Легенда о странствующем рыцаре

С давних времён празднуют в Германии день Святого Мартина. Красиво празднуют -
осенним днём (обязательно с наступлением темноты!) идут по главной улице маленькие дети - у каждого в руках цветной фонарик - и поют:
                Laterne, Laterne
                Sonne, Mond und Sterne...*

По преданию, странствующий рыцарь Мартин повстречал однажды на дороге замерзающего нищего. Сжалившись, отсёк Мартин мечом половину своего плаща и накрыл несчастного. А нищий тот оказался ни кем иным, как Иисусом Христом.
Такова легенда, но было ли на самом деле именно так? Многие сомневаются, спорят. Я тоже однажды засомневалась - да не рассердятся на меня те, кто думает иначе - и привиделась мне вот такая история...
Итак,

                ЛЕГЕНДА О СТРАНСТВУЮЩЕМ РЫЦАРЕ МАРТИНЕ


     Давным-давно на белом свете жил странствующий рыцарь по имени Мартин. Не было у него ни дома своего, ни семьи, а только белая лошадь да меч обоюдоострый. А ещё у Мартина был пурпурный бархатный плащ, доставшийся от отца в наследство. Наверное, именно из-за этого прекрасного плаща привечали странствующего рыцаря в любой хижине, в любом доме. Красный цвет – он ведь особенный, магическим действием одарённый. Да и сам рыцарь – молод, красив, улыбается кротко, смотрит ласково и приветливо. На такого взглянешь – и тоже улыбнуться захочется.
     Однажды, поздним вечером оказался Мартин у стен неизвестного города. Стояла поздняя осень, лил холодный дождь и ветер нещадно трепал бархатный плащ странствующего рыцаря. Долго бил кулаками в дубовые ворота продрогший, уставший от дальней дороги Мартин, и уж смирился было с участью заночевать под открытым небом. Но тут ворота приоткрылись и стражники впустили Мартина в город. Постучался он в маленький дом на тихой улице и попросился на ночлег.
     Жила в том доме молодая вдовушка по имени Хильда. Как увидела Хильда рыцаря – сразу же страстью воспылала к прекрасному юноше. Мартину, кстати, Хильда тоже  понравилась.  Вдовушка рыцаря в дом позвала, у очага посадила, горячими пирожками накормила, а потом спать уложила. Плащ пурпурный бархатный высушила.
     О, как не хотелось Хильде отпускать Мартина! Устала одна-одинёшенька мыкаться, по мужской ласке истосковалась. И будто услышали боги мольбы бедной вдовушки. Проснулся Мартин утром, да встать не может – застудился, видно, вчера на холодном ветру. Целую неделю в горячке пролежал.
     Хильда от него ни на шаг не отходила, влажной тряпицей лоб раскалённый протирала, из ложечки бульоном наваристым кормила. А как только сном забудется Мартин, Хильда рядом ложится и плащом  бархатным, как одеялом супружеским накрывается. От плаща степным ветром, полынью пахнет и свет алый исходит. Тихо в доме, лишь в очаге поленья горящие потрескивают. Вечно бы такое счастье!
     Выздоровел Мартин, окреп, да всё медлит, уезжать не хочет. Хорошо ему с Хильдой живётся, покойно да сытно. Увидел как-то – плачет Хильда. Спрашивает Мартин, кто обидел? Вот, соседи, говорит Хильда, нехорошими словам обзывали, мол, в грехе с рыцарем живёт. Заблуждала-де совсем. Обвенчаться бы надо. Подумал Мартин, погодил немножко, да и обвенчался. А после свадьбы решил Мартин в последний раз постранствовать – в родной город съездить, матушку навестить. Опять Хильда плакать принялась, да Мартин ей слово дал: вернусь!
     Отправился в путь наш странствующий рыцарь. Прискакал вскоре к дому родному, с матушкой старенькой повидался, и уж чресла подпоясал в путь обратный...  Но тут вмешался в судьбу Мартина закон парных случаев.
     Жила рядом с домом матушки молодая дева по имени Тильда. Как-то повстречал Мартин Тильду у колодца, и вступил в силу упомянутый закон – воспылала Тильда страстью, и Мартину Тильда тоже очень понравилась... И вновь пурпурный бархатный плащ супружеским одеялом стал. Бывало, лежит Тильда рядом со спящим Мартином, смотрит на него и налюбоваться не может. От плаща степным ветром, полынью пахнет и свет алый исходит. Тихо в доме, лишь в очаге поленья горящие в потрескивают. Вечно бы такое счастье!

    Однажды утром вспомнил Мартин про обещание Хильде. Не хотелось ему возвращаться, да надо. Поцеловал на прощанье Тильду, и, чтобы любимую не разбудить, отсёк мечом своим обоюдоострым половину пурпурного плаща, которым они оба ночью укрывались.
     – Я вернусь, – прошептал он Тильде и на коня вскочил.
     Вернулся Мартин к супруге законной, Хильде. Та ему ребёночка показывает – ах, чудо-ребёночек, сыночек! Обрадовался Мартин. А Хильда вдруг как закричит – что  случилось с плащом твоим пурпурным, одеялом нашим супружеским? Отчего от него лишь половина осталась?
     Мартин растерялся и говорит – вот, по дороге нищего встретил, замерзал совсем бедняга, сжалился я и половину плаща ему мечом отсёк.
     Заплакала Хильда, ногами затопала:
     – Это что ж такое, в доме пелёнки лишней нет, а он бродяге какому-то бархатный плащ дарит! Ай-яй-яй!
     Мартину стыдно стало, и выпалил он вдруг:
     – О, Хильда, это не бродяга какой-нибудь, разве буду я всякому сброду плащи дарить, это... это...
     – Ну? – нахмурилась Хильда.
     – Это  оказался не нищий, а сам Иисус! Понимаешь? Я когда плащ отдал,  он вдруг засиял весь, засветился, и говорит – за твой благой поступок будешь ты теперь не просто Мартин, а Святой Мартин. Во как!
     Удивилась Хильда, несказанно удивилась... И поверила.
     Всем вокруг удивительную историю рассказала. Стал Мартин-рыцарь отныне Святым Мартином. Пастор городской возгордился! Творческий был человек, пастор этот, придумал раз в году праздник Святого Мартина в городе устраивать. В первое воскресенье ноября, как стемнеет, выходят детишки со всего города, и у каждого фонарик. Идут дети с фонариками по городу и поют:

                Laterne, Laterne
                Sonne, Mond und Sterne...*

     Завораживающее получалось зрелище – цепочка движущихся огней в смоляной темноте осенней ночи, да под тихую музыку. Городской оркестрик  обязательно тоже марширует. Нежные детские голоса, хором выводящие песенку о звёздах и луне – о, это никого не может оставить равнодушным. Замыкает шествие сам святой Мартин – на белом коне, в  пурпурном бархатном плаще.
     Из года в год, каждой осенью проходит шествие. Мартин стал совсем старый и глухой. Сидит, в гриву коня уцепившись, и пытается правнуков своих сосчитать – то ли тридцать два их сейчас, то ли тридцать четыре? Плащ Мартину новый сшили, а ту его половинку, обоюдоострым мечом сечённую, пастор в ларец золочёный поместил – реликвия!
      Рассказывают, что иногда рядом с белым конём святого Мартина бредёт  невесть откуда появившаяся старуха и машет красной тряпкой. Трудно понять, что она бормочет. Вроде-бы эта тряпка – вторая половина плаща Святого Мартина. Люди улыбаются – совсем с ума сошла, старая!  Вторая половина – у самого Иисуса. Кто же этого не знает?
      Старуха останавливается и смотрит, как тает в смоляной темноте осенней ночи фигура всадника в пурпурном плаще, на коне белом. Всё тише и тише клацают подковы о камни мостовой, и уже едва слышны хрустальные детские голоса -

                Laterne, Laterne
                Sonne, Mond und Sterne...

----------------------------------
*фонарик, фонарик, солнце, луна и звёзды (нем.)