Последний ведьмак 2. часть 1 палач. рождение волка

ЧАСТЬ 1:
"ПАЛАЧ."
(рождение Волка.)

        И сказал царь своим сыновьям: кто увидит первый мой сон - получит пол царства. Кто увидит мой последний сон - получит целое царство. А кто увидит мой средний сон - тот будет править всем миром.
          Закрыл глаза царь, заснул, а сыновья сели возле него и стали ждать.
                (Русская народная сказка.)

1."находники."
    Изломанные слепящие молнии вытягивались через всё небо. Небо черное и ночное. Бездонное какое-то… Их вспышки озаряли мертвенным светом огромного чёрного волка, крутящегося на одном месте. Зверь стремительно уворачивался, отражая удары врага. Он то изгибался, то уходил в сторону, то кружил на месте, то вскидывал навстречу наседающему на него человеку передние лапы с длинными изогнутыми когтями. Зверь скалился, обнажая длинные белёсые клыки. Глухое раскатистое рычание, во всём подобное грому, вырывалось из его пасти. А когда молнии гасли, в тот миг темноту озаряли огненные глаза зверя. Человек стремительно нападал, стараясь нанести зверю смертельный удар длинным стальным клинком, но каждый раз волк уворачивался, и нападал вновь и вновь.
    Волк в очередной раз увернулся от меча воина и рванулся вперед. Сокрушительный удар выбил щит из рук человека и чудовищные когти скользнули по лицу, шее, груди. Когти зверя с лёгкостью разорвали звенья кольчуги и впились в податливую плоть, что укрывалась под неё. Воин взвыл от боли, страха и ненависти к противнику. Но не отступил! Они, человек и зверь, сцепились на мокрой от дождя траве. Человек клещом вцепился в густую чёрную шерсть, при этом стараясь как можно дальше держаться от мощных челюстей зверя и острых клыков.  Он изогнулся и вонзил в мохнатое тело волка ладонь холодной стали.
    Зверь вздрогнул. Оскалился. Зарычал! Но хватку ослабил и истекающий кровью человек вырвался из когтей. Воин, корчась от нестерпимой боли, отполз в сторону и замер. На тёмной траве осталась дорожка из выплёскивающейся из ран крови. Зверь же… Зверь не собирался отступать от своей цели так быстро. Он медленно приближался к лежащему человеку. Шаг за шагом. Он шёл вперёд уверенной поступью опытного охотника и воина. Волк остановился подле человека и глухое рычание вновь вырвалось из глотки зверя. Волк оскалился, обнажив длинные острые клыки. Черная густая шерсть у него на загривке вздыбилась. Казалось, волк сейчас бросится на человека и растерзает его на куски.
    Но волк этого не делал. Он щелкнул зубами у самого лица замершего человека, обдав того густым звериным духом, развернулся и скрылся во тьме ночи. Точно призрак…

***
    Олаф очнулся внезапно, как от толчка. Голова страшно гудела, а перед глазами расплывались темные пятна. Он лежал на полу, раскинув в стороны руки. Спина и конечности от холода, шедшего от пола, слегка потеряли чувствительность. Олаф попробовал подняться, но все мышцы в теле отозвались мучительной болью. Он снова растянулся на холодном полу и замер, пытаясь собраться с мыслями.
    Что это было??? Сон?.. Мысли никак не хотели давать ему ответы на возникающие вопросы.
    Его рубаха и перевязь с ножнами валялись рядом. Длинные светлые волосы, лицо, грудь и руки были покрыты причудливым рисунком из спёкшейся крови и начавшей подсыхать грязи. Олаф осторожно поднялся. Подобрал с пола рубаху, натянул через голову. Поверх рубахи нацепил перевязь.
    Он был дома. В безопасности. Олаф вздохнул полной грудью и подошел к небольшому оконцу. На улице всё ещё царил утренний полумрак. Ночная буря давно утихла, оставив после себя лужи, да густую росу, что серебристыми брызгами мерцала на траве и темно-зеленой листве. Где-то совсем рядом, в густом тумане, шуршал легкий ветерок, вероятно запутавшийся в густой листве деревьев. Олаф открыл створки окна шире, прислушался - тишина... Лишь густой, молочно-белый туман царствовал этим ранним утром. Олаф вновь глубоко вздохнул и замер, задумался, устремив свой взор куда-то вдаль. Да, этой ночью он вновь обращался в волка. И, что самое страшное, всё это было в реальной жизни, а не во сне!.. Воспоминания ужасной ночи роились у него в голове, словно рой растревоженных пчёл. Он вновь всё видел глазами волка. Вновь видел слепящие молнии, что вспарывали темные небеса. Видел лес. Но вовсе не этот, что окружал их обитель!  Тот лес был другим, совсем другим. Он был темный, дремучий, давно заброшенный... Олаф вдруг вспомнил окровавленное лицо человека, который лежал на мокрой земле и глядел ему, волку, прямо в глаза. Лицо человека, врага, было обезображено глубокими рваными ранами и залито кровью... Но в его глазах не было страха! Не было в них и боли... Там были лишь злость и ненависть к древнему врагу!..
    Легкий перестук копыт отвлек Олафа от мрачных мыслей. Он насторожился, до боли в глазах уставился в густой туман и, вдруг, отпрянул в сторону. Волчий инстинкт и на этот раз спас ему жизнь! Длинная стрела с чёрным оперением стремительно взрезала туманную пелену и ворвалась в раскрытое окно. Стрела ударившись о дальнюю стену, острый стальной наконечник высек несколько ярких искр, и улетела куда то вглубь комнаты.
    Темные фигуры всадников и пеших воинов медленно выступали из-за пелены тумана. Сперва они были подобны призрачным фигурам, проступающим сквозь молочную белизну тёмными пятнами. Но с каждым мигом они становились всё реальнее и реальнее.
    "Они явно не торопятся." - Отметил про себя Олаф, осторожно высовываясь в окно. "Значит, обитель уже окружены... Иначе они не чувствовали бы себя так уверенно..."
    Еще одна стрела влетело в окно и со скрежетом отскочила от стены. Другая клюнула каменный подоконник и упала к ногам Олафа. Воины медленно выходили из тумана. Их было много. Очень много. Человек двадцать всадников и раза в два больше пеших мечников. Воины все были высоки, широки в плечах. Роса серебристым налётом осела на до блеска начищенные медные латы и шлемы. Лица были скрыты за глухими забралами. Кривые мечи поблёскивал в рассветном полумраке. Всадники неторопливо ехали на черных жеребцах. Кони всхрапывали и вели себя беспокойно, будто бы чувствовали близкую опасность.
    Но не все из пришедших из леса были воинами. Даже сквозь туман Олаф видел мрачные фигуры всадников, закутанных в черные балахоны. Черная ткань складками спадала с их плеч и была стянута на талии широкими серебряными поясами. Лица их были скрыты в складках глубоких капюшонов. И в руках у них не было ни мечей, ни пик, ни луков. Всадники эти сжимали в руках длинные посохи, увенчанные человеческими черепами. Кости их были белы, как снег, и до блеска были они отполированы руками своих владельцев.
    А воины всё выходили и выходили из тумана. Плотная молочно-белая пелена немного рассеялся и стали видны лучники, в длинных серебристых кольчугах с бронзовыми пластинами на груди, плечах и спине. В руках их были длинные, почти в человеческий рост, луки. А колчаны за плечами были полны стрел. Вот лучники остановились, рывком натянули луки и стрелы вновь засвистели в воздухе.
    Нависшую тишину внезапно разорвал гулкий звон колокола. Набат! Кто-то всё же поднял тревогу! Дозорные на башне наконец то увидели подступившую опасность! И тут же обитель наполнилась тревожными звуками. Где-то жалобно зазвенели разбитые стекла, послышался скрежет стали о сталь. Топот гулко прокатился под высокими сводами и в зал вбежал Олег, с огромным луком в руках. Следом за ним бежал Мрак, могучий воин. Черные волосы его были растрепаны, белизна рубахи еще больше подчеркивала их черноту. Его правая рука безжизненно висела вдоль могучего тела. Кровавые пятна медленно растекались по груди и рукавами рубахи. Мрак страшно зарычал, взмахнув мечом зажатым в левой руке. Сталь сверкнула и по граниту пола покатилась окровавленная голова. Вслед за воином в зал вбежали находники. Их было много. Очень много. Мрак с криком бросился на них. Сталь зловеще заскрежетала, встретившись с вражескими мечами.
    - Олег... Олаф... Бегите!.. Ну же!.. - В отчаянии прохрипел Мрак, наносят страшный удар врагу. Огромный меч Мрака развалил врага почти пополам, от правого плеча до левого бедра. Кровь хлынула потоком из страшной раны, а поверженный воин упал, соскользнув с убившего его меча. И тут же упал еще один вражеский воин со стрелой в прорези забрала.
    Олаф метнулся к окну, но было поздно. Поздно! Воины подошли почти вплотную к стенам замка. Олаф выхватил из ножен меч и прыгнул в окно, навстречу врагам. Звериное рычание вырвалось из его груди. Разумом он чуял смертельную опасность, но бешенство оборотня заглушало голос разума. Еще в полете Олаф срубил головы двум ближайшим находникам. А приземлившись на ноги пронзил мечом третьего. Острый клинок вошел в тело, как в масло, и броня на груди воина не помогла. Олаф, с глухим звериным рычанием, бросился сквозь смыкающиеся ряды врагов. Сталь зазвенела о сталь. Олаф, словно берсеркер, бросался на мечи врагов и те расступались перед ним. Он сгорбился, лицо его исказилось в зверином оскале, глаза горели каким-то неестественным огнем. Покрытый с ног до головы своей и чужой кровью, он почти во всём уподобился Древним Богам, которые в глубокой древности сходили с небес на землю ради кровавых сражений и битв.
    Черный всадник внезапно преградил ему путь. Существо на коне протянуло вперед костлявую руку и Олафа накрыла волна непреодолимого страха и ужаса. Олаф замер на миг, отшатнулся назад и вновь ринулся вперед. Две стрелы очень кстати вонзились коню в шею. Конь захрипел, взвился на дыбы... А Олаф нырнул в сторону и взмахнул мечом, целясь всаднику в живот. Но меч пронзил лишь пустоту! Всадник успел соскочить с заваливающегося на бок коня. Он двигался необычайно быстро для обычного смертного человека. Существо в черном взвилось в воздух, одним махом перелетело через Олафа и мягко опустилось на землю у него за спиной. Воин резко развернулся. Сталь вновь со свистом взрезала воздух и вновь встретила пустоту. Всадник крутанулся на месте, чудом избежав страшного удара в грудь, и выставил перед собой посох с черепом. Страшные, непонятные Олафу, слова сорвались с губ всадника и порыв ледяного ветра сорвал с его головы капюшон. Олаф, не боящийся никогда никого и ничего, в ужасе отпрянул в сторону. Да! Это был вовсе не человек! На голове существа не было ни одного волоса. Кожа землистого цвета так сильно обтягивала череп, что, казалось, острые скулы вот-вот прорвут её. Нос был крохотный, тонкий и вздернутый кверху. Тонкие алые губы очень сильно выделялись на мертвенно бледном лице. Если эту безжизненную маску вообще можно было назвать лицом! Казалось, что на плечи безголовой куклы просто кто-то водрузил череп с намалеванными пурпуром губами. Глаза существа глубоко запали и пылали багровым огнем в глубине огромных темных глазниц. Они, эти жуткие глаза, то вспыхивали и разгорались, то приугасали, подергиваясь сверху черным налетом пепла.
    Олаф стоял, загипнотизированный взглядом твари. А всадник продолжал произносить зловещие слова. Его глаза вдруг вспыхнули особенно ярко и череп на посохе ожил. Он зевнул и оскалился в зловещей ухмылке, а в пустых темных глазницах вспыхнули языки густого чёрного огня! Именно так! Огня! В неестественно больших глазницах черепа переплетались и извивались языки чёрного колдовского пламени. Существо вскинуло посох вверх и черный огонь тут же вырвался из глазницы черепа!.. Вырвался, но не достиг своей цели. Тварь дрогнула, хватаясь сухой костлявой рукой за грудь и ломая при этом древки стрел.
    Олаф прорвался сквозь линию воинов находников. Вслед за ним вырвался и Олег. Они скрылись в лесу, оставив позади гущу боя, и залегли неподалеку от крепости, скрываясь в густой траве на берегу небольшого лесного озера. Сражение длилось недолго. Находники быстро ворвались в замок. Большинство его обитателей еще спали. А те, кто попытался оказать хоть какое-то сопротивление, были буквально изрублены на куски или расстреляны лучниками практически в упор. Беглецы видели, как после сражения находники подпалили замок и скрылись в лесу. Пленных не брали и ценностей тоже не искали. Просто уничтожили попавшихся на пути иноверцев... Быстро и жестоко.
    Огонь разгорался медленно, нехотя. Он лениво лизал большие каменные блоки, из которых были сложены стены обители и которые гореть то не могли, но все равно разгорался. Пламя поднималось всё выше и выше, пожирая деревянные перекрытия и скарб проживающих в обители людей, пока не охватило всё здание. А оно, надо сказать, было очень большим. Массивное, почти квадратное, двухэтажное здание занимало большую часть лесной поляны. Стены были сложены из блоков черного камня, украшенного снаружи причудливой лепкой и барельефами. Прямо из центра крыши основного здания поднималась высокая дозорная башня, высотой своей достигавшая верхушек самых высоких деревьев... Замок был очень красив, но огонь безжалостно уничтожал его...
    - Стой!.. Олег, стой!.. - Закричал Олаф, хватая Олега в охапку и валя его наземь. Олег бился в могучих руках Олафа, вырываясь, но ничего поделать не мог.
    - Там же наши братья!.. Надо помочь!.. Спасти!..  - Кричал он, силясь вырваться из цепких объятий Олафа. Но тот лишь еще сильнее вдавливал Олега в сырую от росы землю.
    - Они все мертвы, Олег... Мертвы!.. - Прохрипел в ухо Олегу Олаф. Он тоже хотел кричать и биться о землю от своего бессилия помочь братьям. На душе было погано. Пусто как то… Что то вдруг изменилось в нем. Вся жизнь перевернулась в один миг. Сердце ожесточилось, а душа ныла и болела, скорбя по погибшим.
    - Ты им уже ничем не поможешь, Олег. - Тихо говорил Олаф. - А если пойдешь туда, то и сам отправишься в Вирий вслед за ними...
    Олег перестал вырываться. Он зарылся лицом в траву и затих. Плакал.
    - Что же мы будем теперь делать, Олаф? - Вдруг спросил Олег, поднимаясь с земли.
    Олаф ответил не сразу. Думал, что сказать другу. Для себя то он всё давно решил, но он не знал - пойдет Олег с ним или нет.
    - Подождем здесь немного. - Наконец произнёс он. - Вдруг кто то еще, кроме нас, избежал объятий Костлявой...
    Ждали они недолго. Вскоре послышались шаги, треск ломающихся сучьев, шорох листвы и ругань. Кто-то ломился сквозь непролазные заросли орешника, которые плотным кольцом окружали озеро. Ветви на противоположном берегу зашевелились и, внезапно расступившись в стороны, пропустили на берег озера двух воинов. Лица их были исцарапаны, волосы растрепаны. Одежда их была обожжена пламенем и забрызгана кровью. Беглецы не сразу узнали их. Это были братья Ярополк и Боромир. Оба высокие и могучие воины. На плечах, на огромном щите, они несли третьего воина - Мрака. Он был мертв...
    Мрак лежал на боку.  Его густые черные волосы были опалены огнем, а на руках и спине виднелись огромные пятна страшных ожогов. Лицо и грудь были иссечены глубокими ранами, а из спины темной щетиной торчали вражеские стрелы... И их было много. Очень много. "Это и лишило его жизни..." - Подумал Олаф, оглядывая безжизненное тело воина. Он знал Мрака много лет и теперь никак не мог поверить в его смерть.
    К захожу солнца к беглецам присоединились и остальные братья – воины. Все те, кто выжили после утренней резни и страшного пожара. Сперва пришел Святослав, высокий и широкоплечий воин с белыми коротко остриженными волосами. За ним пришел Светозар. Он был всем подобен Святославу. Такой же высокий и стройный, но в плечах немного шире. Светлые волосы его были стянуты на лбу кожаным ремешком и заплетены в длинную тяжелую косу. Затем, уже ночью, пришли Святогор и Клык. Святогор - высокий и могучий, с черными, как смоль, длинными волосами, собранными в "хвост". Клык же был низок, но его плечи были почти вдвое шире, чем у Святогора. Его голая, как колено, голова, да и лицо тоже, была покрыта старыми проболевшими шрамами.
    Последним к свету костра пришел Бран. Он появился из стены непролазных зарослей почти под самое утро, когда ночь особенно темна и мрак непрогляден. Он в ярости бранился, продираясь сквозь заросли орешника. Бран был низок ростом, с короткими и толстыми, как бревна, ногами и длинными руками с большими короткопалыми ладонями. Он был широк в плечах и мускулист. Его черные длинные волосы, слегка посеребрённые сединой, были рассыпаны по могучим плечам и спине. В руках он держал двухсторонний боевой топор, оба полукруглых лезвия которого были покрыты темной, запекшейся уже, кровью.
    Всю ночь воины держали совет и решили, что находников нужно покарать. Кровью врагов они решили смыть с себя ту горечь, что наполнила их души после гибели Ордена. И смертью должны были заплатить находники за всех тех, кто погиб от их рук. Но сперва воины решили отдать последний долг Мраку. Они обмыли его тело в холодных водах озера, смывая с него копоть, кровь и грязь. Облачили в одежды. Длинные волосы заплели в косу. Нарубили дров, натаскали хворосту и сушняку для погребального костра. А потом, на вершину высокого холма из хвороста, положили Мрака. На грудь его положили меч, а руки сложили поверх витой рукояти. Казалось, что Мрак лишь на миг прилег отдохнуть, что он лишь заснул и вот-вот проснется... Но этому не суждено было случиться. Мрака уже не было с ними. Его дух отошел в чертоги Одина и они, его друзья и братья, должны были отправить туда же и его тело. Воины обступили погребальный костер со всех сторон и подожгли хворост. Огонь разгорелся быстро. Великий Агни становился всё сильнее, всё могущественнее. Вскоре тело Мрака скрылось в алых языках огня и воины запели. Скорбные слова древней песни медленно срывались с их губ и уносились вместе с дымом костра куда то ввысь, в чистые предрассветные небеса. Они пели и каждый желал себе той же участи, что досталась Мраку.

***
    Собирались друзья недолго. Еще до полудня они отправились в путь через леса. Враг оставил после себя чёткий след, сбиться с такого было трудно. След то терялся в густой траве, то появлялся вновь. Он петлял и кружил по лесу, точно заяц убегающий от охотника. Находники явно не знали леса и давно сбились с пути. Оно и понятно. В этих краях они были чужаками. Под конец второй седьмицы лес закончился. Древесные стволы расступились в стороны и воины вышли на берег реки. Яркое солнце, после лесного полумрака, больно ударило по глазам. Жмурясь и прикладывая ладонь к глазам, Олаф стоял и вглядывался вдаль. Река, преградившая им путь, была широкой. Ровная водная гладь ее блестела и переливалась в свете полуденного солнца. За рекой возвышался крутой зеленый берег постепенно переходящий в равнину. И только где-то там, вдали, у самого виднокрая, виднелась темно-зеленая полоска нового леса. Другого. Чужого уже для них самих.
    Клык глубоко вздохнул и присел на берегу, опустив босые ноги в чистые голубые воды неизвестной реки. Он закрыл глаза, подставив лицо ласковым лучам солнца. Рядом с ним тяжело опустился Бран и, отложив в сторону топор, спросил:
    - Хотел бы я знать, где они переправились?
    - Здесь был мост. - Промолвил Олег, указывая рукой в прозрачные воды. Там, на самом дне реки, виднелись обгорелые и расщепленные остатки свай. Там, где огонь их не тронул, древесина была совсем свежей. Не успела еще потемнеть и не обросла тиной.
    - Чисто сработали. - Бросил Клык, отрываясь от созерцания водной глади.
    - А может это и не они спалили мост? - Вмешался в разговор Боромир. Он сидел чуть в стороне от остальных и вострил куском песчаника клинок.
    - Они, не они... Какая разница то?.. - Зло прохрипел Бран, поднимаясь с теплой земли. - Находники прошли здесь, по этому мосту, и мы должны идти за ними.
    Сказал, как отрезал.
    Воины переправились через реку лишь на закате. Река оказалась глубокой и воды её были прохладными. Мокрые и продрогшие до костей друзья поднялись на крутой берег и замерли. Они были поражены красотой заката, что предстал перед сейчас ними. Небо было чистое, прозрачное и бездонное. Большое алое солнце медленно опускалось за далёкий виднокрай, окрасив зелень далекого леса в багровое. Солнце медленно уходило с небесного свода и небо меняло свой цвет. Сперва оно было нежно-розовым, потом стало красным как огонь. А потом пылающий виднокрай стал темнеть. Яркие краски поблекли, смешались с синевой наступающей ночи. Наконец небо окончательно потемнело и появились большие сверкающие звезды. Они мигали и переливались на темном бархате ночного небосвода, точно россыпи адамантов. Друзья были поражены этой красотой. У себя в лесу такого они никогда не видели.
    И вновь дни потекли за днями. Пошла третья седьмица их путешествия. Степь оказалась не такой уж и ровной, как казалось с того берега безымянной реки. Тут и там, до самого леса, возвышались широкие невысокие холмы, между которыми пролегали глубокие ложбины заросшие высокой степной травой. Теперь друзья передвигались в основном ночами, а днем прятались в тени ложбин от палящего степного солнца.
    Жаркие дни тянулись медленно, а прохладные короткие ночи пролетали почти незаметно. День проходил за днем и каждый вновь наступающий был в точности похож на предыдущий, уже прошедший день. Воды в степи было мало, не то что в лесу. Лишь изредка в густой траве ложбин попадались чистые и прозрачные ключи. Еды тоже было мало. Питались мелкими степными птицами да зверьками, которые жили в неглубоких норах буквально прямо под ногами. Воины похудели. Долгий путь утомил их. Кожа на лицах и телах сделалась смуглой, потемнев от лучей жаркого солнца. 
    Третья седьмица кончилась, началась четвертая, когда друзья наконец подошли к лесу. Этот лес был темный. Чужой лес. Высокие могучие деревья стояли перед воинами плотными рядами, переплетясь между собой большими узловатыми ветвями с темной листвой. Они будто бы не хотели пропускать чужаков под свой полог.
    У самого леса, на вершине особенно большого холма, стояла небольшая деревушка окруженная высоким тыном. В первых лучах восходящего солнца друзья увидели каких-то существ, что сновали около большой дыры в бревенчатом тыне. Существа были маленькие, коренастые, с длинными руками и непомерно большими головами. Они были с ног до головы закутаны в звериные шкуры и у каждого в руках сверкал, в лучах восходящего солнца, широкий кривой меч. Лица их были просто ужасны! Складывалось впечатление, будто кто то в шутку скрестил лик человека со звериным. Маленькие, налитые злобой глазки; острые вздернутые к верхушки носы, с вывернутыми наружу ноздрями; большие выпирающие скулы и толстые губы, из-за которых выглядывали в вечном оскале желтые звериные клыки.
    - Зурги... - Пробормотал Олег, ни к кому конкретно не обращаясь.
    Воины залегли у подножия холма, стали наблюдать. Тварей было очень много. Сперва они просто ходили возле тына, будто искали что то. А затем разделились на две группы. Малая, несколько десятков Зургов, перегородила пролом в стене. А большая, около сотни хорошо вооруженных существ, ушла в деревню. Они явно что-то искали и Олаф хотел понять - что именно. Вскоре утреннюю тишину разорвали гортанные крики и лязг стали. Толпа Зургов вылетела из пролома, а вслед за ними показался человек. Он был обнажен до пояса и крутил над головой огромным молотом, раздавая удары направо и налево. Зурги всем скопом бросились на него, но огромный молот лишь еще больше окрасился темной кровью. Тяжелый молот то с гулом и свистом рассекал воздух вокруг могучего кузнеца, то с хрустом и чавканьем опускался на очередного неудачливого противника.
    - Он долго не продержится!.. - Прохрипел Бран, вскакивая с места, но Олаф железной хваткой вцепился ему в руку.
    - Стой, Бран! – Спешно зашептал он прямо в ухо друга. - Еще не время. Пускай из деревни сперва уйдут те, ради кого он отдает свою жизнь. Он храбрый воин и Один уже распахнул пред ним Небесные Врата.
    Кузнец продолжал медленно двигаться по склону холма, уводя вслед за собой толпу Зургов. Они окружили его со всех сторон и непрестанно бросались на него. Молот крутился в руках кузнеца, время от времени опускаясь на головы врагов. Он наносил быстрые мощные удары то справа от него, то слева. Зурги злобно рычали, что-то кричали на своем гортанном языке, но пока не могли одолеть кузнеца. Они кружили вокруг него и толкались, но толку от этого не было никакого. Они только мешали друг другу и всё.    
    Олаф на мгновение отвлекся от схватки и бросил взгляд на тын, чуть левее дыры. Маленькая белесая фигурка на мгновение мелькнула над тыном и тут же скрылась в густой траве у подножия стены. Кажется, что её никто и не заметил. Фигурка затаилась в высокой траве, метнула быстрый взгляд на пролом в стене и бросилась прочь, к недалекому лесу.
    Но беглеца заметил не только Олаф! Как только фигурка отделилась от тына, вслед за ней тут же бросилось несколько десятков Зургов. Человечек бежал, часто спотыкаясь в высокой траве и оглядываясь на быстро приближающихся Зургов.
    "- Не успеет..." - Вдруг подумал Олаф. "- Не успеет! "
    Он вскочил и не таясь побежал к деревне, крича на бегу товарищам, чтобы они помогли беглецу скрыться. Пришло время действовать решительно. Воины разделились на две группы и побежали в разные стороны. Олег, Боромир и Бран побежали вслед за Олафом; а Ярополк, Святослав, Клык, Святогор и Светозар побежали к темному лесу, наперерез светлой фигурке и Зургам, что преследовали беглеца.
    Олаф врезался в толпу Зургов. Прежде чем твари поняли, что к чему, его меч сразил троих. А твари оказались не такими уж и низкорослыми, как показалось изначально. Зурги были ростом ему по плечо и очень широки в плечах. Бран, что-то громко крича, ворвался в ряды врагов вслед за Олафом. Его боевой топор со свистом рассек воздух и с хрустом развалил тело ближайшего Зурга пополам. Сталь пронзительно зазвенела, ударившись об широкое лезвие топора, и рассыпалась дождем сверкающих искр. В руках Зурга осталась лишь рукоять меча и тот продолжал сжимать её, удивлённо таращась на обломок лезвия. Бран нанёс быстрый удар, отшвыривая со своего пути растерявшегося противника, и побежал следом за Олафом. 
    Олаф, тем временем, вырвался далеко вперед и был в самой гуще сражения. Он без устали вращал клинком, прорубаясь сквозь сплотившиеся ряды Зургов. Клинок в его руках превратился в едва заметный сверкающий кокон, окружающий воина с головы до ног. Сталь со свистом рассекала воздух, скрежетала в гневе и звенела, встречаясь с вражескими клинками. Олаф почти добрался до кузнеца, когда тот внезапно дрогнул и стал оседать на землю. Его глаза, серые как осеннее небо, закатились, а лицо исказилось от мучительной боли. Пудовый молот выпал из внезапно ослабевших рук и кузнец рухнул на бок, уткнувшись лицом в траву. Олаф в ярости захрипел, стискивая рукоять меча до боли в пальцах. Дикая и непреодолимая ненависть вспыхнула в его груди. Он глядел на окровавленное тело человека, который был ему даже незнаком, и не мог поверить в то что опоздал. Не успел всего лишь на мгновение! Могучий кузнец лежал на земле. А из его спины торчали длинные стрелы с чёрным оперением, пробившие тело человека насквозь...
    Неприятный холодок вдруг пробежал по спине Олафа и он чуть отклонился в сторону. Черная стрела просвистела у самого уха, пронзив то место где мгновение назад была его голова. Инстинкт, непонятный звериный инстинкт, вновь спас Олафа от верной смерти. Олаф выкинул меч вперед, пронзая очередного Зурга, перекатился через голову и замер на месте. Напротив него, у самого тына, стоял огромный Зург с высоким пластинчатым луком в руках. Древесина, из которой лук был сработан, была чёрной. Плечи были причудливо выгнуты и составлены из множества пластин, хитроумно наложенных друг на друга и скрепленных между собой. Туго натянутая тетива поблескивала металлом. Олаф подивился необычному оружию. Рядом с этим луком большой боевой лук Олега казался просто детской игрушкой...
    Этот Зург был высок, даже немного выше Олафа. На голову себе он нахлобучил стальной шлем, с турьими рогами по бокам. Из под звериных шкур, укрывающих его тело, тут и там выбивалась мелкая стальная кольчуга. Ее мелкие колечки сверкали и переливались в лучах солнца, точно рыбья чешуя. Зург злобно оскалился, бросив взгляд на замершего воина. Красные звериные глазки недобро сверкнули и засветились едва приметным колдовским огнём. Зург стремительно наложил на тетиву новую стрелу, быстрым движением натянул тугой лук и разжал пальцы. Стрела с шипением полетела вперёд, промчавшись возле щеки Олафа. Он даже почувствовал, как оперение пролетающей мимо стрелы задело кожу. 
    Неприятный холодок пробежал по его спине. Воин обернулся и его взгляд встретился со взглядом Боромира. Черная стрела ударила того в грудь, пробив кольчужную рубаху и плоть под ней. Боромир сдавленно вскрикнул, судорожно дернулся и опустился на колени, оперевшись на рукоять тяжелого двуручного меча. В его глазах не было страха перед смертью. Наоборот, он ждал её. Он давно уже искал случая повстречаться с Костлявой... Боромир, скрюченными судорогой пальцами, выдернул из своей груди стрелу и медленно поднялся. Казалось, что он совершает невозможное. Его огромный меч взвился в воздух, точно пушинка... Но злобное шипение рассекло воздух вновь и в глазнице Боромира расцвело чёрное оперение вражеской стрелы. Меч вырвался из рук падающего воина и упал на головы Зургов, собирая последнюю кровавую дань во славу своего павшего господина.    
    Злобное звериное рычание вырвалось из груди Олафа и он бросился на Зурга-лучника. Тот не успел натянуть тетиву в третий раз. Олаф рубанул мечом по луку и тот разлетелся на части. Тварь глухо зарычала и глаза её полыхнули ярким огнем. Олаф ударил вновь. Но Зург поймал его клинок своей рукой-лапой. Она была большой, короткопалой, с длинными звериными когтями. Зверь рывком вырвал из рук воина меч и ударил того в грудь другой лапой. Олаф отлетел в сторону и растянулся на земле, а Зург склонился над ним, сверкая горящими глазами и скалясь. Только сейчас Олаф понял, что это существо на самом деле не было Зургом. Не было оно и человеком. Олаф заглянул в его горящие ненавистью глаза и увидел в них самого себя. Себя - в облике беспощадного волка-оборотня.
    - Хал... - Прорычала тварь в лицо человеку, обдав его при этом непереносимым смрадом мертвечины.
    - Хал... Орт'Хал!..
    Тварь занесла руку для удара, целясь острыми когтями в горло Олафа, но вдруг вздрогнула и резко обернулась. Олег, с окровавленным и выщербленным мечом, со всей дури ткнул тварь в спину!.. Но его меч лишь скользнул по стальным кольцами кольчуги. Тварь извернулась и бросилась на Олега. Бросилась в прямом смысле этого слова. Бросилась, точно дикий зверь. Зурги же, напуганные не меньше чем люди, расступились в стороны, окружив место схватки плотным кольцом.
    " Они боятся. " - Мелькнула в голове Олафа безумная мысль. " Они до смерти боятся, но не нас, а своего вожака -  оборотня..." 
    Зверь, злобно рыча, набросился на Олега. Он сшиб его с ног и повалил на землю, впиваясь острыми когтями и клыками в живую плоть. Вырывая из тела воина окровавленные куски!..
    Бран с ревом прорвался сквозь толпу Зургов и со всей силы опустил свой страшный топор на широкую спину зверя. Оборотень изогнулся, захрипел от ярости и попытался достать Брана когтями, но тот ловко отскочил в сторону. Его боевой топор вновь сверкающим полукружьем рассек воздух и с хрустов врезался зверю в грудь. Черная дымящаяся кровь брызнула из страшной раны, окатив Олега и Олафа с ног до головы. Зверь судорожно захрипел и упал на бок, силясь отползти куда-то в сторону. Но Бран, не долго думая, довершил начатое им дело. Он высоко вскинул топор и опустил широкое лезвие на шею оборотня! Большая почти круглая голова страшным мячом отскочила от тела и замерла у ног своего палача. Глаза оборотня пылали, губы скалились в презрительной ухмылке, обнажив при этом страшные окровавленные клыки... Его голова всё еще была жива! Она зарычала, захрипела, силясь что то сказать, и с большим трудом выдавила из себя слова на одном ей ведомом языке:      
    - Читс... А... Клахос... Орт... Орт 'Хал...
    - Побереги слова для своих Чёрных Богов. - Злобно просипел Бран голове и опустил на неё топор, на этот раз развалив голову зверя точно обычное полено

2."лесной хозяин."
    Когда Олаф, Бран, Боромир и Олег скрылись в гуще Зургов, остальные воины побежали наперерез бегущей к лесу светлой фигурке. Зурги почти нагнали беглеца, когда воины наконец настигли их. Стычка была короткой и жестокой. Они быстро порубили рычащих от ярости тварей и скрылись в лесу вместе с беглецом. Весь остаток дня они проплутали в лесных дебрях в поисках подходящего места для ночлега. Странным был этот лес. Не таким он был, как все предыдущие виденные друзьями леса. Деревья в лесу были могучие, высокие и древние. Их стволы, в три обхвата толщиной, снизу были густо облеплены густым темно-зеленым мхом. Причем, мох этот рос со всех сторон ствола и поэтому даже опытным охотникам затруднительно было определить правильное направление пути. Земля под ногами тоже была укутана мягким мхом, палой листвой и хвоей. Мало того, что ноги людей по щиколотку тонули в этом лесном ковре, так из земли еще то тут то там выпирали толстые кривые корни деревьев-исполинов, которые так и цеплялись за ноги не давая ступить им и шагу. Большие разлапистые ветви - те что пониже цеплялись за одежду, хлестали и царапали лица людей, путались в волосах. Лес шуршал и шумел своей темной, почти что чёрной, листвой. Он будто бы гневался на людей, которые так бесцеремонно вторглись в его владения.
    Весь день беглецы проплутали в лесном полумраке. На исходе дня, когда солнце уже заходило за далекий виднокрай, друзья набрели на избушку. В лесу стемнело очень быстро и поэтому друзья сперва приняли избушку за крутой, обросший травой и мхом, холм. Одинокая избушка, крытая дерном, сиротливо ютилась между исполинскими стволами древних деревьев. Стены, сложенные из неохватных бревен, обросли мохнатым густым мхом. Под углы венцов были подложены огромные камни, намертво вросшие в землю. Крутая крыша, густо обросшая травой, в сумерках леса походила на горб лесного чудовища, которое лишь на миг прилего отдохнуть на лесной подстилке и в любой момент готово было пробудиться от чуткого сна. Толстая крепко сбитая дверь избушки была распахнута, зияя темным провалом. По бокам двери темными бездонными провалами зияли окна. 
    - Эй!.. Есть тут кто?!. – Осторожно произнес Святослав, переступая порог давно заброшенной избушки. Но в избушке никого не оказалось и беглецы решили пожить в ней несколько дней, пока не подтянутся остальные члены отряда.
    В лесном домике оказалось довольно-таки уютно. Снаружи избушка казалась маленькой, но внутри было просторно и места хватило всем. Стены одной большой комнаты были обшиты светлыми деревянными панелями и увешаны шкурами животных. Низкий земляной пол был выстлан мелким речным песком. В центре комнаты находился очаг, обложенный круглыми камнями величиной с голову человека. Вскоре яркий огонь уже во всю пожирал хворост, сложенный внутри очага. Его оранжевые и красные всполохи весело плясали на стенах избушки, разгоняя тени по самым дальним углам. Слева, прямо у окна, вдоль стены стоял длинный стол сложенный из толстых не оструганных досок. У стола стояли широкие крепко сколоченные лавки. У задней стены лежало сено. Не такое свежее, как хотелось бы, но всё же. А у правого окошка стоял еще один стол, но поменьше и по уже. Этот стол был весь изрезан и иссечен ножами, а над столом, на широкой и длинной полке, была сложена нехитрая кухонная утварь.
    Друзья, не долго думая, сготовили себе ужин и стали готовиться к ночи. Ярополк и Святослав отправились в лес за лапником для постелей. Светозар и Святогор пошли искать воду. Знали они, что испокон веков люди строили себе жилища вблизи воды. И они не ошиблись. Прямо за избой, почти из под самой стены, бил ключ. Вода, чистая и студёная, с мелодичным журчание вырывалась из под земли и почти сразу же пряталась от людских глаз вновь, пропадая в густой лесной подстилке из мха.
    Клык же был оставлен в избушке с беглецом, мальчишкой лет десяти - одиннадцати. Одет мальчик был в серую рубаху, расшитую у ворота причудливыми птицами, и в черные штаны. Черные, как смоль, волосы были коротко острижены спереди, а сзади плавно переходили в небольшой "хвост". 
    "Обычный мальчишка... " - Думал про себя Клык, глядя на подопечного. "И надо было ради него так рисковать..."
    Клык глядел на мальчика, а тот, в свою очередь, смотрел на воина. И когда их взгляды встретились, Клык не смог выдержать и отвернулся. Он не смог выдержать взгляда этого странного ребенка. Не мог глядеть ему в глаза. Воину казалось, что ясные голубые глаза мальчика не просто смотрят на него, а заглядывают в самую его душу, просвечивают его своей чистотой насквозь. Клык, бывалый воин, наёмник и убийца, не мог понять, что сейчас с ним происходит. Он чувствовал, что какая-то сила исходит от этого ребенка, сила древняя и очень могущественная. Но Клык так же знал и чувствовал, что сила этого мальчика служит не Тьме, а Свету.
    Ночь в лесу была тёмная и тихая. Ни единого лучика звездного света не просачивалось на землю сквозь густые кроны исполинских деревьев. Ни единый звук не нарушал мертвой тишины спящего леса. Лишь изредка шелестел легкий ветерок, запутавшийся в тёмной листве. Под самое утро, незадолго до рассвета, с пыхтеньем и невнятной руганью в избушку ввалился Бран. Следом за ним появился Олег.
    - А где Олаф и Боромир? - Осторожно спросил Светозар, поднимаясь со своего места.
    - Олаф подойдет позже. - Бросил Светозару Бран. - А Боромир... Боромир будет ждать нас в Небесном Граде вместе с Мраком...
    На этом разговор был окончен. Бран и Олег быстро побросали своё добро на широкий стол, умылись и, плюхнувшись на заранее подготовленные лежаки, тут же уснули.
 
***
    Утро в лесу выдалось хмурым. Робкие лучи восходящего солнца едва-едва пробивались сквозь густую листву исполинских деревьев. Вся земля была скрыта густым туманом, который медленно растекался между Древесными стволами точно разлитое молоко. Белоснежный густой туман клубился и нехотя перетекал с места на место, точно живое существо, лишенное волей Творца какой-либо определенной формы. Но вот солнце взошло повыше и последние лесные тени поспешили поскорее спрятаться в самые дальние и тёмные овраги древнего леса. Туман тоже постепенно рассеялся, испугавшись жарких солнечных лучей.
    В этот день друзья поднялись поздно и сразу после завтрака каждый занялся своим делом. Олег и Святогор ушли на охоту, захватив по дороге с собой и Святослава. Светозар тоже ушел в лес, искать какие-то ему одному ведомые травы. Ярополк возился в избушке, гремел кухонной утварью. Клык вертелся у распахнутой избной двери, пытался приладить к ней толстый дубовый засов, который нашел в дальнем углу утром. Дверной косяк немного перекосило от времени и засов никак не хотел вставать на свое место. Клык вертел его в руках, прилаживая к двери то с одной сторон, то с другой. Но всё равно ничего не выходило. Упрямый засов никак не хотел вставать на свое законное место. Клык бранился, в гневе бросал упрямую болванку на землю, но вскоре поднимал засов и всё начиналось сначала.
    Бран сидел на чурбачке, прислонясь спиной к стволу огромного дерева, и правил свой топор куском песчаника. "Вжик - вжик, вжик - вжик," - скрипел точильный камень, скользя попеременно то по одному полукружию лезвия, то по другому.
    - Слушай, парень, а тебя как звать то? – Внезапно спросил Бран у мальчишки, который сидел перед ним прямо на теплой земле и разглядывал его боевой топор.
    - Филин. - Откликнулся мальчик, заглядывая Брану в глаза. И добавил. - А ты гном?          
    - С чего ты взял?.. - Выдавил из себя Бран, уставившись на Филина. - Не гном я вовсе...
    Бран никак не мог взять в толк: почему ребенок решил что он гном? "Ну, невысок я ростом... Ну, плечи широкие... И что???" - Рассуждал Бран про себя. "Дык, что мне, вешаться теперь что ли из-за этого?!."
    Бран отложил в сторону точило и повертел в руках топор, наблюдая за солнечными бликами, которые плясали на полированных лезвиях.
    "Может это из-за гномьей секиры?" - Подумал вдруг Бран. "Дык, она мне еще от моего деда досталась... Не бросать же добро то... Да и привык я уже к ней..."
    Так и беседовал Бран с маленьким Филином до самого вечера. Многое рассказал Бран Филину, но и многое узнал он от не по годам мудрого мальчишки. Слушал Бран сказки старого Егора и дивился силе Тьмы, что в миг охватила весь мир древнего Тэллуса. Но еще больше Бран дивился доблести людей, которые преградили дорогу Тьме и погибли.
    Незаметно в древний лес вошел сумеречный вечер, а вслед за ним подоспела и сестрица его - тёмная ночь. Это была их вторая ночь в древнем лесу. Филин долго не мог уснуть этой ночью. Он всё возился на лежаке, пытаясь улечься поудобнее, ворочался с боку на бок. Но что бы он не делал - сон всё равно не шел. Мрачные мысли лезли в голову. Неясная тревога холодила сердце и душа трепетала в страхе перед неведомой опасностью. Филин задремал было тревожным сном, но внезапно проснулся, точно от толчка в плечо.
    Было далеко за полночь и ночная темнота во всю властвовала на земле. В комнате было темно. Густая непроницаемая тьма окутывала Филина с ног до головы. Он лежал на спине, широко раскрыв глаза и силясь хоть что то увидеть. Тупая боль вдруг сдавила его грудь и дышать стало очень трудно. В голове всё зашумело. Кровь надрывно застучала в висках, в ушах зашумело. Филин хотел закричать, но не смог. Страх охватил всё его существо. В ужасе он дернулся в сторону и только тогда понял, что тело больше не подчиняется ему! Волна еще большего ужаса накрыла его и… Филин услышал шаги.
    "Бух... " "Бух... " "Бух... "
    Кто то большой и могучий шел к избушке. Тяжелые шаги гулко звучали в тишине ночи. Бревна стен жалобно заскрипели, стекла задребезжали в маленьких окнах и порыв ледяного ветра опахнул Филина. Могучие шаги затихли. Кто то замер напротив Филина. Но мальчик никого не видел! Он просто точно знал, что некто большой и очень могучий склонился над ним. Филин чувствовал Силу, что исходила от этого существа. Силу исполинскую и очень древнюю. Филин весь сжался в комочек под взглядом лесного Хозяина и выдавил из себя:
    - К добру или к худу?.. - Проговорил он одними губами и зажмурился, ожидая что существо починить ему вред.
    «К ху-у - ду-у-у!..» - Прогудел под самой крышей избушки могучий голос Хозяина и всё пропало. Тупая боль тут же отпустила грудь Филина и странное оцепенение спало с тела. Филин в ужасе содрогнулся всем телом и метнулся к Брану. Воин вздрогнул и проснулся, когда рука мальчика вцепилась в его руку.
    - Ты чего? - Прохрипел Бран.
    - Хозяин приходил... - Только и смог выдавить из себя Филин. Его била крупная дрожь и липкий холодный пот крупными каплями выступил на мертвенно бледном лице.
    Непроницаемая тьма в комнате вдруг рассеялась, став темно-багровой. Стекла окон засверкали алым, рассекая сгустившуюся в комнате тьму огненные блики. "Не иначе, что то горит снаружи..." - Подумал было Бран и вскочил, пытаясь растолкать товарищей.
    Избная дверь содрогнулась от страшного удара и разлетелась в щепу. А в комнату ворвался высокий воин. Тело его было затянутое в длинную кольчужную рубаху. Ноги защищали высокие поножи. Руки до локтей были защищены наручами и латными рукавицами. Лицо же его было скрыто под устрашающей стальной маской, что была намертво припаяна к шлему. В руках воин сжимал широкий топор из черной вороненой стали.
    Светозар метнулся к нему, но воин шевельнул рукой и черное полукружье стали рассекло воздух. Удар был очень быстрым. И очень сильным. Светозар вскрикнул и отлетел к стене. Его окровавленное тело глухо ударилось о стену и затихло. Уже навсегда...
    А воин шагнул с порога в комнату и заговорил.
    - Мне нужен Палач! - Голос его дребезжал и хрипел из под стальной маски. - Отдайте мне Палача и я сохраню вам жизни! 
    - Воин, мы не знаем о ком ты говоришь. - Проговорил Святослав, выступая вперед. - Никого из нас не кличут Палачом и никогда так не звали.
    - Ты лжешь! - Взревел чужак.
    Святослав метнулся в сторону, увертываясь от чудовищного топора, но не успел. Его рука, отсеченная по локоть, упала на землю. Святослав захрипел от боли и, хватаясь за окровавленный обрубок здоровой рукой, рухнул на колени. Глухой каркающий смех вырвался из под маски неизвестного воина. Черная сталь вновь со свистом рассекла воздух и голова Святослава отлетела в сторону, а тело, нелепо раскинув руки, стало заваливаться назад. Бран видел всё это, как сквозь туман. Кровавая пелена медленно застилала его взор, а в груди всё закипело от лютой ненависть к врагу.
    Время как будто бы остановилось для Брана. Один короткий миг растянулся буквально до бесконечности. Бран видел, как тело Святослава упало на земляной пол и воин, Кронас, неторопливо шагнул навстречу Клыку. Черное лезвие в руках Кронаса сверкало и переливалось в красном свете огня, что лился откуда то снаружи. Клык взмахнул широким мечом, вкладывая в удар всю свою силу. Сверкающая сталь прорезала воздух и замерла у самого лица Кронаса. Тот просто поймал обоюдоострый клинок свободной рукой и легким движением кисти переломил его. Клык в изумлении отпрянул назад, но споткнулся и растянулся на полу, сильно ударившись головой о камни очага.
    Филин крепко прижимался к боку Брана и это вывело воина из страшного оцепенения. Он отстранил мальчика от себя и с глухим ревом бросился вперед. Сталь сшиблась со сталью. Лязг и скрежет заглушили все другие звуки. Кронас был сильным бойцом и Бран понимал это. С каждым новым выпадом Брану было всё труднее и труднее отражать чудовищные удары незнакомца. Боковым зрением он увидел Ярополка и Святогора, которые с обнаженными мечами юркнули в разбитую дверь. В руках Ярополка бился Филин. Мальчик вырывался из рук, упирался, что то кричал, но цепкие руки Ярополка не отпускали его. И еще Бран увидел, или скорее почувствовал, Олега. Тот стоял немного позади него и спешно натягивал на свой лук тетиву.
    - Уходи... - Что было сил крикнул ему Бран. Но было поздно.
    Стрела с шипением рассекла воздух и хищно клюнула Кронаса в грудь. Бран, пользуясь замешательством врага, резко подался вперед и нанес страшный удар своим топором. На миг грудь Брана открылась и Кронас тут же воспользовался этим. Его секира рассекла грудь Брана от пояса и до горла. Кровь брызнула из страшной раны. Воин дрогнул и его удар пришелся на шлем Кронаса. Стальное лезвие бессильно скользнуло по гладкому шлему и сорвало его с головы. Уже падая и теряя сознание Бран увидел перед собой саму смерть, склонившуюся над ним. Демона во плоти.
    Не человек это был вовсе, как казалось Брану в самом начале! Кронас, словно вестник смерти, навис над сраженным воином. Губы его искривились в злобной усмешке, обнажив в зверином оскаленные острые тонкие зубы. Широко раскрытые глаза пылали огнем. Бран на миг заглянул в них и отпрянул. В глазах Кронаса не было ни белков, ни зрачков. Всё пространство глазниц занимала густая непроглядная тьма, которая клубилась и перетекала с места ни место в глазах колдуна. Лицо же его было ужасно. Одна его половина была мертвенно бледной, с проступившими сквозь кожу ярко-синими жилками. Другая половина лица была изуродована длинными рваными шрамами, оставленными там неведомым Брану зверем. Свежие, едва зарубцевавшиеся шрамы рассекали лоб и щеку, а затем плавно сходили на подбородок и шею, и терялись где то на груди воина. Просто чудо, что глаз остался цел!..
    - Ситх!?. - Из последних сил прохрипел Бран.
    Кронас разжал пальцы и его топор с глухим стуком опустился на пол.
    - Да!.. Ситх!.. - Произнёс Кронас, нависая над Браном. - Раз ты знаешь кто я на самом деле, то, я уверен, ты знаешь, что тебя ждет после смерти...
    Кронас вперился в Брана своими глазами и душа того в ужасе сжалась под этим нечеловеческим взглядом. Колдун медленно выставил перед собой руки и, одними губами, зашептал тайные слова на темном языке. Руки его задрожали и с одной раскрытой ладони на другую перескочил огненный сгусток. Ладони Кронаса засияли колдовским светом и опустились ни грудь Брана. Воин страшно захрипел. Дёрнулся!.. И затих, скорчившись на земле.
    Ситх вдруг резко обернулся и уставился на Олега. Тот, ни жив ни мертв, всё это время стоял на своем прежнем месте, словно окаменев. Руки, по прежнему сжимающие лук, слегка подрагивали.
    - Брось оружие, смертный! - Приказал Олегу Кронас. - Ты пойдешь с нами...
    Олег медленно вышел из хижины. Руки его были крепко стянуты за спиной кожаным шнурком. У избушки, в окружении находников, стояли его друзья: Ярополка, Святогор и маленький Филин. Пешие воины, с обнаженными мечами, стояли вокруг них. Там были и черные всадники со своими страшными колдовскими жезлами. Тут и там, среди деревьев, мелькали Зурги с факелами в руках. Олег присоединился к друзьям и их тут же повели куда то, в неведомую даль, сквозь древний лес. Впереди их ждал долгий путь. Судьба сыграла с ними злую шутку. В одно мгновение из охотников они сами сделались дичью. Добычей, которую теперь вели на убой.

3."вещий сон. "
    Весь день Олаф преследовал толпу Зургов, беспорядочно бредущую сквозь дебри чужого леса. Зурги шли сквозь лес к одной им ведомой цели. Путь их петляли из стороны в сторону, а иногда просто кружил на месте. Создавалось такое впечатление, что они просто-напросто заблудились в лесу и кружили теперь на одном месте.
    Весь день и всю ночь шли Зурги, а Олаф незримой тенью скользил за ними. Еще на исходе дня он понял, что Зурги плохо знают дорогу и уже давно заблудились в лесных дебрях без своего вожака - оборотня. На рассвете к Зургам присоединился отряд людей. Олаф сразу узнал находников, которые разорили его дом, и старая боль вновь вспыхнула в сердце. Весь день группа шла строго на запад, ведомая единственным черным всадником, который ехал во главе отряда. Лишь на исходе второго дня люди и Зурги остановились и разбили лагерь среди лесной чащи. Голодный и уставший, Олаф опустился на землю неподалеку от лагеря врагов и, прислонившись спиной к стволу вековой сосны, он тут забылся тяжелым и тревожным сном...
    Сон ли это был? Уж больно всё было реалистично… Прямо как в реальной жизни. Олаф летел сквозь лес. Древесные стволы расступались перед ним и сразу же за его спиной смыкались. В лесу было темно, но несмотря на это Олаф видел всё вокруг себя так же отчетливо, как и днем. Внизу, под ним, у самой земли, клубился густой туман, а высоко над головой Олафа что-то слабо светилось. Слабый серебристый свет едва пробивался сквозь густые кроны лесного шатра, но и его было вполне достаточно, чтобы сердце Олафа забилось быстрее. Приятное тепло разлилось по всему его телу. Олаф осторожно обернулся и сердце его забилось еще быстрее от изумления. За его спиной были раскинуты большие белые крылья, как у лебедя или у чайки.
    Деревьев неожиданно расступились в стороны и Олаф завис над небольшой полянкой, со всех сторон окруженной могучими лесными исполинами. Посреди неё стояла небольшая избушка, сложенная из толстенных бревен и крытая дерном. И вся поляна была заполнена людьми. Находниками! Пешие латники, с обнаженными мечами, медленно смыкали кольцо вокруг домика. За ними шли Зурги. У одних в руках были факелы, у других - тугие луки, точно такие же как и у вожака - оборотня. Позади всех, почти в самой тени исполинских деревьев, стояли Чёрные Всадники. Их было много, десятка два или три. Они стояли тесным кружком и слова тёмных заклятий срывались с их губ. Слова давно забытого языка падали в ночной тишине, точно пудовый молот на наковальню. Всадники были все, как один, в длинных черных балахонах. И у всех в руках были одинаковые посохи с человеческими черепами на навершиях. В этом мире, реальном мире, они были подобны теням. Они были призраками давно погибшего мира.
    Песня всадников внезапно оборвалась и оглушающая тишина разлилась над лесной поляной. Всадники разомкнули круг, но вперед двинулся лишь только один из них. Всадник проехал несколько метров и, едва остановив жеребца, соскочил на землю. И вонзил свой колдовской посох прямо около своих ног. Земля вокруг посоха задымилась, а глаза черепа ожили и запылали малиновым огнем. Тогда всадник расправил широкие плечи и едва уловимым движение скинул с себя бесформенный балахон. И Олаф задохнулся от тупой боли, которая вдруг запульсировала в его груди.
    - Кронас... - Выдавил из себя Олаф, не веря своим глазам.
    Да, это был Кронас. Воин, когда то бывший обычным человек. Это был Кронас - правая рука Владыки Тьмы... Вечный. Тысячи раз умиравший и вновь воскресавший. До сих пор живой...
    Кронас был облачен в мелкую стальную кольчугу, стянутую на поясе широким ремнем с медными бляхами. Руки и ноги его тоже были закованы в сталь. В руках Кронас держал высокий и глухой шлем. Вместо забрала к нему была намертво приклепана маска, закрывающая всё лицо воина и часть шеи. Кронас откинул назад длинные чёрные волосы и сверкнул багровыми глазами. Он что то прошептал, одними лишь губами, и глаза его вспыхнули и побелели, словно раскаленное в горне железо, а затем потемнели. Густая непроницаемая тьма родилась из ослепительной белизны и вскоре поглотила её целиком, заполнив собой всё пространство глазниц.
    Колдун нахлобучил на голову шлем и быстрым шагом пошел к избушке. В какой-то момент Кронас вскинул вверх правую руку и темно-багровое пламя сорвалось с его пальцев. Огненные языки причудливо изогнулись в воздухе и тут же потемнели, принимая форму огромной черной секиры.  Колдун резко опустил руку вниз и боевая секира с шипением рассекла воздух, радуясь предстоящей схватке.
    Дубовая избная дверь разлетелась на мелкие куски от одного взгляда колдуна. Кронас медленно ступил на порог. Мелькнувший было в дверном проеме Светозар отлетел в сторону...
    Олаф очнулся неожиданно, будто кто толкнул его в бок. Страшный сон, приснившийся ему, необычайно ярко отпечатался в сознании. Черные всадники, Зурги, Ситх - порождения древней, давно, казалось бы, развеянной Тьмы... Неприятный холодок пробежал по спине Олафа и отозвался в душе тупой ноющей болью. Перед глазами вдруг встал образ Светозара. Он лежал на земляном полу, окровавленный, с развороченной грудью... Видение пропало, так же внезапно как и появилось. Сердце сдавила тревога, а душа в груди заметалась, никак не находя выхода.
    Олаф вскочил с земли и понесся сквозь лес. Побежал, практически не разбирая дороги. Он не знал, куда он бежит. Ноги сами несли его. Разум как будто бы отключился и всё существо Олафа всецело доверилось звериным инстинктам. Олаф бежал всю ночь и на рассвете, когда первые солнечные лучи появились над далеким виднокраем, а в лесу еще царил ночной полумрак, он оказался на знакомой уже поляне.
    Всё было как во сне! Обросшая мхом и травой избушка лесным горбатым монстром стояла посреди поляны и косилась на воина пустыми глазницами окон. Развороченный дверной проем был подобен темному провалу распахнутой пасти. Земля у порога была вся усыпана чёрной, обожжённой щепой. Это было всё, что осталось от двери. Косяк и широкий порог тоже были обожжены и разбиты. Гулкая всепожирающая тишина царила над теперь над этим местом. И ни один звук не нарушал её царственного покоя.
    Олаф осторожно ступил на порог и заглянул внутрь. Всё было как во сне!.. Даже хуже!.. Сердце его сжалось от боли, а душа... Душа просто молчала. У неё больше не было сил и желания находиться в этом жестоком мире. В груди Олафа вдруг стало необычайно пусто и холодно. Он спокойно взирал на безжизненные тела своих друзей, братьев по Ордену, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Олаф медленно переводил взгляд с одного тела на другое. Светозар лежал справа, у самой стены, и его мертвая рука всё еще сжимала бесполезный уже меч. Посреди комнаты, почти у самого очага, лежало обезглавленное тело Святослава. Отсеченная голова лежала у задней стены и глядела в темный потолок мутными остекленевшими глазам. Чуть правее лежал Бран. Рубаха на его груди была разодрана и Олаф видел длинную рану, покрытую запекшейся кровью, и два огромных багровых пятна от ожогов.
    Олаф стоял над телом друга и не знал, что ему теперь делать. Он ничего не чувствовал. Лишь сильные удары сердца гулко отдавались в пустоте, что образовалась у него внутри. На этот раз не было ни боли, ни горечи потери, ни ненависти, ни злости. Осталась одна лишь твердая уверенность того, что он найдет и покарает убийц... Даже если потратит на это всю свою жизнь. Олаф стоял над телом друга и горькие мысли мелькали у него в голове.
    "Он поседел." - Подумал Олаф, осторожно касаясь рукой волос Брана. Его волосы, когда то черные, лишь слегка тронутые сединой, теперь были пепельно-серыми. Теперь Бран был старчески сед.
    "Вот так и седеют за одну ночь... За миг..." - Подумал Олаф, отворачиваясь от безжизненного тела друга.
    Глухой стон внезапно нарушил мертвую тишину. Олаф выбежал из избушки, завернул за угол и замер. На избной стене висел человек. Клык!.. Он был распят. Его руки, широко раскинутые в стороны, были пришпилены к стене толстыми стрелами, которые почти по оперение ушли в потемневшую от времени древесину. Ноги Клыка свободно болтались в воздухе, не доставая до земли нескольких ладоней. Вся грудь воина была покрыта длинными прямыми порезами и кровью, что до сих пор вытекала из них. Живот же Клыка был вспорот и между раскрытыми краями страшной раны виднелись раздутые внутренности.
    Клык вновь застонал и осторожно повернул голову на звук шагов. Щеки его тоже были залиты кровью, которая подобно слезам стекала из глаз. Глаза его, неестественно широко раскрытые, уже были замутнены наступающей смертью. Олаф всмотрелся в глаза друга и вдруг с ужасом понял, что веки у них аккуратно срезаны!       
    Клык захрипел, кадык судорожно дернулся и разбитые губы искривились от боли. Он очень страдал. Олаф видел это, но не знал чем ему можно помочь. Внутри у него всё похолодело. Руки дрожали. Такого он еще никогда не видел. Хотя много смертей он видел за свою долгую жизнь и много раз убивал сам. Но никогда он еще не видел подобных зверств. Зачем?! Зачем нужно было обрекать воина на такие мучения?!. Олаф просто не понимал...
    -Убей меня... -  Прохрипел Клык едва слышно. - Избавь от страданий...
    Олаф вздрогнул, когда смертный холод пробежал по его спине. Душа будто почувствовала близость Жнеца. Но Олаф не мог... Он никогда не поднимет руку на своего друга и брата... Никогда!.. 
    - Во имя Вотана... - Взмолился измученный болью Клык.
    Крупная дрожь била Олафа. Он медленно, точно загипнотизированный, вынул из-за пояса широкий охотничий нож. Взвесил его в руке.
    Нет! Он не может!..
    Но он должен.
    Он просто обязан был выполнить последнюю волю друга. Таков закон.
    Олаф в последний раз взглянул в глаза друга и отвернулся. Его рука, рука опытного охотника и воина, не дрогнула! Сталь сверкнула и широкий клинок вонзился прямо в сердце. Олаф разжал пальцы, оставляя нож в груди Клыка, и медленно побрел к лесу. Странная пустота, что образовалась у него в груди, вдруг сменилась злостью. Яростью. Чёрной ненавистью. Как же он всех теперь ненавидел! Он хотел калечить, убивать, рвать на куски тела своих врагов прямо голыми руками. Мутная кровавая пелена застлала взор и разум Олафа помутился. Зверь взял верх над человеком!
    Олаф повалился на землю и забился в страшных судорогах. Ужасная, невыносимая боль раздирала его тело на куски. Он хотел подняться, отползти подальше в лес, но скрученное болью тело ему уже не подчинялось. Тело его изогнулось дугой и раздалось в плечах. Вдоль хребта вздыбились, раздирая плоть и одежды, длинные и острые костяные шипы. Ноги укоротились, сделались толще и изогнулись наподобие волчьих лап. Лицо вытянулось, заострилось, превращаясь в звериную морду. Во рту появились острые длинные клыки. Глаза полыхнули и загорелись зеленым огнем. Человек хотел дотронуться до своего лица руками, но ничего не смог сделать. Его руки уже превратились в звериные лапы. Когда то длинные и гибкие пальцы теперь стали короткими и толстыми. А ногти превратились в длинные бритвенно-острые когти. Кожа изменилась в последнюю очередь. Она вдруг лопнула, сразу во многих местах одновременно, и сквозь страшные рваные раны, залитые горячей кровью, проступила черная густая шерсть!..
    Всё было закончено. Зверь вскочил на лапы, страшно оскалившись, зыркнул по сторонам пылающими злобой глазами, и скрылся в чёрном лесу. Он бежал по следу убийц. Нет, не убийц. Теперь уже жертв...

4."бран."
    Чёрные густые клубы дыма медленно поднимались в темнеющие небеса и быстро терялись среди тёмных косматых туч, низко нависших над чужой для Брана землёй. Бран сидел у небольшого костерка и зябко кутался в поношенный, уже не раз штопанный, плащ. Мерзкий моросящий дождь, что шёл с самого утра, теперь перешёл в настоящий ливень. Бран устал и промерз до костей.
    Боги!.. Как же он устал…
    Он сидел у подножия безымянных для него гор и не знал что ему делать дальше. Шла уже третья седьмица с тех пор, как он очнулся в чёрном лесу, посреди разорённой избушки. Он сжёг лесной дом вместе с телами своих друзей и поклялся над их прахом, что отыщет убийц. И вот уже третью седьмицу Бран блуждал по незнакомым краям. Один.
    Он упорно шёл по следу находников. Сперва след вёл его на запад, а потом вдруг резко свернул на север. Чёрный лес давно кончился, вновь уступив место холмистой равнине. Древние оплывшие холмы, или быть может погребальные курганы, плавно переходили один в другой. Их склоны были покрыты густым непролазным кустарником, да высокой степной травой. Изредка попадались одинокие сосны. Чем дальше лежал путь Брана, тем круче становились древние курганы. Теперь их склоны были покрыты дубравами, осинниками и еловыми лесками. И чем дальше, тем древнее становился лес. Сперва склоны холмов были покрыты молодыми осинками, которые чередовались со стройными березовыми и кленовыми рощами. Там попадались и граб, и бук, и ясень. Брану попадались и густые заросли бузины, и орешника, и колючие непролазные малинники.
    А потом лес внезапно изменился. Молодой лес сменился на древние просторные дубравы. То был чудный лес. Он расстилался на много лиг вперёд и не было у него видно ни конца ни края. Густой подлесок, состоящий из кустарника и молодой поросли, в этом лесу отсутствовал совсем. Земля между древесными стволами была покрыта мягкой зелёной травой. Древние вековые дубы окружали Брана со всех сторон. Они стояли, широко раскинув в стороны свои разлапистые ветви. Их кряжистые необхватные стволы были окружены пышными кронами нежно-зелёной листвы. Внизу же, у самой земли, они были густо облеплены мохнатым тёмно-зелёным мхом.
    Много дней Бран брёл по этому лесу. Он шёл день и ночь, не останавливаясь надолго. Лишь изредка делал короткие привалы, чтобы подкрепиться и немного отдохнуть. Питался в основном дичью, которую мог добыть в пути, да щедрыми дарами леса. Благо, что на дворе был уже самый конец лета...
    Но и этот лес вскоре закончился. Он как то плавно перешел в звонкий сосновый бор. Сперва среди могучих дубов стали попадаться одинокие ёлочки да сосенки, которые сиротливо теснились подальше от древних исполинов, а потом внезапно появился густой подлесок. А когда Бран прорубился сквозь непролазные заросли молодняка, то оказался в сосновом бору. И путь находников круто повернул на север. Теперь Брана окружали стройные высокие ели и сосны. Они были не такими древними, как исполинские дубы, но и их возраст тоже исчислялся долгими веками человеческой жизни.
    День шёл за днем. И очень скоро на пути Брана стали попадаться мёртвые древесные стволы. Они лежали на земле, точно мёртвые человеческие тела, густо обросшие мхом и лишайником. То тут то там из земли торчали чёрные трухлявые пни. Теперь уже Бран шёл сквозь мёртвый лес. Со всех сторон его окружали мёртвые древесные стволы, почерневшие от времени и дождей. Они тянулись куда то ввысь своими голыми костлявыми ветвями. Будто о чём то взывали к Древним Богам. И ни один звук не нарушал глухой скорбной тишины, что завладела этими местами. Даже воздух здесь был каким-то затхлым, душным.
    Спустя ещё два дня наконец то остался позади и жуткий мёртвый лес. Бран вновь вышел на открытое пространство. Плоская, покрытая колышащейся на ветру травой, равнина занимала всё пространство от западного виднокрая и до восхода светила. За спиной Брана был мёртвый лес, а перед ним, лигах в тридцати, у самого виднокрая, вздымались к небесам тёмные горы. Два долгих дня Бран пересекал безжизненную равнину. Чёрные отроги острых, как клыки, скал становились всё больше и больше по мере того, как Бран приближался к ним. Каменные пики поднимались в небеса, раздавались в стороны скалистыми хребтами. Чёрные неприступные скалы приближались. Высокая степная трава исчезла и под ногами воина теперь скрипела сухая каменистая земля, голая и бесплодная. Всё чаще и чаще стали попадаться на пути огромные гранитные глыбы, отколотые когда-то от скал, а теперь намертво вросшие в землю.
    Теперь Бран сидел, вжавшись в щель между скалами, и не знал - что ему делать дальше. Небольшой костерок, разведенный из травы и ветвей чахлого кустарника, дымил и шипел, когда капли дождя падали на раскалённые угли. Бран сидел, зябко кутаясь в плащ, и глядел на чёрные косматые тучи. Они медленно плыли по тёмному небосводу, почти касаясь своим косматым брюхом острых скальных пиков. Костерок постепенно угасал и жаркие багровые угли злобно шипели, не желая расставаться со своей мимолётной жизнью. Бран глубоко вздохнул и нехотя поднялся с холодной земли. Его вновь ждала дорога. Он страшно устал, исхудал и осунулся. Спина согнулась под тяжесть ноши, что он взвалил на свои плечи. Лицо, облепленное мокрыми седыми волосами, посерело и осунулось. Глаза глубоко ввалились и пылали неудержимым огнём ненависти. Бран подхватил с земли свой топор и зашагал по едва различимой тропке, петляющей сквозь скалы...
    Дождь не прекращался. Проливной ливень вновь сменился мелко накрапывающей моросью. Воин осторожно выглянул из-за огромного валуна, что почти полностью перегораживал тропу, и вытащил из-за пояса топор. Там, посреди тропы, среди отвесных горных отрогов, сидели Зурги. Их было трое. В кольчугах и стальных шапках. Они зябко жались к небольшому костерку и о чём то тихо переговаривались на своем гортанном языке. Большие пластинчатые луки, тщательно укрытые плащами, лежали на земле за их спинами, а широкие круто изогнутые мечи Зурги держали на коленях. Кровь вскипела в жилах Брана   при виде врага. И ненависть затмила голос разума. "Языка... Нужно взять языка!.." - Мелькнуло в голове Брана. "Взять языка любой ценой!.." Бран резко выпрямился и шагнул из тьмы в круг мерцающего света.
    При виде чужака Зурги вскочили со своих мест. Изогнутые мечи блеснули в мерцающем свете костра, с шипением рассекая воздух. Но было слишком поздно! Ближайший к Брану Зург рухнул на землю, перерубленный пополам. Удар был настолько силён, что сталь секиры рассекла Зурга от плеча до пояса и вонзилась в твёрдую каменистую землю, высекая при этом ослепительные искры. Что-то пронзительно свистнуло у головы Брана и тот резко обернулся. Зурги оскалились. В руках одного из них был лук с уже наложенной на тетиву стрелой. Другой же сжимал в руках меч. Бран зарычал и метнулся вперёд. Быстрым, едва уловимым движением, он выбил из рук Зурга меч, сшиб его с ног и придавил к земле коленом. Сталь сверкающими полукружьем рассекла воздух и второй Зург стал заваливаться назад, медленно оседая на камни. Его грудь была разрублена мощным ударом секиры Брана. Не спасла его кольчуга. И своим луком он тоже не успел воспользоваться...
    Бран страшно оскалился, растянув тонкие бледные губы в жестокой ухмылке, и приставил лезвие топора к горлу пленного. Зург захрипел, страшно вращая налитыми дурной кровью глазами, и дернулся было в сторону!.. Но сталь лезвия больно впилась в его плоть и Зург затих. Он понял, что если будет сопротивляться, то его ждёт ещё более ужасная и жестокая смерть.
    - Всё скажу!.. - Выдавил из себя Зург. - Только не убивай!..            
    - Где находники? Где мне найти их? - Зарычал Бран, склоняясь к самому лицу Зурга.
    - Здесь нет находников... - Пролепетал Зург. - В этой стране враг - это ты...
    Остро отточенное лезвие топора врезалось в горло Зурга, выпуская из под толстой кожи чёрные ручейки горячей крови, и тот спешно заговорил, со страхом косясь на широкое стальное лезвие в руках человека.
    - Там. - Зург показал глазами на тропу, что вилась между скал. - В нескольких лигах отсюда находится вход в твердыню нашего Ордена...
    - Ситх там? - Спросил Бран. - Сколько там воинов?
    - Ты не сможешь туда войти, воин. - Вновь зачастил Зург. - Ситх там. Но его нельзя убить. Он есть высший посвящённый Ордена Тьмы... Он ость правая рука Господина Тьмы, его первый помощник...
    - А сколько этих?.. Чёрных, с черепами?.. - Прервал Зурга Бран.
    - Жрецов там много. Их сотни. Но ещё больше там их учеников, которым суждено стать солдатами в последней битве Богов. Тогда, когда к нам вернётся Ушедший Господин Тьмы.
    - А Палач? Кто такой Палач?   
    - Палач -  это тот, кому суждено убить последнего Ситха, наследника Отца Теней на земле. - Произнёс Зург дрожащим от волнения и страха голосом. - Но мы не знаем кто он. Не знаем мы и откуда он придет... Мы знаем только то, что древнее предсказание должно исполниться... Однажды Тьма стала Светом и левая рука перестала повиноваться своему Отцу... Теперь озаренная Тьма должна убить последнего из служителей Древнего Зла... Мы там никто... Нам приказывают, мы только исполняем...
    - А может я и есть Палач, а? - Вдруг сказал Бран, пристально вглядываясь в глаза Зурга.
    - Нет!  - Твердо сказал тот. - Ты не Палач. Палач придет с мечом Тьмы в руках, а у тебя секира гномов...
    Бран медленно поднялся с земли, стер с лезвия топора тёмную кровь и направился дальше по тропе. Он знал, Зург ему больше ничего не скажет. Он и так рассказал ему слишком многое и тем самым подписал себе смертный приговор.
    - Воин! - Совсем неожиданно крикнул в спину Брана Зург. - Не ходи туда! Отступись от своей клятвы! Если они поймают тебя живым, то тебя ждёт очень жестокая смерть!.. А потом... Потом они лишат тебя посмертия...
    - Нет. - В ярости крикнул Бран, оборачиваясь к Зургу. - Эту клятву нельзя нарушать!.. Клятву мщения за отнятую жизнь!..

5. «палач на тропе.»
    Зверь бежал через лес, петляя между могучими древесными стволами. Могучее сердце гулко стучало в груди, разгоняя по жилам горячую кровь. И ярость кипела в его сердце, время от времени вырываясь наружу вместе с глухим злобным рычанием. Два долгих дня он преследовал своих врагов и теперь судьба должна была вознаградить его удачной охотой. Он уже чуял их. Они были совсем рядом. Где то там, впереди. Он слышал своим чутким звериным слухом их едва различимые шаги. Ощущал в лесном воздухе густой человеческий дух. И не только человеческий. Он уже видел впереди себя слабые всполохи горящих факелов, что освещали ночной путь находникам.
    Зверь глухо зарычал и выскочил из темного леса на едва приметную тропу. Сильные лапы кинули на землю замешкавшегося воина. Длинные страшные когти впились в грудь, раздирая звенья стальной кольчуги и плоть под ними. Воин пронзительно закричал, изогнулся, силясь выхватить меч или нож, но Зверь уже соскочил с его спины, не стал добивать. Это воин и так был уже мёртв!
    Зверь чёрной тенью метнулся в самую гущу подступающих находников, раскидывая людей, опытных воинов, точно ураган былинки. Зверь рвался вперёд, к своей единственной цели. Рвался к могучему воину-колдуну, со стальной маской на лице. До других ему не было дела.
    Зверь прорвался сквозь первые ряды воинов, оставляя за собой широкую просеку окровавленных корчащихся на земле людей, и вновь метнулся вперёд. Он подмял под себя сразу троих воинов, погружая страшные когти в их тела, и замер. Глухое утробное рычание вырвалось из его глотки. Перед ним стоял он. Тот, единственный, кто был ему нужен на самом деле. Тот самый воин - колдун, который убил его братьев и разрушил его жизнь. Тот самый воин, который сделал из него то, кем он сейчас являлся!
    Зверь оскалился, обнажив длинные острые клыки, и прыгнул вперёд, на клочок пустого пространства перед Ситхом. Нет! Он не собирался убивать его сразу. Исход решит поединок!.. Чёрная густая шерсть на загривке зверя вздыбилась. Длинные острые шипы вдоль хребта ощетинились. Зверь злобно зыркнул на вооруженных людей, что окружили его со всех сторон, и бросился на Кронаса. Зверь был страшен в своей ярости. Глаза горели в полумраке ночи зелёным потусторонним огнём. Он был могуч и высок, достигая в холке плеча взрослого человека.
    Зверь чёрной тенью метнулся вперёд, на врага, но колдун извернулся и не менее быстро ушёл в сторону. С губ его сорвались слова заклятий и холодный колдовской огонь опалил бок исполинского волка. Зверь, утробно рыча, пролетел мимо человека. Чёрным клубком прокатился по земле, но тут же вскочил на лапы и вновь бросился на врага. На этот раз он достиг цели! Страшные когти полоснули по груди воина, раздирая сталь кольчуги. Кронас не устоял на ногах, пошатнулся, и тут длинные изогнутые клыки впились в его плечо. Наплечник жалобно заскрипел и уступил звериной хватке. Зверь ликующе зарычал, почуяв живую горячую кровь, и вонзил клыки в плечо человека ещё глубже.
    Кронас стоял на коленях и ни один мускул не дрогнул на его лице. Ни единый звук не сорвался с его губ. Густая тёмная кровь, медленно вытекающая из ран, так же не спеша стекала по серебру доспехов на землю. Глаза его, широко распахнутые, резко выделялись на мертвенно-бледном лице. А тонкие пунцовые губы беспрестанно шевелились, беззвучно произнося слова древних заклятий.
    Именно так! Кронас призывал в мир силы, с которыми вряд ли был способен справиться!
    Казалось, что в этот момент он не чувствует ни боли, ни страха. Ведь это не его сейчас терзал Зверь. Зверь терзал всего лишь смертную оболочку, временное вместилище...
    Глаза Кронаса внезапно налились мертвецким светом. Тело истончилось, сделавшись размытым и неуловимым, а за спиной раскинулся чёрный плащ, обволакивая почти бесплотное тело в беспросветный мрак. Ситх, колдун, медленно поднялся с земли и стряхнул с себя волка! Стряхнул могучего зверя одним, едва уловимым, движением плеч!..
    Теперь он вырос, раздался в плечах. А в тонких истончившихся руках был зажат длинный двуручный меч. Клинок его был чёрен и пылал едва приметным иссиня-зелёным сиянием.
    Ситх, служитель давно изгнанного зла, нависал над зверем и взгляд его был страшен. Не было в нём уже ни ненависти, ни злости к своему врагу. В нем вообще не было ничего человеческого. Страшная древняя сила, влившаяся в тело колдуна, извратила его душу, вывернула её наизнанку и переделала по своему образу и подобию. Древнее Зло влилось в смертное тело, точно в пустой сосуд, и человека не стало. Место смертного занял бессмертный, последний носитель Силы, который служил когда-то Тёмному Владыке.
    Не было в глазах Ситха теперь и жизни. В них была одна лишь смерть, которая шла за носителем Силы неотступной тенью. Но разум в его глазах был. Разум чуждый всему человеческому и непостижимый, недоступный для простого смертного.
    Ситх вонзил чёрный меч в землю и протянулся костлявой и призрачной рукой к рычащему зверю. Волны тёмной неудержимой силы ударили по разуму и телу волка, срывая с него его звериное обличье. Разум Олафа прояснился и он понял, что лежит на земле. Лежит, почти обнаженный, безоружный и беззащитный. А над ним стояла смерть.
    И воспоминания, страшные и кровавые, нахлынули на него. Он вспомнил всё! Вспомнил, кем был когда то, и как он попал сюда. Вспомнил он и своё предназначение в этой жизни... В этой новой жизни…
    Ситх оскалился, обнажая острые редкие зубы, и хриплый каркающий смех сорвался с его губ.
    - Вот мы и встретились, Палач! - Прохрипел он и вскинул чёрный меч над головой. Призрачный клинок был тёмен. Тусклая сталь его, (сталь ли?), сияющая мертвецким сиянием, вдруг вспыхнула, точно молния, и устремилась вниз.
    Звериный инстинкт спас Олафа и в этот раз! Он откатился в сторону, в последний миг уходя от гибельного удара, и вскочил на ноги. Давно потерянные знания возвращались к нему. Нужные слова древних заклятий сами собой пришли на ум. И мир будто остановился для него, (всего лишь на миг,) замер в каком-то тревожном ожидании. Холодное дуновение коснулось лица Олафа и он почувствовал, как могучая Сила вливается в его тело. Сила не тёмная, но и не до конца светлая. Это была Сила не имеющая стороны в этой битве, но служащая тому, кто сумеет подчинить её себе. Сила слилась с телом Олафа и он почувствовал, как древняя мощь наполняет каждую частичку его тела. Зрение стало яснее, чётче; слух наполнился смутными кричащими голосами и неземной, едва слышимой, музыкой. Олаф чувствовал Силу в себе. Она стала его частью и подчинилась ему.
    Олаф стоял напротив Ситха. И теперь он был во всём подобен ему!.. Ситх вновь оскалился, зарычал в приступе бессильной ярости, и вновь занес меч для удара. Чёрное лезвие со свистом рассекло воздух! Но не достигло своей цели... Сильные руки, жилистые и туманные, остановили клинок колдуна в воздухе и с легкостью переломили его! 
    - Не в этот раз... - Прохрипел Олаф, кидая себе под ноги обломки чёрного клинка. Слова Власти сорвались с губ Олафа - Палача и плотный серый туман в миг окутал его тело с ног до головы. Незримая волна Силы пронеслась сквозь туман. Внутри него тут же вспыхнула ослепительная молния и погасла. А Олаф исчез… На земле, на том месте где миг назад стоял Палач, лежали лишь обломки чёрного меча. 
    Воспоминания, внезапно нахлынувшие на Олафа, захлестнули всё его существо без остатка. Память, отнятая у него когда то, погрузилась его в древние, давно ушедшие эпохи, когда во всем мире шли жестокие и кровавые войны. Теперь Олаф всё вспомнил и от этих воспоминаний душа его сжалась в комок. Ужас, слепой и всепоглощающий, охватил его. Он вспомнил, кем он был в те проклятые Богами времена. Вспомнили то, как оступился однажды и был проклят за это... Жуткие воспоминания огненными волнами прокатывались сквозь его сознании. Олаф обрёл прежнюю силу и прежнюю власть. Древние знания возвращались к нему и Олаф вновь обретал полную власть над магическими силами этого мира. Но прежде, чем он исполнит свой долг, он должен был разобраться внутри самого себя. Должен было прожить заново последним дни, часы, и мгновения своей прежней жизни...

6. «омут страшной памяти.»
    "...Чёрные всадники неслись по степи, голой и безжизненной пустыне, оставляя за собой густой шлейф поднятой пыли. Их было четверо. Черные плащи вились за их спинами под порывами холодного резкого ветра. Воронённый доспех слабо поблескивал в тусклых солнечных лучах, что едва-едва пробивались сквозь плотную пелену низких серых облаков, затягивающих всё небо от края до края. Кольчужные рубахи с мелкими, точно рыбья чешуя, кольцами, на груди были обшиты стальными пластинами. Наплечники и широкие наручи на запястьях были усеяны длинными острыми шипами. Сильные руки воинов были закованы в латные рукавицы, а головы защищали высокие и глухие шлемы с гребнями стальных шипов вместо плюмажей. Лица были практически не видны из под костяных масок. Маски скалились безгубыми ртами в зловещих ухмылках, сверкали острыми звериными клыками. Острые скулы резко выпирали вперёд. Вместо носов зияли чёрные дыры. А в больших чёрных провалах глазниц горели малиновые огоньки нечеловеческих глаз. И была в них, в этих глазах, безграничная ненависть и неудержимая злоба ко всему живому.
    Люди, жители небольшого поселения, давно уже заметили мчащихся через степь всадников. Заметили и спешно готовились к схватке. Эти люди не были воинами, они были всего лишь земледельцами. Из года в год они обрабатывали эту скудную степную землю. Им некуда было идти и не на кого было надеяться. И не откуда было ждать помощи… А война готова была разразиться вот–вот!..
    Землепашцы спешно заканчивали укреплять оборонительные линии вокруг деревни. Большие крытые повозки были опрокинуты и перегораживали единственную дорогу, по которой можно было попасть в деревню. Широкие и приплюснутые валы, окружающие деревушку со всех сторон, ощетинились длинными заострёнными кольями вбитыми в твёрдую землю. Немногочисленные жители поспешно вооружались длинными кольями со стальными наконечниками на концах, сучковатыми дубинками, тяжелыми боевыми молотами на длинных рукоятях. В руках некоторых были большие охотничьи луки, тщательно сбережённые рачительными хозяевами на чёрный день. Были и короткие широкие мечи. Но таких людей было совсем мало.
    Всадники мчались быстро. Они буквально летели со скоростью ветра. Плотная каменистая земля дрожала под ударами тяжёлых копыт огромных чёрных коней. Всадники стремительно приближались. Они мчались вперёд, словно демоны сорвавшиеся со своих цепей.
    Ближе… Ближе…
    Совсем уже рядом!..
    Могучие кони взвились в воздух, в длинном прыжке, и всадники оказались в поселении! Могучие кони одним прыжком перелетели и через земляные валы, и через составленные вместе повозки!..
    Это было слишком неожиданно. Всё с самого начала пошло не так. Всё было неправильно!
    Напуганные до смерти люди бросились в рассыпную, незная что же им теперь делать. А всадники закружились на месте. Длинные мечи и топоры взвились в воздух и тут же обагрились кровью беззащитных людей. Истошные крики и вопли умирающих рванулись из израненных тел куда то ввысь, в грозные темнеющие небеса. Стоны слились с заунывно завывающим холодным ветром.
    Безжизненные, иссеченные клинками, тела повалились на землю, орошая её каплями живой влаги, а чёрные всадники рванулись вперёд в поисках новых жертв. Всадники - Ситхи: Кронас, Сивас, Олаф и Каспий, растянулись цепью и вошли в деревушку широким полукольцом, сея вокруг себя смерть и разрушения. Небо над их головами темнело, наливаясь свинцовой тяжестью. Из серого оно постепенно становилось темно-свинцовым. А потом небеса и вовсе почернели. Низкие тёмные тучи заклубились, завертелись под порывами колючего ветра, и образовали в небесах чудовищную воронку, в сердцевине которой грозным оком взирала на гибнущий мир непроницаемая Тьма.
    Всадники промчались сквозь деревушку, орошая каменистую землю жертвенной кровью поселян, и остановились на окраине, вскинув к тёмным неземным небесам окровавленные клинки. Слова заклятий сорвались с их губ и Тьма, сгустившаяся над их головами, взорвалась ослепительным огнем!.. Чудовищная, бешено вертящаяся в небесах, воронка вдруг разрослась до невообразимых размеров. Теперь она занимала пол неба. Густая клубящаяся Тьма, сгустившаяся в её сердцевине, раздалась в стороны, обнажив багровое око одного из Владык Тьмы. Ветвистые молнии вновь полыхнули, осветив тёмный небосвод неземным огнем, и над землёй грянул голос. Этот голос не был мужским, но и женским он тоже не был. Голос хриплый и скрипящий, и власть, и неземная могучая сила, чувствовались в нем.
    - Час близок!.. Дети мои... - Гремел голос. - Узрите же приход Разрушителя Миров, Отца Теней и Владыки Тьмы... Да пребудет теперь и этот мир под дланью Владык... И уйдет из него всё живое и не живое, что служит Свету... И взойдет чёрное солнце на радость детей моих, а я буду восседать вечно на Столпе Власти!..
    Голос замолк и багровое око, полыхающее в центре клубящейся тьмы, вдруг вспыхнуло и устремилось к земле. Оно огромным огненным шаром прорезало атмосферу, оставив за собой густой шлейф грязного серо-зелёного дыма, и врезалось в землю в нескольких сотнях метрах перед всадниками.
    Земля содрогнулась от тяжкого удара. Глухой стон вырвался из её глубин, ввинтившись в тёмные небеса. Огненные брызги и комья земли причудливым дождем разлетелись в разные стороны, а на месте взрыва образовалась глубокая чёрная воронка с оплавленными краями.
    И на самом её дне стояло существо.
    Живое и невредимое!
    Человек не человек, зверь не зверь. Высокое и невероятно тощее, точно высушенная временем мумия. Существо стояло на дне выжженной ямы и волны грубой, едва сдерживаемой, силы расходились вокруг него. Один из Владык Тьмы, (а это был именно он,) был ужасен! Непомерно высокое высохшее тело было закутано с головы до пят в чёрный балахон, стянутый на талии узким кожаным шнурком. Из прорезей широких рукавов выглядывали костлявые трехпалые кисти рук с длинными тонкими пальцами, которые заканчивались острыми звериными когтями. Порыв холодного ветра сорвал с головы Владыки капюшон и всадники узрели его лицо - тощее и костистое. Практически, это был череп, обтянутый сухой и невероятно тонкой кожей. Тёмный провал вместо носа. Узкая щель безгубого маленького рта, наполненного мелкими острыми зубами. Глаза Владыки, неестественно большие, пылали багровым огнем, создавая впечатление будто внутри его головы были раскалённые угли. А вокруг его головы, подобно царскому венцу, причудливо свиваясь друг с другом плясали огненные язычки.
    Владыка сверкнул пылающими глазами, злобно оскалившись, и вскинул трехпалую руку в повелительном жесте. Земля задрожала и загудела от Сил, что ворвались в мир в это миг. Ветер пронзительно завыл где-то высоко, в чёрных неземных небесах. Хриплый властный голос полился с губ Владыки и барьеры между мирами окончательно пали, не выдержав напора силы рвущейся Тьмы. «Врата» распахнулись и армия Тьмы, мириады разнообразных тварей, ворвалась в мир.
    Воины Тьмы тут же начали выстраиваться в ровные шеренги, повинуясь властной длани своего господина. Армия была многочисленной. Вся бесконечная степь теперь уже была занята воинами Тьмы. И не было им конца. Над головами воинов щетинился густой лес копий. Тут и там мелькали, поднятые на высоких древках, чёрные хоругви и стяги. На некоторых были изображены алые драконы, на других чёрные скакуны, волки, свирепые вепри, но всё чаще глазу попадались абсолютно чёрные полотна в центре которых, в белом круге, были намалёваны чёрным никому неведомые знаки. То были большие восьмиконечные звёзды, Звёзды Тьмы, в самом центре которых находились составленные из линий и точек рисунки. Линии переплетались между собой, свиваясь друг с другом, и были изломаны, точно в смертельных муках.
    Воины выстраивались шеренгами, разбиваясь на десятки и сотни. Были среди них и могучие звероподобные люди, с ног до головы закутанные в шкуры. В руках они держали огромные топоры с непомерно широкими лезвиями. Были и карлики с луками, и огромные злобные волки. И другие люди, которые вовсе и не походили на людей. Тела их, изуродованные до невозможности, были словно вывернуты наизнанку. Среди воинов огромной армии была и нечисть с нежитью. Были там и призрачные воины, с огромными двуручниками в руках; и невообразимо тощие создания, закутанные в чёрные балахоны, с колдовскими посохами в руках; и уж вовсе неведомые создания, большие и малые, покрытые густой шерстью и сверкающие чешуёй, с длинными острыми когтями, огромными клыками и сверкающими злобой глазами.
    Наконец армия построилась и замерла в ожидании. Чёрные слова продолжали срываться с губ Владыки. За эти короткие мгновения он вырос. Его балахон налился непроглядной густой чернотой, которая поглощала тот слабый свет что ещё пробивался сквозь плотные тучи. Багровые глаза разгорались всё сильнее и сильнее. Владыка медленно поднимался над землей.
    Он завис над своим войском. Холодный ветер трепал его балахон. Теперь он жутко свистел и завывал, силясь заглушить жуткие древние слова, которые медленно произносил Владыка. Вот он выставил руки перёд собой, растопырив костлявые пальцы, и между трехпалыми кистями заплясали огоньки колдовского огня. Огни становились всё больше и ярче. Они кружились между пальцами в своем бешеном полете, постепенно сливаясь в один исполинский огненный шар.
    Владыка вдруг вскинул руки над головой и швырнул огненную сферу вниз. Огненный шар с грохотом разбилась об землю, разлетевшись на множество пылающих брызг. Но колдовской огонь не погас при ударе, а наоборот. Он разгорелся с новой силой! И от его прикосновения горело всё, даже то, что казалось бы не могло гореть вовсе.
    Горела сама земля!.. Спустя миг огонь разгорелся, встав перед войском неприступной стеной. А потом огненный вал смертоносным потоком медленно потёк на восток, выжигая всё на своём пути. Расчищая путь к победе для воинства Тьмы.
    Огненный поток промчался по земле, оставляя после себя лишь дымящуюся землю усеянную пеплом, и скрылся за далеким виднокраем. Владыка вновь зашептал свои заклятия. Его голос, тихий и шипящий, сливался с ветром. А потом он широко распахнул свою пасть и ледяное дыхание самой смерти вырвалось из его нутра. Морозный поток врезался в землю и та мелко задрожала под ногами воинов. Глухой треск и хруст послышались из под стылой земли и та потрескалась, распираемая изнутри неведомыми силами. Но через мгновение земля замерла. Треск и хруст прекратились. Вся земная поверхность, разорванная глубокими трещинами, покрылась густым слоем инея и льда..."

***
    Бран сидел на вершине высокой дозорной башни и глядел на столбы густого чёрного дыма, которые поднимались из-за далеких гор. Чёрный дым ввинчивался в небеса, сливаясь в вышине с небесной лазурью. Немного не так… Он безобразной кляксой расползался по бездонным небесам, убивая их…
    Сильный ветер, ледяной и пронизывающий до костей, гнал этот дым, дым надвигающейся войны, прямо на твердыни древнего Эльтина. Зелень прекрасных садов и древних лесов медленно умирала под ледяным дыханием вернувшейся Тьмы. Очень скоро и здесь ничего не останется… Тьма уничтожит всё, что ей чуждо. Древние величественные твердыни будут разрушены и знания, что бережно сохранялись неисчислимыми поколениями смертных и бессмертных, будут преданы огню и забвению. Бран глубоко вздохнул, пытаясь заглушить тупую боль терзающую душу, и медленно произнес:    
    - Владыки Тьмы скоро будет здесь... Вы должны уходить...
    Он не оборачивался. Не было у него сил смотреть сейчас в глаза принцессы Эльтина, которая стояла у него за спиной. Не мог выдержать её взгляда. Не мог…
    Холодный ветер раздувал широкий плащ у неё за спиной, будто бы силился сорвать его с хрупких девичьих плеч. Трепал её длинные золотистые волосы. Серебристые доспехи сверкали в последних лучах заходящего солнца. Вот сейчас вот оно скроется за грядой далёких гор и… И что дальше?.. Этого никто не знал…
    - Нам некуда идти, Бран. - Тихо произнесла принцесса. Лёгкая, почти невесомая, рука легла на плечо Брана. - Мы последние из перворожденных, последние из рода Эвайры... Наш дом здесь... И мы погибнем вместе с ним… 
    Она быстро развернулась и ушла. Ушла, так и не закончив фразы.
    «Она всё уже для себя решила.» - Подумал Бран, горько вздыхая. «Даже сам великий Создатель не сможет на этот раз спасти нас от мертвецкой руки Тьмы.» 
    Солнце медленно зашло за хребты далёких гор и небо окрасилось красками кровавого заката. Наступала ночь. Медленно и неотвратимо. Быть может последняя спокойная ночь в жизни Брана. Задолго до рассвета в Эльтин примчались гонцы. Примчались на взмыленных и измученных дальней дорогой конях. Скорбные вести они принесли: Армия Тьмы перешла Великое Море по льду, которые сотворил Владыка, и вступила на Закатное Побережье континента, уничтожая всё на своем пути!..
    Война началась.
    Зло вновь вступило в Мир и близился час последней битвы, когда Свет и Тьма вновь скрестят пламенные клинки, решая судьбу всех миров. Победит Свет и еще одиннадцать долгих тысячелетий в мирах, созданных Творцом, будут править Светлые Боги и не будет войн, не будет жестокости и напрасных смертей... А коль Тьма одержит верх, то погибнут все светлые миры разом в пламени последней разрушительной Войны...
    На рассвете в Эльтин стали стягиваться ополчения свободных народов. Войска подтягивались к древним твердыням весь следующий день. А день, надо сказать, был хмурый и промозглый. Всё небо было затянуто плотной серой пеленой, пригнанной с заката холодным ветром войны. Едкий дым, пригнанный всё тем же ветром, зловещим вестником Тьмы кружил над землей. Небеса темнели, наливаясь свинцовой тяжестью, и земля постепенно погружалась в сумрак ночи. Ночи, которой уже не суждено было кончиться никогда.
    Бран неторопливо прохаживался от костра к костру, проверяя - не нуждаются ли в чём вновь прибывшие воины, когда услышал тихий чарующий голос молодой принцессы. Она сидела около пылающего костра в окружении родичей и пела красивую, но печальную песню. Её тихий мелодичный голос осторожно растекался по всему лагерю и смертные воины невольно оглядывались в поисках менестреля. Не каждый день им доводилось слышать пение перворожденного.
    Принцесса пела на древнем языке своего народа, но Бран прекрасно понимал её. Вот как он запомнил печальную песню воительницы:
 
    ... Тёмный вечер за окном,
    Тихо в доме одиноком,
    Только ветер за порогом
    Шебуршит своим снежком.

    Я сижу, вожу пером
    По бумаге белой, белой,
    И мечтаю об одном,
    Чтобы друг мой был счастливым.

    По весне сойдут снега
    И умчатся все печали,
    И очнутся ото сна
    На земле мечты и дали... Дали...

    Там, в Дали, ведет дорога
    Через реки и холмы,
    От родимого порога
    К берегам твоей мечты.

    Ты пройдись по ней, не бойся,
    И увидишь всё, как есть...
    Только злобы люда бойся,
    Что не чтут благую весть.

    Я пишу, перо выводит
    Строки эти на листе.
    Скоро новый год наступит.
    Счастья, радости тебе.

    Ты живи на этом свете,
    Навести потом меня.
    Я иду навстречу смерти,
    В дым кровавого костра...

    Опрокинутое небо
    Манит близостью Звезды,
    Рассыпая блики света
    В толщах времени - реки.

    Под сияющей Звездою,
    Посреди пространств, времён,
    Ищем мы всю жизнь, порою,
    Лёгкий ветер перемен.

    А когда мы встретим ветер,
    То боимся сделать шаг...
    Нам порою очень трудно,
    Или может всё не так?

    Я иду, иду навстречу,
    Я дождусь тебя в Дали,
    А пока тебе удачу
    Я пошлю, а ты лови...

    Скрип пера почти неслышен,
    Тихо мышки шебуршат.
    Я пишу, а ты не слышишь,
    То - что руны говорят...
 
    А потом был рассвет.
    Точнее, рассвет так и не наступил.
    Чёрный небосвод лишь вспыхнул в назначенное время кровавым огнём восхода и вновь потемнел. Казалось, что весь мир погрузился во Тьму. Но пока что это было не так. Время Тьмы ещё не пришло…
    Многочисленные войска свободных народов поспешно свернули лагерь и двинулись на закат, к далёким горам. Там, за кряжистыми горными хребтами, на Великой равнине, союзные войска должны были встретить армию Владык Тьмы. И разбить её! Или погибнуть. Воины шли на битву с тяжёлым сердцем. Смертных угнетала мысль о скорой кончине, о том, что они возможно уже никогда больше не увидят своих жён, детей, родных, любимых, друзей... Бессмертные же печалились о судьбе всей земли, о судьбе всего гибнущего Мира. Невыносима была для перворожденных детей Света мысль о вновь возрождающейся Тьме. О великом враге, чьё имя нельзя было произносить вслух. О враге, который вновь и вновь штурмовал границы этого Мира. Хотя… Сам он давно уже был пленён и никак не мог вырваться из своей темницы…
    День и ночь шло войско, осторожно ступая по медленно гибнущей земле. На рассвете следующего дня, преодолев горы узкими тайными тропами, войско вышло на просторы Великой равнины. Равнина, когда то густо населённая и покрытая садами и рощами, теперь была сплошь покрыта толстым ковром серого пепла. Голое, продуваемое всеми ветрами, пространство было выжжено дотла до самого горизонта. Точно сама Великая Агни в одночасье сошла на землю и дохнула на неё своим испепеляющим дыханием. Тут и там из обожжённой земли торчали сильно обгоревшие древесные стволы. Всё что осталось от садов… Словно кости неведомых созданий из пепла выпирали обгорелые бревна и закопчённые каменные глыбы. Это было всё, что осталось от величественных дворцов и неприступных крепостных стен, от больших торговых поселений и небольших деревушек. Всё погибло в одночасье. Всё сгорело в колдовском огне Владыки Тьмы. И никто не спасся... Смертные и перворожденные оказались равны перед Костлявой...
    Холодный пронизывающий ветер зло свистел и завывал, цепляясь своим призрачным телом за острые клыки неприступных скал. Войско свободных народов длинной цепью растянулось у подножия горных хребтов и замерло в томительном ожидании. Трепещущий оранжевый огонь разведенных костров играл на сверкающих латах воинов. Острые стальные наконечники пик, устремленные в тёмные небеса густым стальным лесом, сверкали в трепещущих лучах подобно огненным звёздам.
    Войско растянулось в ожидании врага длинной сверкающей лентой. Многочисленные лучники, из рода перворожденных, густо облепили тёмные скалы. Каждый карниз и уступ, на которых мог разместиться лучник, были заняты ими. В центре, куда подступающий враг должен был нанести главный удар, были поставлены гномы, родичи Брана. Все крепкие, кряжистые и широкоплечие. Все они с ног до головы были закованы в сверкающую броню, в которой сталь была в равных частях смешана с мифрилом. И у всех в руках грозно сверкали двусторонние боевые секиры.
    Справа от них замерли в грозном ожидании ополчения людей. В их руках зловеще сверкали уже обнаженные двуручные мечи и длинные широкие кинжалы. Некоторые воины были вооружены боевыми серпами на длинных шестах, другие грозно взвешивали в руках тяжёлые молоты.
    Слева от гномов замерла в ожидании конница. Могучие кони, покрытые обшитыми сталью попонами, нетерпеливо переступали с ноги на ногу. В руках смертных всадников были зажаты готовые к бою смертоносные пики с широкими зазубренными наконечниками. В руках перворожденных воинов сверкали, подобно ярким лунным лучам, тонкие серебристые клинки. В руках же других всадников были короткие, круто изогнутые, луки; либо мощные арбалеты работы подгорных мастеров.
    Войско замерло в томительном ожидании, готовое к бою. Ветер злобно завывал, трепал гривы коней, волосы воинов. И он рвал трепещущие над войском знамёна. Знамёна древние, сохранённые первыми детьми Творца еще с предначальных эпох. Над войском гордо развевались чёрные полотнища, с тщательно вышитыми на них древними знаками: сверкающий меч в окружении семи серебристых звёзд, шести малых и одной большой, лучащейся радужным неземным светом. Та звезда, что была в центре, сразу над острием серебристого меча, была звездой надежды, которая вечно странствует в небесах по дорогам Богов и вечно дарует надежду смертным и бессмертным в самые тяжёлые времена, в самые чёрные дни.
    Воинство Владыки сплошным чёрным океаном катилось по выжженной равнине, всё ближе и ближе приближаясь к ратям противника. Неисчислимое множество окованных сталью ног тяжко ступали по израненной земле, с каждым новым шагом поднимая в студеный воздух целые облака пыли и пепла. Неистовый ветер трепал чёрные стяги. Он злобно свистел и завывал, шипел и шуршал, сливаясь в единое целое с заунывным протяжным пением, которое плыло над воинством Тьмы. Воины пели на древнем языке Мрака и не понимали значения произносимых слов. Они, лишившиеся воли и разума, просто повторяли злобные слова следом за своим господином и становились от этого сильнее. Глаза воинов начали разгораться зловещим жёлтым светом, а в складках плащей сгущалась тьма, делая тела людей и тварей едва различимыми, призрачными. Обнаженные мечи и наконечники копий засветились багровым, точно созданы были не из стали, а из огненных языков.
    Огромные рога, оправленные в серебро, гулко протрубили сигнал к атаке и конница Эльтина сорвалась с места.
    «Дураки…»
    Бран стоял и смотрел на всё это хмурым взглядом.
    «Если они хотят проиграть, то всё делают правильно…»
    Страшные мысли о скором конце не давали ему покоя ни на миг. А теперь… Теперь он видел, как его самые страшные мысли становятся реальностью…
    Строй пеших воинов и плотные ряды гномов ощетинились сталью пик, готовясь к удару накатывающего врага. Воздух наполнился свистящей смертью, которую несли на стальных остриях эльфийские стрелы. Стрелы со злобным шипением рассекли воздух, оставляя за собой в черноте небес огненные росчерки, и унеслись во тьму океана мрака, сея там смерть и опустошение. Но врагов было слишком много!.. Эльфийские стрелы сильно, очень сильно, проредили первые ряды подступающих врагов, но всё же не смогли остановить их. Воины Тьмы, точно обезумевшие, рвались вперёд, превращая тела павших товарищей в кровавое месиво. Задние ряды накатывали на тела павших, втаптывая их в каменистую землю. Пехота Эльтина замерла, ощетинившись лесом пик. Высокие вытянутые щиты, плотно подогнанные друг к другу, неприступной стеной перегородили предгорье.
    Конница, так лихо бросившаяся вперёд, с треском вошла в ряды противника, рассекая сплошной океан человеческих тел огромным серебристым клином. Часто захлопали арбалеты всадников. Засверкали обнаженные клинки и пики. Всадники накалывали тела воинов на страшные копья так, что сталь зазубренных наконечников вырывалась из спин, а затем стряхивали тела и вновь кололи. Перворожденные рвались вперёд, внушая своим противникам непреодолимый ужас.
    Они на скаку рубили тела людей и тёмных тварей. Их тонкие мечи, сияющие нестерпимым для Тьмы светом, вновь и вновь погружались в тела воинов мрака. И руки их не знали устали. Всадники сверкающим клином рассекли ряды противника, оставляя позади себя широкую просеку заваленную окровавленными телами. А потом они замерли, точно уперлись в непреодолимый утес.
    Противников было слишком много и всадники просто завязли в их плотных рядах!
    Атака Эльтина захлебнулась!..
    Окружённые со всех сторон, всадники еще как то пытались наступать или хотя бы вырваться из гибельного кольца... Но всё было тщетно... Глухой рык ликования прокатился над воинством Тьмы и широкие наконечники пик метнулись к перворождённым.
    Бран стоял за линией щитов среди своих сородичей и, с замиранием сердца, следил за атакой конницы. Сперва за атакой, а затем и за падением. Тёмные волны воинства Тьмы быстро поглотили её. Лишь гордо воздетое вверх знамя Эльтина ещё виднелось поверх голов воинов Тьмы.
    А затем что-то изменилось. Волны древней силы прокатились над рядами воинства Тьмы. Серебристые всадники подались было назад, но только ещё больше завязли в плотных рядах противника. Широкие наконечники пик, горящие алым огнем, часто замелькали пронзая всадников так, будто на них не было доспехов...
    Бран глядел и не верил своим глазам. Не верил, что вот так вот всё и закончится... Для них, для всех... Гордо воздетое знамя перворожденных последний раз взметнулось над волнами воинства Владыки и скрылось с глаз. Бран глубоко вздохнул и ещё крепче сжал рукоять своей секиры. Сердце гулко стучало в груди. Кровавая пелена медленно начала застилать взор.
    Скоро… Совсем скоро придёт и его черёд расстаться жизнью…
    Вновь воздух наполнился шелестом срывающихся с тетив стрел. Серооперённые эльфийские стрелы кучно ушли в океан Тьмы и вновь первые его ряды захлебнулись в хлынувшей из ран крови. Костлявая Владычица повела своей сухой рукой над полем брани, собирая богатую дань. И всё в это миг были для нее едины: и смертные, и перворождённые; и те создания, служащие Тьме, которые когда то тоже были людьми. Костлявая Богиня смерти не спеша шла по полю брани и время от времени указывала своим перстом на избранного воина. На того, кто должен был этой ночью уйти из кругов этого мира. И таких, избранных, было много. Очень много!.. Считай, что каждый второй воин и полёг в той битве, отдав свою жизнь за правое дело... Закрыв своим телом друзей, товарищей... Весь это мир…
    Воины Владыки наконец ударили в несокрушимый строй пехотинцев и всё смешалось в кровавой круговерти боя. Это был даже не бой. Это была бойня! Бессмысленная резня! Подчиненные Тьмой воины вновь и вновь бросались на клинки защитников Эльтина, стараясь взять победу не умением, а числом. Их было очень много и все они будто бы обезумели в одночасье. Они яростно бросались вперёд, на смертоносную сталь гномов и людей, и гибли сотнями прежде чем доставали своими мечами противников. Древние силы просто кинули их на убой. Кинули лишь с одной целью - измотать противника, пока Владыка не подтянет им на подмогу свои главные силы...
    Да… В тот день все они умылись кровью… Дрогнул даже, казалось бы, несокрушимый гномий хирд!.. Чёрное воинство навалилось на них всей своей мощью. Пылающие багровым пики врывались в ряды воинов, сея там смерть. Длинные толстые стрелы, летящие из задних рядов воинства Тьмы, пробивали огромные щиты защитников и, уже на излете, вонзались в тела воинов. Не спасали даже тяжёлые панцирные доспехи… 
    А потом было отступление… Отступление, которое больше всего было похоже на бегство…
    Жалкие остатки ополчения свободных народов бежали с поля брани. Они крылись в узких ущельях, которые насквозь прорезали древние кряжистые горные хребты. Из тридцатитысячного воинства Эльтина уцелело не более трети!
    Выжившие спешно отступали. Они знали, что воины Владыки Тьмы идут следом за ними. То и дело приходилось останавливаться и отбиваться от передовых отрядов врага. Воины бежали к несокрушимым стенам Эльтина. Бежали туда, где они ещё могли остановить накатывающий океан Тьмы. 
    Несокрушимые твердыни древнего Эльтина встретили скорбную процессию мрачным безмолвием. Неслышно было ни чудной музыки, ни голосов перворожденных. Мертвая недвижимая тишина нависла над древними стенами. Сам Эльтин походил сейчас более всего на оскалившегося зверя, готового в любой миг вступить в смертельную схватку. Быть может эта схватка окажется последней в своей жизни…
    Высокие несокрушимые стены, сложенные из громадных гранитных блоков, перегораживали узкую долину от одного горного хребта до другого. Четыре башни грозно выдвигались из ровной поверхности исполинской стены. По верху стены тянулся ряд бойниц, перекрытых сверху каменными плитами. Гигантские ворота, располагающиеся между двумя центральными башнями, были сработаны из цельных каменных плит. Вся их поверхность, гладко отшлифованная подобно дорогому стеклу, была испещрена магическими символами. Охранными знаками Древних Богов этого мира.
    Створки ворот на мгновение отворились и вновь захлопнулись, пропустив спасающихся воинов в свой тёмный зев.
    И вновь тягостное ожидание. Теперь уже на стенах Эльтина. Бран, Владыка Подгорных Племен, стоял на стене среди простых воинов в иссеченной и окровавленной броне. Его верная секира, выкованная в горнах подгорного царства, грозно сверкала в могучих руках. Чёрные мысли роились в голове воина, не давали ему покоя. Они кричали, что их всех ждёт неминуемая гибель! И дело было вовсе не в том, что Бран боялся смерти. Нет. Он просто хотел быть уверенным в том, что после его ухода его сын, единственный наследник и продолжатель рода, не последует вслед за ним. Бран хотел, чтобы его сын и все дети тех воинов, что уже погибли и еще только погибнут в этой резне, остались бы жить. Чтобы они помнили о подвигах своих отцов и дедов…
    Бран помнил лицо принцессы Эльтина когда он, перед битвой, просил её об одолжении. Он попросил унести его сына подальше от подступающей Тьмы. Он помнил ту невыразимую печаль и скорбь, что отпечатались на её прекрасном лице в тот миг. Он помнил… Он помнил всё…
    Воинство Тьмы чёрным потоком втекло в долину и покатилось вперёд. Тёмные волны обезумевших воинов в миг оказались у неприступных стен Эльтина. В воздух взвились длинные толстые верёвки с крючьями на концах. Они со скрежетом впивались в неподатливый камень стен. Защитники обнажили клинки, бросились перерезать неподатливые веревки. Гнетущая тишина, нависшая над Эльтином, в миг наполнилась отчаянными воплями сорвавшихся вниз воинов, скрежетом и свистом стали, шелестом срывающихся с упругих тетив стрел…
    А потом всё внезапно закончилось. Воинство Тьмы откатилось от неприступных стен и вперёд вышла нежить. Призрачные воины, во главе с пришедшим в мир Владыкой, медленно шли к древним бастионам. Давно истлевшие мечи тускло поблескивали в руках. Чёрные плащи вились за спинами, раздуваемые пронизывающим ветром. А из под ног нежити вырывались клубы густого серого тумана.
    Во главе их шёл сам Владыка. Неспешно ступал по почти умертвлённой земле. Следом за ним шла его свита - Чёрные Всадники, Вестники Тьмы. Глаза Владыки пылали в тёмных глубинах капюшона. Ледяной ветер рвал чёрный балахон на его плечах. В руках, сухих и костлявых, он держал огромную толстую книгу в кроваво-красном переплёте. Стрелы защитников не причиняли нежити никакого вреда, а до Владыки и его Всадников они и вовсе не долетали, бессильно падали под ноги врага.
    Владыка подошёл к самым вратам Эльтина и начал читать. Страшные слова на языке Тьмы медленно срывались с его губ и уносились в поднебесье. Ветер взвыл. Земля вздрогнула в страшных корчах. Западный виднокрай вдруг потемнел и волны густой непроницаемой темноты пронеслись по и без того тёмным небесам. Владыки Хаоса вступили в гибнущий Мир и вместе с ними пришла Тьма!
    Страшное оцепенение вдруг охватило защитников Эльтина. Дикий ужас охватил их души. Воины без чувств падали наземь. Клинки выпадали из внезапно ослабевших рук. А Владыка всё читал и читал. Злобные слова его вспарывали воздух и разбивались о неприступные врата Эльтина. Голос Владыки то рычал и хрипел, то начинал злобно шипеть. И от каждого нового его слова врата содрогались, будто от ударов исполинского тарана.
    Бран, бледный как полотно, взирал сквозь узкую бойницу на призрачное воинство.
    "Врата не выдержат!"
    Мелькнула в его голове предательская мысль.
    "Сейчас они ворвутся и всё будет кончено... Для всех... Для всего нашего мира... И для многих других миров, что сейчас бьются в предсмертных судорогах в ожидании неминуемого конца..."
    Бран до боли в суставах сжал рукоять секиры, стиснул зубы и, превозмогая обрушившиеся на защитников оцепенение и ужас, бросился вниз, прямо к содрогающимся вратам. Он стальным вихрем пронесся к ближайшей башне, практически не ощущая тяжести брони на плечах. Скатился по крутой лестнице и выбежал к колодец большого двора у врат.
    Створки врат вздрагивали и содрогались от ударов древних заклятий, а напротив них стоял он - Владыка Эльтина. Эльф глянул на гнома сверкающими глазами и вновь устремил свой взор на содрогающиеся врата. И Бран не посмел его потревожить. Он просто встал у него за спиной и стал ждать. Владыка стоял, лицо его было бледным напряженным. Нос и скулы заострились. Под запавшими глазами залегли тени. Длинные пепельно-белые волосы были стянуты на лбу тонким золотистым венцом. За широкими плечами вился серый плащ. Звенья мелкой кольчужной рубахи сверкали на груди. Слева, на широком поясе, был пристегнут длинный тонкий меч в серебристых ножнах. Эльф стоял скрестив на груди руки и ждал. Ждал своего вечного врага. Врага, который вновь и вновь стучался в запертые врата его твердыни.
    Голос Владыки внезапно умолк и в зловещей тишине, что обрушилась на Эльтин, было слышно как он захлопнул свою огромную книгу... Это звук был подобен грому!.. Глаза его вспыхнули яростным багровым пламенем. Владыка вскинул свою сухую трехпалую длань. Звериные когти блеснули в воздухе, рассекая пласты реальности, и врата…
    Врата Эльтина содрогнулись от страшного удара!
    Сеть мелких трещин расползлась по их поверхности. Искусная вязь эльфийских рун вспыхнула холодным пламенем и врата разлетелись, осыпав землю огненным дождем раскаленных осколков.
    Чёрные Всадники тут же сорвались с места. Пламенеющие багровым огнем клинки со свистом взрезали холодный воздух.
    - Иий - Яаа – Х-ххаа!!!   
    Вестники Владыки ворвались в развороченные ворота. Они мчались прямо на стоящего посреди двора эльфа, но тому не было до них никакого дела. Его взор скрестился со взором Владыки. Эльф поднял правую руку, до того скрытую под левой, и Владыка Тьмы отпрянул.
    Рука эльфа была объята холодным колдовским огнем. Холодное пламя, пульсируя и вздрагивая, выплёскивалось из тонкого ободка перстня и растекалось по руке эльфа.
    Каспий замахнулся мечом, намереваясь прямо на ходу зарубить эльфа. Но сорвавшегося с руки владыки Эльтина поток огня ударил Всадника в грудь. В миг объятый колдовским пламенем Всадник вывалился из седла и покатился по земле безжизненной куклой.
    Владыка Эльтина сделал шаг вперёд, навстречу Владыке Тьмы.
    Закованный в броню гном перекатился через голову, подрубая ноги мчащемуся прямо на него чёрному коню. Сивас не успел ничего сделать и покатился по земле вместе с бьющемся конём.
    Бран очумело оглянулся по сторонам. И… Его взгляд встретился со взглядом поднимающегося на ноги Всадника. Сивас уставился на гнома пылающим взором. Губы растянулись в страшном оскаленные, обнажив тонкие острые зубы.
    - Нельзя убить то, что уже мертво!..  - Прорычал Сивас, делая широкий шаг вперёд и занося свою огромную секиру для удара.
    - Это призрака убить нельзя!.. - Крикнул Бран, уходя от опускающегося на него чудовищного изогнутого лезвия и сам вскидывая свою секиру. - А тело всегда смертно!..   
    Широкое полукружье гномьей стали врезалось в спину Всадника, рассекая толстый стальной доспех, ломая хребет и дробя ребра.
    Владыка Эльтина глядел прямо в глаза Владыки Тьмы и огонь уже готов был сорваться с его руки, когда Чёрный Всадник заслонил собой своего господина. Угольно-чёрный слегка изогнутый меч рассек воздух в стремительном ударе и рука эльфа полетела на землю!..
    Олаф помнил, с какой лёгкостью его клинок рассек тело эльфа. Он всё теперь помнил!
    Владыка Тьмы шагнул вперёд, что бы поднять с земли руку эльфа, но Олаф опередил его. Он поднял окровавленную кисть врага, сдернул с указательного пальца пламенеющий перстень и надел его на свою руку, призрачную и костлявую... Страшная жгучая боль тут же растеклась по всему его телу. Олаф помнил, как хотел сдернуть вражеский перстень с пальца. Но он не смог этого сделать!.. Тот будто бы прирос к его руке! Страшная, неведомая Олафу, сила вливалась в его тело. И она, эта Сила, жгла его изнутри испепеляющим холодом, причиняя чудовищную боль и страдания. Она выжигала из его чёрной души всё то, что служило Тьме, а образовавшуюся пустоту заполняла собой.
    Сила, растекающаяся по жилам, изменяла его. Олаф чувствовал, как стремительно перерождается в нечто совсем другое. Сознание помутилось настолько, что он не мог контролировать себя. Он всё чувствовал, всё понимал, но ничего не мог сделать.
    Его голос… А его ли это был голос?!
    Наверное, да. Наверное, этот голос принадлежал действительно ему.
    Олаф, как сквозь туман, услышал хриплый и каркающий голос, резавший слух.
    - Я ОТРЕКАЮСЬ ОТ ТЬМЫ!..
    В поднебесье раскатился внезапный раскат грома. Глухой, точно рык огромного чудовища.
    - Я ОТРЕКАЮСЬ ОТ СВОЕГО ИМЕНИ!..
    Огненная плеть исполинский молнии с пронзительным хлопком рассекла тёмный небосвод пополам, осветив на краткий миг весь мир ослепительно-белым пламенем.
    - ОТНЫНЕ Я – ВОЛК!.. ВЕДЬМАК!.. ПЕРВЫЙ В СВОЁМ РОДЕ!.. 
    А потом всё внезапно закончилось. Олаф, Волк, медленно поднялся с земли и понял, что он уже не тот кем был прежде. Он взглянул на своего прежнего повелителя и руки его сами собой пришли в движение. Чёрный изогнутый меч взлетел в воздух и огненные языки с кольца перепрыгнули на тёмное лезвие. Пламенеющий клинок метнулся к шее одного из Владык Тьмы и переломился в руках воина, будто удар был нанесен не по смертной плоти, а по камню...
    Олаф всё вспомнил! То, что сейчас было всего лишь страшной легендой, для него было когда то реальностью. Страшной и кровавой правдой...
    Владыку Тьмы тогда удалось изгнать из Мира. Но Эльтин пал... В том последнем бою пали и почти все эльфы. И почти все гномы. Жалкие остатки когда-то могучих и древних народов теперь скрывались от людей. Сын Брана уцелел, а вот сам Бран - нет. Он пал в той самой, самой последней битве… Принцесса Эльтина выполнила его просьбу, она сохранила его окровавленную секиру для его сына Брай'а'на. А перстень Владыки Эльтина и переломившийся меч Всадника Тьмы были тщательно укрыты в руинах Эльтина.
    Они до сих пор лежат там. Олаф знал это. Туда то он и держал свой путь.

7. «меч тьмы.»
    «Врата» распахнулись и Олаф ступил в разрушенный Эльтин. Да, здесь многое изменилось за прошедшие века. Олаф стоял посреди огромного тронного зала. Высокие сводчатые потолки и стены терялись в густой тени, что давно уже поселилась там. Огромные колонны, украшенные изящной лепниной, были повалены и частично разбиты. Не все конечно же… Но многие из них…
    В чудом не обрушившемся сводчатом потолке зияли бреши и тусклый дневной свет лился вниз причудливыми мерцающими столбами. Цветные витражи, что раньше украшали высокие узкие окна и радовали взоры перворожденных, теперь были безжалостно разбиты. Пол зала, выложенный из шестиугольных плит цветного гранита, был устлан причудливым ковром из пыли, каменной крошки, осколков разноцветного стекла и сухих листьев и веток. Как суда могли попасть ветки и листья было совсем уж непонятно…
    Олаф, (или быть может уже Волк? Или всё же Палач?!?), сделал осторожный шаг и мелкие осколки стекла жалобно заскрипели под подошвами его сапог. Он шёл в самый дальний конец огромной залы. Туда, где на небольшом возвышении когда-то стоял трон былого Владыки Эльтина.
    Олаф прошел в дальний конец зала и остановился. Трон стоял на своём месте. Резной, украшенный сияющими самоцветами. С высокой спинкой и резными подлокотниками. Но не сам трон поразил Олафа. Он не мог оторвать своего взгляда от того, что лежало на широком сиденье трона.
    Тоненький ободок золотистого перстня…
    Таинственными письменами, которыми он был покрыт, светились в полумраке зала красноватым огнём.
    Перстень сверкал и лучился в солнечном свете, который косым узким столбом падал откуда-то сверху прямо на резной трон. Огненные искорки изредка пробегали по его поверхности, но Олаф знал, чувствовал, что чудесный перстень сейчас спит.
    Да он и не интересовал сейчас его. Олаф пришёл сюда совсем за другой вещью - за мечом Тьмы. Чёрный слегка изогнутый клинок лежал рядом с перстнем. Он был сломан почти у самой рукояти. Тусклое лезвие было так же остро, как и в те далекие времена, когда Владыки пытались уничтожить этот мир. Витая рукоять лежала чуть поодаль. И по прежнему с её навершия скалилась волчья голова. Истончившаяся и костлявая рука Олафа медленно потянулась к клинку…
    И отпрянула!..
    Он нутром почуял опасность и метнулся в сторону. Сталь пронзительно свистнула в воздухе и пронзила то место, где мгновение назад была его голова. Олаф резко развернулся. Глаза его вспыхнули в тёмных глубинах капюшона багровым. Сила, призванная чисто инстинктивно, потекла по жилам.
    Перед ним стояла перворождённая!.. Узкий тонкий клинок играл в её руках, точно лучик света. Великолепный серебристый доспех сверкал в скудных лучах пробивающегося сверху солнца. Шлема на ней не было и Олаф видел её лицо, обрамленное копной золотистых волос. Узкое, красивое личико. Такое могло быть у статуэтки, или у куклы, но только не у смертного человека. Олаф присмотрелся и увидел самые кончики острых ушек, которые выглядывали из под рассыпавшихся по плечам золотистых локонов. Её тонкие алые губы были обезображены презрительной полуулыбкой. Большие зелёные глаза были полны ненависти и злобы к врагу. Воительница взмахнула клинком раз, другой, оттесняя Олафа от трона.
    - Я не враг тебе. - Прохрипел Олаф. - Мне нужен лишь меч!..
    Но перворождённая не отвечала. Она продолжала играть своим клинком, оттесняя Олафа всё дальше и дальше от цели.
    - Позволь мне взять меч... И я уйду!.. – Почти уже прокричал Олаф. Он уже начиная злиться на упрямую эльфийку. В былые времена он бы не позволил ей даже приблизиться к себе, не те что тыкать себе в грудь зачарованным мечом.
    - Ты один из тех, кто убил моего отца! - Зашипела от едва сдерживаемой ярости эльфийка. Сейчас она больше всего была похожа на разъярённую кошку. - Вы истребили всех моих родичей!.. Вы залили весь этот мир кровью!.. Ты есть - Зло!.. 
    - НЕТ!!! - В ярости закричал Олаф. Закричал, бросаясь вперёд. Прямо под падающий сверху меч эльфийки.
    Глаза его вспыхнули неудержимым пламенем. А потом налились густым непроницаемым мраком. Сверкающий меч перворождённой он отбил в сторону голой рукой. А другой ловко схватил её за горло. Рука Олафа, костлявая и истончившаяся, точно она вся была соткана из густого серого тумана, стиснула горло эльфийки. Олаф без видимых усилий приподнял упрямую противницу в воздух. Сила, что сейчас бурлила в его жилах, могла бы поспорить даже с силой кольца Эльтина!
    - Мне нет дела до тебя, перворожденная! – Прохрипел Олаф. И не узнал своего голоса… - Мне нужен лишь меч. Мой меч!.. Чтобы завершить начатое когда-то!..
    Туго натянутая тетива пронзительно щелкнула в тишине залы и длинная стрела вонзилась Олафу в спину. Стрела пронзила тело насквозь и широкий зазубренный наконечник хищно выставился из под правой ключицы.
    Олаф зарычал. Волна неконтролируемой ненависти в миг затмила разум и Сила, так долго сдерживаемая непоколебимой волей, наконец то вырвалась на свободу. Олаф...
    Нет, не Олаф.
    Теперь уже не совсем Олаф.
    И даже не Ведьмак Волк…
    Палач!..
    Палач, отшвырнул эльфийку в сторону и резко обернулся. Вторая стрела свистнула в воздухе и впилась в его левое плечо!.. Впилась и тут же вспыхнула холодным синеватым пламенем.
    Напротив Палача стоял лучник. Высокий, статный и широкоплечий воин. Длинные пряди белоснежных волос спадали на плечи. Голубые, точно частички чистого весеннего неба, глаза взирали на Палача с угрозой, но не с ненавистью. За спиной воина топорщился колчан полный стрел. На поясе висел меч.
    - Что тебе нужно в землях перворожденных? - Голос лучника чистым, сильным и высоким. – Не пристало тебе, сильному и могучему воину, сражаться с женщиной.
    Палач не ответил. Зачем?! И так всё уже ясно!.. Он сделал быстрый шаг вперёд, намереваясь покончить с новым противником сразу, но остановился.
    Лучник быстрым движением вновь наложил на тетиву стрелу и натянул лук.
    - Мне нужен мой меч... - Прохрипел Палач. - Позволь мне взять его, воин, и я оставлю это место... Уйду навсегда!.. 
    Эльфийка извернулась и нанесла быстрый удар в спину. Но Олаф – Палач давно был готов к этому. Он взлетел в воздух, точно отпущенная стальная пружина. Стрела лучника пронзила пустоту. А Палач вновь опустился на землю. Глаза его полыхнули багровым. Яркие точки – угольки в целом океане непроглядного мрака! Он взмахнул рукой и упрямая эльфийка отлетела в сторону.
    А Палач одним слитным, едва различимым, движением оказался у трона, схватил обломки своего меча и исчез, растворившись в тумане мгновенно распахнувшихся «Врат.»
    Нет. Немного не так.
    Олаф не открывал «Врата.» Зачем? Сила может оставлять в пространстве такой же след, как и нога на земле.
    Он просто сделался невидимым, накинув себе на плечи заклятие «Зыбучий плащ.» Олаф незримым покинул разоренный Эльтин. Тайными тропами прошёл он сквозь древние горы и взошёл на высокий пик Царского Жертвенника. Высокая древняя гора звериным клыком возвышалась над окружающими долину Эльтина горными хребтами. Извилистая тропа, петлявшая по её склонам, привела Олафа к тёмному зеву пещеры.
    Олаф замер на пороге и оглянулся, бросая последний взгляд на когда то величественный Эльтин. Вся долина, зажатая меж горных хребтов, была у Олафа как на ладони. Он видел выжженную равнину перед крепостными стенами. Видел и сам Эльтин, пустой и заброшенный. В стенах его зияли бреши. Острые пики башен были тёмными от копоти, что осталась после бушевавших здесь пожаров...
    Казалось, что время всё ещё не властно над этим местом. Эльтин всё ещё сопротивлялся натиску времени! Но пройдут века, тысячелетия, и от этого места не останется ничего, кроме памяти… Величественные стены и бастионы падут, рассыпавшись прахом. Острые шпили башен перестанут существовать… Лишь в легендах и сказках останется память…
    Олаф глубоко вздохнул и вошел в пещеру. Ход был низким, пришлось пригнуться чтобы не приложиться головой об свод потолка. Слабый свет освещал ровный пол, стены, низкий сводчатый потолок. У дальней стены был устроен огромный каменный очаг, а перед ним лежала огромная плоская глыба чёрного гранита. Вдоль стен, поодаль от очага, стояли каменные лавки, длинные и широкие. В нишах, вырубленных в стенах пещеры, стояли огромные бутыли из зелёного стекла наполненные какими-то жидкостями. Везде царили пустота и забвение. Ровный пол пещеры был покрыт пылью и мелким мусором. В углах и нишах висели нити густой серой от пыли паутины.
    Олаф скинул с плеч плащ и осторожно положил на чёрный камень сломанный клинок. Его губы сами собой прошептали слова власти и в очаге тот час вспыхнул огонь. Волна жара прокатилась по пещере. Зал, до этого погружённый с полутьму, наполнился багровыми бликами. На стенах заплясали в бешеном танце густые чёрные тени.
    Олаф положил в бушующий огонь обломки чёрного меча. Туда же полетел и брусок сырого железа, что нашёлся в нише у самого очага. Пламя ревело и гудело, устремляясь ввысь, к низкому каменному своду. Неподатливый чёрный металл побелел, а потом и вовсе стал растекаться ослепительной лужицей, смешиваясь с обычным железом.
    Время настало и Олаф, несмотря на идущий от ревущего пламени сильный жар, низко склонился над очагом. Испепеляющие огненные языки послушно разошлись в стороны, повинуясь непреклонной воле Ведьмака. Олаф медленно опустил в раскаленный металл кончики пальцев своих рук. Он не чувствовал боли! Он чувствовал лишь леденящую Силу, что стекала с его пальцев и смешивалась со сталью будущего клинка.
    Мгновения текли лениво. Незаметно.
    Олаф заговорил. Заговорил медленно и тихо. Слова заклятий осторожно срывались с его губ и падали вниз, подобно ударам кузнечного молота.
    - ...Великий Агни, прими плоть мою во имя Того, чье имя тайна... Прими кровь мою во имя Тьмы вековечной... Возьми часть духа моего... И часть Силы моей... И смешай их воедино со сталью меча моего... Во имя Этого... Во имя Того... И Другого...
    Долго ещё шептал Олаф тайные слова и молитвы. Он стоял, низко склонившись над раскалённым клинком, и всё это время сталь разгоралась всё сильнее и сильнее. Олаф осторожно прикоснулся к раскалённому клинку. Подхватил его прямо голой рукой и вынул из огня. Пышущий жаром клинок запылал ослепительным светом в багровом полумраке пещеры. Раскалённая до бела сталь легла на чёрный гранит камня. Олаф поудобнее перехватил клинок и опустил на него тяжёлый кузнечный молот.
    Удар!
    Ослепительные брызги раскалённого металла полетели во все стороны. Сталь пронзительно зазвенела.
    Олаф вновь и вновь опускал молот, старательно придавая клинку прежнюю форму. Сталь звенела. Тяжелые удары гулко раздавались под низкими сводами потолка. А Олаф вновь и вновь опускал молот на раскаленный клинок. Он не чувствовал ни жара огня, ни усталости, ни голода, ни жажды. Раскалённая сталь ожгла его руки так, что кожа почернела и потрескалась. Руки кровоточили почти не переставая, но он не чувствовал боли. Он заносил тяжёлый, неподъемный, молот над головой и опускал его вниз, на клинок. И с каждым новым ударом с его губ срывалось слово. Его голос, глухой и хриплый, зловеще звучал под сводами пещеры. И каждое слово его впивалось в сталь меча, становилось частью его.
    Раскалённая сталь смешивалась с Силой и кровью!
        - "...Ты... Мой меч... - Хрипел Олаф. - ...Вертись и крутись... Ты круши и кроши... Всякую сталь... И укладь... И железо... И медь... Пробивай... Прорубай всяко мясо... И кость... А вражьи удары... Чтоб прядали от тебя... Как камни от воды... И чтоб не было тебе... От них ни царапины... Ни зазубрины... Служи мне... До смерти моей... Будь погибелью... Врагам моим... Как при жизни моей... Так и после смерти моей... Я... Создатель Твой... И Господин Твой... Вложивший в Тебя кровь... И плоть... И Силу свою... Повелеваю Тебе!.. - Пробудись!!!"   
    С последним словом клинок ослепительно вспыхнул и погас. Сталь в миг почернела и теперь лишь багровые всполохи огня, из медленно затухающего очага, играли на её тусклой тёмной поверхности. Олаф выронил из вдруг ослабевших рук молот и осторожно дотронулся до клинка. Чёрный меч ожег его руку пронзительным холодом. Но отступил, признав власть Олафа над собой. Витая рукоять с резной волчьей головой послушно устроилась в израненной ладони. Олаф поднял меч в воздух: длинный, изящно изогнутый и тяжёлый. Словно не тоненькую полоску стали в руках держишь, а полутораметровый лом! Олаф крутанул мечом и тот, пронзительно свистнув, исчез из рук воина, превратившись в едва заметную серебристую завесу вокруг его тела. Да, таким мечом было одинаково удобно и колоть, и рубить... В умелых руках такой клинок с одинаковой лёгкостью рассечет и сталь доспехов, и мясо, и кости.
    Меч Тьмы с визгом взрезал воздух и замер в руках воина. Глаза Олафа вспыхнули тёмно-багровым пламенем, а затем неспешно налились густой чернотой. Тело вновь стало призрачным и тонким. Олаф стоял, точно прислушиваясь к чему то, а затем вдруг сорвался с места. На бегу он вбросил меч в ножны, что висели у него на боку. Руки торопливо начертили в холодном воздухе магический узор и пласты реальности разорвались под напором Силы. Тёмный зев пещеры вспыхнул холодным слепящим светом и Олаф нырнул в послушно распахнувшиеся «Врата.»

8. «цитадель.»
    Зург не соврал Брану, когда рассказывал о крепости Тёмного Братства. Всё было так, как он и сказал. Был долгий путь, который закончился у чёрной громады твердыни, перегораживающей узкое глухое ущелье. Неприступные стены, высокие башни и массивные здания врастающие прямо в скалы... Точнее, вырубленные прямо из окружающих твердыню скал! Бран не помнил, как он попал в саму цитадель. Он лишь смутно помнил, как входил в главные ворота, широко распахнутые и приглашающие пройти внутрь. Помнил жестокую и короткую схватку со стражей. Смутно помнил длинные узкие коридоры и скудно освещённые огромные залы... Он помнил всё это, но как то смутно, как в тумане...
    Теперь Бран стоял посреди огромного зала. Красный свет горящих факелов едва рассеивал окружающую тьму. На высоком скудно освещенном потолке плясали густые чёрные тени. Бран стоял в тени глубокой ниши и наблюдал, как в исполинский зал медленно входят молчаливые люди. Все они были с ног до головы укутаны в широкие серые балахоны. На груди у каждого висела массивная пятиконечная звезда, перевернутая вверх ногами.
    Неведомые люди, (если их ещё можно было назвать людьми!), непрерывным потоком вливались в зал и замирали в ожидании чего-то. Их взоры были устремлены в дальний конец залы. Там, на небольшом возвышении, стоял огромный уродливый череп искусно вырезанный из куска чёрного камня. Череп скалился, зыркал на людей невообразимо большими пустыми глазницами, внутри которых клубилась непроницаемая тьма. Перед черепом, прямо в гранитном полу, зияла дыра колодца. И колодец этот был достаточно широк, чтобы в него можно было скинуть человеческое тело.
    Гул невидимого гонга внезапно наполнил пространство, заметался между гранитными стенами никак не находя выхода. А миг спустя в зал вошли они - Чёрные Жрецы с колдовскими посохами в руках. Их было шестеро. И с ними были друзья Брана. Пленники покорно шли за находниками. Исхудавшие и обросшие, в изодранных одеждах. А за ними, точно сама смерть, шёл чёрный Ситх. Тёмный плащ укутывал его с головы до ног. Лицо, изуродованное страшными шрамами, было мертвенно бледным, будто бы он уже был мертвецом.
    Ярость закипела в груди Брана! Но он сдержал себя, взял себя в руки. Он знал, что время ещё не пришло.
    Стоять и смотреть…
    Наблюдать…
    Ситх остановился почти у самого возвышения и заговорил. Заговорил на языке Тьмы, обращаясь к своим вассалам.
    А потом, когда голос наконец затих, Ситх сделал едва приметный жест рукой. Жрецы будто этого и ждали. Они тут же схватили пленников и поволокли к идолу. Мечи сверкнули в неверном свете факелов и голова Олега упала на камень пола. Пульсирующий фонтан горячей крови обдал череп уродливого божества и глаза того вспыхнули нестерпимым слепящим пламенем. Святогор страшно закричал. В отчаянном рывке он расшвырял пленивших его жрецов, точно медведь псов, и бросился к Филину. В тот миг лишь одна мысль билась в его голове:
    "Если не мы, то пусть хоть он вырвется отсюда живым!.."
    Бран сорвался со своего места. Гортанный боевой клич его предков подобно грому пронёсся над рядами находников. Секира, хищно сверкнув, врезалась в гущу врагов. Кровь брызнула на гранитные плиты пола, делая их скользкими.
    В первые мгновения Бран ещё видел своих друзей, а потом всё смешалось в бешеной круговерти боя. Бран мельком увидел, как Святогор выхватил у одного из стражей меч. Двумя могучими взмахами Святогор освободил друзей... А потом под сводами зала прокатился страшный нечеловеческий крик. Это кричал Ситх, порождение древней Тьмы. Глаза его налились огнём, лицо исказилось от нечеловеческой злобы. Ситх шагнул вперёд и плащ взвился за его спиной клубами плотного мрака. Ярополк вздрогнул, когда Ситх просто взглянул на него. А затем содрогнулся от удара невидимой руки. Оступился, взмахнул руками и… И рухнул в колодец...
    Бран видел, как Святогор метнулся наперерез Ситху, как он оттолкну Филина в сторону и закричал: 
    - БЕГИ!!! НУ ЖЕ!!!
    Не человек это кричал, а сама душа.
    Всё смешалось. Находники навалились на Брана со всех сторон и он уже не видел, как с костлявой руки Ситха сорвался луч слепящего колдовского огня и опалил грудь Святогора… Не знал он, Бран, и того, что не успел Филин скрыться в лабиринте подземелий. Ситх схватил мальчишку за загривок, точно котёнка, и поднял его в воздух.
    Всё…
    Бой был проигран…
    Находники плотно обступили Брана со всех сторон. Ему некуда было деваться. Было так тесно, что он даже удар не мог нанести как следует!.. А потом они повалили его на пол и выбили из рук оружие. Бран пытался вырваться, но не мог. Он рычал, сперва от злости и ярости. Потом от боли в вывернутых суставах. Кости Брана затрещали под тяжестью навалившихся на него тел. Из последних сил он дёрнулся вверх!.. К свободе!.. К светлому солнцу и бездонному голубому небосводу!..
    Рванулся и провалился во тьму беспамятства… 
    Сознание к Брану вернулось внезапно, а вместе с ним вернулась и боль. Она медленно растекалась по телу горячими волнами. Кровь гулкими ударами пульсировала в голове. Бран открыл глаза и тут же зажмурился. Мир вокруг него сошёл с ума. Он кружился и вертелся, отказываясь стоят на месте.
    Да нет же… Немного не так всё было…
    Бран висел под сводчатым потолком небольшого зала. Руки и ноги его были притянуты ремнями к огромному распятию. Сам же крест свисал с потолка на толстенной железной цепи и медленно вращался вокруг своей оси. Воин дёрнулся, пробуя крепость путь, но только лишь усилил боль, пульсирующую в распухших конечностях.
    Попался!..
    Неприятная мысль озарила сознание и тут же погасла.
    Что ж… Он сам во всём виноват… Сам шёл… Никто не заставлял…
    На стенах висели факелы. Горящая смола плевалась во все стороны яркими оранжевыми искрами. Внезапно они вспыхнули ровным зеленоватым пламенем и в зал вошел Ситх. Он вновь был с головы до ног закутан в чёрный плащ и Бран мог видеть лишь его глаза, что пылали тёмно-багровым огнём во мраке низко надвинутого капюшона.
    Властный жест руки и распятие прекратилось своё вращение, замерев на месте. Бран вздрогнул, когда взгляд колдуна обжёг его душу. Он захрипел, задёргался, силясь освободиться от пут!.. Но всё было тщетно. Колдун лишь зло усмехнулся ему в лицо.
    Ситх не сказал Брану ни слова. Он лишь вскинул руку. Тонкие костлявые пальцы как то интересно переплелись между собой и между ними проскочили быстрые злые искры. Воздух тут же полыхнул холодным слепящим огнем и тело распятого воина пронзила нестерпимая боль. Длинные стальные гвозди, созданные чёрной магией, пронзили руки и ноги Брана, намертво пригвоздив их к распятию. Путы лопнули и Бран повис на гвоздях! Горячая и живая кровь брызнула из ран и потекла по распятию вниз. Первые тяжёлые капли упали на гранитные плиты пола.
    А Ситх стоял и наблюдал за страданиями человека. Его жуткий огненный взор ни на миг не отпускал Брана. А потом он просто развернулся и ушёл.
    Вот так вот всё просто…
    Бран слишком быстро терял кровь, а вместе с ней из его тела уходила и жизнь. Страшная боль раздирала его тело на части, выкручивала суставы и разрывала жилы. Он умирал...
    Собрав последним силы, Бран рванулся в сторону и, раздирая плоть, его рука соскользнула с гвоздя. Яростный хрип вырвался из его груди. Боль вспыхнула, раздирая сознание и разум на части. Бран бессильно обмяк на распятии. Дрожь пробежала по измученному телу и душа-птица вырвалась из него. Оставила свою земную оболочку, расправила радужные крылья и полетела ввысь. Туда. Вверх. Откуда падал столб яркого мягкого света.
    Но что-то держало её. Она оглянулась, бросила взгляд на своё прежнее тело, делала широкий круг над распятием. Потом второй. Третий... Она ждала. Она знала, что смерть Брана уже близка. Чувствовала её незримое присутствие.
    А дыхание Брана становилось всё реже и слабее. И всё чаще оно вырывалось из лёгких вместе с предсмертным хрипом. Бран глубоко вздохнул, запрокинул голову вверх… И уже стекленеющими глазами увидел кружащуюся над ним лучистую птицу. Всё!.. Воин безжизненно обмяк на кресте. А душа-птица взмахнула радужными крыльями, стряхивая с себя незримые путы, что удерживали её здесь, и устремилась в поток света. Устремилась куда то ввысь. В недоступные для смертных людей миры.

9. «последний древний.»
    Ситх неторопливо шёл по полутёмным коридорам своей цитадели и рука его, холодная и призрачная, лежала на хрупком плече маленького Филина. Мальчик не понимал - что от него хотят. Не понимал он и того - зачем его оставили в живых...
    А колдун сразу понял, когда только впервые увидел мальчика, какая великая сила заключена в его теле. Он был ключом!.. Ключом, которому суждено было распахнуть для Тьмы Врата всех Миров!
    Наконец Ситх остановился и толкнул призрачной рукой высокие двойные двери. Древние петли пронзительно скрипнули, тяжелые створки нехотя распахнулись и колдун втолкнул Филина в небольшую комнату. Высокий сводчатый потолок её был украшен причудливой резьбой. На скруглённых стенах, в промежутках между дверями, висели древние гобелены. Они были настолько стары, что изображения практически стёрлись. Дверей, кроме той которую открыл Ситх, было семь и все они были закрыты. Не просто закрыты, а заперты. Запечатаны могущественной магией! В гранитном полу, прямо посреди комнаты, был выложена очаг. Ситх повёл рукой и пламя с рёвом взметнулось к потолку ярким огненным столбом.
    - Открой дверь, мальчик. - Тихо, но властно, приказал колдун. Его призрачный палец указал на третью дверь слева. (Если считать от той, в которую они только что вошли.)    
    - Впустил меня в свой мир... Открой дверь...
    Филин сделал осторожный шаг вперёд, к той самой двери на которую указывал колдун. Дрожащая рука потянулась к резной ручке, уже коснулась её.
    Но тут страшный нечеловеческий крик разорвал мертвую тишину!
    Неведомая сила отшвырнула мальчика от Ситха на противоположный конец комнаты. Огненный столб в очаге вспыхнул ослепительным светом. Пол содрогнулся от страшного удара. Гранитные плиты затрещали, вздыбились острыми осколками и опали. Из огненного очага вышел Олаф.
    Палач!
    Первый Ведьмак!
    От меч Тьмы, что был в его руках, расходились в стороны ощутимые волны Силы. Призрачное и истончившееся тело было отчётливо различимо на фоне огромного непроницаемо-чёрного плаща, что вился за его спиной под порывами незримого ветра.
    Ситх зарычал и отскочил в сторону, страшно оскалив при этом зубы. Зубы были длинными и тонкими, и совсем не походили на человеческие. Глаза его вспыхнули ядовито-жёлтым огнём. Тёмный плащ слетел с его плеч и раскрылся за спиной огромными кожистыми крыльями. Такие могли бы быть у летучей мыши или дракона.
    Злобный смех сорвался с губ Ситха. А вслед за ним и слова чёрного заклятия. Его сухая и призрачная выхватила прямо из воздуха «Костяной Меч.» Клинок колдовского меча состоял из множества плотно прилаженных друг к другу острейших стальных лезвий, величиной с ладонь. Костяшки меча Ситха всё время были в движении. Они колыхались, вспыхивали и приугасали, словно языки живого огня. Руки Ситха, сжимающие рукоять колдовского меча, были объяты языками багрового пламени. Или, быть может, они теперь из него состояли?..
    Смех колдуна перешёл в звериное рычание и он бросился на своего противника. Мечи встретились с оглушительным лязгом и огненные брызги полетели во все стороны.
    Удар был так силён, что руки и плечи Олафа пронзила острая боль. Чудо, что меч вообще выдержал!
    Олаф - Палач извернулся, отпрянул в сторону уходя из под удара, и вновь ринулся в атаку. Его меч тёмной молнией пронзил пространство и пробил призрачное тело колдуна. Ситх покачнулся! Но не упал… Колдовской меч качнулся в его руках и сухим шелестом удлинился почти вдвое! Отдельные костяшки меча, удерживаемые на месте лишь магией, разъединились и обвились вокруг груди Палача подобно хлысту.
    Страшные лезвия впились в тело Олафа – Палача. А потом они начали вновь стягиваться вместе, подчиняясь непреклонной воле Ситха. Обоюдоострые костяшки рассекли плоть и одежда Олафа - Палача быстро пропиталась кровью.
    Ситх подтащил Олафа почти вплотную к себе. А затем качнулся вперёд и его кожистые крылья нависли над Палачом плотным саваном. Сводчатые потолки содрогнулись от торжествующего вопля Ситха. От вопля, который миг спустя перешёл в пронзительный вой поражения. Его крылья так и не смогли до конца сомкнуться над Палачом. И когда они разошлись, перед колдуном стоял уже не человек, а Зверь. Олаф принял свой истинный образ! 
    Могучий зверь, поросший густой чёрной шерстью, стоял перед Ситхом на задних лапах. Утробное рычание вырывалось из его глотки, а глаза сверкали лютой ненавистью к старому врагу. Наконец то!!! Наконец то он подобрался к нему так близко!.. Зверь повёл могучими плечами и клинок Ситха разлетелся вспышкой ослепительных искр. Цепь, удерживающая его, наконец то была разорвана!..
    Человекозверь страшно оскалился и, подхватив с пола свой меч, бросился на колдуна. Ситх пошатнулся от неожиданности, отпрянул в сторону... С пальцев его поднятой руки сорвалась огненная стрела. Но она не причинила Зверю никакого вреда. Лишь только бессильно скользнула по тёмной шерсти и рассыпалась пригоршней искр, усеивая при этом пол.
    Олаф замахнулся клинком, на миг открыл свою грудь, и колдун тут же воспользовался этим. Угольно-чёрная молния, сорвавшаяся с его рук, с шипением прошила разделяющее сцепившихся противников пространство и вонзилась Олафу прямо в грудь.
    Ситх нанёс удар!.. Но и сам при этом не смог избежать ответного удара. Чёрный меч пронзительно свистнул и голова Ситха слетела с плеч. Она страшным мячом упала на пол и подкатилась к ногам заваливающегося назад Олафа.
    Последний удар Ситха и вправду был смертельным. Чёрная молния пронзила Олафу грудь, оставив после себя страшную рану и ожоги. Края раны слегка обуглились и над развороченной плотью поднимался лёгкий дымок. Кровь выплёскивалась толчками и растекалась по полу…
    Всё было кончено. Олаф кое как перевернулся на бок и поглядел на мальчика. Филин лежал у раскрытой дверей своего мира и спал, тихонько постанывая во сне. Древние заклятия сработали безупречно. Когда он очнётся ото сна в своем мире, то ничего не вспомнит: ни странствий по древнему Миру, ни плена, ни страшной битвы на пороге миров... Ничего. Он, Олаф - Палач, первый Ведьмак, так решил. И он так сделал.
    Всё было кончено. Последний Ситх был мёртв. Чёрный орден теперь просто перестанет существовать. И он, Палач, тоже должен был покинуть этот мир. Олаф вновь бросил взгляд на спящего мальчика. Сила протолкнулась в груди Олафа и пронзившая пространство волна силы протолкнула сквозь дверной проем спящего мальчика.
    Двери тут же захлопнулись.
    Навсегда.
    Олаф глубоко вздохнул и в груди у него что-то жалобно захлюпало и захрипело. Он устало смежил веки и осторожно, преодолевая непереносимую боль, поднялся на колени. Сознание его, измученное болью, на мгновение помутилось, а затем вдруг прояснилось так, как бывает только перед неизбежным концом. Новая волна боли разорвалась в груди яркой вспышкой всепожирающего огня. Олаф сжался, зашелся в мучительном кашле. Перед глазами всё потемнело и он вдруг понял… Понял, что начал падать.
    Медленно и неспешно… Как во сне…
    И вот это вот смерть?..
    Умирать в первый раз было тяжело… Очень тяжело…
    Но… Но Олаф знал, что смерть для него не была концом. Смерть для него была началом!
    В последним мгновения своей жизни, (перед тем, как его окровавленное тело рассыпалось в прах,) он успел сложить руки перед грудью в охранном знаке и губы его спешно прошептали «скорое слово.»
    Слепящий колдовской огонь вспыхнул вокруг безжизненного тела Олафа и то рассыпалось невесомым прахом. А душа его… Душа его, освобожденная от своей смертной оболочки, тут же устремилась к своему Господину. Но только вот полетела она не вверх, а вниз!
    Олаф - Палач, со всех сторон охваченный жадным пламенем, стремительно падал куда-то вниз. Он будто бы летел сквозь огненный колодец. И жаркое пламя обжигало его тело. Не тело… Саму душу! Огонь прожигал его насквозь, выжигая из него все остатки человеческой сущности. И падающая сквозь пламя душа корчилась от невыносимой боли. Олаф кричал. Но никто не слышал его криков. Они просто тонули в рёве окружающего его пламени.
    А потом всё закончилось.
    Наверное…
    Он упал, с силой врезавшись в раскаленную и горящую землю. Если конечно же это можно было назвать землёй…
    Пламя метнулось к нему и тело Олафа моментально покрылось страшными ожогами. На коже появились вздутия и пузыри. А потом она и вовсе начала плавиться, обнажая окровавленную плоть! Волосы затрещали и задымились, впрочем, так же, как и окровавленные и изодранные одежды.
    Олаф - Палач приподнялся, оторвав торс от раскалённой земли и пытаясь огляделся. Он лежал на крошечном клочке тверди, что свободно плавала в настоящем океане огня. Пламя было повсюду: и вверху, и внизу. Казалось, что весь этот мир состоял из одного только пламени. Оно жалило Олафа, лизало своими испепеляющими языками его тело. И тот знал, что это ещё не наказание. И он молчал, сдерживая боль. Он знал, что настоящая расплата за совершённые грехи была ещё впереди. И этот огненный ад, по сравнению с настоящим наказанием, будет казаться ему раем небесным.
    Стена пламени перед Олафом внезапно дрогнула, обдав его волной непереносимого жара. По поверхности огненной стены прошла быстрая рябь. А смутные очертания исполинской фигуры проступили в сплошной стене огня. Глаза явившегося демона сияли, точно два солнца. Тёмно-багровые крылья за его спиной с шелестом распахнулись и трёхпалая рука, сотканная из языков огня, потянулась к беззащитной душе стоящего перед ним человека. И вой, нечеловеческий вой демона, разорвал тишину огненного ада:    
    «МОЙ!!!»
    Нечеловеческий вой демона разорвал тишину странного огненного мира.
    «ТЫ... МОЙ!!!
    Олаф отшатнулся назад, уворачиваясь от руки демона. А потом… А потом он просто исчез!
    Он растворился в упавшем откуда-то сверху луче мягкого слепящего света.