Всего лишь одна история. Главы VI - X

"Одна история, рассказанная между двумя десятками лимериков".

Глава VI.
Коллекционер.

"Длинноносый старик из Литвы
Говорил: «Если скажете вы,
Что мой нос длинноват,
В чем же я виноват –
Ведь не я так считаю, а вы!»"

— Звук напоминает скрипку с нежным голосом, очень тихую и неуверенную в себе. Ты слышишь, как она вздыхает перед каждым переходом, неторопливая, осторожная. Тут главное — не перебивать. Они реагируют на любое изменение, на любую вибрацию. Мне кажется, что даже грубая мысль способна уничтожить мелодию, ведь подумать только — они впитывают в себя то, что мы им предлагаем. Увеличивают, умножают и отдают в разы больше, как самые щедрые существа на планете. Однако, наши ученые утверждают, что кристаллы не являются живыми. Они не чувствуют боли, не дышат, у них нет эмоций. Нет клана или семей. Не охотятся и не едят, не атакуют и не защищаются. Мне кажется, мы слишком зациклились на науке консерваторов, которая в конечном итоге привела нас к катастрофе. Да, блага, да, цивилизация. Да, мы приручили кристаллы. С помощью них шахтеры таскают гигантские глыбы, не напрягаясь, благодаря им наши улицы всегда обеспечены электричеством. Берете вид энергии, берете устройство, заряжаете кристалл — и вот она, батарейка. Все просто. Одно «но» — ретарды. Они жили бок о бок с кристаллами изначально, они знают о них больше, чем мы. А мы недооцениваем «недоразвитых ящериц», которые, к слову, — к слову! — умеют обращаться с «темной» энергией. Это же катастрофа — то, насколько мы игнорируем ее существование. Вы когда-нибудь держали в руках «темный кристалл»?

— Разве они не вживляются в только что рожденных ретардов? То есть, чтобы достать такой кристалл…
— В таком случае, нужно вырезать его из шамана. Понимаю, очень нетривиальная задача. Но будь я ученым, и будь я ученым с развитыми мышлением, я бы поставил вопрос ребром: чего нам не хватает для того, чтобы понять кристаллы? Экспериментов, Калибан. Вы должны меня понимать. Как ученый, разумеется. Мы не можем что-то утверждать, пока не разберемся в происходящем. Консервативная наука слепа, она строится на убеждениях прошлого, на убеждениях еще Земной Эры. А что такое Земля? Удушающе малая планета, исчерпавшая свои возможности, в чьей памяти похоронены наши доисторические предки и их ошибки. Прошлое пусть останется в прошлом. А в настоящем мы обязаны исследовать кристаллы. Это наш долг. В большей степени Ваш, чем мой. Что скажете? Подлить еще вина?
— Нет, нет, мне вредно много пить. Алкоголь нагоняет сонливость, а мне нельзя спать.
— Так я чуть-чуть. Просто не люблю пить один.
— Знаете, я, пожалуй, пойду, мистер Донаван.

— Сядьте, Калибан. Неужели так сложно уважить хозяина дома? Вот, так-то лучше. Спасибо. Знаете, я все-таки безумно рад, что Вы приняли мое приглашение. Меня беспокоит ситуация в городе, этот взрыв… я таможенник, Калибан. Под моей ответственностью проходят торговые пути. Импорт, экспорт, сохранность товара. Все входит в мою сферу интересов. И, конечно, у меня есть враги - когда это люди прощали наличие денег и власть? Эти факторы привели меня к мысли, что происходящее не случайно. Возможно, это просто паранойя. Но страховка не бывает лишней. Что Вы знаете про взрыв, Калибан?
— Ничего такого, я думаю. Мощный взрыв. Скорее всего теракт. Расследование ведется.
— В стенах Вашего завода.
— У капитана возникли вопросы и за разъяснениями он обратился ко мне. Я неплохо разбираюсь в металлах.
— Это известно каждому. Вы на вес золота, как говорили раньше.
— У этого металла очень интересная история, кстати.
— Еще вина?
— Пожалуй.
— Да, ученый Вы знатный. Но губите себя этими устарелыми взглядами, будто кристаллы не помогут Вам лучше понять металлы. Найти новые способы их обработки. Получить патент. У Вас есть патент?
— Нет.
— Я обескуражен. Столь блестящий ум. Неудивительно, что Честер пришел к Вам за помощью.
— Ну… он хотел кое-что уточнить. Оборудование осмотрел, он не так часто у меня бывает…
— Зачем ему оборудование, если у него есть Вы?
— Ну я же не могу знать, что именно происходит на заводе всегда, как Вы не понимаете!
— Еще вина?
— Пожалуй…
— Конечно, не можете. Вы один, их — завод, работающий во благо всего города. Как тут уследишь.
— Вот я и не уследил, они там что-то без меня делали, потом этот взрыв, и эти штуки как-то связаны. И Честер такой приходит ко мне и отрывает от работы, а я, между прочим, делал очень интересную штуку. Знаете, эти старые сигнализации...
— О, одну минуту. Этот стук означает, что у меня прекрасная гостья. Вы знакомы с Калли?
— Нет, увы, я не особо…
— Не осуждаю. Она акробатка, я лично цирк ненавижу. Но как человек она оказалась не столь глупа, даже пытается играть на скрипке.
— Пытается?..
— Не хватает легкости. Хотя казалось бы, о, здравствуй Калли. Это мистер Калибан, начальник завода. Присоединяйся к нашему скромному застолью.
— Есть новости.
— А, даже так. Что ж. Мистер Калибан, позвольте, я Вам еще налью, а сам пока отлучусь. Мало ли что могло произойти в цирке. Сбежал какой-нибудь ящер, например, а потом выяснится, что он земноморский… скоро буду.

Донаван задернул занавес и закрыл дверь.
В кабинете в отличии от гостевой было прохладно и очень чисто. Абсолютно прозрачный стеклянный стол, декоративные кристаллы на стенах, подсвеченные синим. Позади рабочего стола стояли хромированные ящики, один на другом, тоже отполированные до блеска. Кресла в тон, изящные, но тяжелые.
Калли опустила взгляд вниз: там, куда ступали ее каблучки, расцветали и так же быстро умирали рисунки фракталов.

— Я и не заметила, что у Вас прозрачная дверь.
— С той стороны она зеркальная, но я, в конце концов, ее занавесил. Она слишком выделялось на фоне гостевой. А здесь, знаете ли, моя отдушина. Новости.
— Да. Две. Хорошая и плохая. Полярную Звезду нашли.
— А тогда в чем плохая?
— И сразу же потеряли.
— Что значит — потеряли?
— Ну. Один из поклонников, достаточно старый хрыщ, так сильно меня хотел, что умудрился узнать, где кристалл.
— Все-таки у Фикса?
— Да. Правда, до этого он был у Сезама, видимо, они сотрудничают. Но когда старый хрыщ пришел к Фиксу с деловым предложением, он чуть не получил пулю в живот. Говорит, Фикс был в бешенстве. Кинулся на него с проклятиями и угрозами, дескать, да как вы смеете еще и издеваться надо мной, вы сами его забрали, и так далее, и так далее…
— Фикса ограбили? Воры обчистили вора? Это почти смешно.
— Да. Но где теперь находится Звезда - никто не знает.
— Я живу в городе идиотов, — сказал Донаван и потер пальцами виски. — Ладно. Хорошо. Что ты здесь делаешь в такое время? Почему не на представлении?
— Уволилась. Мне надоело. Взяла себе на память плакат и ушла, напоследок устроив им разгром гримерки. Давно хотела это сделать. Так меня потом еще и уговаривали, но это потому что сейчас никто не идет в цирк, все в торговлю.
— Достаточно было одного слова. Конкретный вопрос — конкретный ответ. Все, иди. Можешь выпить с Калибаном и не только, главное, не шумите.
— Вежливость. Отличное слово. Могу научить его выговаривать. «Веж-ли-в...»
— Иди.

За Калли защелкнулась дверь. Донаван покрутил в пальцах ключ — шестеренку — и повесил кулон с ней обратно на шею. Они там вдвоем разберутся, Остроногая работать языком умеет, а ему нужно проведать кристаллы.
Отмерив несколько шагов, Донаван встал на колени и положил ладони на пол. От них разбежались световые узоры. Убедившись, что они успокоились, Донаван начертил ладонями окружность и быстро схватился за выскочившие из пола ручки.
Люк вел в небольшую светлую комнату, по периметру которой располагались куда более крепкие, чем в кабинете, но небольшие по размеру сейфы. Каждый из них был пронумерован. В конце вытянутого по форме хранилища стоял тяжелый стол с оборудованием. Донаван взял с полочки у двери перчатки, подошел к сейфу под номером «16» и набрал код. Руки у него дрожали, когда он доставал кристалл.

— Здравствуй, мой дорогой. Давай посмотрим, в каком ты состоянии…

Темный, словно налитой чернилами, кристалл молчал.

"Непослушную внучку из Йены
Бабка сжечь собралась как полено.
Но заметила тонко:
«А не сжечь ли котенка?»
Невозможная внучка из Йены".

***

Глава VII.
Дама Пик, Господа.

"Баснословная леди из Кельна
В своем роде была уникальна:
Цвет и блеск ее глаз
Повергали не раз
В изумленье всех жителей Кельна".

— Если ты думаешь, что ты меня проведешь, то пошел к черту.
— Я тебя не обманываю.
— Да, конечно, у тебя рожа ходуном ходит. У тебя всегда рожа ходуном ходит, когда ты понимаешь, что проигрываешь.
— Ты свою рожу видел? А свой нос? Он у тебя настолько длинный, что достает до моих карт, ты туда разве что соплями не капаешь. Спорим, ты не можешь даже отлизать своей девушке, потому что язык короткий по сравнению с...
— У тебя что, проблемы в личной жизни?
— Это у тебя проблемы, детка. Как говорится, банк мой.
— Так сдавай.
— Я наслаждаюсь моментом!
— Сдавай, я сказал.
— Вот. Вот. Флеш, понял? Так что убери ладони с фишек…
— Давай я покажу тебе, что такое профессионализм. Итак. Десять пик, валет пик, туз пик. Король пик. Пиковая дама. Роял-флеш, господа.
После этой фразы Ностро ожидаемо кинулся стаканом в Аргентина, тот ожидаемо встал, опрокинув стул. Бармен ожидаемо достал ствол, парни ожидаемо подняли руки и вышли из заведения, злобно шипя друг на друга по дороге.
Это небольшое представление происходило в кабаке «Королевская Нужда» каждую пятницу. Двое особо заядлых игроков в покер выделялись среди обычных посетителей из Трущоб одеждой, стоящей денег, и удивительным упорством. Ностро проигрывал всегда, как ни старался, как ни мухлевал, и ужасающе расстраивался каждый раз. Иногда он ограничивался тем, что злобно мял многострадальный круглый котелок и долго смотрел в стол, иногда — пытался разгромить заведение и его приходилось выводить силой. Аргентина вроде как привык к эмоциональному фонтану, но все равно подыгрывал сопернику и отвечал ударом на удар. Некоторые завсегдатаи раньше делали ставки, выиграет ли Ностро когда-нибудь. Кто-то даже забивался на возможную смерть одного из игроков.
Но - нет. За столиком номер четыре, что стоял в лучшем из худших кабаков на планете, прямо в середине района трущоб, среди крыс, свалок и обездоленных душ, царила стабильность.
Самое забавное, что Ностро и Аргентина ходили в «Королевскую Нужду» каждую пятницу, но никто и никогда не спрашивал их, а кто они, собственно говоря, такие. Возможно, это даже к лучшему.
Ведь Ностро и Аргентина — главы самых крупных преступных кланов города.
И они ненавидят друг друга.

С момента взрыва «Святой Марты» прошло около недели.
Полиция провела несколько рейдов по известным неблагополучным районам, но, естественно, ничего не нашла. Только разозлила пару преступных «осиных гнезд», таким образов повысив криминогенную обстановку в городе до красного уровня. Ностро был мрачен: его время — ночь, его люди — воры и убийцы, с жилистыми руками и кривыми ухмылками. Для него «красный уровень» был сигналом того, что впереди тяжелые времена. Подозрительность выше — замки крепче, двери закрываются раньше, люди гуляют по улицам реже, предпочитая сидеть дома и недовольно ворчать в сторону правительства. Тут особо по чужим карманам не походишь. А вот его соперник, Аргентина, чувствовал себя вполне комфортно. Многие, испугавшись взрыва, хотели или покинуть город, или застраховать свою жизнь. Вот тут-то
и подключался картежник. Махинации, подделка бумаг, запугивание несуществующими законами, договоры на проценты с продаж — люди Аргентина переставляли фигуры на доске так быстро, что их никто не мог поймать за руку. А ими, в свою очередь, он руководил прекрасно, всегда держа в рукаве если не туз, то пиковую даму.

— Все очень просто, мой дорогой друг. Открывайте свой магазин, и я уверяю — Ваш сосед прогорит быстрее, чем выговорит слово «распродажа».
— Не понимаю. Почему прогорит он? Мы продаем одно и то же. Мы… мы находимся на одной улице. Понимаете? Он, он как бы даже поближе к центру. У меня не такая красивая вывеска, все не так роскошно и ассортимент меньше. И Вы бы его видели — этот рыжий просто заявится ко мне ночью и прирежет меня. Какая нелепость. Почему я вообще решил, что справлюсь. Мне конец, мне конец, я банкрот...
— Нет. Вы богач. Понимаю, Вам сложно поверить, но у меня есть, так сказать, козырная карта в рукаве. Мне понадобится один день, только один день, и Ваши дела пойдут в гору. А дела Вашего соперника — в могилу.
— Вы хотите его убить?!
— Я что, похож на идиота? Нет. Не волнуйтесь. Я сделаю все настолько чисто, что Вы даже не заметите, как изменится все. Только не думайте, что я работаю за «спасибо». Мне понадобится достаточно крупная сумма. Кстати, раз уж Вы так боитесь этого парня — как Вы смотрите на то, чтобы застраховать свою жизнь? Времена сейчас неспокойные, а у меня как раз есть знакомый страховщик, умный парень…

Аргентина оказался прав.
Соперник обратившегося за помощью джентльмена закрыл свой магазин через три дня после разговора, а еще через несколько дней в работающую лавку стали приходить люди из соседних районов. Ее владелец не мог нарадоваться выручке.
Жаль только, что он плохо прочел договор на страхование, жаль, что сосед влетел однажды ночью к виновнику своих бед с пилой в руках.
С тех пор на улице не стало сразу двух магазинов.

Самое удивительное, что в конечном счете Аргентина никого не обманул.
Да, чуть-чуть схитрил, но чуть-чуть ведь не считается, правда?

На календаре горела суббота, и Ностро, потирая синяки и сбитые костяшки, пытался поставить кристалл в бритву. Выходило не очень хорошо, даже если Ностро от усердия прикусывал язык. А побриться хотелось — перед тем как идти в гости, нужно было перестать походить на грязного бомжа с улицы и начать походить на вполне ухоженного алкоголика с аккуратными фиолетовыми кругами под глазами.
Мелких кристаллов у Ностро было воз и маленькая тележка - недавно они ограбили портовый склад. В последнее время в городе повысился на них спрос, может, из-за уменьшения объемов добычи, может, до людей дошло, что все ресурсы конечны, а с переездом на очередную планету мороки будет больше, чем хотелось бы. Неважно. Главное, что кристалл не вставляется в бритву, потому что она сломана. Искать новую времени нет, а бриться лезвиями — ну он же не ретард какой-нибудь.
Просто умоется одеколоном и сойдет.

Там, куда он направлялся, никогда не было заперто. Нет сигнализации, нет решеток или хотя бы банальной калитки. Ты проходишь через арку и попадаешь во двор, похожий на глухой колодец. Внутри ничего нет, только под самыми крышами маленькие окна в стенах, похожие на бойницы. Идешь вперед через малую арку, проходишь сквозь самую узкую на свете кухню, заброшенную, закрашенную светло-зелеными орнаментами. Поднимаешься по винтовой лестнице, на ощупь отыскивая в темноте крутые ступени, доползаешь до площадки и оказываешься в практически пустой круглой комнате. Желтые кристаллы растут из высокого потолка, их свет падает на лицо женщины. Та, почувствовав твое присутствие, резко опускает голову так, что длинные серебряные волосы падают с плеч. Женщина слепа.

Ностро, Аргентина и все, кто ведут торговые дела в Городе, знают, что перед ними Госпожа - незрячий талисман любой сделки.

— Здравствуйте, тетушка, — сказал Ностро, пытаясь отдышаться после долгого подъема. — Каждый раз отдышка, извините. Пора худеть.
— Ты принес? — голос у Госпожи сухой, как и ее кожа. Внешне она выглядит хрупкой и беззащитной, тонущей в собственном платье, но Ностро так легко не обманешь.
— Куда я денусь. Мне потом неохота ходить с проклятьем на шее, — Ностро подтянул штаны, подошел к Госпоже и высыпал перед ней гору маленьких кристаллов. — Они хороши, сам пользуюсь.

Женщина стала ощупывать подарки. Пальцы у нее двигались быстро, резко.
Когда она закончила с кристаллами, она потянулась к Ностро — тот наклонился, чтобы она смогла исследовать лицо. Руки у Госпожи были горячими.

— Ну, как? Сойдет?
— Мог бы и побриться.
— Спасибо, я в курсе…
— Чего хотел?
— А, о. Тут все просто. У меня сделка намечается. Я в них не дока, если так, по честному, но тут надо. Товар ворованный, уже есть жертвы. Хочу перестраховаться, вот и пришел, так сказать, за благословением…
— Когда сделка?
— Сегодня вечером.

Госпожа кивнула и загребла кристаллы в полы платья, укутывая их в тряпки. Видимо, это был знак согласия. Дольше здесь оставаться не следовало.
На самом деле, Ностро пришел бы за благословением к Госпоже даже будь его товар чистым, как горный хрусталь, сделка — абсолютно белой, а сам он занимайся продажей пресных лепешек на Углеродной улице.
Ведь если ты не придешь к Госпоже, ты ничего не продашь.
Если ты придешь к ней без даров, ты ничего не продашь.
Магия, бесконечные совпадения, Божье провидение (хотя вот в это уже веками не верили) — неизвестно. Но она была алгоритмом механизма, делящим поворотные события на две части: «да» или «нет». Даже Аргентина и Ностро, заядлые картежники и азартные люди, никогда бы не поспорили хоть на что-то, что касается Госпожи.
У нее нет любимчиков, у нее нет политических интересов, у нее нет фиксированных цен. Она ни за кого не выступает, не говорит на посторонние темы, не презирает, не отвечает. Она открыта, во всех смыслах. И это пугает.
Единственный вопрос, который позволял задавать себе Ностро насчет нее, — а что будет, если по поводу одного и того же дела к ней обратятся два конкурента?...

Примерно через неделю, а именно в четверг, Ностро снова зашел к Госпоже с подарком. И попросил о маленьком одолжении. Пустяк: победа в третьей партии.
Вы спросите, причем тут сделки?
Ну, попытайтесь угадать: сколько человек на следующий день поставили на победу Ностро в третьей партии в покер?
Правильно. Один.
Ностро.

— Десять пик, валет пик, король пик. Туз пик. Пиковая дама. Роял флеш, господа.

"Искрометный старик из Берое
Ногти стриг разведенной пилою.
Отпилив себе руку,
Он сказал: «Вот наука
Тем, кто хочет стричь ногти пилою!»"

***

Глава VIII.
Мальчик смотрящий на звезды

"Долговязая леди из Фриско
По натуре была маринистка.
Взгромоздясь на сосну,
Знай, глядит на волну,
Но к воде не подходит и близко"

Если смотреть строго на Восток, то можно заметить еле слышное мерцание у линии горизонта. Это сверкает вершина горы Кенья, чья макушка покрыта снегом столь ослепительно белым, что на его фоне нежная новорожденная лилия покажется серой, чахлой и пыльной.
Интересно, насколько грязными казались бы стены домов гетто, окажись они рядом с этой горой.
Олло не знал. Он мало что понимал и старался не высовывать нос дальше своего района, разве что бегал в порт по ночам и там, свесив ноги с пирса, наблюдал за мутными волнами. Ему не нужен был город, его кристаллы, электрические и «красные» фонари, подпольные интриги, кабаки, карты и закрученные переулки.
Олло сидел, свесив ноги с пирса.
Олло смотрел на маяк.
Олло — подросток, который завтра должен устроиться работать на завод Калибана, и Олло — ретард.
По звучанию слово похоже на «полукровка», но примесей среди ретардов мало. Они чистокровные изгои, для которых в городе выделили специальное гетто, чтобы подчеркнуть разницу между коренными жителями планеты и пришельцами. Ирония в том, что пришельцами являются люди, но в данный момент именно человечеству принадлежали ресурсы Экиа-Новы. Почти все. Самый загадочный осколок планеты — Темная энергия — остался в сердце диких племен, которые умудрились ужиться на одном куске суши с непрошеными гостями. Сейчас «отсталых» стараются не трогать, себе дороже. Да и зачем? Есть вполне социализированные ретарды, которые после пары войн успокоились и даже стали работать бок о бок с людьми, на вполне выгодных, по крайней мере для людей, условиях.
Внешность у ретардов вызывающая: рослые, с клыками на нижней челюсти, не кожа, а шкура серого цвета. У людей с представителями подобного типа существ всегда были проблемы. Хотя в далеком прошлом они утверждали, что и сами произошли от животных, только однажды научились пользоваться бритвой. Как и все ретарды, Олло обладал потрясающей физической силой, был гордым носителем очень красивой шкурки пепельного цвета и имел два небольших клыка под нижней губой. И, как и все подростки из бедных семей, Олло собирался устроиться на работу. Для ретардов выбор небольшой — завод Калибана предоставлял все необходимые условия, там кормили и там всем было плевать, сколько тебе лет, как тебя зовут и где у тебя растет шерсть. Главное, чтобы ты работал. Из того, что Олло слышал о Калибане, тому плевать было дальше и больше всех.

— Мам.
— Да?
— Почему Алекс уезжает?
— Это решение его родителей, мы уже обсуждали.
— А почему мы не переезжаем вместе с ними? Алекс сказал, что там классно.
— Нет, Олло. Там не «классно».
— Но там нас хотя бы любят. В Траддунте нет отдельных районов для ретардов, даже можно жениться на человеке.
— Так, понятно. Опять ты про ту актрису из цирка. Как ее зовут? Салли?
— Калли. Ну мам.
— Не «мамкай». Хорошо, давай, раз уж ты завтра собираешься устроиться на работу, я с тобой поговорю как со взрослым ретардом. Сядь только спокойно. И ешь суп.
Королевство Траддунт, возможно, и выглядит как рай для ретардов. Люди с ними якобы в гармонии, могут на них жениться. Плодородные земли, зеленые кущи и яркое солнце — естественно, погодные условия там будут получше. Даже резкая смена погоды не смоет лучезарную улыбку с лица коренного жителя Траддунта.

Но послушай меня, милый. Я знаю, о чем говорю. Примерно семьдесят пять лет назад, когда я еще не родилась, была гражданская война. До наших предков дошло, что люди такое. И с момента окончания войны люди не изменились ни капли. Ты думаешь, что там, за горами, они добрее, нежнее, может, действительно любят нас? Нет. Их законы — это вершина лицемерия. На ретардах женятся не по любви, а в дань моде. Это как завести себе красивую животинку, редкую, да еще и с необычным окрасом, и всем ее показывать, потому что женившийся или вышедший замуж за ретарда пытается всем донести, что он «настолько сочувствующий угнетенной расе», настолько «не расист».
Я тебе сколько раз говорила учить историю, чтобы понимать прошлое. Если уж тебе удалось достать старые земные учебники, то изучи их. Знай врага в лицо. Вот моя мама хорошо все понимала. Она общалась с людьми не из доброты, а чтобы получить от них как можно больше информации, и фанатики «старых планет» с удовольствием снабдили ее книгами. И, Олло, поверь мне: люди не меняются никогда. В свое время, на Земле, они так же обращались с «неграми», у тех тоже была другого цвета кожа, и от них тоже пахло иначе.
Их держали при богатых домах, их хорошо кормили, порой позволяли сидеть с господами за одним столом, но что насчет уважения? Ты думаешь, они считали «негров» равными себе? Занятным экспериментом — да, необычным животным — да, хорошими рабами — да. Но не людьми. Даже под конец существования Земли люди не смогли найти друг с другом общий язык, погрязнув в войнах и распрях. А потом они прилетели к нам. Уничтожили нашу культуру, сожгли наши дома, запретили нам быть собой, пожалели и позволили с ними соседствовать. Выделили нам район, «гетто», заперев за стеной, только бы не видеть лица. А в Траддуте на нас, так и быть, можно «жениться».
Нас ни о чем не спрашивали. Просто поставили условия существования по их правилам. И даже если ты встретил хороших людей, они все еще люди. Они часть человечества. Ненависть у них в крови. Что касается Алекса и его наивных родителей, то пусть они уезжают в Траддунт, в этот пластмассовый мир. Здесь хоть и бедно, но честно. Здесь ты видишь, как к тебе относятся на самом деле, можешь это понюхать, сожрать и выучить урок, чтобы от клыков отскакивало. Ты все понял, Олло? И пока ты не убежал к своей этой человеческой подружке, я хочу тебя спросить: кто ты такой? Ты ведь не думаешь, что мы сами назвали себя «ретарды», что в переводе с их языка значит «отсталые». Олло. Кто ты такой?

Когда Олло пришел на завод, был разгар рабочего дня. Труженики сновали туда-сюда, пахло гарью, металлом, стоял бесконечный гул, и было очень жарко. Олло и остальных страждущих попросили собраться около главного цеха, где и находился кабинет Калибана. Олло встал в очередь, оказавшись всего восемнадцатым по счету. Повезло. Те, кто в самом хвосту, могут вообще не пригодиться.

Не успел Олло сосчитать, сколько позади него ретардов, а сколько — людей, раздались крики. Совсем рядом назревал скандал: спорили начальник отдела и один из рабочих, который почему-то упорно держался за свое предплечье.
Прислушавшись, парень понял почему. И ужаснулся.
— Я не могу работать! Это все ваша вина! А на что я кормить семью буду, а? Вы вообще цены видели!
— Заводу нужны рабочие руки, рабочие, парень! Возможно, твоя рука и была рабочей, но сейчас она плавает где-то в расплавленном металле! Нужно было аккуратнее обращаться с инструментами. И чему только учат в приютах!
Раздался скрип железной двери. Толпа перед Олло расступилась, и он успел увидеть растрепанного, с наспех застегнутыми пуговицами на пиджаке, худого человека, который явно был недоволен происходящим. Не глядя на подростков, мужчина направился к спорящим, вокруг которых уже стали собираться любопытствующие.

— Что здесь за шум? Почему вы не работаете и мне не даете?
— Мистер Калибан, он отказывается приступать к делу.
— Отказываюсь? Отказываюсь?! Да мне руку оторвало неисправным оборудованием, как я, по-вашему, буду работать! А как я дальше жить буду? Почему я вообще должен спорить об этом, мне нужен врач, я могу умереть!
— Нет, это вряд ли, — заметил Калибан и хлопнул в ладоши. — Так, бездельники, этого в Институт, пусть ему сделают новую руку, и чтобы через два часа он уже был на рабочем месте! У меня станок стоит без дела, а вы тут еще и других остолопов вокруг себя собрали.
— Но мистер Калибан, он же ретард…
— И что?
— А Вы ему собираетесь оплатить новую руку?
— И что? Рабочий? Да. В убыток ли мне это? Нет. Он ретард? Мне насрать. За работу все, быстро! Так, а это что за детки? У кого-то день рождения?
— Мистер Калибан, ребята хотят устроиться на работу…
— А. Работа — это хорошо. Человек десять отберите, крепких каких-нибудь.
— Только человек?
— Ты начинаешь меня раздражать, Калеб. Кого угодно, кто может работать на заводе, десять штук, можешь даже свою маму притащить. Если она умнее тебя, а это скорее всего так, найму ее вместо тебя смотрителем. Разошлись!

Так Олло познакомился с Калибаном, который с того дня стал его начальником.
Вечером, после насыщенного событиями дня, Олло сбежал в порт, где договорился встретиться со своей подругой, Полианной, девочкой из Детского Дома. С собой у него были рыбный сандвич, сигарета и украденные «костлявые куски» — затычки, которые люди запихивают в себе уши и слушают таким образом музыку. Модель старая, ловит частоту только на расстоянии в пару километров, но до местной радиостанции дотягивает. Олло было достаточно.
Поли принесла еще пару тостов и чай, так что ребята устроили небольшой уютный ужин.

— А я на работу устроился.
— Правда? Ничего себе. А куда?
— На завод к Калибану. Он такой классный, похож немного на пугало, но классное пугало. И ему все равно, кто перед ним — ретард или человек, всем попадает одинаково.
— На завод… а там будет не слишком тяжело? Там же и носить надо тяжелое и ужасно жарко.
— Ой, для тяжестей есть кристаллы. Точнее, перчатки с кристаллами. Ты надеваешь такую штуку и можешь поднять что угодно. Я тебе отвечаю. Слушай меня внимательно, я все-таки старше тебя.
— Это да. Ничего, я тоже скоро вырасту и сбегу из Дома.
— Что, совсем тебя достали?
— Да нет. Просто дураки они там все, замкнутые в себе. Хотя сегодня смешной момент был. Помнишь, я тебе про одного старика рассказывала?
— Дворника, который изменяет своей жене с поварихой?
— Ой, нет. Я про сумасшедшего. Он опять приходит, только в этот раз староста решил, что сможет его прогнать. Мы же все типа мелкие и боимся дедушку. Ну и староста такой: убирайся, мерзкий старик, это наша территория! Ну, а старик такой поправляет усы, свою смешную шляпу, подбегает к старосте и резко его хватает за футболку. И знаешь, что?
— Что?
— Он начинает читать ему стихи! Или что-то вроде того. Небольшие пятистишия. И пританцовывать. Староста от страха вообще ничего сделать не мог, так что даже не сопротивлялся, когда старик его подхватил и закружился с ним в танце. Раз-два-три, раз-два-три! Это было нечто. Жаль, я из всех его стихов запомнила только один:

"Непоседливый мальчик из Ффоса,
Сошел с ума очень быстро и просто -
Потерял на ходу
С диким светом Звезду,
Что светила всем жителям Ффоса!".

— Классный он. А как его зовут?
— Не знаю, мы вообще стараемся его не трогать. Немного пугает, когда кто-то все время молча заглядывает к тебе в окна.
— И за столько времени к нему никто ни разу не подошел?
— Ну, он не так давно стал приходить. Может, недели две, может, три. Я не считала.
— Угу. Вот примерно столько же маяк не светит.
— Все еще по нему скучаешь?
— Ну чего он потух-то. Без него море совсем темное. Оно и с ним было не особо прозрачным.
— Зато мусор не так виден.
— Неисправимая оптимистка ты, Полианна.
— Кстати, ты придешь завтра к нам?
— Не-а. Мне надо Алекса проводить на корабль. Он отплывает в Траддунт.
— Не хочешь с ним?
— Не хочу. Понимаешь, лучше жить бедно, но честно. А знаешь, что такое Траддунт? Это пластмассовый рай. Я-то знаю.
— Да, да, ты старше меня. Но сандвичи ты ешь как свинья.
— Подумаешь…

На небе желтели звезды.
В это время где-то в районе Трущоб, восседая на осколке трубы, один сумасшедший старик тоже смотрел в сторону потухшего маяка. Смотрел и тихо читал себе под нос бессмысленные пятистишия:

"Пять сестер старика из Тревиля
Карасей и уклеек ловили,
Не снимая вуали,
А улов отдавали
На обед старику из Тревиля".

***

Глава IX.
Вечная студентка.

"Скрупулительный джентльмен из Фила
Вел себя непонятно, но мило.
Он взбирался на пальму
И сколь можно детально
Изучал все окрестности Фила".

"Мадам Дю Пон, пройдите, пожалуйста, в триста восемнадцатый кабинет".

Звук сообщения заставил проснуться и оторвать лицо от стола. Неужели они опять что-то перепутали? Сколько можно. Мадам быстро подтянула чулки, подмигнула отражению в зеркале и строевым шагом направилась во второй сектор. До него нужно было пройти через три внутренних камеры, через координирующий пост и через стеклянный коридор, висящий между корпусами зданий. В последнем мадам Дю Пон
чувствовала себя неуютно — даже если учесть, что она знает Центральное здание Института буквально наизусть и может быть уверена в его прочности, ей все время казалось, что коридор готов обрушиться вниз. Особенно в непогоду: во время шторма тот словно висел, зацепившись за угрожающе-черные облака, рискуя оказаться на пути молний, разрезающих скалы.
Институт — это комплекс из зданий, который находится в середине небольшого острова, отделенного от остального города рекой словно глубоким рвом. За его белоснежными стенами работают самые светлые умы всего человечества в надежде приручить планету и собственные мысли.
В уютных домах учатся лучшие студенты. Кибернетика, продвинутая медицина, кристаллы и их составляющие, необычные эксперименты, обучение и лучшие образцы архитектуры Новой Эры — все это касается Института напрямую. Просто так попасть туда невозможно. Нужно или быть гением, или...
Шлюз бесшумно открылся.

За рабочим столом авторства Архитектора Делло-Муссини сидел Честер Блю и пил чай. Мадам Дю Пон возмущенно выдохнула.
— А. Мадам Дю Пон.
— Я понимаю, что это твой стиль, и ты всегда так делаешь, но почему нельзя просто позвонить и сказать, что тебе что-то нужно?
— Я звонил, ты не отвечала. Мне сказали подождать здесь. Я не допрашивать тебя пришел.
— Уже неплохо. Где ты взял чай?
— Очень отзывчивый секретарь.
— Не знала, что настолько. Как давно ты звонил?..
— Две минуты назад.
— Замечательно.
Дю Пон не разозлилась — она знала Честера так много лет, что уже устала реагировать. Просто хотелось хоть раз увидеться с ним не на его условиях: профессиональная деформация не должна касаться вежливости, правил этикета и дружбы. У нее же не касается. А она глава Отдела Исследований Кибернетических Возможностей, между прочим.
И вот пожалуйста. Опять у Честера на побегушках.
— Я на работе.
— Я тоже.
— Ты на моей работе.
— Работаю. Слушай, у нас тут взрыв недавно был…
Снова заработала служебная связь:
— Мадам Дю Пон, пройдите, пожалуйста, на пост охраны.
В комнатке внизу их ждали два человека и один ретард, который жалобно скулил и беспрерывно махал рукавом куртки. Говорили они все сразу, так что мадам ничего не могла понять. Ее просьбы высказываться по очереди ни к чему не привели, разве что к увеличению градуса спора. Честер Блю решил помочь — он зашел следом и тактично прокашлялся.
Повисла тишина.
— Отлично, — прошипела Дю Пон. — А теперь кто-нибудь один, что здесь происходит?
— Ух, ты. Это же капитан Честер… а можно будет взять автограф?
— Нет, нельзя! Хватит ему делать комплименты. У тебя что, нет руки?
— А? А, да. А. Да! Точно! И меня не хотят пускать, а меня, между прочим, Калибан прислал и сказал, что если меня не будет на рабочем месте через два часа, он кого-нибудь точно убьет. Возможно, меня.
— Очень похоже, что молодой человек не врет. Калибан действительно не любит, когда кого-то нет на работе. Что, производственная травма?
— Да, Капитан. Так точно, Капитан. А охранники не хотят меня пускать.
— Куда я его пущу, у него документов нет с собой.
— И руки.
— Рука - не совсем документ, — не очень уверенно заметил второй охранник.
— А зачем было звать меня? — спросила мадам Дю Пон.
— Ваше имя первое в списке, мне нужно хоть чье-то официальное разрешение, чтобы поставить подпись. Как я его пущу-то…
— Вы хотели автограф? — капитан подтянул к себе планшет и быстро расписался. Устройство удовлетворительно пискнуло.
— Думаю, такой подойдет. Проходите, не злите начальство, - сказал Честер и вежливо указал на дверь.
Ретард засиял. Горделиво посмотрел на охрану, чуть поклонился мадам Дю Пон и неуверенно протянул руку, ту, что осталась, капитану. Тот даже пожал шерстяную ладошку, чем привел рабочего в неописуемый восторг.

— Ты невозможен. Хватит пользоваться положением и показывать свои необычные способности.
— Мы остановились на взрыве. Дело достаточно серьезное, Дю Пон. Я немного по нему продвинулся, но, к сожалению, мой главный свидетель мертв, и дальше мне придется действовать наощупь. Поэтому я решил обратиться за помощью к тебе, а значит, и к Институту в целом.
— Теперь ты мне льстишь.
— Почти. Скажи, пожалуйста, у вас нет случайно устройства по распознаванию кристаллов?
— Есть, конечно, им еще в шахтах пользуются. Добытчикам же надо как-то ориентироваться перед тем, как разрушать породу…
— Ты меня неправильно поняла. Мне нужен прибор для поиска незаконных кристаллов. Боюсь, кто-то решил мало того, что прикарманить себе парочку, так еще и активировать их в шахте.
— Ты серьезно?
— Да. Было дело, ездил к Калибану, почти сразу после взрыва. Показал обломок устройства, найденного на месте катастрофы. Калибан сказал, что у него на заводе таких активаторов нет. С трудом у него отобрал этот проклятый кусок обратно.
— Хотел изучить устройство?
— Естественно. У него же такого нет. Тебе я привез результаты анализа, чтобы не таскать вещественные доказательства с собой. Вот то, что этот прибор мог активировать, я и буду искать. Найду кристаллы — найду нить, а там и заказчика.
— Почему ты мне все это рассказываешь?
— Жене не могу. Она будет волноваться. А меньше всего на свете я хочу видеть эту морщинку у нее на лбу. Пусть лучше улыбается.
— Тебе не кажется это малодушным?
— Нет. Одной морщиной меньше, одной больше — ничего не поменяется. В твоем-то возрасте…
— Да пошел ты.
— Куда?
— В Трущобы, Честер. Бодрым шагом.
— На самом деле, я приехал к тебе, потому что ты можешь помочь мне разобраться.

 Кроме всего прочего, в Институте находился Музей Исхода, где каждый студент мог познакомиться с историей науки, Ковчегов и с новейшими открытиями в освоении кристаллов. Заодно перекусить в недорогом кафе, посидеть в Молодежной Виртуальной Библиотеке, попробовать за символическую плату «Земную Еду», которая, по мнению многих, была слишком грязной, ну и просто отдохнуть.
В выставочных залах по большей части было пусто. Шаги Дю Пон и Честера отдавались в гладких стенах фарфоровым звоном.

— Значит, ты считаешь, что спрос на кристаллы повысился?
— Да. Я знаю людей, которые и раньше ими интересовались, но в последнее время интерес стал больным. Если в шахтах испытывали «темные» или «ментальные» кристаллы, то у нас проблемы, так ведь?
— Ну. Когда-то, еще на Земле, использование ментальной энергии было запрещено. Да, Блок Инициативы искоренил из сознания людей пагубную идею религии, но нам пришлось заплатить за это большую цену.
— Я читал об этом в школе. У нас преподавала историю молодая девушка, она была в восторге от Блока Инициативы, поэтому преподносила смерть планеты Земля как обязательный этап в эволюции человечества, а радиационные отходы как нелепую случайность. Дескать, они же не знали, что ментальная энергия превращает людей в ходячие реакторы и после смерти те оставляют смертельный для окружения след.
— Не знали. Но легче нам от этого не стало. Хорошо, что удалось построить Ковчеги.
— Мне среди них только Гипереон нравится. Имя красивое.
— У них у всех имена древнегреческих титанов. В общем, я не думаю, что кто-то в здравом уме будет браться за ментальную энергию. Мы слишком хорошо знаем последствия.
— А что насчет таких как она? — Честер ткнул пальцем в один из самых заметных экспонатов.
В стеклянной колбе, приставленной к стене, в зеленоватом растворе зависло человеческое тело. Большая часть стекла, кроме той, что закрывала лицо, была матовой.
— Алиса?
Честер наклонился и зачитал текст с таблички:
— «Алиса Лидл, Новая Англия. Первая официальная носительница Синдрома Данинга-Крюггера. Особенностью данного синдрома является способность субъекта входить в резонанс с кристаллами. В случае с Алисой Лиддл произошел коллапс всех НОКС-устройств в радиусе трех кварталов, что привело к многочисленным жертвам и разрушениям. Сама девочка была обнаружена в эпицентре этого взрыва в состоянии глубокой комы». Она так и не пришла в себя?
— Нет, Честер. Она умерла как человек в тот момент, когда произошел резонанс.
— Но взорвались ведь кристаллы, а не она.
— Резонанс. Ее сознание и кристаллы стали на одну сотую секунды одним целым. И когда кристаллы взорвались…
— Ясно. Ей ведь всего пять лет было.
— Да, но ее смерть помогла узнать кристаллы получше. Выяснилось, что Алиса не единственный носитель синдрома. И что он не так страшен, как кажется. В наше время эти люди спокойно живут, являясь частью общества.
— Вот это меня и беспокоит. Откуда ты знаешь, что они чувствуют себя частью общества? Может, они решили показать себя или как-то развивать свои уникальные способности.
— Не сходи с ума, пожалуйста. Единственное место в городе, где можно изучать кристаллы находится здесь, в Институте. И ты правда думаешь, что кто-то рискнет стать радиоактивной лужей ради увеличения сомнительных способностей?
— Хорошо. А что насчет Темных кристаллов? Они практически не изучены. Что если носители синдрома могут и с ними договориться? За нашей спиной?
— Ты можешь мне объяснить, причем тут взрыв?
— Он мог произойти по неосторожности. Просто неудачный эксперимент. Ты понимаешь, что на заводе Калибана нельзя просто так устраивать собственные производственные вакханалии. За этим стоит человек из высшего общества и с деньгами, а таких ненормальных у меня на примете немного. Но мне нужны доказательства. Так ты дашь мне прибор?

Мадам Дю Пон достала из кармана тонкий невесомый ключ и подошла к витрине.
— Ты серьезно? Отсюда?
— Все остальные мы используем. А это старый образец, но для твоего дела в самый раз. Я не думаю, что кто-то заметит его исчезновение.
— Спасибо, Дю.
— Скажи мне, Честер. Вот ты капитан полиции, я глава отдела. Почему мы занимаемся подобным?
— Это наша работа — делать то же самое, что и остальные, только в больших объемах. Да и, по совести говоря, в некоторые дела следует вмешиваться лично. Сейчас уеду от тебя в участок, где меня ждет паренек. Утверждает, что он невиновен, но все указывает на обратное: ночь, пила в руках, труп под прилавком.
— Ревность.
— Хуже. Конкурентоспособность. Не выдержал, что соседняя бакалейная лавка отбирает всех покупателей. Хотя подозреваемый утверждает, что никого не хотел убивать, никогда, и все произошедшее — нелепая цепочка из обстоятельств.
— Работаю с грязью я, а пачкаешься больше ты.
— Тебе кажется. Это все проклятая стерильность Института.
— Все еще его не любишь?
— Все еще. Я тороплюсь.
— Хорошо, хорошо, Честер, — вздохнула мадам и вручила капитану маленький приборчик, похожий на плоскую рогатку. — Не сломай его. Лучше отвези домой, прежде чем ехать к этому маньяку.
— Он не маньяк. Он жертва обстоятельств, как и все мы. Кстати, Дю Пон, я хотел спросить… ты получала подарок от Сезама?
— Э. Да. А почему ты спрашиваешь?..
— Просто так.

«...Двое ученых — Фредерик Данинг и Джей Джей Крюггер — выдвинули гипотезу о возможности резонанса сознания человека и НОКС-ов. Впоследствии, этот феномен, описывающий возможность некоторых людей влиять на кристаллы, был назван Синдромом Данинга-Крюггера. При условии, что носитель переживает трех-пятилетний возраст, что происходит не часто, способности и особенности возрастают и поддаются контролю легче. Для всех носителей составлена специальная программа обучения, и они живут среди здоровых людей вполне свободно».

"Безутешная мисс из Салоников,
Оказавшись совсем без поклонников,
Влезла на кипарис,
Чтоб пропеть вокализ,
Чем смутила всех граждан Салоников".

***

Глава X.
Конец.

"Небрезгливый старик на Гавайях
Проводил дни и ночи на сваях,
Но когда замерзал,
То сейчас же слезал,
Чтоб горячих поесть караваев".

— Словом, это действительно занятная история, господин мэр, — процедил Донаван и сделал вид, что пьет шампанское. — Неужели он ничего не заметил?
— Нет, нет, что Вы. Он был слишком пьян, чтобы думать о том, сколько он платит на самом деле. Ужасающе выгодная сделка.
Мэр обожает слова вроде «ужасающе», «потрясающе», «угнетающе». Донаван мог поклясться, что каждый раз при их произнесении Мэр пытается доплюнуть до лица собеседника на спор с самим собой.
— Хотите посмотреть?
— На что?
— На то, что я получил. Ну же, Донаван. Вы известный знаток кристаллов. Вы должны оценить эту безделушку.
— Да, конечно. Буду чрезвычайно счастлив.
На стеклянном круглом столике выросла шкатулка из дорогого натурального дерева. Какое дурновкусие.
Мэр хитро улыбнулся. Донаван ждал.
— Ну-с? Вы не будете открывать?
— Нет. Понимаете, дорогой мой, этот кристалл вызывающе яркий. Давайте Вы. Не стесняйтесь. Вы же мой почетный гость.

Интересно, как потом отмыться от этого клейма.
Пришлось наклониться, роняя лощеную улыбку, и подвинуть к себе тяжелую шкатулку. Донаван осторожно приподнял крышку — еще до того, как свет ударил ему в глаза, он почувствовал ее. Безделушка! Мэр назвал ее безделушкой! Старый, вонючий…
— О. Он…
— Красивый, правда? По дешевке у этого пьяницы, а тот и вовсе выиграл кристалл в покер. За одну партию сорвал солидный куш.
— Да. Да, очень занятная история… знаете, господин мэр. Вы правы. Я как ценитель кристаллов действительно удивлен. Думаю, Вы ни за что не захотите расстаться с такой редкостью. А жаль, жаль. Возможно, я бы приобрел его для своей небольшой коллекции.
— Ну тут действительно жалко расставаться, — заерзал мэр. — Прямо для коллекции?
— Прямо для коллекции.
— А сколько Вы платите за кристаллы, которые для коллекции, старый пройдоха?

Если застрелить его сейчас, никто ничего не заметит. Разве что будет пахнуть протухшими консервами по всему дому.

— Достаточно, господин мэр. Я же щедрый человек, особенно для друзей.
— Ну я друг, я потрясающе дружеский. Так сколько Вы заплатите?..

Примерно за два дня того как Донаван был приглашен на званный ужин, в небольшом пригородном особняке состоялось внеочередное собрание коллег по преступному цеху. Людей было немного, но шума они создавали столько, что слуги могли дать отдохнуть своим спинам и не склоняться пред замочными скважинами, силясь понять предмет разговора.
Все было слышно безупречно.

— Просто отлично. Просто восхитительно. То есть это я виноват, что ты плохо следишь за своими вещами.
— Вот что, Аргентина, я хотя бы не устраиваю погромы из-за проигрыша в карты.
— Он сжульничал. Этот пройдоха держал карты в своем котелке или еще где-то. Он просто не мог выиграть.
— Хочу уточнить: вы играли в покер на кристаллы, или мне показалось, и ты не полный кретин?
— А давайте мы начнем с того, как вы украли у меня мой к-к-к-р…
— Да какие к черту кристаллы! Шахта! Миллионные убытки! Сорванные
сделки! У меня горят все сроки!
— Норфолк, у нас тут личные счеты. Кто-то из них ук-к-к-р…
— Ой, да ладно, Фикс, не неси пургу. Кто мог вломиться к тебе в дом без спросу? Ты даже свой ночной горшок на пять замков закрываешь.
— Что, Аргентина, танцевал с Фиксом по ночам танго?
— Я просто в курсе всего в городе. В отличие от вас, — закончил Аргентина и разлил по столу ром. — Я же не собирал народ, просто чтобы поорать. Делать мне нечего. Ладно, Норфолк хотя бы по делу орет, он все-таки промышленник, а Фикс опять зациклился на чем-то своем. «У меня украли, у меня украли, это все вы». Я что, похож на дешевого карманника? Ты меня с Ностро путаешь.
— Я не дешевый, я экономичный, — Ностро занюхал виски огурцом. — Я слышал, это Фикс решил полазить по архитектурным памятникам нашего славного города и вытащил что-то из-под носа Донавана.
— Которого здесь, между прочим, нет. Я считаю, что это подозрительно, к-к-к-р…
— Как ж бесит твое заикание. Вот же скряга, иди и сходи к врачу. Прекрати насиловать мои уши.
— Вот что, ублюдки, — взвился Норфолк (ему было немало лет, но едва дело касалось его любимых шахт, энергия в нем била через край). — Я хочу закрыть вопрос. Кто из вас, свиней, взорвал мою шахту? Не верю я в эти слухи, что это все террористы из соседнего государства. Это все вы, вы, грязные ублюдки, которые не имеют ни единого понятия, что такое честь, что такое совесть, что такое…
— …Норфолк, который потерял деньги.
— Заткнись, честное слово, заткнись! Просто отвечайте на вопрос!
— Я чист. Вы только посмотрите в эти честные глаза, — Аргентина опрокинул в себя очередной стакан. — И нежно лелеют они длани девы…
— Отвратительно. Норфолк, мне как-то не до твоих шахт, ты уж прости. Я к-к-к-к…
— Крайне.
— ...к-к-к-райне занятой человек.
— Как будто родил.
— Ностро не взрывает шахты. У Ностро тоже полно дел, и он не понимает, что он здесь делает.
— Ностро жрет виски, как свинья. Как ты можешь это пить? Ты что, ром не пробовал?
— Ром — похлебка для ящеров.
— Так кто ук-к-к-р…
— Но, буду чуть последовательнее, чем остальные, здесь действительно нет Донавана. С каких пор его не касаются наши торгово-рыночные отношения? Не думаю, что он пропустил бы хоть что-то, что касается…

В двери бесшумно забежали слуги, одновременно, от каждого «игрока», и так же синхронно подошли к хозяевам, поспешно зашептав им что-то на ухо. Ностро выпрямился, Норфолк, наоборот, сгорбился, задумавшись, Аргентина нахмурился. Фикс обеспокоенно огляделся и хотел было прокомментировать ситуацию, но поймал взгляд Аргентина и закусил язык.
Норфолк почувствовал, как всю ответственность за озвучку новости взвалили на него. И решение, как из этой новости выкарабкиваться, тоже.
— Думаю, — прокашлялся Норфолк. — Думаю, стоит открыть.
— Не могу не согласиться, — заметил Честер Блю и оглядел собрание. — На самом деле, мне интересно не менее, чем достопочтенному мистеру Фиксу. Так
кто же украл кристалл?..

Был ясный, спокойный и тихий день, что редкость для Экиа-Нова. В районе Трущобы дети играли в Землян, строили Ковчеги из коробок и балок и делали вид, что только собираются покинуть родную, загубленную кристаллами и человечеством планету. Ретард Олло, надышавшийся железно пыли, отдыхал в тени у стен завода и крутил в руках обработанный кусок металла. Он мечтал о том, как когда-нибудь станет великим изобретателем. Будет как Калибан — рассеянным, строгим, но справедливым ученым. От размышлений его отвлек коллега по цеху: хотел в очередной раз похвастаться новой рукой, которую ему сделали в самом что ни на есть Институте. Говорят, попасть туда практически невозможно. В самом центре Фонтанной площади кого-то ждала девушка, чьи силуэт и яркое красное пальто, напоминали вкупе горящую спичку. Девушка ждала уже очень долго, но к ней так никто и не подошел. Зато именно к ней было обращено небольшое письмо, написанное рукой бывшего продавца бакалейной лавки, который в данный момент находится под следствием. Ему так и не удалось доказать, что он не убийца и никогда им не будет. Да и глупости это — зачем убивать человека? У него ведь уже было все, что нужно. Он сумел достать Звезду с неба, как она и хотела.

На звезды, едва те выкатились на небосклон, смотрела и Миссис Марсель.
Она шла домой с кладбища, где недавно похоронили ее подругу Акку со всей ее семьей. Какой-то ненормальный ворвался в дом и перебил невинных топором, даже детей не пощадил. Порой, после таких случаев, начинаешь радоваться своей судьбе, какой бы горькой она до этого не казалась. Вот вроде бы ее муж и сошел с ума — но жив ведь. Да, теперь все время молчит, пропадает целыми днями, околачивается около Детского Дома в Трущобах и пугает там местных детишек. Но жив ведь. И все так же предпочитает на завтрак чай, вареное яйцо, ломоть черного хлеба, соль и газету, пусть и не первой свежести.
В более престижном районе так же открывают высокие окна, чтобы впустить в дом свежий воздух. Для Абигейл это жизненно необходимо — у ее отца снова было дурное настроение, поэтому пришлось делать внеочередную уборку. Но Абигейл любит отца и каждый раз его прощает, молча поправляя живую бабочку, проколотую насквозь иглой.
Ее существование давно не чудо: среди обычных жителей в городе есть такие же, как Сезам, — носители загадочного синдрома, что родом с позабытой планеты.
Говорят, среди них есть те, кто слышат кристаллы, слышат, как те им поют и зовут к себе. Об этом начальник таможенной службы мистер Донаван пытался рассказать Честеру Блю, когда тот поймал его у самых ворот дома и в процессе обыска обнаружил кристаллы с запрещенной энергией. Но Донавана никто не слушал — ни сам капитан, ни сопровождавший его отряд полиции. Ведь возможно, что Донаван просто сошел с ума, отдавшись мании коллекционирования. А пение кристаллов и «жизнь» внутри них — бредни бедного старого Марселя, последнего смотрителя Маяка, который стучится в окна Детского Дома, и лишь самые смелые дети выходят к нему, чтобы послушать странные, абсолютно бессмысленные пятистишья.

— Значит, вся суматоха из-за ерунды? — Честер закрыл ящик на ключ. — Из-за одного кристалла?
— Ну. Не совсем. Скорее, из-за идеи, которую он в себе несет. Плюс немного человеческой жадности и глупости — смешать, но не взбалтывать. И вуаля! Несколько трупов, незаконное проникновение на частную территорию, кражи в особо крупных размерах и возможный конфликт с соседним государством.
— Я несколько раз проверил записи с допросов. Не помню ничего про проблемы с другими странами.
— Их пока нет. Они будут. Во-первых, Донаван — начальник таможенной службы. Во-вторых, майор Бонг успел натворить делов, и едва до него дошла информация про возможный теракт, как он поспешил обвинить в нем всех, кто живет за пределами континента.
— Он никогда не был умным парнем. Только войны нам сейчас не хватало.
— Зато про нее был бы отличный параграф в учебнике по истории. Представь, как дети будут пытаться выучить всю цепочку событий. В начале Маяк, откуда крадет, то есть забирает, кристалл Фикс, утверждая, что он никому не принадлежит. И забирает чужими руками! Во время передачи кристалл попадает в руки продавцу бакалейной лавки, с которого Аргентина сдирает все деньги на погашение долга. Сам картежник проигрывает абсолютно все Ностро. Тот напивается с радости и вручает кристалл за бесценок мэру. Ну, и кристалл оказывается у Донавана.
— В недобрый час упала на него эта звезда. Мы подозреваем, что у него ест и другие незаконные кристаллы с той же темной энергией, но пока не можем найти. Возникли проблемы с юристами. Понимаешь, Донаван так просто не сдастся...
— Полярная Звезда — Темный кристалл?
— Да. То, что он горит белым светом, не значит, что он светлый.
— И что ты будешь с ним делать?
— Это городская собственность. Верну на место, туда, где ему должно находиться.
— Не боишься, что опять украдут?
— Нет. У меня есть на примете достаточно надежная охрана… да и подумай логически — после произошедшего разве хоть одна преступная группировка оставит Звезду без присмотра? Каждая из них выделит со своей стороны по пачке доходяг, которые день и ночь будут следить за тем, чтобы никто кроме них этот кристалл не украл. Так что «моя охрана» лишь красивый жест и дань уважения обломкам Криоса. Ну, и договоренность с мэром, которому дай только руки умыть. Ладно. Я, пожалуй, пойду. Верну кристалл домой, а то вдруг он действительно живой и соскучился по родному фонарю.

Капитан чуть поклонился собеседнику и, взяв с собой ценный груз, направился в сторону Маяка. С сегодняшней ночи тому вновь предстояло освещать темные воды Экиа-Новы, в ожидании несуществующих кораблей.
Благо, у Маяка снова был Смотритель, так что жители портового города Ффоса могут больше не больше не волноваться — по крайней мере на их небосклоне всегда будет гореть хотя бы одна Звезда.

"Неизвестный Вам мистер из Крио,
Поступил необычно учтиво:
Рассказал эту сказку,
Но не выдал ни разу,
Где находится этот ваш Крио".

***

Примечания:
Серия "Путешествие по Экиа-Нова"
Соавтор: Зейферт Р. Э.
Иллюстрации: https://vk.com/ikki_kot
В тексте использованы лимерики Эварда Лира.