У нас всё хорошо 2. Любовь

Выбор седьмой. Любовь


Больше месяца Олег не виделся с Леной. С той самой ночи, когда она пришла его утешать. С того счастливейшего момента в Олеге поселилось новое беспокойство, которому он не находил ни объяснения, ни лечения. И если переживания из-за Василисы Аркадьевны были понятны и отчасти устранялись элементарной суетой  вокруг больной, то новый виток волнений, связанных с Леной, обуздать Олегу никак не удавалось. Скорее наоборот: его затягивало куда-то в безраздельный, не поддающийся никакому осмыслению хаос, где он чувствовал себя песчинкой, которую в любой момент может сдуть или раскрошить, не оставив и следа. Состояние растерянности, хорошо знакомое ему из прежних жизненных передряг, сейчас находилось в такой концентрации, что Олег не на шутку перепугался за своё душевное здоровье. И даже осознав эту свою проблему и озадачившись ею, он всё равно не имел ни малейшего представления о том, что ему делать.

Через пару дней после той ночи он сделал неуверенный телефонный звонок Лене, но поговорить нормально не смог. Надеялся, что она его выручит. Но она, напротив, показалась Олегу не очень приветливой и даже какой-то отчуждённой. Он совсем растерялся и не знал, что сказать. Разговор такой и вышел: как говорится, ни о чём. Больше он не звонил. Много раз собирался, но в последний момент менял своё решение. Корил себя за малодушие, боялся, что Лена станет подозревать его в непорядочности, но всё равно не звонил. Очень надеялся, что она позвонит сама. Ему казалось, что она непременно поймёт или почувствует, как ему плохо, как он растерян и подавлен. Должна позвонить – говорил он себе и твёрдо знал, что после этого звонка всё будет по-другому.

Но Лена не звонила. О себе напомнила другая женщина, точнее даже не женщина, а особа, так сказать, женского пола. Разрываясь между  походами в больницу и тяжкими думами про Лену, Олег совсем позабыл про Машку. Забыл, когда наблюдал за ней или разговаривал. Он с трудом мог вспомнить, когда кормил её последний раз. Изголодавшаяся крыса подчистила все зерновые запасы в своей клетке, которые, пока ей перепадало что-то с Олегова стола, лежали нетронутыми. Неизвестно, что было бы дальше, если бы в один особенно грустный по причине материнской истерики день Олег не обратил вдруг внимание, что в его квартире стоит крепкий, сшибающий с ног запашок, идущий из давно не убираемой клетки.

Разойдясь крепкой бранью в адрес всех тех, кто воплощает в себе холодное, тёмное начало под названием инь, Олег решил убрать в клетке и только тогда обратил внимание на своего питомца. Он буквально остолбенел от ужаса. Машка неожиданно раздалась в размерах, как будто её надули. Особенно это было заметно справа. Перепугавшись, Олег решил было, что она, бедная, натурально пухнет с голоду, потому как её хозяин совсем забыл про свои обязанности. Он насовал быстро ей разной еды, а сам помчался к отцу Лизы, тому самому соседу, который держал целый зоопарк и наверняка мог проконсультировать Олега по поводу знакомой ему уже крысы.

Оглядев по-прежнему живую и подвижную Машку, тот сообщил Олегу, что на изнемогающего от голода зверя она не похожа, и разнесло её, скорее всего, по другой причине, которую точно определит только ветеринар.
Час от часу не легче. Олег убрал в клетке, даже почистил Машку купленным когда-то давно сухим шампунем и на следующий день – как раз была суббота – с утра пораньше повёз её в ветклинику. Решил, что разберётся по-быстрому с крысой, а потом помчится в больницу.

Тамошний Айболит вынес не очень радостное для Олега заключение: оказалось, что у Машки какая-то типичная крысиная болячка, возрастная и достаточно серьёзная.
- А что, разве она уже старая? – изумился Олег.
- Сколько она у вас живёт?
- Почти два года, - не сразу ответил Олег, припоминая тот день рождения, когда ему вручили этот странный живой подарок, некоторым образом изменивший его жизнь. – Но она уже немаленькая была, когда ко мне попала.
- Она у вас уже в возрасте, - резюмировал Айболит. – В общем, так: если ничего не делать, протянет она ещё пару недель...
- А если делать?
- Если удалить эту опухоль, то с полгодика поживёт ещё.
- Удаляйте, - твёрдо сказал Олег. – Когда вы сможете?
Айболит позвал девчушку, которая сидела в приёмной, и спросил, есть ли у них кто по записи на ближайшее время. Девчушка ответила, что следующий пациент будет только через два часа.
«Пациент», - усмехнулся Олег про себя и, чтоб не думать о предстоящей операции, стал теряться в догадках, кем может быть этот пациент. Наверняка, кот или собака. Может, грызун какой или попугайчик. Не бегемот же в самом деле.

Он ещё долго думал про этого бегемота, представлял даже, как его везут на большом грузовике, а потом Айболит ставит ему огромный градусник и выливает в бездонную пасть целое ведро с микстурой. Забавно, но смеяться не хотелось.
И совсем не до смеха оказалось, когда Олег обнаружил, что забыл дома телефон. Время – почти одиннадцать. Давно уже требовалось позвонить матери и узнать, что и как. Он занервничал. Представил, как Василиса Аркадьевна, не дождавшись от него звонка, звонит ему сама и приходит в бешенство от того, что он не берёт трубку. «Хоть бы батарея совсем села, чтоб он отключился», - вспомнив, что с вечера не поставил телефон на зарядку, Олег решил, что такой вариант был бы для него более подходящим. Можно будет потом сказать, что он спал, а телефон был выключен. Признаваться, что вместо визита к больной матери, он повёз крысу к ветеринару, не стоило даже под пытками: реакция Василисы Аркадьевны была вполне предсказуемой, в том смысле, что ничего хорошего Олегу не предвещала.
 
Он вышел на улицу – в помещении, пронизанном разными непривычными запахами, ему стало не по себе. Ни солнышко, ни щебетание птичек не радовали его. Тяжёлая от недосыпа голова с трудом держалась на плечах. Он сообразил, что спал всего-навсего часа три: надо было кое-что написать и отправить Кириллу.
Тяжкие думы про больницы, операции и неминуемую смерть накатили на него разом. Олегу показалось, что он упадёт сейчас, поэтому быстро опустился на ступеньки. Присев, немного успокоился, но думать о грустном не перестал. Так вдруг стало жаль всех: и Василису Аркадьевну, и Машку. Всех несчастных, больных и обездоленных. Всех невинно страдающих. И себя тоже жаль. Олег почувствовал, как подкатывают слёзы. Сдержался. Но когда ему вручили прооперированную Машку, всё-таки проронил несколько слезинок.
 
Дома он уложил её бережно в клетку, подвинул поближе всё, что осталось от вчерашнего пиршества, а дверцу закрывать не стал.
Включил телефон, который, как он и ожидал, бездействовал. Набрал мать. Та не ответила.
«Наверное, на процедурах каких-то, - подумал Олег и прилёг на диван. - Наберу минут через десять».

Но через десять минут он спал самым крепким сном, который только бывает.
Когда проснулся, было уже темно. Олег дёрнулся к телефону. Время – без копеек полночь. И два пропущенных звонка: от Кирилла и от Василисы Аркадьевны. Олег даже не знал, чего его теперь следовало больше бояться: гнева матери или того, что могут выпереть с работы. Он и так удивлялся терпению Кирилла, который за последний месяц не сильно его напрягал, отпускал, когда надо было, и ничего не говорил. Он знал, что отправил прошлой ночью совсем не то, чего от него ждали, но родить что-то другое был не в состоянии – ограничился отпиской. Сейчас забеспокоился вдруг, что Кирилл будет сердиться из-за этой отписки и наверняка выкатит Олегу не только за его прогулы, но и вообще за все его недоработки и недочёты. «Хоть бы не потурили с работы», - подумал Олег и почувствовал жуткий спазм в желудке. Давно его так не хватало. Сообразил, что не ел больше суток. Но есть не хотелось – давил спазм. И было очень страшно.
 
Олег почувствовал сильное желание позвонить Лене. Это было даже не желание, а потребность сродни жажде или чувству голода, не утолить которые было просто невозможно.

Двадцать минут первого. Звонить было поздно. От отчаяния включил компьютер. Открыл скайп в хрупкой, почти призрачной надежде, что обнаружит там Лену. Напрасно: её и в дневное время там было не застать. Свою слабую виртуальную активность она объясняла тем, что деньги ей, пока она в сети точит лясы, к сожалению, не капают.
 
В скайпе Лены не было. Чего и следовало ожидать. Сам не зная зачем, Олег нажал на этот контакт, и открылась история их разговоров. Когда-то они перекидывались время от времени разной информацией, большей частью производственной. Олег стал просматривать эти диалоги. Оказалось довольно занятное чтиво. Как легко тогда они общались. Много шутили, отправляли друг другу какие-то карикатуры. Стало бесконечно жаль, что он не ценил тогда всего этого, не радовался по-настоящему каждой минутке такого общения, не вдыхал его аромат, не наслаждался его свежестью, не проникался и не вдохновлялся. Он, как сказал бы классик, знал одной лишь думы власть…

Олег всё поднимался и поднимался вверх, к самому началу их переписки. Это было забавно – читать её с конца, как будто он отматывал плёнку назад. Таким необычным способом он часто осваивал разную информацию в интернете, начиная чтение какой-то новости не с начала или даже конца, а с комментариев. Знакомство с книгой он тоже порой сводил не на первой, как полагается, а на последней странице: любил забегать наперёд, страстно желая узнать, что будет потом.
Взгляд остановился на фразе, которую написала ему Лена: «Разочаровывайся сразу – экономь время».

Дело было в те поры, когда новоиспечённый сценарист ещё не верил своему счастью, которое питали открывшиеся перед ним анимационные перспективы. По обыкновению своему, он горел, пыхтел и восхищался всем происходящим. Страстно делился со всеми своими впечатлениями, желая увлечь каждого в свой удивительный эмоциональный водоворот.

Лена, хоть и живо реагировала на некоторые его идеи, но не спешила включаться в полную восторгов Олегову тему. Он немного обижался на неё за это: ему казалось, она совсем не болеет душой за то дело, которым занимается. Но сказать ей такое, конечно же, не мог. Вместо этого без конца с упоением рассказывал о Кирилле – совершенно удивительном человеке, который действительно живёт работой, дышит ею и, не переставая, творит. Из него, как из рога изобилия, сыплются одна за другой идеи, образы и вдохновение, которыми он заряжает других. Олег неоднократно высказывал это вслух, а тут решил даже написать Лене в связи каким-то очередным озарением, снизошедшим на его Бога. Та отреагировала именно этой странной цитатой: «Разочаровывайся сразу – экономь время». Олег тогда проигнорировал её, а сейчас понял, как Лена была права, потому что через пару месяцев после этого риторика Олега в адрес Кирилла начнёт кардинально меняться. 

А вот ещё один диалог. Судя по дате, состоялся он до того, как Олег познакомился с её детьми.
Лена: Прости, отвлеклась немного. Телефонный звонок.
Олег: Воздыхатель, небось какой-то?))
Лена: )))) Родители звонили.
Олег: Напрягают?
Лена: Как тебе сказать… Мы так устроены, что всё время проверяем других, особенно близких людей на прочность.
Олег: И что они, твои родители? Кричат? Требуют?
Лена: Бывало и это. Но сейчас больше жалуются.
Олег: На кого? Или на что?
Лена: На всё. Они всегда чем-то недовольны. Кто-то их обижает. Кто-то говорит что-то не то или делает не так. Не умеют люди жить.
Олег: А ты умеешь?
Лена: Учусь))
Олег: И как учёба? Справляешься?)))
Лена: Не жалуюсь.
Олег: Ты вообще никогда не жалуешься?
Лена: Раньше случалось. Сейчас – нет. Бессмысленно это.
Олег: Почему?
Лена: Потому что мой дискомфорт – это моя проблема. И никто её не решит, кроме меня.
Олег: Но ты же не можешь всё сама? Иногда человеку требуется помощь.
Лена: Это разные вещи: жаловаться и просить о помощи.
Олег: Да, конечно. Но иногда помощь нужна в виде поддержки, понимания, сочувствия. У тебя так не бывает?
Лена: Сочувствия я не ищу: не хочу, чтобы меня жалели. А поддержка, понимание – это такие вещи, о которых просить не надо. Если люди тебя любят и ценят, они это делают постоянно. Когда же они станут это делать по твоей просьбе, получится как-то неискренне, не по-настоящему. Выходит, твой близкий человек просто так не готов тебя поддерживать – нет у него ни желания такого, ни потребности, а вот если ты попросишь, тогда он  поднатужится и даст тебе, что ты хочешь.
Олег: Не согласен. Может, он не в курсе, что сейчас тебе плохо, что именно в этот момент ты хочешь больше внимания? Ты ведь молчишь, и он думает, что всё в порядке.
Лена: Возможно, ты прав. Но я так долго стучала со своими потребностями в закрытые двери, что теперь стараюсь обходиться без помощи и участия других.
Олег: Тогда не удивляйся, что другие тебе жалуются. Они же видят, что ты не ноешь, не плачешься, и думают, что у тебя нет никаких проблем.
Лена: И поэтому грузят меня своими?
Олег: Почему бы и нет?
Лена: А потом люди удивляются, откуда сложности в отношениях.
Олег: Ты думаешь, сложности именно от этого? От того, что мы грузим других своими проблемами?
Лена: А от чего же ещё? Представь, пришёл к тебе кто-то, вывернул ушат помоев своих и просит, чтоб ты его поддержал, помог, посочувствовал ему бедненькому. И ты сидишь рядом с ним в этой грязи, дышишь этой вонью, выслушиваешь всё это нытьё и движимый самыми благородными порывами решаешь человеку этому помочь. Для начала берёшь в руки тряпку и начинаешь все эти нечистоты убирать, потом бежишь куда-то, пытаешься сделать что-то для этого несчастного. Возвращаешься, а у него уже новые проблемы: опять его обидели, опять ему недодали, или он просто взял и обкакался. И ты по новой: убирать за ним, сочувствовать и решать его вопросы.
Олег: Интересная позиция. Выходит, не надо людям помогать?
Лена: Не могу сказать так категорично. Но я заметила, что если помог человеку один раз, будь готов, что он опять придёт к тебе за помощью. И пока ты его не остановишь, он будет делать это регулярно.
Олег: Почему?
Лена: Потому что ему так удобно. И если ты не отказываешься, он будет думать, что тебя это никак не напрягает, что ты готов помогать ему, то есть решать вместо него им самим созданные проблемы. Собственно, многие считают, что это и есть любовь. Терпит значит любит. Как-то так.
Олег: Но бывают же ситуации, когда человек в отчаянии, когда он действительно никак не может справиться сам?
Лена: Я думаю, человек может сам справиться с любой ситуацией, которая случается в его жизни.
Олег: Ты ошибаешься. А болезни, травмы, потери сознания? Тут никак не обойтись без помощи других.
Лена: И в таких ситуациях можно. Не всегда, наверное. Но гораздо чаще, чем ты думаешь. Такие ситуации больше страшат тем, что, кажется, будто самому с ними не справиться.
Олег: Но ты же не сможешь сама себе гипс наложить, например?
Лена: Не смогу. Я и кран на кухне сама не могу починить. Конечно, за какими-то вещами мы обращаемся к специалистам. Но мы не об этом говорим. Мы говорим о том, что проблемы, неразберихи жизненные человеку нужно решать самому. Конечно, если ты сломаешь ногу, врач наложит тебе гипс. Но если ты не поймёшь, почему с тобой это случилось, если не разберёшься, какой урок из этого всего должен вынести, то нога твоя наверняка будет долго заживать, а может, кстати, и срастись неправильно. Или, чего хуже, когда снимут гипс, ты тут же новый перелом заработаешь. Поинтересуйся, есть такая закономерность, что человек, сломавший ногу или руку, с большой вероятностью в скором времени сломает её опять. Или, может, не эту, а другую.

Олег: Я не знал об этом.
Лена: Также и болезни. Они не так часто требуют медицинского вмешательства, как мы привыкли думать.
Олег: Конечно, с насморком не стоит, наверное, бежать в больницу, а вот если что-то посерьёзней. Рак, например.
Лена: Тогда тем более не стоит.
Олег: Почему?
Лена: Потому что человек, у которого он появился, просто не хочет жить. Устал, разочаровался, обижен на кого-то.
Олег: Почему ты так думаешь?
Лена: Я видела это. Моя бабушка, тётя. Знакомых несколько человек.
Олег: И что, они все умерли? Им не помогло лечение?
Лена: Лечение никому не помогает. Помогает желание жить. Если оно не возникает, человек уходит. Не от рака, так от другого. Моя бабушка, кстати, не от рака умерла. Хотя долго от него лечилась. Сердце не выдержало.
Олег: Неправда. У моей родственницы дальней был рак. Она очень активно боролась за жизнь. Испробовала всё. Не помогло.
Лена: Потому что жить она не захотела. Ты сам сказал – боролась за жизнь. За жизнь не надо бороться. Вообще ни за что не надо бороться. Борьба – это попытка вырвать у мира то, что ты не заслужил, не заработал.
Олег: Тогда почему люди, не желая на самом деле жить, так отчаянно борются за жизнь? 
Лена: Потому что смерти боятся ещё больше, чем жизни.
Олег: Почему?
Лена: Потому что не знают, что будет там. А вдруг ещё хуже, чем здесь?
Олег: А ты боишься?
Лена: Чего - жизни или смерти?
Олег: Смерти. Жизни ты, насколько я успел заметить, не боишься.
Лена: Кто не боится жизни, тот и смерти не боится.
Олег: По-твоему, там, где мы окажемся после смерти, не будет ничего плохого?
Лена: Не будет. Я тебе больше скажу. Плохого вообще не бывает. Ни тут, ни там. Всё благо.
Олег: Ну, это ты загнула. Чистая проповедь. Я не верю.
Лена: Твоё дело. Каждый сам выбирает, во что ему верить. Только не забывай, что по вере своей мы и получаем.

После этого Лена попрощалась и отключилась. Пересматривая ещё раз этот диалог, Олег вспомнил, как он решил тогда, что всё сказанное Леной – всего лишь убогое сектантство. Что жизнь устроена иначе, что всё не так просто и вообще… Он даже не хотел тогда дискутировать с ней на эту тему. А сейчас… Сейчас ему виделось всё иначе. Может, и не так, как говорила Лена. Но и не так, как ему думалось прежде.
Уснул он уже на рассвете. Перед этим попробовал переписать те две сцены, которые отправил Кириллу накануне. Они были намного лучше. Удовлетворённый, Олег лёг спать. Но сон не шёл. Олег вспомнил про своих друзей-дикарей. Почему они ему снятся? Зачем всё это?..

…Проснулся, а точнее встрепенулся от звонка будильника, который заблаговременно завёл на десять. Чтоб снова не проспать.
 
Сразу набрал Кирилла. Знал, что тот не будет в такое время спать. Кирилл ответил. Олег, как мог, объяснился, отчитался и пообещал исправиться, то есть послать новый вариант. Кирилл всё принял, но, как показалось, Олегу, остался не очень доволен. «Выгонит», - заключил Олег, памятуя, что пусть и не Кирилл самый главный в их студии, но от его слова зависит многое. Забеспокоился, а потом махнул рукой: будь, что будет.

Подошёл к Машке. Она спала. Но, видно, просыпалась недавно: лежала теперь в другом углу – не там, где была ночью.
Дрожащей рукой Олег набрал телефон Василисы Аркадьевны. Тот факт, что она, не дозвонившись вчера, не стала больше перезванивать и сегодня с утра не обрывала провода, его сильно беспокоил. Он был уверен: что-то случилось.
- Алло, сынок! – ответил ему бойкий голос, которого он уже давно не слышал. Василиса Аркадьевна определённо пребывала в большой радости. С чего вдруг?
Олег не успел даже задать свой вопрос, как ему стали в деталях повествовать о случившихся за прошедшие сутки переменах.

Как оказалось, Василису Аркадьевну увидел в больнице какой-то бывший ученик, который работал в другом отделении. Он не поленился справиться у коллег о состоянии своей бывшей учительницы. Потом связался с какими-то одноклассниками, те обнаружили знакомых в какой-то дорогой клинике с хорошим оборудованием, собрали денег на консультацию и томографию, договорились там и даже решили вопрос с транспортировкой больной: нашли машину, в которую её смогут погрузить вместе с коляской.

- Игорь Сергеевич не согласился сначала, - объяснила Василиса Аркадьевна, - сказал, что мне лучше пока не путешествовать никуда с гипсом.
Слово «путешествовать» Василиса Аркадьевна произнесла с особенным нажимом: видимо, ей понравилось говорить о себе в таком контексте.
- Но потом разрешил, - закончила она. – Завтра в одиннадцать мне надо быть там. Это недалеко от цирка. Улица…
Олег назвал улицу. Он знал эту клинику: был там когда-то со Светой. Безрезультатно, кстати. Поэтому решил, что визит Василисы Аркадьевны в это место тоже вряд ли что-то изменит в её медицинских показателях.
- Ты сможешь с нами поехать?
Олег задумался. Что-то ему твердило про работу, про волосок, на котором он висит, но с другой стороны после всего того, что случилось…
- Буду, - решительно ответил Олег.
- А почему ты вчера не пришёл и не позвонил? – вспомнила Василиса Аркадьевна про вчерашний сыновний прогул.
 
Сам не зная почему, Олег взял и выложил всё начистоту: про Машку и её операцию, про то, что не дозвонился, а потом взял и уснул. Когда проснулся, была уже ночь.
Завершив своё повествование, приготовился к самому худшему. Но ответ, который он услышал, его крепко удивил.
- Бедная… - с неподдельной жалостью проговорила Василиса Аркадьевна. – И ты тоже устал, наверное. Замучился в последнее время. Ты не приходи сегодня. Отдохни. А завтра тогда часикам к деся…
- Нет-нет, мама. Я приеду. Тебе принести продукты надо. И вообще…
- У меня всё есть. Вчера столько гостей было.
И она принялась перечислять коллег, каких-то бывших учеников, которых Олег должен был помнить.

- Я всё равно приду, - настоял он и отключился.
Он поскорей хотел набрать Лену, услышать её голос, сказать ей… Сколько всего он хотел сказать ей сейчас. Как жаль, что он не находил этих слов раньше. И извиниться ему тоже надо.

Лена не ответила. Почувствовав небольшое волнение, он всё же не стал спешить с выводами – мало ли что, занята, не слышит. Минут через десять перезвонил ещё. То же самое. Тут же набрал снова и упорно слушал гудки до победного, пока вежливый автомат не сообщил ему, что абонент не может ответить.
 
«Спокойно, Ипполит», - излюбленной киношной шуткой он попробовал снять нарастающее волнение. Не помогло. Олег глянул на Машку. Она проснулась. Открыла глаза, но лежала.
- Как ты? – подошёл он к ней. Погладил. Она повеселела. Встала, пошуршала. Занялась лежавшим неподалеку сыром.

Собравшись с мыслями, Олег решил, не откладывая, ехать в больницу, а потом, если Лена не будет отвечать, нагрянуть к ней с визитом. Неожиданно, конечно, будет и даже как-то не совсем… Ладно. Подумать об этической стороне своего плана он решил по дороге и начал собираться. Была ещё надежда, что Лена объявится или ответит, когда он ещё раз наберёт её.

Но Лена не перезванивала. Добравшись до больницы, Олег в который раз набрал заветный номер. Опять без ответа. Хоть бы на «занято» попасть – подумал он – чтоб знать, что всё в порядке. А то, может, и с ней беда какая приключилась: за компанию со всеми решила поболеть. Но эта версия показалась ему не очень убедительной: скорее всего она просто не хочет с ним разговаривать.
 
«Ох, грехи мои тяжкие…» - припомнил ещё одну киноцитату и вошёл в больничный корпус. Василисы Аркадьевны в палате не было. Он побежал к постовой медсестре, не успел ещё открыть рот, как та, махнув рукой в сторону окна, за которым расположился небольшой больничный садик, уставшим голосом сказала:
- Она там. Гуляет.

Выскочив на улицу, Олег обошёл здание и начал среди редких гуляющих искать глазами коляску. Не нашёл. Помчался по аллее. Всё время смотрел по сторонам, но Василису Аркадьевну нигде не видел. Потом свернул в сторону, решил посмотреть за кустами. Услышал голос, обрадовался и пошёл туда. Но, приблизившись, засомневался, что это были те, кого он искал: из-за кустов доносился громкий голос, которым кого-то безжалостно отчитывали. Олегу показалось, что он слышал прежде этот голос, но хозяйку его вспомнить не мог. Да и поверить, будто кто-то пришёл сюда к его матери, чтоб устроить ей нагоняй, было совершенно невозможно. Наверное, за кустами была не она. В недоумении Олег остановился.

- Ты дура. Набитая дура, - рокотала всё та же незнакомая тётка. – Ну, что ты устраиваешь? Много тебе радости от этой суеты вокруг тебя? На сына смотреть больно. Загоняла его совсем. Чем он так завинил перед тобой? А? Молчишь! Так я тебе скажу. Ты просто не хочешь жить. НЕ ХО-ЧЕШЬ.

Отчеканив эти слова, тётка сделала небольшую паузу. Видимо, чтоб её слушателя пробрало от них как следует. И не ошиблась – из-за кустов раздались всхлипывания.
- Я насмотрелась тут на вас таких. Понапридумывают себе болячек, носятся с этими диагнозами… Ах, я весь такой больной и несчастный. Пожалейте меня. Никто тебя не должен жалеть, да и спасать тебя не обязан. Накопила в себе дерьма выше крыши, сиди теперь и расхлёбывай. Расхлебаешь, выйдешь отсюда и жить будешь. А нет, так не пудри людям мозги. Не спасут тебя ни обследования никакие, ни операции на твоей голове безмозглой. Понимаешь ты или нет? Только сама намаешься и всех вокруг замучаешь своими капризами. И деньги ещё немалые…

Олег сообразил наконец, что отчитывали его мать, он быстро развернулся и заспешил в сторону аллеи. Сел на первую попавшуюся лавочку и замер. Потом подскочил и рванул прямиком к корпусу. Через него прошёл быстрым шагом на выход из больницы и только на улице успокоился и остановился.

Он даже не знал, что в этом случайно подслушанном разговоре так поразило его. То, что кто-то осмелился отчитывать его мать и говорить ей такие страшные слова? Или то, что впервые в жизни нашёлся человек, заметивший заслуженной учительнице, как она не права в отношениях с собственным сыном? Но кто же это?

И вдруг до него дошло. Это была санитарка - крепко сбитая баба средней пожилости, которая сильно невзлюбила Василису Аркадьевну и всячески ей досаждала, доводя порой до слёз. Конечно, мнительную сверх меры пациентку привести в такое состояние было делом невероятно простым, но Олег со временем тоже убедился в злонамеренности этой санитарки и стал поглядывать на неё волком.
Странно, очень странно, что Василиса Аркадьевна вообще согласилась пойти с ней на прогулку, а потом не стала кричать и вопить, когда та завезла её в кусты и пошла в разнос. Олег вспомнил вдруг газетную статью, которую успел пробежать по диагонали, пока ехал сегодня в больницу. Он никак не успевал отправить машину в ремонт, и всё то время, пока Василиса Аркадьевна была в больнице, катался на общественном транспорте. Статью читал какой-то дедуля, по виду очень ответственный и политически сознательный. Глядя на него, Олег тоже решил узнать, чем таким важным живёт нынче отчество, а то из-за всех своих женщин потерял всякий контакт с реальностью.

Заголовок сообщал о загадочном самоубийстве известного политика – одного из тех очень немногих, которых Олег хоть и не сильно уважал, но всё же не считал редкими отморозками, как прочее большинство. В подробно описанные детали с места происшествия Олег не стал особенно вникать, зная, что полной правды там всё равно не будет. А вот комментарий одного из приближённых, который ни секунды не сомневался в том, что это убийство, почему-то произвёл на Олега впечатление. «Он не мог застрелиться, - настаивал приближённый, - не такой это был человек. Даже будь он по уши в грязи или каких-то проблемах, всё равно не стал бы. И угроз ничьих никогда не боялся. Он скорее мог сам кого угодно застрелить, но сделать такое с собой - никогда».

Василиса Аркадьевна такая же. Она без остатка вынесет мозг любому, кто посмеет хотя бы заикнуться в её адрес с какой-то пусть самой пустяшной критикой. Да и смельчаков таких пойди поищи: Олег, оттрубивший выпускной класс под чутким материнским руководством, помнил, что в школе её многие побаивались, на уроках и пикнуть никто не решался, а уж чтоб там заспорить или с претензиями какими-то – на это даже самые бойкие и крутые родители никогда не решались, не говоря про коллег и даже школьное начальство.

Конечно, сейчас она более уязвима из-за гипса и прочих медицинских проблем, но допустить такое по отношению к себе не способна в принципе. Впрочем, кто знает, как оно бывает.
 
Олег пребывал в полной растерянности. Он ещё раз набрал Лену. Глухо. А вдруг – Олега прожгла мысль – вдруг у неё появился кто-то? Они не виделись почти месяц, за это время могло случится всё, что угодно. Мало ли мужчин вокруг. А, может, ей подвернулся кто-то состоятельный, с большими возможностями, готовый одним махом без колебаний усыновить всех её детей, а ей обеспечить безбедную и беспроблемную жизнь?

На лбу выступила испарина. Олег понял, что опоздал. Не зная, что там у Лены на самом деле, он был уверен: всё именно так. Поэтому она и не звонила. Наверняка огорчалась, что он не звонит. А, может, и не огорчалась – сразу разочаровалась… Потом подмигнула одному из своих воздыхателей, и всё… Или встретила кого-то: долго ли ей при её-то внешности. Сейчас лето. Пляж. Декольте. Олег почувствовал, как всё его нутро сковал мощный озноб. Он напрочь забыл о Василисе Аркадьевне и рванул на остановку.
 
Минут через сорок уверенной походкой он маршировал по направлению к хорошо ему знакомой девятиэтажной панельке. Когда среди домов стал виден её угол, Олег замандражировал и резко сбавил скорость. Он по-прежнему шёл, но медленно и неуверенно. Потом остановился. Вспомнил последний визит в дом Аллы, когда он в бесплотной своей надежде захотел погреться у чужого огонька. А вдруг сейчас, как и тогда, ему откроет дверь какой-нибудь амбал? Что он ему скажет? Сделает вид, что ошибся? Или представится коллегой, который зашёл по работе?
 
Олег присел на скамейку, взял телефон и собрался было ещё раз набрать Лену, но  вдруг замер. Отвёл от экрана руку и продолжал на него смотреть невидящим  взглядом. Всё. Он профукал свой шанс. Упустил своё счастье. Ему больше нечего тут ловить. И винить некого. Он получил то, что хотел. Или как говорила ему Лена? Оказался там, куда шёл.  Точнее куда дошёл – больше ему не осилить. И мама его тоже там, куда пришла сама. Все те, кто мается и страдает, – они именно там, куда притащились по собственной воле. И никто ни в чём не виноват.

Олег встал и побрёл назад. В нём боролись сейчас два чувства. Первое твердило о том, что он не сможет без Лены. А вот и сможет – говорило второе. Голос этот звучал громче, уверенней, но Олегу так хотелось отдаться во власть первого, который хоть и был потише, но не так страшил его и казался ближе, понятней, родней.

«Куда теперь? В больницу?» Олег не был уверен, что ему стоит сейчас туда идти. Решится всё там и без него – пришла в голову неожиданная мысль. Она ему понравилась. Вспомнил тут же, что Василиса Аркадьевна просила не приходить сегодня. Пусть так и будет: вроде как и не было его там. Он ничего не слышал, и его это не касается. Или всё-таки нет? Раз был там и услышал, значит, касается?
Погрузившись в свои размышления, Олег не заметил, как добрался до остановки. Ещё раз задался вопросом, куда ему ехать, и снова пришёл к тому же выводу: домой. А маме позвонит позже и скажет, что разгребает свои подзапущенные дела. На мгновение Олега качнуло в другую сторону. Надо бы поехать – промелькнуло в голове. А вдруг там эта злобная санитарка опять какой-то террор разведёт или что другое надумает предпринять? И снова он виноват будет, что не защитил, не поддержал, не помог. Олег выругался и пошёл к светофору, чтоб перейти на другую сторону. На светофоре был красный. Когда загорелся зелёный, Олег опять передумал. Он не стал переходить дорогу, развернулся и пошёл обратно, к остановке, с которой мог уехать к себе.

Вернувшись домой, он с радостью обнаружил, что Машка понемногу ходит.
«Всё хорошо», - сказал себе.
Посмотрел почту. Кирилл попросил доработать ещё один момент. Олег ответил, что сегодня всё сделает и отправит. Потом написал, что завтра ему надо срочно в больницу, и в студии он сможет быть только после обеда. Это в последний раз – непонятно зачем заверил Олег Кирилла. А про себя решил, что будет привлекать всех подруг Василисы Аркадьевны и прочих: они все на пенсии, пусть и ходят по больницам, что им ещё остаётся делать.
С таким боевым настроением набрал маму. Она тут же ответила.
- Как дела? – с нотками беспокойства спросил Олег.
- Всё нормально, - так же бойко, как и поутру, сообщила она.
Олег удивился. Может, он ошибся, и в кустах санитарка отчитывала кого-то другого? Облегчённо вздохнул. Не тушуясь и не чувствуя никакой вины, он сообщил, что прийти сегодня не сможет. А завтра, конечно, будет, как штык. На том они и распрощались.
Вспомнив, что с утра не ел, Олег поскрёб по сусекам, обнаружил в холодильнике какие-то остатки и быстро их подчистил. Не забыл, конечно, оставить кусочек и для Машки.
Расслабившись, он прилёг на диван. Закрыл глаза. И опять увидел дикарей. Только не во сне, как обычно, а наяву.
Встал, подсел к компьютеру, включил его и завёл новый вордовский файл. Долго думал, как назвать. Дикари? Нет, не годится. Они? Мы и они? Один на один?
Погрузился в раздумья.
«Встреча», - набрал наконец он.
С чего теперь начать? С диалога? О чём? А как они вообще говорили? На каком языке и какими словами? А, может, они читали мысли и обходились без слов? Тогда они прекрасно понимали друг друга и вряд ли в чём плохом подозревали. Врать, кстати, тоже не было никакой необходимости.
Олег долго ещё копошился в своей голове, пытаясь под завалами самых разных впечатлений, мыслей, людей, откопать давно погребённое, но не уничтоженное совсем знание. Где-то глубоко в нём сидела та самая правда, которой он всегда так жаждал.
«Яркое солнце пробивалось сквозь верхушки сосен», - отстучал он то, что пришло в голову. Не ахти начало, но хоть что-то.
 
Опять задумался. Надо было дать героям имена. Прошло больше часа, а он так и сидел, погружённый в себя. Очнулся от Машкиного шебуршания. Показалось, что она хочет выбраться из клетки. Он взял её на руки и перенёс на ковёр. В былые времена, оказавшись на свободе, та пустилась бы в настоящий галоп, а сейчас сидела беспомощная на ковре и грустно поглядывала на Олега.
- Беги, чего ты сидишь? – решил он подбодрить Машку. Но она не воодушевилась.
Олег вернулся к потухшему экрану. Посмотрел на свой скудный авторский зачин.  Понял, что ничего сейчас не напишет. Решил сходить в магазин, а потом заняться работой.

Вечером, в девятом часу, когда все дела были закончены, Олег надумал ещё раз набрать Лену. Долго вертел в руках телефон – никак не мог отважиться. Потом всё-таки собрался с духом и позвонил. Ответа не было. Он совсем не удивился. Но с другой стороны, поразмыслив, решил, что точку тоже рано ставить: зная Лену, он был уверен, что она не может так просто игнорировать его. Невозможно было представить себе сцену, что она просто смотрит на экран, который сообщает о входящем вызове, и намеренно не берёт трубку. Ей ничего не стоит ответить на звонок и сказать ему всё, что она о нём думает. А потом попросить больше её не беспокоить. И он послушает её.

Неужели что-то случилось? Олег стал ругать себя за сегодняшнее малодушие – надо было всё-таки зайти. А вот про Аллу он напрасно вспомнил: тут совсем другое, отношения и ситуация в целом. Олег ничем не рисковал, если бы появился сейчас в доме Лены и нарвался бы там на какого-то мужчину. Мысль о мужчине, с которым она может проводить время, встревожила Олега. Представить её в объятиях другого было просто невыносимо. Желудок отозвался на эти мысли очередным спазмом. Когда боль поутихла, Олег решил во что бы то ни стало встретиться с Леной и объясниться. А там хоть трава не расти.
На следующий день в половине десятого он был уже в больнице. Василиса Аркадьевна хоть и пребывала в некотором волнении, но в общем и целом держалась. Она совершенно переменилась - той разбитой и потерянной женщины, которой она была ещё пару дней назад, не наблюдалось. Олег не знал, что и думать. Когда речь зашла о сегодняшнем обследовании, он принялся говорить дежурные утешительные речи, которыми щедро сыпал в последнее время.
- Не надо, - перебила его Василиса Аркадьевна. – Не надо это всё говорить. И жалеть меня тоже не надо.

Олег ещё больше подивился произошедшим переменам, но раздумывать об их причинах не стал: в конце концов, это его это не касается.
В клинике всё устроилось достаточно быстро: без очередей и длительных ожиданий. Долгим показался Олегу только сам приём у доктора. Сначала он внимательно изучал снимки и записи в медицинской карте. Потом задавал Василисе Аркадьевне много разных вопросов: о семье, о работе, о самочувствии и даже о том, каково ей живётся на пенсии. В заключении вынес вердикт - несколько неожиданный, как показалось Олегу.

Доктор подтвердил, что опухоль есть.
- Судя по снимкам, сделанным почти два месяца назад, она не увеличилась, - отметил он.
- И что это значит? – не выдержала Василиса Аркадьевна.
Доктор снял очки, потёр пальцем оправу, потом снова надел их и продолжил.
- Обычно пациентам с таким диагнозом, как у вас, мы рекомендуем операцию. Она гарантировала бы вам ещё лет десять. Но… Буду с вами откровенен: несколько похожих операций, проведенных в последнее время, не дали ожидаемого результата. Если учесть, что ваша  опухоль не растёт и, как я понимаю, особенно не влияет на ваше самочувствие, вам лучше воздержаться пока от операции.
- И что мне делать?
- Ничего. Живите. Будет ухудшение, или опухоль начнёт расти, тогда будем решать. Через полгода, если ничего не произойдёт, сделаем повторные снимки.
- Но как же… - Василиса Аркадьевна совсем растерялась. Она сидела сейчас с таким выражением, какое бывает у обманутых в своих надеждах детишек.
- Вы хотите, чтобы вам сделали операцию? – удивился доктор.
- Нет, конечно, - пришёл на выручку Олег. – Просто мы настроились уже. Специалисты, к которым мы обращались раньше, говорили, что операция – единственный шанс продлить жизнь…
- Она может продлиться и без операции.
- Может или точно продлится? И на сколько, если это действительно так? – уточнил Олег.
- Я не могу вам назвать никаких сроков. В ближайшее время  ухудшение точно не предвидится. Так что можете спокойно заниматься своей ногой, - доктор перевёл взгляд на гипс. – Впервые такое вижу. Чтоб авария, перелом и такой диагноз.
- А дальше что? – занервничала Василиса Аркадьевна.
- Не могу вам сказать. Многое будет зависеть от вас.
- Но шанс, что она будет жить, есть? – забеспокоился и Олег.
- Шанс всегда есть. И надежда. Попробуйте жить и не думать об этом.
- Как же не думать? – сокрушалась Василиса Аркадьевна по дороге в больницу.
Олег долго выслушивал её причитания, а потом совершенно неожиданно для себя спросил:
- Мама, ты чего хочешь?
- Как чего? – удивилась она.
- Я тебя спрашиваю, чего ты хочешь?
- Здоровой быть.
- Зачем?
- Как зачем? Чтоб без болезней, без боли жить.
- Вот и живи. Тебе же сказали, что пока операция не нужна. Тебе же объяснили, что не дали похожие операции результатов.
- А что это значит?
- Значит, что умерли люди. Неужели непонятно?
- Я как-то не догадалась.
- А что может быть, если в таком случае говорят, что нет результата?
- Не знаю… Может, снова опухоль появилась.
- Может, и так. Мама, я не знаю. Я только думаю, тебе не о чем беспокоиться.
- Как же не о чем, сынок… - глаза Василисы Аркадьевны увлажнились.
- Ты же сказала, что хочешь жить. Вот и живи. У тебя же не болит там?
- Нет. Но мысль, что там смертельная болячка…
- Мама, гипертония – тоже смертельная болячка, - перебил её Олег, который в своё время настрочил не один текст про основные причины смертности. – От онкологии умирают реже, чем от гипертонии. А давление у тебя, кажется, гораздо выше нормы…
Василиса Аркадьевна умолкла. Только всхлипывала время от времени.
- Если ты действительно хочешь жить, то живи, - припомнил Олег слова той самой санитарки, которую Василиса Аркадьевна записала в свои враги. Ему сейчас показалось, что предназначались эти слова всё-таки для неё.
- Если хочешь жить, - повторил он, - то живи и не думай о плохом. Оно и так может прийти, даже если у тебя нет никакого смертельного диагноза. Мне вот завтра упадёт кирпич на голову, и всё…
- Брось ты… Нельзя такое говорить.
- А думать, что умрёшь, можно?
- Это разные вещи.
- Никакие не разные. Мама, откуда ты знаешь, вдруг я завтра пойду в больницу и узнаю там, что у меня тоже какую-то хрень обнаружили?
- Почему ты так говоришь? У тебя болит что-то?
- Ничего у меня не болит. Но ты же знаешь, не всегда должно болеть. Может и не болеть.
- Ой, не знаю я… Ничего уже не знаю, - запричитала Василиса Аркадьевна. 
В это время машина въехала в больничный двор.
Олег с помощью водителя выгрузил больную, довёз её до палаты и распрощался.
- Мне на работу. Я вечером зайду, - сообщил он и, не дожидаясь ответа, умчался.
Явиться смог только в восемь. Обнаружил маму в сильном беспокойстве, только на этот раз волнение, похоже, было вызвано не её здоровьем, а совсем другими причинами.
- Боже, как ты похудел, сынок, - запричитала Василиса Аркадьевна, как только Олег возник на пороге её палаты. – Ты хоть ешь что-нибудь?
Олег улыбнулся: давненько он не слышал ничего подобного, хотя в былые времена ни один разговор с ней не обходился без подобных вопросов, будто Олегово счастье зависело исключительно от правильного и полноценного питания.
Но ответить на этот, казалось бы, важный для матери вопрос, он не успел: та разошлась потоком новых причитаний по поводу того, как он бедный измучился с этими всеми больницами и её капризами.

При слове «капризы» Олег удивлённо поднял бровь: этого он точно не ожидал. Даже допустить такого не мог, чтоб Василиса Аркадьевна по доброй воле призналась, что перегнула палку, что сильно увлеклась собой и совсем позабыла про чувства других. Этого в их сложном семейном репертуаре точно никогда не было.
«Может, и случилось это всё с ней, чтоб вот так вот вдруг взяла она теперь и начала думать совсем по-другому…» - устало заметил Олег и, расслабившись, зевнул.
- Иди, иди домой, отдыхай, - она приподнялась на кровати, чтоб толкнуть его. Дескать, давай, нечего тебе тут больше.

Проговорив пару каких-то слов на прощание, Олег вышел из палаты. Оказавшись на улице, увидел стоявшее неподалёку такси. Минут через двадцать был дома. Не снимая обуви, прошёл в комнату и плюхнулся на диван. Это была даже не усталость – то, что он ощущал, походило скорее на состояние студента после самого трудного экзамена. Сил нет, в голове пусто, есть только лёгкая эйфория от того, что экзамен сдан, что гора с плеч, и он теперь свободен. Как же это классно.
Где-то в углу послышался шорох. Олег повернул голову. Из-под шкафа вылетела Машка и понеслась по комнате. Она не шла, не бежала, а именно неслась. Олег смотрел и не верил глазам: ещё вчера она с трудом передвигалась в пределах собственной клетки. А сейчас резвилась и скакала, будто ничего и не было, будто не торчали из её пузика нитки, а сама она только вступила в очаровательную пору своей крысиной юности. Он с нежностью посмотрел на этого зверя, ставшего ему родным, и, вытирая непрошеную слезу, подумал: «Даже крысу, оказывается, можно полюбить».
Встал, взял её на руки и сел опять на диван.

Но Машке не сиделось. Она быстро слезла с Олеговых колен и рванула куда-то по своим делам. Какое-то время он следил за её передвижениями, а потом, сам не заметив как, провалился в сон. Там его ждали дикари, которые, как и прежде, шли навстречу друг другу. Ещё немного, и они увидятся. Обычно в этот момент Олег начинал волноваться и тут же просыпался. Но сейчас, на удивление, он был спокоен. Дикари, заметив друг друга, стали приветственно махать руками. Олегу даже послышался какой-то радостный возглас…

Он открыл глаза и понял, что звонит телефон. Мелодию из «Звёздных войн» давно уже сменил классический рингтон, который ласкал сейчас слух мягким морским бризом, не предвещавшим никаких бурь и ураганов. Олег улыбнулся и посмотрел на экран. Он точно знал, о чём будет его новая история под названием «Встреча», в которой ему удалось пока написать только несколько слов.