Серия женские судьбы Антонина часть 1 рассказ

    АНТОНИНА.  Рассказ. Часть 1
 
Родилась Антонина в Москве, в далёком, голодном и трудном 29 году. Была она вторым ребёнком в семье. Старшая сестра с 21-го года рождения уже пошла в школу, когда нежданная Антонина явилась на свет, у измученной болезнями и полуголодным существованием матери.
Жили они на Зацепе, в старом двухэтажном домишке, с печным отоплением, в двух комнатушках, огромной коммунальной квартиры. Отец железнодорожный обходчик, мать строитель трамвайных путей, бабушка уже не работавшая, но постоянно вяжущая варежки и носки и носившая их на продажу на Павелецкий вокзал. Вокзал всегда был многолюден от приезжих и товар её пользовался неизменным спросом. Это был вклад бабушки в семейный бюджет, и нужно признать немалый.
Несмотря на изнурённость.матери Тонечка родилась, пусть худенькой, но крепкой и жизнеспособной. Повитуха ,принимавшая роды у матери, так и сказала, неказист младенчик, но живуч, сразу видно. Красненькая, да такая цепкая. Я пуповину резать, а она в палец мне вцепилась, не оторвёшь.
 Так и вышло, молока у матери на первых порах хватало и девочка быстро набирала вес, а потом уже бабушка кормила болтушкой, это когда толокняную муку замешивали на воде, чуть забеливали молоком и вот тебе болтушка. Сахарку чуток для вкуса, ребёнок сосёт, за милую душу. Молочко--то поди купи, кусается.
А мать, только после родов оклемавшись, не было ведь тогда декретов никаких, уже махала на улице в любую погоду кайлом, готовили землю под укладку брусчатки да прокладки рельсов. Тяжёлая работа, а вот поди ж ,одни бабы в бригаде трудятся, а бригадир мужчина.
Ну и конечно, от невозможности домой прибежать покормить, от труда тяжкого и существования впроголодь, молочко и иссякло. Но видно действительно была в Антонине эта цепкость к жизни, хоть и поболела рахитом от такого рациона, но выправилась. А там отец к знакомым своим её с бабушкой два лета подряд в Подмосковное село отправлял, там она и вовсе, на подножном корме, да фруктах овощах окрепла.

Были они с сестрой очень разные. Сестра на мать похожа, большеглазая, худенькая, с длинными ровными волосами, всегда заплетёнными в косу, ангельски красива, но глуповата. Училась через пень-колоду, еле -еле одолевая науки. Так что по окончании школы пошла она швеёй на фабрику работать, а потом и замуж вскоре вышла, ушла в другую семью и была вполне довольна и счастлива своей долей.
 Тонечка же напротив, была широка в кости, коренаста, чертами лица грубовата, можно сказать страшненькая, как про таких выражаются. Но были и у неё достоинства свои. Глаза точно такие же от матери достались, большие, светло-карие в пушистых ресницах и волосы от отца. Буйные, вьющиеся и такие густые, что гребни в них ломались.
Косы, заплетённые из её волос были пышными, тяжёлыми. Цветом волосы, как тёмный мёд, под цвет глаз. Вот и всё её украшение. Но, как говаривала бабушка, господь никого не обижает, нет у нашей Тонюшки красы, зато есть ум светлый и цепкий. За какую науку не возьмётся, всякая ей даётся.

Оно и правда, в школе Антонина училась на отлично и особенную склонность имела к математике. И ещё отличали её большое чувство ответственности и скрупулёзности во всём. За что ни возьмётся, будь это даже уборка, сделает всё честь по чести, ни пылинки , ни пятнышка после неё не сыщешь.
И молчунья не склонна она много разговаривать, хотя пошутить посмеяться любит, но в свободное время. А вот обсуждать кого-то или секретничать о чём-то с подружками ни-ни. Уж если Тонечке что рассказали, тут оно и умерло. Не допытаешь. Такая вот она выросла.

Семь классов закончила, решать надо, куда идти, кем быть. На шее родителей сидеть грузом не хочется, бабушка уже слегла, совсем слабенькая стала, мать тоже уже работу сменила. Трудно ей на старой-то работе, хоть там уже и механизировать понемногу стали, но ездить теперь новые ветки прокладывать всё дальше, а дома свекровь больная, уход нужен.
 Вот и перешла она дворником работать, тут всегда и домой забежать можно и дела справить. А после той работы и легче кажется труд-то. Отец теперь в ремонтных мастерских при вокзале работает, на повышение значит пошёл. Вот именно отец и посоветовал Тонечке, ты у нас дотошная, аккуратистка и склада математического человек, значит путь тебе прямой самый в бухгалтерское дело. С цифрами работать у тебя хорошо получится. Настырная ты, Антонина и скрупулёзная, вся в меня.

Слово отца для Тонечки закон, пошла она в бухгалтерское училище, а её там ,посмотрев документы и проведя собеседование, прикрепили обучаться банковскому делу. Нам говорят такие люди в банках нужны. Так вот и нашла Тонечка своё призвание, дело всей своей жизни и всю жизнь свою благодарна была отцу, что на верную дорогу её направил.
Три года, от звонка до звонка, не пропустив ни единого дня учебного осваивала Антонина банковскую науку и вышла из училища с красным дипломом и направлением в хороший банк. Взяли её в отделение банка на Серпуховской, да так до конца своей рабочей карьеры на одном месте, только продвигаясь по карьерной лестнице, она и отработала. Все сорок лет своих рабочих одним бессменным маршрутом отходила на работу, каждый уголок в своём банке знала, каждую операцию в своей работе,что называется с закрытыми глазами провести могла.

Война-то случилась,когда Тонечке двенадцать лет было. Помнила она это время хорошо. Отца дома почти не было, он на железной дороге дневал и ночевал, мать тоже на дежурствах постоянных. Из Москвы они никуда не побежали, когда враг подходил и мать и отец на таких работах, что городу нужны, а их с бабушкой отправлять побоялись, сказали мало ли что, затеряемся, а так чему быть того не миновать, но все вместе, все рядом.
В школе они в помощь фронтовикам тоже старались делали кто что мог. Тонечка от бабушки научилась вязать хорошо, вот и вязала те же носки и варежки, а в школе всё собирали, да посылками бойцам отвозили. Они и открытки писали и пожелания отправляли. А дома походы за хлебом отоваривать карточки, на ней, дежурства на крыше, во время бомбёжек на ней. Ну так все так жили. Обычное детство детей войны, ничего героического в этом не видели.

Сестра с детьми эвакуировалась, муж её погиб на войне,а она сама так и осталась на Урале жить, в Москву не вернулась. Дети там и учиться пошли и работать потом и она там жила,Тонечке только письма до самой смерти писала.
А они тяжелее всего зиму сорок первого и сорок второй год перенесли, к сорок третьему жизнь, хоть и голодная и трудная, но всё же уже устаканилась, война далеко отошла, а люди ко всему приспосабливаются и учреждения все работали в обычном режиме.
Вот как раз с сорок третьего по сорок шестой и училась она в училище. Тоже голодно было, но организм привык, приспособился малым довольствоваться, а мозг почему-то от этого только яснее работал. И первый раз порог банка она в том же сорок шестом переступила,в неполные семнадцать лет. Но тогда взрослели рано, не чета нынешним. Так что Тонечка вполне по взрослому в работу включилась, без скидок на возраст.

Вот ведь о репрессиях шептались, постоянно в газетах и по радио о врагах народа говорили, о шпионах и пособниках врага, а Тонечку это никаким боком не коснулось и семьи её тоже не затронуло. А как же, говорила она потом на вопросы других, у нас семья простая, работящая, ни в чём не замешаны, на благо страны и семьи трудились. Так что за что нас наказывать.
О масштабах репрессий и без вины наказанных Тонечка даже не подозревала. И такие семьи в стране были. Жили себе тихо, незаметно, ничем особо не интересуясь, ни во что не вникая, кроме своего семейного мирка, а жизнь большая и сложная текла параллельно, словно и не пересекаясь с их миром.
Ну пропадали куда-то соседи, ну появлялись на их место новые, но они особо не вникали в чужую жизнь. Мало ли, уехали люди. В школе тоже ученики сменялись, но Тонечка этого не замечала. В травле кого либо участия не принимала, активисткой ,пионеркой или комсомолкой не была. Поэтому видимо и прошла эта тяжёлая полоса жизни мимо неё,мимо сознания.

И на работе она была всё такой же. Дело своё делает от и до, комар носа не подточит, а вот излишней инициативы, или интереса к чьей-то жизни, никогда не проявляет, мало с кем общается.  В обедененный перерыв по магазинам не бегает, в столовую не идёт.
Поест принесённое из дома и снова за работу. Ну иной раз с кем из сослуживиц пошутят посидят на нейтральные темы или обновку обсудят, да когда о фильме увиденном поговорят, вот и весь её интерес к внешней жизни.Подруга у Тонечки только одна, та с которой в школе ещё подружились, девочка из соседнего дома. С ней они иной раз в выходной в кино сбегают, или во дворе посидят. Вот и все её забавы.

Бабушка умерла тихо в сорок восьмом. Схоронили её на Даниловском кладбище. Остались они втроём и теперь у Тонечки появилась своя комната. Махонькая, семь метров всего, но своя.
Так и прожила она между домом и работой ещё десять лет. Подружка давно замуж вышла, уехала, соседские ребята и девчата семьями обзавелись, а Тонечка всё в бобылках ходит. Сама понимает, кто на неё посмотрит?
 Но и для неё оказывается доля нашлась. Отец однажды, ей уже двадцать восьмой год пошёл, пришёл домой не один, а с товарищем. Был товарищ на десять лет помоложе отца, 1906 года рождения,серьёзный, ростом ненамного повыше Антонины, но худощавого сложения. Волосы короткие ёжиком, взгляд колючий, скользящий но цепкий. Словно враз всю обстановку охватывает и фотографирует. Держится уверенно, но без нахрапистости, обстоятельно.
Мать на стол накрыла, к столу приглашает, графинчик достаёт, рюмочки, а гость рукой рюмочку отстранил, мол не нужно, непьющий я. Отец Тонечку к столу зовёт. Иди-ка мол сюда, разговор есть, тебя касается. Тонечка оробела отчего то, но послушно вошла, присела.
Отец и говорит,-Знакомтесь мол, я жениха Антонине привёл. Вот так с ходу и припечатал. Пришедший привстал, представился Василий Петрович я. Работаю начальником охраны в железнодорожных мастерских. Вот мне Фёдор Игнатьич про вас много рассказывал и решил я зайти, познакомиться. Сам теперь вижу, что не зря. Вполне вы мне, говорит подходите в спутницы жизни.
Тонечку такой расклад смутил немного, но не возмутил, словно так и должно быть. Из отцовой воли она никогда не выходила и сейчас возражать не стала, даже в голову ей такое прийти не могло. Все так или иначе замуж выходят, значит и её время пришло, а отец плохого не посоветует, значит так тому и быть.
Посидели, пообедали,чаю попили. Гость беседу ведёт обстоятельно, незаметно Тонечку и о работе и о жизни опросил. А что ей особо рассказывать, в общих чертах обсказала, а в подробности не вдавалась. А гостю это похоже даже по нраву пришлось. Он вроде бы как повеселел даже, взгляд по крайней мере смягчился.

В общем через неделю уже расписались они в Загсе, безо всякой торжественности, пришли, подали паспорта, пригласили их в комнату, задали несколько вопросов, объявили мужем и женой и свидетельство на руки выдали. Руки пожали, пожелали быть крепкой советской семьёй и на выход. Вот и вся церемония.
Разве что по случаю бракосочетания Антонине платье новенькое справили с рюшечками в цветочек, да жених пришёл в свежей гимнастёрке с какими -то непонятными Тонечке значками. А после росписи к ним домой пошли. Теперь её семиметровочка их совместной комнатой стала.
 А там и вещей-то Тонечкина кровать полуторная, сундук ещё от бабушки оставшийся, в нём вещи Тонечкины теперь хранятся, да столик со швейной машинкой. Больше и разместить нечего.
Поставила Тонечка в стакан букетик ландышей, которые ей муж по дороге из Загса купил и началась их семейная жизнь. Ровно жили, без ссор, без скандалов. Муж на службу уходит, она на работу, вечерами сходятся вместе. Она еду приготовит из продуктов, что он принесёт. Теперь они отдельно питаются, муж настоял, нечего мол захребетничать, на шее родителей сидеть.
Ну Тонечке это не сложно, всему обучена, всем делам домашним. По выходным в гости к родителям из комнаты в комнату на обед собираются. У  Василия родни нет. Сам он не москвич, хотя живёт в Москве очень давно. Родители в Псковской области в деревне жили, умерли давно. Братья были, погибли в войну. Сам он с  конца двадцатых годов в Москве, в ВЧКА работал, а в войну на фронте в заградотрядах ранение получил, комиссовали.
Вот теперь в охране и работает. А Тонечке эти названия должности ничего не говорят, ну работал и работал, взрослый уверенный в себе человек, много старше её, но оно и хорошо, ей за старшим жить легче. Всё одно, как за отцовой спиной за мужем -то.

 А через год , в 1950, родился у них первенец, Володя, вылитый в мать, только волос отцов, чёрный,а так чертами и сложением, весь в неё. Стали они в маленькой комнатушке втроём проживать. Муж зыбку для сына смастерил, своими руками, тоже на все руки мастер. Зыбка, это кроватка детская на гнутых полозьях, чтобы значит качать можно было, не вставая, если ребёнок плачет.
Руку протянул и покачал. А что удобно, ведь всё впритык стоит. Отец с матерью отдали бы им комнату побольше, да мать слегла, сломил её труд тяжкий, сильно она заболела, полтора года к постели прикованная лежала, отец за ней ухаживал. А потом умерла.
 У Антонины как раз второй ребёнок родился в 1952, Сергеем назвали. Этот более на отца похож, хотя и Тонины черты проглядывают. Вот, как мать схоронили, отец с зятем, прямо на следующий день перебазировались. Молодых в четырнадцатиметровку, а отец в их комнату перебрался. Антонине большая комната хоромами, после клетушечки показалась.

 А муж пошёл в жилотдел, на очередь на жильё встал.Тяжко годы те Антонине дались, но не жаловалась. Отец, пока ещё, хоть стар, но крепок помогал с детьми. Работу-то никто не отменял. Вот муж и стал работать ночами больше, а днём, Тонечка на работе,а два мужика с детьми крутятся, управляются. В первой половине отец, во второй муж, поспав немного, а там и Антонина с работы приходит. Трудно, но дружно живут, без ссор и скандалов.
Три года Володе было, подхватил он инфекцию тяжёлую, долго в больнице лежал. Вот где Антонина помучилась. Ведь тогда не было так, где положили, там обследовали. Нет, нужно было с одного конца Москвы в другой по институтам на обследования мотаться, а это где на руках, где на транспорте с пересадками. Нелегко приходилось, но думали так и надо, все одинаково живут. И ведь ничего, прорвались.
 Мальчишки растут крепкими, послушными, Вася их рано к инструменту приучать стал, в жизни пригодится. Дед навыки свои передаёт, только сдаёт уже дед, возраст немалый. В школу ребята пошли, учиться оба хорошо стали, правда Володя послабее, зато Серёжка, весь  в неё, светлая головка.

Вот так жили, а очередь на квартиру никак не двигается. Тут уж Антонина в жилищный отдел пошла, откуда смелость взялась. Прихватила с собой и наградные листы мужа и справки разные. Что ж это, говорит, муж столько родине отдал, а мы всё живём в условиях невыносимых и на льготы не рассчитываем.
Посмотрели бумаги, посоветовались там с кем-то, да и выдали ей смотровую в Чертаново, в новостройки. Дети то у них однополые, значит квартиру только двухкомнатную дают. Правда чисто их семье, отец на прежнем месте остаётся. Отец не возражает, куда мне перебираться, когда уже скоро к матери и жене под бок пойду.

Посмотрела Антонина жильё,понравилось ей. Комнаты восемь метров и восемнадцать, ненамного больше чем теперешнее жильё, но туалет и ванная, вода, газ, а не печка с дровами и походы в Варшавские бани. Даже шкафчик встроенный есть и кухня, пусть шесть метров ,но оборудованная и дом с мусоропроводом.
Радость после их-то хором. Сразу согласие дала, да пока документы переоформляли, то да сё, ещё месяц прошёл, но наконец поехали. Первыми в своём подъезде заселились. На восьмом этаже. Поначалу даже страшновато было. Гулко звуки в подъезде раздаются, лифт кажется на всю округу гремит. Но недолго это продолжалось. Вскоре и в другие квартиры жильцы заселяться начали и дом по другому зазвучал.

Ребята до конца учебного года с дедом оставались, только на выходные к родителям ездили. Не маленькие уже Володе тринадцать, Серёжке одиннадцать. Самостоятельные растут. Ехать-то на метро от Павелецкой до Каховской, а оттуда автобус двухсотый, почти до их дома доезжает. Не заблудишься.
 Вот ведь за три месяца, что в старой школе доучивались, а сюда ездили только в выходные, успели и друзьями здесь обзавестись. Общительные мальчишки, но строго по указанию отца, ни о чём лишнем, из того что и как дома нигде слова не скажут.

К лету Василий успел и мебель кое-какую прикупить, а что и своими руками справить. До конца дней Антонины у неё в комнате стояли тумбочка под телевизор, шкафчик такой удобный, да стол, что Василий своими руками ладил. Крепкий, удобный, всё до мелочей обработано. А кухонную мебель, которую он вместе с сыновьями делал, так только внук потом на новую сменил, а так долго послужила.
С лета уже все здесь жили, а отца Антонина через день, после работы навещала, продуктов закупала,еду готовила. Звала, звала его к себе, чтобы ей на два дома не мотаться, а он ни в какую. Здесь прожил, отсюда и умирать понесёте. А в сентябре представился. Тоже, как и мать его, тихо, во сне умер. Схоронили там же, на Даниловском.

 Только отца схоронили, Василий слёг, как-то разом в одночасье. Положили было его в больницу, обследовали, да через две недели домой выписали. Антонине сказали, что не жилец он, умирать выписывают. Рак у него. Рак пищевода. Вот вроде бы и старый, и работал, пока не слёг, а болезнь слишком быстро прогрессировала.
 В ноябре уже подозвал её, тихо так подозвал да и говорит- Всё Тонечка, умираю я, а ведь это не просто так, это мне наказание за грех большой. И рассказал ей, что вот тут, недалеко совсем, на Бутовском полигоне их часть НКВДешная стояла.- Много людей положили мы Тонечка на том полигоне, много. Не все они виновны были, но приказ выполняли исправно, расстреливали....

Антонина руками замахала, ну что ты, что на себя наговариваешь-то ,напраслину возводишь, быть этого не может, это болезнь твой разум помутила. Страшно ей стало, быть того не может, что она с убийцей жизнь свою прожила. Вон он и заботливый какой и внимательный, и детей правильно воспитывал. Неправда это, мутится в голове у него. А в ночь  Василий представился.
 Разнарядку ей дали на него на Троекуровское кладбище. Там его и похоронили. Трое их всего за гробом шло, она и дети. Даже друзей никого у мужа не оказалось, либо она их не знала, не ведала, кому и куда сообщать. Так в сорок два года овдовела она и больше замуж не выходила, хотя звали, что скрывать, но мальчишки могли не так понять. Так что не рискнула, осталась одна.

На работе она к тому времени секретным отделом заведовала. И такие в банке есть. Деталей своей работы никому не раскрывала, кем работает, чем занимается, ни гу-гу. Оттого и взяли на эту должность. А с людьми то большими дело пришлось иметь. Вот они -то и дали ей талоны прикрепные к специальному магазину-складу, где и продукты дешевле и одежду на любой вкус приобрести можно,и прочее необходимое, так что Антонина ни тягот ни трудностей со снабжением не знала.
 Иной раз и ходила в магазин этот не сама, а курьера отправляла. А в обычный только в булочную заходила, оттого ни очередей, ни толпы приезжих, ни давки и драк за продуктами не видела, на себе не испытывала и думала, что все живут хорошо и никаких трудностей в стране нет.
Да и где и когда ей знать, работа и заботы о доме, всё время поглощают. Мальчишки не проблемные, послушные, хорошо их Василий вымуштровал, так что Антонине и с этой стороны подвохов не ждать. В школе их хвалят на собраниях, ей и спокойно.

Так вот можно, живя в большом городе, жить словно в стеклянной банке, ни с кем не общаясь, ни во что не вникая. Мимо старух у подъезда проходила Антонина, не останавливаясь, здравствуйте скажет, а заговорить или в дебаты вступить-никогда. Некогда ей, своих дел полно, сумки почти каждый день полные тащит. Всё время в одно и тоже время проходит, хоть часы по ней проверяй. 
Строгая, подтянутая, сосредоточенная в себе. С копной буйных, седых уже волос. Рано поседела, смерти одну за другой трудно пережила. Слёз и жалоб.не выказывала, а на волосы ранний иней лёг. Вот так боль себя выразила. А старухи у подъезда гордячкой и скрытницей её обзывают. Вот ведь ни у неё, ни у ребят её ничего не допытаешь, хоть и живут на виду, а как живут, чем живут неизвестно. Вот ведь какая.

Володя школу закончил, никуда поступать не стал, сказал работать хочу, специальность приобретать,на свои ноги вставать. Сказал, как отрезал. Антонина не спорила, мужчина вырос, сам понимать должен, как ему жить. Он на стройку пошёл, крановщиком учиться.
 Сначала, до совершеннолетия, в подручных ходил, внизу работал. В армию не взяли его, после той болезни, осложнения на печень и почки ,не пропустила его комиссия. А к работе годен и с виду крепок, не скажешь даже, что болен чем-то, хотя Антонина видит, когда плохо ему бывает.
Но он зубы сцепит, борется с приступами боли, матери не говорит, не жалуется. Тоже отцова школа. Да, многому Вася успел детей научить. Младший тот тоже шишку набьёт, рассаднит что-либо, никогда не заплачет, поморщиться только и всё. Такие вот они у неё.

Работать полноценно Володя начал, всё до копейки в дом несёт, на нужды свои у матери спрашивает, чтобы значит в непредвиденные расходы её не ввести. Деньги у них в одном месте, в шкатулке лежат, но никто не тронет без спросу.
 Чужих в дом мальчики не водят, это строго настрого отцом ещё с детства запрещено было. И отца не стало, Антонина на работе всё время, а мальчики запрета не нарушают. К себе не водят и сами ни к кому не ходят. Все вопросы на улице решают или в школе, а потом на работе.

 Праздники они никогда за столом не отмечают, тоже не принято. Раньше с Васей на праздники ходили с детьми гулять куда-нибудь. В кино их водили или в парки, а то и на природу, за город ездили. Никаких тебе застолий, разве, что обед праздничный.
Антонина часто слышит от соседей крики, ссоры, а у неё в доме всегда тишина и порядок. Мальчишки возни глупой не затевали, поделки разные мастерили, на балконе чуть не мастерскую оборудовали. Она гордится своими детьми, правильными растут.

А там и Сергей школу закончил, но тоже поступать никуда не спешит. Я говорит, в армию хочу, а там видно будет. Через полгода, забрали его, не куда-нибудь, на границу служить. Уже 78 год шёл. Служил Сергей ровно, старательно, письма ей слал исправно. Она поначалу переживала сильно, потом успокоилась.
Дважды ей письма от командования его приходили с благодарностями за воспитание сына и отличную его службу. Какой матери это не приятно?  Правда говорить об этом особо некому, разве начальнику на работе вскользь похвастает и то если к слову придётся.

 Директор банка-то к ней хорошо относится, можно сказать почти подруги они, обе давно работают,на Антонину та может полностью во всём положиться и Антонина тоже знает, что директор всегда, если нужно навстречу ей пойдёт. А незадолго до окончания службы Сергея, подходил к ней начальник службы безопасности банка. Тоже работник органов, это всем известно.
Справлялся о семье, расспрашивал о Сергее, уточнял какие-то моменты. Не праздный был разговор, как поняла Антонина. Заволновалась было она, не натворил ли что сынок,но особист успокоил, понял состояние её-Не волнуйтесь-говорит …Антонина Фёдоровна, всё в порядке с Сергеем, это я по поручению разговариваю. Доверяют вашему сыну и семью вашу хорошо знают, готовят его к серьёзной работе.

Антонина знает, что всё что нужно сказать, ей уже сказали, а лишних вопросов задавать не следует и говорить об этом разговоре тоже никому не нужно. Сама под подпиской ходит, и муж ко всему приучил. Он всегда говорил, почему тебя и выбрал, что оба мы секретные люди и зря болтать ты не станешь, не такая ты женщина. Ни разу Антонина его не подвела.
 А Сергея, как из армии вернулся, сразу в школу КГБ приняли. Вот к чему всё и шло. Ежедневно он с утра на занятия уходил. Никогда ни о чём не рассказывал, да она и не распрашивала. Понимала, не следует делать этого. Хоть и хотелось иной раз узнать, приласкать, спросить, как ты сынок, но сдерживала себя. Запрет, есть запрет.
На личные темы, домашние поговорить можно, но нет их этих личных, все в своей работе. Володя -то, тот расскажет как и что у него на работе, случаи всякие, сидят за ужином посмеются, пошутят. А Сергей о своих делах молчит.

Через два года, считай за год до окончания школы своей, он женился. Жену взял из простой семьи, из соседнего дома. Оказалось, что они ещё в школе встречаться начали, и ждала она его из армии и ещё ждала, когда ему позволят в брак вступить. Проверяли и её семью значит.
 А Антонина ничего об этом не знала. Но с невестой сын её чин по чину познакомил и с семьёй её тоже. Вопросы все заранее обговорили, свадьбу решили у них отмечать, скромно без излишеств, как положено по доходам, чтобы никому неудобств не доставлять.
Поженились и стали жить сначала у неё, а вскоре, как сын школу закончил, звание лейтенанта получил, жена уже беременная была, дали им квартиру в новых домах, совсем недалеко, на Красном Маяке в новостройке, да сразу трёхкомнатную, с тем, что семья молодая, расти будет.
 Вот, подумала Антонина, как жизнь-то улучшилась, молодой семье с запасом жильё дают. Не то что мы жили мучились. Ни к чему ей, что не всем так везёт в жизни, решила, что порядки теперь такие, значит всё в стране к лучшему идёт.