Роман Голомазов. Пленник Нью – Йорка.
Пролог.
Эта сила всегда пребывала непознанной, и тогда, когда сгорали в атомном огне японские города Хиросима и Нагасаки, она лишь слегка приоткрылась, давая лицезреть свое грозное величие.
Сила столь превосходящая солнечное сияние, энергию Солнца и все силы Земли, что ни один Прометей никогда бы не отдал бы ее людям.
Эта сила была потеряна от начала времен и вновь обретена лишь к концу двадцатого века от Рождества Христова.
Энергия темной материи мертвых звезд – вот эта сила. Распад звезды высвобождает такое количество кинестетической, тепловой и световой энергий, включая и всплеск гамма – излучения, что ни одна водородная бомба не может быть столь же эффективна в сравнении с умирающей звездой. Может поэтому Господь и повелел звездам распадаться многие миллионы световых лет?
Человек никак не мог обуздать эту силу; но, когда обстоятельства меняются, враг стоит у ворот, и спасения нет, человеческий гений исхитряется как может – «сыны века сего догадливее сынов света в своем роде», как сказал Иисусу Христов в Евангелии от Луки, - вот тогда и происходит истинное творения. Человек становиться Богом.
Лишь один шанс из тысячи мог запустить механизм, позволивший открыть эту силу и покорить ее. Открыть и покорить ее во имя мести. И это сделали русские…
Стоял 1986 год от Рождества Христова…
Глава 1. Предтеча.
Игорь Михалев и сам не знал, как именно он попал в МГУ: обычный, заштатный сотрудник НИИ астрофизики и вот старший преподаватель одной из многочисленных кафедр московского университета. Но ему казалось, что от него просто хотят избавиться – но это же не так? Ведь если хотели бы избавиться отправили в провинциальный вуз или вообще сделали бы учителем физики в школе. Не хотят избавиться, ценят. Но все же… Игорь Семенович Михалев, кандидат физико – математических наук, был переведен в МГУ на кафедру астрофизике в последнюю неделю учебного, 1986 года, и новичку все казалось что в спину ему смотрят.
Нужно было провести три лекции о распаде звезды – после этого он надеялся добиться обратного перевода в НИИ по трем причинам: во – первых будет больше времени на исследовательскую работу; во – вторых меньше гонора у коллег, а в – третьих он чувствовал что ломается, просто напросто не справляется: кто – то улыбнулся в аудитории, значит, смеется над ним, в коридоре перешептываются – обсуждают какой он тупой. Когда в трамвае один человек очень плохо одетый и пахнувший долго смотрел на Михалева, последнему показалось, что это агент вражеской разведки. Он вышел за одну остановку до дома и оставшийся путь прошел пешком и не видел как этого «субъекта», отказавшегося платить с дракой и матом передали в милицию. Да, скорее всего, если бы Игорь Семенович и видел все это, ничего бы не изменилось – стояли последние дни мая, и ему было очень сложно себя в чем – то убедить.
Дома его ждал серый неприметный кот и холод, почему – то в его комнате в коммуналке было холодно. И он знал почему – именно это он собирался рассказать своим студентам завтра. Распад звезды Орион и переселение ее духов в земную среду. Не раздеваясь, он лег на диван и погрузился в сумеречный, очень яркий сон о том, как он гулял по городу Ниво – единственному городу на Орионе. Наутро он, бодрый и выспавшийся пошел на работу.
Лекция не задалась сразу: уже после пяти минут его рассказа о духах звезды, студенты перестали писать, а через пятнадцать минут пришел декан, которого, по-видимому, привел один из студентов выскользнувший из аудитории в тот миг, когда внимание Михалева было крайне рассеяно. Декан сказал:
-Простите за беспокойство, Игорь Семенович, но вас срочно вызывают. Лекцию можете прекратить – я дал свое распоряжение.
Михалев в ужасе понял, что декана никто не звал, он, по всей видимости, пришел сам, т.к. все студенты сидели на своих местах. Он быстро собрал свои бумаги и письменные принадлежности в коричневый портфель, стер с доски, нарисованные там мелом фазы умирания звезды, взял портфель в руку и бодро пошел за деканом. Спину ему сверлили взгляды студентов и некоторых преподавателей, вышедших из своих аудиторий.
Как это ни казалось парадоксально, Михалев не чувствовал себя плохо, напротив бодро и даже дерзко – он думал, что немного полежать в психушке удел многих гениев. Он пожал декану руку и пошел к проходной МГУ – там его ждали два каких – то типа в серых костюмах, имена которых он не запомнил. Вышли на улицу, ярко светило Солнце и было жарко. Игоря Михалева посадили в стоявший неподалеку автомобиль «Волгу» и повезли. Один из находящихся в автомобили развернулся, и быстро сделала укол старшему преподавателю в руку, снотворное действовало быстро, и в отчаянной попытке не заснуть, Игорь смотрел на Солнце. Постепенно оно скрылось из глаз.
В следующий раз Солнце Игорь Семенович Михалев увидел лишь через два месяца…
Сознание возвращалось вместе с болью – словно он был подвешен в необычной центрифуге города Ниво, которых там было великое множество и которые обитатели этого города использовали как карусели; но сейчас центрифуга била болью. Игорь резко открыл глаза, и сразу же рывком попытался встать с кровати, поняв (как ему тогда показалось), где находиться: обитая матами со странным флюриосцентным освещением комната, в центре которой стояла единственная кровать, к которой специальными зажимами был привязан Михалев.
«Город Ниво! Город Ниво! Мысленно орал он, он существует только в моем воображении, только там…Хочу домой.» Он так страстно хотел это сказать, что просто напросто был на грани апоплексического удара; в комнату вошел, а точнее вбежал медперсонал – врач и две медсестры. Последняя из них – симпатичная брюнетка с короткой стрижкой лет двадцати четырех – тащила какой – то аппарат, похожи на смесь дефиблирятора и капельнице. Все трое были в масках полностью закрывающих их лица, оставляя открытыми лишь глаза; но это именно были врач и две медсестры.
-Пошел шок! Сказал врач, вы знали, что это очередной шизофреник?
-Да, профессор, болеет с пятнадцати лет, но не лечится – если бы он лечился то сюда бы не попал.
-Ниво! Прохрипел Михалев, но на его сумбур никто не обратил внимание, и только тут он понял, как все на самом деле серьезно: возможно после того укола он спал многие часы и лекарство саботировало работу сердца или легких. Но на самом деле конечно все было не так – неоцененный гений Игорь Семенович Михалев со своей одной единственной стоящей статьей о контролируемом распаде звезды, - попал в цепкие руки спецслужбы КГБ СССР, которой надо убедиться, что ее репликант не напичкан вражескими жучками, введенными прямо в кровяное русло – тогда была в разгаре никогда не затихающая холодная волна. За Михалевым следили (чего он не чувствовал, предаваясь своим параноидальными фантазиям, не видя реальной слежки) уже многие месяцы и, наконец, утвердили его кандидатуру в проект «Ковчег» или как на словах называлась эта операция КГБ Собранный гений. Многих не шибко не хватко и мало валко, но ученых похищали и заставляли в секретном бункере на окраине Москвы работать над парадоксальными военными проектами в надежде, что когда нибудь какой – нибудь из этих неоцененных гениев, которые многие были больны психическими заболеваниями, создаст атомное колесо – гениальное орудие, которое положит конец гонки вооружений, почти полностью уничтожившую экономику Советского Союза и позволит нанести превентивный удар и воздать врагам отечества сторицей. Всего в Советском Союзе было три бункера для исследователей – один во Владивостоке, другой на Урале и последний, куда пару часов назад привезли Михалева здесь, в Москве. Первые два бункера закрылись из – за отсутствия финансирования, но последний, московский держал марку – тридцать доцентов, у половины попытки самоубийства, один изнасиловал медсестру. Но пока человек, ответственный за бункер полковник Ставриченко лишь изредка поглаживал наградной пистолет Макарова с дарственной надписью, думая застрелиться; но деньги пока давали и надо было делать дело, и как ритуал приветствия каждый вновь входящий проходил болезненную процедуру уничтожения жучков, которых конечно не было. Кстати, полковник Ставриченко надеялся на это деле стать генералом.
Михалев перестал сопротивляться и повторять слово «ниво», над ним делали какие – то процедуры, но он не понимал их назначения. Он почти заснул и настала пора новой боли – электрошок прошелся по всей его нервной системе и временно сделал дебилом – Игорь точно понял, что попал в психушку.
-Готово. Сказал врач. Надо отвести его в распределительную, искупать и отдать его вещи, которые пропустили…кхм…они.
-Я сделаю профессор, сказала красивая медсестра. Ее напарница и врач удалились из палаты, которая выглядела так, как будто ее часто использовали для непотребных целей, а может Михалеву просто так казалось из – за электрошока.
-Меня Юля зовут. А тебя как? Спросила брюнетка. Она была худенькая, но имела хорошую точеную фигуру, которую подчеркивала сшитая точно по ней форма. Совсем некстати Игорь показалось, что он может взглядом осязать упругий правый сосок Юлии через ее белый наряд. Он ответил.
-Михалев Игорь Семенович. Назвал свой год рождения, адрес и должность в МГУ – он думал, что это психиатрическое собеседование, в конце прибавил: Отпустите меня домой.
Юля как странно улыбнулась и сказала:
-Домой ты теперь попадешь, если только орел выпустит котенка. А потом стала развязывать зажимы.
Она вела его по какому – то коридору конца, которого не было видно – в этом коридоре также не было ни одного окна, просто стены из армированного бетона, способные выдержать попадание атомной боеголовке. При прохождении этого коридора в тайниках души Михалева впервые шевельнулась мысль, что он правда не в психушке, а в каком – то более страшном месте. «Может аду? Да нет, я вроде жив и боль чувствую, и потею…Да, а еще возбуждаюсь.» Думал он, невольно смотря на упругие ягодицы Юлии. Последняя женщина у него была в школе (кстати, она же являлась и первой) и иногда молодые студентки, как ему казалось, флиртовали с ним… «Но в советской стране чтобы преподаватель спал со своими студентками…с двумя или тремя. Нет, черт! Я не какой нибудь Дж. Уотсон, основатель бихевиоризма одной из школ, а наверное лучше сказать – сект – в психологии. Этот мудак готов был перевернуть сознание людей своими опытами над червяками, но потом занялся сексом со своей студенткой, произошел скандал, он оставил кафедру и преспокойненько женился на бывшей ученице. Такая история. Но если Юлия мне даст, то это будет уже вторая женщина в моей жизни.» Медсестра, уловив его взгляд, остановилась и сказала:
-Слушай дорогой – у меня муж есть, тут хоть и не психдиспансер, но если попытаешься приставать, кастрирую электрическим током.
Он промолчал в ответ. Блудница Юля не знала, что в тот момент ее судьба была решена.
Они завернули в какой – то боковой коридор и вошли в душевую; без дальнейших указаний и вопросов Игорь скинул с себя потную одежду, в которой его забрали из МГУ и принялся мыться. Юлия подала ему полотенце и запаянный пластмассовый пакет. Он вытер тело, волосы на голове нечем было причесать, но сотрудница Эскулапа не дала ему расческу. Он вскрыл пакет и обомлел; содержимое пакета просыпалось на еще чуть влажный пол. Несколько секунд он стоял парализованный тем что увидел, а потом, медленно подняв глаза, с напором спросил медсестру:
-Что это?
Но она молчала: из пакета высыпались его вещи, его, те, которые хранились у него в шифоньере дома, а именно нижнее белье, серая майка, зеленый свитер, простые черные брюки, черные же носки и тапочки. Эти вещи не были просто похожи на его вещи, а были именно личными вещами Михалева. Ему стало страшно. Он стоял голый и уже начианл трястись, но потом взял себя в руки, поняв, что медсестра либо не знает ничего, либо просто ей приказали молчать. «Советское государство…» С горечью подумал Игорь Михалев и оделся. Когда он оделся Юлия пошла дальше, вглубь душевой – там была еще одна дверь; Игорь шлепая тапочками и отрясая мокрые волосы следовал за ней.
Дверь оказалось бронированной, со смотровым окошком, которое открылось на секунду, потом закралось и дверь с лязгом отворилась; показался долговязый военный в чине прапорщика с небритым лицом явно выражавшем агрессию, но увидев Юлю он как будто подобрел. Медсестра и охранник обменялись какими -–то техническими данными на своем, им одним понятном сленге и Игорь вошел внутрь бункера, в сердце проекта «Ковчег».
Его вели хорошо освященными коридорами без окон и подвели к какой – то двери, очень сильно напоминающей двери больших начальников. Игорь вошел внутрь, прошел предбанник и остановился в нерешительности перед письменным столом за которым, сняв китель, сидел полковник Ставриченко. Он обратился к вошедшему ученому:
-Зовите меня генерал. Это была не просьба, это был приказ, и хотя Игорь Михалев не видел дубовых листьев на его форме, понимал, что перед ним просто старший офицер – полковник или подполковник – но, все же, действительно обращался к своему (начальнику?) Генерал.
-Что вам от меня надо, Генерал?
Тот загадочно хмыкнул и выдал ответ, который настолько же предсказуем, насколько сюрреалистически ужасно было это место.
-Ничего особенного, гражданин Михалев, вы должны принести пользу государству.
Тут он остановился, резко ударив кулаком по столу. Михалев вздрогнул, но Ставриченко этого не заметил, уйдя в себя и одновременно с этим выдавая текст, который он уже успел заучить наизусть за последние полгода.
-Вы должны помочь государству – оно вас вырастило, выкормило, обучило, разглядело ваш потенциал…Фу. В общем, вас проведут в камеру, т.е. комнату, а потом вы будете заниматься чистой академической наукой для военных целей.
-Правда, товарищ генерал? Неуверенно спросил Игорь.
-Чистая, чистая. Вали.
-Я когда меня отпустят домой, товарищ генерал?
Но Ставриченко проигнорировал его вопрос и своим молчанием выдавил его из кабинета, как винные газы выдавливают пробку из бутылки шампанского. Михалев вышел в коридор, где его уже ждали два охранника, причем один держал в руке чемодан, очень похожий на тот, что был в квартире Михалева. «Нет не похожий – это мой чемодан.» Констатировал Михалев с грустью, понимая, что попал в плохую ситуацию. Но он еще не понимал насколько плохую…
Как говорилось выше, он прожил в секретном бункере КГБ два месяца, за которые честно пытался придумать оружие похлеще водородной бомбы; пытался также сотрудничать с другими учеными средней руки, заключенными вместе с ним, но они были против контакта, каждый измышляя свой, второй «Проект Манхеттен», который перевернул бы мир. По ночам Михалеву снились яркие плохо запоминающиеся сны, которые он помнил частями: путешествие на Ниво и обратно, показ ему инопланетянами мощного лучевого пулемета и много эротических фантазий, которые делали сон приятным и от которых появлялось нежелание просыпаться.
Он разбил иллюзию. Он разбил фантом – Михалев понял, что миф о советском государстве – самом человеколюбивом в мире – в отдельно взятой (его) голове лопнул, затопив мутной водой нравственные ценности. «Эти ублюдки из КГБ, говорил он себе, забрали из моей московской квартиры самое дорогое – мои дневники и, наверняка, если и не прочитали их, то сняли с них копии; причем они положили мне в чемодан упаковку презервативов и бумажку с оттиском женских губ сделанных губной помадой пахнущих женскими же духами. Что это? Зачем?» Он не понимал, но вскоре понял.
Юлия пришла к нему на третью ночь, ушла под утро, что еще более укрепило мысль о ее убийстве. Но секс у них был снова и снова. Как точно подсчитал аналитический ум Игоря Михалева коэффициент превосходство Юли как любовницы над его прошлым опытом весьма высок. В процентах? Нет, процентов он не знал. Она приходила к нему без маски и он мог видеть в свете торшера ее точеный профиль, симпатичное немного курносое лицо профессиональной любовницы.
Однажды она после любовных историй заснула – чего обычно не делала, видимо устала. Михалев увидел на кровати небольшие маникюрные ножницы и решил попользовать их для исполнения своей идеи Икс – убийства любовницы – хотя в отдаленном слое своей психики он понимал, что ему нужно хорошее, компетентное психиатрическое лечение. Он уже занес над ней свой инструмент, как увидел, что именно держит в своих руках. Маникюрные ножницы. Ножницы, но, не его. На столике под ножницами лежал какой – то белый предмет, сильно напоминающий листок – записку. Он понял, что Юлия не спит.
-Какого дьявола Юля, ты же сама говорила что это против правил?
Она не стала делать вид что спит, а повернулась к нему лицом и ответила, предельно жестко, серьезно, так как будто она матерый профессионал КГБ:
-Ты хочешь жить?
В голове сразу помутилось, все стало вверх ногами – настолько сильный страх овладел Игорем Михалевым. Он ответил, стараясь казаться «мачо»:
-О чем ты вообще?
-Слушай и молчи. Она приложила палец к его губам. Через два дня, т.е. послезавтра эту станцию закроют; персонал частично ликвидируют, а вас, мазуриков ученых рассортируют по спецпсихушкам, где вы проведете остаток лет. Но я даю тебе шанс. Ты слышал про госсекреты?
Он молчал. Она стала бить его кулачками во впалую грудь – казалось, это была истерика.
-Ответь! Ответь! Ведь я так тебя люблю!
Но он молчал: в Игоре боролись противоположные чувства; с одной стороны он понимал что тоже любит Юлию, а с другой почему – то считал ее виновной в том, что с ним случилось, так, как будто она навела на него проклятье или родила его на горе…
Любовники полежали вместе, обнявшись, еще пару часов, и Юля стала собираться – ответного признания она так и не услышала.
Перед самым подъемом, когда включали верхний свет, Михалев прочитал записку медсестры: там было написано «не пей сегодняшний обеденный чай». И все, больше не слова. Игорь стал размышлять: «Она говорила, что ученый бункер ликвидируют, частично людей уничтожат, частично расфасуют по сумасшедшим домам – ибо никто не поверит, что какой – либо ученый или охранник, сидя в бункере под Москвой придумывал новые типы оружия, такой человек явный псих. Но это мыло, а пенка в том, что я видел секретные разработки советских ученых, которые, если я выйду отсюда, вполне могут мне пригодится. Все же я умнее многих, и память у меня хорошая…» Тут размышления его прервал вошедший в комнату охранник, который видимо ошибся дверью, т.к. скользнув взглядом по Игорю Семеновичу и молча вышел. Нужно было идти на завтрак.
За завтраком узники этого подземного концлагеря Советов ели свой хлеб не в печали и не молча, а весело общаясь друг с другом – Михалев слышал обрывки интересных разговоров на философские темы, а сам думал как скрыть то, что он не выпьет обеденный чай, и, кажется, идея стала сформировываться: он сделает фокус покус. А тем временем ученые болтали.
-Русские ненавидят только две категории: свое прошлое и своих врагов…
-Советской России должно занять довлеющее положение в мире и или быть абсолютно независимой или поглотить другие страны. В особенности коммунистический Китай…
-Если существующую молекулу, например воды, уменьшит в миллион раз, то изменяться ли свойства аш два о – кто знает? Но для такого уменьшения необходимо выделение энергии в миллионы раз превосходящее энергию Солнца.
-В цивилизованном обществе порок культивируется точно так же как добродетель.
И так далее: бла бла бла без конца. Игорь с трудом досидел до конца завтрака и доел свою запеканку, чтобы только не выделяться среди остальных, а так как он был замкнут и молчалив, то к нему никто и не обращался с умными речами; в столовой сидел один охранник, но тот читал газету «Советский спорт» и по его виду можно было понять, что ему на многое наплевать, и в том числе, и на свою работу. Ученые стали расходиться каждый в свой отдельный кабинет; кто – то пошел в библиотеку. Игорю страшно было пить утреннее какао, но он его выпил, наплевал на страх, поднялся и пошел в библиотеку, где со вчера отложил для себя пару монография по ядерной физике.
Время тянулось необычайно медленно и одновременно убийственно быстро. Много раз Игорь Семенович впадал в ступор и боялся исполнить тот отвлекающий маневр, который позволит ему не пить чай с ядом или чем похуже…Но, все же, в полдень за час до обеда, Игорь прошел в свою комнату и надел зеленый пиджак, немного модернизировал его и пошел в свой кабинет, где решал логарифмические уравнения, своего собственного изобретения, впервые понимания, что КПД его работы равен нулю. А потом он пошел обедать.
Когда он вошел в столовую, то некоторые ученые уже были там и вид у них был не как у пленников, но как минимум они походили по гордости осанки и ясности лица на Ньютона открывшего дополнительный, четвертый, закон всемирного тяготения. Игорь сел и стал ждать, когда принесут пищу. Пищу принесли: первое, второе, чай и три сладких советских конфетки фабрики «Победа». Может быть Михалеву и показалось, но от чая пахло перегаром – по крайней мере, запах был нехороший и именно такой, какой бывает у человека изо рта после обильных возлияний. «Значит Юля была права насчет чая…Но откуда она узнала? Ах, черт: она же сама и добавила вместе с напарницей и врачом яд в чай. Проклятая сука!» Пронеслось в голове Игоря Михалева, и он стал есть суп, сутулясь и чуть не плача от страха. Сейчас наступил такой момент, момент перелома, когда все или будет кончено, или получит новое начало; осознав это, Игорь приободрился и дальше уже ел с аппетитом, и не проклинал на чем свет стоит Юлию, которая, возможно, спасла ему жизнь. Хотя…Игорь сам посуетился немножко: «Возможно, мы объединили усилия? Но настало время пить чай.» Думал он.
На этот раз утренний ленивый охранник уже не читал газету, а внимательно смотрел за плененными советским государством учеными; к нему присоединились еще трое. Когда их глаза соскользнули с Михалева он «выпил» чай; еще днем он придумал этот фокус – взял трубку из – под сифона к ней приделал небольшой раструб наподобие воронки, эту конструкцию поместил в левый борт пиджака, предварительно положив в самый низ пиджака поролон, выдранный из кровати. Ловкость рук и никакого мошенничества! Теперь чай с запахом перегара находился где – то в районе его пояса, но вне Михалева. Игорь отставил пустой стакан с чаем, порезал на стуле, который раньше казался таким удобным, а теперь отдавал мертвечиной.
Провести всю жизнь в закрытой психиатрической клинике он не хотел – был молод, да и пара томов секретных разработок советских физиков натолкнули его на мысль о создании нового типа сверхоружия, возможно, использующего темную материю мертвых звезд; ясное дело, если он окажется в психиатрической клинике, то это конец. Хотя, как он думал, государство, которое совершает такие преступления, само обрекает себя на смерть. Человека очень трудно выдавить из самого себя – теперь он понял значение этих слов.
Многие ученые уже разделались с обедом и сейчас сидели молча. Все они выпили чай.
Михалев встал и неуверенным шагом направился в свою комнату – камеру; он еле успел прилечь на кровать лицом к стене, как в его комнату заглянул прапорщик – охранник и хмыкнув, сказал кому – то в коридоре:
-Отрубился. Вечером заберем – люблю, когда они сопротивляются.
В ответ послышался смех и Игорь Семенович невольно вздрогнул, но прапорщик не заметил этого, т.к. уже ушел куда – то по своим темным делам. Оставалось ждать вечера, и Михалев сам не заметил, как заснул; ему снились сны о том же злополучном городе Ниво на далекой звезде. Когда он проснулся, то ему пришло в голову одно сочинение американского фантаста о том что на далекой Альфа Центавре находится искусственный интеллект неземного свойства. Это книга была интересной, но пустой – Уильям Гибсон не принес ничего доброго, а лишь опошлил научную фантастику новым жанром – киберпанк. «Хотя, возможно, думал Игорь Михалев, этот одаренный автор проложил дорогу в будущее и молодые писатели будут равняться на его «Нейроманта». Кто знает?,,» С такими мыслями он снова заснул, погрузившись в темный сон без сновидений в конце котрого он увидел Юлю, склонившуюся над ним. Стоп! Это уже не сон.
-Ты можешь ходить? Ты пил чай на обед?
-Да. Нет.
Юля, казалось, готова была заплакать, зарыдать навзрыд, но она удержалась, сказав:
-Нам нужно идти, иначе тебя убьют.
Это звучало твердо и уверенно, но Игорь только теперь понял, что стоит за этой фарзой. ««Иначе тебя убьют», сказала Юлия, но если мы пойдем и не выберемся из подземного комплекса, то убьют ее.» Вслух Игорь сказал:
-Может не стоит так рисковать из – за одного психа от науки.
Тут на ее глаза навернулись слезы, и он поспешил обнять ее. Они стояли обнявшись, он гладил ее по волосам, которые в приглушенном свете комнаты казались адамантовыми; потом она поцеловала его и, взяв своего возлюбленного за руку, повела его. Прочь. Прочь из ада к новой жизни в советском государстве, которое в своем тоталитарном уравнении не может просчитать возникновение банальных человеческих чувств; как сказал Соломон в книге Песнь песней «Крепка как смерть любовь.» И сейчас это чуство между мужчиной и женщиной очень сильно окрепло: возможно (если она будет) в будущей семейной жизни они будут сориться, браниться, но уже никогда не забудут своей первой встрече и того дня когда быстро шил по плохо освещенным коридорам бункера на юге Москвы, спасаясь от неминуемой гибели, а точнее женщина спасала своего возлюбленного. Удастся ли, получиться ли? Они этого не знали, и просто шил вперед.
Юлия, казалось, хорошо знала лабиринты бункера, и Игорь понял, что ее, возможно также и некоторых других сотрудников, отпускали на поверхность. Впереди них по коридору послышались громкие шаги – цокали подкованные яловые сапоги; Игорь и Юля быстро спрятались в тень. Охранник прошел мимо, их не заметив; они снова тронулись в путь.
Многие повороты туннелей бункера и многие страхи, таящиеся в его стенах, как бесы в голове гадаринского бесноватого, в котором был легион, встретились у них на пути, но людей они больше не видели до тех самых пор как добрались до подъемника, немного напоминавшего строительный подъемник, и поднялись в Москву. Вход в него был закрыт решеткой.
-Это оно? Спросил Игорь, в то время как Юлия поспешно сбрасывала с головы белую маску. Она сказала:
-Да, но прежде…
-Да, я тоже тебя люблю! Он почти выкрикнул эти слова и понял, что сказал истинное.
Они страстно поцеловались. «Если бы у нас было время, то мы, пожалуй, и сексом бы занялись, которого в Советском Союзе нет.» Думал Игорь Михалев, поднимаясь вместе со своей возлюбленной вверх на подъемнике, навстречу судьбе – ему даже казалось, что он стал немного веровать в христианского Бога, Иисуса Христа. Но он не мог разобрать взаправду ли он верил или ему просто так казалось на пике эмоционального подъему – он не знал.
Подъемник остановился в каком – то темном помещении, пахнувшем картошкой: это был продуктовый магазин, вот куда подъемник доставил Игоря и Юлию. Они быстро сошли с подъемника, а тот поехал назад, оставляя после себя зияющее пустотой жерло, который кегебисты обычно накрывали брезентом.
Игорь не знал, почудилось ли ему это или нет, но он услышал из глубины бункера приглушенный расстояние и, казалось, также и временем, одинокий пистолетный выстрел (Это покончил с собой полковник Ставриченко.), но гадать было некогда и любовники, держась за руки, пошли в новую жизнь.
Выйдя на улицу из продуктового магазина, дверь которого открывалась ключом, который Юлия украла на охранном посту, они увидели спящую Москву конца восьмидесятых. Они были детьми этой страны, ее сынами и дщерями и много хорошего получили от государства, но сейчас для Игорь и Юлии Михалевых наступила фаза самостоятельной работы.
Пошел дождь. «Сегодня Илья пророк!» С удивлением вспомнил Игорь и тут же сказал об этом Юлии.
-Нам бы в храм сходить, свечку поставить. Как ты думаешь?
-Я то согласен, но хочу сделать большее – раз Господь спас меня и даровал мне возлюбленную, то можно и креститься.
Юля улыбнулась, взяла его под руку и они пошли по холодной августовской Москве из которой северный фронт уже выдувал тепло, и идущий дождь, казалось, омывал их грехи.
Глава 2. Квантовый эксперимент.
Над северо – западной части Белоруссии разыгралась нешуточная гроза, шквальный ветер валили деревья и разрывал линии электропередач; молнии делали такие засветки, что в их свете люди превращались в безликих скелетов.
Михалев постоял еще минутку, преодолевая сопротивление ветра, дождя, и любуясь небесным огнем, а потом стал пускаться в бункер. Советский бункер, где решено было провести операцию «Молотильня», которую он Игорь Семенович Михалев разрабатывал и был главным куратором от НИИ ядерной физики Советского Союза.
Спустя их с Юлей побега прошло полгода – жили не шатко не валко: он преподавал в школе физику старшим классам (что оказалось не так гадко, как это могло показаться), а Михалева работала медсестрой в реанимации. Тот, преимущественно сексуальный, угар первых месяцев знакомства прошел и наступил обычный быт; перебегая вперед можно сказать, что оба хотели детей – как средства к фундаментизации брака, - но это у них не получалось. Игорь по – прежнему чувствовал себя не совсем здоровым. Не совсем здоровым психически: его болезнь после побега из бункера КГБ стала прогрессировать, мешая, ломая рисунок повседневной жизни. И тогда он уходил в работу; те данные, которые он успел запомнить, работая в бункере, давали ему широкое поле для деятельности, но чтобы его заметили, необходим был пробный шаг, острожный замах рукой с камнем в цель – и вот он. Игорь Михалев, пользуясь услугами своих старых товарищей по институту, смог опубликовать в Вестнике МГУ теоритическую статью, в которой выдавал чуть ли не свою версию появления и строения вселенной. Все его друзья ученые понимали, что это конец научной карьеры психа с далекой звезды – как его иногда называли, но были и другие люди, умеющие читать между строк. В этот раз к нему не пришли как к преступнику, а прислали пригласительное письмо в НИИ ядерной физики СССР и пропуск действительный два месяца. И вот в одну из суббот Игорь Михалев как послушный пес пришел в НИИ, где его ждали кегебисты в штатском, которые после небольшого получасового интервью, вопреки настрою самого Михалева, предложили ему работу в НИИ в секретном отделе…Иногда судьба делает такие предложение на которые ты просто обязан сказать «да» - хотя бы просто для того, чтобы узнать что измениться. А изменилось очень многое – новая квартира, машина, дача, путевки в лучшие санатории Крыма. Но это все мишура: главное состояло в том, что работая с командой талантливых ученых, преданных своему делу, профессор Михалев смог создать первый в истории мира генератор темной материи мертвых звезд, который в лабораторных тестах показал себя способным принимать давление выше одного миллиона тонн на квадрантный сантиметр, т.е., теоретически, смог бы сдержать распространение ядерного взрыва. И вот сейчас профессор Игорь Семенович Михалев находился в этой части Богом забытого военного округа Белоруссии и ждал. Ждал, что или все его идеи реализуются, либо он погибнет в ядерной провокации, т.к. взрывать решено было американскую атомную бомбу, а не советскую – благо неподалеку от места расположения бункера с генератором темной материи проходили авиационные учения НАТО. То что нужно, прямо в точку!
Решено было заманить вражеский бомбардировщик (который как знала советская разведка действительно нес на борту атомное оружие) на советскую землю или как можно ближе к ней и включить генератор так чтобы темная материя поглотило и вражеский самолет с пилотом, и атомное оружие которое он нес.
Михалев дошел до лифта бункера, ведущего в командный пункт и ради интереса поднял правое запястье к глазам; его новые швейцарские часы показывали тринадцать минут второго. Пора было начинать. Игорь Семенович шагнул в лифт и двери за ним закрылись, внизу его уже ждали. Он поздоровался за руку с полковниками из ГРУ, спецназа и авиации, которые вкратце доложили, что «челнок», т.е. советский самолет – провокатор возвращается с целью. Недолго думая Михалев сказал – пора начинать. Все задвигалось, завертелось, все приступили к своим обязанностям, без внешней суеты, но и не без внутреннего трепета. Сегодняшняя ночь должна была решить способен ли Советский Союз дать ответ абсолютно новой угрозе – ультразвуковым бомбардировщикам с ядерными ракетами на борту, дать такой ответ, чтобы всему миру стало ясно – русские рулят!
Лифт тем временем остановился на этаже ноль; Михалев не спеша вышел из него и пошел на свет, в ярко освещенную комнату – штаб операции, а т.к. вскоре могла последовать атомная атака американцев, этот бункер должен был надежно скрыть от последствий военных и гражданского – профессора Игоря Семеновича Михалева. Михалев вошел в луч света; к нему обратился толстый генерал Скобелев – глава местного штаба:
-Все готово, профессор Михалев. Ваша штука точно выдержит взрыв?
Игнорируя его вопрос, Игорь подошел к большой радарной доске и стал смотерть на две движущиеся, меняющие траектории своего полета воздушные цели. Одна из этих точек наш Су, а другая хваленый перехватчик НАТО класса «стелс». Михалев сказал:
-Начинайте.
Скобелев попытался ему возразить:
-Но товарищ они еще не над Белоруссией, все не так рассчитывалось…надо…
Игорь презрительно сжал губы:
-Хорошо. Берите контроль над операцией на себя, а умываю руки.
-К черту профессор! Делайте свое дело!
Михалев немного вычурно кивнул и подошел к своей аппаратуре – мощному (по тем временам) компьютеру советского производства, подключенного к гнезду – похожему на бассейн резервуару, находившемуся этажом выше штаба, в который должен быть перенесен вражеский самолет или то что от него останется после контакта с темной материей. Пора было начинать перехват.
Генератор темной материи, которую предположительно выделяли при распаде мертвые звезды, находился перед входом в бункер под цветомаскировочной палаткой, напоминал собой модернизированный радар с тремя тарелками, между которыми и создавалась темная материя. Генератор заработал – огромный белый луч расчертил небо: непонятно было небо ли перевернулось или молния исходит от земли, но пилот американского (все натовские пилоты были американцы) самолета сразу почуял неладное и попытался развернуть бомбардировщик. У него ничего не получилось – он уже попал в поле. У него не оставалось другого выхода – он запустил ядерную ракету…
Ярость этого человека, которого звали Тонни Смит, обрушиваясь на ни в чем не повинную русскую землю была столь дикой, что если бы не темная материя окутавшая его самолет, то русские испытали бы второй Чернобыль.
Ракета взорвалась. На секунду небо над этой частью мира окрасилось в оранжевый цвет, а потом все стало ровно черным с небольшой синевой. Темная материя смогла сдержать распространение атомного взрыва и сейчас то, что она поглотила переносилось хитрыми механизмами в резервуар, где темная маетрия складировалась как уголь в сарае.
Михалеву теперь предстояла новая задача – как вынуть поглощенные темной материей джоули энергии и превратить обычный шит в грозное копье. Одна мысль беспокоила ученого – он ясно осознавал, что за свою столь короткую жизнь он не успеет уже ничего. Но он прогнал эти мысли как депрессию.
Пилот Смит посмевший попытаться взорвать Россию так и не узнал, что его бомба взорвалась сквозь время, а именно в 2008 году от Рождества Христова. Так ярость и безумия замещает кротость и благоразумием; но прежде чем это событие случилось произошло довольно много событий о которых ниже.
Глава 3. Последнее исследование.
Советский Союз благополучно распался; наступили девяностые.
Исследования Игоря Михалева по генерации поля темной материи мертвых звезд теперь носили частный характер: хотя он был по – прежнему привязан к НИИ ядерной физики, но почти уже не появлялся в институте. То, что сделали с некогда великой страной (которая, хотя, возможно – он этого не отрицал, - сгнила изнутри) сильно повлияло на его здоровье; не только на психическое, на соматическое. Болело сердце, кружилась голова – а ему было всего около тридцати двух лет: поэтому он брал работу на дом, и никто его за это не ругал, никто не делал внушений за ослабление в деле торжества социализма над капитализмом.
Его жена Юля полгода назад родила ему девочку – назвали Машей. У нее был материнский овал лица.
Беря на руки кроху, Игорь понимал, что не сможет прокормить жену и дочь. Он часто говорил себе: «Мой ребенок родился в самое трудное время, но у него будет самая счастливая жизнь.» И не верил своим словам.
Зарплата в НИИ профессора лишь немного отличалась от зарплаты институтского сторожа или дворника: пора было затягивать пояса. Михалев пытался узнать, не ведутся ли еще тайные разработки секретных видов оружия, пользуясь своими связями в гебистких кругах. Всегда получал отказ; ему даже не дали запатентовать генератор темной материи, ссылаясь на то, что это секретная разработка и: «Мол ваше имя впишем первым в колонку разработчиков. Вы же не станете спорить, что это коллективное изобретение?» Михалев понимал, что его работу припишут паре тройке гебистких генералов, которые в то время занимали немалые посты. Но Игорю Семенычу почему – то было наплевать на свое авторство – дома росла дочь и ради нее он пошел на многое: во – первых уволился из НИИ и поступил учителем в престижный колледж естественных наук, где платили валютой; во – вторых стал подрабатывать на втором финансовом фронте – писал короткие занимательные рассказы для разного рода беллетристических журналов; ну и, конечно, третье не забросил совсем своей работы по темной материи – перед увольнение украв вещества в которое превратилась американский атомный бомбардировщик вместе со взорванной бомбой примерно полкилограмма, оно было не токсично, не радиоактивно, нульэнтропийно – многие генералы забирал к себе на дачи целые куски этого угля из темной материи и, наверняка, были этим очень горды, хвастаясь. Пошел Михалев и на откровенное преступление – вынес из НИИ ядерной физики суперкомпьютер, при помощи которого стал проводить исследования в домашних условиях.
Как – то стоял майский вечер, они с женой лежали в постели после секса – на этот раз защищенного, т.к. прокормить еще одного ребенка было невозможно. Он повернул голову и уткнулся в черные волосы жены – Юля теперь носила длинные волосы, и каждое утро у нее уходило определенное количество времени на то, чтобы их расчесать. Они были вместе уже больше шести лет и до сих пор любили друг друга – быт, который поначалу пытался пожрать их любовь, был преодолен, залог на будущее – ребеночек, - был приобретен. Они теперь радовались жизни и были абсолютно счастливы. А банкротство государства, превращение некогда могучей России в политически – экономически – ресурсную проститутку их уже не волновало; жили ведь семьдесят лет под красными, проживем еще энное количество лет под звезднополосатыми.
На следующее утро, проснувшись, (было воскресенье), Игорь Семенович Михалев понял, что не хочет больше заниматься физикой темной материи. Гораздо больше ему хотелось любить свою жену и дочку и попытаться, впервые в жизни написать приключенческий роман, на которые тогда был спрос.
В девяностые годы профессор ядерной физики Игорь Михалев больше не возобновлял свои исследования генерирования темной материи мертвых звезд.
Глава 4. Возвращение.
Февраль. Оттепель. Юля играет с младенчиком, который радостно угукает, а Михалев пьет кофе на кухне и обдумывает свой, бывший накануне, сон.
Город на далекой звезде, город Ниво был разрушен: кто – то взорвал прямо в центре этого города устройство, похожее на генератор темной материи профессора Михалева, и наступила странная смерть. Очень странная: люди и здания как буд-то покрывались налетом густого фиолетового киселя и замирали в неестественной позе – когда прошла первая волна устройства; но потом из устройства судного дня авторства профессора Игря Семеновича Михалева пошла вторая волна – все сжигающий свет. Фигурки людей и зданий распались на многие части, как осколки папье-маше разбитые ударом ракетки для тенниса. Ничего не осталось; город снов Игоря, Ниво, где он спасался от кошмаров этой жизни был уничтожен. Причиной тому был сам Михалев, ведь это именно он придумал генератор темной материи мертвых звезд и именно в его присутствии и под его руководством темная материя поглотила атомный взрыв, сохранив его энергию где – то на субклеточном, субатомном, безмолекулярном уровне. В кухню зашла Юля:
-Ты какой – то нездоровый сегодня. Сказала она проводя своей прохладной ладонью по его разгоряченному лбу. Плохо спал?
-Сны. Просто сказал он. Потом помолчав, добавил: Я снова займусь ядерной физикой.
Юлия Александровна Михалева не стала сдерживать улыбку – ее муж был счастлив только тогда, когда занимался предназначенным ему от Бога работой – странным направлением ядерной физики, физики темной материи мертвых звезд, которая в потенциале сильнее термоядерной бомбы.
Остаток воскресенья муж и жена провели нянчась с ребенком: девочка Маша неровными, детскими шагами шла по тающему снегу то к папе, то к маме. Лепили снеговика, было весело. Когда ребенок устал, Игорь и Юлия отнесли его домой и уложили спать. Как – то само собой получилось, что жена открыла бутылку коньяка какой – то редкой марки и долгой выдержки – отмечался день возвращения Игоря в профессию. Когда оба выпили, Юля села за пианино и сыграла бодрый и веселый марш, но потом, чтобы не будить ребенка и чтобы больше времени было на секс, перестала.
Было уже начало третьего ночи, а Михалев все не спал – он банально боялся, что заснет и увидит обломки Ниво, города его мечты. Он тихо встал с кровати, накинул халат и вышел на балкон.
Подмораживало. Следы бывшей днем оттепели природа срочно ликвидировала ледяной коркой и яростным восточным ветром, который приносит саранчу. Где – то в глубине двора (может одного из немногих в Москве конца девяностых) стоял михалевский снеговик с ручками палочками. Снова подул ветер, врываясь в немного душную атмосферу двухкомнатной квартиры, в соседнем дворе колодце заработала и быстро перестала сигнализация, а Михалев все смотрел на звезды, которые время от времени скрывали облака – он знал, что ему нужно вернуться в постель и, заснув, встреть через сон ответ от Бога (всемирного разума?) что ему делать. Он уже открыл ящик Пандоры, приблизился к вратам непознанного – так что осталось просто перешагнуть. Если даже он откажется от физики темной материи, то какой – нибудь ботаник, используя его наработки сможет сделать оружие. Самое разрушительное оружие в истории человеческого вида. Он закрыл балкон и тихо прошел в спальню, снял халат и под одеялом прижался к своей хорошей жене.
Ему не приснилось никаких снов и утром он уволился из колледжа естественных наук и через месяц восстановился на работе в свой прежний НИИ ядерной физики, где, как Михалев узнал, разработками темной материи не занимались и он снова стал пионером.
Он верил в свою звезду.
Глава 5. Петя Солдат.
Темная гарь, сопровождаемая радиоактивной пылью, валила из развалин чернобыльской АЭС, смешиваясь с окружающим воздухом и создавая коллоид первых кругов ада. Он видел это уже много раз – сны нельзя контролировать, даже если спишь на спине со сцепленными в замок на животе руками. Как покойник; в сущности, Петр Строев им и был.
Вертолет, летевший над Чернобылем, упал прямо в адски зияющую прореху четвертого энергоблока атомной станции. Раздался взрыв. Петя Солдат в ужасе проснулся, поглядел на часы – ровно три часа ночи. «Надо спать – ведь Чернобыль был почти пять лет назад. А потом этот чертов Афганистан с его жарким климатом, многочисленными минами и враждебным советским солдатам народом…Афганистан…Афганистан…» Млечная пелена сна снова накрыла Петра Строева по кличке Солдат. Стоял канун 1989 года. Москва, Советский Союз.
К своему великому удивлению Строев не увидел ужасов об Афганистане – вместо этого к нему пришла во сне какая – то женщина; сон был не таким комком эротических впечатлений, а скорее полной противоположностью этого. Когда Строев проснулся на рассвете, он несколько минут лежал в постели, вспоминая свой сон о том, как какая – то лучезарная монахиня подала ему холодной воды. «Очень странный сон, да еще в Новый год – могло же присниться обычный стандартный кошмар о том, как ефрейтор Кулешов разлетается на куски от прямого попадания в него гранаты из американского гранатомета; или как мне отрывает обе ноги взрывом…Может это во сне ко мне приходила Богородица Мария? Все бывает…»
-Все бывает. Сказал он уже вслух.
-Что дорогой? Раздался женский голос у него под ухом. Солдат радостно повернулся на правом локте и завис над лежащей в кровати женщиной. «Арина! Любовь!»
-Все хорошо Ира – просто я иногда бормочу спросонья.
Они поцеловались, и следующие полчаса уделили самим себе вместе взятым.
Ближе к полудню капитан Строев сидел на своем любимом кресле и читал вчерашнюю газету: в «Советской газете» писали как он понимал одну только ложь – уже никто не верил правительству, ожидая краха, кризиса, страха, но все же надеясь на сохранение. «Будут войны, голод, землетрясения по местам, все же это начало болезням; где я читал это? Апокалипсис, книга пророка Иеремии? Не знаю, забыл.» Петр все же заставил себя прочитать три первых страницы газеты с политическими новостями и постановления ЦК, а потом свернул газету и вышел на балкон покурить – хотя врачи предупреждали его о вреде курения и алкоголя, так же как и стресса при его болезни.
Впервые диагноз рак молодому офицеру хотели поставить еще во время чернобыльской катастрофы, но тогда он обманул комиссию и смог продолжить службу. Понимая, что ему немного осталось жить и пренебрегая своей жизнью старший лейтенант Строев выпросился «за речку», в Афганистан. Лишь благодаря этому решению он сейчас был жив, обеспечен квартирой, машиной и пенсией и конечно Арина, госпитальная медсестра советского госпиталя на военной базе Советом в Афганистане. Там они впервые увиделись, там он сделал ей предложение: свадьбу решили сыграть в России после победы. Но его серьезно ранило и какой – то особо дотошный хирург нашел в его нутре рак. И тогда закружилась канитель: увольнение в запас, забирание невесты на советскую землю, и самое главное обращение к вере, к Богу, к Иисусу Христу (когда он молился, боль отступала, и перспектива смерти казалась более радостной). Приехав в Москву и получив квартиру и машину, как покалеченному в боях войну и прилагалось, он первым делом крестился в ближайшем храме, а потом женился. Жена Арина (Ирина) Геннадьевна Строева долгое время не хотела венчаться – хотя и была крещена в детстве, - но Солдат не терял надежды вразумить свою заблудшую женушку.
Вспоминая свою, уже прошедшую жизнь, Петя Солдат, вопреки воли Господа и естественным человеческим потребностям просил себе смерти в бою, одного, последнего, дела. И он верил, что Христос услышит его молитвы.
Глава 6. Чудище.
Отгремела новогодняя ночь – стояло второе января; Петр и Арина активно отдыхали на своей супружеской постели. Строев почти не пил: привычка с детства, а жена следовала его привычке. Примерно в шесть вечера супруги Строевы оделись и вышли погулять. Перед тем как застегнуть пуговицу длиннополого черного пальто, Солдат взвешивал рукой ПМ в кобуре – пистолет Макарова был необычайно привлекателен, на его затворе была вмонтирована наградная табличка с надписью: «капитану Петру Федоровичу Строеву за годы бескорыстной службы, полковник Пинюгин.» В последнюю секунду Строев отложил оружие, убрав его в верхний ящик стола, в который – может быть единственное место в доме, - Ирина не могла сунуться. Там же в этом ящике хранилось завещание Петра: квартиру и машину с половиной счета в банке жене, а вторую половину со сберкнижке сестре в Мурманск. «У нее ведь двое детей, у Гали. Что за чудесная страна, когда обычные люди могут позволить себе рождать детишек…Проклятое облучение! Как я хочу детей…Все бы отдал…но к сожалению христиане не заключают сделки с дьяволом даже в жизненно необходимых обстоятельствах…»
-Ты идешь милый? Услышал он голос жены, вырвавшей его из пелены забвения.
-Да Арина, иду.
ПМ остался в ящике стола; они закрыли квартиру в одном из микрорайонов города на юге Москвы, и пошли прогуляться – вдохнуть свежего воздуха.
Поток пешеходов был значительно уже чем в обычный рабочий день, но двигались они медленно, останавливались, смеялись, кое – кто прикладывался ко взятой из дома бутылочки. Вроде бы ничего аномального нет, но Петя Солдат, разглядывая толпу впереди, почему – то напрягся – годами наработанная интуиция и инстинкт убийцы давали о себе знать даже в больном теле, отравленном раком. «Наверное, метастазы еще не дошли до мозга, но…Но, что же все же меня напрягло или напугало?» Пока он не мог ответить на этот вопрос, и крепче сжал руку Арине и сказал:
-Хочу дембельский анекдот?
-С матерщиной? Спросила она.
-Да нет – просто грубый, слушай. Солдат за два дня до дембеля сидит и красит сапоги красной ваксой. Проходит мимо генерал и спрашивает: «Что делаешь, рядовой?» Тот в ответ: «Пошел на фиг!» «Че?! А ну доложил по форме!» «Так точно, товарищ генерал, крашу сапоги красной ваксой.» «Пошел на фиг!» Солдат: «Я так и сказал!»
Они посмеялись.
-Смешно, правда смешно, сказала Арина.
-У меня как у коня – горбунка три тысячи шуток и тысяча загадок, или как у Соломона…
-Тебе надо меньше читать религиозную литературу.
Он помолчал потом сказал:
-Какая мысль будет согревать человека в момент его смерти? Но это скорее риторический вопрос, чем практический; хотя и на этот вопрос я успел ответить – мысль, что Бог примет мою душу.
-Как ты стал таким религиозным? Хотя это тоже, скорее всего, лишь риторический вопрос. Ответила жена. Они пошли дальше.
Чувство беспокойство все возрастало в душе Пети Солдата; чтобы обернуться назад не привлекая внимания, он нагнулся к находившемуся справа от него сугробу и взяв ворох снега целой пригорошней метнул его в Арину, сознательно мажа при этом. Она сделала обиженное лицо, поправила свои каштановые волосы и они пошли дальше.
Примерно в тридцати метрах он них Строев заметил странного парня, которого отнес к новой когорте социальной прослойки – наркомана. Высокий, но не худой человек в кожаной куртке с надвинутым на лоб капюшоном внимательно смотрел прямо на Петра, когда тот обернулся. Конечно, это могло быть и обманом зрения, но этот человек имел красные, пылающие адским пламенем зрачки, теперь Солдат брюхом чувствовал его взгляд и очень жалел о том, что оставил верного Макарова из вороненной тульской стали в верхнем ящике стола – возможно, предстояла битва с силами зла, возможно… «Или это моя галлюцинация от промедола, и это обычный наркоман…» думал тем временем Строев, боясь обернуться.
Все произошло внезапно, очень быстро, резко и яростно: когда супружеская пара Строевых проходила мимо закрытого продуктового магазина, Петр почувствовал сильный толчок в правую лопатку. Он обернулся.
Виденный им наркоман стоял вплотную к Пети Солдату и протягивал свои клешни к его горлу. Строев отреагировал не думая – не даром он служил срочную в морской пехоте, - резкий удар правым кулаком по прямой траектории в горло высокого хорошо сложенного человека в капюшоне. Удар прошел – агрессивный незнакомец, отхаркиваясь и кашляя, отступил на пару шагов; затем он убрал правую руку от горла и стал медленно, очень медленно опускать ее в правый карман темно серой куртки. Конечно, в реальности он делал это не медленно, но в боевой ситуации мозг Солдата замедлял время, превращая его в сверхчеловека – эту способность Строев получил после десяти лет интенсивным занятием разными видами боевых искусств: от бокса до айкидо, вот и сейчас навыки пригодились. Петр моментально просунул свою левую кисть между рукой наркомана и его боком – таким образом зафиксировал правую кисть хулигана, держа ее и не давая достать оружие, которое было в кармане куртки, но надо было продолжать (как однажды один бывший десантник объяснил ему сущность штурмовых подразделений – работаем с каждым врагом до конца, чтобы он не мог подняться и ударить в спину; также работает и знаменитая Альфа, только до конца, только на повал). Строев ударил собранным в подобие птичьего клюва пальцами правой кисти в бицепс зажатой руки противника, послышался характерный щелчок – лопнуло сухожилие, и больше этой рукой его визави атаковать не сможет. Тут Петр Строев вздрогнул: незнакомец поднял на него свой взгляд горящий адским огнем. «Бес пришел, чтобы забрать меня!» Пронеслось в голове, но потом он собрался, допуская мысль, что перед ним колдун или одержимый. Точку в этом бою поставила передняя вертушка: из левосторонней стойке Солдат ударил правой ногой против часовой стрелке, поворачиваясь при этом на опорной левой ноге и донося свой зимний ботинок до лица врага; удар пришелся в нижнюю челюсть, противник потерял сознание.
Дальше произошло то, что больной раком офицер никогда не забывал до самой своей смерти: красноватый огонь молнией вылился из глаз наркомана и влетел, пробив при этом одну заколоченную доску продуктового магазина. Этот феномен зла видели все, но все промолчали; промолчали прохожие, промолчала Арина – да и сам Петр Строев промолчал, когда давал показание прибывшим милиционерам. Ему повезло, т.к. в кармане вырубленного им наркомана (он им вправду был наркоман) нашил пистолет Токарева с двумя патронами в обойме; также потом выяснилось, что он уже совершал убийства в прошлом 1988 году.
Но все это суета сует, как говорил один мудрый человек; вскоре у Строевых родился сын, и отец, наплевав на свой рак, чтобы заработать денег пошел инструктором в тир. Он работал там десять лет, обучая братков и киллеров искусству вести огнестрельный огонь из полуавтоматического нарезного оружия.
Как – то он возвращался домой и прошел тем местом, где случилось чп с наркоманом убийцей; посмотрел на все еще закрытый продуктовый магазин и понял, что этот наркоман всего лишь вестник будущего зла, которое возможно спит в глубине под Москвой.
Возможно…
Но так же возможно, что красный огонь в глазах убийцы всего лишь галлюцинация от промедола. В этом мире все возможно. Строев вздохнул и пошел домой. Но он отдавал себе отчет в том, что для него не только ничего не закончилось, но все только начинается…
Глава 7. Возвращение в кошмар.
Строев думал об этой операции годами, долгими, мучительными ночами и во время своей бессонницы смотрел на полную Луну, восходящую над городом. Петр думал об этом, идя на работу, расстреливая патроны в тире, занимаясь любовью с женой – это была идея фикс. Его сын Павел стал достаточно большим и его отдали в садик, Арина вернулась на работу в поликлинику медсестрой, ее муж Петя Солдат продолжал обучать сотрудников различных ОПГ искусству стрельбы из пистолета, при этом сам шлифуя и совершенствуя свои навыки. Рак его остался на месте, но вроде наступила краткая ремиссия, которую врачи не могли объяснить, но Петру Федоровичу Строеву капитана в отставке было наплевать на мнение врачей: он каждую субботу выходил пораньше из дома, поцеловав жену, и шел в гаражный кооператив, где имел гараж. В гараже он работал с самодельным боксерским мешком не менее часа, а потом подтягивался на самодельном же турнике, который ему сделали рабочие мужики за пару коней – бутылок коньяка. Иногда после столь сильной для его больного организма нагрузки боли в области живота усиливались и он быстро заперев гараж шел домой, всякий раз удивляясь, как сиротливо и одиноко выглядит гараж без машины (автомобиль Строевы продали, чтобы кое – что купить для малыша). Все сбережения Строевых в Сбербанке сгорели после госпереворота, и Гале, сесте Петра Строева, уже не достанется ничего – он все отдаст жене и сыну. Дома он ложился в теплую ванну и ждал когда к нему заглянет жена с отваром целебных трав.
Но все же план одной (вероятно, последней) спецоперации его не оставлял. То, что было в наркомане, то что им управляло, сгинуло тогда в заброшенном продуктовом магазине, и возможно – страшно себе представить эту возможность, - все еще обитало там. Нужно было действовать. «Боишься не делай; делаешь не бойся – страшный завет Тимурчена.» Думал Петя Солдат. «Мне ведь кое – что понадобиться: и от братвы и от бывших знакомых.» Правда потом, подумав, Строев решил не ворошить прошлое, и не обращаться к своим старым знакомым, а обратиться лишь к представителю криминалитета.
На следующее утро, в воскресенье, т.к. тир работал без выходных, бывший военный пошел туда и кое с кем переговорил; это стоило месячного жалования в долларах, которыми ему платили, но стоило того – ему принесли две обоймы к пистолету Макарова и прибор ночного видения с тремя запасными батареями. Высокий жилистый бандит, который также как и Строев прошел Афганистан, полушутя сказал:
-Может тебе и винтарь подогнать с оптикой? Ха.
-Да вроде не надо пока…
-А на кой тебе боеприпасы и очки ночного видения?
-Охотиться буду.
Бандит замолчал внимательно глядя на инструктора – тот выдержал его взгляд.
-Ну храни тебя Фортуна!
Они пожали руки и разошлись; все нужно было сделать сегодня в эту ночь.
Едя на метро домой, в южную часть Москвы, Петр Строев понимал, что ему придется обмануть жену. В первый раз в жизни. И он это сделал: сказал, что его старый боевой товарищ по Чернобылю еще пригласил его в гости. «Видно поминки о здравии.» Сказал он намекая и на то, что ему тоже от Господа Бога отмерено не сто лет жизни. Арина напутствовала его словами: «Только не пей: иначе эффект от трав пропадет и его нужно будет восстанавливать снова.» Он кивнул, поцеловал жену и пошел из дома, надеясь еще в него вернуться. В голове почему – то мерцала пословица: «Быстро поедешь – медленно понесут.» Но Солдат справился с собой. Через два часа он уже стоял перед по – прежнему заброшенным продуктовым магазином, который, словно противясь закону энтропии, выглядел также как и четыре года назад, зловеще смотря на редких прохожих пустыми оконными проемами.
Петр Строев дал себе зарок: если он выбьет дверь и сработает сигнализация, то это не его и он уйдет, если же ничего и никого не будет, то это та самая спецоперация, о которой тайно воздыхает любой агент спецслужб. Последняя спецоперация. Строев сильным прямым ударом правой ноги выбил то извинение вместо двери, которое загораживало проход, и быстро перешел на другую сторону улицы, ожидая приезда ОМОНа – отсутствие звука сигнализации его не убедило – сейчас делали бесшумные сигнализации, новые модели.
-Новые модели…
Он прождал час, но никто не появился; Строев несмело пошел внутрь заброшенного продуктового магазина. Перед тем как войти внутрь, Петя Солдат перекрестился…
Он оказался в недре давно заброшенного магазина, который возможно был запущен еще во времена хрущевской оттепели, но теперь для этого места снова наступила зима. Было темно и Петр надел очки ночного видения и в зеленоватом свете стал рассматривать четкие контуры предметов вокруг себя, надеясь при этом что какой – то фрагмент либо не впишется в окружающую обстановку либо выделиться из нее. Но ничего сверхъестественного, что могло бы скрывать зло не было. Но Петя Солдат понимал, что и сейчас, как и в древние времена должен прийти герой и победить зло; его внимание остановилось на параллельных поручнях посередине магазина.
-Зачем тут поручни? Спросил он невольно вслух, не ожидая, естественно услышать ответа. Строев пошел к ним.
Это был тот самый лифт, на котором некогда Игорь Михалев со своей возлюбленной Юлией поднялись из жерла страшного бункера, где советское правительство ставило эксперименты на людях – какая – то злая прихоть судьбы привела сюда этого умирающего человека; а может для того, чтобы вдохнуть в него струю жизни или дать откровения: воистину в те дни видения были нечасты, пророки были редки.
Строев стал на площадку между поручнями и тронул лифтовый манипулятор…и лифт тронулся вниз на очень приличную глубину. Что ждало его там, в неизвестности, Петр Федорович Строев не знал, но решил проверить. Он достал ПМ и стал опускаться в неизведанную тьму; внешне он был готов ко всему, но сможет ли он действительно победить зло, засевшее, прежде всего, в нем самом? Бог даст ответ.
Глава 8. Каин.
Лифт, наконец, остановился и стало чуть спокойнее в окружающей атмосфере – больше не было слышно ужасающего скрежетания его механизмов, которые пока еще работали. Внизу в бункере горел мрачноватый красный свет и очки ночного видения сделались бесполезны – Петр Строев снял их. «И зачем я заплатил за эту дрянь шестьсот долларов, лучше бы купил фонарик!» Пошли эмоции и Петя Солдат еще какое – то время потратил на приведения себя в боевое, функциональное состояние. Когда Солдат был готов он пошел вперед, указывая себе путь стволом пистолета Макарова, как волшебной палочкой колдуна.
Он шел казалось уже целую вечность: даже начал задыхаться от смрада, который скопился здесь за годы не использования этого бункера – он и раньше служил нехорошим целям (проект «Ковчег» эт сетерра), но сейчас этот бункер использовали как тайный склад для темной материи, после квантового эксперимента в небе над северной Белоруссией. И хотя образцы похожие на уголь были очень ценны и нелси в себе грозный военный, да и гражданский потенциал, их не охраняли – считалось, что никому в голову не придет лезть в этот, практически герметичный бункер и под страхом смерти. Но один человек все же зашел сюда, а именно Петр Строев по кличке солдат.
Склад выкристаллизовавшейся темной материи находился там, где когда – то были столовая и учебный корпус для гениев – безумцев. Сам не зная как, но Строев направил свой путь именно туда; стальные двери, которые некогда загораживали вход в центральную часть бункера КГБ были снесены – остались одни стальные хромированные петли. Петр прошел прямо в эти ворота, понимая при этом, что скоро получит ответы на все вопросы…либо погрязнет в еще более смрадном болоте. Когда он входил внутрь центральной части бункера, красный свет аварийного освещения моргнул, но Строев не обратил на это, как казалось, зловещее, предзнаменование, никакого внимания. Он вошел на склад.
Многочисленные, многоярусные полки с похожими на черный уголь кристаллами темной материи, содержащей в себе, в потенциале, атомный огонь, лежали, стояли, были свалены в кучи и аккуратно разложены. Они были не токсичны, не радиоактивны, нуль – энтропийны. Петр взял один из этих кристаллов в руки и провел обнаженными пальцами (он решил пойти на дело без перчаток, т.к. стоял май и не хотелось привлекать лишнее внимание, одевшись в рубашку с коротким рукавом и перчатки – а на отпечатки пальцев ему было плевать, ведь все равно ему не долго осталось) на его гладкой темно – кристаллической поверхности, невольно ожидая чего – то великого от этого прикосновения. Свет снова моргнул; время снова стало течь своим чередом.
Здесь кто – то был – Строев обернулся.
-Тень поглотила меня. Вырвалось у него фраза больше похожая на пророчество. Он увидел его. Кейна. Каина.
Петр Солдат видел четко и ясно некую тень человека чуть выше среднего роста, немного полноватого и сутулого, который шевелил губами, и умеющий читать по губам бывший офицер понял, что фигура говорила по – английски. «Призрак святого дядюшки!» Пронеслось в голове у Петра, и когда он это подумал, сильнейшая боль в пораженном раке нутре скрутила его и бросила на колени; кристалл темной материи, который он держал в руке, прилип к пальцам, растекаясь по ним черным сгущенным молоком – злым и противоестественным. Тень подошла ближе: это был прообраз человека, которому предстояло родится через десятилетия и обрушить ярость атомного Хаоса на западный мир. Это был Кейн, или по – русски Каин. Он смеялся – он уже, до своего рождения, был обречен на адские муки.
Петр Строев кричал и не слышал своего крика, т.к. расплавленная темная материя кристалла проникла ему в глотку и спускалась вниз в утробу, заглушая всякий крик и сопротивление. Потом настал апогей боли – тело Солдата выгнулось дугой от непереносимой муки: ему казалось, что его подвергают пытке испанские инквизиторы, но потом боль пошла на спад. Его вырвало; рвота была красно – черной с неприятным запахом. Строев достал шприц – тюбик с промедолом и сделал себе инъекцию; когда ему стало совсем хорошо, он поднялся с колен, оглянулся по сторонам, смотря на пустой бункер, взял с полки пару кристаллов темной материи, положил их в карман брюк, поднял с полу выпавшей из ослабевшей руки пистолет и пошел к выходу. Когда Петр Федорович Строев выходил из бункерного склада что – то заставило его обернуться: из глубины склада на него смотрели красные огоньки глаз зла – Строев улыбнулся и пошел своей дорогой – он больше не боялся этого зла. У него теперь была цель, у него теперь была миссия! Ему предстояло обучить новое поколение уникальных бойцов, и он также знал что умрет не от рака, а своей смертью, т.к. свой рак он выблевал в подземном бункере на юге Москвы после химическом реакции с неизвестным реактивом – черным кристаллом. Также Петя Солдат знал, что увидит торжество над своими врагами. «Настал великий день гнева Бога Вседержителя, и кто может устоять?»
Выходя из заброшенного продуктового магазина, Петр Строев попал прямо под дождь; с радостью подставив дождю лицо, он закричал от радости. Потом эмоции спали и он пошел домой, думая при этом кому продать прибор ночного видения и две обоймы.
А дождь тем временем очищал грехи людей…
Глава 9. Социальные перемены в постсоветской России.
Наступил 1995 год, который потом подкупленные режимом Путинова историки называли переломным и даже вершинным: хотя ничего жизнеутверждающего в постсоветской России именно в тот год не произошло. Или произошло?
В самом начале года искусственный президент, управляемый маршалом Путиновым, совсем сдулся; он уж и водку пил принародно и целовался с крестьянками, делал также много другого сему подобного, но так и не смог убедить малограмотный народ в том что он не ставленник Запада. Не смог…А народ? А люди? Да кто о них вообще думает при современной демократической составляющей тоталитарного общества, ха!
А между тем где – то в сердцах людей зрело и крепло чувство патриотизма: локализовано разбросанное по всей России от дальнего востока до Калининграда это чувство росло с каждым днем. Молодые люди, которые, оканчивая школу, мечтали попасть в бандитскую бригаду, после школу шил в армию, а после делались профессиональными военными – тем слоем молодых мужчин, который, только возможно, вынес генерала – маршала Владимира Ильича Путинова к власти в стране, такой абсолютной и неприкрыто тоталитарной, что Сталину бы стыдно было.
Также в народных массах росла нравственность – русы не позволяли растлевать славянских дщерей и сыновей. Был случай в конце учебного года девяносто пятого: толпа озверелых православных фанатиков сожгла кисок, торговавший порнографией. В центре Москвы. Вместе с продавцом. Конечно Православие не сводится к фанатизму, но другой разумной и более менее вменяемой идеологии, чем Православие тогда просто не было; люди забывали о мучениках православной церкви и помнили лишь о святителях, сжигавших еретиков на костер и об Александре Невском (правда укоряя последнего за чересчур проституционную внешнюю политику). Умные люди давно заметили и даже вынесли в поговорку, то, что надо пользоваться настроением народных масс для получения личной выгоды. В девяносто пятом году двадцатого века других сил в россии кроме генерала (маршала, адмирала) Путинова, которые могли бы захватить власть в стране при помощи обращения к сердцам людей из простого народа просто не было. Путинов крестился на Пасху девяносто пятого; правда потом он чувствовал себя неважно и отпаивался водкой, но жизнеопределяющее решение для России он принял давным давно, когда еще был простым полковников в Афганистане: выйти из – под власти Запада и уничтожить западный блок НАТО, применяя любые средства, вплоть до атомных атак на крупные западные города, преимущественно американские. Почему – то всем генералам и адмиралам понравилась такая идея, но с небольшой поправкой: Владимиру Путинову так и сказали: «Разожжем пожар мировой войны после того как Россия встанет на ноги, после того, как мы укрепим страну. Не раньше.» Что сказал Путинов? Тридцать против одного. Он согласился. Наступал день девятгго мая – всенародной победы над фашизмом, коммунизмом, оппортуционизмом и теперь еще и либеральными ценностями Запада.
А тем временем простые американцы, живущие в Нью – Йорке просто жили, совокуплялись и онанировали, предаваясь разврату и разумному отдыху; как древняя Ниневия, столица Ассирийского царства, собирая гнев Господа на день посещеиня. Но как и написано в писании: «это пророчество о дальних временах.», так и сейчас мрачная буря не была даже видна на горизонте.
Кто – то считает, что историческую реальность кроят не люди, ни революционные научно – технические достижения (вроде генератора темной материи мертвых звезд, открытых Игорем Михалевым) или доблесть отдельных людей, мужественных офицеров, на войне, а лишь случайности. Они не правы. Историю делают люди: простые, но способные на поступок. Их лица иногда скрыты маской, иногда мраком, но все же такие люди есть…И в делатели истории может выдвинуться любой человек, убив, например, президента.
Таким человеком был старший сержант федеральной службы охраны Антон Крухмалев, который продал душу дьяволу, взяв контракт на убийство Путинова.
Глава 10. 48 минут.
Антон Крухмалев не был никогда особо идейным гражданином – просто он любил деньги. Как и все, в принципе…
Коренной москвич, срочную службу проходил в корпусе морской пехоты Мурманска, показал себя с лучшей стороны, инициативный, прекрасная физическая подготовка, в совершенстве владеет приемами азиатских боевых искусствах, которые изучил еще в детстве, на одной из закрытых секций. Но все эти его качества вытекали не из желания служить родине или отечеству (что одно и тоже), но ради банального материального благополучия. Примерно в шесть лет маленький Антоша впервые задумался о том, что его престарелая мать, которую бросил отец алкаш не сможет долго жить – тут он вправду ошибался, т.к. мать его пережила, - тогда он был ребенком и не мог давать себе отчета в своих чувствах, эмоциях и скрытых мотивах. Тогда шестилетний Крухмалев не спал почти до утра и проснувшись, принял решение стать сильным и смелым. Умным он стать не мог из – за того что не обладал достаточным коэффициентом интеллекта – видимо его мамаша немного подражала папаши и глотнула лишнего во время беременности; в остальном же это был сильный молодой волк, безжалостный и жестокий.
Идея продаться Западу впервые посетила его в девяноста первом при развале Союза, но тогда она еще не сформировалась, и пребывал в его мозгу в зачаточном состоянии, как латентная наноинфекция. Но потом, видя крутые джипы братвы и те гроши, которые ему платили за охрану Президента, он взревновал – сотрудник ФСО стал искать способа получить больше денег. Кстати, тот фактор, что он взял контракт на убийство самого Путинова объяснялось еще не столько тупостью Крухмалева и его чрезмерной жестокостью, а именно тем фактором, что у него была беременная гражданская жена и нужно было много (как ему казалось, так много, что его профессия – одна из самых высокооплачиваемых спецслужб в бывшем Союзе, не покроет этих расходов) и появился шанс на высококвалифицированную и главное, хорошо оплачиваемую работу. Последняя миссия. Шанс…
Однажды в метро к нему подошел хорошо одетый мужчина, гомосексуалист, как понял Антон Крухмалев и стал что – то лепетать.
-Чего? Разозлился Крухмалев.
Незнакомец вроде бы струхнул, но глаза остались холодными, а потом Джон Смит (как его звали) предложил простую работы, причем на выбор: убить Президента, Путинова или хотя бы одного из генералов или адмиралов на приближающемся параде победы 1995 года, сделать так чтобы это событие попало в новости, федеральные, региональные и, что самое главное, в мировые. Теракт в России! Офицер спецслужб – национальный предатель, предатель национальных интересов! Смит болтал без умолку: «Мы тебя вытащим…все будет хорошо…нанооружие…» Задаток составлял полмиллиона долларов наличными и небольшой шприц с мутно – синей жидкостью – так называемое «нанооружие»: специальные стимулятор из мельчайших нанороботов, размером меньше молекулы, обладающих уникальными, возможно еще не до конца изученными свойствами, а именно: улучшать метаболизм, уменьшать время регенерации тканей и вообще улучшать работу организма, в том числе и мозга. Этот препарат действовал сорок восемь минут после приема, вводить его надо было в кровяное русло непосредственно перед операцией – ликвидацией. Американец передал ему небольшой чемоданчик с валютой и завернутый в белую тряпицу инжектор с нанитами микро роботами. Антон видел недовольство толпы, которая их окружает, смотрящей на двух торгующихся педерастов, но деньги, но сила, власть, а потом и слава…Он согласился и продался Западу с потрохами. Стоял март 1995 года.
Единственное, чего Антон не исполнил в точности, как прилагалось в приложенном к деньгам плане теракта на 9 мая, это то, что принял наниты в тот же самый первый день после встречи с американцем. Сел на старое, продавленное кресло, поднес в свете торшера наноинжектор к глазам – хотя и не был близорук – и сделал себе инъекцию. Мутноватая жидкость быстро впиталась в кровь и стала кружиться голова. «Сорок восемь минут! Сорок восемь минут!» Пульсировало в голове, а потом мир как будто застыл, заморозившись коркой восприятия и треснул нано – прозрением. Его рефлексы действительно лучше работали на протяжении следующего часа; порез, которым он порезал себе руку кухонным ножом необыкновенно быстро затянулся – ему также неудержимо хотелось секса, но Света спала и была беременна, так что это отпадалось само собой. Но даже у такого человека как Крухмалев возникли сомнения в эффективности «нанооружия», потому что когда прошло ровно сорок восемь минут он сел обессиленный в кресло и очень скоро заснул, опоздав на следующий день на работу, за что получил выговор – вряд ли его организм выдержит прямое попадание пули в черепную коробку, даже под нанитами.
Чтобы выполнить поручение американца надо было думать. И он начал думать…Но как и всегда в подобных случаях, когда начинают думать люди мало склонные к анализу и умственной работе и им благоволит Бог (или дьявол, как решите), то ответ приходит сам собой. Ответ Антону Крухмалеву пришел на Пасху 1995 года, когда он с женой прогуливался возле восстанавливающегося храма Христа Спасителя. Он пришел.
Глава 11. Нанокостюм.
Храм, которому надлежало быть окончену, тогда еще только начинал строиться; Крухмалев вместе с беременной женой проходили мимо – Света должна была родить в мае, была большой и красивой. Антон невольно залюбовался женой, но как у него часто бывает настроение колебнулось от плюса к минусу – их психолог даже предполагал у старшего сержант биполярное аффективное расстройство, но этого не смог доказать и Крухмалев пока продолжал службу, не быв отстранен и не попав на гражданку с минимальной пенсией. Так вот: Антон снова увидел мистера Смита – тот шел прямо на него, держа в руке коробку из – под Денди. Но такая встреча сама по себе для сотрудника федеральной службы охраны была новостью – он прекрасно понимал, что после контакта с црушником попал в поле зрение и советских и зарубежных спецслужб. Но эта сволочь Джон Смит был не один: под небольшим углом к влюбленной парочке, навстречу им, шли двое, которых хорошо наименовать дуболомами: субъекты под метр девяноста в кожаных куртках и зеленых джинсах, у которых за пазухой явно был кольт. Единственное, что идентифицировало их как агентов ЦРУ, были сверхдорогие прически – рядовые братки стригутся просто машинкой.
«Попал. Черт.» Спокойно констатировал Антон и в это же самое время американец поравнялся с ним и заговорил, а «братки» застыли где – то на периферии. К удивлению старшего сержанта ФСО Антона Крухмалева, обращающийся к ним человек, говорил по – русски без какого – либо акцента. Вообще.
-Дама и господин! У нас акция! Денди со скидкой в пятьдесят процентов! Все для детей!
Смит держал также, помимо картонной коробки с японской игровой приставкой, еще какой – то пластиковый пакет – что там было, Антон не мог разобрать: было похоже, что там какая – то одежда; он боялся за жену и имеющего родиться ребеночка. «Вдруг там бомба! Черт! Черт!!!» Бешено бились мысли и старший сержант стал жалеть, что использовал свои сорок восемь минут нанодопинга; но Светлана его волнений не испытывала, она сказала:
-Но малыш только родиться…
Американец словно ожидал этого; на безупречном русском, фальшь которого возможно выдавала лишь идеальная орфография, пунктуация и усиленные окончания слов, он сказал:
-Уникальная возможность – всего пятьдесят пять рублей! Говорил он с интонациями ярморочного зазывалы, не сколько не стесняясь крутить своей коробкой перед глазами супругов; Крухмалев стал даже думать, что там правда Денди – он принял решение.
-Плачу сорок. Твердо сказал он. Его жена увидело, что муж стал заводиться – и действительно в этот момент Антону стало наплевать на двух дозорных и он готов был снести говорившему с ним мужчине челюсть локтем или вбить его крылатый нос в его же череп основанием ладони. Американец толи почувствовал резкую перемену в настроении жертвы, то ли просто устал (или на него действовала близость строящегося храма), но он уступил – взял деньги, положил Денди в пакет, находящийся у него в руке, улыбнулся дежурной улыбкой клерка, пожелал «счастливой Пасхи», а потом скрылся с глаз. Антон обернулся: дозорные – братки исчезли, след их простыл, они потонули в многомиллионном мегаполисе. Супруги пошли дальше.
Крухмалевы погуляли еще пару часов: зашли в Макдональдс, которые были теперь очень популярны в Москве, зашли в небольшой православный храм, внутри которого горело множество свечей и постарались помолиться, купили в магазине женского белья розовую комбинацию для Светы, а потом пошли домой. Когда жена принимала ванну, Крухмалев проверил схрон – деньги по – прежнему были под половицей; он достал оттуда, из – под полы, пятьсот долларов: будет он или нет выполнять поручения Запада по организации крупного теракта и убийства генералов и диктаторов, кольца то все равно надо покупать. Он положил часть пола на свое место и обернулся к вороху покупок – настало время заняться Денди! Антон открыл коробку, глаза его удивленно расширились.
-Бог ты мой!.. Сказал он таким тоном, как будто перед его глазами лежали святые свитки Ватикана: в картонной коробке со слоненком на обложке в пластмассовой обертке правда лежала Денди; Крухмалев был вне себя, он ничего не понимал.
«Зачем американцу продавать мне Денди? Наверное, внутри спрятан еще один шприц со стероидами или чем там…Но сначала надо проверить работоспособность системы…или роботоспособнсоть – ведь это грань будущего – теперь все будут делать роботы.» Крухмалев стал неторопливо, сверяясь с инструкцией собирать приставку, потом, собрав, подключил ее к телевизору, поместил в разъем корпуса игровой приставки картридж со сто пятью играми в одном картридже и нажал пуск…Отойти, как в прямом, так и в переносном смысле слова он смог только через пару часов: человек, который никогда не играл ни в азартные, ни в интеллектуальные игры был просто захвачен лавиной игровой драйва, обрушившегося на него.
Света принимала ванну и позвала его помыть ей спинку, Антон с неудовольствием отложил четырехкнопочный джойстик и прошелся в ванную их однокомнатной квартиры, доставшейся им от родителей Антона Крухмалева. Света плавал в ванне, когда туда вошел Антон, который впрочем почувствовал неладное, но не обратил на это особого внимания: весной и осенью он вообще был мнителен сверх меры и очень осторожен, что возможно было действительно следствием психоза, но в такой ситуации, как эта осторожность не требуется. После того как супруги закончили свои любовные игры, муж, удовлетворенный присел на унитаз закрытый крышкой, а жена как внимательно на него смотрела. Светлана сказала полувопросительно – полу утвердительно:
-Ты ведь раньше уже говорил с этим человекам?
Словно по нервам пустили высоковольтный ток, словно зверя внутри стали травить огненными факелами, словно десантируешься с неисправным парашютом, словно…Черт, да! Его раскрыла собственная жена.
-О чем ты дорогая? Я по долгу службы встречаюсь со многими людьми.
-С продавцом?
-С каким еще продавцом? Продолжал лепить гнома Крухмалев, пытаясь понять, как он оказался в таком непрезентабельном положении и столь незащищенным.
-Который продал тебе Денди?
Крухмалев поставил все на зеро.
-А как ты догадалась?
-Ну, Света задумалась, обычно если к тебе подойдет незнакомый хмырь на улице и начнет что – то предлагать, то ты посылаешь его по известному адресу, а тут ты аш целую минут его слушал. Почему, интересно?
«Дернул меня черт жениться на умной бабе! Что ж сказать то? Ладно, ляпну первое что придет в голову: в конце концов как нам говорили в учебке интуитивные движения самые правильные. Но там это говорилось об рукопашном бое и вообще о военной тактике. Ладно…» Мысли так ускорились, что старший сержант, казалось, перестал за ними поспевать, но что – то сказать надо было, и он сказал:
-Он что – то вроде заемщика, или процентщика…
-Но зачем тебе деньги?! Перебила она его.
-Для колец.
-Правда?
-Правда.
Они поцеловались и Крухмалев снова вернулся к своей Денди; любовно погладив приставку, он мысленно сказал ей: «Вторая жена! Верная, не болтливая, не любопытная и всегда даешь. Ха.» Потом сел играть и опять провел в игре многие часы, спасая принцесс и убивая драконов; потом настал пасхальный ужин, который приготовила Светлана Крухмалева давно вышедшая из ванны. Супруги собрались за столом; они не молились, а просто ели, смотря друг на друга и улыбаясь.
Позже, лежа в постели, и никак не получая сна, Антон решил проверить, что же все таки лежало в пакете американца Смита помимо Денди. Он аккуратно поднялся с кровати, бесшумно и ловко, как ниндзя и найдя пакет в ворохах покупок, прошел на кухню, включил свет и высыпал содержимое на чистый кухонный стол.
-Это еще что?.. Невольно сказал он вслух.
Из пакета выпали пять каких- то полосок телесного цвета, ленточки, которые идеально подходят к тыльным сторонам предплечья, передней поверхности бедер и одна более длинная полоска для позвоночника. Это пронеслось в голове Антона Крухмалева быстро как молния. «Они усовершенствовали свое оружие; сделали более скрытным и незаметным, бесшумным и эффективным.» Думал он. «Как говорил нам прапорщик Зацепа, главное это люди, ни оружие и ни техника. Люди. Теперь я буду сверхчеловек по Ницше.»
Антон хотел уже было примерить полосы нанокостюма, но не стал этого делать, а убрал все в схрон, достав оттуда при этом еще двести долларов – он хотел купить завтра дорогого алкоголя для себя, ведь надо тратить деньги пока есть такая возможность. А что до покушения, то тут он решил полностью исполнить просьбу американца – эффектное, жестокое и т.д.
-На Первой май…нет, на День победы. Да…Прошептал он.
Антон невольно вздрогнул: от его окна пища на своем зверином языке отлетела большая темная летучая мышь. Возможно, это и был знак, но Антон Крухмалев старший сержант федеральной службы охраны просто пошел в спальню и лег спать.
Спал он крепко.
Глава 12. Сущность Путинова.
Генерал Путинов проснулся, и как всегда его пробуждения сопровождалось характерным звуком – как выстрел из пушки. Пропукавшись Владимир Ильич перевернулся на другой бок и долго глядел на стену, к которой близка была поставлена его кровать: иногда по утрам он не сразу соображал, где находится, особенное если выпил накануне; а накануне генералы Москвы праздновали день победы по – западному, 8 мая. Около тридцати стареющих мужчин собралось в закрытом клубе «Красный октябрь», где произошел фуршет; они решились собраться там еще раз, но уже после отечественного дня победы и поздравления, как они говорили «ветеранов», намекая на то, что те кто действительно участвовал в боях второй мировой войны давно погиб от ран и контузий и не дожил даже дл восьмидесятых, те же люди что сейчас марширую в ногу по Красной площади всего лишь аффективные актеры, подходящие по возрасту, хотя тоже старые. Стоял все тот же девяносто пятый год.
Прежде чем подняться с кровати, Владимир провел по своим седеющим редким волосам и крякнул. Хотелось материться, но он удержался. Сон ясно врезался в память: он переспал (изнасиловал) пятнадцатилетнюю школьницу с большими сиськами и его за это судят как растлителя малолетних, педофила. Свою покойную жену он впервые взял, когда ей было семнадцать, но тогда она уже не была девственницей, но все равно его можно было бы судить как растлителя малолетних; генерал понимал, что кошмарные сны есть следствие приема психостимуляторов, на которые он подсел еще в годы Афганской войны будучи полковником ГРУ, из – за того, что работа требовала меньше спать и лучше соображать, а потом просто привык к ним и пил их каждое раннее утро, после туалета и все становившейся короче утренней зарядки.
Афган, Афганистан…Проклятая война, которую развязали продажные политические шлюхи из КПСС, но которую военная машина Союза так и не завершила. Именно в Афганистане полковник Путинов увидел то, чего ему видеть не хотелось и что он старался забыть, но, сколько он не старался, это все равно возвращалось к нему в сновидениях, или посреди дня отравляя ему настроение. Допросы с пристрастием; один из его подчиненных капитан по фамилии Медведь даже хвастался, что придумал новый способ пытки: прикладывал раскаленную стрелянную автоматную гильзу оь патрона калибра 7, 62 мм к зубу пленного и тот очень быстро начинал говорить…На все это Владимир Путинов смотрел, но мозг его хотя все это и подвергал анализу, но его совесть молчала. Зачем нам нюрнбергское соглашение, когда мы сами с усами, ведь мы советские военные и строит коммунизм по все планете Земля и если бы могли построили коммунизм на Небе и в аду, ха. И хотя Путинов не понимал смысла той войны он старательно, методично выполнял свою работу, каждый день ходя по краю безумия и запивая водкой красные как замерзшая кровь таблетки психостимуляторов. Главная проблема наших войск в Афганистане заключалась в том, что ЦРУ поставляло оружие талибам и прочим племенам гордого, «независимого» Афганистана; и в числе таких вооружений было и определенное количество ракетных комплексов «Стингер». Этот ПЗРК сильно потрепал нервы и самоу Путинову, когда один из мусульманских террористов выстрелил по его вертолету из этой штуке, пилот исполнил маневр и может быть пороху в ракете «Стингер» было мало или срок годности вышел, но она не пошла на второй заход, а благополучно упала на какую – то гору, возможно Арарат. Того афганца потом нашли диверсанты в одном кишлаке и заживо сняли с него кожу, предварительно оскопив, а весь тот кишлак (вместе с жителями, конечно) сожгли огнем. Эта была месть – ведь никто не должен поднимать руку на золотого полковника ГРУ, которым был тогда Владимир Ильич Путинов. Но потом случился с тем же пилотом еще один инцидент: именно его атаковали сразу из трех ПЗРК «Стингер» и тут уж маневр уклонения не помог. Возможно, это была десница (правая рука) Божия. Но самое главное, что случилось с Путиновым во время войны это не сцены пыток, которые будут приходить к нему всю жизнь до самой его смерти, а чисто практический навар от спецопераций, то, что его сделали генерал – майором, мимо ранга генерал – лейтенанта. Тот самый капитан Медведь, смог расколоть пленного полевого генерала джихадиста и он многое рассказал, а в частности о связном в Восточном Берлине, который переводил опийные деньги талибов на счета в Швейцарии и организовывал вызов из района боевых действий их детей и жен, как и других близких родственников. Его звали Карл Кляус; потом этому несознательному немцу капитан Медведь, приехавший в Германию отрезал ноги и узнав всю информацию, оставил его истекать кровью, но потом вернулся, подумав, что последний может выжить если случайно скорая приедет быстро и убил его. За это дело Путинова повысили и перевели в центральный аппарат ГРУ в Москве; больше Медведя он не видел, но не жалел об этом.
Единственный минус психостимуляторов то, что от них спишь всего три четыре часа в сутки, и, как понимал генерал Путинов, многие великие люди вроде Цезаря, так же как и многие христианские святые употребляли психостимуляторы; иначе как бы Серафим Саровский столько времени обходился бы без сна? Хоть это и риторический вопрос, но Путинов давно на него ответил: психостимуляторы. И точка.
Была еще одна точка преткновения в использовании Путиновым психостимуляторов, а именно непомерное увеличение сексуального желания; в этом убедилась его покойная жена Мила. Когда умерла жена Владимир Путинов стал пользоваться услугами проституток и сотрудниц Минобороны, честных барышень и продажных девок; но ему было мало. Первая женщина, которая по настоящему смогла удовлетворить его похоть, разжененную стимуляторами, была балерина Анна. Их знакомство было подобно грозе над пустыней Сахара, молниям и свету, отрицанию и подчинению. Они познакомились в 1992 году в Москве в Большом театре; эта элегантно одетая дама сразу узнала Владимира Путинова, которого в то время уже называли Кукловодом, но когда он сам подошел к Ане и попросил составить ему компанию, то это ее скорее разочаровало, чем удивило, ведь все знали о верховном генерале, что он кобель. Но она решилась.
-Что вы думаете о судьбах России? Спросила она.
Путинов внимательно изучал ее грудь и сделал вид, что не слышит вопроса, а потом резко, приставным шагом, подошел к ней и необычайно нежно поцеловал. Часом спустя, когда ее новый любовник сдирал с Анны одежду, она все еще ощущала на губах вкус того первого поцелуя; она стала самой преданной и верной его любовницей.
«Кукловод…да, как меня только не называли», думал Путинов. «Проклятый конгломерат, анклав и генералитет. Нет сил, чтобы драться с Западом, нет сил чтобы противостоять НАТО, нет сил, нет сил…Восстановление экономики, промышленности, социальной сферы, социальные обязательства, пенсии, зарплаты бюджетникам, соблюдения норм международного права – это полная брехня: собака скажет вам больше правды, чем мы, дорогие русские сограждане, офицеры и адмиралы. Главное для меня дожить до той минуты, когда наши атомные боеголовки сравняют американские города с землей. Нью-Йорк, Вашингтон, Чикаго, Лос – Анжелес, Лас – Вегас…Горстки пепла…Управляемая ракета с новым взрывчатым веществом – литинием, - вылетает из недр атомной подлодки с флагом Российской Федерации на борту и пролетев Гудзон уничтожает Статую Свободы. Падение нерусской демократии, падения Запада. Месть.»
Путинов бредил и потерял счет времени; очнулся он примерно спустя час как стал испускать ядовитую желчь в сторону воображаемого уничтожения Запада. Возможно этот припадок был следствием выпитой накануне водки, но не может же русский генерал не пить водку? Но это риторический вопрос.
-Я Кукловод. Прошептал он спекшимися губами.
Когда Советский Союз, под давлением западных сил, распался и появился Президент Российской Федерации, вместо генсека КПССС СССР, то многие тогда думали (из простого народ), что теперь тоталитарный режим закончился, заживем как надо, читали Рыбакова и просто радовались открывшейся свободе. Но Президент был человек Путинова, его марионеткой, его человеком, безвольным роботом и покорной жертвой; делал то что ему говорили, и то, что надо было сказать и сделать, не имея при этом личной свободы. «Действительно робот.» Подумал тогда Путинов, когда в одном из залов Кремля Президент клялся в верности России на Конституции. А на самом деле страной уже с семидесятых годов двадцатого века управляли не политики, не коммунисты, а военные генералы: они ставили генсеком и снимали их, начинали войны и свергали режимы в третьих странах, делали много сему подобного, стараясь при этом печься о благе России. Основные решения принимал обычно старший генерал, которого иногда называли маршал, когда он умирал на его место приходил более достойный, как в видеоигре. Путинов стал Кукловодом, маршалом в девяностом году и с тех пор создавал, моделировал для России свое будущее, будущее по Путинову. И хотя ему предлагали самому стать Президентом, но он отказался: возможно, когда – нибудь он им станет, но не сейчас, сейчас надо нарастить мышцы и жир на костлявое тело военно – промышленного комплекса постсоветской России и дождаться войны с Западом.
Иногда Владимир Ильич Путинов думал о необходимости разработки новых технологий, понимая, что если не будет хороших ракет, то там где самолет не сможет прилететь, атомного взрыва не будет. Так то, новые технологии!
Любимым оружием Путинова был пистолет Макарова с восемью патронами в обойме; многие из советских спецназовцев, предпочитавших автоматический пистолет Стечкина, смеялись над Владимиром, но лишь до тех пор, пока он не начинал стрелять. И дело было не в пистолете: ПМ или АПС, это не важно, все зависит от человека.
Владимир Ильич наконец поднялся с постели и стал одеваться; было шесть часов утра, День Победы. Пистолет Макарова он решил взять с собой.
Глава 13. Покушение.
Красная Площадь светилась радостью: по площади шел парад победы. Многие тысячи людей, слишком молодых для ветеранов, но считающиеся ветеранами, шли по брусчатке Кремля, маршируя в такт и не в такт. Они были счастливы: в этот момент на них смотрели жители столицы и многие имевшие телевизоры по всей России, т.к. парад транслировался в прямом эфире; несколько второстепенных каналов транслировали его даже по СНГ и Западу. Юбилейный, шестидесятый День победы. Ура победе, ура народу – победителю! Ура, ура!
Антон Крухмалев стоял на незаметном для телекамер пространстве и обозревал вверенный его заботе участок, на его участке были еще три охранника, на башне с курантами сидел снайпер, а мощная группа объединенного спецназа ГРУ и ФСБ ждала в двух минутах езды от площади на случай ЧП. Все было готово для проведения юбилейного парада, который потом бойкие журналисты назвали «Красный Май».
В это раннее утро 9 мая, Антон надел костюм: сначала прилепил полоски на руки и ноги, а потом на позвоночник. Сначала он ничего не чувствовал, но потом, немного вспотев, он решил пойти на кухню выпить чаю; в конечностях чувствовалась определенное жжение и он все ждал чудесных результатов. Ни одной чистой фарфоровой или стеклянной кружки не было, и Крухмалев взял металлическую, повертел ее в руках и, повинуясь инстинкту, сжал.
-Ни хрена себе!.. Вырвалась у него.
Его пальцы смяли металлическую кружку, так, как будто она была сделана из картона. Выбросив испорченную посуду в форточку кухонного окна чтобы не напугать Свету, боец двух фронтов быстро оделся и поехал на работу. Сегодня он кого – нибудь убьет: или Президента или самого Путинова, который, как он знал, был Кукловод.
И вот сейчас, стоя в тени трибуны у ее восточного угла, Антон Крухмалев почувствовал вдруг, что его пять чувств необыкновенно обострились: он стал видеть и слышать лучше; он видел людей за многие сотни метров от себя, обонял запах пота от солдата в оцеплении, шершавое цевье автомата словно прилипло к коже, и ему пришлось отнять автомат от руки иначе бы было не сдержать крик. В глаз била какая – то красная линия, поднимавшаяся к башне с курантами: Антон понял, что это лазерный прицел винтовки снайпера прикрытия. «Черт, а я хорошо! Думал Крухмалев, может эти замечательные пластины – оружие, забыл какое, спасут меня от пули в голову, ил не спасут. Ладно, черт, надо действовать.» Он поднял автомат и разредил его в разношерстную толпу, идущую по брусчатке. В ту же самую секунду телетрансляция парада Победы оборвалась на секундочку, а потом снова пошла – зрителям не дали увидеть кровавую баню на Красной площади, - операторы государственных каналов были очень чувствительны к тому, что показывали; а у телекамер, транслирующих сигнал на Запад, просто выключили ток. Складывалось даже впечатление, что такое в жизни страны уже было, но Крухмалеву было сейчас не до реверансов в прошлое. (Да на самом деле покушение на Красной площади в истории России уже были, а именно: на парад Победы 9 мая 1985 года один бойкий офицер проделал почти то же самое, что и старший сержант ФСО сейчас. Естественно, что это не попало в эфир, и что того офицера уничтожили. Но он не имел в своем кровяном русле нанитов – микро роботов улучшающих его метаболизм и дающих необыкновенную силу, как Крухмалев. А последнему надо было всего лишь добежать до трибуны и своими руками, как железными челюстями волка перекусить горло кому - нибудь, тому, кто стоял повыше.) Началась паника, пора было действовать всерьез.
Путинов слышал выстрелы и видел толпу покалеченных и убитых ветеранов войны; единственное, что он сейчас хотел знать, это сколько убийц и есть ли среди них оборотни – ренегаты. Он быстро достал из – под просторной генеральской шинели пистолет Макарова и передернув затвор, снял его с предохранителя; краем глаза он заметил, что многие генералы делали тоже – доставали свое именное оружие. Путинов спрыгнул с трибуны. Он увидел его, террориста, он был один: двигаясь с невероятной скоростью к трибунам генералов, бежал человек в темном костюму и развевающемся на ветру светло – сером плаще – по этим признакам, Владимир Ильич понял, что это сотрудник охраны; по каким – то, ему одному ведомым признакам, Кукловод также понял, что если этот человек приблизиться к нему на расстояние вытянутой руки, то он, Путинов, умрет. Это читалось в глазах, в раздувшихся, бугрившихся от нано – инжекторов мышцах; безумие в глазах Антона Крухмалева было столь реально, что само Солнце устыдилось происходившего в сердце нашей Родины и закрылось тучкой, стал накрапывать дождик. Путинов выстрелил. С пятидесяти метров, из Макарова с его потрясающим разбросом и дерганием ствола при отдаче, но попал, и причем точно в голову. Фигура террориста слегка замедлила бег и снова пошла вперед мелкой рысью, но Путинова это не удивило: дитя Холодной войны, он постоянно слышал об супер солдатах (по немецки юберзолдат), которые обколотые героиново – кокаиновой смесью перил прямо на едущий танк и, уничтожив его, оставались в живых. Да, холодная война…Путинов снова выстрелил, и снова девятимиллиметровая пуля застряла в черепе Крухмалева, наниты в его кровеносном русле сделали последнее впрыскивание био – стимулятора и стали сгорать – ответ на риторический вопрос «смогу ли я выдержать выстрел в голову?» был найден, но Антон все равно шел вперед.
-Какого дьявола?! Зло крикнул Путинов, и тут генералиссимуса осенило. «Продолговатый мозг. Черт! Надо стрелять в продолговатый мозг.» Пронеслось в голове.
Стоявшие позади генералы тоже открыли огонь по бегуще – бредущей фигуре, один адмирал даже стрелять из миниатюрного помпового ружья, которое принес собой.
Путинов тем временем лихорадочно соображал, как послать пули в продолговатый мозг этого чудовища: пули рвали его тело, то он все двигался вперед. Владимир нашел ответ и выстрелил; тупорылая девятимиллиметровая пуля отрикошетила от брусчатки и, войдя под острым углом в гортань Крухмалева, разворотила его продолговатый мозг; наконец – то убийца остановился и затем рухнул как бы в собственную кровь, так на этот момент в него попало уже больше пятидесяти пуль, включая пули снайпера на Курантах, пули которого попали ему в спину. Примерно три секунды старший сержант федеральной службы охраны Антон Крухмалев еще умирал, вспоминая жену и народившееся чадо, а потом испустил дух.
Стрельба на Красной площади долгое время не утихала: пули рвали мертвое тело, раненые кричали, а мертвые бездумно смотрели в дождливое осеннее небо, как казалось, улыбаясь концу.
Когда стрельба стихла, один офицер подошел к трупу бывшего старшего сержанта и пнул его ногой, труп никак не отреагировал; пришла конвойная служба и стала счищать останки с брусчатки: все понимали куда именно надо доставить труп, а именно в главную криминалистическую лабораторию ФСБ, где эксперты уже точно могил бы узнать, чем именно наширялся террорист, но след руки Запада был виден для всех.
Спустя час после происшествия по центральным телеканалам России прошла информация о неудавшемся покушении на Президента (который, кстати, благополучно избежал ранений и находился сейчас в тайном месте, в бункере Минобороны. Чуть позже он сделал заявление, в котором сказал то, что от него хотели, и после съемки выпил бутылку водки.) и многочисленных жертвах теракта. Это было почти правдой и это было почти свободное, демократическое телевидение.
Жена Крухмалева умерла при родах, младенец выжил, его отправили в детдом. Все это происходило под особым контролем Путинова: а именно все расследование, вся цепочка событий, слухов и фактов. Вскоре он знал все; Кукловод мог действовать, готовить удар по Западу и никто уже не будет ему мешать. Конечно, Владимир Путинов прекрасно понимал, что тринадцать убитых и семнадцать раненных ветеранов великой отечественной войны еще не повод сбрасывать атомную бомбы на Нью-Йорк, но это стояло очень близко к тому; также Кукловод понимал, что рано или поздно общественная агрессия поднятая терактом или будущими терактами (чего он не исключал) вынудит вступить Россию в конфронтацию с Западом.
Когда были даны все распоряжения и отданы все приказы, Владимир Ильич поехал домой: дома его ждала Анна, к которой он все более и более располагался своей мужской сущностью. Помимо балерины дома его ждал один из тех удивительных вечеров, когда гремящая за окном весенняя гроза идет в полном унисоне с твоими мыслями и каждый раскат грома словно подписывает, ставит точки в тексте, произведенном твоим умом.
Когда гроза кончилась, Путинов покрепче обнял Аню и заснул.
Глава 14. Горная Чечня.
Этот разговор, после которого многое изменилось, произошел в одном из горных сел Чечни в католическое Рождество 1995 года; этот разговор положил, фактически, начало первой чеченской войны и усилил сепаратистские настроения радикалов: чеченских боевиком исламистов.
Итак, декабрь 1995…В этот злополучный год, который историки считали годом предела или великих перемен, страна потерпела не только теракты или экономический дисбаланс, но и сильнейший подъем патриотического духа, выражающийся преимущественно в том, что многие тысячи молодых людей шли служить в российскую армию, а их жены и подружки рожали детей для страны. Спад количества вступивших в ОПГ тоже значителен и показывает в основном тенденцию к росту, впрочем, бандитов в Москве и за ее пределами хватало – клиенты «Белой стрелы». Ха.
Чечня до 1996 года все еще была относительно мирной, банановой, республикой, в котрой было множество русских военных, а на Грозный, чеченскую столицу, были нацелены ракеты базирующихся неподалеку от будущей мятежной главы самолеты – бомбардировщики. Когда Чечня загорелась, это послужило толчком к многократному увеличению влияния сепаратистов на юге России; но что дало толчок к этому движению, что руководило Басаевым и компанией в достижении их цели? Ответ прост: рука ЦРУ, которая является самым лучшим помощником в междоусобных войнах.
Итак, Чечня, а именно пятьдесят километров от Грозного – затерянное в небытие село, которое, как казалось, даже не было занесено на карты. Хочется ругаться, но мы молчим, ведь теперь в России нет больше русским, а есть «россияне» и любое проявление русского духа осуждается (как и проповедь о Православии), итак чеченские россияне напали на руку, кормящую их. И вот как это случилось.
Джип с московскими номерами преодолевал крутой подъем в гору, к условленной деревне и к условленному месту встречи. На переднем пассажирском месте сидел человек, который свел с путей истинных Антона Крухмалева и сделал его убийце – возможно и собственной жены, - человек, представившийся Джоном Смитом, хотя настоящее его имя, данное при рождения было Пол Ричард, майор ЦРУ, действующий оперативник и просто хороший человек. Он держал в левой кисти кейс с металлической ограновкой, за его шикарным белым костюмом, в подмышечный кобуре, был прилажен пистолет Десерт игл – крупнокалиберный семизарядный огнестрельный монстр, из которого, кстати, Пол хорошо стрелял. Вскоре они подъехали к своей цели, и машина остановлюсь.
Смит неохотно выбрался из уютного тепла салона на снежную гору и стал рассматривать окружающий пейзаж: унылые хибары, аксакалы на углах улиц, женщины замотанные в что – то черное и грязно – чумазые дети – вот что увидел Смит. Но к нему уде шил; процессия из отвратительных каждому европейцу своей внешностью восточные мужчины, с черными бородами и блестящими карими глазами. Это были они: Басаев с подручными.
У Пола – Джона заболела голова и он, вместо того чтобы поприветствовать важных особо и подойти к ним поздороваться, пришел к багажнику и открыв его взял бутылку минеральной воды и быстро выпил таблетку баралгина. Головные боли возвращались все чаще, и надо было пройти МРТ, но ему предстояло еще три месяца провести в командировке в России. Таблетка приятно щипала желудок, и боль ушла, затаилась как сом под корягой. Смит пошел на встречу аудиенции и поприветствовал террористов на чистом русском, без акцента; кстати, Джон Смит так и не узнал были ли у него в роду русские или нет, и почему он так хорошо говорит на русском.
Пошли в дом и Смиту со вторым человеком – охранником и спецназовцем из группы Дельта поднесли традиционные угощения: зеленый чай и сладости, от чего оба американца отказались, немало при этом расстроив хозяев. Потом гости разделились и Смит, кивнув своему напарнику, у которого под полой пальто был короткоствольный автомат «Скорпион», уединился в небольшом комнатке хозяина дома, Басаева, которую на свой манер называл кабинетом. Они немного поговорили о России, будущем и вообще судьбах мира, но из рамок общепринятых разговоров не выходили – Смит понял, что пора начинать дело. Он положил свой блестящий чемоданчик перед Басаевым и стал смотреть в упор на эту чеченскую обезьяну, который давался шанс совершить первый в мире нано – теракт и, причем, против Империи Зла, против России. Смит раскрыл чемоданчик: в нем лежала одна пробирка с синей, гранулированной жидкостью, плотно закрученная крышкой и имеющая на крышке же странного вида детонатор, Джон начал объяснять:
-Это последняя наша разработка – нанит холода, оружие Ха, смесь мельчайших микро роботов – нанитов, - с очень опасной химической составляющей, чистым холодом. Мы два года назад пытались применить это оружие в Африке, но безуспешно, теперь настал черед России. Принцип работы этого оружия, продолжал Смит, заметив как заблестели глаза Басаева при словах «настал черед России», то, что многочисленные, меньше микрона, нанороботы проникают в дыхательную систему человека и замораживают ее изнутри – наступает быстрая, но мучительная смерть. Вы должны…
Но чеченский террорист перебил его:
-Мы знаем, что мы должны сделать – разместить ваши нониты на гражданском или военном объекте и взорвать их. Лучше многоквартирный жилой дом или школа в Москве…
«Ясен пень ты не будешь взрывать свой любимый вонючий город бородатых обезьян Грозный. Ха.» Пронеслось в голове у Смита, но он сохранил самообладание.
-Есть то, что вы еще не знаете, при этих словах агент ЦРУ приложил свой большой палец правой руки к детонатору. Послышался писк и детонатор заморгал красноватым, зловещим светом; звуков он больше не издавал. Смит продолжил инструктаж, который уже подходил к концу: У вас есть ровно пять дней, чтобы доставать нано – бомбу к цели, иначе…Джон перевел дыхание. Сдохните сами.
Он поднялся, и пошел к двери, не оглядываясь, хозяин собачкой побежал следом, пряча в широких карманах халата пузырек с нанитами. Попрощались, Джон с телохранителем сели в машину и поехали в сторону Грозного – им надо было еще успеть на самолет в Москву, а оттуда в Вашингтон. Голова Смита просто раскалывалась от боли, но он, оптимистически, списал это на влияние чистого горного воздуха…
Смит умер спустя шесть месяцев. Рак мозга. Он еще успел увидеть последствия своих действий и даже заглянуть в будущее: умирая он в агонистических видениях видел атомный огонь над своей Родиной.
Глава 15. Имам – носитель.
Мухаммед Ибрагимович Налимов был имам – священнослужитель исламской церкви, суннит. Спустя день после вылета из Грозного Пола Ричарда, больше известного, как мистера Джона Смита, у имама Мухаммеда Ибрагимовича вдруг возникло срочное дело в Москве – его внук заболел. Этот грузный чечен лет пятидесяти вошел, тряся жидкой бороденкой в купейный вагон поезда Грозный – Москва; бывшие там нацмены тут же уступили почетному священнику нижнее место – прямо как вход вора в законе в СИЗО. Имам растянулся на неудобной кровати – он привык спать только на шелковых простынях и на ортопедическом матрасе, - и все здесь было ново и угрюмо отталкивающе.
Имам вспомнил свою поездку в Саудовскую Аравию, где он впервые познакомился с ваххабитской литературой и поверил всей душой в правое дело в борьбе с неверными, поверил в Джихад. Эта его вера, фанатически горящая и яростно противящееся всей традиции ислама, была столь чистой и прекрасно закамуфлированной, что очень скоро он стал священником.
Ибрагимович также поддерживал связи со всеми радикальным исламскими группировками, и уже больше двух лет ожидал, когда Кавказ загорится сепаратисткой войной против России, когда его любимая страна (часть большой станы) вступит в арабский халифат. Он ждал этого дня, но никак не чаял, что сам будет рукой Аллаха – бессмертного бога, вах, вах: Мухаммед вез в Москву смертоносный подарок школьникам одной из столичной школы, а именно школы № 135 южного округа Москвы, в дорожной сумки этого имама был положен контейнер с нанитами; для верности его положили в пустую коробку из – под шампуня, чтобы никто не догадался. Но будет ли кто обыскивать почетного, седовласого, с жидкой бороденкой имама? Вряд ли. С этими мыслями Мухаммед Налимов заснул и проснулся уже на подъезде к столице России. Таможню он прошел без проблем, т.к. в те времена еще не было датчиков фиксирующих тончайшие запахи взрывных устройств; да даже если бы такие датчики и стояли на вокзалах Москвы в декабре 1995, то все равно они бы не почуяли смесь из нанитов холода.
Налимов прошел к стоянке такси и поехал в дешевую гостиницу на севере Москвы; дорожную сумку он взял с собой в салоне, не поставив ее в багажник, водиле это не понравилось, но Мухаммед отлично знал, что между багажником и задним сиденьем есть место и там может прятаться человек и обворовывать детей Кавказа и прочих, так что имам проигнорировал предложение таксиста поставить свою сумочку в багажник. Подъехали к частной гостинце «Новый мир», где имаму уже забронировали место. Уже через полчаса после вступления в гостиницу, имам лег на чистые простыне и заснул – свое дело он решил сделать ночью.
А между тем столица России жила своей, предновогодней жизнью; люди влюблялись, делали подарки, совокуплялись, рождали детей и были, в принципе, счастливы, как только может быть человек. В описываемый период времени чеченской войны еще не было и она лишь маячила на горизонте, быв известна только сотрудникам разведки. Но даже и если бы не была фантома чеченской ( холодной, голодной, атомной или других войны), то его надо было бы сделать – иначе как содержать трехмиллионную армию военных, ведь солдат хочет есть как минимум один раз в двадцать четыре часа, а то и больше.
Покушение на девятое мая почти забылось, иногда пробирая холодком спины людей проходивших по красной площади. Почти забылось.
Имам проснулся; на часах было восемь вечера. Покряхтев и попукав он стал натягивать на себе не одежду своего исламского священства, а обычный гражданский наряд и первым тестом на хамелеона было прохождение возле ресепшина в этой одежде. Но, к сожалению, дежурный был другой – вместо утренней девушки за стойкой регистрации сидел какой – то парень и недобро смотрел, казалось, на всех входящих и исходящих из гостиницы. Мухаммед Ибрагимович направился в сторону метро – сегодня ему суждено было заложить бомбу, строения которой он не понимал – знал лишь, что это новая разработка Запада в деле терроризма, - около московской школы № 135.
Поезда метро неслись почти бесшумно и очень скоро доставили террориста туда, куда он хотел попасть. В темноте плохо было ориентироваться, но бородатый суннит нашел свой путь: через дворы и переулки, как через терния к звездам, он шел к цели. Приближалось католическое Рождество. Время от времени ему на глаза попадались компании молодых людей пьющих спиртное на улицах. «В Чечне за это отрубили бы руку – мы правоверные мусульмане не пьем спиртного, как эти шакалы!» Зло думал имам Ибрагимович, забывая, что он суннит.
А вот, наконец, и школа. Налимов сделал круг по району, вернулся снова к школе и рассчитанным, сильным движением кинул упаковку из – под шампуня в которой были спрятаны боевые наниты в сугроб возле школы, который, как он знал, русский дворник – алкоголик не будет убирать. Имам пошел дальше, воспевая в своем сердце Аллаха. Тут его ждала верная смерть – он хотел завтра же выехать на Родину.
Кто – то шедший навстречу специально ударил его плечом в плечо и не извинился, Мухаммед Ибрагимович поднял глаза, его начал охватывать страх. Перед ним стоял довольно хлипкий молодой человек с обритой налысо головой. Он улыбался наглой ухмылкой, как улыбаются старшие школьник дебильным детям; хулиган не уходил и просто стоял.
-Тень дерьма больной собаки. Вах, вах. Прокричал Ибрагимович на чеченском, и тут же почувствовал сильнейший удар в затылок, который свалил его на землю. Бита снова ударила, потом к ней подсоединились ноги и другие биты. Толпа из восьми скинхедов забивала «хачика», как они выражались. Умирая в жестоких муках, Мухаммед Ибрагимович Налимов не мог избавиться от мысли, что его избивая убивают сотрудники советской разведки и что план теракта сорван. С этими мыслями он и сошел в ад. Выглянувший месяц равнодушно смотрел на мертвое, толстое тело бывшего имам – ему, как и большинству жителей мегаполиса было ровным счетом плевать на боль и страдания других людей, но, но имам все же выполнил свой дог – он доставил смертоносную посылку к месту, обозначенную на карте крестиком. Оставалось только ждать.
Глава 16. Солдат и ученый.
Наступило католическое Рождество: только, похоже, христиан, исповедующих католичество, в России было немного; но, зато, было много любителей зимних каникул. В школах и детских садах шли утренники, елки; все были радостны и покойны. Также приближалась ночь полнолуния, но и она мало отразилась на количестве госпитализированных в психиатрические стационары и общем настрое людей, готовящихся к встрече Нового года.
У каждого русского мужчины за тридцать, ближе к сорока годам, возникает непреодолимое желание выпить – и, желательно, чего – нибудь покрепче; противиться этому желанию можно, но недолго.
Дела Игоря Михалева в конец 1995 года были довольно хороши – подрастала дочь Настя, жена Юля была вполне ничего – ее вполне можно было выводить в свет. Его гложила неопределенная тоска по тем временам, когда он своим умом переставлял горы; все чаще ему снился город Ниво и новые модификации генератора темной материи: он понимал, что та, окристализовавшаяся, темная материя вполне пригодна для создания как ядерного, так и биологического оружия небывалой мощности; в своем роде «троянского коня» современной войны. Вот эти – то мысли и не давали Игорю Семеновичу спать по ночам, он упускал потенциал и знал это.
После утренника в колледже естественных наук, Михалев не пошел домой, а пошел за два квартала от школы, где была обычная, банально советская, пивная и вошел внутрь, намереваясь опрокинуть стаканчик. Первый человек, которого он там увидел был Петр Строев, Петя Солдат, которого тоже привлекли в эту пивную ее относительная близость от дома и нерешенные проблемы.
Петр Строев по – прежнему тренировал наемных убийц для преступных группировок, но в последнее время его все чаще стали вызвать в прокуратуру и задавали крайне неприятные вопросы. «Инструктор киллеров – это звучит гордо!» Зло думал Солдат, когда в пивную вошел интеллигент, которому тоже понадобилось залить баки в эти предновогодние дни; совершенно неожиданно для самого себя, Строев кивнул вошедшему мужчине и тот ответил кивком. Потом интеллигент прошел к стойке, купил кружку с пивом и подошел в Петру.
-Игорь. Представился он.
-Петр. Ответил Строев.
Они говорили ни о чем и обо всем: об НАТО, о новых ядерных испытаниях Китая, о экономической блокаде России, о Кукловоде, в конце концов (ибо все жители России знали власть Путинова и его все называли, шепотом, Кукловод). Зашла речь о покушении на 9 мая; Строев сказал:
-Мне бы хотелось, чтобы Он отомстил детям убийц.
-Вы говорите о Боге? Спросил профессор.
-Да: «Я Бог Ревнитель, наказывающий детей за грехи отцов дл третьего и четвертогоо рода, и благословляющий за добрые дела на тысячу родов вперед.»
-Второзаконие? Сразу сообразил Михалев.
-Да, задумчиво ответил Петя Солдат, опрокидывая в себе еще немного пива, У вас есть дети? Переменил он тему.
-Дочь.
-У меня сын.
Мужчины помолчали. Михалеву пора было уходить, но одна мысль пришла ему в голову, и он поспешил ее высказать:
-Вы верите в фатум, рок, судьбу, наконец?
Строева прошила ясная мысль озарения:
-Я верю в Иисуса Христа, но если вы спрашиваете меня о случайностях, то я в них не верю.
-То есть мы встретились не случайно, так?
-У братьев Стругацких написано, что даже малое событие может дать толчок большим свершениям – я так думаю, и может быть, мы стоим на переломе.
-Да…Задумчиво произнес Игорь Семенович Михалев.
Они простились, и Петр Строев долго сидя на неудобном табурете думал об этой встрече. В марте 1996 года он ушел от блатных и стал тренировать детей в местном тире; в совокупности с его пенсией ему хватало денег для покупки платьев жены и теперь он мог водить сына в тир, не боясь, что его там изнасилуют. Молодой Строев проявлял необыкновенные способности к владению огнестрельным и холодным оружием, и Петр Строев, отец, стал искать для него наставников из бывших или действующих спецназовцев.
Профессор ядерной физики Игорь Михалев после этой встречи положил серьезное теоритическое обоснование своим опытам, прочитав двадцать пять процентов трудов по фундаментальной физической науке – уже скоро он вернется в упряжку и снова будет спасать свое отечество новыми технологиями. Дочь Анастасия Игоревна Михалева была очень прилежна к учебе и слыла отличницей; мать занималась с ней языками, а отец постоянно давал читать новые и новые книжки – он очень надеялся, что дочери передался его талант, но не его болезнь.
Глава 17. Нано теракт.
Наступило 26 декабря 1995 года; школа № 135 пустовала, но, именно на этот день, оперативниками ЦРУ был назначен нано – теракт, именно здесь и именно сейчас.
Ровно в девять утра по московскому времени из сугроба в который покойный имам кинул фляжку с нанитами поднялась голубое облачко; облачко все разрасталось и, наконец, покрыло собой школы и ближайшие пятьдесят метров радиуса школы. Облако поднявшееся в воздух было распыленные наниты – сигнал об распылении был получен со спутника, спутника НАТО. В школе было три человека: директор, дворник и один из завучей, больше там никого не было. Эти люди попали под действия нанитов холода, названных так не по действию, а просто по цвету – интенсивно голубому и иногда темно – синему. Наниты проникали в кровеносную систему людей и, попадая в легкие, блокировали подачу кислорода в кровь, вследствие чего человек умирал мучительной смертью от удушья. Температура вокруг школы поднялась, и снег со льдом стал таять – именно поэтому боевые наниты холода не дали результата в Африке – там стало слишком жарко и наниты сгорели, банально говоря.
Через полчаса после активации наниты стали самоуничтожаться. Вскоре на место приехало МЧС, МВД, ФСБ, ГРУ и ФСК. Нашли банку из – под шампуня, покумекали, сняли отпечатки, тест ДНК и вышли на след Басаева, т.к. его отпечатки были в грозненском КГБ.
Три человека погибло от теракта. Три. Но они были русские и требовали отмщения.
В марте 1996 года началась долгая и кровопролитная, двухгодичная Чеченская война.
Глава 18. Фугас.
Наступил февраль 1997 года – чеченская война была в самом разгаре; боевики были выбиты из грозного и большей части крупных городов, но вели бой методом партизанской войны. Они были очень изобретательны и хитры; часты были теракты и диверсионные вылазки врага, которые отечественный спецназ упрямо пресекал.
На день святого Валентина отряд морской пехоты России засел в небольшом лесочке против непонятного, без названия, поселения горцев. Их было сорок человек. Одним из этих людей был девятнадцатилетний Евгений Смолов, младший сержант морской пехоты, человек почти двухметрового роста с необычайно развитой мускулатурой, которую он нарастил благодаря – исключительно, стероидам, боец, вооруженный пулеметом.
Разгоралась заря: как будто какой – то художник – экспрессионист рисует на холсте серые полосы пробивающегося света будущего дня и сочетает их с белыми точками последней зимней метели. Рассвет в горах Ичкерии всегда красив, на него можно смотреть века – возможно именно из – за красоты этих мест чеченские повстанцы так дорого продавали свою жизнь. Ну еще из – за нефти.
Смолов перевернулся на правый бок, бронежилет хрустнул, Женек подкинул в догорающий огонь еще таблетку сухого спирта, и пламя весело занялось сначала. На лице угрюмого морского пехотинца проявился след улыбки. Сидящий напротив Смолова ефрейтор Краснов жарил на огне костра какое – то животное, максимально похожее на тушканчика – Смолов точно не знал есть ли тушканчики в горах Кавказа. Он спросил, полушутя, полу утвердительно:
-Крысу жаришь, Серега?
-Не, саламандру.
«А ведь саламандры действительно водятся в огне.» Мелькнула здравая мысль в затухающем мозгу младшего сержанта и он провалился в короткий, всего двухчасовой сон. Разбудил его окрик офицера – лейтенант Дойтыков собирал людей. Над головой, разгоняя облака, пронесся реактивный бомбардировщик, спустя три минуты в одном из горных массивов на севере раздался взрыв управляемой крылатой ракеты и еще тридцать чеченских моджахедов предстали перед Аллахом. Думая об этом и проверяя свой пулемет РПК, Евгений Смолов снова криво ухмыльнулся.
-Задача, вещал офицер, прикрывать отход основных сил из деревни, этого проклятого аула, потом грузиться на БМП и двигать отсюда на…
Бойцы привычно, обычными, неторопливыми движениями проверяли оружие, доукомплектовывали его. От той тушки, которую жарил Краснов остались один угольки – Смолов сильно подозревал, что его боевой друг съел крысу; он занял удобную точку для пулеметчика и стал в перекрестье прицела смотреть на аул. Все было тихо.
Первые выстрелы раздались примерно в тринадцать четырнадцать дня: стреляли со стороны горной деревне. Бил пулемет и пару автоматов – наступил черед дуэли пулеметчиков. Смолов поднял ствол и стал щедро поливать чеченского пулеметчика своими пулями калибра 7, 62 миллиметра – вскоре пулемет затих и Евгений понял, что еще на один шаг стал ближе к аду. Вскоре затихли и автоматы и спецназ стал отходить, плотно сажаясь на бронемашины пехоты; примерно в семнадцать двенадцать за расчетом лейтенанта Дойтыкова подъехала броне колонна – бойцы стали дружно, не забывая прикрывать друг друга, грузиться на боевую машины пехоты и бронетранспортеры. Над головой снова пролетел реактивный самолет. Поправив сферы на голове, Евгений Григорьевич Смолов ловко запрыгнул на бронированный бок вездехода и стал ловко перезаряжать пустую на половину обойму.
И тут это случилось – дорога под едущим бронетранспортером превратилась в огненный ад – очень мощный боевой фугас рванул под склизким и ледяно – гладким дорожным покрытием. Время для младшего сержанта Смолова остановилось – он видел будто в замедленной съемке, как его товарища ефрейтора Краснова поднимает вместе с остальными ребятами в воздух и покрывает оранжевое пламя – левая рука Краснова летела отдельно от тела. Потом Смолову показалось что он попал в турбулентную трубу о которой ему как – то рассказал один знакомый десантник, в которой они якобы тренируют падение с самолета. Потом солдата резко дернуло, он выпустил из рук пулемет и полностью погрузился во тьму, боль и страшные сцены своей смерти.
Он кричал, но уже не слышал своего крика; потом он отключился.
Глава 19. Кома.
Над местом теракт кружили вертушки, пролетали реактивные самолеты и, на самом месте взрыва фугаса, ходили хмурые морские пехотинцы; солдаты из санбата осматривали тела, собирали части тел и пытались оказать помощь раненым. Прапорщик санбата Хворостов подошел к отнесенному взрывной волной Смолову (фугас взорвался под головным БТР в тринадцати метрах от места Евгения Смолова), погоны которого были залиты кровью. Санитар стянул каску – сферу с окровавленной стриженной головы пехотинца и стал осматривать рану – Евгений еще дышал.
-Трехсотый! Проорал Андрей Хворостов, и стразу двое солдат с нашитым на правом рукаве красными крестами бросились на его голос.
Смолова подняли, погрузили в приземлившийся вертолет и, вместе с тремя выжившими и многочисленными ранеными повезли в опорный пункт Минобороны РФ в предместьях Грозного – в многопрофильную военную клинику. Смолов не приходил в себя, и прапорщик Хворостов сильно сомневался, что парень перенес почти полуторачасовой полет; вдруг глаза младшего сержанта морской пехоты Евгения Григорьевича Смолова открылись и он, сильно сосредоточившись, смотрел в верхнюю часть корпуса вертолета, губы его шевелились: он пытался что – то сказать. Хворостов увидел это и сжав мощный бицепс младшего сержанта громок и четко сказал:
-Все нормально, парень, ты спасен.
Запекшиеся, в крови губы Смолова что – то шепатли; прапорщик наклонился ниже – он услышал:
-Воскресение, всеобщее Воскресение…Шептал раненный.
«Плохо – у него начинается бред. Он не жилец!» Пронеслось в голове у прапорщика санбата. Вскоре вертолет сел и стали выносить и выводить раненных, т.к. сильнее всего пострадали две передние машины и остальные отделались, кто легким испугом, кто проникающими ранениями в мягкие ткани. Смолова как тяжелого понесли сразу в операционную, но он уже ничего не чествовал и ничего не говорил – он впал в кому. Андрей Хворостов отдал документы и жетон Евгения майору из военной разведке, устно доложил и пошел выпить водки, ведь день еще только начинался – вот тебе и Сретение Господне.
-В коме. Категорически отрезал военный хирург. Майор знал, что спрашивать бесполезно и, частично, глупо, но задал обязательный вопрос:
-Прогноз?
-Отрицательный: у него пробит череп; внутричерепное давление мы сняли, но отек мозга, возможно, никогда не даст ему снова увидеть свет.
-Черти чеченские!..Не выдержал майор; потом они пошил с доктором пить водку.
А для Евгения Смолова потекла мрачная и полная боли жизнь в коме, из которой он вышел лишь спустя шесть месяцев, но уже не в России. Евгений Смолов очнулся в одной из частных клиник Нью – Йорка спустя полгода после ранения, и, оказался он там благодаря женщине.
Глава 20. Пенелопа.
Над главным городом восточного побережья США – Нью – Йорком, - стоял легкий смог; в ближайшем кафедральном соборе били колокола, зазывая людей на службу во время успенского поста. Люди кишели сотнями, как человекоподобные тараканы, разбредаясь по всему городу и, казалось, разнося или производя смог. Солнце кривыми лучами освящала самый крупный город мира, препарируя его на свой вкус – весело и тепленько. Было девять часов утра.
Частная нью-йоркская клиника для ветеранов войны «Мемориал» казалось, сверкает лучами чистой славы и солнечной энергии. В подземной парковке больнице остановился автомобиль марки «Мерседес» последней модели, вышедший из него учтивый водитель открыл дверь единственной пассажирке. Из автомобиля вышла сорокалетняя женщина в хорошей физической форме: не худая и не толстая с гривой каштановых волос и аппетитными карими глазами. С ней поздоровался знакомый доктор, идущей на работу.
-Доброе утро, мисс Саммерс.
-Доброе. Ответила Пенелопа Саммерс – самый крупный американский меценат и обладательница тридцатого по крупности состояния. Доктор и женщина вошли в лифт и поднялись в холл больницы.
Именно в тот миг, когда Пенелопа Саммерс мирно вступил ана территорию больницы, ее самый любимый пациент – русский военный, известный как Джон Смит, - вышел из комы. Женщина поняла, что это ниспослано ей от Бога, и, что Он наконец то услышал ее молитвы. Когда Смолов пришел в себя, Саммерс уже не было в больнице – последняя слишком расчувствовалась. Но они снова встретились спустя два месяца – в день, когда Евгений Смолов покинул больницу «Мемориал».
Пенелопа увидела Евгения ровно пять месяцев назад в одной из больниц Чечни, в отделении для умирающих; он был в коме. Тогда эта умная и сметливая американская женщина по сути выкупила Смолова у его начальства и, соблюдая многочисленные предосторожности, перевезла за Атлантику в Нью – Йорк, где у Евгения Григорьевича получилось благополучно выйти из комы. Когда Пенелопа увидела лицо этого молодого мужчины, то сразу испытала странное чувство, согревающее тепло: возможно, это была любовь, но, если даже и не так, то все равно стоило попробовать.
Осенние тучки сгустились над мегаполисом, стал накрапывать дождик; Евгений Смолов в подаренной ему темно – коричневой кожаной куртке вышел из центральных дверей клиники «Мемориал» и тяжело вздохнул. Внешне Смолов, который имел документы на Джона Смита мало изменился - все такой же высокий и поджарый, - только потерял почти двадцать килограмм и немного шатался после комы. Вздохнул он потому, что сейчас был в незнакомом городе без средств к существованию. Он пошел по одной из многочисленных улиц северного Манхеттена, молясь Господу, чтобы нашлось место грузчика, уборщика или посудомойки – он абсолютно не понимал, каким образом очутился в сердце враждебной страны.
Смолов так задумался, что чуть не влетел в машину, стоявшую на обочине; это был «Мерседес».
-Сорри! Проорал Евгений и пошел дальше. «Мерседес» медленно поехал за ним.
«Вот черт! Хотят отомстить! Суки…» Пронеслось в голове и адреналиновая волна накрыла нервную систему нашего героя и он хотел уже бежать, но пассажирская дверца немецкого автомобиля открылась. И открыла ее женская рука.
Дождь усилился. Из автомобиля вышла женщина и направилась к Евгению, их глаза встретились. Смолов мог поклясться, что уже где – то видел эту женщину – возможно, она приходила ему во снах; морпех точно не знал что делает, но был на сто процентов уверен, что надо поступить именно так. Он обнял незнакомку за плечи, страстно поцеловал. Вдруг дождь прекратился и выглянуло ленивое осеннее Солнце. Они отстранились друг от друга; Смолов чувствовал смущение – он сказал:
-Сорри…
Карие глаза женщины смотрели на него; он начал возбуждаться. Незнакомка сказала:
-Кам вис ми. Они седи в машину и, обмениваясь поцелуями, поехали в пентхаус незнакомки в серверном Манхеттене.
В тот день Евгений Смолов узнал новую женщину, новую страну, новый город, почувствовал вкус свободы. Он понял, что фатум, рок бережет его для чего – то большего, возможно, для помощи своей стране, для помощи России.
Любовники лежали, обнявшись, на большой трехспальной кровати с балдахином. Он еще не знал ее имени, но знал ее губы, знал ее груди. Смолов поднялся и принес красотке воды из бары. Подавая ей «севен ап» он спросил:
-Как тебя зовут?
-Вот?
-Имя, нэйм, номен…
Она поняла.
-Пенелопа.
Больше он ничего не спросил, а допил свой «спрайт», и снова лег с ней.
Глава 21. Гималаи.
Смолов жил с Пенелопой уже полгода – женщина искренне любила его. За это время Евгений прочитал много материла о коме, после комовом состоянии и все больше убеждался в том, что все, что с ним сейчас происходит не что иное, как сон умирающего мозга – он все еще лежит в горах Ичкерии и мозговая масса вытекает из его расщепленного черепа на грязный снег. Иногда он просыпался по ночам с мыслью, что вот вот проснется; иногда его мучили головные боли; временами он хотел почувствовать бренность и иллюзорность всего его окружающего, но предметы упорно не хотели расщепляться и расплываться как фантомы, а сохраняли свои реалистичную черту. И тогда он решил поехать в Гималаи.
-Пенелопа, сказал Смолов; они сидели на террасе загородного особняка Саммерс в штате Нью – Йорк, говорили по – английски, который Евгений Григорьевич смог выучить в совершенстве, мне надо съездить в Гималаи. Саммерс смотрела на него во все глаза, потом сказала:
-За волшебным цветком?
Он кивнул, сказал:
-Можно и так сказать: я убедился, что предсмертные глюки не могут распространяться далеко от места смерти, и, если я попаду в Гималаи, то это будет очень далеко от места смерти и, соответственно, я убежусь что живу. Что я с тобой…
Они поцеловались; Пенелопа спросила:
-Ты возьмешь меня с собой?
-Нет, Ира. (Он иногда называл Пенелопу Ириной или Ирой, вспоминая житие великомученицы Ирины, которую до крещения звали Пенелопой. Саммерс это очень не нравилось: ей казалось, что у Евгения есть другая девушка по имена Ирина). Это Гималаи. Горы смерти; я поеду один.
-Полетишь один.
-Да полечу. Иди ко мне…
Когда Смолов шел вверх по горному хребту заносимый снегом он впервые понял, какую совершил ошибку. Когда он приехал в эту чудесную горную страну, с запахом грязных животных в домах и повсеместным буддизмом, он думал пройти сто – сто пятьдесят километров по одному горному перевалу, название которого не запомнил, но, черт, он потерялся, заблудился в трех горах.
«Какой я идиот, Думал Смолов, я идиот! Черт, черт, черт!»
Снежная буря накрыла лагерь внезапно, и, Смолов, отошедший фотографировать ледник, не смог снова в него вернуться. Но одно было хорошо – он теперь ясно понял, что все что с ним произошло реально; Пенелопа реальна, их секс реален, реальны его уставшие, перетруженные мускулы, требующие отдыха, мир реален, Господь Иисус Христос реален, все реально, кроме призрачной надежды остаться в живых в горах Гималаях.
Он шел, сопротивляясь ветру и молясь, шевеля обветренными губами, надеясь, что Он его услышит. Смолов проклинал свою тупость и абсолютную глупость, свое предательство Ирины – Пенелопы, которую, возможно он больше никогда не увидит. Но он шел вперед, не зная куда идет, шел и шел, днем и ночью, не останавливаясь…На третий день он увидел на склоне горы какую – то четырехугольную каменную коробку, и понял, что это был буддистский монастырь, удаленный, но обитаемый – ибо Смолов видел дым, поднимающийся над ним. Он ускорил шаг и пошел туда.
Он был спасен.
Глава 22. Путь домой.
Монастырь назывался Эль Бурей или как – то так: туземцы говорили на плохом английском и разобрать что либо было трудно; у них оказался интернет и здесь ловил спутниковый телефон; была горячая пища из каких – то бобов с, судя по всему, крыльями летучих мышей; и, что самое главное, здесь любили деньги. Евгений Смолов взял с собой в специальном пояса много зеленых долларов, у него было так же золото и рубины с изумрудами. Он связался с начальником своего лагеря, который был из местных, и был очень обеспокоен и узнал, что помощь придет примерно через неделю; потом он пошел в отведенную ему келью и погрузился в глубокий сон без сновидений и проспал почти двое суток; когда он проснулся между днем и ночью монастырь выглядел вымершим – Смолов решил, что все на уроках медитации и пошел искупаться в ближайшем корыте с ледяной водой.
Евгений прекрасно понимал, что без приключений ему домой не вернуться, и, что эти похождения в буран всего лишь начало.
После купания он съел кое – что из своих запасов и стал бродить по монастырю. Случилось так, что он зашел на высокую галерею и стал смотреть на сидящих под них буддистских монахов в разноцветных скуфейках; они что – то делали, поклонялись идолу или что – то подобное – бывший морской пехотинце присмотрелся повнимательней.
В центре зала сидел один очень накаченный монах, которому можно было дать от тридцати до пятидесяти лет и что – то делал руками: перед ним стояли прозрачные сосуды с ледяной водой. Когда сосуды полностью замерзали, то молодые послушники забирали ледяные прозрачные сосуды и приносили новые; монах снова шевелил руками и в новых сосудах сперва образовывался лед, а потом эти кусочки полностью затягивали, заполняли все пространство не мороженной воды. «Как это происходит? Недоумевал Смолов. Он что колдун? А может он заморозить человека?» Потом Евгений при очередной партии ледяной воды невольно перекрестился, и тут что – то произошло…Внешне это никак не проявилось, но было видно, что колдун лишился своих сил: как будто натянутая леска порвалась; или была обрезана. Вода больше не замораживалась – колдун напрасно крутил, вертел руками и шептал заклинания на санскрите (Смолов был уверен, что прежде замороженная вода тоже растаяла), но тщетно: вода больше не морозилась. Смолов тихонько покинул галерею.
Помощь пришла через три дня. Монахи попрощались очень сдержанно, с затаенной агрессией: возможно, они догадывались, что крестное знамения Смолова разрушило магию их учителя. Смолов вернулся в Нью – Йорк.
Спустя месяц он женился на Пенелопе Саммерс.
А еще спустя три, он узнал о Великом пределе…
Глава 23. Книга Антония.
Уже отгремел медовый месяц на Канарах и мистер Саммерс (жена заставила взять свою фамилию, т.к. это упрощало процедуру получения наследства после ее смерти) вернулся в Нью – Йорк, город, который мысленно любил. Город, где он пришел в себя; город, где обрел любовь. Новая Ниневия…
К тому времени Чеченская война закончилась и Евгений Смолов с изумлением читал американские газеты и видел абсолютно иную точку зрения на прошедшие события, чем в русских газетах, которые он доставал через перекупщиков на Брайтон Бич, преимущественно евреев. Советы нанесли удар по независимой чеченской республике. Советы проявили акт агрессии. Пытки и запрещенные методы допроса пленных («Ну этого добра хватало с обеих сторон. Ха» Думал Смолов, читая этот фрагмент, отпечатанный на хорошей бумаге). А вот «Красная звезда» - основная газета российской армии: превосходно спланированная и проведенная спецоперация. (Это о одной из массовых зачисток, когда от раннего рассвета до позднего заката было убито больше пятиста боевиков, которые когда – то были людьми.) Смолов развернул другую газету, «Подвестия»: депутаты государственной думы приняли закон о награждении армейского генералитета звездами почета.
-Проститутки. Зло, но громко сказал Евгений Смолов – Саммерс по - русски, потом опомнился и повторил тоже самое по – английски. Проститутки.
Его водитель сделал вид, что не понял на каком языке его патрон только что изъяснялся, и, что не видит серпов и молотов и звезд на газетах, которые читает сидящий сзади человек. «Ничего, паря –чтение русских газет в Америке не преступление, а вот пялиться все время назад, на клиента есть нарушение профессиональной этики. Но газеты все равно надо сжечь – сделаю это сегодня вечером…» В это самое время «мерседес» плавно остановился возле мало приметного букинистического магазина на одной из многочисленных авеню города на восточном побережье. Этот магазин принадлежал еврею.
-Приехали. Отрапортовал водитель Джон.
-Вижу, Смолов открыл дверь машины, Спасибо. Потом вышел на тротуар под приглянувшееся редкое зимнее солнышко. Настала пора узанть о Великом пределе, но Евгений Смолов еще об этом не догадывался. Он вошел в магазин.
Хозяин встретил его с радушием и сразу же провел в задние помещение магазинчика, который, смотря отсюда, казался довольно большим; там, на одном из столов из красного дерева, лежала стопка книг в твердой обложке и журналов, все на – английском – хозяин не занимался поставкой книг на иных языках кроме природного. «Вероятно, он думает, что Тора тоже была написан изначально на языке Диккенса и Шекспира. Но, скорее всего он не так туп. Ура!» Пронеслось в голове у Смолова: в руках он держал жития святых на – английском за май месяц. «Ура! Житие великомученицы Ирины, которую до крещения звали Пенелопа – наконец – то жена увидит, что у нее два имени, и, что у меня нет в любовницах русской девушки Иры. Ха – ха.» Остальные книги Смолов просматривал небрежно, а на комиксы и вообще не обратил внимания: он покупал их для Пенелопы, которая как и большинство американцев, а тем более ньюйоркцев, не читает книг, а все больше «истории в картинках», которые есть не что иное как комикс. «Но это житие ты у меня прочитаешь Пенелопа – Ирина. Ха.» Смолов улыбнулся своим мыслям и пошел расплачиваться с хозяином евреем. Пока водитель носил тяжелые книги в «мерседес», они немного поговорили; в частности о том, что католической церковью предполагается канонизация Гитлера. «Святой Адольф, Святой Адольф. Говорил сам себе Смолов по пути домой. Святой, как Гитлер: значит я равноапостольный! Ха.»
Газеты сжигать он не стал – всегда можно было солгать полиции, что изучает русский. Язык условного врага.
Пенелопа прочитала житие мученицы Ирины, но сказала, что ей надо подумать перед принятием святого крещения в лоне русской православной церкви; Евгений был вдвойне обрадован – он не ожидал, что ему так скоро удастся расшевелить душу Пенелопы Саммерс, своей благодетельницы.
В ту ночь он не спал до четырех утра; вышел на широкий балкон и стал смотреть на снег, падающий на город. Он уже хотел было вернуться в постель, как увидел на книжном столике комикс, забытый здесь Пенелопой, купленный им в прошлую поездку к букинисту (он ездил туда обычно раз в две недели, именно столько ему надо было времени на прочитку двадцати книг). Комикс был не притязателен; автора звали Антоний Исаевич Сурожский – его имя было написано красной краской на фронтовой странице и, как шапка, окаймляла начальную страницу комикса. Евгений Смолов напряг зрение и прочитал написанное желтым название комикса.
Книга Антония. Смолов стал читать.
Глава 24. Воздушный предел.
Это был постапокалиптический комикс: США воевала с организованными республиками Союза. США проигрывали…
-Что за…Выругался Евгений, собравшийся уже было закрыть комикс и идти спать, но перевернувший ради интереса еще одну страницу, и, увидевший странное фортификационное сооружение, которое автор называл «воздушный предел».
-Что за…повторил он уже по – английски и, поняв, что его все равно никто не слышит, все же сказал: святые угодники…
Для обороны последних рубежей США использовало странное воздушное фортификационное сооружение – нечто вроде системы цепеллинов со специальным, крутящимся измельчителем (только не частиц, а самолетов и ракет); этот измельчитель очень хорошо проглатывал все атомные ракеты русских, союзцев, и втягивал в себя их вертолеты и самолеты. «Прямо великая китайская стена для ВВС…Интересно, можно ли такую штучку сделать для пехоты или там для водного или подводного транспорта? Черт его знает.» С такими мыслями Евгений Смолов вернулся в пентхаус, обнял Пенелопу и заснул; мысль о Великом пределе уже зародилась в его сердце.
Глава 25. Инсайт.
Противник был тяжел и, как казалось неповоротлив, - он старался обойти сзади или сбоку и, как это мало сходиться с его комплекцией, очень хорошо владел ногами. Смолов был на двадцать килограмм его легче, но это не помешало победить: произведя резкий еко – гери, удар ногой в сторону, направленный в голову, Смолов ударил другой ногой маваши – гери – удар подъемом ноги сбоку, второй удар пришелся в печень. Но паря не хотел отступать или падать в конвульсивных жестах и кричать, а вместо этого он закрылся. «Как говорят у нас в ВМФ: на каждый танк есть свой гранатомет. Ха» Пронеслось в голове у Смолова; он резко подпрыгнул, делая обманное движение и, когда его противник попытался поймать ногу в еко – гери в прыжке, Смолов тут же применил движение, которое в японской терминологии называют аси – рау, а в рукопашном бою задней подсечкой. Противник Евгения грохнулся об пол, но Смолов не дал ему встать: нанес три резких, обозначенных, добивающих удара два в корпус и один в голову. Бой был окончен.
Смолов поправил защитный шлем, потом помог гиганту, которого звали Бен, подняться и они вместе сделали три поклона: судьям, остальным ученикам додзе и друг другу. Бен сказал одними губами:
-Я когда нибудь сделаю тебя, русский.
Обычно Евгений Смолов отвечал что – то вроде: «похудей сначала» ил в том же роде; но сегодня он решил сказать нечто другое:
-Ты здорово прибавил…
-Я не разжирел, я…
-Я не про то – ноги, ты машешь ими почти так же как я. Что странно довольно…
Американец понял, что его спарринг партнер не шутит и улыбнулся улыбкой в сорок два зуба:
-Это называется тхэквондо – новая корейская боевая система; семьдесят процентов ударов – ногами.
-Надо будет попробовать, кивнул Женек Смолов и пошел в раздевалку.
Душ он принимать не стал и сильно об этом пожалел: в машине его ждала жеан – сегодня пятница и они вместе должны встерить уик – энд, конец недели, начало нового дян.
-Как твои уроки? Спросила она.
-В вьет во дао больше нечего ловить, теперь займусь тхэквондо. Она промолчала, т.к. Евгений Смолов стал заниматься восточными единоборствами с тех самых пор, как вышел из больницы. Сначала он говорил, что это способ реабилитации, но потом, вполне восстановившись, все равно продолжал тренироваться. Пенелопа понимала, что он учиться убивать – но для чего? зачем? Она не знала. После бессонных ночей, проведенных в размышлениях, она решил, что Евгению просто надо идти по пути воина. И все.
-Ладно не будем о грустном, заметил Смолов, как там у тебя с русским, Пенелопа?
Женщина, сидевшая напротив него, напряглась, а потом сказал несколько слов по – русски:
-Борщ…елка…цель…
-Дуня Кулакова. Сказал одними губами Евгений Смолов.
-Что?
-Опять по – английски? Ладно: поехали в пиццерию.
Дул холодный пронизывающий ветер, нанося на город очередную порцию снега, но на гуляющих по Тайм сквер людей это никак не влияло. Совсем; как и на Пенелопу с мужем: эти двое уже успели съесть пиццу за восемь семьдесят пять и выпить в одном из многочисленных барах Нью – Йорка – Смолов пил свой любимый сладкий спрайт, а вот Пенелопа разбавленный виски: как – то она говорила ему, что «спрайт» это не американский напиток, не чисто американский – чисто американский напиток виски.
Они шли рука об руку, создавая эффектное впечатление: моложавая дама и ее любовник, вышедшие показаться – все при всех!
Очередной порыв ледяного ветра развеял плащ Смолова и он понял… «Ой, ё!» Пронеслось в голове. «Никакого Воздушного предела нет – есть водный предел или Великий предел.» Внезапно в голове у бывшего морского пехотинца Евгения Григорьевича Смолова пронеслось факты о том, что с 1984 года ни одна русская подлодка не смогла приблизиться к восточному побережью Северной Америки: а если и пытались, то назад уже не возвращались. «Вот же черт, вот зараза! Американцы построили Великий придел – фортификационную систему защиты своих вод от наших ядерных подлодок; ведь самолеты они могут сбить, а вот подлодка может подплыть к Нью – Йорку (этому проклятому городу!) или Вашингтону, округ Колумбия, и испепелить его атомным огнем. Да, как же все просто! Как в морзянке. Точка – тире- точка – тире. Суки…»
Внешне Смолов остался невозмутим – он все также продолжал держать за руку Пенелопу и неспешным шагам хрустеть снег своими берцами с каучуковой подошвой. Но Пенелопа догадалась, что что – то изменилось, что что – то не так.
-Что случилось, дорогой?
-Поедем домой – мне надо подумать.
В последующие два дня ему приходило на ум много мыслей: одна из них была та, что, возможно, Бог специально оставил его в живых, чтобы он передал русским спецслужбам информацию о Великом пределе. Но кто поверит мистеру Джону Саммерсу, который прислал разведданные, опираясь на какой – то смешной комикс? Да никто.
Мучась от бессонницы, Смолов, наконец – то, принял решение.
«Можно поверить только увидев. Бога не видел никто никогда, Единородный Сын, Сущий в недре Отчем, Он явил. Да. Мне продеться отыскать Великий придел, узнать его точные координаты; все разузнать, отправить шифровку в Москву и постараться после этого остаться в живых. Да просто – и не из таких ситуаций выходили.» С этими успокоительными мыслями, Смолов перевернулся на другой в бок в их большой супружеской кровати и заснул.
Пенелопа долго еще не спала в ту ночь. Впервые она подумала, что сделала неправильный выбор; мама всегда ей говорила «доверяй сердцу», и она доверилась сердцу. Но она нашла газеты…Что если Евгений русский шпион, какие – то проклятые задумки КГБ? Нет, нет, он не мог, он ее любит…Все эти боевые искусства: возможно завтра он займется стрельбой или фехтованием на ножах. Возможно.
Пенелопа заснула лишь под самое утро, и снился ей горящий американский флаг.
Глава 26. Великий предел.
Волны Атлантического океан мерно били в бок лодки, не давая сосредоточиться; Смолов перевернулся на другой бок и попытался заснуть. Приближался блеклый рассвет.
Обычно в это время года, в марте, Атлантический океан крайне бушен, но, теперь этого не было и лодка «Гондола» мирно плыла на северо – восток с минимальным экипажем и кипущущимся пассажиром – Евгением Смоловым, мистером Саммерсом.
Поняв, что не уснет, Смолов перевернулся на спину и стал мысленно перебирать события прошедшей жизни, мысленно нанизывая их на веретене судьбы. Дойдя до Пенелопы, он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Качка стала сильнее.
Прошло всего полтора месяца а Евгений уже точно знал место расположения Великого водного предела – специального фортификационного сооружения против русских подлодок – это ему помогли найти архивы и плохо замаскированные счета за строительные работы в штате Нью – Йорк, которые не велись. Сейчас Смолов стал думать, что «Книгу Антония» написал пророк или как один из пророков. Или, по крайней мере, тот, кто строил этот Великий предел…
Когда Смолов нанимал лодку в доках он точно не знал, что именно будет искать в океане: буй, секретный маяк или платформу с вооруженным спецназом АНБ – вот уже третьи сутки они вместе с капитаном Джаксом бороздили воды недалеко от Нью – Йорка. Смолов вынужден был признать свое поражение: видимо комикс про воздушный предел всего лишь выдумка… Увы…
И тут в его каюту вбежал матрос и, задыхаясь от волнения прокричал:
-Нашли, нашил, твою мать!
-Что нашил, черт?
-Тут под нами на глубине семидесяти футов что – то есть и это что – то излучает тепло.
«Есть! Слава Богу!» Пронеслось в голове; Смолов накинул бурку и вышел из каюты. Соленый ветер бушующего океана ударил ему в лицо, но Евгений не обратил на это никакого внимания, и прошел в кабину с эхо – локатором (капитан хвастал, что снял его со старой подводной лодки из Германии). Джакс встретил его кивком и тут же показал на зеленоватый мутный экран. Смолов нагнулся ниже, чтобы всмотреться.
-Мы нашли эту аномалию два часа назад – вас не стали будить, т.к. хотели удостовериться.
-Есть мыли что это, кэп?
В ответ молчание; капитан спросил:
-Мы можем идти обратно в порт, сэр? Ведь вы нашли что хотели…
Смолов молча достал большой желтый блокнот и занес в него координаты объекта находящегося в тридцати метрах под водой и излучавшего тепло: впрочем, он сделал это скорее для проформы, чем имея в том нужду.
-Я должен погрузиться.
Смолов не спеша продул воздухоподатчик и стал пристраивать за спиной баллоны со сжатым гелием – ведь погружаться придется на глубину более пятидесяти метров и обычный кислород здесь не поможет; его сохраняющий тепло костюм сидел на нем как рыцарская броня. Два матроса помогли ему надеть баллоны, ласты он надел уже в воде. Капитан «Гондолы» стоял на носу и смотрел на мрачный горизонт, который не предсказывал ему ничего хорошего.
-Чертов русский! Зло прошептал он.
Вода, не смотря на костюм, обожгла плоть, и холод стал проникать в самые глубины тела Смолова. Он погружался все ниже и ниже; трос, которым он был скреплен с бортом лодки все более и более натягивался – он как древний левиафан наконец – то узрит Бога.
Потом Смолов увидел свет. Вода стала теплей и, как казалось, изменила направление движения, словно притягивая странника к себе вниз. Смолов зафиксировал крюк и стал осматривать дугу неизвестного устройства внизу, похожего на гигантскую автомобильную раму от двери. Потом появилось движение и легкие, зеленые огни сканирующих лазеров – Евгений Григорьевич Смолов понял, что надо возвращаться: он дернул карабин два раза и его стали поднимать наверх при помощи механической лебедки. Все было кончено, он нашел Великий предел…
Глава 27. Нападение на Нью – Йорк.
Этот случай произошло тремя днями позже, после того, как Евгений Смолов вернулся из своего небольшого путешествия: а именно, двое парней предприняли террористическую атаку на доки Нью – Йорка. Психи…
Эти люди, вооруженные гарпунами и одним автоматом, снырнули с парома, плывущего между многочисленными островами прибрежного штата Нью – Йорк и, доплыв до произвольно выбранной точки, вынырнули и открыли огонь по ничего не подозревающим прохожим. Этих психов застрелил наряд полиции; все они были американцами, коренными ньюйоркцами – и это было странно.
Смолов услышал это сообщение по радио и понял, что Господь снова дает ему шанс – ведь если бы он послал шифровку в Москву в обычное, мирное время, то, скорее всего, его сразу бы арестовали – и деньги Пенелопы не помогли бы (если бы она захотела бы помочь). Но, теперь, когда два психа подняли шум вполне возможно, что возможно преодолеть белую стену – кордон из заградительных, воспрещающий переписку американцев со странами социалистического блока или других стран, враждебных США.
Смолов быстро нашел лист плотной белой бумаги, которую обычно помещали в появившиеся тогда принтеры и стал писать шифровку: что найден фортификационный объект в столько то водных милях от города и, по всей видимости, служащий для уничтожения русских подлодок. Сообщение передал лояльно настроенный американец еврейского происхождения. Точка. Координаты Великого предела. Дата. Подпись.
Подписался Смолов своим почерком, но по-английски, мистер Саммерс, потом запаковал лист с точками и тире, морзянкой, в желтый конверт из плотной бумаги и надписал над ним адрес. Этот конверт он купил еще за долго до игры в Немо, и, он ему пригодился.
Возвращаясь с почты, Смолов был почти уверен, что шифровка дошла. Он был уверен…
Глава 28. Хищник.
Путинов пребывал в отличном расположении духа; мягкий снежок падал на Москву, покрывая ее своим белоснежным полотнищем. У Путинова скоро должен был родиться сын – Анна была беременна.
Резиденция Путинова в Ново – Огареве хорошо охранялась: у охраны были даже реактивные огнеметы и пзрк, так, на всякий случай. Было девять часов утра; стоял декабрь уж у двора.
В комнату Кукловода вошел чем – то встревоженный младший помощник Петров.
-Че у тебя Володя? Спросил младшего помощника Владимир Путинов.
-так точно, Владимир Владимирович – докладное письмо от ФСБ…
-Ну ка дай сюда. Путинов вцепился в бумагу и стал читать – докладные письма от федеральной службы безопасности всегда были очень важны и посылались ему крайне редко, а раз посылались, то значит требовали внимания верховного маршала.
Из послания Владимир Владимирович узнал, что существует Великий предел и так далее и так далее.
-Вот же суки! Гневно проскрежетал зубами Кукловод. Петров все еще был здесь; Путинов сказал ему: Принеси мне чаю и…водки.
День был испорчен.
Спустя час Путинов смог снова вернуться в деловую среду: ему предстояло дать указания своим генералам, занятым на строительстве Хищника. Хищник…огромная подводная лодка для транспортировки спецназа, которую строили еще советы, но теперь жребий упал к ногам Путинова со компанией. Эта гигантская подлодка, размерами превосходящая пятнадцатиэтажный дом, строилась на верфях Мурманска, и предполагалось ее использование против Америки, но, с появлением информации о Великом пределе все изменилось. Прежде чем сделать заседание, Путинов просмотрел в ускоренном темпе видеокассету с тремя часами видео о том, как продвигаются строй работы. «У нас через пять дней 21 век, а видео на одной кассете лишь три часа; вот бы было прикольно, если бы на видеокассете было сразу несколько фильмов или много много мультфильмов. Да, прогресс.» Совещание началось.
После совещания, отправив всех своих генералов на новогодний отдых, а сам поехал к беременной гражданской жене. Снег все падал и падал.
Глава 29. Нано – голем.
Наступила пора Игорю Михалеву вернуться в обойму. Случилось это так: с одной маленькой региональной конференции в Тель-Авиве. Туда Михалев попал стараниями совей жене Юлии – именно она договорилась с его бывшем местом работы, кафедрой ядерной физики при МГУ, и, именно она настояла на том, чтобы муж поехал на пять дней в Израиль.
К тому времени уже неплохо знавший язык, Игорь не имел проблем с переводом – да, к тому же, в Израиле было много русских.
Такси привезло его к отелю и он благополучно вошел в забронированный для него номер, разделся, умылся и лег спать. Через три часа начиналась конференция и Михалев хотел выглядеть соответственно своему званию – профессор из Москвы, бывшей когда – то творцом генератора темной материи. Именно в этом номере желание уединиться сменилось желанием показать себя всему миру – он знал, что рано или поздно сделает открытие куда более превосходящее Оппенгеймера. Он это знал и верил.
Над Тель-Авивом начиналась заря. Был слышен звон колоколов, но было не понятно синагога это или православный храм. Михалев стал одеваться, за ним должны были заехать.
Машина с затемненными окнами мирно катила по городу приближаясь к тель-авивскому университету, где была назначена конференция. Немного времени Игорь потерял при входе: там тщательно проверили его документы и прошлись по его тело металлодетектором. Стражей закона удивило то, что металлодетектор все время пищал на уровне ключиц русского профессора; Михалев вытащил православный крестик и показал страже, его пропустили. Игорь занял свое место (далеко не в первом ряду) и через полчаса конференция началась.
Сначала она шла довольно вяло: многие собравшиеся зевали и потягивались, не привыкнув к новому часовому поясу; многие ушли. Но Михалев остался до конца – и не зря!
Вообще – то он уже подал прошение о восстановлении его на прежнее место: преподавателем кафедры физики в МГУ, но ответа пока не получил. Возможно Юлия знала об этом, а возможно нет… Все бывает, подумал профессор и уже готов был разогнуть колени и уйти в гостиницу спать, как вдруг он услышал слово нано. Эта частица речи была ему очень знакома и понятно – нанотехнологии в последнее время стабильно развивались и росли как грибы после дождя, и, ему часто приходило в голову сделать модель какого нибудь наноробота, лучше боевого…
На этот раз докладывал старый еврей с грустными глазами – все знали кто он – отец израильской атомной бомбы, который пару лет назад стал делать исключительно мирные проекты. «Интересно, думал Игорь Михалев, смогу ли я взять что – нибудь из его работ дял повышении боевого статуса Российской Федерации. Еврейский Оппенгеймер…»
Речь этого академика Тель-авивского университета была длине речи предыдущих – он шел последним – и часто в непонятном, плохом английском можно было услышать термин нано – реактор. «Что еще за нано – реактор?» Удивлялся Михалев, но потом понял, что это теоретическое положение – теория того, как можно сделал самодовлеющую наноструктуру: что, в принципе, ему уже приходило в голову, но где взять такое количество энергии, а почему бы?
-О, да! Произнес он шепотом – Михалева осенило – ему надо было поступать не в МГУ, а институт ядерной физики при Минобороны России: старый проект поглощения темной материей вражеского самолета с ядерной ракетой может иметь продолжение…
В конце конференции на второй день показали прикольную штуку нано – голема – небольшого гомункула, который двигался и ходил, быв управляем нанитами. Многие конечно не поверили, что данный глиняный человек (Адам) управляется нанитами, но, приняв пульт управления согласились, что тут действительно не обошлось без нанитов.
Конференция закончилась; Игорь Семенович Михалев вернулся домой. В течении следующих пяти лет ему удалось создать первую в мире наноструктуру, само формирующую и самодостаточную, нано – поле, которое в теории можно было вживить в человеческий организм и, распределив колоссальную энергию этих нанитов (они были на основе темной материи мертвых звезд) устроить атомный взрыв.
Об работах Михалева докладывали Путинову и он одобрил увеличения их финансирования: к тому же у Путинова был на примете человек, который мог бы стать первым нано – воинами, засланным в американскую глубинку. А пока наниты боли вживляли оперативным сотрудникам и те, теоритически, после или во время пыток убивали реципиента .
Дочь Юлии и Игоря Настя росла и поступила в один из колледжей с английским уклоном.
Что могло изменить эту идиллию – развивающаяся страна, сильный лидер, дом, люди, которые любят друг друга.
Смерть – последний бухгалтер. Смерть все расставит по своим местам; ее невозможно предугадать, ей невозможно противиться, она вечна. Гордый город на Гудзоне забыл о том, что всего пять килограмм обогащенного урана могут смести его с лица мира. Или не забыл?
Глава 30. Горгона.
Он уже стал забывать свое настоящее имя: и, хотя, американское имя – Даниель – было очень созвучно с Данилой, все же он, оперативник ФСБ Данила Прохоров постепенно забывал свое имя.
Эта история случилась в 2003 году от Рождества Христова в Бруклине Нью – Йорк; в клубе «Горгона».
Данила сидел в вип зоне и думал о жизни вообще: хорошо ли быть Даниэлем ил плохо? Что это за новый препарат который ему ввели всего час назад на явочной квартире в Манхеттене, такой сильный, что сразу все мышцы как будто окаменели? Ему сказали, что это нано – стимулятор (на самом деле это были наниты боли, уничтожавшие человека при сильных болевых ощущениях), служащий к улучшению реакции и координации. Но, для чего? Ведь американцы ленивы и малоподвижны и вряд ли у старшего лейтенанта Прохорова будут проблемы.
В вип помещение кто – то вошел. Это был Владимир и Стасик – оба лейтенанты еще зеленые. Мужчины поздоровались и сразу сели пить водку – это было пожалуй что могло их отличить от респектабельных нью – йоркских бизнесменов, пьющих исключительно бренди; «вы пьете водку, граф?», фраза из «Войны и мира» Толстого не давала покоя Даниелю.
Вдруг что – то изменилось – как будто в помещении стало чуть ярче, а потом наоборот темнее. Все трое оперативников ФСБ, шпионов русских Штирлицев обратили на это внимание.
-Какого…Не выдержал Владимир. Все трое обнажили пистолеты марки «Глок»: в помещение проникал нервно – паралитический газ, и, только возможно по этому, они остались живы и не парализованы, потому что в них были наниты боли, которые действительно улучшают жизнеспособность организма.
Вывалились в коридор, и там увидели группу полицейского спецназа Нью – Йорка – всего трое человека в бронежилетах, шлем – сферах и высоких берцах на шнуровке. Наши ребята моментально распределили цели и открыли огонь – один спецназовец был ранен, а двое его товарищей убиты. Русские спецназовцы быстро разобрали трофейное оружие и натянули на себя немного большеватые бронежилеты, в которых с левой стороны двери был кармашек со стальной пластиной. В основном фойе клуба «Горгона» было жарко – там сцепились враждебные силы не на жизнь а на смерть. Данилу ранила и в бедро и он от боли скорчился, после сего последовал сильный удар в голову прикладом: его пытались взять живым. А потом опять что – то произошло…
Это было похоже на крик в пустыне: тело Даниэля словно наполнилось легкостью, как бы приподнялось над землей и мощная кинетическая энергии заструилась по всему тело от лопаток ниже и выше. А потом тело оперативника ФСБ взорвалось. Его просто разнесло на части; и, так как двое его друзей были уже мертвы это было полным крахом операции полицейского спецназа Америки. Наниты боли подействовали и были очень эффективны (сам резидент вызвал полицию в клуб «Горгона» после того, как оперативникам вкололи наниты боли) и теперь стали вживляться всем вообще оперативникам российских разведок в Северной Америке.
Криминалисты США проводя экспертизу нашил новое, абсолютно неизвестное соединение на месте «взрыва» - они решили, что русские придумали новый тип взрывчатки, но догадаться что тело полумертвого полуживого фээсбешника уничтожили наниты не смогли. Наниты исчезли после взрыва не оставив следов – гений Михалева.
Начался новый виток холодной войны – с применением нанотехнологий и нано – оружие, которое уже готовилось в застенках Кремля и почти сразу по завершении проекта было апробировано и выпущено охотиться на людей.
Наступала эра Кейна.
Глава 31. Иона.
Сына Антона Крухмалева, Ивана Крухмалева, усыновила британская пара в 1997 году от Рождества Христова, Джон и Мэри Симонс. Он – инженер, она – медсестра; но с появлением в их семье Ивана, названого в крещении Ионой, они словно выиграли в лотерею, и их британская жизнь стала сказкой. Супруги Симонс были уже в преклонных летах – 56 и 53 года ему и ей, но сохранили способность любить.
Ребенок был здоровый, и, когда его выдали новым родителям из дет приемника, улыбнулся. Это было как проблеск Солнца в мрачный день с тучами, как картина маслом на фоне множества комиксов. В общем британские супруг были счастливы.
А тем временем Джона К. Симонс подрастал и стал познавать окружающий мир, добирая дефицит материнской любви, которую не дополучил в первые годы своей жизни. В принципе супругам Симонсам сказали правду о том, что мать и отец ребенка мертвы: только не сказали, что отца убил Кукловод России Владимир Путинов. Сам Путинов всегда помнил об этом и не забывал даже в самых кошмарных снах, уже готовя должное наказание отпрыску Крухмалева, который заслужил вину отца.
Жили Симонсы в небогатом предместье Лондона и каждый день ездили на работу, оставляя на это время ребеночка с няней, которая, как это ни странно, тоже его любила, услаждаясь видом его голубых глаз. Как уже говорилось выше, ребенок был здоровый и ко всему прочему очень быстро осваивал речь, письмо и чтение, арифметики и прочие науки. Но, когда настала пора отдавать его в ясли, Мери настояла, чтобы Иона остался с ней, уволилась с работы, выйдя на пенсию и предоставила Джону работать за троих: хотя Джон Симонс в душе и был против, но он любил свою жену и нового сына и согласился, скрепя сердце. Через два года он тоже вышел на пенсию, и семья стала еще более дружной.
Мальчик рисовал странные картины: Красная площадь, большие алые и фиолетовые звезды, объемные коробки и антропоморфные чудовища; родители надеялись, что это пройдет, но это не прошло – и в свои более зрелые годы Иона К. любил порисовать странные, смущающие зрителей картины.
У ребенка был британский паспорт и медицинская страховка; как это ни странно, но информацию о его рождении в Союзе удалось скрыть от паспортной службы и об ней знали лишь сотрудники российского ФСК, которые время от времени мониторили сына предателя Крухмалева (собственно говоря, буква Кей в его имени означала именно фамилию его отца «Крухмалев», а ни что иначе; но, потом, лишившись своих горячо любимых родителей Иона переименовал «Крухмалева» в «Кейна». Но до тех пор как он стал Каином еще много воды утекло).
Родители Крухмалева были очень религиозны – они каждый вечер читали Библию – Ветхий и Новый заветы, - молились перед сном и почти каждое воскресенье посещали англиканский храм неподалеку от их дома. Само собой в это они вовлекали и Ионы, который конечно же любил слушать отрывки из книги пророка Ионы, поглощенного и изблюенного китом на берегам древней Ниневии, столицы Ассирийского царства, пленившего Израиль. Иногда Ионе снились сны, как он сам сжирается китом и потом выбрасывается на каком нибудь острове. Например, Манхеттене.
Иона рано начал радоваться жизни – словно знал, что избежал чего – то страшного в ней, как будто был мысленный императив жить на сто процентов, а не на двадцать, пятьдесят или даже восемьдесят; нет, на все сто! Возможно, генетическая память донесла до Джоны что – то такое из его детства (перинатального) что он хотел бы узнать получше о себе; возможно, излучение от нано стимуляторов его отца, подаренных им агентом ЦРУ Смитом, как – то повлияла на плод, но, возможно, этот род был издревле выбран для причинения зла.
Иногда Ионе снились кошмары и тогда он просыпался ночью, в ужасе комкая теплое, лоскутное одеяло и безумными глазами глядя в ночь; ему казалось, что это был не просто сон, а он видел будущее, как пророк Иона. Но, с Божией помощью, Иона преодолел неконтролируемый страх перед ночными кошмарами: а его приемные родители всегда знали, что у всех детей бывают кошмары, и нимало не беспокоились о том, что и у их сына они пройдут.
Ионе К. Симонсу скоро исполнилось десять лет и его родители решили взять его с собой в путешествие через Атлантику, в Нью – Йорк.
Через три дня Джон, Мэри и их приемный сын сели на атлантический лайнер «Атлант» и поплыли в Америку.
Глава 32. Атлант.
Иона был впервые на таком большом корабле и всему чрезвычайно радовался; так, например, когда корабль отшвартовывался в английском порту те звуки и виды навсегда засели у него в сердце. Стоял ноябрь, и было довольно холодно, но десятилетний иона Симонс часто выходил на палубу посмотреть на красоты Атлантики; так, в общем, делали и многие пассажиры, заплатившие солидные деньги за путешествие через атлантический океан.
Места Симонсам достались не очень плохие, но, и не очень хорошие – т.е. средний класс. Трехразовое питание, массаж раз в день, бассейн, тренажерный зал, куда ходил ездить на велотренажере маленький Иона и, конечно, только для взрослых, бар. Эта семейная пара больше не вернулась домой.
Путешествие в США должно было занять пару недель плюс мину при хорошей погоде. Но хорошая погода в ноябре в северной Атлантике вещь малореальная – так случилось и сейчас. Шторма, конечно, не было, но был стылый туман, стоявший почти полутора суток над проплываемыми водами. «Атлант расправил плечи». Так и сейчас корабль «Атлант» могуче прошел отведенное ему капитаном и штурманом место водного пути и пересек гребенной меридиан – половина пути позади; так то! Но говоря совсем откровенно, этот туман и страх кораблекрушения мало влиял на настроение пассажиров – двести кают, больше пятиста пассажиров, прекраснейшие блюда на завтрак, обед, полдник и ужин, прекрасные вина и более сильные алкогольные напитки, двенадцатичасовой сон и, для любителей тренироваться прекрасно укомплектованный тренажерный зал. К последним относился и Симонс.
Иона стал тренироваться примерно с восьми лет с довольно прагматичной целью – понравиться девочкам, с нескольким из которых он уже целовался – и, даже как ему казалось, если бы у него было больше времени могло быть и кое – что еще. Но пока Симонс младший крутил педали, бегал, приседал, подтягивался и отжимался с той целью, чтобы, вернувшись на Родину стать полным отличником по физкультуре. Стоит сказть, что задатки у него для этого были; но его тело не было еще нано модифицированным и он был лишь обычным младшим школьником, как и большинство его друзей - школьников, среди которых уже были гомосексуалисты и будущие наркоманы, плешь общества…Сам мистер Джон Симонс никогда не занимался никакими видами единоборств только немного в колледже борьбой и боксом, но сына он видел как минимум мастером ушу (что потом и сбылось) и, как ему всегда и хотелось, военным, летчиком или подводником. По крайней мере Джон приложит все усилия, чтобы его приемного сына взяли в британскую армию; так он думал и так бы он сделал…
В один из тех дней, когда Иона К. Симонс тренировался в зале ему впервые удалось отжаться сорок раз подряд на ладонях – это было так прикольно, что он возвел галаз к небу, благодаря Бога – и хотя в англиканском Христианстве не было принято креститься, но он перекрестился: причем справа налево, как матерый православный Христианин. Видевшие это люди сделали вид, что ничего не было, как будто снова наступили времена Максимилиана и Диоклетиана или времена безверия, предшествовавшие Концу…
Иона много читал: приключения, Луи Буссенар и майн Рид, Марк Твен и Жюль Верн; много чего он прочитал и много чего передумал, познавая новое; его родители очень любили его склонность к чтению. Но было и то, чего его родители не любили: например, видеоигры. Как и все из поколения пепси Иона играл в игровые приставки и появлявшиеся тогда персональные компьютеры; сначала родители не видели в этом большой опасности – «все играют!» - но, когда стал снижаться успеваемость отвлеи для игры час в будни и полтора часа на уик-энд. Но на «Атланте» не было приставок и играть было не во что, увы.
Скоро путешествие дружной семьи должно было подойти к концу – через два дня они должны были пристать в бухте Нью – Йорка.
Глава 33. Электрик.
На корабле было полным полно обслуживающего персонал: британцы и эмигранты, американцы разного цвета кожи, квалифицированные и малоквалифицированные рабочие. Курт принадлежал к квалифицированным рабочим и уже второй раз проделывал путь через Атлантику; он был электрик, и, хотя он имел фамилию, никто не называл его мистер Эддингтон, а просто Курт. И Курт был зол.
-Черт. Проскрипел электрик глядя на воду и даваясь кашлем от неправильно выкуренного дыма – в воде опять появился призрак: большое черное пятно выделявшееся на фоне воды. Это пятно постоянно появлялось по вечерам возле кают техперсонала и пугала Курта, видевшего его; возможно, что и другие его тоже видели, но молчали. Но все началось с двадцати фунтов…
Пить на борту «Атланта» сотрудникам запрещалось, и поэтому Эддингтон надрался заранее в кабаке, которые в Британии по странной привычке именовались пабами. И вот к нему подошел мужчина в довольно простой одежде славянской внешности и заговорил на английском с лондонским акцентом, предложил пива, стал рассказывать про себя. Оказалось, что Джон (Смит ?) занимается контрабандой редких чипов и ему нужно доставить в Нью – Йорк посылку и он ищет кого – нибудь с корабля – Можешь мне помочь? Подскажи кого – нибудь? Спросил он. Я могу, я работаю на корабле. Сначала этот славянин хотел заплатить всего лишь пятерку, но потом Курт Эддингтон выбил из него аж целых двадцать фунтов. Перед самым отплытием этот незнакомец снова пришел к нему, но уже в дорогом черном костюме и передал устройства, похожее на продвинутую телеантенну без усиков – эту штуку он должен был доставить по адресу в северном Манхеттене. И он доставит…В приложение от этого предложения если электрик доставит приставку с чипом раньше получит еще тридцать фунтов.
Бедный Курт не мог знать, что в этой коробке, которую он положил в свою дорожную сумку и разместил в своей тумбочке содержится высоко современное следящее устройство – маячок, - который нужен чтобы подводное судно следило за надводным. Русские супер шпионские технологии. Но на этот раз следили за кораблем не только подлодка «Ленин», но и иное существо – нано существо – на которое бедный электрик Курт Эддингтон сейчас и смотрел.
Титан расправил плечи, пронеслось в голове.
Тут у пятно образной тени вдруг вспыхнули красным светом по всей видимости глаза – два фосфорических прожектора малого размера стали светить насыщенно красным светом в сторону корабля, а потом все это пятно стало погружаться в бездну моря. Курт потом себя еще долго убеждал, что виденное лишь игра его воображения и фосфоресцирующие блески нехороших фосфорных водорослей, которые вдруг засветились красным: да и пятно никакого нет – все лишь иллюзии.
-Иллюзия…Сказал он и лег спать.
В тут ночь красные глаза видели многие пассажиры, пригуливающиеся по палубе и некоторые бежали в свои каюты…за фотоаппаратом, ведь такого зрелища возможно они больше и не увидят – скат с красными глазами. Многие называли виденное мутантом, т.к. восточное побережье Америки было близко, и уровень загрязнения воды здесь был высок – почему бы не появиться какому нибудь мутанту.
Видел все это и Иона К. Симонс, но он просто радовался, ведь пятно с красными глазами напомнило ему одну из его любимых игр «Человек – тень», где был похожий персонаж. Но, правда, он был злой.
И никто не знал, что же они видели на самом деле.
Глава 34. Нано – спрут из глубин.
Над разработкой искусственного интеллекта (ии) трудилось не одно поколение советских и русских ученых, но точку в этой работе поставили наниты на темной материи мертвых звезд, кристаллизованные, запас которых был ограничен и никто не реашлся снова повторить произошедшее на белорусской земле, когда атомный взрыв попал в поле темной материи и был поглощен. Этот эксперимент и продолжил Игорь Семенович Михалев в нулевые, когда создал первый прецедент в современной физики – расщепление окристализовавщейся темной материи и выделение ядерной силы из нее. Михалев смог из многочисленных нано атомов темной материи создать одно целое формировании – практически нано – жизнь, новую Еву, матерь будущим нано – воинам и праматерь Конца. Но сам Михалев, даже со своим гением не смог бы сделать всех шагов до конца в этой сложной и увлекательной цели – ему помогали военные биологии и инженеры; вместе они справились и, вот, нано – спурт – ограниченный ии плывет следом за кораблем «Атлант» и готовиться ввести в исполнение легендарный план верховного главнокомандующего (Путинова, а не президента) по мести штатам, который так и назвали «Апокалипсис».
Само нано – существо могло жить в земле, воздухе или воде, но данная конструкция, что плыла в Атлантическом океане была универсальна – она могла подниматься над водой, живя в воздухе и проникать на небольшие островки, уничтожая мелкие или чуть более крупные цели вроде дзотов: ведь изначально нано – оружие предполагалось использовать на нужды армии, а современная армия борется в основном с террористами отсюда и специфика точечных ликвидаций, как кажется…Спрут имел подобие нервной и мозговой системы, по которой проходило многое множество терабайт информации, закодированной в двоичном коде; сам искусственный интеллект мог вести автономную работу и уничтожать полностью автоматически выбранные цели, но в данной операции этот робот полностью контролировался с каскада советских спутников, полностью взявших над ним управление.
Когда показались красные «глаза» спурта, то это было начальное прицеливание и окончательная рекогносцировка – нахождение цели и оптимизация оружия – мощного лазерного луча, который должен был потопить «Атлант» (возможно, этот луч правильнее назвать тепловым по терминологии Герберта Уэллса из его «Войны миров»?).
Но, неужели, цель ГРУ был всего лишь обычный крейсер, на котором так много было кадровых американских военных? Нет. Операция «Апокалипсис» предполагала, что спрут уничтожив машинное отделение корабля и вызвав взрыв, захватит одного из тонущих людей и передаст в его генетическую структуру около пяти килограммов нано материи – той самой темной материи, которая содержит энергии атомного взрыва и после, когда утопающих выловит береговая охрана США или их служба спасения вместе с армией, тот человек, которому будет сделана инъекция нанитов с ядерной начинкой взорвется после своего прибытия в Нью – Йорк; взрыв будет атомным и уничтожит почти все население штата Нью – Йорк – это будет тот взрыв, который натовский пилот Тони Смит хотел направить на советские земли. Месть, кровь и боль.
Кто же будет тем человеком, который будет троянским атомным конем Путинова: на этот вопрос Владимир Путинов ответил десять лет назад. Иван Антонович Крухмалев – теперь известный как Иона Кейн Симонс, десятилетний ребенок. Конечно Игорь Михалев спорил с Кукловодом, доказывая, что тело младшего школьника, ребенка практически, не совсем подходит для перенесения атомных нанитов в Нью – Йорк, но с Кукловодом не поспоришь. Все было сделано, как просил Путинов, и, если бы огромная транспортная подлодка «Хищник» была бы уже готова, то группа спецназовцев ГРУ немедленно следом за взрывом высадилась бы на американское побережье…И плевать на Великий предел, существование которого не доказано – возможно, что его и вовсе нет. Ха. Предел – идиотизм!
Взорвать корабль «Атлант» решено было почти в самый момент его захода в американский порт. Решение было принято и обсуждению не подлежало.
Глава 35. Спасенный.
До отдачи швартовых оставалось всего пару часов – многие пассажиры злополучного «Атланта» вышли на верхние палубы; где - то вдалеке небо расчертили всполоху фейерверка – было весело.
Спрут, получив команду, подошел на максимально близкое расстояние и открыл огонь: лазерный луч, генерируемый ядерными нанитами прочертил воды залива и взорвал машинное, приподняв корабль кормой вверх, а носом увязав его морской глубине. На корабле началась паника, корабль стал тонуть. По замкнутой радиочастоте понеслись сигналы сос, многие пассажиры звонили 9 – 11, не все понимали, что обречены – ведь сейчас ноябрь и торпеда, как думала команда во главе с капитаном, выпущенная русскими, была крайней подлостью.
Нано – спурт, тихонько колыхаясь своими сероватыми плавниками, подплыл к тому месту, где находился Иона – а именно около тонущей палубы среднего класса. Глаза зверя и глаза мальчика встретились. «Есть подтверждение! Идентификация по глазным яблокам!» Проорал техник, сидящий за гудевшим суперкомпьютером. Михалеву захотелось перекреститься, но вместо этого он маниакальным голосом приказал – «Начать заполнение!»
Шесть отвратительных серых щупалец потянулось к тонущему, потерявшему надежду мальчику. Четыре схватили его за конечности, а две потянулись – одна к его сердцу, а другая к основанию черепа. Началось заполнение; щупальца пробили хрупкую кожу ребенка и стали запускать в его организм наниты на основе темной материи, которые решено было сдетонировать позже, в Нью – Йорке. Ребенок отчаянно сопротивлялся – первая волна страха прошла, у Ионы также не было бреда, что он в видеоигре – он просто хотел всеми силами выжить, отказывался умирать…
«Заполнение стопроцентное!» Доложил техник. «Отойти! Уходите, уходите!» Зло проорал Игорь – мечта его жизни осуществлена – он первый ученый применивший нано – оружие.
Многие выжили в тот день, выжил и Иона Кейн Симонс. Его родители не выжили. Первые катера спасателей приплыли через двадцать минут, вертолеты еще раньше; они вытаскивали кричащих людей из ледяной воды и пытались понять кто еще жив, т.к. многие умерли от обморожение. По воде плавали куски тел и сами тела, представляя собой сюрреалистическое зрелище – картину безумца.
Иону спас один из первых катеров – мальчика отнесло далеко от корабля в сторону бухты; из его груди и затылка текла кровь, но ее быстро остановили.
Уже через пару часов весь мир пылал негодованием о случившемся, т.к. предполагалось, что Союзы торпедировали мирный корабль. Россия все отрицала – ведь многие не знали правду, например Президент.
В тот день Иона, закутавшись в одеяло, сидел около одного умирающего мужчины и услышал, возможно, самые главные слова в своей жизни. Мужчина, умирая, прохрипел на английском:
-Нужно благодарить Бога не только за наступивший день, но и за наступившую ночь…
Потом мужчина умер.
Именно тогда, в руках чудовища, Иона и стал Кейном.
Через два месяца после случившегося Нью – Йорк все еще находился под Солнцем: атомного взрыва не произошло.
Глава 36. Анастасия.
Анастасия Игоревна Михалева всегда училась на отлично, так, что ее папа с мамой всегда удивлялись, откуда она брала энергию для учебы, как в обычные часы, так и в неурочное время суббот и воскресений, когда девушка читала буквально часами.
Сам Михалев немного знал английский, но истинным ритором Анастасии была его жена Юлия, которая, хотя и работала медсестрой, еще со школьных времен в совершенстве знала язык – эта способность к языку передалась и дочери. В двенадцать Анастасия прочитала Брема Стокера в оригинале, потом осилила первые шесть Тарзанов Берроуза, дальше «Джен Эйр» и Чарльза Диккенса. Когда ей исполнилось тринадцать, Михалевы отдали дочь в колледж с языковым уклоном, о чем впоследствии не пожалели.
День Насти состоял из того что она просыпалась за два часа до семи утра и сделав утренний туалет тут же садилась или ложилась, как ей было удобно, читать. Эта привычка у нее потом сохранилась на многие годы, практически до самой смерти, и была сформирована еще в самом раннем детстве, когда девочка не довольствовалась чтением из школьной программы и стала брать книги с нижней полки книжного шкафа Михалевых; там преимущественно стояли детские книжки (так захотели расставить книги родители) с крупным шрифтом; этих книг ей хватило почти на год, потом она поднялась на одну полку шкафа выше, потом еще выше, используя стул. Хорошим примером в чтении был ее отец, который мог многие часы в субботу и тем более воскресенье проводить за чтением книг – Анастасия даже догадывалась, что у отца есть неписанное правило читать всегда в неделю не меньше одной книги: как у великого Гэтсби Фицджеральда, который также прочитывал в неделю не меньше книги или журнала: но, тогда, журналы содержали меньше картинок и больше текста – не как сейчас, что являлось одной из причиной по которой Настя читала журнала с неохотой.
Юли Михалевой исполнилось почти сорок, и она стала видеть свою увядающую красоту в своей дочери: тот же овал лица, те же цвета вороного крыла волосы (только заплетенные в тугую косу, а не коротко подстриженные как у матери); глаза у девочки были папины ярко – серые. Однажды мама застала Настя за тем, что она малевала свое лицо косметикой – в тот раз мать объяснила дочери, что и как нужно красить и накладывать, и, потом, время от времени, Анастасия иногда уходила гулять в компании папиных аспирантов, которых он продолжал вести. Именно в этой компании она и лишилась девственности. Привычка к хорошему сексу, как и привычка к хорошей книге, сопутствовала ей всю жизнь.
Когда папа снова вернулся в ядерную физику, то семья Михалевых стала жить чуть просторнее, чем прежде – появился новый телевизор – старый отдали соседям -, купили новую машину, компьютер. Анастасия впервые попробовала выйти в интернет, что ее американские сверстники делали вот уже десять лет, и ей не понравилось, т.к. эта «тупая» машина, как она называла компьютер, высушивала мозги – в первый раз Настя просидела в интернете почти два часа, и привычка избегать интернет технологий тоже в девушке сложилась.
Вообще Анастасия был впечатлительным ребенком – живо смотрела на то, как целуются папа с мамой, на полет птиц, на волны Черного моря, на которое возили ее родители. Она любила рисовать акварелью и почти превратила это хобби в профессию.
Настя была хорошо физически развитой девочкой, что тоже потом сильно помогло ей – ведь никогда не знаешь, когда именно придется пробежать пять километров кросса.
Но, теперь, настало время рассказать о том, как именно и когда Анастасия Игоревна Михалева стала работать на ФСБ, как шпион.
Глава 37. Вербовка.
Ночной клуб «Береза» славился тем, что здесь почти не было чужих – все были свои: именно в этот клуб часто ходила Михалева с Петром, своим любовником, преподавателем одной из кафедр физики в МГУ, бывшим папином аспирантом. Именно в то время она всерьез думала, как о замужестве, так и о поступлении на иняз, но воле судьбы, или вернее Бога, ей не удалось сделать ни первое, ни второе – Бог предусмотрел о ней нечто лучшее, ведь именно новому поколению русских предстояло взять на плечи титанический труд, не миссионерства, конечно, но прославления своей державы.
В тот вечер, впрочем, как и всегда, Анастасия не пила спиртного – у нее был неприятный опыт употребления алкоголя, когда ей после выпитой рюмки пришлось пролежать несколько дней в постели – так сильно на ее, детско – хрупкий тогда организм подействовал коньяк; да еще она боялась, что выпитое вино увеличит ее сексуальную активность и потянет на извращения. Настя стояла с бутылкой минералки «Архыз» в руке в самом верхнем этаже клуба, музыка сюда долетала приглушенная расстоянием; несколько друзей Насти целовались, не обращая на нее внимания. Петр куда – то ушел, и Михалева ждала его. «Где его черти носят?» Думала шестнадцатилетняя девушка.
-Вы любите вашу страну, Анастасия?
Сзади нее материализовался странный тип с мощным, раскаченным телом и ничего не выражавшим лицом на котором была мефистофельская бородка: Анастасии показалось, что бородка приклеена. Мужчина держал в руке откупоренную бутылку водки дорогой марки; бутылка была наполовину полной.
-Да. А вы? Это был очень странный способ клеить ее.
Мужчина глотнул из бутылки; Настя скорее почувствовала, чем увидела, что за бортом его пиджака скрывается автоматический пистолет – этот субъект стал вызвать беспокойство, быстро сменившееся страхом.
-Меня зовут Афанасия. Полностью проигнорировал вопрос незнакомец, представившийся Афанасием. Вы знаете, что значит по-гречески мое имя?
-Бессмертный. Как и мое по-гречески Воскресение.
Афанасия сделал еще глоток из бутылки – на этот раз немного больший, чем в прошлый раз: было похоже, что он к чему – то готовился, к чему – то важному.
-Знаете что бессмертно на самом деле? Идеи. Они живут даже после смерти создателя. Например, Иисус Христос, его идеи…
-Я православная христианка – если ты сектант вали отсюда! Огрызнулась Анастасия: она читала житие великомученицы Анастасии и помнила как «идея», выражаясь языком этого нувориша, помогла простой, хрупкой девушки претерпеть страшные пытки. Жития святых за октябрь была первая православная книга, которую она прочитала; Настя иногда жалела, что ее папа не особо православный.
-Хотите работать на ФСБ?
-?
-Я вербую молодых потенциальных граждан и предлагаю им хорошо оплачиваемую работы, учеба в лучших университетах мира, работа в крупнейших корпорациях, На телевидении, помощь в защите кандидатских и, на американский манер, докторских диссертаций. Когда вы состаритесь, вас будет ждать генеральская пенсия. Я не шучу.
Анастасия уже хотела произнести грубое слово, как вдруг в ее мозгу возник вопрос:
-О каком университете идет речь?
-Мы хотели направить вас в университет Нью – Йорка, на факультет английской литературы. Закончите его и останетесь в штатах: от вас будет требоваться лишь нечто вроде курьерских функций. Когда ты дотянешь до приличного уровня, то, возможно, будешь собирать информацию сама. Если попадешься – обменяем: у нас всегда много зарубежных, иностранных агентов в политических тюрьмах. Путинов об этом позаботился.
-Я не могу вот так сразу, с места, принять решение – это не просто.
-У тебя есть месяц на раздумья, но, но никому не слова: ни родителям, ни парню, ни священнику иначе мы аннулируем договор. Позвони по этому телефону через месяц или раньше. Он протянул ей кусочек плотной белой бумаги с семью цифрами.
Потом Афанасий сделал еще глоток из бутылки, покряхтел и, как будто, растаял в воздухе.
По данному ей телефону, Анастасия позвонила через две недели – так она стала шпионкой.
Глава 38. Хоуп.
Анастасия относительно легко сдала выпускные экзамены в школе и туту, не теряя ни дня, подала заявление на вакантное место в программе международного обмена студентами, заявку на обучение в нью-йоркский университет. Формально, она могла поступить в университет Нью – Йорка лишь учась на втором или последующих курсах какого – нибудь российского университета или же за плату. Но получилось и так и так: Настя слетала на пару недель в США, прошла собеседование к призывной комиссией американского университета и, те, как по мановению волшебной палочке, нашли какое – то вакантное место в их программе помощи голодающим мирового Поволжья и приняли русскую школьницу в свое высшее учебное заведение, в которое она должна была приходить на лекции уже с этой осени. Обрадованная Анастасия позвонила домой маме и папе и те несказанно обрадовались.
Летя над Атлантикой домой, самолет попал в грозовой фронт, летел через него около двадцати минут; в это время Анастасия Игоревна Михалева подумала, что продала душу дьяволу. По приезду домой на следующие утро ей позвонили: почему – то Настя думала, что все шпионы должны быть как легендарный Джеймс Бонд Йена Флеминга – уметь стрелять, драться и метать ножи; ей же всего лишь в одной из частных квартир сделали инъекцию, как ей сказали специальных нано – маячков, чтобы она всегда была на большой карте мира и ее можно было отследить. В наноинжекторе были синеватые кольца с какой – то мелкогранулированнлй жидкостью – очень болезненной, т.к. когда эту жидкость вводили Анастасии в левое плечо она вскрикнула. Потом девушку положили на узкую, почти больничную кровать и пришел врач, стал мерить давление и проверять пульс. Все сотрудники медперсонала, как медсестра, делавшая укол, так и врач были в больших санитарных масках на все лицо – они явно не хотели, чтобы запомнили их лица: возможно, они тоже были сотрудники ФСБ. Врач сказал, что сейчас ей будет плохо, но потом, спустя примерно полчаса все пройдет и она сможет ехать домой: врач объяснил плохое самочувствие тем, что наниты вживляются в кровяное русло и адаптируются под организм носителя. Ей вкололи наниты боли, уничтожающие субъект при высоком уровне боли, но Настя об этом не знала.
Через десять минут ее стал трясти озноб- ей понадобился почти час, чтобы прийти в себя; к тому времени квартира уже была пуста – в ней оставалась одна Настя. Перед тем как покинуть явочную квартиру, шпионка зашла в одну из пустых комнат и увидела на грифельной доске одно – единственное слова написанное по – английски. Слово Hope. Хоуп. Надежда.
Когда ей, перед самым вылетом в США предложили выбрать кодовое имя, она назвала слово «Хоуп», Надежда по – английски.
Осенью 2006 года Анастасия «Хоуп» Михалева уже слушала лекции в нью-йоркском университете и жила на северном Манхеттене, квартиру на котором снимала на родительские деньги.
Первые полгода ей не доверяли никаких заданий, даже мелких. А потом утром в мрачный март – месяц зазвонил телефон; Анастасия взяла трубку:
-Хоуп?
-Я слушаю…
Так началась ее совершенно новая и аномальная жизнь, о которой она потом всегда вспоминала и говорила с радостью.
Анастасия стала Хоуп и была довольно этим; но, иногда за рождением следует и смерть. Была ли она к этому готова?
Глава 39. Рукопашный бой СМЕРШ.
«Папа будет мной гордиться!.. Если мою голову смогут потом собрать по частям…» Думал Сын Петра Строева Петр Петрович Строев, за свою скорость в рукопашном бою получивший кличку Молния.
Это был турнир по армейскому рукопашному бою среди допризывников, проходивший в городе Тюмени; и отец и мать Петра Строева присутствовали здесь, смотря как их сыночек отправляет в нокауты и нокдауны своих соперников.
За прошедшие годы Петя Солдат сильно сдал – давала о себе знать хроническая онкология, но смотря на быстро двигающегося, борющегося, бьющего сына, Солдат понимал, что не напрасно прожил жизнь. Его сыну было уже семнадцать лет, и отец знал, что если сын выиграет турнир в свободной весовой категории, то получит путевку в самые лучшие военные части странны; возможно даже в спецназ ГРУ. Хотелось бы…
Очередной противник Молнии Строева был довольно приличный амбал, но, в своем предыдущем бою уже несколько раз он падал в нокдаун и его просто добить. Петр высоко выпрыгнул и нанес рубящий удар правым локтем в темечко высокого противника, а когда опускался на свои молодые пружинистые ноги, чиркнул его пальцами по горлу, так, чтобы не заметили судьи – естественно, все сидящие в заел ветераны, включая и отца, заметили этот маневр, но промолчали, некоторые из них криво ухмыльнулись. Приземлившись на ноги, Петр Строев моментально атаковал – сильные прямой удар ногой в живот противника – того отбросила за татами; последний попытался встать, но бесполезно – в голове шумело, болел живот, отчего – то стало трудно дышать…Судья, досчитав до десяти, объявил, что Молния выходит в финал: теперь Строев прошел к своему тренеру и стал наблюдать второй полуфинальный поединок.
Сражались настоящие титаны: двухметровые, накаченные, и, почти не умеющие бить. Все больше партер, борьбы, попытка болевого, болевой. Смотря на эти извращения борьбы, Строев – младший вспомнил слова отца – своего первого тренера по рукопашному бою: «если враг силен делай то, что он от тебя не ожидает». Строев решил, что можно попробовать.
Противник стали друг перед другом, слегка поклонились, приняли боевые стойки и, по сигналу судьи, стали сходиться. Богатырь окидывал метким взглядом ноги Петра, надеясь когда он махнет какой – нибудь из них сделать захват и перейти к борьбе в партере. «Делай то, что от тебя не ожидают». Громила сделал шаг вперед, слегка опустив при этом левое предплечье; сильнейший хук справа попал в его челюсть и приложил к помосту. Судья начал отсчет, но на счет десять амбал так и не смог подняться. Чистая победа нокаутом и титул чемпиона – юниора по АРБ 2006 года.
Строев – отец прекрасно видел, что сделал его сын, ведь этому приему его научил собственный отец, а того тоже по моему отец – родовое кредо, гильдия убийц.
Когда Перт и Арина пришли в раздевалку к сыну, то увидели, что он общается с каким – то человеком в гражданском. «Вербовщик? Репортер?» Думалось Солдату, но он не стал сбавлять шаг – все же он у себя дома. До того, как можно было увидеть лицо мужчины в костюме, он пожал молодому бойцу руку и покинул раздевалку через другой выход, не оборачиваясь при этом.
Отец и сын обнялись; мать его расцеловала.
-Ты видел пап? Все как ты учил?
Уже ночью в поезде, в отдельном купе, когда Арина спала на верхней полке, Строевы – мужчины вышли покурить: они не курили, конечно, просто такое выражение. Начал разговор призывник:
-Меня вербуют в секретную часть, пап.
-Ты согласился?
-Сразу. Это ведь круто – новое оружие, новые технологии. Современная война.
-И новые цели…Грустно заметил Петя Солдат, понимая, что сын пойдет по его стопам.
Немного помолчали, а потом вернулись в купе спать – завтра поезд должен был доставить их в Москву, а всего через два месяца у сына Петра Строева Петра Петровича Строева тоже должна была начаться новая жизнь, на которую уже ни папа, ни мама повлиять не смогут.
В тут ночь, слушая гудки семафоров и звуки проезжаемых вокзалов, Петя Солдат много думал; под самое утро его сморил сон, но, казалось, он думает и во сне. «Дети растут, покидают гнездо и потом женятся. Вот бы увидеть его, когда он станет офицером…»
Через два месяца сына Строевых призвали в армию и ни отец, ни мать его больше не видели. Не видели живым.
Глава 40. Принудительное обучение.
Первый осенний дождик Петр Петрович Строев встретил уже на территории части спецназа в Волгограде: официально он был приквартирован к танковой разведке, но на деле он был начинающим специалистом спецназа Главного разведывательного управления России. Петр знал, что для того чтобы стать офицером Вымпела уйдет десять лет, но, не смотря на это, всей душой к этому стремился. Кстати, здесь в учебке ему пришлось забрать свою кличку «Молния», т.к. здесь было полно ребят, которые двигались так же быстро и трое, которые превосходили Строева в рукопашном бою. Так начиналась его новая жизнь; жизнь, отданная за свое Государство...
Через два месяца Петру Строеву удалось значительно подтянуть свои навыки в стрельбе, метании ножа, рукопашном бою; он научился также азам диверсионной работы, подрывному делу, погружался с аквалангом и прыгал с парашютом, прошел полный курс тамишивари («разбивание твердых предметов», термин из карате) и головой мог разбить кирпич, не говоря уже о мягких лицевых костях. Помимо всего прочего спецназовцам вдалбливали много и простой информации: языки – английский и китайский, - историю секретных операций времен мировых войн и более поздних, изменивших расстановку сил в регионе, да и в мире. Также молодым бойцам давали основные знания медицины: реанимация, фармакология, токсикология, хирургия, психиатрия…По зоологии им показывали разных тварей – иначе их не назвать – объясняли, как лечить отравление от их укусов: на Строева произвел впечатление огромный среднеазиатский скорпион, укус которого хотя и не был смертельным, но был довольно болезненным; Петр благодарил Бога что их не заставили пережить укус скорпиона или гюрзы. Их учили также прыгать с высоты, защищаться против специально тренированных собак, отличать съедобные грибы от ядовитых и многое, многое сему подобное, без чего ни один сотрудник спецподразделения не способен выжить в командировке.
Были у них и уроки, которые раньше называли политическое обучение, А сейчас солдаты называли это философией, так им было противно слышать про «курс Президента» и «монументальные основы нашего государства, которые армия укрепляет». Большинство парней, которые пришли сюда в эту армейскую часть хотели стать профессиональными военными – тогда военным уже стали платить приличные деньги и всех это радовало, жен и подружек, отцов и матерей. Но Петр Строев был другим – он внутреннее осознавал, что у него есть высшая цель, нечто большее, чем просто постреливать душманов на горных склонах – он хотел стать героем.
Однажды политрук спросил молодых восемнадцатилетних ребят чтобы они отдали за свое Государство: ответ приказал написать на бумажке с фамилией, званием и номером части. Многие в тот день написали на бумажке после идентификации слово «жизнь», кто – то прикольнулся и написал «правую руку и правую почку» (потом этого парня перевили в ментовской спецназ), но Строев не задумываясь особо написал одно слово. Все. Да за свою страну он готов был отдать все – начиная от своей собственной жизни, до жизни своих родителей и жизни своей девушки Гали; но Строев очень надеялся что ему не придется исполнять сего написанного на деле. Он понимал, что любой его шаг фиксируется и анализируется, выясняя его моральную и физическую готовность к службе в спецподразделении. Но такой жертвы, он надеялся, от него никогда не потребуют: отдать все мог лишь только святой, а он не был коммунистическим (капиталистическим) святым и не хотел становиться мучеником. Но солдат предполагает, а командир располагает…
Когда закончился курс молодого бойца, все двадцать человек новобранцев были рассеяны по различным частям страны для участия в спецоперациях; они должны были за два года набраться опыта и отсеется кто куда: кого на гражданку, а кого и в высшие офицерские учебные заведения. Петр Строев, получивший кличку Апостол, вместе со своими тремя товарищами – они часто стояли в спаррингах один против троих – отправились в горную Ичкерию отстреливать непокорных боевиков. К тому времени Строев уже был сержантом и кое – каким командиром, но в ту ночь, перед самым отлетом из Волгограда, он проснулся перед рассветом. В голове стояли слова: «Что ты готов отдать за Родину?» Строев понял, что очень скоро он практически ответит на этот вопрос.
Глава 41. Отпадение.
Фюзеляж самолета своим звуком навевал сон – до Чечни лететь было три часа, но, тут внезапно, самолет сменил курс – полетел обратно на военный аэропорт. Когда самолет сел в пассажирскую кабину ворвался капитан спецназа Вымпел Тимохин, который вел у них снайперскую стрельбу; без долгих объяснений и гаданий он сказал:
-Вылезайте бойцы! Вы сегодня не поедете в Чечню – враг у ворот!
Удивленные спецназовцы, не подав вида, покинул самолет и легким бегом помчались за Тимохиным: Александр Тимохин бежал прямо к сооруженной кем – то амуниционной притолоке – на сколоченных грубых досках лежало большое количество оружия, как автоматы Калашникова, так и снайперские винтовки с пистолетами; Строев увидел даже два противопехотных реактивных огнемета марки «Шмель», «Шмальнуть бы из такого.» Подумал он. Вокруг амуниционной стойки стояла вся команда новобранцев, перед которой ходил важный усатый полковник с брюшком. Петр Строев вместе с тремя бойцами встали в строй: усатый полковник, который, скорее всего, не пойдет в бой, еще сильнее нахмурил брови и начал вводную:
-Товарищи, сегодня в шесть часов утра военная база на западе Саратовской области не вышла на связь. Когда к ней отправлен был отряд спецназа наш отряд был уничтожен. Кто – то захватил базу либо уничтожив персонал, либо персонал на стороне врага. Ваша задача вылететь на место сбора основных сил спецназа России, слиться с группами Альфа и Вымпел и произвести зачистку базы с ядерными ракетами. Это отпадение товарищи – если мы не уничтожим врага, то возможно дальше и вся Саратовская область отпадет от России…Зацените Саратовская Народная республика, как на Западе. Берите оружие и в вертолет.
Спецназовцы четко, как единый организм взяли свое оружие и погрузились в военно – транспортный вертолет, при попадании в который ракеты страна потеряла бы тридцать миллионов рублей, считая уникальные навыки каждого бойца. Перед тем как приземлились в Саратове, на военной базе тамошних десантников, Петр смог немного поспать – ведь ночью он почти не спал, готовясь к новому направлению: жизни и войны. Спецназовцы надели маски и сняли погоны, кто – то целовал нательные крестики, об отсутствии которого Петр Строев сильно пожалел. Вскоре все боевые команды погрузились в БТР и боевые машины пехоты и, под прикрытием вертолетами штурмовой авиации двинулись с большой скоростью на запад, вглубь Саратовской области; встречающиеся на пути гражданские машины в ужасе съезжали на обочину, многие водители выходили из своих авто и с удивлением смотрели на ужасающую процессию.
Ехали меньше часа: база находилась немного западнее города Балашов, в котором был введен режим ЧС: полиция и скорая работала в авральном режиме, многие балашовцы уже покинули свой город, пока он не запылал атомным огнем – береженного Бог бережет. Над головами кружили подобно хищным птицам или небесным акулам самолеты стратегической авиации, готовые в любой момент сбить атомные ракеты, если такая нужда возникнет – все молились о противоположенном – чтобы базу удачно взяли штурмом. Все о ситуации докладывали в режиме реального времени Путинову и военным министрам, Президент сделал официальное заявление.
Строев спрыгнул с БТР и осмотрелся: все было хуже, чем он думал – никакой организации, смешение разных типов войск и слабые попытки взять базу в кольцо. На фоне суматохи слышались выстрелы и разрывы гранат из подствольных гранатометов; Петр Строев вспомнил «Войну и мир», ту сцену, где Болконскому оторвало ногу. Петр подумал о Боге, но уже через двадцать минут к их отряду был прикреплен офицер, местный – как им казалось, - и двадцать человек, держа орудия смерти наперевес стали обходить враждебную базу с востока. Летящий над ними вертолета покрылся какой – то глазированной белой вспышкой и стал падать, распадаясь на куски; когда контузия после взрыва прошла, Петр поднялся с земли и пошел на штурм, трое из его друзей уже не поднялись – их завалило осколками.
В бою Петр убил троих из своего автомата Калашникова и одного ублюдка, замаскировавшегося под зеленую кочку, ударил ногой в голову – очень сильный верхний маваши: парень как – то осел, нелепо возвел вверх руки и умер; для верности Строев выстрелил ему в голову из Гюрзы, которую всегда носил с собой, используя старый спецназовский прием – когда заканчиваются патроны в рожке автомата доставать пистолет.
В среднем в этом боестолкновении потери были небольшие, ядерную ракету не запустили, т.к. группа верных офицеров заперлась в бункере запуска и, послав сигнал сос, активно сопротивлялась попыткам проникнуть внутри комнаты запуска и взорвать мир атомным огнем (ни у кого не было сомнений, куда бы полетела ракета – на Америку). Этих честных парней чуть не убили при штурме – их спасло то, что у них закончились патроны к автоматам и пистолетам и им пришлось после вскрытия комнаты управления запуском вступить в рукопашную: их сильно избили, но вязли живыми; всем этим людям после была присвоена какая – нибудь награда.
После штурма Петр Строев сидел, прислонившись к колесу бронемашины и беззвучно молился; кто – то из товарищей подошел к нему и дал в руку металлическую фляжку. Спирт обжег горло, но стало немного лучше; Строев встал и подошел к небольшому костерку, который развели спецназовцы – как положено, с одной спички. Слушая ленивые разговоры своих коллег по оружию, Строев стал дремать: он лег на спину, держа одной рукой автомат, а левую прижимая к сердцу. «Неужели и мой папа проходил через подобное?..» После этой мысли он заснул сном без сновидений.
На следующее утро, слушая радио, спецназовцы узнали из новостей, что террористы разбиты, но некоторым из них удалось сбежать. Это было звуком фанфар наоборот – какого черта Путинов сознательно выдает дезинформацию? Думали многие, но лишь нескольким из них удалось это узнать.
Глава 42. Архангел.
Прошло два года, армейская срочная служба подходила к концу, но Петр так и не увидел ни отца, ни матери. После операции в среднем Поволжье ему много раз приходилось менять точки дислокации: Чечня, Дагестан, Маньчжурия, даже Афганистан. Он убил тридцать восемь человек различными способами; все время пока он служил он приобретал разные полезные навыки: улучшал уровень владения оружием и языковые навыки, читал много специальных книг, которые имели на себе гриф секретности – только в одном экземпляре, но считал их сатанинским алфавитом, т.к. написана в них была ерунда. Строев по – прежнему мечтал о спасении мира.
Когда прапорщика Петра Петровича Строева вызвали к генералу Скобину он немного удивился, но поднабравшись хамства и дерзости, молодой прапорщик вошел в просторный генеральский кабинет и вяло отдал честь: его удивило то, что и генерал отдал честь – возможно последний уважал его за боевые заслуги. Генерал Петр Геннадьевич сразу перешел к делу:
-Несколько лет назад вам тогда еще рядовому задали вопрос о том, что вы готовы отдать за Родину, помните?
-Так точно, товарищ генерал. Бодро произнес Строев, но пальцы его ног похолодели – вот оно, заветная мечта о крупной работе!
-Ваш ответ не изменился со временем, товарищ прапорщик?
-Ни в коей мере!
-У нас для вас есть работа: если согласитесь получите офицерское звание, а после увольнения в запас генеральскую пенсию…Генерал немного помолчал и Петр понял, что он не досказал «если выживешь». Есть одно но, продолжил Скобин: вам нельзя будет больше увидеть ни родителей, ни девушку, ни кого из прошлой жизни – всему миру будет объявлено, что вы погибли в операции в Хасавьюрте. Думайте.
Сначала Строев хотел отказаться от предложения стать шпионом – именно оно и было ему сейчас предложено – но потом понял, что это его единственный шанс, возможно, именно для этого он и был рожден.
-Я согласен товарищ генерал – майор.
Брови бригадного генерала немного поднялись вверх; он сказал:
-Когда такое предложение сделали мне, я думал порядка трех дней…
Строев промолчал.
-Слушайте внимательно лейтенант: через двадцать четыре часа вы будете инфильтрованы в США с новыми, но настоящими документами, там вы устроитесь на службу простым охранником здания ФБР в Нью – Йорке: поверьте, у них есть вакансии. Когда кто – то к вам подойдет или позвонит или вы получите письмо с кодовым словом, вы должны немедленно раскрыться, убить как можно больше американских военных и скрыться. Понятно?
-Какое слово, генерал – майор?
-Архангел.
Родители Строева больше не видели в живых своего сына: через три дня после этого разговора они получили закрытый гроб с мясом одного рядового, у которого не было родных, и оплакивали эти бренные останки как своего горячо любимого Петю.
Строев младший благополучно устроился охранником здания ФБР в Нью – Йорке и продолжал самосовершенствоваться. Иногда по ночам он глядел на звезды, проступавшие сквозь смог, и думал о Боге; Строев ждал шанса спасти мир и отдать кровь за родину. В скором времени ему и вправду предоставился такой шанс.
Глава 43. Сын Путинова.
Когда у Владимира Путинова родилась дочь, то он после отцовской радости вспомнил о своем первом ребенке – даже у таких людей, как Владимир были свои падения, которые совершались через их страсти. Сын Петр не был сыном его первой жены: он был сыном полковой проститутки, которая три месяца обслуживала только полковника Путинова и, только по этому он и признал отцовство; Путинов усыновил Петю, пророча ему великое будущее в красной армии, но, но…
Петр рос не глупым и не умным мальчиком – середнячком, про которых говорят, что они ни рыба, ни мясо. Петя не обладал также талантами в области физической культуры, плохо стрелял, плохо говорил по – английски. Но в то время все молодые люди проходили службу в рядах советской армии, и полковник отправил своего сына в знакомую часть на иждивение одному знакомому генералу, бывшему своему сослуживцу, который обошел Владимира Путинова по званию на один ранг. Генерал – лейтенант Скуратов Петр Вениаминович полностью исполнил волю Путинова – его сын, которого все считали приемным, ведь у пары Путиновых долго не было детей, да и никто не видел Людмилу Путинову беременной; все это был жмых, а семечки лежали глубже, под спудом: Петр Владимирович Путинов был сумасшедшим. Его поперли из рядов армии, когда он устроил темное дельце с откушенными ушами и носами; дисциплинарной тюрьмы он избежал – его папа тогда получил генерала, но и домой юный Путинов не вернулся: уехал в один из сибирских городов – миллионников, по слухам женился и работает истопником, регулярно посещает местную библиотеку, где берет в основном классическую литературу.
Потом отец и сын увиделись на похоронах матери Петра (не Людмилы, а Кристины – проститутки; Людмила умерла за четыре года до этого, и ее приемный сын не приехал из Красноярска). Их там было всего двое Петр, Владимир в плохо сидящем на нем гражданском костюме и православный батюшка из соседнего храма: ходили слухи что Кристина («принадлежавшая Христу» в переводе) жила чуть ил не монашкой в последнее время, совсем отказавшись от своей «работы». Но единственного (?) сына она так и не отмолила.
Путинов снова услышал о своем сыне в декабре 1993 года: в его рабочем кабинете зазвонил телефон и маршал поднял трубку…После стандартного «алло», генерал узнал, что с ним говорит начальник УВД Красноярска. Дело было в сыне; он убил проститутку.
Дело удалсоь разрулить: много денег и власть – это всегда, поправка на ветер, почти всегда неразрушимая комбинация для разрушения уголовных дел. Но в этот раз заряд денег и власти был плох – убита была не проститутка, как сначала показалось Владимиру Владимировичу, а проститутка, которая была дальней родственницей генералу ФСБ Красноярска – в то время Кукловод лишь раскидывал свои нити по стране и не был так силен, но сына он практически отстоял.
В Красноярске было много домов для умалишенных, в т.ч. и для умалишенных преступников; в одно из таких заведений поместили и Петра Путинова на пять лет заключения с принудительным лечением.
Отец увидел сына в зале суда, когда местный судья зачитывал приговор: по лицу Пети ничего нельзя было понять. Как потом часто вспоминал Кукловод – этот момент был переломным в его судьбе, методах и тактике. Владимир Владимирович пожал руку генералу ФСБ лишь затем чтобы не быть обвиненным в очевидном убийстве – которое произошло вскоре на одной из проселочных дорог Красноярской области спустя два месяца: машину генерала взорвали фугасом. Это преступление так и не было раскрыто.
Так постепенно Владимир Путинов прошел все круги превращения в лидера – бездушного монстра и указующий глас. Но закончилось это превращение тогда, в зале суда, когда его внебрачного сына осудили на пять лет закрытой психушки.
Петя Путинов покончил с собой на пятой недели заключения: поговаривали, что его опустили. На его похоронах Путинов уже не присутствовал.
Глава 44. Смерть Михалева.
Игорю Михалеву исполнилось сорок пять: состоявшийся профессор ядерной физики, который никогда не станет академиком, т.к. его исследования по большей части засекречены. От того момента, когда юный Игорь впервые подумал о генераторе темной материи до его реализации как настоящего военного оружия прошло меньше десятилетия. Михалев сравнивал себя с Оппенгеймером – творцом атомной бомбы – и эти сравнения всегда были на стороне Игоря Семеновича, ведь американец создал лишь атомную бомбу – новый тип мирового оружия – а русский новый тип оружия вообще, потенциал которого не измерим и не исчислим ни алгеброй, ни математикой; так говорил себе Игорь в бессонные ночи.
Игорь все дальше отделялся от семьи: жена его уже интересовала не так, как прежде: нет, он ей не изменял, хотя на работе было полно ассистенток, которые сделали бы любые его сексуальные фантазии явью, стоило ему только попросить; просто после стольких лет брака они стали холодней друг к дружке и стали забывать яркость того чувства, которое как утреннее солнце озарило их сердца. Любовь постепенно умирала, но с этим они не могли уже ничего поделать.
А в бытовом плане Михалев мало изменился за двадцать лет – тот же романтик, идеалист, абсолютно не приученный к быту; пожалуй единственное, что изменилось в его жизни, так это нейролептики, которые он пропивал курсами или принимал по состоянию – все же старая болезнь все еще держала его в своих цепких руках и не хотела сдаваться. И город Ниво по – прежнему был близок…
На работе у Игоря Семеновича все шло вроде бы хорошо, но он, и самые продвинутые его коллеги понимали, что самые важные открытия свои ученый уже совершил, ведь если ты не открыл чего – нибудь к тридцати, то шансы на такое открытие в будущей, второй, половине жизни близки к абсолютному нулю. Но было в физики темной материи еще много такого, что можно было улучшить: например, сделать генератор темной материи переносным: сначала на тяжелых гусеницах, потом на грузовиках, джипе и, наконец, силами лишь одного пехотинца. Или, как одна из гипотетических задач, выделение ядерного потенциала из кристаллизовавшейся темной материи: тот прокол с мальчишкой, который должен был попасть в Нью – Йорк и взорвать его, Путинов вроде бы простил; за тем пацаном продолжали следить, потому что он был нашпигован ядерными нанитами как Сибирь атомными ракетами. Взрыва не произошло ни через год, ни через два. Путинов требовал результатов и…объяснений, почему самое секретное и мощное советское оружие дало сбой. Михалев предполагал, что организм – носитель смог как – то изменить структуру и принять в себя наниты, возможно это переформирование в будущем вызовет взрыв или нет – на этот вопрос точного ответа у Михалева не было. Также Михалев не знал превратиться ли Иона Кейн Симонс в сверхчеловека, человека – нано – спрута или во что – то подобное, как в комиксах, и когда профессор, отец темной материи, которому идеи иногда подсказывали поселяне города Ниво, заводил этот разговор его не принимали всерьез, ведь сверхчеловек – это порождение нацисткой культуры, которое потом стало массовым в американской культуре, и было столько человеков – чего – то там, что всех просто тошнило. Но Михалев породил чудовище и знал это. Чудовище по имени Кейн, который до того как родился уже выбрал плохую сторону, а не отвергал зло.
Единственной отрадой в жизни Игоря Семеновича Михалева была его дочь Настя, которая сейчас училась в университете в Нью – Йорке; ей отец даже немного завидовал, так как и сам хотел поступить в американский университет, только не нью – йоркский, а Массачусетский технологический, но тогда сделать это было невозможно, и он поступил в Московский государственный. Мысли об Анастасии Михалевой тоже были причиной по которой он не спал ночами, но причиной хорошей радостной: Михалев часто думал о внуках, иногда даже поднимал эту тему с женой, что последней очень нравилось.
В свою последнюю ночь, Юлия лежала в объятиях мужа, и оба смотрели как затихал миллионный город; ритм города менялся, настраивался, становился ночным. Михалевы недавно позанимались любовью и теперь в душной тишине квартире, в многочисленных звуках и запахах смотрели за оранжевой полоской солнечного света, которая медленно, но неотвратимо удалялась от них, стремясь освещать Запад. Стояла пятница, и было жарко; завтра Михалев хотел заехать на работу и пару часов поработать над уравнением устойчивости ядерных нанитов – возможно это даст разгадку секрета как именно их активировать, из спящего состояния перевести в состояние ядерного синтеза. И сжечь сначала Нью – Йорк, а потом и весь Запад, поставив их на колени: ведь Путинов не прощает ошибок и такие прорывы в военных технологиях им щедро вознаграждаются. Путинов не прощает ошибок.
В субботу утром Игорю удалось хорошо поработать – как в старые добрые времена: он получил такое же удовольствие как от написания своей первой диссертации; теперь осталось хорошо провести время с женой и в понедельник утром можно снова идти делать свое дело, дело к которому был призван, дело, которое поднимало боеспособность страны на новый уровень. Михалев сел в подъехавший автобус и, как всегда занял место у окна – благо оно оказалось свободным. С собой у Михалева был небольшой кейс с военным ноутбуком, открыть который можно было лишь после теста ДНК; на улицах Москвы как всегда стояли пробки и уличный транспорт ехал медленно, ползком – ведь как известно быстро едешь, а потом медленно понесут. Игорь Михалев достал книжку «Убить пересмешника», которую дочитал до середины и стал читать – это были последние минуты его жизни. Путинов не прощает ошибок.
Ехавший впереди автобуса в двухстах метрах внедорожник марки «Джип» внезапно остановился, дверца пассажира отворилась, и оттуда вышел высокий молодой человек с развитой мускулатурой, с хорошим глазомером, одетый в дорогой костюм с черной вязаной маской на лице; в опущенной правой руке он держал стандартный ручной гранатомет внешне очень похожий на «Муху», но в нескольких деталях немного от него отличавшийся. Перед тем как сделать то, что ему приказали, боевик пару раз вдохнул и взял гранатомет на плечо…
Михалев этого не видел: он читал историю победы свободы над рабством в тридцатых годах в США. Он умер сразу – боль была легкой и поверхностной. Лазерный кумулятивный снаряд разорвался ровно на том месте (середина автобуса), где он сидел; сотен лазерных лучей пронзили пространство, заполненное беспокойными людьми – их резало на куски, которые моментально обугливались и отпадали кусками – те кто стоял близко от места взрыва были дезинтегрированы – от них не осталось и молекулы. Яркая вспышка, как при миниатюрном ядерном взрыве вспыхнула над Москвой; к месту ЧП стали пробиваться мобильные отряды спецназа ФСБ, которые всегда дежурили в разных районах столицы на случай терактов или падения олимпа: сейчас им предоставился случай применить свои навыки. Командир группы «Альфа» слышал по рации переговоры милиции и координировал свои группы; террористов зажали в небольшом скверике, в котором, неизвестно откуда оказались укрепленные дзоты – парни подготовились заранее и хорошо знали тактики спецназа – видимо сами служили там или до сих пор служат, - но у них больше не было кумулятивных лазерных зарядов и группу из трех террористов очень быстро уничтожил спецназ ФСБ. Как оказалось все трое были действующими оперативниками ЦРУ – такие документы у них нашли; но не одни документы указывали на след ЦРУ – их оружие было натовское, номера и баллистическая экспертиза совпадали. Зачем они это сделали было не ясно – ЦРУ поспешило от них откреститься. Владимир Владимирович умел хорошо заметать следы.
В следующие два месяца мир был на грани Последней войны, но обошлось.
Анастасия Михалева после похорон отца стала идейной и с еще большей рьяностью взялась за дело шпионажа.
Глава 45. Медведь.
Дима Медведь плохо спал – сон был прерывистый и очень разнообразный: такой, что нельзя было запомнить. Полковник много раз просыпался, сдерживая крик, потом снова засыпал; к утру он был больше измотан, чем отдохнул. Медведь вообще плохо спал в городах, ах если бы можно было бы жить в деревне, водка каждый день, тройное кольцо охраны…но он был верным псом Путинова и всецело ему подчинялся.
Сейчас придворный палач Кукловода созерцал следы своей работы: три недели назад в застенки ФСБ бойцы спецназа ГРУ – эти организации иногда работали вместе – доставили троих оперативников ЦРУ. С этими ребятами у Димы Медведя был долгий и обстоятельный «разговор»: парни оказались крепкими, способно сопротивлялись допросу и почему – то верили до последнего, что сейчас крыша пыточной камеры взорвется от ракеты «томагавк» и сюда хлынет спецназ НАТО. Эту уверенность Дима из них очень умело выбивал – к концу первой недели в этих полностью седых, изможденных разнообразными пытками и переносившими на себе последствия приема сильных психотропных препаратов парней уже нельзя было узнать тех Джонов Смитов, которые плевали на советский флаг и сжигали нашу Конституцию. Медведь узнал все что хотел; все, что хотел для того, чтобы организовать самую кровавую провокацию в Новой России – убийство ученого Михалева, который своими неверными догадками обманул Путинова. Сам Путинов изначально хотел лишь преодолеть Великий предел – подводное фортификационное сооружение, мешающее русским атомным подлодкам подплывать к Восточному побережью США – и почти все для этого было готово: огромная подлодка «Хищник» была построена, проверена и готова была перенести почти сто тысяч солдат на территорию врага. А за ней пойдет еще и еще одна. Но нужно было с чего – то начать (Путинов хотел захватить США до своей смерти – он и так достаточно сделал) и идеальной точкой удара стал Нью – Йорк, который почти в пять раз крупнее Вашингтона. Михалев подвел Владимира Путинова и его приговорили к смерти; Дима Медведь наблюдал за казнью в прямом эфире – он был в трех кварталах в явочной квартире ФСБ и смотрел за первым в мире применением лазерного кумулятивного заряда; потом он вернулся в застенки, в душе пожалев наших парней, которым предстояло сегодня умереть, исполняя роль натовцев, и казнил трех црушников – казнил просто по старой советской методе: одна пуля в затылок каждому; потом тела повезли в крематорий и эти люди официально взорвали автобус с ничего не подозревающими мирными гражданами и одним ученым, столь ценным, что для его устранения понадобилась целая оперативная комбинация.
Но после таких дел Дима всегда плохо спал – особенно часто ему вспоминалось то, как он покончил с одним особистом, рекомендовавшим ему посетить психиатра. Он разрубил его лицо на две части обычным тесаком: в тот раз от трибунала спас Владимир Путинов и скорый развал Советского Союза, спровоцированный НАТО и продажными русскими политиками, но Медведь навсегда остался полковником – он служил в армии более сорока лет, а звание ему так и не повысили. Пахло большой игрой, ставки были высоки – Путинов что – то замышлял, но его окружение имело лишь часть информации, а всю информацию видел лишь он – Путинов.
Стали звонить колокола ближайшей церкви к ранней литургии. На эти трогательные минуты сердце Медведя как будто оттаяло, но потом пришел страх и мука, которые полковник подавил. Вообще он в последнее время часто думал о смерти; пятидесятичетырехлетний мужчина, не страдавший никакими заболеваниями ни сердца, ни легких, ни давлением, ни онкологией, теперь часто думал о смерти и, что самое плохое в его положении, он думал о том что его там ждет. Или кто…Ведь ничего просто так не проходит – за свою жизнь Дима Медведь допрашивал сотни людей, пытал, приводил в исполнения смертные приговоры – он знал, что по ту сторону его точно ждут.
За время своей жизни полковник Медведь был женат дважды. Был сын от первого брака, сын отслужил в армии, потом поступил в художественное училище, работал художником в одном из издательств. В принципе Дмитрий Анатольевич Медведь гордился своим сыном, хотя и считал его бесхребетным червяком.
Медведь уже хотел было вызвать на дом знакомую жрицу любви, как раздался звук зуммера радиотелефона закрытой, правительственной связи. Звонил Путинов:
-Да, Владимир Владимирович?
-Вы готовы к операции, Дмитрий Анатольевич?
Медведь мысленно кивнул головой, а потом сказал:
-Я собрал людей, опытные, хорошо подготовлены – подвести не должны…
Владимир уже хотел было положить трубку, но Дима спросил:
-Как прошел вброс, Владимир Владимирович?
-Хорошо. Ответил Путинов и положил трубку.
Дима Медведь поднялся с кровати и стал делать утреннюю зарядку. Хандра и плохое настроение, после звонка Кукловода, куда – то ушли, и полковник знал, что выполнит дело.
Глава 46. Чернобыль.
Террористическая организация «Спрут», вербующая в свои ряды бывших и действующих военных, была создана Владимиром Владимировичем Путиновым для своих, личных целей. Она жила своей жизнью – а те теракты, которые надо было прикрыть называла выполненными членами «Спрута». Спрутовцы были хорошо подготовленными и вооруженными террористами, имеющими доступ к секретным документам. Они воевали против Запада и были серьезно врощены в структуру внешних разведок России; правда они не взяли за себя ответственность за подрыв автобуса с людьми и Михалевым, т.к. Путинову в этом случае нужен был чистый след – но, уже за прошедший 2006 ими было убито больше пятидесяти офицеров НАТО разных стран и званий и родов войск. Были потери и у «Спрута», но эти потери были минимальны; Путинов имел «спящих» агентов во всех специальных службах Америки и Британии (одним из таких агентов был Петр Строев, Архангел) и мог получать секретную информацию даже от тех лиц, кто ее писал. Но Кукловод понимал, что надо играть скрытно – иначе можно было самому запутаться в нитках от многочисленных марионеток, которые он держал в своих цепких, приученных к убийству и, вообще, пролитию крови, руках. Но, опять же, когда то нужно было вытаскивать клинок из ножен и вонзить его в гнилостное, империалистическое сердце Запада.
Задание полковника Димы Медведя состояло в том, чтобы ограниченной группой проникнуть на старую, заброшенную атомную Чернобыльскую станцию и выкрасть достаточно «материала» для изготовления грязной бомбы, взорвать которую Путинов планировал в пустыне Невады, на Западном побережье США – отвлекающий удар, это как сначала взорвать цистерны с топливом, а потом с пятиста метров пустить пулю в голову вышедшего посмотреть на взрыв вражеского генерала или офицера; гидра сопротивления, по мнению Кукловода (Сталин тоже ошибался?) находилась в Вашингтоне – уничтожь его и враг станет на колени или позу лотоса, но, сначала, Владимир хотел серьезно проредить город лежащий чуть выше географически, социально и демографически: Путинов хотел уничтожить Нью – Йорк…
Группа Медведя состояла всего из семи человек, включая самого полковника. Все эти люди по разным причинам и под разными, в большей своей части, фальшивыми именами въехали на территорию суверенной Украины в феврале 2007 года. Сложнее оказалось провести нужное снаряжение – оружие можно было купить на украинском черном рынке, но вот защитные костюмы, генераторы подавления радиации, специальные респираторы, очки ночного зрения, альпинистское оборудование и многое, многое другое везли из России. Штабом боевого планирования решено было сбросить все это в районе Припяти, а потом подобрать группой Медведя: на тот момент у русских уже пятнадцать лет были самолеты – невидимки, но их никак не удавалось применить по назначению – вот представился такой случай!
Небо над станцией было окрашено в причудливый серо – зеленый цвет – казалось это не заходящее Солнце его так расцвечивает, а какой – то причудливый зеленый свет пробивается через серый туман. Началась февральская метель, было холодно и темно. Медведь вернулся к сидевшим у костра спецназовцам и они вместе выпили. Йод. Тот препарат, который всегда следует пить при радиационном заражении: а эта проклятая земля еще не скоро сможет вырастить вкусную рожь. Группа самого Медведя не покупал продукты у местных – ведь было непонятно, сколько радионуклидов содержалось в пище…Самолет должен был прилететь через три часа, ровно в полночь и скинуть необходимое оборудование для штурма четвертого, взорвавшегося энергоблока, покрытого Саркофагом. Запищал радиотелефон: Медведь посмотрел на номер – звонил водитель, из местных, который должен был вывезти группу на границу с Белоруссией – это атомное «добро» решено было не подвозить близко к России.
-Миша, я в сорока минутах – метель адская…
-Сбавь темп, Петя, ты будешь нужен часа через четыре…
-Хорошо, Миша, отбой. Телефон прекратил издавать звуки.
«Миша, пронеслось в голове у Медведя, он вам не Димон!»
Спецназовцы постепенно стали перевоплощаться из одежд мещан в удобные спец костюмы, которые также как и оружие купили на черном рынке самостийной Украины – они правда сильно рисковали, но может их внешний вид обличал серьезных людей, может эти опытные бойцы были хорошими психологами для того, чтобы вычислить подлог, но все спецназовцы были вооружены: три автомата Калашникова времен холодной войны и семь пистолетов; брать снайперские винтовки не стали, т.к. этот тип оружия всегда помечен и храниться в картотеках МВД Украины, хотели достать реактивный огнемет «Шмель» для того чтобы быстро уничтожить охрану Саркофага Чернобыля, но такого товара на черном рынке не оказалось – ситуация получилась такой, как когда Терминатор хотел купить фазовый лазерный плазмоизлучатель, а продавец ответил что здесь все, что есть, подумав, что парень из спецназа. Терминатор расплатился свинцов, а группа полковника Медведя платила в твердой валюте с портретами американских президентов, настоящей, чтобы ее невозможно было отследить.
На радиотелефон Димы пришло сообщение о двадцати минутной готовности к сбросу; командир поделился об этом со своими товарищами: семь голов в черных масках задрались к небу, но увидеть или услышать пролетевший сверхсекретный самолет никто так и не смог. На поисковом устройстве стал пробиваться сигнал: сброс был сделан и осталось его только найти. Груз упал за реку, и команда, грамотно прикрывая друг друга, перешла Припять, и их взору представился металлический блок полтора метра в высоту и два в ширину с небольшой мерцающей зеленой панелью – биосканером, к которой Медведь приложил руку и дверца блок со снаряжением открылась – взору бойцов представилась необходимая им сегодня ночью утварь. Было и оружие и спецназовцы стали проверять более надежные автоматы Калашникова начала 21 века и специальные, бесшумные пистолеты «Гюрза»; тут также был реактивный огнемет, РПГ с парой зарядов и снайперская винтовка Драгунова: ко всему прочему большое количество патронов. Экипировавшись в цвета венозной крови защитные антирадиационные костюмы, группа выдвинулась к Саркофагу – когда – то великой Чернобыльской АЭС, чей взрыв был первым явным признаком краха СССР; за спиной у каждого бойца были специальные просвинцованные рюкзачки черного цвета, в которые должны были поместиться радиоактивные элементы.
И хотя спецназ ГРУ активно охранял, подстраховывал друг друга и постоянно сканировал местность возле станции, никаких следов охраны им найти не удалось. «Что ж это за мудаки, которые не охраняют склад радиационный бомб. Поправка. Грязных радиационных бомб. Ха.» Думал Дмитрий Анатольевич Медведь, мерно шагая последние метры до станции. Он подал знак рукой и шестеро его друзей остановились; Медведь вытащил устройство, которое напоминало массивный пистолет с гарпуном в стволе – это была разработка военных НИИ России – специальный альпинистский гарпун для быстрого подъема на высоту и для получения доступа к лучшим ударным точкам. Медведь выстрелил; гарпун пробил бетон под самой крышей и жестко там закрепился, остальные спецназовцы подошли к командиру и стали крепить к его поясу страховочные ремни – сам Медведь надежно приладил этот гарпун – пистолет к своему поясу и мысленно перекрестился: конструкция выдерживала до двух тонн, но это теоретически, а на практике все может случиться. Но подъем на вершину Саркофага прошел идеально: все семеро рассредоточились по крыше станции и стали двигаться к месту входа. Вдали блеснул огонь толи фар, толи сильного прожектора – Медведь понял, что Миша почти тут.
Полковник помнил наизусть инженерные схему, планы Саркофага Чернобыля и поэтому очень быстро нашел нужное место – пересечение четырех бетонных слоев этой крышки сундука с атомными сокровищами. Медведь жестом показал надеть респираторы; он знал что под воздействием радиации человек сначала устает, а потом заболевает лейкемией или другой онкологией, но сейчас правая рука Кукловода чувствовал лишь маниакальное возбуждение – никакой неестественной усталости. Он установил на слабину небольшую компактную мину и, взведя таймер, отбежал и лег неподалеку: лег для того, чтобы взрывом его не скинуло с Чернобыля – ведь при таком ветре все возможно, как и то, что радионуклиды достигнут ближайших сел…
Прозвучал взрыв похожий на громкий хлопок: крыша Саркофага стала обваливаться, погребая под собой семерых диверсантов. Им понадобилось время для того, чтобы вылезти из кучи бетона – все были живы, у всех антирадиационные костюмы целы – их сделали особой прочности. Внизу каждый знал куда ему надо идти: респираторы были снабжены приборами ночного видения и каждый из семи советский чертей пошел к одной из установок, которая когда – то производила электричество для украинской ССР, а теперь стала источником материла для террористического акта. Спецназовцы смело, так как будто они делают это во второй или третий раз, стали набирать «материал», который потом грузили в свои заспинные рюкзачки. На эту операцию ушло десять минут – каждый собрал почти десять килограмм радиационных остатков; все спецназовцы сгрудились на определенной точки, вокруг своего руководителя. Медведь поставил еще одну мину на строго определенном участке пола Чернобыльской станции, все отбежали, произошел взрыв, и часть пола отвалилась, открыв систему водяного охлаждение из множества труб и шлангов, ведущую вне станции. Говорят именно этими охладительными туннелями воспользовались выжившие во время взрыва…Спецназовцы спрыгнули в радиоактивную воду, которая показалась им неприятно теплой. Шли молча, держа оружие над водой – вдруг кто – то потом будет им пользоваться: вскоре впереди показался интенсивный искусственный свет, нарезанный полосками. Выход их туннеля преграждала решетка, напротив которой стоял грузовик, слепящий людей с приборами ночного видения своим неярким светом. Один из спецназовцев по имени Олег выломал решетку спаренным ударом обеих ног в прыжке, и, выйдя из радиационной ловушки грушники стали грузить свой смертоносный груз в просвинцованный грузовик, потом сняли свои костюмы и сожгли, облились спиртом на ледяном, февральском ветру и стали смывать с себя остатки радиоактивной пыли из баллонов с холодной водой, стоящих на радиовозе. После этой процедуры одели обычную гражданскую одежду и сели в грузовик. Спустя час двадцать минут грузовик с опасным грузом покинул район Чернобыльской АЭС и направил путь к границе с Белоруссией.
Грязная бомба взорвалась месяц спустя в Западном Голливуде, но Путинову не удалось доказать, что американцев взорвали их собственные спецслужбы.
Глава 47. Крушение «Хищника».
После столь удобного и хорошо проведенного террористического акта в Западном Голливуде по взрыве грязной бомбы, Путинов понял, что планы, по захвату мира, которые он строил, готовы были осуществиться – дело оставалось за малым: инфильтрировать 10% армии на территорию врага; и начать лучше всего с Нью – Йорка.
Лежа в своей постели в элитном супер охраняемом коттедже, он представлял себя, как сожжет Штаты и западную Европу атомным огнем и снова восстановит величие серпа и молота, мощь двуглавого сиамского орла. Владимир Владимирович был так возбужден, что даже не стал делать зарядку, да и сердце что – то кололо. Не выспавшийся, но бодрый, Путинов в окружении эскорта из двадцати бронированных машин и одного вертолета поехал в Генштаб – пора было спускать «Хищника» с поводка: солдаты, которые должны были занять места в подлодке – титане уже были расквартированы в Мурманске, гигантская подлодка, плывя на максимальной глубине, достигнет восточного побережья США через восемнадцать часов. Все для падения Новой Ниневии было готово; Владимир Путинов рукоплескал сам себе.
В Генштабе не смотря на ранний час было оживленно – контролировалось несколько спецопераций по всему миру, включая западную Европу. Путинов прошел в огромный, даже по размерам Кремля конференц – зал и созвал близкий круг – пять генералов и трех адмиралов; без вступления и заморочен, он объявил, что пора начинать план «Вспять». Естесственна все согласились и Путинов вышел на прямую связь с полковником Медведем, который был уже на подлодке «Хищник» вместе с тремя тысячами отборных спецназовцев – офицеров, которых отобрало государство для выполнения задания. Эти бойцы располагались в верхних каютах, в нижних отсеках подводной лодки находился пушечный резерв – резерв пушечного мяса – семь тысяч солдат. Вначале решено было переправить аж сто тысяч бойцов, но потом, обтекаемо от этой идеи отказались – не были уверены, возможно ли пройти Великий предел.
В далеком от Москвы Мурманске в Северный – ледовитый окена погрузился целый плавучий дом и пошел камнем на дно – секретная подлодка «Хищник» пошла на дело, готовясь стать пробным шаром Владимира Владимировича Пуинова в этой игре в кошки мышки. Когда подлодка покинула территориальные воды России и вошла на вражескую территорию, Кукловод наконец решился выпить чаю, в который накапал немного валокордину, т.к. сердце немного покалывало. «Потом надо будет к доктору сходить.» Подумал он, мысленно поздравляя себя с грядущей победой, значение которой будет больше чем победа во второй мировой войне.
Подлодка регулярно выходила на связь, ее подводные камеры фиксировали все что ее окружало. Первые часы плавания тянулись необыкновенно медленно, словно восприятие опытного рукопашника во время драки, когда Бог останавливает для него время. Но потом, пошло веселей. И, наконец, девятиэтажный дом, груженный воинами Союза, подплыл к теоритическим координатам Великого предела – фортификационного сооружения, не дающего русским подлодкам подплывать близко к берегам Америки. Все в генштабе напряглись и стали смотреть на мониторы (Медведь, который находился на «Хищнике» три раза перекрестился, хотя был холоден к Христианству): стали видны первые очертания предела – небольшие подвижные конструкции из титана. А потом появился сканирующий зеленый лазерный луч, который видел несколько лет назад Евгений Смолов. Этот луч просканировав всю подлодку, исчез, а затем из глубины моря появился звук горна – было похоже, что какой – то Нептун восстает с затонувшей Атлантиды.
-Какого?! Прокричал Медведь в капитанской рубке, готовить торпеды.
Только сейчас в его голове возникал мысль, что стех пор как ГРУ узнала о великом перделе так ничего и не было сделана ни для изучения, ни для преодоления этого препятствия. Из глубины океан что – то поднималось. Дима Медведь присмотрелся повнимательней и понял, что не быть ему вторым Кукловодом России – из глубины океана поднималась их смерть.
Это был боевой нано – скат, размером примерно с бейсбольное поле, который покрыл нос подлодки своим телом состоящим из нанитов, вцепился крючками – лапками в подлодку и открыл зев – огромную, встроенную в его нанотело горелку со множеством сопел. Американцы тоже давно изучали свойства микро нано роботов, нанитов и смогли сделать ската, как и русские нано – спурта – способна и земля американская гениев рождать…
Нано – скат изверг из себя концентрированный лазерный луч, который пробил внешнюю и внутреннюю броню «Хищника» и сжег все что было внутри…Оставшуюся «кожуру» скат бережно унес на дно, где устроил кладбище погибших кораблей: в соответствии со своим ИИ.
Генералы сидели пораженные, хмурые и бледные. Раздался звук падения, и все обернулись на этот звук: Владимир Путинов лежал на полу в неудобной позе, держась за сердце и с хрипом, извергая пену изо рта. У него случился первый (и последний) сердечный приступ.
-Планы рухнули…союз разрушен…Шептал он, когда его на носилках несли к вертолету, который должен был доставить его в кремлевскую больницу.
Все, что пытался сделать Путинов, рухнуло как карточный домик, из которого достали карту Джокер.
Глава 48. Смерть Кукловода.
Сильные боли сердечной мышцы сопровождались угрызениями совести: он, советский генерал, лидер страны, валяется в больнице из – за какого – то инфаркта, вот бы можно было вживить себе нано – сердце!
-Боли скоро пройдут, Владимир Владимирович, говорил тем временем кардиолог, речь которого пеленой ложилась на сознание Путинова. Но полностью восстановитесь вы не скоро – вам повезло инфаркт купировали почти сразу и…
-Когда я могу отсюда выписаться?
-Ну, хм, сами решайте – моя рекомендация – а я главный кардиолог страны – через две недели. Ваш миокард…
-Кто – то хочет меня навестить?
-Ваша же…ну в смысле…
-Кто еще?
-Министр обороны…
-Пустите обоих и…спасибо.
Врач вышел и Путинов остался смотреть на далекое отсюда небо, которое своей лазурью манила его к себе. Вошла Анна и Тимошенко, но в этот раз главный кардиолог проявил твердость, и не позволил им говорить больше нескольких минут. Боли в сердце были сильные и Путинов знал, что ему дадут снотворное, поэтому спешил. Поцеловав жену (гражданскую), он жестом показал Тимошенко, что у него серьезный разговор, тот приник ухом к его губам. Кукловод с трудом выговорил:
-Человека, сказавшего про Великий предел нужно устранить – убейте эту сволочь.
Тимошенко кивнул подумав: «Вроде инфаркт, не инсульт, а головой повернулся – парень, Смолов – так его кажется зовут, - рисковал своей жизнью ради страны. Хм. Вот же бес – придется выполнить приказ.» Теперь Евгений Смолов, живущий в штатах под именем Джона Саммерса был обречен – для его устранения решено было задействовать агента Анастасию Михалеву, по кличке Хоуп; это решение приняли до полуночи и Путинову снились сладкие сны.
Проснулся Владимир в жарком поту – болело не только сердце – теперь болела, казалось, вся кровеносная система. Он моментально кинул взгляд на капельницы – флакон с белой жидкостью исчез, а на его месте висел другой, с угольно – черным содержанием, и этот флакон был подключен, подведен к венам Кукловода. Путинов постарался свободной рукой вырвать из себя ядовитую иглу, но не смог – он был связан кожаными ремнями, какими иногда привязывают буйных пациентов – скорее всего такими ремнями привязывали его мертвого сына в спецпсихушке. Прямо напротив него, казалось в свете софитов, сидел человек в очень дорогом костюме из итальянской шерсти – его лицо знал практически каждый россиянин и большая часть иностранцев; также они знали, что этот человек является марионеткой в руках Владимира Владимировича Путинова. Перед умирающим Путиновым сидел Президент России и внимательно смотрел, как Кукловод умирает – в вены ему вливался яд среднеазиатской кобры с небольшими химическими изменениями, которые помимо боли и судорог вызывали остановку сердца. Мертвец уже не сможет повести за собой армии – он ляжет в гробницу отцов и будет почтен вечной памятью и тремя ружейными залпами.
-Ты…Только и смог произнести Путинов.
-Молчи, Володя: марионетка порвала нить Кукловода. Ха – ха. И с улыбающимся лицом Президент России вышел из больничной платы Владимира Путинова.
Через полторы минуты Кукловод всея Руси умер и его глаза стали стекленеть: он потерял способность видеть этот мир, но перед его раскрывшимися духовными очами открылся другой мир – мрачный и жестокий, в котором ему давно было уготовано место.
Глава 49. Агент Хоуп.
Последние восемь лет Евгений Смолов жил тенью себя прошлого – умерла Пенелопа – его жена, и жизнь перестала играть своими красками – он понял, что она была его центром.
Пенелопа умерла утром: просто перестала дышать и все, ее сердце остановилось, легкие и мозг умерли; врач сказал инсульт – ей не было еще столько лет, когда умерла бабушка Смолова, видимо образ жизни на Западе подтачивает человека, делая его мягким, слабым или же наоборот, возносит до небес. Они любили друг друга, и эта любовь казалось готова была пройти в вечность; единственное, что удержало Евгения Смолова мистера Саммерса от самоубийства – это мысли о Родине, что возможно он когда – нибудь ей понадобиться и квалифицированная помощь психиатра вкупе с таблетками с очень хитрыми химическими формулами. Смолов выжил после смерти любимой Ирины – Пенелопы и получил львиную долю состояния миссис Саммерс – некоторая часть досталась двум ее сестрам. Евгений тут же хотел начать вести подрывную деятельность против американского режима изнутри, подкупая богатых евреев и натравливая их на властей, но быстро понял, что Америка это тебе не нацистская Германия тридцатых – в Германии подпольное движение было возможно, в США же нет, т.к. система слежки и воспитания молодых американцев полостью исключала возможность борьбы за лучшую жизнь.
Иногда Смолов смеялся ночью в своем опустевшем пентхаусе, матерился по – русски и понимал, что единственная его удачная операция – это передача на конспиративный адрес ФСБ данных о великом пределе. И все: в остальном он круглый ноль. Иногда, ходя по огромным супермаркетам, Евгений Григорьевич Смолов думал устроить в одном из таких мест теракт или просто расстрел; также ему приходила мысль убить врукопашную одного из чемпионов Нью – Йорка по карате, но, когда он принимал свою таблетки все эти мысли гасли, а после ночного сна и совсем уходили. Очень скоро бывший морской пехотинец смог справиться с приступами злобы на весь мир и начать жить – он полностью посвятил себя искусству. Боевому.
Евгений изучал только стили, которые подходил под определение рукопашный бой или самбо – бой без использования оружия, например, японское дзю – дзюцу. Для него это было важно – ведь убить человека голыми руками или обутыми в простую обувь ступнями очень сложно, гораздо проще это сделать ножом или автоматом – вот именно в этом Смолов – боец и видел смысл древних искусств: в противостоянии агрессии, разрушении дерзкой самоуверенности вооруженных врагов. Но, даже получая очередную ступень в очередном боевом искусстве, мистер Саммерс сне мог заполнить пустоты в сердце, и он даже не подозревал, что в скором времени его сердце снова разобьют. В прямом смысле этого слова.
Осень в Нью – Йорке не ладилась – после взрыва грязной бомбы в западном Голливуде климат страны изменился: возникали бури на пустом месте, торнадо проходили по среднему Западу и в некоторых местах Америки вода на вкус напоминала керосин. Армия и экологи ООН вроде бы успешно справлялись с поставленной перед ними задачей нейтрализовать действия ядерных террористов, которые неизвестно где достали компоненты для бомбы. По всему западному миру был сильный «вброс» информации, что бомбы взорвали американские спецслужбы – это были происки Путинова, но даже самые тупые и с зажиревшими мозгами американцы не купились на это – зачем их спецслужбам отправлять радиационными соединениями родную землю. Кричали – в противовес вбросу – о засилье агентов Кремля (Кстати, именно поэтому Анастасия «Хоуп» Михалева потеряла работу секретаршей при кафедре английского языка и сейчас числилась безработной), которых не могли найти, подводя под огонь простых иммигрантов или же слишком вольнодумных коренных жителей. Ситуация вроде бы перешла отметку «взрыв», но взрыва не было; почему? Из – за страха все боялись военной мощи России: так что делайте что хотите – бомбы взрывайте, убивайте неугодных людей, но только не начинайте настоящей, «горячей» войны. Смолов понимал, что в ситуации таких вязких политических сентенций, которые вливались с в ума и сердца людей и обладали не просто двойным, но тройным и даже четверным – пятерным дном, поднять революцию в США или хотя бы только в штате Нью – Йорк попросту невозможно. Но он все равно продолжал ждать и надеяться на лучшее, ведь если хочешь мира, то надо, как известно, готовиться к войне. Иногда он думал: «Если в Нью – Йорке появляется Человек – паук, то тут же непременно выскакивают на сцену и суперзлодеи.» Успокаивая себя этим, считая себя коммунистическим супергероем, а молчавших резидентов суперзлодеями, которым надо дать пинка.
Смолов шел по очередной авеню этого города ветров; навстречу ему шла славянского вида красивая девушка, неся букет цветов – видимо это был букет не предложения, а расставания, т.к. на ее лице была грусть. Черные волосы девушки не имели подобия прически, а ее карие глаза были полны небесной грусти. «Действительно: видно ее парень кинул. Хорошо бы обнять, приголубить – ведь наверняка знает русский, или польский хотя бы…» С мыслями об измене мертвой жене, Евгений прошел мимо незнакомки с букетом и вдохнул ее запах – прекрасный аромат каких – то редких духов и запах жаркого, сексуального и молодого тела от которого появляется желание. Девушка прошла мимо, погружена в свои мысли и Евгений Смолов понял, что больше ее не увидит. Так оно и произошло – в таком большом городе, как Нью – Йорк, в котором живет чуть ли не половина Китая, увидеть повторно раз встреченного человека практически невозможно.
Анастасия Михалева пропустила Смолова вперед на пару шагов, а потом мягко обернулась через левое плечо на своих мокасинах; то, что когда – то было букетом незабудок, приняло положение параллельно земле – там была спрятана трехстволка. Прозвучал выстрел, потом сдвоенный. Мертвый Смолов, обливаясь кровью упал на тротуар – Хоуп выполнила свою задачу – она разбила кровнику Путинова сердце.
Следующие секунды оказались решающими в жизни Насти: после трех выстрелов она бросила обрез трехствольного ружья на бетон парковки; полицейский, который шел позади нее решил быть героем и, подбежав к девушке, сильно ударил ее правым локтем сбоку в челюсть, вырубая преступницу для ареста. Михалева не вырубилась, но сделала вид, что это так и повисла на руке полицейского, одевавшего на нее наручники и от радости забывшего прочитать кодекс Миранды. Толпа собиралась посмотреть на изуродованный труп мужчины и девушку, скорее всего его любовницу, совершившую жестокую месть на улицах большого яблока. Солнце проглянуло сквозь тучки и полил слепой дождик – как когда – то давно, когда Игорь и Юлия сбежали для новой жизни из лап советского бункера; казалось и этот дождь очищал грехи людей.
Настя мысленно попрощалась с мамой, ее втолкнули в патрульную машину и повезли прочь.
Через два дня ее перевезли из полицейского департамента в здание ФБР Нью – Йорка, т.к. следствие предполагало, что имеет дело с иностранной шпионкой: у них не было доказательств, но ведь их всегда можно выбить?!
Наступила пора появиться рыцарю в сияющих доспехах.
Глава 50. Объятия ангела - хранителя.
Петр Строев в эту жаркую и душную осеннюю ночь ждал дождя, или грозы. Как сказали бы сейчас у нас на родине про такую погоду – бабье лето – но тут, на чужбине, была другая терминология. Изменение климата вследствие ядерной атаки террористов. Многие добавляли «русских» террористов; сам спецназовец и спящий агент ГРУ по кличке «Архангел», который теперь носил имя одного из польских эмигрантов, лояльных к режиму Советов, и носившим такое же имя, что и Петр, сразу понял, что акцию в Калифорнии устроили ни какие не террористы – слишком профессионально и пахнет почерком одной из могущественных спецслужб. Израиль, Китай или…Вот именно «или» - все понимали акцию устроил Владимир Путинов для устрашения своих политических оппонентов, слив немного радиационных отходов из Владимирской или Саратовской АЭС и взорвав образовавшуюся грязную радиационную бомбу в одном из самых безопасных районов Америки. «Этот ублюдок обрек на смерть от рака многие тысячи жизней и был лучшим лидером со времен Сталина.» Думал Петр Петрович Строев. Был. Весть о смерти Владимира Владимировича Путинова пришла два часа назад по зашифрованным каналам: готовилась большая панихида – это было как смерть Иосифа Сталина, но только в демократическую эпоху. России прострелил сердце, но у нее еще осталась голова.
Петр вообще мало спал последнее время: все чаще в спецпомещения, которые он охранял, вводили людей разных национальностей – русских, румын, поляков и других; поток пару часов человек кричал под пытками – ибо именно такова функция спецпомещения, т.е. пыточной камеры – потом его вели в кабинет следователя, где самые мягкие все рассказывали и уже больше не возвращались назад; после суда признавшихся, сломленных пытками людей казнили в Нью-йоркской тюрьме. Но некоторые возвращались в допросную по два или три раза на дню несколько дней или недель подряд. Такая жизнь спящего агента продолжалась уже больше года, а кодовое слово «архангел» он так и не услышал ни в трубке своего сотового телефона, ни в говоре случайных людей, встреченных им на улице. Вот и сейчас, лег в постель, он какое – то время смотрел на телефон, думая о долгой ночи, наполненной звуками города, который никогда не спал.
Сон пришел внезапно, как иногда теплая волна накрывает собой белый камень, очищая его от узора водорослей. Во сне были и мама (умершая от инфаркта спустя три месяца после инфильтрации ее сына) и папа (боровшийся с раком еще полгода после смерти матери и, наконец, проигравший свое сражение) и еще какая – то молодая черноволосая девушка, которая отказывалась назвать свое имя, очень красивая и живая на вид. Что – то невесомое как пух коснулось лица Петра, и он проснулся, дотронулся до своего лица и понял, что плакал ночью – он понял, что, чтобы не сойти с ума с этой жизнью надо завязывать. Он встал с постели, сделал необходимый минимум физических упражнений – предстояла работа и если он переживет эти двадцать четыре часа, то потом нагонит упущенное – побрился и почистил зубы, принял душ, достал из тайника в набалдашнике кровати керамический нож и спрятал его на левое предплечье, позавтракал и спустился, идя к метро. По пути к метро, он заметил крупный таблоид «Умер советский тиран» - но новость о смерти Кукловода Строев уже знал и сейчас готовился дорога продать свою жизнь – убить так можно больше америкосов как сможет; для этого, как он думал ему придется пробиться к арсеналу на нулевом этаже и вскрыть его – с одним керамическим ножом, который можно было пронести через рамку металлодетектора это казалось сделать было невозможно, но Петру, трясущемуся в вагоне утренней подземки, вспомнились слова какой – то русской песни. Никто кроме нас: советский спецназ. Он ухмыльнулся злой улыбкой и стал считать врагов в здании, но потом бросил это – если охрана на входе увидит его подозрительность, нервозность могут подумать, что польский охранник пытается провести в своем толстом кишечнике атомную бомбу. Перед самым выходом из вагона перед его глазами мелькнул плакат социальной милостыни «отдай доллар, спаси жизнь». «Отдай жизнь и спаси мистера Доллара или двухликого Орла. Ха» зло пронеслось в голове и машина смерти направил свой шаг к чернеющей в лучах восхода высотки ФБР, которая, как только он войдет станет местом бойни – если его враги не смогут поразить его жизненно важные центры и органы, им придется плохо.
На самом входе Петр Строев увидел девушку из сна с черными волосами. В наручниках и с охраной – внутренним чутьем госаппаратчика спецназовец понял, что эту особу (явно русскую!) вели на интенсивный допрос.
-Здорово, Гарри, как жена? Спросил он Гаррисона Хорда – охранника – гомосексуалиста. Тот вместо ответа показал средний палец. Строев был в здании и понял, что тот плакат в метро «спаси жизнь» это был голос Бога Отца к нему, несчастному грешнику. Можно наубивать множество американских хмырей до тех пор как тебя свалит выстрел снайпера или залп из гранатомета, но спасти девушку было намного интереснее. Получив дубинку и пропуск, Петр Строев пошел к лифтам, где пятнадцать минут назад скрылась в сопровождении охраны брюнетка, у которой, уже возможно появилась седина в волосах. По странному стечению обстоятельств, Строев охранял именно то место, где допрашивали шпионов, диверсантов и террористов, не делая различие в поле, национальности и возрасте; пора было этим воспользоваться.
Его напарник – Стивен, - польский еврей стоял уже на месте, охраняя раздвижную черную дверь; на обоих охранниках была черная, похожая на эсэсовскую униформа. Стивен приветственно кивнул – он всегда приходил на пятнадцать минут раньше и поэтому чувствовал свое превосходство: евреи вообще склонны к перфекционизму. «Если в Нью – Йорке появляется Человек – паук, то…Пора действовать – пока ее не начали разделывать на куски.»
-Степа! Да тебя обниму! Стивен нахмурился, услышав русскую речь, и сразу как – то стал ниже ростом, обмяк, испугавшись, попытался расстегнуть кобуру со Смит и Вессон, но русский спецназовец уже применил подчелюстной захват, пережав обе сонных артерии и сильно надавив своими большими пальцами ниже кадыка; кровообращение в головном мозгу еврея прекратилось и он умер – этот прием был своего рода дим мак (смертельное касание) системы рукопашного боя ГРУ, но, естественно, им пользовались все не попадя.
Петр постучал в черную дверь за которой слышалась приглушенная английская речь – девушку о чем – то спрашивали, она отвечала по – английски почти без акцента – который мог сейчас появиться просто из – за страха, ведь эмигранты первым делом избавляются от акцента, чтобы их приняли на должность получше.
Строев, как и его отец, вовсе не был солдатом Швейком – бесхитростным, прямолинейным и без сомнений: у него тоже была личная жизнь и то, что сейчас Петр сделал было для него тяжело, ведь он почти привык к рутине этой многоликой и пестрой жизни, где не надо никого убивать или пытать или калечить. Из –за двери послышались крики брюнетки; крики боли и дикого отчаяния с интонациями загнанного зверя, которому уже никто не поможет. Петр Строев поднялся с пола, на который присел в порыве душевного измождения, и аккуратно, костяшками пальцев левой руки постучал в дверь из –за которой раздавлюсь крики, в опущенной за спину правой руке он сжимал свой керамический нож, сжимал обратным хватом, намереваясь тут же пустить его в ход, как только дверь откроется.
-Чего надо? Послышался из – за двери бас, но дверь осталась запертой.
-У парня приступ, помоги.
Нехотя щелкнул замок и показался первый обреченный на заклание: это был высокий плотный человек в стандартной одежде фэбээровца, т.е. в костюме с галстуком. Петр ударил этого человека острием в шею, рассекая ему все, что только можно рассечь этим ударом. Труп уже стоял на ногах, а Строев метнулся вправо, зная, что второй человек стоит за дверью, подстраховывая своего напарника – эти парни хотя и занимались грязным делом, но были профессионалы. И действительно второй агент стоял за дверью с уже вытащенным пистолетом наизготовку; Строев подпрыгнул и опустил свой нож в темечко американцу – нож вошел до гарды и обломался – это было плохо так как третьего и последнего противника спецназовец с гордой кличкой Ангел хотел убить броском ножа в горло, но злополучный керамический нож, который он купил у еврейского торговца и проверил на металлодетекторах международного аэропорта сломался в самый критический момент. Строев подхватил падающий Глок и метнул этот довольно легкий пистолет в лицо третьему и последнему своему противнику, который уже доставал из кобуры за плечом автоматический крупнокалиберный пистолет. Броском Петр рассек американскому оперативнику левую бровь и сам следом взвился в диком еко – гери, боковом ударе в прыжке; в своем прыжке он перепрыгнул стул, который стоял между ним и мишенью и нанес сильный удар ребром стопы в горло черному мужчине, но этого было мало: Строев схватил его немного безвольную голову руками и крутанул по нужной траектории, когда послушался хруст сломанных шейных позвонков, он отпустил труп к своим ногам – тот конвульсивно дергался, его покидала жизнь, и, даже если бы реаниматор склонился над ним в сию же минуту, то уже ничего не смог бы сделать.
Петр стал искать глазами девушку и первое что увидел это голые женские соски с подведенными к ним клеммами электропитания.
-Черт! Вырвалось у него.
Он сказал «черт», а Анастасии показалось, что это архангел Варахиил, раздаватель милостей Божиих, про которого рассказывала ей мать и в которого на почти перестала верить после убийства отца, спустился с неба, чтобы спасти ее…или взять на Небо.
Петр аккуратно снял пыточные устройства с красивой груди безымянной красавицы и стал распутывать ей руки, которые были зафиксированы кандалами со штырями – фиксаторами; когда с этим было покончено, девушка привстал с пыточного стула, разминая коленки, а потом кинулась на грудь Петр Строева, плача. Спецназовец прекрасно понимал, что на это у них катастрофически нет времени, но все равно обнял красавицу и гладил ее по волосам, приговаривая:
-Тише, тише, все уже кончилось…
Девушка подняла на него ясный взгляд карих глаз:
-Поцелуйте меня.
Петр Строев испытал радостное чувство духовного подъема – так бывает, когда встречаешь друга. Они поцеловались: для него это был первый поцелуй за три года, для нее за полгода; озлобленный и загнанные в угол системой люди снова обретали твердую почву под ногами.
-Петр.
-Анастасия.
-Нам надо валить отсюда – да и вообще из Нью – Йорка и страны.
-Путь домой.
-Путинов умер вчера.
Они помолчали, потом, сделав необходимые приготовления и обнявшись, пошли к лифту: Строев положил кобуру с шестизарядным револьвером на мертвого негра, снял с предплечья ножны, которые уже все равно были не нужны, забрал из карманов своих жертв все деньги, он хотел было взять карточку пропуск, позволяющ0ие пройти в недра здания ФБР, но передумал. Когда они были в лифте, Строев привлек к себе девушку и немного полапав и поцеловав отпустил – ему нужен был заряд энергии для того чтобы завершить последний акт этой драмы, и сексуальная энергия вполне подходила: ей тоже понравилось. Строев обратился к ней:
-Ты веришь в Иисуса Христа?
-В Него – нет. В Бога верю.
-Нам сейчас придется упасть в объятия Ангела – хранителя…
-Ты мой ангел…
-Вперед.
И эти двое, мужчина и женщина, иностранный агент и шпион на этой выжженной американской земле, просто прошли через холл и вышли из здания, так, словно были обычными посетителями – например, юристами – консультантами. Гаррисон Хорд правда хотел сообщить о том, что эмигрант ушел с работы раньше, но не стал этого делать, ведь он был гомосексуалистом и не любил гетеросексуальные пары.
Петр и Анастасия вернулись окольными путями, через Латинскую Америку домой, в Москву, никому не сказав о своем приезде, но очень в скором времени были допрошены каждый в своем ведомстве: Петр в Главном разведывательном управлении, а Анастасия в Федеральной службе безопасности; с обоих были сняты подписки о неразглашении государственной тайны, но что – то более к этим, спасшимся из огня агентами применять не стали, как и восстанавливать их на службе, ведь они были агенты Путинова, а король умер; вообще, при Сталине вкатили бы Пете и Настя лет этак двадцать пять лагерей и точка, но времена иногда меняются, и сейчас была очередная «оттепель». В России наступило время Президента, а в многострадальном Нью – Йорке очень скоро должно было наступить время Кейна.
Петр и Анастасия поженились и стали жить обычной жизнью – она работала в школе, а он тренером по фитнессу. Эти люди заслужили покой, потому что за отечество проливали кровь. Свою и чужую.
Глава 51. Возвращенный.
Спасшихся после кораблекрушения лайнера «Атлант» сначала доставили на берег, в город Нью – Йорк, а затем уже в местные госпитали; в числе этих людей был и Иона Кейн.
Первые пару дней у Кейна была страшная горячка – кожа нагревалась до пятидесяти градусов Цельсия – его сознание пребывало в другом мире и с этим он общаться практически перестал. Наниты должны были взорваться через пару часов его нахождения в новой Ниневии, но организм Кейна подавил их – просто взял и подавил.
Стал ли он после этого сверхчеловеком? Наверное, нет, просто он стал сильнее: оброс мышечной массой и новыми навыками, которые запоминал мгновенно – как прокачка героя в компьютерной игре, - сохранив при этом уязвимость человека. Зло в сыне Антона Крухмалева поселилось еще во время зачатия, но, сейчас после нанизации, Кейн стал Каином – единственное что его удерживало от массового убийства было пожалуй то, что крыша у него еще не совсем съехала, да и был он всего лишь десятилетнем мальчиком – а в таком возрасте террористические акты еще не планируешь.
Родственников у родителей Кейна не было и его сначала определили в детский дом, а уже через три месяца его усыновила пожилая пара из Квинса, пожилые католики хотели воспитать сына в благочестии; они давали ему домашнее обучение. Этот период своей жизни Кейн воспринимал скорее как позитивный чем как негативный – и хотя новые родителе не давали ему играть в компьютер, все же он их даже немного любил. В то время Иона – Кейн много читал: читал все подряд, жития мучеников и Фому Аквинского, современную психологию и Фому Кемпийского. Наука давалась ему легко, т.к. сросшиеся с его организмом наниты изменяли носителя, делая его более сильным, смелым и бесстрашным. Мимикрия – когда хищник маскируется под травоядное.
В доме, где теперь жил Кейн был тренажерный зал с небольшим латанным боксерским мешком; в этот зал он часто ходил, качался, бил грушу, думая что до своего обращения в католицизм Джордж Пронт – приемный отец – иногда баловался боксом.
В принципе да Иона вернулся в страну живых, но все же он теперь больше был Кейном (Каином) – он так представлялся, так подписывался, да и вообще после встречи с морским чудовищем и смерти родителей мир перевернулся на триста двадцать градусов и Кейн понимал, что уже не станет прежним, и его влекло к убийству, которое как он знал он совершит в будущем; только он не знал, какой будет масштаб у этого убийства.
Кейн часто думал какой национальности были его родители и часто приходил к выводу, что они были русскими; он начал собирать книги про Россию – эту страну с непростой историей, которую тайно любил и благоговел перед Родиной.
Каждое воскресенье Пронты ходили на мессу, часто причащался и сам Кейн, называя себя Ионой. Иногда после мессы, обычно вечером в воскресенье, он сидел с книжкой на диване и слышал как мама готовит обед, а папа что – то мастерит в кладовке, и ненавидел Бога. Это было так и Кейн не мог покаяться в этом грехе ни одному из священников – фундаментальное отрицание не бытия, а заботы Бога о сотворенном мире, так Кейн это называл. Но все же в душе Кейна была спасительная искра – он истово, утром и вечером, читал католические христианские молитвы, надеясь таким образом изгнать зло из своей головы, которое стало там катастрофически плодиться.
Иногда он видел сны о мучениках: неповинных людей резали, жгли, кастрировали, вбивали в череп гвозди, убивали мечом и скармливали животным. Кейн еле успевал сдержать крик, просыпаясь, а потом снова, комкая мокрую простыню, пропитавшуюся его потом, погружался в череду кошмарных образов прошлого (будущего?), дремля в полузабытье до утра. А утром вставал и собирался на пробежку, как ни в чем не бывало, днем учился с Глорией Пронт, матерью, а вечером шел в расположенное неподалеку от их дома додзе, где изучал карате – родители ему позволили.
Вообще Кейн был добрым и хорошим ребенком, но помните как у апостола Павла: «не обманывайтесь, дурные сообщества развращают добрые нравы»; а еще у Иезекииля: «родители ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина.» Все эти цитаты молодой Кейн знал и понимал, что против Бога не попрешь и еще усилинней молился.
Ему исполнилось тринадцать, и грязная бомба взорвалась в Лос – Анжелесе, родители подарили ему на день рождения японскую игровую приставку «Сега», решив, что он уже достаточно взрослый и ему пора готовиться поступать в колледж Святой Троицы.
Тогда же, именно в то время, Кейн впервые влюбился.
Глава 52. Мари.
Кейн за свою короткую жизнь уже был несколько раз влюблен, но понял, что это ему только так казалось: в его жизнь вошла любовь, и, как это всегда бывает, жизнь раскрасилась розовыми красками – как радуга в мозгу позитивиста.
Это могло быть абстрактным чувством, испытываемым к объекту любви годами и десятилетиями; но это был Кейн – он потерял родителей и лишь начинал жизнь, сколько ему было отпущено… Уже на второй день как он увидел девочку лет тринадцати в прикольной шапке с розовыми кошачьими ушками, наш герой быстро одел поверх рубашки свитер, натянул полусапожки на каучуковой подошве и пальто, выбежал в мороз.
Становилось темнее – уличные фонари лишь рассеивали мрак, полностью его не прогоняя. Он шел за девочкой – котиком, как он мысленно ее называл, надеясь узнать ее место проживание.
Уже у самого своего дома, девочка обернулась и встретилась своими голубыми глазами с глазами Кейна; в ее взгляде был вопрос:
-Как тебя зовут? Спросил он.
После минутного колебания:
-Мари.
-А я Кейн, как в Библии. Будем дружить?
Опять минутное колебание:
-А куда ты может меня отвести?
Они условились сходить в кафе неподалеку от их домов и Кейн нерешительно поцеловал ее в щечку, а потом более решительно в алые девичьи губы. Они попрощались и ушли каждый своей дорогой – одна встреча в много миллионном городе, продуваемом всеми ветрами. «Я пленник Нью – Йорка! Думал Кейн. Этот город пленил меня, но я должен дать ему свободу –и тогда, он даст свободу мне.» Он пошел домой.
На следующее утро у его двери стояли какие – то крайне странные пятнадцатилетние парни – двое перед входом в дом и один на стреме. Кейн не хотел верить в это, но понимал, что девочка – котик, Мари показала свои коготки и позвала своих друзей – парня с приятелями начистить морду наглому Кейну (как в Библии). Но, возможно, это ее целомудренные братья, которые увидели, как их сестра целуется так возревновали о Господе, что решил выжечь порок раскаленным железом.
Кейн вышел на улицу: та же одежда, как и вчера. Один из страшных старшеклассников открыл рот и сказал:
-Слушай, мудак…
Но договорить он не успел: по его первым словам Кейн почувствовал угрозу и напал, почти в таком же стиле в котором их учили окинавскому карате кэмпо. Он схватил парня за верхнюю губу и резко дернул на себя сам подаваясь вперед; их лбы встретились и старшеклассник грохнулся в отрубе. Второй парень, видно подумал, что его напарник просто поскользнулся, ринулся на Кейна, выполняя замах ногой для верхнего маваши – удара подъемом сбоку. Кейн заметил что подошва и бойца вражеского фронта тоже из каучука; он принял удар на плечо, зафиксировал бьющую ногу и что есть мочу ударил своим подъемом, только не сбоку, а вверх, в то место, где у мужчин обычно располагаются гениталии. И, хотя в самый последний момент, Кейн смягчил удар, его противнику хватило с избытком. Что – то заставило каратиста сделать лягающий удар, и его пятка нашла еще один пах – парня, который стоял на стреме. Бой был окончен. Любовь была окончена.
-Я пленник Нью – Йорка! Проорал Кейн по – русски, хотя никогда прежде не пользовался языком своих родителей. Освободи меня Боже…
Он побежал: казалось мир вокруг становиться интенсивно фиолетовым и темно – красным – возможно это было из – за скорости, которую развил подросток. Он сел в автобус едущий в Нью-Джерси, но, тот, вместо того, чтобы медленно поплыть по морозной дороге стал подниматься вверх к звездам. Кейн выглянул из окна и, увидев микро Нью – Йорк, как карту в электронном справочнике в интернете, потерял сознание.
Глава 53. Близнецы.
Родители искали Иону Кейна Симонса больше двенадцати часов; за это время он успел покинуть автобус, ввязаться еще в две драки и, наконец, был найден полицейскими штата, которые порекомендовали, смотря по его внешнему виду, его родителям обратиться к терапевту – настолько парень был измучен, температура его тела поднялась до 43 градусов. Пронты так и сделали - отвели Кейна к врачу, который констатировал грипп с сильным жаром и возможным бредом (так тогда получилось что о потасовках Симонса – Кейна так никто и не узнал: отчасти потому что нападающих было больше отчасти из – за социальной маскировки Кейна Симонса, как молодого христианина). Когда Кейн вернулся домой он буквально упал в кровать и провел в тяжелом забытье целых два дня, родители давали ему антибиотики и его любимый чай с молоком.
У Кейна были странные сны. В одном из снов он увидел странную цивилизацию обитавшую около мертвой звезды; все их ресурсы кончились, вырождение стало максимальным. Оставшиеся в живых после военных, экологических и прочих катастроф выбрали двоих – мужчину и женщину – и сделали так чтобы женщина зачала от мужчины, что в принципе часто происходит. В утробе матери были близнецы. На шестой недели плод вырезали из матери и провели генетическую чистку и генетическое наслоение, т.е. уничтожили старые, «плохие» гены и заменили их геномом сверхчеловека. Когда это было сделано близнецов вернули обратно в лоно матери и они благополучно родились, когда это случилось этот умирающий мир освятило солнце надежды -–их вид не погибнет. Близнецов по рождению крестили и, поместив в межзвездный шаттл, отправили в далекий космос одних, с минимальным количеством роботов помощников. Через тридцать лет цивилизация около мертвой звезды погибла окончательно – кто – то взорвал субвременную бомбу, а близнецы летели вперед в космос, ища место для жизни. С ними говорил бортовой компьютер, им подавал еду автомат, их мышцы и внутренние органы росли и развивались – они становились сильными людьми; они не знали что они брат и сестра и вступили в соитие. И вот однажды они из командной рубки увидели голубую планету. Это была Земля семь с половиной тысяч лет назад.
Кейн просыпался в холодном поту после таких кришнаитских снов, пытался их записывать, но потом снова погружался в бред и еще более страшные сны.
Потом, выздоровев, он несколько раз видел Мари, но когда она видела его, то сразу старалась уйти – ей было известно про драку. Симонс хотел сделать вывод, что все бабы – стервы, но ему очень вскоре попалась молодая девушка, с которой он переспал, и это ему очень понравилось.
Кошек он тоже любит.
Глава 54. Два ангела.
После истории с Мари прошло какое – то время и наступила яркая, мегаполисная весна – Кейн Симонс был счастлив, ведь почему – то именно весной он испытывал особый прилив сил. Мальчишка успел изучить почти весь Нью – Йорк и теперь город не казался ему странным и пугающим местом, около которого погибли его первые родители и им был встречен монстр.
Кейн обычно вставал в шесть утра, делал необходимые физические упражнения: силовые упражнения, растяжку, бег на беговой дорожке и работу на боксерском мешке и некоторые другие; в додзе он больше не ходил. Это решение было спонтанно – наверное, он просто это перерос. После физзарядки он завтракал и начинал заниматься с матерью разного рода науками – она готовила Кейна для поступления в Нью – йоркский колледж. После обеда, на котором обязательно присутствовал глава семьи, возмужалый мальчик отправлялся гулять.
В тот день, когда он узнал историю о двух ангелах, он был одет необычайно легко: зеленая футболка, джинсы, кроссовки; с собой у него был сотовый телефон, документы и пару сотен долларов купюрами. Он гулял по Квинсу. И тут какая – то сила отвлекла его от центральной дороги и направила в одну из подворотне, где обычно обитали бездомные собаки и, редко, при тоталитарно – демократическом американском режиме, люди.
Кейн вступил в подворотню: ничего особенного – скопление старых проржавевших баков с мусором, рой крыс в углу. Симонс хотел уже было уйти, как вдруг услышал слово:
-Доллар…В глубине хаотически переплетенных фанерных коробок и древних лоскутов жил человек. Бродяга. Кейн подошел поближе, не испытывая никакого страха. Их глаза встретились; бродяга снова сказал свое заветное «доллар». Кейн немного подумал и отсчитал ему монет на один доллар – он получил эти монеты на сдачу от покупки мороженного.
-Держи человек. Рука бродяги что – то протягивала – небольшой синий мелок, который был похож на естественное продолжение его руки. Кейн понял, что попал в своего рода обряд инициации – а этот неряшливый человек был всего лишь проводником, шаманом. Симонс взял мел и, вместо того чтобы идти назад на свет дороги, пошел еще глубже в тень.
То, что он увидел, потрясло его: перед одной из стен дома стоял алтарь, горело множество свечей в разных подсвечниках, стояли ритуальные приношения вроде бутылок водки или «спрайта»; и все это было сделано перед нарисованным изображением высокого ангела синего цвета. Кейн присмотрелся внимательней: голубоватые глаза ангела смотрели отрешенно – рядом с нарисованной фигурой было множество других поменьше – тоже из синего мела. Видимо эти фигурки – ангелов рисовали поклонники этой странной секты; Симонс сделала шаг и криво изобразил ангела размером со свой кулак справа от большого синего настенного ангела – в том месте, где еще не все не было заштриховано этими необычного вида граффити.
Стало холодней – откуда – то появился фиолетовый дымок, как будто сжигали цветные дрова. На глазах Кейн большой синий ангел ожил и стал вещать историю.
Вначале их было двое. Ангелы: младший и старший брат. Оба они искали любви женщины: младший хотел найти маму, а старший жену. В третьем тысячелетии от Рождества Христова на Земле разразилась кровопролитная война и эти ангелы вместе с сонмом других были посланы на защиту людей – они не могли, конечно, сами участвовать в битве, но они помогали, вкладывая мудрые решения в головы генералов и адмиралов, иногда спасали солдат от неминуемой гибели и так далее- то, что обычно делают ангельские духи. Эти двое бесплотных однажды увидели женщины – медсестру при фронтовом госпитале и поняли что это она – для одного мать, а для другого жена и любовница. Этим двум ангелам не пришлось долго молить Господа Бога об осуществлении своих желаний – их чистые молитвы были сразу услышаны: спустя сутки из кому вышел тяжелый больной с немного прояснившимися глазами. Потом он быстро поправился и много раз ходил в рейд (он был из спецназ), где его не могли не только убить, но, и даже ранить. Спустя семь лет война закончилась – тот мужчина получил полковника и женился на медсестре Марине, которую полюбили ангелы – он родила полковнику сына. Иногда отец забывался, и называл сына братом, но жена понимала, что на ее храброго Олега так просто подействовала война.
Кейн стоял на коленях и смотрел на удаляющиеся видения. Свечи погасли, тьма застлала изображение ангела. Кейн Симонс стал искать нищего, но его нигде не было: на том месте, где он сидел на асфальте была гроздь монет – ровно доллар; Кейн подобрал их:
-Кто – то хочет разрушить мою веру. Стоили ли страдания Христа этого мира?
На глазах выступили слезы и подросток пошел домой; заснул он только под утро.
Глава 55. Мясник.
Наниты, поселившиеся в теле Ионы Кейна Симонса, сына террориста Антона Крухмалева, продолжали свое тлетворное действие: так, например, Кейн Симонс стал видеть чужие «грехи». Ему казалось что его приемная мать сплетница, а отец прелюбодей. Иногда он шагал по городу и ясно видел, что девушка с крашеными волосами лесбиянка или парень в чересчур узких джинсах содомит; эти приступы откровения накатывали на него волнами и становились все более изощренными, многоэлементными и длительными – однажды он увидел в торговце мороженным тридцать три греха: после этого мороженное Кейн покупал в другом месте. Причины такого рода психически, пред маниакальных изменений Кейна, было то, что в свои умные наниты покойный уже Михалев вложил функцию симбиоза – ну так она называется по – русски, а что он написал по – научному еще никто из его коллег не расшифровал – и даст Бог никогда не расшифрует. Эти атомные наниты полностью подавляли личность носителя, превращая его в человекоубийцу, бездушного робота смерти. Начиная с десяти лет, Кейн ничем никогда не болел кроме редких лихорадках – когда часть нанитов окислялась и выходила из него. Вообще возможно было бы то, если бы Кейн пережил свой восемнадцатый день рождения он бы стал обычным человеком – его организм боролся с засилье нано угрозы, и никакого бы взрыва не было, убийств бы не было; была обычная среднестатическая жизнь в обычном доме с обычной бабой. Но всем этим планам помещал осуществиться мясник, живущий напротив дома семьи Кейна; а именно грех этого человека, который увидел Кейн Симонс.
У мясника Боуи приемная мать Кейна часто покупала хорошее свиное или говяжье мясо – и, хотя выходило дороже чем в супермаркете, все же есть было можно, не опасаясь потравиться пестицидами. Вот за этим мясником будущий террорист и заметил грех скотонекроложества – этот мужчина совокуплял головы мертвых животных, а ведь у него была семья и трое детей.
В тот день, день первого убийства, родители Кейн уехали на какой – то христианский католический семинар, предоставив сына самому себе. Была суббота, в которую Симонс обычно не давал себе столь интенсивную нагрузку – он делал по субботам лишь зарядку. Разнеженный поздним осенним солнышком, он подошел к окну и тут же увидел Боуи, который нес какие – то мешки за свой дом – Кейн сразу понял, что в мешках головы мертвых животных и начал действовать…
Нельзя сказать чтобы Симонс совсем уж не противился искушению – противился секунд пятнадцать, а потом, захватив из дома острый кухонный нож для резки овощей, вышел на улицы легко одеты, пряча нож в полах одежды. Собирался дождь и на улице, несмотря на ранний час горели фонари; его видели пару соседей, но не придали этому никакого значения.
Мясник был в проеме дома, возле мусорных баков, что – то туда помещая. «Сделал, сука, свое дело!» Подумал Кейн, а дальше уже действовали рефлексы, отработанные годами практики и усиленные нанитами. Он бесшумно подошел к мяснику со спины, левой рукой сжал его рот, а правой, вооруженной ножом, нанес один концентрированный удар в область правого подреберья, в печень. Смерть наступила незамедлительно. Кейн спрятал нож в складках одежды и пошел в сторону Центрального парка – туда идти ему указывала интуиция. Проверять мешки мясника Боуи на наличие голов мертвых животных он не стал – не хотел колебать свою веру.
Возбужденный Кейн шел по улицам Нью – Йорка и чувствовал себя заново родившимся: он понимал что совершил прыжок веры с самой высокой в мире скалы и остался жив – теперь Кейн будет жить вечно. Рядом проехала полицейская машина, и настроение у молодого Каина сразу упало – он ясно осознал, что одними головомойными теориями от кары не убежишь, и, прежде чем его найдут и убьют можно устроить бойню в Центральном парке. Кейн спустился в метро и покатил в сторону парка – он был уверен в себе и собран как никогда, теперь у него появилась реальная цель и он готов был положить жизнь чтобы дойти до нее.
Глава 56. Взрыв в центральном парке.
В подземке было душно и опасно; да, именно в такой последовательности – Кейн почками и ганглиями чувствовал чужие взгляды, устремленные на него, но, когда он оборачивался, человек уже смотрел в другую сторону. Симонс сделал несколько пересадок, и наконец вышел на воздух; нож неприятно кольнул живот выше пупка и подросток – убийца, который по своим раскаченным габаритам напоминал здорового мужчину пошел ко входу в парк.
На улице стояла обычная, быстро сменяющаяся погода, в которой, сейчас, превалировал дождь: Кейн быстро вымок до нитки, мысленно выбирая жертву, которых в этот час субботы было мало. Пара мамаш с колясками, какие – то анафематизированные фанаты бега, и парочки прячущиеся от дождя – Кейн Симонс понял, что ему надо передохнуть, и сел на ближайшую свободную скамейку. И тут выглянуло Солнце.
Кейн при солнечном свете понял, что стал убийцей, и никто никогда уже не примет его в человеческое общество. Кругом стал клубиться сиреневатый туман, который видели редкие посетители парка, радовавшиеся выглянувшему Солнышку. Кейн пытался принять решение, он почти спал, сгибаясь пополам, насаживаясь на собственный нож, который прятал под толстовкой. Его глаза открылись – он узрел цель и все понял. Понял боль. Понял свой страх. Он знал зачем его подвергли нанизации при помощи того морского чудовища и что он есть ходячая атомная бомба, готовая взорваться: любой сверхсильный стресс или же сильная боль могли вызвать ядерный взрыв. В голове Кейн выстроился ряд имен: Путинов, Михалев, Крухмалев. Последний был его отцом; наниты вошли в столь глубокий симбиоз с его телом, что проникли даже в тончайшие ткани его головного мозга и Каин смог считывать информацию, хранившуюся в них. Но умирать он не хотел, поэтому перестал насаживаться на нож в слабом подобии сиппоку и вытащил из – под толстовки хороший кухонный нож для резки овощей – Кейну казалось, что он знает что делает. Фиолетовый туман исчез, казалось, втянувшись в человека, носившего имя первого убийцы; люди, как только увидели нож, взяли руки в ноги и отчалили.
Кейн перехватил нож левой кистью, попутно проверяя рану на животе, которая оказалась царапиной на его прессе, сделал резкий вдох, положил правую кисть на деревянную, мокроватую скамейку и отрезал себе первые две фаланги правого мизинца.
-Черт!!! Вырвалось у него. Кейн со злостью метнул нож в пробегавшего мимо него человека в спортивной одежде, слушавшего плеер. Нож попал в шею и убил человека на месте – навыки Симонса, благодаря симбиозу его нервной системы с нанитами становились все лучше и лучше. Кейн поднял глаза на лежавший на скамейке рядом с ним отрубленный палец: около этого пальца вращался вихрь фиолетового цвета – высвобождались ядерные наниты.
И вдруг над Центральным парком Нью – Йорка загорелось второе Солнце и вспыхнул разрастающийся шар ядерного взрыва.
Кейн был в центре атомного взрыва: последнее, что он помнил, было то, что его сильно прижало к земле, потом он почувствовал сильный жар, исходящий из его костей. Кейна, который уже был трупом, подняло в воздух антигравитационной силой, возникшей в центре не простого ядерного взрыва, но взрыва, использующего темную материю мертвых звезд. Из сухих костей этого возмужалого подростка стали выходить наниты, вложенные туда безумным русским гениальным ученым, и строиться в простую геометрическую фигуру и взаимодействовать друг с другом на основе примитивного интеллекта, выделяя энрегию. Они строились в сферу, которая постепенно, в этом атомном огне, все ширилась и распространялась равномерно во все стороны; грунт американского парка помешал ее распространению и фиолетовая сфера со всполохами черно – синего яркого пламени стала наполнять собой ядерный купол взрыва, являясь как бы и наполнителем и контуром – и формой и содержанием. И следствием и первопричиной.
Конечно, первопричиной этого бесчеловечного акта агрессии, если не считать дьявола, была та ярость, которую натовский пилот Тонни Смит выплеснул в ядерной ракете, выпущенной по Западной Белоруссии, которая, правда не взорвалась – ее поглотил хитроумный аппарат – генератор темной материи, созданный профессором Михалевым. Потом, сквозь годы были созданы экспериментальные наниты, нанороботы, несущие часть выкристаллизовавшейся темной материи с долей, как бы «застывшего» в ней ядерного взрыва. Этот психоз нашел свое развитие в том, что диктатор приказал поместить ядерные наниты в тело ребенка и отправить в город Нью – Йорк, где эта живая бомба должна была взорваться. Так и случилось; и, хотя взрыв произошел лишь спустя годы, а не месяцы, как изначально предполагалось, именно сейчас осенью 2008 года взрыв наниты из темной материи уже поглотил половину Манхеттена, разделив его на две почти симметричные, кровоточащие половины. Над городом Нью – Йорк вставал необычный фиолетовый шар, испускающий черно – синие молнии, которые пронизывали пространство наполненное криками, мольбами о помощи и стонами раненных и умирающих. Вертолеты, которые были в то время в воздухе падали, сокрушая дома из стали и бетона.
Интенсивный выброс энергии, который сжег часть нашей планеты, продолжался ровно пятнадцать минут: причем при этом не выделилось ни одного рентгена радиации – новейшей военной технологии взрыва на основе темной материи удалось полностью ее поглотить – фактически это было умирание звезды в миниатюре.
Когда кончился атомный огонь, и странный фиолетовый шар вместо ядерного гриба стал уменьшаться в размерах, военная машина США лишь по счастливой случайности не обрушила на Россию всю свою ядерную мощь: их датчики не зафиксировали скачка радиации, как при атомном взрыве, но мир уже перешел ту грань, за которой мечты безумца о самоуничтожении мира становятся реальностью. Сердца у американских генералов и адмиралов похолодело от ужаса перед совершенным и практическим идеальным исполнением тестирования этого нового оружия, ведь погибло около семисот тысяч человек, в острове Манхеттен прожжена огромная дырка и остался дымящийся кратер, но ни самолет, ни подлодка русских близко не подходили – их вообще там не было! Кто – то смог создать аналог атомному оружию, его рациональную и оправданно логичную замену.
Но это было после, а сейчас, выжившие жители смотрели на опадающий фиолетовый шар, чисто интуитивно кто снимая это дело на видео и фото, кто молясь, а кто проклиная инопланетян, и понимали что, что – то в их жизни изменилось навсегда. Их мир был разрушен, их сердца и умы опустошены трагедией; старый мир пал, пора было строить новый.
Пленник Нью - Йорка
© Copyright: Роман Голомазов, 2017
Свидетельство о публикации №217052300665
Свидетельство о публикации №217052300665
Рецензии