Усатая дачница

Тем временем пришла весна, и солнце начало не только светить, но и греть. Вместе с сосульками растаяли последние опасения за здоровье Лайзы. Мы радостно предвкушали скорую поездку на дачу. Там она впервые увидит траву, услышит птиц и ступит лапами на тёплую землю... Нам не терпелось стать свидетелями пробуждения в животном древних инстинктов, заставляющих каждую клетку тела откликаться на зов предков.

У подъезда уже урчала машина. Её безмятежный вид предвещал лёгкий путь и решительно не совпадал с нервозностью, в которую, как обычно, погрузился папа за рулём. А кошка отнеслась к автомобилю с олимпийским спокойствием и охотно обнюхала салон. Она не утратила своей детской доверчивости – ведь ей не пришлось ездить на дачу в страшной гремящей электричке и даже просто увидеть поезд иначе чем по телевизору.

...Наконец мы втиснулись в узкую аллею и остановились у небесно-голубого двухэтажного деревянного домика. Он будто улыбался нам открытым балконом второго этажа, окаймленного ветхими декоративными зубчиками. На контрасте с нашими криминальными воспоминаниями заборчик смотрелся как чистый сюрреализм, если не как утопия.

Родители открыли калитку, расшатанную и чёрную от старости. Мы зашли и выгрузили вещи на придомовую дорожку. Туда же была высажена и Лайза. Она ничем не выделялась среди окружавших её неодушевлённых предметов: не шевелилась и оставалась в том же положении, в каком её пристроили к дорожным тюкам. Только с интересом вращавшиеся глаза выдавали живое существо. По негласной договорённости мы старательно не обращали на кошку внимания, давая ей освоиться. 
Спустя некоторое время тюки были благополучно занесены в дом. Лайза, словно почувствовав себя неуютно вне полюбившейся компании, последовала за ними. Под крышей ей стало намного спокойнее. Члены её тела вновь обрели подвижность и способность переносить хозяйку в пространстве. За полдня оба этажа были исследованы вдоль и поперёк. При этом у нашей горожанки не возникло ни малейшего желания выглянуть во двор. Напротив, она облюбовала скамейку на кухне, поближе к плите, улеглась и приняла завершённую шарообразную форму. Вокруг же плиты, пытаясь вернуть технику к жизни, сновала мама. Она излучала тепловой энергии больше, чем сам предмет её трудов, – зрелище действительно более увлекательное, чем безмятежный внешний мир.

Первая реакция Лайзы на дикую природу вселила в меня уверенность, что по своей инициативе она точно никуда не сбежит. Вот как должно вести себя домашнее животное, чтобы человек начал стыдиться своего дикого нрава!
Открытый балкон тем не менее способствовал осторожному приобщению городской жительницы к природе. С одной стороны, он безусловно был частью дома, а с другой – не имел крыши и тем самым позволял привыкнуть к открытому пространству. Вскоре в душе кошки страх уступил место упоению собственной храбростью. Лайза стала проводить на балконе всё время, когда мы находились на улице, и наблюдать за нами явно просветлённым взором.

Всё воскресенье мы наслаждались прелестной картиной: наша маленькая белогрудая Лайза на фоне голубого забора; её лапы аккуратно подобраны и обвиты хвостом, а в глазах  синева дома, и неба, и чистого майского воздуха. Совсем как игрушечная!
Сосед, проезжавший по аллее на дряхлом, наверняка видевшем Ленина велосипеде, неожиданно остановился. Поприветствовав нас свободной от руля рукой, он перевёл восхищённый взгляд на кошку: «Какая красавица!».

Мы переглянулись и поняли, что, не спуская глаз с нашей питомицы, всё же умудрились пропустить момент превращения гадкого утенка в прекрасного лебедя. А между тем оно бесспорно состоялось. Лайза достигла соответствия тела своей доброй и чистой душе. Теперь она олицетворяла собой высшую природную гармонию.

Если бы любое равновесие на свете достигалось так же, то такой мир, вероятно, назывался бы Раем.