился закадрить его дочь Галочку, дылду, засидевшуюся в девках до тридцати пяти лет. Даже пообещал увезти Галину в Москву. Ничего не выгорело! Хирург по-отечески остановил резвого парня, попытавшегося выспросить дорожку к специалисту по ксивам. Но как умно отшил сявку бывший зек! В лоб наскок не получился, придется изменить тактику.
Правильно, паспорт на фамилию не известную Тарасу надо заиметь, даже очень надо. Это и дурню понятно. Но нужно время, чтобы сделать к папаше сердечный подход. А времени не было. Всего неделю он тайно прожил на дому у хирурга. И с кондачка взять свое - аля-улю! Не протык!
Выждал Коробейников еще несколько дней и снова подкатился к старику.
- Хороший ты парень, Сашок! - Вразумлял Ростислав Игнатьевич Емельчука. - Но зачем лезть на рожон!? Пожалуйста, люби мою девицу сколько влезет, если ей это нужно. Люби, но никому больше не задавай подобных вопросов. Каждый второй мастер постукивает если не ментам, то ФСБ точно. А своему пахану тем более мастер сообщит о твоем нездоровом интересе. Поверь, мой мальчик, будет себе дороже. Ты никто. Заработай сначала авторитет.
Коробейникова крепко разозлил второй, по-прежнему деликатный отказ. Но старик был великодушен. Он не оставил любовника дочери без надежды.
- Другое дело, если ты сам лично попросишь меня еще раз изменить тебе внешность. - Поразмыслив, подсказал хирург.
- Это я тебе сделаю. Ты мой клиент, да и еще любовник моей невезучей дочери, тут никто меня не упрекнет. И думаю, тебе мое искусство потребуется очень даже скоро. Если ты уже не доверяешь своему хозяину, ну знаешь!… Мне тебя жаль.
- И хозяин никому не доверяет. Я что, дурнее хозяина?
- Вот вы и квиты. Приезжай, будем рады. С тобой нам приятно. Но против пахана меня не агитируй.
И к ментам была закрыта дорога Емельчуку. Иначе расправиться с бандой свидетелей его унизительной карьеры бандита - было бы раз плюнуть. Эти как начнут ковыряться… Что, да почему заморил столько негодяев… Разве они поймут, что эта тля лишь коптила небо. Ну скинут полсрока за содействие. Нет уж, так не пойдет. Коробейников все сделает, из шкуры своей наизнанку вывернется, но ни дня дохнуть в зоне не будет! Очень надо!
Он и сейчас имеет все что нужно молодому парню. С ним ляжет любая девка, только помани. Да что девка! Он любую опытную бабу с башлями при желании поимеет максимум на другой день после знакомства… Да и не так уж много свидетелей его мокряков живет на свете, чтобы не потерпеть, пока представится возможность их тоже зачистить. Сколько их? Стебельков, Тарас, может быть, еще Беспалов… Остальные друзья-приятели - так себе, - шелупонь. Что-то, когда-то, от кого-то слышал. Общие слова. Для суда, если по честному, - это не доказательства.
"Так что потерпим, пока не созреет подходящий план отрыва на Свободу - Решил Александр. - А потом, жизнь бандита - непредсказуема. Может, само собой дело разрешится. Нет вечных банд, и нет вечных паханов. На кого-нибудь нарвутся и его свидетели".
При прощании, тренеры успехи Емельчука отметили особо. Группа получила на обратную дорогу по двести долларов, Емельчуку отвалили три сотни зеленых. Настроение наигралось очень хорошее, и так развеселился Емельчук, что залетел еще разок в Иркутск. Три дня попил по-домашнему с Ростиславом Игнатьевичем коньячку, ублажил еще раз великовозрастную подругу Галину, чем весьма укрепил на будущее свои шансы втереться к хирургу Расторгуеву в полное доверие.
ГЛАВА 58 ПАТРОНЫ ДЛЯ КАВКАЗЦЕВ
В Яргороде Емельчук снял комнату у одинокой старушки Пелагеи Ильиничны. Домик стоял на краю города в дачном поселке Минино, в большом старом саду на берегу Волги. Знал о его убежище только бригадир Рубик. Телефон у бабки- ветеранши был, поэтому со связью проблем не возникало.
Работы было немного, погода стояла сухая и солнечная. Волга, рыбалка! Теплоходы радовали глаз насквозь сухопутного Емельчука. Всего два раза вызывал на работу Рубик. Так по мелочи. Братва взяла на скок два армянских магазинчика. Пришлось посидеть за баранкой Газели с тентом, угнанной с автобазы. Понятно, это было недоверие, игра Рубика на нервах новичка. Прикалывался блатарь, торопясь выяснить отношения с чужаком, прикомандированным к бригаде по приказу Стебелькова. ОН-то, дебил, подозревал, что новак будет рваться в центровые, чтобы сделать по скорому себе авторитет. А и хрен бы с ним, пусть остается при своем мнении.
Но прошла неделя воровского затишья. Запахло жареным. Рубик послал в поселок Ореховский, где жила зазноба Стебелькова Катька-ветеринарка, троих самых молодых и самых сильных лбов. Старшим назначил Емельчука. Нужно было скрытно, порознь добраться через Никодимов до Ореховского, сосредоточиться у Катьки, затаиться и ждать распоряжений Стебелькова, который тоже должен нарисоваться у старой своей любовницы. Это была очень удобная база для группы такой численности. Лечебница стояла в березовой рощице, на отшибе от поселка. До Окружных складов - не более двух километров. И все захламленным лесом. Где кроме комарья ничего не родилось. Ни грибов, ни черники…
Молокососы помчались из Никодимова в Ореховский с комфортом, в мягком, дорогом маршрутном автобусе. Емельчук же дождался в кинотеатре ночи и отправился до поселка в порожнем вагоне синего маршрута. И устроился не на перинах Катьки, а на огромном сеновале, где еще достаточно оставалось прошлогоднего сена. Обзор во все стороны - отличный…
Стебельков прибыл на следующий день. Он сиял. Затея кинуть слегка центральный склад была на мази. Беспалов в этом складе, сразу после ремонта старой электропроводки, устроил маленький пожарчик.
Прежде всего капитально вышла из строя охранная и пожарная сигнализация. Штабели ящиков с гранатами для гранатометов РПГ-7 и РПГ-2 совсем не пострадали. Ящиков с черными и красными полосами, где хранились бронебойно-зажигательные патроны калибра 7,62 для
Калаша АК лишь слегка коснулось пламя. Эти ящики предназначались для списания и уничтожения на полигоне. Всего 22 ящика.
Чтобы поскорее вывезти бракованные боеприпасы от греха подальше, их сразу же перенесли из основного хранилища, запертого на 4 замка, в так называемый предбанник. К самым воротам, где происходила погрузка и выгрузка боеприпасов на спецмашины…
Запирался предбанник всего на один замок. Так что набралось в предбаннике для уничтожения 12 штук ящиков. В каждом по два цинка. В цинке по двадцать две картонных пачки. В пачке двадцать патронов. Итого в каждом ящике по 880 штук лучших в мире патронов. Остальные десять ящиков Беспалов заныкал по одному ему известным углам.
На второй день после пожара приехала высокая пожарная комиссия, чтобы установить причины пожара новой электропроводки. Арестовали двоих электриков вольняшек, известных в гарнизоне забулдыг. Ну а раз меры приняты, то для начальства вывоз патронов стал сначала делом вторым… Потом, как водится, - третьим… Потом десятым и через три дня о них начальство стало забывать. 12 ящиков утрата не катастрофическая, причина пожара обычная, о таком ЧП высокому начальству, могущему и покарать за разгильдяйство - и докладывать не стали.
Само собой, старший прапорщик Беспалов обеспечил отсутствие свободной спецмашины, не дал начальству сразу вывезти неликвидные патроны. И обеспечивал это отсутствие, пока группа Емельчука не сосредоточилась в лечебнице у Катьки.
Складывался идеальная обстановка для налета на Центральный склад. Идеальная если не брать в расчет, что не было уверенности, будет Ли караулить склад в ночь налета свой человечек. Кстати, налет начальству даже и на руку. По мнению прапора Стебелькова. Не надо светиться с плодами своей халатности в чужой части, обслуживающей полигон. Не надо составлять акт на уничтожение ценных боеприпасов.
Да и штаб округа не будет по второму кругу выявлять виновников порчи армейского имущества и козырять своей заботой о сохранности этого имущества. А еще сколько дефицитной солярки сожжешь, пока сгоняешь на полигон спецмашину с охраной. Танки не могут выйти на плановые учения из-за нехватки горючки, а тут какие-то ржавые патроны…
И выходит, что кража списанного барахла это воще как бы и не кража, если сор из своей избы не выносишь на высокое начальство... Бодяга, ох, какая же это бодяга, когда на полигоне не участвует нужный человечек в дележке навара. А Стебельков не собирался на этот раз забашлять своих давних подельников с полигона. Итак слишком много налипало желающих поживиться…
Группа Емельчука и должна была осуществить этот налет. Беспалый Ждал когда уедут проверяющие, а начальник складов полковник Редущенко отправится к друзьям в штаб округа замыливать мелкое пожарное ЧП. Стебельков пил с Катькой спирт и ждал сигнала от Беспалова, чтобы бросить на штурм склада яргородских братков, быстро разлагающихся от безделья и пьянства. При нахальном попустительстве Емельчука, обязанного струнить подчиненных. Стебельков матом крыл битюгов, его аж корчило от такой недисциплинированности группы, зато Санька-старшой стал для братанов своим в доску.
На четвертый день утром пришло "добро " от Беспалого. Комиссия на Волге Редущенко собралась возвращаться в штаб округа. Набег Стебельков назначил на полночь. В обед похмелились, по соточке, и завязали с пойлом до окончания операции. Стебельков помчался в Никодимов, предупредить кавказских покупателей патронов, которые томились в гостинице, рискуя вызвать подозрение ментов.
Кавказцам велено было прибыть в Ореховский к десяти часам вечера, перед самой отправкой группы на исходную позицию. В частый ельничек у задней стороны периметра центрального склада. Про часового Беспалов не сказал ничего определенного. По этой причине Емельчук приказал Геннадию Рыжкову, по кликухе Гильза, вычистить новейший десантный автомат с глушителем, все эти дни валявшийся под сеном.
- А где ствол? - тихо спросил Гильза у Мишки Цыганенкова, по кликухе Цыган.
- А я брал? - окрысился Цыган. - Бутылять надо было меньше. Теперь ищи!
- Да заткнитесь вы, суки! Емеля, на кухне Катьку тискает. Услышит - хана! - Прошипел Репей, костромич Булавников. - На сеновале пушкарь. Ты, Гильза, Сам туда его заныкал.
- Репей, а ты не боишься, что Сашка ухи тебе отрежет за кликуху Емеля? Он, запросто.
Емельчук и не скрывал, что слышал перебранку братвы. Он вышел с кухни, и, проходя мимо Репья, прямым хуком звезданул его меж глаз. Специально повыше, чтобы перед операцией у парня не возникли проблемы с сопаткой.
В шесть вечера Емельчук приказал группе спать и сам завалился на сеновал. В девять на мотоцикле припылил Беспалов и дал отбой. Волга сломалась и Редущенко повез комиссию на служебном автобусе в Никодимов. В ресторан, поить водкой.
На пятый день после приезда группы, Беспалов не появился. На шестой завибрировал Стебельков. Он и так-то порядком психовал, потому как покинул свою часть без командировочного предписания, а тут прямо взвился от бешенства.
Заботой прапора было получить с заказчиков авансом наличняк за час до начала налета. На этом его обязанности заканчивались. Он мог бы сразу слинять из Ореховского, если бы Емельчук знал путь отхода лесом от склада к конечному пункту узкоколейки возле лесопилки Лесхоза. Туда тепловоз должен был к семи часам утра приволочь вагончик с рабочими лесопилки. Поскольку пути этого Емельчук не знал, пришлось Стебелькову отступиться от собственных правил безопасности и лично проводить группу до узкоколейки. А это ему было, - как серпом по интимному месту.
После расставания с проводником, группе Емельчука следовало остановить поезд на обратном пути, в километре от лесопилки. Захватить вагон, нейтрализовать пассажиров, если таковые окажутся в вагончике, и погрузить добычу. На 26 километре, у развилки лесной дороги налетчиков должен был ждать трелевочный трактор, угнанный из лесхоза. НЕ один, а с навозной телегой, позаимствованной на коровнике.
Трелевочнику предстояло протащить телегу 15 км до кордона лесника Уфимцева, на малоезжей проселочной дороге. Проблем лесник создать не мог. Все что могло гореть на кордоне, Стебельков предусмотрительно спалил еще в начале весны, когда операция только наклевывалась.
На пожарище кордона бандитов должен ждать гусеничный вездеход, нанятый у геологов. Попетляв по просекам и вырубкам, гиблыми лесными трущобами вездеходу, в итоге, предстояло вывезти группу в город Угрополье на притоке Волги. А что с патронами происходило дальше, по условиям договора с покупателями, ни Стебелькова, ни Емельчука не колыхало. Клиент мог катиться на все четыре стороны.
До устья притока, патроны вывозили кавказцы собственными силами на катере и перегружали на самоходную баржу, следующую до Астрахани. На этом отрезке маршрута кавказцы нанимали цыган.
Маршрут был сложный и тяжкий. Емельчук, знавший воровские методы Стебелькова, сразу заподозрил неладное. Прапорщик никогда не принимал личного участия в грабежах. Пока братва бомбила склады прапорщик гужевался у какой-нибудь марухи, обеспечивая себе неопровержимое алиби. Заподозрил Емельчук неладное, но промолчал, поскольку уверен был, что всегда успеет в решающий момент бросить группу и смыться…
- Саш, выручи! - Стонал униженно Стебельков на пятый день. - Пойми, НЕ могу я больше здесь торчать. Меня наверняка уж хватились в части. А мне еще сутки дороги до Краснодара.
- Зачем было нас баламутить, если не можешь подготовить операцию как следует. - Методично долбал Емельчук Стебелькова. - Людей оторвал от дела. Мы несем лишние расходы. Уговор был, что управимся за три дня, а прошла неделя. Кто оплатит просроченные дни?
Два года ждал этого момента памятливый Емельчук. Два года он мечтал подержать в своих руках этого скота. И дождался. Боже, с каким же наслаждением он размазывал прапора по стенке.
- Ты что, не человек что ли? Понять не можешь!? Покупатель дергается, отказывается платить авансом. А я не могу идти с вами дальше лесопилки. - Рычал прапорщик.
- Я работаю на Тараса, а не на тебя. Вот сам и выкручивайся как знаешь.
- Так я это, чудило, я же хорошо заплачу. - Снова переходил прапорщик с рычания на скулеж.
- Ну, и заплати ребятам, а потом базарить будем.
- При чем тут быки? Да и деньги заказчик заплатит после того? Где я сейчас надыбаю вам баксов.
- Что? Не понял. Обычно боевикам платили вперед, ты сам говорил, и Рубик так говорил.
- Так получилось. Я не виноват, что комиссия задерживается на складах. И заказчик попался дерьмо. Говорю же тебе, кавказцы испугались, что мы их хотим обуть… Не хочет вперед платить.
- Давай я поговорю с чурками. Где они кантуются?
- Ждут в Никодимове в гостинице Отдых. Номер 12. Позвонишь в гостиницу по телефону 4-27-29, скаж
скажешь: позовите Руслана или Аслана…
- А Тарас знает про эту аферу? Почему ты нас не предупредил, что работать будем на чурок? Братаны в Яргороде с чурками воюют, а тут придется пахать на них! Ах, ты, гад! Еще и платить не хочешь! Да если я сдам тебя братве - они мигом натянут деревянный бушлат
- Да не ори ты, Сашок. С Тарасом мы сами разберемся. Для него это мелочь, не обедняет. А Клиент перспективный. Это же лохи в нашем деле. Мы договорились по 800 баксов за ящик. Плюс за всю партию - косырь сверху. А ты можешь содрать с них по штукарю за ящик, плюс еще один сверху. Деваться им некуда. Грузи побольше ящиков на быков. Хорошие бабки наваришь. Сам посчитай. Быкам по двести на грызло, как сговорились, так и останется, перебьются. Тебе причитается четыреста, но я кину лично тебе штукарь. Только выручи. Верняк, никакой туфты. Сам лично получишь с чурок бабки и рассчитаешься с братвой. Вот посчитай. Возьмете вы минимум десять ящиков.
- Шоколадных сколько?
- Вдвоем они приехали.
- Тогда почему мы не может забрать все двенадцать мест? Из расчета по два на нос? Нас же шестеро будет. Ты что фуфло гонишь! У Беспалого заготовлено двенадцать ящиков все и хапнем!
- Не получится, Чурки не потянут по два ящика. Вообще могут отказаться таскать ящики. Все-таки они платят бабки. Эти себя берегут. Так что в лучшем случае ты осилишь всего десять мест. Всего получается девять тысяч. Вам - косырь, мне отдашь - восемь. Нет, забыл - тебе же косырь, отдашь мне - Семь шестьсот. А что срубишь с лохов сверх того - все твое. Ну, не хило? Согласен? Не последнее дельце проворачиваем. Я в долгу не останусь. Отпусти ты меня!
- Теперь я буду речь толкать. Платишь мне - полторы штуки. Пятьсот - немедленно, не сходя с места. Покажи дорогу до узкоколейки и мотай! Но предупреждаю, если чурки начнут финтить, я их в горбу видел! Перестреляю и настучу Тарасу все как есть. Меня ты больше не подставишь.
Показал прапорщик начало просеки, пообещал, что через пять километров она выведет на рельсы в километре от лесопилки и свинтил.
ГЛАВА 59 БЕРИ БОЛЬШЕ, ТАЩИ ДАЛЬШЕ
Налет состоялся на следующий день после отъезда Стебелькова. Как по заказу, весь день парило. Смеркаться стало раньше обычного и перед закатом разразилась гроза. Она неторопливо надвигалась со стороны Никодимова и обещала надежное прикрытие с воздуха. Сначала грохотало на сухую, а когда бандитская группа вышла на исходные позиции, полил теплый ливень. Сердце радовалось такой воровской удаче.
Часового пришлось заморить. Запор взломали ломом с пожарного щита. Емельчук приказал всем взять по два ящика патронов. Кавказцы взвесили ящик в руках, поцокали языками, полопотали на басурманском языке и отказались тащить даже по одному ящику.
- Мы тебе, начальник, - не ишаки! Мы платим бабки, а тащите вы! - Заявил чурка помладше, Аслан по имени.
Стебельков оказался прав. Это просто взорвало Коробейникова.
- Что!? Бунт на корабле!? - Рявкнул Емельчук, в тайне радуясь возможности, спустить на лохов братву.
- Рассуждать тут мне будете! Гильза! Кинь на хребет этим уродам по два ящика!
Братва заржала, обступила кавказцев и пинками погнала их, сгорбившихся в три погибели, в угрожающе рокочущий лес.
- Марш! Марш! Бегом, горные козлы!
Братки довольно заржали и побежали следом за чурками, тоже каждый с двумя ящиками.
Емельчук бежал впереди группы налегке, прокладывая дорогу по кустам и болотцам. Через полчаса интенсивного отрыва, покупатели попадали в болоте с катушек. Пинки братвы более не помогали.
- Привал десять минут. - Объявил Емельчук.
- Слушай, дорогой! - Вкрадчиво залебезил, отдышавшись, чурек постарше, Руслан зовут. - Зачем десять! Нам хватит восемь ящиков! Сам видишь, мы не можем бежать.
- Идиоты. Вам же лучше! Сразу десять ящиков! Это Же девять тысяч выстрелов! Полк русских ухлопаете!
- Мы не грузчики, мы платим бабки! - Закипел Аслан, размахивая руками перед носом Емельчука.
Александр наложил пятерню на морду Аслана и толкнул в болотную жижу.
- Ах, тараканы, торговаться надумали! Мне приказано продать вам десять, а не восемь ящиков! И вы их у меня купите! - Емельчук схватил заказчиков за шиворот и кинул на ящика. - Взять, паразиты, в зубы и вперед! Бегам! Бегом!
Уже на бегу, Емельчук взял один ящик у Руслана, и приказал заказчикам тащить вдвоем три ящика, время от времени меняясь на ходу руками.
Это были пять километров ада! Молнии скакали с вершины на вершину елей над самой головой. Гром рвал уши и напрочь вышибал из головы мозги. Болотца, что днем казались пустяковыми, набухли от дождя и стали почти непроходимыми. Ноги братва вытаскивала с таким трудом, что срывались кроссовки и приходилось переобуваться. То и дело попадались поваленные деревья. Их приходилось обходить. Сучья валежника хватали за одежду, путались под ногами. В кромешной тьме парни то и дело падали, рвали одежду. Был собран обильный урожай синяков и ссадин.
Маршрут отступления пролегал в ста метрах параллельно заросшей березняком просеке, по которой была проложена высоковольтная электролиния. Стебельков советовал не высовываться на просеку. Во первых, на линию электропередачи часто падали деревья, в темноте можно было нарваться на обрыв и получить по зубам 380 вольт. Во вторых, по сторонам от заросшей подлеском просеки, по старому лесу было бежать легче, подлеска там почти не было. Да и, в случае погони, собаководы с овчарками будут бежать именно по просеке…
Правда, на просеке было немного светлее, поэтому, не смотря на приказ Емельчука, быки то и дело нарушали совет опытного Стебелькова, и гнали перед собой кавказцев по просеке.
Первым забастовал Гильза. Самый сильный спекся первым. Он на бегу отшвырнул ящики, шлепнулся под елку и потребовал перекура.
- Командир, сними с меня автомат и пристрели! Больше я на чуреков не работаю. Две катьки за ночь я и дома сшибу!
- Перекур пять минут. Репей, а ну, возьми в моем рюкзаке фляжку и отмеряй всем полколпачка шнапса на рыло за счет фирмы. Нальешь больше - рога поотшибаю.
Емельчук посветил на часы. Бежали час, а одолели едва ли половину пути. Сбросив рюкзак с консервами и водкой, Емельчук забрел в болото поглубже, и обмылся по пояс приятно пахнувшей водой, кипящей от дождевых струй.
- Командир, а тут три фляжки. С какой начинать будем. - Осмелился пошутить Репей, изучив содержимое командирского рюкзака. Братки захихикали.
Водка немного взбодрила братву. Прошли назначенные пять минут. А под елкой все еще блуждали огоньки отсыревших сигарет. Братки тянули сигареты как можно медленнее. А Гильза, кажется, досасывал уже второй чинарик.
- Орлы! Все путем! По-о-о-дъем! В р-р-ружье! Объявляю премию имени Стебелькова. Кто первый дотянется до рельса узкоколейки - огребает сто долларов прибавки! Вперед! Вперед! - Скомандовал Емельчук, и братаны, бросив шоколадных ханыг, помчались по просеке с удвоенной скоростью.
- Вперед! Вперед! - Рвал глотку Емельчук.
Он все взвинчивал и взвинчивал темп. Теперь ему самому досталось охранять чурок, чтобы не сбежали. К ним все не приходило второе дыхание. Вот к братве, стоило посулить сотню, пришло и второе, и третье дыхание. Он с кавказцами отставал все заметнее…
Начинало светать. Постепенно чурки поравнялись с выдыхавшимися быками. Братва уже не бежала, да и шаг их был не из быстрых. Пришлось опять объявить привал.
Емельчук помянул Стебелькова очень не добрым словом. Пять Стебельковских километров все растягивались и растягивались. И не было им конца. Тепловоз пройдет в назначенном для погрузки месте в семь пятнадцать. А время - без пяти шесть. А еще бежать и бежать. Да еще надо успеть на пути свалить подходящее дерево. А то, увидев в этой глухомани грязных, оборванных незнакомых мужиков с ящиками, машинист-дурило может и не остановиться со страху.
В запасе не оставалось ни минуты. А расчет в притык - не надежный расчет. И после привала Емельчук сам возглавил группу, еще увеличил темп.
- Командир, подыхаю, - завыл Цыган. - Отдам свою долю, если кто возьмет хоть один ящик.
- А что, командир, чего это мы тару на горбу тащим. - Засвистел на бегу Гильза. - Давай вынем цинки, а ящики бросим. Патроны не сахарные, не размокнут, да и дождь кончается.
- Низя, низя! - Всполошился Руслан. - Ящики тоже нада! Я плачу с ящика! Зачем такой вещь в лес бросать? Тогда другая цена буду делать.
- Да заткнись, ты, гнусь. Все бы тебе на чужом горбу ездить. Ща как двину ящиком по кумполу! - Пригрозил Гильза.
Емельчук не отреагировал на перепалку и еще чуток наддал. Они снова бежали трусцой. Давно пора увидеть рельсы, а перед глазами все лес, лес, лес. Ливень давно перешел в мелкий дождичек и перестал. Крупные капли срывались с проводов и прыгали на голову как лягушки.
Онемевший и оглохший от грозы, лес пугал своей нелюдимой тишиной. Силы давно кончились. Осталась одна злость на чурок. То один, то другой бык приостанавливался, поджидал чурок, вмазывал, кому придется, пендаля и догонял своих. Да уже и злость от усталости проходила. А этого нельзя было допустить. Ни в коем разе!
Емельчук вырвался вперед. За чурок он более не опасался. Оглянулся… Группа ломила за ним кучно, затылок в затылок. Ему начинали нравиться эти блатные парни. Они работали как звери! Ох, что будет, что будет, когда сквозь чащу покажется насыпь узкоколейки. Вот это будет спурт. Но он постарается остаться при своих деньгах и выиграть приз.
- А кто придет к финишу последним, тот заказывает для всех ресторан с девками! - Зло захохотал Гильза, разгадав маневр бугра.
- И-а! -И-а! - Зычно Зы
подхватили предложение бандиты.
ГЛАВА 60 ПЕРЕСТРЕЛЯЮ, КОЗЛЫ!
Километры растягивались, а шансы схватить за хвост жар-птицу удачи в долларовом эквиваленте без накладки, пожалуй, убывали. Надул, надул Стебельков с километражем… Не зря же Стебельков, рвань поганая, намекнул насчет погони и овчарок.
Порыв ветра, последняя конвульсия грозы друг взъерошил чащу и замер вдали... Что-то протяжно, истошно проскрипело, и Емельчук увидел как с неба на него стало рушиться огромное черное облако!
Емельчук упал, словно схватил ухом боевую команду ротного: Ложись! По инерции перекатился через голову и застрял в кусте ольхи. Огромный шатер вековой ели со стоном накрыл Емельчука… Посыпались бело-розовые искры, затрещало короткое замыкание.
"Счастливец? Нет, чайник! Никогда не высовывайся! - подумал Емельчук и устало закрыл глаза. - Зачем вот вырвался вперед, сто долларов пожалел? С собой бы братва не потащила даже раненого. Бросили бы тебя в болото"…
Никто не поспешил на помощь старшому. Группа попадала под деревья, целиком используя заминку в движении для отдыха. Емельчук тоже сачканул пару минут под кроной ели и только потом огляделся. В сантиметре от левого плеча в землю воткнулся еловый сук толщиной в руку. Еще бы немного…
"Нет, нет, надо завязывать. С этими ублюдками Бабок не наваришь. Больше на склады я ни ногой! Пусть Тарас спустит шкуру с прапора! Да хоть удавитесь, жлобы, а я этот канал вам перекрою. Сыт по горло!
Сразу как-то стало легче и даже веселее. Вот что значит поставить перед собой ясную цель! И подал Емельчук бандитам последнюю, неумолимую команду.
- От винта! - Скомандовал Емельчук. - Последний бросок! Бегом арш, сволочи! Теперь вы у меня попляшете, шкуры поганые!!
Пути завалить они не успели. Тепловоз пыхтел за деревьями совсем рядом. Хоть сам на рельсы ложись. Емельчук выхватил у Гильзы автомат и побежал навстречу тепловозу. Положил перед ним на бегу длинную очередь. Машинист соскочил на насыпь, когда тепловоз еще не остановился. Подался в лес, пришлось его отлавливать всей группе.
Одни кавказцы не побежали на поиски. Они залезли в вагон и начали завтракать. Даже ящики не побросали в поезд.
Проволочка с машинистом едва не кончилась крахом операции. Гильза так отделал машиниста со зла, что пришлось его из леса тащить на себе. Александр выстрелом дал отбой и братки поплелись к вагону, на ходу смывая с себя в лужах грязь.
Надо делать ноги, а машинист все никак не очухается. Что-то бормочет. А глаз не открывает. Пришлось влить ему в глотку водки. Это подействовало и мужик вскочил на ноги как новенький.
- Гони, братуха! - Вежливо сказал Емельчук.
Он помахал десяткой долларов перед носом машиниста и сунул ее в нагрудный кармашек до блеска засаленной спецовки.
- Да что ты расстилаешься перед этой тварью, - психанул Гильза, замахиваясь стальным прикладом автомата. - Гони шустрей, если не хочешь очутиться в болоте с дырявой башкой.
Только теперь Емельчук обратил внимание на странные гулкие звуки. Из леса уже строчил Калаш. Вот и пулька. Пробила боковую форточку тепловоза и застряла в спинке сиденья машиниста. Издалека прилетела. Через пару минут стрельба станет прицельной. Так вот почему братки столпились в кабине машиниста.
- Ящики!? - Взревел Емельчук. - Где ящики?
Репей пожал плечами. Блатным плевать было на патроны, на доллары, они бы пешком рванули из-под обстрела, если бы не болота, которых они уже нахлебались по гроб жизни.
- Ящики грузить, ублюдки! - Емельчук пинками вышвырнул братков из кабины содрогающегося локомотива.
- Мы что тебе дешевле ящиков! - Возмутился цыган. - Отцепляем вагон с чурками и рванем налегке!
- Перестреляю, козлы! Грузите ящики! - Емельчук дал очередь поверх голов братвы и стал трясти машиниста, поникшего на своем стульчике.
- Давай приятель, без нежностей, давай пошевеливайся.
Повалил густой черный дым. Тепловоз содрогнулся, заскрипел и нехотя тронулся. Еще дернулся и стал резко набирать скорость. Емельчук выглянул из кабины. Гильза с последним ящиком мчался за вагоном. Расстояние понемногу увеличивалось.
- Бросай! Дура! Кидай ящик. - Орал Цыган с последней площадки вагона.
- Убью! - Заорал Емельчук и выстрелил Гильзе под ноги. Тот подпрыгнул и так рванул, что в три прыжка был на площадке вагона.
Емельчук перескочил из кабины в вагон. Здесь вольно разгуливали пули. Группа расползалась по полу. Гильза тащил за собой ящик. Судорога так свела пальцы, что он долго не мог отбросить от себя проклятую ношу.
Емельчук пересчитал ящики. Все забрали.
Он подал Гильзе фляжку водки.
- А ты молоток! Цыгану и Репью не наливай. С этими козявками я поговорю попозже. Закуску возьмите у чурок.
Тепловоз пошел под уклон. Пули визжали все выше. Вот последняя разбила плафон освещения под потолком кабины и поезд оказался в мертвой зоне, недосягаемым для пуль.
ГЛАВА 61 БРОНЕБОЙНЫЕ ПАТРОНЫ ДОРОЖЕ
Приближалось место выгрузки. Емельчук раздумывал, чем бы связать машиниста. И вдруг из вагона один за другим без перерыва послышались четыре пистолетных выстрела. Послышалась матерщина.
Емельчук вскочил в вагон.
Гильза, держа пистолет ТТ наготове, ногой прижимал голову Руслана к полу вагона. Цыган ногами месил на полу сжавшегося в комок Аслана.
- Я Ишак, а ты не ишак? Я ишак, а ты не ишак!? - Кричал Цыган в истерике.
Репей рылся в сумке кавказцев. Изо рта его торчал огурец.
- Какие проблемы? - лениво поинтересовался Емельчук у Гильзы.
- А чего они сами жрут, а мы просить должны, что ли кусок хлеба? Все должны были сдать в общий котел, а не жрать тайком. Как ящики таскать, так нас ишаками обзывают. А сами жрут. Я только хотел сидор проверить, а этот пидор Аслан выхватил тетешку и начал шмалять. Я что, мишень ему?
Емельчук закурил. Кавказцы ему не нравились все больше. Не потому, что они шоколадные, а потому, что тертые жлобы, раз при стволах, и мало было шансов содрать с них лишку. Эти козлы были вовсе не лохами, а после таких трудов лохануть очень хотелось...
- Цыган, а ну, кончай тесто месить. Все вон из вагона. Надо с чурками разобраться. Гильза, гони мне Тетешку.
Кавказцы не стали жаловаться на быков. Они стали сразу же угрожать Емельчуку. Обещали пожаловаться какому-то Махмаду, который всех "зарэжет на фик".
-
- Это что, погань вонючая, угрозы? Тогда так, блин! - Заявил, не напрягая голосовых связок Емельчук…
Он, прикрыв глаза веками, развалился на скамейке напротив заказчиков, вздрючивая им нервы своим загадочным видом. Докурил сигарету. Блеснул глазами.
- Развязывайте мошну и гоните немедленно монету. Живо! А то вышвырну из вагона и поплюхаете к своему долбаному Мухамору на своих двоих.
- В
,
- Вай, зачем так говоришь, дорогой!? - сменили заказчики гнев на сладостные увещевания.
- Мы договорились со Стебельковым рассчитаться в Угрополье.
- А я сказал, гони монету! Не доверяю я разным прощелыгам. НЕ доверяю и точка!
Емельчук передернул затвор и выстрелил в пол
- Хорошо, хорошо, как скажешь, дорогой Саша. И сколько ты хочешь, дорогой?
- По девятьсот с ящика и полторы штуки сверху. А пистолет с боезапасом в придачу, чтобы не шмаляли по моим боевикам.
- Вай, вай, Стебельков сказал 800 за ящик и тысяча с крыши..
- Врешь, мусульманин. Стебельков приказал получить по девятьсот и я их вытрясу из вас, будьте уверены.
- Какой, понимаешь, не честный этот Стебельков? Каждый раз, понимаешь, поднимает цены, а мы что печатаем деньги. Да? - Лопотал Руслан, вытаращивая красные глаза.
- Мы воще не будем покупать у Стебелькова. Это грабеж. - Вторил Руслану напарник.
- Стебельков сам набивался нам продавать по пятьсот за ящик. Говорил дешевле чем русским будет отдавать патроны. Зачем обманывать. - Брызгал слюной Руслан.
- Слушай! Мы не навязывались! У на есть другие люди по 500 за ящик продают. Мы не будем покупать у вас эти 10 ящиков. Ничего нам не надо, командир, мы уезжаем. Пусть Махмад разбирается с вашим начальником, а нам ничего не нада! - Вдруг взбеленился Аслан.
- У меня ты с деньгами уедешь, как же! Привыкли ездить на чужом горбу в рай. Не заплатишь - ноги повыдергаю!
- Это не честно, понимаешь! Коммерция когда честно. У вас не коммерция, у вас одни бандиты.
- А из ТТ пулять по своим - честно!? Ты смотри сюда, дура. - Емельчук сунул под нос Руслану ящик с патронами так резко, что тот в испуге отшатнулся.
- Видишь, блин? Это не простые патроны. Видишь? Черная и красная полоса на ящике? Такая же метка на пуле! Это же, блин, тебе не фуфло какое-нибудь, это патроны с бронебойно-зажигательными пулями. Бронетранспортер Прошибает насквозь. Поражает живую силу насмерть аж за пятьсот метров. Целый полк русских с одного ящика можете пошмалять.
- Зачем русских пошмалять? Зачем так нехорошо говоришь!? Мы уважаем…
Руслан оглянулся на мрачного Аслана, ища поддержки, но тот молчал.
- Заткнись, мужик. Кончай мне тут муру втюхивать. Зачем покупаешь патроны, если не русских стрелять!?
- Хорошо. Хорошо! Не будем спорить. Давай бронебойные, дорогой. Это совсем другое дело! Бронебойные хорошо идут! Спасибо тебе! Мы еще приедем, дорогой! Давай с тобой будем торговать, честно будем договариваться! А Стебелькова нам не нада!
И все это на газах, с криком, с вытаращенными зенками. У Коробейникова от хипежа заломило затылок.
Аслан продолжать молчать. Молодой чурек продолжал гневными очами сверлить Емельчука. Словно, высматривал место куда всадить нож. Александр вовремя вспомнил о финяке. Метнулся к Аслану, быстро ошмонал его. Так и есть! Нож для него уже был приготовлен, нож уже находился в рукаве чурки. Один взмах…
Александр не стал избивать молодого. Эту работу он предоставит братве. Он держал Аслана на мушке. Появилась, наконец, возможность наварить на темноте лохов.
- Погоди, мусульманин. Ты мне зубы не заговаривай. - Александр даже улыбнулся Руслану. - Ты же договаривался с прапором на обыкновенные патроны?
- Я не знаю, я не понимаю. - Заюлил Руслан хитрован.
- Обычные, те да, те дешевле. А бронебойные дороже. Усек, Васек? Это же дефицит, мать твою! Не хухры-мухры. Мог бы и спасибо сказать за такой подарок. У нас как в лучших домах Лондона, все самое качественное. А теперь гони бабки или сваливай с поезда со своими ящиками.
- Стебельков сказал вы будете охранять нас до Угрополья! Зачем обманывать своих?
- Запомни, гнус, я тебе не свой. Перебьешься. Как по "своим" стрелять из-под полы - вы смелые. Значит, будет так: загружаемся на 26 километре в телегу, доезжаем до кордона и аля-улю! Мы уходим с кордона пешим ходом. А ты дальше двигай как знаешь. Это тебе наказание за стрельбу по моим людям. А будешь возникать, и деньги отберу и бошки поотрываю. Гони монету!
Кавказцы не только рассчитались за патроны на условиях Емельчука, но еще приплатили лично ему 500 зеленых за охрану в пути от братвы.
Расставаясь с налетчиками, машинист тепловоза попросил на прощанье хорошенько его отмудохать. За этим дело не стало.
Пока братва "уваживала" машиниста, Емельчук слил под откос солярку. Затем связал машиниста.
Трелевщик не пополз, а поплыл на брюхе по болоту. Наконец-то можно было снять бабский чулок, казалось, сросшийся с кожей морды. Как же она зудела. Комарье и то не могла так накусать. Пришлось умыться Катькиным самогоном.
ГЛАВА 62 СМЕРТЬ КАЗАЛАСЬ НЕМИНУЕМОЙ
Не прошло и недели после налета на склад патронов, - повелевает Емельчуку, ухмыляясь, бугор Рубик: поезжай, корешок, в Москву. И шепчет на ухо: на почте возле метро Красносельская получи письмишко на свое имя. До востребования. Там все прописано. Сердце Емельчука екнуло, словно подавилось непомерным глотком крови. Дело ясное… Чурки настучали кому след и Тарас имеет претензии по налету.
А прописано в письме было: Руфина, 9110605. Руфина Руфи
мужским басом переадресовала звонок на номер 9820907, спросить спро
Карину. Карина, трескучим мужским же голосом, заикаясь, раздраженно потребовала перезвонить через два часа. На часах - семнадцать десять. Кто знает чем закончится выволочка Тараса. Вполне можно успеть повидаться с Лилькой.
Девчонка была потрясена. Задыхаясь в объятьях бывшего Коробейникова, ныне Емельчука, Лилька твердила одно:
- Я знала, - ты не обманешь… Я знала, - ты
не обманешь…
Через десять минут после первого поцелуя в прихожей, не дойдя до кровати, прямо посреди спальни на ковре Лилька рассталась с девственностью. Это был ее первый вклад в будущую любовь к весьма подозрительному типу, скрывающему свою фамилию.
- Господи, как мне хорошо, ворковала Лилька на плече Александра. - Словно гора с плеч. И чего я, дура, не переспала с тобой в новогоднюю ночь…
Александр удивленно заглянул Лиле в глаза.
- А чем еще приворожить бродягу? - Выпалила отчаянно смелая девушка.
Лилька снова требовательно затормошила возлюбленного, но он вдруг посмотрел на часы и резко отстранился от горячих грудей девушки, только что превратившейся в женщину. Настоящую женщину. Не извинившись, не утешив Лильку, Александр поспешил в ванную.
- И надолго ты на этот раз?
Лилька, наглухо завернувшись в простыню, смотрела на встревоженного Александра и по щекам ее ручьем текли блестящие слезы. Александр, подняв над головой душ, молчал, закрыв глаза. Он обливался ледяной водой, но лицо его оставалось багровым.
Веяло холодом и Лилька вздрогнула.
- За что ты меня так? Неужели ты ничего не почувствовал? - Спросила Лилька.
- Я не могу собой распоряжаться сегодня. Или позвоню вечером, или не позвоню никогда.
- Хочешь я тебя помою, мой ангелочек?
- Нет уж, дружок.
Лилька захлопнула дверь ванной и шумно задвинула на двери засов. Несколько минут они говорили о своей любви и упрашивали друг друга. Александр просил выпустить его из ванной. Лиля упрашивала его не уходить…
Александр быстро оделся, бросил на стол валютную книжку Сбербанка, куда успел вложить баксы за патроны, предназначенные Стебелькову. Стал перед Лилькой на колени и низко опустил виноватую голову.
- Пожелай мне вернуться, радость моя. - Попросил он на полном серьезе.
Со страху за любимого Лилька перестала плакать. Личико ее сморщилось. Она неумело перекрестила Александра.
- Если не позвоню до утра, сними валюту с моего счета. Она твоя. Банк на Стромынке. Сберкнижка на предъявителя - на столе. Я не прощаюсь… - Пробормотал Александр не поднимая головы.
- Ну, скажи, лапочка, хоть слово. Чувствуешь я становлюсь суеверным. Раньше просто поворачивался и уходил, а теперь резину тяну…
- От таких переживаний я быстро постарею, - вздохнула Лилька…
Александр позвонил заике из автомата. Ровно через два часа. Как было назначено. Жеманный женский голос послал его на Тверскую, погулять возле памятника князю Долгорукому от девяти до десяти.
В первой же кафешке Емельчук засадил стакан водяры, закусить забыл. Через сотню шагов по Тверской добавил еще двести и съел пару бутербродов с селедкой. Посчитал на запястье пульс. Сердце билось ровно и сильно. Оставалось еще полчаса до того момента, как ему объявят приговор. Интересно, что мне приготовлено, пуля или удавка? Или после допроса кастетом изметелят где-нибудь в подвале, чтобы впредь не путал карман шефа и свой…
За соседним столиком пила кофе смазливая фифа. Наверное путана. Она доедала третий эклер. Узкий язычок медленно и плотоядно облизывал сочные губы очень большого рта. Емельчук тоже взял кофе, подумал и прибавил к заказу десять эклеров. Не спрашивая позволения, поставил свою чашку рядом с чашкой незнакомки. Эклеры подвинул поближе к путане. Засранка отодвинула подарок на другой конец стола.
- Привет. Я Александр. Вы такая хорошенькая, что я не удержался, чтобы не познакомиться.
Симпатяшка внимательно присматривалась и молчала. Она ни на секунду не прекращала наслаждаться пирожными. Язычок не уставал облизывать губы. Емельчук не сводил глаз с красного языка. Эти волнующие кругообразные движения завораживали. Он был так перепуган предстоящими объяснениями с Тарасом, что мог немедленно и не раздумывая отдаться гипнотизирующим движениям языка незнакомой чувихи.
Ему ничего иного не требовалось от женщины, только перенять то умиротворенное спокойствие, с каким женщина поглощала эклеры… Он почувствовал, что его губы открываются навстречу влекущему рту женщины… Под рассудительным взглядом сладкоежки Александр, давясь, едва осилил один эклер. Остальные снова пододвинул к незнакомке.
- Угощайтесь же. Я их тоже обожаю…
- И что дальше? - С интересом спросила незнакомка.
- Сейчас меня будут убивать.
- Рисуетесь перед дамой, - нарочно напыщенно выразилась сластена, уязвляя незнакомца.
- Будьте проще, прошу вас…
- Сначала убьют морально. Потом станут добивать физически. Я не понимаю, чего именно я хочу от вас. Я провинился и так боюсь, что наказание будет слишком крутым, что мне не стыдно в этом признаться вам. Еще никогда я так не боялся. Боялись меня…
- Значит, вы бандит. - Кивком головы женщина подтвердила сама себе свою догадку. - Вам нужно выплакаться в жилетку. Теперь среди подонков тусуются столько хороших парней… Понимаю, но ничем помочь не могу. Попробуйте обратиться к Богу.
- К нему слишком большая очередь прохиндеев. Эти заранее присматривают теплое местечко на небесах. Я опоздал.
- А вам бы все подавай без очереди. Но к счастью не все можно взять силой.
- А за деньги вы пойдете со мной?
- Вам действительно плохо. Вы не в своем уме. Вы не отличаете порядочную женщину от проститутки… Ну, мне пора.
Женщина достала косметичку, наново жирно намазала губы старомодной ярко красной помадой. Не надо было ей этого делать. Она сразу же потеряла привлекательный налет интеллигентности.
Емельчук уткнувшись взглядом в чашку, рассеянно размешивал сахар пластмассовой ложечкой.
- Вообще-то, вы можете проводить меня до метро. Я хоть и математик, а не психолог, но, может быть, наш разговор поможет вам собраться с силами и покорно принять карающий удар Судьбы.
- Благодарю за совет, я уже в порядке.
Женщина не удивилась бестактности бандита, пожала плечами и вышла из кафе. Кофе остыл и суррогатные его свойства стали еще более заметны. Зато Емельчук уже знал, что будет делать.
ГЛАВА 63 КРЫСЫ СОВСЕМ ОБНАГЛЕЛИ
Собственно, он и раньше имел в запасе задумку, на случай угрозы своей жизни. Не пожалел испортить свой кейс и вывел под ручку кнопку подрыва заряда из полкилограмма пластита, раскатанного на дне дипломата. Замаскировал кнопку наклейкой, изображавшей хорошенькую брюнетку с бюстом пообъемистее задницы.
Вроде, подготовился, но смущали надежды на авось, авось пронесет гнев пахана мимо. Теперь он твердо верил - не пронесет. Мимо рук у Тараса не проскочишь. Кавказцы - покупали, покупают и будут покупать слишком много боеприпасов, чтобы с ними ссориться из-за своего начинающего агента. Верил Емельчук и принял окончательное решение. Да, у него хватит духу нажать кнопку и прихватить пахана с собой в ад.
Емельчук прогуливался у самого бордюра, планируя заскочить в Кадилак, едва тот остановится. Если приедет на свидуху сам Вася-Тарас. Этим маневром он рассчитывал, по возможности, избежать детального обыска.
Так и случилось. Патрона сопровождал, кроме водилы, лишь один мясистый телохранитель. Добрый знак, черт возьми! Тарас посадил Емельчука к себе на заднее сиденье. Поднял стекло пуленепробиваемой перегородки, отгородившись от слуг. Недовольно стал протирать полой пиджака стекла темных очков.
- Ну-ка, приятель, гони раскладушку. Чтобы без баланды, все как было докладывай, а не так как тебе хотелось бы. Версию чурок я уже выслушал.
Александр сжался в комок. Резь полоснула живот. Челюсть его отвисла. Пропал!
- Чтой-то ты, парень, такой бледный. - Соврать намылился, да боишься? - Ободряюще засмеялся патрон и хлопнул ладонью по кейсу. - Что тут у тебя? Писать меня решил? Шутка. Шутка. Не дергайся. Выйди и отдай кейс телохранителю. Смотри-ка, ты плохо действуешь на моих людей. Эти идиоты почему-то даже не обыскали тебя. Если имеешь пушку - тоже отдай.
Завал! Полный Завал! Перехитрил ты, Сашок, себя сам. Конечно же, телохранитель полюбопытствует, чем наполнен кейс и обнаружит взрывное устройство. Александр быстро крутанул колесики шифровых замков. Откинул крышку кейса, положил его на колени пахану.
- Да тут только водка, детективный роман и сигареты. А пушку по городу я бы никогда не носил, если бы она у меня была.
- Ну, сукин сын, до чего же ты находчив. Придется тебе сегодня подарить ствол… Начинай баки заливать, приятель.
Правдивее чем в тот вечер, Емельчук никогда не был и уже не будет. Он боялся запутаться и не соврал ни слова. Он не выгораживал себя, не топтал Стебелькова. Он был максимально объективен и даже самокритичен. Пережитое во время налета на патронный склад давало ему право на такую редкую роскошь. Разве что расставил некоторые акценты признания себе на пользу. Два - три, не больше. И то лишь для того, чтобы его действия при налете не выглядели шкурническими, предпринятыми ради наживы, как было на самом деле. Шеф должен был почувствовать как грамотно, продуманно и адекватно действовал его личный сексот с целью разоблачить двурушничество Стебелькова.
Прежде всего, Емельчук похвалил братву за честную работу и плавно перешел к разделыванию на куски заносчивых кавказцев. Он упирал на то, что заказчики хотели отказаться от покупки патронов, с риском для жизни добытых с военного склада. Убедил шефа в том, что стрелять по быкам чурки стали не потому, что с ними грубо обращались быки. Чурки обиделись за то, что группа по-мужски потребовала от них взять на складе по два ящика, как взяли все, а они вообще отказывались тащить патроны наравне со всей группой…
В результате, группа меньше заработала. Вместо 12 ящиков продано только 10. В пути отхода, чурки гоношились как проституты, не хотели бежать, в результате произошла небольшая задержка и погоня едва не настигла группу. А доказательством тому - пулевые пробоины на двух ящиках. Хорошо что пули прошли рикошетом и только помяли цинки с патронами, а то бы вся группа давно бы кусками висела на деревьях.
Слушал, слушал Тарас да и говорит.
- Да не интересно мне знать, что чурки вели себя как проститутки. И чего ты их размазываешь по стенке. На тебя-то они бочку не катят. Наоборот, сказали спасибо, что заставил их прихватить пару лишних ящиков. Цель чуреков - заложить Стебелькова… А моя цель - выяснить зачем им это нужно? И сразу станет ясно, как ты выполнил мое первое задание. И почему ты раньше сам не дал знать о своих наблюдениях за мухлежом прапорщика.
- Я хотел еще подкопить материала. После налета у меня еще не было встречи со Стебельковым, и баксы его у меня лежат в Яргороде. Я даже не знаю, когда он заявится из Краснодара. А убрать Стебелькова кавказцы хотят потому, что он лучше других знает как их прижать и заставить раскошелиться. Тут прапорщика упрекнуть не в чем. Бизнес есть бизнес.
- Да? Гляди-ка, а ведь ты прав. Ладно, о том что прапор самовольно завышал цены, мне рассказали наши кавказские друзья. Что еще можешь добавить?
- Если совсем честно, так я специально вызвал кавказцев на скандал. Пригрозил выкинуть с поезда. Они стали проклинать Стебелькова и выяснилось, что он сам нашел этих заказчиков, сам навязался продавать патроны дешевле чем русским заказчикам. Не пытали кавказцы Стебелькова. Наоборот, это он их обувал, раз за разом взвинчивая цены. Он только первый раз продал им подешевле чем другим. Ну и что? Нормальный коммерческий ход.
- Вот как. Спасибо, Александр Опанасович. Развеял ты мои сомнения. Значит Стебельков сам регулировал цены, а нам трындел, что продает по пятьсот за ящик… Удачную сделал ты разведку боем. Мы вообще случайно узнали со стороны, про бизнес Стебелькова с Русланом. Мы и не подозревали, что такая группировка существует. Я смотрел на эти делишки, как на простительные шалости и никогда бы не натравливал тебя на Стебелькова, Если бы этот дурак не связался с Русланом.
- А я полагал, - вы в курсе.
Пахан покривился от неудовольствия. Он не терпел подобных замечаний.
- Эта группировка нацелилась выявить все наши торговые каналы, с тем чтобы перекрыть нам кислород, а потом диктовать свои условия. Ты понял? Шантажировать они умеют. Стебельков по мелочи обувал их, а они по крупному собирались обуть меня. Вот это размах. Так и набиваются в долю. Да и не только шантажировать, умеют эти горлохваты. Если я не возьму их в долю на нашем бизнесе, они запросто могут всех нас сдать ФСБ. Примеры этому появились. Так что придется сегодня немного отступить, а уж завтра… Сам понимаешь.
Емельчук поерзал, попросил разрешения закурить в машине.
- А ты что мнешься, Емельчук? Чую не решаешься еще добавить что-нибудь. Или есть личная просьба? Так говори. Денег надо - дам денег. А, может быть, робеешь, что Стебельков узнает за твой стук и будет мстить? Так не сомневайся, тебя Стебельков не пожалеет. Знал бы ты, как он усердно на тебя стучит. Давай, колись до конца.
- Так я ведь тоже поимел с кавказцев штуку сверх договорных баксов. Они что не сказали, что я грозился оставить их без охраны на последнем отрезке пути до Угрополя? - Спросил Александр, с минуту помявшись.
- Нет, не было такого базара. Да я бы и не упрекнул тебя за инициативу. Ну, поимел малость и концы! Делу не навредил, волну заказчик не гонит, все хокей! Так что брось финтить, не надо мелочи мне подсовывать, чую есть у тебя кое-что посерьезнее на уме.
- Подозрение есть. Хотелось бы сначала самостоятельно все проверить.
- Хватит! Говори! - Чуть повысил пахан голос. Он насторожился…
- Стебельков сказал, что на складе Беспалого отбраковано после пожара 22 ящика патронов. Нам предназначалось взять восемь. Мы взяли десять. Должно было в предбаннике остаться в штабеле 12, а их там оставалось только 4. Думаю, их теперь там тоже нет. Так вот, эти 12 ящиков Стебельков собирался забрать попозже и отправить в Ставрополь спецтранспортом. Он и мне предлагал принять участие в этой операции. Предлагал через голову Рубика… Отсюда вопрос? Куда девал Беспалый 12 ящиков, на которые Стебельков уже наложил лапу?
- Ответ, брат, будет такой: надо и Беспалого прощупать. Может, он тоже завел свой личный бизнес. Вот крысы, почуяли, что у нас возникли трудность, совсем обнаглели.
- Есть подозрение и на Беспалого.
- Теперь слушай сюда, сексот. Работы у тебя прибавляется. В Германии у тебя набежало пока три куска. Ехать открывать счет смысла нет. Потерпи. Договоримся так: сделаешь мне Беспалого и поедешь к немцам открывать счет на пятнадцать кусков. Это мое второе задание. Годится 15 штук?
- Но у меня мало данных по Беспалому.
- Я свяжу тебя со своим оперативником, посмотришь досье на Беспалого. Заодно и на Стебелькова. Так что действуй.
- Если так, то ладно. А как с моим личным временем?
- И вот что еще. Кавказские товарищи высказали интересное предложение. Заменить Стебелькова на Никодимовском канале. Они хотят иметь дело с тобой. Так что Стебелькова придется немного отодвинуть. Пусть за ним остается пока Ставрополье. Сделаешь Беспалова, придется тебе все-таки немного покантоваться в Никодимове. Освоишь Никодимов, покажешь себя, возьмешь под себя и Ставрополь. Но не дай бог Стебельков заподозрит, что это ты его выживаешь из Никодимова. Продолжай с ним кентоваться как и раньше.
- Тарас Борисович, вы столько надавали мне заданий… А как с моим личным временем?… По бабам сходить некогда с этими делами.
- Леша, сворачивай на Кутузовский. - Сказал шеф водиле в переговорное устройство.
- Поедешь со мной в сауну, Александр Опанасович. Девочку тебе сейчас закажем.
- Коля, дай-ка сюда картотеку. - Сказал патрон в переговорное устройство и тут же опустил стекло перегородки.
Телохранитель Коля передал хозяину пачку цветных фотографий.
- Выбирай, Санек. - Шеф протянул фотографии Александру. - Хочешь парочку или троих. Как пожелаешь. Сегодня ты себе можешь ни в чем не отказывать. Ты у меня в гостях.
Емельчук-Коробейникову щедрое предложение патрона не показалось. Он давно заметил, что они описывают круг по Садовому Кольцу. За город ехать не было никакого смысла. И не потому, что он еще не насладился как следует радостной любовью Лильки. Вообще не стоило светиться в компании Тараса. В таких тусовках вполне можно нарваться на осведомителя ментов или ФСБ. Кроме того, рано или поздно, Тарас загремит под фанфары и начнут его топить свои же только так. И его потянут…
Не пойдет! Не собирался он обживаться в банде Тараса. Пути их никогда не сойдутся. Чем больше доверяет пахан, тем опаснее становится для сексота банда. Как бы не пришлось сражаться за свою свободу уже не только со Стебельковым и паханом, а и со всей бандой.
- Тарас Борисович, если я ваш секретный агент, мне не стоит светиться среди ваших знакомых. - Тактично напомнил Емельчук…
- Да кончай ты дрейфить, парень! Кроме баб и телохранителей там никого не будет! Попьем винца, послушаем музыку. Моя девка играет в симфоническом оркестре вторую скрипку… Ништяк!?
- НЕ могу, Тарас Борисович.
- Ну и дрын с тобой!.. Будешь выходить на меня по прежней цепочке. Даю две недели разобраться с Беспалым. Держи краба.
ГЛАВА 64 НАВАР - ПЯТЬ КАТЕК ЗЕЛЕНЬЮ
Емельчук-Коробейников позвонил Лиле, и около полуночи она привезла ему сберкнижку на Киевский вокзал. Она не плакала, не упрекала, но и особого желания погулять по ночной Москве не выразила. Оно и к лучшему. Пусть это будет первым испытанием ее верности, решил Александр и, дойдя до Смоленской площади, стал прощаться.
- Лиля, мне пора. - Сказал Александр.
- Да, само собой… - вяло ответила Лиля.
- В следующий раз встречаемся в Германии. Примерно через месяц. Поедем порознь. Деньги у меня есть. Я позвоню, когда выезжать. Оформи за это время загранпаспорт. За любые деньги. Рассчитывай дней на десять. Посмотрим Европу, смотаемся в Париж.
Лилька иронично слушала. Ни звука в ответ. Александр встревожено посмотрел ей в сухие странно блестящие глаза.
- А ты уверен, что мне этого хочется? - с вызовом спросила Лиля.
- Придет время, и скоро придет, когда ты поймешь, что твои обиды… -
Александр пощелкал пальцами, подыскивая подходящие слова для окончания своих обещаний, и не нашел слов достойных минуты расставания с любимой девчонкой. Слова поплыли как растаявший снег. Он мучительно ощущал, как в горле наворачивается ком. Он не хотел уезжать, а она этого не понимала. Пахан вполне мог послать за ним следака. Он не мог рисковать ее жизнью, он не хотел, чтобы Тарасу стало известно о Лиле.
А Лиля все могла отделаться от мысли, что любимый парень предает ее в самый первый день ее женского счастья. Он видел насквозь эти черные мысли первой ревности, но не мог открыться полностью.
- Мне жалко тебя. Ты не смог придумать, как расстаться со мной без всяких объяснений. - Слезы блеснули в свете алой неоновой рекламы парикмахерской. Алые слезы любимой девушки.
- Я люблю тебя, Лилек. Это все что ты можешь узнать обо мне до встречи в Германии. Там ты узнаешь все остальное. Я люблю тебя. До встречи… Прошу тебя, не бери такси. В метро хорошенько проверься, нет ли за тобой хвоста. Как я тебя учил.
Чуть не силой Александр втолкнул Лильку в метро и уехал в Яргород ночным поездом. В вагоне он думал только о Стебелькове, о первом шаге к свободе и любви. Слишком долго он собирается с силами, чтобы отделаться от этого негодяя. Думал, думал и опять не придумал подходящего плана расправы.
Едва он вошел в дом, испуганная Пелагея Ильинична подала клочок газеты.
- Саша, тут такое было! Такое! Саша! Вчера приходил мужчина. Такой злющий. Глазками так и зыркает. Как звать не сказал, все про тебя расспрашивал. Но я ничего не сказала и прогнала его веником. Я правильно сделала, а Сашенька? Ты не будешь обижаться?
Александр скоренько успокоил старушку и заперся в своей комнатушке. Каракули были накарябаны твердым, плохо заточенным карандашом и едва просматривались. Ну и почерк! Емельчук едва разобрал, что хотел от него злющий мужик. И то не полностью. Это был адрес. " Гост… Централ… №… 126 или 426"…
Емельчук загнал патрон в патронник трофейного ТТ, сунул пистолет за пояс на спине и поспешил в гостиницу Центральная.
Это была вшивенькая двухэтажная гостиница. Наверняка раньше она называлась Домом Колхозника. Стало быть, злой мужик ждет в № 126.
Он резко распахнул дверь, и, не входя, осмотрел четырехместный номер. На первой слева кровати спал на спине датый Стебельков. Остальные кровати пустовали.
Спал Стебельков музыкально. Художественный Храп его исполнялся сразу на нескольких духовых инструментах. От большой трубы, кажется, Геликон называется, до писклявой свирестелочки, названия которой Емельчук не мог вспомнить. Воняло казармой после приема гороховой пищи. Ох, и ядрено, хоть нос затыкай. Много может один солдат, если надерется до упора.
Александр плеснул водой из графина в полуоткрытый рот прапора. Стебельков зашелся кашлем, слетел с кровати и куда-то умчался. Через положенное на оправку время, Стебельков вернулся, застегивая ширинку.
- О! Емельчук! Здорово Санек! А я тебя искал. Старуха сказала? Этой ведьме я чуть глаз не вышиб. Вот прицепилась, как звать, как звать, мать твою…
Прапор сиял. Хмелюга с него стремительно сползала. Он достал из-под кровати бутылку Перцовой и разлил по стаканам остатки водки.
- Быть добру, Санек!
Они чокнулись, приняли на грудь, и через пять минут Стебельков был как стеклышко.
- Есть халтура, Санек!
Емельчук скрипнул зубами. Он уже ненавидел Стебелькова всей возможной ненавистью. В другой раз он бы давно съездил прапора по мысалам за его хамское "Санек", но сейчас ненависть была кстати, как допинг, как керосин в костер возмездия и Александр решил терпеть хамство до конца.
Стебельков предлагал помочь ему толкнуть полдесятка ящиков патронов все из Той же горелой партии. Навар - пять катек зеленью. Из двенадцати оставшихся забракованных ящиков, семь старший прапорщик Беспалый благополучно кому-то успел загнать. Смухлевал, гнида, не поставив в известность ни Стебелькова, ни Тараса. И Стебельков, почему-то, не выразил по этому поводу ни малейшего возмущения. Налицо сговор за спиной пахана. Запомним и припомним.
Значит, семь ящиков Беспалый толкнул без проблем, а остальные пять из своей личной доли, вывез на продуктовом фургоне в свой гараж в Никодимов. Туда должен был подскочить покупатель, но, по неизвестной причине, в срок не подскочил. Непроданные патроны кантовались в гараже уже больше недели, что было жуть как опасно для прапора Беспалова.
Так вот что предлагал Стебельков. Он выкупил патроны у Беспалого по дешевке, и теперь хотел бы их отправить на Ставрополье. А уж там их толкнуть по хорошей цене. На завтра же он заказывает спецмашину с автоматчиком, которая ждет сигнала в Москве, куда притаранила груз абрикосов, хотя в накладной числилась партия комбинезонов для танкистов.
По плану Стебелькова, машина подскакивает в район Никодимова, в лесочке на Московском шоссе загружается патронами. На дверь вешается пломба и спецгруз доставляется прямехонько в Краснодар и далее по назначению… По кавказским аулам. Документы проездные, само собой, будут нарисованы самые подлинные.
Задача Емельчука: - в день погрузки, взять возле рынка войсковой продуктовый фургон, шофер которого отлучился, яко бы, "на минутку", яко бы, в сортир. Подъехать к гаражу Беспалого и в отсутствие хозяина гаража загрузить горелые ящики в фургон. Доставить эти ящики в лесочек, на Московское шоссе. Сдать груз, получить полштукаря зеленью и отогнать фургон на то место у рынка, где его позаимствовал на часок. С водилой фургона вопрос Стебельковым утрясен. Шофер подойдет к фургону, когда Емельчук смоется. И все путем. Никаких свидетелей. А что, нет вопросов…
ГЛАВА 65 СМЕРТЬ ГЛАВНОГО СВИДЕТЕЛЯ
Перцовкой только размялись слегка. После перцовой лакали водку Витязь, Монастырскую, Православную… Александр оттянулся от всей души. Стебельков сам устроил себе мышеловку. План избавления от самого опасного свидетеля был до гениальности прост, даже, как все гениальное, примитивен, и вполне можно было расслабиться на всю катушку.
К полуночи Емельчук так расчувствовался, что проникся к угощавшему прапору чуть ли не сочувствием. Впервые так долго и так близко мозолил глаза ему человек, обреченный им на смерть. Впервые он прочувствовал во всю глубину, что значит держать в своих руках чужую жизнь. И это были слишком сильные ощущения, чтобы их могла нейтрализовать водка. Даже в не мерянном количестве.
Чем больше бухал в этот день Сашка Емельчук-Коробейников, тем опаснее становилось для него халявное белое вино. Тем заметнее обнажалось в нем из-под недавней ненависти и страха - простое человеческое чувство - жалость.
Сначала он стал жалеть себя, вынужденного пойти на злодейство. А виноват в этом был Толян. Затем Емельчуку стало жалко своего собутыльника. И в этом был виновен сам Толян. Бухарик Стебельков никогда уже не исправит своей подлости. Никогда. Так и будет маячить за его спиной тень убитого сержанта Сереги, томя и надсаживая сердце подельника Александра. И в этом тоже виноват сам Стебельков. Не озабоченный своей подлостью.
Под утро, когда в опустевшую за пьяную ночь голову вернулись первые мысли нового дня, Емельчук спохватился. Кроме врага Стебелькова в спецмашине во время взрыва будет находиться ни в чем не повинный перед ним солдатик-охранник. Еще и невиновный водила будет крутить баранку. Они-то тут при чем…
Зеленый с перепоя, Стебельков возле автовокзала снял до Никодимова попутного частника на Ладе пятой модели. Емельчук едва не забыл захватить с собой пару шашек и радиоуправляемый детонатор. Тротиловый эквивалент жизни и смерти Стебелькова. Пришлось смотаться в дачный поселок. Наспех снарядить шестисотграммовую бомбу, завернуть ее в газету Северный рабочий и сунуть в кейс.
Только отъехали от Яргорода, после похмелки в придорожном кафе Стебельков стал разваливаться на глазах. Он болтал о Катьке из поселка Ореховский, заразившей его трипером. О том, что в гарнизонном городке под Краснодаром он поделился этим приобретением с буфетчицей из офицерской столовой. Получил за это в морду от ее ухажера, старшины, какого-то Перегреева, и теперь все бабы гарнизона знают о его веселой болезни и не идут на контакт ни за какие башли. Шалавы…
Стебельков жаловался, какой он несчастный, а Емельчук быстро трезвел. Душа противилась тому, что по его вине сегодня загремят на тот свет два лишних человека. Если бы он не пил вчера полдня и всю ночь сегодня, дурацкой тяжбы с собственной душой не было бы и в помине. Эта подлая прокурорша душа только и знает что нудит, нудит и никогда не подскажет, как избежать лишних трупов… Воспользовалась размякшей после пьянки волей мужика и долбает по мозгам… Аж жуть!
Стебельков выговорился и заснул, а у Александра все не выходили из головы автоматчик и водила, экипаж спецмашины… Как ни вертел он свой план устранения Стебелькова, ничего в обход автоматчика и водителя спецмашины придумать не мог. А отказаться от такой редкой удачи мог лишь последний дурак.
Потянулись огороды Никадимова. Замелькали кривобокие избы с сизо-серебристым благородным налетом времени на бревенчатых стенах. Стебельков очнулся как огурчик. Только землистое, изможденное лицо, да вонь из пасти выдавало в нем неизлечимого кирялу. Но вот он, рыгая, выпил чуть непол- пол-литра подсолнечного масла из припасенной бутылки и порозовел. Даже навозный смрад из пасти пропал.
Они доехали до городского рынка, и вышли из смрадного салона Лады на воздух. Стебельков долго торговался с частником, упирая, что тот прихватил попутную халтуру. Выторговал двадцать тыщ и был очень доволен своей хваткой.
- Санек, ты это, перекантуйся где-нибудь до двадцати нуль-нуль. - Сказал Толян, подозрительно озираясь по сторонам. - Фургон
раньше не освободится. Гараж я тебе сейчас покажу. Встреча в двадцать один нуль-нуль. Все сделай быстро и будет нормалек. В гостинице Северные Зори не появляйся. Воще в центре не маячь. Мой охранник и водила отсыпаются в гостинице и ничего знать не должны. Я приеду за ящиками один. Бывай!
Толян протянул потную руку и Емельчук с чувством, едва Ли не с благодарностью ее пожал. Наконец-то непосильную для своего убийцы задачу прапор решил. Решил в один момент. Автоматчик и водила спецмашины останутся живы. Везуха, чтоб я сдох!
На радостях Александр забыл свои обиды на Зойку, зажал в подсобке и не отпускал, пока в дверь не постучали, напомнив, что нужно и поработать немного. Какая там работа! Молодка так завелась, что схватила такси, наплевала на конспирацию, отвезла Коробейникова к себе домой средь бела дня. Она заставила его повторить все, что произошло в подсобке, провонявшей тухлым лукам… Но в комфортных условиях. На розовых простынях, с настоящим шотландским виски и чудным закусончиком.
Александр опоздал к рынку на пятнадцать минут. Маячивший поодаль мужик в сердцах раздавил на асфальте хабарик и потопал прочь.
А вот он и гараж… Замок гаража заржавел и не открывался, пока Александр не накапал в него со щупа из двигателя несколько капель масла.
Старший прапорщик Беспалов был или непроходимый дурак или этому запасливому мужику перед близкой смертью от рака было уже начхать на предосторожность. Он греб, греб под себя оголтело все, что плохо лежало на Окружных складах. Жлоб, даже перед лицом неминучей смерти остается жлобом. Он рассчитывал, что припасенным взрывчатым добром долго еще будет после его похорон торговать его семья.
Чего только не было на стеллажах, устроенных по стенам вокруг новейшей Ауди и задернутых брезентовыми занавесями. Коробочки, баночки, ящички и ящики были набиты разномастными взрывателями и запалами, гранатами и снарядами для скорострельных пушек и гранатометов. Нашел Емельчук даже коробку со взрывателями, что приводятся в действие часовым механизмом. Правда, патронов было только пять ящиков. Видимо это был самый ходовой товар и не залеживался в ожидании покупателей.
Емельчук набил свой кейс под завязку. Электро и радиоуправляемых детонаторов, а также запалов для лимонок и Тротиловых шашек ему хватит надолго. За гаражом в кустах не забыл зарыть ящик гранат "Лимонка", а так же еще ящик тротила и пластита.
Надломленный ключ переломился, носик его остался в замке, и это очень порадовало Емельчука. Это было хорошее дополнение к другой шалости. Один цинк бронебойно-зажигательных патронов он вынул из ящика и положил на виду, на крышу Ауди. Недостача патронов должна разъярить Стебелькова и попортить отношения с Беспалым. Маленькая гадость, а приятно, мать твою за ногу!…
На Московском шоссе, в условленном месте, никто фургон не ждал. А уж смеркалось… Пошарил Емельчук по лесу с обоих сторон шоссе - пусто. Следы КАМАЗа есть, полдесятка окурков вдавлены в сырую землю, а прапора - не видно. Едва Ли Стебельков налетел на патруль и погорел. Этот откупится от самого черта. Скорее всего, Толян боится подлянки со стороны сообщника, и спрятался. Проехал дальше, вернулся и теперь наблюдает из чащи за опоздавшим напарником. Вообще-то свинство опаздывать почти на час…
Емельчук посмотрел на часы. Почти десять. Покурил он, давая возможность прапору преодолеть подозрения и выйти их чащи. Не помогло. Проехал еще пять километров. Ага! Вот он, зверюга! Маячит из леса карманным фонариком.
- Ты чего шарахаешься по лесам, - намеренно напустился Емельчук на прапора. - А если бы я вернулся и стал тебя искать в гостинице? Ты чего нарываешься!?
- Не базлай, Саня! Ты же не тумак. Ты все правильно сообразил. Хотя бы извинился, вместо того чтобы орать. Предосторожность никогда не лишняя. Давай быстро перекинем ящики, и получи свои законные…
Емельчук и не думал заниматься перекидкой ящиков. Он стал отвязывать ведро, чтобы в лужице набрать воды и долить радиатор.
- Сань, ты что, не будешь мне помогать?
- С чего бы это!? Не видишь, двигатель запарил. Заклинит, а я должен расхлебываться. Таскай, не переломишься.
Стебельков пошлепал, пошлепал мокрыми губами и проглотил наглость подельника.
- Оставь ведро я тоже долью.
Александр возился с ведром ровно столько, сколько Стебельков с замком на двери фургона. Едва Толян нырнул в фургон и стал подвигать на выход ящики, Емельчук вытащил из дипломата заряд, развернул газету, заменил радиоуправляемый детонатор взрывателем с часовым механизмом. Установил задержку на полчаса и сунул бомбочку свою под сиденье КАМАЗа, прямо под задницу водилы.
Емельчук уже зачерпнул воды, открыл капот своего ЗИЛа, а Стебельков все возился с ящиками. Неужели проверяет каждый ящик!? Так и есть…
Александр залил в радиатор болотной водицы и сунулся у Стебелькову. Тот о чем-то мучительно размышлял. Сидя на ящике.
- Кончай копаться, прапорщик. Мне еще надо найти, где переночевать.
- Не хватает одного цинка… Ничего не понимаю. На Беспалого это не похоже. Может, ты тиснул патроны?
- Обыщи машину и я сматываюсь. Гони бабки.
- Ладно, Санек, я разберусь. Напрасно ты начал эту игру…
- Я не заглядывал в ящики, но если цинк найдется, мало тебе не покажется!
Александр сбросил ящики на землю и покатил в город. До взрыва оставалось пятнадцать минут. Почему-то он в часовом взрывателе не сомневался. Эта штучка не то, что радиоуправляемая. Он не собирался останавливаться, чтобы полюбоваться на фейерверк, но уж больно противно стучал капот, не захлопнутый, как следует, на замок, после доливки воды. И ведро забыл… Раззява рассеянная! А ведь это улика. Он развернулся за ведром.
Вдалеке Из леса выдвинулось световое облако. Ничего себе, заявочки! На шоссе нарисовались фары КАМАЗа. Белые бельма обреченной машины неумолимо надвигались. Впору было разворачиваться и делать ноги! Как бы смертник не прихватил на тот свет и своего мочилу! Спецмашина быстро приближалась… Емельчук в панике включил потолочный плафон и глянул на часы. Так и есть, до взрыва еще четыре минуты. КАМАЗ как раз успеет поравняться с фургоном! Вот это облом!
Спешно разворачиваясь на узкой бетонке, Емельчук завалился правым задним в кювет. Неглубокий, но трава!.. Сочная трава как мыло! Покрышки свистели, двигатель истошно завывал, трансмиссия дергалась в параличе, но зилок лишь по сантиметру выдавливался из кювета. Движущаяся бомба была уже метрах в двухстах… Стебельков стал часто мигать фарами, требуя освободить дорогу, когда фургон, наконец, вырвался на твердое покрытие, и стрелой помчался прочь от надвигавшейся смерти.
Почти сразу же сзади рвануло. Слабая взрывная волна лишь слегка качнула огромную тушу фургона. Оранжевое пламя на мгновение осветило шоссе перед Зилком. Свет фар его померк…
"Гони, гони, гони", - грохотало сердце в груди Александра. Но ударила по тормозам нога, и Фургон остановился.
В зеркало заднего вида Александр хорошо видел, как разгорается посреди шоссе частично уцелевший кунг спецмашины… Не забыл он, что кунг набит патронами… И, тем не менее, стал медленно выползать из кабины.
Его чуть не сшиб неведомо откуда взявшийся Ушастый Запорожец. Он промчался мимо фургона, но водитель тоже был загипнотизирован не виданным зрелищем…
Александр пошел к жутковатому костру. Он все смотрел себе под ноги. Он ожидал найти на асфальте куски тела Стебелькова. Не нашел. Правда, на крышу кунга забросило кишки прапора, но это Александра не заинтересовало. Он остановился, когда лицо и колени стало припекать.
От Запорожца прибежали четыре женщины и стали рядом с Емельчуком. Они тоже заметили на крыше кунга кишки покойника и стали удивляться их длине.
- А это што!? - Мужик на протезе ковырнул что-то костылем на обочине и выбросил женщинам под ноги закопченную ступню Стебелькова. Бывшего Стебелькова…
Женщины, Подобрав подолы платьев, присели на корточки в кружок возле оторванной ступни прапора и стали обсуждать ее состояние. Особенно их удивило, что выпиравшая из мяса острая кость, осталась белой.
Александр отвернулся и быстро пошел к фургону. Взорвался первый патрон. Провизжала рикошетом от асфальта первая бронебойная пуля. Женщины завизжали. Инвалид резко повернулся и упал. Женщины промчались мимо него, забились в Запорожец и стали поднимать стекла дверей…
Александр гнал Зилок на максимальных оборотах. Опять он был собой недоволен. Опять ничего волнующего не произошло. Сердце даже не шевельнулось. Не мог он заставить свою душу порадоваться и второму шагу к освобождению из сетей банды. Убийство становилось для него будничной работой… А что будет, когда нечем станет оправдывать свою свирепость?
Подъезжая к повороту на Никодимов, Емельчук уже вычеркнул Стебелькова из своей памяти. Это было просто, чего не скажешь о своем первенце сержанте Сереге. Не надо бы этой простоты. Не пригодятся ему в новой жизни с Лилей навыки взрывника. Не собирается он объявлять негодяям тротиловую войну на тотальное истребление. Не собирается, и, тем не менее, Демоны Смерти уже начали обращаться с ним как с соучастником…
Вот почему нужно спешно покончить с бандой, перекрыть лучший ее канал поставок боеприпасов к уголовным стволам. Чтобы никакая сила более не смогла его заставить вернуться в Никодимов, в Ореховский и даже в Яргород, и снова, и снова подставляться под пули ради барышей Васи-Тараса.
Да уж, теперь он поспешит избавиться от последнего свидетеля… Он избавится от грязи, во имя будущей чистоты, без которой ему в сердце Лили не прижиться… Чтоб я сдох! Я поспешу изо всех сил, пока вынужденная, жесткая самозащита, незаметно, но верно не переросла в привычку просто убивать. Убивать все, что имело несчастье бросить на тебя тень…
Теперь Емельчук упорно вызывал пред свои очи видение последней своей жертвы, пахана Васи-Тараса. Он уже примерялся к этому видению, как бы половчее с ним разобраться... Бесплотное видение казалось более уместным на земле, чем главарь банды во плоти.
Сворачивая, Емельчук включил правый поворотник и оглянулся. Сзади полыхало уже два костра. Набитый зеваками Запорожец Стебельков успел прихватить с собой на тот свет. Гнус он и есть гнус.
ГЛАВА 66 ПОСЛЕДНИЙ РЫВОК НА СВОБОДУ
Емельчука лихорадило от нетерпения. Еще один, последний, рывок и он вырвется из банды. Он так торопился приступить к завершающей фазе освобождения от бандитов, так спешил в Москву, чтобы сцепиться с Тарасом Борисовичем, что утратил чувство реальности.
По его расчетам, - возвращаться в Яргород под руку уголовника Рубика смысла не имело. И тому подтверждений накопилось достаточно. Дважды уже не сдерживал Тарас свои обещания. Обещал сделать глубокозасекреченным сексотом, а заставляет делать грязную работу обыкновенного доносчика на своих подельников. Так можно в скором скатиться на роль палача или килера, и будет пахан сдавать тебя в аренду блатному бизнесу за бабки.
Что-то не то, не то делает пахан. Все очевиднее пахло керосином. В банде происходили какие-то внутренние подвижки, расшатывающие ее сплоченность и управляемость. Возможно, пахан терял авторитет, а с ним - самодержавную власть, и неадекватно оценивал верность своей блатной челяди. А челядь эта была - все больше бакланье, молодняк. Даже отморозки, отшитые из других группировок за дурость, у Тараса приживались.
Оно понятно, толкового вора еще надо воспитать, привить ему понятие о воровской чести, намертво вдолбить уважение к воровским законам и традициям. Для этого в банде должно было быть несколько авторитетов, признанных в высших воровских кругах, признанных ворами в законе. Но Емельчук о таких авторитетах что-то не слыхал. Зато наслышан о том, что даже в воровскую элиту теперь урки коронуют не за воровские достоинства и верность Закону, а за бабки… Даже бывших партийцев коронуют. Подчас, такие скороспелки о цементирующей силе воровского сообщества, о правильной блатной музыке и понятия не имеют, куликают фуфло, мешая феню с советско-коммунистческим жаргоном.
Складывалось впечатление, что его амбициозные планы создать свою надежную контрразведку были Тарасу не по силам. Слишком велики были разрушительные силы внутри банды, если пахан своего сексота бросает на проверку преданности собственной братвы. Это же ловля блох. В натуре! Гораздо опаснее для бизнеса пахана были его явные и неявные конкуренты, а также сегодняшние партнеры, при перемене деловой конъюнктуры в любой момент способные переметнуться к соперничающим группировкам. Если он заговорил о временном союзе с кавказцами, - значит, у него, по этому вопросу - жидкий стул. А этим скотам палец в рот не клади, - с рукой отхватят. А надежды Тараса в будущем переиграть кавказцев и разгромить их группировку - скорее всего блеф слабака, припертого более сильным противником к стенке.
Да что там! Базарком получается. В натуре! Сейчас, как никогда, Тарасу следовало бы бросить свою засекреченную агентуру, если она есть у него, на планомерную разведывательную работу в среде конкурентов, явных и тайных. Партнеров по бизнесу следовало изучать на вшивость, а не ловить блох в собственной кодле.
Кодлу можно привести к слепому повиновению старым бандитским способом. Для этого достаточно заложить парочку быков ментам, а еще парочку их корешей обвинить в стукачестве и провести парочку акций устрашения. И все дела, блин! Можно смело закручивать гайки до упора. Бузотеры - не дураки, сообразят что к чему. Но, знать, не было у Тараса верных палачей, потому и царило в банде своеволие. Стебельков и Беспалов - первое тому подтверждение…
Коробейников уже купил билет на ночной поезд Яргород-Москва, когда сообразил: сказать ему Тарасу в оправдание своего бегства из Яргорода - нечего. О гибели Стебелькова пахан должен узнать от кого угодно, только не от мочилы. Сейчас нужно не бежать впереди траурного паровоза, а чуток запаздывать. Вот если сначала заложить ментам Беспалого… Подтолкнуть события!?
А что, верно, блин! Вот тогда появится вполне оправданная опасность для сексота пахана. Провал Беспалого напрямую выводил лягавых на тайного агента... Вот тогда и бегство из Яргорода будет выглядеть как само собой разумеющееся решение, упреждающее провал сексота... Ведь многие успели зафиксировать в памяти новый облик Коробейникова-Емельчука.
С провалом канала Стебелькова-Беспалого и Емельчук становится объектом охоты особистов с Окружного склада. К тому же, приметы его наверняка описал машинист тепловоза с узкоколейки… Да и Катька молчать не будет, когда опера доберутся и до нее. Так что, сначала нужно уделать Беспалого, а тогда уж срываться из Яргорода под защиту пахана Тараса. Кровь из носа, требовалось подтолкнуть события.
Билет до Москвы возвращать в кассу Емельчук не стал. По первому варианту Емельчук запланировал заделать Беспалова через никодимовских ментов. Пока поезд областного значения Яргород-Москва катил до Никодимова, Александр уверил себя, что гасить прапорщика Беспалова нужно именно из Москвы. А не из Никодимова. Кто знает какими связями повязаны местные менты с денежным прапором Беспаловым.
ГЛАВА 67 ВОТ ОНА, СВОБОДА!
В итоге, решил Емельчук появиться в столице на час-два. Капнуть на прапора по трубе из автомата и - назад, в Яргород. Едва ли Рубик заметит суточное отсутствие своего строптивого боевика. Не без основания опасается он контачить с героем налета на склад... Авторитет крутого и заботливого о пацанах чужака подходил как на дрожжах. Бригадир очень был заинтересован, чтобы чужак поменьше общался с пацанами. Пока не удастся разобраться хорошенько, какие у него есть основания вести себя так нагло. И какая именно мохнатая рука поддерживает у залетного быка уверенность в своей безнаказанности. А, выведав это окольными путями, - сделать подсечку.
Ох, и лукавил же Емельчук. Если бы не повод свидеться на часок с любимой девушкой, может, сдал бы он Беспалого и местным, никодимовским ментам…
Вырвавшись из вагона ни свет, ни заря, Александр сразу же разбудил Лильку. Она восприняла этот идиотский телефонный звонок как должное и обещала через пятьдесят минут появиться у выхода из метро Измайловский парк.
Пока Лилька спешила на свидание в парк, Емельчук накручивал диск телефона-автомата. Проскочило впустую два жетона, но соединиться с ментовской дежуркой так и не удалось. Хорошо хранил Всевышний несчастного прапора от стука. Но не на того нарвался. Оставался последний жетон… Вот-вот должна припорхать птичка. Не торговаться же при Лильке…
Чтобы изменить голос, Емельчук сунул в рот патрон от своего Тетешки.
Давно припасенный номерок доверия ФСБ откликнулся сразу. Но тут же на другом конце провода стали тянуть волынку... Вякнул деловито жестяным голосом автоответчик: ждите, не бросайте трубку… Процесс пошел лишь через минуту… Магнитофон включился, автоматическая система вычисления места, откуда пришел звонок, заработала. Проникновенный грудной голос наверняка красивой женщины, вовлекая в занимательную игру, молвил зазывно.
- Говорите, что же вы все молчите! Рассказывайте, вас внимательно слушают.
- Скажите, вы такая же красивая, как и ваш голос, - зачастил Емельчук измененным бубнящим голосом.
Краем глаза он наблюдал по часам за бегом секундной стрелки. Говорят, безопасно общаться с госбезопасностью можно не более трех минут. Он хотел бы уложиться в две с половиной минуты.
Женщина не растерялась. Она залилась счастливым хохотом, выигрывая у льстеца еще десять секунд.
- На самом деле я даже еще красивее, молодой человек. Можете мне назначить свидание, чтобы убедиться… Вы такой…
- Женщина, кончайте динамо крутить! Сколько мне заплатит фирма, если я открою канал снабжения кавказских боевиков боеприпасами с армейских складов?
Женщина продолжала смеяться…
- А где находится ваш склад?
- Сколько? Остается двадцать секунд, и я бросаю трубку…
- А свидание?
- Сколько, мать вашу за ногу, вы мне заплатите?…
Наконец-то он достал эту хохотливую динамистку…
- Секундочку терпения, молодой человек. Соединяю вас с нашим специалистом по кавказским делам… -
Женщина больше не кокетничала с целью потянуть время. Она говорила очень деловым тоном. Казалось, голос ее даже немного при этом поскрипывал. Как офицерские не разношенные сапоги…
- Сколько вы хотите получить? - Врубился в разговор простуженный голос мужика, пьющего не только по праздникам … Наверняка опера…
- Десять кусков.
- Возможно и больше. Если информация будет того стоить. Можно с вами встретиться и подробнее…
- Нет, нет и нет! Никаких встреч, - заорал Емельчук, перебивая опера...
- Но как же передать вам гонорар? Или вы надеетесь получить деньги, не принимая на себя никаких обязательств? Но это же дилетантство. Послушайтесь наших советов. Мы не меньше вас заботимся о безопасности наших информаторов. Доверьтесь нашему опыту.
- Не надо меня подкалывать.
- Тогда предложите вашу схему контактов.
Емельчук глянул на часы… Проклятье, в суматохе он забыл, когда начал разговор. Прошло не менее пяти минут, сто раз уже успели вычислить местонахождение телефона - автомата. Группа захвата уже в пути и вот-вот накроет безмозглого стукача. Прежде чем начинать стук, следовало продумать схему безопасного получения денег…
- Почему вы молчите? - Заорал Емельчук, теряя самообладание.
- Это вы молчите, молодой человек, - мягко напомнила телефонная трубка. - Мы готовы обсудить ваши условия, но вы же не говорите ничего конкретного. Разрешите, мы предложим вам свою схему взаиморасчетов… Все прост. Проговорите вашу информацию, и назовите, в какой банк вам перевести деньги. Не бойтесь оказать нам доверие.
Емельчук понял, что проиграл. Через банк или через почту поступит оплата - все равно он засветится при получении денег. Даже если организовать тайник - риск не меньший. Он орал от стыда. Его облапошили. Знали как сильна жадность и лопушили по черному, растягивая время разговора, навязывая свои условия! Прокололся! В натуре! Уплывал такой жирный кусище долларов!
Он согнулся над телефонным аппаратом в три погибели, он лихорадочно шарил в мозгах, но там был лишь туман страха залететь при получении денег. Оставалось смириться с пролетом… А тут еще кто-то застучал в стекло монетой.
- Молодой человек!? Вам не надоело орать!?
Взбешенный Емельчук обернулся, готовый треснуть мешавшего зарабатывать трубкой по балде. Это была Лилька. Она улыбалась во всю свою широкую, миленькую рожицу…
- Никодимов. Гараж номер Семь-семь. Беспалов. Вы много чего там выгребите… - Прокричал Емельчук и бросил трубку.
В сердце что-то оборвалось, между прошлым и настоящим опустилась темная завеса, отрубая пути назад.
- И все-таки я их сделал! - Прошептал Александр.
Когда Лилька, не разобрав шепота, подставила ухо, Александр облапил ее, взмыл в воздух и, не опуская на землю, стал осыпать поцелуями…
- Опять потащишь меня в парк и будешь насиловать? - Игриво спросила Лиля после завершающего затяжного поцелуя.
- Все! Никаких парков! Надоело мне бегать, надоело прятаться. Я порываю со своим прошлым! Будем жить, как все нормальные люди.
Выпалил Емельчук свой бред и тут же удивился, как легко пришло спонтанное решение.
- Какое прошлое!? - Затрепетала Лиля.
- Ты бросаешь меня? Я тебе надоела?
- Наоборот, моя куколка! Я приехал к тебе, чтобы никогда больше не расставаться. Мы будем жить вместе! Но сначала нужно смыться с этого места пока меня не застукали.
Емельчук схватил Лильку за руку и бегом потащил на стоянку такси за зданием метро. Они подцепили частника и стали крутиться по первомайским улицам, проверяя, нет ли хвоста.
Пока Александр был занят прокладыванием маршрута отрыва от воображаемой погони сыскарей ФСБ, Лиля задумчиво и несколько испуганно наблюдала за выражением лица своего любовника.
Не очень ей верилось, что Александр решился перейти на оседлый образ жизни. Да она и себя не представляла при постоянном присутствии рядом мужчины, любимого, но еще не мужа. Она была не готова к совместной жизни. Да и где они будут жить. У Сашки ни кола, ни двора…
И Александр не терял времени, по ходу дела прикидывал, что предпринять на первых порах обещанной Лиле совместной жизни. С бандой он до конца рассчитаться не сумел, неизвестно, сколько бы еще тянулась эта бодяга.
Может быть, действительно лучше сразу рвануть свою жизнь на излом, и забыть об остающихся в живых свидетелях. А то ведь и пожить в свое удовольствие не удастся. Рисковать, так рисковать. Бывает же, что молниеносное спонтанное решение, принятое под влиянием настроения, оказывается более правильным, чем решение принятое после долгого обдумывания.
Сердце так сразу одобрило неожиданный перелом в жизни бедолаги по уши увязшего в разборках со своими подельниками. Всех негодяев все равно никогда не перебьешь, пора привыкать к нормальной жизни.
Вышел Александр из машины у метро Щелковская, оглянулся на кишащие толпы народа, обнял Лильку и засмеялся… И так легко стало на душе, что решил он немедленно сделать Лиле предложение.
- Ну что ты куксишься, солнышко мое. Все у нас состоится… Мы поженимся!
- Какой прыткий. Ты даже не поухаживал за мной как следует.
- Опосля. Сначала распишемся, потом буду ухаживать, всю оставшуюся жизнь.
- Легко тебе говорить. - Вздохнула Лиля. - У нас жить мы не сможем, места нет…
- Да о чем ты гутаришь, моя королева! - Разве это важно? Смотри - живут же люди! Никто не оглядывается подозрительно по сторонам, никто ни от кого не убегает, не прячется. Никто не сомневается в своей безопасности, в своем праве жить по своей воле, а не по приказу… Да что там базарить, девушка! Говори быстро и четко, ты пойдешь за меня? За такого, какой есть? Со всеми моими тайнами?
- Сашка. Сумасшедший! Кто же так делает предложение!? Посреди улицы!
- Значит, нет возражений? Отлично, немедленно двигаем в ЗАГС, подаем заявление!
- А паспорт? Думаешь, я его постоянно таскаю с собой?
- Не проблема. Купим на твое имя квартиру… Нет, сначала молодожены должны совершить свадебное путешествие.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ РОМАНА ТРОТИЛОВЫЙ ЭКВИВАЛЕНТ.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
© Copyright: Олег Джурко, 2017
Свидетельство о публикации №217052302070
Свидетельство о публикации №217052302070
Рецензии