Бутаев Николай Андреевич

              На могиле Н.С.Хрущёва, говорят, памятник из двух оттенков: чёрного и белого. Понятно, почему.  Не знаю, какой памятник стоит на могиле бывшего нашего начальника отдела труда и заработной платы Н.А.Бутаева, но по своему характеру он мне почему-то напоминает именно  Никиту Сергеевича.

               У нас он появился, кажется, в 1980-х годах  в качестве заместителя начальника отдела. Был как и все руководители этого уровня: это ещё и не начальник в буквальном смысле слова, но уже и не простой работник, хотя выше должности начальника бюро. Одним словом, «не высовывался».

               Настоящий свой характер  показал, когда его в начале 1990-х годов назначили  на место уволенного первого руководителя ООТиЗа. Почему директор Сеньков П.Р. доверил именно ему ( из двух заместителей) исполнять обязанности начальника отдела, а потом  назначил его на эту одну их самых ответственных должностей на любом предприятии, - я не знал.  Заниматься вопросами труда и заработной платы куда сложнее, чем руководить конструкторским или технологическим отделом. Скорей всего, Бутаев просто оказался «в нужное время в нужном месте». К тому же,  директор имел выбор небольшой.

             Как бы там ни было, мы, кадровики, его назначение приветствовали. Ещё бы: обещал в случае назначения повысить должностные оклады. Но вот, наконец-то, он сел в кресло руководителя, о котором мечтал.

             На следующий день с копией приказа в руках он зашёл к нам в кадры  для оформления на должность.
             - Николай Андреевич, поздравляем тебя с «високим доверием» директора, - подражая одному из героев фильма "Кавказская пленница", произнёс ведущий инженер Сирачов Д.Н., - надеемся, что ты и наше доверие оправдаешь, своё обещание выполнишь и повысишь нам зарплату.
            
            Сначала в кабинете наступила тишина. И я, и наш  начальник Кочетков В.А. с нетерпением ждали ответа на «хитрый» вопрос. Он оказался не в нашу пользу. Я до сих пор удивляюсь, как выдержали стены и потолок. Словно актёр на сцене, Бутаев,  размахивая руками, стал упорно нам «объяснять», почему он не может и не хочет выполнять своё обещание. С его слов, «настоящие работники» сидят в ООТиЗе, им он и станет повышать оклады, а в кадрах находятся бездельники. На том мы и расстались.

             К тому времени я проработал в кадрах всего несколько лет и, понятно, не претендовал на добавку к зарплате. В «дискуссию» не вступал, просто промолчал. Возможно, это и сыграло свою положительную роль в дальнейшем.

             Когда в мае 1994 года Кочетков В.А. ушёл на повышение в ОАО «АВТОВАЗ», его обязанности стал исполнять я. Хотя мои «дороги» ранее (в отличие от моего коллеги Сирачова)  никогда не пересекались с директором. Как мне потом сказали, на этом настоял именно Николай Андреевич. С этого времени в течение двух лет мы с ним работали «рука об руку», решали много, казалось бы, нерешаемых вопросов. А ведь то время  в стране не зря зовут «лихими 1990-ыми».

           Сокращения проводились на производстве и ранее, но они не являлись такими массовыми и болезненными, как  в девяностых годах прошлого века.

           Техническими вопросами сокращения, разумеется, занимались мы, кадровики, но разнарядку при этом готовил ООТиЗ. Для этого создана была специальная комиссия под руководством заместителя директора по персоналу Чиндина Ю.И. Кандидатуры работников на сокращение рассматривались на ней. Однако последнее слово, как и должно быть, оставалось за директором. Учитывая этот факт некоторые руководители «протоптали» дорогу в его кабинет. Надо отдать должное Петру Романовичу, он всех «просителей» отправлял к нам. «Отбиваться» от них я шёл в кабинет Бутаева. И надо сказать, находил поддержку того, что есть законодательство о труде, где чётко прописано, кого можно увольнять по сокращению штата или численности, а кого – нельзя. На этом мы с ним и стояли.

            Несмотря на это, отдельные руководители, вновь шли к директору.  В этом случае Николай Андреевич просил меня выйти из кабинета, а сам стал повторно «разъяснять» тому или иному начальнику, что он о них думает. Я стоял за дверью, но всё слышал, ибо он в этих случаях вынужден был проявлять свой командирский голос, разговор шёл на повышенных тонах.

            Особо мне запомнился из этой «оперы» под названием «сокращение» случай с  женой одного заместителя начальника отдела. Почему к нему директор проникся с симпатией, мы не знали, но только он просил её не увольнять. В горячке Бутаев сам хотел уволиться, но я его уговорил с директором не шутить. Если последний так считает, значит у него на то есть основания.  В итоге вопрос мы решили по-другому. Нарушений закона при этом не допустили.

           Часто при спорах с юрисконсультом производства, Бутаев приглашал меня:
           - Ну-ка, юрист, рассуди нас по закону.
         
          Иногда он подписывал документы с моей подписью, как кадровика с высшим юридическим образованием. Мне доверял. Дело в том, что юрисконсульт в штатах нашего производства не числился, только обслуживал его. Она (все юрисконсульты, а их всего с 1974-го по 2014-й годы было четыре, женщины) числилась в юридическом управлении АВТОВАЗа и работала под непосредственным руководством своего начальника отдела. Отсюда и возможные противоречия интересов.

          Приказ на увольнение предыдущего начальника ООТиЗа нашему директору пришлось подписывать у самого начальника юруправления. Полистав папку с документами на увольнение, которую собрал и вручил Петру Романовичу я, тот приказ завизировал. Наша же юрисконсульт, как и её руководители в отделе, отказались это сделать. Помнится, мне по просьбе Бутаева пришлось в эту папку положить и копию своего диплома юриста. Видимо, помогло.

            Одним  словом, Николай Андреевич  жил и работал так, как умел. Обратив внимание, что два сына у него для возраста отца слишком молодо выглядят, я не выдержал и задал ему соответствующий вопрос. Не надеясь, однако, получить ответ. Но ошибся.

            "Всё, Петр Алексеевич, очень просто, - улыбаясь отвечал он, - встретил я как-то уже с годами после окончания школы одну свою одноклассницу. Спрашиваю: почему не взяла фамилию мужа? Отвечает: мужа нет, я – одна. А я ей в ответ: и я один. Давай быть вместе. Она согласилась».

           Увы, заканчивать статью об этом удивительном человеке приходится на печальной ноте.

           «Погрузившись с головой» в работу, Бутаев не должным образом следил за своим здоровьем. 30 апреля 1996 года я со своим другом Борисом Андреевичем Новиковым по работе зашли в его кабинет. Смотрим, лицо у него красное, явно артериальное давление не в норме.

           - Николай Андреевич, - обратился к нему с сочувственным взглядом Новиков, - «на тебе лица нет», сходил бы в медпункт.
           - Ходил.
           - Ну и что сказали? Как давление? Измерили?
           - Измерили, сказали, что «зашкаливает», укол сделали.
           - Так езжай домой, Николай Андреевич.
           - Закончиться рабочий день, поеду.
 
           Прошло более двадцати лет, но я до сих пор вижу на его лице улыбку:
           - Не переживайте за меня, мужики. Завтра праздник, пропущу рюмашку, давление стабилизируется.

           Это, конечно, была шутка. Но только больше шутить он не смог. На майские праздники его похоронили. Шутить, конечно, хорошо, но только со своим здоровьем не стоит. А тем более с повышенным артериальным давлением.

23.05.2017 г.

На фото Бутаев Н.А.