Грабли

Ну и ну, опять на том же месте. Последние годы я так талантливо обходил это топкое место, это болото -  Любовь. И, если большинство людей мечтают о большой и светлой Любви, то я старательно ее обхожу.
Это произошло в Питере. Десять лет назад. Тогда я работал журналистом в заводской многотиражке, пописывал стишки и рассказы в литературные журналы, ждал интересных предложений. Обитал я тогда в небольшой однокомнатной квартире в старом доме на Васильевском острове и не строил грандиозных планов на будущее. Да какие там планы? У меня было несметное количество знакомых, приятелей и подружек. Каждый вечер - новые встречи, новые впечатления, новые эмоции. Жизнь была полна событий. Менять, естественно, ничего не хотелось.
Тем более, что у меня появилась Инга. Сексапильная Инга. Всегда в хорошем настроении, материально обеспеченная и ничем не загружавшая. Она была замужем. Муж не чаял в ней души, создал ей финансовый рай и дочку. Инга была настоящей нимфоманкой. 24 часа в сутки, даже во сне, ей хотелось мужиков. Секс, секс и еще секс: вот чего ей хотелось постоянно. Она всегда куда-то торопилась, при этом находила все же время для встреч со мной. Любила она вдохновенно, бесконечно долго и практически никогда не насыщалась. Она была очень удобной. Безграничный секс, беспроблемность и постоянство. И - никаких обязанностей, только права.
Когда же Инга по какой-либо причине не могла со мной встретиться, из колоды подружек немедленно извлекалась симпатичная Екатерина, или красавица   Дарья,   или   жгучая   брюнетка  Настя,   или… Они   с   большим энтузиазмом встречались со мной, слушали мои бесконечные истории, байки и анекдоты. И, конечно, комплименты. Развесистые грозди моей беспардонной лести превращали наши встречи в большой праздник. Однако они, в отличии от Инги, кроме секса хотели что-то ещё от меня. Часто капризничали и сильно обижались. Они постоянно ждали звонков, встреч, признаний. И явно мечтали взять меня за рога и отвести в ЗАГС. Вот по этому пустяковому вопросу я с ними всеми серьезно расходился. И происходил очередной временный разрыв. Но всегда появлялась Инга,  и праздник тела продолжался.
Однажды мы повстречались с Ингой на Невском. Майский день с несвойственным Питеру солнцем обещал весьма приятное времяпрепровождение. Инга, как обычно, шикарная, стояла, широко раскрыв свои радостные глаза и откровенно раздевала меня в своих бесконечных эротических фантазиях. Причем, с моей стороны сквозила циничная взаимность. В разгар нашей эротической гастрономии я вдруг почувствовал женский взгляд. Незнакомка смотрела на меня, и в ее взгляде сквозила печаль и безысходность. Что-то подсказывало, что источником ее душевных страданий являюсь я. Но почему? Я явно не был с ней знаком, и дама впервые попала в поле моего внимания. Уж поверьте мне, эти глаза не запомнить было просто невозможно. Своей внешностью ей абсолютно нечего было противопоставить Инге. Одета очень скромно, даже бедновато. И еще вся какая-то поникшая, как трава в начале засухи.
Однако, ничего не заметившая Инга,  очень быстро овладела моим вниманием. Через минуту мы уже снова весело болтали, а незнакомка исчезла. Растворилась в пространстве и сознании. Пропала.
Прошла неделя. Инга затеяла ежегодный день рождения. Отмечала она свой праздник обычно очень широко и дорого, с огромным количеством гостей, без мужа. Причем, выбирала своих гостей она по своим, только ей одной известным принципам. На празднике можно было встретить  профессора и машиниста электропоезда, поэта и мелкого клерка из какой-нибудь занюханной конторки. Правда, всегда было весело. Частенько чересчур весело.
Как всегда, вечер начинался чинно. Инга взяла меня под руку и повела знакомить с многочисленными гостями. Передо мной пронеслась череда лиц, разных лиц. Симпатичных и не очень, интересных и серых. Честно говоря, вся эта бодяга мне начинала откровенно надоедать.
- А это - Наташа, - произнесла Инга. - Моя школьная подруга. Я много
ей про тебя рассказывала и однажды даже показывала.
Инга лукаво улыбнулась.
Школьная подруга оказалась той самой печальной незнакомкой с Невского. Чуть бледное лицо, глубоко засевшая печаль, и какая-то прибитость. И, в то же время, - неуверенная надежда. Надежда выйти из лабиринта.
- Интересно, из какого лабиринта? -  подумалось мне.
И парочка «Инга - я» двинулась вглубь зала для дальнейшего прохождения трассы «гость - имя».
Праздник развивался стремительно. Вскоре Инга традиционно перешла грань и унеслась в гущу гостей-самцов. Сегодня ей хотелось их всех и сразу, а в моем сознании неожиданно появилась Наташа.
Одинокая Наташа сидела за столом и рассеянно вертела яблоко. Подумалось:
- Ну, просто Ева.
Скучала? И да, и нет. Ждала. Весьма неуверенно, что для меня вовсе не характерно, я подошел к госпоже Всемирная печаль и предложил освежиться, погулять по вечернему городу. Наташа согласилась мгновенно.
Мы шли по ночному городу и молчали. Думали друг о друге и молчали. Слова казались неуместными и ненужными.
- Наташа, расскажи о себе, -  предложил я.
- С удовольствием, - с неожиданным энтузиазмом ответила Наташа.
Наташе   шел   28   год.   Она   закончила   филологический   факультет университета и работала в Альма- матер ассистентом на кафедре русской литературы. Была замужем. Ее муж умер, когда их дочери исполнилась неделя со дня рождения. Их романтическая сумасшедшая любовь по-сумасшедшему и закончилась. После свадьбы муж-однокурсник носил ее на руках и никак не мог насладиться счастьем совместного существования. Причем, собственно секс его мало интересовал. Он таял в ее глазах, словах, присутствии. Физической близости он стеснялся и совокуплялся так же, как плохой дворник подметает тротуар. То есть - кое-как.
Когда он узнал, что жена беременна, то побледнел и сказал:
- Сука.
Больше они не разговаривали и не встречались. Его убила мысль о том, что его любимая Наташа будет принадлежать еще кому-то. Он возненавидел еще не родившегося ребенка. Он возненавидел «предательницу» Наташу.
Он ушел к маме. Запил и однажды в состоянии «белой горячки» выпал из окна. Седьмой этаж не стал для него счастливым. Так она осталась одна с ребенком. Одна - перед всем миром, в котором нужно было уметь зарабатывать, доставать и вертеться, вертеться. Вертеться она умела и не умела. Не умела, так как в семье никогда не было приемлемого достатка. Умела, так как на те мелкие деньжата, которые ей удавалось заработать, она содержала дом, себя и дочь. Скромно, но без голода и холода.
- Без бед, -  сказала Наташа.
Я шел по тротуару. Рядом - Наташа. Ее прорвало. Было ясно, что все последние годы она носила в себе свои мысли и переживания, которыми ей не хотелось ни с кем делиться. Плотина рухнула. Как случайный пассажир поезда дальнего следования, я слушал бесконечный монолог. Вскоре мне все это наскучило. Но некоторое разочарование  в безумном продолжении банкета охватило меня. И, чтобы окончательно не загубить остаток ночи, я пригласил Наташу к себе «на чаек». Она согласилась мгновенно, не задумываясь.
Никакого чая не было. Очутившись в квартире, я обнял притихшую Наташу. Почувствовал бешеное биение женского сердца. Взял легкий груз на руки и понес к кровати.
- Нет, - сказала Наташа.
Я положил тело на кровать и приступил к процедуре раздевания. Женщина и не пыталась сопротивляться.
- Нет, - снова сказала Наташа.
Мы были без одежды. События развивались по годами отработанной схеме. Без всякой борьбы она раздвинула свои ноги и сказала:
- Нет.
«Нет» в этот чуть было не загубленный вечер? Да, конечно, да! Я сделал это. Проник в ее тело. Наташа не сражалась. Не сражаясь, она не проиграла. А просто произнесла:
- Останься во мне, я так долго тебя ждала.
- Странно, - подумал я, когда она успела соотнести слово «ждать» с
местоимением «тебя». Страсть захватила меня, а мысли оставили.
- Как глупо, - подумал я. Сомнительное удовольствие.
Наташа лежала рядом. Глаза закрыты. Вся она отнюдь не демонстрировала радости и счастья. Она вообще ничего не демонстрировала. Ее и рядом-то не было. Явно парила где-то в небесах и ничего вокруг себя просто не замечала.
Даже меня, и мою сигарету, и бокал вина.
- То ли спать, то ли провожать? Почему Всемогущий Господь после секса  не  уносит  партнерш  хоть  куда-нибудь?  Так  утомительно  терпеть «после» до их ухода.
Наташа все же ушла. Вспомнила дочь и ушла, категорически (слава Богу) запретив мне провожать ее. Только промолвила:
- Номер телефона у тебя на столе. После мужа у меня никого не было. Потом    внимательно    посмотрела    печальными    глазами    и    тихо прошептала:
- У меня вообще до тебя никого не было.
Номер ее телефона мне попался на глаза лишь через неделю. Он благополучно затаился в моей записной книжке. Жизнь, между тем, вошла в привычную колею: газета, художественное творчество, друзья, Инга, подружки.
В июле, в разгар смешного питерского лета, снова повстречал Наташу. Неожиданно нахлынула легкая жалость и всегдашнее мужское раскаяние за постсексуальное поведение. Поскольку вечерние планы еще не приобрели четкого очертания, предложил прогулку в Летний сад.
- Пойдем ко мне в гости, - неожиданно предложила Наташа.
- Зайдем в Елисеевский и к тебе, - с удовольствием согласился я.
Квартира   у   Наташи   оказалась   двухкомнатной,   уютной,   хотя   и несколько бедноватой. Пробка от шампанского улетела в потолок, и мы с большим энтузиазмом залпом опустошили бокалы. Потом заиграла музыка, и одинокая пара растворилась  сначала в музыке, а затем в экстазе.
Наташа была сексуальным подростком, без опыта, и очень зажата. Она очень стеснялась. Ей было почти тридцать, а как вести себя с мужчиной в постели, она просто не знала. И это делало отношения с ней почти подростковыми: чистыми, лишенными цинизма, механицизма. И, главное, я чувствовал себя гуру, учителем жизни. Что еще более греет мужика?
И, конечно, я ушел, не дожидаясь утра. Да что утра, не дожидаясь, пока не разведут мосты над Невой.
На следующий день позвонил Наташе и предложил встретиться.
- Да, конечно,- не задумываясь, ответила она.
С этого дня начался настоящий роман. С цветами, с подарками, с бесконечными звонками. Роман, правда, был особенным. Мы то встречались каждый день, то я исчезал на неделю. Исчезая, я все же помнил, что у меня есть моя Наташа. То ли дочь, то ли любовница, но точно - не невеста.
Постепенно, как-то незаметно, все мои многочисленные подружки, и даже Инга, куда-то отошли вдаль. Осталась одна-единственная, Наташа.
Любовь? Вот так вопрос просто не стоял. Не было всепоглощающей страсти, не было бессонницы, не было терзаний. Меня просто прибило к тихой гавани, и, казалось, душа нашла покой.
Позвонила Инга.
- Милый, давай встретимся.
- Конечно, встретимся, - послушно ответил я.
- Егор (кстати, меня зовут именно так),  ты не заметил, что мы не встречаемся уже месяц? -  вместо «здравствуй» сказала Инга.
- Действительно, не встречаемся, - согласился я.
- Я что-то не так сделала?
- Ну что ты, просто запарка, ты же знаешь: газета, журналы, то да се.
- Конечно, знаю -  эта запарка называется «Наташа»!
- Откуда ты знаешь? - спросил я.
- Олух, она моя подруга, и твоя фотография у нее висит на самом видном месте.
- Я забыл.
- Егор, мы с тобой знакомы не первый день. Скажи, разве я тебя утомила, разве я тебя чем-то загрузила, разве я - уродина? Почему же Наташа, чем же я тебе не хороша?
- Хороша, Инга, чертовски хороша. Когда я смотрю на тебя, я вижу постель, подушку и твои шикарные кудри, разметавшиеся на белом безумии. Но скажи, только честно, ты ведь совсем не любишь меня. В нашей стране найдется не один миллион мужиков, которые с огромным удовольствием заменят меня. И «отряд не заметит потери бойца».
- Я не знаю, что такое любовь, - устало прошелестела Инга. Никого и никогда не любила. Только секс: вот что нужно мне от мужчины. В сексе я растворяюсь и улетаю, а после мне от мужчины нужно снова секс. Больше ничего. Ни любови, ни моркови.
- В чем же проблема? В твоем кобелином гареме стало на одного самца меньше? Не беда! Нас, самцов - море. Замена найдется. Верно?
- Верно, но такого не будет. Такой - ты у меня один, эксклюзивный. Возвращайся!
- Я пока с Наташей, хорошо?
 Я положил телефонную трубку, сказал вслух: «Прощай».
А глаза Наташины постоянно менялись. Они были то бесконечно счастливыми, то в них поселялся чертик, и она начинала беситься, то в них воцарялся ужас, жуткий ужас. Но чаше всего глаза были наполнены нечеловеческим страданием. Страданием любящего человека, который абсолютно уверен, что сказка любви не будет долгой.
Такого немого обожания я больше никогда не встречал. Не встречал такого фанатизма и готовности отдавать себя до последней капли во имя Любви. Мне частенько становилось не по себе. Этот радикализм чувств откровенно пугал. А еще больше пугало собственное бесчувствие. В то же время я гордился, что смог вызвать такое отношение к себе со стороны женщины, хотя, повторяю, что сам подобных чувств просто не ощущал.
И Наташа чувствовала это. Разве женщину обманешь? Это знание, видимо, ее просто убивало. Она, с одной стороны, была счастлива от того, что любимый рядом, близко, даже в одной с ней постели, а, с другой стороны, была глубоко несчастна, так как души наши парили в разных измерениях и совсем не сливались. Нет, не сливались.
Наташа настырно ожидала моей любви. Ждала, ждала - не дождалась.
«Все или ничего», - частенько приговаривала она. Ничего!
И однажды, осенью, когда я ей позвонил, чтобы договориться о встрече, она сообщила:
- Извини, у меня отец на Севере приболел. Я с дочкой съезжу его навестить. Я позвоню тебе.
Я спешил куда-то по делам и не уловил действительного смысла сказанного.
Наташа не позвонила. Ни через неделю, ни через две, вообще не позвонила. Прибило. Меня просто прибило. Из жизни исчезло единственное существо, которое меня по-настоящему любило, и которому ничего, кроме любви, от меня не было нужно. Тут Амур, видимо, проснулся и выстрелил, очень точно выстрелил. И я сошел с ума. Мир вмиг сузился до одной Наташи. Работа, друзья, бомонд - все исчезло. Перед глазами круглые сутки стоял образ моей Любимой, ее безумные глаза. Меня просто колотило, постоянно подкатывали слезы, а в горле стоял комок. И,Ж рефреном: Наташа, Наташа, Наташа.  Я сошел с ума.
Как тень, я обходил знакомых, которые могли бы мне помочь найти адрес Наташиного отца. Мое упорство дало свои плоды, и я полетел в Нижневартовск. Такси подкатило к нужному дому. До нужной квартиры я долетел сам.
Дверь открыл седой мужчина, лет семидесяти.
- Я Егор, - представился я.
- Заходи, - предложил отец Натальи.
Нет, он был мне не рад. Более того, он с трудом сдерживал ярость.
- Егор, - медленно сказал отец.- Наташа улетела в Америку.
- Какую Америку? - изумился я.
- США. Наташа очень много рассказывала мне о Вас, Егор. Она влюбилась, она ждала. - Бесконечная пауза.
- Она поняла,  что  нет взаимности,  и решила уехать работать  в Америку.
- У Вас есть адрес?- спросил я с тайной надеждой.
- Нет, - ответил Наташин отец. - А если бы и был, то не дал бы. Наташа мне этого ни за что не простила бы. Она прислал из Вашингтона телеграмму, в которой написала, что добралась нормально. Затем позвонила и сказала, что устроилась работать в университет,  что у них с дочкой все есть: жилье, работа, деньги.
Отец заплакал, я тоже.
Ведь это же надо, в тот момент, когда меня покинули, я впервые в жизни понял, что влюбился. Шекспир отдыхает.
Болел я очень долго и очень тяжело. Честно говоря, жить не хотелось. Диван, потолок, слезы...
Однако время все лечит. Прошли месяцы, и вернулись редакция, поэзия и проза, а также друзья. В разгар переживаний ко мне неожиданно зашла Инга. Ослепительная Инга. Она была предупредительна и нежна. Обращалась со мной, как с маленьким больным ребенком. Мне она показалась спасательным кругом в бушующем море. Как дитя, я уткнулся ей головой в грудь и безутешно зарыдал. Затем мы оказались в постели. Она была со мной, а я - с Наташей.
Инга все поняла и, уходя, сказала:
- Ты не был со мной таким никогда. Когда мы встретимся снова?
- Никогда, - ответил я.
Выздоровление шло медленно, но оно наступило. Ко мне вернулись хорошее настроение и всегдашний драйв. Драйв у меня - это чертик, который заставляет окружающих смотреть мне в рот, и ждать, что же Егор еще отмочит, и мы опять умрем от хохота.
Хохот хохотом, а второй раз лечь на рельсы любви мне вовсе не хотелось. Вернуться, чтобы снова умирать? Спасибо. Все-таки, чумной народ эти бабы. У них, что ни тост, то «за любовь». Видимо, у них с психикой все по-другому. Любовные страдания им, вероятно, доставляют садомазохистское наслаждение. А особенно рьяно за любовь тостуют замужние. Семья здорово разжижает любовь, нужна еще любовь за стенами «семейного рая». Бабы любят страдать. Вот дуры!
Долго размышляя о пережитом, я, в конечном счете, разработал кодекс личного поведения или «принципы чистых отношений». Это принципы самозащиты от большой и светлой любви. В чем смысл принципов?
«Любовь» и «любовь» разделяются, как мухи и котлеты. Из термина «Любовь» я вычленил «любовь» в смысле секса. Ничего нового. Еще Александра Коллонтай говаривала: «Любовную страсть утоляй, но мозги не теряй». А, может быть, она говорила по-другому. Но я говорю: «Голову не теряй, а телом обладай».
Итак, «Принципы чистых отношений с женщинами»:
1. Остаемся «прекрасными незнакомцами».    Наша вне постельная жизнь никого не должна интересовать. Интересует только слияние.
2. Любовь = сексу. Ничего больше. Ни Луны, ни стихов, ни слез, ни соплей.
3. Взаимная  радость.  Любовь,  как  аплодисменты,  требует пары. Полноценный секс - это два партнера, которые дарят себя друг другу и наслаждаются друг другом. Встречи - результат появления взаимной жажды.
4. Нет никаких общих целей. Будущего нет, есть только сегодня. Точнее,   сегодняшняя   страсть.   Планы   на  совместное   будущее  -  смерть сложившимся отношениям. Цель одна - секс, остальное – химера.
5. Циничная откровенность. При установлении контакта с прекрасной незнакомкой никогда не хитрить. Излагать свои планы четко и ясно. «Я хочу тебя, и, если это взаимно, - вперед». И не влюбляться, в смысле, как Ромео с Джульеттой.
Принципы, принципы. Вооружившись ими, я отправился в «великий поход». Нужно заметить, что большинство женщин не склонны к рафинированным, чисто сексуальным отношениям. Им романтику подавай или, хотя бы, простое замужество. И, если бы не их парадоксальное хитроумие, мои принципы пришлось бы очень скоро выбросить на свалку.
Милые дамы, они весьма спокойно реагировали на мои циничные предложения. Чаще всего они шли на полный контакт, и получался праздник секса. Однако уже при второй встрече мои принципы с их стороны безжалостно попирались. Начинался нежный, ласковый допрос:
- Ты кто? Ты как? Сколько? Когда?  Добивал отношения вопрос-убийца: «Почему?».
- Почему не позвонил, почему ты не хочешь познакомиться с моей мамой, почему ты не делишься своими планами?
Становилось понятным, что внешне соглашаясь с моими принципами, женщины абсолютно не собирались ими руководствоваться. Они самонадеянно рассчитывали все устроить по-своему.
В итоге - я начинал новую охоту, а хитроумные дамы исчезали в невском тумане. Появлялись новые, и бег по кругу продолжался. В этом таилось нечто аномальное, зато оборона «себя любимого» не давала никаких сбоев.
Шли месяцы и годы. От написания стихов и рассказов я постепенно перешел к написанию романов и повестей. Мое имя становилось более или менее известным.
Обывателю представляется, что писатель — это человек, который сидит над листком бумаги и выдумывает истории из головы. На самом деле, для написания серьезного произведения нужен значительный объем информации. Поэтому я частенько засиживался в библиотеке, а иногда и в архивах.
Так было и на этот раз. Меня заинтересовали полицейские донесения за 1905-1910 годы. В архиве, однако, я моментально забыл, зачем пришел. Передо мной стояла красавица-архивист. Я попросил подшивку «Ведомостей», сел за стол и стал наблюдать за девушкой. На вид ей было около 30 лет. Блондинка, серые глаза, высокая и очень стройная. Бывает красота агрессивная, хищная, вызывающая. В данном случае наблюдалась мягкая, даже какая-то флегматичная красота. Но плавные, очень женственные, движения архивистки рождали мощные эротические фантазии. Читать «Ведомости» расхотелось.
Я пошел в атаку.
- Давайте знакомиться. Знакомые зовут меня Егор, - представился я.
- Елена Ивановна, - ответила красавица, чуть кокетливо, но отнюдь не призывно.
- Елена Ивановна? Может, Лена или Ленка?
- Только не Лена. Лучше уж Ленка.
- Договорились. А чем Вы занимаетесь вечером?
- Всем, но не с Вами, Егор.
Контакт состоялся, но он оказался ущербным.
На следующий день атака повторилась. Впрочем, также безуспешно. Мягко, почти ласково, меня развернули. Зато третья попытка оказалась успешной. Я уговорил Ленку пойти в кафе. В кафе меня понесло. Присутствие эротичной красавицы явно повлияло на мой адреналин. Вскоре Ленка обо всем забыла. И куда делся ее флегматизм? Она хохотала до слез. А я вспоминал все новые истории. Успех в кафе был закреплен номерами сотовых телефонов и проводами до ее подъезда. Кофе мне не предложили, но я был доволен уже тем, что дорога отношений приоткрылась. Осталось проскользнуть и зашагать.
При следующей встрече я изложил свою философию любви. Мои принципы «чистых отношений» не вызвали видимого возражения. Более того, Ленка посмотрела на меня долгим и внимательным взглядом и спросила:
- Ты телепат?
- В смысле? - ответил я вопросом на вопрос.
- Ты сейчас изложил мои принципы отношений с мужчинами. Не обижайся, но вы, мужчины, в массе своей - собственники. Вам хочется тотальной власти. Вы хотите владеть не только телом женщины, но и ее мыслями, пространством и временем. Рабовладельцы! Не хочется быть чьей-то вещью. Без мужчин нельзя. Но и быть с ними постоянно тоже нельзя! В общем, я согласна.
- Согласна с моими принципами?
- Согласна и с принципами, и встречаться с тобой.
Так нашлась единомышленница, человек моего формата.
Ленка оказалась настоящим чудом природы. Наряду с потрясающей красотой, она обладала бездонной чувственностью, помноженной на нежность и особое тепло. С ней было очень уютно. Как в тихой гавани после девятибалльного шторма. Мягко улыбаясь, она легко и просто шла по этой жизни. Безмятежно. Не терпела кого-либо напрягать и не желала напрягаться. Сексуальная сторона отношений стала настоящим украшением моего уже не юного этапа жизни. Ленка щедро дарила себя и с удовольствием брала то, что я мог ей дать. Мне казалось, что я даю гораздо меньше, чем беру. Но, впрочем, я не печалился по этому поводу.
Мы не вели душещипательных бесед, не лезли друг другу в душу. Все, что я о ней знал, обозначалось одним словом - «архивист». «Журналист» - так был обозначен в ее памяти некий Егор. Наши разговоры касались искусства, литературы, философии, жизни вообще. Мы, как космонавты, укрылись на орбитальной станции, за пределами которой таился только вакуум. Принципы «чистой любви» выполнялись «высокими сторонами» безукоризненно.
При появлении любовной жажды мы стремительно бросали все дела и упивались близостью. Затем, почти так же стремительно, разлетались по своим, неведомым друг другу, мирам.
Наверное, я был счастлив. Ленка на все мои призывы отвечала неизменным согласием. Насытившись ее телом, я мог неделями обходиться без встреч, и это не вызывало у нее ни тени раздражения. Неизменно ровно и радостно, Ленка встречала мое недвусмысленное циничное предложение. Чудо!
Как известно, чудеса потому и являются чудесами, что быстротечны. Мое чудо продолжалось непозволительно долго. Почти два года! И все же оно закончилось.
Позвонили из Италии. Известное римское издательство предложило мне прилететь на переговоры по поводу творческого сотрудничества. Мне предлагалось написать книгу об А. Собчаке. Предложение откровенно льстило честолюбию. Кроме того, будущий гонорар и поездка в Рим выглядели очень привлекательными.
Три недели в Италии пролетели неприлично быстро. Прилетел в Питер и уселся за подготовку плана будущей монографии. Поработав на совесть, я выглянул в свое окно с видом на залив и с удовольствием потянулся.
- Черт,   даже   Ленке   не   позвонил.   Даже   сувенир   не   подарил, поросенок, - подумалось мне. – Позвоню.
- Извини, но сегодня я занята, - ответила Ленка.
- Что-нибудь случилось?- Спросил я. А в сердце что-то неприятно кольнуло.
- Нет, все нормально. Пока, милый.
Обалдеть. Занята! Нет, что-то не так. На следующий день рванул с утра в архив. Ленка, как всегда, приветлива и улыбчива.
 Только непривычно отводит глаза, - снова кольнуло в сердце.
- Очень рада видеть тебя. Спасибо за подарок. Сегодняшний вечер, к сожалению, занят.
Постаравшись изобразить на своем лице арийскую безмятежность, я растворился. Предчувствие подсказывало, что нашим отношениям наступает конец. Конец таких чудесных отношений?! Я испугался.
Опять позвонил. На всякий случай. Как я и предполагал, Ленка и на этот раз оказалась занятой. Мои же принципы «чистых отношений» категорически запрещали выяснять отношения. Но так захотелось плюнуть на них и узнать правду. И, главное, ответить на жгучий вопрос: - Есть ли перспективы у наших отношений?
Не плюнул, зато вспомнил. Ленка как-то обронила, что каждую субботу гуляет по Летнему саду. Это обстоятельство было решено использовать. Сел на перспективную скамейку и стал ждать. Ожидание заполнилось немудреными размышлениями о сущности моего нового эмоционального состояния. Действительно, чего я так завелся?
Видимо, во мне заговорил самец-собственник. То, что мне принадлежало безраздельно (так мне казалось),  откровенно уплывало из моих рук. Тщеславие и циничная самоуверенность были торпедированы. Мой «Титаник» готовился к полному погружению.
И вот на горизонте замаячила расплывчато и затем весьма четко печальная догадка: Ее величество Любовь?! Похолодел. Тщеславие болезненно, но, как поет Ю. Антонов, «новая встреча - лучшее средство от  одиночества». Подкатил к любой симпатичной дамочке, пригласил на ужин и самоутвердился.
Так сидел и думал. С утра до вечера. Случайной встречи не случилось. Ну, не идиот ли я? Шизофреник!
Ни о чем и ни о ком, кроме Ленки, я думать уже не мог, даже о новой книге. Складывалось стойкое ощущение, что некто опрокинул мне в душу банку с серной кислотой, и кислота мучительно медленно все сжигает.
Плюнул на принципы и пошел в архив. А Ленка снова приветливо улыбнулась. Но я уже точно знал, чувствовал, что за улыбкой скрывается легкая жалость. Улыбка как бы говорила:
- Мне жаль, но ничем помочь не могу!
Уговорил вместе пообедать.
- Очень нужно поговорить. Очень, - сказал я.
- Поговорим,   -   ответила   она   с   неизменной   улыбкой   на   почти невозмутимом лице.
Поговорили.
- Что с твоей личной жизнью? - спросил я напролом, беспощадно нарушая   свои   принципы   «невмешательства».     Негласно   согласившись изменить устоявшийся формат отношений, Ленка ответила:
- У меня произошли радикальные изменения. Я встретила человека, который относится ко мне так, как никто и никогда ко мне не относился. И он зовет меня замуж.  Неделю назад я дала отставку любовнику (?!),  с которым встречалась последние семь лет. А тебе почему-то не решалась об этом сказать.
Сказала. В моей башке что-то заклинило. Взбесился. В первую очередь взбесило «зовет меня замуж». Почувствовал себя ребенком, которому вместо ожидаемой конфетки дали фантик. Так подло растоптать мои чудесные принципы. Я - дурак, был убежден, что нашел верного апостола веры. А здесь «замуж зовет». Плюс какой-то еще любовник с семилетним стажем.
Не сказав ни слова, я тотчас оставил Ленку в одиночестве. Как я был в этот момент зол!
- Тварь, скотина, сука! - повторял я бесконечно. Казалось, я готов задушить ее собственными руками.   К вечеру ярость спала,   за дело взялся почти холодный рассудок. Выводы были скорыми и неутешительными.
- Ленка ни в чем передо мной не виновата. Никто мне не обещал верности, любви и бесконечности. Более того, это я растоптал собственные принципы, и обижаться следует  только на незадачливого автора «чудесной системы противодействия страданиям».
- Выводы верные, но на душе все равно было мерзко. Мерзко! Отчего? Не оттого ли, что природу не обмануть, не оттого ли, что искусственная модель бегства от Любви не работает, не оттого ли, что в человеке живет не робот, а человек?
Я смотрю в окно. Там снаружи моросит вечный дождь.
- Ну что, умник, как тебе грабли? - спрашиваю себя. Неужели не нравятся? Ну ладно, пойдем в люди. Кружка старого доброго эля должна облегчить душу сумасшедшего. Да, доброго эля, надеюсь, он будет добрее, чем мои «принципы чистой любви».
Сижу, пью эль. Много эля. Рассуждаю. Что случилось? По большому счету, я не знал никакой Ленки. Ибо, кто есть Ленка? Плоть без истории и судьбы. Лишь замечательный секс-символ. Причем, моего узкокарманного масштаба. Отчего же печаль? Снова эль.
Горе от ума. Сочинил себе искусственный идеал - «любовь по схеме». А природу-матушку не обмануть, она требует своего. Поэтому и природа сыграла злую шутку. Произвела подмену. В вакуум под названием «большая светлая Любовь» переместила то, что я называю «любовь-секс». «Природа не терпит пустоты». Да, хороший, просто обалденный апофегей событий: Ленка — символ Глобальной Любви.
И где эта Ленка? Эль!
Сзади очень знакомый звук шагов. Легкая рука на плече. Ленка!
- Какой ты дурак, Егор. Мегадурак!
И так нежно целует в губы. От наплыва нежности я улетаю в космос. Как путник, пересекший Сахару, приник к источнику живительной влаги.
- Господи,- говорю. - Вот оно, счастье!
Звонок в дверь. Открываю. На пороге - Ленка. Быстро раздевается и увлекает меня в постель.
- Как я соскучилась, чудо мое!
- Фея, спаси меня, - отвечаю.
Растворяемся друг в друге. Опять космос, тело невесомо, душа ликует. Возвращаемся на грешную землю.
- Какая же я ****ь, - неожиданно отчеканила Ленка.
- Не понял?
- У меня свадьба через неделю. Случается то, о чем я мечтала с детства. Есть принц, есть алые паруса. Какой черт меня пригнал? Я счастлива здесь, с тобой.
Целует. Долго и нежно. Задыхаюсь и просыпаюсь.
- Мне все приснилось, понял я: и эль, и Ленка, и губы ее.
Лежу в кромешной темноте на такой одинокой кровати. Из каждого угла выглядывает, просто нависает Одиночество. Цинично-равнодушно на тумбочке тикают часы. Тик-так, тик-так.