Ибрагим

                Ибрагим

 Есть утверждение, что возвращение к местам, где прошло детство или юность, всегда радость. Я бы поспорил и довольно серьёзно. Причин для этого много, заострю внимание только на одной, это потери.
 Прибыв в места, где жил когда – то, первым делом выспрашиваешь новости. Первой была не самая радостная, умер дед Ибрагим….
 В памяти сразу вспыхнули воспоминания об этом удивительном старикане. Сколько бы я не мотался по стране, такого человека больше не встречал. Дед Ибрагим, даже в старости, оставался первым парнем на деревне!
 Маленький росточком, темнокожий, шустрый не в меру, был для нас, пацанов, великим авторитетом. Мы мало что о нём знали, но и той малости хватало для великого уважения.
 Смуглая кожа, крючковатый нос, волосы на голове завивались черными кудрями. Сам он посмеивался, дескать, не знает какой он нации, в детдоме записали русским, значит русский. Но с виду, был смесью, как минимум, десятка кровей.
 Однажды, после полустакана медовухи, он рассказал часть своей истории.
 Кто он и откуда сам не знает, помнил только как с компанией таких же бездомных, воровал на базаре продукты, бывал сильно бит, если ловили. Однажды его и ухватил какой – то человек за шиворот, не отпуская, привел куда – то. В их компании было правило, попался, молчи и ни кого не выдавай. Пока его пытались расспрашивать, молчал героически. Не расслабил его даже кусок хлеба с чаем, так его и отвезли в закрытый детский приют.
 Уже в приюте, перед баней, здоровенный мужчина объяснил, бежать не стоит, поймают, карцер на хлебе и воде. Перспектива потерять кусок хлеба сильно сдерживала от побега.
 После помывки, его лицо мало посветлело, девушка с красным платком на голове, удивлённо разглядывала новенького. Даже потёрла пальцем его щёку, видимо искала остатки грязи.
 Пленник продолжал молчать о себе и своей ватаге. Хотя спел пару жалостных песен о своей тяжкой сиротской доле. Имя своё назвать не смог, поскольку товарищи звали его Арапом, имея в виду темную кожу и свалявшиеся от грязи кудри. Кто – то из воспитателей предложил назвать его Ибрагимом, да ещё и добавили фамилию Ганнибал, вроде пошутили. Но так и записали себе в книгу, только отчество было записано Иванович.
 Дед посмеивался, что предка Пушкина, царь назвал в его честь, хотя на деле выходило наоборот. Так или не так, но жизнь дед прожил довольно яркую.
 Помнится, выйдет на улицу, присядет на лавочке, тут уж смотри, если пахнет от него медовухой, значит, будет что – то интересное. Если нет запаха, посидит малость, и уходит во двор возиться по хозяйству.
 Бывало, выпорют кого из нас хворостиной, больно всё - таки, он и спрашивает, как пороли, голову нагибали или хворостиной снизу по филейным частям лупили? Оказывается, от способа порки, по дедовой системе, до ума доходило по - разному.
 Если порют, нагнув рукой голову, толку мало. А вот если лупят хворостиной снизу по мягким местам, вот тут ум и прибавляется. Объяснял уже со смехом.
 Запас ума хранится в мягком месте у человека. Вот раньше крепостных привяжут к скамье и прутом сверху охаживают, а у человека ум и не прибавляется. А вот когда вам мамка лозиной – то снизу врежет, ведь от боли подпрыгиваете,
ум – то тоже подпрыгивает, часть до мозгов аж долетает и задерживается там. За одну порку, конечно, не поумнеть, но если регулярно и по чаще, то к восемнадцати годам, глядь и умными будете. Шутил, конечно, но доля истины в этом была.
 Не менее удивительной была у него и жена. Крупная женщина, с виду грубоватая, но ни кто не слыхал, как они бранились между собой. Дед боготворил свою жену, возможно, слегка побаивался.
 
 Была ещё у деда страсть, малая авиация. Он часто уезжал куда – то, нам пацанам, долго было неведомо. Привозил листы алюминия, трубки, под навесом всегда что – то конструировал. Первое чудо было, когда он выкатил со двора планер. Крылья пристроил уже на улице, во дворе было тесно. Через пару дней ожидалось испытание.
 Берег реки с высоким обрывом, показался ему самым удобным местом. Откуда – то извлёк резиновые жгуты, железный кол с кольцом. Выбрал на обрыве место и забил железяку в землю. Несколько дней ждал нужный ему ветер. Мы, по молодости лет, не могли понять, чего он тянет с полётом, он же хитро улыбался и всё.
 В одно утро несколько пацанов пробежали по улице, собирая всех на берег, пронеслось: Дед полетит сегодня….
 Шумной оравой покатили к берегу планер. Потом дед привязал хвост планера к кольцу на забитой железке. И разъяснил нам обязанности.
 Самому старшему дал острый нож, он должен был по команде Ибрагима перерезать верёвку, которая держала планер. Все остальные должны были изо всех сил натянуть резиновые жгуты.
 Забрался в тесную кабину, велел тянуть жгуты. Тугая резина едва уступала нашим усилиям. Дед требовал тянуть сильнее и сильнее. Далее мы не слышали команду резать верёвку, но жгуты резко ослабли и мы просто попадали на землю.  Над головами пронёсся планер, казалось, почти по нашим головам. Пилот развернул машину вдоль обрыва, ветер подбросил планер повыше, но обрыв быстро закончился. Деду удалось развернуться навстречу ветру и посадить машину на песчаную косу у самой воды.
 Пока мы бежали к планеру, дед выбрался и ходил, вокруг ища повреждения. Потом мы почти навесу несли машину к дедову двору. Самое досадное, вскоре дед разобрал планер и сложил его под навесом, казалось, забыл о нём.
 Из одной из поездок, деда Ибрагима привезли с ногой, закованной в гипс….
 Машина подъехала к воротам его дома, парни высадили деда на скамейку, рядом поставили костыли и мы слышали, как дед советовал им поскорее убираться подальше. Мы стайкой подбежали, узнать что случилось, видели, что дед прогонял парней без всякой злости, нам сказал только, что им повезло, жены нет дома, и все молнии он примет на себя.
 Дед весьма умело уковылял на костылях домой, что там было по возвращении его жены, нам не ведомо.
 Уже гораздо позже от взрослых, мы узнали историю с ногой.
 Оказалось, дед ездил к друзьям в аэроклуб, там рассказывал про свои юношеские похождения, кто – то назвал его старым и ветхим. Дед вскипел и предложил бороться, в пылу схватки и повредил ногу. Обиды на соперника дед не держал, кто летал на самоделках, тот знает и более серьёзные травмы. Парни свозили его в больницу, Снабдили лекарствами и как малого ребёнка носили на руках по аэроклубу, пока не закончилась встреча старых авиаторов и новичков.
 Потом мы подслушали, как взрослые мыли дедовы косточки…. Оказалось, дед и вправду, по молодости, был хороший шалун. Мог просто ухватить проходящую девку и целовать на виду у всех. Визг, конечно, был большой, но это только подзадоривало молодца. Какая – то женщина посоветовала девкам не сопротивляться и не визжать, тут – то и пропал у смуглого ловеласа интерес, стало просто скучно.
 Дед Ибрагим долго ходил с гипсом, для здоровья изредка принимал стаканчик медовухи. А я уже говорил, это слегка развязывало ему язык и мы узнавали новые истории его жизни.
 Перед самой войной дед устроился в аэроклуб простым рабочим. Слегка завидовал летающим, но в небо его сильно не тянуло. Спросили, хочет ли прыгнуть с парашютом, не отказался и вскоре несколько раз прыгнул без особой охоты.
 В армию призвали почти по специальности. При авиационном полку оружейником.
 Бипланы И – 15 Бис могли носить бомбы, имели пулемёты, работы оружейникам хватало. Война застала в Прибалтике, полк с потерями, перебазировался несколько раз, многих потеряли на земле, многие не вернулись из полёта. Остатки летчиков и тех. состава ждали решения своей судьбы. Писарь говорил, что расформируют, то сольют с такими же потрёпанными полками, иногда просто ругался и не отвечал на вопросы.
 Решилось всё разом, всех отправили в тыл, получать новые, по тем временам, штурмовикам Ил – 2. Летчики и техники учились на бегу, фронт требовал самолёты. На штурмовиках работы оружейникам прибавилось, бомбы, пушки.
 Воевать начали севернее Москвы, начались боевые потери. Дед помнил многих погибших по именам.
 Одноместный штурмовик был уязвим с хвоста, да и молоденькие пилоты умели взлетать и посадить самолет, все остальное делалось как во сне. Учились воевать на ходу, часто пополнение долго ждало своей очереди вылететь на штурмовку, не хватало самолетов.
 Однажды на аэродром приземлились новые самолёты, за спиной пилота сидел стрелок, на турели был установлен пулемёт. Потерь стало меньше, но часто летчик привозил убитого стрелка, стрелок был не прикрыт бронёй, как лётчик и мотор самолёта.
 В один из горячих дней из самолёта извлекли раненного стрелка, заменить было не кем, мог сорваться боевой вылет. Командир эскадрильи просто жестом показал Ибрагиму на кабину, так дед попал в стрелки.
 Думаю, если бы не нога в гипсе и медовуха, мы так бы ни чего и не узнали про военные дела соседа. Так уж получилось, но степень уважения к шустрому старику возросла многократно.
 Дед рассказывал, что отстреливаться от истребителей было не самое трудное. При штурмовке ведущий сбрасывал бомбы и стрелял первым, и тут осколки и взрывная волна от его бомб, добавлялась к огню немецких зениток. Ведомый принимал большую часть этого смертоносного железа на себя. Много раз возвращались на свой аэродром на порванной обшивке крыльев, несколько раз садились на брюхо просто в поле. За всю войну пять лётчиков сменил наш героический  дед. Парашют выручал плохо, штурмовики летали на малой высоте, подбитую машину старались посадить любыми судьбами. Если погибал лётчик, стрелок имел мало шансов выжить. Дед показал шрамы на ногах, следы от нескольких ранений. Смеялся, немцы видели, что он похож на великого поэта и по голове не стреляли. Победу встретил в госпитале, подбитая машина спасла жизни экипажу, но оба получили переломы, выручила пехота, вынули их горящей машины.
 В другой вечер дед Ибрагим, после целебной медовухи, рассказал, как совершил свой первый полёт уже в качестве лётчика.
 Поскольку стрелок видит, как пилот работает ручкой управления, педалями и газом, Ибрагим и смекал, что куда вертеть и давить. Да и на земле можно было спокойно разбираться, как реагируют рули на педали и ручку.
 Гвоздём засела мысль, попробовать полететь самому. Долго уговаривать лётчика не пришлось. Организовали спор с командиром звена, после наркомовского стакана, тот согласился не заметить нарушение устава.
 Взлетел дед прилично, шасси не убирал, сделал круг над аэродромом, второй, набираясь храбрости для посадки. Охоробрившись, плюс пары от наркомовских, прицелился на укатанную полянку. Надо сказать посадочная скорость у штурмовика приличная, земля пролетает под самолётом быстро. Первый заход не удался. На втором заходе даже закрыл глаза, но забыл прижать самолёт к земле, когда открыл глаза, полоса уже закончилась. На третьем заходе просто выключил двигатель и, зажмурив глаза, чуть отдал ручку от себя. Когда открыл глаза, самолёт уже стоял в конце полосы и к нему бежали участники спора. За плохую посадку  Ибрагим был лишён наркомовских на целую неделю.
 Первый полёт и заразил его небом. Дед был уважаемым гостем в аэроклубах, где знали его и его историю. Ему отдавали списанные детали самолётов для самоделок, часто вылетал на спортивных самолётах с инструктором, дед был фанатом самоделок.
 Был у него случай.
 На слёте самодельщиков, дед ревниво осматривал творения таких же фанатов, критиковал или хвалил за хорошие идеи. Может, схитрил или само собой всё получилось, дед не признался нам. На одной самоделке после посадки, не выключили мотор, тот дрынькал на малых оборотах, пока конструктор что – то рассказывал зрителям. Дед захотел забраться на место пилота. Конструктор просто попросил ни чего там не двигать и не нажимать, наивный был человек.
 Дед Ибрагим с хитрой улыбкой нам рассказывал, как после его команды: «От винта» все, по привычке отскочили от машины. Он просто двинул рукоятку газа вперед, самолёт побежал по поляне и оторвался от земли. Хозяина самоделки кое - как успокоили, дед сделал круг над толпой и блестяще посадил аппарат. И тут незадачливому конструктору сказали, кто прокатился на его самолете. Растерянный конструктор наяву видел легенду самодельщиков.
 Это малая часть эпизодов из жизни нашего деда Ибрагима Ивановича Ганнибала, «предка» Пушкина. Жизнь разбросала нашу компанию по стране, но мы помним этого весёлого старикана, он внёс приличный вклад в ВЕЛИКУЮ ПОБЕДУ!