Наурз

В дни глубокой печали, которые бывали у него в жизни не так часто, он молча с утра после душа заходил в свой кабинет и открывал шкаф, ключи от которого были только у него. Ибо ни один человек не смел без его ведома открывать именно эту дверь. Содержимое он неторопливо раскладывал в специально оборудованном месте, рядом со шкафом.
Каждый атрибут был отмечен тамгой рода. С какой-то магией во всех его действиях он одевал на себя каждый элемент костюма. Одев брюки и рубашку, он натянул ноговицы, затем одел черную черкеску и затянув ремень с бляшками, ставшие с течением времени украшениями и утерявшие свою функцию, обматал шею белоснежным шхарухоном. Осталось нацепить на ремень кинжал и одеть каракулевую шапку. Завершив это дело, напоминавший уже некий обряд он закрыл шкаф и направился к выходу.
Не смотря на аккуратно стриженные седоватые волосы и бороду, о том, что стукнуло ему шестой десяток в этом году ничто не говорило. Прямая осанка ещё больше была подчёркнута одетым костюмом, широкие плечи, высокий рост и крепкое телосложение наталкивали на мысль, что ему не более лет сорока пяти. Статный мужчина, жизнь его прожита была не зря. Он добился славы, уважения, был успешен.. А корнем всего являлась простота его души, преданность законам морали, обычаев, в которых он был воспитан и которые отражались ещё более на его лице, когда он одевал перешедший ему от отца черкесский костюм. Костюм не смотря на годы, имел прекрасную сохранность. И некоторые потёртости были совсем незаметны на общем фоне изящности костюма.
За большим домом находился сарай, где была расположена конюшня. И он выдвинулся туда.
Май месяц ассоциируется с изобилием запахов, перемешались которые немного дурманят и возникает некое ошущение транса. Лепестки цветков яблони, вишни, абрикоса ложатся на землю белой пеленой. Жужжание пчел в этот сезон становится привычным напоминанием об активном сборе пыльцы.
Поняв, что приближается единственный наездник, посмевший когда-либо его оседлать, молодой резвистый конь кабардинской породы радостно ржал и покачивал головой, тем самым приветствуя своего всадника.
Всадник же зайдя в конюшню, поприветствовал своего коня. Обхватив его шею правой рукой и прижав к нему голову левой, он погладил коня. Затем вывел из ограждения и оседлал молодого жеребца. Седло его было изготовлено опытным мастером по всем традициям предков с нанесением арнаментов и тамги.
Дом был построен в лесистой местности. До ближайшего населенного пункта расстояние было не более трёх километров. Дом расположен так, что лес находился позади, метрах в пятидесяти, а перед домом широкое поле плавно сливающееся с горами Кавказского хребта.. Ещё недалеко от дома находилась река. Именно к той реке он и решил сегодня направиться. На берегу реки была старая сосна, под тенью которого расположился Наурз. Это место он считал идеальным для уединения. Особенно в конце весны, когда природа напоминала ему  юношу, полную сил и амбиций. Здесь было все, что Наурз так любил и так близко было его душе. Тут его выслушивали, когда было много мыслей, а если возникали вопросы ему отвечали дуновением ветра, журчанием прозрачной реки, шелестом листьев дерева и трав, котрые поглаживал тот же ветер проносясь по ним волной, лучами солнца, танцующими на камнях в реке, отбрасывая блеск и ослепляя глаза . Никто не мог сказать сколько времени он мог провести здесь. Порой доходило это общение до заката. Его настроение менялось периодически с веселого на грустный, а затем обратно, или же переходило в молчание. Он то вставал, то садился, то ходил туда-сюда, произнося себе под нос еле внятные слова. Так он общался с духами предков.
Он как бы становился единым с этим местом,  его принимали и тут время переставало иметь значение. 
И это единение будто заряжало его вдыхало в него новую жизнь. Он чувствовал рядом присутствие всех тех, память о ком и чьи традиции и обычаи были тесно переплетены с его жизнью и этим прекрасным краем...