Жемчужины России

Моей жене посвящается.

        Примерно за полгода до намеченной на конец июля поездки в Национальный парк республики Карелия я позвонил по телефону в управление парком. Изложив свою просьбу о том, что мы хотим посетить парк с целью отдыха и для этого необходимо забронировать домик на четверых. Внимательно меня выслушав, девушка сообщила, что домиков уже нет, но она может предложить устроенное для проживания на берегу речки место под палатку, оборудованное настилом под палатку, столом с лавками, кострищем с приспособлениями для приготовления пищи, туалетом и банькой. Ну, мы-то туристы тёртые - нас палаткой не испугать и мы согласились.

 

       Таких стойбищ, как наше, или с избушками, около десятка. Прямо надо сказать – немного. Все они имеют свои имена собственные и соединены между собой грунтовыми дорогами и пешеходными тропами. Тропинки эти удивительные по покрытию - это естественные ковровые дорожки. Мягкие, душистые, сотканы из хвои, сотни тысяч лет, падающей на торфяную подложку, образованную из той же хвои более раннего периода. Путёвки заказали на две недели.

       Как-то, возвращаясь с рыбалки на сёмгу, с речки Варзуга, что на Кольском полуострове, мы с друзьями решили «немного» отклониться от обычного маршрута и разведать новые места. Мы знали, что на территории Карелии, на границе с Мурманской областью и Финляндией находится национальный парк – природная «жемчужина» республики.

   Трассу Е105 Санкт-Петербург – Мурманск в районе посёлка Лоухи пересекает второстепенная дорога, связывающая этот посёлок с посёлком Пяоезерским. Несколько километров асфальта закончились очень быстро, и дальше наш автомобиль, в прямом смысле, пылил по грунтовой дороге. Конечно, подвеска на новеньком японском внедорожнике чертовски хорошо «проглатывает» все неровности дороги, иначе пришлось бы очень плохо и машине и нам.

     А так, ехали, наслаждаясь пейзажами, которыми эти края не стесняясь, бесстыдно похваляются перед изумлённым взглядом путника, выставляя напоказ все свои красоты. А их там предостаточно. И в самом деле – чего стесняться, если есть что показать. Что ни речка, то красавица, с бурлящими стремительными потоками тёмно-красной, почти чёрной воды, а деревья, растущие на вершинах огромных, размером с двухэтажный дом, валунов, разбросанных вдоль дороги. Их и валунами–то назвать язык не совсем поворачивается, но вид у них очень экзотический.

      Покрытые лишайниками различных цветов и оттенков, от нежно-зелёного до красного, эти удивительные создания природы украшают свою голую округлую вершину одним, а иногда и несколькими деревьями, каким-то чудом уцепившиеся корнями за скалистую породу, этакий ирокез. Потому как форма этих скальных образований всегда округлая, то смею предположить, что эти «окатыши» рождены ледником, который катил их, придавая им нынешнюю форму.

    Однажды пересекая очередную речушку по полусгнившему мостику, а дело шло к обеденной поре, подыскивали место для бивуака, мы обнаружили сразу за мостом слева от дороги живописную лужайку, к тому же оборудованную, чьей-то заботливой рукой, скамейкой и столом. Сам Бог велел остановиться.

      Пока друзья извлекали из чрева автомобиля кошёлки с «кормом» и готовили стол, я, с их согласия, по уже устоявшейся традиции разбираю свой телескоп и с нетерпением школьника, несущегося на маленькой перемене в буфет, мчусь к речушке засвидетельствовать свою любовь.
 
 Пристёгиваю любимую проверенную блесну, от французского производителя, конечно,- маде ин чина, - называемой на рыболовном слэнге - «жуком» или - "божьей коровкой", с шестью чёрными точками, симметрично расположенных двумя рядами.
   Но только я сделал несколько «прыжков» через дорогу, как мой взгляд упал на обочину покрытую толстым слоем придорожной пыли, в которой чётко отпечатались пара следов – одни крупного медведя, другие мелкие. Прошли только что мамаша с малышом – предположил я.

    Эти две цепочки следов очень здорово охладили мой пыл. Даже такому неопытному следопыту, как я, было ясно: следы совсем свежие, а что такое медведица с медвежонком, я думаю, все знают, если не на своём опыте, то наверняка слышали или читали о свирепости мамаши защищающей малыша. Главное, чтобы твоё появление для неё не было неожиданностью. Поэтому надо шуметь - петь, читать стихи, кричать или громко молиться.

    Но меня уже ничто не могло остановить. Решив, всё же, что далеко в лес углубляться не буду, так как на тот момент времени у меня опыта общения с медведями ещё не было. Это только через три года, побывав на Камчатке и пообщавшись с местными охотниками, я приобрёл некоторый опыт в этом вопросе.
 
   А пока, перейдя дорогу, стал облавливать близ лежащие омутки. Не прошло и пяти минут, как резкий рывок оповестил о том, что моя блесна пришлась по вкусу местной форели. Форель она и в Африке форель, поэтому она выполнила все, предписанные ей природой- матушкой, упражнения, которые выполняла и в наших речках, а т.е. - « мельницу», « свечки» , резкие броски из стороны в сторону, но это был не её день, а ведь иногда этот набор упражнений, придуманный для того чтобы освободиться, в самом деле срабатывает, но не в этот раз. Через некоторое время я уже пытался как можно скорее освободить рыбку.

      Красавица – пеструшка в карельских водоёмах имеет более тёмный цвет из-за цвета воды. Если у нас она ярко-серебристая, то там – это цвет старинного, почерневшего от времени серебра, а красные "горошины" в светлых обводах, разбросанные по телу, превращаются в бордовые и также перемежаются с чёрными. Брюшко - чисто - золото, украшенное красными грудными плавниками. Очень красиво, просто сказочная рыба.

     Тот факт, что речки живые, изобилуют рыбой и не просто рыбой, а «благородной» породы, очень меня порадовал. Конечно, ещё пару дней назад я имел счастье пережить ни с чем несравнимую, по накалу, борьбу с атлантическим лососем, всегда сопровождаемой мощным эмоциональным всплеском и огромным выбросом адреналина.

     Описанию этой борьбы я уже посвятил немало строк, повторяться не буду, и тем не менее, эта небольшая рыбка, пойманная на затерявшейся в карельской глуши речушке, своей красотой, пробуждает в душе столько нежных чувств, напоминая нам о совершенстве природы и о нашем предназначении на этой планете.

    Столь быстрый успех вдохновил меня на дальнейшее исследование речки и я, позабыв об опасности встречи с медведицей, углубился в тайгу.
Но развить быстрый успех не удалось. Ближайшие омутки уловом не порадовали, но это небольшое огорчение, сполна компенсировалось тихой радостью, которая наполняла меня от созерцания окружающей природы и журчащего у ног, красивого таёжного ручья.
      
         Наверное, у многих рыбаков, кого заботят проблемы сохранения природы, в том числе и меня, возникает дилемма, т.е. необходимость выбора между любовью к природе и страстным желанием поймать рыбу, т.е. причинить урон, той самой, любимой природе.

    Из научной литературы известно, что немалый процент, отпущенных после поимки рыб, погибают, но и брать всю пойманную рыбу тоже, я считаю неправильно.

    Так что же делать? Заглушить в себе древний инстинкт охотника , в мои годы, чревато летальным исходом. Диван с огромным удовольствием примет твоё неизнеженное комфортом тело и можешь заказывать панихиду по, безвременно, ушедшему в иной мир рабу Божьему.

    Наверное, самый правильный вариант, мне так видется – это надо перед тем как подойти к водоёму для себя решить по какому принципу ты сегодня собираешься рыбачить, "поймал- изъял" или «поймал – отпустил». И тогда, исходя из этого, необходимо выбрать приманку. Если решение принято «изъял», ну очень хочется покушать свежей рыбки, зачем брать больше чем съешь? Я понимаю – если азарт и страсть сильнее здравого смысла, тогда и нечего рассуждать вслух о твоей любви к природе. Нет в твоём сердце любви к ней, вместо неё пустой трёп и ничего более.

      Но ежели решение твоё сегодня принято в пользу природы, то вместо тройника поставь одинарный крючок без бородка, или прижав его пассатижами. Так, по крайней мере, можно свести к минимуму ущерб, причинённый пойманной рыбе. Ну, как вариант. Всё зависит от твоего личного отношения к этому вопросу.

     Часто можно видеть по «ящику» отчёты о трофейной охоте. Слоны, львы, буйволы, олени, козы и пр.. Выбирают самых красивых, самых зрелых и… наповал, если не мазила или ранят, если рука дрогнула, а потом в упор добивают. Генофонд вышибают. И ничего, никто не рыдает над трупом красивого животного, убитого ради забавы. Наверняка, у них найдётся куча аргументов и веских доводов для оправдания убийства.

        Это я сейчас становлюсь таким мудрым и рассудительным, а тогда, двенадцать лет назад, подобных мыслей в голову не приходило и я, продолжал облавливать омуток за омутком.

    Это занятие так увлекло и поглотило меня, что я позабыл обо всём на свете: об обеде, друзьях и о медведях. В этот момент, сзади послышался хруст ломающейся ветки. От неожиданности я вздрогнул всем телом и не успел повернуться, как сзади послышалось чьё-то рычание.
    Мой испуг в долю секунды заставил меня оценить возможность взлететь на макушку ближайшего дерева, но карабкаться не пришлось – из-за толстенной сосны показалась расплывшаяся в улыбке, при виде моего испуга, физиономия приятеля.

      Под руку попался увесистый обломок ветки и незамедлительно был отправлен в направлении дурной головы приятеля, который ловко шмыгнул за дерево. Оттуда же, не высовываясь из укрытия, донеслось: «Алексеич, прости гада, я не хотел». На дураков обижаться грех. Ну, убогие, что взять. Тем более, что стол был уже накрыт.

      Увидев еду, ко мне вернулось чувство голода, временно отошедшее на второй план, вернее сказать: отодвинутое «пагубной» страстью к рыбалке и мы дружно приступили к обеду.

     Приятель лицедействовал, рассказывая, как он крался ко мне, изображал моё испуганное лицо и добавлял, давясь от смеха и брызгая слюной, от себя, что я, якобы, от страха чуть не свалился в воду. А я …, а я пытаясь сделать обиженную гримасу, смеялся вместе с ними.

     К вечеру мы уже подъезжали к посёлку Соф-Порог. Посёлок располагался на берегах двух озёр, соединённых между собой неглубокой, но довольно широкой протокой, с очень светлой, чистой водой, что не характерно для Карелии. По всей протоке разбросаны валуны, за которыми образовывались завихрения воды.

     Местные жители в России, особенно в глубинке, удивительны: настолько общительны, простодушны, доброжелательны и словоохотливы, что нам, городским жителям, особенно Калининградцам, это простодушие кажется слишком по-детски наивным, но общаясь с этими людьми возникает такое чувство будто это ни они просты, а ты сам слишком деловой сухарь, замкнутый и не общительный и я ощущаю пропажу, которую, может и не каждый со мной разделит и поймёт.

    Возникает ощущение будто что-то безвозвратно потерял, лишился, чего-то важного в жизни, то, что было дано при рождении, но я не смог его сохранить, а они смогли и уверены, что весь мир такой, как они, и по-другому быть не может. «Блажен кто верует».

     Проезжая по улице посёлка, заметили несколько мужиков перед входом в высокую деревянную избу с вывеской «МАГАЗИН». Компания была явно навеселе и на наш вопрос о том, где можно переночевать, они так обрадовались от того, что к ним обратились с серьёзным вопросом, и все наперебой стали предлагать варианты.

      Мы уже засомневались в правильности своего обращения, но угомонив мужиков, спор разрешила вышедшая из магазина пожилая женщина. Она сообщила о том, что на окраине посёлка достраивается гостевой дом и объяснила, как туда проехать.
   Новенький, двухэтажный, деревянный, построенный из свежевыструганных брёвен лиственницы, дом было трудно не найти. На наш стук, в высокую, из плотно сбитых досок, уличную калитку, раздался свирепый лай собаки, о чем и предупреждала табличка на заборе.

     Калитка отворилась и навстречу нам вышла миловидная женщина средних лет, узнав о цели нашего визита, громко скомандовала псу, чтоб тот замолчал. Красивая лайка, с белым «воротником» и с такими же белыми, как будто только после стирки, «носочками», умными, по-человечьи, глазами, прижала, торчком стоящие уши, и дружелюбно завиляла своим шикарным хвостом - бубликом, полулежащим на её спине, как бы извиняясь перед гостями и говоря: «Извините, служба». Тут же промелькнула мысль: ещё и ни каждому «царю природы» Бог дал столько ума и такта.

     Внутренняя отделка дома была сделана из дерева. Ручки дверей, а так же перила, балясины и другие элементы конструкции лестницы и шпалеры были украшены резьбой и выглядели очень изящно. Но самое главное это то, что весь дом излучал ни с чем несравнимый, очень мной любимый запах – запах свежеобработанного дерева вперемешку с запахом мебельного лака.

    «Удобства» в доме превзошли наши самые смелые ожидания: ванная комната с новенькой, дорогой сантехникой с душевой кабиной и мало того, так ещё и горячая вода была, что для усталых путников особо приятно. На первом этаже ещё был некоторый беспорядок, но мансарда была готова к приёму постояльцев.

   Из окна открывался изумительный вид на озеро. Новые деревянные кровати с мягкими матрацами манили в свои объятия, но как мы ни устали, после, более чем суточного, переезда по тяжёлой дороге, рыбацкое любопытство взяло верх и мы вышли прогуляться перед сном к озеру, конечно, прихватив с собой спиннинг.

    Красное, уже немного остывшее Солнце, за день отдавшее всё своё тепло, лениво двигалось параллельно горизонту, будто боясь забрызгаться водой или уколоться об остроконечные вершины елей и от этого окончательно погаснуть.
 
    В этих широтах оно лишь слегка прижмётся к горизонту и так же не спеша станет выпутываться из густых, мохнатых лап елей, захвативших в плен огненный диск, чтобы снова дарить людям тепло.

     Температура воздуха при этом очень резко стала опускаться. Ничего удивительного, ведь мы находились, примерно, в районе 67 параллели, у параллели Северного полярного круга. Ожившие после долгой зимы насекомые и вылетевшие ещё по теплу, не успевали укрыться на берегу и становились едой водных обитателей озера.

    Вода просто кипела от всплесков кормящейся мелкой рыбки. "Мелкий хариус плавится" - пояснил местный дедок, сидевший на берегу на старой, почерневшей колоде. Лишь изредка пирушку мелочи заглушал всплеск солидной рыбы, при этом мальки, в этом районе кидалась во все стороны на утёк.
 
   Я, конечно, обозначил своё присутствие маканием блесны и, даже, кто-то хотел съесть то место где леска входила в воду, но не более того. И без моего "железа" еды было предостаточно. А вот бабушка, стоя на берегу с удочкой из орешены с поплавком из пробки и маленькой тёмной мушкой на конце лески соблазняла мелкого хариуса с завидным постоянством. Мы любовались издали, чтобы не испугать рыбу.

    Вечер был достоин кисти мастера или пера поэта. Лучи солнца, завалившегося, уже полностью, за лес окрашивали макушки деревьев розовым. Тогда как нижняя часть крон стала совсем тёмной, почти чёрной. Ни ветерка. Вода протоки, нежно омывая разбросанные в ней валуны, отражала алые перистые облака на фоне голубого неба. Идиллия.
 
    Воздух чист, свеж и прозрачен и только кукушка отсчитывала нам отмеренные года, да плеск кормящейся рыбы нарушал тишину. В деревнях спать ложатся рано. Умиротворение убаюкивает земные страсти, размягчают душу. И думаешь: - Господи! Как прекрасна наша Земля. Как хочется так пожить. Погрузиться в эту неспешность бытия, в этот покой.

  А нас ждала дальняя дорога и городская суета. Ничего не поделаешь - дела... Только тепло очень долго храним в душе, как что-то очень дорогое, вечное, чего не купить не продать.  Но можно поделиться с друзьями словом или на бумаге.

   Весна на севере очень быстротечна. Природа таится, боится холодов и не без основания, ни единожды, во время пребывания на реке в начале июня срывался снег с ледяным ветром, не говоря уже о, само собой разумеющихся, утренних заморозках. Но как только природа чувствует приближение тепла, тут же в считанные дни деревья покрываются зелёным «пухом», как птенцы.

      Всё, что способно цвести расцветает. И вот уже бразды правления берёт в свои руки её Величество Весна. И запах, этот неповторимый, ни с чем несравнимый запах просыпающейся природы.

       Я очень хорошо помню этот запах: немного прелой травы, немного сырости, немного дымка и ещё чего-то такого от которого начинает пощипывать в груди и сердцебиение учащается, и хочется взлететь и поделиться своей радостью, своими ощущениями со всем миром. Это вместе с движением сока в берёзовом древе, начинается брожение в твоей крови.

    Глотнув этого чудесного весеннего эликсира, который на берегу "раздавали бочками", мы побрели к нашему приюту. Каждый со своими мыслями. Я думал о том, что когда ещё доведётся оказаться в таком райском, неиспорченном цивилизацией, уголке со старенькими деревянными избами, со стариком, сидящим на колоде у озера, с плавящимися хариусами, с этим небом и с этим чувством. Давно я так сладко не спал, как в эту ночь.

    Наутро, выспавшись и плотно подкрепившись, тронулись в путь. Фактически, утра как такового здесь нет, потому что нет ночи. В пять утра солнце уже высоко, проснувшись кажется, что уже день-деньской.
    К полудню мы уже подъезжали к райцентру республики, тихому, чистенькому, утопающему в зелени сосен городку Пяозеро, в котором, как я уже упоминал, находится офис управления парком.

    Нас встретил дежурный администратор. Выслушав, роздал нам по брошюрке – рекламному буклету, и ответил на интересующие нас вопросы о стоимости проживания , о лицензиях, о рыбалке. Администратор рассказал о правилах проживания и как сделать заказ. Короче, всё, что хотели выяснить - выяснили. Стоимость оказалась более чем приемлема. Поблагодарив дежурного, отбыли «до городу Калининграду».

      Раскрываю двухкилометровую карту Карелии. Сколько лет прошло с первой поездки в Карелию, а то первое чувство, с которым я впервые взял в руки этот атлас и раскрыл его, не покидает и по сей день. Тот же душевный трепет: уж очень насыщена карта двумя цветами – зелёным и голубым.

     Озёра большие и малые, реки, речки, речушки и ручейки и только редкие квадратики, обозначающие дома, иногда собранные в посёлки, иногда одиночные, соединённые оранжевыми извилистыми нитями обозначающие дороги и напоминающие кровеносные сосуды не только визуально, но и выполняющие роль таковых.
 
    Жену мою мне уговаривать никогда не приходилось, что касаемо выездов на природу: она и сама очень их любила. А так как поездка в Карелию отличалась от прочих только расстоянием, то и раздумывать было не над чем. Конечно, едем! Тем более что не впервой.

     Наши старинные приятели: семейная пара Виктор и Ольга, частые наши компаньоны по путешествиям по родному краю, тоже, как и мы, легки на подъём и после предложения составить нам компанию и в этот раз «загорелись» идеей и долго не раздумывали.

    Каких-то особых приготовлений делать не было необходимости. Всё необходимое для автономной жизни на природе уже давным-давно приобретено. Осталось только подготовить недавно купленный автомобиль, почти такой же старый, как и предыдущая, но чуть моложе, но зато полноприводный,  ТROOPER», когда-то состоявший, по слухам, на вооружении в японской армии.

    Судя по его топорному виду, такой же дубовой подвеске, очень высокой проходимости и полному отсутствию звукоизоляции, я был склонен этому верить.

      Да и переводится трупер(трапер) – воин, охотник. Но я японцев не виню: они же и понятия не имеют о том, что в мире могут быть такие дороги как у нас. Мы подшучивали над некоторыми названиями. Например: машина - « Трупер», лодка- «Нырок», костюм рыбака - «Инцефалитка» . Не правда ли «весёленькие» названия?

     Но, несмотря на почтенный возраст авто, средний расход топлива был на удивление скромен. Это особенно приятно, когда поездка измеряется тысячами километров.

   Наш маршрут проходил через Медвежьегорский район. После пересечения реки Кемь, по имени которой была названа волость, которую самозванец Иван Васильевич Шпак, чуть не отдал шведам. Пёс! Но Бог миловал и Кемскую волость не отдали супостату.

    Всю жизнь косятся на Русь – Матушку: так и норовят что-нибудь оттяпать, никак не угомоняться. Конечно, были бы рады всю проглотить, да только подавиться бояться. И это правильно – бойтесь.

     Так вот, после пересечения реки, наши пути - дорожки с федеральной трассой расходятся. Ей ещё стелиться и стелиться на север, до самого Баренцева моря, а нам предстоял путь на запад – северо – запад, к финской границе и углубиться в ту, нетронутую цивилизацией, часть Карелии, о которой очень редко можно услышать, что-нибудь в центральных средствах информации, вероятно потому, что руководители любят ездить только по асфальту, а местные жители и слова то такого не знают. Может и знают, но видеть, точно, не видели.

     Как-будто на машине времени унёсся в далёкое прошлое и легко можно представить себе войско Ивана Грозного, идущего воевать грозного шведа, потому что эти камни на дороге всё это видели и всё помнят. Да и сами посёлки не сильно изменились с тех пор: повсюду те же почерневшие деревянные избы, и более современные, сталинской эпохи наследие – длинные двухэтажные деревянные дома, напоминающие бараки, покосившиеся, готовые завалиться на бок, порой подпёртые двумя – тремя брёвнами, дабы удержать эту ветхую конструкцию.

    Внутри посёлка дома разбросаны хаотично, без всякого намёка на образование улиц и только единственно, что является образующим вектором – это дороги: они, всё-таки, хоть как-то формируют улицы, даже можно сказать - «проспекты». Как и во многих посёлках России, образованных ещё до революции и не претерпевших реконструкции, дома располагаются от проезжей части на довольно приличном расстоянии. Ширина улицы, таким образом, достигает сто и более метров. Чем не проспект?

   Заранее было принято решение: непременно, на сутки завернуть на ( скажу по секрету: полюбившуюся с первого взгляда) речку, которая оставила на сердце неизгладимый след при прошлом посещении Карелии.

     Это как те женщины, которых мы очень любили и желали, но… безответно. И где-то в потаённых уголках души вечно храним о них память и на второй день забываем тех, которые легко уступили. Конечно, немного цинично, но так устроены люди, ничего не поделаешь. Трагедии истинных страстей всегда оставляют в душе глубокий след, каким бы «толстокожим» не был человек и порой за завесой цинизма старается спрятать нежную, ранимую душу.

    Круг предстояло сделать небольшой, для этого выехали на день раньше, так как в Парке с датой прибытия было строго: опоздаешь без предупреждения и место отдадут.

   Итак, рано утром стартуем. С таможнями повезло: очередей почти не было и к вечеру мы уже были в ста двадцати километрах от Питера.

    Рулили по очереди, причём менялись парами. Отдыхающая смена, как могла, пыталась отдохнуть и покимарить, устроившись на заднем сидении. Для увеличения площади место для ног завалили мягкими вещами и «валетом» можно было, поджав ноги, устроиться.

   К пяти утра я уже начал кимарить за рулём и приняли решение: хоть часика два, но спокойно поспать. Это позже, мы с друзьями, стали планировать поездки с обязательными ночёвками в гостиницах. А пока…

     К обеду второго дня мы свернули с трассы. Конечно, на большой, высокой машине тот самый сложный участок лесной дороги на подъезде к реке, преодолеть было значительно легче.

     Свернув в первый «ус», по выступающим из земли валунам машина неспешно, переваливаясь с боку на бок подбиралась к реке. Свято место пусто не бывает. Вся удобная поляна на берегу была занята палатками, шатрами и машинами. Преимущественно питерцы.

     Немного в стороне мы смогли найти славный «пятачок» для лагеря, свободный от валунов, повсюду выступающих из-под земли. Полумёртвый бегу к реке – всё на месте. Расставив палатки и … по чуть- чуть "за приезд", завалились отдыхать. Как сладко вытянуться во весь рост … Закрываешь глаза и в краткий миг, отделяющий тебя от реальности, тебя ещё продолжает качать, будто на волнах, через мгновение мирное сопение накрывает облаком наш стан.

  Вот и речка. Снова свиделись. Я очень ждал эту встречу. Все эти годы, тот ушедший лосось, не переставал будоражить моё воображение. Мне не терпелось взять реванш. В прошлый раз для победы не хватило выдержки и опыта. Прошло два года с той памятной рыбалки. За это время я постиг кое-какие истины для успешной ловли лосося и приобрёл некоторый опыт. И очень рассчитывал на успех.

 Отдохнув, ближе к вечеру, мы с Витей, собрав снасти, отправились к реке, удовлетворить свои рыбацкие амбиции. А они были, ой, как велики!

     Прогулявшись по реке и обловив несколько неглубоких плёсов, мы смогли легко добыть рыбки на уху. Хариуса и форели не было, но с десяток разнокалиберных окуней, подъязки и щучка под килограмм на разделочную доску попали.

     Уху, конечно, обеспечили и друзья вполне, были довольны, но только не я. Удовлетвориться этой рыбёшкой никак не входило в мои планы, но и упереться в ловлю лосося и оставить семью без ухи, я сейчас позволить себе не мог и решил: лососем займёмся завтра с утра.

     Почистили рыбку, девчонки заварили уху, «настрогали» на стол закусить и устроили пир. Долго не сидели, потому что дневной короткий сон лишь немного снял усталость и напряжение, связанные с тяжёлой дорогой.

    После фантастически вкусной ухи и рюмочки карельского бальзама разомлели: жесты стали замедленны, речь неспешна, взор затуманился. Пора на покой. И уже уходил вдаль шум реки и усилившийся щебет птиц, провожающих зарю. Сон срубил в считанные секунды.
       
   Проснулись рано. Чай из, заботливо залитого с вечера, термоса, по бутерброду и к реке. Настрой очень боевой, внутренние вибрации, движение крови, как в предчувствии драки.

    Место лова определить было не сложно: во-первых, об этом говорило плотное скопление рыбаков, а во-вторых, место просто классическое для стоянки, уставшей от преодоления порогов, рыбы. В этом месте русло реки перегораживала гряда валунов, образуя, таким образом, порог. Перед этим препятствием образовывался разлив.

     Хоть уровень воды в ней и был невысок, и «ямой» это место можно было назвать с большой натяжкой, но течение в этом месте сильно замедлялось, что позволяло рыбке немного отдохнуть, а для нас, рыбаков, лучшего места не найти.

   Конечно, тяжёлой узкой лососевой блесной провести здесь не представлялось возможным, но я вспомнил рекомендации местных рыбаков, они советовали в таких местах лучше всего использовать объёмные приманки. Естественно, у меня в арсенале такие имелись. Такие приманки делаются специально для ловли рыбы на течении, так как изломанная ступенькой лопасть позволяет воблеру устойчиво работать при проводке его поперёк струи.

    И вот, нашли более - менее удобное местечко, снарядив спиннинги приманками, начали облов перспективных мест. Очередной заброс под противоположный берег. Ширина реки около сорока метров. Слабым течением воблер сносит к порогу, поддерживаю его, не давая сильно заглубиться.
 
    Довольно ощутимая, низкочастотная вибрация отчётливо передаётся на кончик спиннинга, который дрожит в такт передаваемым колебаниям. Каждый сбой в работе настораживает и заставляет произвести легкое подёргивание. Если это камень или трава, или тычёк рыбы, то лёгкий рывок позволит поднять воблер чуть выше и при этом оживит его игру, что может спровоцировать хищника на долее уверенную хватку.

    Приманка, медленно описывая дугу, достигает середины реки, выходя на стрежень, и оказывается на прямой линии с леской, о чем свидетельствует усилившаяся вибрация кончика спиннинга. И в этот миг я ощущаю мощнейший рывок, который сопровождается ещё более сумасшедшим визгом недостаточно сильно затянутого фрикциона и… свеча.

   Увесистый «слиток чернёного серебра» на миг взметнулся над водой и с шумом плюхнулся в родную стихию. Я даже не сразу сообразил, что это происходит у меня, и ещё один такой же стремительный и мощный рывок под визг фрикциона и ещё свеча и при этом рывки не менее метра, за доли секунды.
 
    Вот это рыба, вот это мощь. После второй свечи, что-то оборвалось не только на конце снасти, но и у меня в душе. Понимаю: а ведь счастье было так близко, но судьба опять была ко мне не благосклонна.

         Сход… Обидный, досадный до невозможности. Проклятье… Что за невезуха!? Была возможность померяться силами с мощным зверем. Как-то унизительно рыба обошлась со мной: мол соперник недостойный.

        Какие только мысли не придут в голову в такие минуты. Нет, всё оказалось совсем ни так. Во-первых: так спешил забросить, что не проверил  фрикцион, а он, по закону бутерброда, оказался не затянут, то есть винить некого - сам виноват.

     Во-вторых: ко мне подошла группа питерских рыбаков и с завистью поздравили меня с тем, что я только приехал, а уже видел рыбу и не только видел, но и подержал. Оказывается, что мне просто фантастически повезло. У них за два дня ни одной поклёвки. Вот она вторая сторона события, а она оказалась очень даже позитивная. То, что я только что считал невезухой, оказалось поцелуем фортуны. Пусть думают, что хотят, я-то знаю, в чем тут дело.

     И во второй раз не захотела речка раскрывать передо мной свои «карты», сохраняя интригу. Что характерно: в прошлый раз лосось перехитрил меня, потому что слишком сильно был затянут фрикцион, а в этот раз всё произошло с точностью до наоборот - сход произошёл из-за слишком ослабленного фрикциона. Мистика какая-то. Не речка, а кокетка. Что ей надо-то? Не пойму. Я к ней со всей душой… а она? Больно строга учительница: ошибок не прощает.

      А может быть, всё случилось для того, чтобы мучился, страдал, переживал, чтобы ещё сильнее распалить моё неудовлетворённое самолюбие, чтобы до конца дней своих помнил и желал её? Так или иначе, но заноза неудовлетворённости ещё глубже засела у меня в душе, и будет саднить, до тех пор, пока мы не свидимся вновь. Я понял: плохо задабривал духа реки. Тогда я ещё не знал, как этот процесс называется, - монголы научили – бурханить.
 
       Быстро утекло, запланированное для рыбалки, время. Пора в дорогу.

     Женщины, всё, что было в их силах, уже собрали. Нам оставалось упаковать снасти и перекусить на дорожку. Впереди нас ждала ещё неизвестная, - я уверен - не менее красивая река Оланга.

     Если немного перефразировать Владимира Семёновича «…лучше рек могут быть только реки, на которых ещё не бывал…»

    Через сутки мы подъезжали к зданию управления национальным парком.
 
      Прибыли в субботу, как раз в обед. Сторож открыл ворота, впустил нас, вызвал по телефону администратора, который только-только ушёл на обед, и пришлось минут сорок подождать.

     Ну, вот всё в порядке: администратор на месте. Выписывает путевки и лицензии на всё время пребывания. В лицензию входит: одна кумжа в сутки, четыре хариуса, два сига. На остальную рыбу ограничения не распространяются.
     От посёлка Пяозеро до самого парка чуть более шестидесяти километров. Мы их преодолевали два с половиной часа. Дорога была ещё хуже, чем недавно к реке.

     Повсеместно выходы породы, в верхних точках подъёмов, как спины динозавров, тормозили движение, заставляя водителя давить на тормоз и переползать препятствие. Вдобавок к этому, дорога была усеяна камнями размером от куриного яйца до страусиного. На скорости встретиться с таким «подарком» ничего хорошего не сулило. Поэтому были вынуждены ползти, как по минному полю.
   
   А там где, прошедший недавно, грейдер слегка подровнял полотно дороги, и ехать можно было чуть быстрее - машина сразу же оказывалась в густом облаке красной пыли. Трупер был далеко не нов, и эта пыль лезла в салон со всех щелей, не добавляя комфорта. К вечеру мы, наконец-то, пересекли границу парка.
 
    И, проехав по мосту через Олангу, остановились перед бревенчатым домиком егеря. Как, в прочем и все сооружения парка. Навстречу нам вышел егерь, вернее – вышла. Да, егерь оказался женского пола. Невысокого роста, плотного сложения, скуластое загорелое лицо, со слегка раскосыми, карими глазами и очень твёрдым, но не жёстким, взглядом, строгим и чуть ироничным - мол у меня не забалуешь- но вместе с тем излучающим какое-то, почти материнское тепло, как будто говорил: «Ну, как вы, бедняги городские, изнеженные цивилизацией, здесь будете?».

      Такой взгляд бывает у людей, всю жизнь проживших в природе и, взявших от неё спокойствие, уверенность и доброту. Такой взгляд был у нашего проводника в Туве – Алексея Макарьевича.

    Портрет «хозяйки тайги», - как я её сразу окрестил - довершал последний штрих - шапка тёмно-каштановых жёстких, слегка вьющихся волос. Одета, Антонина, - так она нам представилась - была в камуфляжный мужской костюм. На поясном офицерском ремне, в потёртых кожаных ножнах висел охотничий нож с ручкой из карельской берёзы.

     По тому, как выглядела, пожелтевшая от времени и отполированная, привыкшими к физическому труду, руками, эта рукоятка: можно было догадаться о том, что, висевший на поясе нож, не был праздным элементом униформы – это был рабочий инструмент.

     Хозяйка, улыбнувшись уголками губ, приветливо пригласила зайти в служебное помещение, где провела с нами, положенный в таких случаях, инструктаж по правилам проживания, ловли рыбы и движения личного транспорта, а также по технике безопасности.

     Когда необходимая официальная часть закончилась, Антонина поинтересовалась – не хотим ли мы с дороги помыться и попариться в баньке. Хотим, ещё как, - дружно ответили мы. Хозяйка тыкнула куда-то в тайгу пальцем и сказала, что баня там и чтобы мы часам к восьми подходили: баня будет готова, воду натаскаете сами, с реки.

    Стоянка для машины была оборудована здесь же, рядом со стойбищем. Дело шло к вечеру, и медлить уже было нельзя, поэтому все работали дружно, каждый занимался своим делом. Мы с Витьком поставили палатки, на отведённые для них места, растянули над столом тент.

    Женщины готовили спальные принадлежности и небольшой перекус, чтобы не умереть с голоду, а основной праздничный ужин решили перенести на после бани.
Плюхнуться в, почти, ледяную воду реки, после парной – это высшее наслаждение, да ещё после такой тяжёлой дороги, кайф вдвойне.

     Наконец-то, вся та пыль, которая откладывалась на нас слоями, за время поездки, а вместе с ней и усталость, были смыты. После берёзового веничка, которым меня Витёк, как «сидорову козу»… поры раскрылись, задышали и, необычайная лёгкость появилась во всём теле. Крыльев не хватало – так бы и полетел.

   С учётом того, что мы находились у самой границы заполярья, то есть Северный полярный круг проходил чуть севернее нас, несмотря на поздний час, было ещё совсем светло.

    Еле дождавшись окончания ужина, где все традиции были соблюдены: за приезд, за рыбалку, за тех, кого с нами нет и четвёртая – нетрадиционная - за отдых, я, взяв спиннинг, пошёл знакомиться с рекой.

     Я же, сгорал от нетерпения в предчувствии знакомства. Оланга отличается от сотен других своих подружек, которые мы пересекали в огромном количестве на протяжении всего пути следования, тем, что вода в ней была нехарактерного для Карелии цвета: совершенно прозрачная, кристально чистая. Даже просто постоять на берегу такой речки, и то удовольствие, а если ещё и доведётся порыбачить...

   Снасть собрана. К выбору блесны подхожу из следующих соображений: глубины участка, на котором собирался рыбачить, прозрачности, скорости течения и освещённости. Под эти условия нашлась такая. В рыболовной литературе, часто используется иностранный термин для обозначения такого броска – ап-стрим, но я против засорения Русской речи новомодными иностранными словечками.

   Есть у меня приятель, который обожает иностранные словечки. Подхватит где-нибудь и давай лепить его куда попало. Типа, этого, идиотского - «вау». А я подшучиваю над ним и передразниваю: -Мяу. Даже отыскал огромное количество русских вариантов: ух ты, да ну, неужели, ого, ничего себе и так далее и тому подобное.

    Как сказал другой мой приятель: вместо огромного многообразия междометий, в Русском языке, они – англо-саксы – смогли придумать только одно убогое «вау», которое заменяет им всё, как у Эллочки Людоедки из « Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова. Не могу с ним не согласиться.

  Немного отвлеклись, это потому, что эта проблема меня волнует, и я не мог не поделиться ей с вами.

   Берег, на котором располагался наш лагерь, был обрывистый, и метра на полтора выше уровня реки и основная струя проходила как раз у нашего берега, вымывая в дне глубокую канаву. Чуть выше лагеря, берег подмыло и молодая берёзка, росшая у края обрыва, повалилась в воду, похоже, совсем недавно, потому что листва ещё сохраняла свою живую красоту.

    Её крона, находилась в воде и струя, огибая её, образовывала за ней небольшой омут с обратным течением. Противоположный же берег был напротив: пологий песчаный и очень удобный для рыбалки. Туда, перейдя через мост, я и отправился.

    Сразу за мостом, за его опорами были завихрения воды, в которых могла стоять рыбка. Тщательно обкидав, и не добившись, так страстно желаемого, результата, прошёл к упавшей, под тем берегом, берёзке. Этот омут – идеальное место стоянки рыбы. Такие места обязательно нужно проверять.

    Речка, в этом месте, в ширину метров двадцать пять, не больше, поэтому сделать прицельный бросок в середину тихой воды за упавшим деревом не представляет трудности. Шлёп, и после короткой паузы, дав блесне, метра на полтора, заглубиться, на счёт «три» начинаю подмотку.

    Как только блесна приблизилась к границе тихой воды и струи - ощущаю четкий рывок, тут же делаю подсечку, скорее автоматически, чем осознано: за много лет рыбалки со спиннингом выработался условный рефлекс – на каждую задержку, на каждый рывок рука автоматом поддёргивает удилище, раздумывать некогда, иначе неминуемый сход.

    В ответ на подсечку следуют несколько мощных, резких рывков, с которыми очень успешно справляются мои помощники: идеально отрегулированный фрикцион и гибкое удилище. Горячая волна прошла по всему телу, мощная порция адреналина отозвалась учащённым биением сердца и предельной концентрацией мысли и чёткости действий.

   Для меня всегда было загадкой: почему после борьбы с крупной рыбой, не получается отчётливо вспомнить и проанализировать все нюансы борьбы. Думаю - что в результате образования, в эти минуты, «ядерной смеси» из серотонина – гормона радости и счастья и адреналина - гормона страха и преодоления ( гормон сильных эмоций ) сознание переходит на более высокий уровень, на уровень подсознания и все действия являются результатом накопленного тобой многолетнего опыта и контролируются подсознанием.

     Есть такое выражение - действовал "на автомате". Думаю, поэтому, возвращаясь из транса в исходное, то есть в нормальное состояние, всё вспоминается, как сквозь туман, как сон. Может быть, есть другая, более научная версия этого явления?

    Но давайте вернёмся к моей рыбе, она ведь уже дважды вылетала из воды, выражая таким образом намерение освободиться от моей приманки и я её узнал – это кумжа. Красивая, большая и очень сильная. Что может быть милее слуху рыбака, чем звук работающего фрикциона? Только ещё один повтор этой трели – слаще соловья.

     Лосось стремительно рванулся в струю и фрикцион опять мурлычит свою песнь. Эти стремительные рывки сводят меня с ума: нервы напряжены до предела. Смот лески чередуется мощными, частыми рывками и после каждого раза сердце обрывается – вдруг моя рыба от меня уйдёт.

     В эти мгновения весь мир сосредоточен на кончике спиннинга, никого и ничего больше не существует: только я и моя рыба. Сколько же, всё-таки, в ней силы. Она совсем не устала и продолжает держать меня в сумасшедшем напряжении, но и я не чувствую усталости: действие гормонов, наверное.

    Когда она стремительно летит вниз по течению, далеко уходя от меня, и стоит потом в потоке, я не тащу её к себе, лишь стараясь держать лёгкое натяжение, и сам бегу к ней, подматывая на ходу леску. И вот, поравнявшись, мы оказываемся совсем близко друг к другу. И тогда, я начинаю тащить, мою рыбу, на себя, но только очень аккуратно - горький опыт уже есть - постоянно меняя затяжку фрикциона, и это самое сложное.

  Но ей моё соседство, как видно, не по душе и она устремляется, в этот раз, вверх по течению, отбирая и меня всё, «что было нажито непосильным трудом». Разгоняясь против течения, она явно стремиться сделать свечу, при этом вероятность схода многократно увеличивается. Дабы помешать её коварным планам, конец спиннинга максимально наклоняю к воде.

    Она всё-таки выходит на поверхность, шлёпая хвостом, но на полноценную свечу сил остаётся всё меньше и меньше. Но мы-то знаем этих хитрых лососей, они всегда что-нибудь придумают, только бы обмануть этих наивных рыбачков – простачков.

    Предвидя сюрприз, стараюсь, уж так на тоненького, отрегулировать фрикцион, чтобы исключить все попытки вырваться из моих опытных, цепких рук.

  Рыба стала позволять мне некоторые вольности. Например: подтаскивать себя почти к кромке воды. Это хорошая примета – и у неё силы не бесконечны. Хотя, тронув животом дно, она как очумелая опять неслась в глубину, как будто бы и не было этих долгих минут борьбы. И раз за разом я подтаскивал её всё ближе и ближе, и она убегала, но с каждым разом всё медленнее и медленнее.

    И - о счастье!- наконец - то настал тот счастливый долгожданный миг, когда моя рыба позволила мне вытащить её на берег. Запас сил у неё был, видно, исчерпан. И мои запасы адреналина также были на исходе.

     Мы лежали на берегу, утомлённые борьбой, я и моя рыба. А с противоположного берега, на котором находились наш и соседский лагеря, доносились громкие аплодисменты.

     В пылу борьбы я и не заметил, что все дружно высыпали на высокий берег и с первой до последней минуты, с замиранием сердца – как потом мне призналась жена – наблюдали за спектаклем, который я всем устроил.

    А в это время, я валялся на теплом прибрежном песке, раскинув руки и ноги, положив руку на, лежащую рядом, без движения, холодную красивую, большую рыбу и находился полностью во власти гормона счастья.
 
  Рыба смотрела на меня, как мне показалось, с недоумением, и никак не могла понять, как могло так случиться, что это неуклюжее, неповоротливое существо, без сильных когтистых лап и зубастой пасти смогло поймать её, такую резвую, быструю и сильную?

     А я и сам пока ничего не понимал, да мне и не хотелось понимать, я наслаждался этим мгновением. Какое тёмно-голубое красивое вечернее небо. Как прекрасен мир и какая, всё-таки, красавица - эта рыба.
 
   Что самое важное на природе для хорошей жены? Правильно, чтобы муж, добытчик был накормлен, « Домострой» никто не отменял, а там прописано: « Жене предписывается быть доброй, трудолюбивой и молчаливой». Да простят меня эмансипированные дамы. Мужу предписывается - работать и добывать пропитание". Я со своими обязанностями справился: пропитание добыл.

    И пусть гринписовцы обольют меня смолой и обваляют в перьях, лицемером быть не хочу: и прикидываться белым и пушистым не буду. Рыбу ловили для еды. Мало того, пойманная кумжа ещё и икрой нас побаловала. Получилась миска, очень вкусной, а главное – свежей красной икры. На природе, да под рюмочку, бутерброд с только что посоленной икрой – это нечто, хоть я и не гурман, но...

        На следующий день, утром, отвезли женщин на болото – собирать морошку, а сами – на рыбалку. Это «хозяйка тайги» рассказала про морошку и женщины загорелись. Всё, как по «Домострою»: добрые, трудолюбивые, а вот третий завет… Ну, это мы, как–нибудь, переживём.

   Антонина объяснила: дорога идёт вдоль реки, там где увидим «пятаки для стоянки машин», там и места удобные для рыбалки. Всё ясно. Первый такой «пятак» оказался у длинного переката. Вода стремительно неслась, завихряясь за камнями, образуя обратное течение. Это были единственные места, достойные внимания, на мой взгляд.

   Как раз в таком месте и попалась форель грамм на пятьсот. Благо села только на один крючок тройника, поэтому быстренько была отпущена.

    Ещё несколько забросов и Витёк тащит, как ни странно, толстого окуня. А у меня глухой зацеп, и не мудрено: всё русло в крупных камнях. Делать нечего: наматываю шнур – новый, специально купил для этой поездки – на рукав и плавно тяну. После того, как блесна оказалась у меня в руках, с удивлением замечаю разогнутый крючок на тройнике. Хороший шнур.

     Переехали с Витьком на другое место. Там уже стояло несколько машин.

   Оказалось, что в этом месте речка вытекает из озера. Широкое и очень глубокое, образованное в результате заполнения водой горной впадины. Двадцать четыре километра в длину и километр четыреста метров в ширину, максимальная глубина сто двадцать восемь метров. Окружённое, со всех сторон, невысокими горами, покрытыми хвойным лесом, оно имеет очень живописный вид. Красотища - дух захватывает. Изумрудный цвет воды чего стоит и отражение гор покрытых лесом.

   На берегу была сделана пристань для швартовки прогулочных судов. Народ толпился у пристани, в ожидании очередной посадки. В устье, речку преграждала рукотворная запруда, для поддержания уровня воды в озере.

     Высота запруды была не высока – не более метра. Вода, переливаясь через неё, ровным слоем, с шумом падала, образуя небольшой водопад. Вот где может стоять кумжа, - подумал я и послал туда блесну, прямо на слив.

     Блесна легла на падающую струю и скатилась вместе с ней вниз. Только успеваю сделать первый оборот, как ощутимый удар передаётся в руку. Мысль молнией – есть! Но по сопротивлению понимаю, что это совсем другая рыба. Какая ещё не знаю, но точно не кумжа.

    Тем не менее, сопротивление, вполне, достойное. Я знал, что такие места, любит форель и был совершенно уверен в том, что она и попалась. Но каково же было моё удивление, когда, подтащив рыбу к берегу, я увидел толстого, упитанного окуня, граммов на семьсот. Вот так сюрприз! Вот так удивил.

    Окунь, как с картинки: все цвета, которыми наградила его матушка – природа, были отчётливо ярки. Всё в нём было яркое: и яркая чернота полос на фоне ярко-зелёной чешуи, и ярко-алые плавники. Красавец, не хуже амазонского окуня - павлина.

    Очередной заброс, и всё как под копирку. Даже размер. Красота! Сильные, уверенные поклёвки. После четвёртого, поклёвки прекратились. Да и Витёк засадил блесну наглухо и оборвал.

     Дело к обеду. Пора ехать забирать наших девчонок с болота. Морошки набрали полный трёхлитровый котелок. Удивительная ягодка, для меня ранее не виданная. На вид – малина, только жёлтого цвета, глянцевая и полупрозрачная, как будто светится изнутри и очень вкусная и полезная.

    Егерь, Антонина, рассказывала, что эти болта называют висячими, потому что они образовались после заполнения водой огромных каменных чаш, и находятся на значительной высоте относительно уровня моря.

   Пока развели костёр, совместное - девочки и мальчики- приготовление обеда, обед. Как на природе пьётся и естся вкусно, ни в одном ресторане вас так вкусно не накормят. Ну, это моё, сугубо субъективное мнение. Может быть кому-то и милее ресторанная кухня, ну уж точно не мне.

  Рядом с нами располагалась большая, но не шумная, компания - из Москвы. Как потом, после знакомства, оказалось, что это семья. Бабушка, дедушка, двое детей, их жены и мужья и трое внуков. Дети не визжали, не орали, и вообще их было и не видно и не слышно. Целые дне проводили на реке с родителями и с удочкой. Единственный раз поднялся гвалт, это когда кто-то из родителей поймал большую щуку, и они наперебой рассказывали бабушке, как папа её тащил, как она сопротивлялась и, как они помогали папе её вытащить. Причем были настолько возбуждены, что пытались говорить одновременно, перебивая друг друга.

   Потом решили её взвесить, но безмена не было ни у них, ни у нас. Тогда было решено изготовить безмен из подручных материалов: палки, верёвки и пакет, с несколькими пачками соли, с одного конца, а на другом висела щука.

   Вечером пошли с Витьком разведать озеро, по словам хозяйки там водятся сиги, но на блесну они не берут, а на что- она не знает. Лукавит, наверное. Вообще-то, я смотрел фильм о рыбалке и там ловили, вернее не ловили, а – попадался сиг на мелкие блёсны. А почему бы и нам не попробовать.

   Через час полоскания блёсен, наш пыл заметно поутих. Мы завалились на ягель: высокий, мох, который создавал совершенно плотный и мягкий ковёр. Средь ягеля растёт, в огромном количестве, черника, сплошь усеянная ягодами.

     Подкатаваешься к кусту черники, и лежа, её объедаешь, затем катишься дальше к следующему. Невероятные ощущения, наверное, так в Раю. Комарики, почти, не докучали. Лишь на короткое время, после захода солнца. Вечера и ночи уже прохладные, а комар холод не любит.

    С погодой очень повезло: за всё время ни капли. Но приходили ихтиологи, делали замеры уровня воды и сказали, что для нереста кумжи это очень плохо: вся стоит внизу у водопада и по такой малой воде не может попасть на свои нерестилища.

    Жена не очень хорошо себя чувствовала, поэтому идти на водопад отказалась – далеко, а Витёк с Ольгой прогулялись и потом возбуждённо рассказывали о том, что наблюдали за тем, как кумжа, по вертикально падающей струе водопада, пыталась забраться наверх, очень мощно работая хвостом. Но не могла преодолеть высоту и напор падающей воды и падала вниз, ударяясь о камни. Зрелище жуткое и завораживающее, одновременно. Хорошо, что мы не пошли: слушать, и то тяжело.

    На следующий день нашли, мы с Витьком, еще одно место. Что характерно для многих рек Карелии – это чередование участков с быстрым течением и широких тихих плёсов, больше похожих на озёра, если судить по размеру. Не была исключением и Оланга.

     Вот такое место и приглянулось нам. После относительно мелкого участка с быстрым течением река разливалась во впадине между гор, образуя озеро. Струя, врезаясь с разбега в плёс, по инерции ещё метров тридцать продолжает свой стремительный бег, и лишь потом, замедляя скорость, затихает вовсе.


      Витёк «стрельнул» у соседей немного навозного червя, которого они, предусмотрительно, привезли с собой. Зайдя далеко в воду, куда позволяла глубина и течение, Витёк оборудовал обыкновенную поплавочную удочку и пытался поймать хариуса.

     Ходить по воде надо было предельно осторожно, потому что камни в воде были поросшие очень скользким мхом, и каждое неверное движение могло привести к незапланированному купанию в ледяной воде, в лучшем случае.


    Антонина, на счёт хариуса, дала исчерпывающую консультацию. При таком низком уровне воды, с учётом её редкой прозрачности, хариус очень осторожен и привередлив. В нормальных условиях он прекрасно ловился на искусственные приманки.

    Я был крайне удивлён, но упорства мне не занимать и я всё равно надеялся на то, что смогу уговорить эту рыбку. Хотя основная моя цель была, конечно, кумжа.

    Правее нас, на быстрине, по пояс в воде, в вейдерсах, стоял рыбак и пытался ловить хариуса нахлыстом. Как-то не очень ловко у него получалось: заметно было, что нахлыстовик, явно, начинающий.

    Я не единожды, сидя на берегу Варзуги, в те немногие минуты покоя, между рыбалками, наблюдал, как управляются с тяжёлыми двуручными нахлыстовыми удилищами мастера этого дела. Дилетантов видно сразу. Смотреть, как виртуозно работают профи - одно удовольствие. Можно было наблюдать часами. Особенно, когда попадалась сёмга покрупнее, это было захватывающее зрелище.

    Движения же моего соседа были неловки и заметно, что он немного нервничал, отчего шнур ложился на воду ещё хуже, и он его постоянно перебрасывал. Я же, вопреки всем прогнозам и наставлениям - на воблер - поймал–таки приличного хариуса. Чем совсем раздосадовал своего соседа –нахлыстовика. Он вышел на берег вместе со мной, и у меня появилась возможность с ним поговорить.

     «Что-то сегодня совсем не хочет» - произнёс он, с ударением на слово «сегодня», как будто вчера у него было «по пять», а вот сегодня, что-то… Тут слышу: Витёк зовёт на помощь. Оборачиваюсь к нему и в этот миг вижу, как из воды взметнулась кумжжища. Ору со всей силы: «Фрикцион! Фрикцион ослабь!» и вприпрыжку, перепрыгивая с камня на камень, лечу к Витьку на помощь.

   Боюсь, что Витёк не в том состоянии сейчас, чтобы что-то мог слышать.  Леска у него тонкая, а значит требуется ювелирная работа. Рыбка клюнула на червяка, и, навскидку, тянула смело килограмма на два. По струе, далеко отпустил её Витёк. А что он может сделать с такой снастью против лосося. Только если "не мытьём так катаньем" и уповать на небеса.

   Мощная, стремительная рыба носилась по плёсу, с тоненьким крючком в губе. Катушка, которую мы с друзьями дарили Витьку на день рождения была из семейства очень уважаемого и фрикцион и у неё регулировался безукоризненно. Снасть – катушка со спиннингом – позволяла бороться с любым лососем, но леска… На хариуса и никак не подходила для ловли кумжи.

    Поэтому Витёк, не прекращая ни на секунду, продолжал крутить катушку, с ослабленным фрикционом, тем самым используя любую возможность подтянуть рыбу к себе. Тем более, что она и сама позволяла это делать, вдруг резко начинала идти к берегу. А за тем, также резко меняя курс, на обратный, уходила далеко от нас.

     Складывалось такое впечатление, что рыба и не подозревала о том, что её поймали, и плыла, куда считала нужным. Первые пятнадцать минут было именно так, но это только казалось: фрикцион делал своё чёрное дело: минута за минутой он заставлял рыбку напрягаться, по мизерной доле, незаметно, отнимая у неё силы. Ни на минуту не прекращаю управлять процессом. Впервые, пожалуй, я выступаю в роли консультанта, и у меня это неплохо получается, а вот Витёк начинает нервничать. Я, конечно, тоже напряжён, но это совершенно другой процесс в организме, по сравнению с тем, когда с рыбой бьёшься сам.

    Пытаюсь успокоить Витька и настроить его на длительную борьбу. Вижу, что раз за разом рыба сматывает леску всё меньше и меньше, и этим фактом стараюсь поддержать приятеля. Ещё прошло пять минут и ещё. И, наконец-то, кумжа стала слегка заваливаться на бок: явный признак усталости.

    Витёк устал от такого напряжения и, в в сердцах, хочет форсировать вываживание. Я же предупреждаю о последствиях: «Не вздумай – оборвёт».

    Когда рыба оказывается уже совсем близко, перехватываю, у Витька, спиннинг, а ему предлагаю попытаться схватить рыбу в воде, так как вытащить её на берег мне не представляется возможным и подсака у нас нет.

   И так, Витек стоит по колено в воде, а я стараюсь нежно подвести к нему, уставшего, умученного получасовой борьбой, лосося.

   Первая попытка не увенчалась успехом. Витёк не дождался, когда я подведу рыбу к нему, сделал шаг на встречу, чем вызвал у кумжи приступ паники, что, естественно, придало рыбе силы, и она опять резко развернувшись, стремительно умчалась на "дальний кордон", но, ненадолго. Когда я стоял рядом и словом помогал Витьку бороться – это одно, а теперь, когда спиннинг оказался в моих руках, это совсем другое дело - я вновь услышал, как работает фрикцион, я стал чувствовать рыбу.

    Да, это совсем другие ощущения, вернее: другой уровень ощущений. Как сладка эта острота, как приятно это щекотание нервов. С Витьком договорились, что он делает первое движение только тогда, когда рыба окажется между ним и берегом. А я попытаюсь завести её между камней, дабы лишить манёвра.

   В этот раз, Витёк всё сделал мастерски: одной рукой схватил кумжу за хвост, а второй подхватил под жабры. Ура! Мы победили! Кто бы сомневался? Теперь, когда рыба у нас в руках – да. А ещё полчаса назад –ох, какие были большие сомнения. Витёк, на радостях, даже поцеловался с рыбкой. Хорошо не взасос.

        Ликование было всеобщим. Фото с рыбой, кроме бабушки из Москвы, по моему, сделали все. Событие было «обмыто» по всем правилам и традициям.
Место нам понравилось, взяли на заметку...

        На следующий день поехали туда же. Витёк занял проверенную точку, и продолжил попытки поймать хариуса на червячка, но вместо хариуса попался окунь. Похоже, что это самая распространённая в Оланге рыба, потому что у меня на все виды приманок исправно садились окушки, от трёхсот до пятисот грамм. Витек своего окуня - кстати, очень достойный экземпляр - посадил на кукан, а кукан привязал к поясному ремню.

    При очередной поклёвке, у Витька, зацепилось, что-то приличное и тут же сход. Оказалось, что это не сход, а обрыв крючка. Запасных не было, да и червяки, которыми нас угостили соседи, почти закончились. Делать нечего: надо ставить спиннинговые приманки.
       Смотрю, а Витёк кого-то пинает в воде и матерно ругается: «Ты чё, с…ка обнаглела совсем, что ли?». Спрашиваю, что случилось? Пока он, стоя в воде, привязывал карабин, почувствовал, как кто-то дергает за кукан.

    Глядь, а окуня схватила щука, и норовит утащить его. Вот эти рывки, Витёк, и ощутил, и давай отгонять вора, а он не хочет отдавать свою добычу. Еле вырвал из зубастой пасти окушка.

   Представляю, сколько бедный окунь натерпелся: видать сегодня не его день. Хотел полакомиться деликатесом - для этих мест - съесть червячка, да оказался на кукане. Ну, вроде бы, отмучился, так нет же и здесь покоя нет, чуть не сожрали, проклятые хищники.

    Тем временем, Витёк, ставит трёхсоставной воблер и закидывает. Не успел закончить и первую проводку, как хищник атаковал приманку. Видать, разбойница сильно голодная была. Без особого труда - где-то под двушку - щука стала добычей напарника. 

   Так, мало того, на губе у неё висел крючок, тот самый, который она оторвала у Витька, при ловли хариуса.

      Если мне кто-нибудь рассказал бы такую историю – да ни за что бы, не поверил. А так, сам был свидетелем невероятного случая. Крелия – страна непуганых щук и невероятных приключений. Безмятежно радовались, как дети. Тогда я ещё не знал, что всё закончится очень плохо.

       На следующий день, наши соседи москвичи, закончив свой отдых, уезжали домой. И Витьку достался в наследство волшебный ящик, вокруг которого он, последние два дня, ходил кругами, не решаясь, ещё раз просить соседей, одолжить червячка. А тут на тебе целый ящик. Вместе с ящиком соседи поделились и местом, где они ловили, кстати, очень успешно, хариуса.

 
      На следующий день, мы с Витьком нашли это место. Снасть, по совету соседей, приятель, сделал в виде донки: грузик, четырнадцать граммов и поводок, сантиметров сорок и всё. Клёв у Витька был просто супер. Я же, как не пытался, какие только не пробовал блёсны, всё было бесполезно. А напарник только успевал тягать.

    В конце концов, пришлось «перековать мечи на орала», переделал свою снасть и у меня дело пошло. Единственно, огорчало то, что очень много было сходов. Хариус ещё тот акробат. Вытворяет неимоверные кульбиты, форели рядом делать нечего.

   Где форель училась делать свои пируэты, там хариус преподавал. Но тем не менее, наловили вполне, для того, чтобы попробовать его во всех видах. Попросили коптилку у хозяйки и Витёк, как мастер по этому делу, вызвался накормить коллектив копчёным хариусом

        Утором следующего дня, Любава – так я звал свою жену – выказала ухудшение состояния, связанное с желудком. Таблетки, не помогали.

    Надо было срочно собираться и везти её в больницу. В Пяозере отправили в Лоухи. Там, молодой мальчик-терапевт, сделав УЗИ и узнав откуда мы приехали, объяснил, что ничего страшного нет: но по приезде обязательно обратиться к врачу.
        Дорога прошла идеально. Через двое суток были в Калининграде. Жене стало ещё хуже. Вызвали скорую, отвезли в больницу. После осмотра и повторного УЗИ, дежурный хирург огласил смертельный приговор – рак, четвёртая стадия. Печени нет, жить осталось недели две.
 В селе Русское, на руках у бабушки - целительницы, Алевтины, жена скончалась.
 
        P.S. Прошло десять лет, после тех страшных событий, но и сейчас с трудом смог написать последние строки. А мальчику-терапевту, что из Лоухов, большое спасибо: успокоил и дал спокойно доехать.

     Конец.                09.07.2016 г. Калининград