Нижние Сатанинки

                Нижние   Сатанинки


                Парой зло одевает маску добра
                Совершая для злых хорошие дела
               
                Костяев Е. А.
               

 
Это опять произошло! И в этот раз по-настоящему, почти по-трезвому. 
За свои шестьдесят пять дед Прохор попил столько сивушного спирта и прочей рванины, что тройной одеколон был словно пятизвёздочный коньяк, а количеством выпитого, можно было рыцарей на Чудском озере топить.  Ему не раз приходилось сталкивался с рогатыми тварями из параллельных миров, или от куда они там вылезали. Но случалось всё это лишь во время белой горячки. Озорные  черти и прочие дети преисподней  являлись и пугали его до усёру  и потери сознания. Они лазали по крышам и деревьям, выскакивали из под кровати и печи. Эти рогамордые красноглазые выродки корчили жуткие рожи и дразнили, похлопывая себя по жопе, и задирали к верху хвосты. Гадили на пороге и кровати, метили территорию вонючей чёрной мочой. Спросонья и ужасного бодуна, шептали на ухо непристойные гадости и громко стучали копытами. Но всё это были лишь безобидные шалости, так как сегодня они вкрай оборзели.
Шли годы, и со временем они стали привычными гостями в его ветхой, смрадной избушке. Смирился он с этим, свыкся. Да и уродцы уже были не столь страшны, скорее смешны. И порой  досадно уходили, обиженные тем, что Прохор уже не обращал внимания на их выходки.  Но  сегодня перемирию пришёл конец. Они перешли запретную черту. А именно, черту огородной загородки.
Дело в том, что Прохор единственный раз за свою никчёмную жизнь, засадил свой  небольшой  огород культурными растениями. И вот уже пришла пора собирать урожай. А эти мохнатые пучеглазые сатаноиды, будь они трижды прокляты, залезли на грядки, и принялись топтать своими копытами огурцы и помидоры. Стали пожирать вилки капусты своими слюнявыми клыкастыми ртами, и нагло чавкали при этом.
- Значит война, – подумал дед, выглядывая из своего окна, – ну ничего, я вас мигом научу ценить чужой труд!  У меня как раз есть кое-что для вас.
Защитник огородных грядок  вбежал в деревянный покосившийся сарай и разрыл в куче почерневшего сена ржавый, но все же, рабочий пулемёт Максим. Это чудо-оружие досталось ему от его отца, закоренелого партизана второй мировой войны. Этот родовой пулемёт дед любил и ценил больше жизни и чести.
- Ну, держитесь, – прошептал он, выкатывая дур-машину во двор.
Прицеливаться из него особо не надо, поэтому пулемётчик, закатав рукава  и плюнув на землю,  долго не думая, начал поливать свинцовым градом свой огород, по которому скакали  наглые оборзевшие черти.
- Tра-та-та-та-та! – загремело оружие возмездия.
- На-а-а-а-а-а! – заорал дед Прохор,  заходясь в диком истерическом смехе, – На-тя! Жри-тя!! Подавитесь!!! Капустки захотели?!
Грохот стоял такой, что уши закладывало, а пустые ржавые гильзы летели в разные стороны. Нечисть в панике, побросав вилки капусты, на четвереньках носилась по огороду,  пытаясь выбраться из загородки. В этом беспощадном пулемётном аду выжить было нереально, невозможно, бесполезно. Пули разрывали поганые тела, отрывая части и конечности. Рога и копыта разлетались по всему огороду, наматывая кишки на гнилые столбы. Всё становилось похожим, на мясоовощной салат. Кровавые куски смешались с капустными листьями, помидорами и огурцами. Жидкая кровавая каша расплылась по грядкам, удобряя почву ужасным удобрением.
 Но вдруг лента закончилась и всё затихло. Пороховой дым стал рассеиваться вместе с алкогольным опьянением. Уши заложило, будто пробки забили, а руки тряслись, то ли от вибрации, то ли с бодуна. Сквозь гул в ушах начали слышаться какие-то дикие вопли резаного поросёнка. В них он узнал голос соседки бабы Зины, бегущей к нему навстречу.
- Прохор!!! Пьянь ты непроссатая! Ты чего наделал чемер сатанелый???!!! Аааааааа!!!
   Прохор встал с колен, протёр грязными руками глаза, и что же он там увидел? Горы разорванного мяса, кишки, рога и копыта. Кровь ручьями текла по грядкам, словно дождевая вода. Два десятка расстрелянных в клочья соседских баранов, лежали на его огороде, в пересмешку с землёй и овощами. Бедные невинные животные, были уничтожены безжалостным пулемётным огнём.
 
 
В это время за сотни километров.
Огромная пустая фура ехала из города по разбитой дороге. За рулём был профессиональный водила Виталик-Педалик, который невозмутимо вёл машину, в то время как его босс и начальник, драл подобранную на трассе путану.  Этот криминальный бандюган и продуманный бизнесмен Григорий Анатольевич, которого не зря звали Григорий Адольфович,  всё делал брутально и жёстко. Вот и сейчас, нагнутая раком дорожная блудница визжала как бешеная макака, то ли от секса, то ли от того, что долбилась головой о металлическую стену, которая казалась проломиться с минуту на минуту.  Этот блатной и очень влиятельный атаман 20 века был настолько крут,  что ему мог позавидовать сам Иосиф Виссарио;нович. Кошки и собаки ссались и разбегались по щелям, старухи крестились и разбегались по домам, дпсники проезжая прятались за рулём, а участковый притворялся недотёпой и дурачком.
Дикие крики затихли, и Педалик прикрыл курткой дикий стояк в штанах. Раздвигая шторы и протискиваясь в проход, появилась необъятная фигура его босса с сигаретой в золотых зубах.
- А куда мы едем? – наивно спросил водила, будто не слышал и не знал ничего.
- В Нижние Самаилки, – подтягивая штаны, пробасил Адольфович,  – говоря русским мать его языком, в Нижние Сатанинки
- А что там?
- Там жопа полная, – затягиваясь сигаретой, улыбнулся Григорий.  - Вряд ли  где-то ещё найдётся такое место мать её трижды за щеку. Такое забытое и ненужное. Это не деревня, это целое отдельное государство, тюрьма в тюрьме внатуре. Ведь деревня Нижние Сатанинки самая зловонная дыра изо всех зловонных дыр. Там, среди бесконечных лесов и зловонных болот,  проживает без малого 30 человек, если их людьми вообще назвать можно. А до ближайшего населённого пункта добрых 90 километров. И ничего удивительно в этом нет, ведь это поселение не что иное, как выселки. Это место было построено с целью свести всех уродов и аморалов, преступников и головорезов,  в одну большую помойную кучу, подальше от нормальных людей. И теперь дети и внуки этих безрогих козлов и бесхозных половых дыр живут в этих местах.
Делать там, мягко говоря,  не х%й. Развлечений никаких, перспектив никаких, и все кто там живёт,  обречены на скучную никчёмную жизнь.  А так как детей здесь уже ни кто не рожает, село обречено на полное исчезновение и забвенье.
-  Да так вся Россия живёт – услышав интересный разговор, кинула свои пять копеек  путана, вытирая влажными салфетками что-то со своего лица.
- Криминала как таковых тут тоже нет, - продолжил блатным надменным голосом Адольфович - да если и случается что-то, то дела никому до этого нет. Мол, пусть живут, как хотят, и варятся в своём дерьме, лишь бы нас не трогали. Пусть хоть все передохнут, никому хуже от этого не станет и скорбить никто не будет.
Лишь три раза  сюда приезжали артисты в погонах из города. Первый раз, когда в селе завёлся маньяк, который перерезал почти половину населения, сократив численность с 49 до 30 человек. Второй и третий, когда из местной свинофермы начали пропадать хрюшки, копать из жидкий навоз внатуре.
Вот и все достопримечательности этой вонючей проклятой деревни. Хотя нет, вру,  жил в этом селе ветеран второй мировой войны. Знатный партизан был, да вот только имя его уже никто не вспомнит. Зато его сына Прохора знают все, – бычкуя сигарету, хитро улыбнулся  предприниматель, смотря, как за окном мелькают деревья.
 
 
 
Прохор очнулся на старом кладбище от ужасного сушняка во рту, будто клея вдоволь налакался.
- Вот так нажрался, - подумал он, протирая глаза грязными руками, – ну и погодка,  никак бараньи боги оплакивают расстрелянных мною баранов.
Дед Прохор начал подниматься из дождевой лужи, вспоминая, что было.
- Да что было!? Перестрелял стадо соседских овец, баран старый, и теперь за мной охотился участковый шизофреник, который из под земли достанет. Пришлось прятаться здесь на сельском кладбище, вместе с пулемётом, который еле докатил. Но бросить его там он не мог, в этот раз точно отберут. Да вот только хрен им всем, пусть лучше душу из груди раскалёнными пассатижами вынут, чем его отцовский подарок отберут.
Похмелье выворачивало наизнанку. Ведь после вчерашней стрельбы Прохор с отчаянья выжрал полбочки наипоганейшей браги, и теперь за всё это страдал адскими мучениями. Нужно было идти к бабке Клаше. Она гнала первоклассный самогон и угощала всех, кто прочищал её древние  волосатые трубы. Старая развратная шлюха - единственный шанс похмелиться и не сдохнуть.
После этих мыслей его прорвала чудовищная рвота. Фантан омерзительной браги вперемешку с желудочным соком вырвался наружу, будто пламя из пасти дракона. Казалось, он сейчас выплюнет  свой трясущийся ливер и все внутренности в дождливую зассаную им же лужу.
- Ох, уж этот сраный бадун. Да лучше отлизать  щель у загулявшей козы или зассатую бабку Клашу чем так мучиться, чем так подыхать, – подумал Прохор, высмаркивая из носа остатки непереваренного сала и непережованного хлеба.
                - Ну и что тут такого? – никак не успокаивалась его мятежная душа и самолюбивая совесть, - ну и перестрелял стадо овец. И что дальше? Что? Я ж ведь не нарочно это сделал!  Их так и так всех  убивать пришлось бы. Вообще-то для этого их и кормят,  что б затем съесть.
                Прохор призадумался.
Да и любую тварь божью, вот любую, какую не возьми.  Вся она не что иное как еда, вот и всё. Взять, к примеру, курицу, наитупейшее создание, зато яйца несёт. Зачем ей ум?  Её кормят, поят, а как постареет, как яйца перестанет нести, так что? Топором по шее и в щи,  хоть ноги в них полощи. Выполнила своё и отправилась в куриную преисподнюю.
                Вот и люди такие же. Такое же творенье Божье, хотя нет, не творение это вовсе, а просто тварь. Тварь такая же, как курица - тупая и нужная лишь до поры до времени. А как перестанет свои земные яйца нести, так и в щи - хоть жопу ими  полощи. Никому не нужен становится и отправляется куда? Правильно, в куриную преисподнюю.
                Прохор задумался пуще прежнего, но безжалостный бадун душил и мешал философствовать. Мысли путались, голова кружилась, но всё же сопротивлялась.
                - Ну да ничего! Не подохну, не на того напали! Рано мне ещё подыхать! Я вам не курица.  Я ещё пользу людям принесу, не зря же я на свет Божий появился. И пусть я лишь марионетка в Eго руках, но роль свою исполню на совесть. Там Ему видней, как и каким боком меня повернуть. Ему-то, с его высокой колокольни, во стократ видней, что для меня лучше, а что хуже.
                Сдавливая больную шальную голову,  он, шатаясь, зашагал в сторону села через чёрный дремучий лес. Но не один он был в этом холодном осеннем лесу. В болоте, что по соседству с погостом, таилось нечто не виданное, нечто непознанное. И  густой туман покрывал эту тайну, которая вскоре вылезет на поверхность, и изменит всё.
 
 
 
 
Полуразвалившиеся здания бывшего колхоза, одиноко стояли на лесном отшибе близ сельского кладбища.  Теперь здесь была частная ферма свиновода Сергея Тимофеевича, которого в простонародии звали Тимошка. Вонь здесь стояла сногсшибательная, мухи, словно роящиеся пчёлы, летали с одной кучи дерьма на другую. Аммиачный аромат мочи благоухал за пару сот метров. И, казалось бы, что не один человек не мог здесь работать. Но это было не так.
Заунывно выл ветер в щелях фермы. Крыша подтекала, так что порой обитателей не приходилось поить. В обшарпанных загонах  росли довольные поросятки, которые ещё не догадывались, что их ждёт. Сейчас они просто ели и спали, валяясь в собственном говне, и радостно взвизгивали от беспечной жизни.
 Витя Тэ 40, так звали здешнего тракториста, отправился в далёкий рейс на другой конец села по указанию своего начальника Сергея Тимофеевича. Велено было обменять две свиные головы и семь копыт, на хоть какое-нибудь количество самогона. Задание ответственное, но Тэ 40 чётко знал своё дело, и не раз возвращался с заданья не с пустыми руками, целым и невредимым.
А пока их товарищ был в далёком рейсе, Тимошка вместе со своим закадычным другом Колей Шариком приступили к выполнению своих прямых обязанностей.
 - Ох уж и тяжёлая это работа.
- Это точно, надо ведь сдержанным и сбалансированным быть, что б к обеду не нажраться, – наливая свекольный самогон в гранёный стакан, согласился Колька.
- Эта даже не работа. Это искусство, правильно и грамотно похмелиться, ведь похмелье практически всегда плавно переходит во вторую пьянку. Но нам, друг мой, нужно сегодня быть достойными и чрезмерно бдительными. Бизнес требует предельной внимательности.
Коля Шарик одобрительно кивнул. Он всегда ему поддакивал, всегда. И когда своих же свиней они тырили, чтоб страховку отбить, и, когда зерно колхозное в далёкие годы воровали и продавали. И даже когда пришлось две ходки за решётку сделать, всё равно поддакивал и соглашался. Ни разу он не сдал своего начальника, поэтому и прозвали его Шариком, в честь непородистой, дворовой собаки. Как верный любящий пёс, он лизал жопу своему незаурядному боссу.
Ну а Тимошка был лишь идейным предводителем в их маленьком, игрушечном, криминальном мире. А что ему оставалось делать, если ни ростом, ни силой он не вышел. Да и умом явно не блистал, Тимошка он и есть Тимошка.
- Детина опять опаздывает, – смотря на настенные часы, булькнул Шарик,  – небось, опять с гусями по дороге разговаривает.
Парень, про которого они говорили, был местный дурачок, по прозвищу Детина. Прозвали его так, конечно же, не зря, ведь при росте в два метра, обладая медвежьей силой, он являлся владельцем самого маленького мозга, во всей округе. Но, несмотря на это работник был отменный. До него на свиноферме работали ещё три человека, однако Тимошка, изо всех сил напряг извилины, и уволил их всех, наняв безотказного Детину. И должен признаться, это был очень умный коммерческий ход, так как он один  работал за троих, и не жаловался на всякие мелочи, типа задержки зарплаты на пару месяцев. На сэкономленные деньги хитрый и подлый свиновод пригнал из города  почти не гнилую машину Копейку. Но радовался он не долго, так как на третий день её сожгли те, кого он уволил.
Где-то в дальнем конце фермы послышались шаги. Наверное, это Детина  спешит, радуясь тому, что за ночь свиньи опять надристали большие жидкие лужи, которые он так любил убирать.
 - А ты знаешь, о чём сейчас люди говорят? – морщась от выпитого и занюхивая коркой хлеба,  усмехнулся Тимошка.
- Нет, – честно признался собутыльник.
– Что опять, писатель Костяев устроил кровавую оргию, на которой он вызывал дух Ивана Грозного, и насиловал им же оживившую упыриху!? …
- Что правда не слышал? – довольно удивился Тимошка, - Вася Прицел летающую тарелку сбил! – он сдержал паузу и после нетерпеливого молчания продолжил.
 – Представляешь! Был он на охоте и увидел, как куница на дереве сидит. Он дуло вскинул и дуплетом бам! ! ! А в это время тарелка НЛО мимо пролетала! Бам! Вот он её и подстрелил!
Шарик застыл со стаканом, поднесённым ко рту!
- И она в болото как трясь! – жестикулируя и размахивая руками,  продолжил тот.
 - Как бам! Быдышь! Брызги во все стороны! Нака! Трясина во все стороны! Бам! А-а-а!
Шарик никак не мог от изумления закинуть в себя стакан.
- Прикинь! – Радостно взмахнул крайний раз рукой импульсивный рассказчик и, успокоившись, выдохнул.
– Прикинь во что люди верят? Бред сумасшедшего! Этот Вася, в слона из своей ржавой пукалки не попадёт.
Шарик опрокинул стакан и,  стукнув кулачком по столу, смело заявил: «Да пусть у меня хоть член собачий на лбу вырастет, но инопланетян не существует!
 
 
 
 
На дне «Бездонного Болота» под слоем вековой трясины лежал межгалактический мини-эндальный летательный аппарат. Его пассажиры, выходцы из других инопланетных республик, приходили в себя после хаотичного падения в местную необъятную топь, которую за свою глубину  не зря прозвали Бездонкой.
- Все приборы выведены из строя! – говоря на своём непонятном нам языке, прозвучал электронный голос в динамике.
- Что?
- ****%ц  говорю всему летательному оборудованию! – заорал голос бортового компьютера как живой!  -  Всё выведено из строя. Дальнейший полёт не возможен.
 
 
 
 
Участковый  Адуванчиков искал опасного психа и бараноубийцу Прохора.  Это, конечно, не поиск маньяка, который вырезал полсела, сократив численность населения почти вдвое, но всё равно, дело ответственное. В свои тридцать два он раскрыл не один десяток преступлений и был настоящим, чистым блюстителем закона. Среди  раскрытых дел и поимка беглых коров, и отстрел бешеных собак, и пропажа велосипедного колеса, да и ещё куча добрых дел.
             - Ох, уж этот дедушка Прохор, - думал он, - хороший милый старичок, но по пьяни такое может наворотить! В уме не укладывается, на кой чёрт ему эти овцы сдались, баранья его хмельная голова! Зачем их было стрелять-то!? Ну, забрались на твой огород, ну пожрали весь урожай. Ну натоптали, пожрали всё, и нагадили на участке где ни попади, обоссали  землюшку и ограбили посевы. Что ж нам теперь всех татаров, всех монголов из пулемёта расстрелять?!  Что ж теперь, по пьяни ракетами их до смерти забить? Это дело не хитрое. Нажрался, оббухался, старое помянул, на кнопочку нажал, и нет их больше, остались только рожки да ножки.
                По пьяни то всё просто, всё складно получается. Бабочки в душе летают, крылышками машут, да вот только не бабочки это вовсе, а крылатые бесы с распоротыми животами и козлиными рогами, которые на разгул тебя зовут, на пир свой развратнейший призывают. На ухо мыслишки гениальные шепчут, которые  по трезвому и слушать невозможно. Зато по пьяни прекрасны они и чисты, идеальны и гениальны. И солнце светит в холодном нетопленом доме, и птички в душе поют. А на утро что? А на утро жестокая вездесущая реальность, наполненная нерешёнными проблемами, и прочей бытовой фигнёй.
              Адуванчиков, как вы уже поняли, был не сторонником алкогольных дел, и на то была очень весомая и родословная причина. Его покойный отец был редкостый алканоид и амарал, который прожил свою никчёмную жизнь в алкогольном беспамятстве, и не сделал ни разу и ни кому не одного доброго дела. Ладно доброго не делать, это дело личное, ведь не совершая ничего плохого, ты уже делаешь добро. Но этот говнодел столько всем дерьма подложил, что ни одна живая душа про него слова доброго не скажет.
                Поэтому Адуванчиков и стал одуванчиком. Не хотел он быть хоть на грамм, хоть на один алкогольный грамм быть похожим на своего падшего отца. Никак не хотел уподобиться той низости и той гадости. У него был свой путь, путь трезвости и  здравомыслия.
                Именно поэтому он знал, где искать этого безнадёжного пропойцу. Именно поэтому он устроил засаду у дома «Самогонной Царицы» бабы Клаши. Но не успел он подойти к её дому,  как услышал страшные неистовые крики.
                - Никак маньяк опять вернулся и взялся за старые кровавые делишки.
                Крики смешались с безумным рёвом какого-то дикого зверя, лютого и разъярённого. От этих  звуков мурашки побежали по коже, а дрожащие  руки потянулись в кобуру, за пистолетом.
Не теряя времени, добрый молодец одним чётким ударом выбил гнилую  дверь с петель, и застыл от увиденного.
Вместо ужасного дикого зверя бабку Клашу драл дед Прохор!  Задрав дряблую ногу себе на плечо, он с чудовищным рёвом имел старую шлюху, и пил из горла мутный самогон.
Все застыли от неожиданности. Неловкая ситуация застала всех врасплох.  Время остановилось и повисло в воздухе. И также неожиданно визг старой развратницы прорезал тишину.
- А-а-а- а !!! – завизжала она во всё горло – Насилують! Помоги-и-и-тя-я-я-я!!!
Участковый ринулся на помощь, и скинул Прохора с отвратного тела семидесятилетней старухи.
Но Прохор, словно помойный кот,  проскочил ему между ног, и подтягивая рваные штаны, выскочил в дверной проём, с бутылкой в руке.
- Помогит-я-я-я ! – всё визжала старуха – Насилують!
 
 
 
 
- Ученье - это свет и добро, а вот наука, это, несомненно, зло, которое учит человека, быть выше самого Бога, – держа в руке бокал, молвил Писатель, смотря в глаза собеседнику, – а это нельзя делать. Нельзя идти против заповедей божьих.
- А разве в заповедях есть запрет на генную науку и скрещивания видов? – почтительно поинтересовался Доктор, смотря косыми от природы и алкоголя глазами на своего друга – разве там есть строка «Не сотвори Подобного себе?» Ну, или что-то в этом роде? Я лично не знаю о такой заповеди.
- Конечно, есть наимилейший, конечно, есть. И если вы не можете её прочесть или увидеть, совсем не значит, что её нет. Вот посмотрите сюда, – Писатель Костяев показал свои белоснежные чистые ботинки, так что его собеседнику стало стыдно за свои дырявые колоши, на которых налипло и уже застыло чьё-то дерьмо.  – И что, спросите вы? Что я должен здесь увидеть? А я поясню вам строчкой из моего наистарейшего стихотворения. «Над синим небом  Ангелы и Боги, а под моими чистыми ботинками, мои грязные вонючие ноги».
Доктор Гена уставился в стол, смотря в одну точку, и переваривал очередной бред своего единственного друга.
- И что это значит?
  - То и значит  Уважаемый, –  отпив  из  изящного дорогостоящего бокала гадкий отвратительный самогон,  усмехнулся     он, – порой мы не видим, что твориться на самом деле.  Зачастую мы видим лишь то, что хотят до нас донести, мы ждём, пока нам всё разжуют и положат в рот. Мы не хотим видеть то, что, не хотим видеть.  Стремимся лицезреть лишь то, что приятно нам, то, что нравится только нам, и считать что всё остальное ложь, бред и полная хрень. Лишь мои мысли верны! Лишь я знаю больше всех, и лучше всех знаю, что лучше для всех.  Я мозг, а вы ничтожная Тля, которая копошится в своём маленьком невидимом мирке! Но это всё не так! Совсем не так, ибо, Каждый живёт в своём огромном, императарском, праведном мире по своим законам и по своему уголовному кодексу!  Но на этой огромной самобытной теретории он всегда будет один.  Лишь он живёт в этом Королевстве, в котором он никто иной, как Царь и Король! Так было, есть, и будет всегда. И не стоит доказывать ничего и никому, ты лишь выставишь себя дураком ,  посмешищем, и будешь выглядеть нелепым и глупым в чужих глазах
Задумчивая пауза повисла на свежем воздухе под монотонный стук дождя, и казалось, что даже тупоголовые куры, и те замолчали и задумались над сказанным.
- Дурак ты, Костяев, – мягко и наимилейше похвалил друга  Доктор, подливая вонючий самогон в его благороднейший бокал – Какой Бог? Какие мирки внутри мирков? Если космос давно исследован! Нет там никаких ангелов и никаких демонов. Нет богов и создателей!  Они там над небесами не летают, нет их там в открытом космосе! Нет и быть не может! Так же как и жизни на других планетах!
Разгоречившийся учёный-атеист слетал со своих катушек Тесла.
- Нет там ни черта! Нет там Чёрта, ни Бога там нету! Ни святых ни Падших! Нет там Рая на Небесах и Ада тоже нет! Всё здесь на земле происходит! Тут и Рай и Ад!  И  Сатана есть у каждого своя, в нашем случае  проживающая прямо в нашем селе в роли Деда Прохора!
Писатель Костяев смотрел в сторону чистого поля, где вдалеке одиноко стояла давным-давно осквернённая церковь.
- И именно отец этой Сатаны в 1923 году вместе с другими отморозками  разграбили половину этого храма, и утопили вместе с колоколом барскую лошадь и самого барина.
Теперь молчал Писатель, но не потому, что ему нечем было возразить, а потому, что пришла очередь помолчать и выслушать собеседника. Этот самый писатель, когда-то давным-давно, оставил городскую суету, и, продав  квартиру,  купил себе  маленький деревянный домик с печным отоплением. Так вот он и поселился в этих местах, то ли, убегая от самого себя, то ли, пряча всех от самого себя. Лишь изредка он выезжал в город, чтобы наведать свою семью, и отдать рукописи в издательский дом. Он быстро влился в ряды односельчан, и получил  уличную погремуху  Бешеный Кролик, из-за странного расположения зубов. Дело в том, что посередине были резцы, то есть большие зубы как у кролика, или зайца, и следом уже острые клыки как у какого? ... Правильно, как у Бешеного Кролика!
- Именно поэтому, Евгений Анатольевич, - продолжил свои научно исторические наказания «Профессор Кислых Щей», – я от лица науки и прогресса заявляю Вам! Нет ни Ада, ни Рая, нет жизни на Марсе, есть лишь планета Земля, как бы скучно это не звучало, и есть всё опровергающая Наука!  Наука как многотонный ледокол,  прущий сквозь ледяные глыбы человеческой тупости и суеверия, в силу свей необразованности!!!
 Научный Титан, разрывающий все цепи и опровергающий все религиозные  фанатичные программы и заблуждения! Есть только мы! Земляне! И пусть у меня хоть инопланетная волосатая вагина на лбу вырастет! Но я колбой породистой козлиной спермы клянусь, нет другой жизни во всей Вселенной!!!
 
 
 
 
На неизмеримой глубине Бездонного болота, на самом его наиболотистом,  наивонючийшем дне, лежал, потеряв весь запас всевозможной энергии, мини-эндальный леталетьный, межгалактический аппарат, в котором залётные представители других внеземных цивилизаций, метались из угла в угол, не зная, куда себя деть!
Многофункциональный компьютерный стан с операционной системой «ВсеЗнайкА» устанавливал новые обновления. Приложение, с помощью которого  инопланетные гости, говорящие на своих языках, стали разговаривать на языке Землян для удобства сбора информации и общения при встрече с аборигенами.
- Вернулся  разведчик Дроздофан, – сообщил компьютер.
В главный корпус  звездолёта влетело непонятное валообразное создание с огромными глупыми глазами и маленькими причудливыми крылышками. Облетая преграды,  он приблизился к капитану корабля и завис в воздухе, словно бройлерный колибри, немного раскачиваясь из стороны в сторону.
-  Падение прошло как никогда тихо и удачно, – начал он.
- Мы не наделали практически никакого шума, поэтому и не привлекли никакого внимания. Экипаж в количестве 50 голов цел и невредим, все отделались лёгким испугом и лёгкими ссадинами. Зона нашей видимости - ноль. Планета на 70 % пригодна для нашего существования, местная дыхательная флора на 90 % сродни с нашей. В сравнении с прошлым разом мы совсем неплохо, скорей, даже удачно упали.  Как починимся и приведём в порядок программы, можно будет улетать.
Капитан корабля повернулся к разведчику, и хитро, потирая свои слизистые лапки, произнёс: «Нет. Никуда мы отсюда не полетим».
 
 
 
Прохор убегал от участкового сквозь хлестающие по роже кустарники, на ходу бухая из бутыли честно заработанный самогон. Это придавало ему  скорости, стимула и оптимизма. А вот дохленький Адуванчик уже выбился из сил, и остановился, смотря как пятки преступника сверкают в сторону кладбища.
Лес был тёмным и плотным, именно поэтому туда попадало так мало вечернего света. Участковый пробирался сквозь обвалившиеся могилы и повалившиеся гнилые кресты.
- Дядя Прохор, выходите! А то хуже будет!
Но Прохор не отзывался. Он сидел за деревом и не знал, что теперь делать. Дотошный блюститель закона не оставит его в покое. Теперь к расстрелянным баранам добавилась статья об изнасиловании. И попробуй,  докажи этому божьему одуванчику, что бабка сама свою пещеру раздвинула. Нет, этот не поверит. Нет, этот девственник не поймёт. Выхода не было, придётся выйти и надеяться на лучшее. А что ему будет, старому дуралею. Ну и чего он сделает? Пойду, чего как крыса прятаться?
Так он и поступил. Вышел и начал дружественно махать руками вопреки алкогольным демонам, которые неистово орали в левое  ухо – Русские не сдаются! Что делаешь, сукин сын? Вспомни кто твой отец! Не позорь его имя! Отмудохай мента до потери сознания! Выбей палкой из него всё дерьмо и всю память! Расстреляй из пулемёта и повесь сушиться как зассаное бельё! Поруби на куски и пожарь мясо на костре! Сожри его, сучий Прохор! Сожри с говном этом погонный метр дерьма!!!
Участковый миловидно улыбнулся, и, подойдя, защёлкнул на руках сдавшегося наручники.
- Вот и молодец, правильно сделал, – спокойно произнёс светловолосый голубоглазый  участковый, прикручивая наручники толстой сальной проволокой к могильной оградке. Плотно, надёжно прикрутил.
- А чего это ты делаешь? – недоверчиво спросил добровольно  пойманный беглец.
-  А это чтобы былые времена вспомнить.
- Это  какие такие былые? Ты чего удумал, милок?
Одуванчиков расшнуровал ботинок и достал чёрный длинный шнурок. Намотал на руки и принялся душить беспомощного прикованного деда. Прохор, выпучив глаза, уже начал синеть, глотая как рыба воздух трясущимися губами, как вдруг,  хватка ослабла.
- Что, нравится? – прошипел участковый, словно змей мучитель-змей душитель.
- Нет, – честно признался дед, не зная, что и сказать, что и подумать.
- И никому не нравилось. Думаешь, тем было хорошо? Нет. За то мне это нравиться.
Прохор поднял голову и посмотрел ему в глаза – Так это ты был?


Участковый ехидно улыбнулся и, достав раскладной ножичек,  полоснул своею жертву но лицу. Потом ещё раз и ещё. Старик задёргал ногами и завыл от боли, отчаянья и безысходности.
- Как же я скучал по этим звукам, – наслаждаясь муками и закуривая сигарету,  просмаковал маньяк, – как же давно хотел порезать какую-нибудь тварь. Восемь лет. Восемь долгих лет,  я как оголодавшая крыса сидел в своей норе  возле сыра, избегая все возможные мышеловки! Восемь лет не клевал ни на один крючок, ни на одну наживку, но сегодня я поддамся искушению! Сегодня я оторвусь! Оторвусь сполна, по полной! Вот же рыбка мне досталась! Сам подумай, Прохор, кто будет искать такую жалкую шкуру как ты?  Кто вообще заметит твою пропажу?! Да никто! И оплакивать тебя никто не будет. Пропал пропойца и изувер, да  чёрт с ним. И, слава Богу! Одним дураком меньше стало! Да все перекрестятся десять раз! Сдох, подох где-то с похмелья, как собака бешенная, и в рот его чих-пых.
                Прохор неоднозначно смотрел на божьего одуванчика.
                - Все мне потом ещё спасибо скажут.  Спасибо за то, что освободил души  убитых мною от бессмысленной, никем ни ценимой жизни. Зачем вы живёте? Для кого? Для чего? Рождены были для чего? От оленя родится благородный оленёнок, а от свиньи в говне опоросится грязный поросёнок. Это про нас старик! Да-да, именно про нас! Ведь я не выделяю себя из этого свиного стада. Я такой же ублюдок, как и вы. Ничуть не лучше, но и ничуть не хуже. Всем надо понимать своё место в мире. Знай и ты своё место, собака.
                После этих слов оборотень в погонах маньяка накинул тот же длинный шнурок на шею Прохора и, сжав её с нечеловеческой силой, принялся тянуть её на себя, словно непослушного пса. Бедный хрипящий старик вытянулся как червяк, привязанный с одной стороны к дереву, а с другой к лошади. Ему казалось, что шея и руки оторвутся в одночасье, отделившись от тела.            
                - Ух! – Воскликнул Адуванчик, прекратив издевательства и садясь рядом, – крепкий ты зараза! Молодого уморишь. Утомил ты меня, отец. Да никакой ты мне не отец, ты недоразумение ходячее. Ты сущее зло, апокалипсис ты игрушечный, без которого всем будет лучше. Эх, нечего тебя и жалеть. Что с тебя взять. Сын аморала и безбожника.
                Прохор одобрительно покивал склонившиуся голову.
                - Ну,  дядя Прохор, ну скажи, что это не так? Ну, скажи что-нибудь в своё оправдание! Скажи, почему стоит сохранить твою жизнь? Назови хоть одну малейшую причину, и я отпущу тебя. Отпущу на все твои непутёвые четыре стороны.
                Прохор молчал.
Именно поэтому он  принялся избивать и душить,  терзать и плевать в лицо, при этом заходясь в  неистовом смехе, словно полчище бесов в него подселили. Это уже был не тот добропорядочный участковый, это был обезумивший садист и отморозом.
 
 
 
 
Инопланетные гости метались по всему кораблю. Что-то было не так.
- Нет, мы никуда отсюда не полетим. Я слышал про эту планету много историй, и все они говорят лишь о том, какие тупые и безответственные её обитатели. Говорят, что они не уважают ни себя, ни других, строят заводы и прочие сооружения. Они прекрасно понимают, что если будут продолжать всё это, то всем придёт неизбежный конец, но, несмотря на это, они продолжают уничтожать сами себя. Они просто ещё одна низменная раса, которая исчезнет с лица Галактики как миллиарды других цивилизаций, которые выбрали путь материальных благ и технического прогресса.
- Простите, капитан, – перебил его Дроздофан, – но сейчас у нас есть всеобщая проблема,  которая требует немедленного решения.
- Что случилось? – обеспокоился огромноголовый червеобразный слизняк, которого все звали Капитаном, – запасы провизии подходят к концу!?
- Нет, сэр, всё намного хуже! Очистная система урбанационой инконсации вновь слила с очистных программ, проще говоря, унитазы забиты и некуда справить нужду. Некуда, так сказать, бракованную личинку отложить. Нам придётся подняться на поверхность и сделать это,  мы и так  уже весь корабль засрати, в прямом смысле этого слова.  А там полно места, чтобы просраться на славу, и вернуть экипажу радость и уважение к самим себе.
Капитан задумчиво провёл коротенькими лапками по щупальцеобразной  бороде, – что ж, тогда мы поднимаемся на поверхность.

 
Витя Тэ-40 коптил на своём ржавом тракторе  к бабке Клаше окольными объездными путями. Ехать по прямой было равносильно самоубийству. Грязь была такая, что в некоторых местах нужно было летать на самолёте . Огромная пятиметровая косилка моталась из стороны в сторону,  из-за этого трактор кидало и болтало как гавно в проруби.
Маленькая избушка Самагонной Царицы напоминала убежище лесных разбойников.
Тракторист спрыгнул с заглушённого аппарата, словно с белого коня, и,  поправив густую шевелюру, заскочил на порог и постучал в дверь.
Но никто не открывал. Он постучал ещё громче, а затем толкнул дверь, и она с грохотом упала на пол, подняв вверх тонну пыли. От такого грохота задрожали окна и обосрались мыши на чердаке.
А старая вавилонская блудница храпела, раскинув свои коротенькие волосатые ножки в разные стороны. Зрелище, конечно, не из приятных, зато смекалистый мозг быстро нашёл свои плюсы. Незваный гость подошёл ближе и склонился над телом. Задумался. Глубоко вздохнул и аккуратно обеими руками  перевернул старую мумию на живот.
 Бинго! Ключь от шкафчика, где хранился самогон, лежал под ней.
- Вот это куш! Вот эта фортуна! Видимо кто-то здорово отодрал эту тухлодырую собаку, раз она вырубилась беспробудным сном – Витя, светясь от счастья, подошёл к заветному замочку. Вставил ключ, повернул и отворил дверцы.
Заиграла сказочно красивая музыка. Свет из шкафчика озарил комнату.  Будто солнечными лучами переливались поллитровые стеклянные бутылки, и среди них возвышалась величественная трёхлитровая банка с плотной капроновой крышкой.
- Теперь это всё твоё – пели сладкоголосые нимфы ему на ухо - Бери всё и беги! Грузи всё в трактор и беги! Это тебе награда за последнее унижение. Вспомни, как за сто грамм пришлось выполнять больные сексуальные мечты этой нимфоманки.  Залей глотку и забудь про всё! Залей и забудь!
Но Витя был не из тех людей. Не любил он воровство и считал это дело постыдным. Не мог от так вот просто присвоить чужое добро, и с наглой рожей унести все запасы восвояси. Унести не мог. А вот выжрать сколько влезет – дело другое. Выносить не будет, но тут, не выходя из дома, нажрусь так, что через края польётся!
Пошарив глазами по неубранной избе, он быстро нашёл стакан и огромный семенной огурец, который  обильно посыпал крупнзерновой грязной солью.
Спустя пятнадцать минут, Витя так нажрался халявным самогоном, что в него больше ни лезло ни стакана. Он был переполнен под завязку словно заправленный тракторный бак, как весенняя речка, выходящая из берегов.
- Пора ехать на работу – твёрдо решил ответственный трудяга, – меня там ждут. Я нуже-е-е-н там! – вытирая слёзы с глаз и прихватив пару пузырей, прошептал он, оставляя свиные ноги в знак благодарности за тёплый приём.
Уходя, он отвесил пендаля лежащей и храпящей хозяйке за насильный анилингус, и бросился в дверь, сшибая всё на своём пути. Кастрюли и тарелки, вилки и ложки загремели,  зазвенели мерзкими противными колокольчиками и лежащая-храпящая в страхе открыла глаза.
 
 
 
Солнце медленно садилось за далёким горизонтом. Обессиленный от пыток, Прохор готовился отправиться в мир иной.
- Вот и пришло моё время – склонил голову старик, смотря как дождевые черви чудовищно медленно ползут по своим важным неотложным делам. Даже черви поднялись на поверхность посмотреть на мою кончину. Заслужил, не спорю. Грех тяжкий мой  папаня совершил. Теперь вот за него всё и расхлёбывать. Да и сам я хорошь, яблоко от яблони не далеко катиться. Было бы совсем не справедливо после осквернённой церкви, нам своей смертью на чистом покрывале умереть. Неправильно это было бы. Да и я этого не заслужил.
Участковый-маньяк сходил домой за лопатой и, вернувшись, принялся рыть яму в дальнем углу кладбища. Ночь опустилась незаметно. Но полная луна засветила сквозь деревья мощным прожектором. Всё как в фильмах  ужасов про оживших мертвецов, только не было их на этом погосте, кроме одного упыря, которого кликали одуванчиком.
Прохор покорно ждал своей неминуемой участи и уже не пытался освободиться, да и сил совсем не осталось. – А чего рыпаться? Может и правильно этот маньяк делает, что всякую шваль уничтожает. Кто-то ведь должен этим заниматься, раз закону дела никакого до нас нету.

 Яма была готова и Адуванчиков направился за Прохором, чтобы зарыть этого алканоида живьём без суда и следствия. Но вдруг откуда ни возьмись  послышались непонятные звуки. Такое он слышал впервые, они были похоже на что-то знакомое, но в тоже время были не похожи ни на что. Участковый, позабыв про деда, пошёл посмотреть, что там, достав из кобуры заряженный пистолет.
Но что-то тут было не так. Они здесь не одни. Странные звуки и хруст веток насторожил маньяка, которому совсем не нужны были живые свидетели.
Там, в высокой высохшей траве и камышах что-то было. Что-то двигалось и издавало непонятные звуки. Но не одно! Всё поле, заросшее болотной травой, шевелилось и явно не от ветра.
Участковый застыл в изумлении, ибо увидел в зарослях неподалёку неизвестное непонятное нечто, которое было похоже на…  на жопу! На большую отвратительную жопу, которая бессовестно справляла нужду, издавая пердящие, теперь уже понятные звуки.
- Шухе-е-е-р! – завопил голос из травы – шухер! Нас обнаружили!
В ту же секунду из высоких камышей в один миг высунулись головы инопланетных засранцев и уставились на местного представителя этой планеты.
- Не дайте ему уйти!!! – проревел самый огромный и свирепый обезьяноподобный гуманоид по имени Разрыватус, – Убить его! Отряд V за мной, остальные на базу!
Толпа из пятнадцати разномастных инопланетных уродцев, вооружённая холодным неземным оружием, ринулась вперёд, заревев и завизжав на все голоса.
 
- Что за нахер!!?? – ошалел  участковый, отступая назад и дёргаясь всем телом от навалившегося кошмара и неожиданного поворота событий.
Разъярённая толпа приближалась, и Адуван, сломя голову, пустился бежать с этого проклятого места.
Прохор пришёл в себя от пистолетных выстрелов и в недоумении смотрел, как этот психопат в панике убегает от кого-то, отстреливаясь на ходу.
- Вот бл%дь! – воскликнул дед, когда увидел как толпа жутких чудовищ преследует его мучителя. И это была уже не белая горячка. Такое даже в кино не увидишь! Такой страх нахлынул на деда, что тот забыл про боль и про то, что прикован наручниками к загородке.
Адуванчик  бегал как мог, но всё же слышал, что они преследуют его, что они догоняют.  И вот он боковым зрением видит, как чёрная фигура догоняет и почему-то обгоняет его. Твою ж грёбаную медь, это Прохор! Старый,  зассатый, измученный пытками старик с загородкой в руках, обгонял своего его, забыв про боль и всё на свете.
- Не дайте им уйти! Никто не должен узнать о нас! – ревел Разрыватус, размахивая двух метровым, чёрным мечём.
Прохор  убегал как сайгак, перескакивая через все препятствия, а вот авуванчик сдулся и со всего маху шлёпнулся в лужу. В ту же секунду со всех сторон на него накинулись инопланетные монстры и  принялись рвать и рубить  его на куски.
- Так тебе и надо,  – обернувшись назад, подумал дед, не сбавляя скорости.
Они отстали, так как были заняты расчленением ещё живого, но уже разорванного  на части оборотня в погонах. С огромным интересом они наблюдали и рассматривали его внутренние органы. 
Прохор не терял времени,  добежав до кучи веток, разрыл свой пулемёт и, накинув на себя патронную ленту, покатил его в сторону села. Одному тут не справиться.  Нужна подмога.
 
 
 
 
 
                ДАЛЬШЕ   НАЧИНАЕТСЯ   САМОЕ    ИНТЕРЕСНОЕ