ДУША

"Дремала душа, как слепая."
Николай Гумилёв

Венька рос, как сорная трава у дороги. Он был не нужен никому. Мать умерла вскоре после его рождения, отец остался один с четырьмя детьми. До Веньки в семье было еще трое пацанов двенадцати, девяти и шести лет. Двоюродная тетка по материнской лини, сначала немного помогала им, но как только он самостоятельно встал на ножки и стал боле-менее шустро бегать, оставила его на попечение старших братьев и отца. У нее самой было пятеро. Работы было столько, что не продохнуть. Отец - деревенский кузнец без работы не оставался. Его уважали, хотя близких друзей не было. Семья не голодала, но и не шиковала. Средств едва хватало, чтобы накормить пять ртов да прикрыть тощие телеса. Мальчишки росли и по пришествию совершеннолетия уходили из дому. Старший стал моряком, второй фермером, третий кузнецом в других селах. В родное село не возвратился никто. Отец слыл человеком мрачным с молчаливым нравом. Был крутым на руку, особенно, когда возвращался из местного шалмана, называемого в народе кабак, хотя вывеска гласила, что это - кафе " Минутка". Некому было воспитывать и пестовать мальчика, он был сам по себе. Высокий, подвижный, шумный забияка, он не знал ни теплых слов, ни ласки, и когда возникали потасовки был не только жестким, но и безжалостным.
Когда Веньке исполнилось 14 лет, отец поставил его в кузне подмастерьем, и когда тот чего-то не понимал, или делал не так споро, не скупился на щедрые затрещины. Из хозяйства у них были только коза, две курицы да собака Найда. После кабака отец периодически захаживал к моложавой вдовице на край села, и когда возвращался домой, был особенно лют. Лупил он Веньку почем зря всем, что попадалось под руку. Тот не понимал такой его озлобленности, но терпел до тех пор, пока однажды не услышал краем уха от досужих кумушек, сидящих на лавочке у калитке соседнего дома фразу.
-Ишь, какой байстрюк вымахал у кузнеца.
Венька сначала опешил, а потом кинулся к теткам с кулаками.
-Кто это байстрюк,кто?
-Чего ты, чего ты, бешеный! Руки-то попридержи, а то скажу отцу, враз пообломает рога-то. Ты и есть байстрюк, самый настоящий. Мамка твоя от чужого тебя родила, не от кузнеца, всё село знает.
- Врешь гадина, - прорычал он.
-Не веришь, сам у кузнеца спроси.
Домой он дошёл, как в тумане. Отца дома не было. Голова горела, руки дрожали. Он так и просидел на крыльце почти до самого утра.
Комары и мошка жрали нещадно, как будто хотели объесть все его лицо до самых костей, но Венька даже не пытался от них отмахиваться. Постепенно парень стал успокаиваться, словно внешняя физическая боль потихоньку сняла внутреннюю, душевную. Скрипнула калитка, и показалась голова отца. Войдя, он стоял посреди двора слегка покачиваясь на толстых ногах и, как бы примериваясь, чем бы таким запустить в Веньку. Тот ждал. Кузнец поднял с земли здоровенный дрын, и ухмыляясь, двинулся вперед.
-Даже не вздумай, -тихо, но четко проговорил Венька и встал во весь рост. Кузнец остановился. Было в лице парня что-то такое, чего тот никогда не видел в нём раньше. Крепко сжатые кулаки, холодный и жёсткий блеск серых глаз.
-Вырос волчонок. У... ненавижу. Сломал, ты сломал всю мою жизнь, ты украл её у меня, украл, украл.- орал он все громче и громче. А я её любил, любил больше всего, больше жизни.
-Я ничего и никогда у тебя не крал,- прорычал парнишка в ответ.
-Ты украл у меня жену. Она из-за тебя умерла, из -за тебя.
Кузнец уже не кричал, он шептал, сипел, потом вдруг закатил глаза, завалился на бок и затих.
Медленно разжимая кулаки, Венька смотрел на это неподвижное тело не двигался, не понимая, что же испытывает его душа, и есть ли она вообще. Потом подошёл ближе, присел на корточки, всматривался в его лицо. Желтоватая пена стекала из угла рта упавшего, а он все сидел и смотрел в каком-то оцепенении на это лицо, которое так долго считал родным.
Из будки выскочила сучка Найда и, подбежав к Веньке, стала лаять сначала тихонько, потом все громче и громче, показывая тому, что надо помочь упавшему хозяину. Но он отстранил рукой собаку, встал, развернулся и медленно направился к дому. И тут, грозно зарычав, Найда бросилась на него сзади. Она вцепилась ему в воротник, и вибрируя всем телом и лапами норовила, развернуть его к хозяину.
-Сы-ы-ын, про-о-о-сти, - услышал он слабый голос, - прости СЫНннн!
Еще не веря в то, что услышал, парень медленно развернулся и увидел уже сидящего на земле отца, который, обхватив пьяную голову руками, мычал - прости и и... Не броса-ай...
Слезы катились по пыльным, морщинистым щекам.
Что-то дрогнуло внутри Веньки, забилось, заболело сильно-сильно, пронзило его всего с головы до ног. Он бросился к отцу, обнял и завыл сам. Завыл, заплакал, как маленький ребенок, громко и безутешно, размазывая рукавом по щекам слёзы, как будто душа, одеревеневшая от побоев и грубости, вдруг проснулась где-то внутри, там, у самого сердца и обожгла его чем-то горячим и живым.
Он бросился к нему, обнял трясущиеся о рыдания плечи и зашептал
-Отец, папа, папа, прости меня. Все будет хорошо, все пройдет, отпустит... Я никогда тебя не брошу.
Найда суетилась возле них обоих и, тихонько поскуливая, всё пыталась ткнуться мордой в лицо, и слизать своим шершавым языком горько - соленую влагу со щёк.