Рыба и море

    (миниатюрморт с прочной бечевой)
    ((из серии «Мастер-класс неподсудного плагиата»))

    Рыба плыла, мерно гребя плавниками и не напрягая сил, потому что привычная среда ее обитания в целом была ламинарной, за исключением тех мест, где подводное течение образовывало турбулентные водовороты. Эта рыба разрешила течению выполнить за себя треть мышечной работы, и когда над поверхностью ее моря стало светать, она осознала, что находится куда дальше, чем надеялась быть в этот час.
    «Целую неделю я пыталась добыть себе пищу в глубинных местах и ничего не поймала, — подумала рыба. — Сегодня я попытаю счастья у самой поверхности, где плавают разноцветные надувные матрасы и тихоходные морские велосипеды. Вдруг там плавает и какой-нибудь неосторожный турист из близлежащего кемпинга?»
    Над пятизвездочным отелем еще не рассвело, а рыба уже осмотрела смешные крючки отдыхающих дилетантов с их глупой, как они сами, приманкой и медленно поплыла по течению. Вскоре она увидела кое-что поинтереснее. Три живца, сработанные профессионалом, висели вниз головами на разной глубине. «Стержень крючка проходил внутри рыбы и был накрепко завязан и зашит, сам же крючок — его изгиб и острие — были унизаны еще свежими, но уже мертвыми сардинами. Сардины были нанизаны на крючок через оба глаза, образуя гирлянду на стальном полукружье крючка».
    «Хорошая работа», — иронично подумала пока еще живая рыба в шаблонной лексике героев посредственных сериалов.
    Приблизившись к крючку, она почувствовала бы, как сладко и аппетитно пахнет каждый его кусочек. Но, конечно же, наш главный персонаж, будучи профессионалом в своей области, и не помышлял приближаться к крючку. Все помыслы его были направлены на темные очертания утлой лодочки, которой правил второстепенный персонаж — пожилой самец из породы людей, которого за пределами ее моря, звали Чемпион.
    Их межвидовой конфликт был неминуем. Через несколько минут случай — бог-изобретатель — намертво свяжет персонажей прочной бечевой...

    После двадцати часов схватки за пищу и жизнь силы бойцов еще не были исчерпаны. Их шансы на победу в этот момент, пожалуй, были равными.
    Вышеуказанная прочная бечева, венчавшаяся крупным крючком, прочно застрявшим в верхней губе, казалась рыбе якорной цепью «Титаника», растущей из середины ее естества прямо в бесконечные небеса. По факту же конец «цепи» над самой поверхностью ее моря в своих немолодых руках держал Чемпион. Начальный этап обоюдных быстрых и весьма энергозатратных телодвижений давно минул. Теперь они двигались медленно и мало, и древнее течение — столь же медленно — уносило их.
    «Раз огни пятизвездочного отеля исчезают — значит, мы идем все больше на восток, — подумала рыба. — Если бы Чемпион изменил свой курс, я их видела бы еще много часов. Интересно, чем окончились сегодня ватерпольные матчи? Хорошо бы иметь в моем море Интернет!» Но она прервала свои отвлеченные мысли: «Не отвлекайся! Думай о том, что ты делаешь. Думай, чтобы не совершить какую-нибудь глупость».

    Прошло еще два часа, но никто из оппонентов не совершил глупость.
    «Я ничего не могу поделать со старым Чемпионом, но и он ничего не может поделать со мной, — констатировала рыба. — Надо придумать какой-нибудь новый фокус».
    Поздним вечером, когда Чемпион встал, чтобы помочиться через борт лодки, а попутно поглядеть на звезды и поностальгировать о далеких огнях парижских ресторанов и не менее далеких снегах Килиманджаро, рыба могла одним ударом завершить их финальный матч в свою пользу, но сочла такую победу недостойной своих размеров.

    Ночью к рыбе подплыли две морские свиньи, и она слышала, как громко пыхтит самец и чуть слышно, словно вздыхая, пыхтит самка.
    «Они хорошие, — чуть не сказала рыба. — Играют, дурачатся и любят друг друга. По шведу Линнею, они мне почти родня, совсем как мелкая летучая рыба».
    Потом ей стало жалко Чемпиона, который — номинально — ее поймал на крючок.
    «Ну не чудо ли этот старик, и один бог знает, сколько лет он прожил на свете. Никогда еще мне не попадался такой сильный старик. И подумать только, как умно он себя ведет! Если не считать неуместных воспоминаний во время отправления естественных потребностей... Он тянет прочную бечеву, как молодой самец, и борется со мной без всякого страха. Интересно, есть ли у него какой-нибудь план, или он плывет очертя голову, как и я?»
    Завершив этот мысленный монолог, рыба внезапно для самой себя рванулась и повалила задремавшего Чемпиона на нос лодки; она стащила бы его за борт, если бы он не уперся в него руками и не отпустил бы лесу. Когда бечева дернулась, из руки старика потекла кровь.
    «Худо тебе, Чемпион, — отрефлектировала рыба. — Видит Нептун, мне и самой не легче».

    По пришествии утра рыба послала Чемпиону мысленный запрос: «Как ты себя чувствуешь, старик?» Дезинформационный ответ последовал незамедлительно: «Я себя чувствую прекрасно. Левая рука болит меньше, и пищи хватит на целую ночь и еще на день. Ладно, тащи лодку, рыба». Объективно же, старик совсем не так уж хорошо себя чувствовал, потому что боль, которую причиняла ему проклятая бечева, перестала быть болью и превратилась в глухую ломоту.
    «Старик — он тоже мне друг, — продолжила свою мысль рыба два часа спустя. — Я никогда не видела такого старика и не слышала от друзей, что такие бывают. Но я должна его убить. А потом съесть? Как хорошо, что нам, рыбам, не приходится убивать и съедать звезды! Они ведь такие красивые. Нет, что ни говори, нам еще повезло».
    Тут она, приняв важное решение, собрала весь остаток своих сил и всю свою неутраченную гордость и кинула их на борьбу с терзающими ее муками голода. Рыба перевернулась на бок и тихонько поплыла на боку, едва-едва не доставая до обшивки лодки; она показывала Чемпиону, какая она длинная, широкая, серебряная, перевитая фиолетовыми полосами и исполненная благородства. Она предлагала Чемпиону справедливую ничью, сохраняющую жизнь им обоим!!
    Старик очень хорошо понял рыбу, но поступил как обычный человек — амбициозный и жестокий: он кинул бечеву, наступил на нее ногой и поднял гарпун. Он страстно хотел вонзить этот гарпун рыбе в бок, как раз позади ее громадного грудного плавника, высоко вздымавшегося над ее морем до уровня его груди.
    Рыба увидела этот гарпун и всей длиной своего спинного мозга представила и даже физически ощутила, как входит железо в ее мякоть. И тогда она высоко выпрыгнула над поверхностью ее моря,  словно хвастая своей огромной длиной и шириной, всей своей красой и мощью. Казалось, что она висит в воздухе над Чемпионом. Потом она грохнулась на лодку, залив потоками воды и старика, и его зловещий гарпун.

    Когда сознание вернулось к Чемпиону, он обнаружил себя лежащим на спине в полузатопленной лодке. Амбициозная рука его по-прежнему сжимала гарпун. Затем его взгляд протянулся за орудие несостоявшегося убийства. Рыба, взявшая верх в последней четверти их финального матча, но не пожелавшая вкусить старческой плоти, медленно уплывала прочь, — в направлении пятизвездочного отеля — оставив себе на долгую память крючок Чемпиона с обрывком его прочной бечевы.

    К вечеру следующего дня в пятизвездочном отеле поднялась жуткая суета — полным ходом шли поиски пропавшей молодой самки. Последний раз ее видели на тихоходном морском велосипеде возле разноцветных буйков.

    Неподалеку от суеты в своей малопривлекательной хижине лицом вниз спал Чемпион. Он спал уже четырнадцать часов. Старику снились львы, почему-то синие львы. Спала и наконец-то насытившаяся рыба. Ей снился эпизод из ее позапрошлой жизни — фестивальный забег с человеческими самцами и быками в далекой Памплоне.