У нас всё хорошо. Раунд четвёртый

Мы пойдём другим путём...

Посиделки с дядей Вовой долго отзывались в Олеговой голове: первый день похмельем, а потом тяжкими думами про упорно не задающееся житьё-бытьё. Как ни тянуло его держаться за журналистский хлеб, он нашёл в себе силы оставить эту идею и посмотреть по сторонам. Вспомнил, что стоял уже на этом перепутье почти три года назад, и разошёлся неистовой жалостью к себе. Почему всё так? Почему он опять один на один с этой трудной непонятной жизнью? Когда же ему удастся выйти на ту дорогу, по которой будет катиться без проблем и потрясений до конца своих дней? Олег не находил себе места. Ему всё время казалось, будто есть ответы на его вопросы, и головоломку эту неразрешимую можно собрать – ему бы только одно слово, подсказочку небольшую. Он почему-то был уверен, что многие люди вокруг знают её, но не говорят. Со стороны-то оно виднее, что и как. Он ведь про других всё видит и говорит даже иногда. А они молчат, как партизаны. Или лекции какие-то дурацкие читают. Из вредности или зависти. А может, по другой какой причине.
Вот дядя Вова, например. Развёл тут… Правда у всех разная, никто поэтому друг друга не понимает. Брехня. Все всё прекрасно понимают, потому что все хотят жить хорошо. Но боятся, что у кого-то будет лучше, а в дураках оставаться желающих нет. Вот и водят друг друга за нос. И мало того, что по делу ничего не говорят, так ещё и увести норовят куда-то в сторону, сбить и с толку, и с пути. Такой вот мировой заговор.

«Это паранойя», - заметили Олегу в ответ на его рассуждения где-то в сети. Была там парочка относительно приличных форумов, на которых случалось ему время от времени изливать душу. Под вымышленным ником, разумеется. Спасибо научно-техническому прогрессу за такую уникальную возможность – откровенничать, не боясь быть узнанным. То, что надо. Плюс ещё возможность почитать мнения разные и комментарии. Многие из них были совершенной бредятиной и только некоторые очень редко радовали своей рассудительностью и логичностью. Всегда приятно осознавать, что ты окружён не только идиотами.

Но пассаж с паранойей был, конечно же, делом рук кого-то из подавляющего большинства. «Бред!» - возмутился Олег в ответ на поставленный ему диагноз, но писать так не стал: было у них на форуме негласное правило избегать подобных слов, оппонируя собеседнику в выражениях, больше соответствующих дискуссии, а не склоке. Правда, частенько то, что начиналось, как вполне солидная полемика, переходило со временем в настоящие баталии, и тогда в ход шла тяжёлая словесная артиллерия, далёкая не только от пиетета, но и литературной нормы. И всё же начинать обсуждение боевыми залпами считалось дурным тоном: рейтинг такого собеседника, равно как и интерес к его мнению, были крайне низкими. А допустить этого Олег никак не мог: пусть он ещё не достиг какого-то божественного прозрения, но кое-что в этой жизни всё-таки понимает. Просто идёт не самым простым и лёгким путём, поэтому и мается.
 
Он ещё долго размышлял бы об этом пути, о себе, таком вот непростом, пока, по прошествии месяца с небольшим, у него не вышли все деньги, и он потихоньку не перешёл на родительское содержание.

Василиса Аркадьевна, на удивление, не пилила, не попрекала и даже вызвалась помочь сыну в поиске работы. На это благородное дело были подняты все её знакомые, знакомые знакомых и много других небезразличных людей. Звонки, разговоры, обсуждения –  группа поддержки росла, как на дрожжах, но это совсем не радовало Олега, который на фоне этой чрезмерной активности сдувался, как шарик, теряя вместе с воздухом все очертания своих планов, грёз и надежд. Они тонули в этом потоке добродетели, лишая его сил, энергии и хоть какого-то шанса решить свою проблему самостоятельно. Его самолюбие резали без ножа, оставляя в нём глубокие кровоточащие раны.
 
Когда боль от этих ран становилась невыносимой, Олег не раз спрашивал себя, почему он, страстно желая обрести свободу, неизменно попадает в мучительную, не дающую дышать зависимость. Горше всего было сознавать, что он так и не смог вырваться из оков, надетых на него в отчем доме. И с каждым годом эти оковы становились всё тяжелее и тяжелее. Они давили, отнимали силы и лишали надежды.
Пришлось оставить мечты об интересной работе и согласиться на первое, что подвернётся под руку. Положиться, так сказать, на судьбу, которая тут же предоставила Олегу шанс проявить себя на коммерческом поприще. Хоть и не замечал он доселе в себе торгашеской жилки, но, подобно классической бесприданнице, не стал отворачиваться от своей судьбы и сделал ей шаг навстречу.

Конечно, грёзы его были о другом, о чём-то особенном или, как нынче принято говорить, эксклюзивном. Он ведь не какой-то там посредственный, среднестатистический - ему есть что сказать этому миру, но мир, похоже, сбросил Олега со счетов, оставив для него лишь место на «панели». Именно так шутили его коллеги-мерчендайзеры, которые трудились в супермаркетах, активно продвигая разнообразный товар. Занесло Олега в такое место от острого нежелания принимать помощь из рук Василисы Аркадьевны или её знакомых. Он боялся, что устроившись с их помощью, будет, как когда-то у дяди, всегда «под колпаком», будет всем чего-то должен и так далее. Что угодно, только не это…

Он страшно стыдился своей новой работы, боялся, что его увидит кто-то из знакомых и расскажет всем и каждому, чем он тут занимается. Через неделю, не чуя под собой ног, сбежал с «панели» и заделался экспедитором. Пригодились водительские курсы, на которые он ходил за компанию с одним приятелем в университете. Правда, опыта вождения у Олега не было, но он соврал, что, работая у дяди на заре своей трудовой деятельности, регулярно садился за руль. Ему поверили. И вообще той работе у дяди очень обрадовались, посчитав опыт, приобретённый там, вполне подходящим.

Окунувшись в мир торговли, Олег обнаружил не без удивления, что его профессия самая что ни на есть востребованная, и если в былые времена социальный рай для всех не мыслился без мозолистых рабочих рук, то теперь всеобщее благоденствие земному люду обеспечивали именно те, кто внедрял в жизнь крайне незатейливую схему «деньги-товар-деньги».

Азы потребительской науки давались Олегу нелегко, но он старался, понимая, что деваться особенно некуда. К тому же его новые работодатели, буквально пышущие успехом и достатком люди, смогли посеять в нём ростки веры в их бизнес, с которого они имеют неплохой куш, а покупатели – радость. «Купец всегда в прибыли», - любил повторять директор, упирая на то, что даже самая скудная торговлишка даёт навар, а у них имеется большое, выверенное маркетологами дело, способное озолотить всех в него вовлечённых. При условии, конечно, самоотверженной отдачи.

Со временем Олег пообвыкся, втянулся и без особого напряга «давал план», даруя при этом радость каждому, кого удалось приобщить к потреблению продвигаемого им продукта. Он воспрянул. Более-менее свободный график, минимум контроля, опять же деньги всегда в кармане, и даже если не свои, то всё равно они грели душу и порой шли в уплату небольших Олеговых покупок. Потом, конечно, с получки он всё возвращал, но в целом оставался доволен: не будь у него «рабочих» денег, ему пришлось бы во многом себе отказывать. А так…

В его жизни снова возникла девушка. Точнее даже не одна, потому что девушки, как оказалось, любят тех, у кого водятся денежки. Причём так беззаветно их любят, что даже не интересуются происхождением. И даже «каблук» его служебный хоть мало чем походил на какой-нибудь автомобиль представительского класса, но для девушек годился и он: прокатиться с ветерком многие были рады. Вот он, нехитрый перечень женских приоритетов. Вот, оказывается, что они ценят в мужчинах. Ещё в те горькие поры, когда Наташа отгалопировала к Никите, Олег заимел на этот счёт крепкие подозрения, а сейчас убедился на все сто.

Поначалу он малость осторожничал – немного побаивался так откровенно использовать служебный ресурс, но потом потерял бдительность и ушёл в забой. К счастью, далеко уйти не успел: перед ним неожиданно открылись новые горизонты, которые благополучно свернули его развесёлую лавочку.
 
Олег получил предложение, от которого не смог отказаться, потому как с первых аккордов заигравшей увертюры почувствовал, что теперь точно будет в шоколаде. Воплотить эту сладкую мечту в жизнь должен был один крутой бизнесмен, с которым Олег пресекался по своим торговым делам. Бизнесмен оказался не лишённым разных амбиций, не только капиталистических, но и политических, и в Олеге он разглядел очень полезного для себя человечка: не просто «принеси-подай», а такого, чтоб мог сделать это хорошо, толково и обстоятельно. Ему давно уже требовался такой неглупый, с нужными навыками помощник, которого он никак не мог сыскать в своём окружении. Бизнесмен пообещал хорошую зарплату и стопроцентно ненормированный рабочий день. Олег согласился и попросил небольшой аванс: какую-то часть казённых денег он успел-таки прокутить. Правда, озвучил совсем другую причину - что-то про дорогие лекарства для мамы. Бизнесмен аванс дал, но взамен начал потихоньку вытягивать из Олега душу.

Человеком этот новый работодатель был, надо сказать, очень специфичным. Примерив к нему пару эпитетов, Олег прозвал его ненасытным. Крупный, полноватый, он походил на бочку, которая, судя по количеству поглощаемого ею, определённо была бездонной. Много ел, пил, интенсивно общался, впитывал гигабайты самой разнообразной информации и, кажется, никогда не пресыщался и не уставал. Олег даже позавидовал сначала такой неуёмной энергии и жизнеспособности, сотворил себе кумира и старался во всём на него походить. Когда узнал, что приближённые величают кумира Барином, проникся ещё больше. С головой ушёл в работу, которая, как ему показалось, открывала перед ним самые радужные перспективы.

С утра и до ночи Олег строчил статьи, в которых тонко пиарил своего босса, отвечал на кучу звонков, рыл носом землю в поисках нужных людей или данных, мотался по всему городу с разными поручениями, и всё это он делал с небывалым вдохновением, будто служил какому-то большому, важному для человечества делу. Ему действительно так казалось: настолько он был увлечён и даже очарован. Олег буквально благоговел перед людьми из окружения Барина: солидными, статусными, состоятельными. Именно они вертели эту жизнь, заводили, толкали её. У них были по-настоящему серьёзные мужские дела, от масштаба которых у Олега захватывало дух. Глядя с восхищением на этих хозяев жизни,  он вспоминал своего хлипкого папу, которого стал сейчас особенно стыдиться. Ему и прежде приходилось корить судьбину за то, что рождён был в такой убогой семье, но сейчас этот генетический недобор по части крутизны напоминал о себе с особой силой, и Олег буквально из шкуры вон лез, чтобы уподобиться тем, на кого он так хотел походить. Он искренне верил, что вращаясь в таком кругу, почувствует себя наконец-то человеком и сможет значительно повысить свой жизненный уровень.
 
Но главным примером, практически моделью, которой следовало соответствовать, чтоб выйти на этот уровень, был, конечно, Барин. Олегу бы так научиться, с такой же молниеносной быстротой генерировать самые невероятные идеи, так же виртуозно решать разные проблемы, при этом балагурить без удержу и всегда быть в центре внимания и обожания.
 
Ненормированный рабочий день заканчивался у Барина поздно, но всё равно он не спешил домой: отдыхал от трудов своих праведных по обыкновению где-нибудь в ресторане или ночном клубе. Олегу безумно хотелось присоединиться к этим ежевечерним походам. Он живо представлял, как входит в какое-нибудь заведение в такой крутой компании, ясно видел, как искрит его великолепный Барин, а Олег и все, кто рядом, купаются в лучах его божественного сияния. А девушки вокруг просто тают…

Но Олега почему-то не брали. Он переживал, злился и пуще прежнего старался выслужиться. Ждал не без трепета, что обязательно настанет день, когда ему предложат поучаствовать в этом головокружительном движении по злачным местам, которые виделись ему, уставшему от адских каверз судьбы, настоящим раем.
И наконец, когда Олег уже совсем отчаялся, его неожиданно пригласили. В тот день у Барина не нашлось других провожатых, и он, не долго думая, прихватил с собой помощника. Именно так неофициально именовалась Олегова должность, и кто ж, как не он, верный Санчо Панса, должен был составить своему боссу компанию. В такую незатейливую шутку Барин потрудился оформить приглашение, но это оказалось ни к чему – Олега совсем не надо было уговаривать.
 
Это был необъяснимый восторг. Находиться рядом, почти на равных с человеком, который неизменно был в центре внимания и всеобщего движения, который неистово  зажигал - это был предел Олеговых мечтаний. Хотя, пожалуй, предел был другой: где-то в глубине своей истосковавшейся по любви и вниманию души он жаждал стать таким, как его великолепный Барин.
 
На следующий день Олег с небывалым упоением рассказывал всем, как они фестивалили, не упуская ни одной детали, каждая из которых была так значительна, что сама по себе заслуживала отдельного повествования. Коллеги слушали, но не внимали жадно, как хотел того Олег. «Завидуют», - решил он и переключился на работу. Потому как гульки гульками, а дело есть дело, и за него Барин будет спрашивать по всей строгости закона.
Олегово рвение не прошло даром: его оценили, приблизили чуть больше и стали чаще брать с собой.

Рестораны, девочки, случались даже пьяные драки – в общем, оттягивался Барин по полной, словно каждый его вечер обещал быть последним, а наутро ждала или пуля какая шальная, или стрихнин, которым заботливая жена любезно приправит ему супчик. Но пули, если и летели, то в другие мишени, а вот жена…
На момент знакомства с женой Барина Олег трубил на своей многообещающей работе месяца четыре. Он чуть сбавил обороты, но восхищаться боссом, масштабом его личности, громадьём планов и размахом не перестал. Подразочаровался, правда, в ночных походах, которые совершались вовсе не для релакса, как он предполагал, а исключительно с целью поиска приключений на одно место. И если после первых ночных бдений с Барином Олег ходил гоголем и не понимал, почему ему никто не завидует, то теперь всё осознал и сильно тяготился этой обязанностью. Он смертельно устал, не хотел уже ни дармового алкоголя, ни девочек, ни куража. Мечтал только об одном – выспаться. Но двужильный Барин, похоже, не понимал, что у других людей иной запас прочности, и грузил своего верного оруженосца по полной. Когда случилось приболеть его водителю, он, не долго думая, усадил за руль своего джипа именно Олега. Тот даже сказать ничего не успел, как сразу же был сослан в распоряжение Бариновой супруги, которую требовалось доставить по каким-то её делам.
 
Подъезжая к дому, притаившемуся в тихой улочке центральной части города, Олег представил, как повезёт сейчас стареющую, непременно толстую тётку, которая всю дорогу будет задавать дурацкие вопросы, а потом охать и причитать в точности, как это делает Василиса Аркадьевна. Из тотальной супружеской неверности Барина и прочих его нелицеприятных высказываний в адрес своей половины у Олега родилось именно такое представление. Барыней – думал он – там и не пахнет.

Каково же было его удивление, когда рядом с ним на пассажирском сидении оказалась ни много, ни мало чистой воды Нимфа, Богиня… Или Королева… Разволновавшись, Олег даже запутался в своих определениях. Пока Богиня невероятно сексуальным голосом проговаривала слова приветствия, Олег решил было, что она по ошибке попала сюда: женщины так плохо разбираются в автомобилях.

- Вы Олег? – осведомилась Богиня, заметив его замешательство.
Стало ясно, что никакой ошибки нет.
- Куда ехать? – желая скрыть своё волнение, Олег попытался изобразить равнодушного ко всему таксиста.
 
Богиня назвала улицу. Потом, после небольшой паузы, уточнила, что интересующее её место находится почти напротив супермаркета.
Олег опять кивнул и, вырулив на проспект, ударил по газам. Он покосился на нежный профиль своей пассажирки, в который раз изумился её красоте и озадачился вопросом, почему же никто до сих пор – ни водитель, ни другие сотрудники, которые могли видеться с ней – почему же никто ни словом, ни полсловом не обмолвился о том, что у Барина такая восхитительная жена. Олег был уверен, что легенды о таких женщинах должны распространяться с космической скоростью. А Барин? Как же он мог так безбожно развратничать, да ещё и жаловаться, когда… Олег не успел додумать свои вопросы…
- Теперь вы будете водителем Андрея Петровича? – поинтересовалась Богиня.
- Нет. Я только заменяю. Водитель заболел.
- А вы кем работаете?
- Я помощник Андрея Петровича, - Олег был настолько растерян, что даже не знал, как реагировать на это желание своей пассажирки пообщаться: принимать на ура или переживать, что от волнения ляпнет не то, а, может так статься, что и за дорогой не уследит.
- Я вспомнила! – обрадовалась  Богиня. – Мы общались с вами пару раз по телефону.
Олег тоже припомнил и опять удивился, что ничего тогда такого не почувствовал, даже голос её показался совсем обыкновенным.
- А машину вы давно водите?
Олег промычал что-то про несколько лет.
- А я боюсь за руль садиться, - посокрушалась Богиня. – Пошла на курсы водительские и бросила. Страшно.
-  Да ничего там страшного нет, - деловито заверил Олег, позабыв, что ещё минуту назад трепетал от мысли потерять с перепугу управление. Хотя, конечно, это было другое волнение, вызванное вовсе не страхом перед дорогой.
Они перебросились ещё парой-тройкой фраз, которыми, оказавшись вместе, малознакомые люди заполняют по неловкости пустоту. Когда прибыли на место, Богиня сообщила, что пробудет минут десять и просила подождать. Олег кивнул и, как только она вышла, стал набирать водителя, которого винил сейчас в своём неожиданно возникшем волнении. «Хоть бы слово сказал, гад», - отыскивая нужный номер в телефоне, сердился он.

- Как её звать, Лёха? – выпалил сразу, как только услышал в трубке хриплое «алло».
- Кого? - растерялся перепуганный водитель. Начал кашлять.
- Жену Барина? Кого-кого…
- Наталья Сергеевна. А чего ты орёшь так? Мог бы и у неё спросить.
- Да ну тебя… - Олегов пыл вдруг как-то поугас.
- А что случилось? – прохрипел испуганный водитель.
- Да ничего… Как чувствуешь себя? – Олег поспешил исправить свою бестактность.
- Да так… Температура.
- Ты лечишься?
- Лечусь.
- Ну, давай, побыстрее там выздоравливай. А то у меня своих дел хватает.
- Я же не виноват, что Барин тебя назначил. Обычно он Коляна мне на замену ставил.
- Колян же в отпуске.
- Я знаю, - прокашлял водитель виновато.
- Ладно, не бери в голову, - Олег почувствовал, что крепко перебрал со своим наездом. – Поправляйся. Может, тебе надо что? Лекарства там купить?
- Нет, жена всё купила.
- Тогда поправляйся. Пока, - Олег поспешил закончить этот разговор.
И чего он вскипел? У человека жена есть, ему не до этой… Натальи Сергеевны. Боже! Олег чуть не подскочил на месте. Наталья! Наташа. И опять забеспокоился, предчувствуя неладное.

Предчувствия его не обманули. Доставив свою пассажирку домой, Олег помог ей донести какие-то упаковки то ли с карандашами, то ли с красками – от волнения он опять никак не мог сосредоточиться. Спешил побыстрее откланяться, надеясь, что когда её не будет рядом,  он почувствует облегчение. Но не тут-то было: остаток дня провёл в думах про ещё одну необыкновенную Наташу в его жизни. А когда пришла ночь, и, донельзя вымотанный, он жадно припал к подушке, то вместо долгожданного сна в его осоловевшую голову опять пришла она. Наташа. Жена его начальника.
Утром на Олеговом лице без труда читались все его ночные бдения. Барин, заприметив такое дело, поинтересовался на предмет причин.

- Устал, - сердито отозвался Олег, игнорируя подмигивания и ухмылки.
Ему поверили.
- Потерпи немного. Выйдет Лёха, дам тебе отпуск небольшой. Прихватишь с собой Лесю или Ритку, съездишь отдохнёшь.
Олег поморщился.
- И то дело, - согласился Барин. – В Тулу со своим самоваром… Только убытки одни. Там и найдёшь, с кем пошустрить, правильно?
Олег кивнул.
- Что-то ты сегодня совсем никакой, - посокрушался Барин. – Постараюсь тебя сильно не гонять.

«Лучше б совсем выгнал», - загрустил Олег, всё больше погружаясь в состояние какой-то внутренней разорванности, разделённости с самим собой. Он тщетно силился собрать себя в кучку: в нём упорно не проходило ощущение, что всё его содержимое выходит куда-то наружу, оставляя внутри совершенный вакуум.
 
Олег не знал, что делать с этой пустотой, не знал, чем её заполнить и вообще куда себя деть. Стал по крупицам собирать информацию про свою Богиню. Выяснил, что это четвёртая Баринова жена, с которой он живёт больше двух лет. Отзывались все про Богиню хорошо, говорили, что вежливая, воспитанная, внимательная, что во сто крат лучше своей предшественницы – большой скандалистки с тяжёлым характером. Чем занималась Богиня, толком никто не знал. То ли художница, то ли дизайнер – что-то такое. Детей у них не было, а единственный Баринов отпрыск, которого Олег видел пару раз, был рождён ещё в первом, самом долгом супружестве, когда Барин был паинькой, примерным мужем и отцом со скромным жалованием инженера картонной фабрики. Про этот лубочный период своей жизни Барин сам поведал Олегу во время их ночных похождений. Он много чего рассказывал, но излагал всё большей частью сумбурно, эмоционально, из-за чего сложить какую-то цельную хронологическую картинку Бариновой биографии было крайне затруднительно. Олег не всегда понимал, о ком конкретно повествует его благодетель, о каких жёнах или женщинах идёт речь, но чётко улавливал большое недовольство оными: глупыми, бессердечными и хитрыми стяжательницами.

Олег охотно в это верил, потому что других женщин ему встречать тоже не доводилось. Он даже вывел свою теорию про то, что женщины посланы мужчинам в наказание, что делают их слабыми, безвольными, что сбивают и с толку, и с выбранного пути. Что у них одно на уме: как половчее использовать мужчину, выжать из него все соки, а потом за ненадобностью выбросить. Он много думал об этом, делился своими открытиями с другими и радовался, как ребёнок, если находил понимание и поддержку окружающих. Затем шлифовал свою теорию, оттачивал, вырезал в ней новые грани и со временем обнаружил, что его изыскания обрели стройную, логичную и убедительную форму. Даже стал подумывать о книге, которая, как ему казалось, должна была навести порядок в том безумном хаосе, что царил в межполовых отношениях.

По Олеговой теории, женщины делились на два типа: тех, что сразу показывают свою подлую сущность, и на тех, которые старательно прячут эту сущность под какой-нибудь добродетельной маской. Иметь дело со вторыми куда хуже, чем с первыми – полагал он и предпочитал сторониться этих коварных особ, но по непонятным причинам попадал как раз туда, где висела табличка с надписью «Запрещено!».
Правда, понимал он это уже потом, задним числом. Увлёкшись же кем-то, забывал про свою теорию и про все опасности, которые подстерегают мужчину на этом пути. Точнее, не совсем забывал – больше склонялся к мысли, что из любого правила есть исключения, которые его как раз и подтверждают. Таким стопроцентным исключением стала Богиня. Явившись в Олегову жизнь, она порушила многие устои, сложившиеся в его кодексе чести, но этим, как ни странно, волновала ещё больше. Запрет первый – не влюбляться с первого взгляда – был сметён напрочь в первые минуты знакомства, запрет второй – никаких дорогих, привыкших к роскоши женщин – тоже оказался позабыт, и, наконец, самое страшное - Олег впервые пренебрёг железобетонным вето на несвободных женщин, которое свято чтил  даже при самом незатейливом флирте.
Перейдя сразу несколько установленных самим собой кордонов, он крепко подрастерялся, но потом невероятным усилием воли собрал мозги в кучку и начал размышлять. Выходило плохо. Заниматься анализом в рамках установленных постулатов было проще, а тут вся логика, вся выверенная годами система летела к чёртовой бабушке. От чего отталкиваться, было неясно. Мысли кружил роем, путались, но ни к каким выводам не приводили. Чтоб не сойти с ума, Олег решил установить новые правила. Какие? Можно подбивать клинья к несвободной женщине? Наверное, нельзя. Особенно, если её муж – твой босс и где-то даже кумир. Правда, позолота, которой блистал Барин сразу после знакомства, уже заметно потускнела, и теперь Олег, повидавший скрытые за этой позолотой самые неприглядные места, мог с чистой совестью позволить себе то, на что не решался прежде. Мог, но почему-то не позволял. Возможно, дело было в том, что он вряд ли решится сделать хотя бы шаг в сторону Богини. Вот если бы она хоть как-то намекнула ему, дала знать, что у него есть шанс…

Олег потерял покой. Он не знал, что делать, что думать и как дальше жить. И хоть с ним такое уже случалось, сейчас ему казалось, что масштаб разрастающейся катастрофы сосем иной, никак не сравнимый с тем, какой был прежде. Жизнь превратилась в сплошное ожидание, но ждал он не счастливых перемен и даже не манны небесной – мучило его тревожное предвкушение большой беды. Не раз он видел в своём воспалённом воображении страшные картины великого Баринового гнева, обрушившегося на ни в чём, собственно, не повинного Олега: ведь он только в мыслях позволял себе… В другой раз представлялись сюжеты посерьёзней: Барин застаёт свою жену в объятьях Олега и тут же на месте вершит правый суд. Думая об этом, Олег холодел от ужаса, но не переставал желать Богиню – напротив, разгорался ещё большей, невиданной доселе страстью.
 
Он стал раздражённым, нервным. Всё валилось из рук, и работа, казавшаяся совсем недавно праздником жизни, превратилась вдруг в настоящую каторгу. Чувства, которые он питал к Барину, теперь были иные – прямо противоположные. Кумир виделся ему тираном, женоненавистником и при всём при этом счастливым соперником. Пожалуй, единственное, что осталось у Олега от прежних чувств к своему боссу, так это зависть. Весь этот коктейль из страха, негодования и желания самоутвердиться должен был рано или поздно вырваться наружу и грозил вполне предсказуемыми, но малоприятными последствиями. И тут случилась другое: Олег вдруг остыл. Так же неожиданно, как и загорелся.
 
Барин уехал в очередную командировку на тёплое морское побережье, но уже на следующий день напомнил о себе расслабившемуся было Олегу и потребовал, чтобы тот съездил в одно место, забрал там деньги и отвёз их Богине. По понятным причинам Олег не стал откладывать дело в долгий ящик, пулей метнулся за деньгами и вскорости предстал перед Богиней в самом лучшем своём виде. К сожалению, далеко не в лучшем виде оказалась хозяйка дома, которая доселе виделась Олегу жемчужиной всего того великолепия, что окружало Барина. Созерцать жемчужину в этот, пятый по счёту раз Олегу случилось при иных, далёких от шика и блеска обстоятельствах. Он даже поначалу не признал в открывшей дверь женщине предмет своих вожделений – решил, что это домработница или гостья какая. Глядя на бесформенную одежду, неубранные волосы и лицо, покрытое вместо дорогой косметики какими-то пятнами, он откровенно недоумевал. Такой же удивлённый взгляд был направлен и на него: хозяйка, судя по всему, тоже не узнавала своего гостя. Тот растерялся.
- Я Олег, помощник Андрея Петровича. Деньги вот привёз, - напомнил он ещё раз после долгой паузы.

- Да, - кивнула наконец она, сделала чересчур резкий разворот и неуверенной походкой зашагала в комнату.
 
«Пьяная!» - осенило Олега. Он ещё больше растерялся. Даже не знал, стоит ли ему входить в квартиру.  Промелькнула мысль, что лучше будет отдать по-быстрому деньги и удалиться. От греха подальше.
Подумать только! Ведь он желал этого, грезил бессонными ночами о такой вот возможности побыть с ней наедине без опасений нарваться на Барина, а сейчас, когда выдался такой шанс, замышляет побег.

Войдя в комнату, обнаружил, что потускневшая его Богиня действительно употребляет: та как раз выливала остатки коньяка в бокал. Выплеснув туда всё до последней капли, спешно подняла его, чтоб побыстрее сделать глоток, но вдруг спохватилась, припомнив, видимо, про законы гостеприимства, и протянула свой коньяк Олегу:

- Будешь?
Он отпрянул и замахал отрицательно головой.
- Как хочешь, - пожала она плечами и приложилась к бокалу.
- Я деньги принёс. Вот, посчитайте. Там ровно …
-  А-а… - махнула рукой в сторону комода. – Брось туда.
- Садись, - предложила она, когда Олег определил пакет на указанное место.
Он пристроился на край дивана подальше от неё.
- Точно не хочешь пить? – Богиня наклонилась и откуда-то из-под стола извлекла ещё одну бутылку.
- Я за рулём.
- Да, конечно… - задумчиво пролепетала она и принялась возиться с пробкой, которая никак не поддавалась.
Потом опять заговорила:
– Вы за рулём. Вы ведёте. Вы главные, вы всё знаете…  Вы деловые такие, важные, а ваши женщины сходят с ума от этой вашей важности. От вашей чёрствости, от жестокости вашей… Вам некогда о других думать, вы только про одно печётесь, про важность эту свою. Чтоб все видели, какие вы важные, чтоб все вокруг повторяли вам это…

Богиня одолела наконец непослушную пробку, плеснула в бокал и, отхлебнув немного, продолжила:
- А остальные должны вам служить, все капризы ваши выполнять, потому что вы важные, а мы – никто. Так, элемент декора… Что молчишь?
К концу этой тирады голос её обрёл совсем непривычные нотки: грубоватые, даже агрессивные. Сейчас в Олеге уже не боролись противоречивые чувства: он даже думать позабыл о прежних своих фантазиях и хотел только одного  - поскорее покинуть этот дом.

- Я пойду. У меня дела ещё, - проговорил он тихо и даже привстал.
- Подожди, успеешь! - скомандовала она, и Олег автоматически плюхнулся на прежнее место. – Ты послушай, полезно будет.

Последующие обвинительные речи, причитавшиеся, очевидно, Барину, звучали сбивчиво, местами даже непонятно, но Олегу пришлось их выслушать: встать и уйти во время всех этих пьяных излияний он не решался.

Богиня, вконец утратившая своё лицо, которое стало совсем размытым и безликим, после очередного глотка подсела к Олегу и, вперившись в него пустым телячьим взором, с обидой в голосе стала посвящать собеседника в самые разные, большей частью скабрезные детали  своей семейной жизни.

Олег был в шоке, но вовсе не от услышанного: слоняясь с Барином по разным злачным местам, он имел представление о некоторых пристрастиях своего босса. Удивляло его сейчас другое: как могла она, эта женщина, в которой он видел свет и надежду, оказаться такой никчемой. Ведь никто же не заставлял её терпеть всё это, никто не держал на цепи – она могла уйти, если бы захотела.

Будто прочитав Олеговы мысли, совершенно растрёпанная Богиня, не тянувшая сейчас и на третьесортную Барыньку, принялась так же сбивчиво, но с большим жаром  оправдываться, твердя беспрестанно, что кругом должна своему мужу, что зависит от него, что ничего не умеет и что без него она просто пропадёт.
 
Олег припомнил вдруг тему, горячо обсуждаемую не так давно в одной компании. Подвыпивший разношёрстный люд, как это часто бывает, заспорил, кто от кого больше зла повидал: мужчины от женщин, или наоборот. Зацепились за историю, рассказанную одной девицей про свою то ли подругу, то ли родственницу, которую поколачивал её благоверный. Случалось это нечасто, да и прикладывался супруг не очень сильно, до увечий дело не доходило – сообщила рассказчица, но народ крепко разошёлся и во мнениях, и в способах их выражения.

Первыми взвились женщины, которые посыпали обвинениями в адрес сильного физически, но бессильного морально пола. Мужчины же в большинстве своём поддержали рукоприкладствующего супруга, утверждая, что с некоторыми дамами иначе нельзя - не понимают они по-другому. А поскольку человек в этой жизни учиться должен и развиваться как-то, то им преподают уроки в такой вот неприятной, но крайне эффективной форме.

Слабый пол, на защите которого стоит нынче не сильный пол, а образование, начал протестовать, заявляя, что насилие – не метод, что ни к чему хорошему оно не приводит, а в доказательство спорщицы посыпали на оппонентов цитаты и факты разные про тех, кто за мужское рукоприкладство заплатил здоровьем или вообще жизнью, про детей с искалеченной психикой, растущих в таких семьях, про незавидные судьбы мусульманских женщин и прочее, прочее, прочее.

Во время этой дискуссии Олег поймал себя на том, что очень хочел поддержать мужчин, но не мог этого сделать: их позиция входила, как ни крути, в  противоречие со свято почитаемыми Олегом гуманистическими законами. И, не зная, как примирить это всё, он тогда отмолчался, а сейчас, глядя на Богиню, понял, что жалость, питаемая им к разным жертвам насилия, совершенно бессмысленна: перед ним сидела никакая ни жертва несчастная, которую совсем недавно хотелось приголубить и утешить, а набитая дура, терпящая свою паскудную жизнь вовсе не из любви или цели какой благой, а из элементарного малодушия.
 
- Я не знаю, что мне делать. Куда деваться? – лепетала эта дура, размазывая по щекам слёзы и взирая на него с мольбой в свой телячьих глазах.
«Она ничем не лучше кабацких девок, - подумал Олег, - симпатичней разве немного. И слова в предложения чуть лучше складывает, а так …»
- Где выход? – взывала к нему эта уже совсем земная, утратившая ореол загадочности женщина.

- Выход там, где вход, - припомнился Олегу давний совет случайного собутыльника. 
Он ещё раз повторил эти слова и почувствовал, что сам начал что-то в них понимать. Приосанился, встал и, не считая необходимым более церемониться, поспешил откланяться, громко хлопнув входной дверью.

С чистой совестью и лёгким сердцем Олег покинул этот дом, в котором, как он сейчас понял, живут два одиноких, глубоко несчастных человека. Ему стало жаль их. И себя тоже жаль: он видел и ценил в этих людях то, чего в них не было и в помине.