Последняя крепость империи 10
Страна небесного благоденствия
1
Сиантоли уже вполне бодро хромал на кривой ноге по Запретному городу. Колено болело только при больших нагрузках. Зато его движения в борьбе и кулачном бою оказывались настолько неожиданными и непредсказуемыми для противника, что он почти неизменно выходил победителем. Однажды услышал за спиной своё новое прозвище – Хромой Драчун. Пускай, это не обидно.
Милая Олохи придавала тусклому военному миру яркости. С ней забывались все тревоги. Сиантоли даже начинал мечтать о гражданской жизни в собственном доме с большим хозяйством, лошадьми и коровами, со слугами и рабами, и конечно, с доброй Олохи – о жизни спокойной и беспечной.
Но пока жизнь была беспокойной.
Прибыл гонец от канцелярии самого императора с сообщением, что Императорский двор переезжает в Южную столицу. Приказано всю информацию слать теперь в Бяньцзин 1*.
Олохи в следующее посещение Сиантоли была грустна, а под конец расплакалась.
– Что случилось, кто тебя обидел? Скажи, я ему отрежу ухо.
– Мне императора жалко… Он теперь как без дома.
– Да что ты, глупенькая, у императора в Южной столице дворцы не хуже!
– Всё равно, он привык в Средней жить, а эти монголы…
В одну из ночей вызвал Ши Дзэвэ. Он снова был пьян. Налил две чаши, одну подал Сиантоли, расхаживая с другой, прочитал по развёрнутой книге:
– «На войне человек словно голый,
Заметны его все изъяны:
У одних высыпает трусость
Сыпью в паху на коже;
У другого перстнями алчность
Будто чирьями прорастает;
А ярче всего на теле –
Родовые пятна измены.
Но они проявляются после,
Когда уже слишком поздно…»
– Зачем вызвал? – спросил Сиантоли.
– Вот, стих интересный нашёл. Нравится?
– Шёл бы ты спать, Дзэвэ. И я спать хочу. У меня утром кулачный бой, учитель требует, чтобы был весёлым.
– А ты пей со мной и будешь утром весел! Я вот видишь, какой весёлый! И тебя развеселю. Знаешь новости? Не знаешь новостей. Чжунду осадили.
– Да откуда? Они же в степи свои ушли!
– А это не монголы. Это наши любимые, обласканные императором войска Дю 2*.
– О-о-о! Какие подлые предатели! – Сиантоли разом осушил чашу. – Вот ты к чему такие стихи читаешь. Хорошо, император успел выехать.
– Там наследник остался.
– Надо готовить войско на выручку?
– Приказа пока нет. Но готовыми быть надо. У нас и своих «Дю» хватает. Этот Елюй Люгэ всё время на границах наседает. Вроде по мелкому пакостит, а беспокойно. То деревню разорили, то пшеницу подожгли, то лошадей у пограничной тысячи угнали.
– Ну, за лошадей надо тысячнику нагрузку на шею облегчить. Если плохо охраняют, тут не только кидани, любой ленивый угонит.
– Сейчас уже головы беречь приходится, особенно тысячников. Бегут, крысы! Давай выпьем! Нет, ты мне скажи, ну чего они бегут? Ну ладно, крестьяне, рабы – те понятно, работать не хотят, думают, на войне легче. Но армия! У нас ведь армию всегда лучше всех содержали, заботились, одевали, кормили, жалование платили. Преда-атели! Тьфу! Эй, слу-ги! Спать хочу.
Наследник всё-таки выбрался из столицы. Но остальные новости не радовали. Командовать обороной Срединной столицы остался известный полководец Ваньянь Фусин. Но выручить его было, кажется, уже нечем.
Год прошёл почти незаметно в постоянных стычках с киданями, в боях с отрядами разбойников, которых развелось так много, что они стали нападать на регулярные войска. А разорение ими сельских поселений привело к уменьшению притока продуктов в город и в армию. Резервы продовольствия в крепости уменьшались. Крестьяне либо бежали в город, либо вступали в эти же бандитские отряды. Армия с этим ничего не могла поделать. Да и сама армия стала таять как лёд на лужах – солдаты потихоньку разбегались.
С весной активность на всех направлениях усилилась. Подлые тангуты ввели целую армию, взяли два города на западе и двигались вглубь территории. Кидани Елюй Люгэ стали, словно псы, выхватывать целые куски территории, подведомственной командующему Пусянь Ваньну. Просьбы к императору принять меры для исправления ситуации остались без ответа. Командующий стал нервным. Приближённые старались не попадаться ему на глаза.
Доходили слухи, что в блокированном Чжунду разрешили есть людей, потому что крыс уже всех съели. Потом пришло достоверное известие, что Ваньянь Фусин покончил с жизнью, а сброд Дю вошёл в столицу и творит там ужас.
1* Бяньцзин – Южная столица чжурчжэньской империи Цзинь. До этого в 960-1127 гг. Бяньцзин был столицей империи Сун. Сейчас город Кайфын – городской округ в провинции Хэнань КНР. Другие названия: Кайфэн, Бяньлян, Далян, также сокращённо Лян.
2* Дю – войска, набранные из «второстепенных» национальностей.
2
Снова подняли ночью. Сиантоли в последнее время снимал кольчугу лишь для мытья и когда приходила Олохи. Постоянно было тревожно. Сейчас приказали немедленно разоружить все войска внутри города, взять под охрану ворота и ключевые посты. Точно как в тот раз, когда сменился император. Неужели снова?
Утром войско выстроили на главной площади. Городскую знать и свободный люд разместили по бокам от войсковых колонн. Сиантоли лично с десятком своих лучших бойцов взял в кольцо храм сунского божества Будды, поклонением которому грешили многие чжурчжэни знатных сословий. Из ворот Запретного города в окружении личной особой охраны вынесли носилки с самим командующим Пусянь Ваньну. Его сопровождало высшее военное руководство и гражданские чины из столичного управления.
Командующий легко взошёл по ступеням храма на самый верх, к подножию каменного божества под черепичной крышей. Сиантоли никогда ещё не видел командующего таким – он улыбался!
– Я, высокородный Пусянь Ваньну, в этот солнечный день, под взглядом бога Будды извещаю вас о радостном событии. В связи с особыми условиями, сложившимися в государстве Цзинь, я принял решение, которое спасёт всех нас от неминуемой гибели. Я провозглашаю независимое, самостоятельное государство Да Чжэнь 1*! Правителем нового светлого и благополучного государства объявляю себя.
Войска, по команде рявкнули «Слава!». Публика молчала, потом сразу в нескольких местах закричали «Слава, Слава!» и народ взорвался ликованием. Даже те, кто ничего не понял, а таких было большинство, поддались всеобщему настроению эйфории. Когда шум утих, старшие командиры привели к присяге войска потысячно. Правитель выстоял всю долгую церемонию с улыбкой на лице, и каждой тысяче говорил: «Я верю в вас! Вместе мы сделаем невозможное! Слава!» и Тысяча отвечала: «Слава! Слава! Слава!»
Мероприятие прошло без неприятностей. Но Сиантоли этот день дался тяжело. Он стоял сбоку и несколько позади от командующего, в полутьме колонны, чтобы зорко следить за толпой и войсками. При словах о провозглашении независимого государства кровь бросилась ему в лицо, капли пота выступили на лбу и потекли едкими струйками в глаза. «Независимое! Значит, и мы бросили императора? Предали! Как?! Неужели сам командующий? Кому же тогда верить? И что делать? Что делать?!» Сиантоли автоматически просматривал все лица впереди и столкнулся взглядом с Дзэвэ. Тот улыбался. Улыбался именно ему, Сиантоли, и лицом показывал, что всё прекрасно. И эти гримасы друга предотвратили какие-либо ненужные действия командира особой сотни.
Всю ночь в покоях нового государя праздновали. Особая сотня охраняла пирующих. В последующие дни к государю беспрерывно шли знатные посетители из столицы и других городов и уездов с подарками и выражением покорности и верности. Сотня устала от этих церемоний. Лучше бы в поход!
Наконец, мероприятия закончились. Сиантоли утомился. Наверно, больше устал от невозможности понять, а главное, принять сложившееся положение вещей.
Ши Дзэвэ пришёл к сотнику сам. И он был трезв.
– Послушай, что я тебе скажу.
– Снова будешь читать возвышенные стихи? Нашёл такие, которые оправдывают предательство?
– Нет таких стихов. И быть не может. Ты устал, друг, потому не можешь понять. Ты оцениваешь со своей высоты, а ты, сам знаешь, стоишь невысоко. Я подниму твои глаза. Смотри: империи Цзинь больше нет. Есть её клочки, не связанные между собой. Есть император, который является им, потому что никто не отнял у него имя. Но он не управляет страной, он не может. И, похоже, он не желает. Он думает сейчас о себе и только о себе. О тебе и обо мне он точно не думает. Он не желает думать и о Восточной столице империи. Как ты считаешь, мог бы он прислать хотя бы ободряющие слова? Ни-че-го!
Империи нет. Мы можем плакать, можем убить себя, но вернуть империю мы не способны. Сейчас никто этого не сделает. Так угодно духам.
Теперь представь, что ты сам – командующий войсками Ляодуна. Без разрешения императора ты не имеешь права действовать. А действовать нужно, действовать давно необходимо, иначе нас всех просто растопчут те же самые Дю, те же крестьяне с вилами и собственные солдаты, не желающие служить глупым бездарным командирам. И будут правы! Нужен сильный человек, который будет управлять, а не ждать указаний. Человек такой есть. Но чтобы управлять, ему нужна самостоятельность. Я полностью поддерживаю решение нового государя. Между прочим, ты согласишься, что легче выполнять то, что прикажут, чем брать на себя ответственность за решения. Так? Верь мне. Верь государю Пусянь Ваньну! А у нас с тобой и верить больше некому…
В словах друга был смысл. Но для Сиантоли ключевым было – предательство. Он – участник предательства, и с этим он не мог примириться. Но и делать было нечего. Бежать? Куда и зачем. Убить самозваного государя? Но тогда действительно разбегутся все войска. Пусть пока будет так как есть. «Разума ты отпусти поводья, вывезет к свету лошадка-судьба!»
Особой сотне добавилось работы. Государь часто выезжал из столицы. Он лично встречался с войсками в местах их расположения, он говорил речи, которые вдохновляли, и количество дезертиров резко сократилось. Он приказал выставить охрану вокруг пригородных полей, и грабежи крестьян прекратились. Он отдал земли бежавших крестьян тем, кто работал, и его полюбил сельский люд. Жизнь в новом государстве налаживалась.
Кидани пошли в наступление по всей ширине северной границы. За три месяца упорных боёв они продвинулись к столице на расстояние двух дней пути. Пленные говорили, что Елюй Люгэ поклялся своими руками порвать грудь Пусянь Ваньну и съесть сырым его сердце. Положение было тяжелейшим. Войска устали. Снова участились побеги. Город и пригородные санитарные лагеря были переполнены ранеными. Лекарей не хватало.
Государь послал гонцов к монгольскому хану. Сиантоли узнал об этом, потому что с гонцами поехали два десятка из его сотни. Они вернулись через месяц. Результат никому не говорили, кроме особо приближённых. Сиантоли узнал от Дзэвэ.
– Ты человек секретный, тебе можно. Государь просил защиты у хана и получил её. Теперь правитель Да Чжэнь «слушается» монгольского хана.
– Но это же невозможно! Мы же предали сами себя! Мы – чжурчжэни! Как можно?
– Это печально, но выхода действительно нет. Хан обещал отправить гонцов к Елюй Люгэ, чтобы он остановил свои войска. Сами мы их не удержим.
– Мы предали великую Золотую родину в год её столетия. Какая подлость!
– Надо же, ты помнишь даты! С этой войной никто и не вспоминает…
– Я родился в год семидесятилетия, отец этим гордился и всегда напоминал. Ладно, будем жить.
1* Да Чжэнь – государство «Восточные чжурчжэни».
3
Лето заканчивалось. Тучи мух облепляли стены, столики для еды, пищу и лица. Слуги устали разгонять назойливых насекомых. Говорили, что такого не было много лет, со времён большого мора.
Сиантоли теперь всегда был в плохом настроении. Нежная Олохи не развеивала грусти. Казалось, что мир закончил своё существование и доживает в агонии последние дни.
Последние дни пришли. Киданьская тяжёлая конница клином пробила оборону и окружила Дунцзин. Следом подошла пехота со штурмовыми орудиями. Началась подготовка к штурму. Окружение произошло слишком быстро, чжурчжэньские войска не успели войти в город. Гарнизон был мал для длительной обороны. Запасов в складах всего на два месяца. Вот эти два месяца и остались до конца жизни. Олохи плакала. Надежда оставалась только на монгольского хана.
Вечером правитель созвал государственное совещание. Позвали также начальников складов, обозов, конюшен, командира особой охраны государя и командира особой сотни. Пусянь Ваньну был в военной форме командующего войсками. В последние месяцы он всегда был в этих одеждах. Сказал без предисловий:
– Положение критическое. Получены достоверные сведения, что штурм назначен на послезавтра. У противника хорошая артиллерия, отменные специалисты. Координируют осаду монгольские нойоны. Город они возьмут. У нас есть выход.
Последние слова были столь неожиданны, что присутствующие застыли с открытыми ртами. «Сдаться», – договорил про себя Сиантоли и принял решение умереть в бою.
– Мы сделаем то, чего от нас не ждут – мы уйдём из крепости, прорвёмся на простор и соединимся с войсками. А там ещё посмотрим, кто кому сердце вырвет! Какие вопросы?
– Государь, за два дня мы успеем провести…
– У нас нет двух дней. У нас нет никакого времени. Даже на споры. Если мы начнём подготовку к прорыву, об этом немедленно узнают враги. Такие вилы в сене не спрячешь. Мы пойдём на прорыв сейчас. Немедленно. На сборы даю один час. Запас пищи – на три дня. В обозы минимум, только самое ценное и необходимое. Деньги? Слишком тяжелы. Министр финансов, возьмите лишь драгоценности, медь оставьте, пусть подавятся. Повозки только лучшие, которые выдержат скачку на предельной скорости. Выходят только военные. Население оставляем.
Прорыв через двое ворот. В главные напором пойдёт основная часть войск – все на лучших конях и совсем без обоза. Они должны прорваться и увлечь за собой противника. Ворота не запирать. Кидани ворвутся, так и надо. Мы выйдем с малым отрядом западными воротами через короткое время после того, как враг войдёт в центральные. С нами идёт моя личная охрана, охрана финансов и особая сотня. Оба отряда должны соединиться в расположении наших войск в северо-восточном уезде. Всё. Готовиться! Духи нам помогут!
Суматоха была невообразимая! В короткое время обоз из двух десятков прочных крытых повозок на больших колёсах, позволяющих ехать по бездорожью, запряжённых каждая четырьмя лошадьми по две цугом, стоял у западных ворот. Сиантоли расставлял бойцов для прорыва, закреплял за отдельными десятками повозки, которые они обязаны охранять. Всё это в темноте, при коптящих факелах. Дзэвэ приехал чуть не последним, поставил свою повозку в хвост. За ним бежали слуги, умоляя взять.
– Марш во дворец! Никто не едет.
Олохи кинулась в ноги Сиантоли
– Не оставляй, господин, не бросай!
Сиантоли подошёл к Дзэвэ.
– Я её возьму.
– Ты не слышал приказ? Нет!
– Я имею право на вывоз самого ценного! Я её беру.
– Нет! Ты уверен, что останешься жив?
– А ты уверен, что кидани оставят её живой после того как изнасилуют?
Послышался далёкий шум.
– Наши пошли на прорыв через главные ворота! – известил посыльный.
– Некогда спорить, Сиантоли. Это моё имущество, – с этими словами благородный Ши Дзэвэ схватил девицу Олохи на руки и запихал в свою кибитку. – Сиди тихо и не высовывайся, пока не выпустят.
– Пошли-и! – раздалась команда. Ворота заскрипели, и бронированные всадники взбодрили плетьми коней. Дух перехватило от собственного крика, сердце металось, пытаясь найти безопасное место в груди, а мозг посылал тело на самое остриё смертельной опасности.
– А-а-а-а-а!
В кромешной темноте прорвались. Кидани не ожидали. Как мудр оказался государь Пусянь Ваньну!
На рассвете остановились, пересчитались. Не хватало четырёх повозок с охранными десятками личной охраны государя и одной повозки из канцелярии с охраной из сотни Сиантоли. Несколько бойцов были ранены. Канцелярская повозка догнала. У них убило лошадь, пришлось перепрягать.
Государь, не жалея коня, метался между повозками, сам опрашивал бойцов и командиров: «Кто видел? Что случилось?»
Случилось страшное. В государевых личных повозках, три из которых были пассажирскими, была его семья – жена государя с малым ребёнком и её служанки, другие родственники. Оставшиеся родственницы рыдали в голос. Сиантоли впервые увидел грозного полководца, нежно успокаивавшим женщину. «Каково ему сейчас? Наверно, пошлёт отбивать».
Не послал. Приказал двигаться дальше. Сам ехал в стороне, отворачиваясь и поминутно вытирая лицо.
Сиантоли заглянул в повозку Дзэвэ.
– Ну, как тебе быстрая езда, понравилось?
Олохи лежала на деревянных ящиках, скрючившись, зажав в кулачках древко стрелы.
– Мне уже не больно, – виновато прошептала она. – Ты меня бросишь?
– Лека-арь! Ко мне! Бегом!
Стрела попала в живот. Лекарь возился долго. Отозвал Сиантоли в сторону.
– Господин сотник, она жить не будет.
– Лечи!..
Никто не стал ругать Сиантоли за нарушение приказа не брать гражданских. Он сам себя ругал. Поминутно заглядывал в полог кибитки. Олохи тряслась на ящиках бледная и каждый раз силилась улыбнуться.
– Мне уже не больно…
На следующий день она уже не приходила в себя, сваливалась от постоянной тряски под борт кибитки. Сиантоли спешивался, поправлял больную, укладывал поудобнее, а она снова скатывалась. На привале он переставил тяжёлые ящики так, чтобы в средине было понижение. Один ящик открылся, и от увиденного открылся рот у Сиантоли – ящик был плотно набит… книжками и листами с письменами!
Уложив поудобнее Олохи, Сиантоли подошёл к Дзэвэ
– За это мы рисковали жизнями? – повертел книжкой.
– Вернись и положи на место. Неужели не понимаешь? Золото можно добыть боем, знания – нельзя. Это, – он взял у Сиантоли книгу – самое ценное, что мы вывезли, это мудрость нашего народа. Пока она есть, народ жив. Смотри, – он открыл книжку наугад, – разве такое можно оставить врагу:
«О чём пели песни птицы
Когда умирала осень?
Об этом уже не спросишь
До самой грядущей весны.
Если они вернутся…»
Мы спасём это, иначе нет смысла жить.
«У каждого свои смыслы», – подумал Сиантоли и оглянулся на кибитку. – «О чём пели песни птицы, когда умирала осень…»
4
Это был арбалет, Сиантоли видел. Лошадь во весь опор. Пятнадцать шагов. Палаш на взмахе…
Короткая стальная стрела вошла в грудь сквозь нагрудник и кольчугу, громко хрустнуло ребро под лопаткой.
Десять шагов. Доста-ать! Это не мысль, это уже животный зов плоти – дотянуться до глотки, успеть сомкнуть зубы, прежде чем умереть…
Пять шагов… арбалетчик приседает, зажмуривается, руками прикрывает голову…
И темнота.
Эти картины повторялись каждый раз, как Сиантоли приходил в себя в трясущейся повозке. Ах, как он хотел достать палашом того арбалетчика! Не дотянулся…
«Ох, как трясёт! Сколько же можно, они что там, вообще никогда не собираются останавливаться?»
– Э-э!
Кашель прошиб острой болью всю грудь. Во рту соль. Кровь… Ох, как больно…
– Эй, Хромой Драчун! Хватит притворяться! Вылезай на солнышко, оглянись, как красиво! Скоро, скоро увидим вершины Тачин-Чтана, – на фоне синего неба в откинутом пологе появилось смеющееся лицо Дзэвэ. – Ну ты дрыхнуть горазд! Половину луны проспал. Эй, лекарь, иди, твой дырявый проснулся. Я же говорил, что он бессмертный, а ты не верил. Давай, лечи его скорее, у меня вино скисает, которое с ним надо выпить.
Вечером лекарь сменил повязки, чем-то посыпал раны, дал пососать из маленького бурдюка жидкой похлёбки. Стало хорошо. Заснул.
Проснулся ночью от мысли: «Где Олохи?» Захрипел, закашлялся, снова пена изо рта… Пришёл сонный лекарь с лучиной, погладил по голове, как маленького.
– Спи.
– Где Олохи?
– В женской кибитке. Она придёт. Утром. Спи.
До утра уже не спалось. Включилась память.
Тогда, после прорыва они соединились со вторым отрядом, в котором потери, понятно, были значительнее. А после трёхдневного марша отыскали и основные войска. В течение нескольких недель государь Пусянь Ваньну подтянул все силы в одно место на северо-востоке дороги, приказал максимально пополнить запасы продовольствия из окрестных деревень, приготовиться к длительному переходу. Были посланы гонцы в окрестные сёла с объявлением, что желающие могут присоединиться к каравану, который перевезёт их на новое, спокойное и благополучное место жительства. Желающих оказалось немного. Да и кто поверит, что остались спокойные места на этой разорённой войной земле! Собрались безземельные и беженцы из разорённых территорий. Пришлось изыскивать для них лошадей, повозки и питание. Куда собрался вести государь своих подданных никому не было известно.
Сиантоли смотрел на энергичного государя и не мог представить, как он может думать обо всех этих крестьянах и солдатах, когда его семья в плену! «Я, наверное, не смог бы…»
Наконец, пошли. Обременённый гражданскими караван двигался медленно и неуклюже. Ревели волы и ослы, вокруг гражданских повозок бегали с криками дети, женщины переругивались из-за очереди за продовольствием…
Олохи не приходила в сознание. Сиантоли нашёл ей сиделку из гражданских женщин, которые шли пешком из-за недостатка телег и лошадей. Та была готова на любую работу, лишь бы не топать целыми днями по разбитой дороге. Они так и ехали в кибитке Дзэвэ с книжками.
Разведка обнаружила скопление противника у переправы через реку. Караван чжурчжэней хотели перехватить и добить. Расчёт киданей был прост и гарантировал успех.
Государь созвал военный совет. Все предложения сводились к яростной атаке или изменению маршрута. Пусянь Ваньну поставил задачу:
– Головорезы особой сотни с приданной сотней кавалерии изображают на пустых телегах караван, движутся к переправе. Затем бьются насмерть, втягивая в бой войска противника. Тысяча лёгкой конницы пробивается им на помощь, но вступив в бой, начинает отступать и якобы обращается в паническое бегство, выманивая врага в засаду основных войск. Мы обязаны победить, иначе нам не жить! Всё.
Освободили от груза полсотни повозок, впрягли лошадок похуже. Сиантоли заглянул в повозку Дзэвэ на лежащую без сознания Олохи, подъехал к Дзэвэ.
– Если жива останется, позаботься…
– Эй, Хромой Драчун, забыл, как нас твой дед учил: «Не спеши умирать, даже если стрела уже в твоём сердце». До встречи на том берегу!
Умышленно растянувшийся «караван» атаковали у самой реки с двух сторон. Хоть и были готовы, но от града стрел мало что помогает. Сиантоли подал команду «В атаку!» Не зря столько времени тренировались бойцы выездке на лошадях, стрельбе, владению мечом и рукопашному бою. Не зря! Ах, если бы можно было постоять в сторонке и полюбоваться на эту битву! Каждый убил десяток киданей!
Позади послышались вопли – тысяча всадников шла «на выручку». «Всё по плану, – подумал Сиантоли, – всё, как задумал мудрый государь». Он срубил очередного киданя и поддал лошади, разгоняя, чтобы врезаться в самую гущу врагов. И тут увидел пред собой того арбалетчика… Лошадь во весь опор, расстояние пятнадцать шагов, палаш на взмахе… Нет, не дотянулся.
Утром, прознав о том, что сотник пришёл в себя, к его кибитке потянулась чуть не вся сотня. Кто просто заглядывал, приветствовал как положено по-армейски, другие улыбались, желали здоровья. Пришёл заместитель Захи, забрался внутрь кибитки, поднял кулак:
– Слава!
– Слава, Захи! Рад, что ты жив. Как сотня?
Тридцать семь полегли, сорок с лишним ранены. Мало в строю осталось.
– Иктэ мой тоже?..
– Жив оруженосец, но пока не встаёт. Досталось ему. Лекарь сказал, жить будет.
– Много погибло, жаль ребят.
– Приданная армейская сотня почти вся легла. У нас всё же три десятка полноценных в строю. Мы ещё повоюем!
Робко заглянула бледная Олохи. Захи сразу попрощался:
– Выздоравливай, командир!
Олохи было не узнать: глаза и щёки ввалились, пальцы холодные, дрожат.
– Как ты, милая? Плохо тебе?
– Лучше уже. Я поправлюсь. Теперь поправлюсь, раз ты очнулся. Будем вместе, правда?
Сиантоли было больно на неё смотреть.
– Будем вместе.
Он позвал лекаря, спросил о девушке.
– Не обижайтесь, господин сотник, на то, что я скажу. После такого ранения не живут. Не знаю, как она смогла, даже ходить немного стала. Наверно, у неё сильный дух. Давайте надеяться.
– Положи её ко мне. Тут, рядом положи.
– Вам тесно будет. Ехать ещё долго.
– Ничего. Положи, пусть со мной едет.
Сиантоли устал, закашлялся, его знобило.
Очнулся к вечеру. Рядом, положив голову ему на плечо, спала Олохи. Погладил её по голове. Она приоткрыла глаза.
– Спи, мы теперь всегда будем вместе.
Перекинулся словом с подъехавшим Дзэвэ.
– Куда едем?
– Всё, дружище, больше войны не будет. Ушли мы от войны. И в этом твоя и твоих бойцов большая заслуга. А едем домой! Да, в прямом смысле, в нашу любимую Елань. Там никаких киданей, монголов и прочих… – он покосился на Олохи, – нехороших людей нет. Будем жить счастливо!
Ехали очень долго. Устали и те, кто в сёдлах, и те, кто в кибитках. Начались заморозки. Люди мёрзли ночами, жгли костры. Тёплой одежды не было. Многие стали простывать, увеличилось количество умерших. Умер и верный Иктэ. «Что же мне так не везёт со слугами! Или им не везёт со мной?» Для сотника с подругой нашли в деревне овчинную шубу. Они лежали, прижавшись и молчали. Сил говорить не было у обоих. Сиантоли кашлял кровью. А Олохи не могла ничего толком есть. Её тошнило и знобило.
Частенько заглядывал в собственную кибитку благородный Ши Дзэвэ. Он уже был Министром по особым поручениям и кажется, немного гордился. Он всегда шутил, высмеивая лежащих без движения раненых мужчину и женщину, но не обидно. Когда была хорошая погода и настроение, он вытаскивал из ящика наугад связку исписанных листов или переплетённую в кожу книгу и принимался читать прямо в седле. Иногда зачитывал интересное вслух.
– Смотри, Сиантоли, какое интересное я нашёл! Вот: «За двести лет до славного Агуды его предки Братья Ханьпу и Баохоли из благородного и сильного семейства Ши со своими народами, обеспокоенные киданями, ушли с реки Ялу 1* на север. Ханьпу дошёл до реки Пухаль. Баохоли же ушёл ещё дальше до самой реки Елани 2*». Ты представляешь, как всё повторяется! Мои предки Ши жили неподалёку от Дунцзина. На них наседали кидани, и они ушли на Елань. Теперь мы с тобой оказались там же, недалеко от Ялу, на нас напали кидани, и мы уходим на Елань! Через триста лет после прадедов мы идём тем же путём и по тем же причинам. А помнишь, что случилось потом? Потом чжурчжэни поднялись и смели этих киданей, а вместе с ними и всех остальных. Так и теперь будет! Жизнь повторяется!
1* Река Ялу – сейчас река Ялуцзян (Амноккан), впадает с северо-востока в Жёлтое море. По этой реке проходит граница между КНДР и КНР.
2* Елань, по-другому Сучэн – сейчас река Партизанская (ранее называлась Сучан). Еланью также называлась и цзиньская провинция, расположенная в долине этой реки.
5
Дули жестокие северные ветра. Мороз сковал землю и реки, что значительно ускорило продвижение замёрзшего каравана. Прибыли в долину Суйфун. Конец пути! Но люди не могли радоваться, особенно больные. Они хотели согреться. Государь всё это видел и понимал. Он сам страдал в дороге от неудобств, но ещё больше – от потери самых близких…
Он приказал выстроить всех дошедших на льду реки Суйфун.
– Мои подданные! Мои соратники и друзья, мои дорогие чжурчжэни! Я не стану морозить вас долго. Скажу только, что благодарен за вашу выдержку и самоотверженность. Из всех чжурчжэней сейчас остались как настоящее организованное государство лишь мы с вами. И с нас начнётся новая эра подъёма чжурчжэньского народа! Сейчас, здесь, под этим синим небом и под этим ярким солнцем я провозглашаю новое, счастливое государство чжурчжэней Дун Ся 1*! Девизом нашего государства избираю Небесное Благоденствие!
– Слава! Слава! Слава! – прогремело над замёрзшей рекой и отразилось от сопок.
Начиналась новая жизнь.
Разместить сто тысяч военных, ещё несколько десятков тысяч гражданских в малонаселённой местности было трудной задачей. Солдаты развернули свои палатки, у кого таковые сохранились, другие принялись сооружать дома и землянки. Часть гражданских разместили в домах местных жителей. Местных распустили по домам. Сиантоли как раненому командиру дали повозку с лошадью, его боевую лошадь, провиант в дорогу и возницу, с тем чтобы вернул повозку обратно. Ещё дали небольшое жалованье, скудное, можно сказать. Обещали вернуть всё сполна, когда новое государство обретёт силу и могущество.
Дзэвэ прощался сердечно. Обнял. Сунул в руку мешочек с монетами:
– Отказ не приму! И вот это моему отцу передай. И помни:
«Тот, с кем выпил море браги,
Пить с тобой и снова рад.
Тот, с кем выпил реку крови –
Он родней, чем кровный брат».
Прощание с сотней тронуло Сиантоли до слёз. Каждый нёс какую-нибудь вещь или деньги. Сиантоли отказался от денег и от многих нужных бойцам вещей – им самим тут обустраиваться на пустом месте, взял только тёплую одежду и шкуру чёрного медведя – «Откуда взяли?» И не смог отказаться от хорошего ножа с рукоятью из рога, который подарил Захи.
– Мы ещё встретимся! – крикнул Сиантоли из отъехавшей повозки. В седле сидеть он ещё не мог.
Дорога на Сучэн была настолько разбита, что пришлось впрягать в повозку и боевую лошадь. Говорили, что в конце лета прошли сильные дожди, было наводнение, а уж в горах дороги размыло до оврагов. Когда теперь рабов сюда пригонят для ремонта, сейчас на Суйфуне дел хватает… Несчастная терпеливая Олохи вымоталась на этих последних перевалах так, что уже и плакать не могла.
Наконец! Наконец завиднелись дымы родного села! Как там?..
В свой (бывший свой!) дом Сиантоли заезжать не стал, показал путь к усадьбе отца.
Подворье ещё разрослось и снова Сиантоли с трудом ориентировался среди построек. Но мастерские и дом были на том же месте. И первым его встретил… Гончар!
– Командир! Как я рад, командир! – весь перемазанный глиной, он прижимал к себе большой серый горшок с изящно отвёрнутым наружу горлом. – Гляди, командир, какие мы теперь лепим! Приходи, посмотришь. Отец твой на охоте, Синда с малышом дома.
– У отца сын?
Гончар засмущался, будто он был виноват.
– Да, Синда родила сына. Твой отец доволен, командир.
Будто в подтверждение, послышался детский плач. Из дома вышла Синда, увидела Сиантоли, поклонилась как высокому начальнику.
– Синда, как я тебе рад! Иди сюда. Посмотри, я не один приехал. Это… это моя… жена моя. Она болеет, помоги ей, ладно?
Синда с радостью помогла Олохи слезть с повозки, повела под руку в дом, приговаривая.
Сиантоли потянулся и тут же ойкнул – грудь болела сильно.
Отец со слугами привёз двух подсвинков. И тут же устроил пир. Сын вернулся!
Под утро уже вышли под звёзды.
– Как там моя? – спросил Сиантоли.
– Всё равно узнаешь… Родила она. В конце лета. Сына. Забудь её, сын.
– Я забыл. У меня теперь вон какая радость – Олохи! Поправилась бы…
– Ты сам поправляйся. Смотри, какое хозяйство – помощник нужен. Вместе мы такого наворотим! Первым делом, дом тебе построим…
Сиантоли болел ещё долго, до самой весны.
Ранней весной, когда скалы за рекой покрылись розовым цветом кустов хои кяфи 2*, Олохи умерла.
Синтоли ощутил, что вместе с Олохи умер и он.
1* Дун Ся – Восточное Ся (1215-1234 гг.) – чжурчжэньское государство, существовавшее на территории современного Северо-Восточного Китая, КНДР и юга Приморского края во время Монгольского-Цзиньской войны.
2* Хои кяфи – рододендрон амурский.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/05/28/1235
Книга вышла в издательстве Ридеро. Её можно приобрести в бумажном и электронном исполнении: https://ridero.ru/books/poslednyaya_krepost_imperii/
Свидетельство о публикации №217052801240