Без родины гл. 5

                ГЛАВА ПЯТАЯ.

  В моей комнате  трещит  телефон. Я отвечаю, и с трудом узнаю голос того, кто звонит:

 –  Гриша, Гриша! Что делать? В микрорайоне массовые погромы! В моей многоэтажке семью убили! Многие дома горят!

– Прежде всего – возьми себя в руки, Костя, ты же мужчина! Затем забаррикадируй входную дверь, выйди на веранду, и смотри на дорогу в город. Жди, я на чем-нибудь за вами приеду. Карина где?

– Тут, со мной. А куда ее спрятать, из квартиры  шага не сделаешь, везде националисты, да и некуда! – в телефонной трубке раздаются звуки, похожие на приглушенные   рыдания.

  Я несколько минут думаю, и прихожу к выводу, что в подобной  ситуации возможен лишь один выход: это доставить Костю с сестрой на  охраняемый десантниками железнодорожный вокзал, где находится штаб эвакуации беженцев. Однако на своем «Москвиче» я не одолею ни войсковых пикетов, ни «черных» заслонов. Но решение проблемы есть!

    Я бегу, не жалея ног, по родному кварталу  до нужного мне двора. Перелезаю через забор и радостно улыбаюсь: тут он! Так необходимый мне, известный всем в городе, «УАЗ» Эльдара. На зеленых бортах машины нанесены белой краской надписи, а брезентовый тент крыши раскрашен в цвета народного фронта.

    Эльдар настолько уверен в своей популярности и неприкосновенности, что оставляет ключи в замке зажигания. Он прав, наш Эльдарчик, в городе никто не посмеет. Разве что я. Но обо мне, как и обо всех нас, Эльдар  давно забыл. Что ж, тем лучше, тем хуже...

  Я еду по родному городу на угнанной у Эльдара машине. Год тому назад, скажи, что такое будет, я не поверил бы. А теперь, будто так и должно быть.  Впереди мелькает машина патруля,  я вспоминаю о документах. Пожалуй, поищу их. Если какие есть, все будет легче, чем совсем ничего. В бардачке я нахожу патроны от охотничьего ружья, под сидением заряженную ракетницу и само ружье. Да, Эльдар, с документами у тебя полный порядок!

  Обыскивая машину, я отвлекаюсь,  и  в повороте  едва не сбиваю с ног бородатого автоматчика. Он с проклятиями отпрыгивает, затем снимает автомат с предохранителя и направляет на меня. Я останавливаюсь и наблюдаю в зеркало заднего обзора, как автоматчик размышляет, что ему делать. Мне везет: появляется товарищ бородатого, такой же бородач,  и что-то  говорит, указывая на надписи по бортам моей машины. Первый, помявшись, опрометчиво закидывает автомат за спину, и оба нерешительно направляются ко мне. Воспользовавшись тем, что оружие мне больше не угрожает, я, что есть сил, жму на педаль газа.

  Удрав от бородачей по узкой кривой улочке, я вылетаю  на центральный проспект города с почти  космической скоростью. И к своему ужасу,  оказываюсь в движущейся колонне БМД. Воздух дрожит от лязга и грохота, гусеницы бронированных машин крушат асфальтовое покрытие со страшной силой. Я какое-то время движусь в этой колонне, между БМД, но потом понимаю, что меня  так расплющат броней ударом спереди или сзади. А если начну обгонять колонну или отставать от нее, то из боевых машин, не разбираясь, разнесут мой «УАЗ» в клочки из крупнокалиберных пулеметов. Господи, так какую же смерть мне выбрать?

    В этот момент я вижу впереди  газетный киоск, и, чуть подумав, резко направляю машину по сложной траектории,  между  маслиновыми деревьями. После резкого торможения «УАЗ» оказывается  за киоском, прикрытый растительностью, насколько возможно в городе. Может быть, мне удастся обождать здесь, когда военная колонна пройдет?

У меня чуть сердце не останавливается, когда я вдруг слышу крик в  мегафон:

– Водитель и пассажиры, покиньте машину и постройтесь с поднятыми руками! Водитель и пассажиры...

  Я и не заметил, как сзади ко мне подкрался войсковой «УАЗ», видимо, из сопровождения бронированной колонны, весь ощетинившийся автоматными стволами, как еж колючками. На раскраску моей машины  им плевать,  Эльдара,  естественно, они не знают. «Так что, все, приехал!» – думаю я.

    Однако  меня заметили не только военные, но и боевики народного фронта. Они решают оказать мне помощь: трассирующая пулеметная очередь с крыши высотного здания, от противоположной стороны проспекта, разбивает на тысячу осколков витрину киоска, и, ударив в землю перед «УАЗом» военных, вслед за этим чиркает пулями по колонне. Несколько БМД  сразу занимают боевую позицию. Воспользовавшись тем, что обо мне на мгновение забыли, я трогаюсь  с места и быстро сворачиваю в ближайший проулок. Тут мне помогает хорошее знание города. Внутренние проезды между домами  расположены параллельно проспекту,  и в них можно двигаться  в нужном мне направлении. К сожалению, они не соединены друг с другом, и мне приходится, для того, чтобы попасть в следующий проезд, периодически возвращаться на проспект.

  Это невозможно описать, какое напряжение я испытываю при таком вождении! Мечусь, как кусочек масла на раскаленной сковородке.  Рискуя нарваться на любое препятствие, я бешено разгоняюсь  в проезде, затем с визгом тормозов совершаю поворот  на проспект.  Там,   выпучив глаза от напряжения, я лавирую между  плотно движущимися БМД,  дрожа даже от вида собственной тени.

  Неожиданно я вижу в зеркало обзора, что у меня на хвосте объявился войсковой «УАЗ».

  Настиг все–таки! При таком раскладе мне  больше  нечего делать во дворах,  меня в них «закроют». Я вынужденно начинаю  «вальсировать» на проспекте. Раз–два, я справа от БМД, войсковой «УАЗ» слева. Три–четыре, поменялись местами. Эх, преследователи не отстают! Что ж мне  делать? Неужели сейчас поймают?

    Но тут, похоже, войска  получают по рации какой-то приказ: вся колонна вдруг, лязгая траками, останавливается, а идущий первым БМД резко разворачивается поперек проспекта. Невероятно, но мне сегодня везет, как никогда: водила – первогодок в  «Уазе» моих преследователей неправильно рассчитывает маневр.  Их «УАЗ»  по касательной бьётся о броню БМД и летит   куда–то в  сторону. А я благополучно ускользаю, свернув на нужную мне улицу, до которой с таким трудом, но все-таки добрался!

  Слегка остыв от погони, я  с огорчением думаю, что в том «Уазе» были русские, и, возможно, кто-то  ранен.  У сердца неприятно колет. « Незначительным волнениям» ведь без разницы, какой ты национальности.  Главное тут – чем ты вооружен и что делаешь: стоишь или движешься. Хочешь жить – находись в толпе. Если она идет – иди. Если остановилась – стой. Я же одиночка, и поэтому враг всех, и все мои враги.

    Извилистая улица выводит меня из старой части города на разделяющий город и микрорайон пустырь. Как только я останавливаюсь,  машину мгновенно накрывает большое облако поднятой колесами пыли. Что ж, неплохо, у меня несколько минут будет отличная маскировка!

Я пристально всматриваюсь в панораму микрорайона. Вид жуткий: везде столбы черного дыма, дома разбиты. Не знаю, мне кажется, или на самом деле я слышу крики? Во всяком случае, выстрелы звучат точно.

    Мне необходимо добраться  в микрорайоне до самого ближнего  пятиэтажного дома. Там живет Костя, его веранда на втором этаже, и, если с подачи соседей его еще не нашли националисты, он уже меня видит.

  Центральный въезд перекрывают автоматчики без трехцветных повязок на рукавах. Это  говорит о том, что микрорайон блокирован бандой боевиков, не имеющих отношения  к народному фронту. Очень плохо: когда я брал машину  Эльдара, у меня был план, который теперь невозможен. Что предпринять?

    Меж тем вечереет. Облако пыли  осело, и оранжевое солнце, слепя мне глаза, опускается так, что лучшей мишени на пустыре, чем моя машина, нет. Автоматчики  на въезде волнуются, напряжены, но в меня не стреляют: вероятно, разглядели надписи на бортах  моего «УАЗа»  и теперь находятся в затруднении. У каждого бандформирования есть свой «законник», без которого ни один серьезный вопрос не решается.  Пока они найдут этого  человека, пока он обдумает ситуацию и изречет авторитетное мнение! Немного времени, но имеется. 

  Чтобы законник думал дольше, я стреляю из ракетницы, словно подаю кому-то сигнал. Автоматчики выглядят окончательно сбитыми с толку, и я, решив, что  русское «авось» вывезет, тихонько трогаюсь с места. До нужного мне балкона с километр, до смерти, надеюсь, много больше.

  Мне удается преодолеть пустырь без помех. Пользуясь тем, что боевики моих намерений не знают, я останавливаюсь возле Костиного дома и бросаю камешек в стекло веранды на втором этаже. Сразу появляется лицо. Но такое изуродованное, в кровоподтеках, что я узнаю товарища лишь по голосу, когда он произносит:

– Гриша, Гриша!

– Вылезай сюда, и быстрее! –   кричу  я.

В голосе Кости слышится крайняя степень отчаяния, когда он говорит:

– Гриша, я не могу заставить Карину спуститься здесь, уже пробовал!

  Я забираюсь на крышу «Уаза», становлюсь на поддерживающие брезент металлические дуги, и, подкрепляя слова энергичными жестами, говорю:

– Пусть прыгает на меня, я поймаю! Относительно невысоко, получится! Рискуй, Костя, рискуй! Через пару минут отсюда вообще нельзя будет уехать!

  Костя исчезает, а потом, появившись вновь, буквально  насильно выбрасывает щупленькую Карину в окно, ко мне. Она падает крайне неловко, по-женски. Поэтому, едва девушка оказывается у меня в руках, я не справляюсь с ситуацией. Ноги у меня сходят с дуг, и мы вместе, сквозь лопнувший брезент, проваливаемся в салон машины. Я отделываюсь ушибами, с Кариной дело обстоит хуже: она  сильно ударяется ногой и затылком уже внутри «Уаза». Я  пытаюсь привести ее в сознание, когда дверца открывается и в машину влезает Костя. Он удачно спустился на скрученных простынях. Дорожа каждой секундой, я оставляю Карину брату и перебираюсь за баранку.

    Одновременно с тем, как машина трогается, из-за угла дома выбегают с пяток боевиков и бросают в нас камни. Один из камней со звоном падает в машину через дыру в брезенте. Боевики падают в пыль носами, как подкошенные. «Чего это они?» – удивляюсь я про себя. Ответ я узнаю, когда, переключая передачу, вижу, как Костя, выдернув чеку зубами, бросает назад поднятую с пола гранату. Оказывается, нам подфартило  –   командиры овечьих отар  не знают азбуку военного дела!

    Я соображаю, что мы можем попасть в радиус поражения. И так давлю на газ, что двигатель, набирая обороты, ревет, как раненное животное. Через шесть секунд невероятного напряжения нервов нас догоняет   взрывная волна.  Машину болтает, как самолет в зоне турбулентности,  а затем все успокаивается. Я смотрю на Костю,  собираюсь ему что-то сказать – ведь он только что УБИЛ, но потом молча возвращаю взгляд на дорогу. Выбор у нас действительно невелик. Может, он прав – война!

    Посовещавшись на ходу, мы приходим к выводу, что по центральным улицам к железнодорожному вокзалу  не пробраться.  Я направляю «УАЗ» к окружному шоссе. На нем, естественно, так же полно патрулей от всех сторон конфликта, но, проявляя определенную сноровку, их можно обходить по бездорожью, благо машина у нас для этого подходит, как нельзя лучше.

  Костя на заднем сидении бережно поддерживает голову тихо стонущей сестры, старательно смягчая тряску. У них разница в возрасте составляет час, при этом чувствуют друг друга почти телепатически. Устраивая Карину удобнее, он находит ружье. Капитан сборной нашего института   по многоборью, Костя с такой жуткой  улыбкой проводит пальцами по прикладу, что я  сразу понимаю, какое у него сейчас страшное состояние души.

  В зеркале заднего обзора я замечаю, что из микрорайона в погоню за нами выскочило несколько машин. «Волга», «Жигули»,  потом «КАМАЗ». Жалко, что наш «УАЗ» не годится для шоссейных гонок. Преследователи догоняют,  аж плакать хочется, до чего быстро.

– Жаль, стрелять нечем! – цедит сквозь зубы Костя, оглядываясь назад.

  Сожалея о том, что мне приходится это делать, я открываю бардачок и бросаю ему  коробки с патронами. Костины глаза вспыхивают: его мечта о возмездии сбылась.

– Костик, стреляй по колесам, нам главное, что бы они остановились! – кричу я.

  Костя, не ответив, быстро заряжает ружье и прицеливается. До «Волги»  всего метров тридцать. Удивительно, но в этой машине нет никого, кроме водителя – так боевики торопились в погоню. Движется она быстро, шоссе в этом месте широкое, и, если Костя не попадет, нас сейчас обойдут. Попади, Костя!

  Выстрелы  из двустволки звучат почти слитно, лобовое стекло «Волги» разлетается, и легковушка начинает кувыркаться по асфальту, как в голливудском боевике. Едущие  за «Волгой»,  «Жигули» не успевают отвернуть, и в результате обе машины, сцепившись, слетают  в кювет.  Мы переводим дух, но ненадолго: «КамАЗ» нагоняет медленно, но уверенно. Из его кузова несколько человек стреляют  из пистолетов, и, если расстояние сократится, пули скоро начнут до нас  долетать.

  Мы достигаем места, где окружная  становится значительно хуже и резко сужается. Слева и справа от шоссе появляются заросли камышей, уходящие вдаль. Это лето замучило зноем, и, обычно зеленые, камыши сейчас желтые: болотистая местность почти пересохла.

    Неожиданно впереди виден  полосатый шлагбаум, а возле него два БТРа и курящие на броне автоматчики. Надо же, военные перенесли пост! А я думал, он будет километров через десять. Я едва не плачу: впереди по курсу  на нас нацеливают пушку, а за спиной и так палят без перерыва. Куда деваться?

    Громко вскрикнув, я от отчаяния резко выкручиваю руль, и «УАЗ», ударившись колесами о  камни на обочине,  улетает  с трассы. Мы парим в воздухе, мне кажется, вечность. Наш полет заканчивается жесточайшим приземлением на чавкающую почву. Несмотря на сильнейший удар, я управление не теряю, а двигатель, жалобно покряхтев, продолжает тащить нас дальше, сквозь высокий камыш, который,  расступаясь перед движущейся машиной, противно скребет  по днищу и металлическим бортам.

    Как-то уже был похожий прыжок, но демонстрировал его Эльдар, и гораздо ближе к городу. На том отрезке кольцевой, куда я не доехал из-за перенесенного поста военных. Мы возвращались с загородного пляжа на этом же «Уазе» (тогда он был еще без надписей), и попали под комендантский час. Тем летом  его  то вводили, то отменяли, и не было никакой возможности уследить за  процессом. За нами погналась машина «ГАИ», и Эльдар, недолго думая, свернул в  заросли камышей.  А в них, как известно, в трех метрах слона потеряешь. Самое главное здесь,  как он тогда  объяснил – это  не сбиться с направления на ту, возвышающуюся над местностью, скалу. Там находится въезд в город под названием «Волчьи ворота». Войска, конечно, держат трассу и там, но там объезд поста, опять же, от Эльдара, я знаю!

    А стрельба на  окружной нарастает: скорострельная пушка БТР выпускает несколько снарядов. Я криво усмехаюсь, представив лица боевиков, когда они увидели, что те, за кем они гнались, исчезли,  а  перед ними  мотопехота. Впрочем, это я зря, чужому горю радоваться – своего счастья не видать. Эх, Эльдар, Эльдар, какие и я теперь оставляю следы!.