Эталонный человек

     Коллеги, друзья, знакомые, родственники, бывшие ученики, чаще всего, конечно, за глаза и, как правило, не сговариваясь, называли Софью Евгеньевну «эталонным человеком».  Говорили, что если бы была возможность, если бы позволял закон, то её бы обязательно сдали в Главную Палату мер и весов. Настолько правильно и безапелляционно она шла по тернистому жизненному пути, что казалось, будто сами боги решили явить нам праведника, на которого все должны равняться, на чьи поступки, слова и действия мы должны ориентироваться.
     Софья Евгеньевна всю жизнь работала учителем музыки. Это было её призвание. Более того, ей нравилось то, чем она занималась, и на работу она ходила с охоткой. Согласитесь, в наше время такое нечасто встретишь. Ей всегда были чужды интриги, сплетни, подковёрные игры и «политические» заговоры, которые плетутся долгие-долгие годы в тесной и душной учительской…. В двадцать три года она пришла в советскую школу самой простой учительницей, через тридцать лет уже в новых политических и экономических реалиях она осталась ровно на той же самой должности. Она пережила уже с десяток директоров, полсотни завучей и, наверное, уже сотни учителей. 
     Каким бы мелочным, ограниченным, скупым и низкопробным не было её окружение, Софья Евгеньевна не пала и не скаталась в тартарары, напротив, с годами становилась всё более и более крепкой личностью. Она уже не могла себе позволить пить в стенах школы, даже если приглашало начальство. Хотя раньше это не вызывало у неё нравственных страданий. Одевалась предельно скромно и строго, не в пример другим, особенно молоденьким учительницам. Нынче она не искала любимчиков в каждом классе, не принимала заискивания, не верила в обещания, которые очень любят давать ребята в конце каждой четверти. Нет, Софья Евгеньевна была аристократкой! В хорошем смысле этого слова. Она отлично знала, что такое ДИСТАНЦИЯ и такт. У неё уже давным-давно был очерчен свой Круг, та невидимая, но хорошо ощущаемая граница, которую могли перейти только по-настоящему близкие и дорогие сердцу люди. То, что творилось на работе, в школе, в классе, при любых обстоятельствах оставалось за пределами этого Круга. Например, она могла подбодрить ученика, дать ему совет (иногда даже в личной жизни), ходатайствовать за него перед другими учителями, но это не означало, что он вошёл в Круг Софьи Евгеньевны. Этот ученик мог бы быть уничтожен уже на следующем уроке, стоило бы ему хоть как-нибудь провиниться. И уже вряд ли бы он мог рассчитывать на ходатайства и советы от Софьи Евгеньевны…
     Она никогда не позволяла себе излишнюю болтливость. Как бы хорошо она не относилась к своим ученикам и как бы не любила некоторых своих коллег, но это бы никогда не стало поводом к тому, чтобы выносить сор из избы, чтобы рассказывать о том, что происходит в учительской и между учителями. Дистанция…. Софья Евгеньевна презирала учителей, которые заискивались перед учениками, искали с ними дружбу, пытались выставить себя «своими» в доску ребятами. А таких, особенно среди молодых учителей всегда хватало. «Вы прежде всего учитель. Не стройте из себя старшего брата или товарища! Это низко и ненатурально! Не пудрите детям мозги! Не чешите языком направо и налево! Я понимаю, что вам хочется дешёвой славы и уважения, но она зарабатывается не так!» - это был тот редкий случай, когда Софья Евгеньевна была не в духе и накинулась на учителя, который вздумал рассказывать восьмиклассникам про проблемы новенькой математички.
     Софья Евгеньевна вела огромную переписку. Её ученики, особенно те, кто выпустился ещё в Советском Союзе уже давным-давно выросли и разъехались чуть ли не по всему свету. Почтальоны, среди которых тоже было немало её бывших учеников ( поэтому письма к ней попадали намного быстрее, нежели к простым смертным!), уже не всматривались в адрес, когда видели, что на конверте написано «Софье Евгеньевне». Конечно же, это ей, дорогой и самой лучшей учительнице музыки! Открытки с видами Сан-Франциско, Австралии, Иерусалима, многостраничные письма, фотографии, детские рисунки, какие-то сувенирчики, всё-всё, что старая учительница никогда не оставляла без ответа и внимания. Её телефон всё время стоял на зарядке, так часто звонили, так часто он разряжался от многочасовых разговоров с Пензой или Парижем.
     Кружки, дополнительные занятия, благотворительная деятельность и концерты… . На всё хватало сил, времени, а, самое главное, желания. В этой маленькой и хрупкой старушке было столько энергии и жизнелюбия, что казалось, будто природа, работники паспортного стола и ЗАГСа допустили грубейшую ошибку. Ну, не может она быть пенсионеркой! Не может она уже быть бабушкой троих внуков! Ей должно быть максимум тридцать пять лет! Она не умирала, не искала покоя и тишины, не превращалась в ворчливое и желчное существо, наподобие многих её ровесниц и ровесников. Она даже не жаловалась на здоровье и была редким гостем поликлиник, амбулаторий и больниц, не знала районных терапевтов, не знала, кто из них лучше или хуже, толком не знала, как быстро продвигаться по очереди…. Софья Евгеньевна просто жила, зная себе цену и выдерживая дистанцию…
     Выдержала она её и в тот вечер, когда вышла в магазин. Время уже было позднее. Зима. Темно. Мороз. Софья Евгеньевна всю жизнь была поздней пташкой, ничего и никого не боялась…
     Вначале она приняла его за мешок. За огромный мешок, в который ученики её школы во время субботников собирают опавшие листья и прочий мусор. Но нет, мешок дышал, из него текла кровь, он даже немного стонал и тихонько звал на помощь…
     В кармане дублёнки завибрировал телефон. Кто звонит? Ирочка Телегина из Владивостока! Софья Евгеньевна так давно ждала этот звонок! Ирочка здравствуй! Как ты? Как семья, дети? Как работа? Я сейчас как раз возвращаюсь домой! Нет-нет, говорить удобно! Я почти к себе поднялась!
     Экспонат Главной Палаты мер и весов захлопнул за собой дверь. Мешок остался лежать на морозе…