Всё только начинается

... И боги
о наших словах
узнаЮт по следам наших ног,
И, может быть,
эти следы приведут
нас домой...


В долину Наби скоро придёт сезон стужи. После дождей между холмами накопилась вода, образовав озёра, в которых отражается бирюзовое небо, оранжевые склоны и фиолетовые тени. Через несколько дней воды озёр застынут блестящим зеркалом, и ветер будет играть сверкающей снежной пылью.    

В Наби люди не селятся – слишком длительные засухи и короткие периоды дождей. Сезон стужи и сезон жары наступают так резко, что невозможно адаптироваться к перемене погоды. Только одна супружеская пара много лет, из года в год, возвращается сюда, когда наступает благоприятное время цветения, и буйная растительность покрывает ожившую долину. Единственное человеческое жилище в долине Наби сложено из обожжённых глиняных кирпичей и покрыто длинными восковыми листьями бакаты. Внутри дома нет перегородок. Напротив двери — глухая стена с полками для посуды.  Посреди небольшой комнаты — круглый стол, два стула. У северной стены — широкая кровать. Над ней, в квадрате окна – холодное небо и убегающая вдаль низина с хаотично разбросанными остроконечными пирамидками, похожими на муравейники. Седой человек сидит за столом перед стопкой чистой бумаги. На первом листе пока одна строчка: «Я прожил долгую жизнь и теперь хочу оставить эти записи для того, чтобы пра-правнуки не повторили ошибки далёких предков». Лицо человека спокойно, задумчиво — не так просто разложить свою жизнь на строки, приклеить буквами к бумаге. Пора собираться в путь, но идея столь заманчива, что отказаться невозможно. Человека зовут Валент. Он вспоминает свою жизнь, как удивительный сон и уверен, что явь – впереди.

*****************

Валент родился на планете Земля, в городе, построенном на вершине самой высокой горы Южной Америки Аконкагуа. Давно потухший вулкан и уступающие ему по высоте другие вершины Анд приютили Ньюму — столицу Межконтинентальной Федерации, сокращённо МКФ. ХХVI век диктовал на Земле свои условия. Людям катастрофически не хватало места. Человеческая деятельность вызвала на планете мощный парниковый эффект и после катаклизмов, связанных с таянием вечных снегов, незатопленными остались только горные хребты на всех шести континентах. Вершины срыли и застроили. Глубины горных пород пронзили многочисленными техническими этажами. Человечество пережило резню за места обитания и попытки освоения других планет. Чем выше поднималась вода, тем изобретательнее становились люди. Целые плавучие города дрейфовали по просторам мирового океана, пользуясь энергией солнца, ветра и воды. На суше жили только самые надёжные и проверенные граждане Федерации, остальные — на воде. Рождаемость контролировалась на высшем уровне, в результате люди в Федерации были как на подбор — сильные, крепкие, здоровые. И относительно молодые. В этом «естественном отборе» большую роль играла медицина. Человечеству удалось спасти достижения науки, более того — шагнуть далеко вперёд в технических разработках, чтобы попробовать выжить. Ещё в ХХ столетии политологи предполагали, что, несмотря на существование разных государств, миром правит немногочисленная группа богатейших кланов. В ХХI в этом уже никто не сомневался. К тому времени, когда Землю начали сотрясать природные, а затем социальные катастрофы, тайные правители успели основательно подготовиться. Они вышли из тени, установив жёсткий режим контроля во всех сферах жизни. Это оказалось совсем не сложно во времена высоких компьютерных технологий, информационных и кибер-войн.

Родители Валента погибли, когда мальчику было десять лет, и его взял на воспитание дядя – крупный чиновник в министерстве образования. Дядя и племянник почти не виделись: один весь отдавался службе, другой замкнулся в себе и не искал ни с кем контактов. Валент вырос нелюдимым, молчаливым, самодостаточным. Он был уверен, что не такой как все. Нет, с внешностью было всё в порядке: рост — метр восемьдесят, вес — семьдесят шесть, волосы светло-русые, глаза голубые. В двадцать три года Валент часто ловил на себе заинтересованные женские взгляды, но после неудачного романа относился к женщинам с недоверием и ко времени описываемых событий уже несколько месяцев предпочитал гордое одиночество, наслаждаясь в свободное от работы время чтением книг и просмотром картин старинных мастеров. Всё это Валент нашёл в электронной энциклопедии: в натуральном виде ничего не сохранилось — занимало много места. Свои увлечения Валент старался не афишировать – запросто могли взять на заметку чистильщики. Была такая служба при президенте МКФ — отслеживать инакомыслящих. Подобные люди — потенциальная угроза Федерации, так называемые «лишние». Если оказался в списке «лишних», одна дорога — на мыслеполигон и дальше — в распылитель. Получив диплом генетика, Валент по протекции дяди уже два года работал на МП-94 — мыслеполигоне в сердце Ньюмы. Работал, постепенно осознавая, насколько его  собственные раздумья созвучны с мыслями «лишних». А когда окончательно понял это, почувствовал себя предателем, хотя знал, что спасти обречённых было невозможно.

**************

Старик кладёт карандаш на исписанный лист и с хрустом выпрямляет спину. Неужели это было на самом деле? Как могло человечество настолько выродиться? Встаёт, медленно проходит от стены до стены. Удобные шаровары, заправленные в мягкие полусапожки, фланелевая рубаха и меховой жилет ещё защищают от холода, но Валент знает, что это ненадолго: дней через пять уже никакая одежда не спасёт от стужи. 
Каждый шаг даётся ему с трудом. Где вы, годы молодые, откуда взять силы на новый переход? Бросив взгляд за окно, Валент ворчит под нос:
- Мона притихла. Сердится. Вот характер: если не может командовать, то – как бы сама по себе. И командовать давно не хочет, только вид делает. Даже поняв, что её сила в слабости, не может быть второй. Надо бы помочь — скоро ветер переменится. 
Смотрит на стол, вздыхает:
- Нет, закончу, раз начал.
Представив упрёк в глазах жены, хмурится: «Она должна понять – это важнее». Садится и склоняется над новым листом. На чём остановился? Мона. Да, всё началось с их знакомства. Несмотря на въевшуюся в каждую клеточку разума осторожность, какой же он был безрассудный! Воспоминания о событиях молодости гораздо ярче, чем память о том, что случилось совсем недавно.

*******************

Валента оставили дежурить в МП-94 на время учебной тревоги. В центре мыслеполигона – помещение для испытуемых. Четыре секции по периметру – для наблюдателей, которые обычно сидели в наушниках, следили за приборами, записывали результаты и представить боялись, что могут оказаться по ту сторону защитного экрана. Испытуемым внушали, что их помещают в изолированную комнату для того, чтобы сосредоточились перед допросом. Ничего не подозревающий человек начинал прокручивать в уме: что «можно», что «не можно», как себя вести. И все его тайные помыслы становились явными. 
Валенту всегда было любопытно, как там, внутри? Вот и дёрнул его чёрт заглянуть в запретную комнату: пока идут учения, на мыслеполигоне два часа никого не будет.   
Глухие белые стены — понятно, окна здесь ни к чему. Интересно, для чего матовый голубой пол и чёрный блестящий потолок? Чтобы с толку сбить? А так — ничего особенного. Не стоило так рисковать. Дурацкое любопытство. Сколько раз из-за него находился в шаге от распылителя. И всегда спасало чудо.
 «Вот бы угнать астролёт!» - Валент лёг на мягкий пол, закрыл глаза. Что толкнуло его на такое безумие? Адреналина хватало с избытком. Чувство вины? Или авантюризм — проверить, насколько ему благоволит судьба?
«Улететь на поиски другой планеты. Вдруг учёные не врут, и таких планет как наша — великое множество? Только Создатель благоразумно удалил их друг от друга, чтобы невозможно было даже мыслями достать. Только, как его угонишь?»
- Легко! – звонкий голос разорвал тишину.
Валент вскочил. Сердце подпрыгнуло к горлу и провалилось в живот.
- Ты кто?
- Симона! А лучше — Мона. А ты, знаю, Валент. – Коротко стриженая стройная брюнетка с серыми глазами стояла над ним и буравила взглядом. Откуда она взялась? На голове сетка из разноцветных проводков. Другая – в руке.
- Что ты здесь... - сердце вернулось на место, но билось так, что, казалось, вот-вот выскочит.
- Испугался? - Её взгляд изучающе скользил по лицу Валента.
- Просто удивлён, - он попытался скрыть смущение — не хотелось перед красивой девчонкой выглядеть дураком или трусом.
- Ты не дурак! – хитро улыбнулась Мона. – И трус сюда бы не сунулся.
«Шутница. Играет, как кошка с мышкой. Здесь мысли людей как на ладони: войти в чужую голову – проще некуда. Почему она считывает мои мысли, а я её – нет? По-любому – попался!» - холодный пот выступил на лбу Валента.
- Да ладно, не парься! - девушка протянула Валенту провода с датчиками. - На, попробуй, хочешь? Эта штука на случай, если от преступника через наводящие вопросы требуется что-то выведать, а не просто узнать, о чём он думает, сидя в ваших клетках. 
Валент натянул шапочку из проводов, и его накрыла волна незнакомых ощущений. Женские эмоции и чувства оказались невыразимо ярче, богаче. Одновременно удовольствие, смятение, лукавство, тепло по всему телу. Соображение: «Интересно, что он думает обо мне? Вдруг какую-нибудь гадость. У этих парней вечно непристойности на уме!»
- Неправда! – вырвалось у Валента. – Красивую девушку хочется разглядывать, а не только…
Понял, что сказал не то, смутился ещё больше. Вспомнил, что она читает его мысли и рассердился:
- Зачем ты мне это дала?
- Чтобы ты поверил, - Мона дёрнула плечом, подняла тонкие брови под густую челку.
И снова чужая мысль в голове Валента: «А он именно такой, каким казался! Ах ты, боже мой, с чего же начать? Так. Хватит! Соберись!»
Они стояли друг против друга в замкнутом пространстве среди мягких стен, пронизанных проводами и утыканных тщательно спрятанными антеннами, на небесно-голубом полу, и каждая клеточка их организмов отправляла сигналы на экраны мыслеполигона, в наушники наблюдателей, которых сейчас не было на местах.

Валент пытался разобраться в её чувствах. Обычно он, как по радио, слышал только мысли испытуемых — чувства чистильщиков не интересовали. А сейчас — что это? Неужели все женщины так живут? И как выдерживают? Нет, они — точно существа с другой планеты! Девчонка даже думает совсем иначе.
Отделить себя от девушки оказалось не трудно — главное приноровиться: совсем другая энергия. Вот сквозь её чувства пробилась интересная информация. Валент вздрогнул:
- Ты... Этого не может быть!
- Их детям тоже надо чем-то заниматься! К тому же, мне нравится моя работа.
Её мысли дрожали, вибрировали:
- Вале, ты когда-нибудь выходил за пределы своего дурацкого сектора для просвечивания черепушек? Знаешь о космодроме в секторе К2?
- И что?
- Хочешь посмотреть на последнюю улучшенную модель астролёта?
- Ты с ума сошла? 
- Слушай, не будь занудой!
- Да откуда ты вообще взялась? Ты наблюдатель?
- Вот ещё — копаться в чужих мозгах! – вздёрнула подбородок Мона и с гордостью отчеканила: Я — лётчик-испытатель из отдела Астроразведуправления!
Интересно, что ей здесь понадобилось? И кто включил мыслеполигон?
Свои и чужие мысли перепутались в голове Валента и он перестал понимать даже простые вещи.
- Уйдём отсюда, - он стянул с себя разноцветную сетку. - Не могу находиться под напряжением твоих эмоций!
Мона тоже сдёрнула с головы шапочку из проводов:
- А я наоборот, отдохнула. В твоих чувствах просто штиль.

Они вышли из помещения для испытуемых. Мона, не оборачиваясь, направилась к зоне отдыха — мягким скамейкам и крестообразному столу в окружении искусственных кустарников и цветов. Валент последовал за девушкой, не в силах оторвать взгляд от плавных изгибов её тела, обтянутого от плеч до талии жизнерадостно-жёлтой майкой, а ниже – фиолетовыми брючками. Желание провести ладонями по округлостям фигуры девушки не помешало, проходя мимо щита с горящими зелёным и оранжевым цветом кнопками, опустить рычаг включения/выключения полигона. Кнопки погасли. Если запись не была включена, об их посещении страшной комнаты никто не узнает.
Высоко над головой горели энергосберегающие лампы, расположенные в шахматном прядке. Мона уселась на коричнево-охристое сиденье, кивнув Валенту на место рядом.
- Я давно за тобой наблюдаю! - по выражению лица девушки было видно, как она довольна собой. - И не я одна. Слышала, недавно чистильщики говорили, что кое-кто велел получше присматривать за тобой. Якобы, используют, как козырную карту, когда придёт время устранить твоего родственничка.
Валент вздрогнул:
- Они хотят расправиться с дядькой? Чёрт! Надо скорее предупредить...
- Думай о том, что они хотят расправиться с тобой! Ему всё равно не поможешь. А мне нужен второй. Я не желаю бултыхаться там, - она подняла голову и указала глазами наверх, - в одиночестве.
Валент несколько мгновений ошеломлённо смотрел на сумасшедшую девчонку, потом разомкнул побелевшие губы:
- Ты решила угнать астролёт?
- А ты сам о чём только что думал? – усмехнулась Мона.
- Но, я же так. Гипотетически, - голос Валента дрогнул.
- Имей в виду, распылят тебя не гипотетически! - заверила она.
- Но, если я сбегу, дядю точно убьют.
- Его и без тебя убьют. А если откажешь мне, я сама сдам тебя! – девушка откинулась на спинку скамьи, закинув ногу за ногу.
- Ну, ты и... - привычка скрывать порывы чувств не позволила озвучить то, что Валент подумал о собеседнице.
- Так согласен? - в её взгляде светилась прямо-таки детская невинность.
- А если поймают? До сих пор…
Издалека донёсся вой сирены и приглушённый голос, неразборчиво кричащий в громкоговоритель. Мона вздрогнула, насторожилась:
- Не поймают! Именно из-за того, что никто и никогда этого не делал, астролёты караулят вполглаза!
- Но куда? И как? – недоверчиво взглянул Валент на Мону.
Под потолком загудело и электричество отключилось. Только высоко над их головами зелёноватыми змейками слабо светились спирали ламп. Валенту стало не по себе. Мона в темноте нервно проговорила:
- Куда-куда. Туда!  Куда угодно! И как – не твоя забота. Меня везде пускают. Я — неотъемлемая часть своего папочки!
Свет зажёгся, сначала тускло, но вскоре освещение вернулось в норму. Валент облегчённо вздохнул и предпринял попытку переубедить Мону:
- Тебе и здесь живётся неплохо — ничто не угрожает, роскошь и всё такое.
- Что ты вообще понимаешь, философ? Роскошь! - девушка нахмурилась, наклонилась вперёд, сцепив на коленях пальцы с ярко-красными, в цвет губ, ногтями.  – Думаешь, только у тебя одного мысли идут в разрез с идеологией МКФ? Или что папочка и дед  пощадят меня, если узнают, о чём думаю? Да и вообще… Представь, как это – ходить в сортир под караулом. Пусть даже в целях безопасности. Я переодеться не могу без того, чтобы какой-нибудь урод-охранник не подглядывал. Только на работе относительно свободно – персонал проверен сто раз. Ладно, Вале, иди за мной — кое-что покажу.

Мона встала и потянула Валента за собой. Они быстро пошли в сторону сектора К2. Гладкие белые плиты пола отражали лампы на потолке, тёмно-серые пилястры с прикреплёнными щитами, на которых горели лампочки всевозможных пультов и две почти бегущие человеческие фигуры.  Мона провела Валента между пилонами под аркой, отделяющей зону МП-94 от соседнего зала. Девушка говорила, не останавливаясь, не оборачиваясь, уверенная, что в безлюдном помещении её слова не потеряются, заблудившись под высокими сводами:
 - Сколько себя помню — всю жизнь мечтала о дальних перелётах, об открытии обитаемых планет, встречах с инопланетянами. Я училась в астроакадемии, знаю все модели астролётов – от самых дремучих до последней.
Валент едва поспевал за ней, глядя, как завитки чёрных волос подпрыгивают на смуглой шее. Вот и дверь в галерею, куда посторонним было строжайше запрещено заходить.
- Пришли. Времени у нас осталось совсем ничего. Сейчас ты всё сам увидишь!
Вот ведь упёртая! Бросив взгляд на спутницу, Валент поразился её виду — щёки пылают, зрачки расширены, на губах счастливая улыбка. Впервые в жизни он встретил девчонку, готовую ради своей мечты на смертельно опасную авантюру.
- Как мы попадём туда? Нужен специальный ключ.
- Забыл, кто я? Тоже мне, наблюдатель! Между прочим, на самом деле вас-мозгоклюев на мыслеполигоне, всего трое. А четвёртый наблюдает за вами. Так что, про тебя чистильщикам давно известно, твой арест - дело времени. Я упросила отца на время отдать мне кабинет четвёртого. Он мне не отказывает ни в чём!
Валента прошиб холодный пот: «Если она говорит правду, для меня всё кончено. А если врёт? Чтобы убедить лететь с ней?»
Но сказал он совсем другое:
- Отец тебя так любит? Как же ты его бросишь? Вернее — предашь! После твоего побега...
- Вале, он любит себя, а не меня! Просто боится моих истерик. И мою мать: дочь президента — это тебе не технический персонал.   
- Тебе что, совсем не жалко отца? – возмутился Валент.
Симона открыла запретную дверь индивидуальным электронным ключом и, обернувшись к спутнику, сказала жёстко:
- Ты его совсем не знаешь.
- Понял, - буркнул Валент. - Заткнулся.
Они побежали, без конца сворачивая, по длинному узкому коридору, словно по внутренностям огромного извивающегося змея и выбрались с другой стороны, также воспользовавшись личным ключом Моны. Войдя в зал космодрома, Валент невольно открыл рот от изумления и восхищения. К2 изнутри был похож на огромный цветок — широкие сегменты стен, поднимаясь от пола, чуть расширялись с боков, а наверху сходились заострёнными краями, образовывая огромный купол. В центре, словно пестик, красовался, поблёскивая серебристыми боками, сигарообразный астролёт. Стены К2 и астролёт перемигивались множеством разноцветных огоньков, предупреждающих, что все системы включены и готовы к работе. Юноша и девушка, стоящие в дверях этого громадного помещения, выглядели муравьями. 
- Смотри, Вале — это самый секретный объект в МКФ. В момент запуска лепестки разойдутся, и космический аппарат мгновенно исчезнет с поверхности Земли! А это, - Мона указала на астролёт, - А-3015. Целая космическая станция. Догадываешься, для кого?
Она нервно хохотнула:
- Идём скорее, я тебе всё покажу.

Мона нажала зелёную кнопку непонятно как оказавшегося в её руках пульта. Из брюха астролёта выпрыгнул прозрачный лифт. Две минуты — и они уже стояли в просторном вестибюле. Впечатление, что это приёмная в богатом доме — на бежевых стенах настоящие картины! В нишах на полках — ряды книг! У Валента перехватило  дыхание – вот тебе и не сохранились! На живые цветы, столик, кресла, диван, большой тёмный экран он успел взглянуть лишь мельком – Мона, не обращая внимания на эту роскошь, уже тянула в одну из дверей:
 - Смотри, Вале — это зимний сад. Видишь — настоящие лимоны растут! Есть теплицы с овощами. И с клубникой! Она уже цветёт.
Мона с воодушевлением говорила, показывая то в одну, то в другую сторону и от волнения глотая слова:
- А-3015 немного не закончили. Так, отделку. Но это ерунда, правда? Нам ведь не важны всякие мелочи-финтифлюшки, без которых не могут жить старики и дети?
«Говорит так, как будто вопрос со мной уже решён! Стерва. Но — до чего хороша! Грудь и попа – так бы и съел. Талия как у осы. Всё остальное тоже в лучшем виде».
- А не доделали именно мелочи? - не удержался Валент от сарказма.
- Вале, ну почему ты такой скучный! Посмотри лучше, как здорово — всё предусмотрено для комфортной жизни многих людей на десятки лет. Даже зверинец есть: карликовые поросята, козы, пони. Я не говорю о собаках, кошках и кроликах. Взгляни на аквариум: красивые рыбки, правда? Представляешь, Вале, у А-3015 безотходный режим работы. Всё идёт в переработку — от любого мусора, до, пардон, фекалий.
- А это-то куда? - криво усмехнулся Валент.
- Для удобрений, дурачок! Мы же сами будем выращивать еду. Да ещё надо кормить кучу разной живности. Семян всяких-разных в хранилище полно. Между прочим, предусмотрены любые аварийные ситуации — каждое помещение в случае катастрофы становится самоуправляемой катапультой, настроенной на мягкую посадку. Вале, понимаешь, нам ничто не угрожает! Мы будем в раю — только ты и я!
Мона предвкушала победу: «Ещё немножко. Ничего, что он приторможенный. Зато не гад. Надо же, о моём отце побеспокоился. Добрый. И, наверное, нежный. Какие у него невозможно голубые глаза. И большие руки. Сильный. Умный. Красивый. Только нерешительный! А может, так даже лучше. Не будет лезть со своим мужским превосходством. Главное, не раскрыть своих чувств. Иначе сядет и ноги свесит. Все они, мужики, норовят из женщин верёвки вить. Только со мной это не пройдёт!»
Пока Валент ошеломлённо озирался по сторонам, не веря своим глазам, девушка металась, делая необходимые приготовления. «Так, все системы должны быть в порядке, вчера проверяли. Вход закрыла. Комбинезон приготовила. Все отсеки заблокированы. Вот и всё! Прощай, Земля!»
- Ну что, полетели? - не сомневаясь в ответе, она не смотрела на Валента, поэтому не увидела выражение смятения на его лице: «Зачем мне это? Отказаться! Пусть распылят – хуже не будет».
- Но, я же с техникой на «вы»! Ярко выраженный гуманитарий, - не в силах прямо отказать, попытался вывернуться Валент. - От меня не будет никакой пользы.
- Ты рассуждаешь, как чистильщик! - фыркнула Мона. - Что, люди нужны только для пользы? И вообще, соглашайся скорее, у тебя всё равно нет другого выхода. И у меня тоже. Времени не осталось. Как только народ пойдёт с учебки, нам — хана. Там, в извилинах мыслеполигона, осталась наша запись.
- Тебе-то точно ничего не будет! - огрызнулся Валент.
- Ошибаешься! Если запись попадёт в руки врагов, очень даже будет. Неужели ты думаешь, что там, - она выразительно вскинула глаза вверх, подкрепив кивком головы, - все друзья, товарищи и братья?
- Так ты включала запись? Зачем?
Ещё минуту назад уверенная, что беспокоиться не о чем, Мона вдруг испугалась.
- А сам не догадываешься, умник? 
- Как я могу догадаться? Мы не на мыслеполигоне, - нахмурился Валент.
- Правда, не догоняешь? Да потому что всё было решено. Чтобы не было возможности вернуться!
Почувствовав лёгкую вибрацию, оба посмотрели на часы. Учебка закончилась, люди возвращались на рабочие места. Время на сомнения вышло.
- Так ты согласен?
- Зачем спрашиваешь, если всё решила за меня?
- Не знаю, - прошептала чуть слышно Мона. – Глупо, конечно, но хотелось бы начать наше путешествие с отношений, построенных на любви и согласии.

Она прислонилась к стене, сцепила руки, судорожно глотнула. «Если он скажет – нет? Ну и пусть! Останемся. И умрём вместе!»
Валент всё понял.
«Она права! Если прочтут запись, эту чокнутую не спасёт даже статус папаши. И семья мамаши. Получается, Мона погибнет из-за меня! Она на меня рассчитывала, а я веду себя, как последний трус. Ладно - будь, что будет!»
- У тебя дар убеждения, красотка. Жми, давай, свои рычаги и кнопки. Поехали уже.
Мона мигом втолкнула Валента в адаптационную камеру, на ходу сдергивая с себя майку и расстёгивая брючки. Перед тем, как дверь герметически закрылась, он успел увидеть метнувшуюся вправо ладную полуобнажённую фигурку.

Когда Валенту показалось, что вывернутое наизнанку тело возвращается в первоначальный вид и душа заново заселяется на своё законное место, Мона вытащила его из адаптационной камеры. Возвращению сознания немало поспособствовал вид девушки. Серебристый комбинезон, сделанный будто из фольги, облегал тело Моны, как вторая кожа. Валент и не знал, что у астролётчиков теперь такая удобная амуниция. На всех картинках про освоение космоса людям показывали громоздкие, неуклюжие скафандры. Понятно – бесполезная информация для простых смертных, которые никогда никуда не полетят. Пассажиры в момент взлёта в адаптационной камере могут обойтись и своей обычной одеждой. Дискомфорт, конечно, но опасности для жизни нет. Надо же — адаптационная камера, самоуправляемые катапульты. Наверняка всё это чудо техники было разработано на случай чрезвычайной ситуации, или, по-простому – бегства. Бунт там, стихия. Когда спасаются только самые-самые. Ну, что же, Валент с Моной оказались самыми-самыми. А почему бы нет?

После того, как адреналин пришёл в норму, они коньяком запивали эмоции от взлёта.
- Ужас! Будто на меня упала бетонная стена и расплющила до толщины целлофана! – делился он впечатлениями.
Счастливая Мона только смеялась. Её глаза сияли, на щеках горел яркий румянец.
Валент уговорил девушку не переодеваться.
- В этом комбинезоне нельзя находиться долго – он не пропускает воздух. Но я могу не одеваться! - хитро улыбнулась она.   
Валент покраснел, Мона расхохоталась и некоторое время оставалась в своём волшебном одеянии.  А потом сняла...
Так они стали мужем и женой. Что не только не помешало Моне командовать Валентом, но ещё больше укрепило её позиции.

*************

Старик выпрямляется, берёт нож и точит карандаш.  Да, первый день полёта так отчётливо всплыл из глубин памяти, как будто это было вчера. Дальнейшее вспоминается отрывочно, кусками. Быстрее записать, пока не забыл...

***********

А как это забудешь! Первые два дня прошли в кровати и небольшими перерывами на еду и туалет.

- Вале, как ты думаешь, какие трусики мне сегодня надеть?
- Никакие!
Он выпрыгнул из кровати, схватил её за руку, рывком притянул к себе:
- Это что?
Под рукой упругий гладкий холмик с острой вершинкой.
- Отгадай!
- Не знаю! А это?
Его рука скользила то вниз, то в сторону, то вверх – по изгибам горячего тела, по шелковистой смуглой коже – плоский живот, плавный изгиб талии, спина, возвышенность, спуск… Горячо рукам, сердцу. Пылали щёки, ниже пупка пульсировала животворная сила.
- Мона… если ты… будешь всё время… ходить… нагишом…
- То что?
- А вот что!
- Вале…
И смятые простыни опять сбивались в ком и летели на пол. По шёлку обивки дивана скользили, извиваясь и переплетаясь, два молодых сильных тела.

Следующие две недели так же были как во сне — секс, книги, фильмы, наслаждение полным бездельем.

- Вале! Оторвись ты от своей книжки. Зачем только я показала тебе библиотеку! Иди ко мне. Никак не привыкну, - Мона громко смеётся и кричит, - не привыкну........!
Ууууууу........ - эхо мячиком прыгает по пустым коридорам. Мона волчком поворачивается вокруг своей оси:
- Нам не надо ни от кого прятаться, скрывать свои мысли! Как я счастлива!

*************

Старик вздыхает: когда пришло пресыщение? Сексом, бездельем, вседозволенностью. А что, собственно, оказалось вседозволенным? Только возможность думать, о чём хочу, делать что хочу. И вдруг оказалось, что без необходимости сопротивляться режиму, пропало желание и думать, и делать. А от постоянного присутствия Моны, которая вечно чего-то требует, иногда хотелось выйти в открытый космос. Она говорила, что на астролёте много дел. Быт, быт и ещё раз быт. Жить, чтобы есть и получать от этого удовольствие? О чём она вообще думала, когда решилась сбежать с Земли? Всю оставшуюся жизнь бултыхаться в неизвестности вдвоём неизвестно с кем? Она же совсем не знала человека, которого выбрала в попутчики. Как позже объяснила, надеялась, что с милым рай в шалаше. Глупая старинная русская пословица. Или поговорка. Какая разница, у этих русских всё так сложно. Ещё была уверена, что А-3015 был запрограммирован на одну из пригодных для жизни планет. Слышала разговор матери с дедом. Якобы, учёные имеют на примете несколько таких. А вот того, что астролёт не успели оснастить навигатором, Мона не предусмотрела...

******************

Спустя два месяца Валенту уже не хотелось ни секса, ни других удовольствий. Он делал то, что велела Мона, возился с животными, многих из которых выпустили из клеток, а кошек и собак даже из отсека для зверья. Теперь заботой Валента, кроме уборки в зоо-отсеке и кормёжки животных, стало ещё проверять лотки в газонах по всему астролёту и убирать это всё в фильтратор для отходов. Зоо-отсек был разделён на несколько помещений — дикие животные отдельно от домашних. Для диких были созданы, насколько это возможно, приближенные к естественным условия — поддерживался комфортный микроклимат, росла трава, были устроены заросли, горки, стояли деревья в кадках, в мини-бассейне циркулировала вода. Хищники, разумеется, находились в вольерах и Валент кормил их по мере необходимости. Все прочие: карликовые кабанчики, мини-косули, еноты, ёжики и прочая мелочь свободно разгуливали по своей части отсека. Порхали и пели птицы. Валент любил здесь бывать — запахи, температура, атмосфера напоминали Землю. К тому же, Мона, которая терпеть не могла животных, в «зверинец», как она это называла, не заглядывала. Вторая часть, для домашних животных, была разделена на вольеры узкими проходами, здесь царил вечный гвалт и запах хлева. Квохтали куры и кричали петухи, гоготали гуси, покрякивали утки, сливаясь с  хрюканьем, ржанием, мычанием и блеянием. Из-за запаха Валент надолго здесь не задерживался. Также Мона закрепила за Валентом уход за растениями, пищеблок и вообще всё, что на Земле традиционно делали женщины. Сама она с удовольствием занималась всем, что связано техникой, поддерживая системы астролёта в полном порядке. Иногда она просила Валента последить за пультом управления, объяснив что к чему. Происходило это редко, когда Моне срочно нужно было заняться чем-то более важным и срочным. Или отдохнуть. У них были разные ритмы: Мона жаворонок, Валент — сова.

Валент сидел за пультом управления, на мигающих лампочках которого лежала открытая книга, но думал не о написанном, а о своей неудавшейся жизни. Или удавшейся? Когда Мона не болтает, а молчит она, только когда спит, можно поразмышлять. Валент машинально гладил пёструю чёрно-рыжую кошку, приютившуюся у него на коленях. Кошка сонно мурлыкала, акомпанируя мыслям хозяина.  «Интересно распорядился Господь. Я до сих пор жив. Нет, я конечно надеялся и на Земле протянуть как можно дольше. Но улететь в неизвестность, причём – в прямом смысле этого слова! Жалею ли я об этом? Земля погибает — человечество уничтожает её и изживает само себя. Режим МКФ – худшая из свобод. Даже хуже, чем фашизм. Возможно, там уже всё кончено. Нет — не жалею, что улетел. Но что изменилось? Я снова не принадлежу себе.  Что важно, что интересно лично мне? Нас только двое, а мне всё равно не хватает места. Своего, личного пространства, где только я и больше никого. Где нет никаких наездов, упрёков и подозрений: «почему не сделал то-то», «ты на меня совсем не смотришь», «ты меня не любишь». Тотальный государственный контроль сменился на такой же, только женский. Мона ревнует к мыслям, к книгам, к живописи. Мы летим в бесконечности, и какой в этом может быть смысл? Или цель? Здесь всё гораздо бессмысленнее, чем было на Земле. Вернее — здесь становится очевидной вся бессмысленность жизни. И, тем не менее, умирать я не хочу!»
- Вале! 
Валент поморщился: «Проснулась, болтушка!»
- Чего?
- Ты за приборами следишь?
- Автопилот лучше меня всё знает.
- Ну, ты даёшь! Я же предупреждала — он на перезагрузке!
«Опять не угодил! Да, её таланты очевидны, а вот мои...».
Мона вскочила с дивана и мгновенно оказалась за спиной Валента.  Он торопливо встал, пока жена не спихнула с кресла, и Мона по-хозяйски расположилась на своём законном месте.
- Господи, я же всё тебе говорила, объясняла! Научила самому необходимому. Но тебе же техника, как коту копыта! Не удивительно, что в руках такого мыслителя может сломаться даже шарик от подшипника! Терпения, Моночка, только терпения!
- Успокойся уже, а? Моночка... - хмыкнул Валент.
- Успокоиться? Ну, ты скотина! Нас двое, но я как будто одна!
- Аналогично!
- Тебе-то, Вале, на что жаловаться? Зануда несчастный! Это мне не с кем поболтать, подурачиться, повеселиться. Стоит о чём-нибудь спросить, разведёшь такую философию, лучше бы не спрашивала. Нет, ты, конечно, всё интересно говоришь, но я не могу в таких количествах потреблять духовную пищу. Ещё обижаешься!
- Мы вместе всего два месяца, - прорычал Валент, - что будет дальше?
Он отшвырнул книгу и выскочил в коридор, чуть не наступив на свалившуюся у него с колен кошку. Мона стряхнула злые слёзы.
- Ну и пожалуйста! Ну и катись!
«Ха-ха-ха, - хрипло закричал влетевший на шум попугай, - катись, пожалуйста».

***************

Старик взглянул за окно — жена ковыляла к дому, толкая перед собой тележку с прессованной сухой травой. Запас топлива. Мона, как всегда, пытается позаботиться обо всём. Только сможем ли мы уйти на этот раз? Сил совсем нет. Судя по тяжёлой поступи жены, у неё не тоже. Но дописать надо. И Валент, снова заточив карандаш, продолжает.

************
Прошло полгода с того дня, когда они угнали астролёт. Валент успел перечитать все книги, нарисовать Мону в разных позах и в одежде и без, выдрессировать всех енотов и собак, приручить белок и бурундуков. Бывавло, они с Моной не виделись по несколько дней, бывало — устраивали романтические ужины. Мона развлекала  Валента пением и танцевала стриптиз, он для неё показывал цирковые представления. Они почти не ссорились — всё было оговорено и согласовано, было куда разбежаться в минуту раздражения, а главное: оба осознали, что они — единственные люди, может быть во всём необъятном Космосе, и, не дай Бог, с одним из них что-нибудь случится.

- Вале, нам надо поговорить.
Валент напрягся: последнее время Мона ходила какая-то странная — то ласкалась, то кидалась, как дикая кошка. Что ещё она придумала?
- Говори.
- Вале, - голос у Моны был тихий и нежный. Валент удивлённо посмотрел в её серые, с золотистыми искорками, глаза.
- В общем, у меня... у нас... будет ребёнок.

Мона выжидающе замерла, готовая к его безразличию, недовольству, поучениям, впервые почувствовав себя слабой и беззащитной. Она давно уже поняла, насколько безумным был её поступок — улететь неизвестно куда, неизвестно с кем. Да, там, на Земле, ей очень нравился этот симпатичный парень, изо всех сил скрывающий свои комплексы под маской серьёзности. Она думала о нём ночами, фантазируя, как познакомится, как будут встречаться, прячась от бдительных родителей. Отец и мать, не говоря уже о дедушке, ни за что не согласились бы на этот брак. Но Мона привыкла добиваться своего любой ценой. И вот добилась. Слёзы совсем близко. Только бы не расплакаться!
- Ребёнок? Ты не шутишь? Мона! - Валент несколько мгновений переваривал услышанное. Потом как-то весь расправился, засветился изнутри.
- Так ты рад? - слёзы всё же хлынули, но Мона их уже не стеснялась.
- Глупышка! Как же можно не радоваться такому?
Мона не верила глазам и ушам. Нет, она все-таки не ошиблась в выборе мужчины. Он самый лучший был, есть и будет! Она облегчённо выдохнула и защебетала:
- Жизнь продолжается. Когда-нибудь мы обязательно прилетим на обитаемую планету, вот увидишь! И наши дети будут жить счастливо. Они будут свободны от всех глупых человеческих условностей.
- Мона — ты чудо!
- Вале, а знаешь, я влюбилась в тебя, как только увидела, - прошептала она растрогано.
- Ты и сбежала из-за этого? - шутливо спросил он.
- Нет, но так совпало. Мечта с любовью, - серьёзно ответила Мона и смущённо покраснела.
- Что же ты молчала всё это время? Я думал...
- Что ты думал? Дурак ты. Я ждала, что ты первый скажешь!
Валент смутился: «Какая я скотина! О наших отношениях и не задумывался. О чём угодно, только не об этом. А правда, люблю ли я её? До этого момента предполагал, что мы оказались вместе случайно, что я чуть ли не её заложник. Какая тут любовь! Так, физиология. А вон как оказалось».
- И до сих пор не разочаровалась? - не смог он найти нужных слов.
Мона сникла, уткнулась в приборы и через минуту бодро проговорила своим обычным командирским голосом:
- Ладно, проехали!
Валент растерялся: «Показалось, или она вдруг охрипла? Не понимаю. Она права, я — дурак».

**************

Старик кладёт карандаш на стол, потирает руки: пальцы с непривычки устали — давно уже так много не писал.

****************

Незаметно пролетели ещё два года. За первым ребёнком появился второй. Ева и Адам. Они решили назвать первых  родившихся в Космосе детей как первых земных людей в Древнем писании. Чтобы, когда ступят на твердь неизвестной необитаемой планеты жить долго, плодиться и размножаться.

Посланная Валенту судьбой женщина оказалась сумасшедшей матерью. Когда погодки Ева и Адам выпадали из её поля зрения, Мона нервничала и раздражалась. Впрочем, она во всём была импульсивна. Если что решила, идёт до конца, сомнения ей чужды. Время от времени они спорили, как правильно воспитывать детей, но находили в себе силы не ссориться при малышах.

«С Моной бывает интересно, во всяком случае, не скучно. Хорошо, что я научился снисходительно относиться к перепадам её настроения и к всегдашней уверенности в своей правоте. Научился не спорить. Хотя порой жена бывает несносной», - часто думал Валент, собирая игрушки или развешивая маленькую, почти кукольную мальчиковую и девочковую одёжку. Валент, не обременённый обязательными работами по поддержанию технического состояния астролёта, проводил с детьми гораздо больше времени, чем жена, таская их с собой повсюду — и в зоо-отсек, и на кухню, и в библиотеку. Мона ревновала, но к технике малюток пока подпускать не решалась. Им обоим порядком поднадоели каждодневные стычки.

******************

Старик усмехается: как давно это было, а Мона всё такая же. Сначала перебаламутит, а потом на попятный. Только теперь это вызывает снисходительную улыбку, а тогда раздражало:
- Ты опять грузишь детей всякой ерундой! Лучше бы посидел за пультом, пока я покормлю Адама!
- Чем ты на этот раз недовольна? Я играю с Евой.
- Мог бы и со мной поиграть! Или, хотя бы, поговорить.
- Так ты для начала тон поубавь.
- Ты, ты... - её голос напряжённо зазвенел. - Я тебя ненавижу!
И Мона убежала к своим кнопкам и рычагам. А через полчаса присела к Валенту на колени, как ни в чём не бывало:
- Вале, прости. Мне страшно. Я уже со счёта сбилась, сколько мы летим. И конца не видать. А вдруг других обитаемых планет не существует? И мы...
 Она заплакала.
- Ну что ты, Мо, - Валент прижал жену к себе, чувствуя, как подрагивает худенькое плечо. - Не исключено, что Земли уже нет, а мы с тобой есть. И наши дети. А пока мы есть, есть надежда, что другие миры ждут нас и обязательно дождутся!
- Спасибо, Вале. Как хорошо ты умеешь успокоить! - она обняла и поцеловала мужа.

************

Валент осознавал, что жена на грани нервного срыва, но ничего не мог с собой сделать. Мона требовала внимания к себе, а он хотел, чтобы она поняла – в любви нельзя заставлять. Жена не давала ему шанса проявить инициативу в интимных отношениях, навязывая свои правила и обижалась, когда он избегал близости. Как долго это могло продолжаться, и к чему должно было привести? Кто первый сдался бы в этой необъявленной войне? Но однажды всё изменилось.  Мона влетела в детскую, где Валент возился с детьми, взбудораженная, с горящими глазами:
- Вале! Мне кажется, мы нашли подходящую планету! Она голубая, как наша Земля!
Валент в два прыжка оказался у иллюминатора:
- Мо! Наконец-то!
- Я побежала, проверю приборы!
Валент не мог оторвать взгляд от голубого мячика в безнадёжной черноте. Неужели снова под ногами будет что-то незыблемое? И будет тихо — никакого шума двигателей. И спокойно — никаких вибраций?
Вернулась Мона:
- Интересно, что это за планета? Кто там живёт? Как они выглядят? Ничего, вступим в контакт с гуманоидами и всё узнаем.
Её нервозное состояние немного пригасило эмоции Валента. Он всегда старался держаться как можно спокойнее, когда Мона бывала возбуждена.
- Как ты себе это представляешь? Вступать в контакт? А если там нет никого? - сдерживая волнение спросил Валент.
- Этого не может быть! Если есть атмосфера – есть жизнь. А вступать в контакт твоё дело. Ты у нас, Вале, ярко выраженный гуманитарий! – Мона звонко рассмеялась. Она давно так не смеялась. – Вот и твои таланты пригодятся! Ты ведь об этом мечтал? Сможешь? Говори – сможешь?
Мона, стараясь растормошить Валента, радостно щебетала всякие глупости, а он замолчал. Было неприятно — когда он успел проболтаться о своих сомнениях и метаниях? Наверное, перебрал в очередной раз, разоткровенничался. Хотя, Мону обычно развозило первой. Только она не ждала хмельного угара для того, чтобы выговориться, и без этого с лёгкостью высказывая всё, что думала. Не боялась обидеть нелестной оценкой. Или упрёками. Валент знал наперёд всё, чего Мона ждала от него.
- Мо, не торопись, хорошо?
- Да, Вале, я просто разволновалась!
И она убежала счастливая, воодушевлённая, полная предвкушения.
А Валент остался успокаивать Еву и Адама, напуганных громкими возгласами мамы. На этот раз у него плохо получалось — обуреваемый ожиданием скорого окончания полёта, Валент никак не мог справиться с нервной дрожью. Перед глазами вставало голубое небо, зелёная трава, бескрайний океан. «Боже, неужели я опять увижу всё это?»

Укладывая детей спать, Валент поднял любимую тему. Малышам эти беседы были по душе – мигом засыпали.
- Что, Евушка, опять задумалась? Какая ты умничка, папина дочка.
Ева внимательно посмотрела на отца, пуская слюни:
- Па-па, па-па, па-па!
- Да, моя маленькая, да! Я – твой папа.
- Дя-дя!
- Нет, моя хорошенькая, не дядя, а папа! А – ты, наверное, говоришь не дядя, а где мы? Мы, Евочка, в космосе!
- Ся-ся!
- Да, в космосе. Что такое космос? Если бы мы были дома, на Земле, я бы сказал, что это звёздное небо над головой. Но теперь небо вокруг нас.
- Уааа! – загудел Адам.
- Да-да, сынок! Небо вокруг нас! Присоединишься к нашей беседе?
Адам почмокал губами и опять заснул.
- Евушка, на чём мы остановились?
- Ня-ня!
- Да, небо, доченька. Как сказал давно-давно один дядя: «Две вещи на свете наполняют мою душу священным трепетом: звёздное небо над головой и Нравственный Закон внутри». Как ты думаешь, что он имел в виду? Ну, со звёздным небом всё ясно. А что такое нравственный закон? Наверное — совесть.
- Ся-ся!
- Как ты думаешь, моя маленькая, совесть есть только у людей, или у всех разумных существ? Прилетим на неизвестную планету, а там, может, даже понятия такого нет.
- Та-та!
- Да, дочка, там. Спрашиваешь, как жить без совести, когда человек способен оправдать любой собственный поступок?
Валент замолчал, задумавшись. Внезапно его подбросило и швырнуло прямо на кроватку малышей. Раздался страшный грохот, запахло палёной пластмассой, ещё чем-то отвратительным. Всё заволокло чёрным дымом. В гаснущем сознании мелькнуло: «Мона...»

Валент очнулся, открыл глаза и увидел бледное небо, чуть заметный маленький белый кружок, прозрачным облачком висящий над холмами. Тишина. Полная, сверхъестественная. Оглох? Валент почувствовал незнакомый, ни с чем несравнимый запах. «Что это? Где я?» Сознание медленно возвращалось: «Астролёт. Мона. Дети. Авария».

Авария? Кровь прихлынула к голове горячей волной. Он почувствовал под собой что-то мягкое, неровное. Всё тело болело, но сесть получилось. Значит, ничего не сломано. Обернулся, посмотрел, на чём лежал и, показалось – перекрыли кислород. Дети. Они были мертвы. В сыром полумраке от тёплой почвы, на которой лежали переломанные маленькие тела, поднимались тяжёлые густые испарения, пряча лица Евы и Адама.
- А-а-а-а-а-а! - закричал Валент в ужасе. - А-а-а-а-а-а!
На самом деле, ему только показалось, что закричал. Внутри всё взорвалось, и от сердечной боли Валент не понимал, что ему кажется, а что на самом деле. Не в силах терпеть эту муку, поднялся, побрёл прочь. Вокруг краснели разбросанные далеко вокруг догорающие остатки астролёта. Где хвалёные самоуправляемые катапульты с мягкой посадкой, о которых когда-то говорила Мона?
- Мона! – выдавил Валент из себя без всякой надежды на ответ. - Монааа!
И вдруг – шёпот совсем рядом:
- Вале... Что с детьми?
- Мона, прости..., - прохрипел Валент.
- А-а-а-а-аа-а-а! - ужасный крик вспорол тишину. Нет... Только не это... Почему они? Лучше бы...
Рыдания заглушили последние слова, но Валенту показалось, что он понял:
- Да, милая, это было бы лучше. Но я жив, а они – нет.
Опустившись на упругий мох рядом с женой, в стремительно сгущающемся сумраке, Валент положил руки на её трясущиеся плечи:
- Цела?
- Ты не понял. Лучше бы я тоже...
- Не нам решать...
- А кому? Кому здесь решать? Хочешь сказать, в этом проклятом месте, неизвестно на каком краю Вселенной наши судьбы вершит тот же бог, что и на Земле? – в отчаянии выкрикнула Мона.
- Бог везде один. Если он есть.
- А если нет?
- Тогда я не знаю, зачем всё. Зачем мы. И вообще ...
На самом деле Валент никогда не признавал навязываемые на Земле религиозные догмы. Сейчас он просто не знал, что нужно говорить. В полной темноте Валент помог Моне привстать, обнял, прижал к себе. Постепенно она перестала рыдать, только бормотала, будто сама с собой:
- А может к лучшему? Вот так сразу? И не мучиться? Где мы? Что с нами будет? Да, так лучше. Пусть так, чем видеть, что они будут умирать медленно. Как мы.
Они присели высокую кочку. Очевидно, сработала психологическая защита организма — оба провалились в сон.

**************

Что происходит? Мона вздрогнула, открыла глаза. Её голова лежала на плече мужа. Солнце странного морковного цвета низко висело в бледно-зелёном небе над красными холмами. Утро или вечер? Вокруг простиралось дымящееся болото с высокими кочками, похожими на муравейники. По-видимому, не топь, так как остатки астролёта не затянула трясина. Нет, это не то. А что — то? Дети. Ева, Адам. Их больше нет. Господи, за что? За что мне всё это? За мечту? За стремление добиваться цели, не смотря ни на что? Мои малютки.  Их больше нет. И никогда не будет. Зачем мне теперь жить? Зачем я не умерла с ними? Такие маленькие, беззащитные. Их нет из-за меня. Это я во всём виновата. И Валента втянула.

Почувствовала, как лицо судорожно дёрнулось, по щеке поползла горячая влага. Почувствовала, как сильные руки прижали, крепко обняли. Подняла глаза, увидела, что муж смотрит на неё. В глазах столько боли! Он страдает не меньше. Слёзы хлынули неудержимо, тело перестало повиноваться и забилось в истерике.

Валент прижал Мону к себе. Родная. Живая. Слава Богу. Как она мучается. Вдруг само собой стало понятно, что только от скуки жена ругалась на него. Мстила за то, что мало внимания уделял. И была права. Конечно, мало. И было бы, куда это внимание девать! Время быть счастливыми было. Почти три года! А он, глупец, мстил самой любящей, самой прекрасной женщине на свете. За что? За властность? За насмешки? За то, что чувствовал себя не важным? Какие мелочи! Да, самый настоящий глупец. Теперь-то понятно — только от него всё зависело! Ведь мог сделать жену счастливой. Идиотская мужская гордость. А что теперь?
Валент тяжело вздохнул, крепче прижал к себе Мону. Не унывать. Нельзя отчаиваться. Мы живы. Значит, есть шанс.
- Мона! Я никогда не говорил тебе этого...
- Чего?
Голос Моны безжизненный, как пепел на одежде.
- Я люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю!
Зачем он сказал это сейчас? Вырвалось. Сердце уцепилось за единственное живое чувство, о котором до сих пор старался не думать.
- Прости, что не говорил этого раньше.
Она помолчала, потом прошептала:
- Ты и сам не знал.
- Теперь знаю.
Они сидели так долго, целую вечность. Светило как-то слишком быстро поднялось, наполняя зноем душное марево болотистой местности. И так же быстро спустилось, почти упало за горизонт. Воздух немного остыл, но духота сохранилась. Даже ночью жарко, трудно дышать. Мона успокоилась, насколько это было возможно, и они сидели, просто молча, без слов понимая, чувствуя друг друга. Валент вспомнил знакомство с Моной, накал женских эмоций тогда, в мыслеполигоне. Если ему сейчас так хреново, то, как должно быть ей?

Они снова задремали. Вернее нет, впали в состояние оцепенения. Было ощущение странного морока – голова тяжёлая, чувства притуплены. Очнувшись, встали, озираясь по сторонам. Мутный горячий воздух пропускал немного света, только чтобы видеть на несколько шагов вокруг.
- Душно как. Что это? – Мона, посмотрев на мужа, поморщилась и провела пальцем по его лицу.
- Где? Я ничего не чувствую.
Она брезгливо показала толстый слой бледно-зелёной слизи на кончике пальца. Валент схватился за лицо – скользкое. Фу, какая гадость! И руки и всё тело покрыто мерзкой желеобразной плёнкой. С Моной – то же. Когда женщина это поняла, у неё случилась истерика.
- Мона, пожалуйста, успокойся, - попытался Валент утешить жену. – Ничего страшного. Подумаешь… 
- Что? Подумаешь? Господи, что за дрянь! Как теперь всё это смыть?
Мона разрыдалась, потом вдруг затихла. Отстранилась. Глухо сказала:
- Вале, покажи мне, где...
Он понял. Взял её за скользкую руку, наугад повёл туда, где, как ему казалось, оставил накануне тела дочери и сына. По расчётам Валента, дети должны были быть в нескольких шагах. Но, обшарив всё вокруг на несколько метров, тел не нашли. То, что осталось от астролёта лежало, причём не разбросанное, а в одной куче, а тел Евы и Адама нигде не было.
Валенту стало жутко. Куда делись малыши? Кто собрал остатки астролёта? Здесь есть разумные существа? Дружественные? Враждебные? Какие они? Откуда наблюдают? Ведь совершенно негде спрятаться!
Мону тоже, по-видимому, посетили подобные соображения. Но она восприняла открывшееся обстоятельство по-другому:
- Вале! А, может, они живы? А? Вале, ну, скажи мне, они живы?
- Милая, я не знаю. Когда видел их, наши малютки были холодные и окоченевшие...
- Нет! Не говори так! Ты злой! Ты жестокий!
Она оттолкнула руку мужа, отвернулась.
- Ева! Адам! - закричала громко, отчаянно.
Тишина рассыпалась на многоголосое: - ваааа, - дааа, - ааам...
Женщина без сил опустилась на колени в мягкую сырость серого мха. Из-под неё врассыпную разбежались какие-то членистоногие твари. Нечто между пауком и тараканом. Валент сначала не обратил на них внимания. Разве что подумал: «Не знаю, как разумные, но живые организмы здесь точно есть».
Рассвет наступил неожиданно быстро. Темнота на горизонте стремительно бледнела, вскоре небо стало золотым, потом поголубело. Большой лучезарный диск поднимался вверх прямо на глазах. Что произошло дальше, они поняли не сразу.
- Зовёте себя человеками? – раздался в шах чей-то шёпот.
- Что это? – лицо Моны побледнело, глаза стали круглыми, как монетки. Дико озираясь по сторонам, она выкрикнула: – Кто это? Вале, я схожу с ума?
- Нет, милая. Или мы оба сходим с ума, или с нами пытается наладить контакт разумное существо. Ты ведь, кажется, мечтала об этом?
- Не смей! – взвизгнула Мона. – Не смей издеваться!
- И не думал издеваться. Просто слышал голос, который сказал: «Вы зовёте себя человеками?»
- Да? Ты тоже это слышал?
- Он общается с нами телепатически.
Мону успокоило то, что с головой у неё всё в порядке.
- Телепатически? А почему такой противный дрожащий голос?
- Как значит противный? – теперь голос звучал увереннее, но обиженно. – К ваш внимание, я первый раз засказал по-человеческому. И, признаваетесь, плохо не получается?
- Ты где? – спросил Валент, озираясь по сторонам.
- Не затрудняетесь, - прозвучало в голове. – Я – везде!
- Ты всё неправильно говоришь, - отозвалась Симона.
- А надо как? – заинтересовался таинственный собеседник. – Меня понимаете оба два. 
- Да ладно, ты всё равно не уразумеешь, как надо, - Мона неопределённо махнула рукой. - Понимаем, и ладно.
- Нет, сообщаться... ммм... интересно. Так… необычно… Ммм. Сейчас. Некоторые ваши представления мне легко как понять и сказать. А некоторые не могу как. Вы знаете мало, чтобы с вами разговорить.

Собеседник совершенствовался с каждым словом! Как ему это удавалось?

- Да кто ты? - Валенту уже не было страшно. – Как ты можешь проникать в наше сознание?
Мона тоже не боялась. Да и чего бояться? Хуже того, что с ними уже произошло, быть не могло. 
- Я — Ахма, живу в планета Амерат. Я разум. Растение, вы на мне сидите.
- Вот этот мох и есть разум? Или плесень, что покрывает нас с головы до ног?
- Почему мох? Я не мох. Я совершенный разумный организм. А через эта слизь я знаю о вас всё, что мне хотел.
- И что, мы теперь всё время будем так ходить? Перемазанные этой гадостью? – Мону затошнило.
- Нет, женщина. Если у тебя нет желание к разговор.
С кожи Моны слизь быстро поползла вниз, по плечам, рукам, одежде и ушла в мох под ногами. В глазах Моны мелькнуло изумление. Она потёрла кисти рук и облегчённо вздохнула.  Валент, напротив, испугался, что Ахма сейчас исчезнет, и накопившиеся вопросы останутся без ответов.
- А если мы сами захотим поговорить с тобой? – уточнил он.
- Когда я буду понять вас, - уклончиво ответил Ахма. - А вы будете готовы к разговор.

Голос пропал. Валенту показалось, что он оглох — такая вдруг наступила тишина. Взглянув на руки, Валент увидел, что слизь исчезла, с досадой взъерошил волосы.
- Вот тебе и вступили в контакт, - проговорил, вздыхая, - вот тебе и инопланетный разум.
- Нам это точно не снится?
Увидев трогательно детское удивление на лице жены, усмехнулся:
 - А ты думала, что инопланетяне обязательно должны быть прекраснее, разумнее нас? Что у них высокотехнологичное общество и мы рядом с ними - плесень? Видимо, как раз наоборот!
Мона виновато улыбнулась, привычно подняв брови и наклонив голову к плечу. У Валента отлегло от сердца — пусть ненадолго, но она отвлеклась от, казалось, навсегда поглотившего её горя.

*************

Поняв, что за ними не следят, люди повели себя по-разному. Женщина снова впала в состояние полнейшего отчаяния, мужчина начал рыться в остатках астролёта.

Ахма наблюдал за землянами днём, изучал ночью, покрывая слизью. Благодаря этому удалось узнать помыслы пришельцев, проникнуть в память. Осталось проанализировать картинки, запечатлённые в их сознании и передать Амерат.
У женщины в голове сплошные схемы каких-то механизмов, много мыслемусора. Правда, почти постоянная блокировка из-за чувств. Отчаяние и безысходность. Да, именно так. Связано с потерей детей. Человеческие чувства — нечто новое, необычное. У мужчины много разных мыслей. И красивых картинок. Чувства тоже есть, но не затмевают разум. Что-то общее между ними друг к другу и к погибшим. Если порыться в полученной информации… Гости часто прилетали. Земляне тоже. До этих ни одного выжившего, даже по фрагментам было не собрать. А без физической формы невозможно ничего узнать. С других планет несколько экспедиций смогли сохранить в целости свою форму. Амерат вернула их к жизни. Есть на Амерат близкие землянам виды. Но — разная энергия. И ни у кого — такой глубины чувств и разнообразия эмоций. Амерат этого не хватало. Интересно будет посмотреть на встречу представителей разных цивилизаций.      
Как удобна речь землян. В них всё удобно для жизни здесь. Гордыни только через край. Ну, ничего. Сгладится… Так, нашёл. Чувство, что их связывает, они называют любовью. Какой же это мощный источник доброй энергии! Амерат станет ещё прекраснее. Лишь бы люди-человеки успели уйти до того, как приблизится Вахима. Надо дать новеньким толчок к действию — слишком заняты страданием. Даже Амерат не может унять их боль. Странно всё это. Что делает мужчина? Ест. Уже лучше. Оживает. Женщина отказывается. Да, вопрос питания. Решаемо.
Люди всё больше нравятся Ахме. Неважно, что он им не понравился. Привыкнут. Только надо немного подождать. Пусть осмотрятся, пообживутся. Кое-что поймут.

************

Валент вытер рукой пот со лба: «Температура воздуха растёт. Кажется, мы здесь уже третьи сутки. На этой планете очень короткий день. Да и ночь тоже. Хотя, какое это имеет значение? Имеет ли вообще теперь что-либо значение?»
Валент и Мона никак не могли заставить себя уйти с места, где погибли их дети. Где вся их прошлая жизнь возвышалась на поверхности чужой планеты кучей обломков астролёта. Да и куда идти?
Почва вокруг взбулькивала, испаряла. Далёкие оранжевые холмы виднелись над зеленоватым туманом, что стелился низко над мхами, сплошь покрывавшими всё видимое пространство. Множество мелких насекомых сновало рядом, заползало на одежду, руки. Люди их не стряхивали, им было всё равно. Светило опять быстро скатилось за горизонт, погрузив всё в непроницаемую темноту

«Мона в депрессии. Ничего не хочет. Плачет всё время. Не ест, не пьёт. Как она держится без питания? А я, как животное, не могу не есть. И жажда мучает».
Валент потихоньку разбирал кучу мусора, в которую превратился астролёт. Нашёл много полезного. В том числе съестные запасы и воду. Странно, что не было останков погибших животных и птиц. Куда-то исчезли семена. Исчезло вообще всё, что имело биологическую основу. Всё, кроме пищи. Остались только обломки техники. «Интересно, когда опять проявится этот Ахма. Столько хочется узнать. Откуда он здесь взялся? Чего от него можно ждать? И, не мешало бы понять, что за планета, какие условия жизни. Кислород почти как на земле. Влажность высокая. Если посадить семена, хорошо бы пошли. Пороюсь, может всё же найду. Если Ахма вступит в контакт, надо попробовать договориться. Если хотим выжить, с ним надо подружиться».
- Мона, милая, поешь, - Валент подошёл к жене, протянул печенье. – И водичка есть.
- Не хочу, - вяло ответила Мона, отводя его руку.
- Мона, хватит хандрить. Давай попробуем что-нибудь собрать. Нам здесь жить.
Мона зло взглянула на мужа:
- Вот и живи! А я не хочу.
- Не дури, Мона! Мы выжили. Это чудо! Значит, так было угодно Провидению!
- Пошел ты к чёрту вместе со своим провидением! – закричала она. – Наших детей не вернуть, мы чёрт знает где, ещё эта мерзкая говорящая плесень! Не-хо-чу. Не-на-ви-жу.
Валент постоял, подумал. Отошёл к останкам астролёта, порылся и принёс нож.
- На, - протянул жене. – Хочешь умереть, вперёд! Только сначала убей меня. Сам себя я не смогу. А ты, знаю, сможешь. И меня, и себя. Ты говорила, что любишь. Мечтала о моей любви. О полётах, неведомых мирах, встречах с инопланетным разумом. И вот – ты всё имеешь: мою любовь, позади годы космического перелёта. Никто на Земле до нас этого не делал, мы первые. Ты – первая! И разум внеземной – вот он, только позови. Ах, да - всё не так, как ты хотела. Плесень, видите ли, её не устраивает! А эта плесень умудрилась здесь выжить. Эта плесень, мудрее и великодушнее нас с тобой! Ахма, наверняка, мог убить нас сразу, как только мы упали на него. Он горел, ему было больно. Но он спас, помог. Я уверен – наши синяки и шишки не случайно зажили так быстро! А ты – ненавижу. На, режь меня! Ну, держи! Если хочешь, я сам прыгну на нож. Но пусть он будет в твоих руках! А потом думай сама, как тебе быть!
Мона, распахнув глаза, смотрела на мужа. Никогда она не видела его таким уверенным, сильным, яростным, многословным. Сжимая в пальцах насильно вставленный в руку нож, Мона подумала, что очень любит Валента. Ещё сильнее, чем раньше.
Нож выпал, она приникла к груди мужа и разрыдалась:
- Прости меня, Вале. Прости. Я больше не буду слабой.
- Будь! Будь слабой, но не будь никакой. Мы вместе, как ты мечтала. У нас ещё будут дети. Помнишь, ты говорила, что мы с тобой будем в раю. Вот он! Пусть не такой, как мы представляли себе. Но мы здесь первые люди!
В глазах Моны, промытых слезами, зажёгся живой огонёк. Она взяла печенье и воду, благодарно улыбнулась Валенту и направилась к обломкам астролёта. 

****************

Да, чувства людей сильны. То, что не удалось Амерат, смогла сделать любовь. Мужчина быстрее перенёс потерю. Хотя, тоже тяжело. И смог вывести из прострации женщину. Они уже заметили, что ушибы излечились очень быстро. Начали обживаться. Женщина стала спокойнее, увереннее. В куче оставшихся деталей она находит нужные и с лёгкостью превращает их в полезные предметы. Вместе люди соорудили подобие дома из остатков астролёта. Женщина смогла починить механические часы. Скоро они вычислят, что на Амерат в сутках восемнадцать часов. О том, что пора уходить отсюда, их предупредят. Вахима приближается, Хаура скоро скроется. Гуртанаи уже попрятались. У людей мало времени. Мужчина готов к контакту. Надо навестить.

Валент проснулся от того, что почувствовал присутствие постороннего. Рывком сел на кровати, сооружённой из кусков пенопласта, обтянутых технической тканью. Не сразу до него дошло, что всё тело покрыто слизью. Мысленно спросил:
- Ахма?
- Да, Валент, - ответил знакомый голос.
- Здравствуй! Я ждал тебя, - общаться мысленно было удобно. Мона спала. Валент увидел, что её кожа чистая и сухая.
- Зачем? – Ахма был приятно удивлён.
- Надо поговорить.  Нам ведь не обязательно быть врагами?
- Я вам не враг. Враждовать смысла нет.
Речь Ахмы была безупречна.
- А ты достиг больших результатов, - уважительно похвалил Валент.
- Мне было интересно, - не без гордости отозвался Ахма. – Что ты хочешь сказать?
- Понимаешь, Ахма, раз уж мы с Моной попали на Амерат, нам надо знать, какие здесь условия. У нас на Земле, например, в сутках 24 часа, семь дней в неделе…
- Я в курсе, - перебил Ахма. – Понял, что тебя интересует. Скажу, а ты думай, как вам считать своё время. Начну с того, что интересует тебя в первую очередь. Амерат вращается вокруг Вахимы, по вашему Солнца, 480 дней. Сколько часов в сутках вы и без меня выяснили.
- Откуда ты знаешь?
- Не сердись, но я изучал вас, пока вы спали.
- Что?
- Пойми меня, Валент, я должен знать о вас всё. Чтобы понимать. Помогать.
- Ну и как? Узнал?
- Узнал. Много. Что-то знал раньше. В твоей голове красивые картинки. У вас на Земле было хорошо. Мы можем на Амерат сделать, как на Земле.
- У нас было много такого, чего бы я не пожелал твоей Амерат!
- Знаю. Только теперь она и ваша. И всё, что будет происходить с Амерат, зависит от нас! От вас, от меня и от других обитателей планеты.
- Здесь есть и другие живые существа?
- Вас ждёт много сюрпризов! Но и вы для Амерат большой сюрприз!
- А ты сам давно здесь? Как выживал?
- Давно понятие относительное. Я — растение. Мои корни могут углубляться в почву и разрастаться глубоко от поверхности. Семена способны далеко разлетаться с ветрами. Прежде, чем я успел изучить Амерат и обжиться, пришлось и выгорать, и вымерзать. Я подружился с другими живыми существами. Они живут в ритме планеты – идут вслед за Хаурой туда, где безопасно.
- Хаурой?
- Это путеводная звезда, второе светило. Запомни главное — на Амерат нет неразумных тварей. Нет тех, кто выше или ниже на ступени развития. Просто — все разные. Неповторимые. Ты уже видел гуртанаев. Они могут взрыхлить любую почву, посеять семена, могут находить глубоко под поверхностью воду, коренья, семена, предметы. Их много, но все вместе — они единый живой организм.
- Это насекомые, похожие на земных пауков? Или тараканов?
- Да. Они живут внутри холмов, которые вы называете муравейниками. Гуртанаи собрали всё, что осталось от вашего астролёта до винтика. Вы свалились на поверхность Амерат в больших ящиках, которые распались на части, выбросив вас на мои мягкие мхи.
- Я не предполагал, что катапульты сработали, – тихо прошептал Валент. – Тогда почему погибли наши малыши?
- Ты придавил их своим телом. Ты упал прямо на них.
- Значит, это я…, - не удержался Валент от возгласа.
- Не шуми, - осадил Ахма. - Женщину разбудишь.
И правда, Мона повернулась, спросила, не открывая глаз:
- Вале, ты что?
- Спи, моя красавица, я выйду подышать. Здесь слишком душно.

Выйдя на свежий воздух, Валент присел на корточки. Он никак не мог проглотить ком, застрявший в горле. Зажмурился, потёр переносицу. Пусть невольно, но он явился причиной гибели тех, кого любил больше всего на свете. Только бы Мона не узнала!
- Она не узнает, - первый раз за весь разговор Ахма дал понять, что считывает не только то, что хочет сказать собеседник, а гораздо больше. Валент поморщился, но не возмутился.
- Не кори себя, - попытался утешить Ахма. – У них не было шансов сохранить оболочку. Они были слишком…
- Не надо! – попросил Валент. – Пожалуйста.
- Как хочешь. 
- Расскажи, лучше об Амерат.
- Для этого я говорю сейчас с тобой. У планеты две звезды — Вахима и Хаура. На экваторе всегда жарко, как в печи. Там нет жизни. На полюсах такой холод, что дышать невозможно. Там тоже мёртвая зона. Остальные просторы Амерат обитаемы. Вы скоро сами убедитесь.
- А почему мы никого не встретили? Мы здесь уже много дней.
- Не много. В долине Наби постоянно почти никто не живёт. Разве что гуртанаи. В этих местах бывает слишком холодно или слишком жарко. Скоро будет жарко. Влага испарится, почва высохнет. Все, способные передвигаться, покидают ставшие непригодными для жизни территории до сезона дождей. Остальные прячутся глубоко в почву, пережидая мёртвый сезон. Когда Амерат удаляется от Вахимы, всё живое стремится поближе к экватору. А когда планета приближается к пылающей звезде, необходимо уйти как можно дальше к полюсам. Вы успеете, надо торопиться. 
- Но, как же мы уйдём? Здесь погибли Ева и Адам! Мона ни за что не согласится!

Ответа не последовало. Валент потёр ладони и понял, что они сухие. Над горизонтом быстро светлело. Валент вошел в дом и прилёг рядом с Моной. Заснуть он так и не смог. Как сказать жене? Как объяснить?
Он старался не показать своей озабоченности, но ближе к полудню Мона подошла и заглянула в глаза: 
- Что с тобой, Вале? Ты на себя не похож.
- Голова болит, - соврал Валент.
- Странно, - удивилась Мона. - А я, пока мы здесь, чувствую, будто заново родилась. Ничего не болит.
Немного помолчала и чуть слышно добавила:
- Только душа.
И быстро отвернулась. Валент успел заметить блеснувшие слёзы. Как же ей трудно скрывать свои чувства!

День прошёл, как и предыдущий, в разборах того, что осталось от астролёта. Яркий диск Вахимы покатился вниз, когда Мона решила прогуляться. Валент обрадовался — жена оживает, начинает интересоваться окружающим миром. Они довольно далеко отошли от места крушения астролёта, когда быстро надвигающиеся сумерки вертикально прорезали два столба света, вырвавшиеся почти из-под ног идущего чуть впереди Валента. Он замер.
- Ой! - вскрикнула Мона.
Светящиеся столбы медленно принимали очертания человеческих фигур.
- Мама, папа! 
Мона побледнела и вцепилась в руку Валента, чтобы не упасть.
- Ева? Адам? - прошептала она побелевшими губами.
Перед Валентом и Моной стояли молодые мужчина и женщина, светящиеся, прозрачные, как привидения. Но это точно были Ева и Адам — сердца матери и отца невозможно обмануть.
- Мамочка, мы не удержались в своих телах и вернулись в изначальное состояние. Мы стали чистой энергией. Но мы не умерли! И вы не умрёте. Когда-нибудь мы будем вместе!
- А сейчас? Можно сейчас? Я так скучаю, Ева! Адам, мой мальчик! - Мона протянула к ним руки, и светящиеся фигуры отпрянули назад.
- Нет! Нельзя прикасаться к чистой энергии!
- Почему? Я хочу быть с вами! Заберите меня с собой!
- Невозможно! Вы нужны Амерат в телесной оболочке. Вы первые люди, уцелевшие при крушении космического аппарата, - спокойно проговорил Адам. 
- А были другие? Они погибли? - Валент не верил своим глазам и ушам.
- Были, - улыбнулась Ева. - Эта удивительная планета имеет способность исцелять тело, но не может вернуть ушедшую из него энергию жизни. Зато утратив оболочку, освобождается чистая энергия. Энергия света. Всякий, кто побывал на Амерат остаётся в её Едином Разуме, в её Душе.  Понимаете — это настоящее бессмертие!
Мона немного пришла в себя.
- Значит, мы сможем видеться?
- Конечно! Мы навсегда останемся здесь, в том месте, где покинули свои тела. Как и все остальные, попавшие на Амерат с других планет. Вы с ними ещё встретитесь во время перехода.
- Какого перехода? - возмутилась Мона. - Я теперь отсюда никуда не уйду!
- Мамочка, ты должна! - Адам был непреклонен. - Пожалуйста! Ради нас.
- Вале, скажи им! - голос Моны зазвенел, в глазах блеснули слёзы.
- Мо, если мы останемся, то погибнем, - тихо сказал Валент.
- Что? - отпрянула она. - Откуда ты...
- Ночью приходил Ахма.
- Кого ты слушаешь! Эту плесень? Как ему можно верить!?
- Мамочка, Ахма — старейший и мудрейший живой организм на Амерат! - с укором промолвила Ева. - Не отзывайся здесь ни о ком с пренебрежением.
- Нет! - упёрлась Мона. - Я останусь с вами.
- Знаешь, мамочка, - Адам уменьшился и принял облик ребёнка, - нам с Евой очень хорошо здесь, в животворной энергии Амерат. Если ты погибнешь из-за нас, это омрачит не только наше с Евой, но и всё энергетическое поле планеты. А так вы сможете возвращаться. Между сезонами зноя и стужи всегда есть несколько месяцев вполне приемлемых для жизни условий. Вы сможете жить здесь и мы будем видеться. Только оставайтесь живы.   
Мона вытерла слёзы:
- Хорошо, завтра мы уходим. Куда идти?
- Хаура укажет, – Адам махнул рукой в направлении маленького бледно-зелёного диска, низко висящего над волнистой линией холмов. – Идите за ней. Через один оборот Амерат вокруг Вахимы мы увидимся снова!
И светящиеся фигуры исчезли. Жара усиливалась. Воздух очистился, стал сухим и прозрачным, в чёрном небе перемигивались крупные многочисленные звёзды.

************

«Так на Амерат появились первые люди. На этой планете мы забыли, что такое болезни и хандра. Мне кажется, что и жизнь мы прожили длиннее чем, если бы остались на Земле. Хотя там, скорее всего, шансов выжить у нас не было. На Амерат стало понятно – даже самый маленький, кажущийся незначительным живой организм не бывает лишним. Сама планета – уникальное живое существо, притягивающее к себе представителей разумных инопланетных цивилизаций. Непонятно пока, как Амерат управляет Вселенными, но скоро мы это узнаем».

*************

Старик ёжится — он основательно замёрз. Амерат быстро удаляется от Вахима, Хаура стала яркой и светится холодным зелёным светом. Надо срочно убираться отсюда — промедление смертельно опасно.
- Вале, ты скоро? – хрипловато зовёт Мона. Валент вздыхает – голос жены остался таким с того времени, когда погибли их первые, почти земные дети.
- Да, заканчиваю, - отзывается Валент, не отрываясь от своего занятия. Перед ним — стопка исписанных листов. Под рукой – несколько чистых.
Мона, шаркая, входит в комнату, присаживается сзади.
- Сейчас, старушка, немного осталось, - не оборачиваясь, говорит Валент.
- Не торопись, дед, - отвечает жена устало. - Что-то мне никуда не хочется идти. Посижу немножко.
 - Посиди.
Слова появляются из-под карандаша не так проворно, как хотелось бы, и неровно, но разборчиво ложатся на бумагу.

«У Амерат невероятная способность сохранять жизнь. Все земные растения и животные, выжившие при падении нашего астролёта, рассеявшиеся, разбежавшиеся и разлетевшиеся в разные стороны, дали потомство. Мы встречались с разными существами. Одни имели совершенно фантастический вид, другие очень походили на людей. С такими наши уже родившиеся на Амерат дети соединялись в браках. Мы с Моной стали завершающим аккордом в создании человека планеты Амерат. Наши потомки уже не могут общаться с Единым Разумом планеты. Ахма говорит, что это нормальный процесс эволюции. Ахма выбирает жрецов и через них амератским людям передаёт волю Амерат. Скоро мы с Моной превратимся в энергию Амерат, и будем хранить её, превратившись в свет. Надеюсь, связь планеты и её обитателей не прервётся и здесь не повторится того, что случилось на Земле».

Валент роняет карандаш на исписанные листы, откидывается на спинку стула. Видит, как при дыхании образуется облачко пара, закрывает глаза. Понимает, что уже не сможет встать. Осознаёт, что бумага недолго будет хранить его тайны. Неужели, всё зря? Нет, Ахма позаботится, чтобы люди нашли эти записи. А как же Мона? Они так мечтали, как в древних земных сказках, умереть в один день и час. «Мне так жаль, родная. Мне так жа...»
Через мгновение Валент узнает, что Мона  вместе с детьми уже ждёт его, и всё у них только начинается.