Они

Она кончала и орала - «Тварь!!!». В ярости ломала мебель, вырывала раковины, словно деревья с корнем, и ненавидела его лицо. Она срывала голос, лишь бы он знал, как она хочет его больше не знать. Как хочет заминировать дом, где он спит, и ещё в радиусе ста километров, только чтобы от него остался лишь ожог на асфальте. Он постоянно признавался ей в любви и делал всё наоборот. Всё то, что не надо вовсе. Он хотел пытать эту девочку, но каждый раз, зажимая руками хрупкую шею, он слышал, как она стонет от удовольствия и просит больше боли. Больше крови. Он не входил, но рвал её, и счастье разливалось румянцем на впавших щеках. Он хватал её до синяков и прокалывал зубами грудь. Это как когда копишь обиду и в какой-то момент берёшь карандаш и сухими монотонными движениями втыкаешь в брюхо обидчика, пока не занемеет рука. Она переставала быть человеком рядом с ним и билась в неконтролируемых судорогах. И кончала негодованием. Словно порох, он возгорался каждый раз, когда на её лице была колика, мигрень, горе. Когда она плакала, и по её коленкам текла незапланированная кровь. И тысячные казались жирными, грубыми - задохнись с улыбкой на лице. Простыня заставала их врасплох. Бледные лица, модные шарфы, и будь добра, поскромничай плакать, он всё ещё живой. Он упирался в ее лопатки слезами, пока она притворялась, что спит. Он прижимался к ее спине всем лицом в попытках стать частью ее. Она была одержимой, а осенью он переехал в город побольше. А зимой она приехала к нему в последний раз. Ещё немного, ну хотя бы чуть-чуть. Петербург превратился в чёрный снег. Он - в другую жизнь. Она - в лето, которого больше не будет. Живи не со мной, молись не мне – умри.