Подарок Лаэрта

Песнь двадцать пятая

Вечно младая, с перстами пурпурными, в златой колеснице,
Эос, из тьмы поднимаясь, вступила на свод мирозданья.
Славой, войска озаряя, троянских героев, и меднолатных данаев
под стена Илиона пришедших, поборать за царя Менелая.


Плечами подобный богам, вышел герой Одиссей,
на берег, где мирно войско данайцев стояло,
прилетев под стена Илиона на быстрых ладьях крутобоких.


Смотрит герой Лаэртид на спокойствие в лагере грозном,
И в сердце, взмолившись к богам, из кубка выпил, привозной,
С родных брегов лозы подарок и улыбнувшийся слуге,
он громогласно, Как глашатай привет послал лучам Зари.


На лагерь смотрит он печально, и хочет лишь он одного
Чтоб трубный глас, чтоб стяг державный, заколыхало все кругом
Чтоб все народы, что приплыли на брег Скамандрийского луга,
В доспехи быстро облачились, зажегши пламени в сердцах,
Обрушились на стены Трои, предчувствуя победы миг,
Великие сыны Эллады, и превратили б камни в миф.


Но вид другой пред ним на бреге.
Шатры стоят вокруг него, а вои, кто в шатре,
А кто на бреге. Всё мирным делом занято.
Кто правит меч, кто шлем чиняет
Другой под латники кует, но все они о дне мечтают
Когда отвагой напоет, из кубка славы, дочь Зевеса.
И за собою поведет, на ратный бой, на стены Трои
Чтоб сделать из людей героев на славу небесам.


Как только десницы Зари, коснулись, мирозданья вершины.
Зевс Громовержец и вечные боги Олимпа. Все совокупно,
Двудонные кубки наполнив, нектаром обильно цветущим,
Зевс Эгиох возвестил о дальнейшей судьбе человека,
Пришедших морем пучинным, под стена обреченного града.
«Всем угодил небожителям, людям дарующим славу.
Никто из богов не остался, обижен промыслом Зевеса.
Каждый, что захотел, тому все свершилось, в угоду.
Теперь же, что заповедал я дщери любимой,
И то, что сердцем она возжелала, то, пусть свершится.
Дерзай, Афина Паллада, ведь в помыслах ты совокупна со мною.
Даруй ты победу, дарданцу, или данайцу, кому пожелаешь.
Теперь только те победят, за кого только ты побораешь».
Рек Громовержец Кронид, нерушимо то слово во веки.


Разящая Дочь Громовержца, приняв облик царя Диомеда,
Сошла с вершины Олимпа, в стан меднолатных данайцев.
У кущ, Одиссея застав, обратила к нему свое слово.
«Друг мой Лаэрт, царь Одиссей благородный.
Что ты скучаешь, бродя среди сонма, мужей ратоборных,
нет на сердце твоем ни радости битвы, ни замысла хитрого.
Ходишь печальный, средь мирного лагеря, великий ристатель».
Так отвечал Одиссей на правдивое слово Афины.
«Грустно смотреть, как без дела народы, готовые к битве,
скучая по скорому бою, бродят по ратному стану,
где должно доспехам греметь и медным оружием звоном
славить богиню прекрасную дочь Громовержца, Палладу,
в бой нас зовущую, на подвиги нас призывая и делом и словом своим.
А теперь наше войско, героями полная, должно стоять перед градом
нам всем ненавистного, осаждаемый, долгой осадой.
Неприступные стены разрушить нам видно уж бог не поможет».
Улыбнувшись, Афина Паллада вещала герою, Лаэртову сыну.
«Друг Одиссей, посетил я недавно шатер, одного из торговцев,
Давно уж снабжающий войско ахейское съестными припасами,
Вином и другими предметами быта, везя их по бурному морю,
В быстроходных судах крутобоких, то туда, то сюда направляясь
Из далеких стран на востоке, мирно у моря живущих.
Там, услаждая досуг свой, увидал я, как двое торговцев,
В необычную играли забаву, веселя свой разум уставший
После долгого плаванья в море, молясь, царю Посейдону.
Перед ними на столике низком, тридцать две фигурки стояли
Из кости белесой, и темной древесы, резчика чудной работы,
Поочередно они их толкали по доске искусно украшенной.
И мне объясняли, что означали фигуры на поле и как они
двигаться должны. Игра та, задумкой своею, сходна с жизнью
Сильных мира сего и жизнью народов, подвластных богам Олимпа.
Явно, что сами владыки Олимпа, послали эту забаву, чтоб мы понимали
Как все устроено в мире, под Твердыней бога Зевеса.»
Так вещала Афина Паллада, приняв образ царя Диомеда.
Поведя за собой ко торговцу, показать ему чудную игру и вселить
хитроумные мысли в Одиссееву главу, как повергнуть Приамову Трою.


Далеко приметил торговец, шедших к нему двух Эллинских героев.
К ним навстречу поспешно шагая, провожал он царей в свои кущи.
Приглашая присесть на диваны, застеленных густыми шерстями,
На изящно изогнутых ногах, крепкотельчего твердого бука.


Служанки младые торговца, шелками столы накрывая,
Богатыми яствами их заполняли, виноградным вином и хлебами.
Поминутно носясь  меж столами, наполняли двудонные чаши
Благородным гостям верхородным. Хозяин шатра пред гостями
Изливался сладкою речью, прославляя героев ахейских.
До краев наполняя кратеры, иноземным вином тонковкусным.


Встал герой Одиссей богоравный, и водою руки омыв,
совершил возлиянье благое, обратившись к богам со словами:
«Зевс Громовержец земли колебатель, Феб Аполлон,
И ты светлоокая дева Афина Паллада, тебя восхваляю
И дело, то, мы исполним, молим яви нам знаменье,
Что слышали мы в предсказанье оракулом посланным свыше,
Пророком Калхасом, чтоб волю твою совершить, даруй
Нам победу, над неприступною каменной Троей».


Хлопнув в ладоши, восточный торговец, слуг к себе призывает.
Слуги столик узорный внеся и с ним ларец драгоценный,
Поставив все пред гостями, удалились поклон отбивая,
Оставив одних ратоборцев с гостеприимным хозяином дома.
Легко подвигая фигуры, восточный торговец сидел пред Афиной Палладой
Беседой и игрой развлекая, чтимых высоко, героев ахейского войска.
«Вот фигура, одна из восьми благородных, что сродни героям ахейским,
По бранному полю быстро ходящих и разящих врагов вероломных».
Взял слона восточный торговец, и так передвинул по черному полю,
что сразил фигуру другую, одну из восьми благородных,
что во власти Афины Паллады, напротив торговца стояли.


Кубок подняв высоко, провещал Одиссей благородный:
«Вспомним героев ахейских, воюющих с ратью Троянцев.
Поднимем высоко кратеры, налитых, вином благородным,
Восславим Громовержца Кронида, Феба и Афину Палладу».
Осушив двудонные кубки, вспомнил тяжелую битву,
Что случилась на бреге, у бортов кораблей крутобоких.
Как Великий Пелид копьеборец, поборав за ахейское войско,
Опрокинул рати троянцев, что дерзнули войско данаев,
Свергнуть в пучины морские, и покрыть себя славой Победы.
Но Зевеса нерушимое слово, роком над Гектором реет,
И свершилось, что Зевс заповедал, дав героям вечную Славу.


Десятый год круговратный, соборное войско ахейцев
станом под Троей стоит. Шатры и кущи раскинув,
Воюют они, что б отмстить, но Трою низвергнуть не могут
за то, что  Зевесом клянясь, нарушают царевичи слово.


Вспомнил тот день Одиссей, как меднодоспешные рати ахеев,
Приплыв в кораблях крутобоких, чрез пучины широкого моря.
Ладьями, медью обитыми, вспахали берег песчаный.
На берег, прядая мощно, в бой устремилось данайское войско.
Трою, желая разрушить. Покарав разрушителей клятв и  рук пожиманий
На мир и взаимную дружбу, как велит нам Кронид Олимпиец.
Протесилай, предводитель, Фессалийцев могучих, первый сошел
На ристанье, супротив Дарданца героя, чем сыскал себе славу и почесть,
Захватив берег пучинный, для огромного войска Эллинов,
Что на тысячах лодьях приплыли, к стенам Трои, прекрасного града.


Виденье начала войны, растворилось, пред очами царя Одиссея.
В палатке мирно беседуя, царь Диомед и восточный торговец,
Подвигая фигурки согласно законам, продолжали игровое ристанье.
Ублажая разум и сердце, рассказом, что деется в мире прекрасном.


Рабы опять вино подносят, и яства на столы несут.
«Бывал и я у вас в Итаке», торговец говорит царю,
«Проездом, из Лептоса в Трою, я плыл средь бурных вод морских.
Причалив к берегу крутому, мы к повелителю земли спасительной,
Пошли по брегу, и в ноги кинуться желая, дары принесть и милости просить.
На пристани мальчишку встретив, его просили показать,
Где царь живет в своих палатах и путь, дорогу, указать».
Лилось вино во славу бога, вели беседу о былом,
Порадовав сына Лаэрта, рассказом, о жизни, в городе родном.
«Леса густые на Итаке», торговец с грустью провещал,
И очередную басню, героям тихо рассказал.
«Водою смыто в море, с лица земли, во дни потопа
Вся живность и леса, лишь белочка по кругу скачет одиноко.
Вода сошла, остался дерн, пустыней стала суша.
Нет деревца на суше той, нет даже пня,
Что б выстроить хотя бы дом, и хочется ей кушать.
Вот видит, по воде плывет, большой орех миндальный.
За ним по берегу, прыжком в пучину, добычу настигает.
Орех хватает и грызет, что б голод свой ослабить,
Но тверд орех и не дает эгид свой, ей ослабить.
Тогда она, берет орех, и в дерн его запрятав,
Все дальше по берегу идет, уловом промышляя.
Орехи, семена она из вод морских таскает
И вот цветет уже страна оазисом богатым».
И Одиссей промолвил вслух «С тех пор леса в Итаке».
Басню закончив, восточный торговец, чтоб избежать пораженья,
Был вынужден, конем, он, рокировку, совершить.
 В сей миг, по воле повелителя Олимпа, мысль молнией
Проникла в сердце Одиссея, благородного героя Эллинов.
И образ предстал перед ним. Леса Итаки, корабельщики и лошадь.
И тут же Одиссей постиг оракулы Калхаса, что дар богов
Должны они принесть Приаму, чтоб нерушимый город поборать.
Судьба свершилась, что была дана Данаям свыше,
И пробил час Троянского коня.