Школьники и школьницы. Глава 13

               
               

                КАК ХОЧЕТСЯ НА ЭКЗОТИЧЕСКИЕ ОСТРОВА!


   Сегодня выходной. Мамам с утра ушла в парикмахерскую, а мы с папой завтракаем и слушаем радио "Пуси-муси".
   - Сегодня в радостный день мотористов и мотористок на нашем гламурном радио состоится концерт популярных певцов, - объявила ведущая Маша Загребная. - И одного из них я сейчас вам представлю... Что? А?.. Простите, мне подсказывают, что сегодня день мелиоратора. Эхма! Что ложкой по лбу, что лбом о ложку... Да нам как-то без разницы, поют одни и те же.
   - Да, коллектив у нас сплоченный, можно сказать - семья... - подтвердил, подкравшийся к микрофону певец.
   - Вам нравятся мелиораторы?
   - Души в них не чаю. Они все осушают и осушают... Это тяжелый труд. И сейчас я им в благодарность спою песню: "Я пришел, ты ушла", которую я всегда исполняю...
   - Вот уже двадцать лет, - подсказала ведущая.
   - Если быть точным - двадцать два.
   - Тем более, - вздохнула Загребная. - Но вы, конечно, не ограничитесь одной песней?
   - Отчего же, - пробормотал певец.
   А папа заметил:
   - Сейчас он скажет о переполненных трибунах стадионов, о налогах, которые его убивают.
   - ...Меня восторженно встречали десятки, нет сотня тысяч на переполненном стадионе. Казалось, они все сошли с ума, а песня - "Я ушел, ты пришла" утонула в грохоте оваций. Это было почище Ниагарского водопада. А сколько людей не смогли прийти на мой концерт!
   - Повезло им, - сказал папа, прихлебывая чай из чашки.
   - ...А налоги меня убивают, меня и мою семью! - простонал певец.
   - Как ты угадал, папа! Прямо как Шерлок Холмс! - Я бурно выразил свой восторг.
   - Это не сложно, - скромно ответил папа, но было видно, что ему приятно сравнение с великим сыщиком. - А сейчас, я полагаю, он всех пригласит в заводской клуб.
   - ...А теперь я всех вас, поклонников моего таланта, а он безбрежен как океан, приглашаю на творческий вечер в клуб завода "Коленчатый вал". Количество билетов - ограничено! Поторопитесь!
   - Завершая наш разговор, мы надеемся, что еще не раз встретимся с вами в нашей программе "Музыкальная лапша".
   - Приду, приду.
   - Хочу напомнить тем, кто опоздал к началу передачи, что гостем нашей программы был Ксаверий Жуликов.
   - Жуликовский Филимон...
   - Ах да, простите. Итак, пожелаем Ксаверию счастья в личной жизни.
   - С удовольствием расскажу несколько эпизодов из этой жизни.
   - Не сегодня. Спасибо, и до скорой встречи.
   Из радио донеслись звуки какой-то возни и приглушенные голоса:
   - Но я еще не спел!
   - И не надо. Пенсионерам в клубе споете, или детям на утреннике. А у нас лимит. Вон, ваш брат по клану, Леха Козлятников, томится. Пора ему выступать.
   - Все время Леха, Леха... - раздраженно пролаял Филимон.
   С трудом, но все-таки удалось энергичной Загребной выпроводить гостя.
   - Уф! - облегченно вздохнула она. - Итак, встречайте! Леха Козлятников и его банда, в смысле группировка... короче, ансамбль "Козлы да бараны". Только недавно его банда, то есть группа козлов, вернулась из заграничного турне, - и сразу к нам.
   - Это огорчает, - пробормотал папа.
   - Мгногие из наших совершали мировое турне по кабакам, то есть - тьфу! - что это я говорю, - поправился Леха, - по крупнейшим концертным аренам Старого и Нового света, а также странам Азии, Африки, Австралии и Океании...
   - Арктики и Антарктиды, - подсказала Маша.
   - Да... Но мировое признание...
   - У пингвинов...
   - Не перебивайте меня! Мировое признание получили только мы - "Козлы да бараны"!
   - Но...
   - Никаких "но"! - сурово прервал ведущую Леха.
   - Хорошо, - согласилась Загребная. - Тогда расскажите слушателям, как вы пришли в музыку. Наверное, уже с детства играть любили?
   - А как же! И любил, и играл. По маленькой, конечно, но играл. В домино тоже любил. Уважал настольный футбол, иногда играл в хоккей.
   - Тоже - в настольный?
   - Только! Можно сказать, все мое детство, отрочество и юность прошли за столом. И у другана моего, Сергуни, басиста, тоже.
   - Это заметно по вашей фигуре.
   - Вы на что намекаете? Это не живот вовсе, а диафрагма.
   - Да ни на что я не намекаю. Вот слушатель из Ульяновска интересуется, откуда у вас деньги на раскрутку взялись, - папа руку приложил?
   - Никогда! Вы слышите - никогда мой папа не был замечен в рукоприкладстве! - возмутился Леха. - Так, просто брякнул кому-то, крякнул на кого-то...
   - Ладно, оставим это, посмотрим на сообщения, пришедшие в студию... Из Актюбинска спрашивают: а чем вы, собственно, отличаетесь от других, скажем так мягко - коллег по цеху? Мне тоже интересно, вроде все на одно лицо, и выражает то лицо...
   - Но-но! Это не так! Я всех красивей, всех милей и очень, очень большой музыкант, да что там - великий даже! Вы ведь знаете...
   - Не знаю.
   - У меня рост - под два метра.
   - Хорошо в детстве питались?
   - Это да. Не жалуюсь. И Сергуня, друган мой...
   - Басист.
   - Ну да. Тоже фигура крупная, на нашем небосклоне заметная: метр девяносто - не меньше! Да и Славчик, ну тот, кто по тарелкам колотит - не из маленьких. И мы не ремесленники, ни в каких цехах не работаем.
   - Велика Федула...
   - Это вы к чему?
   - Да так просто, к слову пришлось. А вот теперь про солистку вашу, Рябу, то есть Рябову, простите...
   - И вы туда же... Заладили одно и тоже : Ряба, Ряба, кудахчет мол, а не поет. И не понимаете, что стиль у нее такой.
   - Я не предполагала, что кудахтанье является стилем. Хорошо, дальше поехали. Из города Сергач спрашивают: не кажется ли вам, что наша эстрада - это пустое место, Сахара, в некотором роде?
   - Выступал, выступал я в пустыне. Было дело... Помню, в город не пустили, пришлось в пустыне петь. Дали мне звание заслуженного бедуина и наградили орденом: то ли ламантина, то ли дромадера - я в этом не очень разбираюсь.
   - Да, это лестно... Еще вопросик: какие книги вы читаете?
   - Что читаю?
   - Ладно, замяли.
   Пожелав, поблагодарив и распрощавшись  с бедуином Лехой, ведущая громко обрадовалась:
   - А теперь гвоздь нашей программы! Э... э... этот... Да как же его! Ах, да! Лауреат левобережья Малой Гнилушки и прилегающих к ней заливных лугов, а также деревень: Крапивино, Бурьяново, Неурожайки тож... э-э... несравненный, незабываемый, вечно веселый - Что ж ему не веселиться, что ж ему не ликовать! - Да как же зовут этого черта! Как?.. Поняла. Сидор Ржавый! А скажи-ка, Сидор, ведь не даром...
   - Даром петь не буду, а за денежку спою, - сказал веселый Сидор. - И спляшу в придачу, но за отдельную плату.
   - То же мне, Айседор Дункан, - сказал папа, поднимаясь из-за стола. - Борька, ты выносишь мусор, а я мою посуду.
   На лестничной площадке я встретил Алешку Репейникова, и мы немного поболтали, а когда вернулся с пустым ведром, то Загребная все еще трепалась с Сидором Ржавым.
   - Ну, а как вы любите проводить свободное время? - допытывалась она.
   - Люблю отдохнуть в тишине, - пробубнил Сидор. - Либо искупаться в проруби. Еще люблю ходить с рогатиной на бенгальского тигра.
   - С рогатиной?!
   - Это я так любовно называю автомат-пушку с лазерным прицелом.
   - А кем вы мечтали стать в детстве, неужели певцом?
   - Нет. Прокурором.
   - Что так?
   - Хотелось приговорить к высшей мере паршивца Коржикова Витьку. Он сказал, что я бездарен как...
   - Как?
   - Впрочем, это не важно. А сейчас хочу передать музыкальный привет моей возлюбленной. Ау! Ты слышишь меня?
   - Какой именно? - деловито спросила Загребная. - Судя по газете "Мы все о вас знаем!" - это Эльвира Пустышкина или Забегалова Нинон. А может, Люба Тараканова?
   - Нет! Это все в прошлом.
   - И Марфа Лазебная, и Вероника Корнедуб?
   - Да, - твердо сказал Ржавый. - И Лиза Мудрик тоже. А посвящаю я песню, пока еще маленькой звездочке, но из которой я сделаю большую звезду по имени... ну, скажем Степанида.
   - Есть уже такая.
   - Ну, Глафира.
   - И такая есть.
   - Пусть будет Аграфеной.
   - Что ж, пусть так будет, - вздохнула ведущая. - Делать нечего, давайте слушать.
   - Обойдемся как-нибудь, - сказал папа, и выключил радио.
   - Папа, а кто такая возлюбленная?
   - Ну, - папа немного замялся. - Это кого ты сильно уважаешь.
   - Я сильно-сильно уважаю Юльку Маркоч из дома семнадцать. Значит, она моя возлюбленная?
   - Не совсем так...
   - А как?
   В это время из парикмахерской вернулась мама.
   - О чем речь, о каких еще возлюбленных здесь говорят? - спросила она, каменея лицом.
   - О возлюбленных, которых сильно уважают. А Юльку я уважаю, ну и пожалуй еще...
   - Этого еще не хватало! Это ты придумал? - мама грозно посмотрела на папу, да так, что тот смутился и даже как-то съежился.
   - Возлюбленными бывают только жены - и никто другой! - так же грозно произнесла мама, не отводя взгляда от папы. - Всем понятно?
   - Конечно, - пробормотал папа, нашарил рукой газету и тут же в нее уткнулся.
   Я стал опять приставать к папе:
   - Выходит, если Юлька мне не жена, значит - и не возлюбленная тоже?
   - Как ты мне надоел со своей Юлькой! - отгораживаясь от меня газетой, сказал папа.
   Мне все же хотелось прояснить этот вопрос до конца, и отступать я не собирался, но тут пришел дядя Женя, мамин брат, и расспросы пришлось отложить до другого раза.
   - Что читаем? - спросил дядя Женя, здороваясь с папой. - А, вижу, спортивный листок. Ну что там в мире спорта, все рекорды устанавливают, бросают и толкают.
   - Точно, - сказал папа.
   - Да какие там рекорды, - пренебрежительно махнул рукой дядя Женя. - Вот я прочитал в одной газете, правда, не в спортивной, так там про такие рекорды пишут - всем рекордам рекорды.
   - Это какие же? - заинтересовался папа.
   - Ну вот, к примеру: один артист бросил свою жену, а сам бросился к другой.
   - И что?
   - Как что! Так в Нижнем Тагиле жил, а теперь в Москве. Хороший бросок?
   - Силен мужик, - ответил папа.
   - А-то, - согласился дядя Женя. - Что касается толкания, то другой гражданин...
   - Тоже артист?
   - Еще какой! Так вот, этот артист-гражданин целый вагон толкнул, причем заметь, до отказа набитый дорогостоящей аппаратурой.
   - Вагон? Целый вагон? - удивился папа.
   - Мало того. Немного погодя и другой вагон толкнул.
   - Вот это силища! - восхитился папа. - Так его медалью наградить надо.
   - Уже ищут. Только мужик стеснительный оказался, пропал куда-то.
   - Да-а... - протянул папа. - Такие рекорды и Гераклу не под силу.
   - Гераклу точно не под силу. Но времена меняются, на смену прежним приходят новые герои.
   А потом мы с мамой пошли в гости, и она предупредила меня, чтобы я хорошо себя вел, был скромен, вежлив и всегда говорил "спасибо".
   
   Тетя Нина, мамина подруга, встретила нас радостно и познакомила меня с ее, как она их назвала "чадами", примерно одного со мной возраста, но личностями ужасно зловредными - Машкой и Сашкой.
   За столом меня посадили рядом с Машкой, что привело к весьма плачевному результату. Не успел я нацелиться на котлету, как чадо Машка так надавила на свою, что ее сок тут же забрызгал мне лицо.
   - Спасибо, - сказал я мрачно, но вежливо.
   Она опять стала тискать котлету и в другой раз обдала меня соком.
   - Спасибо, - сказал я еще мрачнее, а девчонка закричала: "Мама, он надо мной издевается! А-а-а!"
   Моя мама велела мне немедленно умыться.
   - Спасибо, - ответил я.
   - Какой воспитанный ребенок! - воскликнула другая мама.
   - Спасибо, - сказал я на ходу.
   Возвращаясь умытым, я неловко задел тарелку и та полетела на пол, а недоеденная котлета прилетела ко мне на рубашку.
   Моя мама сказала: "Ай!" И потом добавила: "Какой ты неаккуратный!"
   А чадо Сашка сказал, что я растяпа и притворщик.
   Сжав зубы, говорю "спасибо" и привычным маршрутом иду в ванную комнату. Перед входом мальчишка зацепил меня ногой, и я чуть не грохнулся на пол.
   - Ну, а теперь скажи "спасибо", - проговорил он, кривляясь.
   Вот этого я уже стерпеть не смог. Я опрокинул его в ванную, пустил воду и стал полоскать. На крик ошалевшего чада прибежали мамы, и они были очень недовольны.
   В целом в гостях мне понравилось. С гадами, то есть - тьфу! - с чадами я помирился, и после обеда мы превратили детскую комнату в военный полигон, где устроили тактические учения.
   Операция по захвату вражеской крепости прошла успешно, но когда мы доламывали последние крепостные сооружения, то поняли, что разрушения оказались слишком велики, и перебрались в другую комнату с большой библиотекой.
   Не долго думая, Сашка огрел меня англо-русским словарем. Я же оглушил его здоровущим томом Большой Советской Энциклопедии. В свою очередь, немного оправившись, он метнул в меня альбом художника Репина. Я, один за другим, выстрелил четырьмя книжками Гайдара, а потом взялся за двенадцатитомник Дюма, и развил свой успех полным собранием сочинений Чарльза Диккенса. Чадо огрызнулось избранным Некрасова. Я уже было потянулся за Александром Сергеевичем тридцать шестого года издания прошлого столетия, штука, скажу, весьма увесистая, но... Как всегда, в самый неподходящий момент (и в самый интересный!) вошли мамы.
   После воспитательной работы, нас опять усадили за стол - пить чай, и в который раз меня стали пытать: кого я больше люблю - маму или папу?
   Я честно ответил, что больше всего люблю мороженое крем-брюле.
   - И только? - удивился один из гостей.
   - Не только, - ответил я. - Пирожные я тоже люблю. - И в доказательство взял с подноса еще один замечательный эклер.
   По дороге домой мама строго меня отчитывала, говоря, что тете Нине теперь надо продавать детскую комнату, в которой мы проводили учения, но ее никто не купит, поскольку уже никакой ремонт не сможет сделать ее такой, какой она было прежде.

   Вечером, когда мы смотрели телевизор, а мама готовила ужин, дядя Женя сообщил папе, что желает жениться и собирается познакомить нас с его невестой.
   - Не возражаю, - сказал папа. - Только два условия. Первое: зная пристрастие твоих прежних невест, она не должна наклюкаться в первые полчаса. И второе: не петь попсовых песен, так как это очень вредно для моего душевного равновесия.
   Дядя Женя ответил, что первое условие легко выполнимо. Но что касается второго, то здесь он бессилен, потому что глотку драть она любит, и после первого фужера ее уже трактором не остановить.
   - Очень жаль, - сказал папа.
   - Очень, - согласился дядя Женя и попросил денег.
   Папа ответил, что только недавно давал ему, и надо быть экономней, в противном случае ему никогда не удастся пожариться на экзотических островах, рекламу которых только что показали по телевизору.
   Дядя Женя сказал, что предпочитает родные болота, а не всякие там экзотические острова, которые он даже и не знает, где они находятся.
   На предложение папы посмотреть карту, дядя Женя ответил решительным отказом и опять попросил денег. Папа сказал, что денег не даст, но взамен даст хороший совет. На что дядя Женя ответил, чтобы папа отправлялся со своими советами...
   - На экзотические острова, - подсказал я.
   - Вот именно, - буркнул дядя Женя.
   - А когда мы отправимся на экзотические острова? - спросил я у папы. - Женька Лисицкий каждый год на этих островах жарится, а я...
   Папа сказал, что мы ему ужасно надоели с островами, дядя Женя вновь заговорил о деньгах, а я уткнулся в политическую карту мира, со стародавних времен висевшую у нас над диваном, и стал высматривать экзотический остров, где бы мне хотелось позагорать.
   Но тут в комнату вошла мама, сказала, что в доме нет ни грамма растительного масла и отправила папу в магазин, дала дяде Жене денег, а меня отправила - увы! - не на экзотические острова, а делать уроки.