У нас всё хорошо 2. Надежда

Выбор четвёртый. Надежда


Олег с головой ушёл в работу. Внутренний голос подсказывал ему, что надо держаться за это дело, что каким-то боком оно приведёт его к заветной цели. Он по-настоящему увлёкся, позабыв на время о своих сердечных мытарствах.
Да, собственно, мытарств как таковых и не было. Было что-то другое, возможно, игра. Только непонятно чья, его или Лены. Он по-прежнему испытывал к ней интерес и был уверен, что она тоже неравнодушна к нему. Не сомневался и в том, что за её искренним рассказом о себе стоит желание сойтись с ним поближе. Только она ведь гордячка, она не будет так просто строить глазки или намёки разные делать – не её стиль. Она ждёт, что он упадёт к её ногам, бросит к ним всё, что у него есть, и будет молить об одном – стать его женой.

«Они все, бабы, только этого и ждут от нас», - говаривал один Олегов приятель по прозвищу Самец, который, как и следовало из этого имени, пользовался невероятным успехом у женского пола. Многие бесконечно завидовали Самцу и считали его большим экспертом в женском вопросе, поэтому разные его истории о любовных похождениях и непременные комментарии к ним они внимательно слушали и записывали на подкорку.
Много полезной информации вынес из этих мастер-классов и Олег: он научился понимать, что взаимоотношения полов суть игра, в которой побеждает тот, у кого будут козыри в руках. Или, как минимум, понимание того, какими картами играет противник. С Аллой, конечно, получилась промашка – признал со временем Олег, пытаясь разобраться в причинах своего крушения. Когда ему удалось вырвать свою ранимую душу из того мучительного плена, он, поразмыслив, пришёл к простому, но вполне логичному выводу: Алла вела себя с ним совсем не по-женски, в их паре она была скорее мужчиной, даже, наверное, мужиком - циничным и грубым. Поэтому Олег и не раскусил её сразу, поэтому и поддался её диктату, но не из-за своей слабости, а из-за её мощной, а главное совершенно неожиданной агрессии.
 
Но Лена – другая, она давить не будет. Даже наоборот, явно перегибает палку, строя из себя недотрогу: дескать, мне не надо ничего, я вообще вся такая-расткая, неземная прямо.
 
«Очень даже земная, – мысленно парировал ей Олег, – вон сколько детей завела…»
Вспомнив про весь её выводок, он непременно огорчался и начинал думать, что было бы, случись ему встретить Лену одну, без этого огромного прицепа. Или пусть уже с ребёнком, но хотя бы одним. Он часто думал об этом: как же так, муж её непонятный уходит, приходит, а она, знай, рожает и рожает. Не дура ли? Да, конечно, делать аборт – дело такое, не очень как бы… Но есть же другие способы избежать незапланированной беременности - могли бы молодые супруги и озаботиться этим вопросом. А уж третьего рожать вообще была глупость несусветная. Олег представил непоседу Стасика… И кто её возьмёт со всем этим добром? А, главное, ведь никому ничего не говорит про детей, так чтоб думали все, что она легка и свободна, как ветер. Вот так влюбится кто-то, а тут – бац, и здравствуйте, я ваша тётя. Хитрюга… Надо быть с ней поосторожней.

Но «поосторожней» не вышло: на небольшом мероприятии в честь приближающегося Восьмого марта Олег прокололся. Так вышло, что он опять сидел напротив Лены, как в ту их первую встречу в офисе Миши. Точно так же, как и тогда, он старался не смотреть на неё, но не мог оторвать взгляд. А когда у Лены с её соседом завязалась лёгкая непринуждённая беседа, Олег совсем потерял контроль над собой.
«Что за женщина!» – восхищался он, заметив, как быстро этот сосед «созрел». И тут же начал нервничать: «Знает же, плутовка, что в её случае много мужчинам не надо, а всё равно эксплуатирует свою дьявольскую сексапильность по полной».
Он решил почему-то, что она не имеет права себя так вести, что кокетничать ей следовало бы именно с ним, с Олегом, причём пройтись по нему не каким-то там мягким бризом, а накатить огромной штормовой волной, чтоб закружило и понеслось.
Но Лена, похоже, и не собиралась накатывать, а может, и собиралась, но явно не на него. Пребывая в совершеннейшем недоумении по поводу этой странности, Олег, осерчав, решил рвануть в забой с Риммой, их секретаршей. Он знал, что та находится в интенсивном поиске и с радостью откликнется на ухаживания неженатого мужчины. Расчёт оказался верным. Один танцевальный заход, пара комплиментов и три бокала вина сделали своё дело: Римма была готова на всё, причём демонстрировала эту готовность не только Олегу, но и всем окружающим. Как раз то, что требовалось. Но реакции от Лены не последовало никакой: она будто в упор не видела ни Олега, ни его молниеносной победы над другой.

Олег расстроился, с горя по-быстрому набрался и покинул мероприятие в самой что ни на есть английской манере, крепко огорчив этим самым обманутую в лучших чувствах Римму. Но только её и больше никого. Этот факт не давал Олегу покоя, внутри бушевал пожар из жуткой смеси ревности, негодования и желания во что бы то ни стало доказать, что он не игрушка, что с ним такие фокусы не пройдут. Он ещё покажет.

Что он должен показать и как, Олег пока не знал, но он чувствовал, что надо действовать. На следующий день решил поговорить с Леной. Начал издалека. Про детей.
- У нас всё хорошо, - сообщила она какой-то заученной скороговоркой, которая отрезала путь к дальнейшей коммуникации на эту тему.
Олег обиделся: могла бы и душевней как-то ответить. Да и вообще хоть какую-то радость выразить по поводу его интереса.
- А ты как? – поинтересовалась вдогонку.
«Хоть что-то», - облегчённо вздохнул он.
- Нормально.
- Голова не болит после вчерашнего? – подмигнула она.
«Заметила, что надрался… А, может, и другое заметила, да только виду не подаёт?»
- Есть немного, - он потёр висок.
- Пора бы и меру знать – не мальчик. Взрослый вроде бы…
- Вот именно, что «вроде бы»… - Олега понесло куда-то не туда.
Он напрягся.
Лена пожала плечами.
- Кто виноват? Взрослей, если не успел ещё.
- Как? – чувствуя, что гнёт совсем не в ту степь, спросил зачем-то он.
- Не знаю.
- А мне показалось, ты умеешь воспитывать. Стасику тогда так быстро всё растолковала про этого, мальчика, который дрался или обзывался.
- Это было не воспитание, - помолчав немного, видимо, припоминая детали, ответила Лена.
- Не воспитание? А что же?
- Как тебе сказать… - начала она неуверенно. – Вряд ли тот наш разговор дал ему что-то полезное. Скорее, наоборот.
- Не понял. Тогда зачем ты ему говорила всё это?
- Затем же, зачем и наши родители выносили нам мозг своими назиданиями. Чтоб воспитывать, а точнее прикрывать этим самым воспитанием свои ошибки.
- Какие ошибки?
- Разные… Понимаешь, когда у детей, особенно таких маленьких, как Стасик, возникают проблемы или конфликты, это всецело вина родителей. Точнее не вина – это не очень правильное слово. Ошибка, недоработка. Где-то взрослый недосмотрел за собой, подумал не то, сделал не так, но не заметил этого. А ребёнок, попадая в сложную или конфликтную ситуацию, напоминает родителю, показывает, что надо обратить на это внимание. В сущности, воспитывать мы можем только себя. А дети просто берут с нас пример. Объяснения, назидания, советы – это всё им даром не нужно.
- Надо же! – искренне удивился такой премудрости отпрыск маститого педагога. – Даже не знаю, что и сказать. Как ты до этого дошла?
- Жизнь научила. Точнее дети.
- Дети нас могут чему-то учить?
- Представь себе, для этого они и приходят в этот мир.
- Интересная позиция. Я такого ещё не слышал. А как же: «Яйца курицу не учат»?
- Ещё как учат. Я бы сказала, что дети рождаются, чтоб помочь родителям решить те задачи, для которых они пришли в этот мир.
- Интересно. Про задачи. Ты думаешь, что мы приходим в этот мир  с какой-то программой, которую надо обязательно выполнить?
- Думаю, да. А иначе всё это не имеет смысла.
- Что ты имеешь в виду под словом «всё»?
- Нашу жизнь в теле. Способность чувствовать, мыслить. Иметь желания.
- А ты думаешь, что есть жизнь и вне тела?
- Да. И она бесконечна в отличие от земной жизни.
Олегу показалось, что повеяло проповедью. Но просто так закончить разговор он не мог:  сам его начал.
- Ты откуда это знаешь? Верующая?
Она пожала плечами.
- Не знаю. Наверное, нет. Я не исповедую никакую официальную религию.
- А почему тогда решила, что всё именно так, как ты говоришь?
- Потому что меня такое объяснение вполне устраивает. Не могу сказать, откуда оно взялось. Но я вижу именно так, и мне комфортно пребывать именно в таком понимании мира.
- То есть ты считаешь, что можно вот так вот взять и начать верить в то, что тебе нравится? Игнорируя всё вокруг?
- А ты веришь всему, что говорят?
- Не всему, конечно. Но стараюсь как-то держаться общепринятых взглядов.
- Каких конкретно?
- Объективных. Материалистических.
- В объективные взгляды я не верю. А насчёт материализма… Если ты не  веришь в жизнь души, то всё равно должен верить в совесть, нравственность.
- В это верю.
- А в развитие человека веришь, в совершенствование? В то, что по делам своим получаем? И в то, что рождаемся не для того только, чтоб пожрать, поспать и сдохнуть – в это веришь?
- Верю.
- Тогда большой разницы в наших взглядах нет. Только я это всё – совесть, мораль, работу над собой – определяю как жизнь души. И думаю, что душа, когда приходит в тело, ставит себе какую-то задачу: научиться прощать, любить или исправить ошибки предков… Много чего. Но люди, взрослея, забывают это, погружаются в земные дела и отдаляются от своих задач. А дети напоминают об этом. Их болезни, непослушание, отклонения разные – всё это делается для родителей, чтоб те про Бога вспомнили. Но родители не хотят вспоминать: они увлекаются играми, а чтоб дети не досаждали напоминаниями, стараются завалить их всяким материальным хламом, добывание которого сейчас самая главная и увлекательная игра. 
- Прям уж игра… Это жизненная необходимость.
- Жизненная необходимость вытекает из потребностей, а они у нас гораздо скромнее, чем нам кажется.
- Может быть, - пожал Олег плечами.

Он подозревал, что эта позиция родилась, как и у многих других людей, от недостатка, а вовсе не от какого-то там глубокого понимания жизни. Но с другой стороны, женщина с такими скромными материальными притязаниями – тоже неплохо. Олег всё больше и больше увязал в Лене, в её удивительном характере, сочетающем в себе хрупкость и силу. И в этом взгляде, за которым притаился невероятный загадочный мир.
Елена Прекрасная…
- Пригласи меня как-нибудь в гости. Хочу повидать твоих ребят.
- Как-нибудь приглашу, - улыбнулась она.

Олегу эта улыбка показалась многозначительной. Он воспрянул.
Ко второму своему визиту к Лене Олег основательно подготовился: совершил набег в родительский дом, порылся в своих запасах и извлёк оттуда кучу разных вещей: книги, которые он с упоением читал в юные годы, настольные игры и всё то, что выбросить было жалко, а раздать-раздарить как-то не успел. Он долго ковырялся в этом добре, перебирал, что-то откладывал. Погружался в воспоминания, большей частью приятные. Не раз пожалел, что многое из этих дорогих для него вещей подрастающее поколение вряд ли  оценит. Но кое-что всё-таки собрал. Даже многовато для одного раза. Решил, что всё сразу не стоит тащить в дом Лены - он будет приходить с подарками и потом. Это загадочное «потом» необычайно манило, он предчувствовал, что в его жизнь придёт небывалая радость, поэтому захотелось вдруг стать эдаким добрым волшебником и побаловать детей той самой женщины, которая виделась Олегу источником этой радости.

Он переживал немного, что детям подарки могут не понравиться, но оказалось, что и с подарками он угодил, и с разными вкусностями из ближайшего супермаркета тоже не прогадал. Все были довольны: дети, а вместе с ними и Лена. Олег был искренне рад, но всё это было ничто по сравнению с той крепнущей надеждой, которая сулила ему неземное  счастье.

Правда, как-то так вышло, что счастье вдруг стало откладываться. Время шло. Олег стал захаживать в гости к Лене запросто, без приглашения, он сдружился с детьми, даже со Стасиком, которого в отличие от старших немного побаивался. Ему казалось, что этот малыш видит его насквозь и без труда понимает всю подноготную Олеговых манёвров. Но опасения были напрасными: мальчишка невероятно быстро с ним сошёлся и даже стал доверять свои секреты.

Олега покорила атмосфера этого дома: лёгкая, доброжелательная, ненавязчивая. И так относились не только к нему, гостю: все члены этой семьи, которую Олег начал ощущать своей, были на редкость спокойны, уверенны в себе и главное - очень внимательны друг к другу. Олегу не случалось прежде видеть ничего подобного: в любом доме, у родственников или друзей, он непременно замечал хорошо знакомые ему следы вражды, взаимных претензий и недоверия. Что уж говорить про его отчий дом, который и в детстве, и сейчас по-прежнему представлялся ему оплотом самого глубокого античеловечного беспредела. Олег не раз задавался вопросом, какой была бы реакция Василисы Аркадьевны, случись ей побывать в этом доме. Наверняка она сочла бы взаимоотношения Лены с её детьми неправильными и слишком приятельскими, а её  методы воспитания варварскими и совершенно антипедагогичными. А если бы ей сказали, что у её сына имеются в отношении Лены некоторые планы, она бы… Она  бы…  Олег страшился даже думать о том, что будет тогда. Он точно знал, что Василиса Аркадьевна категорически не захочет признавать такую невестку, но что она будет делать, дабы воспрепятствовать их отношениям, он не даже предположить не мог. И боялся. Но от этого ещё больше жаждал Лену, ещё больше прикипал к ней, к её детям и к их тёплому уютному дому.

Он страстно желал узнать секрет такого семейного благополучия, но не знал, как спросить Лену об этом. Однажды, придя к ним в гости с какой-то незатейливой игрушкой для Стасика, он был удивлён реакции  малыша – тот так  радовался, будто Олег приволок с собой целый Диснейленд.

- Ему так мало нужно для счастья…  - заметил он тогда Лене.
- А человеку и не надо много для счастья, - ответила она. – Кто не умеет радоваться малому и вообще тому, что есть, того ничто уже не сделает счастливым.
Вот, оказывается, и весь секрет. Олег долго вспоминал эти слова и понимал, что никто другой, кроме Лены, ему не нужен.

Всё складывалось как нельзя удачно, вот только главное – то, ради чего и затевалась вся эта большая игра с разными элементами и декорациями, никак не шло. Буксовало. Ружьишко, что повесили ещё в первом акте, вопреки законам жанра пылилось, бездействуя, на стене. Конечно, Лена была с ним любезна, приветлива, местами откровенна, но на сближение не шла. Она ускользала от недвусмысленных намёков и мастерски обходила разные ситуации, способные привести к тому, чего так жаждал Олег.
 
Он стал отчаиваться. Его не покидало чувство, что он опять ломится в закрытую для него дверь. Хотя с другой стороны в случае с Леной можно было смело утверждать, что дверь эта закрыта для всех. Олег это знал, он видел, сколько разных жаждущих и страждущих норовили преодолеть эту преграду, но так же, как и он, терпели поражение. Временами он начинал сильно беспокоиться, что какой-нибудь ловкач подберёт-таки ключик к заветной двери, и тогда - пиши пропало. В такие моменты Олегом овладевала невиданная им доселе ревность, которая лишала не только покоя, отдыха и сна, но и веры - того, чем больше всего дорожит любой человек.

Все те радостные перемены в его жизни – новое дело, которое он не хотел даже называть словом «работа», новый круг общения, неплохие доходы, открывающиеся возможности – всё это порядочно укрепило тот хрупкий остов, на котором держалось когда-то жалкое подобие его веры в себя. И остов уже был не остов, не какой-то там хилый каркас, едва справляющийся с предлагаемыми ему нагрузками, - это был прочный, на зависть всем ортопедам жизнеспособный костяк, обеспечивающий ему опору в самых активных и даже рискованных телодвижениях. Но в одном месте, в сплетении или сухожилии – чёрт его знает, что там такое находится, – костяк по-прежнему был очень слабый. Будто там была старая травма, которая привела к серьёзным повреждениям и по прошествии времени всё равно напоминала о себе то болью, то неспособностью выдерживать самые простые нагрузки. Этой Ахиллесовой пятой Олега были женщины – именно они и взаимоотношения с ними неизменно заставляли его сомневаться в себе.

«Ты всегда выбираешь каких-то невозможных женщин», - сказал ему как-то Миша, но Олег тогда не понял. И только сейчас, гоняясь за призрачной мечтой по имении Лена, он начал догадываться, о чём говорил его добрый друг.
 
Пусть и так - убеждал он себя после безуспешных уговоров заняться какой-то понятной, предсказуемой, а главное – доступной ему женщиной. Пусть так, но ему не нужны эти облезлые курицы, которых вокруг пруд пруди, ему нужна женщина, с которой можно взмыть в небо, парить в облаках, познать неземное блаженство. И даже если после этого полёта ему суждено упасть и крепко удариться, а, может, и вовсе разбиться, то он всё равно выбирает этот сложный и непонятно чем грозящий путь. Тем более что Лена, обременённая тремя детьми, не казалась ему такой уж чересчур запредельной: никуда она не денется, в безумия никакие не ударится, да и вообще вряд ли захочет чем-то рисковать.

Время шло. Желание крепло, но надежды таяли. Лена по-прежнему держала дистанцию, из-за которой Олег не мог решиться на что-то большее, чем намёки. Злость нарастала. Он начал подозревать, что его просто используют в качестве эдакого пионервожатого и никак не собираются поощрять этот невиданный по размаху энтузиазм. Серьёзно озаботившись своей проблемой, Олег стал терять контакт с реальностью, ходил, как во сне, не мог ни на чём сосредоточиться. Однажды, бредя со стоянки домой в таком сомнамбулическом состоянии, он споткнулся и подвернул ногу. Сначала не придал этому значения, а потом, когда из-за нестерпимой боли ему пришлось обратиться в больницу, он узнал, что заработал какой-то очень сложный вывих и вынужден теперь сидеть дома, пока всё там в ноге не станет на место. Врачи заверили, что при условии полного покоя недельки за две он поправится и будет уверенно стоять на обеих своих совершенно здоровых конечностях.

На следующий день ему позвонила Лена и поинтересовалась его состоянием. В голосе звучали нотки обеспокоенности. «Переживает», - обрадованно заметил Олег и поспешил пригласить её в гости, вроде как проведать больного, да и вообще посмотреть, как он живёт.
- А то я у тебя, почти как у себя дома, а ты ко мне… - от разыгравшегося волнения Олег не смог закончить фразу и даже перепугался немного, что Лена учует неладное и передумает.
Но она пришла. Принесла продукты и новые надежды.
 
Сначала пили чай на кухне. Болтали о том о сём. Смеялись. Олег подумал, что по сути дела он первый раз наедине с Леной. Воспрянул духом.
Когда Лена, чтоб не напрягать больного, принялась убирать со стола, Олег незаметно подошёл к ней сзади и попытался обнять. Она попробовала освободиться, бросив какую-то шутку про предписанную докторами неподвижность и постельный режим. Шутка оказалась неудачной: Олег воспринял её как намёк и пошёл на абордаж. Лена вырвалась и жёстко отрезала: «Не надо».

- Почему?! – взмолился он, растерявшись.
- Не стоит нам с этим спешить.
- Ты так говоришь, будто мы вчера только познакомились.
- Не вчера, конечно. Но мы не настолько близки ещё, чтобы этим заниматься.
- А когда же мы будем близки, года через три? – съязвил он и неуклюже плюхнулся  на стул.
- Не знаю. Но если ты хочешь, то, может, для начала стоит поговорить об этом?
- О чём? О сексе?
- О сексе тоже. Но больше о нас с тобой.
Внутри Олега всё кипело. Опять эти разговоры! Кому они нужны? Зачем? Чтоб всё разложить по полочкам? Чтоб вытянуть из него какие-то обязательства? Неужели она такая же, как и все? Он разочарованно вздохнул, поднялся и подошёл, ковыляя, к окну.
- Олег, пойми, я не готова, - проговорила она ему в спину и села.
Он повернулся.
- И когда ты будешь готова?
- Не знаю.
- Тебе вообще нужен мужчина?
- Нужен.
- Просто я не подхожу?
- Почему ты так решил?
- Ты же не хочешь со мной…
- Я не говорила, что не хочу. Я не готова. Это разные вещи.
- Не вижу разницы. Если ты хочешь, и я хочу, то почему бы нам… Моя нога не помеха, я думаю, - попробовал он перевести всё в шутку. В нём ещё теплились остатки надежды: наверняка Лена чуток повыделывается для приличия и сдастся.
Но Лена не сдавалась.
- У нас ещё не те отношения, - проговорила твёрдо она.
- Что значит «не те»? – возмутился он. – Мы давно дружим. Я с детьми твоими… Уже как член семьи у вас. Это ведь что-то, да значит?
- Значит, но не то, что мы можем быть вместе.
- Почему?
- Это значит только то, что ты общаешься с моими детьми. Что у нас приятельские отношения. И всё.
- Зачем ты тогда привела меня в свой дом и познакомила с ними, если ты ничего такого не испытываешь ко мне?
- Мне показалось, ты имеешь виды на меня, поэтому решила предупредить.
- А сказать нельзя было?
- Можно. Но я решила, будет лучше, если ты увидишь.
- Ага! – обрадовался Олег, будто поймал воришку на горячем. – Реакцию мою хотела посмотреть. Проверка на вшивость?
Лена помолчала.
- Может быть. Я бы никогда так не подумала, если бы ты не сказал. Но ты прав. Проверка.
- И зачем она тебе?
- Не знаю.
- Как это не знаешь? – начал злиться Олег. – Раз ты это делаешь, значит, что-то хочешь получить, результат какой-то. Ничего не бывает просто так.
- Возможно. Только не результат мне нужен, а знание. Я хочу знать, с кем имею дело.
- А так непонятно?
- Нет, непонятно. Когда люди знакомятся, то всегда пытаются произвести благоприятное впечатление друг на друга. А человека ведь так не узнаешь.
- И для этого надо проверки ему устраивать!
- Было бы лучше, если бы ты не знал про детей?
Олег посуровел:
- Лена, я узнал про твоих детей. Я нормально на это отреагировал. Подружился с ними. Что ты ещё от меня хочешь?
- Я ничего от тебя не хочу.
- Как так? Я не понимаю. То ты говоришь, что хочешь, но не готова. Теперь ты уже ничего не хочешь.
- Олег, я пытаюсь тебе объяснить, что у нас пока с тобой просто дружеские отношения, которые, вероятно, могут перерасти во что-то другое, потому что между нами есть симпатия, есть интерес друг к другу, влечение опять же. Но спешить с определёнными действиями не стоит пока.
- Ну, почему? – терял он терпение. – Если мы тут, два взрослых свободных человека, мы нравимся друг другу, то почему же надо себя мучить?
- Я не мучаю себя. Я просто думаю о том, что будет потом.
- А что не ясно? Будем вместе.
- А ты уверен, что тебе именно это нужно?
- Конечно! – Олег чуть не подпрыгнул для пущей убедительности. – Неужели это непонятно?
- Пока мне понятно только то, что ты хочешь заняться со мной сексом.
- И это, конечно. Если мужчине нравится женщина, он именно этого и хочет. А потом уже можно говорить…
- Потом уже не о чем говорить.
- Почему?
- Потом мужчина думает, что женщина завоёвана, и он может расслабиться.
- То есть? Уйти от неё?
- Необязательно. Если она ему нравится, он не будет уходить. Но отношения вряд ли сложатся.
- Почему?
- Потому что люди с самого начала должны понимать, для чего им нужны эти отношения, что они могут предложить друг другу. Потребности должны быть одинаковые.
- Не понимаю, - растерялся Олег.
- Да что ж тут непонятного? Женщина тебе зачем нужна? Чтоб сексом только заниматься?
-  Нет, конечно.
- А зачем ещё?
- Чтоб общаться. Время проводить вместе. Помогать ей, поддерживать.
- А ты уверен, что действительно можешь предложить это женщине: и помощь, и поддержку?
- Уверен.
- И у тебя это получалось в прежних отношениях?
- Да, получалось.
- Тогда почему же отношения не сложились? Брак твой почему распался? Прости, что заговорила об этом, но я…
- Ничего. Мы можем об этом поговорить. С женой у меня не сложилось, потому что родители её всё время нам мешали.
- А ты уверен, что заведи ты сейчас отношения с кем-то, не повторится такая же ситуация?
- Ты что? Хочешь сказать, что я опять могу вляпаться в такую вот, которая без папы и мамы шагу ступить не может? 
- Необязательно. Может так получиться, что кто-то другой будет вам мешать: друзья, твои родители, ваши бывшие… Я не знаю - кто угодно. Сосед какой-то завистливый…
- У тебя фантазия прям разыгралась, - Олег заулыбался. – Даже не знаю, кто из нас двоих сценарист.
- Ты хочешь сказать, что такое невозможно? Только родители обычно мешают?
- Не знаю… Я с таким не сталкивался, нет.
- А я да. Когда бывший муж на горизонте возникает, как только я пытаюсь с кем-то…
- Он что, мешал тебе?
- Мешал? Мне – нет. Но он зачастил к детям. Старался дома у нас бывать часто. А мужчину, с которым у меня были отношения, это начало напрягать. Скандалы пошли…
- И что?
- Мы расстались.
- Его можно понять. Мужчину этого.
- Любого человека можно понять. И даже нужно, наверное. Только легче от этого не становится. Почему я должна выслушивать претензии, ультиматумы и прочее, если я к этому не имею никакого отношения. Кто-то другой не может справиться со своими проблемами, эмоциями, страхами, а я должна отвечать за это?
Олег задумался.
- И ты думаешь, что твой муж может опять объявиться, если ты, например…
- Может. И не только он. Может в компании кто-то приклеиться, и я тоже буду виновата. Вы, мужчины, всегда найдёте повод поревновать.
- Я не буду тебя ревновать.
- Уверен?
- Да. Если ты, конечно, действительно с кем-нибудь не…
- Как же ты плохо меня знаешь, - с горечью заключила Лена.
- Так давай узнаем друг друга получше!
- Это ты опять про секс? – вздохнула она обречённо, встала, прошла к выходу из кухни. Потом вернулась. Села.
- Олег, скажи, если варить борщ, что получится в результате?
- Причём тут борщ? – не понял он.
Отошёл от окна и сел за стол напротив неё.
- Я объясню. Ты ответь.
- Если варить борщ, то получится борщ. Может, плохой борщ. Может, хороший. А, может, вообще баланда какая-то. Не знаю.
- А пельмени могут получиться?
- Это вряд ли, - засмеялся он.
- Вот у меня так выходит: я хочу пельменей, а получаю борщ. Наверное, потому что варю всё время борщ.
- Я не понимаю тебя, - улыбка исчезла с лица Олега. Ему не понравилось это сравнение с борщом.
- Олег, я пытаюсь тебе объяснить, что я хочу другого – не такого, как у меня было. Но все мои попытки приводят к знакомому мне результату. Я устала. Долгое время вообще игнорировала любой интерес ко мне. Но ты был так настойчив, и я решила, что, возможно, нам удастся… как-то по-другому… Но я, наверное, так и не научилась готовить пельмени – по-прежнему варю борщ.
- Это типа отворот-поворот, надо понимать?
- Наверное, так. Лучше тебе поискать кого-то другого, с кем не будет столько проблем.
Повисла пауза. Нарушила её Лена:
- Прости, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть. Не хотела, чтобы ты страдал. Но я не могу дать тебе то, чего ты от меня ждёшь. Не хочу, чтобы ты питал напрасные надежды.
Олег молчал.
- Я пойду, пожалуй. Прости.
Он никак не реагировал. Лена встала, прошла в прихожую.
- До свидания, - проговорила оттуда и вышла из квартиры.

Олег взял помытую Леной чашку и со всей силы швырнул её на пол. На удивление, чашка не разбилась, отлетела только ручка. Он чертыхнулся, наклонился, чтоб поднять и бросить ещё раз, а потом передумал – кинул её в мусорное ведро и, погасив свет, вышел из кухни. А отбитая ручка так и осталась лежать под столом.
Как это случалось в его жизни не раз, Олег снова почувствовал себя обманутым и обиженным. Казалось, что где-то разворачивается большое яркое действо, а ему не только в нём участвовать не дают, но даже как зрителя не допускают. И он, будто вор, вынужден прокрадываться куда-то и подсматривать в крохотную щель. Обидно. Несправедливо. Он достоин лучшего. И даже не места в партере – это его тоже не интересует. Ему обязательно надо находиться на сцене, участвовать в действе, понимать свою роль в нём и непременно знать, чем это всё закончится.
 
Олег решил, что не будет больше подглядывать в щёлку, не будет томиться в бесполезных ожиданиях, рассчитывая в лучшем случае на роль статиста. Он станет героем, главным лицом в пьесе своей жизни, и покажет всем непонятливым и чересчур самоуверенным, кто здесь хозяин. Он всем покажет.
 
Метаморфозу, случившуюся с ним, заметили сразу. Олег начал умничать, совать нос не в свои дела, спорить со всеми и много критиковать. Можно сказать, всё, чем он время от времени грешил в своей жизни, сейчас даже не выплёскивалось, а лилось из него потоком. Он не чувствовал, как начал напрягать всех. Не замечал, как вносил диссонанс в кропотливую работу всей команды. А однажды, разошедшись критикой в адрес каких-то анимационных недоработок, он откровенно нагрубил художникам и в особенности Лене, которую вдобавок ко всему обозвал дипломированной бездарью.
Ни спорить, ни возмущаться Лена не стала, хотя все наблюдавшие за этой сценой явно ожидали чего-то подобного. В тот же день она подошла к Кириллу и сообщила, что работать в студии больше не сможет.