Мои воспоминания. 33 глава

Нарыдавшись, я глубоко вздохнула и пошла в последний раз поить и кормить скотину. Лошади пили долго, положив в кормушки корма и бросив побольше сена (кто и когда ещё их накормит...) я вошла в дом, взяв сумку, бросила в неё детские вещи и вышла во двор. Прикрыв дверь, я повесила на него висячий замок и оглядев последним взглядом двор, вышла на улицу. Дочурка шагала рядом, ей было уже четыре годика, на руки она не просилась, как-будто понимая, что мне и так муторно. Дойдя до остановки я поехала к сестре, она будто ждала меня, ничего не сказав, приготовила нам поесть и когда мы поели, сестра сказала,
- Я дам тебе на дорогу денег, уезжай в Янгиюль, к двоюродной сестре, муж твой тебя будет искать и здесь точно найдёт.
Я согласилась, она сама вышла со мной на автостанцию 'САМАРКАНДСКАЯ" и посадила в автобус. Через два часа я сидела у двоюродной сестры Патили и со слезами на глазах рассказывала ей обо всём, что со мной произошло.
- Живи пока, а там видно будет. - разрешила она.
Вечером с рыбалки пришёл муж сестры. Увидев меня, он очень обрадовался и на ужин приготовил жареную рыбу. Я почти никуда не выходила и Патила отправила меня с дочуркой в кино,
- Иначе ты так с ума сойду. - сказала она.
Когда я ещё немного погуляв вернулась  домой, то увидела Баха сидевшего с Патилой, который мирно с ней разговаривал. Я от неожиданности осталась стоять на пороге. Бах вскочив, схватил дочурку на руки и крепко её прижал к себе. Оказывается, в тот день, когда я ушла, Бах приехал на дачу и не найдя меня поехал сначала в отцовский мой дом. И не обнаружив меня там, приехал к сестре на Чиланзар. Она не хотела ему говорить, что я в Янгиюле, но он её разжалобил.
- Оказывается, Бах тебя очень любит, он на коленях плакал и просил, чтобы я дала ему адрес, где ты сейчас находишься. - ответила она на мой вопрос, когда я её спросила, как Бах меня нашёл.
Возвращаться в Ташкент я не хотела, но Бах сказал, что отправил соперницу домой к отцу. Что ж, делать нечего, в гостях долго не задержишься и мы поехали в Ташкент. Свекровь была недовольна, ведь и скотину всю пришлось продать, смотреть то было некому. Весна в разгаре, на даче всё цветёт, но после смерти свёкра всё на даче пришло в упадок. Так получилось, что и свекровь и младшая заловка тоже вместе с нами стали жить на даче. Вроде всё как-то утряслось, но пришло известие, что соперница родила сына, свекровь была на седьмом небе от счастья, у Баха наконец родился сын.  Рождение ребёнка всегда радость, я её понимала, после двух моих дочерей у её сына родился сын, только радости в глазах Баха я не видела, он говорил, что хочет нашего с ним сына. Не знаю, как объяснить, но я не разрешала Баху прикасаться к себе, всё время представляя его с другой. Наконец, видимо понимая моё состояние, он как-то мне говорит,
- Я тебя отпускаю, вижу как ты измучилась, можешь уехать, я сам во всём виноват, прости.
Я свекрови передала слова Баха и радостно сказала, что уезжаю.  На что она ответила,
- Езжай, я тебя не держу, только без дочерей, тебе я детей не отдам, можешь о судах забыть, ты проиграешь, если помнишь, как мы отсудили детей у жены моего брата. Так что думай, сможешь без детей, уходи.
 У меня так и потемнело в глазах. А ещё говорят безвыходных ситуаций не бывает. По дому работы было много. Этим я немного отвлекалась, но от безысходности здорово осунулась и сильно похудела. Вот как-то сидим мы с золовкой, разговариваем и она мне по взрослому и говорит,
- Ну что Вы кенае так мучаетесь? Вон как похудели. Возьмите, да и тоже измените моему брату и будет Вам сразу легче.
 У меня даже слёзы перестали капать из глаз, я посмотрела на эту пятнадцатилетнюю девчонку, которая жалея меня думала, что даёт мне правильный совет. Улыбнувшись ей я ответила,
- И как мне потом смотреть в глаза своим дочерям?
Она не понимая, ошарашенно на меня смотрела и молчала, не найдя, что мне ответить. Странная штука жизнь...перетерпи сегодня, завтра всё изменится. Шли дни и то ли любовь Баха, то ли безысходность, но жизнь продолжалась. Лето прошло, началась зима, на редкость снежная и холодная. Мы занесли в большую комнату печку-буржуйку, благо дело угля было много и бесплатно. Закладывались большие куски угля и тепло держалось до утра. Меня поражало то, что имея трёхкомнатную квартиру с удобствами, мы должны были жить здесь, на даче. Тяжелее всего было ночью, ведь мужу не объяснить, что холодно, мыться негде... Приходилось греть на печке чайник, разводить в ведре с холодной водой и мыться во дворе, за крылечком, прямо на снегу под открытым небом, после ночи с ласками Баха. И что интересно, от тела валил пар, холод морозной ночи и никакой простуды. Не поверите, но было приятно обливаться горячей водой под звёздами и потом укутавшись тёплым одеялом греться на упругой, широкой груди мужа и слушать его ровное дыхание. Девочки спали со свекровью, она забирала детей сразу же, как только я отрывала ребёнка от груди. В середине весны у нас родился сын, из родильного дома Бах привёз нас к бабушке, она нарекла правнука Дониёром. Через несколько дней туда заявилась моя соперница, она часто приходила, но в этот раз я услышала разговор между нею и свекровью. Она говорила свекрови,
- Всё, теперь Бах никогда не оставит свою жену, она тоже родила сына, а Вы говорили, вот родишь сына и мой сын будет с тобой. Вы говорили мне неправду.
Что ей ответила свекровь, я не слышала, но та ушла, ушла надолго.  На лето мы уехали опять на дачу. Там было спокойно, хотя мне часто привозили для стирки бельё и мы с золовкой стирали и отправляли его обратно. Как-то пришёл Бах и мямля сказал, что соперница оставила сына у него на работе, прямо во дворе и убежала. Сторож еле успокоив малыша привёл его к Баху и Бах отвёз ребёнка к бабушке. На что я сказала, что там за ребёнком смотреть некому и пусть его привезут мне, сама буду за ним смотреть. Вечером малыша привезли на дачу. Я с ужасом увидела хрупкого, плаксивого ребёнка, к тому же больного дисперсия. Рвота и понос доканали бедного малыша. Забросив своего сына, я принялась лечить сына Баха. В голове вертелась мысль, если с ребёнком что-нибудь случится, меня просто посадят, от этой болезни много лет назад умер мой годовалый братишка. И однажды проснувшись после бессонной ночи я увидела, как Бах ругает своего малыша, который испачкал постель и даже стены, после поноса. У меня просто не выдержали нервы и я на него закричала,
- Ты когда с его матерью ложился в постель, не думал о том, что после этого может родиться ребёнок? Это ты его принёс, а не я.  Почему за Ваши грехи должен расплачиваться малыш? В чём его вина? В том, что два идиота, не подумали о том, что после утех рождаются дети?
У меня была истерика, я принесла тазик и чайник с водой, обмыв ребёнка и завернув его в простынь, я отдала ребёнка Баху, а сама стала отмывать стены и постель. Бах удивлённо смотрел на меня и не находил, что мне ответить...он просто молча стоял, обняв малыша. Я вылечила ребёнка, прошёл месяц, малыш стал улыбаться, играть. И вот через месяц заявляется мамаша ребёнка, она пришла с сестрой требовать ребёнка назад. Бах начал её ругать, но пройдя вперёд я спокойно ей сказала,
- Знаешь милочка, а ты ищи своего ребёнка там, где ты его бросила,
а я тебе его не отдам.
У неё от злости губы задрожали, сестра начала что-то говорить, она протянула руки, чтобы взять малыша, но он крепко меня обняв, не хотел идти к матери. Такого она не ожидала и со злостью  выпалила, - Моё богатство, это мои родители. И я через суд заберу сына.
 Причём тут её родители...думаю она меня хотела задеть, зная, что у меня нет ни отца, ни матери. Я улыбнулась и ответила ей,
- Так ты здорово опозорила своё богатство, не сохранив девичьей чести. Молодец. Моё богатство, это мои дети, в том числе и твой сын.
Видя, что я улыбаюсь и не найдя, что мне ответить, она со слезами на глазах повернулась и ушла, вместе со своей сестрой. Мне стало жаль её... Малыша забрали через суд. И я на несколько месяцев забыла о сопернице. Как-то к нам с товарного двора зашёл шофёр, они часто заходили, чтобы чаю попросить. Вокруг на километр не было ни кафе, ни столовых, ни даже магазина. Мы заваривали шоферам чаю и через пару часов  они заносили обратно пустой чайник и пиалки. Так вот, как-то раз зашёл к нам мужчина с товарного двора и говорит,
- Я к Вам с просьбой от шоферов пришёл, они просят, чтобы Вы нам готовили обед, ну и чай конечно. Благое дело, Вам деньги, нам горячий обед.
Свекровь посмотрела на меня, будто ждала от меня ответа. Я молча тоже уставилась на неё.
- Ну что, будешь продавать? Я бы готовила. - скорее она обращалась ко мне впервые с просьбой, а не требованием.
Она знала, что Бах может запретить мне ходить на товарный двор, где были одни мужчины. И знала, что я могу его уговорить разрешить начать это дело. В принципе, это было неплохо. И люди сыты и нам лишние деньги, хотя работая заведующим складом Бах зарабатывал неплохо, если не сказать хорошо. Вечером мы со свекровью взяли Баха в оборот. Он был совсем не ревнивым, или уж очень мне доверял... Но он не возражал. Из тех продуктов, что были дома, свекровь на следующий день к обеду приготовила плов. Чашка, в которую свекровь положила плов и нарезала кусочками мясо, была довольно тяжёлая. Но я перенесла эту чашку через арык у наших ворот и через железную дорогу и спустилась к товарному двору. Заловка помогла перенести хлеб и чугунный чайник с чаем и пиалушками, косушками и ложками. В тени тутовника шофера построили деревяный тапчан, для отдыха, вот на нём я и расположилась. Расстелив скатерть и разложив посуду и чашку с пловом я встала в ожидании. Меня сразу окружили мужчины и через пол часа от плова ничего не осталось. Шофера были приятно удивлены и очень рады, наконец у них будет горячий обед. С пустой посудой я довольная вернулась домой. Свекровь ждала меня и вопрошающе на меня смотрела. Я отдала ей сумку с деньгами, пересчитав она удовлетворённо улыбнулась. В те годы, в начале восьмидесятых был дефицит продуктов, мясо достать было непросто. Что ж, взяв на себя обязанность поваров мы ранним утром, со свекровью ездили на Чор-Су рынок и привозили продукты. Надо отдать должное свекрови, ей было за пятьдесят, но она трудилась на славу. Приехав с рынка, она готовила обед, суп с пельменями, машхурду, плов... Я ей помогала, чистила и нарезала овощи, нарезала хлеб, мыла посуду. Потом готовый обед выносила на товарный двор и продавала. И при этом была на четвёртом месяце беременности. Тяжести поднимать было нелегко, но жаловаться не приходилось. Однажды к нам зашла соседка баба Аня и смеясь сказала, что ко мне хотят придти светиться, но она им сказала, что у меня муж, трое детей, да в животе четвёртый малыш. Мне стало смешно и когда Бах пришёл домой, я ему рассказала, думая что он хоть приревнует, а он смеясь сказал,
- Пусть приходят, я тебя сам замуж отдам, ты у меня как девочка, молодая и красивая.
- Аха, очень смешно, дурак. - ответила я ему, обидевшись.
Но продавая обед, я замечала на себе любопытные взгляды мужчин, которые часто бросали мне непристойные реплики. На что я в начале молчала, игнорируя их, но однажды, когда собралось много народу, я сердито заявила,
- Если не будете проявлять должного уважения ко мне, я не буду больше выходить к Вам и продавать обед. У меня муж, и дети и это первое и последнее моё предупреждение, больше я говорить не буду.
 Что ж, то ли страх остаться голодными, или действительно я вызывала уважение у мужчин, но намёки и приставания прекратились. И если какой-нибудь заезжий шофёр начинал приставать ко мне с недвусмысленными намёками, его сразу же ставили на место. Так я обрела новых друзей и защитников, а узнав, что я в положении, они к назначенному часу, когда была готова для них еда, выходили и несли тяжёлую чашку и сумку с посудой на товарный двор, где с аппетитом уплетали приготовленный свекровью обед.