Медвежья нора. Часть Вторая

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

…… ОНА шла по городским улицам, умытыми первой апрельской грозой. Витрины магазинов блестели от снова появившихся солнечных лучей, люди улыбались, идя ей навстречу. Это был её район. ОНА здесь родилась и выросла, а теперь, переехав к мужу, жить в другой район, работала в местном творческом центре. И потому, постоянно встречала знакомых. То друзей детства или соседей, то клиентов. Видя её, идущую по улицам в своём белом с алыми цветами платье, все здоровались с ней, называя по имени и отчеству. Быстренько перехватив во время перерыва на обед в местном кафе пару пирожных и горячий чай, ей надо было снова бежать на работу.
    По дороге в свой кабинет ОНА увидела идущую навстречу медсестру Галочку, всеобщую любимицу.
- А к Вам опять посетитель! – хихикнула та, - дожидается в кабинете.
- И кто же?
 -Как всегда! – сверкнув зелёными русалочьими глазами, Галочка упорхнула.
 ОН сидел напротив её рабочего стола и болтал ногами, как мальчишка. Когда ОНА вошла, лицо его просияло.
- А я Вас заждался уже! Думал, занятий не будет!
 - Ну, что Вы, как можно?! Да и разве я могу отказать такому мужчине в такой малости? – слова прозвучали с лёгкой иронией и долей озорства. Их занятия по вокалу и сценической речи шли уже почти пять месяцев.
     Это был человек, который мог позволить себе роскошь нанять лучших психологов для решения своих проблем, но почему-то предпочёл занятия по вокалу и сценической речи в их простеньком центре. «Чтобы отвлечься от бытовых неприятностей!» - именно так прозвучало объяснение странного выбора.
     Из-за предстоящего развода с женой, у её подопечного в связи со стрессом были сильные проблемы с голосом. ОНА, как педагог, старалась его морально поддерживать, практически взяв над ним опеку. Это, безусловно, принесло свои плоды: в вокале были достигнуты определённые успехи, у него был вполне звучный и крепкий тенор. Что же касается сценической речи, то на неё акцент не ставился: клиент явно преувеличил свои проблемы, или же это был просто плод его бурной фантазии. К тому же, ОН был ещё и прекрасным актёром, актёром от природы, учить которого, значило - просто испортить.
 - Ну что, же, пройдёмте в зал! – кивком головы ОНА пригласила его на урок. Спустя полчаса к дверям зала стали подходить люди, прислушиваясь к звукам. Сначала это были просто упражнения. Затем зазвучала оркестровая фонограмма.
 - Сердце краса-а-виц, склонно к изме-е-не…Ария герцога из «Риголетто» доносившаяся до конца коридора и столовой вызвала у всех шок.
 - Ну, надо же! И полгода не прошло, а что мужик вытворяет! Классику запел! – прошептал кто-то из сотрудников.
 - Это не он вытворяет! Это она – гений! Таких специально даже в консерваторию не берут на работу – боятся конкуренции! У неё же любой запоёт в три месяца, а кому это нужно?- Сказав это, стоящая возле дверей Галочка побежала в медицинский кабинет делать клиенту укол. Все остальные перешёптывались.
 - Нда, с таким педагогическим талантом, и здесь! Чудеса какие-то! Зачем ей это надо?
 - Наверное, надо, раз здесь! И вообще, ей явно это нравится – работать с возрастными!
      Звуки продолжались. Время от времени пение тенора прерывалось её голосом. И тогда журчащая сопрановая Ниагара обволакивала все стены. Проходящие по улице жители района невольно останавливались, заслушавшись. Иногда подходили к главному входу и спрашивали стоящих сотрудниц, вышедших покурить: «А что это здесь у Вас? Кто так поёт?».
 - А Вы приходите на концерт завтра. И всё узнаете. У нас здесь центр искусств и народного творчества. А это поёт наш преподаватель вокала. Настоящая оперная певица, между прочим! Дипломант международных конкурсов!
……Прошло почти семь месяцев. Их занятия продолжались. За всё это время ОН успел окончательно изменить манеру пения, и мог теперь исполнять классические арии. Частенько выступая вместе, они стали неизменными партнёрами по сцене. Периодически ОН внимательно смотрел ей в глаза и спрашивал: «Скажите, а Вам никогда не казалось, что мы с Вами уже давно знакомы?». В ответ на эти слова, ОНА неизменно смущалась, хотя и не подавала вида.
       Однажды, когда начальство поинтересовалось у него, как доволен ли тот своим преподавателем, тот громко крикнул: «Да на неё надо молиться!». Убив тем самым всех своей непосредственностью, ОН впоследствии постоянно повторял эти слова. У неё всё это рыцарство вызывало лёгкую улыбку. Его постоянно бьющая через край энергия её забавляла и восхищала одновременно. Этот милый улыбчивый крепыш был невероятно симпатичен и обаятелен: от него веяло уютом, и весь женский персонал центра оказывал ему своё расположение.
       ОНА, в свою очередь, старалась быть с ним заботливой, понимая, что мужчине в его возрасте нужен семейный очаг, потому что сама, как никто другой, осознавала это. Их союз с мужем, длящийся уже пятнадцатый год, был гармоничен: супруг её нежно и горячо любил, зная, что его вторая половина отвечает ему взаимной привязанностью.
      Однажды, после мероприятия, муж приехал за ней, чтобы забрать с работы. После занятий должен был пройти отчётный концерт оперного класса. Успех был грандиозный, но почти все лавры получил душка - тенор, исполнивший сначала арию из «Риголетто», а затем дуэты из оперетт, вместе со своей преподавательницей и напарницей. ОНА, окрылённая, утопая в охапке цветов, подбежала к своей второй половине, и тот, нежно взяв её за руку, увёл к выходу. Сновавший туда-сюда народ, глядя на неё с супругом, прощался с красивой парой, не уставая периодически делать им обоим комплименты. В гуще толпы, незаметной тенью, стоял ОН, и внимательно смотрел вслед, о чём-то думая.
     События стали развиваться ближе к лету. В августе как всегда готовили летний окружной бал. Приглашения были сделаны на десять человек, не считая сопровождающее лицо. На этот раз везти людей должна была ОНА. К сожалению, большинство счастливчиков, приглашённых на бал, ещё не приехало с дач, и потому поехало только двое. Одна милейшая безотказная пенсионерка отправилась туда сама, своим ходом. ОН был единственный, кто согласился ехать в сопровождении. Однако по дороге не заставил себя ждать неприятный сюрприз. В самом начале пути полил дождь, плавно перешедший в грозу. Пришлось спрятаться в магазине, находящемся неподалёку.
      Стоя рядом с ним в крохотном вестибюльчике магазина «Магнолии», ОНА смотрела на льющиеся струи воды за стеклом. Тот о чём-то мило беседовал, и ей приходилось отвечать на его вопросы. Зная, что начальство не погладит её по головке, если на бал не приедет приглашённый, ОНА нервничала. И ОН это чувствовал.
       На улице загрохотал гром, и сверкнула молния. Потом ещё две. На какое-то мгновение, ей показалось, что одна из них была белая, вторая красная, а третья голубая, но отряхнувшись от наваждения, ОНА снова повернулась к НЕМУ. Их взгляды встретились.
    «Господи, спаси и помилуй мя, грешную!»  - неизвестно почему она мысленно произнесла эту фразу. Сердце бешено заколотилось.
      Потом когда они вернулись с бала, где оба не танцевали, а стояли рядом и разговаривали, он предложил немного посидеть и выпить вдвоём. Понимая, что, у человека трудности в семейной жизни и чувствуя желание быть с ним милой, ОНА согласилась. Зашли в кафе, то самое, где все сотрудники обедали. Не позволив за себя расплатиться, ОНА заказала фруктовый салат. Правда, выпивка была за ЕГО счёт. Таков был уговор.
      Им было весело вдвоём, до тех пор, пока ОНА не захотела показать ему пару забавных фотографий в мобильнике, которые коллекционировала. Сначала оба хохотали над таксами и кошками, но потом выплыла фотография с двумя обнимающимися собаками. Две псины с нежной любовью глядели друг другу в глаза, и ОНА, почему-то сдуру ляпнула: «Прямо, как мы с …». И назвала имя мужа.
      ОН почему-то среагировал на это странно. Резко поднявшись, отрывисто попрощался и ушёл. А ОНА впервые в жизни испугалась. Потом не спала ночью и думала: зачем? Зачем я ему это сказала? Как можно было быть такой бессердечной? Бедняга разводится с женой, а я ему пихаю под нос своё счастье! Господи, какая же, я дура!
      На неё нахлынули воспоминания. Ещё в декабре месяце прошлого года, когда ОН только пришёл в коллектив, произошёл инцидент, который ОНА никак не могла выбросить из памяти. Шла предновогодняя пора и череда праздничных концертов, в центре всё бурлило и кипело. И во многом с Её помощью. Будучи не только преподавателем, но и руководителем театрально-концертного отделения, ОНА вынуждена была постоянно держать руку на пульсе. От постоянного нервного напряжения её организм изрядно расшатался. Муж в последнее время постоянно пенял ей: «Солнышко, эти все тенора-баритоны тебя когда-нибудь доведут до полного истощения! Не стоит так из-за них напрягаться!», на что всегда получал неизменный ответ: «Работать плохо и не напрягаться я не умею, ты же знаешь!».
      На этот раз, после концерта всего класса, собирались отметить день рождения одной из певиц. ЕЁ супруг, слегка припозднившись, сидел в зале и слушал пение её подопечных. После бурных оваций, устроенных в первую очередь руководителю, счастливые артисты пошли в столовую. Супружескую пару, разумеется, уговорили остаться на дружеском банкете в узком кругу. Пока накрывался стол, муж шутливо поведал своей милой жёнушке, как ОН, познакомившись с ним в коридоре, тут же заговорил его до смерти.
 - …Забавный такой мужик! Спрашивает: А Вы к кому пришли? А я отвечаю: у меня здесь жена работает. А он: А кто Ваша жена? Я ему говорю: Ну, а Вы как думаете? Тут ты выбегаешь и чмокаешь меня в щёку. Так у того, аж, рот раскрылся от неожиданности! – и муж громко рассмеялся.
      За столом царило бурное веселье. Много пили за здоровье именинницы, но не меньше за здоровье руководителя и педагога. ОНА, смущаясь, просила всех перестать. Потому, что не любила помпезности. Наконец, когда блюда наполовину опустели, ОН взял в руки гитару.
      После пары-тройки отзвучавших песен, оживлённая беседа снова периодически прерывалась тостами. ОН всё время разговаривал с её мужем. Оказалось, что оба бывали по работе в одних и тех же местах, в частности на родине ЕЁ матери – в Армении. Общих тем оказалось много. Тосты продолжались, бокалы звенели. Кто-то предложил выпить за любовь. Муж, будучи человеком ироничным, решил пошутить:
 - За любовь выпить не грех, вот только вопрос, чем она кончается! Лично я уже нарвался! – и нежно посмотрел на жену. Однако ОН, не уловил шутку, и, встретившись взглядом с ней, вдруг громко заявил на весь зал: «Хотел бы я так нарваться!».
      Снова увидев его глаза, у неё почему-то всё ёкнуло внутри. Почти всё оставшееся время, пока народ веселился, ОНА судорожно прижимала к себе руку мужа.
      Теперь, спустя столько времени ОНА часто вспоминала этот эпизод, который почему-то вызывал безотчётную тревогу. Хотя бояться вроде бы было нечего. ОН был неизменно с ней мил и бесконечно предан. И той ночью, после сцены в кафе, ОНА снова вспомнила эту историю, как потом вспомнила и другую:
      Ещё не так давно, жарким июльским летом ОНА, как всегда, шла на работу. Предупредив начальство, что задержится, решила забежать в магазин за фотобумагой для объявлений. Идя вдоль ботанического сада, она задумалась: из головы не шёл странный сон. Ей приснилось, что ОН на неё за что-то страшно разгневан, а ОНА умоляет его о прощении. И весь её вокальный коллектив просит за неё. Но тот непреклонен. Один из мужчин подбегает к НЕМУ и говорит: «Ты неправ!», после чего между ними начинается ругань, а затем драка.
    Проснувшись в ужасе, ОНА долго думала об этом. Идя же на работу, снова вспомнила этот кошмар.
      Возле магазина ей пришлось свернуть направо. Дорога была освещена ярким солнцем, его лучи слепили глаза. Вдали показался знакомый силуэт. ОН стоял под солнечными лучами возле главного входа и смотрел ей в лицо. От этого взгляда ей неожиданно стало плохо, ноги подкосились, а в душу закрался жуткий, безотчётный страх. Однако, не подав вида, ОНА шла и шла с подкашивающимися ногами ЕМУ навстречу. Безотчётно, не осознавая, что происходит. И видела, как его лицо расплывается в насмешливой улыбке, ласковой и, одновременно, ироничной. Но от этой улыбки ей почему-то становилось всё страшнее, тупая ноющая тоска не покидала её, потому, что ОНА чувствовала: Что-то произойдёт! Поравнявшись с ним и услышав его голос, такой до боли знакомый, возникло ощущение: они действительно когда-то встречались. Когда-то очень давно. И снова посмотрев ему в глаза, ОНА поняла: ОН это тоже знает. На лице его продолжала блуждать странная ухмылка. И снова губы её прошептали: «Господи, спаси и помилуй!», но в этот момент вдруг потемнело в глазах, затем наступил провал.
 …. Очнувшись, ОНА услышала его голос. На этот раз чужой, испуганный и глухой.
 - Что с Вами? Вам плохо? – и ОН заботливо проводил её под руку в парк, на скамью, где они сидели вдвоём и снова разговаривали. Долго, тихо и глядя друг другу в глаза. ОН рассказывал, как познакомился с женой и как они жили всё это время, в течение восьми лет. От неё же, узнал, каковы нравы в театральной и музыкальной среде. Потом они вместе пришли в центр на репетицию, не обращая внимания на пристальные, обращённые на них взгляды сотрудников, перемигивающиеся потом за их спинами.
      Вспомнив и эту историю, ОНА пол-ночи ворочалась на постели, не в состоянии уснуть. Его реакция на фотографию с собаками и её слова, про мужа, напугали её. Почему-то мучила совесть, хотя вроде бы и не за что. На следующий день, придя на работу вся измученная, с мешками под глазами, ОНА узнала: сегодня его на занятиях не будет.
……Через некоторое время инцидент между ними был забыт, и всё вернулось на круги своя. До тех пор, пока она снова не увидела сон. Он приснился ей через некоторое время после того, как они всем коллективом отметили Его день рождения. Это было в День города, шестого сентября: ОНА хотела сделать ЕМУ сюрприз и организовала стол после концерта. Сама лично приготовила несколько блюд, благо была отличной кулинаркой. Вино же, они пошли покупать вместе. Вкус у Него был отменный, и они оба выбрали «Бордо» пятилетней давности.
     После дня рождения ОН был счастлив, глаза его сияли истошной голубизной, а рот не закрывался от улыбки. Естественно, ей и в голову не могло прийти, что одна мелочь, просто пустяк, перевернут вскоре всю её жизнь и разорвут счастливое прошлое на мелкие кусочки. Об этом знало только три человека: две женщины и ОН: бутылка красного полусухого была подменена им на точно такую же, заранее купленную в этом же магазине.
      Через месяц ей приснился сон, долгое время не дававший ей покоя. Это случилось в начале октября, уже под утро, когда за окнами было ещё темно, в постели её сковала какая-то тяжёлая полудрёма, перешедшая в жуткий кошмар: на кровать заползла огромная серая змея, и, извиваясь кольцами, приблизилась к ней. Закричав в истерике и позвав мужа, ОНА почувствовала, что совершенно одна и муж не придёт, но всё равно продолжала кричать и звать его по имени. Тем временем, проклятая рептилия уже накрыла её своим телом, и, задыхаясь, ОНА в последнем рывке схватила её за шею. Вдруг страх куда-то улетучился, и громадная кобра оказалась обыкновенным ужом, с маленькой смешной человеческой головкой и небесно голубыми глазами. Эта головка с удивлением и обидой смотрела на неё, точно спрашивала: Зачем ты меня прогнала? Я ведь ничего не хотела тебе сделать плохого, только полежать на тебе и погреться!
      И что-то до боли знакомое было в выражении этих голубых человеческих глаз. Спустя два дня ОНА поняла: сон был вещий: уж что-что, а такие вещи эта женщина чувствовала. Никто из её коллег не догадывался, что обе её бабки со стороны отца и матери в её роду были колдуньями. Но, обладая даром, ей ни разу не приходилось его использовать в жизни. Лишь спустя почти два года, уже после того, когда между ними произошла вся эта жуткая история, ОНА поняла, кто и что стояло за всеми её снами, а снилось ей многое, и часто. И снился ей ОН.
      В один прекрасный день, после очередного сновидения, к ней, наконец, пришло прозрение: ОНА влюблена. Так сильно, что не может без него жить! Но теперь, когда он, после развода с женой, стал жить с женщиной, работа для неё превратилась в ад. И вся жизнь тоже. Ночью, изнывая от тоски по нему, ОНА тихо плакала, пряча лицо в подушку. Потом приходила на занятия, и видела их вдвоём…
      Ужасно нелепо было то, что ОНА была единственным человеком, кто принял его вторую половину радушно. Все остальные эту дамочку ненавидели и тихонько смеялись над ней за её спиной. Но ЕМУ было всё равно. ОН ходил с подругой жизни под руку с гордым видом. Хотя, при этом, по любому поводу старался дотронуться до НЕЁ, и, играя на гитаре, пел, глядя ей в глаза, не обращая внимания на свою избранницу. Что та чувствовала в этой ситуации, оставалось загадкой для всех. Кроме НЕЁ. ОНА знала, что соперница её ненавидит. Но ей было наплевать. Хуже всего было другое: эта баба стала делать всё, чтобы ОН пропускал занятия. С каждым днём она всё сильнее и сильнее чувствовала это чужеродное, чёрное влияние на него, понимая: скоро всё кончится. Её страдания усиливались ещё и оттого, что ОНА, зная порядочность и благородство мужа, а главное, его сильнейшую любовь к ней, не могла признаться во всём и уйти от него, потому что знала – это его убьёт.
      Каждый раз, рыдая тихонько в подушку, она повторяла: «Господи, я не могу предать их обоих! Я буду любить их двоих, одного как мужа, а другого как друга! И молиться за них двоих! Это единственное, что мне остаётся!». Часто, приходя домой после занятий, ОНА уединялась в комнате и начинала на него гадать. Потом снова плакала, то и дело повторяя: «Господи, я же не шлюха, и не убийца! Но я не могу так больше жить! И умереть тоже не могу! Я даже не могу уйти в монастырь! За что мне это?»
      Когда ОН звонил ей домой, её сердце колотилось, как у школьницы, и ОНА не могла понять, как раньше могла жить без НЕГО. С наступлением темноты, её спина начинала гореть, а вспухшие губы точно обдавало током, и, сквозь сон, ОНА постоянно повторяла едва слышным шёпотом: «Я люблю тебя! Люблю, люблю, люблю! Господи, что мне делать?». Постоянно возникало ощущение, что ОН в это же время тоже думает о ней, её кожа, лицо, руки, ноги, всё её тело говорили об этом: ошибки быть не могло. Это была безумная страсть на расстоянии, и только на расстоянии. Потому что, как приличная женщина, ОНА не могла дать даже малейший повод к хоть какому-то сближению.
……С того момента, как ОН стал сожительствовать со своей мадам, оставалось лишь довольствоваться встречами на занятиях, которых становилось всё меньше и меньше. Одна из её подопечных, будучи тоже к нему неравнодушной, в последнее время стала ей подругой по несчастью. Они часто беседовали вдвоём о литературе, истории, кулинарии, но чаще всего темой для разговора был ОН.
      О том, как тот талантлив, умён и обаятелен, они могли обсуждать часами. И обе яро ненавидели его вторую половину. Впрочем, эта женщина никому не внушала симпатии, у неё было странное отрицательное обаяние, отталкивающее от себя практически всех. ОНА, обладая даром, прекрасно знала, что стоит за такой странностью: дамочка была колдунья, и эту демоническую ауру не чувствовал, разве что слепой. Было просто удивительно наблюдать за тем, как в незаметной особе со следами среднестатистической миловидности на лице, скрывается жуткая сатанинская сила, готовая выплеснуться в любой момент. И с этим Азазелем в юбке ничего нельзя было поделать: как только та поняла, что ОН в её власти, сразу же пустила в ход своё дарование: ОНА постоянно была вынуждена снимать с себя то проклятие, то порчу. Время от времени приходилось снимать приворот и с НЕГО, зная, что это может привести к болезням и мужскому бессилию. Только ЕЙ одной было ведомо, что эта милая дамочка ночью тайком бегает на кладбище, а ещё к одной своей подруге - тоже «любительнице языческого фольклора», чтобы приворожить ЕГО окончательно.
      Устав от бесконечной борьбы за себя, за семью, за НЕГО и от пытки видеть этих двоих вместе, ОНА, наконец, не выдержала. И подала заявление об уходе, вызвав бурную реакцию подопечных, то и дело бегавших к начальству и упрашивающих не увольнять ценного сотрудника. Никто не думал о том, что с её стороны это был шаг добровольный, потому что её личная драма не была заметна для окружающих, и все приписывали этому уходу абсолютно другие мотивы.
      Правда, отношения с НИМ поддерживались, поскольку ОНА не подавала вида, что у неё проблемы. Изредка встречаясь, они гуляли в сквере. Иногда посещали то самое кафе, и ОН напряжённо молчал, думая о своём.
      В сентябре у них появилась возможность общаться чаще. Его пассия уехала в Ессентуки в санаторий, лечить поджелудочную железу. Весь район обсуждал эту поездку, потому что все знали: в это же время и в тот же санаторий отправился её бывший любовник. Надо сказать, что любовные приключения этой местной леди Макбет не обсуждал только ленивый. ОНА обычно всегда старалась обходить эту тему, но сильная душевная боль и боязнь за НЕГО мучили её: его самолюбие не выдержало бы измены. Зная, как ОН раним, ей всегда приходилось сдерживаться. Однажды, во время очередной прогулки тот вдруг заявил: Мы подаём заявление в ЗАГС!
 - А ты хорошо подумал? – спросила ОНА. Тогда они были на «ты».
- Да, это решено. У меня сейчас проблемы в делах, и мы с ней станем партнёрами. Мне нужен помощник!
- Ах, вот оно что! – её сердце бешено заколотилось, и она, глядя в его голубые, как васильки глаза, не выдержав, вдруг выпалила: «Но ведь она же шлюха! Только шлюха может, собираясь замуж, встретить бывшего любовника в санатории и остаться там, вместо того, чтобы срочно вернуться к своему избраннику! Она же тебя не любит!».
     После сама испугалась сказанному, но зажимать рот было уже поздно.
     Он пристально посмотрел на неё и произнёс: «Никогда не называй её так! Я женюсь на ней, и точка! Ты эту женщину совсем не знаешь! И ты не знаешь всех обстоятельств дела! А сейчас уходи!».
       ОНА опрометью бросилась бежать, подхватив брошенную им сумку прямо ей в лицо. От его рыцарства не осталось и следа.
     Придя домой, она упала на диван и затряслась от рыданий. Затем, взяв себя в руки, решила позвонить и извиниться. Спустя два часа дрожащей рукой набрала номер сотового телефона, едва слышно прошептав его имя в трубку. То, что ОНА услышала в ответ на свои извинения, было как удар в солнечное сплетение. Его голос был абсолютно чужой: жесткий, с неприсущей ему хрипотой.
 - Никогда не звони мне больше! Я прекращаю с тобой все отношения! Я всегда знал, что ты ненавидишь её и распространяешь о ней грязные слухи, а сейчас полностью убедился в этом. Ты оскорбила и унизила мою женщину, и тем самым унизила меня! Ты интриганка и сплетница! Я не желаю тебя больше видеть!....
      Не дослушав до конца, ОНА покачнулась, поняв в этот самый момент, что умирает. Тело стало сползать на пол, резко потемнело в глазах, а сотовый телефон выпал из рук.
      Спустя месяц после того, как вернулась из больницы, ОНА, придя на бывшую работу, узнала: их свадьба не состоялась, её пришлось отсрочить, но влюблённые голубки продолжают жить вместе. Что было причиной для такой ситуации, никому не было известно. Кроме того, в квартире этой «местной леди Макбет» шёл ремонт, который устроил ОН и оплачивал лично. Несостоявшаяся невеста с гордым видом щеголяла везде в новых нарядах, купленных в дорогих магазинах. Но ЕЙ это было глубоко безразлично: ОНА задыхалась от боли.
    Звонки на сотовый были безуспешны. На них никто не отвечал. Домашний его номер поменялся, и ОНА билась, точно птица в силках, осознавая всю безнадёжность и нелепость своего положения.
      Всё последнее время у неё валились из рук предметы, сбегало молоко, суп был пересолен, а сама она постоянно лежала ничком, не в силах что-либо делать. Через пару месяцев, когда всё вроде бы улеглось, на её домашний номер стали приходить немые звонки. Подбегая к трубке, ОНА лишь успевала сказать «Алло!», после чего чьё-то прерывистое дыхание обжигало её, а затем раздавались короткие гудки. Зная, чьи это фокусы, сначала её тело вздрагивало от каждого звонка, затем, ОНА как безумная бежала к телефону, а потом рыдала, уткнувшись в спящую кошку, безмятежно свернувшуюся калачиком на диване.
       Однажды утром звонок был сделан на мобильный телефон. Отпечатавшийся номер был тот самый, он не поменялся. Спустя некоторое время, ей стало доставлять удовольствие, точно это была азартная игра, набирать этот номер и слушать голос, в который столько было вложено души и труда. После нескольких «Алло!», таких родных и до боли знакомых, её дрожащей рукой связь прекращалась. Так длилось до мая месяца.
     Однажды ей показалось, что по дороге на акведук идёт ОН. Стремглав побежав вслед за ним, ОНА остановилась, как вкопанная, увидев совершенно чужого человека. С сердцем вдруг стало плохо, и её снова забрала скорая помощь.
      Больше в этот район ОНА не ездила. От постоянно щемящей душераздирающей тоски не помогало ничего: ни подарки мужа, ни отдых на европейских курортах, никакая смена обстановки не действовала. Не спасла и новая работа. Там тоже не заладилось, и снова пришлось уволиться. Постоянные мольбы к Всевышнему не помогали: ничто не менялось.
      Пытаясь избавиться от своей дикой ненормальной любви, бедняжка от отчаянья стала бегать к ясновидящим и ведуньям. Но события стали разворачиваться совсем не так, как ожидалось. Наконец, не выдержав, ОНА нашла адрес, по которому ОН теперь проживал. Сначала бесцельно бродила вокруг дома. Потом, сидя на скамье, долго набирала номер телефона: ответом были лишь короткие прерывистые гудки, после чего, точно зомби, вошла в подъезд и поднялась на лестничную площадку. Дверь в квартиру почему-то оказалась открытой, очевидно для ремонтной бригады.
      ОНА вошла, дверь предательски скрипнула. На неё пахнуло краской и растворителем. Паркет под ногами шатался, а стены ходили ходуном. В конце коридора была какая-то комната. Войдя в неё, ОНА увидела окно, закрытое симпатичными жёлтыми занавесками, свежие золотисто кремовые обои на стене. Какой-то звук заставил её повернуться назад в сторону шкафа…
      Увиденное зрелище напоминало кошмар из кинофильмов Хичкока. Гортанный крик сдавил ей шею, а глаза выпучились, точно в припадке безумия, когда она увидела ЕГО… Точнее то, что было им когда-то, бесформенно повисшее и болтающееся в воздухе. На мертвом, глянцевом, лице блуждала всё та же улыбка, которую ОНА так любила, открытые васильковые глаза смотрели прямо на неё. В груди её что-то ёкнуло, в глазах потемнело, ноги подкосились, а тело, точно ватное, стало оседать на землю.
                *     *      *

- Барсик! Барсинька! Как ты себя чувствуешь? – Тальберг с нежностью взял руку жены и поцеловал, - Господи, если бы ты знала, как напугала нас всех!
- Так уж и всех! – Луиза улыбнулась. Она лежала на кровати, точно восковая кукла.
- Ну вот, я вижу, что тебе уже лучше! Может соку принести, твоего любимого?
- Спасибо, родной, не нужно! Я, пожалуй, пойду - прогуляюсь!
- Нет, нет! Тебе пока нельзя вставать! – Тальберг снова взял её руку. В этот момент раздался стук в дверь.
- Господи, да кому же всё неймётся? – раздражённо подумал Александр Арнольдович, но в ту же минуту его лицо приняло обычное, спокойное выражение. В дверях стоял Берг, собственной персоной, как ни в чём не бывало.
- Прошу прощения за свой неожиданный визит, но честно говоря, не мог не зайти!
     Вид у Артура был странно виноватый, а выражения лица озабоченное, - Вчера я чем-то напугал Вас, Луиза!
- Да нет, ничего страшного… Мне показалось… - голос её звучал ещё слабо, она слегка приподнялась на подушке.
- Умоляю, простите меня, если что не так! – Берг старался не смотреть ей в глаза.
- Не беспокойтесь, мне уже лучше! А вчера… Просто сдали нервы.
Вместо того, чтобы вежливо откланяться, Артур продолжал стоять в дверях.
- Вчера я ещё раз поговорил с Арчибальдом. Он утверждает, что полиция намерена держать нас тут в осаде ещё денька три! Вот сукины дети! – физиономия Берга покраснела от негодования, - Впрочем, есть неплохой выход: из-за вынужденного сидения нас всех здесь, владелец отеля теперь изгаляется, придумывая дорогостоящие развлечения. Так вот, Александр, позвольте мне загладить вину перед Вашей супругой, и перед Вами, разумеется! Я хочу пригласить Вас на ужин в саду в узком кругу, мы будем вчетвером: Вы с супругой, и я с Беллочкой!
      Как только прозвучало это имя, Тальберг и Луиза, не сговариваясь, сморщились. Правда, спохватившись, вежливый юрист тут же обыграл ситуацию:
- Да что ж, тут мухи всё летают и летают!
- Где? – Берг развернул голову.
      В номере, как назло, была тишина. И ни одной мухи. Вдруг из - за окна раздалось спасение: что-то зажужжало и очень громко. Все обернулись на звук. Огромный шмель влетел в номер и забился об стекло. Берг, как мальчишка, стал подкрадываться к окну. Тихонько раздвинув занавески, он молниеносным движением руки поймал насекомое, и, торжествующе заулыбавшись, прижал его к уху.
- Поймать шмеля – это хорошая примета! Говорят к деньгам! Правда, куда мне их столько? Александр, я уступаю его Вам! – и Артур протянул руку юристу, но тот отошёл в сторону и язвительно поджал губы.
- Благодарю, но не стоит!! Это Ваш трофей, а мне чужого не надо!
     Луиза, посмотрев Бергу в глаза, тихо прошептала: «Посадите его на иголку, под стекло... Для коллекции. У Вас ведь наверняка скопилось достаточное количество жертв, особенно бабочки! Красивые такие, с крылышками!
- С чего Вы взяли, что я собиратель бабочек? – Глаза Артура округлились – Уверяю Вас, у меня никогда не было такого увлечения! Хотя, может быть, со временем… Как знать… Так как насчёт приглашения? Моя Беллочка будет очень рада вас видеть в тесном кругу!
     Поняв, что от ужина не отвертеться, супруги Тальберг назначили встречу в восемь вечера.
      С того момента, как Луиза упала в обморок в баре, прошло всего лишь два с половиной часа, и до восьми вечера было ещё далеко. Попытавшись себя хоть чем-то занять, все прибывшие с тринадцатого по пятнадцатое мая либо бесцельно слонялись по всем развлекательным кабинетам отеля, либо шли к бассейну загорать, благо солнца в этом сезоне было достаточно.
      Столкнувшиеся друг с другом две группы малознакомых, но уже сроднившихся общим страхом людей, облепили бассейн точно пчёлы со всех сторон, заняв места на лежаках под зонтами. При этом каждый делал вид, что ему всё абсолютно безразлично, и что его-то ситуация не коснётся. Озабоченность сохраняло только три человека. Анатоль в последнее время был особенно нежен со своей второй половинкой, называя её Юляшей и, незаметно для окружающих, поглаживая по плечу. Тальберг и побледневшая, измученная Луиза всё время держались друг за друга. Юрист не выпускал ни на секунду руку жены и боялся даже дышать на неё. Сама же она, точно сомнамбула, смотрела в одну точку, о чем - то задумавшись. Глаза её были черными, точно два бездонных колодца. От былой её задорности и детской непосредственности не осталось и следа. Она полулежала, подставив тело под прямые солнечные лучи, а муж, лёжа по соседству, продолжал держать её за руку и время от времени шептал: «Барсинька, не бойся! Я же с тобой!».
     К ним присоединилась Валюша, облюбовав себе место под красным зонтом. Иногда она тихо переговаривалась с Тальбергом.
     Тишину нарушил внезапно раздавшийся громкий хохот Марго.
Она смеялась над чьей-то шуткой. Лежащая неподалёку Тамара невольно сморщилась от её пронзительного голоса. Две «англичанки» Альбина с Риммой медленно повернули к ней головы. Разумеется, они ничего не сказали, но взгляд их выражал крайнее неодобрение. Марго не выдержала.
- В чем дело? Я что-то делаю не так? Если мне не изменяет память, то я на отдыхе! Или здесь по каким-то причинам запрещено веселиться?
     Чувствуя, что дело идёт к скандалу, её супруг зарылся под футболкой, как страус в песок.
- Вообще-то мы все здесь на отдыхе! – с апломбом заявила Альбина, - и многим, между прочим, хочется покоя и тишины! Тем более, что ситуация крайне серьёзная!
- Ха! – Марго беспечно махнула рукой, - Тоже мне, серьёзная ситуация! Подумаешь, медведь ищет невесту! Да даже если он выберет меня, не вижу никакой трагедии! Как получит по своей медвежьей морде, так сразу жениться перехочет!
     Её бравада всех развеселила. Артур, развернувшись к ней лицом, не удержался от язвительного комментария:
- Не сомневаюсь в Вашей предприимчивости, мадам: Вы умеете справляться с мужчинами! - и он выразительно посмотрел в сторону её мужа, - При виде Вас медведь сразу осознает все свои ошибки и примет постриг в монастырь!
     Марго, вместо того, чтобы вспылить, хихикнула и пошла плавать. Ярко малиновый купальник, из которого выпирали все её прелести, блестел на солнце, но его обладательница не испытывала ни малейшего комплекса. Она с гордостью несла своё пышное тело, перебирая пухленькие ножки. Затем с демонстративным визгом плюхнулась в нагретую от солнца воду. Плавая, Марго устроила кучу брызг, похохатывая и кружась на воде, время от времени поднимала ножку. Наконец, повеселившись вдоволь, вышла из бассейна. Поддавшись её примеру, другие женщины тоже пошли плавать. Красотка - Регина буквально поразила всех своим спортивным стилем плаванья. Даже спокойный Анатоль не удержался от комментария: «Красиво работает! Точно дельфин!».
     В это время Марго беззлобно перепихивалась с Риммой и Альбиной. Будучи врагом скуки, ей точно в радость было поспорить с кем-нибудь.
- А я повторяю, что если кому-то нравится сидеть с кислым видом, то это его проблемы! – её голос звенел на всю округу, - Научитесь уже радоваться жизни, она слишком коротка!
     Неизвестно, что ей на это собирались ответить две почтенные дамы, но в этот момент раздался звон колокольчика, приглашающий всех на обед. Все начали потихоньку собираться. В ресторане, как всегда царила приятная полутьма, обои из китайского шёлка отливали в насыщенный винный оттенок, создавая неназойливый мягкий интим. Огромная люстра в старинном стиле поблёскивала лампами в виде свечей. Горели ещё и настоящие свечи в барочных подсвечниках. В самом углу стоял тот самый рояль, за которым аккомпанировал пианист на концерте Луизы с Валентиной. Однако, несмотря на великолепную кухню и огромное количество деликатесов, обстановка была напряжённой. Уже прошло несколько дней, как две группы посетителей прибыли в отель, и постоянное ожидание чего-то таинственного, возможно даже страшного, усиливало и без того растущую нервозность. Полная невозможность выбраться за пределы гостиницы и вынужденное тесное общение друг с другом превратились в медленную пытку. Развлекалась одна Маргарита и супруги Мышкины, бегая то к косметологу, то на массаж, то в сауну.
      На этот раз все поглощали деликатесы молча, слегка позвякивая посеребрёнными вилками и ложками. Когда время подошло к десерту, в зал вошёл Арчи вместе с начальником полиции. Все развернулись в ожидании хороших новостей, но полисмен по хозяйски сел за стол и присоединился к обедающим. Ел он со спокойной неторопливостью, присущей северному темпераменту, аккуратно разрезая кусочки ножом и тщательно пережёвывая пищу. Артур, как всегда, не выдержал и нарушил тишину.
- Приятного аппетита, господин начальник! Не сочтите за труд, проинформируйте нас грешных, как продвигается дело со взрывом?
- Послушайте, уважаемый! – глаза ищейки тускло уставились на Артура, - Прежде, чем давать какие-либо комментарии по этому делу, не могу ли я закончить свой обед?
- Ах, пардон! Я помешал Вашей трапезе! Но мы можем хотя бы рассчитывать, что после десерта будет хоть какая-то информация! А то очень хочется на травку погулять!
- Гуляйте, кто Вам запрещает? Здесь есть сад, и травки в нём достаточно!- всё это «северянин» произнёс, предварительно проглотив пищу. Он не любил разговаривать с набитым ртом.
      Артур набычился. Его свободолюбивая натура не терпела ограничений. Когда полицейский, наконец, вытер руки салфеткой, Анатоль его спросил: «Так как продвигается дело?», на что получил исчерпывающий ответ: «Дело продвигается! И покидать территорию отеля пока категорически запрещено! Об остальном Вас всех проинформируют в нужное время!».
      Сказав это, служитель местных правоохранительных органов медленно встал, лёгким кивком попрощался со всеми и вышел из зала. И это стало краеугольным камнем. Как только спина в мундире исчезла в дверном проёме, все возмущённо загудели. Арчи поднял руку, призывая к тишине.
- Господа, господа! Прошу Вас, не нервничайте! Скоро всё закончится, уверяю Вас! Преступника найдут и арестуют, а медведь выберет себе невесту, и Вам будет дана полная свобода!
- Что? – переспросил Тальберг, - Уж не хотите ли Вы сказать, милейший, что нас здесь держат, как заложников из-за этой проклятой медвежьей свадьбы?
     Арчи понял, что сказал лишнее, но было уже поздно. Надо было как-то спасать положение.
- Что вы, господа! Вы здесь не заложники, а почётные гости! А ситуация с взрывом – всего лишь досадное недоразумение!
- Вот как? – на этот раз не выдержала Луиза и с холодным прищуром посмотрела Арчи в глаза, - Значит, нас тут всех держат чуть ли не взаперти по недоразумению? И все эти сказки, про медведя – это всего лишь безобидный фольклор? Я правильно Вас поняла, господин факир? А тотальный контроль каждого нашего шага тоже - всего лишь милая шутка?
     Догадавшись, что она имеет в виду, Арчи побледнел. Интересно, как она догадалась про камеры слежения? Вот чёртова баба, слишком умна, слишком!
- Простите, мадам, но контроль ведётся только с одной целью: вашей безопасности!
- А если он с целью безопасности, как вы говорите, то почему камеры не зафиксировали ни одного кадра с этим горе - взрывателем? И как он тогда проник в отель, если безопасность у вас на таком высоком уровне? Или я что-то не понимаю? – Луиза почти сорвалась на крик, на лице её вздулась голубая жилка, глаза горели, а руки сжались в кулаки. От её взгляда факир сжался, поняв, что он попался как мальчишка.
- Барсик, родная, успокойся! Тебе нельзя волноваться! – пытался было увещевать её Тальберг, но та, точно с цепи сорвалась. Никогда ещё её не видели такой.
     Валюша с Риммой начали её успокаивать, но Луиза остервенело стукнула кулаком по столу.
-Хватит! – крикнула она, - Хватит этих сказочек про то, что всё будет в порядке! Это для вас медведь – добренький персонаж из мультфильмов! На худой конец, артист цирка с велосипедом! А я хорошо знаю северную мифологию, медведь это символ страшной и злой силы! Да, да! Злой! Это царь Севера и его карающая десница! И не надо меня успокаивать, я хорошо знаю, чем это всё может кончиться! Я отлично помню про перевёрнутую руну на скатерти!
      Медленно подойдя к Арчи, Луиза покачала головой и усмехнулась, но затем лицо её стало белым, а глаза засветились фосфорическим блеском.
- А почему Вы…- и она пристально посмотрела на факира, - Вы, знаток мифологии, историк… Зная и разбираясь в скандинавской рунологии…Почему Вы забыли нас всех предупредить, что выбранная невеста может быть убита?
      В этот момент, точно в фантастическом фильме, горевшая до того спокойно люстра вдруг погасла, а нарастающий ветер распахнул все окна разом, смахнув стоящие на подоконнике цветы в горшках. Черные тучи за окном сгустились, точно наступила ночь. Очередной порыв ветра задул все свечи. Наступила жуткая кромешная темнота. Последующая далее немая сцена длилась минут пять.

                *         *          *

       Свирепое летнее солнце уже усмирило свои лучи, когда был закончен вечерний ритуал в честь Верховного Бога в храме Йехи. Весь Аксум, распростёршийся от просторов на морских берегах до долины реки Таабы, приготовился отходить ко сну.
      В стране, где все мужчины только и делают, что пасут скот, обычно ложатся рано. Таков порядок, который установлен был ещё с тех времён, когда несравненная Македа Саба, именуемая иудеями царицей Савской, прибыла на эти земли и дала этой земле первого царя Менелика. Много воды утекло с тех пор, и на обломках разрушенного древнего царства Даамонт теперь появился Аксум, где правила мать всех царей и царица всех земель прекрасноликая Кимат.
      И стоит ей сказать спасибо: народ Саба счастлив и благоденствует. Золота в стране много, драгоценных камней столько, что можно ими вымостить дорогу до Та-Кемет, этих высокомерных египтян, как они себя называют. Хвала Богам, тому, кто имеет в Аксуме с десяток коз и пару мулов, прожить всегда можно! – С этими мыслями старший пастух королевского стада развернулся в сторону храма и благочинно поклонился статуе Верховного Бога, после чего пошёл в свою хижину. Молоденькая жена уже ждала его с ужином, глаза её возбуждённо блестели: шёл третий месяц их брака – «Поцелуй весны», за этот период она должна понести и родить ему сына.
       В этой благословенной тиши царство «людей с опалёнными лицами», как их прозвали эллины, стал покидать зной, улицы опустели, и весь Аксум медленно погружался в дрёму. Лишь только трое продолжали бодрствовать, и причина не спать была у каждого своя.
      Гану стоял перед великим шаманом, смиренно сложив руки. Крепкий и коренастый, он был лучшим воином во всём царстве, и не одна девушка, пробегая мимо него с кувшином воды, бросала в его сторону вожделенный взгляд. Но тот презирал женщин. Всех, кроме одной. Жену своего брата, Рина, царицу Кимат, он боготворил, как не боготворил даже собственную мать, Мельхе, заставшую ещё эпоху Великого Даамонта, ставшего теперь легендой. Бывшая царица бывшего рая - так называли её почтительно аксумцы, она прославилась своей мудростью. Видя, как Гану, двоюродный брат мужа правительницы всех земель, изнывает по этой миниатюрной красавице с властным лицом и глазами, подобными драгоценным черным алмазам, Мельхе качала головой и сокрушённо вздыхала.
     «Ох, не к добру всё это!» - говорила она, и регулярно заказывала жертвенного барана богине любви, чтобы та отвела беду от её сына. На свете полно женщин, готовых родить ему детей, но тот почему - то предпочитал страдать от любви к замужней женщине, жене двоюродного брата, да ещё и царице.
      И теперь Гану стоял перед шаманом, как пятилетний ребёнок, просящий игрушку, и ждал его решения. Шаман, точно отойдя от сна, поднял на него свои мутные глаза: чтобы услышать волю богов, он жевал листья кахумы, местного кустарника, произрастающего в изобилии, дарующие прозрение.
- Так ты говоришь, воин, что муж матери всех царей и царицы всех цариц, высокочтимый Рин – нагаш хочет упразднить верховное жречество? А почему тебя это так беспокоит, смертник?
     Голос Гану стал хриплым от волнения, но он был не из тех, кто склонялся перед властью или боялся чего-либо.
- Да простит меня Великий шаман, но даже ребёнку ясно, что если жрецам сейчас укоротить руки и сократить количество служб Верховному Богу, то народ станет меньше жертвовать им скот и еду, а это вызовет их сильное недовольство, потому что тогда они не смогут прокормиться. Это же прямое урезание их дохода!
- Допустим! И что дальше?
- А дальше, если жрецы привлекут на свою сторону армию, что вполне возможно, то будет переворот и смута. Воины высоко чтят свою царицу, но не любят её мужа!
Шаман невесело усмехнулся.
- Перевороты были, есть и будут во вселенной! Без них время бы застыло на повороте Таабы!
Гану хохотнул в ответ на иронию.
- Великий шаман изволит шутить?
- Нисколько! Аксуму уже давно нужна хорошая буря с ливнем! Чтобы очистить его от лишней грязи! – произнеся это, шаман выразительно посмотрел на Гану, зная, что тот поймёт его.
- Значит, мой брат, Рин – нагаш, с благословения богов, должен начать это дело? – глаза смертника заблестели.
- Разумеется, как мы можем помешать Великому нагашу заниматься реформами? Мы всего лишь ничтожный прах у его ног! И ты, смертник, как его ближайший родственник, поддержишь его в этих начинаниях. Пусть жрецы сами разбираются с ним! – произнеся это, шаман щёлкнул пальцами, вызывая служанку, - Принеси мне и гостю ужин! Пора подкрепиться.
Та, низко склонившись в поклоне, умчалась выполнять поручение.
- Как она тебе? – спросил шаман.
Гану, чтобы не оскорбить хозяина, одобрительно кивнул.
- Красивая девка! Бедра, что надо!
- Нравится? Тогда бери её на ночь! Все равно, пока идут пески, тебе будет нечем заняться, вот и разгони свою кровь!
Гану хотел было ответить, но тот жестом руки остановил смертника.
- Знаю! Знаю, что ты влюблён, но мужчина есть мужчина! У него не должна застаиваться его живая сила, иначе потом будут рождаться хилые дети! А тебе, смертник, следовало бы поучиться сдерживать свои чувства: уже весь Аксум судачит о твоей, якобы братской любви к Кимат! Но ты не беспокойся, наш драгоценный Рин – нагаш уже встал одной ногой на зыбучий песок. Ещё немного, - и он утонет в нём! Жрецы не допустят оскорбления Верховного Бога и скорее удавятся от жадности, чем позволят себе стать чуточку беднее! Так что благие намерения твоего братца об освобождении Аксумцев от части налогов закончатся тем же, что и в Та-Кемете: один их фараон тоже когда-то пытался урезонить служителей Амона, и очень плохо кончил! Амону же, там служат, и по сей день!
- Та-Кемет далеко! А мне здесь ещё жить долго! – Гану усмехнулся, - Недаром меня называют смертником!
      Смертники в Аксуме пользовались почётом и славой ещё большей, чем жрецы. Ибо, тот, кто, играя со смертью, шёл в первых рядах войска, ведя его за собой, был любимцем Богов. А Гану был прозван в народе «неуязвимым», смерть его боялась и не трогала. И сейчас, сидя в доме Великого шамана на почётном месте, Гану прекрасно понимал: они нужны друг другу! Если в Аксуме вспыхнет война, то сначала виноватым будет его двоюродный братец, царицу Кимат это не затронет, затем во всех грехах обвинят жрецов! И тогда власть перейдёт к шаманам, истинным и древнейшим владыкам этих земель, а Гану, как потомок древнейшего рода шаманов, станет правителем, только и всего!
      Когда-то в Даамонте правили его предки: они были царями и шаманами, но рано или поздно любой род теряет своё влияние. Власть поделили последние династии царей вместе со жрецами, а бывшие повелители вселенной остались не у дел. Восстановить сияние славы Великих Саба – вот его задача!
     Гану и шаман сидели на циновках и неторопливо пили козье молоко. Служанка раскладывала на подносе белый сыр, фрукты и орехи – лучшую пищу для мужчин. Глядя на упругую попку девушки и её небольшие, высокоподнятые груди с тёмными сосками, смертник понял, что ужин будет длиться недолго. Конечно, любовь любовью, но нельзя же гостю осрамить хозяина и пренебречь таким подарком. И он не осрамился. Девчонка оказалась свеженькая, горячая и орала под ним, точно молодая ослица. Шаман, возраст которого уже достиг мудрости, удовлетворённо вслушивался в эти вопли, раздававшиеся в соседней пристройке из глины. Он был доволен, потому что знал: будущий правитель Аксума запомнит надолго эту ночь.
      Когда прошло ровно полгода, шаман убедился, что был прав! Он «поставил на самого резвого верблюда»! Произошло всё так, как и планировалось. А главное – чужими руками. Этот рвущийся к власти, а точнее в койку к царице Кимат, ублюдок сделал всё просто блестяще! Смертника обожали в армии, его боготворили все жёны главных полководцев, и на него работала целая сеть шпионов и провокаторов. А потому, справедливый и добрый к народу, Рин – нагаш, вместо благодарности простых земледельцев и пастухов, получил большую дулю! Это был тот случай, когда доброта наказуема. Вместо того, чтобы благословлять его за отмену части налогов, земледельцы проклинали его имя: солдаты с благословения верховного жречества топтали и сжигали их пастбища и поля! Половина Аксумцев стала безземельными, и озверевшие от горя, потому что нечем было кормить их семьи, они околачивались возле дворца и колошматили палками в двери ворот. Дворцовая стража пыталась их отгонять, но безуспешно. Дело запахло бунтом. И тут нужна была сильная рука. Рука, которая, усмирив это орущее быдло, навела бы порядок и накормила всех, казнив при этом парочку-тройку мерзавцев, чтоб другим неповадно было. Для этого и пригодился смертник Гану, Гану – бастард. Кто бы ещё с этим справился?
     В ночь на полнолуние он вместе с преданными ему воинами ворвался к своему брату в комнату. В последние дни, Великий нагаш не выходил из дворца. Он понимал, чем это для него может кончиться. Царица всех цариц в это время находилась рядом с матерью Гану, Мельхе, приходившейся ей двоюродной тёткой. Хитроумная владычица бывшего рая нарочно сказалась больной, чтобы любимая племянница навестила её. У волоокой Кимат было доброе сердце, она сразу же отправилась в старую часть дворца, где их обеих и заперли, оставив под присмотром стражи.
     Полностью осознавая, что может грозить Рин - нагашу, мать всех царей держалась с достоинством, хотя слёзы, то и дело готовы были вырваться наружу: она нежно любила мужа. Будущая свекровь пыталась всячески её утешить на свой лад.
- О великая, не стоит так огорчаться! Ваш брак длился три года и был бездетен, а это редко бывает угодно Богам. Аксуму нужны наследники, а наш благословенный Рин – нагаш не смог их дать, и это худшее, что может сделать мужчина в его возрасте. Стране нужен правитель, а Вам супруг, который окропит Ваше лоно, и Вы родите нового царя!
     Несмотря на то, что Кимат не выносила тётку, она старалась проявить к ней должное уважение.
- Не стоит торопиться с планами, дорогая тётушка! Бунт ещё можно подавить, мой дядя, фараон Та-Кемет должен скоро привести сюда войска в помошь Рин –нагашу. Он может ещё победить, и тогда, как знать? У нас ещё появятся дети!
      Увы, это была лишь игра: всем известно, что основная политика египтян – ни во что не вмешиваться! Тем более, в дела презренных кушитов, даже если племянница фараона там сидит на троне. К тому же, бедняжка не догадывалась, что все подступы к Аксуму перекрыты, а войска фараона подкуплены и перешли на сторону противника. Мельхе, глядя на красивое лицо царицы горько усмехнулась.
- Милая моя девочка, ты же знаешь: мой сын одержим тобой, и его ничто не остановит! Смирись, как только может смириться женщина с мужской силой!
В ответ глаза Кимат загорелись властным недобрым огнём.
- Простите, тётушка, но пока что я правлю Аксумом! А ваш сын, брат нагаша, заговорщик и бунтарь!
      Услышав эти слова, Мельхе громко расхохоталась.
- Интересно как ты будешь править этой страной без армии, которая целиком на стороне моего сына? Твои подданные бунтуют, потому что у них нет хлеба, а все склады при храмах с запасами пищи теперь тоже в руках моего сына! Твой муж даже не успеет призвать имя Верховного Бога, когда его схватят и выдадут оголодавшему сброду на поругание! Смирись, мать всех царей!
      В этот момент за дверями раздался шум и бряцание оружия. Вбежавшая служанка успела лишь доложить: «О, царица цариц, владычица вселенной! Смертник идёт сюда со своими воинами!»
     Вошедшая толпа вооружённых солдат, увидев двух цариц, затихла. В почтении преклонив головы, они опустили оружие и расступились. В комнату вошёл Гану. Леопардовый плащ на его плечах был забрызган свежей кровью, но его это не смутило: кто сильнее, тот и прав, эту пословицу аксумцы всегда любили повторять на судилищах. Глядя правительнице в лицо, он преклонил колени и опустил голову.
- О, моя бесценная госпожа, супруга брата моего! Спешу принести тебе недобрые вести: наш великий Рин-нагаш, спасаясь от народного гнева, пытался бежать, но бунтовщики настигли его и казнили. Я тщетно пытался вытащить из его тела нож и спасти, твой супруг умер у меня на руках и его кровь, пока неотмщенная алеет на мне!
    Услышав эту наглую ложь и осознав происшедшее, двадцати трёхлетняя владычица Аксума лишилась сознания. Очнулась она в своей комнате, на постели, уже после того, как тело её несчастного мужа предали огню. Возле неё сидела незнакомая девица и, не мигая смотрела на неё.
- Ты кто? – спросила Кимат.
- Как хорошо, что Вы пришли в себя, госпожа моя! Я Ваша новая служанка, раньше я служила Великому шаману, и поверьте, он был мной очень доволен! И Вы будете довольны!
- Пошла вон! – Кимат гневно сверкнула глазами, - Только я имею право выбирать себе слуг, и никто другой! Где моя любимая Аматсе? Пусть она придёт сюда!
- Простите, госпожа, но властитель Гану отпустил её в село, к родителям! И всех Ваших остальных слуг тоже! Кто же будет Вам прислуживать?
      Властитель! Этот выскочка уже называл себя царским титулом, хорошо, что ещё не царём! И распоряжался во дворце точно хозяин. От гнева у Кимат руки сжались в кулаки, но служанку это даже не испугало. Хорошенькая и наглая девчонка держалась как хозяйка. И это был дурной знак. Она наверняка уже побывала в постели смертника, а сейчас приставлена к ней как охрана. Царица Кимат поняла, что она стала заложницей в собственном дворце и трон под ней зашатался.
       В глубине коридора за дверью вдруг раздался голос: «Никого не впускать, пока я не разрешу!», после чего, в комнату вошёл его обладатель. Кимат полусидела на своём ложе неподвижно, глаза её смотрели в одну точку, а губы шептали молитву богине, покровительнице Йехи, защищающей всех вдов и сирот.
      Гану смертник властным движением руки приказал девчонке убираться. Та, опустив глаза, прошмыгнула как мышь к выходу. Однако любопытство оказалось сильнее её: она, обогнув комнату, зашла с другой стороны и прильнула к стене. Сначала было почти не слышно, но затем обстановка стала явно накаляться и голоса стали звучать всё громче и громче.
- …Госпожа моя, я прекрасно понимаю ваше горе и скорблю вместе с Вами, но поймите: пока Вы ещё правите Аксумом. А народ, зная, что нет наследников, может увидеть в этом кару Богов, и тогда снова назреет бунт! Если же сейчас усыпить его бдительность, то в последующих неурожаях обвинят не Вас, а жрецов! И тогда мы убиваем двух баранов одновременно: наш с вами древнейший род станет снова единственным правителем Аксума. Жречество будет упразднено, и им придётся довольствоваться лишь крохами власти. Власти, которая будет принадлежать нам с Вами, нам двоим! Нам и нашим детям!
- Никогда! – голос Кимат звучат с ожесточённой яростью, - Никогда я не стану женой убийцы моего мужа!
- Вашего мужа зарезал бунтовщик!
- Ложь! Я не верю тебе, смертник!
Гану подошёл к ней вплотную и посмотрел в глаза.
- Значит покойник Вам дороже, чем благополучие всего царства? Смотрите, как бы не пришлось потерять и его! И учтите, я пока смиренно прошу Вас, но мне очень быстро может надоесть это занятие, я не из тех, кто долго упрашивает!
       Кимат, в ярости забыв, что она только проснулась, вскочила со своего ложа. И с ужасом обнаружила, что на ней ничего нет, кроме прозрачного одеяния для отхода ко сну. Сквозь пурпурно-алую ткань просвечивало её тело. Она хотела закрыться леопардовой шкурой, но было поздно. Смертник как заворожённый смотрел на неё. Зрачки его глаз расширились, точно в безумии, и он одним прыжком приблизился к святая святых – царскому ложу!
     Жадно схватив её тело руками, он зашептал ей на ухо: «Ну?! Ну, я же знаю, я всегда чувствовал, что ты любишь меня! Меня, а не своего милого братца и супруга!».
     Та пыталась было вырваться, но тщетно. Лёгкая ткань платья треснула со всех сторон. Его руки обладали такой бычьей силой, что у Кимат сдавило грудь. Она не могла дышать.
- Жениться на родных сёстрах, это всегда не к добру! – продолжал смертник, - Недаром боги Вас покарали бездетностью! Ничего, я волью свежую кровь в царскую династию!
- Пусти! – отбиваясь от насильника что есть силы, тело её задёргалось в конвульсиях, - Пусти меня, проклятый ублюдок! – выкрикнув последнее ругательство, царица поняла, что этого он ей не простит никогда. Все знали, что он был незаконнорожденным: царица Мельхе родила его до брака от простолюдина, выбившегося в царские фавориты. Кровь ударила Гану в голову, и, потеряв над собой контроль, он уже не осознавал, что делает.
     Служанка, прильнувшая к стене, услыхала сначала возню и женские стоны, затем рычание, потом тишину, которая вскоре прервалась истошными криками и мольбами о помощи. Но помощи было ждать неоткуда, уж она-то знала: во дворце были только люди смертника, остальных всех перерезали.
     Раздавшийся вдруг нечеловеческий звериный вопль потряс стены дворца, точно кричала не женщина, а тигрица. Служанка вздрогнула. На какой-то момент чувство ревности охватило её, но потом погасло. Сама Зомат, так её звали, была бесконечно предана только одному человеку: тому, кто заварил всю эту кашу - великому шаману. А он в это время спокойно ел баранину, запивая холодным пивом, потому что его месть царице Кимат свершилась: она получила по заслугам за то, что отвергла когда-то его любовь.
     Спустя девять месяцев, мать всех царей родила наследника. К власти вновь пришёл древний род шаманов и их функции со временем объединились: теперь правитель Аксума, Гану – нагаш нагашия, царь царей, стал ещё и верховным жрецом.
     Говорили знающие люди, что поначалу Кимат ненавидела мужа. Потом их отношения резко переменились. Правда, эту заслугу приписывали колдуну Вуду, якобы тайно совершившего по просьбе правителя любовный приворот, но это были всего лишь домыслы. По крайней мере, в течение десяти лет жители царства могли спать спокойно: бывший бастард, именуемый смертником, железной рукой навёл везде порядок. Все были сыты, у многих семей, даже бедняков, появились ослы и даже верблюды. Уже мало кого волновало, что за любое неповиновение теперь грозит смертная казнь. Не стоит дразнить бешеного слона, и тогда ты можешь спать спокойно. Так гласила древняя аксумская пословица.
      Ранним утром фараон священных земель Та-кемет, сын солнца и Бог на земле, после молитв сделав должные упражнения для крепости тела и совершив омовение, принимал за завтраком посла страны Куш. Правда, бедняги с опалёнными лицами именовали себя аксумцами, но сути дела это не меняло. Египтянам нужно было их золото, а золота у них было много. А для этого благословенному Та-Кемет нужны были хорошие отношения с этой страной, где вот уже двадцать лет правил ублюдок полуцарской крови. Важно было то, что племянница сына солнца царица Кимат, восседающая на троне кушитов, хвала Амону, была здорова, и воспитывала шестерых сыновей. Поговаривали, что царь царей, как он приказывал себя называть, полностью взял власть в свои руки, а его супруга отошла от дел, но фараон не верил сплетням. Он всегда проверял информацию, а опытные шпионы ему регулярно доносили, что бывший смертник, которого называли раньше бешеным слоном, возле жены превращается в покорного мула и ничего не делает без её разрешения.
     Отведав мясо дикой утки с финиками, сын Амона милостиво разрешил распростёршемуся ниц и опустившему лицо в пол послу подняться и стоять перед владыкой мира. Такой чести удостаивались немногие.
- Говори! – коротко приказал он кушиту. Фиолетовое лицо посла не выражало ничего, кроме ослинного упрямства. Бог их знает, этих «обожжённых солнцем», что у них на уме. Правильно греки их так назвали, физиономии такие, точно они поджаривались на вертеле, как дичь. Самое смешное, что они, усиленно отдавая дань моде, пытаются во всём подражать Та-Кемету, даже костюмы и украшения делают в их стиле, но куда этим примитивным варварам до египетской изысканности!
    Посол почтительно склонил голову и глухим бесстрастным голосом заговорил на акадском языке, согласно дипломатическому этикету. Он просил владыку мира о разрешении для аксумских торговых караванов на свободное прохождение египетской таможни, взамен предлагая египетским ткачам право на монополию по изготовлению и продаже льняных тканей. Интересная политика: монополия на ткани - дело, конечно, хорошее, но Гану – нагаш был хитёр, и не из тех, кто за глиняный черепок отдаст золотую монету. Правда, в этом была видна и рука дорогой племянницы, умная женщина – истинная египтянка, хоть и наполовину! Известно всему миру, что фараон Та-Кемет никогда бы не отдал чистокровную египетскую принцессу в жёны иностранцу, даже царю! А поскольку по материнской линии в Кимат текла кровь Саба, её и отдали в жёны Рин-нагашу, её единокровному брату, сидевшему на троне. Правда, очень недолго. Впрочем, фараону было всё равно, с кем эта красавица делит ложе, ему нужно золото! Золото, а не жалкая монополия на ткани! Пусть эти поджаренные торгуются с греками, те мастера на уловки, а Великий Та-Кемет не будет торговаться ни с кем! Такова воля Амона!
    В этот момент за занавеской раздалось знакомое шуршание. Прибыл шпион, лучший из лучших. На висящем ковре, там, где на месте глаза бога Гора обычно сияла дыра, появился горящий красный уголёк, иначе его нельзя было назвать: так смотреть мог только он, живая тень, способная проникнуть куда угодно и выведать что угодно, по прозвищу Кобра. Так его прозвали за гипнотизирующий взгляд и шелестящий голос.
    Фараон щёлкнул пальцами, и главный полководец, прервав речь посла, дал ему знак, чтобы тот подождал. Войдя к фараону, Кобра собрался было пасть ниц, но сын Амона в нетерпении топнул ногой.
- Говори! – он был весьма немногословен.
      Кобра подошёл к владыке вселенной и что-то долго стал шептать ему на ухо, отчего тот побагровел, и глаза его налились кровью.
- Если всё так, как ты говоришь, то повтори это вслух, чтобы меня потом не называли недипломатичным!
     И тогда Кобра произнёс то, отчего история кушитско-египетских отношений пошла совсем по другому пути. Отныне земля Та-Кемет и царство Аксума стали кровными врагами.
- О, Великий сын Амона, вечно живого Бога, покоритель всего сущего и владыка вселенной, живущий вечно вековечно и живой Бог на земле!
- Перестань сыпать моими титулами, точно я уже умер! – прервал его фараон, - Говори по существу!
Кобра, перехватив дыхание, ещё раз поклонился и продолжил:
- Твоя царственная племянница, правившая в земле кушитов двадцать три года, скоропостижно скончалась вследствие удушения! Она была убита своим мужем царём царей в припадке безумной ревности неделю назад! Старший её сын, властитель Ахир, проведя расследование, нашёл виновную. Ею оказалась бывшая фаворитка царя и жена великого шамана Зомат, опоившая правителя кушей колдовским зельем. Великий Гану царь царей сейчас уже оправился после приступа безумия и сейчас в глубоком трауре. Он отошёл от дел, посвятив себя служению Богам.
- Привезти мерзавку в Та-Кемет! Я лично ею займусь! – медленно произнёс сын Амона, на что Кобра, снова почтительно склонившись, добавил: «Не стоит беспокоиться, о Величайший сын солнца! Её уже казнили, отдав на съедение львам! Это было последнее, что сделал Бешеный слон».
Назвав так пусть и бывшего, но всё же царя кушитов, Кобра спохватился было, но фараон не среагировал на реплику.
- Значит теперь там, на троне старший сын Кимат?
- Увы, мой властитель, Ахир был вынужден бежать из-за бунта разбушевавшейся черни, его пятерых братьев убили, а сам он вынужден был просить убежища у правителя Набатеи. На троне кушитов сейчас сын Великого шамана.
- Ну что же! - фараон спокойно омыл руки и вытер руки платком из тончайшего белого хлопка после съеденной утки, - Придётся навести у кушитов порядок! Смерть племянницы и её детей я прощать - не намерен! К тому же, Гану – нагаш ещё вполне крепкий мужчина. Он сослужит Та-Кемет хорошую службу, если мы ему вернём трон. Стране Куш мы объявляем войну, а этого… - и он указал взглядом на посла, - Этого казнить немедленно!
                *                *                *
     Вечерняя гроза обещала быть долгой. Очнувшись от оцепенения, все прибывшие с тринадцатого по пятнадцатое мая посмотрели друг на друга. За окном бушевал ветер такой силы, что, казалось – он снесёт весь отель вместе с садом! Луиза стояла, с вызовом глядя на факира, её коротко остриженные медно-каштановые волосы колыхались от ветра, а огромные черные глаза светились фосфорическим блеском.
- Да она ведьма! – подумал Арчи, но вслух произнёс: «Мадам, я глубоко ценю ваши познания в мифологии и рунических знаков, но зачем же так буквально её воспринимать? В жизни всё происходит совершенно иначе!
- В жизни всё происходит гораздо страшнее! – отрезала та, - Я не хочу никого пугать, но когда-то мне один знаток древних культур спел песенку. О ней не помнят уже даже сами литовцы. Там ясно было сказано: «Goes, klaid;iojame;ka, ie;kosa vonuotaka, Piktaslokys, alkanaslokys – tadamirtislaukianuotak;!».
- Что она сказала? – переспросил Анатоль.
     Арчи тут же перевёл всем: «Идёт, бредёт медведь, ищет свою невесту. Злой медведь, голодный медведь, значит, ждёт невесту смерть!».
- И что с того, что в какой-то песенке что-то там поётся? – Анатоль недоумённо вскинул брови, - Это же не может иметь прямого отношения к нам?
- Действительно, - поддержала его супруга, - Зачем так всё обострять?
      Луиза повернулась к ней лицом и медленно произнесла: «Во-первых – тот, кто пригласил нас всех на свадьбу медведя – прекрасный знаток славянской и северной мифологии, и он вряд ли упустит какие-либо детали! Во- вторых, если Вы успели заметить, дорогая моя, в стенах отеля происходит взрыв, а потом мы здесь все сидим в оцепленном помещении под постоянным наблюдением полиции, и даже шагу ступить не можем! Никому это не кажется подозрительным? И хотя с нас якобы сняты все подозрения, никто не может покинуть пределов гостиницы!
- Вот именно! Безобразие какое-то! Не отдых, а тюрьма! – мрачно буркнул Артур, - за что я платил свои деньги?
- Кому что, а этот всё деньги считает! – рявкнула Наталья, - Вы хоть слышите, что Вам сказали? Женщина, которую этот… выберет, может погибнуть! А ею, между прочим, может оказаться Ваша жена!
- Вот чёрт! – глаза у Берга обиженно заблестели, - Да какое право имеет эта зверюга … - и он вдруг вскочил и пулей выбежал из ресторана.
- Что это с ним? – спросил Тальберг.
- Плакать побежал! – Как ни в чём не бывало, ответила Зая, точно её это вообще не касалось, - Он в последнее время много плачет.
- Кто, Берг?! – удивлённо спросила Тамара, - Вот уж, действительно, жизнь преподносит сюрпризы: наш Наполеон стал с возрастом сентиментален, как институтская девица! Кстати, господин Минц, вопрос по делу: а медведь каким-то образом даст понять, кто его избранница?
     Слова Тамары всех протрезвили, а Тальберг с Анатолем посмотрели на неё с явным уважением. Собираясь что-то сказать в ответ, Марго, тут же получила лёгкий шлепок по руке от мужа, потому что в этот момент вернулся Артур, и с абсолютно спокойным видом, уселся на свой стул. За окном уже было не просто темно, небо почернело и покрылось звёздами, точно в Крыму или в субтропиках. Пришла малышка – Илзе, и, подойдя к каждому подсвечнику, зажгла потухшие свечи. Таков был обычай в отеле ещё с прежних времён: электричество зажигали только вечером, за ужином. Факир вместо ответа на вопрос взял в руки колокольчик и позвонил.
      На звон в зал вошла высокая статная женщина с янтарными, как у тигрицы глазами и волосами цвета хорошего коньяка с подносом в руках. На подносе были блюдца с какими-то бумажками. Арчи подошёл к ней, и, взяв поднос, поставил его на стол.
- Прошу любить и жаловать! Это госпожа Марта, моя правая рука! Сейчас она каждому из Вас поставит блюдце с билетом. На каждом билете написано предсказание, в котором вы найдёте ответ на ваш вопрос, но учтите: текст нельзя воспринимать буквально! Поэтому советую: не торопитесь с выводами!
     Марта медленно обошла всех сидящих и подала всем блюдца. Затем молча вышла. Арчи стоял возле стола, как бронзовый памятник самому себе, и при жизни. Лицо его было столь значительным, что Луизе захотелось швырнуть в него персиковой косточкой от компота, чтобы поубавить спеси.
      Первым записку развернул Тальберг. Прочитав, он недоумённо пожал плечами.
- Ну, что там у Вас? – В нетерпении спросил Берг.
      Юрист протянул ему билет, и тот прочитал вслух: « Занимаясь не тем, чем тебе предназначено в жизни, теряешь время и саму жизнь!».
- Что за ерунда? – пальцы Артура теребили свой билет, который он ещё не раскрыл. В этот момент Тамара, увидев текст послания, удивлённо вскинула брови.
- А у меня вот: «Отпусти мертвых в их царство, и сам станешь свободным!», Господи, как он узнал?
- Ты хочешь сказать, что поняла, о чём идёт речь? – спросил Берг.
- Да, это про мою девочку! Ты же помнишь её?
- Помню, только она тогда была совсем маленькой!
В этот момент все, как по команде стали раскрывать свои билеты. Луиза вскрикнула.
- Что? – испуганно спросил Тальберг, - Что случилось?
Та едва слышно прошептала: «У меня пусто!». Юрист с облегчением вздохнул.
- Вот мерзавец! – вдруг рявкнула красотка Регина, - Ну, ничего, я тебе покажу! Я сделаю всё, чтобы этот вертеп больше не являлся гостиницей, и тем более, пятизвёздочной! – и, порвав свой билет на мелкие клочья, она пулей выскочила из зала.
- Интересно, что у неё было написано? – с любопытством спросила Марго.
- Полагаю, что-нибудь по поводу её мерзкого характера и умственных способностей! – сказал Артур, - Жаль, что теперь мы ничего уже не узнаем!
Римма, прочитав свой вариант, захохотала.
- Нет, Вы посмотрите, что здесь написано! Ха, не могу, вот умора!
И она передала билет Наталье с Альбиной. Те, прочитав, улыбнулись.
- Девочки, так нельзя! Мне же тоже интересно! – вскричала Марго, - Что там?
     Наталья, взяв билет в руки, прочла вслух: «Женщина до старости может быть красавицей. Поменяй цвет волос, и будешь неотразима!». Затем, она прочитала то, что было написано у неё: «Суета – не лучший путь к успеху! Скинь с плеч чужие проблемы!».
     И Наталья, и Римма прекрасно поняли, о чём в их билетах шла речь, они задумались, каждая о своём.
После них Альбина прочла вслух с большим чувством: «Сирень цветёт только в мае!», в глазах у неё стояли слёзы.
Последней вскрыла свой билет Марго, и захихикала, увидев текст.
- Лучше быть лебедем среди лебедей, чем попугаем в курятнике! – прочитала она, - Ха! Может я и попугай, но зато самый весёлый и яркий попугай на свете! Правда, Лёшенька? – обратилась она к своему мужу. И стала приплясывать на одной ноге, повторяя: «А мне всё равно! А мне всё равно!».
      Валентина была абсолютно спокойна. «Доброе сердце всегда найдёт отклик, а чистая душа – свой рай!» Так звучало послание ей. Анатоль с Юленькой не стали читать то, что было написано у них. Оба сидели мрачные. Зая тоже не стала обнародовать адресованные ей слова, и спрятала билет в карман. Людмила, так звали женщину с сыном, щурясь и запинаясь, прочла: «Береги, чтобы не потерять! Иначе прошлое вернётся к тебе!». Что это означало, поняла только она, и судорожно прижала к себе сына.
      Самый простой вариант оказался у молодожёнов Мышкиных, им достался один билет на двоих, где золотыми буквами на чёрном фоне было написано: «Будьте счастливы!».
- Всё это, конечно, очень занимательно, - произнёс Артур, - Но как же мы узнаем, кого выбрал себе этот…
Арчи призвал всех к тишине.
- Господа, за то время, пока Вы проживали в нашей гостинице, наверняка, с каждым из Вас случалось что-то необычное. Это хозяин подаёт вам свои знаки. Так что, не беспокойтесь, избранница сразу узнает всё по особым знакам расположения к себе! Вот только… Поскольку, он всё-таки медведь, то его внимание может быть хоть и трогательным, но несколько неуклюжим!
В этот момент в коридоре раздался истерический визг.
- Не смейте меня трогать, мерзавцы! Я буду жаловаться лично Вашему начальнику департамента полиции! – голос Регины узнали все сразу. Через некоторое время её ввели в зал двое дюжих молодцов из местной полиции.
- Что случилось? – спросил Арчи.
- Да, вот, попыталась бежать! – ответил один из парней, рослый брюнет с голубыми глазами. Регина вырвалась из его рук, и злобно зашипев, отняла свою дорожную сумку. Затем плюхнулась в кресло, стоящее в углу, продолжая прерывисто дышать. Ярость в ней так и клокотала.
- Мадам, я же предупреждал, что сила, которая всех здесь держит, не отпустит ни одного из вас! – голос Арчи был ласков, точно он разговаривал с ребёнком.
- Да, пошёл ты! – огрызнулась фемина, закинув нога на ногу. Ноги её были безупречны по длине и по красоте, а шикарные ажурные чулки подчёркивали их ещё больше. Тальберг, глядя на неё, участливо спросил: «Может, Вы объясните нам, что стряслось?».
Та вдруг обмякла, и, отведя взгляд от юриста, затряслась в рыданиях.
- Господи, ну почему мне так не везёт?! С самого детства я не слышала в жизни ни одного ласкового слова! Сначала меня дубасили мальчишки, потом отчим издевался, как мог! Всю жизнь я слышала гадости от едущих мимо водителей, от работодателей, от местных алкашей! Все!... Все, кому не лень, стараются сделать мне больно! За что?
      Тальберг, не выдержав, подошел к ней и положил руку на плечо. Луиза, обойдя стол с другой стороны, тоже подошла к ней и стала гладить её волосы.
Наконец, отплакавшись, Регина вынула платок, и вытерла покрасневшие глаза.
- Сюда приехала, думала, что приду в себя, отдохну после стресса, так нет! В самолёте попутчик порвал мне колготки и обозвал шлюхой! Попросила томатный сок у стюардессы, так она меня обхамила! В первый же день на обед получила полусырой стейк! Да, да! Полусырой! И не смотрите на меня так! Потом эта крыса на постели, потом бармен облил в самом неприличном месте новое платье, а вы все хохотали надо мной! Точно я клоун в цирке! – и она снова заплакала, на этот раз уже тихо.
- Региночка, успокойтесь! Всё у Вас наладится! Вы же умница, красавица, и душа у Вас чистая и ранимая! – произнося это, Луиза продолжала её гладить, та же в ответ только всхлипывала, - Только не стоит пытаться бежать отсюда, всё скоро кончится, уж я-то знаю!
- Точно! Я всё понял! Я знаю, кого выберет медведь! – вдруг вскричал Берг, - Вы говорили, - обратился он к факиру, - что невесте будут даны знаки, что она избрана? Ну, так вот: всё сходится! И крыса на кровати, и облитая соком задница… Ой, простите!...И мясо с кровью! Региночка, я Вас поздравляю!
- Господин Берг, объясните нам, непонятливым, что всё это значит? – по- королевски тряхнув головой, спросила Альбина.
- А то, - возбуждённо вскричал Артур, - что невеста уже найдена! И главное, она свободная женщина! Все семейные пары могут быть спокойны!
- С чего ты взял? – подала голос Зая. Как всегда, её реплика вызвала всеобщее раздражение.
- А с того, что мясо с кровью символизирует… - и он что-то зашептал на ухо своей половине. Та в ответ фыркнула.
- Берг, перестаньте шептаться, это неприлично! Скажите всем! – капризно мяукнула Римма и кокетливо улыбнулась.
- Не могу, здесь ребёнок! – и Артур вдруг покраснел, как девица, - А крыса всегда олицетворяла дом и хозяйство! Что же касается пролитой жидкости, то тут тоже всё просто…
- Мы Вас поняли! – прервал его Анатоль, - То есть Вы утверждаете…
- Да! – громко рявкнул Берг, - Гип-гип - ура избраннице медведя! – и, он, схватив из вазочки фиалки, стал осыпать ошеломлённую Регину лепестками. Анатоль, глядя на это ребячество решил развлечь всех и заголосил знаменитую эпитоламу Рубинштейна.
«Пою тебе, Бог Гименей!» - раздавался на весь отель его звучный баритон.
      Избранница же, вместо радости, посмотрела на всех круглыми от ужаса глазами и спросила: «Я? Господи, ну почему я?!»
Арчи глядя на Берга только усмехнулся.
- Вы полагаете, Артур Яковлевич, что это те самые знаки? Ну, про крысу на кровати, я не скажу. Кстати, я уже принёс за этот инцидент свои извинения, и могу их повторить!
- Спасибо, не надо! – буркнула Регина, - Лучше распорядитесь по поводу горячего кофе, уже шесть часов вечера! – она стряхнула лепестки фиалки с плеча.
- Точно! Горячий кофе нам сейчас всем не помешает! – добавил Алексей. Судя по всему, он был из тех, кто открывает рот только по делу.
- А мне что-нибудь покрепче! – заявила Марго, - А то с этими кошмариками я совсем здесь закисну!
     Берг тут же хмыкнул, а остальные сделали вид, что слово «закисну!» не слышали. Уж что-что, а это ей не угрожало. Вдруг Римма громко ахнула и схватилась за голову.
- А ведь нам с Альбиночкой точно был знак! Вы же ведь были свидетелем! – и она повернулась к Арчи, - Ведь были?
- Вы по поводу медвежьей туши в Вашем номере? – переспросил он, - Ну, во-первых, никто кроме Вас её не видел, а во вторых, я могу сказать, какие могут быть знаки внимания той, кого на самом деле выберет Медведь. Поскольку, это человек, то первое, что он может сделать  - это преподнести невесте особый подарок, смысл которого будет понятен и ей и ему. Кроме того, он ей может присниться. И, наконец, он может «окропить» свою невесту. Шампанским, например, или простым соком. Любой жидкостью.
- Ну, так вот же! Я и говорю! Бармен облил Регину в самом пикантном месте! Значит, он и есть медведь! – тут же выпалил Берг. В ответ Арчи громко расхохотался.
- Почему Вы смеётесь? – Артур обиженно надул губы.
- А Вы не хотите показать, что было написано в Вашем билете, Артур Яковлевич? – вдруг спросил факир.
- Да я уже его выбросил. Там была ерунда какая-то. Ну, я когда ушёл из зала… В туалете… короче, там клочки в мусорном ящике. А зачем Вам?
      Луиза облизала обсохшие губы и прошептала: «Какая жалость! И главное, как вовремя!». Затем положила мужу руку на плечо.
- Солнышко, нам с тобой надо отдохнуть и переодеться… Перед ужином в саду.
     Вспомнив о приглашении на ужин, Тальберг поднялся со стула и, взяв жену за руку, элегантным кивком головы откланялся со всеми.
- Господи, какая пара! – прошептала Альбина им вслед, - Любо – дорого поглядеть! Мы когда-то с моим мужем тоже выглядели вместе потрясающе!
- И что же сейчас с Вашим мужем? Он от Вас ушёл? – сочувственно спросила Регина.
- Ушёл. Туда, откуда не возвращаются. – Альбина замолчала, перебирая пальцами клочки чёрной бумаги на блюдце, на которых было написано: «Сирень цветёт только в мае!». Она сразу поняла смысл этой фразы. Перед глазами у неё был дом с садом в «Переделкино» и сиреневые кусты, возле которых они стояли втроём с сыном и мужем. Светило яркое солнце. Возле ног бегала маленькая белая собачка и громко лаяла. Сыну тогда было двенадцать лет.
ххххх
……Луиза с мужем отдыхали в номере. После беседы в ресторане, она чувствовала себя утомлённой и хотела немного отдохнуть перед тем, как они встретятся с Бергом и его половиной за ужином. Александр Арнольдович, закинув руки за голову, думал о чём-то своём. Луизу вдруг сковала дрёма, и она почувствовала, что комната плывёт у неё перед глазами. Затем стены вдруг стали покрываться кровавыми ручьями, затем ручьи потекли, заливая всё вокруг. Она увидела, что кровать плывёт по этой кровавой реке куда-то вдаль, по берегам растут громадные сосны и ели, огромные тучи, закрывая небо, сгущаются, и становится темно. Сойдя на берег, она оказалась в лесу. Долго брела куда-то, пока тропинка не привела её к избушке. Внутренний голос подсказывал, что туда лучше не заходить, но ноги не слушались. Они сами привели её в дом. Зайдя в него, она поднялась по лестнице и вошла в широкую большую комнату, где стояла огромная кровать с розовым балдахином. Стоя возле неё, Луиза увидела, что в комнату кто-то зашёл. Обернувшись, она вздрогнула, увидев прямо перед собой огромного бурого медведя, с пронзительными страшными глазами.
      Истошный крик жены разбудил Александра Арнольдовича.
- Са-а-а-ш-а-а-а-а! – тело её билось на постели, точно рыба, выброшенная на берег.
- Барсик! Господи, что с тобой?! – юрист стал трясти её, чтобы привести в чувство. Та, наконец, очнулась.
- Опять кошмар приснился! Всё тот же сон. Да когда же это закончится? – голос Луизы был глухим и хриплым, - Как же мне всё это надоело! Слушай, а может, мы не пойдём на ужин? А?
- Нельзя, лапонька! Это будет крайне невежливо, хотя я с удовольствием послал бы этого Берга к чёрту!
- Тогда пора собираться. Как ты думаешь, что мне надеть? Может новое светлое платье? Скромненько, и прилично.
- Никаких скромненьких платьев! – юрист покачал головой, - Моя жена сегодня должна выглядеть роскошно! Надень золотисто – палевое, сшитое на заказ. Ты знаешь, я не сторонник показухи, но сегодня я не хочу, чтобы ты выглядела хуже этой его дамочки из провинции, тем более, что ей до тебя далеко во всех отношениях!
     Обычно равнодушный к нарядам и светским приличиями Тальберг на этот раз явно не хотел ударить в грязь лицом. Когда одетые оба, они вышли из номера, то нос к носу столкнулись с Тамарой. Та явно куда-то собиралась.
- Боже, какая красота! – вскрикнула она, увидев платье на Луизе, и в восторге заломила руки, - Александр, Ваша супруга просто неотразима!
     И было чем восторгаться – струящаяся золотистая ткань, расширяясь от бёдер к низу, делала Луизу похожей на наяду, выгодно облегая её женственные формы. На ней не было почти никаких украшений, кроме крохотной подвески с прозрачно жёлтым мерцающим шпинелем, утонувшим в зоне декольте.
- А Вы, куда такая нарядная? Ведь в город сейчас пока не попадёшь, - спросил Тамару Тальберг. Та кокетливо махнула рукой.
- Да, мы с девчонками решили устроить девичник. Собираемся впятером: я, Римма, Альбина, Наталья и Людочка. Она оставила сына на попечение Илзе, местной девочки  – служанки. Так что, будем веселиться до упада! Правда, без мужчин, а жаль! – Зелёные глаза Тамары скользнули по фигуре Тальберга, на котором безупречно сидел его простой тёмно-серый костюм, - Ну, удачно Вам отдохнуть, я побежала! - И её узкая чёрная тень скользнула к лестничному проёму.
      Поскольку Тальберги договорились о встрече прямо в вестибюле отеля, то они спокойно вышли из коридора с другой стороны и, пройдя мимо ресепшен, подошли к месту встречи.
      Дама сердца господина Берга на этот раз ничем не удивила. На ней было простое чёрное платье в стиле Шанель, правда, очень дорогое. Зато она вся изобиловала украшениями, на ней была почти полная парюра из браслета, перстня, колье, броши и сережек с бриллиантами. Причём брошью был приколот шелковый батик с ранним Ренуаром. Луиза внутренне усмехнулась: и зачем надо так явно демонстрировать своё богатство? Именно это и выдавало в Зае бывшую провинциалку. Она, почему-то, даже когда выглядела со вкусом, умудрялась смотреться нелепо, откинув какой-нибудь фортель.
      Уловив мысли Луизы, Артур шепнул Зае на ухо: «Дорогая, сегодня вечером душно, ты не хочешь снять шарф и отнести его в номер?». В ответ он встретил испепеляющий взгляд второй половины. Та никак не хотела расстаться с аксессуарами, которые она считала атрибутами высшего шика. К тому же следы от пальцев на её шее ещё не исчезли полностью, а шарф их закрывал.
       Обе пары прошли в коридор, затем вышли в сад с другого входа. Артур шёл первым и болтал без умолку. Бродя тропинками и виляя туда-сюда, они минут десять гуляли, пока, наконец, Берг не привёл их к небольшому, огороженному витой чугунной оградой участку сада с террасой, прилегающему прямо к кухне отеля, ярко освещённому разноцветными фонарями и окружённому плющем. Вид сзади просто ошеломлял: там было небольшое озеро, со спящими лилиями возле берегов. В черной глади его отражалась полная луна.
- Красота! – крикнул Артур, - А ведь не соврал факир, действительно чудное местечко! И как я его раньше не заметил! Пойдёмте, прогуляемся, пока официант накрывает нам стол. Уж, извините: заказ я сделал по своему вкусу, но, надеюсь, вам понравится!
     Тальберг в ответ лишь пожал плечами.
- Не сомневаюсь!
      Гуляя по берегу, Луиза смотрела на звёзды. Зая молча вышагивала как статуя командора за своим кабальеро, тот же оживлённо беседовал с Тальбергом, распугивая громким голосом уже уснувших рыб. Когда компания подошла к столу, стоящему на террасе, тот был уже накрыт в итальянском стиле: в отдельном углу у каждой персоны стояла тарелка для выпечки и хлеба.
      То, что было подано к ужину не поддавалось никакому описанию: свежайшая лососина; чёрная икра в хрустальной посуде; экзотические фрукты и морские гады, салаты, о которых даже никто не слышал. На горячее был подан морской угорь и осьминог на вертеле. Из мясного: фрикассе из кролика с трюфелями и спаржей, дымящаяся баранина прямо с костра, а на гарнир – артишоки и картофель мехикано.
      Сидя за столом, Луиза с мужем чувствовали себя крайне неловко. Шик и дороговизна блюд их смутили, задев самолюбие. К тому же, Александр Арнольдович в еде был непривередлив и вкусы у него были очень просты: он любил то, что делала ему жена. Готовила она превосходно, но качественную обычную пищу. А потому Тальберг почти не притронулся к еде. Сама же Луиза, будучи любительницей хорошей кухни, отдавала должное всему понемногу в процессе беседы.
      Разговор шёл как всегда, о музыке, и потому Зая, как всегда, принимать участие в разговоре не могла. Но Артура это ничуть не смущало. Наконец, когда прошло около двух часов, организатор банкета, хитренько улыбнувшись, сказал: «А сейчас, специально для очаровательной исполнительницы Верди и Чайковского я приготовил сюрприз!».
     Он чуть приподнял руку и щелкнул пальцами. В то же мгновение озеро осветилось иллюминацией, и все увидели, что на берегу уже сидит маленький симфонический оркестр.
       У Луизы захватило дух. Берг с торжествующим видом поинтересовался: «Что хотели бы спеть, мадам? Я же знаю, что любая певица мечтает петь с симфоническим оркестром. Ваш выбор?».
Тальберг холодно спросил супругу:
- Может не стоит? Петь на улице тебе нельзя, можешь простудить горло.
     Он выразительно посмотрел на Артура и очень тихо произнёс: «Она может сорвать себе голос! Скажите же ей!». Но Луиза, как заворожённая смотрела на оркестр. Это был тот случай, когда она не могла пересилить себя.
- Арию Констанции из Моцарта! А они сыграют без репетиции?
      Берг хохотнул: « Эти? Эти сыграют что - угодно!». Он подошёл к дирижёру и шепнул ему что-то на ухо. Затем вывел под руку Луизу. К её удивлению там оказался микрофон. Когда оркестр заиграл «Похищение из Сераля», весь сад, точно бриллиантовое колье, завибрировал вместе с волшебной музыкой, и пока шло длинное вступление, к озеру стал подходить народ.
      Увидев публику, Луиза возбудилась ещё больше, и точно породистая лошадь, которой нравятся гонки, взяла идеальный темп. Широко расставив руки, точно обнимая весь мир, она, выпевая на дикой скорости колоратуру, брала высокие ноты и наслаждалась звуком. Глаза её были устремлены куда-то вдаль, а лицо сияло таким безудержным счастьем, как может быть счастлив только истинный творец в экстатическом порыве или ребёнок на первой новогодней ёлке. Эйфория не прошла, даже тогда, когда она уже закончила. Под бурные аплодисменты стихийно собравшихся слушателей Луиза, точно пьяная, пошла к своему столику. Берг, Зая и Тальберг громко ей захлопали. Артур, поднявшись, поцеловал ей руку, затем наполнил всем бокалы красным вином и поднял свой бокал вверх.
- Хочу произнести тост: Давайте выпьем за женщин, которые, точно драгоценные камни, украшают нашу жизнь! За тех, чей дар и чья любовь бесценна, потому что она заставляет мужчин совершать безумные поступки и превращает их в юнцов! За тех, чья преданность, точно родник, спасающий в жаркий день от жажды! За тех, кто ни разу себе не солгав, любит всем сердцем и от кого ты никогда не получишь нож в спину!
      Разразившись этой тирадой, Берг глядя Луизе в глаза, чокнулся с ней бокалом. Непонятно, что произошло в этот миг, то ли движение его было слишком порывистым, то ли вина в бокале было налито слишком много, но тёмно-бордовая жидкость с брызгами пролилась на золотистую ткань, окрасив её пятном. Луиза охнула: платье её было безнадёжно испорчено: пятно алело в зоне между колен, на самом видном месте.
- Ой, простите меня ради Бога! Как я неловок! – произнеся это, Берг даже не шевельнулся. Попытавшийся было стереть пятно Александр Арнольдович, схватил солонку и стал засыпать его солью.
- Не поможет! – спокойно сказала Луиза, - Эта ткань впитывает всё внутрь и оставляет в себе навсегда! Что ж, есть повод пойти в магазин и купить новое!
      Лицо Артура в полуосвещённом месте за столом разглядеть было трудно, однако никто не сомневался, что он смущён.
- Александр! Я что-то в последнее время делаю всё невпопад, и мне очень хотелось бы загладить свою вину перед Вами и Вашей женой ещё за тот инцидент в баре. Надеюсь, Вы не против, если я… компенсирую потерю платья?
Тальберг, сдерживая холодную ярость, повернул голову к жене.
- Полагаю, это решать ей.
      Луиза, смутившись, ответила: «Спасибо, ничего не нужно. У меня вполне достаточно вечерних туалетов в гардеробе!».
- Но, хотя бы сделать Вам скромный маленький презент Вы позволите? – голос у Артура был грустный, и Луизе стало его жалко.
- Хорошо, но только очень скромный!
- Ну, в таком случае, прошу! – и в руках у Берга появилась длинная узкая коробка, обитая красным бархатом, - Только, пожалуйста, откройте её прямо сейчас!
      В этот момент вдруг Зая схватилась за сердце и застонала. Берг тут же среагировал: достал из кармана какие-то таблетки.
-На, выпей! Сейчас всё пройдёт!
     Зая медленно запивала лекарство водой, Луиза подошла к ней и посмотрела в глаза.
- Может, нужна помощь?
- Нет, спасибо, не обращайте внимания, у меня это бывает! После похорон сестры…
- Зая потеряла сестру - близняшку! А близнецы очень сильно привязаны друг к другу, вот у неё сердце и пошаливает! – добавил Берг.
- Думаю, нам всем пора отправиться спать, спасибо за приятный вечер! – поблагодарил Тальберг, - Солнышко, я отлучусь ненадолго! – сказал он жене и вышел.
      Артур, взяв под руку Заю, раскланялся с Луизой. Оставшись одна у столика, та снова взглянула на коробку, лежащую возле вазы с цветами. Взяв в руки красивый футляр, она открыла его, чтобы рассмотреть подарок.
      Истошный крик, раздавшийся в саду возле озера, напугал всех до смерти. Гулявшие неподалёку в саду люди, кинулись на помощь. Чёрная тень, метнувшись, стала быстро приближаться к лежащему на земле телу. Это через весь сад к жене бежал, точно безумный, Тальберг. Красная коробка выпала из её рук и лежала в траве.
      И снова приехал вызванный среди ночи Альгис Францевич. Привычным движением руки, он вколол пациентке снотворное, потому что, придя в себя, она только плакала и ничего не могла объяснить. Юрист буквально не находил себе места.
- Доктор, она постоянно лишается чувств. Это уже четвёртый случай за последнее время! Неужели ничего нельзя сделать?
Эскулап с сочувствием посмотрел на него.
- Вы ошибаетесь, скорее всего, чувства к ней вернулись!
- Не понимаю, Вы о чем?
Альгис Францевич тяжело вздохнул.
- Вам лучше не знать, милейший. Могу сказать только одно: медицина здесь бессильна. Обратитесь к магам. Это их компетенция.
     На следующее утро у Луизы нещадно болела голова. Перед глазами у неё были бусы, простые бусы из розового кварца, которые оказались в коробке. Те самые, которые она потеряла когда-то.

                *            *            *
- Господи, где же я оставила эти бусы? Где?
     В кои веки, надев их для выступления поверх тёмно-сливовой блузы из шёлка, ОНА сняла их всего на минуту, когда у неё вдруг сильно заболела голова после концерта. ОН, видя её страдания, участливо предложил воды. Потом помог доехать до метро, после работы. Эти бусы принадлежали ещё её прабабке. Они передавались из поколения в поколение по наследству, и в них была сила. Сила, которая защищала её.
     Придя домой, ОНА горько заплакала. Потому что поняла: скоро будет некому её защитить и случится что-то страшное. И это случилось месяц спустя. В тот самый день, двадцать второго сентября, когда ОН сказал, что женится, и они поссорились раз и навсегда. С того самого момента, ОНА не переставала молиться, сидя на диване по пол - дня. Постоянно бегала в церковь и просила Всевышнего: «Верни мне его, прошу! Я же не требую, чтобы мы были вместе, я только хочу его видеть и всё! Только видеть его и знать, что он жив и здоров!».
     Но ответом была тишина. В исступлении ОНА программировала события, то и дело повторяя: «Он позвонит, и мы помиримся! Он позвонит! Он позвонит!».
      Наступил март месяц, и с того момента, как она уволилась из центра, прошёл ровно год. Приближалось время Великого поста, и накануне, в прощённое воскресенье, ОНА, не выдержав написала сообщение на сотовый телефон: «Даже самый злейший враг имеет право на милосердие! А кто тебе тогда я?».
      Ответа не последовало. Почти бездыханная, ОНА лежала неделю, не вставая, не реагируя ни на какие слова мужа. Через некоторое время, почувствовав подозрительные изменения в организме, пошла к специалистам. Обнаружилась онкология в ранней стадии, но ей было всё равно.
      В мае месяце, устав от тоски, ОНА пришла на бывшую работу. Сослуживцы и подопечные кидались ей навстречу и обнимали, говоря, что без неё центр совсем не тот. Собравшись, было, уже уйти, она выбежала в коридор и вдруг увидела ЕГО, стоявшего к ней спиной.
     Интуиция ей подсказала, что ОН видит её. Видит всем своим нутром, на уровне спинного мозга, хотя даже не повернулся к ней. В этот момент её догнали и попросили спеть в концерте. Отказываться было неудобно.
     Когда ОНА пела «Алилуйю» Моцарта, улыбаясь и широко расставив руки, точно собиралась обнять весь земной шар, ОН со своей дамой сердца сидел в первом ряду, и, демонстративно повернувшись лицом к «подруге жизни», постоянно что-то шептал ей на ухо. Вытерпев всю эту пытку, ОНА, ушла со сцены под громкие овации, и, придя домой, снова спряталась в своей комнате. Сидя тихо, как мышь, чтобы не дай Бог не потревожить покой мужа, тихо всхлипывала, давясь слезами. И умоляла Господа о звонке, только об одном единственном звонке и последнем разговоре.
      Но звонка не было. Позвонив одной своей знакомой, ОНА попросила помощи. Та дала ей номер телефона проверенного специалиста. Это был её последний шанс.
- Алло, это Галина? Здравствуйте! Я от Софы!– её руки дрожали, к горлу подступила предательская тошнота.
Из телефонной трубки раздался ровный высокий голос:
- Говорите тише, я Вас слышу! И вижу Вас и всё Ваше прошлое, и настоящее тоже, успокойтесь, пожалуйста! Вам явно нужно переменить свою жизнь. Первое, что нужно сделать – это научиться любить себя! Не его, а себя! А от него Вас нужно срочно отвязывать! Ничего хорошего с этим человеком Вас не ждёт!
      Когда ОНА приехала в салон, её ждал приятный сюрприз: вместо роковой брюнетки с цыганской внешностью за пятьдесят, перед ней стояла у порога хорошенькая стройная женщина с очень светлыми волосами и зелёными глазами, на вид лет тридцати пяти. Их беседа длилась до полуночи. Вскоре ОНА выполнила все указания Галины, и результат появился: на душе стало спокойнее. Гадая на НЕГО по маятнику, она вдруг стала получать совсем другие ответы, это радовало. Но спустя некоторое время что-то случилось, и всё вернулось на круги своя: опять слёзы, опять тоска, опять полубезумие.
     И маятник стал снова повторять то, что было раньше, пугая её до полусмерти. Не выдержав, ОНА снова попыталась ему звонить. Но, после первого же звонка, обнаружила, что его мадам приняла меры. Первый же приступ дурноты показал, что на неё была сделана очередная порча на смерть. Сняв с себя всё, ОНА поняла, что терпеть больше не в состоянии: собрала все свои силы и показала этой бабе, на что способна.
     Стоя в кромешной темноте ночью в комнате и увидев длинное голое тело безо всяких гендерных признаков, как живое, ОНА ухмыльнулась. Сосредоточив всё внимание на глаза и голову соперницы, послала удар молнии.
      На следующий день, ей позвонила бывшая подопечная и сообщила о том, что «наш мальчик», как они его называли, не пришёл со своей лярвой на занятия. Та очень плохо себя чувствует. Узнав это, ОНА почувствовала новый прилив сил. Однако последовавший за этим разговор с Галиной выбил почву из-под ног.
- Зачем Вы ему звоните? Престаньте это делать. У Вас скоро всё будет в порядке. И не надо бороться с этой женщиной, потому что теперь Вы обе неправы!
- Я… Я… Я всё понимаю, но я не могу!  Не могу ничего с собой поделать, это сильнее меня! – и ОНА разрыдалась, - Галина, умоляю: освободите меня от него! У меня нет больше сил! Я не могу так жить!
- Я постараюсь! Могу Вас принять через десять дней, во вторник. Устроит?
- Да! Галина, последний вопрос: что Вам так не понравилось в этом человеке? Это для меня важно.
- Да всё! …Слишком долго рассказывать! То, что я сейчас вижу… - вдруг её голос пропал, а затем ведунья тихо произнесла: «Вот козёл!».
- Хорошо, я буду у Вас через десять дней.
      Но через десять дней ничего не получилось. Потому, что ОНА попала в больницу, увидев его тело в петле в той самой квартире. Спустя некоторое время снова позвонила Галине, но та не брала трубку. Вообще не брала. Постоянным ответом были лишь короткие или длинные гудки. Теперь стало ясно, что оставшись наедине со своими проблемами, придётся действовать самой.
      Спустя некоторое время, собрав все свои силы, ОНА поехала на кладбище. После поездки почувствовала прилив сил, потому что шестое чувство подсказало ей, как надо действовать. Проголодав почти неделю и очистив организм, она решилась сделать то, что запланировала, но ничего не вышло. Попытки увидеть вещий сон тоже ни к чему не привели. ОН, точно призрак, появляясь, тут же исчезал из сновидений. И радостное возбуждение сменилось очередной апатией. Затем снова начались слёзы и тихие истерики. В один прекрасный день, не выдержав, ОНА захотела свести счёты с жизнью, и выбежала на середину проезжей части в самом центре города.
     Испуганный водитель за рулём «Шевроле» резко затормозил, и, высунувшись из окна, обматерил шальную идиотку, но та не слышала его. ОНА бежала и бежала, сама не зная, куда, и по лицу её текли слёзы.

                *           *            *

      Всё утро Луиза лежала, уставившись на потолок. Ей было уже всё равно, что с ней вскоре будет. Не хотелось ни жить, ни бороться. Она поняла, что смертельно устала. Врач не велел ей вставать с постели, сказав, что ещё один стресс её убьёт. Не выходя целый день из номера, Луиза узнавала последние новости от мужа и от Тамары с Валюшей, приходивших к ней постоянно. Всё складывалось весьма забавно. Оказалось, что почти всем женщинам были знаки: у Альбины на постели вдруг появился букет свежей сирени, и та долго плакала. Римма неожиданно в ванной нашла тюбик очень дорогой краски для волос и жемчужное колье. Наталья с Тамарой отправились гулять, и в саду разошлись в разные стороны. Минут через пять раздался громкий радостный вскрик Натальи: «Тома! Посмотри, что я нашла!». Бросившись к подруге, Тамара увидела, что возле деревянной скамьи, где обычно любила сидеть Наталья, вырос огромный гриб – боровик с гладкой коричневой шляпкой. Та всплёскивала руками, то и дело повторяя: «Совсем, как в юности! Я когда-то нашла такой же, и мне сказали, что это к счастью! А потом я скоро вышла замуж за Павла Константиновича!».
      В ответ, Тамара хмыкнула: «Интересно, как он мог здесь появиться? Среди всех этих полутропических магнолий? Дело явно не чистое!». Сама она ещё утром в своей сумочке вдруг обнаружила коробку духов, своих любимых. Причём к коробке прилип какой-то листик. Мистика, и только.
      Самый интересный подарок получила Регина. Судьба наконец-то к ней повернулась лучшей своей стороной. Зайдя в номер после обеда, она увидела на постели коробку с гарнитуром дивной красоты из золота и сапфиров: серьги, брошь и браслет. Работа была явно старинная. О том, сколько это могло стоить, трудно было себе даже представить. Выскочив, как полоумная из номера, Регина вызвала управляющего.
- Что всё это значит? – громко спросила она.
     Факир, увидев драгоценности, сохранял стоическое спокойствие.
- Это, скорее всего, подарок, госпожа Вышневецкая! И означать он может компенсацию за причинённые неудобства! Но, могу Вас заверить: это не знак!
- Почему Вы так думаете?
- В гарнитуре нет обручального кольца!
- Слава богу! – вырвалось у неё. Она почему-то упорно не хотела быть избранницей.
      Не получили ничего Зая и Юленька. Но обеих это явно не огорчало. Валентину же крайне смутил подарок, который она обнаружила: это была шкатулка из яшмы, дивной красоты в форме сердечка, отделанная позолоченным серебром.
     Больше всех веселилась Марго: она на своей постели обнаружила сверкающее ярко красное платье, напоминающее больше купальник с пышным хвостом. Увидев этот ужас в стиле «Мулен Руж», Алексей хотел выбросить подношение, но Марго упёрлась, как баран.
- Не трогай, я обязательно это надену, когда буду исполнять свою любимую песню, про весёлую девицу! Какая прелесть!- и она стала вырывать своё сокровище из рук мужа.
      Самое интересное, что почти все при этом видели во сне медведя. Очевидно, женское воображение достигло апогея, и все, кроме Заи, утверждали, что бурая лохматая зверюга являлась им, и, обнюхав, ласково облизывала в нос. Всё это коллективное сумасшествие жутко веселило мужчин, особенно Берга, который не уставал язвить по этому поводу. В конечном итоге, все умудрились перессориться и разошлись по номерам, не разговаривая друг с другом.
     Неизвестно, во что бы всё это вылилось, если бы не инцидент, заставивший всех снова собраться вместе: во всём отеле неожиданно отключили свет.
      Все собрались в ресторане, это было единственное место, где было светло: там горели свечи. А поскольку было только восемь вечера, спать, естественно никто не хотел. Чтобы как-то скоротать время, решили поиграть. Начали в города, но это быстро наскучило. Пламя свечей отражалось на фоне глянцевого рояля, отчего тот сверкал золотистым блеском. Глядя на рояль, Наталья с тоской проговорила: «Жаль, Луиза не может сейчас выйти! Можно было бы помузицировать, попеть!».
- Луиза сейчас слишком плоха, бедняжка! Она слишком впечатлительная натура! – сказав это, Юленька сокрушённо покачала головой. В ответ на фразу, Тамара усмехнулась.
- Луиза не так уж хрупка, как кажется! Она – маленький генерал по натуре. Просто на её долю в последнее время выпало слишком много испытаний, и как мне кажется, кто-то или что-то её сильно подломило. Я чувствую, что она чего-то сильно боится!
- Послушайте! – встряла Марго, - перестаньте уже говорить об отсутствующих, это неприлично, в конце концов! Давайте лучше побеседуем о чём-нибудь другом!
- Королева Марго не выносит, когда разговор идёт не о ней! – съязвил Анатоль.
- Да причём здесь это? – возмутилась та, - Просто можно выбрать тему и по веселее!
- А Вам лишь бы веселиться! – взбеленилась вдруг Наталья, - А человеку может там плохо!
     В этот момент в ресторан вошёл Тальберг. Все, как по команде, повернулись к нему.
- Ну, как она? – спросила Валентина.
- Пришла в себя. Доктор пока запретил ей вставать. Всё время молчит. Я пытался заставить её хоть что-то поесть, но она не может. Шок был слишком сильный.
      Тальберг сел. Вид у него был усталый и потерянный. Его пугало всё необъяснимое, когда он не знал, что надо делать. Регина подошла к нему, и положила руку на плечо.
- Александр Арнольдович, Вам надо поесть. И желательно отдохнуть, на Вас лица нет! Я пойду, попрошу что-нибудь на кухне! – голос её звучал с несвойственной теплотой. Побежав на кухню, она, спустя минут пять, вернулась.
- Вам что принести? Супчика или антрекот с гарниром?
- Лучше супчика!
      Все смотрели, как заворожённые на это преображение. Стервозная модель с длинными ногами лично принесла юристу в супнице горячий буйабез, а затем, с нежностью родной матери, стала наливать ему в тарелку. Сняла с подноса мисочку с гренками и поставила рядом. После чего, вся компания наблюдала за тем, как он ест. Хорошо, Берга в этот момент не было, иначе бы он непременно отмочил по этому поводу шутку.
      Луиза в это время продолжала молча лежать на постели. Почитав немного, она заскучала, и хотела было включить телевизор, но тот не работал. Люстра тоже не горела. В номере стоял подсвечник с пятью свечами в форме цветка, поэтому было достаточно светло. Полчаса она думала о своём, например, о том, откуда в коробке могли оказаться эти проклятые бусы. Она тяжело вздохнула, ворочаясь на постели, ей было скучно. Дверь вдруг заскрипела, и в проёме показался тёмный силуэт.
      Луиза вскрикнула. Берг, а это был он, подошёл к её постели.
- Это я, не пугайтесь! Почему Вы всё время так реагируете на меня, Луиза? Я что, такой страшный?
- Нет! – она покачала головой, - Я не знаю почему, но я Вас боюсь! Боюсь и всё! Особенно, когда Вы поёте или смеётесь.
- Почему? – спросил Артур, затем понимающе усмехнулся, - Я что, напоминаю Вам кого-то? Того, кого Вы хотели бы забыть? Да?
      Она пристально посмотрела ему в глаза и вдруг попросила: «Повернитесь в профиль, пожалуйста!» Берг собрался было что-то ответить, но в этот момент в номер вошёл Александр Арнольдович.
- Я могу поинтересоваться, что Вы здесь делаете в моё отсутствие?
     Абсолютно не смутившись, тот ответил: «Когда я шёл сюда, я не знал, что Вас здесь нет!».
- А зачем?
- Что зачем?
- Зачем Вы сюда шли? Моей жене нужен покой!
- Собственно я шёл, чтобы отдать коробку с подарком, которую обронила Ваша супруга. Её вчера нашли в траве. Было бы обидно, если бы колье пропало.
- Какое колье? – тихо спросила Луиза, - в коробке были бусы. Бусы из розового кварца.
- Простите, но такой женщине, как Вы, преподносить дешёвку я бы не стал! Там было золотое колье с лимонными топазами. Это, конечно, не бриллианты: я не мог быть нескромным с замужней женщиной, и подарил хотя и не очень дорогой, но достойный подарок. Мне бы очень хотелось, чтобы Вы, когда выздоровеете, надели его.
      И Берг раскрыл коробку. Там действительно было колье, с золотыми топазами. Это был любимый камень Луизы. Камней было ровно девять. Каждый из них окаймлялся мелкой россыпью бесцветных прозрачных аметистов.
- Это ведь Ваше число, не так ли?
У Луизы перехватило дыхание.
- Откуда вы…
- Не волнуйтесь, Вам нельзя волноваться! Для меня узнать такие детали, как чей-то день рождения, не представляет проблемы.
- Но это очень дорогой подарок! Я не могу…
- Перестаньте! Учитывая, сколько неприятностей я Вам доставил, это мелочь! Очень прошу, носите это колье! Оно дивно будет смотреться с Вашими карими глазами, тем более, что Ваше платье…
Но Тальберг не дал ему договорить.
- Нет уж, позвольте! Платье, я, как- нибудь, сам куплю!
- Конечно, конечно! Я не смею настаивать на покупке платья, к тому же для замужней женщины! – и Берг как – то странно, ёрнически скривился, затем лёгким кивком головы откланялся и, попрощавшись, вышел.
- Барсик, как ты себя чувствуешь? – спросил её муж, как только дверь закрылась, - Ты не хочешь что-нибудь съесть?
- Пожалуй, я бы перекусила что-нибудь!
Тальберг радостно встрепенулся.
- Что тебе принести, лапонька?
Луиза покачала головой.
- Я сама спущусь и пообедаю. А то три дня не выходила из номера. Надоело лежать.
- Ни в коем случае! – тон юриста был категоричен, - Доктор не велел тебе вставать! Давай, я подправлю тебе подушки, чтобы ты смогла есть, сидя! Я сейчас! – и он опрометью кинулся из номера вниз, в ресторан.
     Спустя минут пятнадцать, Луиза, сидя на кровати, уплетала креветки в кляре и средиземноморский салат из овощей. Муж с умилением смотрел на неё, как на ребёнка. Вдруг в дверь постучали. Стук был очень деликатный, так стучать могла только Валентина.
- Александр Арнольдович, к вам можно?
- Люша, заходи! – Луиза так обрадовалась, что чуть не уронила блюдо с креветками. Она  весело рассмеялась, покачав головой, - Фу, какая я поросятина!
-Ну, я вижу, мать моя, тебе намного легче! – Валентина улыбнулась и помогла поднять две креветки, уроненные на одеяло.
- Хорошее питание значительно облегчает жизнь! – ответила Луиза и многозначительно улыбнулась, - Вот, будем в Москве, приезжай ко мне на солянку!
- Ну, твоя солянка – это ни с чем несравнимо!
Тальберг тут же подхватил:
- Я, как муж, подтверждаю!
      Через пять минут вся компания весело смеялась и шутила, забыв обо всём на свете, им было всегда хорошо втроём: Луиза с мужем и Валентина частенько проводили время в обществе друг друга, так как их связывали общие интересы. Все трое были заядлыми театралами, любителями музеев и выставок, знатоками истории и культуры, и просто интеллигентными людьми. Оживлённую беседу снова прервал стук в дверь. И снова два кошачьих зелёных глаза с любопытством оглядели всю троицу.
- Я, кажется не вовремя? – поинтересовалась «Марлен Дитрих», показавшись в дверях. Луиза махнула ей рукой.
- Ну что Вы, Тамарочка! Я уже успела соскучиться по хорошему обществу, присаживайтесь!
      Та присела на свободное кресло, вальяжно откинув руку на подлокотник. Она всегда себя чувствовала хозяйкой положения, даже в чужой компании.
- Я пришла по делу! – Она не любила длинных предисловий, и потому начала сразу с главного, - Складывается очень щекотливая ситуация, вам всем не кажется?
- То есть? – переспросил юрист.
- Сначала нам всем рассказывают байки про этого медведя, которому приспичило устроить себе брачный период, потом нас всех держат чуть ли не взаперти, не выпуская за пределы отеля, а потом начинается форменный дурдом. Какая – то дурацкая игра с чёрными билетами, потом почти все женщины получают знаки или подарки, и всем им каким - то странным образом снится медведь.
- А Вам? – вдруг тихо спросила Луиза, - Вам он тоже приснился?
- Что Вы, милая! У меня нет такой впечатлительности и нервы крепкие. Я, слава богу, проработала начальником на вредной работе и навидалась такого, что даже в страшном сне не приснится! У Берга спросите, он не даст соврать. Кстати, этот дурачёк убеждён, что избранница – Регина, он талдычит об этом на каждом углу.
- Так может он прав? – спросила Валетина.
- А сама Регина что говорит? Ей были какие-то знаки? Я имею в виду особые,- голос Луизы стал хриплым от напряжения, - дело в том, что, прежде чем выбрать невесту…
     Она вдруг умолкла, прервав фразу на середине и тяжело задышав, руки её вдруг задёргались в конвульсиях, рот скривился, а тело вдруг стало оседать на кровати.
- Господи! Опять! – крикнул Тальберг, - У неё опять приступ! Врача!
- Спокойно! – вдруг абсолютно ровным голосом сказала Тамара, - Кажется врач здесь лишний!
      Она взяла Луизу за руку. Та лежала, с глазами навыкате, устремлёнными куда-то вверх. Тамара сжала её большой палец, и затем другой рукой надавила на виске какую-то точку.
- Вы меня слышите, Луиза?
Та стала дышать ровнее, веки её задёргались, затем она медленно произнесла: «Да! Я слышу Ваш голос!».
- Очень хорошо, - зрачки Тамары сузились, превратившись в две чёрные точки, и она направила их в глаза Луизы, - Вы видите меня?
- Да! – голос звучал, точно совсем чужой, он был очень низкий, грудной.
- А теперь скажите мне, что Вы ещё видите?
- Дым! Город в тумане! Зыбучие пески, Аксум в опасности! Песок может поглотить его! Гану не должен убивать брата! Не должен! Иначе Аксум погибнет! Мой муж… Его убили… Гану убил его… Мерзавка – Зомат… Это её работа… Она погубила всё царство… Аксум… Ак…
      Не договорив, Луиза смолкла и уронила голову на подушку. Тамара повернулась к Тальбергу.
- Ваша жена – сомнамбула?
Тот растерянно развёл руками.
- Я… Я не знаю!
- Ваша жена – сомнамбула! – подтвердила та, - К тому же обладающая особыми способностями.
      Валентина в волнении схватила Тальберга за руку. В этот момент Луиза очнулась и застонала. Александр Арнольдович кинулся к жене.
- Что? Что? Барсик, что с тобой?
Валентина подхватила подругу с другой стороны.
- Могут быть трупы! – сказала Луиза. Она приподнялась на кровати и оглядела всех уставшими потускневшими глазами.
- Какие трупы? – испуганно спросила Валентина.
- Могут быть трупы! Он попытается убить несколько человек.
- Кто? Кто он?
- Медведь. Надо спасать Регину. Она может стать первой.
      В этот момент горящая свеча, стоявшая на столике, вдруг потухла. Правда, горело ещё пять, на другом подсвечнике, и в номере не стало темнее, но почему-то всем стало жутко. Луиза с каменным лицом сидела, опираясь на подушку.
- Оставьте меня, пожалуйста, одну! – попросила она.
     Тальберг хотел было ей возразить, но та погладила его густые седые волосы и, поцеловав в макушку, сказала: «Солнышко, ты тоже иди! Со мной ничего не случится!».
      Выйдя из номера, все трое, точно сговорившись, молча пошли в бар. Там уже сидели все остальные. Это было место, где было светло: почти все стены были усыпаны канделябрами с горящими свечами. Темнота всех пугала. Было уже почти девять часов вечера. Регина, увидев юриста, тут же подошла к нему, и, заглядывая в глаза, спросила: «Ну, что? Как она?».
      Тамара тут же хмыкнула и села на ближайший стул.
- Не понимаю, что в моём вопросе такого, чтобы смеяться? – Регина вызывающе посмотрела Тамаре в лицо.
- Что Вы! Никто не смеётся!
- Я же видела, как Вы хихикали!
- Перестаньте, Региночка! – Берг тут же воспользовался ситуацией, чтобы её подколоть, - А то у меня снова возникнет впечатление, что у Вас мания, будто Вас все не любят!
- А у Вас явно мания, что Вы – победитель женских сердец! Тоже мне, мачо! – Регина явно не собиралась оставаться в долгу, - олигарх хренов! Сколько баб тебе отказало, включая твою первую девушку?
- Можно подумать, за Вами все мужчины бегут вслед с предложением на Вас жениться! – парировал Артур, и явно попал в точку, потому что Регина в ярости вскочила, сжав кулаки. Ещё немного, и она бы набросилась на него с кулаками.
- Оставь её в покое! – тихо сказала ему Зая, - Сейчас не тот момент, чтобы выяснять отношения!
- Интересно, а когда бывает тот момент? Может, кто-нибудь мне скажет? –  Артур говорил нарочито громко, хотя и знал, что все его итак прекрасно слышали.
      Тальберг не выдержал и рявкнул: «Давайте уже прекратим взаимные шпильки! Дело серьёзное!»
- А что может быть ещё хуже, когда уже хуже некуда? – спросила Регина.
Тальберг внимательно посмотрел на неё и сглотнул. У него пересохло в горле.
- Может быть гораздо хуже, чем Вы думаете. У моей жены опять был обморок. Уже шестой за последнее время! Но плохо не это. Она бредила. А потом сказала, что некоторым из нас грозит опасность. И я склонен ей верить.
- И кому же? – спросил Артур, - Наверняка, кто – то захочет пришить меня, впрочем, я к этому давно уже привык!
- Нет! Вас она не называла! Она сказала, что опасность угрожает в первую очередь Регине.
- А ещё кому? – поинтересовался Анатоль, гладя по плечу супругу.
- Других она пока не назвала.
- А что ещё она говорила в бреду?
- Не помню. Я слишком испугался. Но она уверяла, что будет несколько трупов.
 - Вот чёрт! – Руки Берга сжались в кулаки, - Да когда я найду этого медведя, я ему откручу всё, что у него функционирует!
- Вы уверенны, что не он Вам что-нибудь отгрызёт? – Анатоль никак не мог простить Бергу папуасской юбки и позора в номерах, и был настроен на язвительный лад.
- Не сумлевайтесь, милый друг! Я, к Вашему сведению, служил на севере, и на медведя ходил! Так что, прошу всех запомнить: если что, я бью два раза. Один раз по голове, другой раз – по крышке гроба!
- Я, между прочим, тоже отслужил, как положено почти во всех точках необъятной Родины: и в пустынях бывал, и на севере! Не говоря уже о том, что у меня первый разряд по боксу! Но, в отличие от некоторых, я не выпендриваюсь!
     Анатоль говорил тихо, но очень чётко. Он вообще не любил шума и скандалов. Его это нервировало.
      Наконец, Тальберг, перестав себя сдерживать, схватил бронзовый канделябр, и, согнув его, точно воск, швырнул прямо на пол. От грохота у всех заложило уши. Сидящий до сих пор тихо и незаметно Алексей, встал и, подойдя к нему, с чувством пожал ему руку. Затем также молча сел на место. Воцарилась гробовая тишина. Юрист же, весь белый от гнева, оглядел присутствующих.
- Вместо того, чтобы выяснять, у кого нос длиннее… - слово «нос» тот произнёс так, чтобы всем было понятно, какое слово он имеет в виду, - надо найти и обезвредить это чудовище! У меня жена больна, а я не могу её даже вывезти в город! Женщинам угрожает опасность, вы же тут, как два чудака, спорите друг с другом, кто сильней! – слово «чудаки» тоже прозвучало с определённым смыслом: Тальберг был аристократом, и не мог ругаться в присутствии женщин.
     В этот момент раздался истошный женский крик. Кричали явно из кухни. Все мужчины как один, точно по команде, бросились на звук. Женщины остались сидеть.
- Ну вот! – сказала Тамара, - Кажется, один труп у нас уже есть!
      Через пять минут из дверей кухни вынесли малышку Илзе. Она была вся в крови. Тело положили на диван, и подоспевший вовремя факир снова вызвал доктора.
      *             *              *
      Илзе росла послушной и тихой девочкой. Деревушка без названия, в которой она родилась, славилась только одним: всех женщин, живших в ней, почему-то считали ведьмами. Мать её умерла родами, подарив миру двух девочек - близняшек. Она испустила дух, только и, успев сказать: Две девочки? Ох, не к добру, одна обязательно станет ведьмой!
      После похорон жены, отца Илзе, Яниса Смилдсе, как подменили. Он стал угрюмым, молчаливым, и частенько наведывался в придорожный бар, откуда возвращался мертвецки пьяный. Сам он был водителем дальнобойщиком, поэтому две дочери видели его редко. Воспитывала их старая бабка, мать Яниса. Её боялись и уважали во всей округе: не было ни одной коровы, которую она бы не вылечила и не приняла бы у неё роды. И потому телят в деревне было много, и они все были здоровенькие. Подросшие сёстры, когда им обеим исполнилось двенадцать лет, уводили стадо пастись на луг, а к вечеру приводили обратно.
      Кто-то скажет – не женское это дело, но такая уж была судьба жителей этой деревни: чаще всего в ней рождались только девочки, а мальчики, не дожив до года, умирали в младенчестве. Поэтому замуж местные женщины выходили в основном за чужаков. Янис тоже был из пришлых. Ему не было ещё и двадцати, когда он ушёл из родного дома искать лучшей доли. Пожив во всех городах Прибалтики, он к сорока трём годам, так и не сделав никакой карьеры, обосновался на родине жены, с которой познакомился в Риге.
      Сёстры подросли и обе стали красавицами: русоволосые, зеленоглазые ундины, как две капли воды похожие друг на друга. И что интересно, Ирма, старшенькая, как её все называли, хотя старше она была всего на один час, была сущим бесёнком: ни бедность, ни горе не касались её, она всё время бегала, смеялась и шалила, вызывая восторги мальчишек из соседнего села. Илзе же все называли ангелом за тихий кроткий нрав. Поговаривали, что такая замуж не выйдет, уж больно замкнута и в себе.
      Сами сёстры из-за несхожести характеров частенько спорили друг с другом, и временами Ирма слегка поколачивала свою младшую копию, но потом они снова мирились, понимая, что роднее у них уже никого не будет. В селе их в шутку называли "Сестрички-лисички" за хорошенький, чуть длинноватый носик и хитровато озорной взгляд. Неизвестно, как сложилась бы их жизнь, если бы не появление в деревушке черноволосого красавца Гедиминаса, рано овдовевшего и устроившегося к ним на молочную ферму главным технологом. Все женщины от восемнадцати до восьмидесяти, глядя на его статную фигуру, нервно поправляли причёску и облизывали обсохшие губы. А ему хоть бы хны! Ни на одну из них он не смотрел, то и дело, пожёвывая соломинку и весело насвистывая песенку, про то, как медведь невесту искал.
      Деревня бурлила, все женщины чуть ли не передрались из-за Гедиминаса, но со временем страсти поутихли. Тот спокойно работал на ферме, пока однажды не выяснилось, что последнее молоко, сдоенное ещё с вечера, имеет странный горьковатый привкус.
- Кто привёл вчера стадо с луга? – поинтересовался он.
- Сестрёнки Смилдсе! – ответил малыш Райнис, сынишка старшей доярки, - Они всегда уводят и приводят стадо.
- А почему я их раньше не видел?
- Не мудрено, - хмыкнула мать Райниса, - Они встают с рассветом, а появляются только к вечеру, и сразу домой! У них бабка строгая.
- Ну что же, придётся познакомиться! Приведите их сюда! – взгляд Гедиминаса не сулил ничего хорошего.
     Когда девушки пришли в сопровождении старухи Ягелоны и предстали перед главным технологом, тот поджал губы.
- Вам известно, что сегодня произошло с молоком? Куда вы водили пастись коров?
      Сёстры молчали, и только старая Ягелона, пристально посмотрев ему в глаза, тихо сказала: коров всегда водят пастись в одно и то же место, неподалёку от болот, трава там сочная и вкусная, и ни разу за все десять лет у них молоко не горчило! Ни разу!
- Молоко испорчено! Если не верите, уважаемая, попробуйте сами! – отрезал тот, сверкнув глазами, а глаза у него были разного цвета: один лазорево голубой, другой – зелёно-жёлтый.
      Ягелона, заметив этот признак, недобро усмехнулась, и добавила: «Когда молоко так горчит – это к порче! А ещё к падежу скота, а мои внучки тут не при чём!».
      Неизвестно, что хотел ответить на эти слова Гедиминас, но в этот момент в коровник вбежала симпатичная чёрная собачонка и начала приплясывать на задних лапах, точно выпрашивая что-нибудь. Ирма, глядя на неё, громко расхохоталась, она была смешлива. Когда он услышал этот смех, что-то изменилось в его лице, и Гедиминас, пристально оглядев сестричек, сказал: «Не дело молодым девушкам таскаться за стадом. Им нужна нормальная работа. Пусть завтра приходят ко мне, я оформлю их молочницами».
- А кто же будет пасти стадо? – спросила старшая доярка.
- Твой старший сын! Ему ведь уже есть восемнадцать лет?
      С этого момента стадо приобрело другого пастуха, а его семья обрела ещё одного кормильца. Сёстры Смилдсе перешли на ферму и дела у них поправились. Интереснее всего было то, что, с того момента, как они пришли, молоко у коров стало особенно сладким и приобрело какой-то странный неповторимый вкус. Правда, старую Ягелону это совсем не радовало. Она знала, что всё это значит и всегда помнила пророческие слова умирающей родами невестки.
      Кто? – задавала она себе вопрос, - кто из них двоих? Близнецы были пока в том юном возрасте, когда ещё незаметно. Ирма хоть и шалунья, но добра и весела. Она никому не делала зла, хотя и раздавала тумаки направо и налево, если её задевали. На Илзе же такое и подумать - грех!
      Малышка Илзе с детства ни разу не совершила проступка. О её честности и доброте ходили легенды, как о святой из библии. Она была набожна, и всё время молилась о душе покойной матери. Все жители твёрдо знали, что со временем та уйдёт в монастырь.
      Прошло время, и ферма стала богатеть. Затем стала богатеть и вся деревня, здешние молочные продукты считались лучшими во всей округе. Когда наступил осенний праздник, сёстрам Смилдсе вручили подарки: премию и красивые выходные платья для вечерней дискотеки. Вручал лично директор. Главный технолог, стоящий рядом, смешливо щурился, глядя на красивых девчонок. Подойдя потом к ним, он шепнул Ирме на ухо: «Приходите вечером ко мне вдвоём! Стол накроем, посидим, повеселимся!».
      Старая Ягелона, узнав, была категорически против такого визита. Но, разве молодость удержишь? Когда она уснула, предварительно заперев дверь, сестрёнки вылезли в окно. В конце концов, что тут такого, если приличный мужчина позвал их двоих в гости? Ведь двоих же! Вот если бы одну, тогда бы можно было волноваться, а так сразу видно, что намерения его вполне безобидны.
      Придя к дому, они робко постучались в калитку. Дверь им открыла статная красивая дама лет сорока с рыжими волосами.
- Здравствуйте! Вы мама господина Гедиминаса? – спросили девочки.
- Мама? – хмыкнула та, - Ну, пусть будет мама! Заходите, вас ждут, - и она удалилась.
      Он ждал их обеих в комнате с красными обоями, в рубахе и брюках глубокого, как ночь сине-чёрного цвета. Шею его обвивал ярко алый шарф. Стол был накрыт. В красивой заграничной бутылке плескалось бордовое вино. Гедиминас сделал знак, чтобы те присели. Никогда не пробовавшие до этого момента вина, сёстры слегка оробели. Однако после двух бокалов робость как рукой сняло, вино полилось рекой. Зазвучала музыка, и хозяин дома пригласил их потанцевать. Сначала Ирму, потом Илзе.
      Было ужасно весело, Гедиминас оказался так мил и остроумен, что сёстры забыли о времени, и когда он предложил сыграть в карты на раздевание, никто ничего такого не подумал. Проигравшись в пух и прах, с визгом и хохотом, они поочерёдно разделись. Им было нечего стесняться, у обеих фигуры были безупречны, вот только у Илзе на правой ноге, выше колена на две ладони, была большая родинка. Правда, она её совсем не портила, наоборот, придавала даже пикантность. Она появилась совсем недавно, сначала это была маленькая чёрная точка, но потом разрослась. У Ирмы между лопаток было небольшое рыжеватое пятнышко, но его было почти не видно. Обойдя их, Гедиминас, снова насвистывая свою знаменитую песенку, взял по бокалу вина и протянул близняшкам. Сам тоже взял в руки бокал.
      После того, как вино было выпито, сёстры уже ничего не помнили. Они проснулись втроём на широкой кровати, устланной пунцовым шёлком. На стене у входа над дверью свисала огромная медвежья лапа.
       Осознав, что произошло, Ирма с Илзе стали такими же пунцовыми, как этот проклятый шёлк. По дороге домой, они поклялись друг другу, что ни одна из них не проговорится. Но Ягелона поняла всё сразу, с первого же взгляда. Молча посмотрев на сестёр, она сказала: «Я знала, что он – дьявол и вышел на охоту! Теперь добра не жди! Пропадёт вся деревня!», и, развернувшись, молча ушла.
     Через три дня её не стало. Перед смертью, она, пристально оглядев сестёр, приказала обеим раздеться. У Ирмы живот был чуть более плоским, а рыжее пятнышко между лопатками вдруг исчезло. Старая Ягелона подала ей знак.
- Подойди! Подойди ко мне ближе!
     Когда та подошла, умирающая схватила её за левую руку и судорожно выдохнула воздух. От её дыхания зазвенела посуда на столе.
- Ну вот, теперь всё! – сказала она, - Я передала тебе свой дар колдовства!
- А я? – спросила Илзе.
- А тебе нельзя! – отрезала та, - Всё! Уходите обе, я умираю!
И старая колдунья испустила дух.
      С тех пор сёстры частенько захаживали в дом к главному технологу, им уже было нечего стыдиться. Поговаривали в деревне, будто ночью в его жилище раздавались страшные жуткие звуки и топот, точно пляшет кто-то. Правда, скептически настроенные смельчаки утверждали, что ерунда это всё, просто мужик с двумя бабами веселится, ну так это их дело!
     Когда между сёстрами вспыхнула первая серьёзная ссора, они уже не помнили. Причина была, разумеется, одна: внимание Гедиминаса. Илзе всегда казалось, что Ирму тот любит больше. Однажды, когда она задержалась на ферме, то вспомнила, что забыла в чёрном доме, как его называли жители деревни, свой платок. Прибежав к заветной калитке, она стала барабанить в дверь. Ей открыла та же самая рыжеволосая женщина и басом произнесла: «Сейчас туда нельзя! Иди домой!».
      Илзе вернулась к себе и своей сестры в доме не обнаружила. С плачем она прибежала обратно, и снова стала долбить в дверь. Ей никто не открыл. Обойдя калитку сзади, она обнаружила маленькую лазейку. Проникнув за забор, она обошла дом, и увидела, что в окне, выходящем из той самой комнаты с красными обоями, занавески задёрнуты не до конца. Приблизившись к окну, она заглянула в щель и увидела в комнате Ирму с ним. Они были вдвоём, без неё.
      С того момента прошло два месяца. Илзе люто ненавидела сестру. Потому что понимала, как сильно влюблена в Гедиминаса. Тот же, видя её, приветливо улыбался, продолжая насвистывать свою любимую песенку. Самым страшным оказалось то, что она была беременна. Однажды Илзе решилась с ним поговорить.
- Почему ты меня избегаешь?
- Что ты, деточка! – глаза его округлились, - Я по-прежнему люблю тебя!
- Так же, как и мою сестру?
- Гораздо сильнее! -  слова его звучали ёрнически.
- Тогда почему ты всё время с ней? А я? Ведь я же люблю тебя! Я…
- Я знаю, ты беременна! – спокойно произнёс он, - и потому я тебя и не трогаю: ты должна благополучно родить и выносить моего ребёнка!
- А Ирма…
- А Ирма пока ещё нет, но я скоро исправлю это недоразумение!
- Так ты хочешь, чтобы мы обе… ?
- Да, моя прелесть! – и он причмокнул. Два его глаза засветились огоньками, голубыми и желто-зелёными.
- Но, зачем? Может ты, потом ещё и всю деревню обрюхатишь? – в глазах у Илзе застыли слёзы.
- Нет, моя кошечка! – ответил тот, - Для этой цели я выбрал именно вас, моих сестричек-лисичек! Вы – идеальный вариант!
      Через полтора месяца  на реке два рыбака нашли утопленницу. От ужаса они оба потеряли дар речи, потому что у неё был изрезан весь живот. В погибшей узнали одну из сестёр-близняшек, но кто это был Ирма или Илзе, узнать не удалось, потому что вторая сестра бесследно исчезла.
                *          *         *
      Приехавший Альгис Францевич, осмотрев окровавленное тело малышки Илзе, сказал: «Интересно!».
- Доктор, что с ней? – испуганно спросила Наталья.
- Обыкновенный выкидыш! – ответил эскулап, его давно уже мучила профессиональная скука.
- Так она жива? – с надеждой спросила Тамара.
- Да, - ответил тот, - пока жива.
И вызвал скорую помощь.
     Когда бедняжку увезли на скорой помощи, все остались сидеть на прежних местах. Альгис Францевич попросил Арчи, чтобы тот принёс ему кофе с коньяком, и получил свой заказ незамедлительно. У официанта, принёсшего поднос с чашкой и кофейником, лицо было красным, а в глазах стояли слёзы.
- Не волнуйтесь, молодой человек! С ней будет всё в порядке! – заверил его врач. Тот молча кивнул и ушёл.
- Надо же, как все переживают из-за девочки! – Юлия тут же нашла повод для сопереживания, она была весьма чувствительна.
- Этот парень в неё влюблён. И он хотел на ней жениться, - ответил Альгис.
- Боже, так он отец её ребёнка?! – с ужасом спросила Наталья.
- Нет! Эта девочка здесь появилась два месяца назад, и она скрыла, что беременна. Срок же был почти пять месяцев.
- Ну, надо же! А ничего не было видно! – удивилась Марго.
- Увы, такие случаи бывают! – врач был по-прежнему невозмутим, - Я обнаружил ещё и то, что это была девочка.
- А это имеет большое значение, когда ребёнка уже не вернёшь? – угрюмо буркнул Анатоль.
- Имеет, в некоторых случаях. Потому что, если бы это был мальчик, то он бы позволил ему родиться.
- Кто он? Вы говорите загадками.
- Он - это тот, кто является отцом не родившегося младенца, и его же убийцей. Не думаю, что стоит называть вслух его имя.
     Допив свою чашку кофе, врач встал, и вежливо откланявшись, вышел из бара.
Проводив его взглядом вся компания, загудела как улей.
-Что он сказал? Я не понял! Кто убийца младенца? Отец? А кто отец? – переспросил Анатоль.
- Да какой там убийца! У девочки был выкидыш! – попыталась втолковать ему супруга.
- А вот это-то и странно! Обычно на таких сроках выкидыши бывают не так часто! А если он был спровоцирован? – подал голос Берг.
- А Вы такой знаток гинекологии и акушерства? – съязвила Регина.
- Представьте себе, да! – ответил тот, на этот раз абсолютно спокойно, - Когда я в юности работал водителем, то нас обучали оказанию первой медицинской помощи, в том числе и принятию родов!
- Господи, Артурчик! Какие ещё таланты ты в себе прячешь? – хихикнула Тамара, - Я и не знала, проработав с тобой бок о бок столько лет, что ты у нас ещё и повивальная бабка!
Артур тут же настроился на словесную пикировку, ему явно было скучно.
- Томочка! Если надумаешь рожать, обращайся ко мне!
     Тамара скорчила глумливую физиономию.
- Это ты про начальную стадию процесса или про конечный результат?
- Как пожелаешь, дорогая!
- Господи! – не удержалась Регина, - тут с человеком трагедия, а этот всё самца-производителя из себя корчит!
- А что мне теперь рыдать и биться головой об стенку? Да я лучше, когда девочку привезут из больницы, оплачу ей отпуск на два месяца! А то вечно все болтают только, говоруны!
- Ну, знаете, Берг! Если у вас позволяют средства, то это не значит… - попытался было сказать Анатоль, но Артур вдруг рявкнул:
«А мне не только средства, но и совесть позволяет! Мне если жаль человека, то я это делом доказываю! Я всю жизнь занимаюсь делом, а не только болтовнёй! И уж если её увезли, то теперь поздно разводить трагедию! И нечего мне затыкать рот и изображать скорбные лица! Их корчат те, кто не умеет делать ничего другого!».
     Выдав всю тираду, он встал, и пошёл на ресепшен искать Арчи. Подойдя к факиру, вынул из кармана карту с золотистыми вензелями и спросил:
- Кому и как я должен перевести нужную сумму денег, чтобы за Илзе в больнице был должный уход?
- Если пожелаете, господин Берг, я лично займусь этим!
- Сколько?
Факир, склонившись, зашептал ему что-то на ухо.
- Отлично. Я готов.
      Спустя пять минут Артур вернулся в бар, чтобы увести свою вторую половину. Уже был вечер. Все остальные тоже собрались уходить, но в этот момент в проёме дверей показался силуэт. Войдя в бар, Луиза, это была она, молча, немигающими глазами, оглядела всех присутствующих и села рядом с мужем.
- Ты зачем встала? Тебе же нельзя! – он посмотрел на жену с укоризной.
- Луизочка, как Вы себя чувствуете? – спросила Наталья.
- Спасибо, всё в порядке! – голос её был тихим и чуть хрипловатым, очевидно сказывался постоянный стресс. В этот момент вдруг дали резкий электрический свет, и все увидели её белое как снег лицо и абсолютно отсутствующий взгляд, точно у античной статуи. При этом ни от кого не укрылось и то, что на шее её красуется золотое колье с лимонными топазами, обрамлёнными горой бесцветных аметистов. Увидев колье, Артур скорчил довольную мину, а Тальберг побледнел. Марго со всей детской непосредственностью потянулась к украшению руками.
- Ой, какая прелесть! Наверное, ужасно дорого стоит? - и она посмотрела на Тальберга. Тот сидел, недвижим как скала, сделав вид, что вопрос не к нему.
      Луиза попросила мужа: «Солнышко, закажи мне, пожалуйста, чаю с лимоном!» и погладила его по руке, прошептав едва слышно: «Так надо!». Тот, понимая, что его жена ничего не делает просто так, успокоился, хотя ему по прежнему было крайне неприятно видеть это колье. Тамара с интересом наблюдала эту картину, и особенно она приглядывалась к Регине и Валентине, чьи лица были устремлены на Александра Арнольдовича.
- Ваш супруг сказал, что Вам было опять плохо, - произнёс Анатоль, - надеюсь всё прошло?
Луиза с благодарностью посмотрела на него.
- Спасибо, думаю, что всё уже позади, и, пожалуйста, давайте не будем заострять внимания на моём здоровье! Сейчас главное, чтобы уберечь всех женщин от опасности!
- Да уж конечно! – подала голос Регина, - Вы ведь, в самые первые претендентки метите меня!? Так вот, не стоит обо мне беспокоиться, я умею постоять за себя!
Луиза улыбнулась.
- Да, конечно! Тот охранник, которому вы нанесли удар под коленку, до сих пор вас кроет матом! Вы отлично дерётесь!
- А Вы откуда знаете? Вас же там не было? – от неожиданности с Регины слетела вся спесь. Луиза посмотрела на неё с какой-то странной жалостью.
- Региночка, дорогая, Вам действительно угрожает опасность. И тому, кто это задумал, Вы не сможете нанести удар, поверьте мне! Я знаю, что говорю!
- Да с чего Вы взяли?! – Регина перешла на крик. Она всегда, когда нервничала, кричала.
- Спокойно, не надо нервничать! – к ней сзади подошла Вера Колосова и стала гладить её зону шеи и плеч.
- Кстати, у меня есть хорошее успокоительное! Я для Мишеньки брала, он такой возбудимый ребёнок! – подключилась Людмила.
- Да не надо мне ничего! Я спокойна! Я просто хочу знать…
      Луиза подошла к Регине вплотную и сказала: «Я Вас видела мёртвой, лежащей в туалете на чёрном кафеле, с красной лентой на шее! Вы были вся в драгоценностях!»
- Каких ещё драгоценностях?
- Золото и сапфиры, старинной работы. На них кровь.
      Красотку передёрнуло. Ей ведь были подарены именно такие украшения. Лицо её стало землистого оттенка, она поняла, что всё очень серьёзно.
- Вы что, ясновидящая? – спросила она Луизу.
- Немножко! Иногда на меня находит! – и Луиза смущённо покраснела. Она не любила говорить о своих способностях.
- И что же мне делать? – теперь уже тихо сказала Регина, по её лицу потекли слёзы. Ответ был коротким.
- Молиться! Я тоже буду молиться за Вас!
- А что полиция…
- Полиция здесь бессильна!
      Вера посмотрела на Луизу, и подошла к ней, собираясь что-то сказать, но в это время Артур громко ахнул.
- Бог мой! Вы только посмотрите!
- Что такое? Берг, Вы своим криком всех напугали!
- Да неужели вы не заметили? Ну и ну!
- Прекратите уже, наконец, Ваши шуточки! – раздражённо буркнул Анатоль, - когда вам это наскучит?
- Да я серьёзен как никогда!
- Вы не бываете серьёзным! Всё время разводите клоунаду!
- Да говорю же, что сейчас я увидел… - но Анатоль не дал ему договорить.
      Как всегда между мужчинами возникла перепалка, в этот момент Вера, собиравшаяся что-то сказать, вышла из бара.
     Зая, как всегда не вовремя, встряла в разговор.
- Сейчас будут вечерние новости показывать. Может, пора уже расходиться?
- Можешь идти, если устала! Я приду потом! – И Артур, даже не посмотрев на неё, продолжил словесный поединок. Всегда спокойный Анатоль на этот раз вдруг вышел из себя.
- …..Вы же мастер на всякие выходки! И это в то время, когда всем угрожает опасность! Давайте, юродствуйте и дальше! Может, ещё станцуете или споёте, как цыган на ярмарке?!
- Действительно, Артур Яковлевич! Покажите нам, на что Вы способны в полной мере! – эти слова Луиза произнесла довольно тихо, но они были услышаны.
- Вот как? – с сарказмом вдруг произнёс Берг, - Ну что же, раз все этого так хотят…
      И он с прищуром посмотрел на посвёркивающие в колье топазы, скользнув по зоне декольте его обладательницы.
- А знаете, я ведь когда-то учился оперному пению, и, надо сказать, что у меня был дивный педагог! Эта женщина… - последние слова были произнесены с особым ударением, - Эта женщина научила меня многому, очень многому!
      Картинно выставив руки, Берг повернулся к Луизе лицом и запел тенором.
- Сердце кра-са-а-виц, склонно к изме-е-не! И переме-е-не как ветер ма-а-я…
     У Заи вдруг злобно перекосилось лицо, и она с остервенением прошипела: «Шут!».
     Но Артуру было уже наплевать, он продолжал выводить рулады из «Риголетто», глядя при этом Луизе в глаза. Она же, стояла, застыв, и, глядя во все глаза на поющего Берга, вдруг крикнула:
- Нет! Нет, этого не может быть! Нет! – и опрометью выбежала из бара.
     Тальберг, испуганно следивший за происходящим, кинулся вслед за женой. Вбежав за ней в номер, он увидел, что та рыдает, лёжа на кровати.
- Господи! Господи, за что? – её надрывные дикие крики раздавались так громко, что были слышны далеко за пределами номера.
      В это же время в баре сначала произошла немая сцена. Потом, оправившись после шока, первым заговорил Алексей, до сих пор молчавший.
- Послушайте, господин хороший, Вам что, так нравится эпатировать людей?
- Да не очень. Я до сих пор не понимаю, что я такого сделал. Всего лишь спел куплеты герцога из «Риголетто!» - Артур был абсолютно невозмутим.
- Да уж! – встрял в разговор Олег Мышкин, - сначала над моей женой поиздевались всласть, теперь над Луизой, интересно, кто станет следующей жертвой?
     Его слова заставили всех затихнуть.
- Послушайте, Вы, певун! Вы что не понимаете, что причиняете людям боль? – не выдержал Анатоль, - Я не знаю, зачем Вы так себя ведёте с этой женщиной, но она точно не заслуживает подобного ёрничества! Я с самого начала заметил Вашу ненависть к Луизе, интересно за что, позвольте спросить? Что она Вам сделала?
- Да с чего Вы взяли, что я её ненавижу? …
- Не надо, милейший! Когда Вы на неё смотрите, я вижу, как вздувается Ваша шея, и ходят желваки на лице! И глаза Ваши тоже вижу! Я достаточно наблюдателен! Учтите: если хоть пальцем её тронете, я за себя не ручаюсь! – сказав это, Анатоль встал и с прямой спиной, точно английский лорд, вышел. Его супруга поспешила вслед за ним. Ситуацию по достоинству оценила Регина. Она зааплодировала в спину Анатолю.
     Зая злобно прошипела Артуру в спину: «Чёрт бы тебя подрал!» и вышла, громко хлопнув дверью.
- Браво! – крикнула Регина, - Хоть кто-то решился урезонить нашего плей боя! Ну что, получили, господин олигарх?
- Да я ей богу, не понимаю…
- А тут и понимать нечего, - продолжила красотка, - вы ведь пели сейчас специально для неё. Это было слишком заметно. Что, узнали её слабое место и решили сделать гадость?
- Ой, ну и голос у Вас! – восхищенно пискнула Марго, - и кто же Вам его ставил? Может, мне порекомендуете такого педагога?
     Тамара в ответ только хмыкнула и покачала головой. Римма и Альбина с английской невозмутимостью сделали вид, что ничего не произошло, но короткий недоумённый взгляд, длящийся ровно секунду, их всё-таки выдал.
     Увидев, что на неё все косятся, Марго удивлённо спросила: «А что такого? Он ведь классно поёт!».
      Утро следующего дня было пасмурным и ветреным, погода соответствовала всеобщему настроению. И уже выезжать за территорию отеля никто не хотел. Даже не собирался. Луиза молча ходила по комнате кругами, бледная как тень.
Александру Арнольдовичу ещё вчерашним вечером позвонили на сотовый телефон по рабочим делам, и с утра снова мучили деловыми вопросами.
- Да? Хорошо, тогда выясните, кто решает этот вопрос! Проверьте компетенцию!... Нет!...Нет, выехать не могу!... Жена приболела… Спасибо, тронут!
      Пока юрист разговаривал, Луиза, предупредив мужа, отправилась в библиотеку. Её влекла туда какая-то странная сила, она понимала, что не стоит покидать номер, но ничего не могла поделать. Зайдя в читальный зал, она прошла между двух книжных стеллажей, и. дойдя до раздела «История и мифология», остановилась, как вкопанная. На одной из полок красовалась ярко красная старинная книга, которой раньше там не было. Заглавие красовалось в виде золотых, стёршихся от времени букв: «Медведь в мифологии и культурах народов мира», профессор Д. Д. Исайский. Издание было 1889 года.
      Взяв редкостное издание в руки, Луиза стала листать его. За её спиной раздался шорох, та вздрогнула и резко обернулась.
- И что новенького Вы обнаружили? Всё надеетесь найти ответы на вопросы? -  Берг стоял, держа в руках ключ. Это был ключ от дверей библиотеки, которую он предусмотрительно запер.
      Переведя дыхание, Луиза посмотрела ему в глаза, и, подойдя ближе, коснулась ладонью щеки.
- Ты? Значит это всё-таки ты?
- Значит я! Как видишь, здоров, жизнерадостен и упитан! Правда пластическая операция изменила мне внешность…
- А как же тело, висящее на верёвке? Ведь я…
- Прости, этот трюк предназначался не для тебя. Я не думал, что ты придёшь тогда в этот дом! Однако согласись: всё было проделано мастерски. Уже два года прошло после этой милой шутки. Я сейчас, наверное, сильно изменился?
- Да, но голос и смех изменить невозможно! Мне ещё в аэропорту показалось… Я думала, что схожу с ума и всё время повторяла себе: этого не может быть, ведь ты умер! А ты совсем не изменился, хотя внешность у тебя стала другой, как и имя с фамилией.
- Ну, Вы с супругом, как я посмотрю, тоже сменили инициалы!
- А что нам оставалось делать? Когда муж вёл судебный процесс фармацевтической компании, ему и мне стали угрожать. Пришлось ненадолго уехать из страны. Потом, когда всё уладилось, мы вернулись.
- Помню, как же! – и глаза Берга хитренько сверкнули, - Громкое было дело, я читал об этом. То-то я потерял тебя тогда из вида!
Луиза усмехнулась.
- Так ты следил за мной? Зачем ты меня изводил всё это время?
- Прости, но не вечно же тебе было изводить меня!
- Я? – переспросила Луиза, - Я тебя изводила? Интересно, чем? Скажи, наконец, что я тебе такого сделала? Всего лишь сказала то, что думала, и за это надо было со мной так цинично, так жестоко обойтись?!
     Берг, пристально глядя ей в глаза, подошёл ближе, затем ещё и ещё, и, взяв за руку, тихонько обнял за талию другой рукой.
- Милая моя, а тебе никогда не приходило в голову, что ты лгунья и предательница?
- Я предательница? – Лиза попыталась вырваться из цепких объятий, но не вышло, - Может, я и лгунья, но уж точно никого не предавала. Я не могла…
- Ты предала любовь! – прервал её Артур, - Ты с самого начала врала мужу, потому что никогда его не любила…
- Нет! Нет, это неправда! – она перешла на крик, - Я любила и люблю его, я уважаю его, в конце концов, и никогда его не брошу!
- Да ты смотришь на него, как на больного ребёнка! – закричал в ответ тот, - Когда Вы в последний раз были вместе?
- Не смей! Не смей лезть в мою личную жизнь! Какое ты имеешь право?!…
- Имею! Это и моя жизнь тоже! Или ты думала, что я железный? Ведь я же сразу, с первого взгляда понял: Ты – моя женщина! Моя!
      Берг, произнеся последние слова почти шепотом, приблизил лицо к её лицу и теперь их глаза почти соприкасались. Зрачки его расширились, и Луиза почувствовала, что слабеет.
«Господи! – застонала она, - Сейчас, когда нам всем угрожает эта медвежья свадьба с трупами… Как ты можешь?»
- Не уходи от ответов на собственные вопросы, дорогая! Ты спросила, почему я был с тобой жесток? А тебе не приходило в голову, что мне тоже больно?! Я же полюбил тебя, как только увидел, хотел бросить к твоим ногам целый мир, но ты оказалась замужем! Жаль, что не вдовой!
     Луиза громко вскрикнула, полностью осознав происходящее.
- Почему? – снова прошептал тот ей прямо в ухо, - Почему ты не ушла от него? А?
- Я… Я не могла… Он спас меня когда-то. Подобрал и отогрел, точно маленького и дикого котёнка! Я обязана ему всем! И тем, что я жива, в первую очередь! Своим уходом я бы убила его, а сама превратилась бы в подленькую неблагодарную дрянь! Он не заслужил такого. Я должна была быть с ним и хранить ему верность до конца своих дней. Я не шлюха, и не убийца!
      Она снова дёрнулась, сделав попытку вырваться, но безуспешно: тиски были железными.
- И как же ты хранила ему верность, любящая жёнушка, когда видела каждую ночь во сне меня? И в своих сновидениях ты целовалась со мной, а потом плакала и не отпускала меня из объятий? И мы не могли оторваться друг от друга, как сейчас?
- Господи, как ты…Как ты узнал? – Луиза застонала, - Ты дьявол!
- В каждом мужчине немножко сидит дьявол, когда речь идёт о любви! Или ты этого не знала, дорогуша? - Артур иронически усмехнулся и потёрся носом о её шею, затем резким рывком приблизил её лицо и впился в пухлые губы, точно хотел выпить всю кровь. Та сначала обмякла, но потом что-то случилось, и она резким движением оттолкнула его, отскочив после этого в сторону.
- Нет! Пожалуйста, не надо!  - сердце её колотилось как у школьницы. Но, услышав в её слабом протесте потаённые ноты, возникающие из подсознания, Берг торжествующе ухмыльнулся. Он явно не собирался проявлять благородство.
- А как же Зая? – собрав последние силы, спросила Луиза, и это его отрезвило, - Её я, кстати, узнала сразу, хотя у неё внешность тоже изменилась. И почему Вы тогда всё-таки не поженились?
- Видишь ли, - ответил Артур, - У меня в то время возникли изрядные неприятности с бизнесом и куча других проблем. Так получилось, что Белла не могла стать мне подругой жизни, поскольку была из стана врагов. Я вовремя раскусил её.
- Не понимаю, ведь вы до сих пор вместе! – она в недоумении приподняла брови.
- Обожаю, когда ты так делаешь! – и Берг улыбнулся.
- Что?
-  А вот так, бровками! У тебя такие глаза! Как у серны… Или испуганного ребёнка…Так вот, когда я вычислил эту женщину, то понял: мои враги тоже не идиоты, и они убьют её. А потом всё равно доберутся до меня. И она это тоже понимала. Тогда мы с ней договорились: она сливает ложную информацию, я же – обеспечиваю ей прикрытие, а заодно жильё, деньги, шмотки, и всё такое прочее. Неплохо, правда? Для провинциалочки из деревни – головокружительная карьера! Из кухарок в дамки! Каково? Так что, брак наш – сплошная фикция: это был обычный сговор, дорогая…
     Говоря это, Берг потихоньку двигался в обход: он обогнул письменный стол, а затем диким рывком, точно хищник, бросился и схватил свою жертву. Та жалобно взвизгнула.
- Тише! Не кричи, здесь заперто, стены обиды воздухонепроницаемой тканью, и нас никто не услышит! А ты заметно постройнела за последнее время. Сидишь на таблетках или несчастная любовь так украшает женщину? – Артур медленно приподнял край платья, задрав ткань до неприличия, и стал гладить округлое загорелое бедро. Казалось, ещё чуть-чуть – и он перестанет владеть собой. Луиза, устав сопротивляться, закрыла глаза и в ужасе застыла. Но, вместо того, чтобы воспользоваться минутной слабостью, мучитель вдруг прекратил издеваться. Наступила пауза.
     Помолчав немного, Берг ослабил хватку и выпустил жертву из рук. Затем тихо сказал:
- Я не трону тебя сейчас, не бойся. Только учти: наступит момент, и ты сама, слышишь? Сама придёшь ко мне! И никто и ничто не спасёт тебя вот от этого! – и Берг показал пальцем на стоящий возле стены обитый кожей диван. Её губы искривились в ухмылке. Холодно отстранившись от него, она спросила:
- Давно ли ты стал пошляком?
- С тех самых пор, когда увидел Вас, мадам! – ответил тот, и, развернувшись, направился к двери. Отперев её, он галантно пропустил даму вперёд. Затем вышел сам, после чего они разошлись в разные стороны.
    Выйдя из библиотеки, Луиза не пошла в номер. Она решила посидеть одна в баре, чтобы обдумать щекотливую ситуацию. Страх за мужа у неё усилился ещё больше: теперь, как только выяснилось, кем Берг является на самом деле, и каковы его планы. Стало ясно одно: живой и опасный соперник для Александра гораздо страшнее мифического медведя. Сидя за чашкой зелёного чая, Луиза напряжённо думала о том, что же ей теперь делать.
- По-моему стоит просто отпустить ситуацию! – раздался низкий грудной голос.
В ответ на реплику та обернулась и увидела перед собой помощницу Арчи, красотку Марту с янтарными глазами и манерами тигрицы.
- Вы позволите? – спросила она, и, не дождавшись ответа, как ни в чём не бывало, села напротив и заказала у бармена чашку кофе.
- Предоставьте всё решать судьбе и попробуйте плыть по течению! – её глаза из-за особого света в помещении бликовали золотистыми лучами.
- Вы уверены, что это возможно? – ехидно спросила Луиза, даже не удивившись, что угадали её мысли - В некоторых случаях как раз наоборот, лучше не расслабляться! А то… Как в том известном анекдоте, Вас отымеют!
     Марта, оглядев её с ног до головы, усмехнулась.
- Как Вы думаете, сколько мне лет? – спросила она.
- Полагаю, Вы чуть старше меня, - ответила Луиза.
- Милая девочка, мне семьдесят два! И с высоты своего возраста, я позволю себе роскошь дать Вам один совет: определитесь с выбором для начала. С кем Вы?
- Откуда Вы узнали? – удивилась Луиза.
- Я многое здесь вижу, и многое знаю, а у Вас всё на лице написано, - продолжала Марта, - Я не имела в виду Ваши отношения с мужчинами. Я спросила, с кем Вы? Кому служите? Каким силам: светлым или…
- Ну, разумеется, я не хочу стать орудием зла! – поспешно сказала та.
Марта загадочно улыбнулась.
- Ну, а если Вы с Богом, так чего тогда бояться? Доверьтесь ему, и всё!
- Знаете, я постоянно слышала эти же слова от батюшек в храмах, когда пела в православном ансамбле. Вот только проблемы мне приходилось всю жизнь решать самой. Уж, не знаю, была ли во всех моих поступках рука Божия, но чудес точно не было: одни тернии, сквозь которые пришлось продираться, ободрав всё тело и душу.
    В ответ на этот монолог «тигрица» только покачала головой. Когда Луиза выплеснула все эмоции, та вдруг схватила её за руку и погладила.
- Все плохое, что мы имеем в жизни – следствие наших ошибок и грехов, человек слеп и не видит дальше собственного носа! А всё хорошее – это от Бога, потому что это награда за пройденные испытания! - произнеся эти слова, Марта вдруг перекрестила её.
     Луиза ошарашенная посмотрела на неё округлившимися от удивления глазами. Хороша картина! Дамочка в роскошном платье с потрясающей фигурой и волосами до плеч цвета махагона сидит с ней в баре и крестит её, точно приходской священник.
- Извините, я не хочу показаться излишне эксцентричной! Просто Вы годитесь мне в дочери, вот всё и вышло так спонтанно!
- Да, но мы практически не знакомы. С чего вдруг в Вас заиграл столь сильный материнский инстинкт?
Ответ прозвучал ещё интереснее, чем вопрос.
- Потому что мы с Вами похожи, хотя и абсолютно разные.
     Луиза пристально оглядела собеседницу.
- Что Вы имеете в виду?
- У нас, у обеих, дар видения! Даже смешно, как ты столько времени оставалась наивно слепой, не замечая очевидного. Видать, сильно он тебя оморочил, девочка!
     Перейдя на «ты», Марта вдруг сняла психологический барьер, и на душе у Луизы стало спокойнее.
- Кто оморочил? – спросила она, допивая чай.
- Как кто? Он. Зверь.
- Какой ещё зверь? – хотела спросить Луиза, но не успела. Марта, поднявшись, колыхнула темно красной бархатной юбкой, точно языком пламени, и исчезла, выплыв из бара как видение. Вдали только мелькнул её силуэт.
- Ну, что за мистика! «С кем Вы? Кому служите?», прямо сюжет из Гёте, честное слово! – с раздражением Луиза потёрла лоб, собираясь ещё подумать, но в этот момент в бар фурией влетела Тамара.
- Господи, Луизочка, ну где Вас носит? Срочно идите к мужу в номер, там черт знает, что творится!
- Что? – крикнула та, - Что с ним? Боже, ему плохо? Нет! Только не это!
Тамара цепко взяла её за плечо.
- Спокойно, он здоров. Просто, пойдёмте в номер, и всё. Там увидите!
     Вбежав в дверь, которую Луиза открыла своим ключом, они обе застыли как вкопанные от феерического зрелища. На диване, в одном белье сидела и, рыдая, размазывала слёзы по лицу Регина. Александр Арнольдович же, стоял к ней спиной возле окна, демонстративно отвернувшись. Он был одет.
- Саша, что происходит? – удивлённо спросила его жена.
     На появление этих двоих Регина среагировала странно: она сначала всхлипнула, потом взвизгнула, но осталась сидеть на месте, почему-то забыв при этом, что выглядит более, чем пикантно.
- Послушайте, оденьтесь, наконец, уже, и уходите, прошу Вас! – обращаясь к ней, юрист уже не стоял спиной, лицо его было красным как рак.
     Тамара услужливо протянула той бирюзовое платье, которое в спешке было надето.
- Позвольте, милочка, я Вас провожу! – язвительно сказала она и, театрально поклонившись, протянула руку.
     Регина, глядя на Луизу, процедила сквозь зубы: «Вот черт!» и поспешила удалиться. Та же, когда они с мужем остались вдвоём, вдруг схватилась за живот и стала хохотать. Затем, отсмеявшись, спросила:
- Солнышко, тебя что, пытались соблазнить в моё отсутствие? Ну, дела!
Юрист кинулся к ней.
- Господи, барсёнок, я испугался, думая, что у тебя нервный срыв! Надеюсь, ты не решила…
- Я решила, что ты – лучший экземпляр среди особей мужского пола, держался как лев под натиском роковой красавицы! – и она потёрлась о его шею носом, - А ты пользуешься бешеным успехом! Может, начать тебя ревновать?
     Тальберг облегчённо вздохнул и убедился лишний раз в том, что он счастливчик: его жена была не из тех, кто закатывает истерики в острых ситуациях.
- Ты представляешь, сижу и разговариваю по телефону. Вдруг стучат. Думаю, что ты и открываю дверь. А тут эта девица! При полном параде. Дальше даже рассказывать не хочу. Финал ты сама видела. Я её чуть не выпорол по её круглой попе, нет, какова? Любви ей захотелось!
     Кипя негодованием, юрист ходил взад и вперёд по комнате. Луиза же, села на диван и, качая головой, прошептала: «Бедная девочка!».
     За обедом Регина старалась не смотреть Луизе в глаза. Как, впрочем, и её мужу. С чего, она вдруг откинула подобную выходку, было непонятно. Для обычной женщины это выглядело бы просто как попытка сцапать чужое, но Луиза почувствовала в этом сумасшедшем порыве то, что не было видно другим. Понимая, что может испытывать отвергнутая женщина, она подошла к Регине после обеда.
- Регина, нам надо поговорить!- тихо сказала она.
     Красотка, выйдя вместе с ней на улицу, нервно закурила. Затем, немного помолчав, спросила:
- Что, сцену устраивать будете?
- Напротив! – ответила Луиза, - Хочу сказать, что прекрасно Вас понимаю. В моего мужа влюбляются все, кому не лень. Вы – не исключение, что же поделаешь? Нельзя же запретить человеку любить! Я ведь с самого начала поняла, что Вы к нему неравнодушны. Успокойтесь, и, главное, не надо мучить себя комплексом вины передо мной. Это со всяким может случиться.
     Регина с интересом посмотрела на неё.
- Вы так спокойны, точно ничего не произошло. Неужели не капельки его не любите? – спросила она.
- Ну отчего же? – Луиза улыбнулась, - Люблю. Просто я знаю, что он мне никогда не изменит, так же, как и я ему. Да и если бы изменил, я бы отпустила его. Человек способен любить по-настоящему только, когда он свободен. Я имею в виду не распущенность, а внутреннее чувство, когда ты осознаешь свой выбор и не жалеешь потом о нём. Нам всем приходится делать выбор, в ту или иную сторону. Только и всего!
- Только и всего? – Регина хмыкнула, - Как у Вас всё просто! А знаете, я ведь пошла на это потому, что захотела от него… ребёнка. Да, да! Не смотрите на меня так, ребёнка! Потому что он показался мне таким чистым, таким благородным, не похожим на всех мужиков, чтоб они сгорели! Я так одинока, Вы себе даже представить не можете! Вот я и подумала, что Тальберг – идеальный вариант.
    Докурив, она бросила сигарету в урну.
- Понимаю: моё признание, наверное, звучит глупо, - она, наконец, посмотрела Луизе в глаза, и по её лицу потекли слёзы, - Я тогда не соображала, что делала. Извините, я не хотела! Он слишком для меня хорош, и я влюбилась как идиотка! – и, резко развернувшись, Регина быстрыми шагами пошла к отелю. Напоследок, вдруг она крикнула: «Только не жалейте меня, ладно?».
     И снова наступил вечер. Начался он с того, что заскучавшие постояльцы снова потянулись к «местам общественного пользования», как окрестил их Тальберг, то есть в бар, сад и библиотеку. Некоторые посещали баню и сауну, кто-то не вылезал из бассейна, но две группы прибывших с тринадцатого по пятнадцатое мая упорно кучковались вместе, как стадо овец, обречённых на заклание. Женщины пытались уговорить Луизу с Валентиной дать ещё один концерт, но Луиза категорично сказала, что с неё концертов хватит. Люша проявила с ней солидарность, она тоже была не в настроении. И потому, от нечего делать, мужчины переместились в помещение для бильярда. Через полчаса в ней уже было не протолкнуться, потому что, услышав, как падают шары в лузу, туда потянулся народ.
     Берг, будучи азартной натурой, тут же взял инициативу в руки. Он «схватился» в бою с мужем Марго, Алексеем. Темпераментный Диего тут же пытался взять на себя роль комментатора, но Артур на него рыкнул.
- Здесь не футбол, уважаемый! Или становитесь и играйте, или смотрите на зрелище спокойно. А то, под руку, знаете ли…
- Хорошо, могу и помолчать, раз Вы так хотите! – обиделся тот.
     На некоторое время наступила тишина и только слышны были удары кия и стук шаров. Выиграв у Алексея несколько партий, Артур окинул глазами зал.
- Кто ещё желает попробовать? – спросил он.
    Желающих не было. Анатоль предпочёл остаться в роли зрителя.
- Извините, Артур, но я лучше как та обезьяна из тибетской притчи: понаблюдаю за ходом событий, - и Ремизов в гордой позе остался стоять на своём месте.
     Подошёл тот самый грузин, которого застали в номере с блондинкой из обслуги, и взял в руки кий.
- Здорово, Гиви! Ты же вроде как улететь был должен ещё пару дней назад! – обрадовался Берг, рискуя остаться вовсе без партнёра.
- Пришлось пэрэнести рейс и остаться здэсь. Дэла, дорогой, дэла! – ответил тот, - Ну, что, играэм?
    Артур хитренько прищурился.
- На интерес или как?
- Сколько? – коротко спросил Гиви.
- Давай по пятёрке тысяч, пока. Я имею в виду евро, разумеется.
- Идёт!
     Стоявшие неподалёку от места действия Луиза с Юленькой, вместе со всеми молча наблюдали, открыв рот, как грузин повёл игру. Точно ястреб, он молниеносными движениями загонял шары в лузу. Проиграв подряд три партии, Артур снова поставил, как всегда утроив сумму. Соперник только молча пожал плечами и «соревнование» продолжилось. После четвёртой, когда Гиви короткими толстыми пальцами сгрёб пачку денег, Зая подошла к спутнику жизни и спросила: «Может, ты успокоишься, наконец?».
    Артур даже не посмотрел в её сторону. Он продолжил поединок, поставив на всю сумму. Зрители, услышав цифру, ахнули, а Юленька схватилась за голову. Анатоль, погладив супругу по плечу, тихо сказал: «Не переживай так, лапонька! У господина Берга денег много, вот он и развлекается, как хочет!».
    Посмотрев в сторону Ремизова, Артур встал в стойку. Рима, глядя на него с иронией хмыкнула.
- Не сдаётся наш малыш!
- Да уж, - ответила Зая, - никогда не хочет признать, что есть кто-то сильнее его!
     В этот момент вдруг, как по мгновению ока, игра пошла совсем по-другому. Берг, до того, усиленно проигрывавший, вдруг поменял тактику и стал «загонять противника в угол». С нескольких ударов дуплетом, а затем абриколем он выиграл, загнав в лузу все шары. Воцарилась мёртвая тишина.
- Камбек! – восхищённо прошептал кто-то из мужчин.
- Ну, с? – произнёс Артур, - Надеюсь все видели, что было по честному и «дурака» не было?
     Ответом было гробовое молчание. Только впечатлительный Диего прошептал: «Да Вы просто дьявол!». Грузин стоял, схватившись за сердце.
- Вай, мама джан! Вай мэ, всё проиграл! Весь общак! Что мнэ тэпер дэлат?
     Его тело стало медленно сползать вниз. Участливые женщины его подхватили. Кто-то принёс стакан воды. Отпив несколько глотков, джигит бильярдного боя оглядел всех мутными безумными глазами.
- Думал, выиграю – дэнэг заработаю и долг Тимуру верну! Тэпер он сэстру мою в жёны сэбэ заберёт! Позор!!!
     Выхватив неизвестно откуда появившийся нож, он пытался вскрыть себе вены, но ему не дали это сделать подоспевшие Тальберг с Диего. Тот начал биться в их руках и что-то кричать на грузинском языке. Юленька, говорившая на нём свободно, перевела: « Он кричит, что всё равно сведёт счёты с жизнью, потому что его ждёт позор. Его и его семью. Из-за какого-то Тимура, которому должна половина Москвы».
- Знаю я одного Тимура в Москве, - сказал Берг, - известный авторитет в законе. Так ты, бичо, на общак играть вздумал? Отчаянный малый, играть надо только на свои!
- А у меня был выход? – бешено сверкая глазами, крикнул поверженный противник, - Я ему, собаке, сто тысяч евро должен! Гдэ взять? А у мэня сэстра младшая, двадцат лэт, красавица! Уже жениха ей нашли, а он, падаль пристал! Отдай, говорит! А когда ми ему отказали, так он в бильярд её вииграл! У-у-у, щени деда…!
     Договаривать он не стал, сообразив, что некоторые понимают грузинский.
- Н-да! Тимур бильярдист знатный! – сказал Берг со знанием дела, - пару раз с ним схлестнулись. Только есть один пунктик, дорогой! – Артур обратился к Гиви, - Не люблю я его! Очень сильно, и есть за что. Так что, возьми - ка ты, бичо, свои деньги. Не нужны они мне. Здесь ведь сто пятьдесят? Ещё и сестре на свадьбу хватит. А Тимуру от меня привет передай, скажи: Артурчик приказал кланяться!
     Совершенно ошалевший от такого поворота судьбы Гиви взял пачку, но потом посмотрел в глаза Бергу и заявил: «Я отработаю! Не знаю, как, но отработаю! Падлой буду!».
- Да, ладно! – тот похлопал его по плечу, но грузин с прямой спиной и подкашивающимися от стресса ногами вышел из зала, предварительно сунув благодетелю в карман свою визитную карточку. В отсутствии чувства достоинства его нельзя было упрекнуть. Артур, глядя тому вслед, буквально сочился, довольный собой
- Так, я, кажется, слегка размялся! Может ещё с кем-нибудь померяться силами? – и глаза цвета голубого неба сверкнули азартным озорством. Но никто больше не рискнул.
- С Вами, пожалуй, померяешься! Себе дороже выйдет! – хихикнул Диего.
- Плохому танцору всегда что-нибудь мешает! – съязвил Берг.
- Ну, как танцору, мне это не мешает, а даже помогает! А вот играть я с Вами не буду, не дурак! - Диего развернулся к женщинам, - Предпочитаю успех в любви, а не в игре! И вообще, - добавил он тихонько, - считаю, что поза бильярдиста не эстетична и неприлична!
     Кто-то хихикнул. Берг же, услышав, побагровел.
- Я отлично понимаю, на что был намёк, - ответил он танцору, - так вот, учтите: шутить со мной подобным образом не советую, а то Вас могут застать в ещё более пикантной позе и тогда Вам будет не до эстетики!
     Тот, поняв, что перегнул палку, тут же извинился. Он хорошо помнил драку на танцах и тяжёлую руку Артура. Извинения были приняты, а инцидент тут же забыт. Всё бы этим, казалось бы, и кончилось, но в этот самый момент взгляд Артура упал на Луизу. Она тихонько пыталась вывести из зала мужа, шепча ему что-то на ухо.
- Александр! – громко позвал Берг, - А почему бы нам с Вами не сыграть в картишки партеечку-другую?
     Тальберг, остановившись, вежливо отказался.
- Извините, не азартен. Да и не увлекаюсь этим делом! – лёгким движением головы он откланялся и собрался уходить, но Артур вцепился в него вдруг мёртвой хваткой.
- Боитесь? А новичкам, говорят, везёт!
- Возможно, но я глубоко солидарен с нашим темнокожим другом Диего: предпочитаю успех в любви! И его наличие меня вполне устраивает. А в игре я далеко не счастливчик!
    Тальберг с нежностью посмотрел на жену. Поговорка о том, что в игре не повезёт, так повезёт в любви, была всем присутствующим хорошо знакома.
- А если на спор? Вот давайте посмотрим: проиграете Вы у меня или выиграете… Если проиграете… Ну, стало быть повезло!
    И Артур ёрнически раздвинул руки. Концовка звучала двусмысленно.
- Берг, Вы на что, собственно намекаете? – поинтересовался Диего, - Будь Вы у меня на Родине, Вас бы уже давно поставили на ножи!
     Но хулиган Берг снова выкрутился.
- Я ни в коей мере не хочу поставить под сомнение ничью репутацию, я это в фигуральном смысле! Вы же знаете, Александр, что я Вас уважаю! Быть может, Вы не располагаете средствами? Или не уверены в своих силах?
     В ответ на эту фразу большинство мужчин сморщилось. Провокация была слишком явной.
- Уж не хотите ли Вы сказать, что мой проигрыш у Вас станет доказательством…
Докончить Тальбергу тот не дал.
- Да, ни в коем случае! Это уже просто смешно, её Богу! И, клянусь, всё будет почестному! – сказав это, Берг скорчил такую физиономию, что любой, кроме Тальберга его бы убил.
     После этого, не смотря ни на какие увещевания Луизы, и ни на какие уговоры окружающих, юрист, задетый за живое прозрачным намёком, пошёл к столу.
     Надежда, что Артур играет в карты хуже, чем в бильярд, у зрителей улетучилась как дым. Поскольку все без исключения были на стороне юриста, мужчины сочувственно вздыхали, а женщины, замерев от напряжения, в мыслях молили Всевышнего помочь благородному красавцу. Хотя было неизвестно, что было для него лучше: выигрыш или проигрыш. Луиза стояла бледная, как смерть, шепча в мыслях молитву.
     Проиграв небольшую сумму денег, Тальберг мысленно перекрестился, и собрался было, откланяться, но Артур не дал ему уйти.
- Так не пойдёт! У Вас есть шанс отыграться, милейший!
- Мне не нужны никакие шансы! – отрезал тот, - Я проиграл Вам всего две тысячи евро, каковую сумму верну по первому же требованию, и играть больше не хочу!
- Послушайте, Александр, ну что Вы как маленький, верите в эти дурацкие приметы? – встряла Юленька, - Да выиграйте у него, и плюньте на всё! Это же ерунда какая-то!
- Да у него, пожалуй, выиграешь! – съехидничал Анатоль, - Лучше не рисковать!
- Мне плевать на приметы, и на риск тоже, я просто не хочу больше играть. И, полагаю, что никто заставить меня не может!– сказав это, Тальберг развернулся и, спокойно взяв жену за руку, вышел.
    Артур стоял красный как рак. Зая ему ехидно шепнула: «Ну, что, съел? Это тебе не мальчик какой-нибудь, Тальберг – настоящий мужчина! И ты не заставишь его играть по своим дурацким правилам!».
     Уже находясь в номере, она с торжествующим видом смывала перед зеркалом макияж и что-то напевала, наслаждаясь кислым видом своего муженька. Он же, глядя на женщину, которая, по сути, была ему ни женой, ни любовницей, ни подругой, и даже не врагом, потому что была абсолютно против него бессильной, думал о странностях судьбы. Ощущение, что они друг друга знают тысячелетия, не покидало его. Вытащив из холодильника пакет апельсинового сока, Берг налил себе стакан.
- Тебе нельзя апельсиновый сок! – её голова даже не повернулась в его сторону.
- Пошла к чёрту, любимая! – рявкнул в ответ тот и залпом осушил стакан, - Всё, я пошёл спать в свою комнату. Захочешь ласки, обратись к портье – он тебе предоставит парочку альфонсов за мои деньги. Я же знаю, ты – дама темпераментная, и далеко не Пенелопа! Верность мне хранить не станешь. До сих пор я мучаюсь вопросом: с кем же ты пыталась наставить мне рога?
- Это мужчина с большой буквы! – неожиданно с вызовом ответила Зая.
- Случайно, не с большой буквы Му? – переспросил Артур, - Учти, я всё равно узнаю. И ему тогда, ой, как не поздоровится!
- Мальчик мой! – ответила та, закончив смывать макияж, - Если тебе так скучно, то лучше займись своей «Богиней танца» или песни, уж не знаю, что она ещё умеет делать, наверно вышивать крестиком. Может, ещё её мужа прикончишь, тебе ведь не привыкать?! На тебе программа под названием «Убийца» отпечаталась и въелась в лицо, не замечал? А меня оставь в покое и дай жить, как я хочу, между нами давно уже ничего нет!
     Берг хотел было поначалу врезать в её мягкие щёки кулаком, но передумал.
- А знаешь, мне иногда кажется, что я ненавижу тебя уже несколько жизней подряд!

                *                *                *

      Ранним апрельским утром, когда большинство порядочных греков ещё спит, и, лишь только рыбаки выходят в море, по центральной улице небольшого города шёл человек. Ему было за тридцать лет, - хороший возраст для мужчины. Лицо его было точно вырублено из камня: жёсткий хищный рот, красивый нос с лёгкой горбинкой и холодные глаза цвета моря в шторм. Он был весьма и весьма привлекателен, но эта жесткость во взгляде не раз пугала людей и отталкивала от него взоры. Впрочем, немудрено: он был магом. Так же как был магом его отец, и дед, и другие мужчины из его рода. Памарис Кассандакис, так звали его земляки, жителям города чаще всего внушал страх. Кроме неё. Она, встречаясь с ним в присутствии служанки на улице, приветливо улыбалась ему, показывая умилительные ямочки на щеках.
      Ахрисидия, по кличке Изида, лучшая куртизанка не только в городе, но и, пожалуй, во всей Греции, чьи карие глаза воспевали поэты, а за право писать с неё икону Божьей матери дрались все художники, совсем не боялась его. Напротив, он чувствовал, что симпатичен ей. Но ему с детства были противны шлюхи. Так же, как и его мать, упокой господь её душу. Когда ему исполнилось семь лет, Памарис однажды стал свидетелем её любовной сцены с приезжим богатым негоциантом, и после этого сбежал из родного дома.
      Проскитавшись по свету лет десять и овладев всеми секретами магии от Индийской и Китайской до камлания северных народов, он вернулся в родной город, где успел открыть свою лавку товаров для женской красоты, жениться на приличной, как ему казалось, девушке из хорошей торговой семьи и обзавестись потомством. Двое детей, мальчик и девочка, были похожи на него. И всё бы ничего, но…
      В городе многие прекрасно знали, чем Памарис тайно занимается на чердаке своего дома. У него там была мастерская. Точнее лаборатория. Для алхимических опытов и поиска смысла жизни. Слава Всевышнему, сейчас 1436 год, и вся Европа потихоньку грешит алхимией, вплоть до папы Римского и королевских семей, так чем он хуже?
      Пройдя ещё пятьдесят шагов, Памарис оказался у входа в храм. Подумал и решил зайти внутрь. Ему было ужасно смешно, когда говорили, что святое распятие отпугивает колдунов. Колдун – такой же человек, как и все! Лично он не имел ничего против, чтобы молиться Христу. И молился, как все.
      Оглядев внутреннее убранство храма, где золото соперничало с драгоценными камнями, он хмыкнул и покачал головой: чтобы быть ближе к Господу, не нужны такие излишества. Бога надо иметь в душе, и если его нет…
     Впрочем, какое ему, отщепенцу, до этого дело?! Весь город называет его голубоглазым сатаной, язычником и ещё кое-чем похуже. И это при том, что он помогает половине жителей излечиваться от хворей. Правда, Памарису на это наплевать. Сильные мира сего, вплоть до губернатора города, и все знатные горожане тайно ходят к нему на поклон. Одни, чтобы достать приворотного зелья, другие – быстродействующего яда, чтобы извести ближнего. И это примерные христиане! Лжецы, которые громко прославляя Бога, грешат в его честь!
      Подойдя поближе к изображению Божьей матери, Памарис невольно залюбовался: одно лицо с Ахрисидией. Те же огромные карие глаза, пухлые губы, нос, правда, не её, но всё равно узнать можно. Местный иконописец постарался на славу. Вот ещё один пример лицемерного вранья: писать Богоматерь со шлюхи! И все делают вид, что не замечают этого, потому что самая богатая женщина в городе щедро платит за свои грехи. Не хватало, чтобы потом верующие падали перед ней ниц, точно она и впрямь Богородица.
      За этими думами, Памарис не заметил, как в храм кто-то вошёл. Только потом он уловил едва слышный шелест одежды и лёгкий аромат духов. Аромат, который не спутаешь ни с чем.
      Войдя в храм, Ахрисидия опустила на поднос золотую монету, взяла две свечи, и приблизилась к иконе. Затем она зажгла свечи и поставила их, рядом с остальными. В её поведении не было ничего непристойного, напротив, её никогда бы никто не принял за продажную женщину: внешне это была прирождённая аристократка, а не дочь местного рыбака. Она набожно перекрестилась и сложила перед собой руки, не слыша, как Памарис подошёл к ней сзади.
- Как это должно быть приятно молиться самой себе! – иронично сказал он, взглянув на портрет, а затем на живой оригинал, стоящий перед ним. Та совершенно не смутилась, и, улыбнувшись краем губ, ответила: «Человек молится не изображению, а высшей силе! Независимо от того, как эту силу показывает живописец!».
- А ты довольно умна! – заметил Памарис, - И красива… Как она! – и показал пальцем на икону.
- Не стоит кощунствовать в храме! Это не к добру! – мягко сказала Изида, - мы можем выйти и поговорить.
      Не привыкший к повиновению, тем более к приказам женщины, Памарис, точно послушный мальчик, проследовал за ней. Они вышли к саду, окружённому пиниями. Ахрисидия шла с прямой спиной, точно родилась царицей. Его это задело.
- А ты не слишком боишься мужчин, как я погляжу! Ты не думала, что я могу оскорбить тебя или причинить зло?
      Та снова улыбнулась. В её глазах засветились мягкие огоньки. За такой взгляд можно было, не колеблясь, отдать самое дорогое, да что там! Саму жизнь!
- Я вижу людей, и знаю, что ты мне зла причинить не можешь! – её голос журчал, точно ручей.
- Почему? – удивился Памарис.
- Потому что ты влюблён в меня.
- Кто, я?
Та засмеялась.
- Боже, до чего же иногда бывают слепы мужчины!
У Памариса сжались зубы, и заходили от злости желваки, но он сдержался.
- Ты не думай, что я хочу тебя обидеть! – и Ахрисидия мягко коснулась его рукой, отчего у того пошли мурашки по коже, - Я знаю, что ты женат. И что тебе не нравятся такие женщины, как я. Приходи в мой дом завтра вечером, просто как гость, я приглашаю тебя! Там будут все знатные горожане, тебе это будет полезно и приятно. Я обещаю, не будет ничего такого. Просто интересное времяпровождение и отменная кухня. А заодно мы побеседуем. Хорошо?
      Очень хотелось ответить ей грубо, и сказать какую-нибудь гадость, но он не стал. Только кивнул в ответ, и понял: он придёт. Потому что не сможет не прийти.
      Дом знаменитой куртизанки знали все. И Памарис не был исключением. Правда, до сего дня он обходил это место стороной. Тем более что Зоя была очень ревнива. Женившись на ней относительно молодым, он и не подозревал, какой Везувий клокочет в этой треклятой бабе, у которой на уме были одни лишь сплетни и тряпки. Она была довольно миловидна в юности, но потом лицо её приобрело хищные черты. Самым ужасным был голос. Именно он выдавал в его обладательнице склочную базарную бабу, от которой не было проку ни в постели, ни в хозяйстве. Правда, она родила ему детей, и за это Памарис был ей благодарен. Но он был мужчина. А она, после двух родов, уже перестала быть женщиной. Что поделаешь? Каждому отмерян свой век. И теперь любезная жёнушка каждый день изводила его своей ревностью.
      Войдя в дом, и поднявшись по мраморной лестнице, ведущей в обеденный зал, откуда уже доносился гул гостей и смех, Памарис на минуту огляделся.
      У хозяйки дома был отменный вкус, а оригинальность убранства превзошла все ожидания: колдун сразу оценил стены из розового туфа, привезённого из Армении, красивые медные канделябры в виде голов львов, безупречные древние арки, вместо дверей и мраморные полы черного цвета. Такого, пожалуй, не было ни у кого в городе.
      Показавшись в парадной арке, Памарис сразу привлёк внимание беседующих гостей. Несколько женщин, сидевших в непринуждённых позах, сразу же внимательно оглядели его. Да и было от чего. На нём идеально смотрелся его лучший костюм с плащом из серебристой ткани и двойного хитона в серо-фиолетовых тонах, оттеняющий длинные тёмные, собранные сзади в хвост волосы и те самые глаза, которыми пугали детей на окраинах, заселённых бедняками.
      Ахрисидия, поднявшись с места, вышла к нему навстречу. Она была похожа на маленькую золотую птичку: на ней было платье из блестящей желто-палевой ткани, подчеркивающее формы так, что казалось, будто она вышла из воды. Как Афродита. У Памариса перехватило дух. Недаром её назвали Изидой, уж больно плотские мысли возникали, глядя на неё. Да и глаза, как у египтянки.
……Приблизившись, Ахрисия посмотрела на него с улыбкой, обнажив ряд белоснежных зубов.
- Я знала, что ты придёшь! – сказав это, она сделала знак рукой и повела его к гостям, - Позвольте представить вам моего нового знакомого: знаменитый путешественник, один из самых образованных людей во всей Греции, и очень загадочный мужчина – Памарис Кассандакис! Мы знакомы не так давно, а уже стали лучшими друзьями.
      Произнеся тираду с небрежной лёгкостью, Ахрисидия умело расставила акценты: дала понять мужчинам, что новоприбывшего не следует задевать, а женщинам, что на него не стоит претендовать. Затем она представила ему всех присутствующих. Хорошенькая блондинка в васильково-голубом платье оказалась её ближайшей подругой, вдовой известного венецианского негоцианта.
      Амалия Веронезе сразу же звонко защебетала, как весенняя пташка, увидев новое лицо. Мужчины, глядя на неё, всегда улыбались, потому что она у всех вызывала улыбку своей жизнерадостностью и веселым нравом. Одно слово, итальянка! Ни одна приличная замужняя женщина в Греции не позволила бы себе даже выйти за порог дома без мужа, а с этой что взять? Иностранка! Сам супруг Амалии был своевременно отправлен на тот свет предприимчивым любовником этой милашки в одной из портовых таверн.
      Ещё три остальных гостьи были с мужьями, и не вызвали никакого интереса. Сами мужья, впрочем, тоже. Надутые спесью, индюки, кичащиеся своей знатностью. Памарис всегда презирал эту публику, зная им цену: они, когда брали, якобы в долг, товары в его лавке, никогда не спешили расплачиваться. Всеобщее внимание привлекал лишь один человек: мужчина лет сорока, с красивой черной бородой с проседью и такими же висками. Его пронзительные чёрные глаза светились умом и недюжинной силой. За такими, как он, всегда ходит народ на площадях и смотрит в рот. Это была своеобразная помесь бунтаря и подвижника.
- А это мой давнишний и лучший друг, человек, заменивший мне отца, мой покровитель Аллабино Альсих Рашид! – его имя Ахрисидия произнесла с особой нежностью, и на лице у него появилась ласковая улыбка, от которой у Памариса тоскливо заныло в животе.
     Имя знаменитого араба, обосновавшегося в здешних краях, знали все. Он был баснословно богат и невероятно эксцентричен. Теперь было ясно, почему к этой куртизанке у местных властей никогда не было претензий. Памарис понял, что соперничать с Аллабино он вряд ли сможет. Сам же бунтарь, почувствовав замешательство гостя, посмотрел на него с симпатией и жестом пригласил рядом с собой сесть.
      Памарис, зная традиции, в знак вежливости, склонил голову, прижав руку к груди, затем повернулся к хозяйке дома и, вынув из складок внутреннего плаща небольшой ларчик, протянул его со словами: « В знак признания Вашей красоты и любезности!».
- Краткость – талант истинного мужчины! – одобрительно сказал Рашид. Ахрисидия с интересом оглядела подарок.
- Какая интересная работа!- восхитилась она тонкой резьбой на камне, - Ну-ка, посмотрим, что там у нас?
     И она открыла ларчик. Наступила тишина. Белоснежной рукой та достала оттуда розу, сделанную из драгоценных камней: пурпурно-турмалиновый бутон соединялся со стеблем из почернённого золота, а листья были из тёмного хризопраза. Для такой женщины весьма скромный подарок, но, увы, Памарису было некогда искать что-либо другое, к тому же эту розу он привёз когда-то из Индии, купив у одного богатого сахиба из моголов.
      Ахрисидия восторженно вскрикнула: «Какая дивная вещь! Благодарю, господин Кассандакис! Я никогда не видела ничего подобного!». Один из мужчин, владелец рыбного рынка в Афинах, напыщенно сдвинул брови.
- Ну, это же не рубины с изумрудами! Те стоят гораздо дороже!
- Что Вы, господин Аххидис, рубины с изумрудами здесь вовсе неуместны! Они бы не передали натуральность цветка, а эта роза как живая! Именно хризопраз придаёт такую естественность листьям, а турмалин лепесткам! А работа просто изумительна! Не правда, ли, Аллабино? – обратившись к покровителю просто по имени, Ахрисидия сразу же дала понять всем, кто хозяин положения.
- Ты абсолютно права! – ответил тот, - Я всегда знал, что истинно утончённая женщина знает толк в ювелирном деле! Подарок превосходен, он сделан с большим вкусом!
      Однако одобрение Памарису уже было не в радость: он понял, какие отношения связывают этих двоих. Милашка Амалия, вероятно почувствовав его состояние, тут же взяла неудавшегося поклонника под свою опеку. За обедом она ухаживала за ним и развлекала разговорами, но Кассандаки это слабо утешало, он всё время смотрел на счастливую пару.
      Кухня действительно оказалась отменной. После обеда, когда все замужние женщины, кроме Амалии, покинули гостеприимный дом, всех ждал сюрприз: на вечер были приглашены  настоящие арабские танцовщицы. Просто неслыханно! За такое любую другую отлучили бы от церкви, но то, что позволено Юпитеру…
       И потому уже через минуту, вбежавшие под грохот бубнов и барабанов в парадную залу девицы в полупрозрачных одеждах, извивались в полуоргическом танце, демонстрируя всем почти обнажённые тела с округлыми прелестями. Оставшиеся мужчины с горящими глазами смотрели на это зрелище, а Амалия тихо перешёптывалась с подругой. Когда уже стемнело, вышла танцевать молодая девочка четырнадцати лет. Музыканты заиграли в бешенном темпе, а остальные танцовщицы хлопали ей в такт. Памарис заворожённо смотрел на двигающееся тело танцовщицы, было ощущение, что у неё нет костей.
      Когда танец закончился, Ахрисидия вдруг громко, в последний раз, хлопнула в ладоши. Очевидно, это было условным знаком, потому что богач Аххидис, хищным взглядом смотревший на юную одалиску, вопросительно посмотрел на Изиду. Та ответила лёгким кивком головы. Тогда Аххидис подошёл к девочке и что-то ей зашептал на ухо. Затем, взяв её за руку, медленно повёл из зала в другую часть дома. После чего все мужчины с позволения хозяйки покидали зал вместе с выбранными ими спутницами.
      Памарис понял, что ему пора уходить, потому что было невыносимо думать о том, что Изида сейчас уйдёт с этим черноволосым бородачём, который был невероятно хорош собой. Амалия, стоявшая неподалёку, вызывала у Памариса симпатию, но ему совершенно не хотелось оставаться с ней наедине, равно как и оскорблять хорошенькую и очень милую женщину отказом.
      Однако события развернулись совсем не так, как он думал. Ахрисидия ласково улыбнулась Аллабино, и тихо щёлкнула пальцами. В ответ на щелчок Амалия двинулась вперёд, и, подойдя к арабу, посмотрела ему в глаза. Тот властно обхватил её за талию, и они, обнявшись, ушли, оставив хозяйку с новым гостем вдвоём. От неожиданности Памарис замер, не веря своим глазам.
- Ну что, господин Кассандакис, довольны ли Вы этим вечером? – с лёгкой иронией спросила Изида, - Останетесь выпить со мной ещё по кубку вина?
      Куртизанка сдержала слово. За вином была неспешная длительная беседа, и ничего другого. Им было просто приятно вдвоём. К тому же тема разговора была весьма занимательна: о древних языческих культах. Памарис прекрасно знал, что услышь кто подобный разговор, и не избежать тюрьмы! Но здесь он почему-то ничего не боялся.
- Поверь мне, культу Гекаты не меньше трёх тысяч лет, он существует раньше, чем Эллада! – пыталась убедить его Ахрисидия.
- Откуда ты знаешь? – спросил тот и, взяв её за руку, поцеловал кончики пальцев.
- Когда-нибудь я объясню тебе, возможно, даже покажу кое-что! – сказала она и аккуратно вынула пальцы из его рук, - Я знаю, чего ты сейчас хочешь, но прошу: не торопи меня! Я буду рада нашей с тобой близости, но не сейчас.
- Почему? – отрывисто произнёс колдун.
- Для того, чтобы наши взаимоотношения стали другими, мне необходимо закончить кое-какие дела!
- Какие дела?
- Тебе лучше не знать. Прости, уже светает. Я рада, что ты всё-таки пришёл. Служанка проводит тебя через сад.
      Сказав это, Изида развернулась и выплыла из комнаты, точно видение. Если уж и существует рай, то именно там побывал Памарис этой ночью. Правда, по возвращении домой его ждал ад. Придя к себе, он понял, что ненавидит свою жену такой лютой ненавистью, что готов её убить.
      Зоя, почувствовав неладное, на этот раз смолчала, несмотря на поздний приход мужа. И правильно сделала. Памарис в изнеможении плюхнулся на кровать с балдахином и притворился спящим.
      На следующий день он буквально не находил себе места. В лавку идти не хотелось. Чтобы занять себя, он отправился на чердак и начал изобретать аромат новых духов. Он решил их назвать «Изида». Однако в композиции чего-то явно не хватало, и Памарис никак не мог понять, чего именно. В этот момент в дверь раздался стук. Пришёл Али - слуга из лавки, его лоснящаяся чёрная физиономия светилась лукавством.
- Хозяин! – произнёс тот с эфиопским акцентом, - Там к Вам пришла женщина! Она ждёт в лавке.
- Какая ещё женщина? Я никого не жду.
- Это такая женщина! Такая женщина! – и мальчишка возвёл глаза к небу, - Красивая как персик! Сладкая-я-я! Она говориль: у неё к хозяин есть дело!
      Смутная догадка заставила Памариса вскочить, точно его ошпарили кипятком, и опрометью помчаться в лавку. Вбежав в заднюю часть помещения, он в изумлении замер. Перед ним стояла Амалия.
- Здравствуйте, господин Кассандакис, мы вчера встречались с Вами в хорошо известном Вам доме… - Она не назвала ни адреса, ни имени, боясь, что их могут услышать.
- Да, я помню, - коротко прервал её колдун, - Чем могу служить?
Та опустила глаза.
- Я, собственно, пришла по поручению госпожи Хринос, по кличке Изида. У неё возникли небольшие сложности со здоровьем, и ей необходима помощь.
- Так может, ей нужен не я, а хороший врач?
- Нет, нет! Ей необходима услуга несколько приватного свойства. Она сегодня, к сожалению, не могла к Вам прийти сама, но если Вы не против, то сегодня вечером она ждёт Вас у себя!
- Хорошо, я буду, - дав своё согласие, Памарис, тем самым, завершил разговор, и, взяв Амалию под локоть, проводил к выходу из двора.
      Поздним вечером, когда на улицах было уже ни души, он пришёл к Изиде. Она встретила его вся бледная, руки её дрожали.
- Что случилось? Нужна моя помощь? Так возьми её! – Памарис посмотрел ей в глаза.
- Ты ещё не знаешь, о чём речь! Когда я тебе скажу, ты возненавидишь меня! – ответила та, увернувшись от его объятий.
- Так скажи, я попробую понять! Тебе кто-то угрожает? Аллабино? Он был жесток с тобой?
Изида грустно улыбнулась и покачала головой.
- Нет, Аллабино мне вместо отца. Он добр и благороден.
- Ты хочешь сказать, что у Вас с ним…
- Тсс! – и она прижала палец к его губам, - Аллабино спас меня когда-то от невольничьего рынка в Кафе, выкупил за баснословную цену. Я была очень похожа на его покойную дочь. Я всем обязана ему: он дал мне богатство, образование и то, чего сейчас нет ни у одной женщины в Греции - свободу!
- Тогда кто…
- Подожди! Выслушай меня, только не перебивай и постарайся понять! Умоляю тебя! – В глазах её показались слёзы, - Я не стану тебе лгать, мне нужно зелье, чтобы вытравить плод!
- Что? – Памарис схватился за голову, - Ты сошла с ума?! Чтобы я позволил тебе убить своё дитя?! Никогда! – он приблизился к ней вплотную и, точно пелена спала с него, - Так вот зачем я был тебе нужен?!
- Нет! – вскрикнула та, - Это неправда! Ты мне нравишься! Очень! И я не хотела тебе говорить об этом! Просто я уже посетила всех лекарей в городе, всех колдунов и знахарок, но никто из них не хочет мне помочь. Все боятся тюрьмы. Мне больше не к кому обратиться!
      Памарису сдавило горло и стало трудно дышать.
- Какой срок? – спросил он.
- Семь недель наверняка! Ещё чуть-чуть, и будет уже поздно!
      Колдун посмотрел на куртизанку тяжелым мутным взглядом и спросил: «Скажи, почему ты выбрала этот путь? Ведь ты красива, могла бы выйти замуж и рожать детей, таких же красивых и здоровых! Почему?»
Та погладила его рукой по щеке и почти шепотом поинтересовалась:
- А ты любишь свою жену, колдун?
- Сейчас, нет! – честно ответил он.
- Хорошо, но когда ты брал её в жёны и соединялся с ней на брачном ложе, тоже не любил?
- Не знаю, мне казалось, что она – хорошая партия, и мы подходим друг другу!
Изида усмехнулась.
- Вот ты и ответил на свой вопрос, колдун! Я не хотела, чтобы меня выдали за человека, который бы считал, что я – хорошая партия, а потом бы предал меня! И пусть моя профессия всеми презираема, но зато я не лгу! Я выбираю сама, с кем мне быть! И если я люблю, то люблю так сильно, что готова отдать жизнь!
- А отца твоего ребёнка? Его ты тоже любила? – спросил Памарис.
Та вздохнула.
- Это долгая история. Я была с ним по принуждению. И этот человек мой враг, и враг Аллабино. Но он очень влиятелен, и если узнает, что я вытравила плод, убьёт меня! Если хочешь, я всё расскажу тебе.
- Будь любезна! – И Памарис сел на венецианский стул из орехового дерева, - Тем более что я никуда не тороплюсь!
       Ахрисидия села напротив, и устремила глаза куда-то вдаль, начав свой рассказ:
      Когда Аллабино, преследуемый своими врагами, приехал в ваш город, ему, для успешной торговли специями, понадобились связи. И он стал обзаводиться ими в тайных игорных домах. Нужные люди сказали ему, что в подобных делах без дружбы префекта города не обойтись. Тогда Аллабино нарочно проиграл префекту изрядную сумму денег, и вскоре тот стал частым посетителем нашего дома. Когда этот человек приходил, я нарочно уединялась в своих покоях, чтобы он не видел меня. Зато я каждый раз видела его из тайной комнаты, прячась за картиной. И он был мне просто отвратителен. Однажды Димитрис приехал неожиданно, и за обедом начал выспрашивать обо мне у Аллабино. Тому ничего не осталось делать, как позвать меня. Я вышла. И, встретившись с ним глазами, сразу поняла: ничего хорошего дальше не последует.
      Спустя неделю, когда я уехала ненадолго в Константинополь, господин префект нанёс визит Аллабино и после обеда предложил партию в кости. Моему покровителю в этой игре не было равных, но по стечению обстоятельств, он проиграл. Когда я приехала, он встретил меня с каменным лицом и сказал: «Нам надо поговорить!».
      Разговор состоялся в библиотеке. Аллабино был крайне смущён, и долго не знал, с чего начать. Затем, наконец, заговорил.
- Я знаю, что ты привыкла выбирать себе поклонников сама, и я никогда тебе ни в чём не перечил, но на этот раз я вынужден обратиться тебе с просьбой: помоги спасти мою честь!
      Слова Аллабино ввергли меня в замешательство, я спросила: «А что я должна сделать?».
      Тот ответил, что произошло несчастье, и он проиграл меня в кости префекту. Если я откажусь от его ухаживаний, то наступит крах всему нашему существованию: Аллабино потеряет и дело, и имя, и честь.
     Я долго плакала, умоляла заплатить вместо меня деньги, но префект был непреклонен: он не хотел ни денег, ни доходов от торговли. Ничего, кроме меня. И мне пришлось уступить. Дни, а вернее, ночи, которые я провела в одном из загородных замков префекта, были самыми страшными в моей жизни. Этот человек оказался фанатично жесток: на его руках была кровь тысячи невинно убиенных девушек. Правда, он поклялся Аллабино, что ни один волос не упадёт с моей головы, но я всё равно с ним не выдержала и сбежала.
      Ахрисидия обнажила свою руку по локоть, и Памарис увидел на ней следы от наручников. От прилившей крови в припадке ярости он чуть не потерял голову.
- Этот сукин сын, он что? Мучил тебя? Я убью его!
- Что ты, он со мной был ещё слишком мягок! Другим девушкам не так повезло! Говорят, что за городом есть особая тайная свалка, куда вывозят тела его жертв.
      Памарис стал в бешенстве ходить кругами по комнате. Ахрисидия тихо прошептала: «Хуже всего то, что я сбежала, пока тот уехал в Венецию. Когда он приедет, то кинется искать меня. К тому моменту ребёнка быть не должно, иначе я стану его пленницей навеки!».
- Кто- нибудь ещё знает? – спросил колдун.
- Нет, я никому не говорила. Даже служанке. Вот только если те, к кому я обращалась за помощью, проболтаются…
- Ты должна уехать из страны. В Италию, например. Там спокойно родить ребёнка и отдать в хорошие руки. Травить плод я тебе не дам! Ты слышишь? Мы уедем вместе. Если хочешь, я стану ему отцом.
      Рот его сжался, а в глазах появился его знаменитый стальной блеск. Он с силой схватил её за руку. Куртизанка даже не пыталась вырваться, она лишь, слабо застонала.
- Этот ребёнок – дитя Сатаны, и он не должен родиться, иначе мир увидит антихриста, я это знаю! И я никуда не смогу уехать, этого не допустит небо!
- Откуда ты знаешь?
- Все в этом мире предопределено! – ответила та, и, обхватив его голову, поцеловала в губы. Памарис почувствовал, что в нём проснулась тысяча диких быков, и, не осознавая, что делает, он повалил мягкое податливое тело на кровать под персидским балдахином. Но потом маленькая белая рука, проведя по вискам, нажала ему на какую-то точку, и наступил провал…Точнее, полное небытие.
      Придя в себя, он обнаружил суетящуюся рядом служанку, накрывающую завтрак на стол. За окнами был жаркий день, и безудержно палило солнце.
- Пить! Дай мне воды! – хрипло прошептал он.
Когда та подала кувшин, Памарис вырвал его у неё из рук и пил, пока вода в нём не кончилась.
- Где твоя госпожа? – спросил он служанку.
- Уехала, -  ответила та, и испуганно вздрогнула, когда услышала его истошный рык.
      Три дня и три ночи колдун искал её по всему городу. Не найдя, измученный пришёл к её дому, и упал на пороге, где его и подобрали слуги. Открыв глаза, он увидел сидящего напротив Аллабино.
- Очнулся? – спросил тот, - Вижу, что очнулся. Ахрисидия говорила мне, что ты упрям, как мул, и как только я тебя увидел, то понял: она была права!
- Где она?
- Приходит в себя после выкидыша. У неё случился выкидыш, и, наверное, это к лучшему.
- Ты знал? – спросил Памарис.
Аллабино тяжело вздохнул.
- Увы, самые близкие узнают всё в последнюю очередь! Потом, конечно, она мне всё рассказала. Она не хотела тебя подвергать опасности, колдун! А сейчас встань и иди к ней, возможно, вам придётся проститься навсегда: Ахрисидия слишком плоха.
     Вскочив с кровати, Памарис бросился бежать вслед за арабом. Войдя в дальнюю комнату, он кинулся к телу, неподвижно лежащему на кровати, и, уткнувшись в живот, зарыдал как ребёнок.
- Зачем? Зачем ты это сделала?
      Едва разомкнув губы, та в ответ лишь прошептала: «Прости!» и потеряла сознание. Колдун кинулся к Аллабино, стоящему возле входа в комнату, и крикнул: «Травы в доме есть? Срочно принесите мне всё, что я скажу, и я вылечу её!».
      Прошло два месяца, прежде чем он сдержал своё слово. Когда Изида пошла на поправку, Памарис возблагодарил Бога. Но судьба отвернулась от него, преподнеся весьма неприятный сюрприз: каким-то образом Зоя всё узнала. И закатила такую истерику, что сотрясались все стены.
- Надо было так опозорить семью, связавшись с какой-то куртизанкой! Теперь наши дети не смогут спокойно ходить по улицам, чтобы в них не тыкали пальцем! – кричала она, - Ты хоть понимаешь, что твоя дочь теперь не сможет нормально выйти замуж?
- Успокойся, милая! Мир испокон веков полон борделей, и они никуда не делись. Тысячи мужей здесь в этом городе, да и во всей Греции, ходят в такие места, так уж издавна повелось. Ни одной приличной девушке это не мешало выйти замуж! И не надо орать, я ведь знаю, почему ты так разошлась!
- Нет, Вы посмотрите на этого человека! – Зоя не сбавляла ни громкости, ни темпа, слова сыпались из неё, как из рога изобилия, - Он не ночует дома неделями, запустил все дела в лавке и подвергает риску всё семейство, а ему не нравится, когда говорят правду в лицо! Может ты ещё приведёшь эту потаскуху сюда домой?
      Огромный кулак, зависнув над её лицом, угрожающе застыл в воздухе: Памарис никогда в жизни не бил женщин.
- Не смей называть её так! Она, в отличие от тебя, умна, прекрасно воспитана и хорошо образована! У неё тонкая любящая душа! А если тебя так волнует, кому достанется дом и лавка, то не беспокойся: и ты, и дети, все будете обеспечены. Я, Хвала Всевышнему, достаточно богат!
      Зоя испуганно умолкла, и потом целую неделю не беспокоила его. А ещё через месяц Памарис купил небольшой дом с видом на залив и переселился туда с Изидой. В городе только ленивый не обсуждал эту новость. Но влюблённым было всё равно. Да и тем, кто сплетничал в их адрес, в принципе, было тоже глубоко безразлично. Все радовались предстоящим праздникам и сбору урожая винограда. Не радовался только один человек – префект города. Не смотря на то, что Аллабино с ним всё уладил, да и долг ему, по сути, был выплачен: Ахрисидия пробыла с ним почти две недели. Но побег куртизанки из его дома глубоко задел Димитриса Эксархидиса, и он затаил злобу. Удобного случая долго ждать не пришлось: судьба привела к нему Зою.
     В скором времени все жители узнали, что близится судебный процесс о прелюбодеянии торговца богомерзкими товарами Памариса Кассандакиса с куртизанкой Ахрисидией Хринос по кличке Изида. Город гудел, как пчелиный улей. Аллабино к влюблённым пришёл поздно вечером, оставаясь незамеченным. После двух бокалов красного вина, которые все выпили в глубоком молчании, араб, наконец, произнёс:
- Вас будут судить, Вы уже знаете?
- Знаем. К нам уже приходили от имени городской администрации,- Памарис говорил с деланным безразличием, но было видно, что он злится.
- Только не делайте глупостей, прошу! Ни в коем случае не выезжайте из города, иначе из вас сделают изгоев! – сказал Аллабино, - Я постараюсь всё уладить! У меня есть хороший законник, который сделает всё, чтобы приговор не состоялся, а твою жену обвинили в клевете. Правда, она может из-за этого лишиться права на наследование имущества, но это пустяки.
      При упоминании о Зое у Памариса сжались зубы. Чёртова баба всё - таки решила испортить ему жизнь! Сама не живёт, и другим приносит одни несчастья!
- Главное, это не злить Димитриса, - продолжал араб, - пусть он думает, что всё идёт по его плану. А вы, голубки, ведите себя тихо! Ахрисидия должна срочно переехать ко мне! И никаких возражений! Будете пока встречаться тайно!
      В день суда была ясная солнечная погода, и потому он проходил на главной площади города. Собралось множество любопытных. Это был первый и последний процесс, когда осуждалась мужская неверность. При оглашении сути разбирательства, то и дело раздавались смешки и непристойные реплики из толпы. То, что женатый мужчина посещал лучший в городе бордель, никого не смущало, это было в порядке вещей и бросало тень скорее на его жену, не сумевшую удержать его дома. На куртизанку же смотрели как на героиню. Потому что народ любил Ахрисидию, не смотря ни на что: она всегда была добра к беднякам. К тому же помогала сиротским приютам при монастырях. Не было почти ни одной бедной семьи, где бы она не спасла старшую дочь от позора зарабатывать своим телом.
      Главный судья, багровый от гнева пытался утихомирить всеобщее веселье, но ему это удавалось с трудом. У горожан было сегодня слишком хорошее настроение, да и подобные пикантные истории не так часто превращают в показательный процесс.
- Вызывается свидетельница со стороны оскорблённой добродетели, торговка рыбой Василика Македониди!
     То, что была приглашена свидетельницей женщина, говорило только об одном: приговор заранее известен, и он будет не в пользу влюблённых.
- Клянешься ли ты, женщина, рождённая в грехе и воспитанная в христианстве, говорить правду и ничего, кроме правды? – спросил судья.
      Торговка сделала глупое лицо и ковырнула пальцем в носу. Судья повторил вопрос. Тогда та перекрестилась и ответила: «Всё как есть говорю! Святая правда! Все знают, что Василика никогда не врёт! И рыба у меня всегда свежая!».
- Скажи, свидетельница, ты каждый день торгуешь рыбой на углу дома этой женщины? – и главный судья показал взглядом на Изиду, стоящую в скромном светлом платье напротив людей, сидящих в судебных одеяниях. Та держалась с достоинством королевы.
- Да, уважаемый суд, каждый день! – торговка округлила глаза, пытаясь делать честное лицо, - Правда некоторые говорят, что я якобы торгую просроченным товаром, но это наглая ложь, чтобы их всех поразил гром небесный! Чтобы на них свалилась крыша их собственного дома! И пусть выцарапают им их поганые глаза…
- Свидетельница, суду это безразлично! Отвечай прямо на вопрос! –рявкнул судья и с раздражением стал поправлять мантию.
- Ну, так я и говорю, каждый день прихожу. Как в полдень возвращается мой муж с улова, так я сразу и продаю всё, что он принёс. И рыба у меня…
Но судья не дал торговке договорить, стукнув кулаком по столу. Василика в ужасе вскрикнула.
- Ох, ну зачем Вы меня пугаете, господин судья? Я женщина простая, таких дел со страху могу понаделать, Пресвятая богородица!- она повернулась к толпе и крикнула: «Все видели? Он меня напугал! Сильно напугал!». У многих зрителей заходили ходуном плечи от беззвучного смеха, они старались опускать глаза и закрывать рот руками, но было бесполезно.
- Я ещё раз спрашиваю, ты каждый день бываешь возле упомянутого дома или нет? – потеряв терпение, судья перешёл на крик.
- Да, чтоб мне провалиться на этом месте! Чтобы меня дикий кабан задрал, а на моих похоронах играли плясовую! Чтобы всю мою рыбу пожрал орёл, а она у меня всегда свежая! – вопила свидетельница, веселя народ.
- Странно, я никогда её не видела! – достаточно громко произнесла Изида. В толпе тут же раздались громкие смешки. Главный судья криком вновь призвал всех к порядку.
- Обвиняемая! Вы будете говорить, когда суд Вам позволит это! – судья снова повернулся к свидетельнице, - А видела ли ты, что в этом доме происходит что-то неподобающее для честных христиан?
- Видать не видела, но слыхала – это точно! Там по ночам раздавались страшно непристойные звуки: не то воет кто, не то лает!
- Какие звуки?
- Очень непристойные, могу показать: Ву-у-у! Ву-у-у-у! – и Македониди сделала жест руками, полуприсев на колени. В толпе раздался хохот. Торговка же стояла крайне довольная собой: ещё бы, если ей Аллабино заплатил в три раза больше, чем этот скупердяй - префект! Да теперь, несмотря на все его угрозы, она может уехать в другой город и открыть там лавку. К тому же, как женщина, она была на стороне влюблённых.
- Так в чём же была непристойность? – спросил судья.
- Ну, как же? Разве может в порядочном христианском доме звучать такое непотребство? – и она ещё раз изобразила вой собаки. Хохот становился всё громче и громче. Затем послышался свист и улюлюканье.
     Процесс шёл уже два часа, и всё без толку. Предыдущие свидетели мужского пола были ничуть не лучше: они сначала подтверждали сказанное, но потом тут же оговаривали, что совсем не это имели в виду. Их пытались урезонить, но тогда они все как один говорили: прошу простить меня высокий суд, но я – философ, выражаться предпочитаю фигурально, и потому мои слова следует воспринимать в переносном смысле! Причём когда эти слова произнёс первый свидетель, он вызвал лишь всеобщее недоумение. Но когда то же самое начал повторять каждый следующий, то зрители стали хвататься за животы. Толпа бесновалась от хохота: судилище превратилось в цирк! А теперь ещё жирная торговка рыбой, приседая, воет как собака, устраивая представление! Главный судья, утирая пот со лба, впервые пожалел, что надел когда-то мантию.
- Свидетельница, я тебя последний раз спрашиваю: может в этом доме громко поминали нечистого? Может было оскорбление святой церкви? Или там занимались преступной любовью?  - заорал он.
- Точно, уважаемый суд! – громко ответила допрашиваемая, - Поминали нечистого, и преступная любовь была!
Толпа ахнула.
- Тише! – снова заорал судья, - Суд внимательно слушает тебя!
Та сделала многозначительное лицо и сказала:
- Там служанка ихняя каждое утро соседскому мальчишке вопит: Гедалис, нечистая твоя задница, поймаю за воровством яблок, ноги вырву! А ещё их повар-пьяница всё время так преступно хватает меня за титьки и шепчет мне: «Я -  грешник, Василика! Не будь я женат, чтоб мне провалиться на этом месте…»
     Речь ораторши прервал такой взрыв хохота, что даже Ахрисидия слегка улыбнулась уголками губ.
- Во-о-о-н! – взорвался судья и указал торговке пальцем выход, - Уберите это чудовище!
      Торговка, проходя через толпу зрителей, почтительно кланялась и крестилась под продолжающийся хохот и улюлюканье, громко повторяя: «Всё как есть говорю! Святая правда! Все знают, что Василика никогда не врёт! И рыба у меня всегда свежая!».
Наконец, стали вызывать свидетелей со стороны обвиняемых.
- Как зовут тебя, женщина? Назови своё имя!
- Амалия, уважаемый суд!
- Как ты познакомилась с этой женщиной, обвиняемой в гнусном прелюбодействе?
- Я вдова, уважаемый суд, и мне в этом городе нужна была поддержка, каковую я и получила от достойнейшего человека, Аллабино Альсих Рашида и его подопечной по имени…
- Хватит! Имя её мы итак знаем! Какого рода отношения Вас связывали?
- Я гостила у них по роду деятельности: мой муж был тоже торговец специями, мне его дело осталось в наследство и мы собирались открывать совместную торговлю с Венецией, - Амалия так обворожительно улыбалась суду, что даже главный судья растаял.
- Значит, Вас связывают дела?
- Да!
- А какие отношения были между обвиняемой и её покровителем?
- Он ей вместо отца.
- Хорошо, вызывается свидетель торговец специями Аллабино Альсих Рашид!
Араб быстрыми порывистыми шагами взошёл на возведённую трибуну.
- Скажи суду, кем тебе приходится эта женщина?
Аллабино вытащил из складок одежды свиток, и, развернув его, показал всей толпе, затем судьям.
- Она – моя приёмная дочь!
Толпа замолкла, с интересом наблюдая, что будет дальше. Судья продолжал.
- Ты хочешь сказать, что кроме отеческих, никаких чувств между вами не было?
- Да! – твёрдо ответил араб, - И могу поклясться в этом на библии, так как вчера я принял святое крещение!
Наступила напряжённая тишина.
- А с какой целью приходят в твой дом мужчины? – допытывался судья.
- Чтобы беседовать о делах. К тому же у меня дочь на выданье. Должна же она когда-нибудь выйти замуж.
- А обвиняемый Памарис Кассандакис с какой целью приходил к тебе?
- Он собирался открыть ещё одну лавку по продаже специй.
- И только? Твою дочь постоянно видели с ним, с женатым мужчиной!
Араб был абсолютно невозмутим.
- Немудрено, уважаемый суд! Во-первых, господин Кассандакис доставал нам особые лекарства, когда моя дочь была больна. Как всем известно, у него есть диплом лекаря, и он лечил её. К тому же, он прекрасно сведущ в вопросах теософии и часто беседовал с ней на богоугодные темы, с целью очистить её душу!
- Обвиняемая, ответьте: это правда? – судья удивлённо посмотрел на куртизанку.
- Да господин главный судья! – тихо ответила та и опустила глаза, - Мы не сошлись с Памарисом Кассандакисом в вопросах аскетизма и истязания плоти во имя Божье. Я настаивала, что истязание есть необходимая часть покаяния в грехах, а он говорил мне, что женщине истязать плоть вовсе не обязательно. Достаточно самого покаяния и вести образ жизни примерной христианки!
В толпе раздалось едкое хихиканье.
- Да, но разве ты не живёшь как куртизанка, в грехе? – спросил один из судей.
- А разве я не одна из тысячи других грешниц? Мы все грешны перед Господом, и я тоже!
      Один из знатных горожан в ответ на эту реплику послал ей воздушный поцелуй, он до сих пор не мог забыть ночь, проведённую вместе. Лицо главного судьи расплылось в мечтательной улыбке, и он чуть не забыл, для чего надел мантию. Префект, сидящий в отдалении, в злобе кусал губы.
- Так значит, все твои встречи с вышеупомянутым Кассандакисом были на почве веры?
- Да, он хотел склонить меня к покаянию и вернуть в лоно церкви!
- Кто может это подтвердить? – спросил судья.
- Я! – раздался голос из толпы, и на трибуну вышел монах, - Надеюсь, с меня будет взята клятва на библии?
- Что Вы, святой отец! – угодливо ответил тот, - В этом нет никакой необходимости!
- В таком случае я подтверждаю невиновность обоих обвиняемых, так как госпожа Хринос мне всё рассказывала на исповеди, а священнику не станет лгать даже женщина её профессии!
Судьи, переглянувшись, удовлетворённо кивнули.
- Вы свободны, святой отец! Позвать жену обвиняемого, Зою Кассандаки.
      Когда Зоя, разряженная в пух и прах, с напудренным лицом и завитыми волосами, вышла, в толпе начали свистеть. Кто-то крикнул: «Да она ещё большая развратница, чем эта куртизанка! Вы только посмотрите на её лицо!». На трибуну полетели тухлые яблоки.
    Человеку Аллабино, прикинувшись защитником потерпевшей стороны, стоило большого труда её уговорить одеться подобным образом: он солгал, что соперница непременно попытается затмить её своей красотой, чтобы обмануть и разжалобить суд. И Зоя поверила. На свою же беду.
      После формальностей, судья приступил к её допросу. Та ни на один вопрос не могла ответить утвердительно: лично мужа она в неверности не уличала, свидетелей тому тоже не было, деньги приносились в дом исправно, отцом Памарис был хорошим. Ну что тут сделаешь?
Слово попросил Аллабино.
- Уважаемый суд, взгляните на эту женщину! Даже сейчас, она выглядит крайне непристойно, смущая своим видом примерных христиан! И если она позволяет подобным образом гневить Бога, то разве удивительно то, что её муж не ночует дома? Ведь Вы все ясно слышали, как она сама сказала, что её супруг избегает связи с ней? Так может быть проблема в этом? Возможно, из-за любви к мужу и отсутствия его ласки, её постиг приступ безумия, и она в припадке ярости пыталась оклеветать его? Возможно, её саму следовало бы обвинить в развращённости и растлении нравов! А получается, что моя приёмная дочь, сошедшаяся с её мужем только с одной целью – приобщению к вере, страдает от этого! Скажите, уважаемый суд, разве это грех – жажда покаяния? А склонение к праведной жизни, разве это преступление? Господин Кассандакис уговаривал её выйти замуж и рожать детей в любви к мужу и к Богу. Он хотел спасти заблудшую душу, а разве это не долг каждого христианина? Неужели он, как истинный христианин, не имел права на это?
Судья на минуту задумался.
- Вообще-то имел!
- Правильно! И за что мы судим человека? За то, что тот совершал богоугодное дело? Так давайте, закончим это представление и разойдёмся по домам! Нам всем давно уже пора обедать!
     Напоследок Аллабино добавил: «Уверен, что многих из присутствующих здесь дома уже ждёт дымящаяся баранина на вертеле, печеные овощи в горшке, свежий сыр, горячие пышные лепёшки и кувшин доброго вина!»
Сглотнув слюну, главный судья вздохнул.
- Пожалуй, ты прав, новообращенный! Здесь и решать-то нечего, пора всем расходиться!
      Спустя пять минут, ликующая толпа несла на руках Памариса, Ахрисидию, и Аллабино с Амалией до ворот их дома. Зоя, вернувшись домой, после перенесённого позора, истерически зарыдала, лёжа на диване. Через два дня она слегла от болезни. Префект, отправившись в свой дом, по дороге напился до полусмерти. Добравшись, он, войдя в свою комнату, с криком расколошматил все китайские вазы и чуть не убил слугу.
      Через неделю Памарис пришёл в свой бывший дом, чтобы в последний раз поговорить с женой. Та лежала, точно мёртвая на кровати. Дочь, Елена, сидела у изголовья матери с молитвенником в руках. Сына в это время не было, он учился в Константинополе.
      Памарис, подойдя к дочери, нежно поцеловал её в лоб и отправил в свою комнату.
- Послушай, Зоя, мы прожили с тобой пятнадцать лет. Мне уже тридцать три года, и я ещё не так стар, чтобы смириться с тем, что я несчастлив! Может, отпустим, наконец, друг друга? А я приму меры, чтобы ты и дети ни в чём не нуждались.
     Зоя открыла глаза и приподнялась на ложе. Памарис хотел было присесть на кровать, но та зашипела, точно змея.
- Не смей! Не смей прикасаться к месту, которое ты осквернил своим развратом!
- Перестань шипеть, женщина! Любовь не оскверняет! Скорее наш брак с тобой был жестокой ошибкой, и единственное за что я благодарен Богу – это за детей! Теперь я намерен взять у судьбы всё, что заслужил по праву, и не тебе упрекать меня в этом! Ты никогда не любила меня! – Памарис стал возбуждённо ходить взад-вперед по комнате, это было привычкой, - В общем, так: позора не будет, этого можешь не бояться, да и церковь не даст своего согласия на развод. Так что, живи спокойно. Я вполне мог бы добиться развода за клевету на суде, но делать этого не стану. Сейчас я пойду, отдам распоряжения в лавке до приезда Адониса. В ближайшее время сын примет у меня все дела. Кроме того, нашей дочери уже четырнадцать лет, и я как можно быстрее подыщу ей хорошего мужа. Ты будешь получать от меня ежемесячное пособие в пятьсот драхм. Тебя всё устраивает?
      В ответ в него полетела пиала с водой, пущенная слабой рукой. Увернувшись, Памарис, взял плащ и пошёл к выходу, произнеся одно единственное слово: «Прощай!».
      Придя к себе, он обнял Ахрисидию за плечи, и, посмотрев ей в глаза, спросил: «Сына мне родишь?». Она в ответ молча кивнула. И, впившись друг в друга, точно два голодных волка, они упали на кровать.
      Однако, спустя год, у Изиды случился выкидыш. Потом ещё и ещё один. Памарис не находил себе места от отчаяния, видя, как она страдает.
- Почему? – спрашивал он себя, - Почему? Ведь она абсолютно здорова!
- Ты знаешь, - как-то сказала ему Ахрисидия, - я вспомнила, что год назад, когда ты уезжал с сыном по торговым делам, я нашла у порога дома гнилую рыбу. А через месяц ещё две. И ровно столько раз я не доносила ребёнка. Жаль, что тогда я не придала этому значения!
      Памарис сразу же догадался, чьих это рук дело. Среди местных, кто был на такое способен, у него врагов не было. Значит, это мог быть только один человек.
      В рождественский праздник, зная, что Зоя одна, колдун решил навестить её. Когда он постучал в калитку, удивлённый слуга впустил хозяина, точно он и не уходил никуда. В Греции, слава богу, мужчина может делать всё, что захочет: может уйти, а может вернуться. К тому же они всё ещё женаты.
      Увидев мужа, Зоя от неожиданности пролила молоко на скатерть. Затем, поставив кувшин, спокойно спросила: «Зачем пожаловал?».
- Просто узнать, как ты, как дети, - ответил Памарис, - позволишь мне с тобой сегодня поужинать?
      Та пожала плечами, но было видно, что она рада. Памарис присел.
- Что сегодня приготовил повар?
- Телячьи ноги на вертеле, рыбу с овощами и миндальный пирог! – ответила она.
      Когда принесли еду, то сразу стало ясно: его всё время ждали. И готовили впрок. По лицу скользнула улыбка, и колдун вытащил из складок одежды красивый пузырёк.
- Я знаю, что ты всегда любила духи, и изобрёл новый аромат, специально для тебя! С рождеством!
      Зоя смущённо зарделась, но подарок приняла. Рукав её платья задрался, и колдун увидел на её руке возле запястья нарисованную голову Медузы. Догадка пришла к нему сразу: Изида была права, культ Гекаты до сих пор существует.
Милая жёнушка теперь свободна и может проводить время, как ей заблагорассудится. А поскольку привести в дом мужчину она не может, то, что ей остаётся? Такой развязки Памарис не ожидал.
      После долгого разговора за едой, Зоя расслабилась от вина. Говорила много и громко, рассказывая, какие успехи делает сын, как живёт с мужем дочь, и как они приезжали к ней после путешествия в Европу. Затем спросила: « А ты как?»
      Памарис, немного помолчав, ответил: «Да всё бы ничего, живу потихоньку. Счастлив. Мне пока никто не досаждает. Жаль вот только, что Ахрисидия никак не может выносить плод, всё время выкидыши! Наверное, у нас уже не будет детей». Кинув после этого взгляд на жену, он понял, что не ошибся: такой злобной радости, появившейся на её лице, не было даже у его злейших врагов.
       Уходя уже поздней ночью, Памарис обернулся, и, посмотрев на окна дома, прошептал: «Прощай дорогая жёнушка! Недолго тебе осталось колдовать и убивать моих младенцев! Прощай, неудачливая дочь Гекаты!».
      Следующим утром Зоя проснулась в прекрасном настроении. Она знала, что победила. Хотя бы в одном, но победила: у колдуна не будет других наследников! Наскоро одевшись, она подошла к зеркалу, возле которого на шкафчике стояла подаренная склянка. Что ж, подарок от мужчины, да ещё и духи, - это знак, обещающий продолжение отношений. Улыбнувшись своему отражению, Зоя взяла пузырёк и, открыв его, помазала шею и за ушами духами. Затем коснулась волос…
      Эфирный неземной аромат окутал её, точно дымка и вызвал лёгкое приятное головокружение. Затем она почувствовала, что её тело становится легче пуха, и отделяется от земли, а потом она летит. Летая, точно бабочка под потолком, она вдруг увидела: на полу что-то лежит.
     Приглядевшись, она закричала от ужаса, потому что лежащим на полу предметом оказалось её собственное тело, неподвижное, точно восковая кукла. Руки были расставлены, будто хотели кого-то обнять. Волосы сбились, точно змеи на голове медузы Горгоны, а на лице застыла счастливая улыбка.
      Через десять лет дух Зои наконец-то успокоится, когда Ахрисидия Кассандаки, идя по рынку с корзиной фруктов, встретится лицом к лицу с человеком в красном плаще. Этот человек тихонько вытащит из складок одежды кинжал и воткнёт ей в живот со словами: «Запоздалый привет от Димитриса за его не рождённого ребёнка!».
      И лучшая куртизанка, с которой писали портреты художники, упадёт бездыханная на мостовую, а человек в красном плаще медленно уйдёт восвояси вместе с гонораром, даже не догадываясь: он только что отнял не одну, а две жизни.
      Памарис Кассандакис, по прозвищу колдун, будет искать убийцу жены и не рождённого сына всю жизнь по всей Европе, но найдя его, просящего милостыню возле храма, и встретившись лицом к лицу, почему-то не убьёт. Увидев его пустые незрячие глаза и дрожащие руки, уже неспособные держать кинжал, он смачно плюнет в него, и, развернувшись, уйдёт прочь, по своей дороге.