Вопросы пола в харьковском тубдиспансере

                Заведующая отделением Лида Волкова совершенно слилась с образом главной героини фильма «Служебный роман». Сейчас уже не все его помнят, а в своё время этот фильм пользовался огромным успехом у романтически настроенных обывателей. Главная героиня фильма, начальница, завела шашни со своим подчинённым. Лида завела шашни со своим больным. «Шашни» - это конечно вульгарное слово. Лида, как и героиня фильма, влюбилась в своего больного или по крайней мере увлеклась им. Мужик был и в самом деле видный: высокий, худощавый, с осмысленным лицом. По образованию юрист, недавно уволившийся из УВД. Он это объяснил своей неуступчивой позицией по принципиальному вопросу, то есть пострадал за справедливость. Как позже стало известно, уволен он был за пьянство. Вскоре выяснилось, что наклонность к горячительным напиткам не единственная неприятная черта его характера. В пьяном виде он впадал в психоз ревности, распространённый среди алкоголиков, и начинал Лиду мучить. Доходило и до побоев. Однажды Лида, к моему удивлению, явилась на работу с фонарём под глазом. Интересно, что мужик здорово маскировался. Я его никогда пьяным не видел. Единственно, от него исходил специфический для большинства алкоголиков кисловатый запах. Но я не принюхивался. Первым всю подноготную узнал конечно доктор Сидоров.

                Доктор Сидоров – легенда нашего туб.диспансера. Мне он напоминал почему-то одновременно воробья и хорька. Внешне доктор Сидоров ничего особенно запоминающегося не демонстрировал. Среднего роста и средней упитаннсти мужичок лет сорока с маленькой лысоватой головой и живыми блестящими карими газами, он поражал быстротой перемещений и деловой хваткой. Он любил деньги и женщин. Именно в этой последовательности, и из этой последовательности и её содержания секрета не делал. Ещё он стремился набить себе цену. В стране дураков это проблемы не составляло. Мне например делалось стыдно даже наблюдать, как он из простой медицинской манипуляции устраивает цирк. Но это мне. Я-то цирка не устраивал, но и результаты цирка, естественно, мне не полагались.

                Лида сбежала от своего хахаля в Киев к матери. После этого я потерял её из виду. По моим наблюдениям, человек, как правило, попадает в тяжёлые ситуации стоит ему напялить на себя художественный образ. Художественный образ не рассчитан на столкновение с жизнью. То есть художественый образ бывает похож, и даже очень, на какого-нибудь живого человека, но именно так, а не наоборот. Если наоборот, человек сталкивается с нехудожественной жизнью, которой любые художества на её поле неизбежно проигрывают. Вот доктор Сидоров никакие художества на себя не натаскивал, а жил в полном согласии с болотом, его породившим, и отлично себя чувствовал.

                Но и у доктора Сидорова случались промахи в жизни. Промахи появлялись одновременно с идеями. Лет в сорок доктор Сидоров решил жениться. Решение это я называю идеей, потому что оно не связано ни с чем конкретным. Точнее, ни с кем конкретным. – Все твои бабы на букву «б», - томно проворковала наша глав.врачица, вальяжная дама далеко не первой молодости, любительница поговорить об отношениях. И не только поговорить. – А нам на больше букв и не надо, - немедленно отпарировал доктор Сидоров. Он сказал правду. Но жене-то положено больше букв. В этом проблема. Доктор Сидоров начал охоту и напоролся на сходный с зав.отделением Лидой вариант. Только пьющим оказалась не невеста доктора, а её прежний муж, околачивавшийся вокруг прогнавшей его жены. Доктор Сидоров вступил с ним в единоборство. Не знаю какие потери понёс отвергнутый муж, а доктор Сидоров явился однажды на работу с фонарём под глазом, и размерами и формой очень напомнившим мне аналогичное Лидино украшение. Сватовство закончилось ничем. По-видимому, разборки и драки прояснили истинную сущность мероприятия: ничего, кроме безжизненной идеи, оно в себе не содержало.
 
                А вот Соломон Бенционович Кричевский, наш рентгенолог, матримониально-сексуальные проблемы решил аккуратно и мудро. Соломону Бенционовичу набежало пятьдесят пять, столько же набежало его очень представительной и приятной жене. А рентгенлаборантке Алочке было на двадцать лет меньше. Она конечно выглядела попроще жены и культурный её уровень не достигал таких высот, но она брала приятностью обхождения, миловидностью и нетребовательностью. У обеих женщин имелось по ребёнку от Соломона Бенционовича. У жены - дочка, у Алочки - сын. Соломон Бенционович успевал и там и там. Интересно, что жену я пару раз видел, когда она к нам заходила. Впечатление она производила, что совершенно довольна отношениями с мужем. Впрочем, кто разберёт женщин? Сам Соломон Бенционович являл зрелище скромного, уравновешенного и мудрого еврея. Ниже среднего роста, с седеющими чёрными волосами и смуглой кожей, он всегда смотрел в сторону и был большим любителем компромиссов. Наши вечно ругающиеся заведующие обычно приглашали его разбирать их споры. В затемнённом рентгенкабинете Соломона Бенционовича собиралось нечто вроде сионистского лобби. Пять или шесть евреев нашего диспансера любили там обсуждать политические новости, пока не заявлялся кто-нибудь посторонний. Доктор Сидоров тоже частенько вламывался, как только замечал отсутствие постоянных завсегдатаев рентгенкабинета на рабочих местах. Но доктору Сидорову не доверяли.

                Доктор Сидоров так и не женился сколько я помню, то есть до своих лет пятидесяти. Соломон Бенционович укатил в Америку с женой, которая его таким образом заполучила полностью, и дочкой. Алочка с сыном остались. В Америке Соломон Бенционович, попавший туда уже в летах, вроде бы работал вахтёром в гостинице. Обидно как-то. Рентгенологом он был очень хорошим. Но разве только это обидно?