Мой герой в современной литературе

Для чего существует литература? Не пускаясь в философские недра рассуждений о ее воспитательном и эстетическом значении, отвечаем на вопрос просто. Литература существует для людей – для читателей. И в этой самой литературе всякому читателю найдется место, на всякий вкус и цвет. За века развития мы теперь имеем сотни течений и направлений творчества по всему миру. Они появлялись и изменялись сообразно настроениям и желаниям своих столетий; одно литературное направление вытекало из другого, второе свергало предыдущее, и так – по витку бесконечности. Однако среди всех Ренессансов, Просвещений, Сентиментализмов и Романтизмов есть то одно необыкновенное, смелое, дерзкое, отчаянное  и притягательное, как наша жизнь, – Реализм. Родившись в XIX веке и прочно укрепившись в литературе, прислушиваясь чутким ухом, вглядываясь зорким взглядом во временные трансформирования, принимая их в себя, он не стареет, не теряет популярности и по-прежнему нежится в теплых лучах читательского внимания.
  Реализм века XIX монументален и могуч, как и вся фигура и творческий титан Льва Толстого, зачинателя его русской ветви, и читателю века XXI не всегда понятен. Причина этого не в самом течении, а в разнице мировоззрений; современные люди мыслят иначе, чем их предшественники двести лет назад, и многое из того, чего предшественник себе позволить категорически не мог, «нынешник» позволяет, иногда даже с удовольствием. Из сего следует, что «нынешнику» и книга нужна нынешняя, ему стопроцентно близкая. К тому же вспоминается непреложный догмат о том, что абсолютно у каждого человека своя собственная, милая сердцу, любименькая-прелюбимая, «настольная» книга, которую он будет обожать больше других прочитанных. Если с такой книгой сводит судьба, человек ласково называет ее «моя» и с ее героем становится лучшим другом. «Мой герой» – вот как зовется этот лучший друг. Итак, так какой же он, «мой» герой в современной литературе»? Да вот он, рядом с нами, сидит за партой, едет в маршрутке, смотрит на нас из зеркала. Че-ло-век. Можно возразить: «А что, в XIX веке инопланетяне были?». Ну, если рассуждать о космичности бытия, то, возможно и так. И ездили не на маршрутках, а в экипажах…Но все же…Все же. Новый человек головокружительно отличается от известного нам по книгам Тургенева, Достоевского и Толстого.
    «Человек – такой человек…» – вот так иронично-саркастически можно определить трактовку образа человека в современной литературе. Она отличается от классической тем, что абсолютно свободна, не придерживается никаких канонов, однако следует заметить, что образ современного человека вобрал в себя все традиции, «наработки» предыдущих лет – реализм, романтизм, натурализм – смешал это и обрушил на голову читателям. Если раньше человеку в произведении было где спрятаться – за словами, одеждой, поступками, то теперь, что называется: «А король-то голый», как в знаменитой андерсоновской сказке. Ведь автор выставляет вперед обычного человека, ничем его не стесняя: он матерится, занимается любовью, страдает, любит, умирает, ничего не скрывая от читателя – от своего друга, которому он доверяет (здесь проявляется процесс интимизации, одна из особенностей развития литературы рубежа тысячелетий). И этот человек предельно искренен, как никогда близок и к читателю, и с читателем. Если герои классической литературы и были нам близки, некоторые даже понятны, все равно мы на подсознательном уровне держались от них на расстоянии, то современный герой – другое дело. За что мы обожаем Есенина? – за предельно распахнутую душу. Почему мы не можем оторваться от повестей Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом» и «Хроники раздолбая», с болезненным неотрывным интересом переживая страницу за страницей? Да все потому же, из-за «обнаженки» души и характеров, это так раскрыто, так на «острие», что уже самому читателю хочется скрыться куда-нибудь…Такие книги вонзаются в мозг и заставляют думать, заставляют человека проникать в самые темные и неизведанные уголки своей души. Нельзя сказать, что в XIX и XX вв. этого не совсем не было. Было, но мало и не смело, и тогда это казалось чем-то чудным и странным, как будто дело касается чего-то запретного и непотребного. XXI веке можно все. Можно обо всем писать, читать и говорить. Этим правом на широкий размах с удовольствием пользуются писатели рубежа тысячелетий. В конце XX века произошел слом и смена не только политической системы, но личности в целом. Свобода и гласность во всех слоях и прослойках вспьянила головы лучше любого коллекционного вина. А так как писатель и поэт – это, прежде всего, личность, то закономерно, что все перечисленное отображается в произведениях. Книга Павла Санаева «Хроники Раздолбая» одна из таких. В ней есть и исторический подтекст, и становление личности, и романтика молодежной вседозволенности, и философия, вера и безверие, и еще много всякого интересного.
  Действие романа начинается в конце 1980-х годов. На первых нескольких страницах автор рассказывает о его детстве, о том, как он взрослел, как узнавал о том, откуда на самом деле берутся дети, о том, как  мальчик превращался в парня. Автор не дал своему герою имени, а наградил нарицательным – «Раздолбай». И это правильно и обоснованно; молодежь, попавшая под расстрельный огонь свободы, в принципе, толком и не знала, что с ней делать. Кроме тусовок под тяжелый рок, хмельного угара и «обнимашек» в подъезде. Стремление к высоким целям как-то затерлось, а в раздолбайстве виделась особая романтика, когда сам себе хозяин и никому ничем не обязан. Раздолбай стал собирательным образом парней и девушек из «тех самых» 90-х, который в двухтысячных продолжает существовать, с теми же раздолбайскими потребностями:
«Наливая кофе, он в который раз думал, что свободная квартира – это повод позвать друзей и девушек, пить шампанское, танцевать, обнимать девушек на диванах в полутемных комнатах». Это – мысли Раздолбая в день его девятнадцатилетия. С этого момента с Раздолбаем набирает динамику; он начинает ощущать себя взрослым, на самом деле же не имея никаких оснований так полагать:
«Раздолбай был не глуп, но совершенно безволен, и этим объяснялась произошедшая с ним перемена. До восьмого класса учеба давалась относительно легко, и способностей хватало, чтобы получать четверки, почти не занимаясь. Как только задачи усложнились и потребовалось напрягаться, у него словно сгорели предохранители. Везде, где требовалось усилие, умирало желание. Он хотел наверстать учебу, но вместо того чтобы заставить себя сосредоточенно думать, легче было перестать хотеть и с помощью репетитора тянуть на тройках. Он начинал отжиматься от пола, чтобы улучшить свою птичью фигуру, но начинание забывалось после первой же боли в мышцах».         
Парня угнетала его безвольность, но не пытаясь перебороть себя, он просто бежал от проблем:
«Собственное безволие угнетало Раздолбая, и от тяжелых мыслей он уходил на улицу. Там забывалась горькая необходимость все время преодолевать что-то, и можно было весело сидеть со школьными приятелями на лавке, курить и ждать, не пройдет ли мимо одноклассница по кличке Цыпленок, к которой Раздолбай пылал безответной страстью. К двенадцати ночи он, отдохнув душой, заедал зубной пастой запах курева, отплевывался щиплющей язык жижей и шел домой, чтобы, подавляя зевоту, выслушать очередную воспитательную беседу отчима». Здесь автор касается очень остро наточенной проблемы, которая очень больно ранит – проблемы воспитания. Санаев дает понять, что его герой рос и воспитывался в обеспеченной и благополучной семье, что его любила мать и о нем заботился и воспитывал отчим, но читатель чувствует, что, по сути, всерьез мальчиком не занимались. Автор пишет, что «дядя Володя переживал за своего сына как за любимую команду, проигрывающую 2:1 в полуфинале». Значит – не было искренней любви к ребенку, значит – не стремился на самом деле воспитать из Раздолбая настоящего человека, выполняя только «гражданский долг». Если ребенка не воспитывает семья, всегда найдется тот, кто воспитает его вместо. Но время упущено, и теперь:
«– Господи, как же я его упустил! Что же я им не занимался совсем! – почти застонал отчим».
   Подаренная родителями путевка в элитный санаторий в Латвии, до краев наполняет Раздолбая радостным предвкушением чего-нибудь взрослого, чего-нибудь особенного. На перроне и некоторое время в поезде с ним ничего «эдакого» не происходит, кроме встречи в привокзальном кафе со священником. Но эта встреча является отправной точкой становления Раздолбая как личности, и для смысловой нагрузки романа имеет колоссальное значение.
«<…>  Попик, казалось, потерял дар речи, а довольный собой Раздолбай сложил газету, демонстративно глянул на часы и, не оборачиваясь, зашагал к поезду. Он даже удивлялся, почему этот безобидный человечек вызвал в нем такую злость и желание унизить его. Да, этот тщедушный чернец был из тех, кто дурил народ в прошлом; да, он посягнул на любимую газету, но было что-то еще… чуть ли не личные счеты. И тут Раздолбай вспомнил факт, который совсем стерся из его памяти, – в далеком детстве мама и бабушка его крестили. <…> Крестик Раздолбай сразу же попытался снять. Во-первых, на нем был череп, который неприятно напоминал о смерти; во-вторых, было ясно, что во дворе этот крестик сразу же засмеют. Но бабушка категорически потребовала оставить крестик на шее, объяснив, что теперь Раздолбай – раб Божий и Господь Бог с неба видит все его действия. Тут Раздолбай всерьез испугался и снова стал плакать. Получалось, что его заманили, сделали без его ведома рабом, и теперь какой-то старик сверху будет постоянно следить за ним?». На этом воспоминании читатель всерьез задумывается о своей вере, о том, как и для чего он верит, но чуть спустя, он уже пугливо ёжится, боясь заглянуть внутрь собственной души. Санаев мастерски рисует не только героя, о котором было сказано выше, что этому  герою некуда спрятаться, что он весь на наш суд представлен; тут уже и самому читателю, человеку деваться некуда. Хочешь, не хочешь – а поневоле нет-нет, да и отодвигаешь запыленную портьеру, оголяешь сундуки с «самым-самым».
Санаев представляет нам преобразованную, соответствующую тому времени, о котором он писал, личность. Личность, проходящую путь становления через испытания безверием, верой и любовью. Книга Санаева привлекательна тем, что ее «безкупюрность» близка современному читателю, ведь он, как и вся литература, меняется и развивается, и ему, кроме знаменитой неопровержимой классики, уже нужно что-то иное. «Хроники Раздолбая» – как раз одно из таких произведений, причем читать его можно и нужно в разном возрасте. Если читать в юношеском возрасте, то «Хроники…» имеют огромный воспитательный потенциал, могут, показывая поступки главного героя, примерами заставить «неокрепшую» душу задуматься над правильностью своих поступков, над тем, как и для чего делать выбор.  Людям старшего поколения будет интересно их прочесть с тем, что они пропитаны ностальгией; хронология там с конца 1980-х и охватывает «эпохальные» 1990-е, развал СССР, появление людей с битами в спортивных костюмах, малиновых пиджаках и т.д.

Ниже приводится интервью с автором книги:
«Павел Санаев: «Хроники Раздолбая» - пособие для тех, кому предстоит выбор
Писатель, актёр, сценарист, режиссёр и переводчик Павел САНАЕВ представил свою новую книгу «Хроники Раздолбая»
— Что Вас вдохновило на написание этой книги, кто её читатель и почему главный герой носит такое имя?
— Замысел книги появился в конце 1990-х годов. В те годы были сделаны первые наброски, тогда же появился Раздолбай. Появился он, потому что было ясно, что писать эту историю от первого лица уже неправильно, а писать про какого-то Васю Иванова – тоже неправильно. Хотелось, чтобы книга была более универсальной.
Подтолкнула написать её одна из моих любимых книг – «Жан-Кристоф» Ромена Роллана. Она о формировании человека, о том, как он проходит свой путь от детского возраста через подростковые впечатления до зрелости. Это четырёхтомник, который выходил в течение нескольких лет. Тогда книга произвела на меня впечатление, и захотелось сделать что-то подобное. Ещё две книги, которые стали ориентиром – «Отец Горио» Оноре де Бальзака и «Американская трагедия» Теодора Драйзера. Обе книги рассказывают историю человека, который в условиях социального расслоения пытается пробиться из нижних слоёв наверх, мечтая зацепиться в жизни, сталкиваясь с проблемами морального выбора. И я подумал, что в нашей литературе таких книг не было по одной простой причине – в тот период истории, который пришёлся на индустриальное общество, у нас был социализм. Всё, что касается борьбы человека за место под солнцем в условиях так называемого буржуазного общества, у нас описано не было, потому что у нас не было того самого буржуазного общества. И поэтому мне хотелось как-то восполнить этот пробел и написать книгу о том же самом: как человек, воспитанный в одной системе, попадает в совершенно другую и пытается в ней уже как-то выбираться, искать своё место, и сталкивается с нашими извечными вопросами русской литературы: что можно для этого делать, что нельзя, и как душу спасти и в жизни не пропасть?
— Какая целевая аудитория у этого романа? Не кажется ли Вам, что эту аудиторию сокращают возрастные маркировки на книге?
— На самом деле, книга уже есть в Интернете, и там «18+» никого не смущают – её читают. Я бы не сказал, что это «18+», это, скорее всего, «15+» или «16+». Мне кажется, что эта книга больше, чем «Похороните меня за плинтусом», рассчитана на молодёжную аудиторию. Первая книга абсолютно универсальна. Вторая в первую очередь рассчитана на то поколение, которое оказалось на переломе эпох, и далее – для молодёжи, тех, кто находится в ситуации того самого Раздолбая, сознаёт, что понятная часть жизни закончена, и дальше придётся делать выбор самому, а ты не знаешь, что делать. Эта книга может быть для них своего рода руководством.
— Хотели бы Вы, чтобы вторая часть этой истории, как и первая, была экранизирована?
— К этому у меня нет ни отрицательного предубеждения, ни обязательного желания, чтобы это случилось, потому что когда ты пишешь сценарий для кино, понятно, хочется, чтобы он был реализован и снят. Литература – это сама по себе конечная вещь.
— Что Вы думаете о той экранизации, которая уже состоялась? Чем Вы недовольны и что бы Вы переделали, а, может быть, что-то получилось и Вам понравилось?
— Я бы всё переделал. Мне не понравилась эта экранизация по очень большому количеству причин. Получилась совершенно самодурная бабушка. Это совсем «не в ту сторону». Непонятно, почему рядом с красивой женщиной, героиней Марии Шукшиной, какой-то совершенно «забулдыжный» тип, абсолютно невменяемый. Ведь в книге было понятно, что это волевой талантливый человек. Да, у него определённые проблемы, но он мужчина, на которого можно положиться. Вот на «это», киношное, в меховой шапке положиться нельзя! А вместо обретения финального счастья, воссоединения с мамой, выясняется, что мальчик думает про какие-то 25 рублей. Это тоже большой вопрос. И помимо этого – тот финальный монолог, который искупал всё, что делала бабушка, и после чего она умирала, когда у неё забрали этот воздух, исчез, а вместо этого бабушку просто хватил удар после беготни вокруг стола. Вот мои главные претензии к этой картине, которые делают её совсем не про то. Она имеет право на существование сама по себе, но она никак не является экранизацией, она по мотивам.
— Насколько сильно читатель ощутит связь между первой и второй книгами? Это очень важно, потому что мы все знаем первую, но ещё практически никто не читал вторую.
— Можно было бы сделать так, чтобы читатели это абсолютно ощутили. В новой книге намеренно нет отсылок, кроме одной, где специально описан сон, который снился и герою первой книги тоже. Я не стал этого делать, потому что мне всё-таки кажется, что это должен быть самостоятельный роман, который может читаться в отрыве от первого. Преемственность есть, можно понять, что первая книга была про детство, а вторая – про дальнейшее взросление того же героя. Книга написана в том же стиле. Можно было бы сделать, чтобы это было прямым продолжением, но оно всё-таки немножко обособленное.
— Книга «Похороните меня за плинтусом» выходила несколькими изданиями, в том числе Вы дополняли её главами, рассказами, которых не было в изначальном издании. Как Вы относитесь к тексту, который уже написан, и будут ли изданы какие-либо новые главы первой книги? Можно ли узнать какие-то новые страницы из истории этого мальчика?
— Если говорить про то издание, то получилось так, что остались не три, а даже пять невошедших глав, которые «вылетели» при окончательной вёрстке. Потом появилась девушка Саша, которая сама, по личной инициативе для моей книжки нарисовала картинки. И я подумал: «Симпатичные иллюстрации! А что, если сделать подарочный вариант и выпустить их вот с этими картинками?» Я пришёл в издательство, но мне сказали, что одних иллюстраций для переиздания мало. Тогда я посмотрел те главы и подумал, что если их переписать получше, то они будут ещё парой историй из этой жизни. Я переписал, и ими дополнили общее содержание, и получилось такое подарочное издание, которое многим понравилось. Что касается новой книги, то, скорее всего, когда будет написана вторая, выйдет общее издание под одной обложкой.
— Вторая книга автобиографичная, или это всё-таки какой-то собирательный образ?
— Этот вопрос я решил оставлять без комментариев, потому что, мне кажется, очень неправильно препарировать книгу и говорить, что было, а чего не было, что из жизни, а что – нет. Понятно, что какие-то вещи берутся из жизни – тот же 1991 год, который описан, – естественно, я был его свидетелем, и все были его свидетелями.
— Вы посвятили эту книгу своей жене Алёне. Какую роль она сыграла в написании этой книги?
— Знаете, после написания первой книги я задумался, каково это вообще – жить с таким человеком, который пишет книгу, как её писал я. Это ненормированный рабочий день, ситуации, когда ты вообще выключаешься из жизни. Посвящение – это знак признательности за то, что она ко всему этому относилась с пониманием. Два с половиной года я писал эту книгу, из них последние шесть месяцев – очень интенсивно. Была ситуация, когда даже она со всем своим пониманием и терпением сказала мне: «Ты похож на облако, на чеширского кота, ты есть, а на самом деле тебя нет». И я действительно помню это состояние, что дома просто нет никого, потому что ты в это время там, в этом тексте. За это понимание я просто не мог не посвятить ей книгу.
Опубликовано в номере сентябрь 2013»

  Хочется добавить, что стиль написания – легкий, ироничный, меткий и образный. Читается легко, а заставляется задуматься о тяжелом и высоком. И за всем этим стоит он – мой герой в современной литературе. Простой, смятенный, ироничный, интимный, противоречивый, совсем как Я. В этом плане показательна еще одна цитата: «Надо понимать содержание, а не спотыкаться об форму».
 

Источники:
http://www.unkniga.ru/face/1946-sanaev-hroniki-razdolbaya.html
Информационно-аналитический  портал «Университетская книга».