Мои воспоминания. 55 глава

Худоёра положили в середине зала, накрыв зелёным покрывалом поверх пододеяльника. Никто в эту ночь не спал, жена его сначала сидела рядом с телом мужа, гладя его красивое лицо, потом легла рядом и всю ночь разговаривала с ним,
- Вы обещали мне, что не оставите меня, почему же уходите? - слышала я сидя у изголовья своего сына.
Отойти от него я тоже не могла, только целовала родные черты и что-то говорила ему. И когда я рыдала и причитала, глаза сына приоткрылись, это вызвало ещё больше слёз. Ведь у нас говорят, когда человек уходит молодым, не пожив от души, он уходит с открытыми глазами. А дочь сказала, что глаза он открыл из-за моих причитаний и слёз. Глаза мой сынок так и не закрыл, ему накрыли лицо, но я всё время его открывала, зная, что вижу его в последнюю ночь. К погребению всё было готово, покупать пришлось лишь белую материю, кяпан, саван. Даже красный бархат был в доме, чтобы обернуть тоут, в котором унесут моего мальчика. Это делают, если умерает молодой, для стариков оборачивают белой материей. Рано утром, дом был полон людьми, тут дочь подошла ко мне и тихо сказала,
- Мамочка, только держите себя в руках, на Вас все смотрят.
Эти слова стояли в ушах целый день. Люди и правда смотрели с любопытством на нас, на родных моего сына, вроде, как разыгрывалось представление, только никто не догадывался, что творилось у нас в душе. Сына омыли и разрешили нам, женщинам проститься с ним, только лицо было уже закрыто. Плакали все и женщины и мужчины. Во дворе постелили ковёр и на него поставили носилки с тоутом, обёрнутый в красный бархат. Все замолчали, мужчины в ряд, встали за тоутом, мулла стал читать жаназа намаз, который читают умершему. Потом подняв носилки с тоутом, быстро вынесли на улицу. Женщины выскочили следом, но далеко отходить было нельзя. Народу было столько много, что носилки не несли, а передали из рук в руки, до самой большой дороги. А там ждал катафалк, на котором увезли моего сына, в последний его путь, на кладбище. В зале, где лежал совсем недавно мой сыночек, постелили курпачи и скатерти, прямо на пол, так полагалось, то есть на ковёр и быстро накрыли на скатерть, поставив сладости, фрукты и лепёшки. Дочери сварили халватар, который варят в таких случаях. Многие, почитав поминальную молитву, разошлись, те, кто приехал издалека, проститься с моим мальчиков, зашли в зал и сели, чтобы отведать сладости и попить чай. Отовсюду стали приносить плов, машхурду, патыр лепёшки, ведь у нас три дня готовить ничего нельзя, после покойника. Я зашла в комнату сына и открыв шифонер, взяла его рубашку и прильнув к ней, дала волю чувствам. С кладбища вернулись мужчины, три дня ворота были открыты, чтобы люди могли придти и почитать молитву усопшему. Потом прошли поминки, на седьмой день, на двадцатый день Бах с сыновьями, второй, сын моей соперницы, который кстати очень к нам привязан и был постоянно рядом, обнимая меня, успокаивал и сам плакал. Так вот на двадцатый день мои мужчины дали плов, на двести человек, на сороковой день, поминки мы сделали для женщин. И не проходило ночи, чтобы я не плакала, меня ругал Бах, меня ругали дети, но я ничего не могла с собой поделать. Я развесила по всем комнатам фотографии сына и без слёз не могла на них смотреть. И вот, после сорока дней, мне снится сын, он плачет и просит меня не уходить, такой маленький, худой, в одних трусиках, крепко обхватив меня за шею руками, молит меня остаться с ним. Тут я проснулась вся в слезах, сев на диван, где я спала, я посмотрела на фотографии сына и встав с места судорожно собрала их и спрятала в ящик комода. Потом зашла в ванную, сделав тохират (омовение) прочла поминальную молитву и тихо сказала,
- Я отпускаю тебя сынок, прости меня мой родной. Твоё место в раю, я отпускаю тебя мой мальчик.
Вымотанная, я легла и тут же уснула, вдруг продолжение сна, мой сын сидит на тапчане и машет мне рукой, будто прощаясь, я сижу в машине и через заднее стекло тоже машу ему рукой, а мой Худоёр мне улыбается. Утром, я набросала стихи, такие сами приходят, спонтанно..


Я СЕГОДНЯ СЫНА ОТПУСТИЛА...

Я сегодня сына отпустила,
Ночью он пришёл ко мне во сне.
И врагов своих за всё простила,
Причинившись боль такую мне.

За меня Всевышний пусть решает,
Я ему вверяю всех врагов.
Пусть чиста останется душа,
Сын в раю, удел его таков.

Этот год тяжёлым испытаньем,
Для меня был очень-очень трудным.
Новый год счастливым может станет,
Встречу в память я о сыне утро. 

Образ сохраню его навеки,
Отпуская чистым в небеса...
Утекут далече воды в реках,
Может быть даря нам чудеса.

Шли дни, Новый год был не в радость, но дети накрыли стол, мы все вместе встретили Новый год, только печаль из сердца не уходила, она камнем легла, не давая мне покоя. Плакать ночами я не переставала, во сне сын приходил ещё два раза, в глазах обида, недовольный, я знала, что причина мои, слёзы. Но и не плакать не получалось, я старалась, просила у Всевышнего дать мне сил и терпения, но слёзы сами наворачивались на глаза. Бах видимо переживал не меньше моего, у него после праздников случился криз, ишемическая атака, так сказал врач скорой помощи, которую мы вызвали. Баха забрали в больницу, немного подлечившись, он вернулся домой, при нём я старалась слёз не показывать, ему и так было нелегко. Видя мои мучения, младшая дочь предложила поехать с ней в Дубай, мне не хотелось, но она настаивала, сказав, что дорогу оплатит сама. И восьмого февраля мы с ней уехали в Дубай, только радости от этой поездки, как это было в первую поездку, я не испытывала. Мы поехали на двенадцать дней, а через неделю, меня уже тянуло домой. Когда мы ехали из АбуДаби, посетив белую мечеть, в машине я тихо плакала, вспомнила, как в прошлом году молилась об исцелении сына, а в этот раз пришлось молиться об его упокоении. В гостинице, я уже не могла удержаться, разрыдалась в конец.
- Мамочка, Вы же обещали, что не будете плакать, я Вас специально сюда привезла, чтобы Вы могли отвлечься, прошу Вас, не плачьте. - просила Говхар.
Я попросила её выйти к подругам и не трогать меня сейчас, она вышла, ну я дала волю слезам. Вернувшись домой, я заказала памятник сыну, с его портретом, чтобы поставить на четвёртое апреля, в день его рождения. Теперь, когда я прихожу к нему на могилку, он улыбается мне, будто говоря, что он никуда и не уходил, всегда рядом со мной.

Сегодня к сыну в гости я ходила,
На кладбище тоска меня вела.
Она между могилами водила,
Там забываешь мирские все дела.

Среди могил тропинкою я шла
И у стены вдруг сердце так забилось...
Там с номерком тот бугорок нашла,
Ведь с сыном я так и не простилась.

Лежит под холмиком мой милый сын,
Ему так одиноко в темноте.
Давно ему уже не снятся сны,
Я б обняла его в душевной теплоты.

Но лишь молитву со слезами прочитала,
Улыбку добрую его я вспоминая.
Я плакала, но не причитала,
Я плакала могилу обнимая...

Наверное не надо было дописывать эти последние главы, чтобы не причинять боль ни себе, ни своим дорогим читателям. Но я это сделала намеренно, чтобы рассказать людям, насколько жизнь хрупка и быстротечна, чтобы мы могли дорожить каждой минутой, прожитой на этой грешной земле. Чтобы ценили друг друга, дорожили друг другом, дарили доброту и милосердие. Ведь после нас, кроме этого, ничего и не останется. Оставить о себе добрую память, вот в чём был смысл написания этого рассказа, воспоминания моей жизни. Да, я пережила второй раз боль и страдания, когда писала последние главы о сыне, но если Вы мои хорошие, хоть чуточку задумаетесь о своей жизни, мои строки  и боль были не напрасны. И простите меня, если причинила Вам боль.