О любви

     Всем вышел Павел.
     Лицом, фигурой. С головой дружил крепко. Характер имел легкий. Нрав веселый.
     Искрометные шутки  его моментально разбирались на цитаты и частенько уходили в народ, народными тут же и становясь.
     И жизнь Пашка любил.
     Проживая ее бегом, словно опасаясь не успеть попробовать всего, что щедро предлагала она, чем заманивала.
     Вот и вниманием девичьим с младых ногтей не был Пашка обделен.
     Ну, а когда подрос, то и вовсе не имел отбоя от представительниц совсем не слабого «слабого пола», открывших в нем  еще одно, скрытое до поры, достоинство. Над которым в далеком Пашкином детстве подтрунивали не без восхищения мужики в бане, куда водил его по субботам отец.
     Внимание женское приятно было Павлу.
     Легкость, с которой добивался он сладких побед своих, быстро разбаловала его, а восхищение, которое не скрывали побежденные, только гнало его дальше. К новым горизонтам и новым ощущениям.
     Дамы, как ни странно, и сами активно помогали ему, восторженно делясь с подругами и знакомыми своими впечатлениями от Пашкиного мастерства.
     А что может быть сильнее женского любопытства?
     Ну, конечно же, только его полное удовлетворение!
     По молодости пытался Павел  даже подсчитывать осчастливленных им, но в какой-то момент со счету сбился и глупое это занятие бросил.
     А узнав однажды из умного журнала о количестве молодых особ противоположного пола, населяющих планету Земля, даже рассмеялся облегченно и весело. И констатировал философски:
     - Не успею всех.    
     Про любовь Пашка не врал никому, стихов не посвящал, цветов не дарил.
     А чтобы успевать везде, бывало, что и подгонял постоянных подружек своих понравившимися ему словами из одного народного фильма:
     - Сама, сама, сама.
     Это только с новенькими бывал Павел галантен по-первоначалу. И не торопил никуда.
     В силу эгоизма природного и о сексе безопасном Пашка не думал никогда.
     Даже гордился этим. И частенько перед мужиками хвастал.
     В просьбе очередной дамы поберечь ее от возможной беременности, никогда не отказывал, а закончив дело и не выполнив обещанного, извинялся полушутливо - полувиновато:
     - Извини, задумался.
     Как ни странно, это всегда прощалось ему. И очередные пассии легко смирялись с сомнительной задумчивостью его и возвращались вновь и вновь, пока не надоедали окончательно.
     Здесь стоит остановиться и пояснить читателю, что все это во второй Пашкиной жизни происходило.
     В невзаправдашней - веселой,  легкой, беззаботной, с мимолетными похождениями и обильными возлияниями.
     Ну, а первая, как у всех была.
     С любимой женой, детьми, работой.
     И Пашке она тоже нравилась. Совсем не меньше той - второй.
     Вот так и жил он. Обе жизни свои легко разом проживая.
     Везде успевая.
     Всегда возвращаясь в дом свой примерным семьянином и заботливым отцом. 
     Ведь, хоть и трудно в это поверить, но был Павел человеком семейным.
     Рано женившимся. По любви великой.
     Он и сам удивлен был несказанно, когда в свои двадцать неожиданно быстро сдался понравившейся ему маленькой, худенькой девчушке. Которая тактично, но твердо указала, при случае, подступавшему к ней Пашке самый короткий путь к своему сердцу. И всему остальному, что попутно к нему прилагалось.
     Этот нестандартный  и неожиданный для него путь лежал через местный Отдел записи гражданского состояния.
     И печатью в паспорте.
     Предложение удивило тогда своей новизной.  Но после совсем небольших раздумий принято было благосклонно.
     Жену Павел боготворил и, как было понятно из его рассказов, никогда не позволял с ней в постели лишних вольностей, допускаемых с другими.
     От работы Пашка не бегал, не боялся ее, с удовольствием брался за любую, если пахла она деньгами.
     Вследствие чего содержал семью в достатке и дом свой, оберегаемый словно чаша хрустальная, сумел со временем заполнить добрищем разнообразным.
     Ему нравилось, как неработающая жена его  – женщина властная и бескомпромиссная, жестко и уверенно вела их семейный корабль в светлое будущее.
     И Пашка – большой, красивый, сильный, удачливый и добычливый человек, радовался этому.
     Жену свою он открыто побаивался и даже не скрывал особо, что является классическим подкаблучником.
     Потому на рожон не лез, со временем к этому привыкнув, с этим смирившись и перестав этого стесняться.
     Все это вовсе не мешало ему, впрочем, настойчиво продолжать искать смысл жизни, заглядывая на стороне под чужие юбки и ловко стаскивая с красивых молоденьких ножек стильные колготки.
     Друзьям он со смехом объяснял, что таким образом мстит всему женскому полу, добавляя, что в кульминационный момент этой самой мести никогда не забывает шепнуть про себя:
     - Это тебе за нас – мужиков!
     Было смешно.
     Но еще смешнее было наблюдать, как придумывал он потом объяснения для своей преданной, любящей и, как казалось, ничего не подозревающей о его второй жизни жены, о причинах своего позднего возвращения  или, что тоже случалось нередко, и вовсе о полном ночном отсутствии на супружеском ложе.
     Отмазки эти всегда были одна нелепей другой.
     Сложными были они, многоходовыми, с вовлечением в эту игру множества близких людей и знакомых.
     Но на удивление всегда наивно женой принимаемых.
     Умер Павел рано, неожиданно для всех, не дожив до пятидесяти.
     Поздней осенью, месяца через три после похорон, общие друзья случайно увидели в местном парке его жену.
     Светящуюся от счастья. 
     В обнимку с незнакомым мужчиной.
     Они стояли в глубине аллеи, прижавшись к дереву.
     И целовались.
     Не замечая редких в эту пору прохожих.