Изгой

========== Пролог ==========
 
Уазик, тяжело гудя старым мотором, ехал по разбитой дороге, подкидывая своих пассажиров на каждом камне. В салоне громко орал грудной ребенок и жужжали назойливые мухи. Пахло прокисшими фруктами, потом и собачьей шерстью. На обитых изрезанным дерматином сиденьях сидели тетки в пестрых платках, замотанных на голове в виде бандан, два седобородых аксакала в старых засаленных халатах, девушка с младенцем и старуха с петухом в корзине. В проходе между сиденьями примостилась группа студентов. Две девушки и два парня восседали на больших рюкзаках с палатками и весело перешучивались. Еще один парень, погруженный в звуки музыки в наушниках, расположился в углу за последним сидением.

– Нет, – продолжал разговор один из студентов, – мне предки после института обещали выбить хорошее распределение. Может, даже в Москве. У отца там в «Комсомольской правде» друг работает.

– Блатной ты у нас, Муса, – засмеялась девушка, – мажор. Наверное, поэтому у тебя отбоя от девушек нет. А не потому, что ты такой хороший любовник.

– Ой, да ладно тебе, Лейла! – толкнула ее вторая девушка. – Завидуй молча. Я вот вообще не понимаю, зачем мы поехали в такую глушь. Могли вон у Мусы на фазенде отдохнуть.

– Это Лешкина идея была, – ответила Лейла, – он, видишь ли, решил, что нужно отдохнуть от города.

– А почему нет? – рыжеусый Лешка открыл бутылку с водой и сделал два жадных глотка. – Сколько можно в кафешках зависать, на хатах пиво пить и смотреть по видакам разный американский хлам? Тут будет море, солнце, природа, воздух свежий. Потом, Амира надо немного отвлечь. Что-то у него с Алиской случилось. Он ничего не говорит, но, видимо, серьезное.

– Амир, ты как? – Муса похлопал парня в наушниках по плечу.

Амир снял наушники, остановил клавишей играющую в плеере кассету и спросил у друга:

– Еще долго ехать?

– Похоже, приехали уже, – ответил ему Муса, когда все пассажиры уазика резко качнулись вперед.

Спросив у одной из теток, как пройти к морю, ребята нацепили на плечи огромные рюкзаки и пошли по указанной дороге.


Солнце медленно садилось за горизонт, проведя по яркому голубому морю широкую красную линию. На пляже между двумя палатками потрескивал сухими сучьями костер. В небольшом чугунке кипела вода, в которую были заброшены несколько пакетиков супа.

– Ты выбрал тему для диплома? – спросил Муса Амира, обнимая за плечи девушку.

– Наверное, гражданская война. Тема вроде не забитая. Мне ее Исмаилов посоветовал взять, – ответил Амир, кладя в огонь палку с наколотым на нее подсоленным черным хлебом.

– Что-то не слышу энтузиазма в голосе, – толкнул его плечом Лешка.

– Да как-то тема мне не близкая совсем. Скучная и неинтересная, – равнодушно пожал плечами Амир.

– Да тебе сейчас любая тема скучная, – погладила его по голове Лейла, – может, расскажешь, что у тебя с Алиской стряслось?

Амир не ответил. Он стряхнул с головы руку Лейлы и, бросив палку со сгоревшим куском хлебом в костер, встал на ноги.

– Ты куда собрался? – спросил его Муса.

– Прогуляюсь, – буркнул Амир и побрел по остывающему песку вдоль линии моря.

Что же делать? Упросить Алиску не рожать этого ребенка? Она не согласится. Это точно. Но ведь она прекрасно понимает, что отец Амира никогда не даст согласие на их брак. К тому же Амиру осталось защитить диплом, и, как говорит его куратор, его ждет прекрасное будущее в журналистике. А о каком будущем может идти речь, если у тебя семья и ребенок? Да, Амир очень ее любит и готов на многое ради нее, но перечить семье и ломать свою жизнь... Черт! Почему там все сложно?

Амир поднял гладкий камушек, размахнулся и кинул его. Камень три раза шлепнулся об воду и пропал в ее синей глубине. Амир посмотрел на бесконечную песчаную полосу и увидел в нескольких метрах от себя какое-то подобие холма, сложенного из больших гладких булыжников. Он подошел ближе, с интересом рассматривая строение.

Холм был явно рукотворный. У его подножья на куске старого ковра сидел старик. Его морщинистая кожа была похожа на старый, высушенный на солнце пергамент. Длинная нечесаная борода имела странный ярко-желтый цвет, а его выцветшие серые глаза смотрели в ярко-красный закат.

– Отец, – поклонился ему Амир, – не помешаю?

Старик не шелохнулся и не взглянул на Амира, но того это не смутило. Он сел рядом со стариком на песок и продолжил свой монолог.

– Вот скажи мне, отец, – начал он, – почему в жизни всегда случаются препятствия? Вот живешь ты, вроде бы все хорошо. Учеба идет хорошо. Родители живы и здоровы. Девушка любимая есть. И в одну секунду все рушится. Из-за ерунды. Хотя… – Амир поскреб пальцем подбородок, – ерундой это не назовешь. Вот скажи мне, отец: стоит ли идти наперекор всему ради любви? Стоит ли любовь того, чтобы менять свою жизнь?

Старик никак не реагировал на его слова. Он продолжал смотреть вдаль, а теплый ветер играл в его длинной желтой бороде.

– Я тебя понимаю, – вздохнул Амир, – ты старый и мудрый. Твои мысли далеко от суеты. Какое тебе дело до проблем какого-то мальчишки. Сказал бы просто: «Иди ты отсюда, Амир, со своими глупостями!».

От последних слов плечи старика вздрогнули, и он повернулся к Амиру лицом.

– Повтори свое имя, – прошептал он.

– Амир, – удивился парень.

– Амир… – старик улыбнулся, – ты хочешь знать, стоит ли ломать свою судьбу ради призрачной мечты?

– Да, – кивнул Амир, – так ты слышал меня?

– Стоит ли идти наперекор всем к любви? – не обратил внимания на вопрос старик. – Даже если потом весь мир от тебя отвернется, и ты станешь изгоем?

– Ну, примерно так, – кивнул Амир.

Старик вздохнул и снова устремил взгляд серых выцветших глав в сторону моря.

– Стоит… – выдохнул он.

========== Глава 1 ==========

Темноту подземелья слабо освещала старая керосиновая лампа. Мерцающий свет играл причудливыми тенями на каменных стенах. Воздух был спертым и сухим. Низкий потолок создавал ощущение склепа.

Егор устало присел на большой камень, лежащий на полу, поставил винтовку к стене, достал из кармана кисет, бережно разгладил в ладони кусок бумаги и высыпал на нее последнюю понюшку табака. Он прикурил самокрутку от лампы, затянулся крепким дымом и закашлялся. Голову повело, и голодный желудок болезненно сжался.

– Не кормите, так хоть дымом не травите! – раздался из-за двери голос узника.

– Цыть там у меня! – незло крикнул ему Егор. – Я сам не жрамши со вчера.

– Хоть ведро вынеси! Дышать уже невозможно, – не унимался узник.

– Не положено, – строго ответил ему Егор, бережно затушил самокрутку о стену и засунул окурок за отворот буденовки. – Хотя… – он почесал пальцем жиденькую рыжую бороденку, – оно можно и вынести.

Не то чтобы Егору стало жалко пленника. Он просто решил под этим предлогом подняться наверх и напомнить о себе. Последний раз в колодец спускали еду и воду два дня назад. Егор честно поделился с пленником куском сухой лепешки и кислым верблюжьим молоком, оставив себе самодельный сыр и воду. Вчера он доел хлеб и выпил последний глоток воды. Хотя ему было приказано не подниматься наверх без особого распоряжения, он решил, что сейчас имеет право это сделать.

– Чай мы не звери, – говорил он сам с собой, подвешивая ведро на веревку. – Хотя он, конечно, и сволочь белогвардейская, но тож человек, – Егор поправил веревочную лестницу и начал медленно подниматься наверх.

Над мертвым городом опускалась ночь. Вдалеке над безжизненной пустыней, окружавшей город, садилось кроваво-красное солнце. На смену дневному зною на землю медленно опускался ночной холод.

Егор поежился от ледяного ветра и, подняв из колодца ведро, направился к высохшему арыку. Город опустел несколько сот лет назад. Пустыня медленно поглощала его, лишая воды и засыпая своими песками. Жителям ничего не оставалось, как бросить обжитое место на съедение пустыни.

Пройдя вдоль полуразрушенной каменной стены, определявшей границу города, Егор вышел на улицу. Деревянные крыши домов иссохли и провалились внутрь, а по дорогам, занесенным песком, ветер носил колючие шары перекати-поле.

Егор вышел к разрушенной мечети и прислушался. Странно, но он не услышал характерного ржания лошадей, привязанных к деревянным стойлам, и голосов людей.

– Это как же? – спросил у тишины Егор. – Они про меня забыли, чо ли? – он поставил ведро у высохшего арыка и направился к площади возле мечети.

Казалось, что людей внезапно накрыл сон. Их тела были разбросаны по всей площади в причудливых позах. У главных ворот мечети, уткнувшись в камень мордой, застыла гнедая лошадь. Рядом с ней завалился на бок наездник, зацепившийся ногой за стремя. В центре площади раскинул руки молодой боец, уставившись пустыми глазницами в красное предзакатное небо. Поперек него лицом вниз лежал другой человек в длинном пыльном халате. Его рука была вытянута вперед, а в кулаке был зажат кривой кинжал. Еще несколько тел перекинулись через деревянные поручни стойла. Под ними на песок стекали алые лужи, над которыми мерно жужжали стаи мух. Между людьми важно прохаживались черные вороны, громко переговариваясь на своем языке.

– Товарищ Мосин! – растеряно развел руками Егор. – Как же так-то? Это что же так-то? Товарищ Мосин?

Самого командира отряда, товарища Мосина, было трудно узнать. Его истерзанный труп сидел возле входа в мечеть, откинувшись спиной к каменной стене. Видимо, командир защищал помещение склада, расположенное в здании мечети, до последней капли крови. Она оросила ступени и липкими струями стекла по ним вниз на песок.

– Серега! Как же так? – Егор метался между телами людей. – Лешка! И ты, брат? – он заглядывал в знакомые обезображенные смертью лица. – А Сашка где? Сашка… друг… – Егор перевернул несколько тел, разыскивая друга. Дойдя почти до конца площади, он услышал тихой стон. – Сашка! – Егор кинулся к человеку, сидящему в луже собственной крови возле уцелевшей части деревянной ограды.

– Е… Егорка! Я… – черноволосый парень с трудом разлепил ссохшиеся губы.

– Чавела! Ты молчи! Силы береги! – Егор упал перед ним на колени и попытался разжать окровавленные пальцы, которыми тот сжимал рубашку на груди. Сашка глухо застонал и прохрипел:

– Пить…

– Ага! – подскочил на ноги Егор. – Я счас. Тока до складу метнуся. А ты держися, чавела!

– Они комиссара… Катерину… Лошадьми… Пополам, – сказал ему вслед Сашка.

– Ты это… Потерпи, чавела! А эти гады нам еще заплатют и за Катерину, и за товарища Мосина, и за Серегу. За всех. Ты тока держися, чавела!

Егор быстро пробежал вверх по ступенькам, поскользнувшись на лужи крови, перекрестился, глядя на разрезанное пополам лицо командира возле двери, и вошел в помещение склада. Он нащупал на полке лампу и чиркнул огнивом. В дальних углах помещения лежали два бойца, а на одной из пустых полок сидел басмач, пригвожденный штыком винтовки к деревянной доске.

Вокруг была рассыпана крупа, валялись куски лепешек, а на полу белела лужа кислого молока, вытекшего из разбитого кувшина.

Егор подошел к мертвому басмачу и смело сунул руку за шиворот его халата. Его расчет оказался верным: под выгоревшим пыльным халатом на ремне висела сшитая из ослиной шкуры фляга с водой. Егор отстегнул ее и кинулся прочь из комнаты.

– Чавела! Я тебе вона воды… – Егор осекся. Сашка все так же сидел, откинувшись спиной на ограду, и смотрел на заходящее кровавое солнце потухшими глазами. Его руки безжизненно висели вдоль тела, открывая взору длинную кровавую рану на груди. – Сашка… – Егор плюхнулся на колени возле друга и, стянув с головы буденовку, уткнулся в нее лицом и заплакал.

На смену боли утраты пришли злость и решимость. Егор вытер руками лицо, снял гимнастерку, засучил рукава серой от грязи и пота рубахи и приступил к работе.

Он снял с мертвой лошади сбрую, скрепил ремнями несколько досок, из веревки сделал петлю и, приладив ее к самодельным носилкам, впрягся в них. До глубокой ночи Егор возил тела своих товарищей к яме в конце площади. Эта яма образовалась из-за разлома почвы. Она была глубокой и широкой. Последним к яме Егор подтащил тело Сашки. Еще раз взглянув в лицо друга, он закрыл ему глаза, зачем-то застегнул верхнюю пуговицу на черной от крови рубашки и столкнул тело в яму.

От бессильной злобы, клокочущей в груди, Егор не чувствовал усталости. Он натаскал к яме старых досок, уложил их на нее, сверху настелил плащ-палатку и в довершение всего накидал сверху булыжников.

Егор уже не раз хоронил товарищей. Он помнил, что над братскими могилами командиры всегда говорили речи. Сначала слова не шли в его голову. Он стоял, тупо глядя на камни, и мял в руках буденовку.

– Товарищи… – начал он речь. – Ребяты… Как же вы? Как же я? Нет! Не то! – разозлился он на себя. – Ванька! А я ведь знал, курва ты рыжая, что ты мой табачок скурил тада. Помнишь, када мы речку горную переходили? А ты мне сказал, што его водой смыло. Да и черт с им, Ванек. Я и забыл про то уже. А помню я знаете чего, ребят? Как вы мине всем отрядом на веревке ташшыли, када я в речку горную упал и меня течением на камни поволокло. Век вам этого не забуду. А еще… – Егор горько усмехнулся, – помните, как товарищ Мосин решил в речке той скупнуться? А потом визжал, как баба, када ему яйца от холодов свело! Не обижайся, товарищ Мосин, но ты точно как баба визжал. Лешка… Пузанок… Помнишь, как мы в том годе от басмачей отбивались. Там еще кишлак был, и мы в ем оборону держали. Вот если б ты тада меня не толканул в арык, то я б уже гнил бы давно, померев от бандитской пули. Сашка… – Егор совсем сник. – Чавела… Помнишь, как мы с тобой мечтали тада в степи? Ты тожа хотел мир повидать. Страны далекие. Вот и поведал… Эх, друг! Бросил ты меня одного. Но ничаво! Ничаво, чавела! Я отомщу за тебя! И за вас, ребята! И за Катерину нашу. Хорошая баба была! Настоящий мужик! Спите спокойно, дорогие товарищи по оружию! А я буду за вас продолжать бить гадов белогвардейских и бороться за светлое коммунистическое будущее!

Егор тяжело вздохнул, надел на голову буденовку, застегнул гимнастерку на все пуговицы, кинул на плечо ремень винтовки и, посмотрев на алое зарево рассвета, быстрым шагом прошел с площади. Миновав несколько улиц мертвого города, он обогнул каменную ограду и оказался возле колодца.

Спустившись вниз, Егор покрутил фитиль лампы, сделав свет ярче, отодвинул тяжелый железный засов на двери и громко крикнул в темноту камеры:

– Эй, ты! Сволочь басурманская! Выходи! Настал твой последний час, гад!

========== Глава 2 ==========

Родился и вырос Егор в маленькой деревне Н-ской губернии. Отец ушел на фронт в первую мировую и не вернулся, а вся забота о детях легла на плечи матери и старшей сестры. Мать занималась небольшим хозяйством и домом. Сестра батрачила на местного богача Ивана Савельевича Добренького. Егор, как мог, помогал матери по хозяйству и присматривал за младшими братом и сестрой.

Ему было тринадцать, когда на деревню обрушилась беда. Тиф. Болезнь не щадила никого и унесла с собой половину деревни. Последней Егор похоронил младшую сестренку, пятилетнюю Поличку. Доев остатки мерзлой картошки, Егор надел старый отцовский тулуп, валенки, шапку-ушанку и вышел из промерзлого дома.

Иван Савельевич Добренький не зря носил свою фамилию. Он был добрым и справедливым человеком. В округе его уважали, а крестьяне часто приходили к нему за советом. Хотя зимой ему особой нужды в работниках не было, Иван Савельевич взял Егора на работу. Его сын умер от тифа, а белобрысый и голубоглазый мальчик, видимо, напомнил его. Так Егор стал помощником конюха.

Лошади были страстью помещика, поэтому конюшня была большая и добротная. В ней содержалось десять голов породистых лошадей. В отдельном закутке находились кобылицы с жеребятами. Верховодил на конюшне одноногий дед Василий.

Шустрый парнишка быстро приноровился к работе и нашел общий язык с лошадьми. Особенно Егору полюбился загон с жеребятами. Когда один из них захворал, мальчик днями и ночами выхаживал его, пока тот не окреп и не встал на ноги. Ветер, как прозвал каурого жеребенка Егор, стал его любимцем и другом.

Василию понравился любопытный и сообразительный парнишка. Вечерами он звал Егора к себе в комнату при конюшне, и они пили чай вприкуску с сахаром.

– Дед Василий, – говорил Егор, хрустя маленьким кусочком сахара, – а расскажи еще раз, как тебе акула ногу откусила.

– Ну, слухай… – Василий усаживался поудобней на старую кровать, доставал из-под подушки большую книгу и открывал одну из страниц, – идем мы, значиться, с моими друзьями на баркасе по морю. А море такое голубое и спокойное, как вона, на картинке, – тыкал он кривым пальцем в книгу.

– Дед Василий! – смеялся Егор. – А в прошлом разе вы шли на лодке, и молнии были, и гром гремел.

– Хочешь слухать, так не перебивай, – Василий давал Егору легкий подзатыльник. – Так вот… идем мы, значить, на баркасе по морю…

Егор обожал рассказы Василия. Он мог часами слушать про море, разглядывая цветные картинки в книге. Там были бирюзовые волны, песчаные пляжи, острова с пальмами, корабли с парусами и диковинные рыбы. Все это было и в рассказах конюха. Егору было наплевать на то, что все посмеивались над конюхом и поговаривали, что ногу он потерял спьяну, уснув в сугробе. Егор слушал его, широко открыв от удивления рот, и верил.

Так прошло около трех лет. Жители хутора никак не отреагировали на известие о свержении царя. Они продолжали мирно трудиться, не обращая внимания на тревожные вести из столицы. Да и в небольшом уездном городке, куда Иван Савельевич наведывался по хозяйственным нуждам, обстановка была спокойной. Только после того, как из столицы вернулся Костик Сидоров, в городе начались небольшие волнения. Но они больше походили на бандитские вылазки с целью разбоя, нежели на революционные действия. Когда же Костик принес свои идеи в деревню, ситуация резко изменилась. Нищий и ленивый деревенский люд проникся идеей всеобщего равенства и люто возненавидел капиталиста и эксплуататора Добренького.

Холодной зимней ночью Егор проснулся от криков за окном и ярких всполохов огня. Усадьба горела. Во дворе большого хозяйского дома лежали Иван Савельевич и его жена, Клавдия Ильинична. Их белые рубахи были перепачканы сажей, а под телами на снегу растекалась огромная черная лужа. Вокруг горящего дома бегали люди, кричали женщины, плакали дети. Один из работников попытался тушить дом, но к нему подбежали несколько деревенских мужиков и забили кольями.

– Дед Василий! Ветер! – Егор быстро сунул ноги в валенки, надел тулуп и шапку и опрометью бросился к конюшне.

Обвалявшись в снегу и замотав лицо шарфом, Егор выбил плечом перекосившуюся дверь и смело ринулся в огонь. Несколько лошадей с горящими гривами бились в своих загонах, другие лежали на полу конюшни, задохнувшись угарным газом.

Василия Егор нашел у загона Ветра. Коня в нем не было, а задняя дверь конюшни оказалась открыта настежь. Сам конюх лежал на полу, придавленный огромной горящей балкой. Он был еще жив, но балка плотно пригвоздила его к полу. Егор попытался поднять ее и освободить старика, но в этот момент крыша конюшни начала рушится, обсыпая все вокруг огненными искрами. Вниз со страшным грохотом полетели горящие доски и бревна. Егор бросил взгляд на Василия. Одежда конюха полыхала, а голова была раздавлена огромным бревном. Недолго думая, Егор кинулся к выходу и помчался по заснеженной дорожке прочь от горящей конюшни.

Егор бежал по полю, задыхаясь болью и ледяным ветром. Он проваливался в глубокие сугробы, ползком выбирался из них и снова бежал, на ходу вытирая слезы мокрой варежкой.

Остановился Егор только через полчаса. Тяжело дыша, он обернулся и посмотрел на свет пожарища.

«За что с ними так? – мелькнула мысль. – Они ведь неплохие люди были!»

В его голове замелькали картинки воспоминаний. Вот он запрягает в сани Снегирька и Зорьку. Иван Савельевич в огромном заячьи тулупе садится на сани и командует Егору: «Трогай потихоньку, Егорка!» – и они едут в город за провизией. Вот Клавдия Ильинична выходит из дома и, проходя мимо Егора, кладет ему в руку конфету и ласково гладит его по голове. Вот лето, и Егор вместе с дедом Василием купают в реке лошадей, а Ветер подходит к Егору со спины и кладет на плечо свою огромную морду. Вот осенний вечер, и девки режут капусту на засолку и поют тихую песню. Тогда голоса девушек казались Егору ангельским пением. Сейчас это воспоминание отдавалось болью в груди. Егор плюхнулся в сугроб, зарыл пылающее огнем лицо в снег и завыл.

Егор пролежал так до самого рассвета. Когда из-за горизонта встало белое зимнее солнце, он поднялся на ноги и, не оборачиваясь, побрел к главной дороге, ведущей в город.

До небольшого уездного города Егор добрался к вечеру, замерзший и голодный. Он настолько был вымотан и физически, и морально, что, не задумываясь, стукнулся в первую попавшуюся дверь. Ей оказалась дверь кожемячной артели. Хозяин посмотрел на крепкого коренастого паренька и взял его на работу.

Егор никогда не боялся работы. Раньше он выгребал лопатами лошадиный навоз, починял сбруи, правил обода колес телег и не отказывался помогать другим работникам. По сравнению со всем этим, работа в артели оказалась сущим адом. С раннего утра и до глубокой ночи работники замачивали куски кожи в кислоте, потом отбивали их, варили и снова замачивали в едких вонючих красках. В большом подвальном помещении, оборудованном под цех, стоял смрад и вонь, прожигающий легкие. От кислоты руки работников покрывались глубокими трещинами, которые не заживали по несколько недель.

По ночам, лежа на худом матрасе, набитом сеном, в ночлежке, Егор закрывал глаза и представлял себе море. Они тихо шипело, подбираясь к нему по песку, ласково лизало его босые ноги и осыпало мелкими изумрудными брызгами.

Как только на улице устоялась теплая летняя погода, Егор собрал свои пожитки, на небольшие гроши, заработанные в артели, прикупил все необходимое для путешествия и, выйдя за пределы города, отправился в путь.

Он шел знакомыми с детства лесами и полями, питался пойманными в самодельные силки белками, ловил в реке рыбу, пил чистую родниковую воду. Ему хотелось посмотреть мир, увидеть большие города, встретить интересных людей и, конечно, дойти до моря.

Солнце медленно садилось за верхушками деревьев. Дневные птицы угомонились, и их звонкие песни сменило уханье сов и тихий звон гнуса.

Егор устроился на поляне возле костра, помешивая палкой дрова и вдыхая запах готовящейся в котелке ухи. Громкое лошадиное ржание, донесшееся с другой стороны поляны, заставило Егора вздрогнуть и обернуться. Через поляну в его сторону несся красивый молодой каурый мерин.

– Ветер, – удивленно выдохнул Егор. – Ветерок!

Он вскочил на ноги и бросился навстречу другу. Конь сбавил шаг и остановился в полуметре от хозяина. Ветер недоверчиво понюхал протянутую ему руку, потом сделал несколько шагов вперед и положил свою морду на плечо Егору. Тот был рад встрече с другом. Он обнял Ветра за шею и зарылся пальцами в жесткую длинную гриву.

– Восток! Ах ты бес окаянный! Куда тебя черти понесли? – через поле бежал черноволосый парень, вооруженный тонким прутом.

– Какой он тебе Восток, – Егор отодвинул от себя лошадиную морду и поискал глазами какую-нибудь палку.

– Обычный, – парень остановился и стал внимательно разглядывать Егора черными смоляными глазами, – он пришел с востока, када я его нашел. Поэтому он Восток.

– Это Ветер. Я его выходил, када он заболел. Я его молоком с бутылки поил и хлеб с солью давал, – Егор исподлобья смотрел на незнакомца.

– А я его прошлой зимой подобрал. Он копыто где-то гвоздем проколол. И у него бок был обожжен. Я его в таборе травами лечил, – ответил ему черноволосый.

– Цыган, што ль? – прищурил один глаз Егор.

– Как есть цыган, – белозубо улыбнулся парень и сверкнул позолоченным кольцом в ухе, – чем это пахнет у тебя?

– Та я уху варю. Будешь? – уже более дружелюбно предложил Егор. – Тока она без соли.

– Я страсть какой голодный, – ответил цыган, – так что не откажуся. Меня Сашка зовут.

– Егор, – кивнул ему Егор. – Пошли жрать, што ль? Мне все одно одному много.

Так у Егора появился в жизни еще один друг и попутчик – цыган Сашка.

========== Глава 3 ==========

В глубине камеры послышалась возня, потом шарканье босых ног по каменному полу. Наконец в тусклый свет лампы вышел узник. Его голова была опущена вниз, и лицо закрывали слипшиеся грязные волосы. Белая рубаха была разорвана, и сквозь дыру виднелись длинные кровоподтеки на спине.

Егор был разочарован. Выходило, что все это время он, боевой солдат Красной Армии, охранял эту басурманскую вошь. Он в сердцах хлопнул дверью камеры и толкнул пленника в плечо прикладом винтовки.

– Шагай давай, гнида!

От неожиданности пленник вздрогнул и поднял голову. Через длинные патлы волос на Егора зло сверкнули черные глаза.

– Тьфу ты… антихрист! Топай давай! – Егор прикладом подтолкнул его в нужном направлении.

Поднявшись на поверхность первым, Егор потянул за веревку, которой связал спереди руки пленника. Когда на поверхности колодца показалась голова, Егор легко подхватил парня под руки и поставил перед собой на землю.

– Идти куда? – тот тряхнул головой, и Егор снова увидел злой блеск глаз.

– Не зыркай на мине! Не спужаешь! Топай вона к той стенке и молись своему Аллашке! – Егор махнул головой в сторону одной из уцелевших стен мечети.

Пленник шагнул вперед и резко дернул веревку, которой были связаны его руки. Дойдя до стены, он остановился и развернулся к Егору лицом.

– Чего ждешь? Стреляй! – выкрикнул он. – Только для начала посмотри мне в глаза и скажи, за что?!

Он поднял связанные руки, откинул назад спутавшиеся волосы и смело посмотрел на Егора.

Его лицо было трудно разглядеть. Из рваной раны на лбу по всему лицу растеклось засохшее пятно крови. Сухие губы были потрескавшимися и разбитыми. На скуле красовался огромный лиловый синяк.

– Ты это… – Егор сначала даже растерялся от такого натиска, но потом, взяв себя в руки, вскинул винтовку к плечу и, прицелившись, сказал: – Именем революции! За убийства и разбой приговариваю тебя к смерти!

– А последнее желание можно? – пленник устало оперся спиной о стену.

– Оно конечно можно… – Егор опустил винтовку, – чай мы не звери. Говори, чо хошь?

– Попить бы, – вздохнул пленник.

Егор на секунду замешкался. Фляга с водой все еще висела у него на ремне, но эту воду он нес умирающему Сашке, и отдавать ее этому басмачу совсем не хотелось. Хотя… какая теперь разница? Сашке та вода уже не нужна, а этот парень хоть и враг, но тоже человек.

– На! – Егор грубо сунул флягу в руки пленника.

Тот открыл пробку и с жадностью прильнул к горлышку губами. Вынув из кармана штанов испачканный кровью платок, он плеснул на него воды и начал протирать лицо и шею.

– Ты это… – Егор выхватил у него флягу, – вода нынче дорого стоит. А ты ей морду моешь…

– Хочу, чтобы ты меня запомнил! – пленник убрал от лица платок. – Чтобы помнил, как убил невинного человека.

– Какой же ты невинный? – нахмурился Егор.

– Ты меня стрелять за какие убийства собрался? – совсем осмелел пленник.

– Твои дружки весь мой отряд перерезали, – разозлился Егор и снова вскинул винтовку к плечу. – Поэтому приговариваю тебя к смерти!

– Погоди! – парень поднял руки вверх. – С чего ты вообще взял, что они мои друзья? Я их и не знаю вовсе.

– Ну, стало быть, папаши твоего дружки! Шайдар-хана, – ответил Егор.

– Шайдар-хана? – парень на секунду задумался, потом снова вскинул голову и спросил Егора: – А разве сын за отца в ответе? Я не убивал твоих друзей, и я даже не знаю, кто это сделал. А то, что мой отец убийца и бандит, то в этом я не виноват! Ну что? Стреляй! Только чем ты будешь лучше моего отца?

Егор смотрел на пленника через прицел винтовки и думал: «А ведь и правда… Чем сейчас я лучше убивца? Убить врага в бою – это одно, а просто пристрелить человека, если он даже и сын твоего врага, – это убийство. А я не убивец, а боец Красной Армии!».

– Ты это…Погоди… – Егор опустил винтовку. – Мне надо обдумать, чо с тобой делать.

– Думай, – пожал плечами пленник и уселся на корточки, прислонившись к стене спиной.

Егор отошел в тень развалин, поставил винтовку к полуразрушенной колоне, сел на камень и прикурил от огнива окурок папиросы. Щурясь от едкого дыма, он издали наблюдал за пленником.

Ему было лет семнадцать, не больше. Худое тело, смуглая кожа, тонкие черты лица, длинные черные волосы. Одежда была явно сшита из хороших дорогих тканей. Пленник сидел у стены, пытаясь укрыть голову от палящего солнца связанными руками. Что-то в этом парне напрягало Егора, но что именно – он не мог понять. Пленник сильно отличался от тех басмачей, с которыми ему приходилось биться. В нем было что-то странное и загадочное.

«Нельзя убить человека без суда! – рассуждал про себя Егор. – Тем более мальчишку. Его нужно вести в штаб Армии. Там сидять умные люди, они и решат, что с им делать. А моя чичас задача – доставить важного пленного до штаба!»

– Эй, ты… – Егор подошел к пленнику, взял в руки веревку, которой были связаны его руки, и сказал: – Мы идем в штаб нашей Армии. Там я тебя передам комдиву. Он и решит, чо с тобою делать.

– То есть ты решил идти в штаб пешком. Через пустыню? – усмехнулся пленник. – Лучше тут меня застрели, – он скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что не собирается вставать.

– И чо? – зло сощурился Егор и дернул веревку. – Сказал пойдем, значить, пойдем!

– Ты хоть представляешь, дурья башка, где мы и где ваш штаб? – парень поднял руки и покрутил пальцем у виска. – Тут через пустыню только десятки километров. Потом через горы еще столько же.

– Ничо, – Егор снова потянул за веревку, пытаясь поднять пленника на ноги, – тут много наших отрядов разбросано. Найдем отряд, примкнем к нему, а там, глядишь, и до штаба дойдем.

– Не забудь, что и наших отрядов тут много, – зло оскалился пленник, – попадешь к ним в руки – тебе не поздоровится.

– А ты меня не пужай! Я не из пужливых. У нас на всех пули-то найдутся! Вставай давай! Пойшли вещи собирать! – с этими словами Егор направился в сторону площади, таща за собой на веревке упирающегося пленника.

По всей территории вокруг мечети плыл смрадный запах гниющей плоти. Дневная жара и палящее солнце медленно плавили мертвые тела басмачей, сложенных Егором вдоль стены. Вокруг них мерно жужжали стаи мух и гордо ходили вороны.

Для начала Егор прошелся по внутренним помещениям мечети. Там он нашел две свернутых шинели, три бурдюка воды и два вещмешка, в которых, к своей радости, обнаружил кисет с табаком, огниво и бутылку керосина. Еще три бурдюка он ночью снял с убитых врагов и оставил в помещении склада. Там же на одной из полок он приглядел коробку с патронами, два куска сухого мяса и связку вяленой рыбы. Собрав с пола куски лепешки, он положил еду в вещмешки, сунул патроны себе за пазуху и вынес все припасенное на улицу.

Сложив все это добро возле привязанного к столбу пленника, Егор вернулся к гниющим телам басмачей. С двоих из них он снял вполне приличные стеганые халаты. Потом приглядел на одном мертвеце добротные ботинки и в довершение прихватил два тюрбана, валявшиеся возле дохлой лошади.

– Я это не надену, – пленник испуганно смотрел на халаты в пятнах засохшей крови. – Они с мертвых сняты.

– А сгореть под солнцем будет лучши? Надевай! Не ломайси! Тута и крови почти нету. Метвякам они ужо и не надоть, – Егор кинул к ногам пленника одежду и развязал ему руки.

Парень надел на себя огромный халат, замотал вокруг своего худого тела широкий кушак, обернул босые ноги обмотками, на них натянул ботинки и в довершение всего лихо закрутил на голове тюрбан, прикрыв концом ткани нижнюю часть лица.

Егор тоже облачился в халат. Тюрбан крутить не стал, а просто повязал широкую ткань на голове в виде платка и тоже прикрыл лицо тряпицей.

Надев на себя и на пленника вещмешки с продуктами и пытаясь пристроить поверх них сложенные шинели, Егор услышал топот копыт по камням мертвого города. Он насторожился и взялся рукой за кобуру с револьвером, найденным у одного из покойников.

По площади галопом летел каурый конь с болтающейся на шее веревкой.

– Ветер! Ветерок! – радостно крикнул Егор и кинулся навстречу другу.

========== Глава 4 ==========

Егору пришелся по душе веселый нрав Сашки. Путешествовать сразу стало веселее. Цыган взял на себя обустройство ночлегов и ухаживал за Ветром. Егор собирал хворост и готовил еду. Охотились и рыбачили вместе.

Вечерами после ужина они ложились на сложенные лапы ельника, смотрели на звезды и вели неспешную беседу.

– А вот ты об чем мечтаешь? – спросил Егор Сашку, гоняя во рту травинку.

– Хочу есть от пуза, спать на мягких перинах. И чтоб девки вокруг были. Красивые и веселые. Уж больно я до девок охоч.

– Пожрать – это хорошо, – вздыхал Егор. – Но енто не мечта.

– А что тогда мечта, если не это? Это ж счастье: всегда иметь еду, кровать и бабу, – удивленно посмотрел на него Сашка.

– Не… Не скажи. Вот я знашь, об чем мечтаю? Я хочу путешествовать. Страны разные диковинные посмотреть. Увидеть горы, пустыни, море. Особо море хочу поглядеть. Дед Василий про него много рассказывал и картинки в книжке показывал. Вот представь… – и Егор начинал пересказывать Сашке рассказы конюха, водя руками по черному ночному небу.


До города добрались только через три недели. Егор никогда не бывал в больших городах. Он представлял их такими, как были в журналах, которые выкладывал после прочтения Добренький в нужнике. Но то ли город был не таким большим, то ли картинки в журналах врали, но Егор был разочарован увиденным.

Широкие мощеные дороги были разворочены колесами телег. Низенькие трехэтажные дома были перекошены, а их слепые окна – забиты досками. Магазины и небольшие лавки – разграблены. В воздухе пахло гарью, тухнущими помоями и гниющим деревом.

– Стой! – остановил путников патруль, как только они вошли в город. – Откуда такие будете? – мужчина в длинном бушлате и фуражке взял за поводья Ветра.

– Так мы енто… – начал объяснять Егор, – с волости мы. Вот до городу путешествуем.

– Крестьяне? – поинтересовался второй дозорный в обычном штатском пальто, надетым на тельняшку.

– А то, – кивнул Егор. – Я крестьянин. Сашка вон цыган.

– Несознательный, значит, – кивнул первому мужчине второй.

– Почему это? – возмутился Сашка. – Я сознательный. Я сознательно до городу шел, потому что из табора сбежал.

– А пошто сбежал? – встрял в разговор третий патрульный.

– За любовь… – вздохнул Сашка. – Уж больно я до баб охочий. Я попортил троих, а по нашим обычаям если ты девку спортил, то женится должен. Ну, я ж не басурман какой, чтоб сразу на троих женится.

Патрульные и Егор громко рассмеялись.

– Вот нам такие веселые да шустрые и нужны, – хлопнул Сашку по плечу мужчина в тельняшке.

– Кому это нужны? – насторожился Егор.

– Рабоче-крестьянской армии. Слыхал про такую? – спросил первый.

– Не. Не слыхал, – равнодушно махнул рукой Егор.

– А пойдемте до нашего штабу, – предложил третий патрульный, – с вами наш Петр Сергеевич поговорит. Он вам все лучше объяснит.

Ночевать обоим было негде, поэтому они согласили на приглашение и на разговор с Петром Сергеевичем.

Петр Сергеевич оказался невысоким плотным дядькой в военной форме без опознавательных знаков. Его голова была абсолютно лысой, а на гладко выбритом лице красовались маленький черные усики.

Хозяин штаба был ласковым и приветливым. Он встретил ребят как старых друзей и предложил выпить чаю с сушками.

– Так значит, вы путешествуете? – начал беседу Петр Сергеевич. – Ищете по свету счастье свое? Эх, вы… – он укоризненно покачал головой. – А ведь счастье не искать надо. За него нужно бороться.

Дальше следовал нудный и не очень понятный Егору монгол о всеобщем равенстве и братстве. О пролетарии и его друге крестьянстве и об их совместной борьбе за мировую революцию. Егор скучал и, зевая, поглядывал в окно.

– Так что, товарищи, готовы сражаться за идеи мировой революции? – закончил свою пламенную речь Петр Сергеевич.

– Да ну, – пожал плечами Егор. – Накой оно мне? Да и не хочу я никого убивать. Меня никто и не забижал особо.

– А кормить там будут? – оживился Сашка.

– Будут, товарищ! И одежду выдадут. И винтовку, чтобы убивать врагов революции! – радостно хлопнул по столу Петр Сергеевич.

– Не-е-е… – замотал головой Егор. – Я на убивства не подписывался. Не нравится мне, када людей убивают. Вон, барина нашего с барыней ни за что сгубили. Спрашивается: чо они плохого сделали, шоб с ими так вот?

– М-да-а-а… – протянул Петр Сергеевич, – тяжелый случай.

Следующие три часа Петр Сергеевич пытался объяснить Егору, что барин, которого тот называет Добреньким, вовсе не добрый. Он пользовался трудом таких, как Егор, и наживался на нем. Все было бесполезно. Егор напрочь отказывался принимать идеи революции.

Тогда Петр Сергеевич решил зайти с другого боку. Когда Егор рассказал про свою мечту о путешествиях, Петр Сергеевич тут же оживился.

– Вот! Вот, дорогой товарищ! Есть у нас для вас именно такая работа! Про Туркестан слышали? Чудесная страна. Там и горы есть, и пустыни, и самое главное: море! Но развелось там бандитов, просто уйма. Грабят, убивают направо и налево. Вот и надо народ местный от этих бандитов защитить. Заодно и мир посмотришь, и до моря дойдешь. Так как? – Петр Сергеевич вопросительно посмотрел на Егора.

– Й-ех! – махнул рукой тот. – Ну, чо? Давай, чо ль, Сашка, поедем до того Туркестану?

– А давай! – согласился Сашка.

Так Егор, Сашка и Ветер оказались в поезде, везущем их в далекий Туркестан.

Их дорога лежала через поля и леса. Мимо них проносились горящие деревни, пустые полуразрушенные города. До них доносился грохот сражений. Кругом стоял смрадный запах гари и смерти.

Первый бой друзья приняли, еще не добравшись до места. Обоз, в котором отряд из двадцати пять солдат переправляли в военный гарнизон, обстреляла банда басмачей. Егор лежал на телеге и, закрыв от страха глаза, стрелял по туземцам. Они скакали за обозом на лошадях, стреляя и громко улюлюкая.

Уже через год, пройдя половину Туркестана пешком, Егор привык к смерти. Его не пугал вид трупов и запах разлагающейся плоти. Он спокойно вытирал о гимнастерку окровавленную в бою шашку, и просьбы о пощаде его не трогали. Постепенно на смену мечте о море пришла мечта о всемирной революции и освобождении туркестанского народа от господства ханов и баев.

Примерно в конце лета в Туркестане пошел слух о новом национальном герое. Этим героем был Шайдар-хан.

Банды басмачей, свирепствующие по всему Туркестану, были разрозненными. Их вылазки больше походили на бандитские грабежи, а не на борьбу с захватчиками. Они совершали набеги на кишлаки и небольшие города, убивали направо и налево, не разбирая, свой перед ними или чужой. Поэтому красноармейским отрядам было достаточно легко с ними бороться.

Некий богатый бай из предместья Бухары по имени Шайдар объявил себя ханом и стал объединять вокруг себя отряды басмачей. В результате за полгода он собрал достаточно внушительное войско. Ближе к зиме на борьбу с ним была направлена Третья дивизия, в состав которой и входил отряд Егора.

Егор и раньше участвовал в больших сражениях, но то, что происходило тогда, вспоминал с ужасом. Поначалу его отряд сидел в засаде и наблюдал бой из-за небольшого пригорка. Потом прискакал комвзвода и, громко гаркнув: «За мной, товарищи! В бой!», ринулся вперед.

Егор быстро оседлал Ветра и, пришпорив ему бока, кинулся вслед командиру. Азарт и возбуждение притупили страх. Егор с шашкой наголо влетел в самое пекло сражения и стал с ожесточением махать ей, рубя врага направо и налево.

Кровь била фонтанами из разрезанных ран. Вокруг летели ошметки человеческих тел, под ноги возбуждено ржущих лошадей падали отрубленные пальцы, руки, ноги и головы. Кровь горячим дождем обдавала со всех сторон. Отовсюду были слышны крики дерущихся, стоны раненых и хрипы умирающих людей и животных.

Бой длился несколько часов, но Егор не чувствовал ни боли, ни усталости. Ветер тоже заразился куражом сражения. Он громко храпел и танцевал под Егором, стараясь уберечь своего хозяина от смерти.

Наконец остатки армии Шайдар-хана сдали свои позиции и отступили в горы. Сам Шайдар покинул поля боя незадолго до поражения и скрылся в неизвестном направлении вместе с несколькими своими приспешниками.

Егор подъехал к ручью, расседлал Ветра и наклонился над чистой гладью воды, чтобы умыться. Он ужаснулся, когда увидел в ручье свое отражение. На него смотрел дьявол с красной от крови кожей, горящими глазами и злым оскалом. Егор зачерпнул руками ледяную воду ручья и плеснул себе в лицо, стараясь смыть с него эту дьявольскую личину.

Примерно через три дня в их отряд прибыл сам комдив и приказал следовать через пустыню в заброшенный город и ждать важного «гостя». Этим гостем и был сын Шайдар-хана, которого взяли в плен в одном из городов. Именно он должен был стать наживкой для Шайдар-хана. Ведь тот обязательно выйдет на поиски сына, покинув свое убежище.

========== Глава 5 ==========

Раскаленное добела солнце стояло в самом зените и нещадно жгло своими лучами все вокруг. Песок был настолько нагрет, что путникам казалось, что они идут по огненной лаве. Дышать было тяжело даже через два слоя тряпок, намотанных на лицо.

Ветер иногда останавливался и недовольно фыркал. Егор уже знал, что это значит. Пленник, привязанный веревкой к стремени, снова упал.

«А неплохо парень держится! – думал Егор, наблюдая, как тот пытается встать на ноги, держась за седло. – Ни разу помощи не попросил. И не ноет».

Пленник вставал, отряхивал от песка полы халата и, зло блеснув в сторону Егора глазами, упрямо продолжал идти вперед. Ближе к вечеру Ветер остановился и недовольно потянул на себя повод, который держал в руках Егор.

– Ну, чаво там опять? – недовольно спросил Егор у Ветра и обернулся.

Пленник лежал на песке вниз лицом и не шевелился. Ветер развернулся к нему всем телом и несколько раз ткнулся мордой в спину.

– Мать частная! – по-бабьи всплеснул руками Егор. – Чо ж это? Помер, што ль? – он подошел к пленнику и, нагнувшись, потрепал его по плечу. – Эй! Как там тебя? Вставай! Ох, ты ж…

Егор встал перед парнем на колени и, сняв с ремня фляжку, приподнял голову пленника и полил на его лицо водой. Черные ресницы дрогнули, и тот открыл глаза.

– Жавой! Слава богу! А я решил ужо, что ты помер, – Егор снял с лица пленника платок и приложил горлышко фляги к его сухим губам.

– Пристрели меня, – прошептал пленник. – Чего мучаешь?

– Не, – мотнул головой Егор и встал на ноги. – Я не убивец какой! Мне тебя надоть до штаба нашего доставить. А там люди умныи. Решат, чо с тобой делать, – он подхватил легкое тело парня подмышки и поставил его на ноги. – Ну-ка, Ветерок, давай я на тебя еще поклажу наложу. Не серчай! Он легкий, – и с этими словами Егор легко забросил пленника в седло.

Егор шел, взяв под уздцы верного коня, и думал: «Странный он. Вроде как должон быть мальчишкой избалованным. Вона руки какие. Как у бабы городской. И на морду тоже вроде бабы. Так нет же… упертый, как ихние ишаки. Не похож он на басмача. Хоть ты режь меня, не похож!»

Пленник сидел на коне, крепко схватившись связанными руками за седло, и, гордо подняв голову, смотрел на уходящее за горизонт белое солнце. По его посадке и осанке было видно, что он не понаслышке знает о верховой езде. Изредка он бросал косые взгляды на Егора, ведущего под уздцы Ветра, и в них уже не было прежней злобы.


На пустыню медленно спускалась ночь, накрывая все вокруг ледяным покрывалом темноты.

Егор остановил коня перед высоким барханом и помог пленнику спешиться. Он снял с седла одну из кожаных фляг, аккуратно разрезал ее перочинным ножом и поднес Ветру. Достав из вещмешка несколько кусков хлеба и высыпав в котелок пшено из другого мешка, он оставил коня ужинать, а сам стал готовить место для сна.


– Ты жрать-то будешь? – Егор сидел на песке перед расстеленной тряпицей, на которой лежало две вяленых рыбы и кусок лепешки.

Пленник коротко кивнул и сел «к столу», поджав под себя ноги. Он отломил кусок лепешки и жадно вонзил в него зубы. Проглотив, почти не жуя, несколько кусков, он громко икнул, выронив лепешку из рук.

– Вот куды так торописся? – покачал головой Егор, протягивая ему фляжку с водой. – Чай тебя при вашем ханском дворце учили разным там этикеткам.

– Эть… – начал говорить пленник и, икнув, сделал еще глоток воды. – Этикету, – наконец выговорил он. – Учили, только я так голоден, что мне не до него, – он взял вяленую рыбу за хвост, поднес к носу, понюхал ее и схватил зубами за спинку.

– Ты б почистил ее, что ль, – покачал головой Егор. Посмотрев, как пленник пытается очистить рыбу, снимая с нее по одной чешуйке, он вздохнул, взял рыбину, несколько раз ударил по подошве своего ботинка, потом, отломив голову, лихо снял с тушки шкурку. – Этикету его учили! – протянул он очищенную рыбу пленнику.

– Спасибо, – слабо улыбнулся тот, блеснув в полутьме белыми зубами.


Перед сном Егор связал руки пленника за спиной и накрыл его одной из шинелей.

Сон не шел. Егор смотрел на черное небо, усыпанное мелкими веснушками звезд, и вспоминал друга Сашку. Как они с ним путешествовали по полям и лесам. Как сидели в прокуренном вагоне поезда и Сашка пел песни на незнакомом языке. Как он смешно передразнивал товарища Мосина, когда у того от простуды сел голос. Как заигрывал с Катериной и как потом бегал по площади гарнизона, спасаясь от гнева комиссарши.

– А ты знаешь, что почти все звезды, свет от которых мы сейчас видим, уже миллионы лет как погасли? – услышал Егор голос пленника.

– Это ты на что намекаешь, вошь белогвардейская?! – неожиданно взорвался Егор. Воспоминания о друге и осознание того, что его больше нет, заставили его мозг закипеть классовой неприязнью к пленнику.

– Ни на что, – ответил тот и отвернулся от Егора. – Просто говорю, что звезды умирают, но еще очень долго дарят нам свой свет.

– А вот скажи… А если человек умирает? Он просто сгнивает? Или все-таки после его смерти что-то остается? – Егор ткнул кулаком в спину пленнику.

– Остается, – пленник обернулся. – Память о нем остается, как свет от звезды.

– Красиво говоришь, – Егор откинулся на спину и снова уставился в небо. – Ты это… не серчай на мене. Просто я вчера друга схоронил. И еще десяток своих товарищей. Вот во мне кровь и кипить. А так-то я не злой. Но, – он поднял вверх указательный палец, – к врагам советской власти я беспощаден!

– Как тебя зовут-то, борец за правое дело? – в голосе пленника слышалась легкая ирония. Егор на нее не обиделся.

– Егорка, – ответил он, но подумав, поправился. – Егор Палыч.

– Амир, – представился пленник и добавил: – послушай… А можно просто Егор? Ты вроде не на много меня старше.

– Да куды тебе, – засмеялся Егор. – Ты ишо не родилси, а я уже мамке в огороде помогал.

– Мне девятнадцать, – отозвался Амир.

– Фу-ты ну-ты! – приподнялся на локтях Егор, попытавшись разглядеть в лунном свете лицо пленника. – А я решил, что ты совсем мелкий. Лет семнадцати. Тада конечно Егором называй, – согласился он и снова лег на песок. – Я тебя на год всего старше. У меня и борода вона только в прошлом годе расти начала. Вот я ее для солидности и отрастил.

– Тебе не идет, – тихо засмеялся Амир, – ты с ней на рыжего кота похож. А у меня борода не растет еще. Усы только вот начинаются.

– У нас в деревне баба жила, так у нее знашь какие усишши были? Как у нашего командира, товарища Мосина, – воспоминания о погибшем командире снова расстроили Егора. – Ладно! Хватить трепаться, – грубо прервал он разговор. – И не надейся, шо весь путь будешь на Ветерке кататься, – и сердито добавил: – вошь мусульманская.

– И тебе крепких снов, борец за права сирых и убогих, – отозвался Амир и повернулся к Егору спиной.

========== Глава 6 ==========

Амир сидел верхом на Ветре и пристально смотрел вдаль. Сыграть смертельно уставшего особенного труда не составляло. Нужно было всего лишь упасть, а когда этот русский подойдет его поднимать – закатить глаза. Правда, Амир не совсем притворялся. Исполосованная спина жутко болела, а из-за сломанного ребра было тяжело дышать. Да и не привык Амир путешествовать пешком, еще и по пустыне.

Ветер остановился и испугано фыркнул.

– Там колодец, – сказал Амир Егору, показывая связанными руками в сторону небольшого кишлака.

– Сам вижу, – нахмурился Егор и на всякий случай снял винтовку с плеча. – Надумаешь сбежать – буду стрелять. Понял? – он хмуро посмотрел на Амира.

– Кишлак пустой, – пленник смотрел вдаль, закрываясь от солнца руками. – Видишь, Ветер боится. Людей там нет, но могут быть дикие животные.

– Вот и хорошо, что людей нету, – Егор потрепал испуганного коня по холке. – Отдохнем, наберем воды, а завтра отправимся дальше.

– Ты меня не понял, – покачал головой Амир. – Люди ушли не просто так. Там нет воды!

– Может, они по другой причине ушли, – не сдавался Егор. – Вона на карте энто место отмечено красным крестом, – Егор достал из-за пазухи сложенный вчетверо желтый лист и ткнул пальцем в нарисованный кем-то жирный красный крест. Амир лишь пожал плечами и похлопал по шее нервно гарцующего Ветра.

«Этот русский упертый как ишак! И глупый как гусь! – Амир недовольно поглядывал на Егора, ведущего под уздцы коня. – Надоело уже делать вид, что я в его власти. У него в мешке есть нож. Нужно его потихоньку достать. Найдем место для ночлега, дождусь, пока он уснет, и по горлу ножом. Конь у меня есть. Еды на одного еще на неделю хватит. Нужно по карте посмотреть, где я нахожусь. Как раз по тому красному кресту на местности и сориентируюсь!»

Кишлак был действительно пуст. На небольшом участке оазиса росли несколько хиленьких яблонь, усыпанных молодыми зелеными яблоками, пара слив и вишня. Добротные каменные хижины были пусты. Посреди кишлака был расположен колодец и выбитая из камня ванная для омовения.

– Недавно кишлак бросили, – сделал вывод Егор. – Дорожки еще травой не заросли.

Амир спешился и подошел к Егору, пытавшемуся раскрутить веревку, на которой крепилось помятое железное ведро. Он кинул ведро в колодец, и оба путника услышали характерный плеск.

– Есть вода! – Егор значительно поднял палец вверх.

– Не просто так люди отсюда ушли, – повторил Амир.

Зачерпнув ведром воды, Егор быстро потянул веревку наверх и с интересом стал разглядывать содержимое поднятого ведра.

– Вода отравлена. Видишь? Она мутная и пахнет сладким, – нахмурился Амир. – В колодец трупы накидали. Теперь ее пить нельзя.

– А если на огне ее вскипятить? – с надеждой в голосе спросил Егор и хлопнул по морде Ветра, который попытался сунуться в ведро.

– Это трупный яд. Не поможет, – покачал головой Амир.


Солнце садилось за горизонт, и идти дальше смысла не было. Пока Егор осматривал очередной заброшенный дом, чтобы выбрать место для ночлега, Амир сел на корточки возле яблони, протянул на руке Ветру несколько яблок и сам откусил кусок от одного из них. Яблоко было несочным и жутко кислым. Зато оно немного притупило чувство жажды. В ожидании еды и сна Амир совсем расслабился и даже начал напевать себе под нос любимую песню.

Неожиданно за спиной послышалось тихое рычание. Ветер громко фыркнул и встал на дыбы. В двух шагах от Амира стоял большой пес и, ощетинившись, тихо рычал. Его шерсть клоками висела на костлявых боках, глаза горели голодным огнем, а из открытой пасти текла вязкая слюна. Амир замер. Справа от себя он увидел еще двух собак, таких же голодных и худых. Спереди на Амира, опустив вниз морду, шла рыжая сука с обвисшими до земли сосками. Видимо, она была у них главной. Один их псов сделал два шага в сторону Ветра, сучка тихо рыкнула, и пес остановился.

«Главное – не шевелится!» – мелькнуло в голове Амира. Он замер, напряженно наблюдая за передвижениями собак. Кормящая сучка снова рыкнула, и все три пса стали медленно идти на Амира, низко опустив головы и ощетинив холку. Когда стая оказалась в нескольких шагах от него, сучка клацнула зубами и прыгнула вперед.

Амир закрыл глаза и выставил руки, защищая лицо. В этот момент раздался выстрел, и сучка, громко завизжав, упала Амиру на ноги. Псы залаяли и кинулись в сторону вышедшего из двери Егора. Еще один выстрел отбросил одного из нападавших псов назад. Егор быстро полез в карман, пытаясь достать патроны и перезарядить винтовку. Собаки почувствовали, что враг замешкался, и начали наступать на него быстрее.

Егор пытался вставить патрон, но от страха у него тряслись руки. Один из псов уже присел, чтобы кинутся на растерявшегося врага, но на него молнией метнулся Амир и быстрым движением перерезал ему глотку. Второй собаке досталась пуля из винтовки, которую наконец удалось зарядить Егору.

– Не покусали? – тяжело дыша, спросил Егор.

– Все хорошо. Как сам? – Амир вытирал рукавом халата перепачканное собачьей кровью лицо.

– Ты енто… Как его… Нож-то давно из мешка упер? – Егор кивнул в сторону ножа, зажатого у Амира в руке.

– Еще днем, – кивнул Амир и протянул нож Егору.

– И руки мог раньше развязать? – нахмурился Егор и спрятал нож в карман халата.

– Мог, – кивнул Амир. – И тебя прирезать мог.

– Почему не прирезал? – удивленно поднял брови Егор.

– Случая не представилось, – Амир зло ухмыльнулся.

Они стояли, тяжело дыша и глядя друг другу в глаза, понимая, что только что приняли бой не как враги, а как соратники. Это было для обоих странно. Они все еще испытывали неприязнь и недоверие друг к другу, но каменная стена, разделяющая их, треснула в этом бою.


Егор за ужином не стал связывать руки Амиру. Он вытер нож о халат, достал из сумки банку с тушеным мясом, припасенную из остатков сухого пайка, и лихо вскрыл ее. Разломив пополам кусок лепешки, Егор поставил банку на земляной пол и протянул кусок хлеба Амиру. Амир ел сухую лепешку, окуная ее в банку с тушенкой, и краем глаза рассматривал Егора.

Он уже видел русских. Амиру было лет десять, когда в город, где он жил пришли русские торговцы. Они ехали из Афганистана, куда ходили за тканями и пряностями. Торговцы остановились на ночлег в одном из домов, а утром отправились дальше. Амир запомнил только одного из них: крупного бородатого мужика с добрыми серыми глазами. Проходя мимо Амира, мужчина протянул ему большой спелый персик и потрепал по волосам. Он сделал это не так, как делал Шайдар. Его прикосновение было по-отцовски теплым и ласковым.

Разглядывая Егора, Амир поймал себя на мысли, что у того такое же выражение глаз, как у бородатого мужика из детства. А если Егора вымыть и сбрить редкую рыжую бороду, то его можно будет назвать красивым, несмотря на широкий нос, усеянный веснушками, и лопоухость. И фигура у Егора была складная. Он был широк в плечах и груди, а его сильные руки не раз бережно поднимали Амира, сажая на коня.

– Ты чегой-то? – удивленно вскинул выгоревшие брови Егор, поймав на себе взгляд Амира.

– Просто прикидываю, куда тебя лучше пырнуть ножом, чтобы ты не мучился, а умер сразу, – ухмыльнулся Амир.

– Нашел куда? – насупился Егор.

– Вот сюда, – Амир протянул руку и дотронулся пальцами до синего ручейка вены на широкой шее.

– Так зачем от собак спасал? – улыбнулся Егор.

Амир убрал руку от его шеи и опустил глаза. Он не мог ответить на этот вопрос. Возможно, в благодарность за свое спасение. А возможно, из-за того странного бородатого мужика, который когда-то протянул Амиру спелый персик.

========== Глава 7 ==========

Вода заканчивалась. Первое время спасали яблоки, которые набрали в заброшенном кишлаке. Они притупляли жажду, но есть хотелось еще сильнее. Еда тоже была на исходе, поэтому Егор принял решение сократить паек до минимума и пить по одному глотку каждые четыре часа.

На второй день пути Амир заметил, что Егор иногда пропускает прием воды и во время ужина отдает ему кусок больше, чем оставляет себе.

– Ты чего не стал пить? – Амир принял из рук Егора флягу с водой.

– Да я чего-то не хочу, – Егор потер рукой красные от жары и усталости глаза. – Ты пей давай. И полезай на Ветра. Вона, еле ноги волочешь.

– Нет! – тряхнул головой Амир. – Конь устал. И еды с водой ему мало. Пусть налегке идет, – он сделал глоток воды и отдал флягу Егору. – А ты пей! Я с места не сдвинусь, если ты не сделаешь глоток.

Егор облизал сухие губы и покорно выпил положенную ему норму воды.


Вечером третьего дня Егор отлил воду из последнего кожаного мешка в железную фляжку, а остальное отдал Ветру. Ему же достались крошки и остатки лепешек.

– Долго до следующего колодца? – спросил Амир, откусывая кусок вяленого мяса.

– Два дня пути, – ответил Егор. – Но с нашими скоростями все четыре.

– Без воды и еды не дойдем. Дай-ка я посмотрю карту, – Амир потянулся к карте, которую Егор держал в руках. Егор недовольно сдвинул брови и быстро убрал карту за пазуху. – Послушай меня, – вздохнул Амир. – Я знаю, что ты не доверяешь мне. Поверь, я к тебе испытываю то же самое. Но мы с тобой в одной упряжке. Лично я не хочу сдохнуть в пустыне от голода и жажды. Можно ведь найти путь короче. А ты, как я понимаю, не силен в науках. Вот я и хочу помочь.

– Ладно, – Егор снова достал карту. – Тока если надумаешь бежать, я все равно тебя пристрелю.

Амир развернул карту и разложил ее на песке перед собой.

«Значит, из кишлака мы вышли три дня назад. Прошли мы примерно километров тридцать. Он меня ведет в штаб, то есть вот сюда, но если взять чуть правее, то мы выйдем из песков на равнину. Потом через горы, а там дорога, ведущая в город, где меня ждут. Оттуда узкоколейкой до границы рукой подать. Но этот русский мне может помешать. От него нужно избавляться!»

– Если идти ночью, то будет легче, – сказал Амир. – Нужно взять правее. Вот так, видишь? – он провел пальцем по карте. – Тут ближе выход из песков.

Егор с умным видом смотрел на карту и кивал в знак согласия, но по его глазам было понятно, что он ничего не понимает.

– Выйдем сначала на равнину. Тут горы. Там точно будет колодец. Потом через горы и до города.

– Ладно, – Егор снова свернул карту и убрал ее на прежнее место. – Давай немного передохнем и двинемся дальше.


По холоду оказалось идти легче, но путники так устали за день, что ночью прошли всего несколько километров. Когда солнце появилось из-за горизонта, они нашли высокий бархан и расположились в его тени так, чтобы солнце их не беспокоило до полудня.

Егор уже не связывал руки пленнику, потому что понимал, что от усталости тот не сможет далеко убежать. А если решит угнать Ветра, то конь без Егора не двинется с места.

Егору снилось море. Оно было точно такое, как на картинках в книге деда Василия. Изумрудная гладь простиралась до самого горизонта и упиралась в голубое небо. Из моря выпрыгивали огромные рыбы, сквозь прозрачную воду были видны розовые медузы и ярко-красные морские звезды, отдаленно напоминающие те, что были на флаге их отряда.

Егор подошел к воде и сунул в нее руку. Вода оказалась горячей и сухой, как песок. Она просачивалась через его пальцы и сыпалась сквозь них голубыми струями.

Внезапно сквозь сон Егор услышал странный звук. Он был похож на звук самодельной погремушки. Егор открыл глаза, снял с лица тряпку и повернулся в сторону звука.

В двух метрах от лица Амира он увидел бледно-желтую змею. Она вытянулась вверх, свернув полукругом хвост, на конце которого дрожал нарост. Именно этот нарост и издавал странный сухой звук. Змея медленно раскачивалась, и из ее рта высовывался тонкий раздвоенный язык.

Горячее солнце медленно поднималось в зенит, и его яркий свет полз по лицу мирно спящего Амира. Он открыл глаза и сонно посмотрел на Егора.

– Не шевелись, – одними губами прошептал ему Егор. В этот момент змея зашипела, и Амир вздрогнул всем телом.

Этого стало достаточно для атаки. Хвост змеи распрямился, выбросив тонкое длинное тело вперед. Егор кинулся навстречу змее, выкинув вперед руку с зажатым в ней ножом.

Отрубленная голова змеи упала перед лицом Амира, а ее тело забилось на песке между расстеленными бушлатами.

– Ты меня спас… – Амир медленно приходил в себя, рассматривая змеиную голову. – Спасибо.

– Ты мне нужен живым, – Егор лихо орудовал ножом, снимая со змеиной тушки кожу. – Вона, у нас сегодня будет ужин. Зажарим эту тварюгу на костре?


После ночного похода вода кончилась совсем, а в тощем мешке остался последний кусок мяса. Ветер с трудом ковылял по песку, тяжело дыша и останавливаясь через каждые десять метров.

– Давай, Ветер! Потерпи, дружок, – Амир ласково трепал коня по гриве. – Главное – не падай, – он незаметно сунул руку под седло, куда Егор убрал нож, и клинок быстро скрылся в рукаве его халата.

– Ты сам-то как? – спросил его подошедший Егор.

– Постараюсь не упасть до захода солнца, – Амир облизнул потрескавшиеся от жажды губы. – Нам нужно еще пару километров пройти, тогда, может, через пару дней мы выйдем на равнину.


Наступило утро и вместе с ним долгожданный отдых. Егор быстро забылся глубоким тяжелым сном, растянувшись на шинели. Ветер стоял в стороне, низко опустив морду. Его бока ввалились, и под рыжей кожей выступили ребра. Ноги коня дрожали, и колени подгибались.

Амир тоже смертельно устал, и ему хотелось спать. Сидя на песке, он рассматривал спящего красноармейца, крутя в руках острый клинок. Он смотрел на широкую вздымающуюся грудь, на длинные белые ресницы, подрагивающие во сне, на полуоткрытый рот. Потом его взгляд упал на открытую шею и на бьющуюся под кожей голубую полоску вены. Амир потрогал пальцем острие ножа, снова взглянул на шею Егора и спрятал клинок в рукав халата.

«Еще не время, Егор! – подумал он. – Ты можешь мне еще пригодиться! Ты сильный и смелый, а я слабый, и мне нужен телохранитель. И пока ты мне нужен, ты будешь жить!» – Амир улыбнулся своей мысли и тоже улегся спать.


– Ой ты господи! – услышал Амир голос Егора сквозь сон. – Ветрушка! Да как же ты? Друг! Вставай! Поднимайся, Ветер!

Егор бегал вокруг лежащего на песке коня. Ветер мелко дрожал и всхрапывал. Его язык вывалился наружу, а из огромных карих глаз текли слезы.

– Его нужно избавить от мучений, – Амир подошел к Егору и похлопал его по плечу.

– Ты чего? – Егор вздрогнул и повернул к нему голову. – Это же друг мой… Ветерок. Я ж его еще жеребенком выходил. Он со мной столько сражений прошел. Столько раз меня выручал! – Егор посмотрел на бьющегося в судорогах коня. – Не… Не смогу я…

Амир расстегнул на ремне Егора кобуру, достал револьвер и подошел к Ветру. Егор отвернулся, растирая по лицу слезы.

Амир нагнулся к коню, нежно погладил его длинную шею, приставил к его голове дуло револьвера и со словами:

– Прости, друг! – нажал на курок.

========== Глава 8 ==========

Они шли молча. Вокруг них простиралась бескрайняя песчаная равнина, над головой было черное небо, усыпанное дождем звезд, а их дорогу освещал мертвый свет Луны.

Амир не чувствовал своего тела, не чувствовал голода и жажды. Он даже не чувствовал ненависти к этому русскому. Ему хотелось одного: упасть лицом в холодный песок и умереть.

На смену ночному холоду приходил дневной зной. От палящих лучей солнца не спасали ни тени барханов, ни стеганый халат. Амир лежал на песке, и ему казалось, что он варится в раскаленном масле. Оно спекало губы, обжаривало язык, превращая его в сухую корку, выжигало сквозь веки глаза.

– Вставай, – хрипел ему в ухо Егор и, подхватив под руки, ставил Амира на ноги.

И они снова продолжали идти через пустыню. Их шатало от голода, ноги вязли в песке, а голова кружилась. И снова как в кошмарном сне: бескрайняя песчаная равнина, черное небо и мертвый свет Луны.

Они уже не помнили, сколько так брели. Время шло по кругу, сменяя день ночью, а ночь днем.

– Что это там? – Егор стоял на коленях перед высоким барханом и пытался расстелить шинель, чтобы забыться тяжелым глубоким сном, похожим на смерть.

Амир с трудом поднял голову с песка и мутными глазами посмотрел в сторону, куда указывал Егор. Там за горизонтом вставало мутно-красное солнце, небо заволокло пепельно-серыми тучами, а воздух дрожал от нарастающего гула.

– Это песчаная буря, – устало улыбнулся Амир. – И наша смерть.

Егор из последних сил подполз к Амиру, укрыл его с головой шинелью и прикопал ее края песком. Он отполз на несколько метров в сторону, накрылся второй шинелью и замер в ожидании бури.

Гул быстро приближался. Ветер выл все сильнее, бросая на бушлаты пригоршни песка. Песок давил сверху, пытаясь закопать путников как можно глубже. Уши закладывало от раскатов грома и треска молний. Воздуха не хватало. Сознание медленно меркло и уводило в далекие фантастические миры.

Амир стоял у небольшого фонтана с кристально чистой водой, возле которого ходили яркие павлины. Вокруг фонтана на блюдах лежали фруктами, лепешки и молодой сыр. Счастливые и веселые люди танцевали и пели под звуки дутора и четкий ритм дойры.

Амиру было очень хорошо, и ему хотелось остаться тут, у фонтана, навсегда, слушать музыку и веселится с людьми. Но ему мешали сильные удары в грудь и голос чертова русского:

– Давай, Амирка! Дыши! Дыши! Дыши! – и снова удары в грудь…

Прекрасное ведение исчезло, и легкие ножами резанул ворвавшийся в них воздух.

– Вот хорошо! Вот молодец, Амирка! – Амир чувствовал, как сухая рука стряхивает с его лица песок. – Ты тока сразу-то глаза не открывай. Я счас песок-то с их стряхну.

– Зачем?.. – прохрипел Амир.

– Чаво зачем? Ты погляди, – Егор повернул голову Амира в сторону, и тот увидел вдалеке тонкую зеленую полосу. – Мы дошли, Амирка! Понимаишь, едрена вошь! А ты помирать надумал. – Егор растирал по щекам слезы счастья. – Давай, Амирка, вставай! Глядишь, к концу дня дойдем до равнины!

Амир попытался сесть, но песок как магнитом притянул его обратно.

– Иди один, – вздохнул Амир и закрыл глаза, пытаясь вызвать прекрасное ведение фонтана. – Оставь меня здесь!

– Ну уж нет! – Егор тряхнул Амира за ворот халата. – Мы ж с тобой через пустыню вместе прошли! Я тебя не брошу теперячи!

Амир снова открыл глаза и посмотрел на загорелое лицо Егора, на его красные от усталости глаза, на сухие губы в глубоких бороздах трещин, и в его душе вдруг проснулась благодарность к этому странному русскому парню.


Егор с трудом поднялся на ноги, надел на грудь мешок со сложенными в него шинелями, помог Амиру встать и закинул его себе на спину, придерживая руками под колени.

Егор шел по песку в сторону равнины, изредка останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Амир обнимал его за крепкую шею, прижавшись к его спине всем телом, и думал: «Почему он так меня оберегает? Конечно, он считает меня важным военнопленным, но своя жизнь дороже. Он мог пристрелить меня еще там, в пустыне, и тогда ему хватило бы еды и воды, чтобы перейти через нее. А в штабе мог бы сказать, что я не перенес пути и умер по дороге. Он мог оставить меня под барханом и идти до равнины один. Для чего он сейчас мучается и несет меня? Должна же быть причина этому. Например, деньги за мою голову. Или повышение по званию. Не может же он так надрываться просто ради меня?»

Песок кончился, и под ногами зазеленели редкие кустики травы. На путников пахнуло сладким запахом распустившихся цветов, а ветер стал прохладным и влажным.

Егор аккуратно опустил Амира на землю, а сам рухнул без памяти лицом в сочную траву. Амир перевернул его на спину, снял с него винтовку, мешок и пустые фляжки воды. Подложив под его голову скрученную шинель, Амир взял винтовку, флягу с водой и, тяжело передвигая ногами, пошел в небольшой пролесок, огибающий равнину.

Он быстро нашел ручей с чистой водой и на несколько минут припал к нему высушенными пустыней губами. Стало намного легче. Амир налил воды во флягу, набрал в мешок немного дикой сливы и подстрелил из винтовки большую белку.

Пока Егор спал, Амир развел костер, разделал белку и поставил варить ее в котелке.

– Чой-то ты? – Егор открыл глаза и уставился на Амира, сидевшего возле костра и помешивавшего ложкой варево.

– Ужин готовлю, – улыбнулся ему Амир и, подсев поближе к Егору, протянул флягу с водой. – Там белка и дикая слива для запаха и вкуса. Больше я ничего не нашел.

– По мне счас и белка со сливой – божественная трапеза, – улыбнулся Егор и вытер мокрые усы и бороду.

Наевшись, оба улеглись на шинели и уставились в черное небо, разглядывая звезды.

– Вон там видишь ковш? – Амир поднял руку и покрутил пальцем над головой Егора.

– Не, не вижу, – Егор честно пытался разглядеть в россыпи звезд какой-то ковш.

– Посмотри внимательно: самая яркая звезда и вокруг нее как ковш. Видишь? – не унимался Амир.

– И правда… – Егор приподнялся на локтях. – Вона ковш.

– А рядом с ним, видишь? Еще один, но маленький. Это Большая и Малая Медведица. Так называются созвездия, – Амир продолжал водить рукой по черному полотну неба.

– Откудова ты про это знаешь? – уважительно покачал головой Егор.

– Так меня многому учили. А эта наука называется астрономия. Еще есть математика, физика, химия… – Амир загибал на руке пальцы.

– Это ты и писать, и читать умеешь? – удивленно поднял белесые брови Егор.

– Конечно умею. На русском, фарси и пушту. Я в библиотеке все книги перечитал, – кивнул Амир.

– А откудова русский знаешь? – поинтересовался Егор.

– У меня няня русская была. Марией звали. Вообще, она была женой старшего брата Шайдара. Но он погиб, а его жен Шайдар оставил при дворце, – охотно рассказал Амир.

– И сколько же у Шайдара твоего жен? – сощурил глаза Егор.

– Четыре. Старшая старуха совсем. Ей сорок. А младшей, Лейле, пятнадцать. Шайдар на ней в том году женился, – Амир посмотрел на Луну и добавил: – Видишь Луну? Удивительно, но мы видим только одну ее сторону. Мне знаешь что интересно? – он вопросительно посмотрел на Егора.

– Чаво? – подмигнул ему тот.

– Что на той стороне Луны, – Амир вздохнул и снова мечтательно посмотрел на Луну.

– Слухай, Амирка! – Егор снова приподнялся. – Все спросить хотел: хто это тебе так спину исполосовал? На наших вроде энто не похоже. Наши, если что, кулачищем в морду.

– Отец, – нахмурился Амир. – Если бы в то утро красные в город не ворвались, то меня на площади четвертовали бы.

– Это как так? – глаза Егора расширились от ужаса.

– Сначала бы отрубили кисти рук. Потом отрубили бы руки по локоть. Потом по плечи. Потом так же с ногами. А под конец голову бы срубили, – рассказывал Амир, рубя воздух ладонью.

– Странные у вас с отцом отношения, – вздохнул Егор.

– Не странные, – зло бросил Амир. – Было за что.

– Расскажешь? – Егор улегся на бок, подложив под голову руку.

– Нет! – резко отрезал Амир, а потом добавил спокойнее: – Потом как-нибудь расскажу. А теперь давай спать. Завтра поищем в округе кишлак и попробуем еды добыть. Так что отдыхай, – и с этими словами он отвернулся от Егора и с головой накрылся шинелью.



* Дойра – ударный музыкальный инструмент типа бубна. Распространен в Узбекистане, Таджикистане, а также в странах Ближнего и Среднего Востока.
** Дотар (в переводе с персидского «две струны») – иранский струнный щипковый инструмент, который, как следует из его названия, имеет две струны.

========== Глава 9 ==========

Шли не торопясь, наслаждаясь твердой ровной дорогой, нежным ветерком и запахами трав. Ближайший кишлак располагался примерно в пяти километрах от их ночлега.

– Смотри-ка, – Егор ткнул пальцем вдаль. – Вона деревня. Почти дошли, – на небольшой возвышенности в полукилометре от них и правда виднелись каменные домики, огражденные невысокой стеной. – Надо для начала на разведку сходить. Неизвестно, кто там сейчас хозяйничает. Ваши или наши.

– Известно, кто хозяйничает, – остановил его Амир, схватив за рукав. – Чума… Видишь на стене знамя черное?

И правда, над каменной стеной на высоком шесте трепыхалась на ветру черная тряпка.

– Едрена вошь… – почесал затылок Егор. – Жалко… Можно было помочь кому там. Хату поправить или ишо чего. Глядишь, пару лепешек в дорогу заработали бы. И откудова тут чуме взяться?

– Грызуны. Тут много мышей-полевок и сусликов разных. Они главные разносчики болезни, – Амир поправил лямку мешка на плече и добавил: – Следующий кишлак только в горах. Километрах в двадцати. Предлагаю свернуть и идти вдоль ручья. Думаю, к завтрашнему дню выйдем к реке. А там и горы уже пойдут.


Следующий день и еще полдня они шли вдоль ручья, бегущего по долине. К полудню они вышли на поляну. С одной ее стороны располагалась небольшая гора, поросшая низкорослыми деревьями и кустарниками. У ее подножья текла река шириной в несколько метров. Ее берега были усыпаны белыми валунами. Речка быстрым потоком бежала по валунам и скрывалась где-то далеко за горой.

– Предлагаю устроить привал и ночевку, – сказал Амир, срывая с деревца красную ягоду. – Тут есть кизил. Наловим рыбы. Запечем в глине. Ее вдоль берега полно. А заодно и помоемся. А то мы как бесы грязные.

На том и порешили. Амир наточил на ремне нож и сбрил с лица редкие черные усики, отросшие за время скитаний. Егор долго скреб ножом рыжую бороду, нагнувшись над прозрачной гладью воды.

– Хах! – услышал он рядом смех Амира. – У тебя без бороды лицо детское!

– На себя посмотри, – обиделся Егор. – Ты вообще на бабу похож!

Амир нахмурился, но ничего не ответил. Он скинул с себя одежду, оставшись в одних подштанниках, и пошел в воду.


– Егор! – Амир плескался в реке, поднимая ногами со дна песок. – Иди сюда! Вода хорошая такая. Искупайся!

– Ты воду не мути, – ворчал Егор, полоская у берега одежду. – И выходи давай сам. Вон губы все синие уже от холода.

– Да брось ты. Давай купаться! – кричал Амир, размахивая руками и брызгая водой на Егора.

– Вот едрена вошь! – Егор кинул на камни мокрые тряпки и вошел в реку. Он ежился от ветра и перебирал ногами в холодной воде, не решаясь пойти дальше. Амир подплыл к нему ближе, выпрыгнул из воды и снова нырнул вниз, обдав Егора дождем брызг. Тот громко взвизгнул от неожиданности, зачем-то перекрестился и с криком: – Ну держись, сопля мусульманская! – кинул в воду.

Они резвились как дети, оставленные без присмотра родителей. Брызги воды летали в воздухе, превращаясь на солнце в разноцветные стеклянные шарики.

Егору наконец удалось поймать шустрого Амира, и, чтобы не упустить добычу, он крепко обнял его за спину. Амир поднял на него смеющееся лицо и замер.

От крепкого мускулистого тела Егора шло тепло. Глаза отражали яркое небо и казались голубыми. На выгоревших ресницах и бровях блестели капельки воды, а улыбка была такой искренней и светлой, что Амир не удержался и обнял Егора за мускулистую шею.

– Ты чаво это, Амирка? – Егор удивленно приподнял брови.

– Странный ты, – пожал плечами Амир. – А еще сильный и добрый, – добавил он, опустив глаза.

Егор впервые видел Амира так близко. Без маленьких черных усиков тот и правда смахивал на девушку. Большие глаза были вовсе не черными, а карими, и смотрели они на Егора не зло, а с нежностью и теплом. С кончика тонкого и немного длинного носа свисала капля воды, а полные губы улыбались, обнажая ровные зубы. На несколько секунд все мысли и желания Егора сконцентрировались на этих ярких губах. Кровь гулко ударила в виски и окрасила уши и щеки красным.

Первым пришел в себя Амир. Он уперся в грудь Егора руками и тихо попросил:

– Отпусти, медведь сибирский! Кости поломаешь.

– Не поломаю, – смутился Егор и разжал руки. – Я ж не зверь.

Они молча вышли из воды, развесили мокрую одежду на ветки деревьев и сели возле костра на шинели.

========== Глава 10 ==========

Егор оказался плохим стрелком. Несколько выстрелов из винтовки ушли в воздух, даже не зацепив сидящую на ветке большую птицу. Амиру Егор винтовку не доверил, но у того оказался талант в метании ножа. Таким образом, на ужин у путников была белка и небольшая птица.


Равнину прошли за один день, набрав впрок немного ягод, кореньев и подрезанного Амиром большого зайца. На следующий день они прошли предгорье и к вечеру вплотную подошли к расщелине между гор.

Устроив привал и зажарив на костре зайца, путники уселись на камни и с аппетитом принялись есть мясо.

Егор искоса поглядывал на Амира, который держал двумя пальцами заячью лапу и аккуратно откусывал кусочки, чтобы не закапать одежду. Егор тоже взял кусок зайчатины более элегантно и даже оттопырил в сторону мизинец.

– Ты чего? – удивленно посмотрел на него Амир.

– Да вот смотрю на тебя и не пойму никак: чаво в тебе не так? Странный ты какой-то. Как нетутошний.

– В какой смысле нетутошний? – улыбнулся Амир.

– Ну как… Выглядишь странно. Двигаешься странно. Даже ешь странно, – пожал плечами Егор.

– Просто понимаешь… – Амир замялся. – Меня с детства учили этикету, танцам, пению. Все для того, чтобы на меня было приятно смотреть. Вот я и привык так себя вести.

– Ну да…. – кивнул Егор. – Смотреть на тебя приятно, – он запнулся и замолчал.

– Не переживай, – похлопал его по плечу Амир. – Мне нравится, когда на меня смотрят. А что это ты все про меня расспрашиваешь, а про себя ничего не рассказываешь?

– Да чо рассказывать-то, – Егор дожевал последний кусок зайчатины и вытер руки об халат. – Я деревенский. Так что жил обычно.

– И все же… – настаивал Амир.

– Ну, раз интересно, слухай, – Егор уселся поудобней и начал рассказывать Амиру про свою жизнь.

Амир слушал, и перед его глазами мелькали картины: глухая сибирская деревня с покосившимися заборами и низкими убогими домами, дом барина, конюшня, дед Василий с книгой…

– А читать тебя не учили? – прервал рассказ Амир.

– Не-а, – покачал головой Егор, – Дед Василий был сам неграмошный. Мамка с сестрой тож. Да и некогда мне учиться было. У нас в деревне тока батюшка, отец Никодим, был грамошный. Еще барыня читать умела. А остальные не…

– Хм… – Амир почесал кончик носа. – Хочешь, я тебя научу?

– Ну давай, – согласился Егор.

– Вот смотри… – Амир взял уголек и провел им на камне три линии. – Это буква «А».

– А-а-а… – протянул Егор, проведя по черным линиям указательным пальцем. – О! А-а-а… Амир. То твоя буква! – засмеялся он.

– Верно, – улыбнулся Амир и нарисовал другую букву. – А это твоя буква. Ну-ка… Скажи, какая?

– Е-гор… Е-е-е… – ответил Егор.

– Верно, – кивнул Амир. – А это буква «О».

– Ольгина буква, – хлопнул себя по коленям Егор. – Точно евоная.

– Кто такая Ольга? – не понял Амир.

– Да девка у нас в деревне жила. Ольга. Вот точно на енту букву похожая. Такая вся круглая да ладная, – оживился Егор.

– Тебе нравятся полные девушки? – хмыкнул Амир.

– Да не! – махнул рукой Егор. – Не нравятся мне круглые.

– А какие нравятся? Наши девушки нравятся или нет? – заерзал на камне Амир.

– Да бес их знает, – пожал плечами Егор. – У ваших баб даже лиц не видно. Замотаются в тряпки и ходють, как мартышки мусульманские. Ни лица, ни фигуры не разглядеть.

– У нас женщину может только ее муж видеть. Показывать лицо другому мужчине – это как голой на улицу выйти. Срам! – объяснил Амир.

– Вот странные вы, мусульманы, – развел руками Егор. – Мальчикам пипирки режете, баб в тряпки заматываете. Не пьете, свинину не едите.

– Свинья животное грязное. Обрезание спасает от заболеваний, а женщина не человек, – заспорил Амир.

– Да свинья почище иного человека будет, – почему-то вступился за животное Егор. – Женщина тожа человек, хотя и слабый. А пипирку резать вообще срамота.

– Хочешь, скажу тебе такое, от чего у тебя волосы встанут дыбом? – таинственным шепотом сказал Амир. Егор сделал испуганные глаза и кивнул. – У нас в гаремах евнухи есть. Это мужчины, которые женам служат. Так вот, чтобы хозяин гарема был уверен, что дети, рожденные женами, его дети, слугам этим отрезают яйца.

– Прости, Господи, дикарей! – перекрестился Егор.

– У нас много обычаев, которые для вас, русских, дикость. А у нас такое в порядке вещей, – улыбнулся Амир.

– А ишо какие есть? Тока чтоб совсем странные, – глаза Егора горели любопытством.

– Ну, про то, что казни разные есть, это ты, наверное, знаешь. Про намазы тоже слыхал. Про праздники типа Байрама – тоже. Хм… даже не знаю, чем тебя удивить, – пожал плечами Амир. – Правда, есть еще традиция, но… – он нахмурился и замолчал.

– Какая? Говори! Интересно же! – настаивал Егор.

– Нет… Никакая… – мотнул головой Амир. – Спать давай! В горы лучше на рассвете идти. Нам завтра посветлу нужно расщелину пройти, в гору подняться и место для ночлега найти.


Расщелина оказалась широкая, но идти было трудно. На пути попадались каменные завалы, которые приходилось перелезать буквально на коленках. Острые камни больно втыкались в кожу, оставляя на ней красные полосы.

Выйдя к горе, путники долго бродили у ее подножья в поисках удобного места для восхождения. Хотя склон горы был пологим, забраться на нее было непросто. Найдя наконец удобное место для подъема, Егор достал две длинные полоски ткани, служившие им головными уборами в пустыне, скрутил их жгутом и связал вместе.

– Дай обвяжу, – сказал он Амиру и завязал ткань вокруг его талии.

– Зачем это? – удивился тот.

– Если вдруг надумаешь упасть, я тебя удержу, – ответил Егор, обвязывая второй конец веревки вокруг себя.


Они до темноты карабкались на гору, хватаясь за выступы, обдирали в кровь руки и ломали до мяса ногти, но продолжали лезть вверх.

– Все… – Амир лежал на небольшой каменной площадке, тяжело дыша и раскинув руки. – Давай устроим привал.

Егор, непривычный к таким походам, тоже сильно устал и сразу согласился с предложением Амира. На ужин они поели ягод и запили их ароматным чаем из лесных трав.

Егор быстро уснул, раскинувшись на шинели. Амиру не спалось. Он долго сидел, глядя на бегущие по черному ночному небу облака, обдумывая дальнейший поход. Потом его взгляд упал на спящего Егора, и мысли полетели совсем в другом направлении.

«Что в этом русском такое, что так притягивает меня? Глаза? У него обычные глаза. Просто цвет красивый. Ничего больше. Красивое тело? Пожалуй, но ведь я его почти не вижу за халатом. Губы? Губы красивые, но дело не в них. Он грубый. У него ужасная речь. Он неотесанный деревенский мужик. Тогда что?»

Амир врал себе. Он знал, что так влечет его к Егору. Это было плотское желание. Амир и раньше чувствовал влечение, но оно было не к какому-то определенному человеку. Скорее это была его фантазия: призрачная, эфемерная, не имеющая четкого силуэта и пола. После того странного случая в реке эта фантазия растворилась и исчезла, и ее место занял образ Егора…

========== Глава 11 ==========

Дорога через горы оказалась намного труднее, чем себе представляли путники – в эти места явно не ступала нога человека, – и им приходилось буквально ползти по склону горы. С едой тоже случались перебои. Чем выше они поднимались, тем меньше живности встречалось на их пути. К тому же руки Амира после восхождения дрожали от усталости, и ему не всегда удавалось попасть ножом в зазевавшуюся птицу. Ближе к вершине, низкорослые кустики, которые попадались им раньше, почти исчезли, и путникам приходилось по дороге набирать ветошь и привязывать ее к вещмешкам за спиной, чтобы вечером разжечь костер.

Амир, стиснув зубы, карабкался по камням, сбивая в кровь руки и ноги. На вопросы Егора, не устал ли он и не следует ли сделать привал, Амир молча качал головой и продолжал путь. Только глубокой ночью, когда Егор спал, Амир брал флягу с талой водой и промывал раны на стертых ногах и руках.

Чем выше они поднимались, тем тяжелее было дышать. Разряженный воздух больно резал легкие, и путникам приходилось чаще останавливается, чтобы отдышатся. Спать они ложились вместе, разложив на камни одну шинель и накрывшись второй. Амир прижимался к Егору, ощущал тепло его тела и тихо улыбался, чувствуя, как тот поправляет шинель его на спине, чтобы он не замерз.

После восхождения путникам предстояло пройти перешеек, добраться по нему к соседней горе, обогнуть ее и спустится вниз до кишлака. Перешеек был широким и удобным для прохождения, а вот обойти гору оказалось непросто.

Тропа, поясом охватывающая гору, местами была очень узкой, и идти по ней было возможно, только прижавшись спиной к каменному «телу» горы.

– Тихонько тут иди, – говорил Амиру Егор, шагая по тропинке первым. – На камень не наступай. Не ровен час сосклизнешь вниз.

Амир послушно выполнял указания, идя с ним буквально след в след. Они уже прошли больше половины пути, когда небо вдруг потемнело, поднялся сильный ветер, и на головы путников упали первые капли дождя. Это оказался не просто дождь. Ветер нарастал, крупные капли превратились сначала в потоки, а потом в яростно хлещущие плети. Буря рвала на них одежду, била по лицу тонкими розгами воды и пыталась всеми силами сбросить путников со скалы.

Егор осторожно переступал ногами по скользким камням, пытаясь своей спиной укрыть Амира от дождя. Амир мелкими шажками шел по тропе, стараясь держатся как можно ближе к горе, чтобы не сорваться в черную пропасть.

Егор наступил ногой на камень, торчащий посреди тропы, и, оступившись, махнул в воздухе руками и полетел пропасть. Амир вовремя успел сесть, прижаться спиной к горе и упереться ногами в камни. Тряпичная веревка, соединяющая их, натянулась и затрещала.

– Амир! – раздался голос Егора снизу. – Ты потяни веревку вверх. Тут есть выступ. Мне б тока до него добраться!

Амир молча смотрел на веревку, уходящую вниз.

«Это судьба, Егор! Я не хотел, чтобы все случилось так. Но… нам с тобой все равно не по пути…»

Амир достал из кармана мокрого халата нож и приставил его к веревке.

– Амир! Амирка! Чо молчишь-то? – орал снизу Егор. – Ты там жавой! Не убилси? Амир! Ты тока скажи! Я подымусь, помогу!

– Чертов русский! – процедил сквозь зубы Амир. – Сам висит на волоске от смерти, а думает про меня! – он спрятал нож обратно в карман и громко крикнул вниз: – Живой я! Ты, главное, не дергайся там, чтобы веревка не качалась. Расслабься и виси. Я тянуть тебя буду.

Амир сильнее уперся ногами в камни и стал медленно тянуть веревку на себя. Дождь заливал его глаза и уши. Веревка скользила в руках и страшно трещала. Усталые пальцы грозились разжаться и выпустить ее из рук. Наконец над краем обрыва появился узел. Амир с ужасом увидел, что узел медленно развязывается. Он сделал рывок всем телом и успел схватить руками кусок ткани, соединяющий его с Егором. Амир кинулся вперед и в последнюю секунду схватил край ускользающей тряпки.

– Амир! – раздался снизу задавленный голос Егора. – Я зацепилси! Ты это… – Егор говорил медленно и с придыханием. – Веревку-то разрежь… Ежели… я… сорвусь, то хоть… тебя не уволоку за собой.

– Ты там давай держись! – крикнул ему Амир и почему-то добавил: – Лапоть сибирский!

Он быстро связал вместе куски полотна, перехватил руками ниже узла и стал медленно тянуть веревку вверх, помогая Егору выбраться из пропасти. Сначала на краю тропинки появились две грязные руки, потом белобрысая голова, а потом и сам Егор.

Они лежали на тропинке и тяжело дышали. По их головам долбили крупные капли дождя, руки ныли от напряжения, а они смотрели друг на друга и улыбались.

– Вытащыл-таки меня, Амирка! – говорил Егор.

– А ты думал, я тебя там брошу? – Амир протянул руку и вытер со щеки Егора грязную полосу.

– Ты молодец, Амирка! И ты не баба. Я больше тебя не буду так называть. Ты хороший человек!

Услышав эти слова, Амир нахмурился и опустил глаза. Да, он не смог убить Егора, но он думал об этом и почти сделал. И кто он после этого? Сволочь! И никакой не хороший человек.


К ночи гроза кончилась, и путники вышли на извилистую дорогу, ведущую к подножью горы. Где-то там, внизу между гор, в скалистом ущелье находился кишлак.

– Нам нужно отдохнуть и просохнуть, – сказал Амир, громко клацая зубами от холода. – Но тут опасно разводить костер. Нас могут заметить. Мы ведь не знаем, какая обстановка в кишлаке.

– Гляди, – Егор показывал пальцем на гору. – Кажись, мы пещеру нашли. Вот там и костер разведем, и согреемся.

Пещера оказалась небольшой, всего в пять-шесть метров шириной и столько же длиной. В одном углу путники обнаружили кучу веток для костра, а в другом – две овечьи шкуры. Видимо, пещера служила местом отдыха для местных пастухов.

От огня костра небольшое помещение быстро нагрелось. Ужин был небогатый и состоял из пойманной возле пещеры змеи и последнего куска хлеба.

Съев ужин и запив его чаем из ароматных трав, Амир улегся на мягкие шкуры и уставился на огонь.

– Ты согрелся, Амирка? – Егор с размаха плюхнулся рядом с ним. – Смотрю, одежа на тебе высохла, – он протянул руку и потрогал подштанники на его бедре.

Амир вздрогнул. От этого прикосновения он не просто согрелся, он вспыхнул, как ветка, кинутая в костер. Стараясь скрыть свое возбуждение, он прикрылся углом шкуры. К счастью, Егор не заметил его смущения и продолжал говорить:

– Вот скажи мине: много у тебя в жизни друзей было?

– Друзей? – Амир задумался. Пожалуй, можно было назвать другом глухого Батыра, но… Батыр не был другом. Да, он был предан Амиру как собака, и тот ему мог доверять, но личным и сокровенным Амир с Батыром не делился. Нянька Мария? Она, конечно, любила Амира, но ее любовь была похожа на слепое обожание. Фарух точно не был другом. Он скорее был закадычным врагом. – Не было у меня друзей, – наконец выдохнул Амир.

– Странно… – почесал подбородок Егор. – У меня были друзья. Дед Василий был другом. Ветер. Сашка другом был. Эх… – вздохнул он. – А счас кроме тебя у меня никого и нет.

– Егор… – Амир мрачно посмотрел Егору в глаза. – Я нехороший, и я не друг тебя, поверь.

– Ты чаво такое говоришь, Амирка? Мы с тобой уже месяц идем плечом к плечу. Делим еду, воду и кровать. И я тебе доверяю. Енто и есть настоящая дружба, – Егор похлопал Амира по плечу.

– Я ведь чуть не убил тебя сегодня, – Амир опустил глаза. – И тогда в пустыне хотел зарезать.
 
– Так чаво не зарезал? – нахмурился Егор. – И сегодня почему не убил?

– Потому что… потому что не смог. Решил, что ты мне еще можешь пригодиться в пути, – ответил Амир.

– Ну и сволочь же ты, Амирка! – вздохнул Егор. – А я к тебе как дурак… Со всей душой, а ты… – он отвернулся от Амира и укрылся шинелью с головой.

========== Глава 12 ==========

На рассвете Егор встал, оделся, взял винтовку и, буркнув:

– Я на разведку! – вышел из пещеры.

«Я правильно сделал, что признался! – думал Амир, глядя на бегущие по небу облака. – Мы враги, и он должен это понять. Он привязался ко мне, и в этом нет ничего хорошего. Да и мне нужно прийти в себя. Что-то я расчувствовался и дал слабину. Моя цель требует жертв, и Егор и есть моя жертва!»

Амир оделся, пихнул в вещмешок бушлат, карту и флягу с водой и, не оглядываясь, вышел из пещеры. Он спустился по широкой тропе с горы и пошел по заросшему низенькими кустами плоскогорью.

«Соберись, Амир! – повторял он себе. – Все кончилось! Ты должен идти вперед и забыть про этого чертова русского! Ты одиночка! И у тебя есть цель! У Егора тоже есть цель, а оберегал он тебя не просто так. Егор хотел принести тебя в жертву своим идеалам революции!»

В этот момент ему на голову упало что-то тяжелое, и солнечный свет померк…


Кишлак насчитывал семь низких домов, выложенных из камня и окруженных высокой стеной. Посредине деревни располагалась небольшая площадь с колодцем и ванной для омовения. Егор быстро нашел выступ на скале, с которого хорошо был виден кишлак, улегся между двумя валунами и стал ждать, когда местные жители проснутся.

«Как же я так его не разглядел? – думал Егор, отхлебывая из фляги воду. – А ведь с виду хороший парень. Вона сколько всего знаить. Песни красивые поеть. Про звезды сказки рассказываить. Да не… Не может человек такой быть плохим. Может, с ним просто плохо обрашшались? Вот он и озлобилси на людей? Хотя… он ханский сын и вырос во дворце. Его холили, как цветок на клумбе. Да… он таким и вырос. Цветком, – в этот момент на глаза Егору попался цветок с нежно-розовыми лепестками, торчащий между камней. Егор тронул пальцем лепестки и подумал: – Он такой же нежный и… красивый, как этот цветок. И не может он быть плохим. Что в пустыне прирезать хотел – так я тоже поначалу в него стрелять думал. А веревку разрезать… Так я сам его про это просил. Но он же не разрезал! А наоборот, помог выбраться! Так что не… Хороший Амирка! Зря он на себя наговариваить!»

Первыми из домов появились женщины, закутанные с ног до головы в черное. Они разжигали во дворах жаровни, шли за водой к колодцу, носили скотине еду. Потом на улице показались дети. Они тут же затеяли возню на площади, поднимая пыль и получая за это подзатыльники от матерей. Как понял Егор, мужчин в кишлаке не было, за исключением двух старых аксакалов и трех юношей лет пятнадцати.

Он уже было решил подняться и пойти в пещеру, чтобы сказать Амиру, что в кишлаке все спокойно, как со стороны дороги, ведущей в кишлак, послышался топот копыт.

По дороге шли три пеших путника, а позади них ехали десять всадников на лошадях. К седлам лошадей были привязаны большие баулы, резные железные кувшины и кованые блюда. На одной из лошадей поперек седла был привязан человек. Его руки безжизненно болтали вдоль тела лошади, а с длинных черных волос на дорогу падали капли крови.

Егор сразу понял, что это группа басмачей, отбившаяся от своей банды. Пленника он сначала принял за девушку, и лишь когда конники оказались совсем близко, его осенила страшная догадка:

– Амир… – тихо прошептал он, глядя вслед въезжающим в ворота кишлака бандитам. – Как же так-то? Амирка!

Бандиты вошли в кишлак и по-хозяйски стали ходить по улицам, заглядывая в дома. Деревня сразу наполнились женскими криками и плачем детей. Двое юношей попытались противостоять басмачам, кинувшись на них с палками, но их остановили выстрелы винтовок.

Из домов бандиты тащили разную кухонную утварь и тряпки. Все награбленное они складывали в самый большой дом. Туда же были перенесены баулы, снятые с лошадей.

Двое мужчин грубо скинули с лошади Амира и привязали его к шесту, вкопанному возле колодца. Амир пришел в себя и попытался сопротивляться, но удар по лицу снова погрузили его в глубокий обморок.


К полудню все стихло. Большей части жителей удалось сбежать, а те, кто остались, были вынуждены прислуживать оккупантам. Егор спустился с горы чуть ниже и теперь мог более детально видеть, что происходит в долине.

– Амир! Потерпи, друг! Я ночи дождуся и тебя выташшу! У меня тока четыре патрона, а этих бандюг вона сколько. Да и стреляю я плохо. Вот утихнут на ночь, я к тебе на помощь и приду.


Ближе к вечеру басмачи стали собирается на площади у колодца. Они плотным кольцом окружили привязанного к шесту Амира. Громко переговариваясь на своем языке, они стали тыкать в него пальцами и хохотать. Амир стоял, низко опустив голову и вздрагивая от их прикосновений.

Из одного из домов вышел мужчина в богато расшитом халате и высоком тюрбане. Увидев его, бандиты расступились, пропуская вперед. Тот подошел к Амиру и, подняв его голову за подбородок, посмотрел ему в лицо.

– Якши! – басмач обернулся к своим товарищам и, ухмылявшись, что-то коротко сказал им, закончив фразу словами: – Бача-бази!

– Бача-бази! – подхватили его бандиты и почему-то захлопали. Один из басмачей кинулся в дом и принес оттуда ворох разноцветных тряпок. Кинув их к ногам Амира, он развязал ему руки и резко крикнул:

– Киып!

Амир кинул на него злой взгляд и мотнул головой. У него за спиной свистнул хлыст и полоснул по плечу. Амир вздрогнул, опустил голову и стал медленно снимать с себя одежду.

Принесенные тряпки оказались шароварами и длинным платьем. Амир стоял посреди возбужденной банды басмачей в женской одежде, дрожа всем телом и прикрывая лицо руками. Сейчас он действительно походил на девушку: тонкую, гибкую и испуганную.

– Раксып, бача! – крикнул ему главарь, и тонкий хлыст снова засвистел над Амиром.

Егор не понимал, что происходит. Как могут это бандиты так обращаться с сыном хана? Почему они его одели в женское платье, и что значит это «бача-бази»? Он лежал в своем укрытии, стиснув от бессилия и злости зубы. Его пальцы крепко сжимали винтовку, готовые в любой момент нажать на курок.

Кто-то принес большой плоский бубен, басмачи расступились и уселись в круг. Один из них начал лихо отбивать ритм на дойре.

– Раксып! – снова выкрикнул главарь и бросил под босые ноги Амира пустую пиалу.

Амир посмотрел на красное заходящее солнце, поднял руки вверх и стал танцевать…

Его гибкое тело выгибалось назад, и руки тонкими змеями вились над грудью. Плечи дрожали в такт ударам пальцев по бубну. Босые ноги мелкими шажками переступали по камням площади.

Басмачи громко улюлюкали и смеялись. Под ноги Амира падали пиалы, рассыпаясь на мелкие острые осколки. Если Амир останавливался, в воздухе раздавался свист хлыста, который заставлял Амира вздрагивать и снова танцевать. На камнях площади оставались кровавые отпечатки босых ног. Удары в дойру сопровождались свистом хлыста и громкими криками басмачей. Так продолжалось около получаса, пока Амир совсем не выбился из сил и не упал на землю.

Басмачи разочаровано загудели. Один из них встал, поднял безжизненное тело Амира, перекинул через плечо и понес в дом. За ним последовал главарь и еще несколько бандитов…

========== Глава 13 ==========

Стемнело… Небо осыпали брызги звезд. Бледная Луна осветила ярким желтым светом спящий кишлак.

Егор, пригнувшись, тенью скользил вдоль каменной стены, ограждающей деревню. Наконец он нашел брешь и вошел в кишлак, прячась за стенами домов. Вокруг стояла тишина, наполненная стрекотом цикад и редкими криками ночных птиц.

Подобравшись ближе к нужному дому, Егор заметил двух часовых. Один из них спал, облокотившись на винтовку, второй расхаживал вдоль забора, напевая нудную тоскливую песню.

Егор дождался, когда стражник поравняется с ним, и коротким ударом приклада по голове вырубил его. Он нагнулся над телом врага, вынул из-за его ремня длинный кривой нож и вытряхнул из кармана патроны.

Второй стражник тоже получил по голове прикладом. Он упал на бок, выронив из рук винтовку и так и не проснувшись.

Внутри дома оказался еще один бандит. Услышав на улице возню, он, на свою беду, высунул голову из двери. Егору ничего не оставалось, как ударить по голове и его.

В доме был настоящий бедлам. Кругом валялись осколки глиняной посуды, обломки мебели и рваные тряпки. В углу большой комнаты на куче сваленных мешков лежал Амир. Пестрое платье было изорвано, на худых плечах виднелись длинные красные полосы от хлыста, под ногами растекалась темная кровавая лужа.

Егор тихо окликнул его, но Амир даже не пошевелился. Подойдя ближе, Егор встал на колени и аккуратно развернул Амира к себе лицом. Луна, проникающая из окна, осветила бледное, в кровавых подтеках лицо с черными кругами вокруг глаз.

– Амирушка, родной! Что эти изверги с тобой сделали? – Егор гладил рукой слипшиеся от крови волосы. – Амир, посмотри на меня. Ты меня слышишь?

Амир с трудом открыл глаза, посмотрел на Егора и прошептал:

– Убей меня… Я не хочу жить…

– Ты чавой-то, Амирушка! Ну уж нет! Я тебя выташшу отседова. Ты только потерпи. Ну-ка, давай сядем, – Егор попытался посадить Амира, но тот только тихо застонал и снова упал на спину.

– Зачем ты не убил меня тогда, Егор? – Амир смотрел в потолок глазами, полными отчаяния.

– Амирка! Ну чаво ты такое говоришь? – Егор поправил рваное платье на его груди. – А эти гады у меня сейчас за все получат! Я не прощу им такое!

Егор нахмурился, резко встал на ноги, вынул из кучи мешков канистру, отрыл ее, принюхавшись, взял рваные тряпки с пола и вышел из дома.

Он видел, куда ушла на ночлег вся банда. Егор быстро нашел нужный дом , подпер дверь бревном, пропитал керосином тряпки, кинул их в окно дома, предварительно облив его снаружи, и чиркнул огнивом.

Дом вспыхнул, и пламя быстро перекинулось на крышу, выложенную сухой ветошью. Стоя у ограды, Егор смотрел на пламя и изредка стрелял из винтовки по вылезающим из узких окон басмачам. Когда крыша рухнула и огонь брызнул из окон, Егор развернулся и пошел обратно к Амиру.

Один из охранников к тому времени очнулся и в недоумении сидел на земле, глядя на пламя. Проходя мимо, Егор в упор выстрелил в него из нагана. Та же учесть постигла и охранника у двери.

– Все кончилось, Амир, – сказал Егор, оборачивая Амира куском ткани. – Я их убил. Всех.

– Егор… – Амир поморщился, пытаясь встать на порезанные ноги. – Ты не должен был… Ты даже приходить сюда не должен был.

– Я тебя не брошу, – Егор уверенно посмотрел на Амира и, подхватив его под колени, взял на руки. – Слышишь? Никогда не брошу.

На улице Егор посадил Амира на скамью, а сам вернулся в дом. Он взял один мешок с одеждой и еще в два мешка напихал еды. Сунул за пазуху две коробки с патронами и вышел на улицу.

На площади стояли люди. Они молча смотрели на догорающий дом и на Егора, несущего на руках Амира.

– Я вашего ничего не тронул, – сказал им Егор. – Простите, что хату спалил. Но там много разного добра вам оставили. Все ваше. И лошади тоже. Амир, переведи им, – кивнул он Амиру.

Амир перевел слова Егора. Старый аксакал сделал шаг вперед и что-то ответил ему, кивая в сторону Егора.

– Он благодарит тебя за то, что избавил их от бандитов, и спрашивает, чем может помочь светлому воину, – перевел Амир.

– Пусть скажут, как пройти через горы. Больше ничего не нужно, – кивнул старику Егор.


На выходе из ворот кишлака Амир остановил Егора и показал на осла, привязанного к столбу:

– Надо взять ишака. Он животное выносливое. Не сможешь же ты всю дорогу меня на руках нести.

Егор кивнул, отвязал осла, посадил на него Амира, навьючил животное мешками, и они снова тронулись.


Рассвет они встретили в небольшой зеленой долине, вдоль которой бежал ручей. Егор вскипятил на костре воду, промыл ей раны на ногах и голове Амира, перевязав их порванной тряпицей. Он порылся в мешке и вынул оттуда несколько вещей.

– Это женская одежда, – вздохнул он. – Я ж не разглядывал, чаво набрал.

– Не переживай, – ответил Амир. – Это даже хорошо, что женская. Меня ведь ищут. А в женском не узнают.

– Кто тебя ищет-то? – не понял Егор.

– Люди Шайдара. И красные, наверное, тоже, – вздохнул Амир.

Егор помог ему переодеться, вынул из сумки кусок лепешки и сыр, налил из небольшого чайника в пиалу ароматного чая и поставил все это перед Амиром.

– Что такое «бача-бази»? – спросил Егор, растянувшись на шинели.

– Мальчик-игрушка, – ответил Амир. Он лежал рядом с Егором и задумчиво смотрел в небо. – Я не сын Шайдар-хана. Я его бача-бази.

– Как это не сын? – Егор поднялся и внимательно посмотрел на Амира.

– Вот так… – Амир сел и кинул камушек в чистую воду ручья. – Один из басмачей, приспешник Шайдара, он меня узнал. Шайдар меня ищет, чтобы убить, а красные ищут, думая через меня выйти на Шайдара. Так что путь у меня один: бежать как можно дальше.

– А почему тебя Шайдар ищет? – не унимался Егор.

– Я его ограбил, но успел передать золото своему человеку. Он ждет меня в условленном месте. Сам сбежать я не успел. Шайдар меня хотел казнить, но тут напали красные. Хан сбежал, а меня взяли в плен. Знаешь, я не думал, что ты за мной придешь. Ведь я тебе тогда правду сказал, что убить хотел.

– Мало ли чаво ты раньше хотел. Я тоже тебя хотел расстрелять. Время счас такое, сложное. Иной друг врагом оказывается. А враги друзьями становятся. Для меня ты стал другом, и на этом точка. И никогда во мне не сумлевайся более, – Егор хлопнул по шинели рукой.

– Я не в тебе. Я в себе сомневаюсь, – вздохнул Амир.



* Бача-бази (перс. «игра детей», от перс. «ребенок») – вид сексуального рабства и детской проституции, вовлекающий мальчиков до пубертатного возраста в исполнение эротических танцев в женском образе перед клиентами, которые могут также «купить» исполнителя для сексуального удовлетворения.

========== Глава 14 ==========

Амир не помнил название места, где родился. Он не помнил лица матери и отца, но ему часто снился маленький пыльный двор, отец, сидящий под большим деревом, и танцующая для него мама. Видимо, это было самым ярким воспоминанием детства. Маленький Амир смотрел на мать и пытался повторять за ней танец. Отец сердился на него и прогонял в дом, а мама смеялась над его неуклюжими движениями.

Зато день, изменивший всю его жизнь, Амир помнил. Он играл с соседскими мальчишками на улице, когда мимо проскакали несколько всадников. Сильные мужские руки схватили Амира за шкирку и закинули на лошадь. От страха он даже не закричал и только потом, сидя в повозке, окруженный незнакомыми людьми, он расплакался и попросился домой.

Его увозили все дальше от дома, и Амир понимал, что надежды на возвращения у него уже нет. Он смирился со своей участью и только ночами продолжал плакать, с тоской глядя на пробегающий мимо пейзаж.

Через неделю пути повозка въехала в большой город. Вокруг возвышались мечети и минареты, украшенные резьбой и разноцветной росписью. Телега проехала по широкой оживленной улице и остановилась у высокого забора, окружающего богатый дом.

Амира провели по узкому коридору и втолкнули в большую комнату. Пол комнаты был застелен дорогим персидским ковром, а по ее периметру сидело несколько человек. В самом центре на ворохе цветастых подушек лежал толстый мужчина в дорогом расшитом халате. Его круглое холеное лицо с небольшой окладистой бородкой лоснилось от пота. Мужчина пил ароматный чай, подливая его из глиняного чайника в пиалу, и вытирал вышитым белым платком мокрую лысину.

– Подойди ближе, мальчик! – приказал он Амиру, махнув в воздухе платком, зажатым между усыпанными перстнями пальцами. Он говорил на другом языке, но Амир его понимал. Мальчик неуверенно шагнул босыми ногами на дорогой ковер. – Ты меня понимаешь? Это уже хорошо, – улыбнулся мужчина. – Я Назир-паша, твой хозяин. Как тебя зовут?

– Амир, – испуганно хлопая глазами, ответил тот.

– Скажи мне, Амир… Ты умеешь танцевать? – продолжил Назир-паша, отхлебнув чая.

– Да, – кивнул Амир.

– Станцуешь для меня? – и не дожидаясь ответа, Назир-паша хлопнул в ладоши. Дверь открылась, и в комнату вошли три музыканта. Они сели в углу возле двери и по второму хлопку хозяина заиграли.

Амир любил танцевать. Он быстро поймал ритм и, перебирая ногами по длинному ворсу ковра, закрутился вокруг себя, чуть склонив в сторону голову. Его руки плавно двигались в воздухе, делая змеиные движения. В тот момент он забыл про страх, про то, что никогда не увидит отца и мать, про то, что он навсегда оторван от родного дома и семьи. Он самозабвенно танцевал, вспоминая все движения маминого танца. Краем глаза он видел, как мужчины, сидящие у стены, одобрительно кивают и крутят в пальцах длинные бороды, а Назир-паша хлопает в ладоши в такт музыке и довольно улыбается.

Музыка закончилась. Назир-паша махнул рукой, и музыканты удалились из комнаты, пятясь задом и мелко кланяясь.

– Подойди ближе, Амир! – приказал Назир-паша. – Ты будешь настоящей звездой! – он приподнял голову Амира вверх, схватив пальцами за острый подбородок. – Вай, до чего красив! Глаза просто огненные! – и потом кинул старикам, сидящим возле стены: – Пусть учат его тщательнее! Он особенный! Я лично буду все проверять!


Ровно год длилась учеба. За это время Амира научили играть на нескольких инструментах и петь. Особенно много с ним занимались танцами, оттачивая его природную гибкость и чувство ритма. Назир-паша часто сам присутствовал при занятиях и, глядя на танцы Амира, одобрительно кивал и цокал языком.

В один из дней Назир-паша позвал Амира к себе в комнату и, ласково погладив по длинным черным волосам, сказал:

– Сегодня твой день, Амир! Ты будешь танцевать на празднике у очень богатого бая. Не забудь, чему тебя учили. Улыбайся всем, танцуй как в последний раз в жизни. Если ты понравишься, то я лично куплю для тебя самый вкусный щербет в городе.


Амира привезли в большой дом, где в комнате для прислуги его ждали двое слуг. Его одели в красивое длинное платье, заплели волосы в тонкие косички и надели на ноги браслеты с колокольчиками.

В зале, куда его привели, было много народа. На подносах стояло жареное мясо, овощи и зелень. Мужчины сидели вдоль стены, ели, пили ароматный чай и беседовали. В углу разместились музыканты, которые развлекали гостей музыкой и пением.

 – Танцуй, Амир! – Назир-паша тихонько подтолкнул Амира вперед и кивнул музыкантам.

Амир любил танцевать. Он кружился, лихо отбивая ногами ритм. Колокольчики на его ногах звенели, вторя движениям, тонкие косы черными змеями разлетались вокруг его головы, худенькие плечи мелко тряслись в такт дойре, а тонкое тело выгибалось так глубоко, что он касался затылком пола.

Мужчины, возбужденные танцем Амира, подсаживались ближе к центру, тянули руки к тонкой ткани платья и выкрикивали похвалы красоте Амира и его танцу.

Музыка кончилась. Слуга взяли Амира за руку и увел из зала.


– Ты должен быть послушным, Амир! – Назир-паша вошел в комнату спустя полчаса, довольный и, как всегда, лоснящийся от пота. – Я знал, что ты мне подаришь много денег. Очень много… Целое состояние, Амир! Теперь ты принадлежишь достопочтимому Шайдар-беку. Ты должен слушаться и почитать своего господина. Хотя, конечно, я мог иметь значительно больше, если бы оставил тебя у себя, но… отказать Шайдар-беку я не посмел.

Амиру было страшно. Учась искусствам в доме у Нариз-паши, Амир видел других мальчиков, и хотя разговаривать им не разрешалось, иногда старшие мальчики делились своим опытом. Поэтому Амир знал, что значит «служить хозяину».


На следующий день Амира отвезли в дом его нового господина. Он шел по вымощенной гладкими камнями дорожке красивого сада. Ветки деревьев, усыпанные спелой вишней и абрикосами, почти касались его головы. По дорожке важно расхаживали павлины, а вдалеке виднелся большой двор с увитой цветами беседкой. Но Амир не замечал окружающей его красоты. Он с ужасом думал о том, что его ждет.

Шайдар-бек сидел в беседке на плетеном кресле. Перед ним стоял стол с огромным блюдом спелой вишни. Сам Шайдар-бек оказался красивым мужчиной с аккуратной черной бородкой и такими же черными густыми волосами.

Увидев перепуганного мальчика, Шайдар-бек улыбнулся ему и сунул в рот большую спелую вишню. Пожевав немного, он достал вишневую косточку, зажал ее между большим и указательным пальцами и метко стрельнул ей в лоб слуге. Тот от неожиданности вздрогнул и выронил поднос с чайником из рук.

Шайдар-бек подмигнул Амиру, и тот не удержался и прыснул от смеха.

– Тебя ведь Амир зовут? – спросил его мужчина, довольно поглаживая бороду.

– Да, – тихо ответил тот. От белозубой улыбки мужчины и теплого света его глаз страх почти прошел, и Амир смело поднял глаза на своего хозяина.

– Я видел вчера твой танец. Ты очень хорошо танцуешь, – кивнул ему Шайдар-бек. – А что ты еще умеешь?

– Петь умею, мой господин, – почтительно поклонился Амир.

– Хорошо, – улыбнулся бек. – Ты не откажешь мне спеть за ужином?

– С удовольствием, мой господин, – кивнул ему Амир.

Слуги отвели Амира в ванную, где вымыли в воде с ароматными маслами и расчесали ему волосы, а затем одели в мягкие красивые одежды.

В трапезной, куда привели Амира, сидел сам Шайдар-бек, два седых аксакала, видимо, его родственники, и толстый мальчик лет девяти со злыми поросячьими глазками.

– Ты играешь на дотар? – спросил Амира бек.

Амир кивнул, и тут же в его руки положили круглый инструмент с двумя струнами и длинным грифом. Амир уселся к стене, пробежался тонкими пальцами по струнам и замер.

– Ну, что же ты? – улыбнулся Шайдар-бек. – Забыл слова?

Нет. Амир не забыл слова. Просто те песни, которым его учил Назир-паша, были странными. Их слова казались Амиру непристойными и не достойными слуха такого доброго господина, как Шайдар-бек. Амир еще немного подумал и запел…

Он пел про потерянную любовь, про боль утраты, про память, которая не дает забыть минуты счастья. Его звонкий голос бился птицей под высоким потолком трапезной. В нем была светлая грусть с горькими нотками печали.

Шайдар слушал пенье Амира, сжимая в руке спелый томат, так и не донесенный до рта. Старики мерно качали головами, теребя бороды, и довольно цокали языками. И только толстый парень жадно чавкал, хватая пальцами жирные куски мяса с тарелки и изредка кидая на Амира презрительные взгляды.


Поздно ночью, когда Амир уже лег на мягкие перины в специально отведенной для него комнате и сон начал медленно уносить его куда-то вдаль, потайная дверь в стене открылась, и на пороге появился Шайдар-бек в длинном ночном одеянии.

– Ты не спишь, Амир? – спросил он, садясь на край кровати. Маленькое сердечко Амира забилось в груди, и горло перехватила холодная рука страха. – Что за песню ты сегодня пел? – спросил его бек.

– Эту песню часто пела мама, – прошептал Амир, натягивая одеяло почти до подбородка.

Услышав нотки страха в голосе мальчика, Шайдар-бек опустил мягкую руку на худенькое плечо и сказал:

– Не бойся, Амир. Я тебя не трону, – он погладил Амира по волосам и, поцеловав в лоб, вышел из комнаты.

========== Глава 15 ==========

Егор не мог уснуть до самого утра. События прошедшего дня не давали ему покоя. Он не жалел, что убил басмачей. Они были обычными ворами и насильниками, которые заслужили смерть за то, что издевались над Амиром. У Егора не укладывалось в голове, как можно было так поступить с этим тонким и нежным созданием.

Егор аккуратно убрал длинную прядь волос с лица Амира и посмотрел на тонкий профиль, на полные губы и на вздрагивающие во сне ресницы. Это был совсем не тот злой и испуганный зверек, загнанный в ловушку, каким Амир показался ему в первый день их знакомства. Теперь это было родное существо, которое хотелось закрыть собой от любых бурь и невзгод.

«Как же я к тебе привязался? – думал Егор. – И чаво мне теперь делать? Вести тебя к своим и объяснить, что ты не ханский сын, а его наложник? Они все одно сделают из тебя приманку. Шайдар точно выйдить из свово логова, чтобы наказать мальчишку, который его обокрал. А я не могу так рисковать тобой. Отпустить на волю? Так ты пропадешь без мене…»

Погруженный в свои мысли, Егор не заметил, как Амир проснулся. Егор вздрогнул, когда тонкие пальцы тронули его заросший рыжей щетиной подбородок.

– Егор, ты чего задумался? – спросил Амир и, поморщившись, перевернувшись на бок.

– Болить чаво? – нахмурился Егор. – Может, пить хошь или есть?

– Нет, – мотнул головой Амир. – Лучше скажи, что случилось?

– Не могу я боле тебя держать при себе, – вздохнул Егор. – Я вона чаво решил: доведу тебя до городу, передам в руке твоего сотоваришша и посажу вас на поезд до границы.

– Егор… – теплая рука Амира легла ему на плечо. – Пошли со мной. Переберемся за границу вместе. Денег хватит, поверь!

– Нет, Амирка… Тута моя родина! – покачал головой Егор.

– Тебя кто-то ждет там… в деревне? – нахмурился Амир.

– Да нет вроде, – пожал плечами Егор. – Просто там, в загранице, меня тоже никто не ждеть, – Амир только вздохнул, опустил глаза и замолчал.


Перебинтовав больные ноги Амира и устроив ему седло из двух свернутых шинелей, Егор усадил его на осла, и они тронулись в путь.

Осел, громко цокая копытами, уверенно шел вперед, и было видно, что дорога ему знакома. Животное оказалось действительно выносливым. Осел спокойно нес на себе вещи и Амира до самого вечера, изредка останавливаясь, чтобы напиться воды из ручья. На привалах он мирно пасся недалеко от костра, равнодушно глядя на новых хозяев и пожирая траву, пробивающеюся между камнями, или обгладывая какой-нибудь куст. Но как только путники подошли к реке, осел устроил бунт. Он остановился и опустил вниз голову, всем своим видом показывая, что идти в воду он не намерен.

– Во глупая живатина! – ругался на него Егор, натягивая повод. – Иди давай! Тебя чаво, через речку енту на руках переносили? Вот погоди… Счас я Амирку-то на тот берег переправлю, найду длинную хворостину и вернуся!

Он разулся, подвернул штаны выше колен и подхватил Амира на руки.

– Погоди, – сказал Амир, подняв вверх руку. Он обернулся к ослу и сказал ему что-то на своем языке. Ослик зашевелил ушами, тихо вздохнул и побрел в воду.

– Чаво ты ему сказал? – спросил Егор, наступая на мокрый камень в воде.

– Я попросил его идти вперед и назвал красавцем, – засмеялся Амир. – Он просто не понимает русского языка!

Амир сидел на руках Егора, обнимая его за шею и положив голову на плечо. Он смотрел на его напряженное лицо, на ярко-рыжую щетину на подбородке, в небесно-голубые глаза, и в нем снова просыпалось желание. Желание обладать этим сильным, смелым и добрым человеком. Амир не удержался и тихонько поцеловал набухшую от напряжения вену на шее. Его рука скользнула по сильной груди и скрылась в открытом вороте рубахи.

– Ты чаво, Амир? – Егор остановился и повернулся к Амиру.

Тот приподнял голову, чуть сощурил глаза и улыбнулся, борясь с яростным желанием впиться в губы Егора поцелуем.

Егор замер. От взгляда карих глаз, в которых искрились лучи солнца, и от манящей улыбки на полных губах у него путались мысли в голове и горело в груди. Он чувствовал, как рука Амира, обнимающая шею, настойчиво тянет его к себе.

– Нет, Амир! – Егор дернулся и отстранился. – Не по-людски енто. И не по-божески.

– Горе ты мое, – вздохнул Амир и отпустил Егора.

Егор отвернулся и продолжил движение дальше. Всю оставшуюся дорогу через реку Амир смотрел в яркое голубое небо, и на его губах играла победная улыбка. Когда он потянулся к Егору, тот откликнулся на его призыв. Амир почувствовал, как сильные руки стиснули рубашку на его спине, как часто забилось большое сердце и как участилось дыхание, и увидел, как вспыхнули страстью глаза Егора.


Вечером Егор готовил ужин у костра из пойманной в речке рыбы и краем глаза наблюдал за Амиром. Тот вел себя так, будто ничего не произошло, он промывал раны на ногах и прикладывал к ним собранные листья. Осел, которого Амир называл почему-то Джамалом, нагло лез ему в руки, пытаясь губами отобрать листья. Амир заливисто хохотал и ласково хлопал Джамала по черной морде.

– Егор! – продолжая отбиваться от осла, крикнул Амир. – Ты обещал меня защищать! – все листья были уже привязаны к ногам, и осел лизал огромным языком Амиру пятки.

– От кого зашшишать-то? – бурчал под нос Егор, еле сдерживая улыбку. – Он чо тебя, до смерти залижет?

– Отгони Джамала, и я тебе спою, пока ты будешь готовить, – Амир пытался спрятать ноги под себя, но упрямый Джамал начал толкать его мордой под зад.

– Пошел отседова, мусульман ушастай! – гаркнул на осла Егор, и тот, грустно посмотрев на него карими глазами, отошел от Амира. – Во-о-от… – многозначительно поднял вверх палец Егор. – А ты говорил, что он мине не понимаить! Пой теперь!

Амир перевел дыхание, сбитое смехом, сел поудобнее на сложенные шинели, закрыл глаза и запел…

Он пел песню про тяжелую жизнь, про нескончаемую работу, про одиночество и про безмерную тоску. Его голос дрожал, как жаркий воздух над барханом, выписывал удивительные узоры, как гончар кистью на пиале, поднимался ввысь и, падая вниз, бился у земли раненной птицей.

– Об чем песня? – спросил его Егор, когда песня смолкла.

– Ну, примерно вот о чем, – ответил Амир. Он снова прикрыл глаза и запел. – То-о-о не ве-е-етер ве-е-етку кло-о-онит. Не-е-е дубра-а-авушка-а-а шуми-и-ит…

Егор удивленно смотрел на него, щурясь от едкого дыма костра. Эту песню он знал. Ее часто пели девушки, когда он батрачил на Добренького, но услышать ее здесь, за тысячи километром от родного дома, он не ожидал.

– Эту песню пела Мария. Она была что-то вроде моей няньки. Они и читать, и писать меня по-русски учила. Еще она хорошо пела, и, возможно, она была твоей землячкой, – пояснил Амир, втягивая носом запах запеченной рыбы.


Егору очень нравились вечера. После ужина и купания в ледяной воде реки дневная усталость уходила и приходило время душевного разговора.

– А вот скажи, Амирка, – начал Егор, растянувшись рядом с ним, – вот почему ты ко мне сегодня цаловаться полез?

– С чего это ты взял? – обиженно надул губы Амир. – Вовсе и не полез. Просто я заметил, что тебе тяжело, и испугался, что у тебя вена на шее лопнет, вот и прижал ее губами.

– Ага! – рассмеялся Егор, но потом осекся и серьезно добавил: – Я, конечно, не грамошный особливо, но не дурак. Ты смотрел на меня так, как смотрють девушки на понравившегося парня.

– Это как они так смотрють? – передразнил его Амир, наморщив нос.

– Игриво. Вот как. И глаза у них горять, как факелы. От ентого взгляда парням охото девку завалить в сено, – объяснил ему Егор со знанием дела.

– Зачем в сено? – подмигнул ему Амир.

– Ну как зачем… – замялся Егор. – Понятное дело зачем… За энтим…

– А меня ты сегодня тоже хотел в сено завалить? – Амир улыбался ему, хитро щуря глаза.

– Ты чего, Амирка! – Егор почувствовал, как у него снова вспыхивают уши и щеки. – Ты ж парень. Чо мне с тобой в сене-то делать?

– А ты пораскинь умом… – Амир придвинулся к Егору и прошептал ему в самое ухо. – Признайся, ты про это думал…

– Иди ты, Амирка, знаешь куда? – подскочил Егор. – Я тебе не мусульман какой, чтоб на тебя кидаться. У нас о таком даже думать грешно!

– У нас тоже это грех, – вдохнул Амир. – Только это не останавливает мужчин от развлечений с бача-бази. Я знаю, что ты другой, Егор. Просто… сейчас я этого сам хочу…



* Мужское имя Джамал имеет арабское происхождение и несколько значений, одно из которых – «совершенство», «красота».

========== Глава 16 ==========

Амир никогда не жил так, как в доме у Шайдар-бека. Он расслабился и плыл по мягким волнам любви и заботы, устеленным мягкими коврами, усыпанным щербетом, кос-халвой, рахат-лукумом и сочными фруктами. Его мыли в воде с ароматными маслами, одевали в расшитые шелковые одежды, расчесывали волосы мягкими щетками. Ему улыбались и провожали восторженными взглядами.

Единственный, кто доставлял Амиру неудобства, был сын бека, Фарух. Этот толстый и злой мальчик досаждал Амиру как только мог. То ставил подножку, когда Амир бежал по дорожке парка, то запускал в него сливой, целясь точно в лоб, то просто задевал его плечом, проходя мимо. Правда, делал это Фарух, когда отец этого не видел. При Шайдаре он только корчил недовольные гримасы и показывал язык.

А вот с дочерями Шайдар-бека Амир подружился, и хоть вход в женскую половину мужчинам был запрещен, любопытный Амир сумел найти туда лазейку и часто прибегал в покои девочек, чтобы поиграть с ними. Лейла, Зухра и младшая Гульнара радовались, когда из небольшой ниши, в которой скрывалась потайная дверь, появлялась симпатичная мордочка Амира. Лейле и Зухре было четырнадцать, и они уже готовились к замужеству. Девушки тискали смеющегося Амира, плели косы из его длинных волос, наряжали в женские одежды и подводили ему глаза угольным карандашом. Амир входил в женский образ и танцевал для них.

Младшая Гульнара была ровесницей Амира, поэтому они быстро нашли общий язык и подолгу вместе играли, раскладывая на полу яркую мозаику.

На глаза женам Шайдара Амир старался не показываться после того, как однажды, выходя из женской половины, столкнулся со старшей женой бека, Зейной. Высокая статная женщина, мать Фаруха, ловко поймала Амира за шкирку, чуть приподняла над землей, тряхнула его и, поставив на землю, сказала:

– Ручная обезьянка моего мужа решила, что может делать что хочет? – она нахмурилась и пристально посмотрела в лицо Амиру. – Ты решил, что Шайдар любит тебя? Глупый бача-бази! Ты для него дорогая игрушка, купленная для забавы. И твое дело – петь, танцевать и греть беку постель. Видимо, в последнем ты тоже мастер, – женщина ухмыльнулась и, не оборачиваясь, ушла в свои покои.

Настроение Амира было испорчено. Поздним вечером он стукнул в потайную дверь и вошел в спальню Шайдара.

– Что случилось, Амир? – спросил бек, когда Амир забрался на его кровать.

– Мой господин вовсе меня не любит, – вздохнув, ответил Амир. – Я для тебя просто игрушка?

– Мой мальчик… – Шайдар погладил Амира по голове и поцеловал в лоб. – Я всегда мечтал о сыне. Когда родился Фарух, я был на седьмом небе от счастья. Я мечтал дать ему образование, научить всему, что умею сам, вложить в него чувство прекрасного и воспитать настоящим мужчиной. Но… увы. Природа посмеялась надо мной. Фарух ни в чем не оправдывает моих надежд. Когда я увидел тебя, танцующим для гостей моего друга Адынбека, мое сердце сжалось от тепла и нежности. Я посмотрел в твои глаза и увидел в них свет. И я решил воплотить все свои мечты в тебе, Амир, – Шайдар поднял голову Амира за подбородок и внимательно посмотрел на него. – Так что? Ты для меня игрушка или все-таки нечто большее?

После разговора с Шайдаром Амир немного успокоился, но стал внимательней приглядываться к окружающим его людям. Он сразу понял, что улыбки няньки Марии, музыкантов, подыгрывающих его танцам, и слуг больше были похожи на оскал испуганной собаки. Они были неискренними и заискивающими. Амир стал подслушиваться к разговорам за своей спиной. Оказалось, что хвалебные слова, которые говорились ему в лицо, были так же лживы, как и улыбки. Поначалу Амиру было обидно, что то, что он принимал за любовь, оказалось всего лишь лестью, но он понял еще одно: нужно научиться выживать в этом океане фальшивых чувств.

Бек повсюду таскал с собой Амира, но на людях никогда не показывал своих чувств. Напротив, он был с ним сух и даже немного суров. И только когда они оставались одни, Шайдар снова становился добрым, нежным и заботливым. Он усаживал Амира к себе на колени и читал ему книги.

– Откуда ты берешь столько стихов? – спрашивал у него Амир.

– Из книг, – Шайдар перелистывал страницу и показывал Амиру красивые завитки. – Вот видишь? Это буквы. Слова вылетают из наших уст и тают как дым, исчезая из нашей памяти. А если слова записать буквами, то они останутся в веках.

Как-то, прогуливаясь по дому вместе с Амиром, Шайдар зашел в небольшую комнату. Как потом понял Амир, это был класс, в котором занимался с учителями Фарух. Сын бека сидел за низкой партой и зло зыркал маленькими глазками на молодого учителя, который пытался ему что-то объяснить.

– Продолжай! – кинул учителю Шайдар и уселся на мягкую подушку в углу, усадив Амира рядом с собой.

– Так вот, господин Фарух, – продолжил учитель урок. – У вас четыре яблока, – он показал Фаруху четыре пальца, – половину вы отдали… Амиру. Сколько яблок у вас осталось?

– Четыре, – буркнул Фарух, показывая Амиру язык.

– Господин Фарух… – вздохнул учитель. Видимо, эту задачу они решали не один час. – Почему четыре? Подумайте, прошу! Было четыре, половину отдали Амиру. Сколько осталось?

– Четыре, – упорно твердил Фарух.

– А у меня осталось бы вот сколько, – не выдержал Амир и выставил вперед два пальца.

– Объясните мне, господин Фарух, – учитель одобрительно взглянул на Амира. – Почему у Амира осталось бы два яблока, а у вас четыре?

Фарух молчал, ковыряя пальцев в носу и с тоской глядя в окно.

– Все просто, учитель, – снова влез Амир. – Я бы дал Фаруху половину яблок, а он мне бы не дал.

Шайдар громко рассмеялся шутке Амира, а Фарух, пока не видел отец, показал Амиру кулак. После этого случая Шайдар каждый вечер стал заниматься с Амиром, уча его счету и буквам. Через пару месяцев Амир догнал и перегнал Фаруха, который учился этому уже год.

После того, как Амира посадили за парту рядом с сыном Шайдара, отношения их резко изменились. Фарух стал угощать Амира сладостями, играть с ним во дворе в мяч и даже подарил ему игрушечную лошадку. Но Амира не обманула столь резкая перемена. Он знал, что Фарух добр к нему неспроста. Тут явно постаралась его мать, Зейна. Шайдар все больше и больше привязывался к Амиру, и было логично подучить сына сдружиться с фаворитом отца. Из этого Амир понял еще одну вещь: держать врага нужно ближе, чем друга, чтобы знать о его намерениях. Поэтому Амир с деланой радостью принимал подарки Фаруха и по первому его зову бежал играть с ним в мяч.

В тринадцать лет Амир впервые почувствовал зов плоти. Это случилось, когда он принимал ванну. Молодой слуга, протирающий его тело мягкой мочалкой, испуганно вздрогнул, коснувшись набухшей плоти. Он хотел было вынуть руку из воды, но Амир крепко сжал ее ногами.

– Вам нужно быть осторожней в своих желаниях, – сказал юноша, пытаясь освободится.

– Почему? – улыбнулся ему Амир.

– Вы собственность господина. Я не хочу, чтобы мне отрубили руку, как вору, – ответил юноша и вышел из ванной комнаты.

С того дня мир стал для Амира совсем другим. Он заиграл новыми красками, и то, что раньше он не замечал, теперь стало вызывать у него живой интерес. Женщин Амир видел редко, да и одеты они всегда были в длинную паранджу. Амир даже не представлял, как может выглядеть их тело, поэтому все его сексуальные желания были связаны именно с мужчинами. Крепкий торс конюха, расчесывающего гриву коня, сильные руки садовника, стригущего кусты, длинная шея слуги, накрывающего на стол. Все вызывало в теле Амира жгучее желание.

Поздним вечером, по обыкновению сидя на кровати Шайдара и слушая его рассказ об истории страны, Амир неожиданно для себя снова почувствовал зов плоти. Он смотрел на широкую шею бека, на его красивые руки, на губы, шевелящиеся в черной бороде, и ему безумно хотелось оказаться в объятьях Шайдара и почувствовать вкус его поцелуя.

Когда бек закончил рассказ и нагнулся, чтобы поцеловать Амира на ночь в лоб, тот чуть приподнял голову и подставил под поцелуй губы.

– Мой мальчик, – Шайдар мягко отстранился и тронул губы Амира пальцами. – Зачем ты это сделал?

– А разве ты не этого хотел все это время? – сказал Амир, даря Шайдару свою самую очаровательную улыбку. – Разве не для этого ты купил меня? Разве я недостаточно красив? Разве я не достоин твоей любви, мой господин?

– Амир… – Шайдар погладил его по голове и грустно улыбнулся. – Я люблю тебя, но… не так, как ты себе представляешь. Ты прекрасен. Твои глаза как сверкающие звезды на черном небосклоне. Твое лицо милее, чем лицо юной девушки. Твои губы как сочные вишни у нас в саду. Но… я не хочу использовать тебя для плотских утех. Ты слишком прекрасен и невинен для этого.

После этого разговора Шайдар стал его навязчивой идеей. Амир просто сходил с ума от желания быть плененным этим сильным и красивым мужчиной. Амир млел от его бархатного голоса, таял от его прикосновений и задыхался от близости.

Время шло, и из худенького глазастого мальчика Амир превратился в красивого стройного юношу. Бек стал часто уезжать из города, оставляя Амира на попечение няньки и слуг, и по дому стали расползутся слухи о том, что Амир надоел Шайдару и что тот присмотрел ему замену. И действительно, через несколько месяцев бек объявил о скорой женитьбе. Его избранницей стала пятнадцатилетняя дочь его друга Анынбека.

Амир был в панике. На людях, он все так же улыбался и делал беззаботный вид, но, оставшись один, он падал лицом в подушку и тихо выл от бессилия. Нет, он не мог просто так сдаться! Он не может отдать Шайдара какой-то девчонке! Тем более что Амир красивее любой девушки. Томный взгляд его огромных карих глаз разбил уже не одно сердце. Его губы были созданы для поцелуев. А как Амир танцует! Ни одна девушка не может танцевать так, как это делает Амир!

И Амир решился на отчаянный шаг…

Он натер тело ароматными маслами, надел самое красивое платье, расчесал длинные волосы гребнем и уверенно стукнул кулаком в потайную дверь.

Шайдар сидел на своей кровати и читал книгу.

– Ты что-то хотел, мой мальчик? – спросил он, оторвав глаза от книги, и добавил: – О, как ты сегодня прекрасен, Амир!

– Я хочу танцевать для тебя, мой господин, поклонился Амир, приложив руку к сердцу. – Ты позволишь мне это сделать для тебя? – Шайдар улыбнулся и кивнул. Он закрыл книгу и стал отбивать на ней ритм. Амир секунду прислушивался к ударам пальцев, потом взмахнул руками и начал танцевать.

Он вложил в танец всю свою нерастраченную страсть. Его тонкое тело выгибалось, руки вились над головой. Его глаза горели огнем желания, и он неотрывно смотрел на бека. На ярких губах Амира сияла соблазнительная улыбка, руки манили к себе, плечи мелко дрожали, как от возбуждения.

И Шайдар сдался. Он откинул книгу в сторону, встал с кровати, подошел к юноше и, подхватив его на руки, понес к кровати…

========== Глава 17 ==========

Дорога вела путников все дальше и дальше. Она то становилась широкой, то резко сужалась, то поднималась, теряясь в вышине, то спускалась, пропадая в расщелинах.

Израненные ноги Амира почти зажили, но Егор не позволял ему ходить, боясь, что порезы снова разойдутся. Перенося Амира на руках, он, как и прежде, краснел, отводил глаза и от напряжения играл желваками. Его смущение забавляло Амира. Каждый раз, оказываясь на руках, он нарочно прижимался к груди Егора, гладил рукой по крепкой шее и улыбался своей самой ослепительной улыбкой.

К концу второй недели горы стали ниже, а равнины, простирающиеся между ними, – шире.

Пройдя одну из предгорных равнин, путники заметили черную тучу, идущую с востока. Эта чернота не предвещала ничего хорошего, и Егор решил на этот раз заночевать в укрытии. Набрав по пути сухой ветоши, друзья нашли большую уютную пещеру. К тому времени поднялся сильный ветер, и первые крупные капли дождя упали им на головы.

Огонь костра освещал мрачные темные своды пещеры, наполняя их уютным потрескиванием и запахом жареного мяса. Джамал мирно спал в углу, а путники после ужина разлеглись на полу, слушая шум дождя за стенами.

– Я замерз, – Амир лег ближе к Егору и прижался к его спине.

– Ничаво, вот скоро спустимся с гор, пройдем долину, а там ужо и дорога в город. Могеть, какой обоз найдем и к нему примкнем, – Егор обернулся к Амиру и встретил его хитрую улыбку.

Заметив, что его спина не укрыта, Егор перекинулся через Амира, накрывая его шинелью. Он хотел было лечь обратно, но Амир схватил его шею руками и потянул Егора к себе. Чувствуя через ткань рубашки тепло кожи, глядя в большие карие глаза, слыша частое дыхание, срывающееся с полных губ, Егор напрягся всем телом. Он и раньше чувствовал это странное беспокойство рядом с Амиром. Его щеки и уши начинали гореть, а сердце вырывалось из груди. Но тогда он нес Амира на руках и от неловкого движения мог его уронить. Сейчас Амиру ничего не угрожало, и Егор растерялся. Он не представлял, что должен в такой ситуации делать.

– Поцелуй… – шепотом подсказал ему Амир, увидев смятение в глазах. – Ну же… смелее… ты ведь хочешь этого…

Этот шепот отозвался в теле Егора мелкой дрожью. Он не мог оторвать взгляда от этих ярких и сочных как спелые плоды вишни губ. Глаза, полные огня и желания, завораживали его взглядом змеи. Руки Амира нежно перебирали отросшие волосы на затылке, а тонкое тело медленно извивалось под ним.

– Нет, Амир! – Егор освободился от плена его рук и лег на спину.

– Почему? – Амир сел рядом с ним, сжав от обиды кулаки. – Я для тебя недостаточно хорош?

– Не, Амирка. Ты красивай, почти как девушка. Даже краше. Но ты жа парень. А как можно цаловаться с парнем? – Егор закинул руки за голову и уставился в потолок пещеры.

– Как можно целоваться с парнем?! – воскликнул Амир и, тихо добавив: – Вот так… – нагнулся и коснулся губ Егора своими губами.

От неожиданности Егор вздрогнул всем телом и замер. Поцелуй Амира пах пряными цветами гор. Он был легким, как утренний ветерок, и теплым, как прикосновения луча солнца.

– Ну как? – Амир оторвался от Егора и победоносно посмотрел на него.

– Ну-у-у… – неуверенно протянул тот и вытер рот рукавом рубахи. – Так скажу: не противно.

Амир расхохотался и повалился рядом с ним на бушлат. Егор ему врал. Амир знал, что ему понравился поцелуй. Он не отстранился, а ответил на него, робко шевельнув губами.

– Что я в тебе нашел? – вздохнул Амир, перестав смеяться. – Ты неотесанный и грубый. Ты говоришь так, словно вырос один в горах среди ослов. Ты не прочитал ни одной книги…

– Ну так неча ко мне со своими поцалуями лезть, – обиделся Егор и отвернулся.

– Не обижайся, – Амир тронул его плечо. – Просто если бы мне кто-то полгода назад сказал, что мне понравится русский парень из деревни, я бы расхохотался им в лицо. Сейчас мне это не кажется смешным. А насчет неотесанности и речи… Это ведь можно исправить. Хочешь, я займусь твоим образованием?

– А вот хочу! – зло бросил Егор и сел рядом с ним. – Я хочу книжки читать и считать уметь хочу. И шоб говорить, как ты, хочу!

– Вызов принят, – усмехнулся Амир и добавил, нежно погладив его по небритой щеке: – Я вижу в тебе свет. Ты не обычный деревенский парень. У тебя есть мечта.

– Это ты про мировую революцию? – спросил Егор.

– Нет! – засмеялся Амир. – Мировая революция – это идеология. Я про море говорю. Я очень хочу, чтобы твоя мечта сбылась.

С того разговора каждый вечер сразу после ужина начинались занятия.

– Давай повторим буквы, которые уже выучили, – Амир стоял над Егором, сидящим на камне, и играл с тонким длинным прутом. – Что за буква? – Амир тыкал прутом в бумажку, на которой простым карандашом были написаны буквы.

– Мы-ы-ы… – неуверенно тянул Егор.

– Неправильно! – Амир несильно ударил его прутом по плечу. – Еще раз: какая буква?

– «М», – ответил Егор, на всякий случай поднимая плечи и закрывая глаза.

– Теперь правильно. А эта? – Амир снова тыкал прутом в листок.

– «А», – уверенно сказал Егор.

– Верно. А теперь произнеси обе буквы вместе. Только плавно. Тяни одну букву к другой, – Амир провел прутом невидимую линию.

– М-м-ма-а-а… – старательно растягивая звуки, прочитал Егор. – Ма-а-ама-а-а… Ой, Амирка! Мама! Это ж слово! Мама! – Егор от удивления и восторга подскочил на месте.

– Вот видишь! Ты уже начал соединять буквы вместе! – Амир с улыбкой наблюдал за прыгающем от радости Егором.

– Джамалка! Черт ушастай! Ты вишь, чо творится? Я слово могу читать! «Мама»! – Егор подскочил к равнодушно жующему траву ослу и потрепал его по голове. Потом на пути возбужденного Егора попался Амир. Егор подхватил его за талию и легко поднял вверх. – Это так-то, Амирка, я скоро читать и писать научусь!

– Поставь меня на место! – Амир болтал ногами в воздухе и смеялся. – Учителя уважать надо, а не кидать!

– Слухаю, учитель, – Егор поставил Амира на ноги, но руки не разжал. – Что еще хотит мой учитель? – его глаза светились, а руки все крепче прижимали Амира к груди.

– Не «хотит», а «хочет»… – тихо ответил присмиревший «учитель».

– Так что ты сейчас хочешь, учитель? – Егор внимательно посмотрел в карие глаза Амира и, не дожидаясь ответа, тронул губами его губы. – Это только из благодарности, – тут же смутился Егор, отпустил Амира и снова уселся на камень, уткнувшись носом в листок.

– Да! Конечно! – тихо сказал Амир, хитро улыбнувшись.


– Один, два, три, четыре, пять… – Егор шел по дорожке, ведя под уздцы Джамала, и считал шаги. – Семь, восемь…

– Шесть забыл! – поправлял его Амир, легонько хлопнув по спине. – Одна ошибка – один поцелуй! – добавил он смеясь.

– Ага… счас… разбежалси – обиженно пробурчал Егор.

– Три ошибки! «Сейчас», «разбежался»! – поправлял его Амир. – А теперь скажи фразу правильно.

– Сейчас, разбежался! – повторил Егор громко и добавил: – На поцалуи даже не надейси! – и тут же поправился. – Не надейся!


Вечером, сидя у костра, Амир читал Егору стихи. Тот слушал его тихий голос и смотрел в большие карие глаза, в которых плясали всполохи огня.

– В зерцале сердца отражен прекрасный образ твой,
Зерцало чисто, дивный лик пленяет красотой.
Как драгоценное вино в прозрачном хрустале,
В глазах блистающих твоих искрится дух живой.
Воображение людей тобой поражено,
И говорливый мой язык немеет пред тобой.
Освобождает из петли главу степная лань,
Но я захлестнут навсегда кудрей твоих петлей.
Так бедный голубь, если он привык к одной стрехе,
Хоть смерть грозит, гнезда не вьет под кровлею другой.
Но жаловаться не могу я людям на тебя,
Ведь бесполезен плач и крик гонимого судьбой.
Твоей душою дай на миг мне стать и запылать,
Чтоб в небе темном и глухом сравниться с Сурайей.
Будь неприступной, будь всегда, как крепость в высоте,
Чтобы залетный попугай не смел болтать с тобой.
Будь неприступной, будь всегда суровой, красота!
Дабы пленяться пустозвон не смел твоей хвалой.
Пусть в твой благоуханный сад войдет лишь Саади!
И пусть найдет закрытым вход гостей осиный рой.

Егор уже не первый раз ловил себя на мысли, что ему трудно оторвать глаза от этого красивого лица, а близость тонкого тела, лежащего рядом с ним ночью, жгла его огнем. Стихи, которые читал ему Амир, точно подходили к его мыслям и чувствам.

– Ты что так смотришь на меня? – Амир закончил читать и оторвал взгляд от огня.

– Ты сейчас читал чьи стихи? – спросил Егор.

– Саади. Поэта и мудреца, – ответил Амир.

– Он и правда мудрый. Прямо про мысли мои написал, – Егор опустил глаза.

– Знаешь… – Амир сел к Егору ближе. – Мое любимое изречение у Саади: «Если в рай после смерти меня поведут без тебя, я закрою глаза, чтобы светлого рая не видеть». Я бы тоже хотел любить вот так… как он, – он положил голову ему на плечо, и они оба стали смотреть на яркий танец огня.

========== Глава 18 ==========

Амир слез с кровати, собрал одежду с пола и оглянулся на Шайдара. Бек спал, закинув руки за голову. Его черные с проседью волосы были разметаны по подушке, а могучая грудь вздымалась от ровного дыхания.

– Теперь ты полностью мой… – шепнул Амир и юркнул за дверь.

Он забрался под шелковые простыни и стал наблюдать за игрой теней на белом потолке спальни.

Его тело все еще помнило жаркие объятья Шайдара, а губы чувствовали вкус его поцелуев. Амир задыхался от сладкой боли, путаясь пальцами в волосах бека. Его трясло от возбуждения и страсти. Сильные руки Шайдара до синяков сжимали его бедра, но Амиру было этого мало. Ему хотелось раствориться в этих ощущениях. Он старался крепче прижаться к Шайдару, и его руки скользили по мокрой горячей коже. Не в силах больше сдерживать, тело Амира напряглось и с силой выплеснуло на грудь Шайдара свою страсть. Амир глухо застонал и без сил откинулся на подушки.

– Теперь можешь жениться, мой господин, – улыбнулся Амир черным теням на потолке. – Она все равно не сравнится со мной.

И Амир не ошибся. На следующую ночь после свадьбы он услышал три громких стука в дверь. Он снова надел платье, нацепил на ноги браслеты с колокольчиками, расчесал волосы и смело шагнул в спальню Шайдара.

– Танцуй для меня, мой мальчик! – шептал Шайдар, заворожено глядя на танец Амира.

Амир кружился по комнате, звеня колокольчиками на босых ногах. Он полностью отдался танцу. Его руки манили Шайдара, а глаза светились страстью. Задыхаясь от танца, Амир сел на колени бека и впился в его губы страстным поцелуем.

Их тела переплелись, как ветви деревьев в саду. Кровь шумела в голове, как летний ливень, а сердца стучали в ритм их страсти. Длинные черные волосы Амира прилипли к лицу, а по спине стекали маленькие капельки пота. Шайдар крепко сжимал его в объятьях, нашептывая слова любви. Их тени на стенах спальни танцевали танец страсти под аккомпанемент тихих стонов и признаний.

Амир праздновал свою победу, смело глядя в глаза своим недоброжелателям. Шепот за его спиной стих. Никто не смел больше насмехаться над любимцем бека. Слуги раболепно кланялись, завидев идущего по дорожке сада красивого юношу. Тот надменно улыбался им и давал распоряжения или хмурился, оставшись недовольным их работой.

Так продолжалось несколько месяцев. Революция и гражданская война докатилась и до их города. Шайдар, обеспокоенный вторжением красных войск, стал часто отлучаться, пытаясь организовать разрозненные банды басмачей и собрать их в единое войско.

Возвращаясь из походов, Шайдар надолго закрывался в большом зале со своими соратникам, обсуждая планы действий.

– Ты совсем забыл про меня, – вздохнул Амир, обняв спину бека. Тот склонился над картой и не обращал внимания на вошедшего в комнату юношу.

– Тяжелые времена настали, Амир, – ответил ему бек, не оборачиваясь. – Родина в опасности, и нам необходимо защитить ее от красной смуты.

– Забудь про все это! – рассерженно топнул ногой Амир. – Зачем ты меня унижаешь? Я важнее, чем все это!

– Амир! – Шайдар обернулся и строго посмотрел на Амира. – Не забывайся! Я воспитывал тебя вовсе не так! Ты разочаровываешь меня, Амир. Ты ведешь себя как капризная женщина!

Амир нахмурился и, не сказав ни слова, вышел из комнаты, оставив бека чахнуть над картой.

Через три месяца Амира ждал новый неприятный сюрприз. Молодая жена бека родила ему сына. Отпраздновать это событие были приглашены многие знатные люди города.

– Господин, – в комнату Амира вошел молодой слуга и положил на его кровать красивое платье и браслеты с колокольчиками. – Шайдар-бек просит тебя одеться прийти в зал для празднеств.

– Зачем? – мрачно спросил его Амир.

– Он хочет, чтобы ты развлекал гостей танцами и пением, – не скрывая презрительной улыбки, ответил слуга.

Это был сильный удар по самолюбию Амира. Раньше Амир развлекал только самого бека, поэтому танцы для гостей он посчитал унижением для себя.

Амир надел платье и браслеты, вплел в волосы косички, подвел глаза и брови угольным карандашом и положил на губы красную помаду.

– Ничего, – сказал он своему отражению в зеркале. – Я покорю сердца твоих гостей. Они будут наперебой предлагать мне ночь любви. Они будут сулить тебе много денег за меня. И тогда ты поймешь, насколько я хорош.

Но Амир и тут ошибся. Его танец понравился гостям, но особого восхищения не вызвал.

– Твой бача-бази уже вырос, – услышал Амир слова одного из гостей, сказанные Шайдару. – не пора ли поменять его на более молодого?

– Зачем мне другой бача-бази? – покачал головой Шайдар. – Для меня сейчас нет ничего важнее, чем спасти свою родину, чтобы я мог не бояться за жизнь маленького сына. Он должен расти в стране, свободной от красной чумы!

Амир был раздавлен. Он вернулся с праздника и, не раздеваясь, упал лицом в мягкие подушки.

«Что меня ждет теперь? – думал он, сжимая от бессилия кулаки. – Я надоел Шайдару, и он может отправить меня на работы, как простого слугу. Или просто продать кому-нибудь для развлечения. Остается одно… Убить этого маленького недоноска. Шайдар будет горевать, и вот тогда ему снова понадоблюсь я. А уж как утешить бека – я прекрасно знаю!»


Купить яд было нетрудно, но чтобы Амира ни в чем не заподозрили, он попросил это сделать единственного человека, которому доверял, – глухо-немого музыканта Батыра. Он с детства подыгрывал танцам Амира на бубне и был предан ему. К тому же если Батыра и схватят, то выдать Амира он не сможет по причине немоты.

Амир прошелся по коридору и остановился возле комнаты кормилицы.

– Здравствуй, Зейнаб, – улыбнулся он молодой женщине. – А кто это тут у нас? – Амир склонился над колыбелью, в которой лежал малыш.

– Это наш маленький Турсун-бек, – Зейнаб любовно погладила малыша по голове, – Посмотри, мой господин, кто к тебе пришел.

Увидев Амира, мальчик улыбнулся и потянул к нему свои ручки. Сердце Амира дрогнуло. Нет, он не сможет убить это невинное создание. Шайдар предал Амира, но его сын не был в этом виноват! Да и Амир не убийца. Пусть маленький Турсун-бек живет и радуется новому дню!

И тогда Амир решился на побег. Шайдар всегда был щедр на подарки, но их было мало для хорошей жизни, к которой привык Амир. Поэтому сбежать, прихватив с собой драгоценности из сокровищницы, было разумнее.

На приготовления ушло несколько дней. За это время Амиру удалось привлечь к себе внимание одного из охранников, сделать копию ключа от сокровищницы и рассчитать весь план до мелочей.

В назначенный день Амир пробрался по темным коридорам к дверям сокровищницы и окликнул охранника.

– Здравствуй, Хадир, – Амир надел на себя самые красивые одежды и в лунном свете был похож на прекрасную богиню, сошедшую с небес. – Я не мог уснуть, думая о тебе, – Амир подошел ближе к мужчине и игриво провел рукой по его шершавому подбородку. – Может быть, ты согласишься разделить эту ночь со мной?

Долго упрашивать Хадира не пришлось. Амир знал, что у того не было ни одной жены, а это значило, что он не сможет устоять от предложения прекрасного Амира.

Небольшая беседка, увитая плющом, была озарена ярким лунным светом. Амир стоял, облокотившись на перила, и нервно поглядывал на звезды, вздрагивая от мощных ударов Хадира внутри себя. Главное – продержать его тут еще полчаса. За это время Батыр откроет сокровищницу, заберет сундук, где Шайдар хранит самые ценные вещи, выйдет за ворота дома бека, сядет на привязанную к дереву лошадь и поедет в заранее обговоренное место. Чтобы не вызывать подозрений, Амир собирался остаться в доме еще на один день.

Прекрасный план Амира рухнул на следующий день, когда Шайдару понадобилось золото для подкупа главарей банд, и он вошел в сокровищницу. Обнаружив пропажу и допросив стражника, бек быстро вышел на след воров.

Пока Амир сидел в подвале, прикованный к стене крепкой цепью, люди Шайдара рыскали по дорогам в поисках Батыра. Не найдя беглеца, бек спустился в подвал, чтобы лично допросить Амира.

– Как ты мог? – с болью в голосе, спросил у него Шайдар. – Я растил тебя как сына. Я учил тебя, кормил и одевал в лучшие одежды. Я собирался отпустить тебя, подарив тебе дом. С твоим умом и моими связями ты мог бы добиться высокого положения в обществе, но ты повел себя как обычный вор. Я отпущу тебя на все четыре стороны, если ты скажешь мне, где сейчас Батыр с золотом.

Амир молчал, глядя на свои скованные ноги. Он все еще считал, что поступил правильно, ограбив своего господина. Зачем ему свобода, дом и положение, если он может иметь намного больше с помощью украденного золота.

На следующий день Амира вывели на площадь перед домом. Шайдар разорвал на его спине рубашку и, взяв длинный кнут, нанес Амиру несколько ударов, приказывая выдать место, где скрывается его подельник.

Амир, стиснув зубы, переносил удары кнута. За все время наказания он не проронил ни звука, и лишь после десятого удара его сознание померкло и тело безвольно повисло на веревках.

Он пришел в себя в своей комнате, крепко привязанный к кровати. На стуле возле него сидел Шайдар и грустно смотрел на его бледное изможденное лицо.

– Что ты наделал, мой мальчик? – выдохнул мужчина. – Ты укусил меня, как змея, пригретая на груди. Я мог бы продать тебя на рынке, и ты бы ублажал мужчин на праздниках. Так сделал бы любой обладатель бача-бази, но… Я все еще люблю тебя и не хочу твоего позора. Но свое предательство ты должен искупить кровью! Завтра на рассвете я передам тебя в руки палачу. Прощай, мой прекрасный Амир! – и, оставив у дверей двух охранников, Шайдар вышел из комнаты.

========== Глава 19 ==========

Яркая Луна светила с черного небосвода, усыпанного мелким дождем звезд. Вокруг простиралась дикая безмолвная степь с редкими кустарниками и низенькими деревцами.

Егор сидел на небольшом камне, вросшем в землю, и смотрел на бледный лик Луны. Она завораживала его своей красотой и мертвым светом.

Налетел ветер, и мелкие веточки и песок брызгами разлетелись в разные стороны. Егор на секунду отвел глаза от Луны, а когда снова поднял взгляд, то увидел Амира, стоящего на холме в свете лунного диска.

Откуда-то издалека заиграла музыка. Амир качнулся, поднял руки вверх и начал танцевать…

Он медленно кружился, плавно перебирая руками в воздухе. Через прозрачные одежды были видно очертания тонкого гибкого тела. Оно то глубоко выгибалось, словно тонкое деревце, с которым играет ветер, то резко сгибалось вперед, будто сломанная ветка.

Егор никогда не видел танца бача-бази, но сейчас он был уверен, что это именно его. Амир улыбался ему волнующей манящей улыбкой. Его глаза блестели, притягивая Егора страстью и желанием.

Егор не выдержал и встал с камня. Он почти бегом взлетел на холм, схватил Амира в охапку, прижал к себе и взглянул в его огромные глаза.

– Джамал… – прошептал Амир, чуть поддавшись навстречу Егору. – Джамал, шайтан! Что ты наделал?

Егор в недоумении посмотрел на Амира. Но вместо красивого бледного лица на фоне Луны увидел вислоухую черную морду осла.

– Чертова скотина! Пшел отседова! – хрипло гаркнул Егор. – Такой сон испоганил, – вздохнул он и сел на шинели.

– Этот сын шайтана у нас последние сухари сожрал, – Амир уселся рядом с Егором и протянул ему кружку с холодным чаем. – А что за сон тебе снился? – поинтересовался он, отгоняя от своего лица наглую морду осла.

– Да обычный сон. Про Луну, – равнодушно пожал плечами Егор и отвернулся от Амира, чтобы скрыть смущение.

– Погоди! – Амир взял его за подбородок и повернул к себе лицом. – Ты что-то не договариваешь.

– А не все тебе знать положено, – надулся Егор.

– Постой! Я тебе снился? Я угадал? Ну расскажи, что я делал в твоем сне? – не отставал от него Амир.

– Слушай, Амирка… – Егор замялся и опустил глаза. – Ты любил Шайдара?

– Не знаю… – Амир задумчиво почесал пальцем кончик носа. – Шайдар был красивым, мудрым и добрым. Наверное, я по-своему его любил. Понимаешь, одно его слово, и меня могли продать, убить, бросить на растерзание собакам. Конечно, он не сделал бы такого со мной, но я всегда знал, что моя жизнь и судьба зависят от него. Возможно, если бы жизнь свела нас в других обстоятельствах, я влюбился бы в него. А так… скорее это была не любовь, а страх все потерять.

– А что такое тогда любовь? – Егор с интересом посмотрел на Амира.

– Помнишь слова Саади: «Если в рай после смерти меня поведут без тебя, я закрою глаза, чтобы светлого рая не видеть». Наверное, это и есть любовь. Когда даже рай без любимого не нужен, – Амир задумчиво посмотрел вдаль и добавил: – Никакие деньги не заменят любви, – он тряхнул головой, будто отгоняя от себя сон, и хлопнул по шинели ладонью. – Хватит болтать! Пора двигаться дальше. День становится короче, а нам нужно хотя бы за неделю добраться до дороги, ведущей в город.


Джамал уверенно цокал копытцами по пыльной тропинке, изредка останавливаясь, чтобы перекусить кустиком травы или листьями кустарника. Путникам удавалось убить суслика или зайца, перебегающего им дорогу, а на ночном привале они жарили добычу на костре, запивая ее горячим ароматным чаем из трав.

Вечерние уроки стали традицией. Амир не мог нарадоваться на ученика. У Егора оказалась хорошая память, и уже через месяц занятий он мог медленно читать по слогам. Математика давалась ему сложнее, но все же он уже умел складывать и вычитать цифры первого десятка.

Егору очень нравилось, когда Амир читал ему стихи. Он мог часами слушать четверостишья, стихи и газели Саади, Низами и Хайяма.

– Не горюй, что забудется имя твое.
Пусть тебя утешает хмельное питье.
До того как суставы твои распадутся –
Утешайся с любимой, лаская ее.
Словно ветер в степи, словно в речке вода,
День прошел – и назад не придет никогда.
Будем жить, о, подруга моя, настоящим!
Сожалеть о минувшем – не стоит труда.
Лживой книжной премудрости лучше бежать.
Лучше с милой всю жизнь на лужайке лежать.
До того как судьба твои кости иссушит –
Лучше чашу без устали осушать!
Отврати свои взоры от смены времен.
Весел будь неизменно, влюблен и хмелен.
Не нуждается небо в покорности нашей –
Лучше пылкой красавицей будь покорен! – читал Амир, прикрыв глаза. Потом, выдохнув, посмотрел на Егора и спросил: – Вот скажи, что ты понял из этого стихотворения?

– Неправильные это стихи, – уверенно кивнул Егор. – Нельзя жить одним днем. Всегда надо думать о будущем.

– Хм… Ты пытаешься спорить с Омаром Хайямом? Забавно… – нахмурился Амир. – Вообще-то, он говорит в этом стихотворении, что не нужно сдерживать свою страсть. Не нужно страданий, мыслей, рассуждений. Слушать мнения других тоже не стоит. Отдаться любви и страсти без остатка, не думая о том, что будет дальше!

– Мы не глупые животные, чтобы просто предаваться плотским забавам. Мы отвечаем за тех, кого любим, поэтому должны думать о будущем! – не согласился Егор.

– Мне нравится, что ты мыслишь. Я называл тебя глупым и неотесанным и беру свои слова обратно, – Амир склонил голову, положив руку на грудь. – Доберемся до города, и я куплю тебе много книг. Думаю, тебе понравится читать их.

– Не откажуся от такого подарка, – улыбнулся Егор и тут же поправил сам себя: – Не откажусь!


День уже клонился к закату, когда они вышли к широкой дороге, пересекающей равнину. Это была торговая дорога, ведущая в город. Ее полотно рассекали глубокие колеи, оставленные телегами и арбами.

– Нужно быть начеку, – сказал Егор, пытаясь спрятать Джамала между больших камней, лежащих вдоль дороги. – Не ровен час на басмачей нарвемся. Патронов у нас мало, а двумя ножами нам с бандой не справиться. Эх… Лучшем б наши шли обозом.

– Мне все равно: наши или ваши. В любом случае меня либо убьют, либо сделают наживкой, что равнозначно смерти, – пожал плечами Амир. – Я везде изгой. Поэтому я и хочу бежать за границу.

– Не бойся! Я тебя в обиду не дам, – уверенно сказал Егор. – А ты бы надел эту простынь черную на голову. Если ты будешь молчать, то сойдешь за местную бабу.

– Это называется паранджа, – Амир недовольно смотрел на кусок черной материи.

– Цвет не нравится? – Егор оторвал глаза от дороги и посмотрел на мрачного Амира. – Возьми голубой. Он тебе будет больше к лицу.

– Голубой – цвет траура, – мотнул головой Амир. – Я не из-за цвета. Видимо, мне на роду написано вечно изображать женщину.

– Послушай, Амирка, – Егор уселся рядом с ним на пыльную проплешину между камней. – Мне все равно, кем ты был. Мне все равно, что ты натворил в прошлом. Я знаю тебя такого, как сейчас: доброго и смелого. А это, – Егор ткнул пальцем в кучу тряпок. – Всего лишь одежда, которую тебе нужно надеть, чтобы тебя не узнали свои и чужие. И еще… – он положил свою руку на плечо Амира. – Я вижу в тебе парня, а не девушку. И ты мне… в обчим… в общем… как парень…

– Не нужно Егор, – Амир похлопал его по спине. – Если ты не готов еще сказать это вслух, не нужно себя мучить. Мне слова не нужны, я все и так вижу. Я…

Но Егор насторожился и поднял вверх руку. Амир замолчал и тоже посмотрел в сторону дороги.

В облаке желтой пыли шел караван, состоящий из шести двухколесных телег, запряженных лошадьми, и пяти навьюченных верблюдов. Обоз охраняли пятеро конных всадников, вооруженных ружьями и кривыми шашками.

Егор положил в карман халата заряженный последними патронами наган, сунул в рукав нож и, бросив взгляд на Амира, сказал:

– Так… План такой: выходим на дорогу и просимся присоединиться к каравану. Ты, главное, сиди на Джамалке и молчи. Говорить буду я. Если начнется стрельба, ты быстро беги в сторону этих камней. Как все успокоится, иди до города.

– А как же ты? – Амир испуганно смотрел на него через прорезь в ткани.

– Я буду биться до последнего, пока не буду уверен, что тебе ничего не угрожает. Меня не жди. Иди в город один!

– Егор… – начал было Амир, тронув его за рукав.

– Все! Надо идти, Амирка. Да ты не бойся так… Это всего лишь торговцы. По крайней мере, они так выглядят. Так что давай надеяться на лучшее! – Егор улыбнулся, подмигнул Амиру и, взяв под уздцы Джамала, смело шагнул на дорогу.

========== Глава 20 ==========

Егор вышел на дорогу, держа за повод Джамала, на котором сидел Амир. Рука Егора была спрятана за полу халата, где лежал заряженный револьвер. Он остановился посреди широкой колеи и стал ждать, когда караван поравняется с ним.

– Эй, отец! – крикнул Егор старику, который сидел на арбе, возглавляющей караван. – Скажи, тут русский знает кто? Кто у вас за главного?

Старик махнул Егору рукой, показывая, чтобы тот освободил дорогу. Караван остановился, и вперед выехали два конных охранника, направив на путников винтовки. Они кричал что-то на непонятном языке и делали знаки остальным охранникам, чтобы те подъехали ближе.

– Ребята! – Егор поднял руки над головой. – Мы путники. Нам бы к каравану вашему пристать. А то времена тяжелые, а у меня баба вона. Не ровен час на бандитов нарвемся.

– Русский? – к Егору скакал всадник, до бровей закутанный в черную тряпку. – Ну-ка скажи еще чаво по-русски! – всадник спешился и подошел ближе к Егору.

– Чаво сказать-то? – пожал плечами Егор, с опаской поглядывая на наведенные на него ружья.

– Да чаво хошь! А лучше пошли меня по матери! Я уже лет десять как русской речи не слыхал, – всадник подошел еще ближе и снял с лица тряпку. На Егора смотрел обычный русский мужик с бородой и хитрыми серыми глазами.

– Едрена вошь! – Егор кивнул в сторону всадников. – Ты б ребятам своим приказал ружья опустить? А то не ровен час стрельнуть. Меня убьють и бабу мою напужають!

– Погоди, погоди… – нахмурился бородач. – А чего это ты в ентой глуши с ослом и бабой делаишь? Пока не разберуся, кто вы такие, отмашку своим охранникам не дам. Вдруг тут засада, а вас для отвлечения внимания подослали.

– Какая засада? – махнул рукой Егор. – Я ужо больше трех месяцев по пустыням да по горам иду. Тока один раз людей встретили, и те бандитами оказались. Вона бабу у них отбил. Теперь хотим до городу добраться. А она у меня после бандитов пуганная стала. Не ровен час помреть со страху.

– А сам-то как в Турчине оказался? – сощурил серые глаза мужик.

– Так я сюда с красными пришел. Потом чавой-то надоело воевать, я и дал деру. Сам-то не грамошный и географии тутошной не знаю, вот и плутал по пустыням да по степям, – ответил Егор. Страх придал ему силы и, на удивление Амира, добавил небывалого красноречия.

– А баба-то, видать, хороша! – засмеялся мужик и что-то кинул на чужом языке своим товарищам. Те дружно рассмеялись и стали с интересом разглядывать Амира.

– Ты на мою бабу-то рот не разевай! – нахмурился Егор и на всякий случай снова полез рукой за ворот халата.

– Да нужна мне твоя тошшая бабенка. Мне б счас красавицу голубоглазую, да чтоб погрудастее. На этих вобл местных я за десять лет вдоволь насмотрелся, – махнул рукой мужик и добавил: – И это… пушку-то свою оставь там, где она счас. Ты ее вынуть не успеешь, как мои ребятки тебя вместе с ослом пристрелют.

– Так чаво? – насторожено посмотрел на него Егор. – Возьмешь нас в обоз? Нам бы тока до городу добраться. А там мы сами по себе.

– А чаво не взять-то? Тока мне просто так вас брать-то не резон. Если тока… – мужик снова бросил взгляд в сторону Амира. – Осла мне отдашь как плату за проезд?

Амир чуть дернулся, но Егор сделал ему знак рукой и кивнул бородачу.

– Забирай Джамалку. Правда, моя баба к нему попривыкла. Вона, красавцем его кличить. Видать, красивше осла мужика-то не видела! – напряженно засмеялся Егор. Бородач тоже засмеялся и наконец дал команду охранникам опустить ружья.

Джамала привязали к одной из телег. Амир с Егором уселись на кучу мешков на арбе, и караван снова тронулся в путь.

– Мужиков, значит, я краше ослов не видел? – тихо зашипел Амир, но тут же замолчал, завидев, что к ним скачет их новый знакомый.

– Забыл познакомиться как следует, – сказал мужчина, поравнявшись с телегой. – Серафим я, Потапыч.

– Меня Егором звать. А бабу мою… Аленкой, – после секундного замешательства ответил Егор.

– Сам-то чьих будешь? Уж больно говор знакомый, – продолжал Серафим Потапович, придерживая коня.

– Так я с Сибири буду. Н-ский уезд. Деревня Петушки, – охотно ответил Егор.

– Так мы почти земляки с тобой. Я так-то тоже сибиряк, – радостно улыбнулся Серафим и, накрутив на лицо тряпку, добавил: – Ладно. Отдыхайте. Дорога у нас дальняя. Почитай, с неделю до города добираться будем, – и, пришпорив коня, поскакал вдоль каравана.

– Аленка? – услышал Егор тихое шипение Амира и почувствовал ощутимый удар локтем под ребра.


За время пути Серафим частенько навещал Егора с «Аленкой». Он оказался мужиком добрым и щедрым. В еде и питье путникам не отказывал и иногда баловал «бабу» разными сладостями.

Оказалось, что десять лет назад он и еще несколько его сотоварищей решили свое дело открыть. Продали все, что было, и пошли в Туркестан за товаром. По дороге его друзья умерли от тифа, а сам Серафим добрался до цели и благодаря недюжинным торговым способностям сколотил тут состояние, скупая за границей ткани, благовония и пряности. Дела шли в гору, пока не случилась революция. Чтобы не потерять все, Серафим сбежал через горы в небольшой город, забытый богом и людьми, и продолжил свои дела уже там, переправляя за границу кухонную утварь и украшения, которыми славились местные мастера.

– Так мог бы и при советской власти торг вести, – говорил ему Егор, – чай, тряпки да травы всякие и ей нужны. В больших-то городах дела вести все лучше.

– Эм-м-м… потянул Серафим, – не все то, чем я займаюсь, советской власти понравится. Понимаешь… Народ этот, мусульманы, люди странные. То, что они свинину не едят, – это ладно. Так и пить они не пьють. Так я им одну травку антиресную вожу. Идет она хорошо. Да и дело доходнее, нежели тряпки да горшки.


На десятый день пути вдалеке показались ворота города. На небольшой возвышенности на несколько километров в стороны шла высокая стена, выложенная из белого камня. За ней виделись башни с круглыми крышами, а по центру упирался в небо шпиль минарета.

– Ты как свои дела поделаешь, меня разышши, – напутствовал Егора Серафим Потапович, – меня тут каждная собака знаить. Посидим с тобой, выпьем. У меня ить водочка припасена для такого случаю. Одному-то пить как-то не пристало. А тут земляка встретил. Я и на ночлег вас определю у себя. Дом-то у меня большой, всем места хватить.

– Спасибо на добром слове, Серафим Потапыч, – поклонился Егор. – Я как Аленку отправлю к родителям по железке, так сразу к тебе и нагряну.

Обоз двинулся в обход стены к торговым воротам, а Егор с Амиром пошли по главной улице города по направлению к центру.

Идя по узким улочкам, бегущим вдоль низких заборов, и старательно переступая через жужжащие мухами кучи навоза, Егор услышал тихое всхлипывание.

– Эй, Амирка! – он оглянулся на шедшего позади него Амира. – Ты чегой-то?

– Джамала жалко, – шмыгнул носом Амир. – Он такой хороший был. Добрый. Меня любил. И глаза у него были такие… умные…

– Вот смотрю я, ты какой-то странный, Амирка. Это ж просто животина безмозглая. Он у нас продукты воровал, и сколько раз я в его кучи ботинками влазил? – пытался успокоить Амира Егор.

– Не «влазил», а «влезал»! Сколько можно тебя учить твоему же родному русскому языку? – отвлекся от мыслей о Джамале Амир.

– Молчи, женщина! – сделал строгое лицо Егор и тут же добавил: – Слушай, Амирка, а как мы твоего Батыра-то найдем? Вы хоть место для встречи с ним назначили?

– Нет… – Амир остановился и растеряно посмотрел на Егора, – Мы торопились очень, и я просто город этот ему назвал. Егор, а вдруг он сюда не дошел? Или город перепутал?

– Погоди, не паникуй! Далеко от Шайдара этот город? – спросил он.

– Недалеко. Дней двадцать пути, – ответил Амир.

– А мы уже идем с тобой месяца три. Так что Батыр точно должен быть тут. Если только… не смотался он вместе с сокровищами за границу, – задумчиво почесал затылок Егор.

– Батыр предан мне, – уверенно сказал Амир.

– Тогда мы его найдем, – Егор пошагал дальше по улице.

– Как? – Амир мелкими шажками семенил за ним по каменной мостовой.

– А скажи, много ли в городе может быть глухонемых музыкантов, играющих на бубне?

========== Глава 21 ==========

Несмотря на то, что Егор уже не первый год служил в Туркестане, ему не представилось возможности побывать в городах. Он видел их только из вагонов поездов. Они проносились мимо яркими пятнами минаретов и дворцов. Поэтому сейчас, идя по улицам, Егор с любопытством разглядывал окружающую его архитектуру.

Каменные стены и мостовые, раскаленные полуденным солнцем, пахли древностью. Яркая мозаика минаретов, затуманенная трещинами времени, завораживала своей красотой и изяществом. На круглых крышах мечетей сверкали золотом полумесяцы. Железные ворота удивляли искусно выбитыми на них чеканками.

Но все это было только в центре города. На окраинах стояли жалкие лачуги с кривыми деревянными заборчиками. Узкие улочки были залиты тухлыми помойными лужами и навозом. По улицам бегали худые детишки, просящие денег и еды. Длинное здание мечети с несколькими башнями и высокой каменной стеной словно разделяла нищету окраин от богатства центральной части города. Вдоль стены на корточках сидели седобородые аксакалы, словно стражи охраняющие покой богачей.

За воротами мечети кипела жизнь. Здесь и дома были больше, и заборы выше. Над ними свисали ветки деревьев, усыпанные сливами, персиками, грушами и черешней. По улицам важно разъезжали на лошадях мужчины в цветастых халатах и высоких тюрбанах. В закрытых кибитках ехали их жены, с головы до пят закрытые чадрой. А на большой площади, уставленный навесами, шумел знаменитый восточный базар.

Проходя между прилавков с выпечкой, фруктами, вяленым мясом и одеждой, Егор только и успевал уворачиваться от цепких рук торговцев, которые совали ему под нос ароматные дыни, истекающие соком персики и подносы с разноцветным щербетом. У Егора рябило в глазах от ярких полотен шелка, которыми трясли перед ним торговцы, а от громких криков зазывал закладывало уши.

– Надо поспрашивать у торговцев, не видел ли кто глухонемого музыканта, – услышал он голос Амира, идущего за ним. – И еще я очень хочу есть.

– Терпи. Вот найдешь своего Батырку с золотом, будет тебе и щербет, и сметанная лепешка с сыром, – буркнул Егор и стал дальше протискиваться через шумную толпу.

Они проходили по базару почти до вечера, но никто про Батыра не слышал. Амир уже открыто ныл, что хочет есть и пить, да и сам Егор устал от толчеи и суматохи торгового люда.

Проходя через почти опустевшие ряды базара. Егор заметил, как из рук дородной женщины в черной чадре молодой юркий парень выхватил расшитый кошелек. Недолго думая, Егор кинулся вслед убегающему вору и на повороте между рядами ловко толкнул его и повалил на пыльную мостовую, прямо в кучу сгнивших фруктов.

– Как же ты, мусульман, своих законов-то не знаешь исламских? – говорил Егор, заломив руку вора и шаря по его карманам в поисках украденного кошелька. – Ведь, наверно, и вам ваш Магомед говорил: не укради! А ты чего удумал?

Вора увели в полицейский участок, а Егор вернулся обратно и выручил плачущей женщине ее кошелек.

– Она говорит, что восхищена твоей смелостью, – перевел Амир лепет женщины. – И она хотела бы отблагодарить тебя за храбрость.

– Скажи ей, что мы ищем Батыра. Может, она знает, где он, – ответил Егор и добавил: – Мне больше ничего не нужно.

Амир тонким женским голосом перевел слова Егора, но женщина только пожала плечами. Тогда Амир сказал еще несколько слов и просительно сжал руки на груди. Женщина кивнула и, взяв с прилавка облитый медом калач, отдала его Амиру и, расплатившись с торговцем, пошла дальше по своим делам. Амир дал половину калача Егору и сам с аппетитом впился зубами в кусок.

– С чего это она тебе еды купила? – спросил Егор, облизывая перепачканные медом пальцы.

– А я сказал, что мой господин просит покормить меня. Сам-то ты попросить об этом не догадался. Вот и пришлось мне включить женскую смекалку, – подмигнул ему Амир.

– Я думал к Серафиму на ночлег проситься. Там и накормят, и напоят, – Егор уже доел калач и направился к выходу с базара.

Серафима Потаповича действительно оказалось легко найти. Первый же встречный указал путникам на крышу нужного им дома.

– Егорка! – Серафим в легком шелковом халате сидел на дорогом персидском ковре и ел жареного кролика, заедая его спелыми томатами. Егор и Амир вошли в трапезную в сопровождении охранника. – А я только подумал, что хочу выпить с хорошим знакомым да по душам поговорить.

– Здравствуй, Серафим Потапыч! – кивнул ему Егор. – А мы вот с Ам… Аленкой по городу нагулялись да вспомнили, что ты нас в гости звал.

– И тебе не хворать, Егор, – кивнул Серафим. Он сделал знак слугам, и те, что-то сказав Амиру, увели его из комнаты.

– Куды это мою бабу увели? – забеспокоился Егор, садясь рядом с Серафимом на ковер.

– Не волнуйся за свою Аленку, – ответил Серафим и хлопнул в ладоши. Прибежали слуги и принесли еще еды, две медные стопки и графин со светлой как слеза младенца водкой. – Я то не против, чтобы баба с нами ела, тока тут так не принято. Зачем смущать местный люд. Раз я живу тута, должен уважать традиции. Я велел ее в комнату для гостей отвести. Там ее и накормят. На ночь можешь к ней идтить спать. Али вы с ней не того? – подмигнул Серафим. – Не женихаетесь?

– Не, – замотал головой Егор. – Она не такая. Тут так не принято, сам же знаешь, – Егор взял из рук хозяина стопку и уточнил: – По какому случаю впиваем?

– Хорошую я ходку сделал. Знатную. И бог, как говориться, миловал, ни одного мешка с грузом не потерял. А то ведь знаешь, времена нынче какие. А я за весь этот поход ни разу на бандитов не нарвался. Так что давай выпьем за это, – Серафим поднес свою стопку и несильно ударил по стопке Егора.

После трех глотков холодной водки разговор про дела плавно перешел на более жизненную тему.

– А вот скажи мне, Серафим Потапыч, ты, видно, мужик-то опытный. Как ты с бабами общаешься? – начал Егор чуть заплетающимся языком.

– Ты про что спрашиваешь? Про любовные утехи или про разговоры? – уточнил Серафим, закусывая очередную рюмку водки кусочком спелого арбуза.

– Про разговоры, – вздохнул Егор. – Не знаю я, на какой кобыле мне к Аленке подъехать. Понимаешь, она вроде как и сама не против, тока енто как-то не по-правильному, что ли. Не по-людски.

– Бабу лаской нужно брать, – уверенно кивнул Серафим. – Ты ей скажи, что глаза у нее как… вот как эти звезды, – Серафим ткнул пальцев в окно, – а губы – как спелый гранат. А груди… Какие груди-то у нее? – посмотрел он осоловелыми глазами.

– Да не очень большие, – махнул рукой Егор. – Не, Потапыч! Тут не в грудях дело. Ты правильно сказал, глаза у него как звезды. Прям завораживают. А губы скорее как вишня, терпкая и сладкая, – Егор мечтательно прикрыл глаза.

– У кого это у него? – не понял Серафим.

– У Аленки! У кого у него-то, – нашелся Егор и добавил: – Ой, чегой-то тебя совсем развезло, Потапыч.

– Последний раз в заграницах встретил русского князька, сбежавшего от красных. Вот с им и напилси. Так это почитай год назад было. Ну, давай по последней и спать, – Серафим вылил из графина остатки водки. – А ты пока смелости-то набрался, подвалил бы к своей Аленке под бочок. Может, она от тебя ждет этого, а ты все Яшу за мудяшу тянешь, – Серафим одним глотком выпил водку и добавил: – Им главное, чтоб мужик сам инициативу проявил. Так что давай! Прижми ее, да так, чтоб косточки у ней от твоей страсти захрустели!


Егор нетвердой походкой вошел в комнату и остановился на пороге, привыкая к темноте. Амир спал на мягкой перине, расстеленной прямо на полу. Его черные волосы разметались по подушке, а распахнувшийся тонкий халат открывал длинную шею, острые ключицы и часть смуглой груди.

Егор тихонько улегся рядом с ним, повернулся набок и замер, любуясь красивым профилем. На полных губах Амира играла легкая улыбка, а тонкая прядь волос разделяла его лицо пополам.

Егор убрал волосы, и его рука скользнула вниз, потянув за широкий пояс на шелковом халате. Узел легко подался, и полы халата разошлись, полностью обнажив грудь с крупными темными ореолами сосков и чуть впалый живот.

Егор мягко провел рукой по длинной шее Амира. Потом его рука прошлась по груди и, описав полукруг вокруг пупка, потянулась вниз, к веревке, поддерживающей тонкие шаровары.

Амир тихо засопел, выгнулся и, положив свою руку на руку Егора, опустил ее ниже, к набухшему в штатах бугорку.

Кровь застучала в голове Егора. Выпитая водка придала ему смелости, и он, схватив Амира в охапку, притянул его к себе. Амир рвано вздохнул и припал к его шее горячим поцелуем.

– Амирушка… – шептал Егор, пытаясь освободится от рубашки и продолжая гладить Амира свободной рукой по голой спине. – Давай, родной! Только не останавливайся! – он нервно дергал за веревку, стягивающую талию Амира и удерживающую на нем широкие шаровары. – Вот так вот… Хорошо… – руки Егора жадно лапали тонкое тело, пытаясь сорвать ненужную одежду.

– Егор! – Амир вдруг приподнялся и внимательно посмотрел на Егора. – Ты пьяный? – он принюхался и попытался освободиться из цепких рук. Но не тут-то было. Почувствовав, что добыча хочет вырваться, Егор перевернулся и, оказавшись сверху, прижал Амира свои телом к перине, крепко держа его руки над головой.

– Ну чего ты кочевряжишься? – хрипло шептал Егор, покрывая поцелуями грудь бьющегося под ним Амира.

– Егор! Не надо! Пусти! – Амир извивался змеей, пытаясь выбраться из-под нависшего над ним Егора.

– Ты же хотел это? – Егор слегка прикусил его за мочку уха. – Ты же сам этого хотел!

– Я не хочу так! – вскрикнул Амир со слезами на глазах. – Пусти! Мне больно!

Егор поднял голову и посмотрел Амиру в лицо. Перед ним лежал распластанный на подушках испуганный мальчик. Огромные глаза были широко открыты и полны слез. Амир обиженно прикусывал нижнюю губу, силясь не расплакаться, а его тонкое тело было беспомощно распято на дорогих шелковых простынях.

– Чего это я делаю? – удивленно прошептал Егор и отпустил руки Амира. Тот выбрался из-под него, лег к нему спиной и с головой накрылся одеялом. – Амирка… Амир! – Егор трогал его за худое плечо, но тот только вздрагивал и тихо всхлипывал. – Прости меня, Амир! Черт попутал. Богом клянусь, не хотел я, чтоб так. Ты уж прости меня, окаянного. Клянусь, больше в жизть тебя пальцем не трону, – и тяжело вздохнув, Егор лег на спину и уставился в белый потолок.

========== Глава 22 ==========

Похмельное утро было тяжелым. Но тяжелее, чем терпеть головную боль, для Егора было смотреть на Амира. Тот все утро просидел у окна, разглядывая людей за забором, и не проронил ни слова.

Сам Егор тоже не смог сказать ничего вразумительного, поэтому побрел к Серафиму с целью позавтракать и подлечить больную голову.

– Ну, как все прошло? – поинтересовался Серафим Потапович за завтраком.

– Дурак я, Потапыч! Ой дурак. Чуть не снасильничал. Теперь вот даже в глаза ей взглянуть стыдно, – вздохнул Егор, опрокидывая в себя стопку водки.

– Тогда надо вину загладить, – уверенно кивнул Серафим. – Сделай для нее что-нибудь приятное. О! – он хлопнул себя по лысине. – Поди в сад и нарви ей цветов. Мой садовник тебе самые красивые покажет.

– Эх, Потапыч.. Знал бы ты, что он пережил в жизни… Никакими цветами мой поступок не искупить, – совсем поник головой Егор.

– Кто он? – не понял Егора Серафим.

– Да не он. Она, Аленка моя, – махнул рукой Егор. – Ладно! Нам в город по делам нужно. Если ты не против, вечером снова к тебе вернемся.

– Приходи, земляк! Я только рад буду. Уж больно приятно мне с русским человеком общаться! – хлопнул его по спине Серафим.


Весь день они ходили по городу, расспрашивая о Батыре лавочников, уличных музыкантов и простых прохожих. Но про глухонемого музыканта никто не знал.

– Слышь, отец! А табачку у тебя не найдется? – Егор остановился у дверей лавки и вынул из кармана завалявшуюся там монетку. Лавочник радостно закивал и протянул Егору темно-зеленый шарик с грецкий орех величиной. – Странный какой-то табак у тебя, отец, – покачал головой Егор, протягивая монету.

– Не бери, – впервые за день заговорил Амир. – Это насвай.

– А чего он мне его дает? Я ж табак просил, – Егор положил на прилавок шарик и убрал руку с монетой.

– Насвай – это тоже табак, только с добавками золы и масел, – неохотно ответил Амир. – Его жуют. Он не очень полезный. Хотя… Бери! Тебе какая разница, чем травиться, – Амир равнодушно пожал плечами и вышел из лавки.


Остановившись у дверей чайханы, Егор купил на ту самую монетку чайник чая, которым поделился с Амиром. Они спрятались в тени кустов рядом с чайханой и с удовольствием стали потягивать душистый зеленый чай с жасмином.

– Вот, посмотри, – Амир показал глазами на двух мужчин, сидящих у стены чайханы. Они монотонно жевали что-то, сплевывая коричневую слюну в глиняные чашки. – Это они насвай жуют. Видимо, у них в нем не только масла. Посмотри на их глаза. Там явно опий добавлен.

– Про опий знаю, – отозвался Егор, – его наши врачи тяжелораненым давали. Сам-то я не пробовал, но говорят, вещь сильная.

– На свете много разной дурной травы, – ответил Амир, допивая чай, отвернувшись от прохожих. – Но тебе-то зачем? У тебя водка есть. Ты с нее просто героем становишься, – зло ухмыльнулся он.

– Ну хватит тебе, Амирка, – опустил глаза Егор. – Сколько можно уже извиняться-то мне перед тобой?

Амир отдал Егору пиалу и снова накинул на голову паранджу, всем своим видом показывая, что прощать Егора он не собирается.


В дом Серафима Егор пришел расстроенный и уставший. Амир ушел в комнату, а радушный хозяин снова поставил к ужину графин с водкой.

– Понимаешь… – Егор сидел на мягком ковре, размахивая жареной кроличьей лапкой. – Она меня не простит! У него жизнь какая была, знаешь?

– У… Ик… кого? – громко икнул в ответ пьяный Серафим.

– У Амирки. Ну-ка плескани мне еще рюмку-то. Чегой-то меня не берет! – Егор протянул Серафиму пустую стопку. Тот нетвердой рукой налил ему водки уже из третьего по счету графина.

– А Амирка – это кто? – осоловело глядя на Егора, спросил Серафим.

– Ишак один. Очень упрямый ишак! – Егор опрокинул в себя водку и занюхал кроличьей лапкой.

– Так у тебя вроде осла Джамалкой звать, – уточнил Серафим.

– Джамалка – это осел. А Амирка – это… – Егор на секунду задумался и потом сказал: – Его глаза как звезды на небе.

– Это у ишака глаза такие? – мотнул головой Серафим и, покачнувшись, упал навзничь на мягкий ковер и захрапел.

Егор еще несколько минут посидел возле спящего друга, потом с трудом поднялся и, покачиваясь, вышел в сад. Он сделал несколько шагов в сторону клумбы, споткнулся о камень, упал, больно ударившись лбом об край бордюра, нащупал руками несколько цветков и, вырвав их с корнем из земли, пополз по направлению к дому.

– Амир… Ик… Амирка! – громко гаркнул Егор, вваливаясь в комнату. – Погляди-ка, что я… Ик… тебе принес, – он сделал несколько шагов и, споткнувшись о край ковра, упал, вытянув вперед руку с пучком травы и одним сломанным цветком.

– Горе ты мое! – Амир слез с огромного кресла, в которое лег спать, и подошел к Егору. – Чего же тебя так понесло? – он вздохнул, сел на колени и стал снимать с Егора грязную рубашку и стягивать с ног сапоги.

– Твои глаза как… Ик… спелые вишни… – блаженно улыбнулся ему Егор. – Твои губы как… как эти, как их. Ковши медведиц!

– Аллах всемогущий! – закатил глаза Амир. – За что мне это?

– Твои груди как… – продолжал Егор сквозь сон.

– Груди? – Амир замер, держа в руках Егоровы армейские штаны. – Вот это уже интересно.

– Твои груди как гранаты… Такие зеленые… С тротилом… – это был последний комплимент, который услышал Амир.

Он накрыл Егора одеялом и сел в кресло, подобрав под себя ноги. Он смотрел на громко храпящего Егора и думал: «А ведь Егор меня хочет! И тот случай тому доказательство. Водка ему прибавила смелости, и он решился на то, на что на трезвую голову не решился бы никогда. Мне бы, дураку, воспользоваться этим, и тогда бы он точно захотел повторить ночь страсти со мной. Только… Нет! Я не хочу заполучить только его тело. Ой, Амир! Кажется, ты совсем пропал. Утонул в голубых глазах, запутался в светлых волосах, прикипел к его душе! А ведь ты всегда этого боялся. Ну ничего… Найдем Батыра, сядем в поезд, и прощай Егор! Только… почему мне так больно?»


На следующий день очумелый от водки Егор не смог идти на поиски Батыра. Он полдня промаялся с желудком, потом, приняв прохладную ванну, снова забылся тяжелым сном и проспал до ужина.

– Ну все! – Амир встал с кресла и стал одеваться.

– Ты куда это собрался? – насторожился Егор.

– С тобой пойду на ужин, – сказал Амир, надевая на лицо легкий платок.

– Так не положено бабе-то… – промямлил Егор.

– Так я и не баба. Только пить я тебе больше не дам! Скажи Серафиму, что я вас хочу развлекать за ужином. Танцевать для вас, пьяниц, буду. И только попробуй у меня хоть глоток водки сделать!


Серафим очень обрадовался, узнав про танцы. Он бросил одобрительный взгляд на тонкое тело Амира, одетое в нежно-розовое женское платье и, громко хлопнув в ладоши, приказал слугам позвать музыкантов.

– Это лучшие музыканты, – сказал он, показывая рукой на троих вошедших в комнату мужчин, – вон тот, что с бубном, глухонемой. Я его у бека местного перехватил. Так он на своей дойре так лихо играет, как ни один здоровый музыкант не смогет!

Егор бросил вопросительный взгляд на Амира. Тот еле заметно кивнул ему головой и, поклонившись хозяину, поднял руки вверх, приготовившись к танцу.

========== Глава 23 ==========

Батыр был так увлечен музыкой, что даже ни разу не посмотрел на танцующего посреди комнаты Амира. Он сидел по-турецки на полу и самозабвенно бил в дойру. Он и правда был музыкант от бога и, несмотря на свою глухоту, очень ритмично ударял пальцами по большому бубну.

– А хорошо танцует, шельма! – Серафим хлопал в ладоши в такт танца и даже подпевал на чужом языке. – Хорош! Ох, хорош! – мужчина одобрительно хлопнул Егора по плечу.

– Кто хорош? – Егор поперхнулся чаем.

– Да Аленка твой хорош! – подмигнул ему Серафим.

– Как догадался-то, Потапыч? – откашлявшись, спросил Егор.

– Так что я, по-твоему, парня от девки не отличу? Да и танец бача-бази ни с чем не спутаешь. Я, правда, не по ентой части, но… Признаюсь, сам слюни иной раз пускал на этих мальчишек. С бабами-то тут плохо, а своей я не обзавелся, – вздохнул Серафим. – А ну, как тебя там… Амир! Присядь с нами и сними с лица платок. Чай, не баба.

Танец закончился. Серафим взмахом руки отпустил музыкантов, а Амир так и остался растерянно стоять посреди комнаты.

– Зачем ты выдал меня? – сердито взглянул он на Егора.

– Не ругайся! Егорка твой тут ни при чем! А ну-ка, ребятки, рассказывайте все без утайки. А я уж сам решу, помогать вам али нет! – Серафим налил всем чая в пиалы и, усевшись поудобнее, приготовился слушать рассказ.

Говорил в основном Амир. Он честно рассказал, кто он и от чего бежит. Потом Егор вкратце поведал про себя и про их знакомство.

– И какой у вас план? – спросил Серафим, выслушав их.

– Твой музыкант, Батыр, и есть мой товарищ! Именно его мы и искали столько дней, – ответил ему Амир. – Нам нужно добраться до узкоколейки и по ней ехать до границы.

– Ну, допустим, коней я вам дам, – кивнул Серафим. – До железной дороги неделя пути. Только… как мне их обратно вернуть?

– Так я тебе их обратно и верну, – ответил Егор.

– А разве ты за кордон не едешь? – удивился Серафим.

– Не хочет он, – опустил глаза Амир. – Я его уговаривал, а он ни в какую.

– Хм… Значит, ошибся я в тебе, Егорка! – вздохнул мужчина.

– Это в чем же ошибся? – возмутился Егор.

– Если б у тебя все было сурьезно к Амиру, ты бы не раздумывая за ним и в жерло вулкана сиганул, – хлопнул его по плечу Серафим. – Эх вы… молоды да ранние… Все у вас несурьезное. А ведь настоящая-то любовь заставляет нас делать такие поступки, какие ты от себя не ожидаешь. Вот я, например, знаете почему в Туркестан поехал? Не за деньгами. Нет! Моя Тасенька очень хотела сапожки из змеиной кожи. Вот я и пообещал ей, что лично своими руками убью ту змею, найду скорняка и он ей те сапожки пошьет. Отец ее не хотел за мелкого лавочника дочь отдавать. Вот я и решил наладить свое дело и денег заработать. А потом приехать к ее дому в дорогой одеже на белом скакуне и подарить сапожки змеиные. Только… пока я мыкался по Туркестану, мою Таисию выдали замуж. А тут дело в гору пошло, вот я и остался на чужбине насовсем… Эх…

– Не жалеешь про это? – спросил Егор.

– Жалею… Жалею, что с собою свою кралю не забрал. Это неправда, что любовь от разлуки крепнет. Разлука убивает ее, разбивая сердца на мелкие осколки! – и в подтверждение своих слов Серафим бросил в стену фарфоровую пиалу.


Егор лежал на полу на мягкой перине и с тоской смотрел в потолок. Мысль о близкой разлуке с Амиром и рассказ Серафима о его любви расстроили его. Он пытался вспомнить, как жил до того, как встретил Амира, но в мыслях всплывали лишь безрадостные картины покосившегося старого дома в деревне, пожара на барской усадьбе, кожемячный цех со зловонными испарениями, бесконечная дорога по степям и лесам в вагоне поезда и бои, пропитанные запахом крови и криками умирающих.

– Не спишь, Егор? – услышал он тихий голос Амира и почувствовал мягкое прикосновение к своему плечу.

– Мысли меня гложут. Амирка! Уснуть не дают, – Егор повернулся к нему лицом и вздохнул.

– О чем думаешь? – поинтересовался Амир, подперев рукой щеку.

– О жизни своей думаю. О нас с тобой… – последнюю фразу Егор сказал почти шепотом.

– А что о нас думаешь? – заинтересовался Амир.

– Может… Может, тут останемся? Зачем тебе эта заграница? Купим домик. Я вон к Серафиму работать пойду. Буду возить товар с ним вместе, а ты меня будешь дома ждать? – Егор с надеждой посмотрел на Амира.

– В качестве кого я буду ждать тебя дома? В качестве бача-бази? – нахмурился Амир.

– Зачем ты так? – Егор поправил непослушную прядь волос, упавшую на лицо Амира. – Я никогда не относился к тебе как к игрушке.

– Кто я для тебя? – Амир болезненно сдвинул брови.

– Родной человек, – спокойно ответил Егор. – А кем хочешь быть ты?

– Мне пока достаточно, – Амир улегся головой на плечо Егора. – Только… жить в постоянном страхе я не смогу, – он крутил в пальцах нательный крестик на груди Егора. – Меня в любой момент могут найти люди Шайдара, или твои красные придут в город. Нет, Егор. Я уйду за границу, но если ты захочешь, то можешь идти со мной.

– Нет, Амирка! Вообще, глупость я тебе предложил. Какая из нас с тобой пара? Ты к роскоши привык. А я тебе этого дать не смогу. А на награбленное добро жить не хочу. Не по мне это. Разные мы с тобой, и дороги у нас разные. Тебе за границу, в хорошую вольную жизнь, а я дойду до моря, посижу на его бережку, да и в обратный путь двину. На родину. А ты спи давай! Завтра нагрянем к твоему Батыру да будем в путь собираться.


Батыр очень обрадовался, увидев Амира на пороге своей комнаты. Он долго обнимал его и хлопал по спине, радостно улыбаясь и мыча. Он показал Амиру, где спрятал сокровища, и оказалось, что честный Батыр не продал за эти месяцы не одного кольца или цепочки.

После обеда Серафим отвел Амира к скупщику, и тот за небольшую подвеску отвалил ему приличную кучу денег.

– Этого хватит, чтобы купить продуктов в путь, – сказал Амир, возвратившись из города. – И еще… – он выложил на стол перед Егором небольшую стопку книг. – Книги на русском языке тут трудно найти, но я нашел. Мне кажется, тебе должны они понравиться.


Пока Амир с Серафимом бегали по городу, скупая все, что нужно в дорогу, Егор сидел под сливовым деревом и читал… Сначала ему трудно было понять суть сказок. Он просто старался правильно прочитать слова. Потом слова стали складываться в картинки, и он увидел сказочный лес, избушку на курьих ножках и старуху, летящую по небу в ступе.


На прощальном ужине, устроенном Серафимом, Амир протянул радушному хозяину золотой перстень с большим изумрудом и россыпью мелких брильянтов и, поклонившись, сказал:

– Спасибо тебе, добрый человек, за то, что не оставил на дороге, за то, что приютил, и особенно… за то, что понял нас как подобает мудрому человеку. Прими от нас этот подарок. Если его продать, то все твои траты на нас покроются с лихвой.

– Нет, Амир. Не буду продавать я колечко. Оно мне на память останется о моих друзьях, – Серафим с улыбкой принял перстень и похлопал обоих по плечам.


Поздно вечером, лежа на мягкой перине, Амир вдруг приподнялся и внимательно посмотрел на Егора.

– Ты чего, Амирка? – вздрогнул Егор.

– Я просто хочу запомнить этот вечер, – прошептал Амир ему в ухо. – Хочу поймать твое дыхание и спрятать его в моем сердце, чтобы, когда тебя не будет рядом, оно согревало воспоминанием о тебе…

Егор хотел что-то ответить, но его губы накрыл теплый поцелуй…

========== Глава 24 ==========

Попрощавшись с радушным хозяином, путники снова отправились в дорогу. Она лежала через бескрайнюю степь до узкоколейки, а там – до ближайшего полустанка.

Чем ближе они подходили к цели, тем мрачнее становился Амир. Он практически не говорил, отделываясь короткими фразами или вообще отмалчивался. Амир сидел на коне и с тоской смотрел на унылый пейзаж, сопровождающий их путь. Иногда он вдруг резко пришпоривал коня и, оторвавшись от друзей на полкилометра, останавливался и ждал их, пребывая в глубокой задумчивости.

– Что-то наш Амирка нерадостный, – говорил Егор Батыру. Музыкант был хорошим «собеседником». Он внимательно слушал речи Егора, улыбаясь и кивая головой. – Хотя знаешь… мне тоже грустно. Понимаешь, мы через столько прошли с ним. Через пустыню со змеями и зыбучими песками, через горы, через страшные грозы. Я отбивал его у бандитов, лечил его раны. Он меня спасал от змей и помогал вылезти из пропасти. А тут – раз… и его не будет рядом со мной, – Егор вздохнул. – Он научил меня читать, писать, считать. Он такие стихи красивые знает, от которых душа наружу рвется. Даже подумать страшно, что я никогда больше не увижу его улыбки, не загляну в его глаза, не почувствую запаха его волос, – Егор чуть поторопил коня, щелкнув языком. – Не слушай меня, Батырка! Ему там, за границей, будет хорошо. А ты приглядывай за ним, чтоб он в какие неприятности не влез.


Седьмой день пути закончился, и вдалеке уже слышался шум проезжающих поездов. Вечерело, и путники решили остановиться для отдыха, чтобы ночной мрак не застал их в дороге.

Егор кашеварил у костра, помешивая в котелке ужин, Батыр под низкорослым деревцем тихо тарабанил по дойре пальцами. Амир сидел на дороге спиной к друзьям и смотрел на уходящее за горизонт солнце.

«Надо собраться, Амир! – мысленно уговаривал он себя. – Ты в шаге от своей цели. Осталось только сесть на поезд, доехать до границы, а там… Там, у поезда, наши дороги разойдутся навсегда!»

Амир сжал зубы, резко поднялся и, обернувшись к Батыру, сказал ему несколько слов на фарси. Музыкант, давно научившийся читать по губам, сразу откликнулся на просьбу хозяина. Он поднял дойру над головой и быстро забарабанил по ней.

Амир расставил руки в стороны, а его ноги начали выдавать танцевальные коленца, поднимая желтую пыль с дороги. Видимо, танец должен был быть веселым, но веселья у Амира не выходило. Это скорее был танец отчаяния. Амир сжимал кулаки и со всей мочи бил ногами по каменистой дороге.

Обессилев от танца, Амир остановился и снова что-то крикнул Батыру. Тот стал бить в дойру медленнее, а Амир опустил голову и, подняв руки вверх, застыл на фоне гаснущего неба. Его тело вздрагивал в ритм ударам музыканта, тонкие пальцы плели в воздухе узелки из невидимых нитей. Амир поднял голову и посмотрел на Егора. Тот, завороженный танцем, уронил ложку в котелок, неотрывно глядя на Амира.

Возможно, это был обычный танец бача-бази, служивший для обольщения, но Егор видел совсем другое. Амир танцевал для него, вкладывая в каждое движение мольбу остаться с ним. В глазах Амира застыла грусть перед расставанием, и сердце Егора сжалось от тоски.

Музыка замерла, а Амир так и остался стоять на дороге, подняв глаза к небу и заломив сложенные замком руки за головой. Простояв так несколько секунд, он снова сел на землю и уставился на почерневшее ночное небо.

«Я все правильно делаю! – Егор, обжигая пальцы, выловил ложку из котла и стал помешивать булькавшую кашу. – Зачем я ему там нужен? Здесь его на каждом шагу поджидала опасность. А там, за границей, он будет богат и свободен. А я… я ему просто стану обузой. Тут и выбора у него особого не было, вот он и прикипел ко мне. А там его будут окружать люди, и он найдет себе кого умнее меня, да и краше. Ничего! Просто нужно переболеть и жить дальше! Он с этим тоже справится и забудет про меня!»


До узкоколейки добрались к полудню. В полукилометре от того места, где они вышли, находился полустанок, представляющий из себя помост, собранный из почерневших от солнца и дождей бревен. Егор, свесив ноги, уселся на его край. Недалеко от полустанка на небольшой травянистой лужайке паслись лошади. Солнце нещадно пекло и слепило глаза.

– Егор, – Амир сел рядом и положил свою руку на плечо Егора. – Я хотел тебе сказать, что… Я благодарен тебе за все.

– Да чего уж там, – Егор, не поворачиваясь, махнул рукой.

– Нет… Ты делал добро просто так. Безвозмездно. И я хотел бы тебе отплатить… – сказал Амир, но Егор прервал его.

– Мне ничего не нужно. Я не возьму краденого. Да и зачем мне золото? Мир не без добрых людей. Доберусь как-нибудь.

– Глупый, – вздохнул Амир. – Прими от меня просто подарок, на память. Я его не украл, а заказал у чеканщика, – Амир развернул Егора к себе и протянул ему небольшой медный медальон. На нем был выбит тонкий женский профиль и несколько витиеватых букв. – Чеканщик оказался плохим художником, – грустно улыбнулся Амир. – Я тут похож на женщину. А вот эти буквы – мое имя. Возьми и сохрани это как память обо мне.

Егор молча взял из рук Амира медальон, снял с шеи веревку, на которой висел простой крестик, и повесил медальон рядом с ним.

– Я его не продам, Амир, – он поправил непослушную прядь волос, упавшую Амиру на лицо. – А для того, чтобы мне тебя вспомнить, нужно просто закрыть глаза, – Амир болезненно сдвинул брови и хотел было что-то ответить Егору, но в этот момент вдалеке послышался громкий гудок.

Поезд приближался к ним, как знак неминуемого расставания. Амир с ужасом в глазах смотрел то на него, то на Егора. Егор только играл желваками и теребил в руке медный медальон.

Батыр засуетился, перетаскивая мешки с провизией и золотом ближе к краю платформы. За несколько метров до полустанка поезд начал сбавлять ход. Из первого вагона эшелона вылез усатый дядька и что-то спросил у Батыра. Тот замотал головой и стал махать руками Амиру и Егору. Егор вскочил на ноги и кинулся к начальнику эшелона. Амир медленно пошел вслед за ним, словно на плаху, низко опустив голову.

Егор быстро договорился с усатым мужиком, сунув ему в руку несколько купюр, и тот показал им рукой на один из вагонов. Поезд тихо тронулся, и Егор с Батыром стали на ходу закидывать в указанный вагон мешки.

– Амир! Ты чего стоишь? Бегом! Поезд уходит! – крикнул Амиру Егор. Амир вздрогнул и поднял на Егора глаза.

– Егор… – начал он, но Батыр, стоящий на подножке вагона, схватил его за руку и, резко рванув, затащил в вагон.

Поезд громко прогудел, и его колеса начал набирать скорость. Амир высунулся из открытой двери вагона, чтобы в последний раз взглянуть на Егора, но полустанок был пуст…

Егор не любил долгих расставаний. Он не стал ждать, когда поезд исчезнет, навсегда увозя от него Амира. Он спрыгнул с платформы и пошел в сторону отдыхающих лошадей.

До вечера было еще часа четыре, поэтому Егор решил не мешкать, а сразу отправиться в обратный путь.

Вокруг была все та же бескрайняя степь с редкими кустарниками, пучками травы и низкорослыми деревьями. Солнечный диск медленно полз в сторону горизонта. Копыта лошадей мерно цокали по пыльной каменистой дороге. Ничего в мире не изменилось. Только… Амира больше не было рядом. В душе Егора было пусто, будто в нее просочилась степь и высушила в нем все чувства.

========== Глава 25 ==========

Лошади медленно брели по дороге, увозя Егора все дальше и дальше от полустанка. Отпустить Амира оказалось тяжелее, чем думал Егор. Перед его глазами все еще стояло растерянное и несчастное лицо Амира, и Егор мысленно ругал себя за то, что не нашел для него теплых слов на прощание.

Он был так погружен в свои мысли, что не заметил, как стемнело и лошади остановились, не видя дороги. Егор спешился, разжег костер, расстелил на земле шинель и, улегшись на нее, уставился в черное ночное небо.


– Его-о-ор! – услышал он в полусне знакомый голос. Егор открыл глаза и глубоко вздохнул.

«Это пройдет! Нескоро, но пройдет… И через какое-то время мне не будет чудиться его голос в ночи…»

Он закрыл глаза, но голос снова позвал его:

– Егор! Горе ты мое!

Егор вскочил и бросил взгляд в сторону уходящей вдаль дороги. Темная фигура, прихрамывая, двигалась в сторону его ночлега.

Егор не верил своим глазам. Он крепко зажмурился, потряс головой и больно ущипнул себя за руку. Амир не исчез и не испарился в воздухе. Он шел по дороге в сторону костра и махал Егору рукой.

– Амирка! Да как же? – Егор вскочил на ноги и побежал навстречу ему. Он остановился в нескольких шагах от Амира и удивленно уставился на него. – Амир, ты ведь сейчас должен быть в поезде… А ты тут… Как же это?

– Я не смог, – вздохнул Амир и сбросил с плеча тяжелый мешок. – Когда я увидел, что тебя нет на платформе, так больно в груди стало, словно сердце разорвалось в клочья.

– А Батыр где? – Егор подошел ближе, все еще не веря своим глазам.

– Батыра я отпустил. Дал ему пару сережек, кулон с подвеской и колечко. Ему хватит, чтобы дом купить и обустроиться, – улыбался ему Амир. – Ну что ты стоишь как неродной? – он развел руки в стороны и напряженно посмотрел Егору в глаза. – Или ты не рад меня видеть?

– Дурак ты, Амирка! – вздохнул Егор и сгреб его в охапку. – Какой же ты дурак! Так мечтал уехать и начать новую жизнь и вдруг передумал, – Егор крепко обнимал Амира, легонько похлопывая его по спине.

– Знаешь… – Амир прижался к груди Егора. – Жизнь меняет людей, и их мечты и желания тоже меняются. Моя мечта растаяла в воздухе, когда я понял, что больше не увижу тебя.


Они сидели у костра, и Егор рылся в мешке, изредка бросая на Амира недоверчивые взгляды.

– Тебя точно никто не бил? – спрашивал он уже в третий раз, разглядывая разодранную щеку Амира и глубокий порез на лбу.

– Я же говорю: спрыгнул с поезда на полном ходу, а там кусты и камни. Пока кувыркался по насыпи, исцарапался, – Амир с улыбкой смотрел на Егора.

– Да где ж она? Была же коробочка такая круглая. Мне ее Потапыч дал, – Егор вынимал из мешка вещи. – О! Нашел! Сейчас буду мазать тебя чудодейственной мазью, – Егор открыл коробочку, понюхал ее содержимое и скривился. – Из чего она сделана-то? Пахнет как задница Джамала.


Амир сидел перед Егором и тихо шипел, когда тряпочка, пропитанная водкой, еще одним подарком от Серафима, касалась ранки. Егор сосредоточенно обрабатывал раны, стараясь причинить Амиру как можно меньше боли.

– Ни на минуту тебя оставить нельзя, – ворчал он себе под нос. – Не шипи на меня, как змей! Терпи! – Егор строго посмотрел на Амира. – Чего сияешь-то, как начищенный самовар?

– На тебя смотрю. Вот и улыбаюсь, – ответил Амир. – У меня странное чувство, что я… Ш-ш-ш… что я тебя сто лет не видел. Даже кажется, что ты изменился.

– Как я мог за несколько часов измениться? Может, ты головой ударился сильно? – хмурился Егор.

– Просто… я смотрю на тебя сейчас другими глазами. За несколько часов человек, конечно, измениться не может, а вот отношение к нему… – Амир вздохнул и повернулся к Егору лицом. Тот начал было прикладывать тряпочку к его пораненной щеке, но замер, глядя в карие глаза Амира.

– А ты все тот же… – задумчиво сказал Егор. – Только сейчас ты стал намного ближе мне и дороже.


Костер мерно потрескивал сухими ветками, наполняя воздух теплом и запахом дыма. Амир спал, уютно свернувшись калачиком на груди Егора. Егор смотрел на него, и его душу накрывала теплая волна нежности.


Обратная дорога показалась обоим намного короче. Прибыв в город, они снова стукнулись в ворота дома Серафима Потаповича. Он с радостью встретил друзей, выслушав недолгую историю о том, как Амир спрыгнул с поезда и догнал Егора.

– Эх, молодежь! – вздохнул Серафим, когда Амир ушел отдыхать в комнату для гостей, а Егор поделился с ним своими сомнениями. – Все вам доказательства какие-то нужны. Дурак ты, Егорка! Парень вон не поехал к хорошей жизни. Вернулся к тебе, а ты еще в нем сомневаешься?! Дурак ты…

– Так он ничего мне не объясняет. Хоть бы намекнул, зачем вернулся. Только улыбается и смотрит на меня, как Джамал на морковку, – твердил Егор.

– Так ты с ним поговори. Сам-то ты много сказал ему про свои чувства? – напутствовал его Серафим.


Егор решительно вошел в комнату, лег на перину и тронул Амира за плечо. Он уже открыл рот, чтобы напрямую спросить, как тот к нему относится, но Амир заговорил первым:

– Знаешь, о чем я думаю? – спросил он, обернувшись к Егору.

– О чем? – удивленно поднял брови Егор.

– Теперь тебя я поведу. К морю, – Амир поднял глаза на Егора. – Ты ведь тоже изгой, как и я. К красным тебе нельзя. Тебя как дезертира к стенке поставят. А к басмачам тоже в руки попадать не стоит, – Амир обнял его и положил голову на плечо. – Теперь я тебя буду охранять. Никому не отдам, слышишь?

– Слышу… – эхом отозвался Егор, крепко прижимая Амира к себе.


Узнав о планах друзей, Серафим сразу предложил им свою компанию. Его караван как раз проходил недалеко от железной дороги, ведущей в город, от которого было рукой подать до моря. Амир и Егор с радостью приняли приглашение и начали готовиться в дорогу.

По утрам Серафим Потапович в сопровождении работников уходил за стены города, где находились хозяйственные пристройки и конюшни, и выбирал самых здоровых лошадей и верблюдов. Потом он возвращался на обед, а после небольшого отдыха в прохладе беседки шел в лавки к чеканщикам, гончарам и ткачам, выбирая нужный товар.

Дневная жара выматывала. Несмотря на то, что уже наступила осень, температура превышала все известные нормы. Даже тень деревьев не спасала от палящего зноя. Намотавшись с Амиром по городу, Егор с удовольствием опрокидывал на себя несколько ведер прохладной воды в комнате для омовений. Амир же любил подолгу лежать в большой ванной, выбитой умелым мастером из куска камня. Он добавлял в нее ароматные масла, ставил на края благовонные свечи и с блаженством погружал в теплую воду разгоряченное тело.


Вечером, сидя в беседке и попивая горячий чай, Егор с Серафимом вели неспешную беседу.

– Как погляжу, вы с Амиркой так и молчите друг на друга? Про чувства так и не поговорили? – Серафим громко дул на чай в пиале.

– Да все никак не решусь я на эту тему заговорить. Вдруг чего не то ляпну и все испорчу, – ответил Егор, раскрасневшись не то от темы разговора, не то от горячего чая.

– Завтра последний вечер перед походом, – Серафим положил в рот кусочек рахат-лукума и запил его чаем. – Так ты потрать его с умом. Уведи своего Амира в сад, создай лирическую обстановку. Приятности там разные говори. Глядишь, и выясните все между собой!

Егор воспользовался советом друга и следующим вечером позвал Амира прогуляться.

Они сидели на траве под невысокой грушей и тихо переговаривались.

– Ты только посмотри, какая красота, – вздохнул Амир, глядя на звездное небо. – Звезды такие яркие, что даже глаза слепят.

– Красиво, – отозвался Егор, смотря на Амира. – Только твои глаза прекраснее любой звезды. Звезды мертвые и холодные. А свет твоих глаз душу греет.

Амир удивленно обернулся и встретился взглядом с Егором.

– Это тебя Серафим научил так красиво говорить? – недоверчиво прищурился он.

– Мне не нужны чужие подсказки, – ответил Егор. – Я говорю то, что сейчас чувствую.

– И что ты чувствуешь? – шепотом спросил Амир.

Егор ничего не ответил. Он нежно провел рукой по его щеке и поцеловал в губы. Это был не робкий неуверенный поцелуй. Это был поцелуй страсти, обжигающий и заставляющий тело трепетать от желания.

========== Глава 26 ==========

Амир был счастлив. Лежа на жестких мешках в телеге, он украдкой поглядывал на Егора, и в его душе пели птицы. Несмотря на то, что он страшно хотелось спать и ему снова пришлось надеть ненавистное женское платье, настроение у Амира было хорошее. Он с улыбкой наблюдал, как Егор клюет носом, сидя на верблюде, навьюченном баулами, и улыбался своим мыслям.

«Мой! – Амир прикрыл глаза и откинулся на мешки. – Только мой! Теперь я это точно знаю. И я ни секунды не жалею, что вернулся. Теперь меня не пугают ни красные, ни свои. Главное, что он рядом. Я исполню его мечту, а по дороге постараюсь уговорить исполнить свою. Мы дойдем до моря, а там переправимся за кордон. Построим конюшню и будем разводить племенных лошадей. А вечерами будем сидеть в своем саду и наслаждаться любовью… Как вчера».

Воспоминания о вчерашнем вечере заставили сердце гулко ухнуть в груди и отозвались сладкой тяжестью в теле.

Тот поцелуй наполнил Амира сладким ядом, полностью парализовав тело. Он чувствовал, как сильные руки нежно гладят его грудь и живот, пробравшись под рубашку. Желание медленно таяло под этими прикосновениями и вязким медом стекалось в низ живота. Амир бился в сладких судорогах, осыпая плечи и шею Егора горячими поцелуями. Он чувствовал через тонкую ткань шаровар крепкий член, упирающийся в его пах, и выгибался ему навстречу.

Не в силах больше сдерживать желание, Амир замер и с облегчением выдохнул, поймав губами благодарный поцелуй Егора. Под эти воспоминания Амир уснул, забыв на своих губах счастливую улыбку.

Егору была непривычна монотонная езда на верблюде, но неудобная посадка не давала ему крепко уснуть. Егор в очередной раз проснулся, и его взгляд остановился на спящем на телеге Амире.

«Никогда не думал, что буду такое чувствовать к парню, – подумал он. – И никогда не думал, что получу удовольствие, наслаждаясь его телом. Таким гибким и тонким, как травинка. Таким нежным, как цветок в поле. Нет, Амир! Теперь я тебя никуда не отпущу. Ты мой! И никакие Шайдар и всемирная революция не встанут между нами!»


Их путь лежал по степям и холмистым равнинам. На небольших остановках Егор помогал Серафиму кормить лошадей и лечить их сбитые камнями ноги. Амир готовил на всех участников каравана ужин в огромном котле, а вечерами, сидя на телеге, продолжал учить Егора разным науки. Тот усердно выводил простым карандашом на листке тетради буквы, читал купленные Амиром книги и слушал стихи. Он осваивал теперь не только великий и могучий русский язык, но и с легкой руки Амира начинал медленно понимать и говорить на фарси.

Через несколько недель случилась небольшая стычка с бандитами, решившими напасть на караван, но Егор с охранниками быстро отбились от малочисленного и плохо вооруженного отряда разбойников. Подъехав после боя к перепуганному Амиру, Егор, свесившись с коня, положил на мешки рядом с ним небольшой букетик цветов.

– Это мне? – растеряно улыбнулся Амир.

– Я случайно увидел их, когда мы гнали этих бандитов по степи. Гляжу, на бугорке торчат. Красивые такие. Вот я и подумал… – покраснел Егор.

– Глупый… – улыбнулся ему Амир. – Зачем оправдываешься. Мне приятно. Очень… Давай сегодня после ужина убежим? Мы так давно не были вдвоем.

Егор согласился не раздумывая. Несмотря на то, что после каждой такой вылазки он получал от Серафима хорошего леща и словесный нагоняй, Егор не мог устоять перед горящими страстью и любовью глазами Амира. Они оба понимали, что опасно уходить далеко от каравана, но желание просто иссушало их молодые тела.

Они прятались за холмами или находили заросли кустов и снова и снова дарили друг другу жаркие поцелуи.

Так прошло около двух месяцев. В один из дней вдалеке перед караваном замаячили белые стены города.

– Караван остановим у стены, а сами в город наведаемся, – сказал Серафим. – Нужно провизией запастись и сменить коней.

– Нам в город идти опасно. Вдруг там люди Шайдара? – Егор кинул беспокойный взгляд на Амира.

– Или красные… – добавил Амир.

– Ну, во-первых, Амира в женском никто не узнает. Во-вторых, Шайдар твой не дурак, чтобы по большим городам ховаться. И в-третьих, были бы в городе красные, над воротами флаг красный торчал, – рассудил Серафим. – К тому же друг у меня в городе. Хороший друг, верный. Примет нас как дорогих гостей.

Амир согласился первым. После двух месяцев пыльных дорог и сна на жестких мешках ему хотелось принять ванну и выспаться на мягких перинах.


Город оказался намного больше, чем тот, в котором жил Серафим. Правда, рассмотреть его путникам не удалось. Оказалось, что город был местом дислокации третьего гарнизона доблестной Красной армии. Штабом был дом одного из местных баев, который сбежал из города, как только туда вступил гарнизон. Дом был невысоким, поэтому путники и не сразу увидели революционное красное знамя.

– Что делать будем? – Егор шел по узким улочкам, пряча лицо в ворот халата.

– Нам главное до дома Азамата дойти, – ответил Серафим Потапович. – Там нас не тронут.

– А с чего ты решил, что твой друг не сбежал, как сделал это бай? – спросил его Амир.

– Вы Азамата не знаете, – ухмыльнулся Серафим. – Он без мыла куда хошь влезет. И при любой власти выживет. Хитрый чертяка!


До дома друга Серафима, Азамата, дошли окольными путями, стараясь обойти все патрули. Они постучали в заднюю дверь, и слуга провел путников в комнату, где их встретил сам хозяин.

– Серафим, дорогой! Радость мой дом посетила! – Азамат оказался невысоким худым мужчиной лет пятидесяти, с длинной седой бородой и хитрыми лисьими глазами. – Как будто солнце выглянуло из облаков в пасмурный день, как глоток холодной воды в жаркий полдень твое появление. Проходи, дорогой! Гостем будешь! И друзей своих веди. Всем места хватит!

– Здравствуй, друг! – Серафим принял в объятья Азамата и похлопал его по спине. – Вот, мы с сотоварищами караваном идем. Решили пополнить запасы продовольствия. А я думаю: дай старого друга навещу!


Егор и Амир отказались от ужина, ссылаясь на усталость, и оставили старых друзей одних. Приняв ванну и поев лепешек с фруктами, принесенными слугами, они разлеглись на удобных перинах и приготовились ко сну.

– Егор, – Амир привстал и погладил по щеке засыпающего Егора. – Помнишь, ты говорил что там, на родине, тебя никто не ждет?

– Помню, – согласился Егор.

– Ты сказал, что у тебя там никого нет… – продолжил Амир.

– Тоже верно, – согласился Егор, начиная настойчиво тянуть Амира к себе.

– Погоди ты, бешеный! – упирался Амир. – Я с тобой поговорить хотел. А ты меня всего облапал!

– Ну хорошо, – Егор отпустил Амира и сделал серьезное лицо. – Так об чем говорить хочешь?

– Так вот… – Амир уселся поудобнее. – Я предлагаю дойти до моря, а там перебраться в другую страну, – увидев, что Егор хочет возразить, Амир прикрыл его рот рукой. – Дослушай меня. Не перебивай! Мы будем вместе, понимаешь? Там не будет ни красных, ни белых. Купим земли, построим большую конюшню и будем разводить лошадей. Ты ведь любишь лошадей?

– Люблю, – согласился Егор. – Только кто я тебе там буду? Работником?

– Глупый ты… – тихо отозвался Амир, опустив глаза.


Утро разбудило их громкими криками павлинов из сада и голосами на улице. Егор встал, поцеловал в лоб мирно посапывающего Амира, оделся и вышел в коридоры просторного дома.

– А Серафим где? – спросил Егор у Азамата, сидящего в саду и попивающего чай.

– Так Серафим еще засветло пошел коней выбирать. Потом на рынок собирался, – ответил Азамат, хитро сощурившись.

– Так ты бы распорядился чаю, что ли, подать? – громко зевнул Егор и взъерошил пятерней светлые волосы на затылке.

– Егор, дорогой! Только не обижайся на меня. Тут к тебе гости пришли… – Азамат мотнул головой в сторону, и Егор увидел пятерых красноармейцев, идущих по дорожке сада. – Ничего личного, – продолжал улыбаться Азамат. – Просто у меня с новой властью договор. Я им рассказываю все, что знаю, а они меня не трогают.

– Именем советской власти, ты арестован как дезертир и враг народа! – громко сказал молодой красноармеец, вытаскивая из кобуры наган.

========== Глава 27 ==========

– Ну что, боец? Рассказывай, как ты предал дело революции! – седой комиссар в грязно-белой рубахе, широких армейских галифе и расшитых бисером узконосых шлепанцах громко хлопнул кулаком по столу. Его желтые от табака усы нервно подрагивали, а глаза так и стреляли огнем праведного гнева в сторону Егора.

– Товарищ комиссар! Да никого я не предавал. Я ж рассказываю: стоял я в карауле, охранял склад с оружием, а тут басмачи. Я когда вышел со склада, вижу, все наши померли. И командир наш, товарищ Мосин, и Катерина-комиссарша, и все ребята. Ну я собрал чего осталось из провизии и пошел до наших. А по дороге заплутал. Я ж не грамошный, товарищ комиссар! – жалостливым голосом добавил Егор.

– Ты не заплутал! Ты бросил пост и подался в бега! – гневно крикнул на Егора комиссар и, поморщившись, прижал к виску стакан с водой.

– Так чего мне надо было делать-то? – удивленно поднял брови Егор.

– Оставаться на посту и охранять боеприпасы! – спокойно сказал комиссар и залпом выпил воду.

– Так там же ни еды, ни воды почти не было. Я б помер, – вздохнул Егор.

– Зато ты бы помер как настоящий революционер! А так, выходит, ты дезертировал. Еще и снюхался с чуждым для социалистической революции элементом! – мужчина посмотрел на Егора красными отекшими глазами и многозначительно поднял палец вверх.

– Серафим Потапыч не чуждый! Он же свой, русский, – удивился Егор.

– Он торгаш и… как его… антисоветский элемент! – возмущенно задвигал желтыми усами комиссар и налил еще один стакан воды из глиняного кувшина. – Еще и баба эта. Явно с гарема дезертировала.

– Я ее спас. У басмачей отбил. Я их тада пятнадцать человек порешил! – попробовал восстановить свое положение Егор.

– Это не извиняет того факта, что ты бросил свой пост. Так что по законам военного времени приговариваю тебя к расстрелу, – комиссар устало вздохнул, пахнув на Егора сильнейшим перегаром. – Только завтра давай… – совсем сник комиссар. – Вчера мы с моими ребятами немного перебрали. Но повод был знатный! День взятия Бастилии. Так что иди… Завтра приговор будет приведен в исполнение, – и комиссар громко крикнул в дверь: – Ванька! Страшнов! Уведи этого врага народа в каземат. С глаз моих, – и, когда в комнату вошел молодой солдат, тихо добавил: – И чаю мне сделай! У этих мусульман даже вина нет на опохмел.


Казематом оказался большой сарай с забитым досками окном. В углу помещения лежала куча веток, накрытая брезентом, а по стене шло ограждение из досок, похожее на загон для овец.

«Ничего, Егорка! Прорвемся! Главное – придумать план побега. Как там мне Амир рассказывал историю, где мужик из тюрьмы сбегал… Он подкоп сделал, а потом… Нет, не пойдет! Он попал в соседнюю камеру. Что там потом с графом было? Ну, вспоминай! А! Точно, он мертвым прикинулся, и его бросили в океан. Вот ты ж незадача! Тут океана нет, да и наши, чтоб убедится, что я помер, точно штыками заколют!»

Так Егор промаялся до заката, пытаясь придумать план побега, вспоминая все истории, которые когда-то слышал. Он даже попробовал сделать подкоп, но оказалось, что сарай был обложен плотным кольцом из камней, сдвинуть которые Егор не смог.

Тем временем за стенами «каземата» после удручающей Егора тишины началось движение. Сначала чей-то голос затянул «Валенки». Ему вторил нестройный хор под аккомпанемент дотара, на котором играли на манер балалайки. Потом на улице послышался топот, и чей-то громкий голос заорал:

– Снега хочу! Мороза, чтоб яйца звенели! – после чего раздалось два громких выстрела вверх.

– Товарищ комиссар! – послышался еще один голос. – А как же мировая революция? Пойдемте, выпьем за нее. Вон и товарищ Мякишев уже по рюмочке налил. Вас ждет.

– Мировая революция? – видимо, тяга комиссара к мировой революции победила ностальгически звенящие на морозе яйца. – Вот это по-нашему! По-пролетарски! Пойдем, Максимка! Выпьем!

И голоса стихли. Егор с интересом прислушивался к действию на улице и вздыхал. Сейчас ему как никогда хотелось выпить. Выжить в пустыне и в горах оказалось проще, чем в городе. Так не хотелось умирать от пули, пущенной своим же русским солдатом. И главное, за что? За то, что ты не умер от голода и жажды на посту. Мысль о том, что красные узнают про Амира и выпустят как наживку на Шайдара, пугала его. И еще Егору напоследок очень хотелось увидеть его, взглянуть в его глаза, обнять его тело и поцеловать такие теплые, полные, нежные…

– Егор! Егорка, друг! Ты тута? – услышал он из-за двери голос Серафима.

– Потапыч? Ты как тут оказался? – Егор кинулся к двери и припал к ней щекой.

– Ну-ка! Отойди от двери! Я ее счас плечом! – крикнул Серафим и тут же последовал сильный удар, который унес Егора вместе с дверью к дальнему углу сарая. – Егорка! Мать твою ити… – Серафим, чуть покачиваясь, стоял на пороге сарая с распростертыми объятиями.

– Потапыч! Ты чего расшумелся? – Егор пытался скинуть с себя дверь и встать на ноги. – Счас солдаты набегут и тебя тоже к стенке поставят!

– Тю! Да какие солдаты? Эти, что ли? – Серафим заглянул за дверной проем и вытащил из-за него тело охранника.

– Ты его убил? – испугался Егор.

– Да нет! – Серафим, покачнувшись, махнул рукой. – Напоил. Я на них, охламонов, все запасы самогонки пустил. Ну и самому пришлось пригубить. Это твой Амирка придумал. Голова парень! Я, значит, прихожу с рынка, а он меня встречает и прям с рыданиями мне на грудь. Дескать, забрали моего любимого Егорку!

– Так и сказал, «любимого»? – уточнил Егор, отряхиваясь от пыли.

– Ну, вроде. В обчим, я его успокоил, ну и мы стали придумывать с ним, как тебя вызволять. А что мы, русские, больше всего любим? – многозначительно поднял палец вверх Серафим.

– Чтоб яйца на морозе звенели? – Егор вопросительно посмотрел на друга.

– Во дурак! Выпить! К тому же мне на рынке сказали, что гарнизонные вчера вечером праздновали что-то. Амирка и придумал этот план. Он сказал, что русских от водки только жена может уберечь и почему-то потом тебя дураком назвал, – закончил свой рассказ Серафим.

– За победу пролетариата в борьбе за правое дело, гип-гип! – громко рявкнул внезапно очнувшийся охранник.

– Спи давай! – ударив его по голове, ласково сказал Серафим. – Пойдем! Нас там за стеной Амирка и еще пятеро моих архаровцев ждут. Караван уже в пути, так что мы его догоним. Всю ночь идти будем.

– А вдруг погоня? – Егор послушно пошел за покачивающимся Серафимом.

– Да куды там! Я им на опохмел пару пузырей еще оставил. Так что они врятли до завтрашнего вечера про тебя вспомнят! А к тому времени мы будем уже далеко.


Как только Егор и Серафим вышли за ворота города, к ним кинулась длинная тень.

– Горе ты мое! – Амир повис на шее у Егора. – А я места себе не находил. Все боялся, что они тебя даже до штаба не доведут. По дороге пристрелят.

– Да ладно тебе, Амирка! – Егор смущенно посматривал на хитро улыбающегося Серафима. – Я больше боялся, что про тебя они узнают!

– Про Азамата не знал. Тот, видимо, решил, что я женщина, и про меня не спрашивал. А вот про то, что ты от красных ушел, кое-кто проговорился! – и Амир кинул сердитый взгляд на Серафима, который пытался оседлать черного жеребца.

– Так я не думал, что Азамат такой скотиной окажется! – оправдывался Серафим, пытаясь попасть ногой в стремя. – И потом, я только сказал, что он от красных отбился и потерялся. А эта гнида узкоглазая сразу настучал. Да стой ты, черт! – гаркнул Серафим на спокойно стоящего коня. – Крутится, как уж на сковородке! Никак сесть мне не даст!


Всю дорогу до каравана Амир держал свою лошадь рядом с лошадью Егора. Позади них ехал Серафим на своем черном жеребце и громко храпел. Сзади небольшую колонну замыкали пять всадников из охраны каравана.

– Я так за тебя испугался, – тихо сказал Амир и положил свою руку на руку Егора, которая сжимала поводья.

– А вот скажи, – Егор внимательно посмотрел на Амира. – Ты меня «любимым» называл, когда вы думали, как меня спасти?

– Не помню. Вроде нет, – пожал плечами Амир.

– Вот пьянь старая! – Егор оглянулся на Серафима. – Наврал мне!

– Я тебя и правда люблю, – сказал Амир и крепко сжал Егору руку.

========== Глава 28 ==========

После того, как Егор рассказал Амиру, как пытался сделать в сарае подкоп, тот начал называть его Монте-Кристо. Сначала Егор обиделся, но когда Амир сказал ему, что так звали героя того рассказа, перестал дуться.

Амир был мастером давать прозвища. Так после операции по освобождению Егора Серафим получил звание Али-Баба. К счастью, Серафим Потапович знал эту сказку и на «бабу» не обиделся. Верблюда, который вез на себе Егора, Амир прозвал Буцефалом. Буцефал был с характером. Он просто обожал Амира, который баловал его лакомствами: кусками лепешки, обильно посыпанными солью.

Егора же Буцефал ненавидел. Когда Егор засыпал, утомленный монотонной ездой, верблюд внезапно переходил на бег, увидев вдалеке пучок колючек. Когда Егор спешивался, Буцефал норовил плюнуть в него, метко целясь в красную звезду на буденовке.

– Ты! Враг мирового пролетариата! – Егор снимал любимую буденовку и брезгливо стряхивал с нее пенообразную слюну.

– Просто он тоже не верит в мировую победу коммунизма! – смеялся над Егором Серафим.

– Он просто меня к Амирке ревнует, – ворчал Егор, аккуратно убирая в мешок буденовку и усаживаясь на верблюда. – Только зря ты свои толстые губы-то раскатал! – обращался он к Буцефалу. – Амирка-то мой парень! – но верблюд не сдавался. Как только Егор ударил его пятками в бока, Буцефал повернул голову и больно куснул того за коленку! – Ах ты ж…. Едрена вошь! – ругался Егор под громкий смех Амира и Серафима.


Несмотря на то, что путники знали, что скоро дороги их разойдутся, день расставания с Серафимом настал для всех неожиданно.

– Ну вот и приехали, – сказал Серафим, останавливая возле телеги, где сидел Амир. – К вечеру будем проходить недалеко от железной дороги. До ближайшего полустанка несколько верст. Еды и воды вам в дорогу дам. И как говорится: в добрый путь!

– Потапыч… Это что же?.. – Егор поймал коня мужчины под уздцы. – Это мы с тобой больше не свидимся, что ли?

– Даст бог, свидимся. Я ж за границу часто езжу. Найду вас там. И вот тогда мы с тобой, как в старые добрые времена, напьемся водочки, да с огурчиком соленым! – похлопал Егора по спине Серафим.

– Спасибо тебе за все, Серафим Потапович! – отозвался с телеги Амир. – Век тебя не забудем!

– Да чего уж там… – раскраснелся от удовольствия мужчина. – Вы главное берегите друг дружку. Любовь в наше смутное время большая редкость и ценность. Она дороже любого золота. Уж поверьте мне, старику.

Серафим больше не подъезжал к ним, чтобы не показывать, как расстроен расставанием. Только когда путники отделились от каравана и пошли в сторону железной дороги, от обозов отделилась статная фигура на черном коне и махнула им рукой.

До полустанка добрались за двое суток. Подкупить начальника эшелона труда не составило. Амир с Егором запрыгнули в пустой вагон, и поезд повез их дальше, к морю.


Дорога была длинной, и чтобы как-то скоротать время, они вплотную занялись учебой. К концу пути Егор уже свободно говорил на фарси и немного на пушту, бегло читал и делил и умножал цифры. Он достаточно легко запоминал стихи и вечерами, глядя из двери вагона на темное небо, читал Амиру любимые рубаи.

– Увы, не много дней нам здесь побыть дано,
Прожить их без любви и без вина – грешно.
Не стоит размышлять, мир этот – стар иль молод:
Коль суждено уйти – не все ли нам равно?

– Неужели ты с Хаямом согласился? – улыбался Амир, лежа на его груди.

– Согласился. К чему все эти высокие слова о мировой революции, о победе коммунизма, о счастливой жизни для всех? Знаешь, что такое счастье? – он повернул к Амиру и посмотрел ему в глаза.

– Что? – тихо отозвался тот.

– Видеть свое отражение в твоих глазах, – Егор прижал его крепче к себе и поцеловал. – Чувствовать твое дыхание на своей груди. Знать, что, где бы я ни был, ты думаешь обо мне.

– Согласен… – Амир потерся носом о его колючую щеку.

– А как же золото и власть? – улыбнулся Егор.

– Знаешь… Я немного пересмотрел свои взгляды на жизнь, – Амир сел на пол рядом с Егором, – но все же, когда ты богат, можно наслаждаться счастьем, не думая о бытовых потребностях.

– Глупости. Вспомни, как мы шли в город по горам. У нас было несколько лепешек и кусок засохшего сыра. И мы были счастливы, – улыбнулся Егор.

– Были, – согласился Амир, – но если бы у нас была еда и теплая одежда мы были бы еще счастливее.

Егор только пожал плечами и снова стал любоваться черным небом с белыми брызгами звезд.


Так прошло несколько недель. Пейзаж за окнами поезда быстро менялся. На очередь горам пришла пустыня, а за ней потянулась бескрайняя степь. Сойти с поезда решили в городе, стоящем на пути проезда. Там собрались закупиться провизией, взять лошадей и отправится к конечному пункту путешествия – к морю.

– В город пойду я один, – решительно сказал Амир, готовясь к очередному ночлегу под открытым небом. – Тебе в город идти опасно.

– А тебе не опасно? Вдруг кто узнает из басмачей? – возразил Егор.

– В женском не узнают, – Амир щурился от дыма, пытаясь раздуть костер.

– А я тоже могу надеть женское, – предложил Егор.

– С твоей фигурой ты будешь странной женщиной! – засмеялся Амир.

– Что не так с моей фигурой? – Егор подошел к Амиру и сел рядом с ним на корточки. – А кто вчера мне говорил, какая у меня красивая грудь? Кто целовал и говорил, что ничего красивее моих глаз не видел? – Егор обнял за плечи смеющегося Амира и, повалив на спину, улегся на него сверху.

– Я и сейчас тебе про это скажу. И еще скажу, что твои губы слаще щербета, – Амир притянул Егора за шею.

– Ты, наверное, по сладкому соскучился? – хитро улыбнулся Егор. – Так я тебя сейчас им накормлю! – и он накинулся на Амира с поцелуями.


Рано утром, пока Егор спал, Амир тихо выбрался из его объятий, надел платье и паранджу, взял мешок, сунул в него пачку денег и направился в сторону города.

Город встретил Амира обычной суетой. По главной улице, ведущей к базару, сновали прохожие и бегали мальчишки с ободранными коленками, а лошади, везущие брички и телеги, мерно цокали копытами по булыжной мостовой. Вдоль заборов сидели старцы и задумчиво смотрели на всю эту суету.

На главной площади в честь какого-то местного праздника было устроено представление. Посреди толпы зевак был натянул канат на двух высоких шестах, и на нем танцевали канатоходцы, размахивая в воздухе широкими веерам. Амир немного полюбовался выступлением канатоходцев и перешел к другой толпе, смотрящей другое представление.

Амир замер. На площади под аккомпанемент дотар и ударных танцевали три мальчика, одетые в женские платья. Колокольчики на их босых ногах повторяли ритм бубна. На их лицах сияла радостная улыбка. Но Амира она не обманула. Он смотрел им в глаза и видел притаившийся там ужас.

– Бача-бази! – выкрикнул толстый мужчина в первом ряду и, поймав одного из мальчиков за подол платья, потянул к себе.

– Я плачу! – крикнул седобородый старик и потряс над головой деньгами.

Амир опустил голову и вышел из толпы. Праздничное настроение сменилось тоской и унынием. Амир понимал, что сейчас он случайно увидел то, что могла бы стать его судьбой. Он прошелся по рынку, купил еды и воды. Зашел в конюшни и, выбрав двух коней, вышел из города.

Близился вечер. Амир подошел к месту их ночевки, но Егора там не было. Костер, потухший еще утром, так больше и не был разожжен. Вещи были выброшены из мешков и валялись кучей возле потухшего костра. Вокруг были разбросаны кухонная утварь и разодранные в клочья книги.

– Егор! – громко позвал Амир и кинулся к камню, где он спрятал мешок с золотом.

========== Глава 29 ==========

Егор даже не успел проснуться, когда сильный удар по голове погрузил его в черный колодец бесчувствия.

Очнулся он в полной темноте. Его запястья были крепко связаны веревками, голова гудела, а во рту был соленый вкус крови. Он попытался приглядеться, но темнота была непроницаемой. Егор с трудом встал и почувствовал под ногами хруст песка и камней.

– Амир! – выдохнул он. – Это точно басмачи. И если они его схватили, то… Нет! Амир! – Егор с силой ударил кулаками по каменной стене.

Страх за жизнь Амира затмевал боль. Егор выл, размазывая по лицу слезы отчаяния и бессилья. Через несколько часов силы покинули его, и он рухнул на пол, забывшись тяжелым сном.

– Эй! Русский! Вставай. Веревку брать рукой! – услышал он сквозь забытье.

– Может, мы накидаем дров и зажарим его там? – услышал он другой голос. Голос говорил на другом диалекте, но Егор его понимал – он был явно производной от фарси. Егор не стал показывать, что он понимает, что говорят. Он послушно встал и намотал спущенную ему веревку на руки.

– Хан сказал привести русского к нему, – отозвался первый басмач на том же языке. – Он придумает для него что-нибудь поинтереснее, чем сжечь в колодце.

Поднявшись наверх, Егор быстро осмотрелся: вокруг был небольшой кишлак. Солнце клонилось к закату, а взяли Егора рано утром, значит, кишлак находился недалеко от города. Пока его вели по узеньким мощеным улочкам, Егор насчитал десятка два бойцов. Значит, отряд был достаточно большой. Егор внимательно прислушивался к разговорам своих конвоиров в надежде узнать о судьбе Амира, но они обсуждали только варианты казни, которую мог предложить их предводитель.

– Стой, шайтан! – сильный толчок в грудь вывел Егора из мрачных мыслей. – Сейчас ты предстанешь перед ханом. Если хочешь не мучиться перед смертью, лучше будь вежлив.

С этими словами Егора толкнули вперед, к низкой двери.

В большой комнате на подушках лежал статный мужчина с окладистой черной с проседью бородкой и гривой таких же волос. На нем был расшитый золотом халат, а его пальцы были унизаны перстями. Он держал в руке фарфоровую пиалу, из которой шел приятный аромат чая.

Егор сразу понял, кто перед ним. Это был Шайдар. Тот самый Шайдар, который многие годы был хозяином Амира. Тот самый Шайдар, который обладал телом и душой Амира. Тот самый Шайдар, который искал своего бача-бази для того, чтобы убить за предательство.

– Ты знаешь, кто я? – Шайдар вопросительно поднял вверх черные брови и внимательно посмотрел на Егора.

– Ты Шайдар-хан, – Егор смело взглянул в его глаза.

– Верно. Что еще ты знаешь про меня? – ухмыльнулся Шайдар.

– Ты собрал войско из местных бандитов и выдвинул его против Красной Армии. Тебя разбили в долине, но тебе удалось уйти, – сказал Егор, не отводя взгляда.

– Ты хорошо осведомлен, русский! – ухмыльнулся хан.

– Я принимал участие в той битве, – спокойно ответил Егор.

– Так ты и правда красный? – Шайдар широко улыбнулся, но Егор сразу понял, что эта улыбка не принесет ему ничего хорошего. – Я убью тебя, но… – хан поднял вверх унизанный перстнями палец, – я уважаю твою смелость, русский, поэтому позволяю тебе самому выбрать свою смерть.

– Неважно, как ты меня убьешь. Главное – чтобы быстро, – ответил Егор. – Хотя… если честно, так умирать не охота. Я только жить начал, – вздохнул он.

– А что тебе мешало жить раньше? – удивился неожиданному откровению Шайдар.

– Серость и неграмотность. Моя голова была забита глупыми лозунгами о мировой революции. Я думал, что это и есть главное в жизни, – честно ответил Егор.

– И как же ты открыл глаза? – сощурился Шайдар.

– Мне помог один человек. Хороший и умный. Он научил меня читать и писать. Он вложил в меня знания и поняте о красоте. Он стал для меня смыслом в жизни и единственной любовью. Тебе, наверное, этого не понять, – Егор махнул рукой и опустил голову вниз.

– Хм… не ожидал услышать такое от большевика. Пусть даже бывшего, – Шайдар запустил в бороду длинные пальцы. – Хорошо! Будь по-твоему! Завтра на рассвете тебя просто расстреляют. Эй там! Уведите его и дайте поесть и попить, – отдал приказ Шайдар вошедшему басмачу.

– Можно один вопрос? – не выдержал Егор.

– Ну, спрашивай! – кивнул головой Шайдар.

– Кроме меня еще есть пленные? – Егор напряженно посмотрел на хана.

– Ты хочешь узнать, не пленили ли мы человека, который был с тобой? – Егор молча кивнул. – Нет, – покачал головой Шайдар. – Мы взяли тебя одного, но не надейся, что твой друг сможет тебя спасти.

– А мне это неважно, – улыбнулся Егор разбитым ртом и вышел вслед за своим конвоиром из комнаты.

Егора снова бросили в колодец, но на этот раз крышку закрывать не стали и бросили ему кусок лепешки и флягу с водой.

– Вот и все, Амир, – тихо сказал Егор невидимому собеседнику. – Кончилось наше с тобой путешествие. Но ты не горюй, Амирка! – он горько усмехнулся. – Главное, что ты живой. Иди к морю. Посиди там, на берегу, посмотри на волны и иди дальше, не оглядываясь. А я… я буду смотреть на тебя сверху.


Солнце только проснулось и начало медленно поднимать свое сонное лицо из-за горизонта, окрашивая небо кроваво-красными полосами. С востока дул легкий утренний ветерок. На ветках деревьев пели птицы. Утро было спокойным и прекрасным.

Егора вытащили из высохшего колодца и повели в степь за пределы кишлака.

– Ты готов к смерти, русский? – Шайдар самолично решил руководить расстрелом.

– Если я скажу, что так и не увидел моря, это что-то изменит? – вздохнул Егор.

– Мне жаль, что мы оказались по разные стороны, – ответил Шайдар. – Ты умный и смелый. Иметь такого врага опасно. Поэтому единственный выход – твоя смерть.

– Тогда что тянуть? – сказал Егор и расправил плечи.

Шайдар рукой подал знак одному из солдат. Тот подошел к Егору и попытался завязать ему глаза. Егор отмахнулся от повязки, и басмач, поймав кивок хана, отошел в сторону. Раздался щелчок затвора. Егор вздохнул полной грудью и посмотрел в голубое небо, ожидая выстрела.

– Шайдар! – послышался издалека знакомый голос.

Егор повернулся и с ужасом увидел Амира, бегущего по дороге в их сторону.

– Амир! – Егор дернулся вперед, но сильные руки схватили его, и горла коснулось острое лезвие ножа.

– Шайдар! – Амир остановился в нескольких метрах от хана, бросив испуганный взгляд в сторону Егора. – Отпусти его, Шайдар! Он всего лишь воин. Он сражался, исполняя свой долг. А я… я тот, кто тебя подло обманул и обокрал. Я весь твой, Шайдар. Возьми золото и убей меня! – тяжелый мешок упал на каменную мостовую, громко звеня содержимым. – Только отпусти его. Прошу… – и Амир как подкошенный упал перед ханом на колени.

========== Глава 30 ==========

– Это ты, мой мальчик? – на секунду в глазах Шайдара промелькнула нежность, но он тут же взял себя в руки и продолжил ледяным голосом: – Зачем ты вернулся? Никогда не поверю, что ты решил выменять этого русского на золото.

– Я вернул тебе то, что украл. А за жизнь этого русского я отдаю тебе свою, – ответил Амир, не поднимаясь с колен.

– Не слушай его, Шайдар! – прохрипел Егор. – Парень на солнце перегрелся, вот и несет разную чушь. Ты золото свое получил? Так отпусти его.

– Погоди… – Шайдар задумчиво почесал бороду. – Так это Амир обучил тебя всему? И этот он и есть тот человек, которого ты…

– Да, – прервал его Егор. – Отпусти мальчишку. Неужели ты опустишься до мести?

– Хм… Зачем? Я убью вас обоих. Врага и предателя, – усмехнулся Шайдар. – И останусь со своим золотом, – и, подойдя к Амиру, добавил: – Я слишком хорошо знаю тебя, мой мальчик. Ты способен соблазнить лучше любой девушки, заморочить голову, как дурная трава, но на настоящие чувства ты не способен!

– Люди меняются, мой господин, – Амир поднял на него глаза. – Иногда их заставляют совершать дурные поступки люди и обстоятельства. А иногда люди и обстоятельства меняют их в лучшую сторону. Я вернул тебе золото, пришел к тебе сам. Какие еще доказательства того, что я изменился, тебе нужны?

– Значит, хочешь отдать свою жизнь взамен жизни русского? – Шайдар подошел к Амиру, поднял его на ноги и посмотрел в его лицо. – Ты все так же прекрасен, мой мальчик. Прекрасное лицо и черная душа, – Шайдар резко оттолкнул Амира и вынул из ножен кривую саблю. – Нет, Амир! Русский умрет! Это большее наказание для тебя, чем твоя смерть!

С этими словами Шайдар шагнул к Егору. Солдаты, заломив ему руки за спину, поставили на колени и разорвали ворот рубахи. Сабля тихо свистнула, разрезав воздух, и блеснула ярким пламенем, отражая свет кровавого восхода.

Амир бросил взгляд на огненный всполох смерти, на горящее гневом лицо Шайдара и быстрым движением кинулся вперед, накрыв собой Егора. Красное жало сабли снова свистнуло, и Амир закрыл глаза и сжался в ожидании удара.

– Встань, мой мальчик! – услышал он голос Шайдара над собой. – Если тебя изменила любовь к этому русскому, то я… Я отпускаю вас обоих.

– Ты отпускаешь нас? – первым очнулся Егор и поднял голову на хана. – И ничего не требуешь взамен?

– Я забираю свое золото. Больше мне ничего не нужно. Желаю тебе удачи, враг! – кивнул он Егору, убирая саблю в ножны. – А ты, мой мальчик… Береги свое счастье!

С этими словами Шайдар кивнул своим солдатам и пошел прочь, в сторону кишлака, оставив Егора и Амира сидеть на пыльной земле.


Они молча поскакали навстречу восходящему солнцу. Первым прервал молчание Егор.

– Как ты меня нашел? – спросил он, глядя перед собой.

– Я кинулся в город и там узнал, что в нескольких километрах от города, в кишлаке, засел большой отряд басмачей. И имя главаря узнал, – ответил Амир.

– А ты не подумал, что Шайдар мог просто убить нас обоих? – Егор хмуро взглянул на Амира.

– Шайдар мудр и благороден, – вздохнул Амир. Но… если быть честным, я не был ни в чем уверен.

– Он действительно благороден, – Егор снова устремил взгляд на дорогу. – А еще он красивый мужчина.

– Я всегда уважал его, – Амир опустил руку на плечо Егора, почувствовав в его словах ревность. – Но никогда не любил.

– И обокрал ты его из уважения? – Егор чуть пришпорил коня, и рука Амира соскользнула с его плеча.

– Егор! Я был глуп и напуган! Ты не представляешь, что делают с повзрослевшими бача-бази их хозяева. Я испугался за свою судьбу. Не сердись на меня, горе мое! Не отворачивайся и не кори за прошлые грехи. Я не врал Шайдару. Я правда изменился. И изменили меня ты и твоя любовь.

Егор остановил лошадь, обернулся к Амиру и, посмотрев в его глаза, сказал:

– Знаешь… Давай мы с тобой забудем про прошлое и пойдем дальше налегке. А оно пусть останется в кишлаке с золотом и Шайдаром.


И снова перед ними была дорога по бескрайним степным просторам. И снова миллионы звезд, смотрящих на них с черного неба. Им казалось, что их путешествие длится целую вечность, а жизнь – это бесконечный путь к мечте.

Через неделю, когда продукты и вода были на исходе, а лошади начали устало спотыкаться, до них впервые донеслось дыхание моря. Сначала это были крики чаек вдалеке. Потом ветер донес до них легкий запах соленой воды, и, когда они поднялись по невысокому склону, перед ними расстелилась голубая морская гладь.

Егор пришпорил коня, и тот из последних сил рванул вперед, увязая ногами в песке.

– Амир! Смотри! Вот оно! – кричал Егор, махая в воздухе буденовкой.

– Горе мое! – улыбнулся Амир и тоже поторопил своего коня.


Пустынный пляж был покрыт белым песком. Вдоль берега чернели выброшенные волнами водоросли, источая острый запах йода. В изумрудной воде плавали прозрачные шарики медуз, а по берегу бочком пробегали крабы, тараща глаза на странных существ, посетивших их дом.

– Он меня поймал! – Егор стоял на берегу, выставив вперед указательный палец, на котором висел маленький краб.

– Егор! Что ты как ребенок?! Бросай своего нового друга и помоги мне с лошадьми, – ворчал Амир.

– Жжется… – Егор подошел к нему, аккуратно ступая босыми ногами по горячему песку.

– Надень на голову свою шапку со звездой! – строго посмотрел на него Амир.

– Во-первых, это не шапка, а буденовка! – Егор поднял вверх припухший указательный палец. – А во-вторых, мне и так жарко, чтоб в шапке ходить.

– Дурень, – вздохнул Амир, заворачивая на голове Егора чалму из куска ткани. – Напечет голову солнцем – плохо будет.

– Ты смеешься, что ли? – начал сердиться Егор. – Может, мне еще и рубашку надеть?

– И рубашку! А то испечешься, как картошка в углях. У воды солнце очень опасно, – продолжал настаивать Амир, снимая с лошадей баулы с вещами и остатками еды. Когда он обернулся, то увидел белую спину Егора, который смешно подрыгивая, бежал к воде, скидывая по дороге остатки одежды. – Егор! – крикнул ему вдогонку Амир, но в ответ услышал только довольный крик:

– Едрена вошь! Амирка! Вода-то какая хорошая! Айда купаться!

Егор плескался в воде, как ребенок, то ныряя, то выпрыгивая из нее, держа в руке ракушку или маленький комок медузы. Амир смотрел издалека и улыбался. Он был рад, что именно он, Амир, помог сбыться мечте Егора.


Они прошлись по окрестностям и, к своему счастью, нашли небольшой арык, наполненный пресной водой. Море оказалось щедрым и радушным хозяином. На его берегу было много сухих досок, небольших бревен и ветоши. Недалеко от стоянки Амир с легкостью наловил крабов, и они с аппетитом съели их на ужин.

– Ты счастлив, горе мое? – Амир гладил Егора по светлым волосам. Тот разлегся на песке, положив голову на колени Амиру.

– Да, – выдохнул Егор. – Но у меня есть еще одно желание.

– Какое? – удивленно вскинул брови Амир.

– Пойдем искупаемся, и я тебе все объясню, – Егор встал и протянул Амиру руку. – Ты мне доверяешь? – Амир молча кивнул и тоже поднялся, взяв Егора за руку.

Море мягко ласкало их уставшие тела. Оно легонько подтолкнуло Амир вперед, и тот, потеряв равновесие, упал прямо в объятья Егора. Соленый поцелуй, как волна, накрыл их с головой. Они плавно парили в теплой воде, и она шла волнами в такт их движениям.

Не в силах больше сдерживать желания, они упали на влажный песок берега и отдались страсти. Все неприятности растаяли вдалеке, в темной глади воды. Зной пустыни, горные ураганы, басмачи, красные, Шайдар… Сейчас всего этого не было. Были только море, песок и их любовь…

========== Глава 31 ==========

Егор не мог оторваться от моря и Амира. Эти два существа казались ему чем-то похожими. Он мог подолгу любоваться на лазурную воду в мелкой ряби волн и на Амира, ловящего рыбу на камнях. Его слепили блики солнца, отражающиеся в воде, и белозубая улыбка Амира. Он с удовольствие нырял в море и качался на его волнах. И с таким же удовольствием он предавался любви с Амиром, утопая в его глазах.

– Вот посмотри, – Амир сидел на берегу и водил пальцем по замусоленной и порванной карте, – до границы ближе всего вот в этом месте. Это примерно в десяти километрах отсюда, а на лодке через полдня мы будем уже за кордоном.

– А лодку мы где возьмем? – Егор не смотрел на карту. Он любовался тонким профилем Амира и гладил его длинную шею рукой.

– Егор! Ты вообще меня слушаешь? – Амир пытался отмахнуться от его руки. – Я же сказал, что Шайдару отдал только его золото. А то, что он мне подарил, оставил. Тут хватит на лодку и на какое-то время для жизни.

– А на какое время? – Егор пытался ухватить губами мочку его уха.

– Егор! – нахмурился Амир. – Я тебе сейчас говорю о нашей дальнейшей жизни, а ты… тебе только ЭТО надо, – он свернул карту, поднялся с песка и пошел в сторону небольшого шалаша, сооруженного из досок и ветоши.

– Амирка, ну не сердись, – попытался остановить его Егор. – Я просто не могу думать, когда ты рядом. И вообще… – Егор тоже встал и подошел к Амиру, который, демонстративно отвернувшись, чистил ножом пойманную рыбу. – Зачем куда-то уезжать? Можно ведь и тут неплохо устроится.

– Тут мы изгои. На нас охотятся и красные, и басмачи. А там…

– А там мы будем теми же изгоями, – прервал его Егор. – Чужими и никому не нужными.

– Зато нас там никто не будет убивать, – добавил свой последний аргумент Амир.

– Ладно, – согласился наконец Егор. – Завтра сядем на лошадей и поедем в ближайший город. Купим лодку и еды. И будем потихоньку собираться в дорогу.

Это спор был не первым. Амир вот уже две недели пытался сдвинуть Егора с этого места. Сначала Егор просто переводил тему разговора. Потом стал отвлекать Амира нежностями, а последнее время начал еще и уговаривать остаться. Но Амир наконец победил.

На следующий же день он повел Егора к лошадям, которые паслись недалеко от их пляжа, и повез его в небольшой городок, находившийся в нескольких километрах.

Найти лодочника и купить у него лодку оказалось просто, а вот везти ее обратно пришлось морем. Скрепя сердце, Егор согласился продать лошадей и, загрузив в лодку немного провианта, они отправились в обратный в путь.

– Могли бы домик на берегу построить, – ворчал Егор, гребя веслами, – рыбу ловить и продавать ее в городе на рынке. Ты видел их рынок? Люди живут у моря, а рыбы на рынке нет. Можно было бы индоуток разводить. Вон ручей какой пресный в долине. Они жрут мало, а вырастают здоровыми. Вон чуть дальше видел участок, где есть кусок сносной землицы. Можно там посадить овощей немного.

– Егор! – Амир плеснул в него водой из-за борта. – Вот чего ты опять начинаешь? Договорились же, что уедем!

– Понимаешь… – вдохнул Егор. – Мне тут хорошо и спокойно. Будто я домой пришел. А как подумаю про то, что мы в чужие края поплывем, как-то не по себе становится.

– Горе ты мое, – улыбнулся Амир. – Вот увидишь, тебе там понравится. И к людям ты привыкнешь, и дело мы себе найдем. А то, что мы там никому не нужны… Так это даже хорошо. Никто не будет задавать лишних вопросов.


Отъезд наметили через неделю. За это время они еще несколько раз сплавали в город и закупили еды в дорогу. В назначенный день они сели в лодку и отправились в путь.

Егор с тоской смотрел на исчезающий вдали берег.

– Егор, – Амир бросил весла и сел рядом с ним. – Все будет хорошо, – он погладил Егора по плечу.

– Беспокойно мне, Амирка! – Егор обернулся и поправил рукой длинную прядь волос на его лице. – Одно радует: ты со мной!

– Я всегда буду с тобой, – улыбнулся Амир. – Все будет хорошо, горе ты мое!


Мягкие волны качали небольшую лодку. Каждое время суток меняло цвет моря. Днем оно приобретало яркий голубой оттенок, к вечеру становилось изумрудным. Потом уходящее за горизонт солнце окрашивало его в кроваво-красный цвет, а ночь делала его непроглядно черным, сливая границы воды и неба.

– Если приглядеться, то кажется, что мы плывем по небу, – Амир лежал на плече Егора на дне лодки, и его пальцы легко касались его груди.

– Или что мы утонули и плывем в воде, – отозвался Егор глядя в черное небо.

– Откуда такие мрачные мысли? – Амир приподнялся и заглянул Егору в лицо.

– Неспокойно мне, – Егор провел рукой по его щеке. – Иди ко мне… Если тонуть, то вместе с тобой!

Лодка покачивалась, создавая на спокойной глади воды легкие волны. Тела Амира и Егора казались ожившими мраморными скульптурами, которые изваял умелый мастер.

Егор и раньше был очень страстным и нежным любовником, но сейчас Амиру казалось, что Егор выкладывается до конца, истязая его сладкими муками, как искусный палач. Лежа на дне лодки, Амир в изнеможении хватал ртом воздух, выдыхая громкие стоны. Его руки скользили по влажной спине Егора, словно пытаясь поймать его, прижать ближе и больше не отпускать. Последний сладкий стон, и покачивания лодки угасли.


Утреннее солнце разбудило их своими лучами, заставляя жмурить сонные глаза.

– Егор! Погляди! – Амир приподнялся и показал вдаль. – Это катер. Наверное, мы приблизились к границе, а это береговой патруль.

– Нужно уплывать, пока они нас не увидели, – забеспокоился Егор и начал быстро надевать на себя рубаху.

– Поздно, – тихо отозвался Амир. – Они нас увидели.

Действительно. С катера раздался выстрел. За ним еще один и громкий крик на фарси.

– Пригнись, – крикнул Егор и прижал голову Амира к дну лодки.

– Я не слышу, что они кричат, – сдавленно прошептал Амир, не поднимая головы.

– Говорят, чтобы я разворачивал лодку обратно, – ответил Егор и добавил: – Я сейчас им крикну, что у нас есть деньги и что мы им заплатим, если они нас доставят на берег.

– Егор… – начал было Амир, но Егор поднялся, взял в руки белую рубаху Амира и, помахав ей в воздухе, громко выкрикнул приготовленную фразу.

То ли дозорные не расслышали его, то ли Егор неправильно им все объяснил, но как только он замолчал, раздался очередной выстрел. Егор покачнулся, испуганно посмотрел вниз на Амира и рухнул на дно лодки.

– Егор? – Амир смотрел на расплывающееся красное пятно на белой рубахе. – Горе ты мое, не пугай меня. Скажи что-нибудь!

– Не поднимай головы… – тихо ответил ему Егор, закрыл глаза и, глубоко вздохнув, замер…

========== Эпилог ==========

– Отец, а что дальше? – спросил Амир, когда старик замолчал.

– Дальше? – старик посмотрел на море и улыбнулся ему. – Дальше были самые счастливые годы моей жизни. А на память от встречи с пограничниками мне осталось вот это, – старик чуть распахнул рубашку, звякнув висящими на цепочке крестиком и плоским медальоном, и показал Амиру шрам на груди. – Амир дождался, когда патруль уплывет, и довез меня да берега. Я остался жив благодаря его знанию трав и заботе. Правда, пуля так и осталась у меня внутри. Мы продали его драгоценности, построили небольшой дом в долине и остались тут жить, подальше от людей и междоусобиц. Два изгоя, привязанных друг к другу судьбой.

– И вам не было скучно? – спросил Амир.

– Скучно? – старик удивленно поднял всклокоченные брови. – Нам никогда не было скучно. Мы иногда ругались, ссорили, даже дрались, но потом снова мирились. Амир нашел у одного из лавочников в городе неплохую библиотеку, и мы ее прочитали, обмениваясь с ним книгами. Мы рыбачили на нашей лодке, возили рыбу на рынок в город, покупая на вырученные деньги все необходимое в хозяйстве. Времени скучать не было. А вечерами мы сидели тут, на берегу моря, и часами вспоминали наши приключения, – старик глубоко вздохнул и взглянул в небо. – Моего Амира не стало семь лет назад. Мой Бог оставил меня на земле за какие-то грехи. А вот его Аллашка забрал Амира к себе.

– Ты скучаешь по нему, отец? – Амир заглянул в выцветшие серые глаза старика.

– Зачем? – улыбнулся он. – Я говорю с ним каждый день. И он мне отвечает, что ждет меня там далеко, где море вливается в небо.

– А мне что делать, отец? – вспомнил Амир про свои проблемы.

– Слушай только свое сердце, – ответил старик и замер, глядя на зыбкую гладь воды.


Амир медленно шагал босыми ногами по мокрому прибрежному песку. Перед его глазами все еще мелькали картины прошлого. Желтые пески пустыни, бескрайние равнины, высокие горы и два путника, бредущие навстречу своей мечте.

– Ты где шлялся? – из палатки выглянуло заспанное лицо Лейлы.

– Послушай, – начал Амир, не ответив на ее вопрос. – Как думаешь, Алиска меня простит, дурака?

– Смотря что ты натворил, – Лейла выползла из палатки, встала на ноги и потянулась.

– Она сказала, что беременна, а я… я испугался, – вздохнул Амир и уселся на бревно возле костра. – Сказал ей, что у нас нет будущего. В общем, наговорил всяких гадостей.

– М-да… – протянула Лейла и села рядом с ним. – И что вдруг изменилось?

– Просто я понял одну важную вещь… Я ее люблю. Очень люблю. А ради любви надо идти на жертвы и, если нужно, менять свою жизнь в корне, – Амир сдвинул брови и бросил взгляд на море. – Это мне один мудрый человек посоветовал. Нужно слушать свое сердце.

– И что оно тебе говорит? – Лейла положила руку ему на плечо.

– Я люблю ее и хочу быть с ней. И ребенка этого я тоже хочу, – уверенно кивнул Амир.


Выходные подошли к концу, и нужно было отправляться в обратный путь. Проходя по возвышенности вдоль песчаного пляжа, Амир издали увидел старика, сидящего на берегу моря. Он махнул ему рукой, но старик не ответил. Он улыбался, глядя на закат, и его мутные глаза смотрели на красное от восходящего солнца море. Но сам он был уже далеко. Там, где его все это время ждала его любовь.

Словно солнце, горит, не сгорая, любовь.
Словно птица небесного рая – любовь.
Но еще не любовь – соловьиные стоны.
Не стонать, от любви умирая, – любовь!

Да пребудет со мною любовь и вино!
Будь что будет: безумье, позор – все равно!
Чему быть суждено – неминуемо будет.
Но не больше того, чему быть суждено.

Кто урод, кто красавец – не ведает страсть.
В ад согласен безумец влюбленный попасть.
Безразлично влюбленным, во что одеваться,
Что на землю стелить, что под голову класть.

Я к неверной хотел бы душой охладеть.
Новой страсти позволить собой овладеть.
Я хотел бы – но слезы глаза застилают,
Слезы мне не дают на другую глядеть!

(Омар Хайям. Рубаи о любви)