Легенды мафии. иди и не греши

ИДИ   И   НЕ ГРЕШИ
Бар только открылся. В полумраке негромко играла музыка. Посетителей ещё практически никого, только шумная компания в центре, да за угловым столиком сидят двое, отпиваются пивом после вчерашнего. Лёня был мрачен и молчалив. Серый - грыз орешки, стараясь не мешать погружённому в тяжкие думы командиру, только кидал злобные взгляды на пьяно вопящий центральный столик.
- Леночка, будь ласкова, повтори по кружечке ! – Серый, увидав, что шеф не спешит, взял инициативу на себя.
Крупная большегрудая Ленка, бессменный бармен,  знойная красавица и примечательность бара, принесла ребятам по пиву, соорудила лёгкие закусочки.
Лёня, допив свою чуть не залпом и оттаяв душой,  отлучился из зала, ушёл в кабинет к Илье, у того был к нему серьёзный разговор. Илья был крайне обеспокоен.
- У нас завелась Птица-говорун, - сказал он, -  Дон не знает, отличается ли она умом и сообразительностью, но бессмертием, как нам представляется, отличаться не должна.
Лёня согласно наклонил голову и спросил подробности.
                *****
Компания из молодых оглоедов  вела себя развязно, громко вразнобой орали, вставляли мат к месту и не к месту; в общем, бакланы.
В двадцать лет любой – покоритель мира. А в компании, да под алкоголем…
Заказывали виски, чокаясь, залпом глушили, требовали повторить ещё.
Один, правда, уже тихо спал, привалившись усталым лицом в тарелку.
Швыряли деньги на пол, Ленка, наклоняясь, собирала разлетевшиеся бумажки, что же за собачья работа, а ?
Глядя, как Ленка подбирает деньги с пола, компания гоготала:
- Хорошие буфера, - сказал кто-то, - красотка, не прокатишься с нами ?
Ленка фыркнув, повернулась и ушла, намеренно виляя крутыми бёдрами.
Дождавшись, когда она скрылась в баре, Серый громко позвал:
– Эй, ушлёпки ! Сюда скачите! Галопом !
Трое с готовностью кинулись к его столику. Молодые, неопытные. А себя показать хочется. Втроём на одного старпёра… Благородство, господа, осталось в прошлом веке...
- Присядьте для начала, - пригласил их хмурый небритый алкаш, практически покойник. Троица, поигрывая мускулами,  расслабленно уселась, перекрыв ему выход, готовясь при удобном случае вскочить и броситься на него стаей зараз. Серый невозмутимо сидел спиной в угол, прихлебнул пива и отставил кружку, чтоб ненароком не разбить.
Подплыла, торопясь,  взволнованная Ленка, она хорошо представляла, чем закончится такое знакомство. Прошептала на ухо, что это - завсегдатай, Хватюк-младший, сын главного пожарника области, очень нужного для дона человека. Как напьётся, всегда буянит, но что поделать,  папа – очень полезную должность занимает…
Серый огорчённо кивнул.
- Ладно, тела, - сказал он им, - меня за вас попросили… Повезло вам. Поэтому просто извинитесь перед дамой и валите.
- Слушай, дядя, ты ничего не попутал ? – скалясь, ответил ему борзый упитанный чернявый крепыш, вероятно, главарь, подумал Серый, и взял тот же тон:
- Племянник, у тебя очень немного времени.
- Дядя, давай выйдем, здесь неловко, заведение всё-таки…
Полумрак в баре скрывал детали, тени ложились косо и не было видно контуров фигур, лишь отблески света неровно падали на немолодого помятого мужика, явного любителя пива и схлопотать по роже.
Слона они и не заметили…
А что, разве муравьи, кучей, не затопчут, пусть даже и слона ?
Намеренно сидевший в самом тёмном углу, Серый не выглядел непосильным противником, и огромная его силища не угадывалась неискушёнными вискокурителями.
Да алкогольный кураж мешал юнцам здраво оценить обстановку, наполняя их стограммовой воинственной храбростью. Другой фронтовой храбрости они не знали, да и откуда им было её узнать? А меж тем, именно те, кто был в реальном бою, ходил под жутким огнём, кто видел смерть неоднократно,  кто сумел преодолеть, превозмочь свою инстинктивно трусливую натуру, вот из тех и выходят потом настоящие бойцы. Типа Серого. Или Лёни.
Зачинщик среди молодых вертопрахов, продолжал искать ссоры:
- Ну ты чё притих-то, а ? Скажи чё-нибудь…
- Я тебе, во-первых, скажу, что женщин надо уважать,  а во-вторых, пожилых мужчин, вроде меня, уважать надо тем более.
-Ты, чё, старый хер, нас учить будешь ?
- Зачем я - жизнь научит…  Понимаешь, дружок, есть разные способы умереть; некоторые умирают как герои, некоторые – в своей кровати, а некоторые – захлебнувшись в нечистотах. Ты  вот, например,  всё делаешь для того, чтобы умереть не в кровати… А вот герой ли ты ? Проверить просто….
Серый правой рукой выхватил из-под куртки изогнутый нож и не успели отпрянуть три героя, как он
бросил на стол свою левую руку и резким сильным ударом отсёк себе половину мизинца.
Нож с глухим стуком вошёл в стол. В ушах зазвенело.
Серый посмотрел прямо в глаза зачинщику, и расчётливо неторопливым движением вытер лезвие о воротник парализованного ужасом Хватючонка.
- Теперь можем и выйти, поговорить, - предложил он трём товарищам.
Кровь текла на скатерть, но он не пытался её остановить,  продолжая  давить  взглядом капитана сборной по героизму.
Вы хоть когда-нибудь видели реакцию грызунов на большую змею ? У юнцов даже лица вытянулись, все трое стали похожи на кроликов. Вид стал глуповатый и испуганный. А воли на действия не хватает. Даже убежать не пытаются.
Оцепенев, боятся пошевелиться, ожидая, что следующим ударом отсекут что-то у них, и весь вопрос  - у кого ? Возникала уверенность, что выйти они если и хотят, то разве что в туалет.
Серый с трудом сдержал усмешку. Хватючонок шумно хапнул воздуха, как вынырнувший из проруби. Но шевельнуться не рискнул.
- А что ж ты, дядя …Ой, извините, …Вы… сразу-то не сказали ?
- Ну как же, не сказал ?… Ты вроде  извиниться собирался , нет ? Сначала вы её оскорбили. Потом она ещё за вас и попросила. Теперь ты вроде как дважды ей обязан, - сказал этот незатоптанный небритый любитель собирания в рожу, и подстегнул их, - Ну !
Младший в их компании метнулся, позвал Ленку.
- Извините нас, мы перепили просто, - растерянной скороговоркой бормотал главарёк, - Мы не хотели, …мы, это… мы не будем больше так с Вами… и ни с кем не будем… так... больше…
Он посмотрел на Серого, трясущимися руками вынул бумажник  и торопливо добавил:
- Вот тут пятнадцать тысяч,… за стол, за всё… сдачи не надо…
Ленка улыбнулась кончиком губ. Улыбка явно адресовалась не извинявшемуся.  И тут она увидела кровь:
- Ой, что это ?
- А? Что ? Ерунда, порезался…Ты, это, принеси мне бинт, и граммов 150 чего-нибудь покрепче.
Ленка умчалась.
- Так мы пойдём ? – испуганным тоном спросил протрезвевший юный пожарник, - Можно ?
- Сейчас вам всё можно. Идите и не грешите…
                *****
У него и клички то никогда не было. Просто Серый. Он и был серой тенью, неотступно сопровождая своего босса. Ходил за ним как преданный пёс, утром заезжал, вечером отвозил домой.
Дежурил в подъезде, когда требовала обострившаяся ситуация.
Лёня как-то вынес его на себе из под огня, и он считал себя обязанным отплатить той же монетой. Отплатил раз, отплатил другой. Но так и остался при Лёне водителем, попутно выполняя функции охранника, заместителя и доверенного лица, с которым можно быть самим собой. Они были как однояйцевые близнецы, оба упрямые,  с монолитным характером, обладающие  стальной несокрушимой силой и твёрдым намерением идти до конца. Во всём.
Серёга  был десантником, как вы могли уже понять.
 Как и все десантники, он признавал только несколько авторитетов в своём кругу, оставаясь для всего остального мира в состоянии непокорности.
Бесстрашный до безумия, он вызывал трепет своей бескомпромиссностью и стремлением к победе, неважно какой ценой, да пусть и любой.
А между тем, у его бесстрашия было вполне рассудительное объяснение, впитанное им ещё в учебке; лучше единожды умереть в бою, чем от страха умирать бесконечно много раз. И он резонно считал, что когда-то, все мы, неизбежно станем покойниками, так зачем умирать больше одного раза? Живи настоящим, будущего может и не быть ! И он без колебаний лез в самые отчаянные операции, и судьба неизменно хранила его, видно нужен он ей был для каких-то неведомых целей.
Забредя по случаю на ночную дискотеку, он столкнулся с клубящейся там золотой молодёжью в борьбе  за  приглянувшуюся ему барышню. Он играючи раскидал бы всю их свору, но пропустил сзади удар по голове чем-то тяжёлым, а дальше навалились бандерлоги на Балу и пинали его, пинали в два десятка модных ботинок, пока не затих он аморфной массой. Его лицо было сплошной синяк, множество гематом и ссадин, но, - ни одного перелома. Точно медведь Балу.  Отлежав в больнице неделю и сбежав, не закончив лечения, он с пользой проводил ночи, карауля около клуба обидчиков.
Он их дождался, зашёл за ними в клуб, и успел вырубить троих, остальные разбежались прыткими тушканчиками. Серый  стаскал трофейные коматозные тельца в туалет, и разложил мордами в унитазы, дожидаясь пробуждения из  летаргии, болезненными пинками реагируя на процесс постепенного оклемания и попытки высунуться обратно из немягкой вонючей обители.
Зашедшие в туалет случайные очевидцы дивились нетипичной для клуба картинке до оторопи.
- Соревнование, - охотно пояснял Серый любопытствующим, - кто больше выпьет… Уже не знают – чем бы ещё закинуться ! Обычный кайф им уже не в радость. Извращенцы !
Кто-то из успевших удрать вызвал ментов, его забрали его в отделение, но, разобравшись в чём дело, со смехом выпустили. Мажоров  и тогда никто не любил.  Да и не стали бы, ни они сами, ни их влиятельные папаши, поднимать бучу. Кому охота вместо крутого богатого чувака прослыть опущенным в унитаз терпилой ?
Лёня доверял ему как себе, обсуждая детали предстоящих действий. Серый неизменно вызывался на самые опасные мероприятия, и не было случая, чтобы он подвёл своих.
                *****
Выйдя от Ильи, Лёня рассказал ему, что в Организации, в бригаде у Марата,  обнаружился стукачок ; с ним, понятное дело,  разобрались согласно традиций – поздним вечером кто-то выстрелил ему в говорливую голову и помог разместиться в сточной канаве. Это было необходимо в назидательных и воспитательных целях, иначе, конечно же, оперописатель просто пошёл бы на растопку или банально пропал. Тот, однако же, каким-то чудом выжил, дополз до больницы, оказавшейся неподалёку, и прежде чем уехать в реанимационную палату, успел дать показания приехавшим, как на всякий огнестрел, ментам. Кудесники-хирурги поработали на славу, операция прошла успешно, пулю извлекли, минимизировав угрозу для жизни,  и шансы на выживание этой находки для шпиона резко возрасли.
Ситуация стала приобретать критический оттенок, и именно Серый, облечённый доверием, был выбран для окончательного уточнения диагноза у этого больного, на всю голову, оратора.
Заболевший словоблудием спикер охранялся как политбюрошный член. У палаты больного дежурил круглосуточный пост, ещё один сотрудник  в форме находился неотлучно при входе на этаж, с непревзойдённым рвением проверяя документы у всех подозрительных посетителей. Около больницы практически постоянно курсировал патрульный «коробок», лишь изредка отлучаясь на самые уж тяжкие вызовы, да и то ненадолго.
Слишком высоки были ставки для милиции, когда ещё повезёт, чтобы такой информированный человек заговорил. А у страдающего болтологией подранка, между тем, не было другого выбора, кроме как  надеяться на помощь властей.
Серый, облачась в белый докторский халат и колпак, спрятав под марлевой повязкой своё лицо с печатью десантного образа жизни, менее всего наводящее на мысли об интеллигентном Айболите, мчащемся спасать чужую жизнь, увёз на каталке в лифт говорливого, словно попугай, пациента, под предлогом неотложного рентгена.
- Ничего не поделаешь, голубчики, регламент ! Должны всё обследовать. Мало ли, вдруг что-то не заметили, не всё извлекли, ещё начнётся заражение, или, чего доброго, гангрена !  Придётся тогда заражённый орган отнимать. А вам он без головы нужен ? Нет ? Ну, вот видите ! Помогите, кстати, голубчики, будьте любезны, раз уж вы тут втроём в форме собрались, каталочку в лифт задвинуть… Наша служба,  видите ли, голубчики,  не менее опасна и трудна !
Менты, соглашаясь, кивали.
Больше этого словоохотливого говоруна, любителя выболтать чужие тайны,  никто никогда не видел. Видно, по пути вылечился, да и ушёл восвояси на своих двоих.
Вот что рентген животворящий делает !
                *****
Серый был неприхотлив. Трудясь при Лёне, он не испытывал никаких материальных затруднений, и, в принципе, мог иметь всё, что пожелает. Но он был солдат, а не зампотыл, и не менял ни привычек, ни образа жизни, несмотря на обилие новых возможностей.
К деньгам и красивому образу жизни он был более чем равнодушен.
Единственное, что он искренне любил - это скорость. Любой, кто падал в затяжном прыжке, ух-х-х! вниз, свист в ушах, напор ветра, с замиранием всех органов, и азартом дёргания за кольцо, рывок вверх, вы-ы-дох! - почти неизбежно становится скоростным наркоманом.
Скорости Серому зачастую не хватало.
Он разбил уже несколько машин, в узёл, всмятку, вдрабадан. Выходил целым, разве что лёгкие повреждения случались.
Как заговорённый.
А скорости всё-таки было маловато. Когда летишь в свободном падении – это да ! Разве машина может сравниться ?
В поисках острых ощущений купил мотоцикл. Жизнь заиграла новыми красками.
В первую же неделю он на скорости девяносто улетел кубарем, по пути кувырками обогнав тяжёлого двухколёсного монстра.
Когда сзади подъехали друзья в ожидании худшего… из газона, отряхиваясь и матерясь, поднимался приземлившийся без парашюта десантник.
Мотоцикл же, за пять оборотов долетел до столба, там и превратился в пару центнеров металлолома.
У Серого - хоть бы один перелом !
Точно – заговорённый!
Он купил новый мотоцикл, помощнее. Скорости маловато !
Каждый, кто мчался по дороге выкрутив гашетку до упора,  знает это ощущение, когда смотришь на точку на горизонте, и оп-па, ты уже там.
Этот драйв сгубил немало горячих голов.
Когда Серого привезли в больницу после лобовой аварии с грузовиком, он, как и все в таких случаях, думал – успею! - ни одного целого органа внутри внешне целого организма, не было.
Не в кровати и без мучений.
Хоронили его с почётом. Лёня пытался организовать воинский салют, да бдительные органы добро не дали. Мраморный памятник в виде огромного серого волка  был заказан лучшему в городе скульптору.
Это был единственный в жизни раз, когда все окружающие видели слёзы на глазах безжалостного, вечно безэмоционального Лёни д`Артаньяна.
А тот не стирал их, просто, молча, шёл и шёл за гробом, и скупые мужские слёзы катились по его затвердевшему, будто высеченному из того же куска мрамора, лицу.