Мехмед Завоеватель и мифы о его женщинах

Аннотация:
Слухи о множестве женщин Мехмеда II, сходны с головоломками: кто эти жены и наложницы? Вправду ли они существовали? Или это было всего лишь вымыслом, чтобы опорочить восточного тирана? А может и вовсе плод воображения авторов-романтистов? Впервые по этим вопросам составлена подробная статья, рассматривающая биографию каждой личности с углублением в источники и разбором текстов. Также раскроются некоторые реалии предназначения гарема, и вся правда и ложь о женщинах султана Мехмеда Фатиха, одного из величайших завоевателей в истории.

***

      Оглавление:
      
       Предисловие
       Несколько слов о гареме
       300 наложниц и развенчание фантазий
      
       Часть I. История: жены
       1. Эмине Гюльбахар Хатун
       2. Ситтишах Мюкриме Хатун
       3. Гюльшах Хатун
       4. Чичек Хатун
       Предположение о разведенной жене:
       5. Хатиче Хатун
      
       Часть II. Миф: вымышленные женщины
       1. Французская принцесса Акиде Хатун
       2. Дочь неизвестного грека
       3. Дочь Луки Нотараса
       4. Дочь Паоло Эриццо "Анна"
       5. Легенда о гречанке Ирен
       6. Мифическая дочь и супруга Константина XI
       И другие (Эсмахан, Фюлане)
      
       Часть III. Заблуждение: приписанные женщины
       1. Тамар Сфрандзи
       2. Елена Палеологина
       3. Анна Комнин
       4. Дочь Давида Комнина "Алексия"
       5. Мария Гаттилузио
       6. Супруга Александра Готского и её дочери
      
       О его детях
   
***
      
       От автора

               Большинство переводов с английского, немецкого, латинского и других языков выполнены мною, за исключением указанных (в частности Е. Джагацпаняна и А. Степанова), поэтому копирование любого авторского фрагмента и публикация на любом другом ресурсе запрещена без разрешения автора.
               Также я хочу поблагодарить своих друзей из Испании (Софию Агинако) за помощь в переводе записей Джованни Мария Анджиолелло и Якопо Промонторио, потому как мне был необходим именно итальянский оригинал, устаревший язык которого близок к испанскому, и моим помощникам не составило труда подсказать насчет терминов.

      
       Предисловие
      
       Многим историкам, изучающим позднее средневековье Европы и эпоху Возрождения знакома личность Мехмеда Завоевателя, османского султана покорившего Константинополь в 1453 году. В исторических трудах многое написано о его завоеваниях, военных походах и политической деятельности, однако мало что правдивого известно о его личной жизни.
      
       В справочниках по Османской Империи обычно лишь абстрактно упоминаются имена членов его семьи и фаворитов, а те историки, которые решаются развернуто рассказать о характере его отношений и связей, к сожалению, часто ошибаются. В книгах и публикациях можно встретить всё от ссылок на вторичные или поздние источники, до игнорирования фактов. Выдавая неправильные сведения, многие не задумываются проверить оригинал или точность перевода.
      
       Здесь весьма неуместно говорить о грубо искаженной информации, распространяемой "любителями" истории; они прихотливо извращают факты, впоследствии чего штампуются все популярные сочинения: историко-приключенческие романы, романтические повести и рассказы, которые называются бестселлерами, но увы, не имеют под собой никакой историчности.
      
       У всех мифов есть начало, определенный мотив, который способствовал появлению предубеждений и клише. Речь в этой публикации пойдет о вопросе достоверности или явственности ошибочных сведений, которых можно повсеместно встретить даже в первоисточниках.
      
       Многим не под силу изучить весь объем изначальных документов, и невнимательные авторы, опираясь на сокращенное изложение общеизвестных (читайте пресловутых) историков (таких как Л. Пирс и Дж. Фрили), пренебрегают обращением к оригиналу и логическим анализом текстов; они примитивно копируют все имеющиеся тексты, порою хуже того еще снабжают личными домыслами.
      
       Начну с того, что можно прислушаться лишь к тем историкам, которые посвятили свой глубокий интерес к теме, о которой они могут непредвзято судить (не могу не упомянуть Ф. Бабингера и Й. Гаммер-Пургшталя). Хотя, даже серьезные исследователи грешат ссылками на недостоверные изложения, в силу неспособности охватить все сферы предмета изучения, но это не проблема.
      
       Лучше же не интерпретировать, как заблагорассудится, а в ином случае, выдавать все тексты и записи, наличествующие в оригинале без подобающего комментария, так сказать на суд читателя, лишь запутает. В результате, поверхностное знание не даст полную картину героев и событий.
      
       Чтобы представить прошлую эпоху, чуткому исследователю пристанет основательно изучать все данные из жизни и событий предыдущих столетий, важно осмыслить не только одну сферу, но и охватить все аспекты: культуры и менталитета, религии и закона, обычаев и нравов, и притом оставаться объективным, даже касаясь темы на которых наложено табу.
      
       В силу своей некоторой осведомленности касательно Востока, мною было решено составить отдельное исследование на тему отношений султана Мехмеда с женщинами. Я не стала опираться только на существующие академические переводы, и поэтому спорные фрагменты и термины сверяла с латинским или греческим подлинником, и переводила сама, дословно, стараясь не допускать искажений.
      
      
       Несколько слов о гареме
      
       У многих при речи о восточном правителе, возникает первое слово: гарем. Само понятие гарема уже имеет не тот самый изначальный смысл, который вкладывался. Конечно же, прежде чем рассматривать личную жизнь отдельного османского султана, безусловно, нужно понимать, что такое гарем?
      
       Необходимо усвоить, что гарем это, во-первых: семейный очаг, а царский гарем - это институт, целая структура дворцовой жизни со своими установленными законами и правилами, которых нарушать было запрещено и осудительно. В гареме царила строгая иерархия и порядок.
      
       Гарем разделялся на старый и новый дворец; в старом жили старшие, в новом младшие. Главной женщиной в гареме являлась либо мать правящего султана, либо его главная супруга, пренебрегать мнением которых, не мог даже сам султан. То есть, к примеру, брать наложницу или вторую жену муж обязан был с разрешения первой жены, и даже правителю лучше было следовать этикету, а иначе это приводит к разрыву союза и дурным слухам.
      
       Взаимоотношения султана с гаремом всегда контролировались главным евнухом гарема Кызларом-агой, который и отвечал за обитателей гарема. Под его руководством находилось еще около 20 евнухов, в большинстве черных, так как белые евнухи служили исключительно на мужской стороне; в отличие от черных (то есть представителей из Африки) они не были полностью оскоплены. О видах кастрации и разграничениях евнухов пишет сирийский ученый Таки аль-Дин аль-Субки (1284-1355), (см. Mu'id al-nicam wa-mubid al-nikam). Рабы из Эфиопии были более выносливыми в плане здоровья, и потому уже со времен правления Мехмеда II их брали на службу.
      
       Как везде в гендерно сегрегированном обществе Востока существовало разделение жилищ, помещений и мест на мужскую и женскую половину, что и требовало разделение дворца на два корпуса: гарем и эндерун. В эндеруне жил сам султан, его огланы (юноши-пажи), другие прислужники и белые евнухи, которые обслуживали эту часть дворца.
      
       Общество было гомосоциальным (гомосоциальность - ориентация на общение с личностями собственного пола), стремился ли к этому человек или нет, но в большей степени он общался с людьми одного с собою пола: мужчины с мужчинами, женщины с женщинами.

               "Жилище османского султана было необычно разделено и ограничено. Существенное различие между дворами христианских и мусульманских монархов было создано из-за затворничества женщин в обществе магометан. На Западе, женщины появлялись во дворе с мужчинами не только на случаи веселья и развлечений, но и на общественных парадах и церемониях большого или малого значения, и дамы королевской семьи были во главе модного общества государства. На Востоке же, с другой стороны, видимый двор и свита монарха была полностью лишена присутствия прекрасного пола; все важные церемонии и шествия совершались только мужчинами. До середины правления Сулеймана, ни одна женщина не проживала во всем большом дворце, где султан проводил большую часть своего времени".
               (Альберт Хоуи Либьер (1876-1949) в книге "Государство Османской Империи во времена Сулеймана Великолепного" 1923. стр. 121)

       В Греции существовал гинекей, женская половина дома, и мужская - андрон. В Турции гарем, с арабского харам - запретный, недозволенный, являлся не более чем половиной дворца, на которую вход посторонним был запрещен. Временно или постоянно там проживали не только жены и наложницы, но и не близкие к султану женщины, имеющие статус и роль во дворце или в политике, к примеру, родственницы царской династии, младшие члены царской семьи, дочери этих женщин и сыновья (обычно до 7 лет) и их служанки и рабыни (которых султан трогать не имел права!).
      
       Я воздержусь подробнее рассказывать об устройстве гарема - этому посвящены диссертации и серьезные работы, которые стоит почитать тем, кто не мыслит мифами о "султанском борделе", будто бы каждая личность, попавшая в гарем дворца, сразу же входит в список тех, кого султан должен сексуально использовать.
      
       Заблуждение часто повторяют как европейские историки, так и турецкие: последние потому что подвержены стереотипному мышлению, а первые из-за незнания чужой культуры.
      
       К примеру, и жен правителя и просто обитательниц гарема называли "хатун", что означает "госпожа", "леди", "дама", и может подразумевать как просто любую женщину, так и чью-то жену. К любому уважаемому мужчине обращались: челеби или эфенди - господин, так и к любой женщине - хатун. Но у современных историков, таким образом, любая Хатун в гареме султана Мехмеда вдруг обязательно становится его любовницей, или даже женой.
      
       В отдельных публикациях мною уже неоднократно рассмотрены отношения Мехмеда с его фаворитами (хотя еще не в полной мере), а в этом сборнике я приведу всю раннюю информацию, связанную с султаном Мехмедом и его женщинами, реально принадлежащих ему и так или иначе связанных с ним, мифом или заблуждением.
      
       Почему миф? Если брать подлинные тексты и самые старинные источники, которые меньше всего искажены легендами и россказнями о несчастных невольницах и мученицах, то у Мехмеда было только четыре жены и четверо детей. Информация об этом хранится в документах о владении собственностью и в архивах благотворительных фондов, более того сохранились могилы этих личностей и отстроенные ими во время жизни сооружения.
      
       А как быть на счет других женщин, тех самых предполагаемых наложниц и любовниц, о которых в хрониках и письмах упоминается лишь несколько слов? Обращаюсь к вышеупомянутым словам выше, призрачные догадки истории лучше развеять.

               "Османский гарем охарактеризован изоляцией женщин, которые живут там, где имеют ограниченное общение с внешним миром, и это предоставляет основу для богатых вымыслов и рассказов, которые входят в историческое повествование".
               (К. Исом-Верхаарен)

      
      
       300 наложниц и развенчание фантазий
      
       а) Первые сочинители
      
       Многим, кто хотя бы поверхностно знаком с историей Востока слышал о том, что восточные правители имели множество наложниц. Часто приводится число 300. Более начитанные авторы дерзают писать о церемонии "бросания платка" той женщине, которую султан якобы желал в постель. Современные литераторы, и даже историки смело и поспешно копируют такие сведения и вещают их как истину, а наивные читатели беспрекословно верят и подхватывают их.
      
       Обычно я задаю им встречный вопрос: где вы прочли об этом? Дайте мне конкретную цитату. На этом измышления заканчиваются. Большее, что мне могут выдать это вторичные источники и статьи, которые не ссылаются ни на какой источник вообще.
      
       Рассмотрю этот вопрос подробно: откуда взялись эти 300 наложниц Мехмеда? Один из первых, кто сочинил немало мифов об османских султанах, это был поздневизантийский автор Феодор Спандугин (или Теодор Спандунес, а также Спандуит, род. ок. 1453, ум. после 1538 г.) в своем труде "Об истоках османских императоров" (De la origine deli imperatori ottomani).
      
       Хотя Спандугин не писал конкретно о Мехмеде, и сочинение свое он составлял уже во времена правления внука Мехмеда, то есть, Селима I, однако же, говорил об обычаях османского двора, в особенности гарема, распространяя их на всех правящих османов.
      
       Важно заметить, что в числе 300 Спандугин подразумевал рабов, а не рабынь, но именно он - первый написал об избитой легенде с платком и другие, порой смешные заблуждения. Вот собственно его текст:

               "За пределами двора и дворца есть ограждённое стеной жилище, где живут женщины, собранные для него (для султана) из многих мест, где бы он ни нашел их красивыми и привлекательными, они должны быть отданы ему; там также есть рабы - все числом в 300. Там еще есть 100 евнухов, чтобы они следили за ними, и всем платит евнух казначей. Султан по обыкновению посещал этот сераглио его женщин каждое утро, когда он встает. Они же, всегда закрыты и им запрещено общаться с другими мужчинами, даже с их отцами. Евнухи ведут их в большую приемную, разделяют их на ряды по каждой стороне комнаты, и они поднимают свои покрывала, которым турецкие женщины закрывают лицо. Султан идет между ними с платком, которого он бросает любой из тех, кого он считает лучшей. Избранница поднимает его, кланяется и целует край его одеяния у стоп. Её евнух (ибо каждые десять дам имели три евнуха) берет её, чтобы она была умащена ароматами, и ведет её в спальню султана. Те женщины, которых выбрали, чтобы они забеременели, их слуги очень уважают их. Но когда одна из них была использована султаном 40 дней, он больше не посещает её; и это редко происходит, когда у Султана больше чем один сын от одной и той же женщины".
               (Феодор Спандугин, об истоках Османских императоров. 207)
               (Мой перевод с английского)

      
       В этой легенде достаточно много несуразиц:

               -Непонятно, под огражденным жилищем подразумевается старый дворец? Но гарем мог находиться и в новом дворце.
               -Султан не посещал гарем по утрам.
               -Женщины не избирались в гарем только за красоту, но также за талант и способности.
               -Дамы в гареме не носили никаб (головной убор закрывающий лицо, с прорезью для глаз) потому как для семьи, детей и рабов открывать лицо было разрешено.
               -Миф с платком и вообще другими пошлыми церемониями разоблачила Леди Монтегю (читайте ниже)
               -Непосредственно соприкасались с женщинами их личные рабыни. Евнухи были посланниками и проводниками.
               -Использование на 40 дней - это миф. Скорее султан мог провести брачный месяц с невестой, и как только она забеременеет, он прекращал отношения, так как долг был уже выполнен. Однако были султаны, которые на протяжении жизни поддерживали отношения с женами.

      
       Этот отрывок Спандугина стал таким популярным, что кочуя из источника в источник, с каждым разом всё обрастал немыслимыми подробностями. Уже к 17 веку, с каким упоением пересказывает эту историю английский ориенталист Пол Рикот (1629-1700):
      

               "Когда Великий Господин решает выбрать себе партнершу в постель, он удаляется в Покои Женщин, где Мать девушек распределяют дам по порядку. Он бросает платок той, которой его интерес и глаза направляются, в знак того, что он избирает её в свою постель. Удивлённая Девственница хватает этот подарок и хорошую удачу с жаждой, и она восхищенно радуется, пока Султан не заберет её девственность. Она сперва встаёт на колени, целует платок и прячет его за свою пазуху. И тогда непременно её поздравляют все дамы двора, так как она получила великую честь".
               (История нынешнего государства Османской Империи, книга 1, стр. 72)

       (Мой перевод с английского)
      
       Как четко подметил один автор что, в записи Рикота "султанский гарем это не иначе как бордель полный девственниц, ждущих единственную встречу со своим господином" это очень ярко выражает распространённое клише, которое как нечистое пятно, несмываемо из фантазий читателей жаждущих "острых" сюжетов.
      
       Те же краткие упоминания генуэзского купца Якопо Промонторио (ок. 1410-1487), что во дворце Мехмеда было около 400 "красивейших" женщин, уже порождают мечты о каком-то безграничном сексуальном доступе к всевозможным утехам (предоставлю мой перевод с итальянского):
      

               "Сераглио женщин Господина, и все рабыни проживающие около этого сераглио: гарем содержал 400 женщин. Из них самых близких 150, если не самых великолепных в мире, чистых и красивых женщин, хорошо одетых в разные ткани из шелка, парчи, золота, серебра с жемчугами и другими украшениями... Второй дворец женщин находится далеко, в первых двух милях, около 250 женщин обитает там со своими евнухами".

       (Якопо де Промонтроио, 1475, Recollecta)
      
       Факт в том, что Промонторио ни разу не мог видеть гарем, даже за 25 лет работы в Турции. Он был мужчиной и, следовательно, вход в гарем ему был строго запрещен, особенно в жилище султана пути были тщательно охраняемы. В результате все записи о "самых прекрасных" женщинах мира и во что они были одеты, или даже их численность является лишь измышлением сплетен и россказней придворных.
      
       Необоснованные сведения продолжали существовать даже в исторических книгах, подхватывались академиками и профессорами, и поныне штампуются во многих книгах, новеллах, статьях, и публикациях по Османской Империи. Однако повторение не является доказательством точности этих записей: таким обозревателям важна не точность, а иллюзия, которая им нравится.
      
       Благо находятся разумные историки и исследователи, которые называют вещи своими именами. Как ясно заметила профессор К. Исом-Верхаарен: "Гарем стал символом предельных последствий деспотизма, и как символу, точность их информации касательно гарема - основано ли это на их записях или они написаны ими - были маловажны".
      
       Алан Гросричард в своей книге "Султанский двор: Европейские фантазии о Востоке" использует записи о гареме, написанные в 17-18 веке. Один и тот же стиль написания западными авторами о гареме больше вызывает подозрений, чем вероятности, так как они похожи на копию с одного оригинала. В данном случае миф о платке восходит к Спандугину, а слух о 300 и более наложницах к Промонторио. В списке есть еще несколько других авторов-современников, но первые два наиболее повлиявшие.
      

               "Поразительно наблюдать, сколько описаний сераглио Великого Турка - эти обязательные клише всех докладов о путешествиях в Османскую Империю - похожи друг на друга, и до такой степени, что даже повторяются одни и те же слова. Это не стоит воспринимать, ни как свидетельство подтверждающей информации, ни доказательство их точности. Как раз наоборот: если есть повторение, копирование (каждый раз с предлогом на добавление чего-то нового, чего-то прежде неслыханного), значит стереотипный образ сераглио, который был произведен в начале 17 века, соответствует ожиданиям".

      
      
       b) Развенчание фантазий
      
       Несмотря на то, что при каждом дворе и правлении отдельного султана были свои правила и условия, незначительно отличающиеся друг от друга (они частично описываются в канун-наме), также сохранялись и общие традиции и церемонии.
      
       Скажем, самодержец не имел права просто так войти в гарем, а должен был предупреждать, если наносил визит. Также он редко проводил время с избранной супругой или любимой женщиной на территории гарема, а для приватной встречи отдельно звал даму в свои покои, чтобы не вызывать вопросов у других. Избраннице султан тайно высылал подарок через евнуха, который передавал его старшей женщине кахье-кадын, и это служило знаком, что повелитель желал видеть любимую у себя, и тогда девушку готовили к свиданию и затем секретно вели в опочивальню господина.
      
       В Османской Империи, сексуальная жизнь, в особенности султана, являлась приватной и сокровенной, и ни султан, ни его свита не устраивали из этого представление. О том, что женщина принадлежащая султану направлялась в его покои, или султан посещал её, могли лишь знать личные слуги и евнухи.
      
       Известно, что одно присутствие султана в кругу девушек и прислуги вызывало жгучую зависть между ними; завидовали даже благосклонному взгляду, и человека замеченного султаном прозывали гёзде. Поэтому во избежание трений и обид, встречи проводились желательно отдельно и без лишнего шума.
      
       Многие мифы, описанные европейскими путешественниками на Восток, развеяла английская аристократка Леди Мэри Уортли Монтегю (1689-1762) в своем путешествии в Турцию, между 1716-1718 годами. В том числе и причудливый обряд с платком она опровергла, непосредственно встретившись с Хафисе Кадынэфенди, фавориткой покойного Мустафы II (1717-1774), и повидавшись с вдовой последнего султана - обе отрицали подобные церемонии. Притом Монтегю весьма критично относится к записям мужчин о гаремах:
      

        "Вы, должно быть, удивитесь записям, столь отличающимся от того, чем вы развлекались благодаря обыкновенным писателям-путешественникам, которые очень любят говорить о том, чего они не знают... Всё ваше письмо полно ошибок от начала до конца. Я вижу, вы взяли свои идеи о Турции от этого достойного автора Дюмонта*, который написал об этом с равным незнанием и самоуверенностью. Я имела особое удовольствие читать о путешествиях в Левант, которые так далеки от правды, и так полны абсурда, что я весьма хорошо отошла от них. Они никогда не позабудут упомянуть о женщинах, которых точно никогда не видели... Я имела возможность завести дружбу с турецкими дамами и понравиться им. Я могу похвастаться тем, что я - первый иностранец, который имел это удовольствие. Я посетила Султану, вдову покойного Императора, и таким путем я узнала обо всех интригах сераглио. Она заверила мне, что история о платке, столь поверенной среди нас - не имеет ни одного слова истины".
               (Письмо 38)
               *Жан Дюмонт (1667-1727) писатель и историк.

      
       Как сама Монтегю заявляла в своих записях "Ничто не кажется мне приятнее, чем правда" (Письма, I: 34).
      

        "Я ходила повидаться с Султаной Хафисе, любимицей последнего Императора Мустафы... Я не пропустила эту возможность узнать обо всем возможном касательно сераглио, который полностью неведом для нас. Она заверила мне, что история о Султане бросающем платке - полностью выдуманная. И по обычаю на этот повод, Султан не иначе как посылает Кызлара Агу чтобы представить даме честь*, которую он хочет оказать ей".
               (Письмо 41)
               *Подразумевается времяпровождение с Господином.

      Очевидно, что институт гарема носил абсолютно другой характер: церемониальный и упорядоченный, совсем не такой как привыкло считать большинство, будто существовал беспорядок, распутство и нарушение этических норм.
      

        "Тем не менее, письма Мэри имели мало влияния на традиционный Европейский взгляд на гарем, сформированный мужчинами ни разу не бывавших в гаремах, так как их никогда бы и не подпустили в запретные опочивальни элиты османской империи. Именно их записи продолжают быть источниками авторов популярной фикции".

       (К. Исом-Верхаарен)
      
       Записи Монтегю о гаремах и женщинах Турции невыгодны тем авторам, которые открыто или подсознательно желают сексуализировать ориенталистскую мечту о неограниченных интимных удовольствиях гарема.
      
       Леди Мэри десексуализирует и одомашнивает гарем. Она старательно заботится о том, чтобы не впадать в ориентализирующие клише ранних авторов в их докладах о путешествиях, которые типично представляют мусульманских женщин как порабощенных, озабоченных сексом и живущих в тюрьме гарема.
      
       И хотя она несколько идеализирует женщин, её описания выдают совершенно иной облик гарема Османской Империи, к котором живут женщины целомудренные, воспитанные, учтивые, верные своим мужьям, способные краснеть, но не лишенные эмоций, в то же время свободные и вполне человечные.
      
       с) Другая сторона медали
      
       Леди Монтегю хорошо знала женскую половину жизни в Османской Империи, однако она почти полностью игнорирует мужскую часть, и это естественно, в условиях строго гендерно сегрегированного общества исламской Турции, она не имела права пребывать в мужской компании, и потому как автор она лишь озабочена описаниями женщин и окружающих их условий.
      
       Тогда как мужчины авторы, в особенности западные, не имея возможности видеть турецких женщин, могли лишь описывать о них то, что услышали из слухов. Якопо Промонторио, который хоть и прожил 18 лет при дворе Мурада II (начиная с 1434 г.), и 7 лет при Мехмеде II, а Теодор Спандугин был близко знаком с принцами Палеологов: Месихом и Хасс Мурадом Пашами - рабами Мехмеда, вопреки этому эти обозреватели не могли знать всю правду о том, что было для них недоступно.
      
       Взамен этому они могли быть хорошо осведомлены по мужской половине, в частности подробные и развернутые описания чинов и должностей османских военных и придворных у Спандугина и Промонторио достаточно точны и не звучат как мифы, которые оба автора иногда вставляют в повествование, особенно когда это касается противоположного пола. Например, после изложения о службе пажей и евнухов султана, которое было весьма убедительным, Спандугин вдруг упоминает анекдот о кастрированном коне - эта история не произошла во времена Мехмеда II, а была народной сказкой еще со времен персидских царей (у них тоже 300 женщин во дворцах было, согласно трудам античных авторов).
      
       Факт, что у Мехмеда при дворе было около 300 женщин, хотя подобное нигде не подтверждено в источнике, их могло быть меньше или больше, но они являлись не более чем обитателями женской стороны дворца, а подавляющее большинство из них - прислуга.
      
       Помимо этого на мужской стороне дворца, у Мехмеда было более 340 мужчин и 100 евнухов. Тот же Якопо Промонторио называет еще большее число:
      

        "Даже если Господин только обедал, больше чем, 400 юношей-слуг Господина заранее приходили, а ещё приходила и третья часть слуг".

      
       Самолично Мехмед имел 32 пажа из юношей и мальчиков "огланов", которые были учреждены им в его книге законов Фатих Канун-наме:
      

        "Да еще учреждена хасс ода с 32 огланами (слугами, досл. мальчики), среди которых да будет один силяхдар, один рикябдар, один чухадар, один дюльбенд огланы. Обязанность наблюдать за слугами хасс ода возложена на ода башы."
               (Канун-наме-и Мехмед Фатих)

      
       Феодор Спандугин подробнее описывает обязанности огланов, евнухов и их непосредственную и близость к Султану:
      

               "Другие евнухи дворца, однажды в числе их было 80, но теперь их 100 служат султану как его стражники под командой Капыджи Баши, или начальника врат, который охраняет двери ближайшие в личности Султана. Он очень важный человек, будучи самый близкий к султану и привилегированный обращаться к нему, когда бы он ни захотел. Он один должен был спать рядом с Султаном вместе с остальными 30 евнухами и пажами, чтобы охранять Султана".
               (н. 204)
               *Капыджи баши -- начальник внутренней охраны дворца.

      
       Весьма детально и верно Спандугин описывает устройство дворца, разумеется, он был мужчиной, и узнать об этом ему было нетрудно:
      

               "Позвольте мне сообщить, что Султаны держали в своих покоях 300 мальчиков, которые спали в разных комнатах, и их называли Ода, или "Опочивальни"... Каждая Ода управляется евнухами. Там также есть учителя турецкого письма для мальчиков, все из которых являются сыновьями христианских родителей и были взяты пленниками из христианских территорий. Некоторые из них принадлежат Султану, некоторые были ему подарены, некоторые живут в его приватном жилище. Их называют ичогланами, что в итальянском обозначает ближайших пажей. Четыре из них имеют особые привилегии Султана, и их надсмотрщик это Одаогланлар. Они спят во дворце и охраняют султана, пока он спит: они также несут факелы над его головой и два у его ног, и кинжалы, которых они называют "канзар" а также мечи покрытые золотом, и двое меняют охрану, чтобы постоянно следить за Султаном".
               (н. 203)

      
       Далее историк подробно рассказывает об обязанностях других юношей-слуг: одни держали мантию господина, другие несли его меч, лук с колчаном и кувшин с водой, и около 300-400 юношей всегда следовали за ним. Он также говорит, что по прихоти или ради выгоды Султан мог подарить кого-нибудь из них своим чиновникам и подчиненным.
      
       Точно также это подтверждается и докладами Промонторио, который не раз утверждает, что во дворце Мехмеда служило именно 400 молодых мужчин (giovinettо - мальчик, юноша), причем в непосредственной близости к султану, там, куда доступ женщинам был возбранен:
      

               "В этих павильонах и залах проживает только Господин с 400 юношами и 4 главными евнухами. Три корпуса действительно огромные, и там есть оружие для двора. Там никто не может находиться, кроме юношей (excepto li giouinetti)".

      
       Из этого очевидно, как султан был полностью окружен мужчинами, и эти прислужники должны были быть самыми красивыми, самыми талантливыми и способными молодыми людьми. Как упоминает Михаил Критовул о Завоевании Константинополя, что "родовитые и красивые мальчики были увезены" (Критовул, 242) сверх того султану были подарены лучшие юноши, а самых прекрасных Мехмед даже выкупил у своих солдат.
      
       Но мало кто решается подумать о том, что все 400 красавцев дворца выстраивались в очередь к постели повелителя. Притом историки и авторы продолжают всецело игнорировать тот факт, что к примеру, у иранских правителей, вступать в интимную связь с "гулямами" (тур. кулам) - то есть юношами-слугами не то что бы разрешалась, а даже было обязательным. Об этом написано в 15-й главе книги Кабуснаме (1082 г.), и произведение, как известно, было настольной книгой не только для персидских падишахов, но и для османских султанов. Во времена правления Мехмеда Кабуснаме была переведена на турецкий язык в 1456 году (копия хранится в британском музее Лондона) и во времена его отца Мурада II была дважды переведена: 1427 года в "Мураднаме" Бедр-и Дилшада и Мерчумека Ахмеда в 1431-32 годах.
      
       Большинство изучающих историю также пренебрегает острыми моментами, описываемых византийскими и итальянскими историками о "склонностях" султана Мехмеда. Со времен 17-18 веков и до сих пор авторы выбирают писать лишь о том, что им нравится, о том, что было бы интересно читателю: они спаривают Мехмеда с женщинами, чаще всего несуществующими, потому что гетеросексуальная фантазия приятна для общих вкусов, а гомосексуальная - неприемлема для доминантных норм. Даже если однополые отношения вправду имели место быть, информация об этом обычно изымается или более того сознательно опровергается.
      
       Поэтому теперь никто не подозревает, о каких еще острых "подробностях" пишет история? Что пишет Промонторио и Спандугин? Что, например, последний говорит об острой теме гомосексуальности у турок, которую почти все теперешние историки не замечают?
      
       Теодор заверял, что у восточных варваров была распространена содомия, которой они занимались "без страха Бога или человека", как ни удивительно, почему-то никто не подхватывает (см. Об истоках Османских Императоров). Эта цитата, что располагалась чуть ниже раздела по поводу мифа о, как любят говорить "невольницах" гарема:
      

        "Они (турки) держат много женщин, потому что закон поощряет порождение детей. Однако они также сожительствуют с множеством мужчин, и хотя их Пророк Магомет запрещал практику содомии... но этот порок обыкновенно и открыто практикуется без страха Бога или человека".
               (н.238)

      
       Далее Спандугин пишет о большой разнице, с которой турки относились к гетеросексуальному блуду и к однополой связи. Но эти фрагменты, увы, мало кто из читателей истории имеет смелость приводить в цитаты. Справедливости ради стоит привести:
      

        "Если обнаружится, что Христианин или Турок был в постели с женщиной, которая ему не жена, его посадят на осла задом наперед и намотают на голову кишки (какого-либо животного), дадут ему в руки хвост этого осла (и прокатят по городу с позором). Если человек высокого статуса уличен в таком проступке, он платит штраф в 1.500 дукатов (золотых монет). Тогда как в случае, если судья обнаруживает мужчину с мальчиком, тот платит штраф всего лишь в 5 асперов (серебряных монет). Таким образом, злой грех содомии преобладает во всей Турции".
               (н. 238-239)

      
       Известный всеми Якопо Промонтрио также сообщает о неизвестных для многих фактах, что у турок низкая рождаемость была по причине процветания однополых связей:
      

        "Это объясняет Домино Якобо, что из-за бесконечного разврата с разными рабами и молодыми юношами*, которым они (турки) отдают себя, это не позволяет породить никаких сыновей. А всё потому, что эти сыновья христианских рабов - отступники, стоило им увидеть всякого предводителя, они отвернулись от христианской веры и взяли в руки оружие".
               (Якопо де Промонтроио, 1475, Recollecta)
               *Putti - мальчик, парень, в тексте, скорее подразумеваются юноши-проститутки, так как западные авторы рассматривали восточную систему наложничества как разврат.

      
       Фантазии развенчаны, стереотипы сломаны. Безусловно нет ничего дурного в легендах и сказках, но их скромное призвание - вымысел, позитивный или негативный, но это плод воображения. Тогда как история - совсем противоположное. История нуждается в достоверных источниках.
      
      

    Часть I. История: жены
      
       Очень мало достоверной информации о женах Мехмеда. По исламскому закону, султан, как и любой другой мусульманин, имел право жениться лишь на четырех женщинах, а остальных же он мог взять только в рабыни и с разрешения первой жены.
      
       Мехмед не имел ни одной наложницы, первая и единственная - Гюльбахар Хатун, и та стала его женой.
      
       Итак, предоставлю список четырёх законных жен султана:
      
      
       1. Эмине Гюльбахар Хатун
      
       Точная дата её рождения неизвестна, возможно, в поздние 1430 годы (не раньше Мехмеда).
      
       Происхождение Гюльбахар также не определено, но вне сомнения лишь её не турецкое происхождение - она рабыня, скорее всего из Балкан и в прошлом христианской веры.
      
       Некоторые современные историки из Турции ошибочно пишут, что она являлась дочерь Ибрагима II, Бея Караманидов, но это неправильно.
      
       Правдивее версия Бабингера, что она была дочерью неизвестного албанского правителя. Ведь как раз в те годы назревал конфликт с Албанией, который с 1448 по 1450 годы выльется в войну.
      
       В учетах благотворительных фондов османской империи фамилия Гюльбахар числится как Хатун бинти Абдулла (дословно: дочь слуги Бога) типичная фамилия для тех, кто перешел в ислам.
      
       Попала она во дворец где-то с 1446 года.
      
       Согласно Бабингеру она вышла замуж за Мехмеда примерно в 1447, но по другим источникам в 1448. Тогда и родился её сын Баязид.
      
       По большинству источников считается, что она мать Баязида II, потому как именно она после смерти мужа приехала в Константинополь по случаю воцарения сына.
      
       Хотя есть утверждения, что матерью султана Баязида являлась Ситтишах Мюкриме Хатун, что не доказано, ведь та вовсе не похоронена рядом с мужем, а даже в другом городе, в Бурсе.
      
       Что говорить, дата рождения Баязида остается спорной и варьируется от 1447 года до 1448 или даже 1452.
      
       В 1451 году Гюльбахар покровительствовала построению мечети в Эдирне, надпись на которой гласила: "Священная мечеть Гюльбахар Хатун".
      
       В поздние 1450 годы, не позднее 1460 года Гюльбахар родила дочь Гевхерхан. Материнство Гюльбахар доказывается тем, что Гевхер Султана похоронена рядом с нею.
      
       Документ, касательно покупки земель в Амасье, составленный в июле 1468 года обращается к царской особе как: "Гюльбахар бинти Абдулла", теперь хранится в библиотеке Али Эмири (раздел "Мехмед II", номер 33).
      
       Другой документ с императорской печатью самого Мехмеда о её собственности, датирован от ноября 1479 года (Али Эмири, н. 24).
      
       Умерла в 1492 году, примерно в 60 лет. Баязидом она была похоронена возле усыпальницы супруга, хотя как такового завещания самого Мехмеда не было, что говорит о небольшой привязанности султана к жене, хотя важно заметить, она была единственной женщиной, к которой он сохранял теплые чувства.
      
      
       2. Ситтишах Мюкриме Хатун
      
       Год рождения спорный, возможно 1435 год. Дочь Сулеймана Бея, пятого правителя провинции Дулкадыр. Этнически является туркменкой.
      
       Ситт - госпожа, супруга; шах - правителя. Её также называли "Ситт Султан". Изначальное имя Мюкриме.
      
       Вышла замуж за Мехмеда в 1449 году в Эдирне (Адрианаполе). Об их свадьбе пишут не только турецкие хроники, но и византийский историк Михаил Дука, хотя он и ненавидел Мехмеда, но записал об этом событии:
      

        "Мурад желал устроить свадьбу для его сына Мехмеда, он обеспечил невесту из принцев, живущих на границе с Арменией, в частности дочь Тургатыра, принца Туркоманов, рядом с верхней Каппадокией... Мурад приветствовал невесту с перевеликой радостью и открыл свадебные торжества. Сын Мурада, жених со совей невестой был определен как правитель Лидии в Малой Азии".
               (История, 33)

      
       О бракосочетании также пишет османский автор-современник Мехмед Нешри:
      

        "Рассказ о женитьбе принца Мехмеда на дочери Сулеймана, сына Дулкадыра:
               Говорят, когда Мурад вернулся с битвы на Косово Поле, он отправился в Эдирне и сказал Халилу Паше: - Задумал я поселить своего сына Мехмеда. Сулейман Бей, сын Дулкадыра хороший туркмен, он наш друг и поэтому я хочу взять его дочь. - И Халил Паша ответил: - Да, мой Султан, она подходит".
               (История османского двора, 211)

      
       Далее хроникер рассказывает, как выбирали невесту, так как у Сулеймана Бея было 5 дочерей, послали за ними свататься старших женщин. Избрали невесту за красоту и достоинства. Свадьба была сыграна в Эдирне.
      
       Уже из этого видно, что брак был политическим, так как мнение Мехмеда никто не спрашивал - он был вынужден согласиться.
      
       Как пишет Бабингер, что Ситт была "самой прекрасной из дочерей" согласно османским источникам, но выбор был не по нраву Мехмеда. Бабингер, основываясь на других источниках, утверждает, что Мехмед оставался холоден к навязанной ему жене, и Мюкриме забытая мужем прожила жизнь вдали от него в одиночестве, и в 1467 году умерла бездетной в Эдирне, и затем была похоронена в Бурсе.
      
       Некоторые утверждают, что Ситтишах - мать Баязида, и это сомнительно, когда между ними нет никакой связи. Гюльбахар же отправляла последнему письма с теплыми словами о том, что она "скучает по нему" (об этом пишут записи османского историка Мустафы Али).
      
       В Эдирне есть мечеть, посмертно построенная на её пожертвованиях "Ситт Султан Джами" или "Хатуние Джами" при входе в которую гласит надпись:
      

        "Крепко основанная на этом возвышенном месте во времена правления великого Султана, Султана и сына Султана, Султана Завоевателя Баязида Хана - пусть Бог продолжит благословлять его добротой - жемчужина корон женщин её времени, Ситт Шах, дочь Сулеймана Дулкадыроглу. 30 января, 1484 - 17 января, 1485 года".

      
       3. Гюльшах Хатун
      
       Родилась примерно в 1433 годы. Дочь Ибрагима Бея II, правителя туркменской династии Караманидов.
      
       Вышла замуж за Мехмеда весной 1451 года, в Манисе. Её отец Ибрагим предложил руку своей дочери молодому правителю как просьбу о прощении, и мирный договор за конфликт по причине "спорных территорий".
      
       В том же году она родила сына Мустафу (ум. 1474), который станет любимым сыном Мехмеда. О её дальнейших отношениях с Мехмедом ничего неизвестно, как и о ней самой.
      
       Сама Гюльшах предпочла жить в Бурсе, где затем её сын был и похоронен. Она горько оплакивала смерть юного сына. В письме Мехмед велел ей оставаться там, и жить с честью, а её внучка Нергисшах была отослана в Стамбул (см. Джованни Анджиолелло, Турецкая История, 69-70).
      
       Она умерла в 1487 году, и была похоронена в том же городе. Усыпальница расположена рядом со святыней Мурадие (мечетью Мурада II, отца Мехмеда).
      
      
       4. Чичек Хатун
      
       Предположительная дата рождения около 1443-х годов.
      
       Её происхождение во всех смыслах спорное. Одни полагают, что она была сербкой только из-за того, что её родственником был некий Исмаил Бей, который являлся сербом перешедшим в ислам, но родство еще не доказано. Ходят легенды о её франкском, то есть европейском происхождении (франками греки называли латинян, а турки и греков в том числе), а другие сходятся на том, что она была дочерью анатольского Бея из туркменов, но и на это нет доказательств.
      
       Вокруг её личности, пожалуй, больше всего мифов: некоторые считали что она была венгерской принцессой и родственницей короля Матьяша, другие что она была девочка из сербской знати по имени Мария, и что после замужества она не оставила свою христианскую веру.
      
       Османский историк Мехмед Тевфик Паша (ум. 1894) без всяких на то оснований пишет, что её мать была венецианской рабыней, которую похитили турецкие пираты.
      
       Подтвердить что Чичек рабыня или христианского происхождения - невозможно, так как даже нет данных о её фамилии "Абдулла".
      
       В 1458-м году, примерно возрасте 14-15 лет Чичек вышла замуж за Мехмеда. Через год она родила принца Джема (род. 22 декабря, 1459, ум. 25 февраля, 1495).
      
       После 1474 года Джем был определен правителем региона Коньи, и мать последовала за ним.
      
       После смерти Мехмеда в 1481 году сын хотел отвоевать трон у старшего брата, Баязида, но после неудачной попытки он бежал в Египет вместе с матерью.
      
       Чичек умерла в Каире в 1498 году от эпидемии чумы в возрасте 55 лет, и в том же городе была похоронена.
      
       Более поздние легенды связные с ней я упомяну ниже, например как она стала франкской принцессой и одним из персонажей Завоевания Константинополя под именем Акиде, и что также случай описанный Халкокондилом касательно гречанки, в которую Мехмед "безумно" влюбился, имеет все основания интерпретироваться как рассказ о Чичек. Она была самой юной женой султана с её "нашумевшим" сыном, и, следовательно, вокруг неё больше всего возникло мифов.
      
      
       Предположение о разведённой жене
      
       5. Хатиче Хатун
      
       Возможно, единственный раз Мехмед был разведен с некой Хатиче, дочерью Заганоса Паши, его учителя и второго визиря. Есть необоснованные догадки, что её первоначальное имя - Корнелия, и будто бы выйдя замуж за Мехмеда, она получила имя Хатиче Хатун. Но это ошибка и более того выдумка поздних новеллистов. Заган служил в османской империи еще с самой юности и перешел в ислам еще до того, как женился и завел семью. У Загана действительно была дочь (даже две дочери), но вряд ли мусульманин станет давать детям христианское имя.
      
       Скорее, что христианское имя это миф, основанный на том, что армии Мехмеда грабили земли Корнелы (Карнеола, Словения), о которых упоминает Феодор Спандунес. Неясно как это может быть связано с женщиной, но фантазеры на всё спопобны.
      
       Предполагаемая дата рождения Хатиче это 1436-й год. Её матерью была Ситти Нефисе Хатун, дочь Тимурташоглы Оруч Паши, санджакбея Анатолии.
      
       Этнически является наполовину албанкой, так как её отец, Заганос был родом из семьи албанцев (в турецких хрониках: арнавут).
      
       Лаоник Халкокондил упоминает, что Мехмед женился на "красивой" дочери Заганоса, а вторая дочь Заганоса (Сельджук Хатун), которая была "некрасивой" была замужем за Махмуда Пашу:
      

        "Случилось это тогда, когда Заганос Паша - тесть Султана, владел областью, чья дочь была обещана в жены Махмуду, сыну Михаила, Махмуд отправился с султаном посмотреть на свою будущую супругу вместе с султаном, и когда последний увидел её, он влюбился в женщину и женился на ней сам, а Заганос отдал свою другую дочь за Махмуда".
               (Халкокондил, История, 404)

       История больше похожа на басню по следующим пунктам:

               - Даже если предположить, что Хатиче могла быть супругой султана, вероятнее, что Заганос выдал дочь султану, как возможность породниться с ним и связать свой род с семьей османов. Присказка о влюбленности не сходится с политическими мотивами, которыми Заганос очень часто руководствовался.
               -Странный случай смотрин невесты. Если Заган уже обещал дочь Махмуду, тогда вообще невесту не должны были видеть другие мужчины. И султан просто не пойдет любоваться чужими невестами.
               - Халкокондил не указал год брака и ничего не сообщил о разводе.
               - Тогда как Критовул пишет об их разводе, который произошел почти сразу через три года.

       Брак был устроен в либо в 1451 году (когда Мехмеду многие хотели выдать своих дочерей), либо в 1453 году (как четвертая супруга), а развод в 1456-м, и вместе с этим и Заганос был снят с поста визиря. Михаил Критовул сообщает:

               "Несколько дней спустя он отстранил Заганоса, и лишил его правления и ранга. Он также отказался от дочери Заганоса, на которую недавно женился, и послал отца и её обратно в Азию, дав ему там часть земли, достаточно большую, чтобы поддержать их".
               (История, н. 87-302)

       Странно, что Критовул путает события, написав, что это произошло незадолго после казни Халила Паши, то есть получается, что в 1453 году. Но дело в том, что отстранение Загана было в 1456 году, как раз перед военной кампанией Мехмеда в Сербию.
      
       Из всей этой путаницы можно предположить, что вряд ли дочь Заганоса могла бы быть женой Мехмеда, скорее девочка или девушка просто обитала в имперском гареме, пока её отец служил при дворе на своем высоком посту. От силы могла быть помолвка, которую Мехмед в итоге расторгнул.
      
       Для западного взгляда любая девушка или женщина, живущая в гареме обязательно должна становиться сексуальным объектом султана, однако такое мнение ложно, ведь очень часто девушек из гарема выдавали замуж за высоких подчиненных султана, а правитель вряд ли будет "совать" своим визирям и высокопоставленным чиновникам "использованных" женщин.
      
       Из истории стало известно, что Хатиче вышла замуж за Адни Мехмеда Пашу и умерла в Бурсе, примерно в 1480 году. Была ли она в действительности замужем за Мехмеда или нет - это остаётся неясным.
      
      

    Часть II. Мифы: вымышленные женщины
      
       Существуют слухи, о том, что у Мехмеда могли существовать другие женщины кроме его четырёх доказанных, и пусть даже об этом пишут современники Мехмеда - их записи все еще остаются под большим вопросом и требуют внимательного изучения.
      
       Записи не доказывают свою верность, даже при условии, что об этом упоминает очевидец. Если информация не имеет достоверное подтверждение, которое возможно логически объяснить и проанализировать, значит, она впадает в категорию заблуждений и ошибок.
      
       К примеру, одни пишут, что у Мехмеда была жена по имени Фюлане Хатун (утверждаемый брак в 1471 г.), которая приходилась дочерью некоего Мехмед Бея, сына Ибрагима II из Карамании (отцовство Ибрагима приписывают также и Гюльбахар Хатун, но это ошибка, потому что её отчество бинти Абдулла); другие утверждают, что Фюлане Хатун на самом деле была дочерью Дорино I Гаттилусио (правителя Лесбоса), вдовой Александра Скантарима, и что её прежде звали Мария Гаттилусио (утверждаемый брак в 1454 г.), (см. ниже Часть III, 5. Мария Гаттилузио), но все эти гипотезы в корне неправильны, так как жены по имени Фюлане у Мехмеда вообще не существовало.
      
       Если эта Фюлане действительно существовала, будучи такого знатного происхождения, то обязательно остались бы документы о ней и, конечно же, её тюрбе - усыпальница. Но ничего этого нет, кроме запутанных домыслов в сомнительных книгах.
      
       Подобные предположения - это ошибки, базируемые на необоснованных источниках, или даже плод воображения невнимательных историков.
      
       И очень зачастую неверное понимание, а затем уже интерпретация текстов приводит к подобным путаницам.
      
       Например, подобный текст ориенталисты очень легко воспринимают иначе и по-своему:

               "Когда одна из них беременеет от Господина, её жалованье увеличивается, и её почитают и возвышают над другими, обслуживая как Госпожу. Если она родит сына, мальчика воспитывает мать до 10 или 11 лет, и затем Великий Турок дает ему санджак (провинцию) и отсылает его вместе матерью".
               (Мемуары)

       Написал венецианский путешественник Джованни Мария Анджиолелло, который служил при дворе Мехмеда как раб его сына Мустафы, с конца лета 1470 года, после осады Негропонта (крепость на территории Халкиса / Халкида, о-в Эвбей, Центральная Греция). Только из-за этого многие верят записям Анджиолелло.
      
       Можно запутаться и подумать, что султан этим вступал в связь со всеми 300-400 женщинами дворца - так большинство и полагает. Однако речь в вышеприведенном тексте Анджиолелло, шла о женах султана и в частности о Гюльшах Хатун, которая являлась матерью Мустафы. По достижению возраста Мустафу отослали в Кайсери (регион Бурсы) и мать по обычаю отправилась с ним. И женам султана по праву давали жалованье на их нужды.
      
       Ниже я подробно выложу информацию о каждой отдельной личности, выдуманной или реальной, которую по ошибке или нарочно приписали султану как жену или любовницу, и перед этим упомяну, откуда больше всего происходит заблуждений.
      
       По большей части неправильная информация происходит из книги Энтони Д. Алдерсона "Структура османской династии" (1956 г.) которая основана на книгах поверхностно охватывающих "все османские времена", тогда как европейские источники основываются на искаженных интерпретациях истории Халкокондила (в частности французских).
      
       Обыкновенно Алдерсон ссылается на сборники вроде "Османли Тарихи" и диссертации всяких турецких историков, которые припишут к Мехмеду любую женщину. Их поспешные утверждения крайне безосновательны, неглубоки и пристрастны лишь к женщинам, тогда как, например юноши Мехмеда полностью игнорируются (понятное дело, что это мало кому нужно).
      
       Итак, У Алдерсона в разделе генеалогических древ есть "таблица номер 27", которая почти полностью ошибочна и в лицах и в датах, что говорит о том, что историк изучал всё весьма поверхностно. Ниже я просто приведу грубые ошибки:

               1. В таблице написано, что Мария, дочь Дорино I стала Мехмеду женой - это ошибка. В 1462 году вдове было почти 50 лет (читайте ниже: Мария Гатилузио). И к этому заблуждению будто бы еще одна неизвестная дочь Дорино стала супругой Мехмеда.
               2. Также ошибочно причисляется и мифическая Ирен о которой написали самые разные авторы как о слухе, и главной основой легенды о ней является Джованни Мария Анджиолелло (ок. 1451 - 1525), (Также читайте ниже о гречанке Ирен).
               3. Добавлена еще и Акиде, которая в турецких легендах вовсе являлась французской принцессой и одновременно матерью как Баязида, так Джема и еще некоего Нуреддина (такого сына у Мехмеда не было), а матерями первых двух были разные жены Мехмеда, и никакие не француженки. Некоторые турецкие историки гадают, что Акиде - и есть Елена, дочь деспота Деметрия, но и это неправда.
               4. Далее у Алдерсона совершенно глупо причислена Тамара, дочь Георгия Сфрандзи, которая попала рабыней в османский двор в 1453 г. еще совсем ребенком - в 12 лет. Она служила во дворце, но умерла от болезни в 1455. Её отец Георгий Сфрандзи (1401-1478 г.), который, между прочим, проклинал Мехмеда, не говорил ничего про её брак с султаном, а только сетовал: "Во дворце султана от чумы умерла моя дочь Тамар" и что было ей "14 лет и 5 месяцев" (см. ниже: Часть III, 1.Тамар Сфрандзи).
               5. Алдерсон принял неизвестную дочь "Тургатыра", о которой говорит Михиал Дука, за отдельную личность, тогда как на самом деле это Ситт Хатун, дочь правителя династии Дулкадыров (Тургатыр - видоизмененное от Дулкадыр).
               6. Странным образом числится безымянная дочь Мехмед Бея, сына Ибрагима II Караманидов, но как таковой женщины в других источниках совсем нет.
               7. Кроме того, вплетаются еще безымянные дочери неизвестных правителей, вроде девушки по имени Эсмахан - современные турецкие историки по заблуждению считают, что это была дочь правителя Негропонта, но у Алдерсона последняя числится под именем Анна и как отдельная личность (читайте ниже: Дочь Паоло Эриццо "Анна") - и это тоже неправда. У других историков почему-то Ирен считается дочерью коменданта Негропонта.
               7. У Алдерсона числится и неизвестная дочь Ибрагима Караманоглы (которой, как известно вообще-то являлась Гюльшах Хатун).
               8. Естественно включили в список Елену, которую Мехмед даже в гарем не взял, так как боялся, что она его отравит и согласно византийским источникам (в частности Теодора Спандунеса) она умерла девственницей и с родителями. Алдерсон в придачу еще приписал, что её матерью была Зоя Асанина, тогда как по истории, матерью Елены была Феодора Асанина. А другую покойную супругу Димитрия звали Зоей Параспондилой.
               9. Согласно таблице Алдерсона получается, что у Мехмеда вообще 17 жен, причем большая часть, которых мифичны и надуманно приписанные, что вообще противоречит истории.

       Вообще ограниченные цифры и сведения Алдерсона противоречат подробным исследованиям Франца Бабингера, например Алдерсон под заголовком "братоубийственный закон" (стр. 30), перечисляет, что Мехмед убил своих старших братьев Ахмеда и Орхана в 1451 году, то есть при своем восхождении на трон.
      
       Любопытно то, что Орхан вовсе не являлся братом Мехмеда, а скорее его дядей (он внук Баязида I, по отцу, принцу Касиму Челеби). Аледерсон основывается на ошибочных сведениях османских хроник, будто бы у султана Мурада был сын по имени Орхан. Как рассказывает нам история, Орхан находился в Константинополе, где жил вплоть до падения города в 1453, после чего его судьба осталась неизвестна: он был казнен или убил себя. Существование Орхана подтверждается в письме Халила Паши грекам около 1451 года, как пишет историк Дука: "Если хотите установить Орхана правителем Фракии - сделайте это" Это значит, что Орхан выгодно находился у греков, и они точно не собирались отдавать его на растерзание османам.
      
       Вопреки словам Алдерсона, своего брата Ахмеда - Мехмед не убивал вовсе, принц умер при таинственных обстоятельствах в 1437 г., то есть, когда Мехмеду было всего 5 лет (а не в 1451 как утверждает Алдерсон) (см. Ф. Бабингер, Мехмед Завоеватель и его времена, стр. 14).
      
      
       1. Французская принцесса Акиде Хатун
      
       Эвлия Челеби в своей книге Сейхатнаме повествует легенду из уст некоего Су-Kемер-ли Мустафы Челеби, который заявлял, что его отцом якобы был французский принц, а другая дочь короля Франции, то есть его тетя, стала супругой Султана Мехмеда II. Сначала рассказывается, будто бы её взяли как пленницу из самого Парижа и затем:

               "Все победоносные мусульмане почтительно подарили его сестру-принцессу Султану, её обучил исламу тот же святой человек (Ак Шемсуддин), но она отказалась перейти. Султан сказал касательно этого: - Мы дадим ей превосходное воспитание... - Мехмед Хан развил близкую привязанность к моей тёте, которая стала матерью Султана Баязида Вели, и принцев Джема и Нуруддина. Он добавил: - Когда моя тетя умерла, так как она никогда не приняла ислам, Султан Мехмед II построил маленькую гробницу рядом с могильной часовней, которую он построил для себя, и там она была похоронена".
               (Й. Гаммер фон Пургшталь. стр. 40 "Объяснение отношений между родом Османа и Короля Франции")

       Эвлия Челеби продолжает рассказывать турецкую легенду об Акиде, которая стала супругой Мехмеда Фатиха и далее о ней упоминается в событиях после Завоевания Константинополя:

              "На следующий день, когда султан выходил их гарема, он принял Ак-Шемсуддина в оружейном саду: - Поел ли ты каких-нибудь сладостей прошлой ночью, о Владыка? - Спросил последний. - Нет, - ответил Султан, - мы ничего не ели. - Разве ты не помнишь, - сказал святой человек, - когда будучи правителем Манисы ты был опечален захватом Акки* франками, и я сказал, что ты съешь их сладостей, когда захватишь Исламбул. А разве последней ночью ты не насладился обществом франкской принцессы? Разве это не было опробованием сладостей Франков? Пусть эта нераскрытая роза будет названа Акиде Ханум*, а пусть ты будешь назван Хункаром*. Пусть этот день будет днём радости и будет днем справедливости! Из твоих трёх тысяч цветущих мохаммеданских девственниц, которые пришли в свиту Акиде, твоей супруги (хассеки), и пусть никто из них не будет тронут, но разошли в Акку, Гхазу (Газу), Рамлу, Кхауран, все области, откуда они были взяты, список их имен, и прикажи их родителям, родственникам и друзьям прийти в Истамбул, чтобы каждый из них, с согласия их родителей соединился в законном браке с каждым из мусульманских воинов, и чтобы сделать город Стамбул населённым".
               (см. Хаммер. стр. 48, Распределение трофея)
               *Акра, город на юге Италии,
               *"Госпожа конфета", сладость (см. ниже)
               *Букв. "Проливающий кровь".

       Историк Нечдет Сакаоглы считает, что эта Акиде могла являться Чичек Хатун, но легенда слишком неправдоподобная, чтобы вообще предполагать о параллелях.
      
       Перечислю ошибки этой полностью вымышленной истории:
      

               - Вряд ли этот Су-Kемер-ли Мустафа являлся сыном французского принца. Все родовые древа Франции тщательно записывались, и связей с главными членами османского рода не было примечено.
               - Миф вымышлен в первую очередь тем, что сама лакомство "акиде", возникло лишь в 16 веке и было сделано из сахара, который был дороже мёда. Во времена Мехмеда же использовали мёд а сахар не был потребляем в пище, а лишь в медицине. Само слово "акиде" происходит из арабского и означает "вера и верность", но это поздняя интерпертация, как и сама сладость.
               - Вряд ли эта дочь короля Франции существовала, обращаюсь к предыдущему пункту: в генеалогических архивах как таковой принцессы, что вышла замуж за Мехмеда II не было (подробнее читайте Исом Верхаарен, в её статье о выдуманных французских принцессах в султанском гареме)
               - Абсурдна идея, что мусульмане в те времена дошли до Парижа и взяли оттуда в плен принцессу в дар Мехмеду II, вместе с 3 тысячами девушками, которые еще и поголовно являлись девственницами и мусульманками.
               - "Стала матерью Султана Баязида Вели, и принцев Джема и Нуруддина " Полная путаница, когда у Мехмеда не существовало сына по имени Нуруддин, если даже допустить, что это было прозвищем, например, принца Мустафы, то его матерью была Гюльшах - дочь турменского Бея, тогда как матерью Баязида была Гюльбахар, а мать Джема - Чичек.
               - "Так как она никогда не приняла ислам", даже если подразумевать кого-то из жён Мехмеда, все из них были мусульманками.
               - " На следующий день, когда султан выходил их гарема " это был второй день после завоевания Константинополя, никакого гарема там не было (гарем оставался в Эдирне) потому что женщин в поход никогда не брали.
               - Вокруг учителя Мехмеда, ученого Акшемсуддина множество мифов, и к концу 16 века масса сюжетов ему было приписано и выдумано как святому из фольклорных россказней. Ни один конкретный исторический документ времени Мехмеда не подтверждает эти устные небылицы из 16 века.

       Весьма сомнительные статьи пишут, что Акиде являлась дочкой византийского принца Димитрия Палеолога и Зои Параспондилы, якобы вышедшей замуж за Мехмеда в 1458 году, и, получившей такое прозвище. Однако дочерью деспота Мореи являлась принцесса Елена, но её матерью была не Зоя, а вторая жена Димитрия, Феодора Асанина, а в 1460 году Елена так и не вошла в гарем султана и умерла за пределами дворца оставшись незамужней вместе с родителями (см. ниже Часть III, 2.Елена Палеологина).
      
      
       2. Дочь неизвестного грека
      
       В тексте Лаоника Халкокондила сообщается один сомнительный момент, который, собственно, сам историк повествует как слух, добавляя слово "говорят", значит, он рассказывает о том, что он слышал от других, но подтвердить подлинность слов не может.

              "Царь пошел на это убийство, так как его подстрекал один из живших в Византе эллинов, дочь которого жила с царем. Он был без ума от этой женщины, и целиком поглощенный любовью, он проявил к её родственникам благоволение. Под её влиянием, говорят, убил он эллинов. Случилось это со многими эллинами Византа!"
               (История, книга 8, стр. 403)

       Нестыковки в этой записи:

               - Неизвестны имена: ни этой женщины, ни её отца.
               - Халкокондил объясняет казнь Нотараса, приводя в причину неизвестную женщину, как и русский хроникер, Нестор Искандер, который в своей повести придумал "византийскую королеву" из-за которой был казнён Лука Нотарас (читайте чуть ниже).
               - Если допустить, что по неизвестной причине это были византийские принцессы Анна либо Елена (допустим поздние события сплелись с ранними), то Мехмед не проявлял к их родителям особой милости: деспот Димитрий получал маленькие субсидии, и став монахом он жил в Эдирне с дочерью, которая умерла годом ранее (в 1469 году); а отец Анны, Давид Комнин был казнён в 1463 году вместе со своими сыновьями. На Анне же Мехмед никогда не женился, а выдал её за Заганоса Пашу.
               - "Под её влиянием" - даже ни одна из жён Мехмеда не могла влиять на этого султана, здесь нужно учитывать фактор его гордого характера, когда он еще в детстве оказывал неповиновение и собственному отцу. Если брать реальную историю то Мехмед казнил Луку Нотараса под влиянием евнуха Шехабеддина Паши, его министра и важного военачальника, который особенно противостоял Халилу Паше, первому визирю, а тот, в свою очередь имел дело с Нотарасом и защищал интересы греков.

       Слепая страсть Мехмеда к женщине - странная причина, не имеющая параллелей в других исторических записях; это противоречит политическим причинам, описанным в других хрониках, как например, у Дуки и Критовула. Афинский историк просто мог слышать разные слухи среди народа, что дочери и сыновья некоторых знатных людей были избраны в имперский дворец, а из этого выдумывались разнородные версии казни главного министра павшей империи.
      
       Так комментирует запись Халкокондила о дочери неизвестного грека византолог Мариос Филиппидес:

               "Рассказ принадлежит к легиону народных рассказов, которые вскоре вращались после разграбления. Один факт возникает: самый младший сын Нотараса, который вошел в гарем султана, видимо невольно ввергнул Мехмеда и Луку Нотараса в смертельное противоборство, и таким образом избежал казни. Как сообщают множественные источники, он не был очевидцем казни отца и его старших братьев, а был "вырван из рук родителей" и похищен в сераглио. По факту, такой подход был возможностью миновать топор палача, для тех молодых юношей, которые возбуждали эротическое внимание султана".
               (Осада и Падение Константинополя, стр. 255-256)

       Поразительно то, что основой этого эпизода мог послужить именно случай гомосексуального характера, но впоследствии искажений реальное происшествие стало гетеросексуальным мифом.
      
       Зачастую в таких народных сказаниях возникали женские персонажи, которые на самом деле никакой роли то и не играли. Тот же Нестор Искандер на протяжении своей повести об осаде Константинополя, упоминает о царице Византии, но ведь загвоздка в том, что на тот момент уже как несколько лет император Константин был вдовцом.

               "Царица в тот же час, попрощавшись с цесарем, постриглась в монахини".
               "Когда же стали настойчиво расспрашивать о царице, то сказали султану, что великий дука, и великий доместик, и анактос, и сын протостраторов Андрей, и племянник его Асан Фома Палеолог, и епарх городской Николай посадили царицу в корабль. И султан тут же приказал их, допросив, убить".
               (Нестор Искандер, Повесть о взятии Царьграда турками в 1453 году, С.261 и С.265)

       Великий дука - в данном случае подразумевается верховный министр Лука Нотарас. То есть, по версии Нестора, султан казнил мегадуку за спасение несуществующей императрицы, а не за потенциально политическую опасность и предательство.
      
      
       3. Дочь Луки Нотараса
      
       Несколько текстов пишут о неведомой дочери Нотараса, которая стала Мехмеду наложницей, и это не иначе как заблуждение. Из детей Нотараса, любовником молодого султана стал только сын, 14-летний Яков.
      
       Должно заметить, что ни одной из четырех дочерей Луки Нотараса в Константинополе к 1453 году уже не было. В этом ошибались даже современники, например власти Генуи: Лучиано Спинола и Балдассар Маруффо, отправленные в Порту (Эдирне), как послы к Мехмеду, чтобы рассмотреть дело поиска детей Нотараса, в письме от 11 марта 1454 года сообщали:
      

        "Мы считаем, что один сын и две дочери лорда Луки Нотараса живы, и как говорят, они в наибольшей опасности порабощения".
               (Из архивов Генуи с 1396 по 1464 годы, см. Atti Della, том 13, стр. 269)

       Год спустя завоевания - а сведения о семье мегадуки были им неизвестны. Власти совершенно не знали, что три дочери, были отправлены в Венецию задолго до начала осады и ничего им не грозило.
      
       Как известно, у Нотараса было три сына: Исаак, (имя второго неизвестно) и Яков; и четыре дочери: Анна, Ефросинья (её также звали Марией), Феодора и Елена, три последних из которых были замужем задолго до 1450 года. Елена, которая еще с 1440-х была замужем за Джиорджио Гаттилусио, с двумя детьми жила в Энезе (владение Генуэзской республики).
      
       Даже пленник осады, венецианский врач Николло Барбаро в своем дневнике тоже ошибочно написал:
      

        "Великий Дука пытался выиграть расположение Великого Турка, и послал двух своих дочерей (doi sue figlie), и каждая несла поднос наполненный золотыми монетами".

       Разумеется, Барбаро не присутствовал при аресте мегадуки, а как известно сообщает более точный источник как "История" Михаила Дуки (ок. 1400 - 1462), что на поклон к Завоевателю вышли именно двое сыновей Нотараса:
      

        "Сыновья великого дуки вышли вперед, поклонились ему, и благодарили его (султана)".
               (Турко-византийская история, 303b)

       Но и Дука невнимателен к своей хронике, так как прежде этого момента он упоминает о дочерях Нотараса:
      

        "Великий дука увидел, что его дочери и сыновья, и жена -- ибо она хворала, -- заперлись в башне и препятствуют туркам войти".
               (Турко-византийская история, гл. 35)

       А потом он полностью забывает о дочерях Нотараса, и уже пишет о сыновьях. Вероятно, к нему поступили последние сведения, а исправить прежние не было случая.
      
       Убертино Пускуло, итальянский гуманист хотя и являлся очевидцем событий падения Константинополя в 1453 году, и побывал пленником у турок, но казнь Нотараса он не видел, но написал об этом событии поэму, в которой, как и многие неправильно ссылается на дочь Нотараса:
      

        "Но для тебя, Нотарас, конец был еще более безумным. Ибо ты видел, как твоя дочь и сын были похищены* тираном (султаном), и ты видел, как двое твоих милейших сыновей поддались, и были казнены перед твоими собственными глазами. Их кровь окропила тебя; а затем ты сам был казнен".
               (Константинополь, книга 4, 1070)
               *Gnatam raptam, puer umque - дословно: похищена дочь и также мальчик.

       Тот факт, что он ошибся в этом моменте можно простить, если даже послы Генуи заблуждались.
      
       Затем, уже заимствуя информацию из таких неверных записей, авторы сочиняли всяческие рассказы. Так, например Адам Монтальдо, поэт, живший во второй половине 15-го века, хотя очевидцем падения города естественно не являлся, но сочинял стихотворения о крестовых походах против турок, и он не поскупился упомянуть выдуманную дочь Нотараса:
      

        "Его дочь, замечательной красоты стала его наложницей"
               (Atti della, 10, стр. 341)

       Заблуждение о дочери Нотараса зародило следующий миф о некой гречанке по имени Ирен, миф который, по сути, был раскручен на основе случая, произошедшего 17 лет спустя осады Константинополя, однако байка стала настолько раскрученной, что имела много вариаций, вплоть до того, что происшествие с Ирен имело место быть во время 1453 года. Об этом подробнее читайте в следующей рубрике.
      

       4. Дочь Паоло Эриццо "Анна"
      
       а) Вымышленное имя, выдуманные события
      
       Нет прямых доказательств, что дочь Паоло Эриццо, командира крепости Негропонта звали именно Анной. Нет доказательств, что она попала к Мехмеду и стала его наложницей, и что именно он её казнил.
      
       Ошибочно приписанная Халкокондилу запись о "прекрасной целомудренной и девственной дочери", Паулуса Эрицо которая была убита султаном только потому, что отказалась сдаться его похоти, на самом деле принадлежит историку Марканотонию Коччио Сабелличи (1436-1506) (см. Origine et rebus, "De Nigroponti captione", 331-332) а не Халкокондилу, как пишут некоторые небрежные авторы. Опять же и там нет речи на счет имени дочери Паоло Эриццо.
      
       Публицист Франческо Татти да Сансовино (1521-1586) описывает дочь Паоло красавицей как и Сабелличи, но даже последний не являлся очевидцем осады, ни разумеется, Сансовино который родился пол века спустя завоевания Негропонта. Кстати именно он - один из первых запустил россказни об Анне.
      
       Неизвестны её данные о дате рождения и родных кроме отца, также как и реальная судьба детей капитанов Негропонта. Очевидцы осады, такие как Джакомо Риззардо и Джован Мария Анджиолелло, не упоминают ни о какой дочери Эриццо.
      
       Напомню, что Паоло Эриццо родился примерно в 1411 году, близ Сан Канзиана в Венеции. В 1468 году он был избран как байло Халкиса, погиб 12 июля, 1470 года.
      
       Именно мифы вокруг Паоло ставшим в мире христиан мучеником, предшествовали придуманной судьбе его дочери. Еще с 15 века сочиняли произведения, будто Мехмед казнил его страшной казнью - распиливанием (об этом пишет даже Риззардо). Легенды гласят, что Паоло сдался лишь на обещание султана сохранить ему голову. Мехмед выполнил его просьбу, сохранив ему голову, но приказал разрубить туловище. Ту же сказку перенесли на его предполагаемую дочь.
      
       Первое упоминание о мученичестве Паоло Эриццо путем смерти от распиливания, в литературе появляется у Сабелличи в его книге "Historia rerum Venetarum ab urbe condita". Хотя об этой смерти пишут даже хроники семьи Эриццо, которые хранятся в Национальной библиотеке Марчиана, но они поздние, вероятнее 16 века, а значит фальсифицированные. Родственникам Эриццо было выгодно, чтобы павших членов их рода возвеличили на уровень святых мучеников, и потому были созданы легенды вокруг погибших.
      
       В книге "La Galerie des Femmes Fortes" (1647) французского священника Пьере ле Мойне (1604-1665) рассказывается история героической смерти Пауля Эричи и доблестного выбора его чистой дочери, чье имя опять-таки не упоминается, но её прозывают "целомудренной венецианкой". Ле Мойне надумал, что Мехмед был влюблен в неё, обещал ей богатства и даже "скипетр с короной". Но в гневе вынужден был казнить девушку из-за её отказа.
      
       Математик Джованни Сагредо (1571-1620) в своей книге "Memorie historiche de Monarchi ottomani" (1673) также копирует сведения о жестокой казни Паоло Эриццо, и помиловании султаном его дочери за её красоту. Автор додумывает сюжет, будто открытая варварской похоти она просила янычар убить её, но те ответили, что не обесчестят её и сохранят её для "аппетитов" султана. Далее текст точно копирует сведения Пьере ле Мойне об обещаниях богатств: скипетра, короны, богатых одежд и бриллиантов, и о её нежелании отдаваться даже ради этого, что заставляет Мехмеда зарубить героиню саблей и "выпустить её невинную душу".
      
       Ту же легенду без устали повторяют другие источники, например французский актер и ученый Жорж Гийе де Сен-Жорж из Тьеры (1625-1705), в своей историографии "История правления Магомета II" известной также как "Жизнеописание Мухаммеда II", написанная в 1681 году. Там Гийе упоминает о дочери коменданта Негропонта, как видно основываясь на разнообразных байках вышеупомянутых мистификаторов:

               "Она была молода и особенной красоты, но с бесконечным мужеством, вслед чего её схватили янычары, удивленные прелестью её лица... Он (Мехмед) нашел её очаровательной и передал в руки евнухов, которые хотели польстить ему надеждами о тысячи удовольствий в сераглио. Но в ответ она сказала им, что она будет целомудренной христианкой, и питала отвращение к другому в тысячи раз хуже, чем к смерти. Султан пытался смягчить твердыню всеми способами... но она была непреклонна, и султан впал в глубокую ярость... Он предал её той же мученической смерти, как и её отца. Героине пришлось пройти мученичество, но она прошла испытание".
               (Histoire, том 2, стр. 177-178)
               (Мой свободный перевод с французского)

       Пришлось укоротить текст, так как автор пишет подробности: как Анна упала в обморок при виде султана, как затем она просила пощадить её и т. д. Забавно, что такие подробности историки пишут уже пару веков спустя всех событий, и за неимением источников добавляют свои выдумки как будто бы описывая правду.
      
       История Паоло наполнилась пропагандой, и впутать в это его неизвестную дочь также служило романистам трамплином для манящих фантазий о гаремах. Так называемая Анна стала достаточно популярной героиней, начиная с 17 по 18-19 века:

               - Стефано Карли в 1765 году написал трагедию "La Erizia";
               - Винцензо Антонио Формалеони в 1783 году сочинил трагедию "Anna Erizzo ossia La caduta di Negroponte";
               - Джузеппе Ведече в 1831 году издал роман "Анна Эриццо" в котором её подругой становится Ирен и почему то с фамилией Комнина;
               - Несколько картин в стиле классицизма были посвящены Анне и Паоло Эриццо,
               - Также легенде о ней посвящена опера "Маометто II" 1820 года, авторства Джиорджио Россини.

       С 17 века Анна стала прототипом высшего героизма венецианских женщин, как дочь защитника Негропонта, плененная Мехмедом. Она как бы благородно просила, не сносить ей головы, но была обманута, и бедную распилили надвое, так, сюжет о её отце перекладывается на неё. Таким путем она совершила великую жертву как христианка, отвергнув предложение Мехмеда войти в его гарем. Как бы высокопарно ни звучало, но сама история, как и Анна, являются легендой.
      
       Как считают некоторые исследователи, историческим корням легенды об Анне послужил рассказ о неких двух женщинах, никаким образом не связанных с Мехмедом. Это были две знатные жительницы Негропонта: Полиссена Премарин и юная Беатрис Вениер. О них упоминается в жизнеописании Клары Бугни (1471-1514) "La vita e i sermoni di Chiara Bugni", писал гуманист Джиорджио Франческо (1460-1540), что после осады Негропонта Беатрис сначала хотела повеситься на своих золотых волосах, чтобы не попасть в рабство варварам, но она была отведена божественным вмешательством Девы Марии к кораблю, на котором она нашла Полисенну Премарин, её подругу. Выжившие девушки с другими беженцами спаслись и поклялись вести жизнь целибата как монашки, и так были спасены от смерти.
      
       После резни в июле 1470 года, плененные мальчики были зачислены в янычары и слуги дворца, а женщины смогли сбежать, заплатив своим поработителям, они покинули остров и направились с Венецию, другие же нашли свой дом в венецианских монастырях.
      
       b) Факты
      
       В отличие от вышесказанных мифов, очевидец и пленник осады Джован Мария Анджиолелло, пишет о том, что Эриццо был убит еще в первой битве, и о дочери его не говорит ничего:
      
       "Полло Эриццо, байло города, который был убит в первой атаке, то есть на обороне Боуркоса".
       (Мемуары, фолио 6r)
      
       Анджиолелло подробно описывает ужасы осады Негропонта как пострадавший, и возможно его слова о том, что некоторых женщин брали в плен и породили легенды об Анне Эриццо, которая также вдохновила на столь же мифическую личность Ирен (как будто произошло раздвоение личности, об этом читайте следующую рубрику об Ирен).

               "Христиане звали на помощь, а турки, рыча, уносили их обратно, не различая не молодых ни старых, ни мужчин или женщин - все были убиты. Младенцев отрывали из рук матерей и бросали об стены, и их матери были забиты насмерть. Там была самая ужасная жестокость и великое буйство по обычаю на языческих землях.
               Они начали заходить в дома и брать пленных. Он связывали мужей, жен, отцов, матерей, сыновей и дочерей вместе их шеи и руки за спиною". (Мемуары, фолио 5v - 6r)

       Осада действительно была разрушительной. Многие были казнены, и вероятнее всего, что и дети Паоло погибли без вести. Здесь уж не было места романтике. В этом случае и причину гнева султана Мехмеда можно понять, когда у него погибло примерно от 55.00 до 77.000 людей, тогда как со стороны венецианцев всего 6.000.
      
       А как быть с дочерью Паоло? Даже если она существовала, то скорее либо погибла в осаде со многими другими, либо попала рабство к каким-нибудь туркам, и так и пропала. Но факт что нет подтверждений того, что такая оказалась у Мехмеда, и, тем более сомнительно, что султан хотел взять её в наложницы. После всего этого абсурднее всего выглядит идея зачисления Анны Эриццо в жены Мехмеда.
      
      
       5. Легенда о гречанке Ирен
      
       а) В популярной культуре
      
       Случай с Ирен, пожалуй, самый нашумевший из всех связанных с женщинами Мехмеда, странным образом записи, которые якобы пишут о ней, также приписывают и дочери Паоло Эриццо; в истории об этой фигуре столько версий и путаницы, что сразу разобраться правда ли это или выдумка - не представляется возможности. Но этот сборник для того и был составлен, чтобы именно глубинно разобраться во всех сложившихся заблуждениях.
      
       В художественной литературе, в искусстве и в театральной сфере немало рассказано об Ирен, причем везде она выступает как положительная героиня, которой все не только симпатизируют - ею восхищены, её красотой, благородноством и добротой, словом идеал, достойный императора.

               -"Новелла", самый ранний роман, написанный в 1554 году, знаменитым итальянским писателем Маттео Банделло (1485-1561). Свое произведение автор выдавал за правду, таким образом, Банделло трансформировал фикцию в исторический факт, и так эта легенда считалась реальной вплоть до 19 века. Роман Банделло об Ирен вдохновил многих авторов на протяжении 16 по 19 века.
               -Английский автор Уильям Пейнтер в 1566 перевел на английский роман Банделло, под названием "Дворец Удовольствий";
               -Джордж Пиле (ок. 1594) написал пьесу "Турецкий Магамет и Хирин прекрасная гречанка";
               -Гилберт Свинхоу в 1658 году написал драму под названием "Трагедия несчастной красавицы Ирен";
               - В 1664 году появилась еще одна драма анонимного автора, под названием "Ирена, Трагедия";
               -Чарльз Горинг в 1700-е написал рассказ "Ирен, красивая гречанка, трагедия";
               - Между 1726 и 1749 Сэмюелем Джонсоном была написана пьеса "Ирен".
               -В 1732 году была сыграна музыкальная трагедия "Мехмет" композитора Джованни Баттиста Самартини, опять же вокруг страсти султана к рабыне Ирен.
               -В 16 веке неизвестным художником был даже нарисован портрет Ирен с надписью "Супруга Мехмеда Турецкого", эта картина хранится в коллекции австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда(1863-1914);
               -С 18 по 19 века было создано несколько полотен разных авторов, изображающих Ирен самые известные это: Филипп Жак ван Бри (1786-1871) "Джентиле Беллини во дворе Магомета II" и две работы Бержере Пьер-Ноласка (1782-1863) "Магомет II и Ирен" (1817).
               -А также гравюры казни Ирен самые известные это "Магомет турецкий император убивает прекрасную Ирен" (1792) Биард Франсуа Август и Шарль Григньон; и "Смерть Ирен" (1746) Жан Антуан Гер.

       Прочих рассказов и литературных произведений в современное время на эту тему не сосчитать. Этого всего достаточно много, чтобы невнимательные авторы считали эту историю за правду, а Ирен - за существовавший персонаж.
      
       Даже известный английский историк и ориенталист Ричард Ноллес (1545-1610) и тот приводит историю с Ирен как правду в своей книге "General Historie of the Turkes" (изд. 1603 г.), основываясь лишь на переводе Пейнтера, романа Банделло, и ни первый, ни второй не предупреждали, что новелла является фикцией.
      
       Легенду об Ирен пересказывает Иоаким Камерарий (1500-1574) немецкий ученый и врач из Бамберга в своих записях "Два самых точных комментария касательно турецких дел", которые были изданы после его смерти в 1598 году. Более подробные заметки Камерария можно найти в сборнике 1823 года, о захвате Константинополя в "De capta a Mehemethe II Constantinopoli, Appendix de Irene".
      
       Итак, приведу мой свободный и укороченный перевод с латыни:

        "Дополнительный комментарий Иоакима Камерария об Ирен, казненной Мехмедом.
               Я не мог не рассказать об этом, потому я добавлю итальянские записи, касательно того что было найдено о Магомете...
               Константинополь был взят, к нему была приведена греческая женщина, невероятной красоты и наделенной восхитительным очарованием, её звали Ирен. Он был пленен любовью, у неё было особе место среди наложниц. Не только красота, но и необыкновенно добрый нрав, и изящество и миловидность характера, и другие качества, которых он любил. Совет был вполне уверен, что Магомет был привязан в ней, и в этом случае действия политики совета по обычаю должны были устранять все беспокойства...
               И тогда были отложены все орудия и дела войны приостановились, однако это вызвало отсрочку в турецком царстве, которая предоставила приятные удовольствия и боль для жизни Магомеда. Для этого он вызвал своих полководцев, принцев двора и пашей, и они сожалели, боясь, что овладевшее бездействие навредит или даже уничтожит Турецкое царство. Но так как они не ведали о том, насколько чудовищным будет гнев Магомеда... В конце концов, один из его последователей и наставников его юности объяснил открытую и очевидную опасность его жизни; он не колебался, и, опираясь на свой опыт обращался к Магомету, в своей длинной речи он показал, что это было опасностью для жизни всего царства, которая следует после наслаждений и удовольствий, на досуге и в бездействии во дворце...
               Этот человек был полон слов, когда он обращался к Магомету, который слушал его терпеливо, и не выказывал никаких признаков ошибочности...
               После нескольких дней он приказал, чтобы все принцы двора, главнокомандующий войсками с их лидерами были призван, и он пришел к ним, приведя с собой Ирен, которая была одета в прелестное и изысканное платье. Когда они собрались вместе, привлеченные взглядом они готовы были простить Императора за его привязанность к ней. И тогда Магомет продолжил: он стоял там, держа своей рукой Ирен, спросил присутствующих, считают ли они неправильным, что такая особенная женщина окружена любовью? Однако плод его любви он отнюдь не воспринимал противоположным греху. - Но для меня, - сказал Магомет, - дела государства и наше достоинство и слава - главнейшая забота. Я никогда не уставал повышать усилия во имя Османов, которые дороже мне всего во всём Мире. Вместе с намерением моего ума и воли, проблема оставалась из-за приостановки, она встала на пути как препятствие к процветанию народа и их жизни. Я свободно отбрасываю, и освобождаю все эти привязанности и стремления. - Сказав это, он острым кинжалом, котороый взял с собою, прямо там, где стоял, неожиданно перерезал горло Ирен, и тогда все оцепенели, и были так поражены, когда она упала наземь мертвой".
               (стр. 73-74)

       Камерарий подробно повествует легенду, якобы собранную из итальянских источников. Цитировать об Ирен он начал почти в те же годы, что и Маттео Банделло. Ранее обоих авторов нет источников повествующих о женщине с именем Ирен.
      
       В конце комментария, упоминая утверждения Годефриди Лангио и Рениеро Реинеччио (изд. 1594 г.), главный редактор издания Жан-Батист Л'Экю (1740-1834) заключил:

               "Что же касается остального, правда это или выдумка, Мехмед был осужден в варварстве более жестоком, чем у дикого зверя, и даже если это неправда (история с Ирен), его характер не ограничивает возможность подобного. Сын Сфрандзи, и сын Великого Дуки Нотараса, и более того многие сыновья пленённой знати не поддались его низкой похоти, и тогда своей же рукой султан перерезал им глотки, и нет ничего ужаснее, во что невозможно было бы поверить".

      
       Несмотря на такие более-менее трезвые комментарии, самой легенде почти свято верили, и рассказы подобные Камерария послужили возникновению мифа о гречанке "Ирен", которую Мехмед зарезал своими руками.
      
       Как показала реальная история, во внутренние опочивальни султана попадали именно красивые сыновья богатых греков, таких как сын Сфрандзи, сын Нотараса, принц из рода Палеологов, впоследствии ставший Хасс Мурадом Пашой и другие. Именно Яков и подобные ему мальчики стали султану сексуальными партнерами, а не женщины и девушки подобные Ирен, которых в реальности не существовало.
      
       Увы, даже в ученой среде мало кто пытается обратиться к поиску изначальных записей и документов, а тем более не предвзято не представляется большинству.
      
       b) Где же начало легенды?
      
       Изначально, этому послужило краткое сообщение венецианского путешественника Джованни Мария Анджиолелло, который впоследствии осады Негропонта в 1470 году, стал рабом сына Мехмеда, принца Мустафы и написал многое о турках в своих мемуарах "Комментарии".
      
       Хотя причин способствующих созданию персонажа Ирен несколько, и они - тоже слухи, вот основные из них:
       1) Запись Халкокондила о неизвестной гречанке
       2) Заблуждения касательно дочери Луки Нотараса
       3) Выдумки о дочери Константина XI
       4) Слухи о дочери Паоло Эриццо
      5) Упоминание Анджиолелло о неизвестной женщине в сераглио
       Все это, можно сказать слилось в один образ, такую квинтэссенцию легенд. Хотя основным источником фикции об Ирен (и Анне) считают Анджиолелло, но можно быть уверенным, что он черпал информацию из вышеприведенных источников (такой порочный круг получается).
      
       Записи Анджиолелло вошли в сборник "Турецкая история", составленный автором Донадо да Лецце (ум. 1525). Аутентичность многих сведений в этом сборнике подвергается сомнению, так как после смерти Анджиолелло несколько других авторов вставляли свои дополнения в основное издание.
      
       Анджолело повествует о совершенно неизвестной женщине во дворце султана, которую султан Мехмед якобы "сильно полюбил", но по странной причине все-таки казнил. Вот что сообщается в сборнике, ссылающемся на авторство Анджиолелло:

               "У Господина (Мехмеда) было много женщин в гареме (сераглио), среди которых была одна очень красивая, и она ему очень нравилась, так что он сильно и страстно полюбил её, что он умер бы ради неё, и поэтому он игнорировал многие обязательства, которые он, никогда не мог завершить, хотя он делал усилие. Пока он не признал свою ошибку, он постановил, что нужно было избавиться от этой женщины, которую, как ему казалось, можно было оставить только в случае смерти. Однажды, войдя в гарем (сераглио), и будучи с этой женщиной, он вытащил кинжал, и убил её. И сделал он это так болезненно, что почти сделался больным. Позднее, его беспокойство прошло, и таким образом он победил себя и потерял любовь, которую он чувствовал к этой женщине".
               (Historia Turchesca, 1c. folio 49 v.)
              (Мой перевод с итальянского)

       Снова замечу, что этот же текст относят к Анне Эриццо. Однако в действительности неясно, какую женщину Анджиолелло подразумевал.
      
       Запись можно считать вымышленной согласно следующим заметкам:

               - Анджиолелло приводит рассказ не как событие в хронологическом порядке, а как случай к примерам в перечислении "жестокостей" султана Мехмеда II.
               - Автор не назвал имени женщины, и не сказал, кем она являлась (из дочерей знати или кого-то другого);
               - Фраза "он умер бы ради неё " в контрасте "он вытащил кинжал, и убил её " звучит абсурдно, что уже говорит о том, что случай - небылица.
               - Причина, по которой женщина казнена - это увлеченность султана ею, мешавшая ему заниматься государственными делами и войной, что больше похоже на сказку.
               - Дела гарема были за семью замками, вряд ли даже прислужник дворца на мужской стороне мог знать о личной жизни султана. В данном случае Анджиолелло хоть и был рабом сына Мехмеда, вряд ли он знал такие подробности о личной жизни султана;
               - Совершенно нет никаких официальных записей о том, что Мехмед казнил женщин, мужчин - да, так он казнил своей же рукой красивого и юного Иоанна, об этом рассказывает хроника его отца Георгия Сфрандзи;
               - К слову, что странно Анджиолелло нарочно избегает писать о гомосексуальных наклонностях султана, что говорит о том, что тягу к женщинам, наоборот, он мог намеренно преувеличить.

       Перед рассказом о казненной наложнице Анджиолелло повествует о нашумевшей страшилке, как Мехмед отрубил голову рабу прямо на глазах художника Джентиля Беллини (1429-1507), чтобы показать ему, как правильно рисовать шею на его портрете. И затем автор переходит к истории о несчастной наложнице, начав так:
      

        "Я ничего не мог сказать, так как его жестокости, о которых я вам рассказываю - бесконечны, но среди них я отмечу две".

       Далее идет процитированный выше текст, после которого Анджиолелло переходит ко второму рассказу о казни мальчика-слуги за съедение ворованных огурцов из султанского сада:
      

        "Хочу я вам рассказать о другом акте жестокости. Господин имел сад, которым он очень наслаждался, и после того, он посеял там разные растения, среди которых выросли огурцы, однажды он пошел посмотреть, и увидел огурец..."

       Весь сюжет приводить не стану, ибо не по теме. Вне сомнения Анджиолелло взял случай из записей Якопо Промонторио, который хотя и достаточно долго жил в Османской Империи и рассказал многое о казнях при дворе султана (даже о слонах, что пожирают людей), но об Ирен он, конечно же, не обмолвился, однако про 400 красивейших женщин во дворце Мехмеда преувеличил вволю.
      
       Интересно, что историю об огурцах повторяет и Теодор Спандунес, со своими экзотическими деталями, разумеется.
      
       В самом деле, казненный Мехмедом человек, скорее всего, являлся не пажом, как пишет Промонторио а бостанджы (букв. садовод), пост при дворе у которого было много функций: от телохранителя, гвардейца, пожарника или охранника до наемного убийцы. Бостанджы выполняли секретные задания султана, хотя официально им определены не многочисленные роли:
      

        "Во главе садоводства поставлен бостанджы башы*. Когда садятся в лодку, ему грести и управлять ею" ("Канун-Наме" Мехмеда II Фатиха)
               *Бостанджы баши - начальник придворного войска, обеспечивавшего охрану и порядок в непосредственной близости от дворца.

       И вероятнее, что этот бостанджы был казнен за куда более серьезный проступок, нежели чем просто ворованная дыня. Но случай мог переходить из слуха в слухи, украшаться более дикими деталями, а в конце вовсе оказаться жутким случаем.
      
       Точно также и факты про женщин султанского дворца раз за разом искажались даже сильнее. И легенда об Ирен не исключение. Ведь более того, известно лишь что Мехмед казнил именно мужчин и мальчиков, а не женщин и девушек.
      
       Нескольких принцев из царских и знатных семей Мехмед казнил, несмотря на то, что те были юны и красивы. Старший сын Луки Нотараса Исаак был казнен Мехмедом, в записях его называют "сладким мальчиком", и вместе с ним были убиты также три сына великого доместика Андроника Кантакузина в 1453; еще трое юных сыновей трапезундского императора Давида Комнина также были казнены по приказу Мехмеда , 1 ноября 1463; предполагают, Мехмедом также был казнен его фаворит Алексий сын Скантарима (казнь под сомнением, но слух есть), затем и его визирь Махмуд Паша Ангелович, который называл султана "возлюбленным" в своих стихах - был удушен по велению Мехмеда в 1474 году. Помимо этих кровавых случаев, есть рассказ о том, что Мехмед заковал в цепи своего фаворита, за то, что в него был влюблен его любимый поэт Ахмед Паша, и последнего он чуть не казнил.
      
       Случаи показывают его неконтролируемую страсть к мужчинам. У него было немало любовников: известен факт интимных отношений Мехмеда с валашским княжичем, а затем и государем Валахии, Раду чел Фрумосом сыном Влада Драгула II; Яков Нотарас на протяжении 7 лет был его наложником; Мехмед также имел много фаворитов как Сулейман Паша (боснийский евнух), Хасс Мурад Паша (принц из семьи Палеологов), Юнус Паша (каталанец или испанец на службе османского флота), Исхах Кральевич Паша (принц Боснии). Существование этих личностей документировано. Более того, свой интерес к молодым и красивым мужчинам Мехмед не скрывал, выражая это в поэзии любовным восхищением перед красивыми юношами христианами. Его желание с трудом вуалируется под духовными метафорами. Стихотворения можно найти в сборнике "Диван-и Фатих Султан Мехмед", считается, что более 27 поэм он посвятил возлюбленному мужского пола.
      
       Что же до женщин, в этом случае с Ирен, то уже более чуткие историки признают, что сфера гаремных женщин затуманена мифами и легендами. Предоставлю цитату Йозеф фон Гаммера Пургшталя, моего перевода с немецкого:
      

        "Вероятнее всего, что небылица об Ирэн возникла из этого случая, который послужил материалом к неисторичной трагедии (как Джонсона) и она не заслуживает места в истории, но, тем не менее, по свидетельствам новеллиста как Банделло и младшего редактора Леонарда Хиосского, премонстранта Л'екю, которые даже не покраснели в своих заметках выдавать этот романтических эпизод как историческое свидетельство".
               (Geschichte des osmanischen Reiches, том 2, стр. 555)

       Несмотря на это, такие авторы как Э. Алдерсон упрямо зачисляют Ирен в жены Мехмеда, а современные турецкие историки штампуют затертую информацию из книги в книгу. Некоторые недалекие исследователи" вовсе смело решили, что церковь Святой Ирен была построена Фатихом в память убитой им Ирен: "ведь это была любовь!" с пафосом заключил турецкий автор. Настолько абсурдно звучит утверждение, для нормального историка, когда церковь была построена еще в 4 веке, императором Константином I, за более чем тысячу лет до рождения Мехмеда. А само название, носит символический характер: "Ирен" - мир, тогда как "София" - мудрость и "Динамис" - мощь или власть, все это комплекс церквей в Константинополе.
      
       После 1453 года Айия Ирен вошла в пределы стен дворца Топкапы. Янычары использовали сооружение как хранилище оружия и трофея, и ни о какой светлой памяти кого бы то ни было даже речи не стояло. Это наглядный пример того, как в исторический вымысел люди охотно верят, а правду будут отрицать и опровергать.
      
      
       6. Мифическая дочь и супруга Константина XI
      
       a) Правда о бездетном вдовце
      
       Некоторое время после падения Константинополя в 1453 году, на протяжении пары веков существовало устоявшееся мнение, что либо жена Византийского императора Константина XI, либо его дочь вышла замуж за Мехмеда или, по крайней мере, была изнасилована им и затем убита.
      
       Однако как ни парадоксально звучит второй заголовок, но последний император Византии к времени падения города не имел ни жены, ни детей, а за свою жизнь был женат лишь дважды.
      
       Первый раз в 1428 году, 1 июля, Константин Драгаш был женат на Феодоре Токко (до перехода в православие ее звали Мадалленой), она приходилась дочерью Леонардо II Токко, лорда Закинфы (ионические острова Греции); но она умерла при неизвестных обстоятельствах через год, в ноябре 1429 года. Об этом написано в Малой Хронике Георгия Сфрандзи:
      

        "И в том же году в ноябре месяце, находясь в Стамироне, умерла василисса кира Феодора, причинив много горя своему мужу и нам, его слугам, так как была прекрасной женщиной".
               (пер. Е.Д. Джагацпанян)

       Некоторые полагают, что Феодора родила мертворожденную дочь, но аргумент не доказан, так как Сфрандзи об этом ничего не сказал. Даже если так - дитя мертворожденное.
      
       Второй брак заключился 27 июля, 1441 года, с Екатериной Гаттелузио, дочерью Дорино I лорда Лесбоса и Митилены, которая тоже умерла при выкидыше в августе 1442 года.
      

        "Василисса, ослабев от обстоятельств и преждевременно родив, в августе того же года умерла и была похоронена в Палеокастроне, на том же острове Лемносе. "

       После того, у Константина не было никаких детей, но он видимо старался найти достойную мать для необходимого наследника и потому, в 1449 году послал своего секретаря Сфрандзи искать невесту в Трабзоне и Грузии:
      

        "14 октября этого года я был послан к мепе Ивирии, то есть царю Георгию, и к василевсу Трапезунда кир Иоанну Комнину с ценными дарами и большим и прекрасным снаряжением...А поехал я ради сватовства с тем из двух родов, который я выберу".

       В феврале 1451 года, Сфрандзи решил для Константина просить руки овдовевшей сербской принцессы, Мары Бранкович, когда умер её муж султан Мурад II. И хотя её родители радостно дали согласие на брак, однако она сама отказалась, ответив, что поклялась не выходить замуж, как сообщает Сфрандзи:
      

        "Султанша молилась богу и дала обет, что если каким-нибудь образом он освободит ее из дома ее, якобы мужа, она никогда в жизни не выйдет замуж за другого мужчину".

       После неудавшейся попытки получить руку принцессы Трабзона, Сфрандзи снова решил сосватать Императору Константину Драгашу дочь царя Грузии и сентябре того же года заключил договор с Георгием VIII, который дал согласие на венчание весной 1452 года.
      
       Но уже тогда султан прибыл к Византу с целью строить крепость Румели-Хисари и планы Константина касательно брака рухнули.
      
       Записи о том, что неизвестная дочь грузинского царя Георгия VIII была обручена с Константином и затем её убили в 1453 году - выдумки, так как личный секретарь Константина, Георгий Сфрандзи, ни о каком браке с женщинами после первых двух, в своей хронике более не упоминал. Византологи считают, что Константин так и умер вдовцом.
      
       Следовательно, в реальной истории Мехмед не мог тронуть ни супругу, ни детей Константина, так как их не существовало. Однако как возник миф и для чего он был раскручен?
      
       с) Сравнение Константинополя с Троей
      
       После падения Константинополя, некоторые гуманисты обнаружили образцовую связь в самой осаде города, и провели параллель, будто в 1453 году турки-османы взыскали грекам за осаду Трои как потомки троянцев, якобы Мехмед II, турецкий султан, выступал в качестве возмездия ахейским грекам за убийство Приама и его семьи.
      
       Латинский термин для обозначения турок был не только Turcus но и Teucrus. Теукри, разумеется, хорошо известный термин, который в "Энеиде" знаменитого Вергилия, использовался по отношению Троянцам. Это понятие получило широкий отголосок после 1453 года.
      
       К примеру, Убертино Пускуло, итальянский ученый из Брешии был очевидцем и участником событий, и даже пленником турок. Но, несмотря на это его описание осады Константинополя в его поэме "Constantinopoleos libri" очень напоминает осаду Трои. Пускуло также допускает ошибки и упущения, например, касательно пребывания дочери Нотараса во время казни отца (как уже пояснялось выше), хотя о семье Константина он ничего не говорит, что делает его более правдивым источником по сравнению с другими.
      
       Итальянский гуманист Джованни Филелфо (1426-1480), уроженец Константинополя, также считал, что турки являлись потомками троянцев. Итальянцы не были единственными в формировании этого сравнения. Троя была заявленной в качестве предка многих городов Европы, в том числе и Венеции, как мы сейчас видим, даже греки Константинополя, с их архаизирующими склонностями, всегда применяют классические термины, которые более не несут правильный смысл, определяющий современные этнические группы. Таким образом, албанцы часто указываются как "иллирийцы"; славян называли "фракийцами", "сарматами", или "трибальцами"; монголы были переименованы в "скифов"; а венгры были обозначены римским наименованием "паннонцы". Аналогично, даже образованные греки в Константинополе долгое время по отношению к туркам использовали классический термин "персы", хотя иранцы и тюрки являются разными этническими группами.
      
       Соответственно авторы гуманисты приравнивали Константинополь 15 века с древней Троей, и, по их мнению, греки Константинополя были обречены страдать от рук "этих новых Троянцев " древние предки которых столкнулись с унижениями греков. Гуманисты даже пришли к выводу, что осада и разрушение греческой столицы в 1453 году было оправданным актом мести, предназначенным для устранения допущенной в прошлом несправедливости. В связи с этим историки-современники решили, что обстоятельства осады Трои, и ее драмы повторились. Затем были выдуманы россказни, чтобы согласовать мифическому вымыслу, вопреки тому, что их детали нарушали историческую реальность.
      
       Аналогия была настолько популярна, что вошла в греческие ученые круги и даже в трудах последнего афинского историка, Лаоника Халкокондила, есть отголосок с известным сравнением, без подробных деталей:
      

        "Похоже на то, что это бедствие словно превзошло все остальные страдания на земле. По связанным с этим страданиям оно было похоже на бедствие Иллиона (Трои). Будто греки были уничтожены руками варваров в наказание за Иллион... эллинов постигло возмезде за разрушенный в прошлом Иллион".
               (Халкокондил, История, книга 8)

       Этому сравнению с Троей потворствовал даже Михаил Критовул, описывая приезд Мехмеда в Трою в 1462 году, 9 лет спустя осады Константинополя:

               "Как султан осмотрел гробницы героев, проходя мимо Трои, и как он славил и хвалил их.
               И он славил и хвалил их, их память и их дела, и то, что поэт как Гомер писал о них. Как говорят, он сказал, слегка потрясая свою голову: "После стольких лет Бог назначил меня отомстить за этот город и его жителей. Я подчинил их врагов, разграбил их города, и сделал их добычей для Мизийцев. Именно греки, македонцы, фесалийцы и жители пелопонесса разорили это место в прошлом, и чьи потомки теперь с моими усилиями получают наказание после долгого времени, за их несправедливость к нам - азиатам в то время и в последующие времена".
               (Критовул, История, 4, 181)

       Следовательно, образ Турок как мстителей за старые ошибки греков был создан. На западе, как только создалась параллель, больше аналогий и схожих обстоятельств было найдено и даже создано. Историки составили желанный для себя образ врага. В этих историях, что циркулировали после падения города, участники осады казалось переигрывали их древних двойников осады Трои. И роли распределились в следующем порядке:
      
       *Император Константин - Приам
       *Вымышленная императрица - Гекуба
       *Вымышленная принцесса - Кассандра
       *Мехмед - Аякс
      
       b) Трагичный финал дочери и жены из троянского мифа
      
       В гуманистической литературе Константин XI, который на самом деле погиб у врат Святого Романа или вблизи западных стен в отчаянной борьбе против янычар султана, появляется в роли Прияма, царя Трои.
      
       Эти народные сказки заявляют, что Константин XI умер при тех же обстоятельства своего древнего предшественника Приама, который со своей семьей сбежал в храм Зевса в Афинах, а император Византа со своей супругой и детьми, 29 мая, 1453 года, нашел убежище в соборе Святой Софии. Затем будто бы вся царская семья была убита турками у самого алтаря в известной церкви.
      
       Основная фикция была создана лишь в 16 веке, в хронике Гиеракса, великого логофета Константинополя, которая была написана примерно в 1680 году, рассказывает о последних моментах жизни императора и его выдуманной жены и детей:
      

        "Несчастный Император Константин известный как Драгаш, нашел убежище со своей супругой и детьми в церкви Божьей Мудрости. Там, он и дети с ним, и все его слуги участвовали в изумительном причащении Господу".

       Текст можно найти в "Хронике турецких султанов", анонимного автора, манускрипт хранится в библиотеке Кардинала Антонио Барберини (1607-1611), и потому получил формальное название `Codex Barberinus Graecus 111' и также был назван "Historia Imperatorum Turcorum".
      
       Первый раз выдуманная последняя императрица Константинополя появляется в исторической повести славянского автора Нестора-Искандера, который хотя и являлся очевидцем и участником осады, но допустил такое прегрешение в истории. Хотя о детях Константина он ничего не упомянул.
      
       Тем не менее, миф об императрице Константинополя, имевшей параллели с Гекубой возрос и был преувеличен: то ли она была убита вместе с детьми и мужем, то ли была пощажена, или наоборот, лишь её дочь стала наложницей султана, а сама она погибла с мужем.
      
       Согласно другим небылицам "супруга" Константина выжила и стала наложницей султана, её как бы постигла та же судьба, что и многих троянских женщин.
      
       Миф произвел главнейший финал: императрица была беременна сыном Константина, и затем этот сын был воспитан в исламе и стал султаном турок. Эта популярная сказка заключается с общего наблюдения, что османские турки имели христианские корни, и являлись потомками греческого императора в мотиве "месть ушедших".
      

        "Когда турки взяли город, наш василевс был убит, а султан женился на нашей василиссе (императрице). Но императрица уже 6 месяцев была беременна ребенком василевса. Она родила дитя, его крестили именем Панагес, и в свое время он стал султаном... так султаны обрели христианские корни".

       Это народная басня содержится в сборнике разных россказней об осаде Константинополя, большинство из подобных историй, бесспорно, входят в категорию фольклора. Рассказ можно найти в книге Н. Политиса "Исследования, посвященные жизни и языку греческого народа".
      
       Если отринуть подобные мифы и обращаться к хроникам, то, к примеру, Джакомо де Лангуски и Дзордзи Долфин, которые хотя и не пребывали во время осады, но ссылались на неизвестного очевидца осады по имени Игнотус, и все же приукрашивают историю мифическими заметками об "изнасилованной девственнице Трои":

               "Великий турок, раздутый гордостью за свою победу, сказал, что он отомстил за изнасилование Троянской девы (Кассандры), которое было совершено в храме Паллады (Афины)".

       При всем этом холодные факты истории ясно утверждают, что Константин XI погиб подле стен в последней героической обороне. Но, тем не менее, собственно исторические факты были "изнасилованы" и искажены, чтобы воссоздать древнюю историю Трои.
      
       И народной выдумке безразлично то, что исторический Константин не имел ни жены ни детей, и не был казнен, а погиб, защищая свой город, народу была интереснее сказочная трагедия, сексуально вовлекающая женщину как жертву похоти варваров.
      
       Кассандра была изнасилована Аяксом у алтаря Афины, так и Мехмед якобы надругался над дочерью Константина у алтаря Собора Святой Софии. Записей об этом гротескном мифе около четырех, и, по сути, каждая следующая просто повторяет предыдущую запись.
      
       1. Первый миф
       Самая ранняя из заметок найдена в немецком источнике, два греческих беженца осады 1453 года, Фома Епарх и Иосиф Дипловатадзи поведали о событии, вовлекающем вымышленную дочь императора:

               "Когда он (Константин XI) который был императором Константинополя, был убит, он (Мехмед II) взял великую герцогиню из императорского государства, которая была c ребенком - сыном короны, кому титул был дан. После этого, он (Мехмед) взял его дочь, очень красивую девушку, повел её на высокий алтарь Хагия Софии и перед распятием женился на ней и жил с ней не целомудренно".

       2. Развитие мифа
       Ту же сказку пересказывает венецианский консул острова Корфу, Филлипо да Римини, который не присутствовал при осаде, но в конце 1453 года написал короткую заметку о событиях осады своему другу в Италии:

               "Царь турок, возбужденный своей победой дал волю своим побуждениям и совершил множество отвратительных поступков против нашей религии. В самой известной церкви Хагия Софии, он, подобно дикому зверю обесчестил целомудренную девственницу, и прославил свое действие, сказав, что это было местью за Троянскую девственницу, которую лишили чистоты в храме Паллады (Афины)".

       Римини опять-таки приплетает Трою и месть. Однако его "анонимная девственница" позже трансформировалась в дочь Константина, а позднее вовсе вышла в свет как Ирен.
      
       Возможно Римини знал, что у Константина не было дочери как и детей вовсе, но его надуманная параллель с троянским мифом дала толчок другим гуманистам Запада развить сравнение в миф, и, нарочно или не осознавая того выдумать принцессу Византии.
      
       3. Поддержка мифа
       Вскоре после осады летописец Матье д'Эскуши (1420 - 1482) как видно, следуя за мифами Фомы Епарха, сообщает, что турки совершили множество чудовищностей и cултан Мехмед II изнасиловал дочь Константина XI:
      

        "Император турок взял город и поработил его обитателей. Он привел императора, его сына и дочь к великой церкви Хагия Софии. И сказано было, что на самом алтаре он изнасиловал дочь, в то время как её отец и брат смотрели. Затем зверски он приказал, чтобы отец, сын и дочь были обезглавлены".

       Д'Эскуши описал весьма красочные детали, и далее добавил, что султан пытался убедить греческую принцессу принять ислам, но она предпочла смерть, а не иноверие. И тогда, якобы по приказу султана её раздели и обезглавили. История явно говорит об истоке легенды об Ирен.
      
       4. Продолжение и повторение мифа
       Похожий на этот доклад можно найти у автора первой половины 15 века, Леонардо Бенвоглиенти из Сиены. Дипломат и оратор Венеции сообщает почти те же искаженные детали, но в отличие от предыдущих сюжетов разве что не сам Мехмед насиловал "девственницу", а приказал другим сделать это как с дочерью, так и с сыном императора:
      

        "Те, кто были там, рассказывают, что бесчестнейший правитель Турок приказал, чтобы благороднейшую деву и её юного брата - членов царской семьи - изнасиловали. Тогда они были убиты на высоком алтаре собора Святой Софии, при народе, перед всеми".

       Таким образом, в 1453 году была раскрыта Кассандра, и параллели мифа просто поразительно схожи. Вообще сцена дочери изнасилованной на глазах отца, популярна в иконографии того времени как способ пропаганды против врага, такие выдумки сочинялись, чтобы вызвать народный гнев и справедливую ярость (Хотя в современное время они воспринимаются больше с романтической стороны).
      
       Константин XI стал известным персонажем в греческом фольклоре, согласно которому он превратился в мраморную статую, и спасённое ангелом тело было сохранено под Босфором, и в один день император восстанет, чтобы отомстить восточному врагу за Христианскую веру.
      
       Миф о дочери Константина не стал популярным, и был частично даже забыт, но он продолжил жить в легенде об Ирен, способствуя ей своими событиями и деталями. Точно также и многие рассказы о гаремах, о наложницах, и похищенных или соблазнённых женщинах не более чем вышеописанные мифы и легенды.
      
      
       И другие
      
       Эсмахан Кадын
      
       Лишь современные турецкие историки включают эту неизвестную особу в список жен Мехмеда, но даже не знают в каком году сущая женщина вошла в гарем Мехмеда, и вообще, кто она и откуда взялась. Никто также не говорит об источнике, где эта женщина была упомянута. Иные полагают, что это турецкое имя Анны Эриццо. Но, ни то, ни это - неправда, так как подобной женщины не было. Можно с натяжкой предположить, что это являлось прозвищем какой-нибудь из жен Мехмеда, или даже любой знатной дамы живущей в гареме, но повторюсь, что это не дает никаких основ считать, что все женщины гарема являлись женами или наложницами султана.
      
       Фюлане Хатун
      
       Еще одна Фюлане, которую турецкие историки принимают то за Анну Эриццо, то за Ирен, а то и Марию Гаттилузио, а некоторые утверждают, что это дочь Мехмеда Бея, сына Ибрагима II Караманидов, вышедшая замуж за Султана Мехмеда в 1471 году. Об этом Мехмеде Бее мало что известно, точно как и о его детях. Вероятнее ошибка в одной из османских хроник послужила основой этому предположению.
      
       Впрочем, это не иначе как путаница в мифах, разобраться в которых не намеревался ни один историк.
      
      

    Часть III. Заблуждения: приписанные женщины
      
       1. Тамар Сфрандзи
      
       Дочь Георгия Сфрандзи ошибочно зачисляют в жены Мехмеда, и только потому, что он выкупил её у своего мирахура - царского конюха, вместе с её братом, Иоанном. И, разумеется, нигде кроме как в гареме девочка жить не могла.
      
       О дате рождения Тамар сообщает в своей "Хронике" её отец:
      

        "И 16 апреля того же года (1441 г.), тоже в пасхальное воскресенье родилась у меня дочь Тамар, у которой крестным отцом при святом крещении тоже был мой господин деспот кир Константин".

      
       Дочери Георгия Сфрандзи было 12 лет, когда её забрали в рабство после падения Константинополя.

               "Наконец, 1 сентября 1453 года я откупился и приехал в Мистру. А жена и дети мои попали в руки старым туркам, которые не относились к ним плохо. Но они вновь были проданы ими мирахуру султана, то есть хозяину его лошадей (Амирахур - начальник султанских конюшен), который скупал и многих других знатных архонтисс (знатных леди) и имел с этого большую прибыль. Поскольку красота моих детей и их хорошее воспитание невозможно было скрыть, узнавший об этом султан (Мехмед II) купил их у своего мерахура, заплатив за них много тысяч аспров".

       Тот факт, что Мехмед купил Тамар и её брата не значит, что он взял её себе в жены. Мехмед выкупал множество девочек и мальчиков из царских родов, но они не предназначались ему в постель. Всё уже зависело от его личного интереса. Шансов больше, что Мехмед был очарован её братом, нежели самой Тамарой, так как вследствие инцидента, имеющего интимный намёк, он казнил юношу зимой 1453 года.
      
       Через 2 года и 3 месяца Тамар умерла от чумы:

               "И в сентябре 64 года (1455 г.) в серале султана от чумы умерла моя прекрасная дочь Тамар. Увы, увы мне, злосчастному родителю! было ей 14 лет и 5 месяцев."
               (Сфрандзи, Малая Хроника, пер. Е.Д. Джагацпанян)

       Сфрандзи ни слова не сказал о браке своей маленькой дочери с султаном. Об этом молчат и остальные хроники и документы.
      
       Тот факт, что Тамар умерла от чумы, означает, что о ней не заботились. Значит, Мехмед вовсе не уделил ей никакого внимания. Есть основы полагать, что он обязался взять девочку под опеку из-за страсти к её брату, но как только тот был казнен, Тамар была оставлена на произвол судьбы как сестра покусителя на жизнь султана. Вряд ли Мехмед захочет держать возле себя девочку, чей брат задумал его убить.
      
      
       2. Елена Палеологина
      
       Елена родилась в 1442 году. Её отец Димитрий Палеолог являлся деспотом Мореи и претендентом на византийский трон. Её мать - Феодора Асанина.
      
       В 1458 году Мехмед отправил письмо Димитрию Палеологу, в котором шла речь о владении землей и о его дочери, которой тогда было 16 лет. Об этом сообщает Георгий Сфрандзи:

               "А в октябре 67 года (1458 г.) султан послал апокрисиария к деспоту кир Димитрию, чтобы тот прислал ему, султану, в жены свою дочь, а иначе между ними будет война".
               (пер. Е.Д. Джагацпанян)

       Как дальше сообщает Сфрандзи, брат супруги Димитрия, Матфей Асан также пытался обговорить это дело:
      

        "А между тем другой хороший человек, Матфей Асан, незадолго до этого отправился к султану апокрисиарием по делу о браке своей племянницы".
               (Хроника, гл. 38)

       Ранее отец Елены надеялся выдать её замуж за Арагонского принца, наследника Лорда Калабрии (регион на юге Италии), но договор прервался, когда умер дядя потенциального жениха, Король Альфонс Неапольский в 1458 году, именно тогда, когда к Димитрию пришло письмо от султана.
      
       Так или иначе, деспот не смог выполнить требование Мехмеда, и тогда в мае 1460 года Морея была оккупирована османами. 31 мая Мехмед пригласил деспота в свой шатер. Димитрий был в ужасе, но султан обращался с ним мягко и по-доброму, обещав ему земли во Фракии как компенсацию за потери.
      

        "Султан же, взяв и Мистру, и деспота и приставив к нему стражу, сказал ему: "Тебе, деспот, поскольку у тебя дела обстоят так, этой местностью больше править невозможно. Но раз мы решили иметь тебя отцом, а твою дочь решили взять в жены, отдай эту местность нам. А ты и твоя дочь поедете с нами, и мы дадим вам другую область, которой вы будете владеть и жить там"."

       Он попросил, чтобы его жену и дочь призвали из Монемвазии, и когда они прибыли в Мистру, обоих дам приняли евнухи свиты султана, пока деспот был обязан сопровождать Мехмеда еще четыре дня.
      

        "И он против воли согласился на это и послал вместе с турками своих архонтов, чтобы они забрали и привезли его жену василиссу и дочь, а также передали туркам Монемвасию, ибо они находились там. Из этого одно исполнилось, так как жена и дочь добровольно выехали и приехали туда, где были султан и деспот".
              "Султан же, устроив василиссу с дочерью, отослал их с некоторыми из своих и ее людей, а деспота водил и возил с собой".
               (Хроника, гл. 39)

       Деспот Димитрий получил обещанные уделы на островах Имброс, Лемнос и части в Тасусе и Самотракии, а также город Энез. 7 лет он прожил с женой и её братом Матфеем Асаном в Энезе, наслаждаясь довольно большими доходами, большую часть которых он жертвовал церкви.
      
       На тот момент их дочь жила в Эдирне, видимо уже тогда отдельно от султана. Внезапно её родители были оклеветаны. Считают, что это был Матфей. Султан в гневе снял с него все должности и владения, и отправил деспота Димитрия в Дидимотику. Но затем султан пожалел Димитрия и устроил ему проживание в Эдирне с маленькой оплатой, там, же жила Елена и его супруга. Мехмед никогда не брал её в гарем, видя, что она была очень благородной девушкой, он боялся, что она отравит его.
      
       Елена получила свое жилье и большое жалованье, но ей было запрещено выходить замуж, или она по собственной воле приняла монашество. Она умерла в 1469 году, в возрасте 27 лет, завещав все свои владения Патриарху Константинополя. Сражённые горем, её родители избрали путь монашеской жизни. Оба умерли в 1470 году, Деметрий за 2 месяца до своей супруги:
      

        "В тот же год (1470), в Адрианополе умер деспот кир Димитрий, ставший монахом и взявший имя Давид. А за несколько лет до него умерла его дочь. А через некоторое время после него умерла и его жена василисса".
               (Хроника, гл. 46)

       Немецкий ориенталист Франц Бабингер, чьи исследования по теме османской империи самые точные из всех, сообщает:
      

        "Как бы то ни было, она (Елена) никогда не вошла в гарем, так как султан боялся, что она отравит его. Она умерла до своего отца".
               (Франц Бабингер, Мехмед Завоеватель и его времена)

       Вне сомнения, что свои сведения профессор основывал на записях поздне-византийских авторов как Теодор Спандунес:
      

        "Деспот Деметрий, который правил Мистрой, видимо позволил Султану завоевать Пелопоннес, потому что Мехмед обещал взять его дочь в жены. Она была единственной наследницей всему, что он имел. Мануэль Кантакузин также согласился с Мехмедом и сдался ему. Тем не менее, Мехмед больше не желал жениться на единственной дочери Димитрия, и она умерла девственницей в Адрианаполе".
               (Спандунес, О происхождении османских султанов, 155)

       Брать на определенный срок детей соседних правителей во дворец, у османов было условием залога верности. Пока дети правителей находились, так сказать в плену, их родители обязывались быть подданными османскому государству. Сын мог стать фаворитом султана, а дочь женою, если того султан хотел, но это не было обязательным.
      
       В данном случае Мехмед руководствовался этому правилу, нежели какими-то личными желаниями. Если бы у Димитрия был сын, Мехмед бы выпросил сына в заложники государству, исходя из того, что наследниками отцы дорожили больше. Однако Елена Палеолог супругой Мехмеда так и не стала.
      
      
       3. Анна Комнин
      
       Дочь императора Трапезунда, Давида Великого Комнина (ум. 1463) и матери Елены Кантакузины. Её дата рождения неизвестна, но есть предположения, что она родилась около 1447-х годов (то есть Мехмед был старше неё примерно на 15 лет). Малоизвестно про её жизнь в Трапезундской Империи.
      
       После событий завоевания Константинополя, Давид посчитал их также и угрозой для его государства и потому укрепил союзы с государствами, враждующими с османами, в частности с Иберией (Грузией) и вождем туркменского племени Ак Коюнлу, Узун Хассаном. Давид рассчитывал на их поддержку. Точно также правители Карамана и Синопа были союзниками брата Давида, Иоанна и Узун Хассана.
      
       Однако через 9 лет, летом 1461 года Мехмед атаковал столицу Трабзон. Сражение флота произошло в июле. Осада города заняла месяц. Мехмед захватил Синоп, а также вынудил Узун Хассана заключить с ним мир и разорвать отношения с Трапезундом.
      
       Протовестиарий Георгий Амирутци советовал императору сдаться, так как окружённому городу не хватало еды и воды. Переговоры со стороны османов вёл Махмуд Паша Ангелович и Фома Катаволин. Некоторые историки полагают, что император Давид сам предложил мир и свою дочь Анну в жёны султану, также как и округи, которые дадут столько же прибыли, сколько даёт Трапезунд. Но султан отказался от такой инициативы и потребовал немедленную капитуляцию города.
      
       Хотя на сведение о предложении брака, прямых источников не существует. Информация базируется на исследовании В. Миллера "Трапезунд: Последняя Греческая Империя".
      
       Далее Мехмед прибыл в город в августе. Давид был убежден советниками; теперь он мог держать семью, богатства и имение при себе, и вместо империи получал прибыльный удел во Фракии.
      
       События описаны в комментарии А. Хаханова к "Трапезунтской хронике" греческого летописца Михаила Панарета (ум. 1390):
      

        "При преемнике Иоанна IV Давиде (1458-1461), оказавшимся изнеженным и неспособным правителем, Трапезунд был взят Мохамедом II. Хриcтианe покинули город, где водворилась колония мусульман. Низложенный Давид вмсте с сыновьями в Константинополе был задушен. Дочь же Давида* и сын его брата, Александра, Алексей*, были вынуждены принять ислам. Значительная часть жителей гор Колхиды также перешло в мусульманство 48. Трапезунд сдался Магомету II в 1461 г. и он был превращен в турецкий город".
               
               *Имеется ввиду Анна, но она не приняла ислам. Мехмед то и приказал расторгнуть брак из-за того, что её первый муж (Заганос) заставлял её перейти в ислам. Именно ей дали свободу исповедовать свою религию.
               *Подразумевается Алексей, сын Скантарима и Марии Гаттилузио, который стал фаворитом султана.

       Давиду были обещаны земли и доходы, чтобы поддержать всё, чем он обладал. В день, когда город был сдан османам. Давид с семьей был вынужден выехать в Константинополь. Оттуда в Адрианаполь и там он был поселён в Серресе и ежегодно получал 300.000 серебряных монет.
      
       В 1462 году Анна была вынуждена выйти замуж за Заганоса Пашу (тогда ей было около 15 лет). Неясно на что именно Мехмед рассчитывал, отдав Анну в жены своему старому наставнику.
      
       Однако два года спустя Давид его сыновья были арестованы за подозрения в измене султану. 26 марта, 1463 года, Давид и его двое сыновей были посажены в тюрьму Йедикуле (в Фессалонике), а затем казнены 1 ноября того же года, в Константинополе.
      
       Два старших брата Анны были казнены: Василий, Мануил, третий Георгий, вопреки записям, что он также был казнен, на самом деле ввиду младшего возраста был пощажен и перевоспитан в мусульманской вере.
      
       Легенды рассказывают, что Давид и его сыновья были казнены за отказ принять ислам, тогда как на самом деле причины были сугубо политическими. Службами Мехмеда были найдены письма Давида Комнина к его племяннице Феодоре, которую хроникёр Халкокондил называет Деспиной Хатун (супруга Узун Хассана, которую некоторые именуют Катериной), и последняя желала, чтобы тот отправил своих сыновей в "Месопотамию", то есть к ней на сохранность. Письма были найдены, и так как Мехмед по-прежнему имел очень враждебные отношения с Узун Хассаном, Давид и Феодора были обвинены в секретном заговоре против власти османов. В итоге Давид и его наследники были казнены.
      
       О событиях захвата трапезундской империи и казни Давида также упоминает Георгий Сфрандзи:
      

        "А еще раньше он отправился и взял Керасунд и Трапезунд и всю ту местность, принадлежавшую василевсам Трапезунда, и, выгнав почти всех тамошних несчастных правителей и архонтов, привел и поселил их в Адрианополе. Там же находился и господин Мореи, которому он дал в удел для содержания его самого и его людей большой Энос, Лемнос, Имврос и Самофракию, а трапезундскому василевсу кир Давиду Комнину - деревни вокруг Черной горы. Найдя у него по прошествии некоторого времени якобы упущения - ложный и незначительный повод к этому, он все отобрал, а самого задушил".
               (пер. Е.Д. Джагацпанян, Хроника, глава 42)

       Феодор Спандугин не говорит о судьбе Анны, но повествует, что после смерти мужа и сыновей, Елена Кантакузина была обязана заплатить штраф в 15.000 дукатов за попытку похоронить их по христианским обычаям. Она заплатила. Одевшись в рванину, она якобы жила в построенной ею лачуге возле "выброшенных" тел мужа и детей, а каждый день тайно копала им могилу собственными руками. История романтизирована и очевидно является легендой.
      
       О браке Анны с Заганосом говорит Лаоник Халкокондил:
      

        "Касательно дочери царя Трабзона, которая была христианкой по имени Анна, её охраняли по желанию господина (Мехмеда), и он выдал её замуж за Заганоса, который стал префектом нижней Македонии с той поры, как он (Мехмед) снял с него командование над Пелопоннесом и вручил это сыну Эльвана, которого звали Ионом*. Тем не менее, господин разлучил её от него (Заганоса), того кто заставлял её принять его веру".
               (Мой перевод, Халкокондил, История, книга 10, стр. 519)
               * Это был Иса; сыновья Эльвана Бея: Иса и Синан.

       Видимо Мехмед расторгнул их брак в 1463 году (тогда же и были казнены её братья и отец), так как в 1464 Заганос умер. Вероятно султан попытался выдать её за другого Пашу, Ису Бея Эльваноглы. Однако, когда и тот умер, вдова с детьми вернулась в Трапезунд, в город Капсию, где она основала поселение под названием "Кир-Анна", как пишет Миллер, там даже осталась церковь с её инициалами, что указывает на тот факт, что Анна осталась христианкой (см. Миллер, стр. 110).
      
       Теперь при всех сведениях уже совершенно невозможно считать, что Анна являлась женой Мехмеда, а тем более его любовницей, когда в реальной истории на это и намёка не было. Однако заблуждения продолжают жить на страницах неправдивых исторических учебников.
      
      
       4. Дочь Давида Комнина "Алексия"
      
       Современные турецкие историки утверждают, что Алексия - это византийская принцесса, дочь Давида Комнина, вышедшая замуж за Мехмеда в 1463 году. Однако это ошибка. У Давида было две дочери от супруги Елены Кантакузины: Анна, вышедшая замуж за Заганоса Пашу, и вторая неизвестная, которая была замужем за принцем Грузии Эммануила Мамию Дадиани-Гуриели. По-видимому, она старшая дочь, учитывая, что её муж родился еще в 1420 году, значит, к 1460 году ему было бы 40 лет, можно предположить, что брак заключился еще где-то в 1450-е годы. И она, вне сомнения жила в Грузии с мужем, и не могла быть взята в плен турками - об этом нигде в документах и записях не упоминается.
      
       Алдерсон не ссылается на её имя, впрочем, как он и не знал ни имени дочери Загана (Хатиче Хатун), ни дочери Ибрагима Караманоглы (Гюльшах Хатун), которая у него раздвоилась на двух безымянных женщин, как и Сулейман Дулкадыр, у него заимел двойника Тургатыра.
      
      
       5. Мария Гаттилузио
      
       a) Путаница во вторичных текстах
      
       Мария Гаттилузио не была ни женой, ни любовницей Мехмеда. Неправильная информация происходит из поверхностной книги А. Д. Алдерсона "Структура османской династии" (1956 г.) как я уже рассказывала выше, у него очень много ошибок.
      
       Турецкие историки нынешнего времени решили считать Марию как Фюлане Хатун, ссылаясь на Критовула и Ашикпашазаде, у которых о её замужестве за Мехмеда не сказано ровным счетом ничего.
      
       Критовул в главе "причины, почему Мехмед вторгся в Эней" (владение Генуэзсцев, которое были захвачено османами в январе 1456 г.) упоминает о некой вдове, которая просила у него помощи (речь явно идет о Елене Нотаре, старшей дочери Луки Нотараса), но замуж за него она точно не выходила.
      
       Что же касается историка-современника Ашикпашазаде, в своей книге "Сыновья Османа" в разделе н. 144, он упоминает, что Мехмед приказал "схватить корабли и удержать "греческую королеву", и далее, "женщину с юнцом (т. е. с сыном) оставили в городе" т. е. в Трапезунде. Скорее речь шла о том, что Марию с сыном поймали и отправили в "гинекей" для сохранности, как писал Халкокондил.
      
       Некоторые современные турецкие историки ошибочно считают, что Фюлане Хатун - дочь Лорда Лесбоса Дорино I, вышла за Мехмеда в 1454 году, хотя источников так полагать у них не имеется.
      
       Что касается имени Фюлане, вполне возможно, что была некая женщина из рода Гаттилузио или родственного с ними, которая перешла в ислам и приняла убежище в имперском дворце, но это не Мария.
      
       b) Кто такая Мария Гаттилузио в самом деле?
      
       Дочь Дорино Гаттилузио I, правителя Лесбоса. Жена Александра Трапезундского (Александр Комнин или Скантарим Комнин). Год рождения Марии точно не определен, однако Лаоник Халкокондил пишет:
      

        "Царь Алексей сына своего, по имени Скантарий снова объявил царём и дал ему супругу, дочь Гатилиузия, который находился в Митиленах".

       То есть Марию. Текст говорит о том, что отец её мужа, Алексей IV Великий Комнин был все еще жив (Алексей IV был убит в 1429). Несмотря на то, что есть другая версия испанского путешественника и посла Перо Тафура (1410 - c. 1484), что Александр женился на Марии незадолго после убийства отца, когда бежал от своего брата на Лесбос. Как рассказал Тафур, Александр "женился на дочери правителя, чтобы получить помощь" но эту историю Тафур узнает уже в 1437 г. То есть примерно 9 лет спустя женитьбы Александра и Марии, о котором пишет Халкокондил.
      
       Тем не менее, версия Тафура путает события, будто бы Александр женился на Марии после смерти отца, а именно, когда бежал или был изгнан братом Иоанном IV, который как раз занял трон в 1429 г. Тогда как версию Халкокондила подтверждает Джордж Лонг в биографическом словаре:
      

        "И бросил свою мать вместе с Императором в тюрьму, с намерением убить их", В 1426 году Алексея IV бросил в тюрьму собственный сын Иоанн IV, но затем архонты (правители) Трапезунда помогли императору спастись и его сын бежал, "Как только император был освобожден, он выбрал соправителем своего второго сына Александра, которого он женил на дочери Гаттилуси, принца Лесбоса".
               (том 2. 1843 г.)

       Если Мария вышла замуж за Александра не позже 1429 года, а где-то в 1427-1428-е, выходит, что женщина намного старше Мехмеда, раз вышла замуж, когда последнего еще и в помине не было (напомню, что Мехмед родился в 1432 году). Даже предположим, что Мария вышла в 16 лет (законный возраст для брака в те времена) Она все равно годилась Мехмеду в матери, так как была старше него лет на 20. Следовательно, когда Мария Гаттилусио вошла в османский гарем после падения Трапезунда в 1462 году, ей было уже почти 50 лет!
      
       Мария Гаттилузио не была и не могла быть любовницей Мехмеда. Слухи о её "миловидности" даже в таком старом возрасте ни о чем не говорят, когда каждый обитатель дворца обязан был быть внешне привлекательным, особенно это касалось прислуги (см. у Ф. Бабингера о том, как "самых красивых и талантливых отправляли в Стамбул").
      
       Царская вдова Мария жила в гареме как почетный потомок царских кровей, со всеми остальными благородными женщинами, и важно добавить потому, что именно сын Марии стал фаворитом султана. Но в ущерб историчности, авторы раздувают слух, что Мария была "все еще красивой", в возможную любовную связь с султаном, а то и вообще замужество с ним.
      
       c) Если факт выяснен, откуда заблуждение?
      
       Путаница происходит из-за неправильного пересказа историков, и преувеличения записи, которая даже на намек не похожа. Многие цитируют только две книги: Рансимена и Бабингера; предоставлю цитаты первого:
      

        "Невестка Давида, Мария Гаттилузи, которая 20 лет назад вышла замуж за находившегося в изгнании в Константинополе его брата Александра, и, овдовев, вернулась в Трапезунд с маленьким сыном, была отправлена в султанский гарем. Она все еще была женщиной поразительной красоты, и кажется, султан привязался к ней*, в то время как ее сын оказался среди пресловутых любимцев Мехмеда"
               (С. Рансимен, Падение Константинополя 1453. Miller. 4, стр. 105-108, 304)

       * "seems to have grown fond of her" Я сделала свой точный перевод с английского, потому что существующие переводы на русском языке искажают смысл, придавая ощущение каких-то "особенных" отношений. Однако даже эта выдуманная цитата Рансимена нарочно раздувает обыкновенное присутствие женщины в гареме - в какой-то романс. И что возмутительно, в оригинале Миллера, на которого он ссылается, вовсе нет фраз ни про привязанность, ни про ее "поразительную красоту":
      

        "Его милая сестра*, вдова императора Александра Трапезундского, которую Мехмед ранее поймал в Колхиде, вошла в сераглио, а её единственный сын стал одним из любимых пажей Завоевателя".
               (В. Миллер: Гаттилуси Лесбоса 1355-1469. стр. 443)

       *"His lovely sister Maria" здесь подразумевается просто уважительное отношение к царской особе, например историки той эпохи к сыновьям мегадуки Нотараса обращались в текстах "сладкие мальчики", что переводчики часто понижают, но это не носит какой-то особый подтекст.
      
       А также "entered the seraglio", сераглио - итальянское произношения с тюркского "сарай" - дворец. Этим же словом итальянцы почему-то подразумевали именно гарем ,то есть женскую половину дворца. По этой версии сын Марии Гаттилузио, Алексей, не был казнен, а стал фаворитом и пажом Мехмеда, и я не вижу смысла переводить это как "пресловутый любовник" - что носит надуманно отрицательный и скандальный характер.
      
       Возвращаемся к Рансимену:
      
       "Невестка Давида Мария Гаттилузи спокойно жила в имперском гареме, а её сын Алексей продолжал пользоваться особой привязанностью султана".
       (С. Рансимен, Падение Константинополя 1453. Mill. 4, с. 108--111.)
      
       * Мой дословный перевод, так как в английском не было фразы "султанский гарем" а "imperial harem".
      
       d) Первоисточник
      
       В конце концов, когда аргументы исскли, все ссылаются на Лаоника Халкокондила, который и написал о вдове Александра Скантарима, но если кто читал оригинал, о самом султане и речи особо нет, не говоря уж о каких-то там чувствах. Приведу мой дословный перевод с латыни:
      

        "Жена Александра Комнина, который был правителем Трабзона, была доставлена в гинекей (в Древней Греции женские покои в доме) так как, считалось, что её внешность все время выглядела так превосходно, что они вверили ее в сохранность ради изящества ее красоты".

       Есть перевод с греческого:
      

        "Сестра Дуки, которую ещё до этого царь захватил в области Колхиды, жена Александра Комнина, бывшего императором Трапезунда, была введена в гинекей; считалось, что красотою она в это время была превосходна, так как красоте добавлялось и изящество. Её муж уже скончался в Трапенузде, и она сама осталась вдовой вместе со своим единственным маленьким сыном. Царь, захватив Трапезунд, увёл этого мальчика и перед всеми обращался с ним самым любезнейшим образом во вратах* - после юноши из Византия, брата Амуратия*.
               (История, книга 10, стр. 519)
               * Наименование Капы - Порты.
               * Имя фаворита Мехмеда.

       Красивой тогда считали любую женщину из знатного рода, даже если она как таковой не была, но об этом обязательно ходил слушок. В этом случае Халкокондил просто подтверждает этот слух словом "считают", то есть так говорили другие, а сам он толком ничего не видел.
      
       Халкокондил употребил слово древнегреческий термин gynaeceum - гинекей или гинекейон, в Древней Греции женский квартал, здание или часть дома, отведенное для женщин, как правило, самая внутренняя часть жилища, занимавшее заднюю часть или второй этаж. Восточный аналог гинекейону - гарем. Однако в отличие от гарема, на западе это слово не приобрело какой-то пошлый смысл, а больше веет обыкновенным домашним очагом.
      
       О внешности женщины историк говорит только слово forma - лат. красота и elegantiam - лат. изящна, а никаких высокопарных преувеличений не было. Далее Халкокондил продолжает "считалось, что...", credebatur - лат. они верили, они, считали, то есть сам Лаоник не видел Марию, а только пересказывает слух. Естественно такой пересказ подвергается сомнению. Марии было 50 лет, вряд ли к тому же вдова в таком возрасте могла быть настолько привлекательной; хуже того, султан бы не взял такую себе в жены.
      
       В самом тексте больше внимания уделяется её сыну Алексию, который стал фаворитом султана, но историки игнорируют его, как и, между прочим, гомосексуальную ориентацию Мехмеда в целом. И в то же время на основе заметки Халкокондила они утверждают, что Мария являлась женой или хотя бы любовницей султана. Возможно, некоторым авторам и историкам вероятность геронтофилии кажется предпочтительнее однополых отношений, и как ни иронично, это притом, что султаны всегда предпочитали "юных девственниц", а не старых вдов.
      
       Стоит вспомнить призвание Мехмеда перед битвой:

               "А также очень много и очень красивых женщин, юных и привлекательных и девственниц подходящих для женитьбы, благородных из знатных семей, и до сих пор невиданных мужскими глазами, некоторые из них предназначены для брака с великими мужами".
               (192. "Второе обращение Султана сражаться храбро", Михаил Критовул, История)

      
       6. Супруга Александра Готского и её дочери
      
       Так как неизвестны их имена и происхождение, мало кто зачисляет этих дам в жены или наложницы Мехмеда. Однако единственной записи о том, что они перешли в гарем султана, уже хватает, чтобы у людей возникли всяческие идеи, основанные на разгоряченных фантазиях авторов новеллистов и их читателей.
      
       Изначально о семье князя Александра Готского пишет лишь венецианский дож, ректор и член совета Рагусы, Пьетро Мочениго (1406-1476), который, хотя и не участвовал при осаде Мангупа в мае-октябре 1475 года, но написал о событиях падения княжества Феодоро отдельное письмо.
      
       Пьетро Мочениго считался одним из величайших адмиралов венецианской республики. Некоторые предполагают, что в январе, 1475 года Мочениго лично встречался с султаном, но мирные переговоры не удались. Он умер 23 февраля, 1476 года, заражённый малярией после военной кампании в Шкодер (в Албании).
      
       И вот предпоследний отрывок из документа Мочениго касательно судьбы князя Александра, сына Олубея, представителя рода Палеологов, от 18 февраля, 1476 года:
      

        "Вся семья с ним была взята в плен и перевезена в Константинополь, для казни (iugularunt - букв. чтобы быть убитым), кроме его жены и дочерей (uxore et flliabus), которых тиран (Мехмед), держал либо для собственного использования (in usum suum) или злоупотребления (in abusum)".

       Феодоро как и генуэзские владения были завоёваны под командованием Гедик Ахмед-паши. Князь Александр был взят в плен в декабре. Несомненно, что в том же месяце и был казнён. Семья его была пощажена.
      
       Конечно же, уже тогда европейцы ошибочно считали, что любая женщина в гареме, обязательно становилась жертвой похоти тирана - государя варваров. Подобные записи - всего лишь догадки, а не достоверные доказательства. Западным деятелям было выгодно присудить восточным правителями одни и те же пороки и недостатки.
      
       В те годы, с 1475 года Мехмед серьезно страдал подагрой, и так сильно, что вынужден был отставить кампанию в Молдавию, и отправиться из Эдирне в Константинополь. Летом 1475 года, посол Милана в Неаполе, Франческо Малетта сообщал, что Мехмед был серьезно болен. Из-за этого даже разошлись слухи, что "Турок" умер. Мехмед был вынужден лишь показываться из окна, чтобы подавить народное возмущение и толкования о его смерти. Вряд ли Мехмед в таком состоянии интересовался кем бы то ни было. На тот момент у него и так было достаточно фаворитов, к примеру, юный евнух Суйлеман Паша, которого он готовил к походу против Молдавии, обеспечив ему командование над 40.000 армией.
      
       Летом 1476 года Мехмед был занят личным командованием похода на Молдавию. 26 июля состоялась битва Валя Албэ (тур. Акдере Мухаребеси), завершившаяся сокрушительной победой османов. Несмотря на болезнь, Мехмед со своими телохранителями и сипахи вёл бой, что вдохновляло его воинов образовать третью атаку. Это была месть за Васлуй в 1475 году. Молдавская армия была разбита. В августе и султан и войска покинули территории.
      
       И вот теперь странным образом, почему дож Мочениго проигнорировал тот факт, что у князя Феодоро также был сын, которого Мехмед взял себе и сделал его "турком". О принце, сыне Александра пишет Феодор Спандугин в своём сочинении "De la origine deli imperatori ottomani":
      

        "Магомет, узнав, что князь Готии убил своего старшего брата, послал своего бильербея, т. е. одного из главных сухопутных капитанов, и осадил этого князя, который сдался ему при условии сохранения имущества и жизни, тем не менее, он был отвезен в Константинополь, и Магомет велел его казнить, сказав ему: "условия, какие заключил с тобою мой капитан, пускай он и соблюдает", и сделал турком одного из маленьких сыновей, которого я видел еще живым, когда последний раз был в Константинополе".

       Возможно, что этим отуреченным сыном казненного князя или же скорее его внуком был Кемалби, "манкупский князь", отправленный султаном Селимом в 1513 г. к московскому князю Василию Ивановичу. В письме к казначею Василия Ивановича греку Траханиоту он называл себя "Камала, некогда зовомый Феодорит"; это его прозвание, вероятно, тоже указывает на связь его с Феодоро-Мангупом.
      
       Утверждения Спандунеса еще заслуживают доверия, потому как он лично встречался с сыном этого Александра, и других спорных деталей он не добавляет. Сообщается, что мальчик был сделан Мехмедом "турком", то есть мусульманином, из этого можно полагать, что принц Феодорского княжества мог стать фаворитом султана, так как у Мехмеда очень нередко княжичи и потомки королевских династий становились близкими подчиненными и даже его любовниками. Тогда как с женщинами этого не происходило, большинство браков и отношений Мехмеда со слабым полом происходили по политическому расчету.
      
       Что же до жены и дочерей Александра, о них в истории ничего не известно. Возможно, что вдова, как и многие православные женщины того времени приняла монашество, а её дочери, как знатные княжны рода Палеологов были выданы замуж за османских чиновников.
      
       В действительности немало жен и дочерей знатных родов попадали в султанский дворец, но из истории мы узнаем, что они не становились любовницами султана, а могли там жить, учиться во дворце, и, в конце концов, выйти замуж совсем за других мужчин и продолжать жить своей жизнью. Зная их благородный род, к ним не относились как к рабыням, им давали возможность остаться при своей вере, поддерживать церковь, получать земли и жалованье.
      
       Кылыч Арслан, последний Бей Аланьи (сельджукский бейлык), в 1471 г. по требованию Мехмеда также был вынужден выслать свою жену и сына в Стамбул, после осады его цитадели на горе Калон Орос, Гедиком Ахмедом Пашой.
      
       Вряд ли эти женщины становились султану кем-либо, если нет достоверного доказательства, что султан вступал с ними в отношения. Например, когда Стефан III взял в плен супругу и дочь Раду чел Фрумоса, факт, что он женился на Марии Войкице, стал ясно известен.
      
       С Мехмедом таких случаев не происходило, неизвестно ни одно имя его наложницы (если как таковые вообще существовали). Пленённые дамы если и жили при его дворе, то получали работу и плату, могли выйти замуж за кого-то из его чиновников, их дети тоже получали кров и профессию, и поднимались по карьерной лестнице.
      
       Если бы Мехмед был столь охочим до противоположного пола, каким его пытались описать западные гуманисты, то он не стал бы пренебрегать принцессой Мюкриме, которую оставил в одиночестве жить отдельно от него, хотя он был так молод, а она - красива. Он бы не стал отрекаться от юной Елены Палеолог, вопреки обещанию её отцу жениться на ней. Точно также он отказался от руки Анны Комнины, выдав её замуж за старого Заганоса Пашу. Можно представить, сколько отцов желало выдать своих дочерей замуж за человека такого статуса как Мехмед, и сколько раз он отказывал. И, в конце концов, все остальные записи о женщинах подобных Ирен, Анне Эриццо, дочери Нотараса или Константина - вовсе оказались мифом.
      
       Интересно, что зачастую, действия, сделанные подчиненными правителя, присваивались самому вседержителю. Такой прием делали не только по ошибке, но и осознанно, ради каких-либо пропагандистских целей.
      
       То, что написал Мочениго об "использовании" и "злоупотреблении", у европейских гуманистов было модно мнение о "развратном турке". Взять призывы французского епископа города Лизье, Томаса Басина (1412-1491), который, хотя у турок не бывал ни разу, но добавил свои детали в события вторжения в Отранто в 1480 году (тоже под командованием Гедик-Ахмеда Паши):
      

        "Дикие варвары как собаки, а не человеки, причиняли худшее насилие над женщинами, и девами города, и они унижали их, заставляя их носить очень короткие одежды, чтобы скрыть свои срамные части".
               (Histoire de Louis XI)

       Похожие на эти записи, можно найти у Михаила Дуки о завоевании Константинополя, он детализировано сочинил о душераздирающих сценах у собора Святой Софии, как плач о падении города, и, разумеется, особо подчеркнул жалость по отношению к пленённым женщинам:

              "Кто расскажет о случившемся там? Кто расскажет о плаче и криках детей, о вопле и слезах матерей, о рыданиях отцов, - кто расскажет? Турок отыскивает себе более приятную; вот один нашел красивую монахиню, но другой, более сильный, вырывая, ужё вязал ее: причина этой борьбы и захвата - локоны, обнажившиеся груди и сосцы, поднятые от горя руки. Тогда рабыню вязали с госпожой, господина с невольником, архимандрита с привратником, нежных юношей с девами. Девы, которых не видело солнце, девы, которых родитель едва видел, влачились грабителями; а если они силой отталкивали от себя, то их избивали".
               (пер. А. С. Степанова)

       Такие речи сочинялись, чтобы вселять гнев в "добросовестного" христианина и вдохновлять его на крестовый поход против мусульман. Однако теперь такие записи считаются пикантными подробностями и входят в коллекцию сексуальных фантазий нынешних авторов-новеллистов и вообще литераторов, а современный читатель не находит в этом ничего горестного и позорного, а наоборот, наслаждается такой свободой нравов.
      
       Сначала происходят заблуждения в первоисточнике, затем этот слух допускают невнимательные историки, после чего сведения подхватываются разного рода авторами. И так выдумки кочуют из книги в книгу, из рассказа в рассказ, и лживо утверждаются как подлинные. Как заметили некоторые востоковеды "западная озабоченность гаремными фантазиями" достигла своего пика в 17 веке и стала всеобщей и по сей день.
      
       Любой мельчайший намек, касающийся женщин, рассматривается как сексуальное влечение мужчины, и затем подозрение об этом толкуется как неоспоримая истина. Нет речи о том, что похотливых султанов не существовало - они были, и об этом есть записи. Люди не одинаковы, у каждой личности были свои предпочтения и вкусы, свой характер и склонности. В этом смысле история требует точности.
      
      
       О его детях

               1. Баязид Агабей (Улу Шехзаде) ставший Баязид Ханом II (сын Гюльбахар). Дата рождения спорна, варьируется не раньше 1447 года до 1449 или 1451.
               
               2. Мустафа. Родился в Эдирне, 1451 г. Правитель Сарихана между 1457-1472 и Карамании 1466-1474. Умер 25 декабря, 1474 года. Оставив две дочери: Хани Султану и Фарахшад Султану (р. 1467).
               
               3. Гияс-уд-дин Джем Хан. Родился в Эдирне, 23 декабря, 1459 года. Правитель Исфендияр (Кастамону) 1469-1474, и Карамании 1474-1481. Стал наследником (Вали-Ахад) 25 декабря 1474 года. Был провозглашен султаном Анатолии после смерти отца 28 мая 1481 года. Проиграл брату Баязиду в битве Йенишехир, 20 июня 1481. Получил защиту мамлюков, через Родос сбежал в Европу. Умер в Неаполе, 25 февраля 1495 года. У него было три сына и две дочери: Абдулла (р. в Кастамону 1473. ум. в Бурсе 1481 оставив детей); Огуз Хан (р. в Кастамону , 1474. ум. в Стамбуле 1483 году; Мурад (р. в Конье, 1475, умер на Родосе, в 1522 г.)
               
               4. Принцесса Гевхерхан Султана (Дочь Гюльбахар). Родилась примерно в 1460-м. В 1474 году примерно в возрасте 14 лет вышла замуж за Мухаммада Мирзу Паша Угурлу (ум. 1477), сын Султана Узун Гасана Аккоюнлу. У Гевхерхан от него было 4 сыновей.

       Мехмед не имел сына по имени Коркуд. У него был внук с таким именем, он сын Баязида II (р. около 1467)
      
       Мехмед не имел дочери с именем Айше, опять же это его внучка, дочь Баязида II и матери Нигар Хатун (р. ок. 1465 - ум. около 1515)
      
       Существование таких детей с именами как Хассан и Нуреддин не подтверждено никакими достоверными источниками, они появляются лишь в народных легендах. Скорее всего, что это были прозвища кого-то из трёх его сыновей. Моё предположение, что Хусн - с турецкого "красавец", очень частое обращение к привлекательным мужчинам и юношам, миловидностью как говорили, славился Джем и Мустафа. Нуреддин - (с араб. Нур аль-Дин, "свет веры", "свет религии"), известно, что Баязид был религиозно фанатичен.
      
       Откуда же путаница? В Канун-наме Фатиха пишется:
      

        "...достопочтеннейшей среди знатных женщин, моему дитя Айше-султан, дочери султана Мехмеда."
               (Канун-наме Мехмеда II Фатиха)

      
       Дело в том, что к внучкам обращались как к дочерям, и даже в турецком языке бюйюк кызы - означает "старшая дочь" или "внучка".
      
       Ошибки с установлением детей Мехмеда происходили в истории нередко. Например, ему еще приписывают одного сына по имени Мурад, тогда как на самом деле это и был Мустафа, которого миланский посол Венеции, Герардус де Коллис по ошибке назвал "Аморато" (Мурад), рассказывая случай, как сын султана соблазнил жену визиря Махмуда Паши, сбежавшей с ним в 1465-е годы. Как известно, инцидент с Махмудом произошел из-за Мустафы.
      
       Даже если судить по немногодетности Мехмеда, можно догадаться, что его отношения с женщинами не были страстными и сильными, так как по сравнению с другими султанами династии Османов, он имел меньше всего детей. У остальных же правителей от пяти и больше двух десяток детей. Например, у его же сына Баязида II было более восемнадцати детей. У Мехмеда же, неофициальных детей от других женщин не было, на это обыкновенным образом нет никаких достоверных подтверждений.
      
       Из этого ясно, что Мехмед не испытывал особой страсти к женщинам, даже его любовные поэмы до единой посвящены молодым мужчинам (по общим подсчетам 27 стихотворений). Вопреки некоторым трактовкам османской и персидской поэзии, писать о женщинах раньше, было не запрещено, к примеру, некоторые падишахи и халифы посвящали стихи своим женам и наложницам, конкретно обращаясь к возлюбленной даме. Похоже, что Мехмеда не волновали ни принцессы, ни рабыни, а в своих стихах он описывает очаровательных юношей с боговдохновенной красотой но жестоким сердцем.
      

          
      

    Библиография
      
       Corpus Scriptorum Historiae Byzantinae. Bekker (Bonn, 1843)
      
       Laonici Chalcondylae. De Origine et rebus gestis Turcorum libri decem. Laonicus Chalcocondyles, Conrad Clauser. 1556
      
       Franz Babinger. Die Aufzeichnungen des Genuesen lacopo de Promontorio - de Campis Эber den Osmanenstaat um 1475
      
       Mehmed the Conqueror and His Time. Franz Babinger. Princeton University Press, 1992
      
       History of Mehmed the Conqueror by Kritovoulos. Charles T. Riggs. Princeton, 1954
      
       The Ottoman Historical Monumental Inscriptions in Edirne. F. Th. Dijkema. Brill, 1977
      
       Mustafa Ali, Kuhn ul-Ahbar, 34r. 36v.
      
       Historia rerum Venetarum ab urbe condita. Marcus Antonius Sabellicus. K;nig, 1670
      
       Histoire du regne de Mahomet II, empereur des Turcs. Tome II. Georges Guillet. D. Thierry, 1681
      
       Георгий Сфрандзи. Хроника. Е.Д. Джагацпанян. Кавказ и Византия. Т. 5. 1987
      
       Narrative of Travels in Europe, Asia, and Africa in the Seventeenth Century, Volume 1. Narrative of Travels in Europe, Asia, and Africa in the Seventeenth Century, Evliya гelebi, Joseph Freiherr von Hammer-Purgstall, 1834
      
       The Siege and the Fall of Constantinople in 1453: Historiography, Topography, and Military Studies. Marios Philippides, Walter K. Hanak
      
       Royal French Women in the Ottoman Sultans' Harem: The Political Uses of Fabricated Accounts from the Sixteenth to the Twenty-first Century. Сhristine Isom-Verhaaren. Journal of World History, Vol. 17, No.2 2006
      
       Turkish embassy letters. Lady Mary Wortley Montagu (1716). Anita Desai, Malcolm Jack. William Pickering. 1993
      
       The Sultan's Court: European Fantasies of the East. Alain Grosrichard. Verso, 1998
      
       Famous Ottoman women. Necdet Sakaoglu. Avea, 2007
      
       Paul Rycaut, The History of the Present State of the Ottoman Empire. C. Brome, 1686
      
       Нестор Искандер, Повесть о взятии Царьграда турками в 1453 году. Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XV в. 1982. - С.216-267; 602-607.
      
       Ubertino Pusculo. Constantinopoleos libri (G. Bergantini, 1740)
      
       Atti della Society ligure di storia patria. Cavagna Sangiuliani di Gualdana. vol. 13
      
       Atti della Societa ligure di storia patria. Cavagna Sangiuliani di Gualdana. vol. 10.
      
       Michaelis Ducae nepotis, Historia byzantina. Ducas, Immanuel Bekker, Ismael Boulliau. 1834
      
       Abendlandische Kunstler zu Konstantinopel im 15 und 16 Jahrhundert. J. von Karabacek. 1918
      
       De Capta A Mehemethe II Constantinopoli Leonardi, Chienisis Et Godefridi Langi Narratio. 1823
      
       Gentile Bellini Et Sultan Mohammed Ii Notes Sur Le Sejour Du Peintre Venitien A Constantinople (1479-1480) L. Thuasne. 1888
      
       Memorie Istoriche De Monarchi Ottomani. Giovanni Sagredo. Combi et La Nou, 1677
      
       Geschichte des osmanischen Reiches: Volume 2. Joseph Freiherr von Hammer-Purgstall
      
       Modern Philology, Volume 12. University of Chicago Press, 1915
      
       The Knights of St. John: With the Battle of Lepanto and Siege of Vienna. Augusta Theodosia Drane. Burns & Oates, 1858
      
       The oriental in the English drama of the sixteenth and seventeenth centuries. Louis Wann. Madison, 1919
      
       De Rebus Turcicis Commentarii Duo Accvratissimi. Joachim Camerarius. Apud heredes Andreae Wecheli, Claudium Marnium, & Ioan. Aubrium, 1598
      
       Matteo Bandello. Novella X. Maometto imperador de' turchi crudelmente ammazza una sua donna.
      
       Edge of Empires: A History of Georgia. Donald Rayfield 2013
      
       Belagerung und Eroberung von Constantinopel im Jahre 1453 aus der Chronik von Zorzi Dolfin. Georg Martin Thomas. 1868
      
       Sitzungsberichte. Bayerische Akademie der Wissenschaften. 1860
      
       L'ultima crociata. Arrigo Petacco. Edizioni Mondadori, Oct 7, 2010
      
       La lettera di Filippo da Rimini, cancelliere di Corfu, a Fracesco Barbaro e i primi documenti occidentali sulla caduta di Costantinopoli: 1453. 1974
      
       Chronique de Mathieu d'Escouchy: 1452-1461. Gaston Louis Emmanuel du Fresne marquis de Beaucourt. Mme Ve J. Renouard, 1863
      
       La caduta di Costantinopoli, Volume 1. Agostino Pertusi
      
       The Cambridge Medieval History. Volume IV. The Eastern Roman Empire. Chapter XXI. The Ottoman Turks to The Fall Of Constantinople. Sir Edwin Pears. Edited By J. R. Tanner
      
       Belagerung und Eroberung von Constantinopel im Jahre 1453 aus der Chronik von Zorzi Dolfin. Georg Martin Thomas. 1868
      
       Sitzungsberichte. Bayerische Akademie der Wissenschaften. 1860
      
       ;;;;;;; ;;;; ;;; ;;;; ;;; ;;; ;;;;;;; ;;; ;;;;;;;;; ;;;;: ;;;;;;;;;; - ;;;;; ;;. ;;;;;;;; ;;;;;;;. Pelekanos Books, Mar 10, 2015
      
       The Sultan of Vezirs: The Life and Times of the Ottoman Grand Vezir Mahmud Pasha Angelovic (1453-1474). Theoharis Stavrides
      
       Atti della Societa ligure di storia patria, Cavagna Sangiuliani, Vol 7 pt. 2, 1947
      
       The Papacy and the Levant, 1204-1571: The Fifteenth Century. Kenneth M. Setton. 1978
      
       Заметки по эпиграфике Мангупа. Малицкий Н.В. 1933
      
       Михаил Панарет. Трапезунтская хроника. Труды по востоковедению, издаваемые Лазаревским институтом восточных языков. Хаханов А. 1905
      
       Византийские историки Дука и Сфрандзи о падении Константинополя. А. С. Степанов. Византийский временник, Том 3. 1953.
      
       The Interpolations in the Histories of Laonikos Chalkokondyles. Greek, Roman, and Byzantine Studies 52 (2012) 259-283. Anthony Kaldellis
      
       The encyclopedia of Islam (Zagahanos Pasha). Vol. XI, Leiden 2001
      
       Theodore Spandounes (Spandugnino), De la origine deli Imperatori Ottomani. 1890
      
       Trebizond: The Last Greek Empire. William Miller. 1926
      
       Massarelli, A. Dell'Imperadori Constantinopolitani Vat. Lat. 12127 f. 349v-353.
      
       The Government of the Ottoman Empire in the Time of Suleiman the Magnificent. Albert Howe Lybyer. 1913