51. Школа даосов о запредельности предельного

 51.

О ЗАПРЕДЕЛЬНОСТИ ПРЕДЕЛЬНОГО

В отличии от европейцев на Востоке философы занимались не поисками средств для благоустройства мира, а поисками возможностей проникновения в Истину. Конечно же, были и такие, особенно среди конфуцианцев, которые надевали на себя загадочную маску артиста, бегущего от толпы, чтобы погрузиться в свои дебри отягощённых моралью знаний. Они носили на головах круглые шапочки с кисточкой, олицетворяющие собой небо, а на ногах - квадратную обувь, как символ земли, имеющей четыре стороны света. Обычно они становились учёными-начётчиками, хорошо разбирающимися в разного рода комментариях многочисленных трудов великих мудрецов, и старались использовать свои знания для продвижения по службе и для обретения высокого общественного статуса. И среди них было много своего рода гениев, достигших признания, поэтов и неглубоких философов. Но истинными учёными и мыслителями на Востоке были всё же даосы. Им был чужд сам культ поверхностной духовности конфуцианцев, и их ум был сосредоточен на проникновении в Истину, вместо бесцельных путешествий, охоты за впечатлениями, поисков удовольствий и приключений, в которых растрачивали себя в любви и рискованных авантюрах эти так называемые псевдоучёные. Тщеславная человеческая натура всегда стремится отыграть своё поле в сфере общечеловеческой духовности, создавая свои привычные рамки рафинированного потребления жизни, утончённого культа удовольствий и стремления к поискам разнообразия. Может быть, на этом и держится в современном мире творческое искусство, распространяя всё ту же конфуцианскую пресловутую мораль в мире, и начисто забывая об истинной природной сущности человека, которую так высоко всегда ценили даосы. Именно конфуцианцы породили двойственность человеческой натуры, лицемерие и все болезни государства, плоды которых мы до сих пор пожинаем. И мне кажется, что чтобы вернуться к первоначалам, нам нужно посмотреть на мир взглядом даосов, чтобы проникнуть в запредельность предельного и очистить свою душу. Ведь преображение, о котором говорил нам, европейцам, ещё Иисус Христос, начинается с окончанием или смертью наших старых взглядов на мир, и обновленным видением мира в сиянии другого света. Ведь для того, чтобы посмотреть на мир другим взглядом, нужно вначале умереть в себе, чтоб заново родиться, преобразившись. Об этом и говорил Иисус Христос своим ученикам-апостолам.

Чжуанцзы о преображении говорил следующее:

ПРЕОБРАЖЕНЬЕ

Янь Юань сказал Конфуцию по поводу кончины:
- «Мать Цай Мэнсуня умерла, меня он звал на бденье,
Что странно, слёз не лил он, не могу понять причины,
Обряд весь выполнял, не горевал при погребенье».

- «Я восхищаюсь им, как он продвинулся в познанье,
Всё исчерпал,- сказал мудрец, - не пренебрёг обрядом,
Но понял суть происходящего в своём сознанье,
Что жизнь и смерть, начало и конец проходят рядом.

Как будто в мыслях, одну вещь в другую превращая,
Миг состояние вещей меняет на другое.
И перемен неведомых в природе ожидая,
Способен сердце сохранять своё Мэнсунь в покое.

Ведь в мире сложно знать, когда готов ты к измененьям,
И также сложно миг понять, когда ты изменился,
Как будто забываешься во сне успокоеньем,
И там с тобою в вечном сне твой путь уже продлился.

Он ощущал не саму смерть, а быстротечность мига,
Когда мы в вечной суете пристанище меняем,
И в нашей жизни всей достигнув восхожденья пика,
Оставив всё, один мир для другого покидаем.

Так и Мэнсунь во время погребения проснулся,
Лишь потому он плакал, что другие причитали.
Он, как бы, ко всем обращаясь, в своё «я» вернулся,
Поэтому особой не испытывал печали.

Но разве, засыпаешь ты когда, тебе не снится,
Что лёгким ты становишься и в небеса взмываешь,
И в вышине паришь свободно с лёгкостью, как птица,
Или подобно рыбине, на глубину ныряешь.

Но и теперь, когда мне говоришь, ты ведь не знаешь,
Всё это наяву иль в воображенье происходит,
Когда же превращенье ты безропотно встречаешь,
То твоё сердце быстрей путь в тебе самом находит.

С улыбкой если вверишь ты всего себя движенью,
Вступая в пустоту, проходишь через измененье,
С естественностью обретая сердцем единенье,
То сможешь легче путь направить свой к преображенью».

Человек, переживший резкую смену своих взглядов, как смерть и новое рождение в себе, начинает смотреть на многие вещи уже по-другому. Он видит все изъяны прежней морали и нравственности, которых придерживался, и обретает новые качества становления своего характера. Он начинает смотреть новыми глазами на милосердие и справедливость.

Даос Чжуанцзы так говорил о милосердии:

МИЛОСЕРДИЕ

Однажды жрец спросил у Чжуанцзы о милосердье.
Сказал тот: «Милосердны, например, тигры с волками,
О детях все они своих заботятся усердно,
Их любят, защищая их, погибнуть могут сами».

- «Но я хочу спросить о милосердье настоящем, -
Сказал жрец , - ведь у нас его по-разному толкуют».
Мудрец сказал: «Если смотреть в ключе непреходящем,
Для настоящего – чувств родственных не существует».

- «Но как же, - жрец вскричал , - любви без близких не бывает!
И если в чём-то нет любви, какое тут усердье.
Ведь без почтительности милосердье исчезает,
Когда к родителям любви нет, что за милосердье»?!

- «Не так, - ответил тот, - с привычкой нашей обветшалой,
Когда почтительность сыновья наважденьем стала,
Большой горы ведь иногда не видно из-за малой,
Для милосердья у всех время истины настало.

Сейчас о родственных всех связях говорить не стоит,
Не превышенье здесь должно быть, а преуменьшенье.
Творя кому-то в тайне милости, муж имя скроет.
Имеет анонимность в деле главное значенье.

Забыть всех легче, чем о себе забыть заставить,
Почтенье вызывает с милосердьем добродетель,
Признанье получивший может всем народом править,
Тираном так стаёт и милосердный благодетель.

Так благородство к себе почести все отвергает,
Благие чаянья спешат от славы отстраниться,
А милосердье истинное втайне совершают.
И, добрые дела творя, муж ими не кичится».

Став на путь Истины, человек полностью меняется. Меняются не только его мысли и поступки, но меняется и само сердце. Сердце по восточным представлениям является разумом. А путь сердца - ;; (Синь-дэ Дао) по-китайски или (Кокоро-но мичи) по-японски о котором говорил Учитель – мудрец Лаоцзы. "Путь сердца" можно перевести как «Путь Разума», но будет несколько неточно, так как имеется в виду не чистый разум, а чувствительный, интуитивный разум, проникающий через сердце в тайны природы. Кокоро (яп.) – это разум мудреца, а не философа.

О Пути сердца Чжуанцзы говорил такие слова:

ПУТЬ СЕРДЦА

Сказал Учитель: «Путь не растворяется в огромном,
Также как и в мельчайшем он отсутствовать не может,
Представлен сам собой во тьме вещей в объёме полном.
Во всём многообразии всегда он прост и сложен.

Как Пустота обширный он, весь мир в себе объемлет,
Глубок настолько, что и дна в пространстве не имеет,
Всё есть сполна в нём, но ещё в себя он всё приемлет,
Он не приметен сам, но в мире миром всем владеет.

Тела, их свойства, формы, справедливость, милосердье -
Лишь самая верхушка есть всего, что в нём сокрыто,
Мудрец, в ученье проявляющий всегда усердье,
Способен открывать всё то в нём, что давно забыто.

Кто, кроме мудреца, определить способен это?
Его велик мир, и знаньем его он обладает,
Но если мир людей его возглавить просят где-то,
Он недостойным это бремя возложить, считает.

Он не пойдёт с тем, борется за власть кто в Поднебесной,
И не примкнёт к тому, кто хочет выгоды добиться,
Отвергнув ложь, укажет всем Путь Истины небесной,
Он познаёт природу и стремится с нею слиться.

Поэтому мудрец, от мира в жизни отстраняясь,
Вещей тьму покидает, разум не отягощает,
В Путь проникает сам и, с его свойствами сливаясь,
В духовном восхожденье своё сердце утверждает».

Только обретя свои сердцем Путь, человек может сдружиться с вечностью. Об этом Чжуанцзы говорил так:

ДРУЖБА С ВЕЧНЫМ

Однажды три даоса странной дружбою дружили,
Никто среди людей не мог понять их отношенья,
Они среди туманов в беспредельной мгле кружили,
О дружбе в сердце их не возникали возраженья.

Забыв о всём живом, конца и края не имея,
Все трое в небо поднимались, действуя совместно,
От множества пространств и мыслей в забытье хмелея,
Они так развлекались, время проводя чудесно.

Дружить и действовать без мысли было им приятно,
Они без разговоров, так, бесед и слов общались,
В иной мир проникали с интересом многократно,
Назад же возвратившись, потом весело смеялись.

И вот один из тех друзей внезапно вдруг скончался,
Конфуций ученика послал с соболезнованьем,
Вернувшись, ученик сказал: «Никто не огорчался
Из них, а радовались в своём странном отпеванье.

И пели это отпеванье, подыграв на цине:
- «Когда же вновь увидимся, ввысь вместе вознесёмся!
Вернулся уж к своим истокам истины ты ныне,
А мы ещё между людьми всё в мире остаёмся».

Обряды похоронные они не совершали,
Смеялись над покойником, я натерпелся жути,
Не знаю даже я того, к чему они взывали,
Скажите честно мне, учитель, что они за люди»?

- «Они там странствуют лишь, где отсутствует людское,
Я ж странствую в людском, от них я этим отличаюсь,
Конечное – одно, а бесконечное – другое,
Послав тебя к ним, чувствую, что в чём-то ошибаюсь.

Все трое с тем обращаются лишь, кто творит там вещи,
Они ему подобны своим странствием в эфире,
Для них жизнь – лишь придаток, нарост, зоб или сон вещий,
Смерть – как укол острой иглы, прорвавший гнойный чирей.

Что смерть и жизнь такое, - они разве понимают,
Начала и конца в границах вечности не зная.
Что тело состоит из вещей разных, допускают,
О собственных ушах, глазах и сердце забывая.

Блуждая бессознательно в том мире беспредельном,
Сердца их путешествуют по сферам Недеянья,
Они не будут пред толпой играть чувством поддельным,
И чтоб обряды соблюдать, не видят основанья».

- «Но почему, так говоря, вы держитесь обрядов?» -
Спросил Конфуция, и высказал тот своё мненье:
- «На мне кара небес, я остаюсь с народом рядом,
Но мне всегда так импонировало их ученье.

Тот, кто рождён водою, в воде должен находиться,
Кто создан для пути, проводит жизнь тот в Недеянье,
Поэтому мне для Пути не суждено родиться,
С людьми мне нужно оставаться - здесь моё призванье.

Все рыбы на просторах друг о друге забывают,
Тот, кто чуждается людей, с собою остаётся,
Кто на пути своём жизнь в Недеянье утверждает,
Людей тот сторонится и природе отдаётся».

Люди, познавшие Истину и сроднившиеся с вечностью, способны сохранять свои тела до бесконечности. В этом и есть весь смысл бессмертия. Обретая бессмертие, люди не умирают, они выходят за пределы предельного и обретают в запредельности полную свободу. Они способны сохраняться вечно. Чжуанцзы говорил об этом так:

СОХРАНЕНЬЕ ТЕЛА

Отлили только что всем в форме человека тело,
Оно уж радуются измененьям бесконечным,
Толстеть хочет, худеть, стать загорелым или белым,
Стремится утвердиться в своём сохраненье вечном.

Мудрец же странствует, где нет потерь, исчезновенья,
Добро он видит и в ранней смерти и в одряхленье,
Он принимает одинаково смерть и рожденье,
Считая, не препятствует ничто пути продленья.

Реальностью и достоверностью Путь обладает.
Но он деянья и телесной формы не имеет,
О нём рассказывают все и даже постигают,
Его нельзя увидеть, взять, хоть даже им владеют.

Он был и прежде, когда земли не существовало,
Он был уже в начале самом сотворенья мира,
Совсем не стар он, но древнее древности бывалой,
Зенита выше он и ниже самого надира.

Даос Чжувэй, его постигнув, правил Поднебесной,
Другой даос Вейду с ним никогда не ошибался.
Даос Чжуцай, им овладев, взошёл на свод небесный,
Пэн Цзу опасностей с ним в жизни не остерегался.

Фэн И обрёл его и в небо в странствие пустился,
Удин в бессмертье занял пост средь божеств пантеона,
Чжунсюй на Севере в дворце хрустальном поселился.
Фу Юэ звездою стал среди Стрельца и Скорпиона.

Поэтому нам нужно помнить, душу обретая,
Что вечно можем мы владеть тогда лишь нашим телом,
Когда идём Путём, всей нашей жизнью подражая
Тому лишь, от кого зависит всё развитье в целом.

(продолжение следует)

Власов Владимир Фёдорович