Из темноты к свету. Часть 1. Глава 39

   
       - Ты ментов зачем вызвала?- предстал перед Любой с неожиданным вопросом Иван Михайлович, начальник СТО.

       Он смотрел на неё исподлобья и просверливал глазами. В его взгляде скрывалась злоба, усы нервно подёргивались, и Любе казалось, что он  вот-вот бросится на неё с кулаками. Армянин русского происхождения, он был невысокого роста, с выпирающим животом, который  придавал ему некую солидность.

       - Каких ещё ментов?- переспросила обескураженная Люба, не понимая, чего он от неё хочет.- Вы о чём?

       Время приближалось к обеду, ощущалось чувство голода, а ещё - усталость, вызванная физическим трудом и постоянным недосыпанием, отчего Люба даже не сразу сообразила, о чём идёт речь.

       - Посадить меня хотела?- продолжал он свой натиск.- Запомни, ничего у тебя не выйдет!

       И тут до Любы наконец дошло, кто нагонял на неё страх две ночи подряд.
       - Иван Михайлович, так это вы были?- спросила она, от удивления вытаращив на него огромные глаза.

       Иван Михайлович явно хотел ей что-то ответить, но от такого её взгляда не нашёл подходящих слов, резко развернулся и пошёл в сторону проходной, за воротами которой находился вход в здание конторы.

        Оставив затирку машины, Люба с уличной площадки вошла в цех и присела у окна. Она сидела грустная, с поникшей головой, уставившись в одну точку.

        - Что-то случилось?- спросила подошедшая к ней Людмила, которая в это время в цехе обклеивала газетами стёкла автомобиля, готовясь к очередной покраске.
        Не поднимая головы и не переводя взгляда, Люба в ответ просто пожала плечами.
       - Я всё знаю, запал он на тебя,- вдруг сказала она.- От ментов он ещё легко отделался. Они как узнали, кто к ним в руки попал, сразу с него шины затребовали. Шины ведь не так просто достать, их выписывают в основном ветеранам войны. Он всё утро в ментовке провёл, вот только перед обедом явился.

       Люба приподняла голову и перевела взгляд на Людмилу, стоявшую рядом с ней. От услышанных слов Люба потеряла дар речи, и только мысли одна за другой пронеслись в её голове: «Она всё знает? Но как такое возможно? Да у них здесь целый сговор!»


       Но как бы там ни было, сегодня домой Люба возвращалась со спокойной душой, надеясь на то, что ломиться к ней в окна и двери теперь больше не будут.

        Её панический страх остался далеко позади, даже после того, когда она снова услышала громкий стук в дверь, раздавшийся в полночь. Испытывала она теперь всего лишь небольшое волнение.

       - Люба, прошу тебя, открой,- раздался за дверью голос начальника.
       - Иван Михайлович, вы пьяны, сейчас же возвращайтесь домой к жене,-ответила Люба и подумала: «Откуда он знает, где я живу? Кто ему сказал?»
       - Жена - не стенка, можно отодвинуть,- услышала она от него всеми заезженную фразу.- Я никуда отсюда не уйду, пока не откроешь мне.
       - Если я открою, тогда вы точно не уйдёте. Лучше оставьте меня в покое.
       - Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей,- сказал начальник, не скрывая своих намерений, и снова стал ломиться в закрытую дверь.

       Измученная бесконечным разговором, Люба не знала, как от него отделаться, у неё от постоянного недосыпания мутилось сознание и слипались глаза, ей казалось, что ещё немного и она рухнет прямо на веранде под этой самой дверью.

       - Ладно, я подумаю, но при условии, что вы сейчас же уедете,- сказала ему Люба, решив пойти на вынужденную хитрость.

        Условие тут же было принято и через минуту машина с непрошеными гостями отъехала от ворот. Люба прошла в спальню и включила приёмник. Оставив включённым свет, она рухнула в постель и её сознание мгновенно отключилось.

       Посреди ночи Люба вдруг стала просыпаться от мелодии, которая проникала в каждую клеточку её мозга, в её душу, и окутывала необыкновенной нежностью, щемящей сердце. До её сознания  стали доходить отдельные слова, которые соединялись вместе и разливались струящимся потоком, эхом отзываясь из её недавнего прошлого.
       Проснувшись, но не открывая глаз, Люба залилась слезами, она слушала звуки  мелодии и жадно ловила слова, словно произносимые для неё лично её любимым мужем прямо оттуда - из  таинственной вечности:
               Ты  меня  на  рассве-е-е-те-е-е  разбу-у-у-де-е-е-шь,
               Проводить  необу-у-у-та-а-я   вы-ы-йде-е-шь,
               Ты меня-я  никогда-а  не забу-у-у-де-е-шь,
               Ты меня-я  никогда-а  не уви-и-и-де-е-шь...
      

       Собираясь утром на работу, Люба неожиданно почувствовала, что у неё пропало желание туда идти. Единственное место, где она ещё совсем недавно находила утешение, постепенно стало  превращаться в жуткое место интриг и хитросплетений.
       Чтобы избежать встреч с вечерними гостями и всякого рода домогательствами, Люба решила перебраться на какое-то время к свекрови, вариант для неё не очень подходящий, но всё же  оставался одним из лучших.

       «Ну, зачем я осталась здесь, почему не уехала вместе с сестрой и папой? Не пойму, как директору удалось уговорить отца не забирать меня? Ладно - отца, но, как он смог меня уговорить?»- ломала голову Люба, не осознавая до конца, что
 начальнику просто нужен хороший маляр, который будет красить машины его знакомым и друзьям, вот поэтому он наобещал с три короба и ей, и её отцу.

       Люба чувствовала, что свекровь ненавидит её, хотя и мило улыбается сквозь зубы. Они обе терпели друг друга, но чувства ненависти невестка к ней не испытывала, испытывала она лишь чувство тяжести, особенно  от надуманного упрёка, вырвавшегося из уст Тамары Григорьевны:
       - Это ты, ты виновата в смерти моего сына!

      "Ну вот, чудовищное обвинение подтвердилось, её соседка меня не обманула",- подумала Люба и, со  слезами на глазах, сказала свекрови:
      - Мама, как вы можете такое говорить? Я любила вашего сына, заботилась о нём, даже соседка моя, Женя, и та сказала, что он хоть и мало пожил, но зато, как вареник в масле.
      - Вот от этого масла он и захлебнулся,- язвительно процедила сквозь зубы  свекровь и скрылась за дверью,ведущей из кухни на улицу.

        Люба прослезилась, наблюдая за сынишкой, который рядом сидел на полу и с соседским мальчишкой играл машинками. Разговор взрослых женщин дети, конечно же, слышали. Неожиданно мальчишка спрашивает у Серёжки:
       - А где твой папа?
       - Где-где? Сам знаешь, где,- тут же последовал жёсткий, не по-детски прозвучавший, ответ.

       Люба машинально закрыла глаза, её дыхание стало тяжёлым, казалось, что терзание её души не закончится никогда.


       Рано утром Люба отправлялась на работу без завтрака, на душе было тревожно и о еде она совсем не думала. Уже на выходе свекровь всунула ей в руки пол-литровую банку с домашней сметаной.
      - Возьми, на обед хоть домашней сметаны поешь,- словно ни в чём не бывало, сказала она заботливо.- Уходишь на весь день и даже не позавтракала.
      - Спасибо,- ответила удивлённая невестка, не понимая зачем ей столько много жирной, словно масло, сметаны, однако возражать не стала, взяла банку и, выйдя, закрыла за собой дверь.

       «И зачем я её взяла?- подумала Люба, на ходу впихивая банку в дамскую сумочку.- Что мне с ней делать? Куда деть её? А вдруг она наколдовала на ней?»

       Добравшись до трассы, она на попутке доехала до соседнего села Богатырь и дальше пешком пошла  вглубь селения, к месту своей работы.
       До обеда рабочий день прошёл спокойно, никто к Любе не подходил, не приставал и никаких вопросов не задавал.

       «Интересно, вчера ночью начальник приезжал ко мне домой или нет?- терялась она в догадках.- Скорее всего, он всё же приезжал, чтобы узнать о моём решении, а меня на месте не оказалось».

       В обеденный перерыв девчонки отправились в местную столовую. Всего лишь второй раз Люба посещает это заведение. Впервые её сюда привели после похорон мужа, когда после длительного перерыва она вышла на работу.
       В этот раз Люба ела с большой осторожностью, тщательно пережёвывая пищу, потому что боялась снова попасть в просак, до сих пор в памяти всплывала картина того дня. В тот день она взяла  картофельное пюре с кусочками тушёной говядины в подливе, один из которых никак не могла разжевать, он оказался  резиновым. Вынуть его изо рта перед всеми Люба постеснялась, ведь за столом сидели не только девчонки, но и некоторые ребята, с которыми она вместе работала, поэтому резиновую жвачку решила просто проглотить.
       Кусок мяса распался на две половины, но не до конца. Одна его часть прошла, а вторая - застряла в глотке. Проглоченная половина куска стала тянуть за собой застрявшую половину, превратив её в пробку, что вызвало мгновенное удушье. Люба начала задыхаться прямо на глазах своих сослуживцев, которые растерялись, не понимая, что вдруг могло случиться. Смерть уже стояла рядом и смотрела ей в лицо, но желание жить оказалось сильнее.
        Люба, оставаясь сидеть на стуле, резко повернулась в сторону и, сунув  руку себе прямо в рот, кое-как кончиками пальцев ухватилась за край застрявшей половины куска, вытащив его целиком наружу. Из её глаз тут же потекли слёзы, и она жадно начала хватать ртом воздух. Кое-как отдышавшись, она выскочила из-за стола и, покинув столовую, поспешила на своё рабочее место, потрясённая случившимся.
       «Ещё чуть-чуть и я могла бы умереть,- вспоминала Люба недавнюю трагедию,- меня спасло какое-то чудо».

        Доработав до вечера, Любе нужно было задержаться на некоторое время, так как это требовалось выполнением месячного плана. Оставаться после работы совсем не хотелось, так как домой добираться не ближний свет.
       - Оставайся сегодня у меня переночевать,- вдруг предложила Людмила.- Я здесь совсем рядышком живу, пешком минут десять идти.
      - Как-то неудобно стеснять вас - ты, муж, трое детей,- ответила Люба на неожиданное предложение.
      - Не переживай, место найдётся всем,- продолжала уговоры Людмила.
      - Ладно, тогда пойду позвоню свекрови, предупредить надо, чтоб не волновалась,- сказала Люба и направилась в контору, чтобы совершить необходимый звонок.

       На станцию техобслуживания Людмила устроилась сразу же после Любы. Она была старше её года на четыре и имела уже троих детей. Худенькая, с короткой стрижкой, всегда улыбающаяся и боевая, она руководила всем своим семейством, и мужем в том числе. Он оказался таким же худеньким и невысокого роста, очень  молчаливым, не желающим проронить ни единого слова. Когда Люба вошла к ним во двор, он сидел на лавочке под домом и докуривал сигарету.
       - Что, всё бездельничаем?- с подковыркой спросила его Людмила и, отбирая у него окурок, сказала:- Дай и мне покурить.

       Вдруг из дома к ним вышли две девочки, у одной из них, которая постарше, на руках сидел совершенно голый полуторагодовалый мальчонка.
       - Мама, мы кушать хотим,- сказала она хныкающим голосом.
       - Ты что, детей покормить не мог?- накинулась Людмила на мужа.- Только в бутылку заглядывать можешь, никакого толка от тебя нет.

       Муж сидел молча с безразличным выражением лица и было совершенно ясно, что всё сказанное ему, как с гуся вода. Люда выбросила в огород докуренный окурок и взяла на руки сынишку, отправив девчонок обратно в дом.
       - Вот так мы и живём,- пожаловалась она Любе,- даже не знаю, чем кормить их буду. Пойдём в летнюю кухню, хоть чая попьём.

      Как только Люба вслед за Людмилой вошла в помещение, она сразу же спросила:
      - Люда, а мука есть у тебя?
      - Мука есть,- ответила она, ставя на электроплитку чайник,- только ничего с неё не приготовишь.
      - А сахара хоть немного есть?
      - Найдётся,- сказала Людмила и усадила малыша на стул, за который он держался, стоя голый на полу.
      - Значит ужин будет!- обрадовалась Люба, доставая из сумки банку с домашней сметаной.

      Она замесила на воде тесто и раскатала из него жгуты, которые порезала на маленькие кусочки и отварила в подсоленной воде. Потом, слив воду, Люба вывалила галушки в большую миску и, как только они слегка приостыли, заправила их сметаной и посыпала сахаром. Ужин получился необыкновенно вкусным, и чай оказался как раз кстати.
      
        Время уже было позднее, когда кто-то постучал во входную дверь дома. Дети Людмилы мирно спали в своей комнате и её муж - вместе с ними. Прервав беседу и вставая с кресла, она сказала Любе, вопрошая:
       - Кто бы это мог быть в такое время? Пойду посмотрю.

       Людмила вышла на веранду и до слуха Любы донёсся чей-то мужской голос. Через считанные секунды в комнату вошёл горе-начальник Иван Михайлович. Он направился прямо к Любе, сидевшей в кресле, но не доходя до неё несколько шагов, остановился. Следом за ним вошла и Людмила.
       - Не ждала?- спросил он совершенно трезвый.- Поехали, покатаемся, заодно и поговорим.
       - Никуда я не поеду,- ответила Люба, вставая с кресла,- я лучше спать пойду.
       - Что, цену себе набиваешь?- с ухмылкой спросил он.- Так я в состоянии тебя купить.
       И он, засунув руку в карман брюк, достал из него толстую пачку денег и бросил к ногам Любы.
      - Здесь полторы тысячи,- надменно произнёс он, с ухмылочкой на лице, ожидая её реакции.

      Люба посмотрела на разлетевшиеся у её ног пятидесятирублёвые купюры и подумала: «Какой ужас, он  швырнул их мне, как швыряют кость бездомной собаке».
      Сделав два шага назад, она уже хотела выйти в соседнюю комнату, в которой для неё было отведено место для сна, как вдруг, стоявшая за его спиной, Людмила бросилась к разбросанным деньгам и стала очень быстро подбирать их с пола. Когда  собрала все до единой, сразу же вернула ему назад, но одну купюру отдавать не стала, объяснив причину  следующим образом:
     - Это я оставлю на водочку и шашлычок для следующего раза.
     - Ты уж будь добра, поговори с ней, объясни, что к чему,- громким голосом говорил Иван Михайлович Людмиле, чтобы Люба, уходившая в соседнюю комнату, тоже могла слышать его слова.

       Его слова она слышала и поэтому сделала вывод, что не просто так пригласила её Людмила к себе с ночёвкой. И лишь, когда послышался звук отъехавшей от двора машины, только тогда Люба смогла расслабиться и спокойно уснуть с мыслью о том, что завтра она лучше к свекрови поедет, чем будет выворачиваться из-под натиска озабоченного начальника.

        Во время работы Людмила несколько раз пыталась уговорить Любу стать любовницей Ивана Михайловича, ссылаясь на его финансовое положение, но та ни в какую не соглашалась.
        После  завершения  трудового дня Люба решила ехать к свекрови. Она быстро переоделась и направилась к дороге, которая соединяла село с главной трассой. Ей нужно было успеть подойти к остановке, чтобы попасть на проходящий автобус.

       Дорога была достаточно длинной, но сейчас, когда Люба очень спешила, она ей казалась ещё длиннее, тем более что не давали по-настоящему разогнаться высокие каблуки.

       Стоял тёплый и солнечный сентябрьский день, не предвещающий никакой беды. По дороге, в сторону трассы, проехало несколько машин, но останавливать их Люба не стала, так как время в запасе у неё ещё было. Вдруг мимо неё на скорости промчался милицейский «бобик» зелёного цвета и резко затормозил, съехав на обочину.

       Люба продолжала идти, всё ближе приближаясь к машине. Водительская дверь приоткрылась и из неё выглянул  молодой мужчина, одетый в милицейскую форму. Люба заметила на нём голубую рубашку с галстуком и милицейскую фуражку, козырёк которой был сдвинут так низко, что прикрывал глаза. Взглянув на Любу и не  произнеся ни слова, он снова захлопнул дверь.

        Через пару секунд с обеих сторон автомобиля  распахнулись задние двери  и из машины выскочили двое крепких парней. Ничего не объясняя, они схватили  Любу под руки и затолкали в «бобик». Звать кого-либо на помощь было бесполезно, вокруг - ни души. Сопротивляться тоже не получилось - всё  произошло  неожиданно и быстро.

       - Что вам от меня нужно? Сейчас же выпустите меня из машины!- кричала и возмущалась Люба, сидя на заднем сидении между двумя молодчиками. В её голову почему-то въелась мысль: «Это точно Михайлович попросил их, чтобы меня попугать, сейчас мне мозги прочистят и отпустят».
       - Сиди тихо и не брыкайся,- сказал совершенно спокойно один из похитителей, сидевший от неё с правой стороны,- не вынуждай нас идти на крайние меры.
       - Да что вам от меня нужно?- снова попыталась выяснить Люба.- Кто вы такие?

        Однако ответ не последовал. Машина быстро тронулась с места и помчалась к трассе. С обеих сторонам дороги простирались поля, засеянные многолетними  травами, в совхозе они использовались на корм скоту.
        «Бобик» выскочил на трассу и очень скоро свернул в сторону, мчась по грунтовой дороге, пролегающей вдоль защитной лесополосы, которая тянулась среди полей, уходя вглубь.   
        Страх потряс сердце Любы с новой силой и снова промелькнула мысль: «Нет, Михайлович здесь ни при чём».

       - Куда вы меня везёте?- первой прервала она всеобщее молчание, громко бросая слова милиционеру за рулём.
       - Давно хотел сказать, нравишься ты мне,- сразу же последовал от него неожиданный ответ.- Предлагаю дружить, и пока мы едем, советую хорошо подумать над моим предложением.

       Услышанные слова повергли Любу в шоковое состояние. Понимая, что от них ей не вырваться, она замолчала и стала с опаской ожидать дальнейших событий.

       «Он сказал, что я ему давно нравлюсь, значит, он знал моего мужа,- не переставая волноваться, размышляла Люба.- А если он знал мужа, то должен знать и его родителей, потому что они известны по всей округе».

       Машина резко свернула в лесополосу и остановилась прямо под деревом. Тревога ещё сильнее всколыхнула сердце Любы. Тяжело дыша, она старалась  придерживать своё дыхание, чтобы не выдать своего волнения похитителям.

     - Всё - приехали,- объявил милиционер и скомандовал:- Все выходим из машины.

       Выбравшись наружу, Люба окинула взглядом место их прибытия. Оно оказалось местом наезженным, о чём свидетельствовала костровая яма с остатками в ней сгоревшей древесины и вытоптанная вокруг неё трава.
       - Ну что, парни, примемся за дело?- спросил он, включая в машине музыку.

       Прозвучавшие слова Люба восприняла двусмысленно. Она внимательно посмотрела в лицо милиционера, вышедшего из машины, и вдруг вспомнила, что как-то однажды видела его на территории СТО. Высокого роста, широкоплечий, в этой же милицейской фуражке, он важно расхаживал по площадке внутреннего двора, где были расположены цеха по ремонту автомобилей. На душе у неё чуть отлегло, но тревога по-прежнему не покидала.

       - Давайте, ребята, разводите костёр, только быстро - время поджимает,- продолжил свои указания сотрудник милиции,- действуйте оперативно, да смотрите - шашлык не сожгите.

        Ребята тут же заметались вокруг в поиске сухих веток для костра. Одеты они были в обычную гражданскую одежду и для Любы было не понятно, кто они и почему ехали в машине вместе с милиционером.
       - Ну, что, будем знакомиться?- спросил он, подойдя к ней поближе.- Меня зовут Николай.
       - Ваше имя мне не интересно,- ответила Люба.- Думаете, если вы в милиции работаете, так вам всё дозволено? Что вам от меня нужно?
       - Я просил тебя подумать над моим предложением, но вижу, что не достаточно времени прошло. Даю тебе ещё время, пока будет готовиться шашлык, но предупреждаю - ответ должен быть положительным.

       Сняв фуражку, он вернулся к машине и кинул её на своё сидение, а Люба так и осталась стоять, недоумевая, что ей делать. Чуть в стороне она увидела небольшой пенёк от спиленного дерева и, не спеша, направилась к нему, чтобы присесть.

       «Надо что-то делать, но что?- мучилась от безысходности Люба.- Видно насилия мне не избежать. Я не знаю как мне от одного отделаться, а тут - другой. Но ведь должен же быть какой-то выход из ситуации. Мамочка, спаси меня!»

       Время тянулось бесконечно долго. Измученная переживаниями, Люба одиноко сидела наедине со своими мыслями и в страхе ожидала своей участи. И вот, аппетитный запах, исходящий от почти готового шашлыка стал вызывать у неё панический ужас, внутри всё сильнее и сильнее сдавливало дыхание, уже скоро ей предстояло давать ответ, а ответа у неё не было.

      - Ну что? Шашлык готов,- сказал Николай, подойдя к Любе, сидевшей недалеко на пеньке.
      Люба вдруг поднялась, оказавшись стоять лицом к лицу со своим мучителем и, приподняв голову, посмотрела ему прямо в глаза. На его лице появилась ехидная ухмылка, и из глаз Любы вдруг хлынули слёзы. Они беззвучно текли по щекам, стекая куда-то вниз, а она продолжала смотреть ему в глаза, так ни разу и не моргнув.
      - Вы похитили меня, потому что знаете, что некому за меня заступиться,- сказала она очень спокойно со слезами на глазах, по-прежнему не отводя взгляда.- Радуетесь, что муж мой в сырой земле лежит? Радуетесь, что он не может встать, чтобы защитить меня от вас?

       Ухмылка сразу исчезла и его глаза потупились, наступило молчание.
       - Ладно, забудь,- как-то неловко ответил Николай,- пойдём лучше шашлык кушать.
       - Я не буду,- категорично заявила Люба,- мне домой хочется.
       - Не переживай, я отвезу тебя, как только шашлык съедим,- сказал он в ответ и направился к ребятам.

       Из лесополосы на трассу они выехали, когда начали появляться вечерние сумерки. Никто к Любе больше не приставал и не терроризировал её. Она сидела на переднем сидении, куда предложил ей перебраться Николай, и молча смотрела на дорогу. Машину он вёл по трассе в сторону Константинополя, где жила свекровь, и Люба удивилась его осведомлённости. Привёз он её прямо ко двору, где на улице у ворот крутилась Тамара Григорьевна.

       «Я оказалась права, он знает родителей моего мужа,- подумала Люба.- Что я свекрови сейчас скажу?»

       Объясняться Люба не стала, она выскочила из машины и, поздоровавшись с ней, поспешила в дом. На улице соседи слева заканчивали складывать в стог привезённое сено и видели, когда и с кем невестка Тамары Григорьевны явилась домой. Чтобы Люба не говорила, ей всё равно никто бы не поверил, поэтому она решила скрыться в комнате и хоть немного прийти в себя.

        В этот вечер свекровь никаких вопросов не задавала, но вела себя как-то странно. В чём заключалась эта странность, Люба понять не могла, однако ощущала  от неё исходящую неприязнь.
        Уже лёжа в постели и размышляя над тем, что происходило с ней в последнее время, она вдруг  вспомнила сон, который приснился ей не так давно.

        Во сне она шла по улице села Раздольное. Выйдя из своего дома, она направилась не понятно куда. Справа от неё и впереди брело целое стадо гусей, огромных и громко гогочущих. Это были не просто гуси, это были гусаки с очень длинными шеями, все до единого - самцы. Все они были привязаны к отдельным верёвкам, концы которых Люба держала в своей руке, ведя каждого на поводке. Гуси были не её, она знала это точно, но откуда они у неё взялись, она не могла понять.
         «Так вот к чему мне этот сон приснился, ко мне чужие мужики липнут,- сделала вывод Люба.- Скорее всего это только начало, мне нужно быть готовой к худшему».

       На следующий день Люба всё же решила ехать к себе домой в Раздольное, ей никого не хотелось видеть, особенно свекровь. Доехав до своего села, она вышла на трассе и дальше пешком ей предстояло пройти немалый путь. Однако шла она недолго, её обогнала и остановилась на обочине «Нива», за рулём которой сидел главный агроном совхоза, в подчинении которого работал её покойный муж.
       - Садитесь, подвезу,- предложил он.
       - Спасибо,- ответила Люба и забралась в машину.

       Общение между ними проходило в рамках приличия и не было ни малейшего повода и даже намёка для непристойного разговора. До Любиного дома оставалось ехать совсем немного и главный агроном наконец решился ей предложить:
      - Может встретимся вечерком, покатаемся, шашлычок пожарим?
       От неожиданности у Любы перехватило дыхание, она даже растерялась. Ещё минуту назад она подумала о нём, что он настоящий мужчина, а он - тоже бабник. Она вытаращила на него свои глазищи и с возмущением спросила:
       - Да как вы можете мне такое предлагать? Мой муж был вашим сотрудником. Вы хотите посмеяться над ним? А может вы надо мной хотите посмеяться? Сейчас же остановите машину!

       Машину он сразу же остановил, наверное потому, что реакция Любы не позволила ему ей противиться.
      С гневом на лице она выскочила из машины и, захлопнув за собой дверцу, стала ожидать, когда он отъедет. Её внутреннее возмущение усиливалось, но усиливалось одновременно и чувство одиночества.

       Добравшись домой, Люба вошла во двор и сразу в глаза ей бросились грядки, на которых кем-то были оборванны все баклажаны, выращенные ею. Она шла с намерением собрать большой урожай и поделиться со своими соседями, а оказалось, что её обворовали. На душе стало совсем противно и Люба решила сходить  к Раисе Степановне, жившей недалеко по соседству, с которой не так давно она работала в клубе.
       Войдя во двор, Люба увидела соседку в окружении огромного стада кур, которым она раскладывала корм.
       В середине стада беспокойно расхаживал огромный петух с очень красивым окрасом оперения. Огромный  хвост с длинными полукруглыми перьями черного цвета, переливающимися на солнце, был его гордостью. Оперение на шее и туловище было красно-коричневого цвета с различными оттенками, переходящими в нижней части в чёрный цвет.

       - Раиса Степановна, здравствуйте,- поздоровалась Люба, подходя поближе.- Какой красивый у вас петух, просто глаз не отвести.
      - Здрасьте,- поздоровалась в ответ уже довольно пожилая женщина, и выходя из загородки, сказала:- Его я купила вынужденно, так как прежний петух куда-то пропал, исчез бесследно.
       - И давно он у вас исчез?- спросила Люба, чтобы подтвердить свои подозрения.
       - Где-то год назад, как в воду канул,- последовал ответ.
       - Он, случайно, не белого цвета был, с желтизной и чёрными кончиками на конце перьев?
       - Именно таким он и был. Ты что-то знаешь о нём?- поинтересовалась Раиса Степановна.
       - Вашего петуха как раз год назад и съели, в командировке, когда Сергей ездил в Ставрополье за семенным картофелем,- вдруг объявила Люба и во всех подробностях рассказала соседке историю любви между приблудившимся петухом и облезлой полуголой курицей, которая одна единственная оставалась у неё на хозяйстве.- Он с ней всё лето прогулял, ночуя в нашем сарае. Но когда я решила несчастную курицу зарубить мужу в дорогу, он напал на меня, пытаясь её защитить. У меня на ноге был гипс и петух меня сильно побил. Вот я и решила, что в знак наказания в командировку отправлю именно его.

       - Ой, ну и рассмешила ты меня!- засмеявшись, сказала женщина и добавила:- Сам виноват, не надо было из дома уходить. Теперь хоть судьбу его знать буду, а то всё голову ломала, куда петух делся?
       - Да, я вот чего к вам пришла, у меня кто-то своровал все баклажаны, их было очень много, даже самые маленькие и те сорвали. Вы наведывайтесь ко мне и срывайте все, сколько будет, мне они не нужны. Ваш рецепт по их  консервированию я сохраню, он самый лучший из всех, спасибо за него. Пойду я, хочу одна побыть.
       - Иди, но только знай, что ничего хорошего тебя здесь не ждёт,- сказала Раиса Степановна,- придёт время и сама всё поймёшь.
       Что именно соседка имела ввиду, Люба не поняла, но слова её запомнила.
      

       В этот самый день в Константинополь приехал Григорий, близкий друг Любиного мужа, ставший крёстным отцом их сына. Лишь через два месяца после гибели Сергея он смог приехать к нему на могилу и заодно повидать своего крестника. Но больше всего ему хотелось встретиться с Любой.

       - Я понятия не имею, где она,- говорила Григорию Любина свекровь, пытаясь любыми путями помешать им встретиться.- Дома в Раздольном её никогда не бывает, можешь и не ехать туда, только зря время потеряешь, нигде её не найдёшь. Гулящая она, глаза мои никогда бы не видели её, мужиков меняет, словно перчатки. Она в конец обнаглела, с хахалями своими прямо под двор на машине подкатывает, совсем стыд потеряла. Можешь у соседей спросить, они тебе всё расскажут. Ребёнка бросила на нас и ищи ветра в поле, мать называется. У таких матерей детей отбирать надо, лишать их материнства.
       - А где Люба работает?- спросил Гриша, выслушав все её обвинения.- Я съезжу к ней на работу.
       - По-моему, у неё только одна работа - по рукам ходить,- съязвила Тамара Григорьевна.- Понятия не имею, где и чем она занимается.

       Оценив обстановку и всё услышанное, Григорий решил изменить свой маршрут и рано утром выехал на Новую Каховку, чтобы встретиться и поговорить с Любиными родителями. Он никак не мог поверить словам, которыми была охарактеризована жена его лучшего друга, которую он знал совершенно другой, поэтому своё решение от Тамары Григорьевны он скрыл и не стал спрашивать её больше ни о чём.

        Этой ночью Любу никто не беспокоил. Проснулась она только утром, в комнате у неё всю ночь работал приёмник и горел свет. Сон со стадом гусей, привязанных за поводки, не выходил у Любы из головы. Она лежала в постели, продолжая ломать голову над каждой его деталью.
        Вставать ей не хотелось, потому что наступившая  суббота наводила на неё неимоверную грусть. Нужно было ехать к свекрови, ведь у неё находился её  сынишка, по которому она скучала, но видеться с ней - настоящее наказание. Люба нигде не могла найти себе  места, всё казалось ей чужим, даже этот дом.

        Переборов себя, она всё же собралась с силами и направилась в село Константинополь.

        Подойдя к воротам, Люба увидела во дворе своего маленького Серёжку, который носился вокруг собаки, забившейся в будку. Сын был воинственно настроен, он пытался вытащить пса наружу. Левой рукой он натягивал цепь, а правой  размахивал большим игрушечным автоматом. Люба так и не узнает, что эту игрушку сыну подарил именно кум Гришка, который уехал отсюда всего несколько часов назад. Его приезд свекровь скроет от Любы и всем запретит говорить ей об этом. Почему она так ненавидела свою невестку? Для всех это оставалось большой загадкой.
          Находиться рядом с Тамарой Григорьевной невестка старалась как можно меньше. Забрав сынишку, Люба отправилась на могилу к мужу, припав к которой, она долго плакала...

       Когда Григорий добрался до Любиных родителей, уже наступил вечер, поэтому задерживаться у них он не стал. Целью его визита было лишь узнать, что на самом деле происходит с Любой, где она и чем занимается.
        Родители встретили его с радостью, и он рассказал им о своей поездке в Константинополь и о том, как  жаловалась на Любу её свекровь.      
        Валентина Ивановна и Николай Иванович внимательно выслушали Григория и ответили, что всё им рассказанное - настоящая чушь. Получив всю достоверную информацию, молодой человек со спокойной душой отправился в дальнейший путь, где дома его ждала мать, одинокая и очень верующая...


       Спустя каких-то пару дней Оля выглянула в приоткрытую дверь, на раздавшийся лай собаки. Увидев у калитки женщину с велосипедом, она встревожилась, потому что поняла - снова привезли телеграмму. Волнение нарастало по мере её приближения к почтальону.

      - Какая-то странная и не понятная телеграмма вам пришла,- сказала женщина, протягивая клочок бумаги,- первый раз такую вижу. Распишитесь в получении.
       Оля взяла телеграмму и поставила подпись в поданном ей учётном журнале. Заинтригованная словами почтальона, она поспешила поскорее прочитать полученное сообщение. Женщина уезжать не торопилась, она осталась наблюдать за реакцией своего получателя.
       - Что за ерунда какая-то?- спросила Оля вслух у самой себя.
       - Вот и я о том же,- поддержала разговор женщина,- из нескольких слов только одно понятно читается - это последнее, а все остальные - просто непонятный набор букв.

       Оля вошла в дом и прошла на кухню. Она опять заглянула в телеграмму и снова попыталась её прочесть, но в тексте поддавалось прочтению только окончание: «... тартарары.». Она настолько заморочилась разбором слов, что не сразу сообразила посмотреть от кого, собственно, телеграмма пришла и выше прочитала: «Донецкая обл., Великоновоселковский р-н, с.Константинополь...»

       Так ничего и не разобрав, Оля оставила телеграмму на столе, дожидаясь с работы родителей, может быть они помогут разобраться в содержании текста.
       Взглянув на телеграмму, Николай Иванович выругался и плюнул. Валентина Ивановна тоже покрутила её в руках и бросила на подоконник в кухне.
       - Мама, что за странная телеграмма пришла от Фомичёвых?- спросила Оля.
       - К чему её прислали, ума не приложу,- последовал ответ.
       - А что такое «тартарары»?- снова задала Оля вопрос матери.
       - Я слышала, что где-то в Армении есть река Тартар, может это её они имеют ввиду?- неуверенно ответила мать своей дочери, пожимая плечами.
      - Мама, в телеграмме написано не тартар, а тартарары. Зачем они нам какую-то ерунду прислали?- не отставала с вопросами Оля.
       - Ну их к чёртовой матери! У меня никакого желания нет их ребусы разгадывать. Ты бы лучше за уроки так думала, а не о ерунде всякой,- вдруг разнервничалась мать, без всякой на то причины.


       На самом деле слово «тартарары» используется в магии, но мама и, особенно, Оля были очень далеки от всех этих бесовских премудростей.

       Слово «тартарары» обозначает ад, преисподнюю, место тьмы, куда заключены бесы. В аду отбывают наказание души грешников, где над ними эти бесы издеваются. Ещё можно сказать, что «Тартарары» - означает провалиться в бездну и исчезнуть совсем.
       В магии слово «тартарары» используют для того, чтобы у человека всё летело к чёрту, ничего не получалось, появилась куча проблем, наступил полный крах в делах, чтобы человек потерял свою сущность, морально разложился и впал в грех. Вот для чего Любиной свекровью была отправлена эта телеграмма, последствия которой скажутся на всю дальнейшую жизнь этой семьи.

        А пока Люба  продолжала думать и размышлять над своим странным сном - приснившимся стадом гусей, где каждый гусь был привязан за отдельный поводок и все эти поводки она держала в своей руке и вела их по улице, важных и гогочущих. Предчувствие надвигающейся беды не покидало Любу и, наконец, с этим стадом она  всё-таки столкнулась...