Про осла

***

Готические шпили замка взметнулись к небу и красивыми резными зубцами привлекали внимание всех путников, чей путь пролегал рядом  с ним. С высоты птичьего полета замок казался ощетинившимся дикобразом. Его острые шпили, как стрелы нацелились в небо, и только, глубоко в небе, черный орел, паря и кружась бесстрашно над замком, осматривал свои владения в поиске добычи.

По пыльной дороге шел караван из пяти небольших повозок. Последняя из них была запряжена ослом и два человек шли рядом с повозкой и, держась за уздцы и приподняв  свои подбородки, смотрели на эти завораживающие взгляд, шпили замка.

- Неописуемая красота, - говорил первый.

- Согласен, - раскрыв рот, говорил второй возничий.

Зеваки останавливались, осматривали замок, раскрыв рты от удивления. Замок поражал своей красотой и богатством украшений. Только осел радовался небольшой передышке за все время путешествия. И посматривая искоса на своих хозяев, осел наверное думал: « - Как же мне надоело тащить эту тяжелую тележку. Когда же  наконец они меня накормят. Как же мне все это надоело. Всё! Сейчас встану и никуда не сдвинусь, пока меня не покормят».

Первый погонщик дернул за уздцы, и осел послушно пошел за ним.

Караван бродячих актеров медленно шел вдоль высоких стен. Ворота в замок были открыты настежь, из них вышел рыцарь, одетый в легкие доспехи без головного убора и подойдя к первой повозке начал свои расспросы.

Разговаривали они не долго. Рыцарь разузнал о пути следования каравана, и пригласил актеров в замок. Боевая крепость стояла на пути следования паломников из Европы в Азию, и представляло из себя крестообразную оборонительную стену с замком  внутри, и множеством небольших поселений вокруг него. Жизнь в гарнизоне замка была скучная и тихая, по манере монастырской, поэтому актеров приняли с большой радостью и гостеприимством.

Гостеприимный рыцарь добродушно проводил караван с актерами во внутренний двор замка, и показав, что они могут здесь располагаться, пригласил во внутренние покои старшего лицедея. Пройдя по мрачным коридорам, они вышли в большой круглый зал с колоннами. В центре которого стоял огромный стол и во главе его сидел огромный человек в сером балахоне. Седые волосы человека спадали косматыми прядями ему на плечи. По внешнему виду нельзя было сказать, об этом человеке, что он был командиром гарнизона крепости. Сопровождающий рыцарь, подвел лицедея к командиру и сообщил ему о гостях. И показав командиру своего спутника, представил его: «- Граф …… нашу тихую обитель посетили странствующие артисты, и я пригласил сей мирный караван устроиться на ночлег в нашем гостеприимном и безопасном замке. Чему он добродушно обрадовались и попросили меня позволить им, повеселить наш гарнизон своими антрепризами или спектаклем». Стоящий рядом лицедей в покорности склонился, сняв шляпу, увенчанную петушиным пером с замысловатым раскрасом. Граф …. Не поднимая взгляда от разложенных перед ним бумаг, взмахнул рукой, дав этим понять, что они свободны.

Молодой рыцарь и лицедей покинули покои Графа.

Молодой рыцарь осведомился у лицедея, когда и какую пьесу они подготовят и представят его сиятельству Графу. Лицедей покорно преклонился, прижав к груди свою шляпу, сказал, что пьесу они готовы показать, завтра же днем, но только он хотел бы уточнить, что именно хотел бы увидеть светлейший Граф, и в какой стилистике. Молодой рыцарь посоветовал лицедею сыграть им пьесу в строго благочестивом и пуританском стиле. Показать на сцене всю твердость и величие христианской церкви и веры. Лицедей внимательно слушал и качал головой, внимая все словам молодого рыцаря, и всем своим видом показывая послушание и смирение. Когда молодой рыцарь закончил свою речь, со всеми своими поучениями и советами, расшаркался и со словами: «Все будет исполнено, молодой синьор. Наша труппа покажет все свое мастерство и талант актерского искусства, и покажет высокой публике все свое умение сыграть сцены и показать образы более реалистично, чем они есть в реальной жизни. И которые мы будем надеяться, понравятся благочестивой публике».  С этими словами лицедей поклонился и пятясь задом, вышел во внутренний двор крепости.

За высокими крепостными стенами, ночь, казалась, приходила быстрее. Тень от высоких стен и шпилей уже лежало на внутреннем дворе замка, хотя вечернее небо еще было освещено, заходящим солнцем. Лицедеи уже раскинули, во внутреннем дворе свой шатер, и под нежные звуки старинного инструмента, готовили свой незамысловатый ужин на открытом огне.

Одинокий голос певца, разносил в пространстве прекрасную и грустную руладу, про былые времена, о древних героях и их подвигах. Голос певца звучал так красиво, что даже часовые, завороженно слушали, устало опершись щекой о копье и прикрыв глаза от чувства блаженного спокойствия, которое приносило им, пение трубадура.

Все в стане актеров, были заняты вечерней суетой перед ужином. И только двое из них, сидели в сторонке и обсуждали, чем бы удивить самого командора и какую пьесу сыграть, этой набожной публике. Они то и дело тихо похихикивали, явно готовя, какую то невинную проказу.

Тему завтрашнего спектакля, они обсуждали довольно долго и с каждой минутой все громче и громче. Пока они не начали ругаться, и тогда со стороны ужинающей труппы актеров послышался голос старейшины: «- Эй, оболтусы, хватит ругаться и создавать шум. Идите ужинать и пора спать». Оба лицедея тут же замолкли и встав, побрели к наспех накрытому столу со скупым ужином.

Пригородные петухи встречали поднимающееся солнце, своим громким приветствием. Рассвет наступил на крепостной вал, на высокие стены, на шпили величественного замка. Жизнь просыпалась в замке и окрест его. Только группа актеров все еще почивало, после вчерашнего бурного ужина, так как было обильно сдобрено молодым вином, которое было преподнесено молодым рыцарем, уставшим путникам. Лагерь лицедеев спал, не тревожась заботами, накануне спектакля.

И только к полудню, все потихоньку начали просыпаться. Лагерь ожил, начались приготовления к вечернему представлению.

На площади кипела работа. Натягивали шатер. Стучали топоры. Лицедеи готовились к выступлению. Ближе к вечеру все уже было готово.

Зажгли факела, и площадь заполнилась рыцарями ордена и простолюдинами. Лицедеи начали свое представление с трагической пьесы. Музыка звучала, то усиливаясь, то ослабляя звучание, в унисон с повествованием актеров. Актеры с чувством задором играли постановку, и из-за этого внутреннее душевное состояние зрителей усиливалось с каждой минутой. И вот когда напряжение достигло своего пика, кто-то из зрителей вскрикнул и указал перстом в сторону крепостных ворот. Все повернулись в сторону открытых ворот, за которыми виднелась уходящая вдаль дорога.

Яркое, заходящее солнце, пробиваясь сквозь арку настежь открытых ворот, заливая все вокруг лучезарным светом, слепило глаза зрителей и лицедеев.

Тишина повисла над крепостной площадью. И этот самый момент, когда пауза тишины еще не  достаточно затянулось, для того, что бы нарушить момент ожидания увидеть то, что так удивило и восхитило человека указующего вдаль.

Из растворившегося солнечного света показалась процессия из двух человек. Один из которых сидел на осле. Нервное напряжение толпы было на пределе, и все старались разглядеть приближающихся путников.

- Смотрите. ПАПА. – Разрезал тишину, чей то завороженный голос.

Мальчик, сирота, шел по пыльной дороге, шаркая босыми ногами, от чего по дороге поднималась белесая пыль. Мальчик, был весь чумазый.  Лохмотья одежды свисали с его плеч и пояса, скрывая его наготу. Мальчик был уставший, но, тем не менее, не выпускал уздечку, за которую он вел ослика с наездником.

Войдя в ворота замка, мальчуган остановился, придерживая непослушное животное за гриву. Старик, одетый в монашескую тунику, спешился, и ступая твердой походкой направился прямо к Командору замка. Командор встал со своего трона, и как только старик приблизился, рухнул на колени, преклонив голову. Старик, коснулся ладонью, чела Командора и благословив его, развернулся к людской толпе. Толпа преклонив колена и опустив головы, замерло в благоговейном молчании. Тишина накрыла собой, казалось бы, не только двор замка, но и всю близлежащую местность, только ветер посвистывал, касаясь, краешки зубцов защитных стен.

Старик заговорил тихим, еле слышным голосом. Он начал рассказывать про страшные вещи, которые сейчас творятся в самом сердце, его многострадальной родины. И с каждым новым словом, голос старика все усиливался и усиливался. Напряжение в толпе нарастало от горячих и страстных речей старца. И вот он уже почти кричал, призывая рыцарей и всех, кто в силах держать благословенное оружие в руках, встать и во всю прыть, помчаться защищать несчастных и обездоленных соплеменников.

Оратор, не успокаивался ни на минуту, заражая слушателей своей горячей речью. По толпе побежал ропот голосов в поддержку старика-оратора. И стали зажигаться праведным гневом, сердца рыцарей ордена, звучащими, благородными призывами о спасении обманутых и плененных единоверцев. Старик поднял к небу указательный палец и сделав паузу, прокричал: « - Deus lo volt»*.

Сердце Командора запылало яростью и ненавистью к злодеям про которых им вещал старик, и скомандовав о военном сборе, гарнизон поспешно вооружился и оседлав коней, выдвинулся в поход, оставив замок и все его содержимое на произвол судьбы, о чем, так надеялись и ждали лицедеи-заговорщики. Рыцари, защитники замка, исчезли в темноте степей, спеша на помощь несуществующих униженных и рабов, которых надо было непременно освободить. А лицедеи-заговорщики, переждав какое то время в ожидании, не вернутся ли рыцари, начали дружно грузить чужое имущество.

«Да, жалко уходить с насиженного места», думал осел, пока на нем завязывали сбрую и узду. «Кормили и поили хорошо, не утруждали всяким грузом. Спал и гулял». А в это время, груз краденого скарба, прилаживали на хребет ему. «Опять в дорогу собираться стали, и вновь лишенья и мороз». Стоял осел и думал, не замечая суеты вокруг.

Стан лицедеев, быстро собирался в путь. Грузили скарб, и свой, и хозяев замка, любезно приютивших их в теплом и безопасном месте.

Почти весь караван уже ушел за стены, и лишь одна, последняя кибитка загружалось краденым «добром». Осел ступил ногой и двинулся в дорогу, а мысли все кружились у него в мозгу, «Как много нагрузили, наверное, овса нам дали много. Вот хорошо, хоть будет что поесть в дороге».

Весь караван уже, в пыли, в далекий путь стремится, и только два весельчака, стояли на краю холма, и улыбаясь, посылали поцелуи и кланялись кривляясь, хохоча. Прощаясь с одураченной дружиной простаков.


---------
* « - Deus lo volt» - Этого хочет Бог