Легенда

Знаете ли вы Монтану, как знаю её я? Думаю, нет, потому что даже мне не было известно о маленьком поселении, расположившимся среди гор, бороздящих весь штат. Я знаю каждую вершину, каждую травинку национального парка Глейшер и часть Йеллоустонского парка, каждую равнину и возвышенность с их флорой и фауной. На протяжении пяти лет я занимался изучением волков. Что хотите говорите, а эти звери прекрасны, поэтому я и посвятил им столько лет своей жизни. Вроде бы я уже всё знал в родном штате, как на одной ярмарке я узнал, что есть поселение, где время остановилось. Слух меня заинтересовал, и я решил вступить в разговор:
- Да неужели? - спросил я старика, который сидел под фонарём и обычно читал сказки детям об индейцах.
- Брехня это всё. Не морочь взрослым людям головы, старик. Лучше дальше детей "чудесами" корми, - огрызнулся довольно крупный мужчина, торговавший хот-догами буквально в метре от старика.
- Это не брехня, Джой. Не знаешь правды, так лучше помолчи! - не остался в долгу дед, одарив Джоя отечески строгим взглядом.
- А Вы часом не знаете, где именно это поселение находиться? - скромно спросил я, вставая перед стариком, чтобы привлечь его внимание к себе.
- Нет, уважаемый. К большому сожалению, мне это не известно... Да и если бы и было известно, то я бы был там, а не под здешним фонарём, - горько и с тоской в голосе отозвался старикан.
Разочарованный ответом, я двинулся было к выходу, как вдруг кто-то зацепился за мой рукав. Резко остановившись, я увидел мужчину лет 35-40. Лицо его не было тронуто морщинами, на нем красовалась рыжая борода, закрывавшая шею, а глаза были ярко-синими. Именно такого цвета у человека я еще не встречал, поэтому мягко говоря оторопел.
- Я могу провести вас в Хэйвен-Вуд... - шёпотом сказал он, отвечая на невысказанный мной вопрос.
- Куда, простите?
- Хэйвен-Вуд. То поселение, о котором толковал старик.
- Но... как же... Буду премного благодарен, если Вы это сделаете, - искренне отозвался я.
- Только один вопрос. Зачем Вам это? - мужчина нахмурился, пристально глядя на меня и, видимо, пытаясь угадать, солгу я или нет.
- Я учёный. Занимаюсь исследованиями животных, но чаще всего волков.
С минуту он раздумывал над моим ответом, изредка отводя глаза в сторону и что-то бормоча. Сначала я подумал, что этот человек свихнулся, но когда я увидел в его глазах уверенность, то понял, что он явно не шутит и он в здравом уме.


Был практически канун Рождества. Я жил один, не имея ни семьи, ни детей. Обычно говорили, что подобные люди женаты на своей работе. Собственно, так оно и выходило. Поэтому терять мне было нечего, и даже, наоборот, я имел шанс интересно провести это Рождество. За небольшую плату, он дал мне свою вторую лошадь, которая должна была вести его поклажу. Но в итоге я лишь добавил копытному животному работы. На машине или снегоходе добраться до Хэйвена (упрощенное от Хэйвен-Вуд) было невозможно. Еле заметная узенькая тропа сначала пролегала через густой еловый лес, а затем плавно переходила на горную цепь и вилась по ней затейливой змеей.
Метель, заставшая нас в дороге, ни чуть не испугала моего проводника. Значит, бродить по горным дорогам в такую погоду не было опасным делом. Крупные снежинки значительно ухудшали видимость и очень часто мне казалось, что лошади сами знаю дорогу и могут пройти её без чье-либо помощи. Внутри меня затаилась легкая обида от того, что я не мог видеть дорогу, не мог запомнить путь к Хэйвен-Вуду. До поселения мы добрались ближе к вечеру. Этот крошечный городок был окружен горами, по которым проходило всего три дороги, идущие из разных частей света. Мы пришли с юга, еще горы были с запада и востока, а на севере виднелось небольшое ущелье, за которым, как мне сказал мой проводник Флинт, находился еловый лес.
Нас встретил радостный лай собак, которые, виляя хвостами, сопровождали нас до самого дома Флинта. За это время метель утихла, а я успел рассмотреть старые деревянные дома и расспросить о местных.
- Флинт, а много ли людей живет в городе?
- Нет, мистер Стивенс. Население всего около двух тысяч человек.
- Так мало? Наверное, все друг друга в лицо знают, - улыбнулся я. - А... что на счет быта?
- Смотрю, Вы успели заметить, что время давно остановилось здесь. Да, мы строим дома как наши прапрапрадеды, носим простую старинную одежду, женщины не носят брюк, отапливаем помещения с помощью печей и освещаем улицы и дома фонарями без электричества. Но не думайте, что наши знания тоже остались в прошлом. Нет. Многие здесь столь же умны и начитаны, как и вы. Просто в этом месте живут те, кому чужда суета цивилизации с её вечной новизной.
- А что на счет волков? Вы ведь тогда не спроста спросили, зачем я сюда хочу попасть, - я спешился, сняв со спины лошади свою поклажу.
- Волки? - Флинт улыбнулся, лихо спрыгнув с коня и привязав того. - Приходите завтра вечером в паб. Думаю, вам будет интересно.
- Но завтра пятое января, сочельник... Разве кто-то работает? - удивился я, закидывая рюкзак на спину и похлопывая лошадь в знак благодарности за её терпеливость ко мне, неумелому наезднику.
- Мистер Стивенс...
- Можно просто Уилльям, - перебил я его, улыбнувшись.
- Уилльям...Вы видимо забыли, что вечером в сочельник в семьях принято собираться на торжественную трапезу с постными блюдами, перед началом которой читают отрывок из Евангелия о Рождестве. Мы немного переиначили этот обычай. Все собираются в пабе, как одна большая дружная семья, поют вместе песни и конечно же не обходиться без легенды.
- Легенды? Какой легенды?
- Придете и всё сами услышите, - загадочная улыбка была заметна даже не смотря на бороду Флинта. Кого-то мне этот человек напоминал...


Перемена места всегда влияла на меня, поэтому я проспал до вечера следующего дня. Флинт был прав, Рождество - это семейный праздник. Я до 17 лет справлял его дома с родителями: мы одевали одинаковые красные свитера с вышитыми на них белыми оленями, мама готовила курицу в духовке, а я и отец развешивали гирлянды, украшая фасад дома. Не только наша семья была столь дружной в этот праздник. Какие были времена...
Я вышел на улицы городка около шести вечера. Там было пусто и тихо, свежевыпавший снег мягко скрипел под моими ногами, нарушая тишину. В домах не горели окна, они не были украшены снаружи, и в вышине лихо завывал ветер, летящий с севера, но не скользящий по улицам. Паб оказался больше, чем я ожидал. Он вполне мог вместить около трёх тысяч человек, так что две тысячи для него были ерундой. Я вошел внутрь и меня тут же обдало приятным теплом и запахом жаркого. Шум, веселье, музыка, смех, тосты - всё это было здесь. Взрослые, дети, подростки, старики. Это действительно была одна большая семья.
- Добро пожаловать, Уилльям! Пойдём, - схватил меня под локоть взявшийся неизвестно откуда Флинт. - Ты как раз вовремя, скоро начнется.
- Начнется что? - полюбопытствовал я, садясь за столик.
Внезапно музыка сменилась, и до моего слуха дошел некий старинный мотив эпохи Возрождения. О да, в Англии тогда были чудные мелодии. Люди стали образовывать большой круг, отодвигая столы и пританцовывая. Складывалось ощущение, что я присутствую на каком-то увлекательном шоу, но я знал что это реальность. Прекрасная реальность. Из кухни выскочила девушка, двигаясь под музыку, которую исполняли музыканты в живую. Тонкий стан, ровная стать, густые черные волосы, доходящие до лопаток, немного бледноватая кожа и очаровательная, пленяющая улыбка в купе с глазами, в которых озорно плескался расплавленный янтарь. Пройдя по образованному людьми кругу и что-то передав некоторым детям, она лихо вскочила на то, что в нынешнее время зовется барной стойкой, села поудобней, закинула ногу на ногу, барабаня пальцами по столу в такт музыки. А потом я услышал чудный голос, ласкающий слух:
I saw three shipscome sailing in
On Christmas day, on Christmas day
I saw three ships come sailing in
On Christmas day in the morning.
O, they sailed to Bethlehem,
On Christmas day, on Christmas day
O, they sailed to Bethlehem,
On Christmas day in the morning.

Пела она. А детишки, звонко смеясь, танцевали в кругу парами. Взрослые лишь подбадривали малышей, вешали на их шеи мишуру и еще какие-то украшения.
- Кто эта девушка? - спросил наконец я, наклонившись к Флинту.
- Это? Это Сестра Волков, Уилльям, - ответил он, явно тоже раззадоренный и опьяненный весельем.
- Сестра волков? В каком смысле?
- В самом прямом, друг мой. Маргарет Кинс нашла её одной Рождественской ночью возле своего порога. Её принесли волки, и они ждали на окраине поселения пока Маргарет заберет ребёнка. Когда девочка подросла, никто не стал скрывать, что Маргарет не её родная мать. Поначалу она не верила, что была принесена волками, но... Факт остается фактом, ведь многие это видели. Риэль поверила и в один вечер вернулась домой с волчонком. Тот был игрив и ласков с ней, будто она не была человеком. Ближе к полуночи раздался волчий вой практически под окнами. Риэль вынесла волчонка на улицу и белая волчица, подхватив того за холку, спокойной рысцой направилась в еловый лес. Волки любят её, они считают её своей. Поэтому каждый год в сочельник приходит один из них, чтобы Сестра благословила его на удачу.
- Стоп... Как благословила?
- Она вплетает каждому приходившему в Рождество волку красную шелковую ленточку.
Голос девушки снова пленил всеобщий слух, и Флинт, поднявшись на ноги, сам пустился в пляс, присоединяясь к детям.

And all the bells on earth shall ring,
On Christmas day, on Christmas day
And all the bells on earth shall ring,
On Christmas day in the morning.
And all the souls on earth shall sing,
On Christmas day, on Christmas day
And all the souls on earth shall sing,
On Christmas day in the morning.
Then let us all rejoice and sing,
On Christmas day, on Christmas day
Then let us all rejoice and sing,
On Christmas day in the morning.

В музыку тонкой нитью вплелся низкий протяжный волчий вой, но люди будто бы его совсем не слышали. Мелодия продолжала литься, Риэль кружилась в танце вокруг детишек, которые в свою очередь окружили моего проводника. И я тоже был заражен этим всеобщим весельем и восторгом. Дверь паба распахнулась от сильного ветра, и внутрь вбежал крупный серый зверь. Настолько крупных волков я не встречал даже в Йеллостоуне. Достаточно ему было оскалиться, как люди уважительно с улыбками уступили ему дорогу, образовав коридорчик в своих рядах. Гордо рыся под мелодию, хищник приблизился к Риэль. Уши его прижались к голове, а хвост неистово заходил из стороны в сторону. Девушка приняла его с распростертыми объятиями, прекратив своё пение. Её тонкие пальца окунулись к плотную густую шерсть зверя, утопая в них. Её глаза сверкнули чем-то диким, когда она посмотрела на веселящихся вокруг людей. Её розовые губы что-то шепнули на ухо серого, а тот, словно щенок, игриво оскалился и ткнулся черным носом в её ладонь. Она шустро вплела ярко-красную широкую ленточку в его шерсть, а затем потрепала по холке, поцеловав в нос, будто домашнего зверька. Затихшая на время музыка, снова громко полилась по залу, а хищник звонко взвыл и помчался прочь из помещения. Его голосу вторили голоса волков, находившихся на улице городка. Я выглянул в окно и увидел во очию всю стаю. Самки, самцы, щенки, подростки - это была та же большая семья, что сейчас находилась в пабе. То, что рядом уживаются такие разные и в то же время такие похожие "семьи", безумно поражало моё воображение и ломало многие утверждения.
Риэль, проводившая четвероногого гостя, вернулась в центр веселья, всё так же бодро приплясывая. Только сейчас я заметил, что ноги её были босы, а в черных волосах красовалась красная лента. Её голос вновь сплелся с мелодией музыкантов, словно артистка завершала своё выступление:

I saw three shipscome sailing in
On Christmas day, on Christmas day
I saw three ships come sailing in
On Christmas day in the morning.

Ночь сочельника была длинной, а затем наступило Рождество. Именно тогда я понял, что не все определяет наука. Очень часто, важны простые чудеса.