День 6. Клизма для ума

Вслед за привычным звоном «гонга» из самых недр незнакомого «Я» начали всплывать усиленные порывы во что бы то ни стало медитировать во все отведённые для этого часы, а не спать, как того хотелось. Единственным средством повышения тонуса был холодный душ. О хорошем чае приходилось только мечтать. Похвальное намерение реализовалось, как всегда, в не совсем то, чего хотелось. Очередь в умывальной и сам душ заняли двадцать минут, а поскольку поднялся я не сразу после «гонга» в 4, но чуть позже, и ходить по морозу с мокрой головой показалось слишком рискованным, на утреннюю медитацию в дхамма-холл идти не получилось. Но намерение заставило усесться на матрас и начать прилежно работать у себя в комнате. По прошествии часа вернулся сосед и сел напротив. Он постарался разместиться поудобнее, сложил руки, закрыл глаза и, казалось, был готов погрузиться в глубокую медитацию. Вместо этого он потянулся и, усмехнувшись вслух, махнул рукой. Ситуация оказалась настолько комичной, что мы, даже не переглядываясь, начали истерично смеяться. В этом движении была вся соль прошедших пяти дней, в небрежном взмахе руки читалась ирония по поводу сказанной соседом ещё в дороге фразы про бессмысленность и неэффективность возможных медитаций в комнате и необходимость их избегать. Мы смеялись минут десять с перерывами на попытки сдерживать хохот. В итоге, успокоившись, сосед задремал, лёжа на спине, а я сделал ещё несколько тщетных попыток внимательно просканировать ощущения в теле. Два неполноценных круга смазались в полудремоте, и я сполз по стене на правый бок.
На завтрак у нас добавилась баночка горчицы, так что, можно сказать, я разнообразил меню — пара бутербродов с маслом замечательно сочеталась с тремя бутербродами с горчицей. Ядрёный жгучий вкус вкупе с горячим чаем придавал бодрости с утра. Хоть и ненадолго. Уже в 8:00, подбирая очередную удобную позу для часовой медитации без движений, я с трудом сдерживал разрывающую челюсти зевоту.
На этот раз я нашёл новую для себя позу: вставая на колени, под голеностоп подкладывал свёрнутый относительно мягким валиком плед, а на пятки укладывал подушку, на которую и садился. В результате получалась импровизированная мягкая скамейка для медитации. Именно в этом положении я и работал до окончания курса, найдя его наиболее удачным в сравнении с остальными. Единственным минусом были пережимаемые валиком сосуды, отчего в суставах рождалась невыносимая боль, а стопы немели и переставали реагировать на попытки ими шевелить. Приходилось при каждой новой возможности переносить вес вперёд, упираться в колени, а голени отрывать от пледа. Во время же аддхитхана и этого делать было нельзя.
Итак, шестой день оказался действительно сложным как в моральном, так и в техническом отношении. После прорыва в ощущениях рук мне пришлось наткнуться на слепые зоны в области груди, некоторых районах живота и в паху. Привычное ощущение касания одежды уже не устраивало, поэтому хотелось уловить что-то схожее с вибрациями пальцев рук или же продолжить опыт наблюдения за процессом глотания. Вместо этого раз за разом я следил за движением грудной клетки во время дыхания и попеременным натяжением и расслаблением мышц. Раз за разом, час за часом одни и те же восприятия. Но к середине дневной медитации с твёрдым намерением я обратил внимание на иное движение в груди, в тот момент оно было асинхронно с дыханием. Сосредоточившись на этом новшестве, я осознал, что чувствую просто сердцебиение. Каждый раз, когда во время очередного цикла приходило время следить за ощущениями в груди, картинка процесса вырисовывалась всё чётче и чётче. Общая пульсация распалась на отдельные толчки крови, затем ритм начал чувствоваться такой же, как и при прослушивании через стетоскоп. Это чем-то напоминало УЗИ, только я видел сердце и сокращения каждого желудочка не звуком, а ощущением. Спортсмен, напрягая тренируемую мышцу, чувствует её объём, границы, возможно, даже какую-то структуру. Здесь ровно то же самое. Только напрягать не нужно — сердечная мышца сама сокращается, требуется только наблюдать. К вечеру же открылась новая возможность: в точке пульсации плечевой артерии я, словно через мембрану фонендоскопа, ясно различал тоны систолического и диастолического давления, казалось, будь у меня манометр, я бы безошибочно измерял давление. Сокращения объёмного сердца настолько легко и ясно чувствовались, что были сравнимы с сокращением пресловутого бицепса, и оттого появлялось смутное желание начать осознанно управлять этой сильной мышцей. К счастью, хватило силы воли сдержаться от безумного эксперимента.
С животом оказалось несколько сложнее. Мышцы пресса, перепады температур, давящая боль в области поджелудочной, ощущение пустоты на дне желудка, покалывания в печени и бурление недовольного нынешним питанием кишечника — вот весь спектр ощущений под вечер шестого дня. Всё сводилось к болям и спазмам, а это вызывало отвращение. И, как я ни бился, наблюдать равнодушно такое не получалось.
Что же касается низа живота, то здесь опыт предыдущего вечера накладывал жесточайшее табу, поскольку я знал, к чему, к каким мыслям это всё приведёт.
Разделение дня на отдельные части медитаций, перерывов и обед совершенно стало незаметным. Постепенно день становился одной большой випассаной с перерывами для приведения мышц и суставов в порядок перед очередным марафоном. Мы сидели, вставали, делали бессмысленные прогулки в корпус и обратно с несколькими кругами по площадке, иногда подтягивались на турниках, снова сидели, снова вставали — этот бесконечный цикл неумолимо набирал обороты. В голове сидела главная мысль, выраженная одним словом — аничча. После полдника изголодавшийся по творчеству чей-то ум выплюнул на песчаную площадку квинтэссенцию переживаний прожитых на практике дней: под нескончаемой водяной пылью на влажном песке прямо на выходе через калитку студент любовно вывел крупными буквами «anicca». Именно на песке, вымываемом водой и гоняемом ветром, на песке, который топчет полсотни мужчин каждый час, на этом недолговечном холсте было написано слово, означающее непостоянство, временность всего сущего. Метафоричность картины переходила все границы. А нам оставалось просто наблюдать непостоянство и постепенное исчезновение «anicca».
Концентрация на ощущениях и обмелевшая река непрерывных мыслей делали своё дело. Клизма для ума. Огромная долгая клизма. На задворках памяти вырисовался образ короткостриженой огневолосой медсестры Анны Викторовны по прозвищу Пепси. Она медленно приближалась издалека, прижимала подбородок к груди и, глядя тебе в глаза поверх своих огромных очков со свисающей цепочкой, причмокивающим старческим голосом вытягивала: «Ну что, пойдём проклизмуемся». И ничего не было страшнее этого образа, этой фразы. А теперь появилось. «Проклизмоваться» я заставлял себя сам. Восемь раз в день. От одного до двух часов за «сеанс». Большая, ну очень большая клизма для ума. Промывка мозгов. И, что самое жуткое, добровольная. Апогеем же всего этого, естественно, были вечерние беседы учителя, его лекции. И мы ждали их с нетерпением, словно дети, жаждущие дедушкиных сказок на ночь. Сказок, из которых выходит много уроков.
Лекция посвящалась санкхарам, их непостоянству. И это не только реакции ума, но и последствия этих реакций. Каждая ментальная реакция — это семя, которое приносит плоды, и всё, что человек испытывает в жизни, является плодами, результатами его собственных действий, это санкхары, прошлые или настоящие. Отсюда следует, что всё возникающее является составным, и рано или поздно исчезает, распадается. Это требуется принять на уровне опыта, нужно пережить этот процесс возникновения и исчезновения внутри самих себя. Если мы испытываем процесс сами, наблюдая свои физические ощущения, тогда понимание, развивающееся вследствие этого, является истинной мудростью, нашей собственной мудростью. И тогда даже боль не будет причинять прежнего страдания.
Нужно помнить, что практика випассаны учит действовать, а не реагировать, ведь реакции всегда негативны. Какие бы сложные ситуации ни возникали в жизни, необходимо учиться наблюдать ощущения, ни в коем случае нельзя реагировать слепо. Вместо этого следует подождать некоторое время, сохраняя осознанность и невозмутимость по отношению к ощущениям, и лишь затем вырабатывать план действий.
Проблема в том, что ум более непостоянен, чем материя. Не осознавая реальность, человек предается иллюзиям, думая, что реагирует на внешние объекты. Вроде бы это всё так, но нужно помнить, что вся внешняя Вселенная существует для человека, только когда он взаимодействует с ней, когда объекты чувственного восприятия вступают в контакт с органами чувств. Ощущение — это забытое, недостающее звено между внешним объектом и реакцией. Весь процесс происходит так быстро, что мы его не осознаем, но когда реакция достигает сознательного уровня, она повторяется и усиливается в триллионы раз и становится столь сильной, что легко побеждает ум.
Будда открыл первопричину возникновения влечения и отвращения и уничтожил их там, где они проявляются, а именно на уровне ощущений. Научившись сам, он начал учить и других. Но не мораль уникальна в учении Будды, не развитие способности контролировать ум. Точно так же мудрость на уровне интеллекта, эмоций и преданности существовала задолго до Будды. Он же установил, что физическое ощущение является той отправной точкой, в которой берут начало влечение и отвращение, и именно здесь они могут быть устранены. Пока человек имеет дело с ощущениями, он работает на поверхностном уровне ума, в то время как в глубинах ума старая привычка реагировать сохраняется. Учась осознавать все ощущения внутри себя и сохранять при этом невозмутимость, мы останавливаем реакции там, где они начинаются, и таким образом избавляемся от состояния страдания.
Наблюдая себя, мы понимаем, что материи требуется материальная энергия двух видов: пища, которую человек употребляет, и атмосфера, в которой он живет. Для ума требуется ментальная энергия, которая также бывает двух видов: настоящие или прошлые санкхары. Если в данный момент возникает импульс гнева, ум немедленно на него реагирует и появляется калапа с преобладанием стихии огня, вызывая ощущение жара. Если же возникает импульс страха, то в это время проявляется калапа с преобладанием стихии воздуха, человек испытывает дрожь, трепет. Второй тип ментальных импульсов — это прошлые санкхары. Именно то ощущение, которое испытывает человек, сажая какое-либо семя, и возникает, когда плоды этой санкхары проявляются на поверхности ума.
Не надо пытаться определить, какая именно из четырех причин отвечает за появление того или иного ощущения, но нужно только наблюдать
Разумеется, на этом пути есть много преград и препятствий: пять сильных врагов, которые пытаются нас одолеть и остановить продвижение вперед. Первые два врага — это влечение и отвращение. И випассана помогает искоренить их.
Еще один враг — это лень, дремота. Не нужно бороться, чтобы этот враг не одолел вас. Надо просто усилить дыхание, умыть лицо холодной водой или даже немного погулять, а затем продолжить практику.
Четвёртый враг — беспокойство, возбуждение, когда хочется делать всё, что угодно, лишь бы не медитировать.
И, наконец, мощным врагом является сомнение. Сомнение либо в учителе, либо в технике, либо в собственных способностях. Слепое приятие чего-то не идет на пользу, как и бесконечные необоснованные сомнения.
Техника випассаны действенная и рабочая, многие люди получили пользу от неё. Если практиковать технику правильно и прилагать все усилия к тому, чтобы сохранять осознанность и невозмутимость, тогда прошлые загрязнения слой за слоем обязательно поднимутся на поверхность ума и исчезнут. Работая правильно, можно получить замечательные результаты.