Похороны Обезьяныча

«2018 год. Сашеньке уже месяц»
(Фото из семейного альбома матери полковника Иванова).





Я приехал в маленький город Энск на похороны командира.
Пришлось досрочно сбежать из госпиталя, оставив там левую руку.
Мрачный полковник, поковырявшись в несвежем фарше, сказал окружавшим меня белым теням: «А тут, коллеги, полный некроз тканей…». Потом военврач склонился надо мной. Я почувствовал приятный запах спирта и услышал жёсткий приговор:  «Извини, братец, но рука твоя ещё вчера умерла. А тебе приказала долго жить. А что? Мужское хозяйство на месте, ноги целы, глаза остались, ручища правая в полном порядке. Орёл! На гражданке тебе и этого хватит». И ещё он шепнул мне прямо в ухо: «Слишком долго ты до нас добирался, майор. Будем всё лишнее убирать».
И, не слушая моих возражений, скомандовал подавать наркоз.

***

Сейчас уже никого не удивляет, когда самая приличная и добропорядочная женщина рожает маленькую шерстистую зверушку вместо почти безволосого человечьего ребёнка. Но всё-таки странно видеть на улицах этого городка хохочущие стайки молодых обезьянок в джинсах или коротких юбочках, с сигаретами в зубах, жестянками пива и непременно в обнимку. Они не знают историю России, не читают книг, где «многабукафф», но очень любят фотографироваться. Их письменный язык – «смайлики», потому что не нужно заморачиваться, вспоминая буквы, слова и мудрёные правила. 

Иногда среди них попадаются явно обкуренные обезьяньи переростки с безумными глазами и значками «ЕДРО» – молодёжной нацистской организации «Единство русских обезьян». Они делят всех на «наших» и «лысых». «Наши» покрыты густой тёмно-русой, светлой или рыжей шерстью, «лысые» либо вообще её не имеют, либо эта шерсть чёрная. Поодиночке эти твари не представляют опасности, но по ночам они сбиваются в стаи и забивают до полусмерти любого «лысого». Тремя конечностями и ещё не заросшей культёй от этих зверят не отобьёшься, наградной пистолет применять нельзя – «они же дети», а я – «лысый».

Лживые либеральные СМИ называют это подрастающее поколение обезьян очень обтекаемо: «дети протеста». А мне кажется, что в России случился всеобщий бабий бунт: «Вы, козлы, привели нас в джунгли? Это, типа, рай? Ну, так и получайте самых подходящих обитателей для вашего рая – много-много маленьких обезьянок, как в той Бразилии. Только они в вашем засраном мире капитализма и выживут». 

Сама женская природа словно сорвалась с цепи и ударилась в какую-то непоправимую мутацию: даже у вполне благополучных и хорошо обеспеченных семейных пар рождались волосатые детёныши с симпатичными обезьяньими мордочками – будущая элита огромной страны. Хорошо это или плохо? Я не знаю. Россия – особое место. Посели здесь хоть англичанина, хоть китайца, хоть американского медведя гризли, хоть африканского комара – все постепенно станут русскими. Если, конечно, перенесут наши лютые морозы. Выживший комар-африканец начнёт по-русски зудеть над ухом, гризли – по-русски рявкать и выпрашивать пирожки у невозмутимых русских шоферов якутской национальности, а иностранцы – пить водку и лезть в прорубь, а потом и говорить по-нашенски, а иногда и думать.

Чем же хуже говорящие обезьяны в качестве новых граждан России в том комфортном зоопарке, который мы строим по западным проектам? Почему бы именно обезьянам и не стать достойными гражданами новой России, где сегодня процветает лишь тот, кто лучше поддаётся дрессуре? Где стало неприличным задумываться и задавать неприятные вопросы. Где давно главенствует животный принцип успеха: «Кто успел, тот и съел».

Возможно, для стаи или стада это самая подходящая форма жизни. А для отдельного русского человека? Не спорю, в каждом из нас живёт далёкий предок – обезьяна.
В современной России её вскормили и выпустили на волю. Неудивительно, что наши женщины почти поголовно принялись рожать не человеческих детёнышей, а человекообразных зверят, покрытых шерстью.
Спрос рождает предложение. Разве не так?   

Повальное обезьянорождение началось не сразу, а постепенно и много лет назад, когда Россия только-только вернулась «на правильный путь развития человечества».
И Александр Обезьянович, или коротко – Обезьяныч,  а именно так требовал называть себя наш командир, полковник Иванов, оказался первым «дитём протеста», рождённым самой обычной русской учительницей. Отец его, конечно, сбежал ещё до появления в доме жены с таким особенным ребёнком.

Зверёныш по имени Сашка оказался на редкость способным и сильным. Мать его обожала, а в промежутках между приступами нежности, обучила трём языкам. И после успешного окончания школы он выбрал для себя единственную подходящую профессию – «Родину защищать». И поступил в военное училище. А попробуй не возьми такого молодца!

Во-первых, хоть и натуральная обезьяна, но без хвоста и по всем бумагам – гражданин России. Во-вторых, полтора центнера мышц. В-третьих, свободное владение языками потенциальных противников. Морда, конечно, как у гориллы. Ну и что? Вот пускай супостаты и боятся нашего защитника Отечества – Александра Обезьяныча Иванова!

Его признали годным, обучили убивать противника голыми руками и подручными предметами, чтобы не тратить без нужды боекомплект и не создавать лишнего шума. А потом пустили в дело, забрасывая малочисленную команду Иванова в такие «горячие точки», о которых кое-что известно только узкому кругу государственных лиц. Об этом не положено ни вспоминать, ни думать. Врачи говорят, что кровь от таких воспоминаний густеет, и это очень вредит здоровью. А особисты легко переводят каждое неосторожное слово в тюремные сроки, что тоже не полезно.

***
Кладбищенское солнышко светило радостно и пронзительно – словно бы в пику комьям земли, которые смертеутверждающе и глухо бились о полированную крышку гроба. Хоронили нашего командира, Александра Обезьяныча. Его матушка, Марья Петровна, почти облетела под жестокими ветрами новой жизни, но сегодня, как неистребимый одуванчик, ещё гордо держала поседевшую голову с остатками старческого пуха, стоя рядом с могилой сына.

Жена Обезьяныча, могутная красавица Марина, бережно придерживала одной рукой хрупкую свекровь, а другой прижимала к себе трёх дочек, с прелестными человеческими личиками, нежнейшими ручками-ножками, и точёными фигурками без малейших признаков звериной породы родного отца. Как эта красивая женщина согласилась стать женой нашего командира, на которого и бывалым мужикам смотреть поначалу было жутковато? Ведь перед тобой – опасная зверюга, а не человек.

Но как-то она всё главное разглядела. Так, наверное, и бывает, если в теле обезьяны живёт настоящий человек. И это правильно и справедливо, что дочки Обезьяныча – красавицы. А у человекоподобного мэра этого города, говорят, уже вторая дочь родилась обезьянкой. Это тоже справедливо.

Рядом со мной тихо переговаривались два старика:
- Я с Обезьянычем как-то в бане мылся. Так ведь на ём места живого нет. Весь отмеченный пулями да осколками. Наверное, шерсть немного спасала от ножа, а от осколка-пули не увернёшься. Но, по всему видать, крепок он был на рану….
- Да мы с покойным тоже не раз парились. Точно говоришь: шкуру ему сильно подпортили. Но какой могучий организм мужику достался! Жить бы да жить…. И ведь хоть бы разочек чёнить рассказал про службу… 
- И на кой ляд он под грузовик прыгнул?
- Что поделаешь… Путь у него такой – защитник людей – Александр Обезьяныч, царствие ему небесное…
- Я про то и талдычу: он ведь не людей спасал, а каких-то приблудных обезьянок. Он их прямо из-под колёс вытолкнул. С соседнего двора зашли, зверята. Поиграться им захотелось.
- Зря ты так. Обезьяныч по-божески поступил. Ему всё было едино: хоть ребяты наши, хоть эти зверушки – всё живые души. У них ведь тоже мать-отец есть. Вон стоят…. Плачут оба. Может, из их обезьянок русские человеки вырастут. Кто его знает, как оно дальше повернётся…
- Ты, Петро Иваныч, вроде бы, первый к Обезьянычу приковылял?
- Да. Так уж вышло. Успел.
- Он что-то сказал?
- Я даже и не понял, что к чему. То ли он спросил меня? То ли просто сказал…. Вот так: «Я произошёл…». А потом улыбнулся и помер.

Могилу засыпали. На её поверхность мои двурукие братаны по службе положили тяжёлую плиту с надписью:
«Александр Обезьянович Иванов.
Человек. Отец. Командир».
Особый отдел части больше ничего разглашать не позволил.
Как на самом деле звали нашего командира, я до сих пор не знаю.
Он выносил меня из-под огня, и я буду помнить тепло и запах его шкуры, пропитанной его и моей кровью.
Я буду помнить человека, который успел произойти из обезьяны всего за одну короткую жизнь.