Халява, per favore

Как-то не везло, первые тридцать с чем-то лет. Люди, кругом, лото выигрывали или наследство получали. У моего бывшего однокурсника оказалось три троюродных бабушки или прабабушки, не помню. Они, как сговорившись, покинули сей бренный мир дружною толпой, оставив единственному наследнику по квартире. Теперь он на работу не ходит, а сидит дома и считает полученные с квартирантов деньги.

А у меня не складывалось и даже не вырисовывалось. Шли годы, я зеленел от зависти и мечтал о большой Халяве! Но, не зря говорят, что если чего-нибудь очень сильно хотеть, то оно рано или поздно свершится. А я, видно, хотел сильно.

Договорились мы со старинными друзьями встретиться на нейтральной территории. Выбрали Италию. Они решили, что я лучше всех знаю итальянскую географию и назначили меня организатором. Это было большой ошибкой. В результате, вместо Милана, Неаполя или Венеции, я поселил всех в городе Порлецца с населением в 10 тысяч жителей. С моей нетрадиционной колокольни этот поселок обладал кучей преимуществ: шикарное озеро Лугано, 15 минут езды до любимого Буниным озера Комо, а до границы с Швейцарией вообще полчаса пехом. Моря нет, так Черное ничем не хуже, а соборы Петра и Марка каждый день по телевизору показывают.

Погоревали друзья, да делать нечего – покатили в Порлеццу.  Соседям, понятно, соврали, что едут в Рим, где будут жить в недавно отреставрированном Колизее.

Квартира занимала верхний этаж двухэтажного дома. Сначала нужно было выудить ключ из закодированного почтового ящика, потом найти куда этот ключ вставить. Дело в том, что агентство, сдавшее нам апартамент, располагалось в соседнем мегаполисе, чуть побольше нашего, и с клиентами общалось е-мейлами. Ближайшая замочная скважина оказалась внутри лифта, в который мы вошли прямо с тротуара. Вставив в нее ключ, мы нажали на единственную кнопку и въехали прямиком в каминную.

Пока наши друзья восхищались видом из окна, мраморной кухней и фотографиями Челентано на стенах, мы с женой шныряли по углам в поисках выхода.
Дело в том, что в отличие от беззаботных Глебовых, мы провели последние несколько лет взаграницах, где учат начинать любой отдых с изучения плана эвакуации. Тот факт, что лифт был единственным способом сообщения с Большой землей вызвал в нас не восторг, как у Глебовых, а тихий ужас. Мы представили, как при пожаре спускаемся с высоченного балкона на набережную на связанных между собой домотканых гобеленах, и нам стало не до Челентано.

К счастью, у нас уже был кое-какой опыт, и дверь мы нашли еще до того, как Глебовы добрались до ванной с видом на средневековую башню. Скорее, это была не дверь, а лаз. Даже жене, исключенной в свое время из кружка супермоделей при ДК Химиков за недобор каких-то тридцати сантиметров, пришлось согнуться. Обо мне и говорить нечего. Я выполз на карачках на глухую сумрачную лестницу, ведущую по спирали вниз. Преодолев несколько десятков ступеней, я увидел две двери. На одной из них была нарисована женщина, а на другой – мужчина. Это меня несколько озадачило, но я собрался духом и продолжил путь.

Наконец я нашел то, что искал – выход. Я нажал на ручку и приготовился зажмуриться от яркого солнечного света и шума гуляющей по набережной толпы. Вместо этого, меня внесло в довольно большое сумрачное помещение, одна из стен которого сверкала как Северное сияние. Приглядевшись, я понял, что вместо выхода лестница привела меня в западню, из которой ни один нормальный человек не сможет выбраться без посторонней помощи. Это была пещера Али Бабы, которую на современном языке называют баром. Ни хозяев, ни барменов, ни посетителей и сотня бутылок на полках. Все чего душа пожелала бы, если бы знала, что такое бывает.

Назавтра мы узнали, что бар закрыт по понедельникам (а мы заехали как раз в этот прекрасный день недели). В остальные дни он закрывал свои двери для посетителей в полночь, а, следовательно, поступал в наше полное распоряжение до семи утра, когда там начинали варить кофе.

«Сами понимаете, что отпуск закончился, не успев начаться. Домучившись до 00.01, мы врывались в питейный зал и куролесили там до первых лучей, мешая все со всем и всех вместе. Потом, бодая друг друга, ползли по лестнице в квартиру и валились спать у камина, изредка вскакивая, чтобы напиться воды из вазы с цветами. Спали до темна, затем пили Панадол, заедали апельсиновыми корками и не отрывали взгляда от часов – ну когда же оно?!! Через десять дней приехала неотложка, и нас увезли в межкантональную психушку, где мы и провели остаток отпуска под надзором полиции».

Хорошо бы! На самом деле, мы оказались чуть более порядочными чем хотелось бы. Объездили всю округу, обходили все горные тропы: дышали, смотрели, фотографировали. А в бар, после закрытия, так ни разу и не спустились. Зато регулярно заходили туда по утрам, купившись на скоромную надпись мелом на доске у входа: “Лучший кофе в Италии”. Кофе там действительно был обалденный, я такого никогда и нигде больше не пил.
В последний вечер я не удержался и рассказал хозяину, с которым мы успели подружиться, о потайной двери. Он рассмеялся и выставил нам по двойному коньяку за честность.