Великая Елизавета

"Поспеши, Господи, на помощь мне,
спаси нас ради имени своего…”
--------------------------------

«Мысль изреченная есть ложь» - сказал Тютчев. Не потому ли многое (все) из того, что мы пишем – фальшиво или банально? Знаю, что, увидев рядом с этим текстом лицо не императрицы, а школьной учительницы, большинство не захочет читать дальше, но пишу не для них.

Елизавета Игоревна, учитель истории в 8-9 классах. Даже когда она рассказывала про диктатуру пролетариата, от нее веяло Парижской коммуной в самом свободном ее выражении. Был красивой, порхала балериной, хоть и носила платье-балахон. Ее уроки были отдушиной, при ней мозги парили в чистом кислороде.

Учеником, после занятий, я видел в ней советчика в том, как самореализоваться, - именно так, а не «раскрыть потенциал собственной личности». На факультативах она устраивала политические дебаты между школьниками, в которых я впервые выступил в качестве запинающегося Демосфена. Она благосклонно взирала на мою первую непорочную любовь, в отличие от цербера, имя которого могу поминать только лихом.

Однажды сосед по парте сообщил мне вполголоса, что Елизавета, сама де сказала, дальняя родственница комика Макса Линдера, и мне было странно, что миловидная русская женщина вдруг решила обозначить свои еврейские корни, и к тому же, заграничные.

Зимой 1992/1993 она приняла и потчевала горячим чаем с вареньем меня и мою первую подружку, когда я мерз, и нам некуда было податься. Было уютно, задранные ноги мои грелись на ее батарее. Толковали о политике (как раз развалился Союз), и она назвала меня «внутренним эмигрантом», бросив взгляд на мою серую толстовку с надписью «Paris University», хотя французскими университетами для меня служила тогда лишь пройденная годичная стажировка на заводе под городом Лилль. Спросила меня, как получить статус ЮНЕСКО для школы, но я еще не знал…

 Она смотрела на меня, как на взрослого, когда я был подростком, она смотрела на меня, как на ребенка, когда мы увиделись через 35 лет, в апреле 2013-го, - я нашел ее через Сеть Цукерберга. Тогда весь круг моего общения составляли две-три точки.

В ее маленькой (помню, стукнулся головой о люстру) двушке (она переехала), заставленной старинной мебелью, царил полумрак, поскольку балкон снаружи был густо увит листьями винограда, а на подоконнике лохматились искусственные цветы. Только искусственные она принимала в подарок. В воздухе курился аромат восточных благовоний. Елизавета Игоревна варила кофе с корицей, которой потом делилась с моей мамой.  Сажала меня в кресло за отдельный антикварный столик, наполняла чашечку-наперсток из медной узорчатой турки, из которой по мере надобности я доливал себе сам.  Учительница располагалась на стуле напротив, или наискосок на диване - когда болели ноги.

Внешне она почти не сдала. Не изменился голос и взгляды.  Елизавета Игоревна судила учтиво, но уверенно наотмашь - как человек, умеющий отвечать за свои слова. Поработав в нашей 56-ой, где учила мыслить, в числе других, дочь президента - Даригу, создала собственную гимназию. Была делегатом последнего Всесоюзного съезда учителей, вообще, часто ездила в Москву, пока была молода, встречалась там с интересными людьми: «…Девочки (это о молодых коллегах) обожали меня, потому что привозила им фото любимых актеров с автографами на их имена». 

Рассказала мне, как стала философом, сначала блестяще поступив в Ленинграде, а потом добровольно вернувшись продолжить учебу в Алма-Ате. Она чудесно и с массой подробностей (которых почти не помню) говорила о своих родителях, и каждое слово о них было проникнуто любовью и уважением. Маму, с независимой осанкой и гордо посаженной головой, я видел однажды – Елизавета Игоревна пошла в нее.

Мы говорили о Боге, о текущем моменте и эзотерике. О Иерусалиме, к которому она была неравнодушна, и где я готовил конференцию по «Великим переселениям народов» в 2015 году. Елизавета открыла для меня Георгия Гурджиева, посвятила в азы нумерологии. Оставаясь учителем, она стала другом. Я рассказывал ей о своих дочерях и об одноклассницах (кто и чем занимается), с которыми судьба свела снова. Выяснилось, к тому же, что у нас общие знакомые – 93-летний ветеран Отечественной войны Леонид Юзефович Гирш и его красавица-дочь Светлана.

Чтобы побывать в гостях у Елизаветы, когда жажда чистого интеллигентного общения переполняла меня, достаточно было позвонить за час или даже меньше, чем я без угрызений совести пользовался. Но с ноября 2016 года, когда у нее не получилось побывать на 35-летии нашего выпуска, кажется, уже с ней не виделся, хотя даже не верится, настолько свежи воспоминания о наших встречах.

Я продолжал поздравлять ее с днем Учителя, 8-м Марта… Последним и, как всегда, скромным, моим подарком ей была книга Вадима Борейко, который, видимо, ей нравился, «Котелок».

В январе 2017-го, на старый Новый Год, когда я позвонил ей, она оказалась в больнице, ее готовили к операции. Вроде бы, успешной. Но, как оказалось спустя четыре месяца – нет. Поздравил Елизавету Игоревну с 1 Мая, спросил о здоровье, она ответила: «Не очень», и положила трубку. Последнее слово, которое я получил от нее, было «Спасибо».

Моя первая любовь написала мне из Канады, что прожила Елизавета шестьдесят восемь, мне кажется, не больше шестидесяти пяти. Она совершенно не старела и для меня жива.


*****